Традиционное хозяйство тарских татар, вторая половина XIX — начало XX века

Актуальность темы

Постановка проблемы. Традиционное хозяйство имеет важное значение в жизнедеятельности общества, являясь экономическим фундаментом народной культуры.

В современную индустриальную эпоху, когда воздействие человека на природу имеет по большей части негативные последствия, полезно обратиться к традиционным особенностям взаимодействия общества и окружающей природной среды. Человек индустриального общества зависим от естественно-географического окружения не менее своего, ведущего традиционный образ жизни, современника и предшественника. Только «зависимость древнего человека от природного окружения была не более сильной, а более прямой и непосредственной. В дальнейшем. связь человека с природой становилась все сложнее и опосредованнее. Эта опосредованность и породила позднее иллюзию независимости человека от окружающей природной среды» (Косарев М.Ф., 1984. С. 5).

В этой связи особенно актуальным представляется изучение локальных традиционных хозяйственных комплексов, сложившихся на небольшой территории (буквально на уровне куста поселений или даже отдельных населенных пунктов). Это связано с тем, что в «исторической науке мало разработана проблема локальных, конкретных форм взаимоотношений между коллективом людей и природой, с которой он непосредственно соприкасается. Эти взаимоотношения могут быть названы сферой непосредственного контакта или непосредственного хозяйственного ареала человека и окружающей его природной среды» (Громов Г. Г., 1981. С. 334).

Проблемы изучения традиционного хозяйства как аборигенов Сибири, так и населения, появившегося на данной территории в минувшие четыре столетия — одна из основных тем отечественной этнографии. Только за последние три-четыре десятка лет опубликован целый ряд работ, в которых, в той или иной степени, освещается данная тематика (Алексеенко Е.А., 1967,.

1979; Вайнштейн С. И., 1972, 1991; Валеев Ф. Т., 1980, 1992; Валеев Ф. Т., То-милов Н.А., 1996; Василевич Г. М., 1969; Васильев В. И., 1962; Вяткина К. В., 1969; Головнев А. В., 1993; Громыко М. М., 1965; Гурвич И. С., 1977; Жамба-лова С.С., 1991; История и культура эвенов. Историко-этнографические очерки, 1997; Кимеев В. М., 1989, 1997; Козьмин В. А., 1980, 1990; Коровуш-кин Д.Г., 1990, 1991; Крупник И. И., 1976, 1989; Кулемзин В. М., Лукина Н. В., 1977; Ляпунова Р. Г., 1975; Мазин А. И., 1992; Марков Г. Е. 1976, 1979; Мартынова Е. П., 1998; Миненко Н. А., 1991, 1991аПотапов Л.П., 1969; Селезнев А. Г., 1990, 1994; Симченко Ю. Б., 1976, 1992; Сирина А. А., 1995; Скрябина Л. А., 1997; Смоляк А. В., 1966, 1984; Хомич Л. В., 1966; Таксами Ч. М., 1975; Томилов Н. А., 1980, 1986, 1993; Туголуков В. А., 1962; Туров М. Г., 1990; Тюрки таежного Причулымья. Популяция и этнос, 1991; Халиков Н. А., 1998; Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII — начала XX вв., 1979; Хозяйство, культура и быт эвенков Бурятии, 1988, и др.).

На этом фоне остается малоизученным традиционный хозяйственный комплекс, сложившийся у большой группы тюркоязычного населения, занимающего юг Западно-Сибирской равнины. Между тем разнообразные природные условия этого региона, а также обширные, складывавшиеся веками хозяйственно-культурные связи с соседними территориями способствовали формированию чрезвычайно оригинального синтеза различных отраслей традиционной экономики. Ареал многоотраслевого хозяйства, сочетавшего производящие отрасли и присваивающие промыслы, оформился в пограни-чье тайги и лесостепи Западной Сибири уже в бронзовом веке (Косарев М.Ф., 1984. С. 5). В этой связи особую научную актуальность приобретает проблема формирования и функционирования данного комплекса хозяйства.

С другой стороны, многочисленные обращения исследователей к этой теме, при всей их важности и полезности для науки, не касались, за редким исключением (Томилов Н.А., 1993), региональных аспектов хозяйства. Однако, на наш взгляд, в настоящее время актуально изучение именно региональных, локальных особенностей сложения культурно-хозяйственных комплексов. Такие узколокальные исследования (на уровне куста поселений или одного поселения) в совокупности позволят выявить особенности динамики культурно-хозяйственного развития на значительных территориях. Именно поиск оптимального соотношения узкорегиональных и общетерриториальных процессов культурного развития является главной проблемой данной работы. Опыт показывает, что недооценка или не учет таких соотношений ведут к существенному искажению исторической реальности.

Кроме того, исследования локальных хозяйственных форм позволят реконструировать лучшее из традиционной экономики и землепользования, что немаловажно в происходящей трансформации современного хозяйства.

Объектом исследования является традиционное хозяйство как важнейший элемент системы жизнеобеспечения и адаптации человека к окружающей природной среде, на котором замыкаются все остальные компоненты: жилище и хозяйственные постройки, пища, одежда, средства передвижения и т. д.

Такая оценка роли хозяйства в жизнедеятельности человека приведена в одном из немногих определений этого понятия в этнологии, данном еще во второй половине XIX в.* Г. Шурц рассматривал хозяйство как деятельность, вытекающую непосредственно из потребности питания и служащую для удовлетворения последней. «.Ведя борьбу за существование, он (человек) организует не свое тело, а вещи, лежащие вне его. Эта деятельность, поскольку она касается пропитания, есть именно то, что мы называем хозяйством. .Каждый народ имеет свою собственную смешанную форму хозяйства.» (Шурц Г., 1896. С. 199, 207, 233).

