Мифология пространства социального бытия современной России: социально-философский анализ

Один из основных моментов философского осмысления мира — вопрос многообразия способов и форм бытия, разделяющегося на две реальности: материальный, природный мир и мир сознания, внутренний мир человека. Пространство и время — органичные координаты существования социума. Свойственная ему культура обязательно имеет уникальные пространственные измерения, выражающиеся в конкретных природно-географических условиях и определенных образах пространства, где может быть самое главное — родные просторы и чувство родственной близости населяющих их людей.

Феномен пространств бытия, включает абстрактныемифологизированные, а также конкретно-ассоциативные и эмоционально-оценочные представления человека и социального субъекта о территориях населенного места, региона, страны, мира. Речь идет о среде, где различные компоненты* образуют. материальные, смысловые, символические взаимодействия, и представления о ней организуют процедуру пространственной репрезентации, «привязки к месту» различных сторон социального бытия.

Общественная жизнь обладает способностью преобразовывать любые акты и явления (включая среду предметно-пространственного окружения) в мифосимволические содержания' соотнесенные с ценностями. Актуальность исследования социальной мифологии пространств бытия определяется тем обстоятельством, что она может выполнять собирательную функцию, способствовать объединению и сплочению нации, государства, социальных сил. Но, порождая негативные образы действительности, может и уменьшать силы притяжения между регионами, делая их обособленными и замкнутыми.

Проблема соотношения различных сторонразвития социума и пространства, их взаимодействия оказываются чрезвычайно актуальными: во-первых, в сфере научного поиска различных гуманитарных дисциплин (социальной философии, культурологи, истории, политологии, культурной географии, истории и др.) — во-вторых, в сфере непосредственной практической деятельности человека — охраны природного и культурного наследия, внешней и внутренней политики государства, социально-экономического развития регионов и пр.

В современном научно-гуманитарном дискурсе акценты очевидным образом смещены в сторону изучения проблем ценностно-смыслового и временного плана, а исследования пространственного аспекта социального бытия ориентированы, главным образом, на архаичные сообщества. Нарастающие масштабы глобализации, казалось бы, снимают проблему социально-философского анализа «маломасштабных» пространств бытия, но неоднозначность этого процесса требует осмысления неоднозначных результатов взаимодействия процессов глобализации и регионализации—так называемой «глокализации» (глобализации + локализации).

Необходимость и актуальность корректировки акцентов в рассматриваемом плане объясняется тем, что современные политические, культурные и социально-экономические практики все в большей степени используют хорошо «упакованные» прикладные пространственные образы, являющиеся их неотъемлемой и значительной частью. Причем наиболее часто они оперируют «мягкими формами рациональности», в которых некоторые элементы точного знания подменены метафорами, символами, мифами 1.

Образы пространств бытия (прежде всего — политико-географических пространств) образуют важную составляющую социальных представлений, т. е. обыденного сознания, формируемого в основном иррациональными аффектами, отчасти идеологическими взглядами и в самой незначительной сте.

1 Иная ментальность/ В. И. Карасик и др. М., 2005. пени — научными знаниями В этом смысле мифология пространств бытия становится «шире реальности», приобретает прикладное значение, имеющее простые, удобные и понятные (прежде всего, для средств массовой информации, а затем для коллективного субъекта) репрезентации.

Понимание широкого круга обстоятельств, определяющих условия возникновения и интерпретации феномена пространств бытия, является задачей социальной философии, культурологии, социологии, исторической географии, геоурбанистики и носит, бесспорно, междисциплинарный характер.

Познание мира (социального — в том числе) есть процесс дифференциации и консолидации разнообразных объектов, сопровождающийся формированием образов, понятий, контекстуальных систем и манипулированием этими конструкциями И уже на этапе дифференциации результатов восприятия, их мифологической’и научной интерпретации возникают прообразы, которые в дальнейшем соотносятся с мемориальным тезаурусом массового сознания. При этом, масштаб восприятия часто поднимается до очень высокого уровня обобщения, когда субъект восприятияоперирует образами пространств бытия. Относительная временная устойчивость таких образов-штампов служит важным фактором опознания базовых свойств определенного социума («это те, которые живут там, где.»).

