Философская интерпретация литературно-художественного текста: проблема метода

Актуальность темы

исследования.

Сейчас, в начале XXI века, уже стало очевидным, что век XX оказался только предтечей к совершенно новому состоянию культуры и что начатые в нем процессы радикальных перемен отнюдь не завершены. Грандиозный эксперимент «расплавления» одних форм и структур в системе культуры и «кристаллизации» других по новым, формирующимся в самом процессе силовым линиям еще не закончен. В настоящем диссертационном исследовании конкретизируется и проясняется проблемное поле, задающее контекст соотношения «философия и искусство». За преобразованием соотношения этих культурных форм в XX веке, состоящем в сближении их в одних аспектах и отдалении в других, угадываются контуры их возможного состояния в будущем. Настоящее исследование имеет целью внести посильный вклад в то, чтобы эти контуры оказались более четко очерчены и зримы. Самоопределение философии по отношению к другим сферам культуры всегда остается одним из живительных ее истоков и импульсом к дальнейшему развитию. Тяготение современной философии к искусству или явное (как в экзистенциализме и вообще эмоционально-насыщенном философствовании), или скрытое (как например, у Л. Витгенштейна и С. Крипке, чьи логические построения необыкновенно эстетичны) свидетельствует о попытке вновь окунуться в этот животворный для самой философии источник творческих энергий и воображения. Но, в то же время, явно угадывается и обратное движение: в самом современном искусстве уже не выполняется требование «непосредственной понятности». Поэзия С. Малларме и Г. Тракля, картины П. Сезанна и А. Малевича, «странные рассказы» Д. Сэлинджера и Ф. Кафки требуют серьезной «философской направленности ума» реципиента, без которой эстетическое восприятие их теряет полноту впечатления. Философия, которая еще только строится, которой еще все предстоит, и которая) гадывается в озарениях Э. Гуссерля и М. Хайдеггера, интуи-циях этнологов и психоаналитиков, в рабочих представлениях раннего Маркса, вначале «апробируется» в «инобытии» этих идей в культуре в форме некатегориального философствования, — прежде чем вернуться в свое изначальное, исходное лоно в виде системы философских категорий. Именно по этой причине будущая философия более явно 'сматривается в произведениях современного искусства, нежели чем внутри самой философии. Вот почему задача выявления того философского содержания, которое уже присутствует, на-лично в произведениях современной художественной литературы, и перевода его на язык философских понятий и категорий, весьма актуальна для современной философии. Выбор «художественной литературы» из всех видов искусства для выполнения данной задачи обусловлен тем, что именно «литература» поставляет наиболее подготовленный как в смысловом, так и в языковом отношении материал для философии, как «рефлексии над культурой» .

Состояние разработанности проблемы. В зарубежной философии искусства еще с конца XIX века определилось два основных подхода к вопросу об истоках и сущности философского содержания художественного произведения. Первый подход, получивший достаточно полное выражение в гегелевской философии художественного творчества, связан с недооценкой познавательных возможностей писателя, его идейной самостоятельности в освоении философской проблематики. С этой точки зрения, искусство — низшая форма познания в сравнении с философией, тем более в отношении познания той стороны реальности, которая традиционно относится к сфере действия философского познания (отношения в системе «мир — человек»). Искусство «снимается» высшей формой познания — теоретической философией. Тогда философское содержание художественного произведения тождественно его основной, рационально выразимой идее (или системе художественно оформленных философских идей). Такой подход можно найти в работах Д. Л. Росса, С. Л. Росса, Д. Филлипса и других авторов сборника «Философия и искусство», в книге Г. Менде «Мировая литература и философия», и других.

Второй подход связан с преувеличением роли художника в философском познании, с неоправданным вознесением интуитивного философствования над рационально-логическим мышлением (он выражен в известном высказывании А. Камю: «хочешь быть философом, пиши роман!»). Эта тенденция обнаруживается, например, в философии Ф. Шеллинга и А.Шопенгауэра. В частности, для Шеллинга искусство «в деле воспроизведения бесконечного стоит на равной ноге с философией», и даже более того, «оказывается органом философии». В русле этого направления находятся исследования М. Хайдеггера о внутренней взаимосвязи искусства и философии. Здесь же можно назвать Э. Сурио, считавшего, что философские идеи возникают вначале в искусстве и только потом извлекаются из него философией.

В отечественной философии проблема взаимосвязи философии и искусства рассматривается в различных аспектах. Историко-философский аспект проблемы представлен исследованиями С. С. Аверинцева, В. В. Бибихина, Т. В. Васильевой, М. С. Глазмана, Ю. Н. Давыдовой, анализами по отдельным вопросам Т. А. Акиндиной, П. П. Гайденко, К. С. Свасьяна, и других. Интересные наблюдения и философски значимые выводы содержатся в работах литературоведов и искусствоведов (A.A. Потебни, C.JI. Выготского, С. Е. Великовского, М. М. Бахтина, И. Л. Галинской, Г. Д. Гачева, С. А. Маймина, В. А. Якимчика, Н. С. Лейтес и других).