Предметом исследования является традиционный хозяйственный комплекс тюркоязычного населения небольшого региона — Тарского Приирты А. В. Головнев (1993. С. 3) с оттенком сожаления отмечает, что понятию хозяйства не нашлось места даже в энциклопедическом Своде этнографических понятий и терминов. Из энциклопедических изданий наиболее полная характеристика рассматриваемого понятия дана в Словаре Брокгауза и Евфрона. шья, а также хозяйственные навыки, опыт, знания, способность к хозяйственной адаптации населяющих эту землю людей и отражение этого процесса в мировоззрении.

Материалы для настоящего исследования собирались в населенных пунктах, где проживает аборигенное население этого региона — тюркоязыч-ная группа, получившая со времен В. В. Радлова (1989. С. 118−119) название тарские татары. Территория их расселения охватывала часть Среднего Прииртышья от реки Оши и до устья реки Оми. Большая часть тарских татар проживала в бассейнах рек Тары, Уя, Оши (Томилов Н.А., 1981. С. 135).

В природно-географическом плане территория расселения тарских татар представляет собой переходную зону: от тайги к лесостепи. Климат данной местности характеризуется как умеренно-теплый, достаточно увлажненный (Агроклиматические ресурсы ., 1971. С. 21−23). Освоение рассматриваемой территории открывало благоприятные возможности для функционирования различных форм хозяйства, как присваивающих, так и производящих, а также позволяло сочетать те и другие в различных комбинациях. В результате такого синтеза возник хозяйственный комплекс, сочетавший в себе охоту, рыболовство, скотоводство, земледелие, собирательство. Эти отрасли хозяйства дополняли и взаимно обогащали друг друга, создавая оптимальные условия адаптации к окружающей природной среде.

Этнографический материал собирался в деревнях Чеплярово, Большие Мурлы Болынереченского района, Черталы Муромцевского района, Сеитово и Атачка Тарского района Омской области.

Общим для этих поселений является их расположение вблизи больших и малых рек, старичных озер. Такое соседство не только способствовало занятиям рыболовством, но и обеспечивало население обширными пойменными лугами, являвшимися базой для сенокосных и пастбищных угодий. Располагавшиеся по берегам рек лесные массивы создавали условия для развития подсечно-переложного земледелия, охоты, собирательства.

Можно со всей определенностью сказать, что люди в полной мере оценили и использовали предоставленные природой возможности и выработали оригинальный способ существования, выраженный в их хозяйственной деятельности.

Цель и задачи исследования

Цель работы — реконструировать и исследовать традиционный хозяйственный комплекс тюркоязычного населения Тарского Прииртышья (тарских татар).

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

— определение роли и значения присваивающих отраслей хозяйства: рыболовства, охоты, собирательства и лесных промыслов в традиционном хозяйственном комплексе;

— выяснение роли и значения скотоводства в структуре хозяйства;

— определение роли земледелия в традиционном хозяйстве;

— рассмотрение проблем формирования и функционирования традиционного хозяйственного комплекса тюркоязычного населения Тарского Прииртышья.

Состояние изученности темы. За последние три столетия хозяйство сибирских татар стало предметом изучения большого количества исследователей. К концу XVII — ХЗХ вв. относятся важные сведения по этнографии и, конкретно, хозяйственным занятиям сибирских татар, содержащиеся в работах И. Идеса, Д. Г. Мессершмидта, JI. Лянге, Г. И. Унферцагта, Д. Белла, Г. Ф. Миллера, Я. И. Линденау, П. С. Палласа, И. П. Фалька, И. Г. Георги, J.D. Cochrane, А. Ф. Миддендорфа, В. В. Радлова, Н. М. Ядринцева, Г. Н. Потанина, П. М. Головачева, Г. Е. Катанаева, Н. А. Абрамова, И. Юшкова и др. Историографические обобщения по этому периоду содержатся в трудах Т.Б. Батуе-вой, Э. П. Зиннера, З. Д. Титовой, Г. Х. Элерта и др. (Абрамов Н.А., 1853- Ба-туева Т.Б., 1995; Георги И. Г., 1799- Головачев П. М., 1902; Зиннер Э. П., 1968; Катанаев Г. Е., 1893- Линденау Я. И., 1983; Миддендорф А. Ф., 1871- Миллер Г. Ф., 1937; Паллас П. С., 1786- Патканов С. К., 1912; Потанин Г. Н., 1884- Путешествие и Журнал ., 1789- Радлов В. В., 1872- Русскокитайские отношения. 1978. С. 487−584- Титова З. Д., 1989; Фальк И. П., 1824, Элерт А. Х., 1990; Юшков И., 1861- Ядринцев Н. М., 1891- - Cochrane J.D., 1824- Messer-schmidt D.G., 1962 и др.).

Большое число данных по хозяйству сибирских татар этого периода сохранилось в статистических сборниках (Список населенных мест., 1868- Статистическое обозрение Сибири. 1810 и др.). До 70-х гг. XX в. вопросы функционирования хозяйственного комплекса сибирских татар поднимались в трудах С. В. Бахрушина (1937, 1955 и др.), И. И. Авдеева и И. П. Струковой (1937), В. В. Храмовой (1949 и др.), З. Я. Бояршиновой (1960), В. И. Шункова (1946, 1956) и др. Подробно взгляды этих исследователей на проблему хозяйства сибирских татар рассмотрены в работе Н. А. Томилова (1993), что освобождает нас от их повторного изложения.