Социальная, политическая или религиозная трактовка образов этих пространств относится к сфере семиотики, а новые эпохи и цивилизации вносит свои знаки и обогащает их все новыми значениями. Интеракционное и возможностное измерения социокультурного поля (т.е. сплетения социальных отношений, определяемых как группы, сообщества, организации и национальные государства) входят в социетальную ткань и обязательно соотносятся с физическими пространствами и пространственными образами различных уровней. Любое событие — моментальное состояние социокультурного поля.

1 Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М., 1996. С. 127. привязано к пространству (политико-географическому, виртуальному, исто 2 рическому и пр.), в котором оно реализуется .

В социальной философии сложились глубокие традиции исследования различных аспектов взаимодействия общества и пространства. Это относится и к древнегреческой и античной философии3, и к немецкой классической философии (Кант, Шеллинг, Гегель). К концу XIX века началось активное развитие феноменологических и онтологических исследований географических пространств. Так, изучение проблематики бытия в трудах Э. Гуссерля и М. Хайдеггера было самым тесным образом связано с попытками создания фунч даментальных образов пространства. К середине XX века в рамках французской феноменологии образы пространства стали основой философствования и определенных методологических позиций М. Мерло-Понти и Ж.-П. Сартра. Тенденция была продолжена в 1950;х — 1960;х годах в исследованиях французских структуралистов и постструктуралистов (Ж. Делёз, Ф. Гваттари, Ж.-JI. Нанси). Первоначально исключительно философские исследования постепенно стали все в большей степени опираться на смежные области гуманитарного знания, затрагивающие содержательные и методологические аспекты формирования образов пространств бытия. Подобные работы неизбежно включали анализ мифологических и религиозных традиций, космогонических представлений на стыке философии, культурологи, этнологии, религиоведения и литературоведения (Г. Башляр, М. Элиаде, Р. Барт, М. Фуко, В.А. По-дорога, А. Н. Кольев, Д. Н. Замятин и др.).

Учитывая" то обстоятельство, что существование социума протекает преимущественно в рамках антропогенных пространств, в это же проблемное.

1 Бехтель Э., Бехтель А. Контекстуальное опознание. СПб., 2005. С. 157 — 158.

2 Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 28.

3 Аристотель. Топика// Аристотель. Соч. Т. 2. М., 1978. С. 347 — 533- Ассоян Ю. А. Древнегреческие представления о пространстве и понятие места у Аристотеля: учение о «естественныхместах». Автореф.. к.филос.н. М., 1992; Воробьев В. М. Культурнополе следует включить архитектурные и градоведческие исследования, посвященные проблемам осмысления урбанизированных пространств и культурных ландшафтов (А.Г. Габричевский, B. JL Глазычев, Г. З. Каган, К. Линч, Д. С. Лихачев, В. В. Федоров, И. М. Коваль, В. А. Давыдов, H.A. Ежова и др.).

Образы пространства продолжают разрабатываться самым активным образом также в филологии и языкознании (H.A. Арутюнова, A.A. Вежбиц-кая), фольклористике (В.Я. Пропп, Е. М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов, Е. С. Новик, Б. Н. Путилов, Н. И. Толстой, Т.В. Цивьян), психологии и этнологии (К. Гирц, C.B. Лурье, Д.С. Раевский), когнитивистике (Е.Ю. Кубрякова, Е.В. Урысон), искусствознании (Г.З. Каганов, К. Кларк, А. Н. Раппопорт, П.А. Флоренский), а также в социологии, политологии и экономике (Ф. Бродель, М. В. Ильин, А. И. Неклесса, Э: Г. Кочетов).

В работах отечественных и зарубежных исследователей рассмотрены различные аспекты возникновениявосприятия и понимания феномена пространств бытия индивидом и социальным субъектом. Однако в научной литературе отсутствует самостоятельное исследование, посвященное их социальной мифологии. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого является феномен пространств бытия, а предметом — социальная мифология пространств бытия (более конкретно — мифология политико-географических пространств России).