Наиболее детально разработан в отечественной литературе социокультурный аспект проблемы, в частности, исследована зависимость философского содержания, имеющегося в произведениях писателя, от определенных фрагментов философской теории, которая оказала влияние на становление его индивидуального мировоззрения, творческого метода и стиля (Ю.Б.Борев, А. Ф. Лосев, A.B. Гулыга, Е. В. Кондратьева, Б. С. Мейлах, Л. И. Коган и другие).

Очень интересные наблюдения о сущности искусства, поднимающегося до исследования предельных оснований человеческого бытия, проходящие уже по ведомству философии, можно найти у самих художников и писателей (П.Валери, Ф. Гельдерлин, P.M. Рильке, П. Клее, М. Пруст, И. В. Гете, В. Кандинский, А. Арто и другие).

Господствовавшее в 50 — 60 гг. гносеологическое истолкование специфики форм общественного сознания (П.В. Копнин, В. Ж. Келле и другие), в частности, философии и искусства, породило несколько упрощенные представления о том, что искусство для философии служит всего лишь одним из способов «иллюстрации» философских идей и концепций. Эти тенденции можно проследить и у авторов, например, книги «Современный философский роман», Л., 1979 г., в частности, у Э. Ф. Володина, который пишет о «художественной проработке» философских идей. Вместе с тем в последние годы появилось множество работ о соотношении философского мышления и художественного творчества (A.B. Гулыга, А. Я. Зись, М. С. Коган, Е. Б. Кондратьева, А. В. Водолагин,.

Jl.И. Морева, В. С. Горский, А. И. Гагарин и другие). Они затрагивают специфику концептуального мышления писателя, проникающего в область собственно философской проблематики. «Художественное творчество черпает в философии концептуальные ориентиры. Философия в искусстве — выражение действительности, схваченной в ее живом и непосредственном течении, — отмечает А. Я. Зись.- .Как в самой философии есть внутреннее „художественное“ начало, так и искусству органично присуще философское содержание.» [70,с.24]. Было бы наивно полагать, что «художественное» начало привносится в философию извне, только как анализируемый художественный материал, точно так же, как и философское начало в искусстве проявляется вовсе не в том, что художник занимается открыто философскими реминисценциями, заимствованными из философских трактатов. Решение вопроса о философском содержании художественного произведения проводится в них в том ключе, что искусство способно рефлексировать над смысложизненными вопросами и, поднимаясь до вершин типизации образов (Гамлет, Фауст, Дон-Кихот и другие), неминуемо приходит к рассмотрению отношений в системе «мир-человек», но только через призму человека: «если „художественность“ — это стремление представить (осуществить) универсум в модусе человечности, то „философичность“ — это стремление осуществить (представить) человека в модусе универсальности» [133,с.11].

Можно считать очевидным тот факт, что философия в других сферах культуры имеет довольно широкое «хождение» (в частности, в древнерусском искусстве ее находят Б. Раушенбах, Б. Успенский, E.H. Трубецкой). Есть довольно много работ, раскрывающих философское содержание конкретных произведений (Е.Ь. Кондратьева, Е. В. Петровская, A.B. Гулыга, Г. Менде, Ю. Г. Кудрявцев, В. П. Руднев, В. Подорога, М. Бахтин, Л. В. Воробьев, A.B. Водола-гин, М. К. Мамардашвили, В. А. Кругликов, Л. В. Карасев и другие). Однако во всех этих работах мы видим только или результаты проведенного исследования в виде выделенного философского содержания (но совершенно непонятно, каким образом это было сделано), или же определенное движение мысли, посредством которого было осуществлено проникновение в философские идеи автора художественного произведения (однако неясно, можно ли использовать этот опыт для расшифровки философского содержания другого произведения), — но нигде мы не видим общего метода выделения содержания такого рода. Вот почему данное исследование представляется вполне оправданным.

Объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования выступает феномен литературно-художественного текста. Предметом исследования являются методологические проблемы философской интерпретации литературно-художественного текста.

Цель и основные задачи исследования. Главная цель исследования состоит в определении целостной системы принципов метода философской интерпретации литературно-художественного текста.

Реализация поставленной цели осуществляется посредством решения следующих основных задач:

— обоснование необходимости обращения к типологии философских учений для выявления философских оснований существующих теорий интерпретации литературно-художественного текста и постановка проблемы их типоло-гизации;

— определение числа основных принципов, лежащих в основе выделенных типов классической и неклассической рациональностисодержательное раскрытие соотношения принципов классического и неклассического типов рациональности между собой;

— разделение всех представлений о тексте и его интерпретации путем отнесения их в плане фундирующих их философских предпосылок к классическому или, соответственно, к неклассическому типу рациональности;

— определение топоса методологических проблем философской интерпретации литературно-художественного текста как основания для решения этих проблем в их взаимосвязи друг с другом;

— содержательное раскрытие бытийного аспекта топоса литературно-художественного текста как основание для решения проблемы адекватности и определения принципа адекватности;

— содержательное раскрытие аспекта «структуры сознания» в топосе литературно-художественного текста как основание для решения проблемы полноты и определения принципа полноты;

— содержательное раскрытие аспекта «человеческой субъективности» в топосе литературно-художественного текста как основание для решения проблемы конгениальности и определения принципа конгениальности.