В работах этих авторов выкристаллизовалась идея комплексности и многокомпонентности традиционного хозяйства сибирских татар, включавшего в себя занятия рыболовством, охотой, собирательством, скотоводством, земледелием. В зависимости от территории проживания разных групп сибирских татар определялось соотношение отраслей традиционной хозяйственной деятельности, выделялись ведущие направления.

Как ни странно, но первое теоретико-методологическое обобщение хозяйства сибирских татар не так давно (относительно трехвековой истории изучения) дал Н. А. Томилов (1987, 1993). Основная его идея — теория интегрированных хозяйственно-культурных типов (ХКТ). На основе анализа хозяйственных систем ряда групп сибирских татар Н. А. Томилов заключает, что в лесной и лесостепной зонах наблюдалась хозяйственная ситуация, при которой отрасли присваивающего и производящего хозяйства находились в равных по своему значению отношениях, либо первые отрасли даже преобладали. Далее Н. А. Томилов выделяет характерные черты хозяйства коренного населения названного региона: 1) комплексность ряда видов занятий- 2) слабая хозяйственная специализация- 3) значительная роль охоты и рыболовства- 4) невысокий уровень развития отдельных отраслей, главным образом земледелия. В период миграций, переселения различных групп населения на территорию лесной и северной лесостепной зоны как с юга, так и севера происходили процессы синтеза, сезонной и локальной изменчивости двух групп взаимодействующих ХКТ с производящей и присваивающей экономикой.

По мнению Н. А. Томилова, процессы взаимодействия принципиально разных ХКТ имели интеграционный характер и связывали в единую систему разнородные хозяйственные и культурные явления. Исходя из этого, автор предлагает возникавшие и долгое время существовавшие здесь своеобразные ХКТ с относительно равным значением производящих и присваивающих отраслей хозяйства именовать вторичными или интегрированными хозяйственно-культурными типами. Отказываясь от использования понятия «переходный» при определении выделенного ХКТ, Н. А. Томилов уточняет, что в данном случае речь идет о явлении, возникшем примерно на одной стадии исторического развития и имевшем большую хронологическую протяженность в результате интеграции разных хозяйственно-культурных типов. В зоне лесостепи и южной окраины лесов Западной Сибири такой интегрированный ХКТ возник и развивался с эпохи бронзы. Этот же ХКТ был зафиксирован у части тюркских групп Западной Сибири, в том числе и у сибирских татар, к моменту появления на их территории русского населения и на протяжении XVII — XVIII вв., а, в отдельных местах, и в XIX в.

В трудах Н. А. Томилова наиболее полно рассмотрены хозяйственные комплексы томских и барабинских татар (Томилов Н.А., 1973, 1980, 1986, Первых С. Ю., Томилов Н. А., 1979 и др.). Кроме того, имеются данные и по хозяйственным занятиям тарских татар (Томилов Н.А., 1987, 1993).

Помимо исследований Н. А. Томилова значительный вклад в изучение хозяйственного комплекса тарских татар внесли работы Р. К. Сатлыковой (1976, 1983), Ф. Т. Валеева (1980, 1992, Валеев Ф. Т., Томилов Н. А., 1996), Г. М. Козиной, Н. В. Кузнецовой, С. Ю. Первых (1978), З. А. Гафуровой (1991).

В этих работах проявилась тенденция к регионализации исследовательского объекта, углубленному изучению отдельных отраслей традиционного хозяйства.

Не так давно, с 1993 г., в Омске сложилась научно-поисковая группа по проведению фундаментальных исследований многокомпонентных этногра-фо-археологических комплексов (Томилов Н.А., 1996. С. 16). Одним из направлений исследований группы стало изучение системы землеи природопользования населения Тарского Прииртышья. Были разработаны и опубликованы программы сбора материалов по различным аспектам темы (Кору-сенко М.А., Татауров С. Ф., 1996. С. 29−36- Новиков А. В., Татаурова J1.B., 1997. С. 32−41- Селезнев А. Г., Татауров С. Ф., Томилов Н. А., 1997. С. 41−48). Эти работы позволили существенно продвинуться вперед в проблемах сбора и обработки материала.

Определенный вклад в изучение различных аспектов проблемы землепользования населения Тарско-Иртышского междуречья внесли М.А. Кору-сенко и С. Ф. Татауров (Корусенко М.А., Татауров С. Ф., 1997. С. 48−51- Ко-русенко М.А., 1997. С. 72−74- Корусенко М. А., Татауров С. Ф., 1997а. С. 118 158- Татауров С. Ф., 1998. С. 139−141- Татауров С. Ф., 1998а. С. 208−211). Однако, следует признать, что некоторые работы, особенно на начальном этапе исследования, не лишены неясностей и неточностей.

Примером такой публикации является, в частности, работа «Исследования специфики природопользования населения низовьев реки Тары», помещенная в сборнике «Россия и Восток: традиционная культура, этнокультурные и этносоциальные процессы» (1997) и имеющая непосредственное отношение к нашей теме. В самом начале работы на с. 48 авторы пишут, что «в структуре хозяйственных занятий населения изучаемого региона подавляющую часть составляют производящие отрасли», а также отмечают «сезонный и кратковременный характер охоты и рыболовства». Однако через 2 страницы оказывается, что «. пойма реки (Тары. — И.С.) была хорошо освоена тюркским, а затем русским населением. Рыболовство носило постоянный характер, чему свидетельствуют материальные остатки промысловых сооружений.» (Корусенко, Татауров, 1997. С. 51). В этой ситуации остается неясным, каков был характер рыболовства: «сезонный и кратковременный» или все же «постоянный». На протяжении всей работы авторам удается обойтись без тюркской терминологии.