Целью диссертационной работы является анализ механизма возникновения и функционирования социальных мифов пространств бытия России. Реализация поставленной цели предполагает решение ряда научных задач:

— исследовать структурные элементы и уровневую природу феномена пространств бытияэтнические контакты на континентальных водоразделах. Автореф. .д.культурологии. М., 2005; Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. М., 2003.

— раскрыть роль образа пространств бытия как неотъемлемой части формирования, фиксации и воспроизводства идентичности любой социокультурной или политической общности;

— изучить механизм мифосимволического представления политических событий и субъектов в обрамлении пространственных образов, способных трансформировать характер восприятия в определенном направлении;

— определить место социальной мифологии пространств бытия в процессе формирования массового сознания;

— уточнить характер взаимодействия структурных элементов социальной мифологии пространств бытия России, определяемого: а) природно-географическими признакамиб) группой признаков, характеризующих различные стороны социальной действительностив) латентными характеристиками этих пространств, не осознаваемыми массовым сознанием;

— выявить базовые социальные мифы пространств бытия России (в аспекте генезиса, доминирования, контаминации).

Эмпирическую базу диссертации составляют результаты философских, культурологических, социологических и геоурбанистических исследований феномена пространств бытия, опубликованные в отечественных и иностранных монографических изданиях, научной периодике, а также обнаруженные на таком плодотворном «полигоне» изучения явления, как произведения искусства и литературы. На их основе выполнены теоретические обобщения, раскрывающие роль социальной мифологии среды предметно-пространственного окружения различных социальных групп.

Методологические основы исследования определяются задачами анализа проблемы и структурой диссертационной работы. В ходе рассмотрения темы синтезированы на основе герменевтического подхода и использованы общеметодологические положения, принятые в работах В. Дильтея, М. Вебера, Х.-Г. Гадамера, А. Гидденса, К. Поппера, X. Альберта, Ю. Хабермаса, Ю.М.

Лотмана, А. Ф. Лосева, М. К. Мамардашвили и др. В работе использованы исторический, сравнительно-исторический, структурный, структурно-функциональный, графо-картографический анализ и другие методы изучения материала.

В ряду методологических оснований работы существенное место занимает синергетическое видение и системные представления о политическом пространстве и геоурбанистических образах как его естественной составляющей. Политико-географические образы рассматриваются в связи с этим как самоорганизующееся, достаточно автономное целое, развивающееся в различных социокультурных контекстах.

Работа состоит из введения, двух глав, каждая из которых включает три, параграфа и выводы по главе, заключения и библиографии. Во «Введении» обосновывается актуальность темы диссертации, дается характеристика степени ее разработанности, сформулированы цель и задачи-исследования, раскрывается его новизна и практическая значимость, изложены основные положения, выносимые на защиту.

Выводы по главе «СОЦИАЛЬНАЯ МИФОЛОГИЯ ПРОСТРАНСТВ БЫТИЯ».

1. Социальный миф — это архетипическая конструкция, спроецированная в сферу самоорганизации общества. Неустранимое присутствие мифосим-волического компонента в картине мира любого человека является следствием: а) востребованности мифа как способа объяснения действительности в наиболее приемлемой формеб) манипуляций и программирования массового сознания. Социальный миф — это не просто обобщенный образ, история, повествование, эпизод и пр., имеющие множественные значения. Он переживается индивидуальным и массовым сознанием как некая действительность, несомненно, влияющая на мир и человека, и, в известной мере, отождествляется с коллективными представлениями, выражающими социальную реальность.

2. Законы функционирования глобального коммуникационного пространства определяются техническими условиями и языком общения. Межкультурные коммуникации начинаются не со смысловой адаптации, а с понимания совпадающих компонентов (того, что понятно всем) — стереотипических действий, рассуждений, стилей поведения и мифов. Поэтому пространственные образы являются важной составляющей этого языка, опирающегося на наиболее эффективное символическое (иконическое) мышление.