Интересные сведения содержит работа М. А. Корусенко и С.Ф. Татауро-ва «Система землеи природопользования у населения низовьев Тары в XIX — начале XX в.» (1997а). Авторы подробно рассматривают различные аспекты использования данной территории в хозяйственных целях. Досадно лишь то, что за рамками исследования остался такой важный компонент системы землепользования, как земледелие.

Анализ литературы был бы неполным без включения в него, кроме этнографических, археологических, исторических работ также исследований лингвистов, посвященных изучению хозяйственной и промысловой лексики носителей тарского говора тоболо-иртышского диалекта сибирских татар. Этим проблемам посвящены работы Х. Ч. Алишиной (1994), С.Х. Насибул-линой (1998, 1999), А. Р. Рахимовой (1995, 1996, 1998), Д. Г. Тумашевой (1977, 1992).

Обзор литературы показал, что в разработке проблемы изучения традиционного хозяйства аборигенного населения Тарского Прииртышья создана фактическая база для дальнейших исследований. В то же время выявляется целый ряд лакун, настоятельно требующих обобщающей работы по этой теме. Недостаточно изучены локальные особенности хозяйственного комплекса, практически не введены в оборот архивные источники. Имеются различия в методологических подходах авторов. Отметим также пока слабую интеграцию со смежными дисциплинами — лингвистикой, археологией, географией и др. Предварительные публикации автора были посвящены решению этих вопросов (Селезнев А.Г., Селезнева И. А., 1997; Селезнева И. А., 1994, 1998, 1998а, 19 986, 1998 В, 1999, 1999аСелезнева И.А., Селезнев А. Г., 1995, 1997). Настоящая работа представляет собой попытку всестороннего рассмотрения всего спектра проблем, связанных с функционированием традиционного хозяйственного комплекса тюркоязычного населения Тарского Прииртышья.

Методологической основой настоящего исследования являются концепции и подходы, связанные с реконструкцией культурных комплексов. В отечественной этнологии наиболее четко такой подход был сформулирован в конце 1920;х гг. В этой связи позволим себе привести емкую и содержательную цитату известного российского археолога и этнолога Б. С. Жукова, чье понимание целей и задач этнологии в целом созвучно нашему. «.Этнология изучает сложнейший из феноменов природы, — человеческую культуру, начатки которой осязаются нами лишь вместе с дошедшими до нас древнейшими продуктами человеческого труда, — а завершает свое изучение на тех. ступенях, где нивелированы признаки самобытной культурной среды волною интернациональной цивилизации.

Отправными и специфическими для этнолога объектами изучения являются элементы культуры и их сочетания в группах или комплексах, обусловленные взаимодействием определенных факторов, подлежащих первоочередному выяснению. В хронологических границах современности определяющим моментом для очерчивания такой группы или комплекса элементов является племенной (языковой) признак, который представляет сам по себе категорию специфических элементов, выходящих по своему характеру и по методологии изучения из непосредственного анализа этнолога, но предусматривающий анализ особой научной дисциплины.

При совпадении границ обеих отмеченных групп элементов первая из них обычно получает наименование от второй, хотя это является, с моей точки зрения, принципиально необязательным, так как очерченный «комплекс» этнолога может получить и другое наименование (по главнейшим типам элементов, условное и т. д.).

Культурный комплекс, связанный с жизнедеятельностью определенной человеческой группы и ограниченный на определенной территории, является далее связанным с кругами (группами) элементов, определенных по расовым признакам и по признакам природной среды данного района или области. Обусловленный ступенью своего хозяйственно-бытового и технического развития (или, так сказать, характером «внутренней культурной среды»), он является, наконец, в той или иной степени связанным с внешними культурными влияниями (с «внешней культурной средою»), которые могут быть охарактеризованы в качестве принадлежащих культурным группам или комплексам, замкнутым в иные пространственные границы. Таким образом, уже в пределах одного хронологического момента соотношение изучаемой этнологом группы культурных элементов с другими такими же группами, а также с группами других категорий (территории и природной среды, с расовыми, языковыми группами) весьма сложно. Однако, как бы ни были причудливы и сложны указанные соотношения, для этнолога, который изучает культуру как сочетание и изменчивость типичных элементов во времени и на определенной территории, путь анализа остается всегда специфическим, т. е. охватывает в качестве основных объектов изучения культурные элементы и их группы.

Первоочередною задачею этнологического анализа является, таким образом, фиксация культурных элементов и их сочетаний на территории и во времени, т. е., так сказать, в горизонтальном и вертикальном разрезах. Такая фиксация, опирающаяся на типологический метод, требует точности определений, а также количественного и качественного учета и выделения тех характерных признаков, которые определяют группы" (Жуков Б.С., 1929. С. 31−35). В этом высказывании возражение вызывает лишь соотнесение культурного комплекса с расовым (антропологическим). В свете накопленного после Б. С. Жукова наукой опыта подобное сопряжение представляется устаревшим. Во всем же остальном, мысли автора нужно признать весьма актуальными (Ср. Жук А. В., 1997; Решетов A.M., 1999).

1920;е годы были чрезвычайно насыщены методологическими поисками. В этот же период классиком отечественной этнологической науки В.Г.

Богораз-Таном была предпринята попытка синтеза культурно-исторического и антропогеографического подходов. Эти положения были реализованы в замечательной работе «Распространение культуры на Земле. Основы этногеографии» (1928). Многие положения работы также стали методологической базой настоящего исследования.

Любопытно, что в те же годы зарождаются основы сформулированной несколько позже теории хозяйственно-культурных типов (Андрианов Б.В., Чебоксаров Н. Н., 1972; Левин М. Г., Чебоксаров Н. Н., 1955 и др.) — продуктивной для целей типологии и классификации, но жесткой и несколько схе-матичнои для описания «живои», динамичнои культуры. С этих позиции теория ХКТ критиковалась как с общефилософских высот, так и с точки зрения конкретных теоретических и эмпирических разработок (Алексеев В.П., 1984. С. 348−353- Головнев А. В., 1993. С. 9−10- Козлов В. И., 1994. С. 97−101- Майничева А. Ю., 1998. С. 48−49- Марков Г. Е., 1999. С. 35−38- Юдин Э. Г., 1978. С. 229−230- и др.).

В 1920;е годы уходят истоки локальных, региональных исследований культурных комплексов. Важнейшей попыткой реализации этого подхода нужно считать работы «мелкорайонщиков». За основу исследования ими брались отдельные районы, иногда просто отдельные поселения, деревни, население которых подвергалось тщательному монографическому обследованию. В предисловии к работе, посвященной исследованию деревни Гады-ши Валдайского уезда Новгородской губернии, один из теоретиков подхода М. Я. Феноменов писал: «Изучение крестьянина как хозяйствующего субъекта, является предметом статистико-экономических, исторических и этнографических исследований. Но до сих пор эти исследования в большинстве случаев носили общий характер, охватывая — и по материалу, и по выводам — либо большие экономические районы, либо (еще чаще) всю страну. Наряду с такого рода обследованиями я считаю необходимым тщательное монографическое изучение отдельных сел и деревень для того, чтобы отчетливей выявить производственные навыки и производственную деятельность крестьянина в условиях определенной географической среды» (Феноменов М.Я., 1925. С. 5.).

Из работ, опубликованных в последнее время, и важных в методологическом плане, необходимо указать на предпринятое карельскими авторами «мелкорайонное» монографическое исследование села Суйсарь Обонежско-го района Карелии (Село Суйсарь: история, быт, культура, 1997). Очень интересные исследования проводят А. А. Пригарин и Е. В. Смынтына по архео-лого-этнологическому изучению локальных культурных традиций небольших регионов на юго-западной Украине. Эти авторы отметили, что «. в современной отечественной науке в последние годы все четче проявляется необходимость регионализации изучения культурной традиции. Так, на протяжении 1960;х — 90-х гг. появляется все больше работ, посвященных истории конкретной небольшой территории, специфика которой может определяться как политическими, социальными, этническими, так и природно-ландшафтными факторами.. Регионализация исследований открывает широкие перспективы для изучения влияния географических условий существования на процесс формирования и направление развития культурных систем. Рассматривая культуру как сложную многоуровневую адаптивную систему, можно предположить, что на разных исторических этапах существования и внешний облик определенной группы элементов материальной, социо-нормативной и, отчасти, духовной культуры были обусловлены конкретными условиями окружающей среды. .» (Пригарин А.А., Смынтына Е. В., 1999. С. 108−109).

В том же методологическом ракурсе находятся разработки А. Г. Селезнева, в которых предпринята попытка теоретико-методологического обоснования изучения локальных культурных комплексов как формы существования традиционной культуры. Суть подхода составляет положение об отказе от этнического принципа при рассмотрении генезиса традиционной культуры, поскольку, как показывает практика, комплексы традиционной культуры и этносы, развивающиеся параллельно этой культуре, в подавляющем большинстве случаев не совпадают ни территориально, ни содержательно (Селезнев А.Г., 1998, 1998а, 19 986).

Важным методологическим основанием работы являются теоретические разработки, подходы, дискуссии, развивающиеся в этноэкологических исследованиях. В рамках данного направления в работе использовались результаты изучения проблем жизнеобеспечения, взаимосвязи традиционной культуры и окружающей природной среды, адаптивных функций культуры, причин устойчивости культуры в определенных природных условиях (Арутюнов С.А., 1989; Калабанов А. Н., 1996; Кантария М. В., 1989; Козлов В. И., 1994; Косарев В. Д., 1989; Крупник И. И., 1989; Культура жизнеобеспечения и этнос, 1983; Садовой А. Н., 1992; Система жизнеобеспечения традиционных ., 1998 и др.).

Методологической базой, позволившей объединить и придать цельность исследованию, являются основные положения системного подхода, изложенные в ряде теоретических трудов (Каган М.С., 1991; Хмелев A.M., 1979; Маркарян Э. С., 1983; Массой В. М., 1978; Юдин Э. Г., 1978 и др.).

Методика исследования базируется на традиционных для этнографического исследования полевых и кабинетных методах. К полевым относятся метод непосредственного наблюдения, опроса, фиксации объектов, до недавнего прошлого включенных в хозяйственную деятельность как на территории поселения, так и за его пределами. Таким образом, предпринята попытка охватить весь комплекс хозяйственных отношений по принципу усадьба — поселение — угодья.

Из кабинетных методов основным для данной работы явился сравнительно-исторический метод, частным проявлением которого является истоw и и к-f т-ч рико-лингвистическии анализ хозяйственной и промысловой лексики. В условиях унификации ряда элементов культуры в сходных культурных комплексах анализ собранной в полевых условиях лексики имеет порой решающее значение для культурогенетических построений. Здесь уместно отметить, что наши первые опыты в направлении историко-лингвистического анализа народной культурной лексики (Селезнева И.А., 1998в) были замечены профессиональным лингвистом (Насибуллина А.Х., 1999. С. 200).