3. Социальные мифы неразрывно связаны с чувственными образами героев, пространств, исторических событий и пр. Эти образы (и, в первую очередь, политико-географические) входят в подсознание субъекта восприятия, минуя рациональное осмысление.

Архетипы — откристаллизованные стереотипы сознания, воплощение универсально-безличной синкретической идеи. Их фундаментальный смысл не в том, чтобы донести очертания или образные характеристики бытия: понимание мира (пространства мира) не должно «спотыкаться» о знаковые образы, выполняющие роль языка, который имеет связь с архетипами. Ряд археf 121 типов человеческой цивилизации, постоянно циркулирующих в культуре, может претендовать на статус таких образов, которые бессознательно воспроизводят в сознании человека фундаментальные биофизиологические структуры деятельности мозга (гора, река, открытое пространство и пр.).

4. Функционируя в сфере убеждений и бессознательного, архетипы непосредственно связаны с эмоциями, наиболее простым и хорошо предсказуемым источником которых являются пространственные образы. В результате многие действующие лица и события, составляющие содержание социально-политических мифов, обязательно даются в обрамлении ярких пространственных образов. Эта замечательная «рамка» автоматически порождает определенные симпатии и, возможно, электоральный выбор, трансформируя в заданном направлении характер восприятия. Ее важнейшие особенности.

Влияние через окружающую среду, ситуацию — один из самых эффективных способов.управления. Его важнейшие особенности: а) высокий уровень скрытности, неочевидности для объекта манипулированияб) непрерывность и стихийность воздействияв) разнообразие каналов влиянияг) возможность синергетического эффекта, состоящего в том, что в определенных условиях даже слабое воздействие на правильно установленные факторы окружающей среды способно породить мощные стихийные процессы воздействия на психику субъекта восприятия.

5. Пространства бытия России как сложное функциональное целое является предпосылкой более дифференцированного анализа: а) уровней, б) их корреляции как условия возникновения системных связей, в) перемен-ных/констрантных величин, г) их оппозиции и эквивалентности, д) доминант (основа/фон, центр/периферия и пр.), е) представлений о динамической взаимосвязи составляющих феномена.

6. Важной чертой социальной мифологии пространств бытия России является ее «закрепленность» за конкретным пространством и конкретным социумом. Генезис образного политико-географического видения пространств российской действительности связан с формированием синкретического 122 сплава социального мифа и реалий жизни. В системе комогонических представлений оно сочетает на метапространственном уровне микрои макрообразы пространств России, а в системе геометрических (топографо-геодезических) представлений увязано с событиями социальной (политической) жизни страны.

7. Система базовых социальных мифов пространств бытия Российской Федерации включает: 1) социальный миф границы- 2) миф о России как самой большой стране- 3) миф о России — перекрестке мира- 4) миф о политико-географическом пространстве российской провинции- 5) миф о дорогах" — 6) мифологию виртуальных пространств России. Система виртуальных образов политико-географических пространств России, представляет собой не просто мимезис (вторичное выражение и изображение чего-то существующего), а самостоятельную реальность, в которой рождаются и изменяются как события, так и сам человек.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Пространство и время — органичные координаты существования общества. Принципиально важные для социального бытия узлы, комплексы, сплетения отношений определяются как группы, сообщества, организации, национальные государства, формирующие многомерное социокультурное поле, которое обязательно соотносится с физическими пространствами и пространственными образами различных уровней. Любое событие (моментальное состояние социокультурного поля или его фрагмента) привязано к пространству (реальному, виртуальному, историческому и пр.), где оно реализуется.

Проблема соотношения различных сторон развития социума и пространства, их взаимодействия оказываются чрезвычайно актуальными: а) в сфере научного поиска различных гуманитарных дисциплин (социальной философии, культурологи, истории, политологии, культурной географии, истории и др.) — б) в сфере непосредственной практической деятельности человека — охраны природного и культурного наследия, внешней и внутренней политики государства, социально-экономического развития регионов и пр. Таким образом, пространства бытия должны рассматриваться как геометризированный образ территории (населенного места, региона, страны, мира), который максимально рационально организует процедуру пространственной репрезентации, «привязки к месту» различных сторон социального бытия (прежде всего, политических событий).