Источники. Первым и главным видом источников настоящей работы являются этнографические материалы, собранные в ходе полевых исследований комплексных археолого-этнографических экспедиций Омского государственного университета и Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии СО РАН. Сбор полевого материала осуществлялся автором и участниками экспедиционного отряда в 1995 г. в д. Чеп-лярово Болынереченского района (руководители экспедиционного отрядаС.Н. Корусенко, А.Г. Селезнев), в 1996 г. в д. Черталы Муромцевского района (руководители — С. Н. Корусенко, А.Г. Селезнев), в 1997 г. в д. Большие Мурлы Болынереченского района (руководители — С. Н. Корусенко, А.Г. Селезнев), в 1998 г. в д. Сеитово (руководитель — С.Н. Корусенко) и в 1999 г. в д. Атачка (руководитель — С.Н. Корусенко) Тарского района Омской области. Такое комплексное обследование одного населенного пункта с прилегающими к нему хозяйственными и промысловыми угодьями в сочетании с природными и ландшафтными особенностями конкретной местности в течение одного полевого сезона оказалось весьма эффективным. В результате такого обследования был получен качественный репрезентативный и верифицированный источник.

В качестве дополнительного этнографического источника использовались материалы, собранные сотрудниками и студентами Омского государственного университета в 1980;е годы в ходе этнографических экспедиций в населенные пункты, основными жителями которых являются тарские татары. Все материалы хранятся в фондах музея археологии и этнографии ОмГУ (Ф. 1. П. 7−6, 7−7, 8−2, 84−4, 90−3, 90−5, 94−1, 94−3, 102−3, 102−4, 105−1, 111−2, 111−5).

Частью этнографического источника являются предметы хозяйственного быта, хранящиеся в Омском государственном объединенном историческом и литературном музее и опубликованные в специальном издании (Народы Южной Сибири в коллекциях., 1990. С. 140−197. Прил.), а также в музее археологии и этнографии Омского госуниверситета. Описание коллекций данного музея подготовлено к печати сотрудниками Омского филиала института истории, филологии и философии СО РАН и скоро выйдет в свет.

Вторым основным источником работы являются архивные материалы конца XVIII — начала XX вв., хранящиеся в Тобольском филиале Государственного архива Тюменской области (ТФ ГАТО) и в Государственном архиве Омской области (ГАОО). Согласно административному делению XIX века, территория расселения тарских татар входила в состав Аялынской, Подгои тт и т^ w u I I I I I I I* u ^ родной, Порушнои, Бухарской волостей Тарского уезда Тобольской губернии. На протяжении столетия происходили некоторые изменения административного устройства на указанной территории.

Среди архивных источников выделяются сведения статистического характера. Сюда относятся материалы нижних земских судов за 1799 г. о количестве населения, угодий, а также экономические примечания по Подгородной, Порушной, Аялынской волостям Тарского уезда Тобольской губернии (ТФ ГАТО. Ф. 154), данные Тарского уездного казначейства, относящиеся к концу XVIII — началу XIX в. о количестве и качестве собираемого в указанных волостях ясака (ГАОО. Ф. 408), материалы ясачной комиссии Западной Сибири 1830 г. по Подгородной, Порушной, Аялынской волостям Тарского округа Тобольской губернии (ГАОО. Ф. 3), материалы по текущему делопроизводству Главного Управления Западной Сибири (1850−1857 гг.) (ГАОО. Ф. 3), данные Первой Всероссийской переписи населения 1897 г., относящиеся к указанным волостям (ТФ ГАТО. Ф. 417), отчеты Тобольского губернского статистического комитета по Тарскому уезду за 1913 и 1916 гг. (ТФ ГАТО. Ф. 417). Для своего периода каждый из этих источников чрезвычайно значим, а иногда и просто уникален, однако наиболее информативными оказались отчеты Тобольского губернского статкомитета за 1913 и 1916 гг.

Весьма любопытные и, в целом, вполне достоверные сведения о количестве населения, качестве угодий, хозяйственных занятиях, поземельных отношениях между жителями соседних поселений содержатся в фондах Тар-ской поземельноустроительной и землеотводной партии (ГАОО. Ф. 183), в материалах Главного управления Западной Сибири (ГАОО. Ф. 3), в отчетах по крестьянским делам Тобольского губернского управления (ТФ ГАТО. Ф. 335) и ряде других фондов.

Используемые архивные материалы частично были опубликованы автором в специальных работах (1998, 1998а, 19 986).

Третьим важным видом источника являются лингвистические материалы, и прежде всего терминология, относящаяся к хозяйственной и промысловой деятельности. Основной фонд данной терминологии был собран автором в ходе экспедиционного обследования. Важнейшим дополнительным источником явились опубликованные в последнее время работы лингвистов, содержащие анализ обширного лексического материала различных диалектов сибирских татар (Алишина Х.Ч., 1992,1994: Насибуллина С. Х., 1995, 1998, 1998а, 19 986, 1999; Рахимова А. Р., 1995, 1996, 1998; Тумашева Д. Г., 1977, 1992, 1992а, 1995; Хайрутдинова Т. Х., 1998 и др.). Из лингвистических работ общего характера наибольшее значение имеет «Опыт словаря тюркских наречий» В. В. Радлова (1888, 1899, 1905, 1911), работы по тюркской этимологии Э. В. Севортяна (1978, 1980), Э. Н. Наджипа (1979), Г. Г. Ах-метьянова (1988) и других, работы по уральской этимологии П. Хайду (1985), Б. Коллиндера (Collinder В., 1955, 1965) и других, исследования по русским заимствованиям из тюркских языков (Аникин А.Е., 1997; Леонова Н. В., 1995; Полный словарь сибирского говора, 1992;1995; и др.). Ценным источником является также тюркская лексика, содержащаяся в большом количестве этнографических работ, посвященных хозяйству и промыслам населения различных регионов. Сведения по тюркской лексике извлекались автором также из словарей.