Сложная система пространственных образов отражает существование «единых пространств», которые носят явно выраженный и долгосрочный характер, даже не будучи закрепленными на межгосударственном или региональном уровне официальными соглашениями. Стратегическое видение международной политической ситуации дает нам политико-географический образ мира, который развивается от униформизма биполярной модели к будущей качественно новой ситуации. Но путь к ней лежит через промежуточный этап диверсификации этносов, пытающихся достичь идентичности через обособление. Понимание и целенаправленное формирование систем политико-географических образов — значимый фактор геополитики, определяемой уже не только географической близостью стран, но и соотношением сильных (экономических, военно-политических) и тонких (социокультурных, конфессиональных, имиджевых) взаимодействий.

В прошлом общество представляло собой разнородную мозаику, составленную из изолированных социальных единиц, начиная от орд, племен, империй и кончая относительно недавно наиболее широко распространенной формой — национальным государством. Каждое их этих множественных или единичных политических образований, как правило, имело собственное политико-географическое пространство бытия. В современном мире в политической сфере все в большей степени доминируют наднациональные единицы различного масштаба: политические и военные блоки, имперские сферы влияния, коалиции правящих групп, континентальные и региональные объединения, всемирные международные организации. Соответственно, расширяются и становятся все более гомогенными политико-географические пространства их функционирования. Массовая культура, политические действия и экономические решения сегодня не представимы без целенаправленного использования прикладных политико-географических образов, социально значимых, валидных и устойчивых во времени.

Современная наука (социальная философия, геополитика, геоурбанистика, экономическая генетика и др.) не отождествляет термин «государство» просто с участком земной поверхности, а обязательно оперирует совокупностью терминов «национальная культура», «территория», «население», «организация», «система расселения». Пространственный (политико-географический) образ региона или государства определяется: а) рядом организующих (исторических, культурных, конфессиональных и пр.) начал жизнедеятельности социумаб) природными, географическими особенностями места расселения.

Постоянно ускоряющаяся череда политических событий является важной составляющей современной массовой культуры. Эти быстрые (часто плохо прогнозируемые или напротив тщательно спроектированные) изменения во многих случаях воспринимаются массовым сознанием как мифологические образы пространств бытия, отражающие особенности их развития на определенной географически маркированной территории (регионов, стран, мира в целом). Наиболее эффективные политические структуры и организации, как правило, уделяют исключительное внимание деятельности по формированию имиджа политических деятелей, органов власти, компаний, регионов и пр. В структуру подобных образов обязательно вводятся географические (геопространственные) маркеры, очень сильно влияющие на образ массового восприятия объекта репрезентации. В таком мифе на первый план целенаправленно выводятся несколько ярких пространственных элементов (место рождения политического лидера, место проживания, географические особенности этих мест — наличие гор, великой реки и пр.), утверждающие мифологический образ именно как политико-географический. Адресованная обществу информация, приобретая социально-мифологическую политико-географическую специфику, становится предельно конкретной, надежной, мотивированной, а значит — эффективной.

Пространственная близость политических субъектов в рамках региона имеет объективное функциональное измерение, отражающееся во взаимопроникающих образах пространств социального бытия. Мифологизированные системы таких образов могут снимать или напротив усиливать моменты взаимного игнорирования и изоляции, определяя региональный уровень сотрудничества перед лицом глобальных проблем как наиболее уязвимый и важный. Для национально-государственного уровня не характерно существование близко соприкасающихся, взаимопроникающих образов политико-географических пространств. Что касается универсального, глобального — общечеловеческого уровня взаимодействия, то путь к нему лежит через посредничество регионального уровня, являющегося в современном мире ключевым. Иначе говоря, все многообразие взаимодействий на различных уровнях, в конечном счете, наиболее доступно для массового восприятия именно в форме мифологии, оперирующей образами регионального уровня.