Четвертым видом источников являются опубликованные археологические материалы по хозяйственным занятиям населения Тарского Прииртышья. Существенное значение для данной работы имеют реконструкции хозяйственного комплекса, выполненные для эпохи неолита и бронзы, для эпохи раннего железного века, для эпохи раннего и развитого средневековья, для эпохи позднего средневековья и нового времени (Данченко Е.М., 1996; Коников Б. А., 1993; Косарев М. Ф., 1981, 1984; Мельников Б. В., 1996 и др.- Петров А. И., 1986; Татауров С. Ф., Тихонов С. С., 1996, 1997 и др.- Тихонов С. С., 1992 и др.).

Хронологические рамки исследования ограничены второй половиной.

XIX — началом XX веков. Выбор такого временного отрезка связан с тем, что в этот период в хозяйстве тарских татар сохранялось еще множество традиционных черт, восходивших к более ранним этапам истории его формирования. Именно комплекс таких черт обеспечил наиболее полное освоение природных ресурсов на территории проживания. В этой связи представляются оправданными некоторые экскурсы как в первую половину XIX столетия и даже в более ранние исторические периоды, так и в первую треть и середину.

XX в. Это позволяет в полном объеме использовать имеющиеся архивные сведения и собранный полевой этнографический материал.

С другой стороны, по этому периоду существует большое количество источников, позволяющих реконструировать традиционную систему хозяйства тарских татар. Данные источников могут использоваться в корреляции с полевыми материалами.

Научная новизна работы. В диссертации впервые в полном объеме реконструированы основные составляющие традиционного хозяйственного комплекса коренного тюркоязычного населения Тарского Прииртышья: рыболовство, охота, собирательство и лесные промыслы, скотоводство, земледелие. Впервые вводятся в научный оборот новые архивные материалы. Восстановлены традиционные приемы и способы ведения хозяйства населения деревень Чеплярово, Большие Мурлы, Черталы, Сеитово, Атачка. Предложен новый подход к проблеме изучения традиционной системы жизнеобеспечения, а в этих рамках и к проблеме изучения традиционного хозяйства, на базе узколокальных исследований. Применение методов комплексного полевого исследования позволило реконструировать некоторые отрасли традиционного хозяйства, например, рыболовства, как систему взаимосвязанных элементов.

Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы для дальнейшей разработки проблем формирования и функционирования традиционных хозяйственных комплексов различных народов, в работах по истории и этнографии Сибири, в краеведческих исследованиях, а также при написании различных учебных пособий и разработке курса лекций. Кроме того, результаты работы могут быть использованы в современном народном хозяйстве.

Апробация результатов исследования. Основные положения работы отражены в 10 научных публикациях. Различные аспекты диссертации докладывались на Международной научной конференции «Исламская цивилизация в преддверии XXI в. (К 600-летию ислама в Сибири)» в г. Омске в 1994 г., на III Всероссийском научном семинаре «Интеграция археологических и этнографических исследований» в г. Омске в 1995 г., на IV Международной научной конференции «Этническая история тюркских народов Сибири и сопредельных территории» в г. Омске в 1998 г., а также на 35 Международном конгрессе исследователей Азии и Северной Африки (35 1С ANAS) в г. Будапеште (Венгрия) в 1997 г., на I Международном конгрессе исследователей Азии (ICAS) в г. Нордвьекерхаут (Нидерланды) в 1998 г. Работа автора по теме исследования была отмечена стипендией Соросовских аспирантов и грантом молодым ученым Омского государственного университета.

Диссертация обсуждена на совместном заседании кафедры этнографии и музееведения Омского государственного университета и сектора этнографии Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений, включая иллюстрации. Такая структура обусловлена внутренней логикой изложения материала. Во введении определяются цели и задачи исследования, методологическая и методическая основа работы, дается характеристика источников и историографический обзор. Первая глава посвящена присваивающим отраслям хозяйства (рыболовство, охота, собирательство и лесные промыслы). Во второй главе рассматривается скотоводческий комплекс, в третьей главе — земледелие. Каждая из этих глав содержит раздел, затрагивающий мировоззренческий аспект проблемы. Четвертая глава представляет собой попытку определения истоков формирования сложившегося хозяйственного комплекса, выделения составляющих его компонентов. В заключении излагаются основные выводы и результаты исследования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В настоящей работе на основе полевых этнографических и архивных материалов был рассмотрен традиционный хозяйственный комплекс тюр-коязычного населения Тарского Прииртышья (тарских татар) второй половины XIX — начала XX вв. Методологической основой исследования стали концепции и подходы, связанные с изучением культурных комплексов. Предпринято локальное исследование отдельных поселений с прилегающими и освоенными в хозяйственном отношении угодьями.

Традиционный хозяйственный комплекс, сформировавшийся на указанной территории, представлял собой сложный синтез присваивающих и производящих отраслей, состоявших из рыболовства, охоты, собирательства, скотоводства и земледелия.

Приведенные материалы свидетельствуют о существенной роли рыболовства в хозяйстве коренного населения Тарского Прииртышья. Применялись различные способы и приемы лова. Одним из наиболее архаичных являлся комплекс запорного рыболовства, реконструированный нами по полевым материалам. Запорные сооружения ставились как по открытой воде, так и в зимнее время. Кроме того, использовались различные сетные ловушки. Пойманная рыба частично шла на продажу, но по большей части обеспечивала внутренние потребности семьи в пище. Применяемые приемы лова, а также рыболовческая терминология сформировались очень давно и устойчиво сохраняются в своих традиционных формах. Выявленная нами тюркская и пратюркская терминология, а также лексические основы, ведущие свое происхождение из алтайских и уральских языков, позволяют ставить вопрос о времени формирования рассматриваемой системы рыболовства.

Если использовать лингвистическую хронологию, можно констатировать, что запорное рыболовство, в основном, сложилось в эпохи финно-угорского и угорского единства. Об этом же свидетельствуют и археологические аналогии. Таким образом, рыболовство следует считать одним из наиболее древних и архаичных компонентов традиционного культурного комплекса тюркского населения Тарско-Иртышского региона.

Основными видами охоты являлись коллективная и индивидуальная с преобладанием индивидуальной, а формами — активная и пассивная с преобладанием пассивной. Распространение получили переносные портативные ловушки. Объектами охоты были как пушные звери, так и крупные копытные.

Собирательство являлось источником растительной пищи. Собирали в основном кедровые шишки, лесные ягоды, грибы.

Присваивающие отрасли занимали свою, четко определенную нишу в традиционном хозяйственном комплексе тарских татар. Эти занятия обеспечивали население как продуктами питания, так и денежными средствами, получаемыми в результате реализации промысловой добычи. Рыболовство, охота, собирательство были тесно взаимосвязаны с окружающими природно-географическими условиями и люди в полной мере освоили особенности среды обитания и приспособили к ним орудия и способы промыслов. Анализ собранной лексики свидетельствует о древности большинства рассмотренных элементов хозяйственного комплекса коренного населения Тарского Прииртышья.

Важнейшей составляющей комплексного многоотраслевого хозяйства коренного населения Тарского Прииртышья были присваивающие отраслискотоводство и земледелие.

Скотоводство соответствовало возможностям, предоставленным окружающей природной средой. Здесь разводили лошадей, коров, мелкий рогатый скот. В весенне-летний период скот находился на пастбищном выпасе, в осенне-зимний — практиковалось стойловое содержание скота. Способ содержания скота на территории расселения тарских татар можно определить как пастбищно-стойловый. Основным кормом зимой для животных служило сено. Нередко лошадей подкармливали овсом. Обеспеченность населения сенокосными угодьями была различной. Существовала практика передачи в аренду сенокосных участков. Нередко из-за владения лучшими угодьями возникали споры. Скот являлся источником молочных и мясных продуктов питания. Терминология, относящаяся к скотоводству, имеет широкие аналогии с другими тюркскими и монгольскими языками. Занятие населения Тарского Прииртышья скотоводством отразилось и в мировоззрении.

Таким образом, скотоводство было развито настолько, насколько это позволила сделать природа. И не случайно, что количественные показатели разводимого у тарских татар скота наиболее близки населению, проживающему в сходных естественно-географических условиях и ведущему комплексное хозяйство. Но даже в рамках одной территории локальные природные условия вносили корректировки в возможные сочетания отраслей комплексного хозяйства.

Земледелие являлось полноценным компонентом традиционного хозяйственного комплекса тарских татар. В связи с местными условиями, развивалась в основном заимочная форма земледелия. Перелог постепенно уступал место залежно-паровой системе. В структуре высеваемых культур к началу XX в. наблюдается переход к преобладанию пшеницы над рожью.

Практически вся лексика, связанная с занятием земледелием, имеет широкие аналогии в других тюркских и монгольских языках и уходит своими корнями в глубокую древность. Сложившаяся в Тарском Прииртышье пере-ложно-подсечная и залежно-паровая системы земледелия типологически сходны с приемами обработки земли в лесной полосе России и Сибири. Отдельные черты системы земледелия сближают ее с приемами обработки земли под посевы, сложившимися в горно-таежных районах Южной Сибири.

В работе поставлена проблема формирования хозяйственного комплекса. Для ее решения предложен принцип выделения двух компонентов. Первый компонент северный таежный, истоки его уходят в Западно-Сибирскую тайгу, культуру рыболовов и охотников. К этому пласту, по всей видимости, следует отнести архаичные черты охотничье-рыболовческого комплекса тарских татар: традиции запорного рыболовства, пассивные формы охоты с использованием переносных портативных ловушек, оседлый быт. Важное значение имеют уральские и алтайские элементы в рыболовческой лексике, относящиеся к наиболее архаичным орудиям и приемам запорного рыболовства.

Второй компонент сопоставляется с лесными культурами Южной Сибири. Его формирование связано с влиянием «лесных» народов средневековья, экономическую основу которых составляли присваивающие формы хозяйства в сочетании с коневодством, обеспечивавшим транспортные и пищевые потребности охотничьего хозяйства и мотыжным земледелием. Помимо общего облика хозяйства и культуры, влияние этого компонента прослеживается в отдельных элементах материальной культуры: способах буксировки, хозяйственных постройках и др. В этом же направлении связей указывает и древняя тюркская «таежно-охотничья» лексика.