Социальный миф — это архетипическая конструкция, спроецированная в сферу самоорганизации общества. Неустранимое присутствие мифо-символического компонента в картине мира любого человека является следствием: а) востребованности мифа как способа объяснения действительности в наиболее приемлемой формеб) манипуляций и программирования массового сознания. Социальный миф — это не просто обобщенный образ, история, повествование, эпизод и пр., имеющие множественные значения. Он переживается индивидуальным и массовым сознанием как некая действительность, несомненно, влияющая на мир и человека, и, в известной мере, отождествляется с коллективными представлениями, выражающими социальную реальность.

Законы функционирования глобального коммуникационного пространства определяются техническими условиями и языком общения. Межкультурные коммуникации начинаются не со смысловой адаптации, а с понимания совпадающих компонентов (того, что понятно всем) — стереотипических действий, рассуждений, стилей поведения и мифов. Поэтому пространственные образы являются важной составляющей этого языка, опирающегося на наиболее эффективное символическое (икониче-ское) мышление.

Социальные мифы неразрывно связаны с чувственными образами героев, пространств, исторических событий и пр. Эти образы (и, в первую очередь, политико-географические) входят в подсознание субъекта восприятия, минуя рациональное осмысление.

Архетипы — откристаллизованные стереотипы сознания, воплощение универсально-безличной синкретической идеи. Их фундаментальный смысл не в том, чтобы донести очертания или образные характеристики бытия: понимание мира (пространства мира) не должно «спотыкаться» о знаковые образы, выполняющие роль языка, который имеет связь с архетипами. Ряд архетипов человеческой цивилизации, постоянно циркулирующих в культуре, может претендовать на статус таких образов, которые бессознательно воспроизводят в сознании человека фундаментальные биофизиологические структуры деятельности мозга (гора, река, открытое пространство и пр.).

Функционируя в сфере убеждений и бессознательного, архетипы непосредственно связаны с эмоциями, наиболее простым и хорошо предсказуемым источником которых являются пространственные образы. В результате многие действующие лица и события, составляющие содержание социально-политических мифов, обязательно даются в обрамлении ярких пространственных образов. Эта замечательная «рамка» автоматически порождает определенные симпатии и, возможно, электоральный выбор, трансформируя в заданном направлении характер восприятия. Ее важнейшие особенности.

Влияние через окружающую среду, ситуацию — один из самых эффективных способов управления. Его важнейшие особенности: а) высокий уровень скрытности, неочевидности для объекта манипулированияб) непрерывность и стихийность воздействияв) разнообразие каналов влиянияг) возможность синергетического эффекта, состоящего в том, что в определенных условиях даже слабое воздействие на правильно установленные факторы окружающей среды способно ленные факторы окружающей среды способно породить мощные стихийные процессы воздействия на психику субъекта восприятия.

Пространства бытия России как сложное функциональное целое является предпосылкой более дифференцированного анализа: а) уровней, б) их корреляции как условия возникновения системных связей, в) перемен-ных/констрантных величин, г) их оппозиции и эквивалентности, д) доминант (основа/фон, центр/периферия и пр.), е) представлений о динамической взаимосвязи составляющих феномена.

Важной чертой социальной мифологии пространств бытия России является ее «закрепленность» за конкретным пространством и конкретным социумом. Генезис образного политико-географического видения пространств российской действительности связан с формированием синкретического сплава социального мифа и реалий жизни. В системе комогони-ческих представлений оно сочетает на метапространственном уровне микрои макрообразы пространств России, а в системе геометрических (топо-графо-геодезических) представлений увязано с событиями социальной (политической) жизни страны.

Система базовых социальных мифов пространств бытия Российской Федерации включает: 1) социальный миф границы- 2) миф о России как самой большой стране- 3) миф о России — перекрестке мира- 4) миф о политико-географическом пространстве российской провинции- 5) миф о дорогах. Кроме того, активно формируется система виртуальных образов политико-географических пространств России, представляющих собой не просто мимезис (вторичное выражение и изображение чего-то существующего), а самостоятельную реальность, в которой рождаются и изменяются как события, так и сам человек.