Методологические предпосылки исследования. Данное диссертационное исследование носит замкнутый, «круговой» характер, — поскольку те методологические предпосылки (принципы), на основании которых ведется анализ (выявление и решение) методологических проблем философской интерпретации литературно-художественного текста, определяются в процессе исследования как следствия из принципов, являющихся решениями этих же самых исследуемых методологических проблем. Во «вхождении» в этот «круг» диссертант опирался прежде всего на работы М. К. Мамардашвили (в т.ч. с идеей, которую тот находит еще у Сократа: «идти можно только к тому, что уже знаешь») и Аристотеля (в т.ч. с его идеей «топоса»). Кроме этих работ были использованы классические произведения прошлой и современной мировой философской мысли. Широко использованы топический (в аристотелевском смысле), феноменолого-герменевтический, компаративный методы.

Новизна диссертационного исследования. Впервые в отечественной литературе выявлена совокупность проблем, решение которых позволяет решить проблему определения принципов метода философской интерпретации литературно-художественного текста. Как показано в работе, это проблемы адекватности, полноты и конгениальности. Найдены решения этих проблем, -т.е. определены принципы адекватной, полной и конгениальной философской интерпретации литературно-художественного текста.

Основные положения, выносимые на защиту. Новизна полученных результатов позволяет вынести на защиту следующие положения:

1. Отсутствие единой парадигмы интерпретации литературно-художественного текста в современном литературоведении, ведущее к несогласованности различных критериев адекватности интерпретации тексту, имеет источником различие философских предпосылок, лежащих в основании представлений о тексте и его интерпретации. Существующие типологии философских учений имеют, однако, серьезные недостатки, — связанные с непрояснен-ностью вопросов относительно основания деления, числа и содержания принципов, определяющих каждый тип. Проблема типологизации ставится в диссертационной работе как совокупность трех взаимосвязанных подпроблем: 1) выбора основания деления, 2) определения содержания соответствующего типа («число и вид» (Аристотель) принципов, определяющих каждый тип), 3) соотношение выделяемых типов между собой.

2. Различие философских предпосылок определяется «идеалом рациональности» (классическим или неклассическим), который лежит в основе философского учения. «Идеал рациональности», в свою очередь, есть аспект «логоса». Основанием для разрешения совокупности подпроблем, составляющих проблему типологизации философских учений, может выступить представление «логоса» в виде «топоса» — некоторой целостной замкнутой совокупности принципов, на основании которых можно познать (понять) любой фрагмент реальности. Число структурных «элементов» топоса — т. е. простейших, далее ни к чему не сводимых, независимых друг от друга и составляющих «полную» (т.е. достаточную для преобразования любой части реальности в часть упорядоченной ее «картины») должно быть конечным. Принципы классической рациональности (классического «идеала рациональности») — это принципы, определяющие соотношения этих элементов между собой. Неклассические же принципы рациональности (неклассического «идеала рациональности») — это принципы, раскрывающие внутреннее содержание самих «элементов», их «собственное». Число классических принципов рациональности равно 4-м, неклассических принципов — 3-м. 4 принципа классической рациональности — это принципы: 1) «локальной данности целого», 2) «единства сознания и бытия», 3) «включенности человека в процессы сознания», 4) «свободы». 3 принципа неклассической рациональности — это принципы: 1) «адекватности», 2) «полноты», 3) «конгениальности». Эти типы рациональности выступают в качестве уровней постижения реальности, и они представлены в любом настоящем философском учении — по крайней мере на уровне философского акта как основания философского учения и его адекватного символического выражения в тексте.

3. С точки зрения «классического» понимания текста и интерпретации текст — это завершенный и целостный продукт понимания, являющийся исходной данностью для интерпретатора. С точки зрения неклассического понимания текста и его интерпретации текст интерпретатору не преддан. Это связано, в свою очередь, с необходимостью включения в текст его контекста — автора, возможного потребителя (аудиторию) и непосредственно связанного с произведением фрагмента культурной реальности, в который включается интерпретируемый текст. В неклассическом подходе, в отличие от классического, процесс интерпретации вводится как необходимый элемент конституирования смысла текста. Показано, что, в отличие от классического, в неклассическом подходе текст рассматривается не как отражение предметной действительности, а как выражение деятельности субъекта. Таким образом, классический подход профанирует действительную природу текста как явления сознания, -что не позволяет выявить философское содержание (смысл), адекватное интерпретируемому литературно-художественному тексту.

4. Найдена целостная замкнутая система методологических проблем философской интерпретации литературно-художественного текста. Систему этого рода (как вариант топологической реализации топоса) составили проблемы адекватности, полноты и конгениальности. Топос принципов метода философской интерпретации литературно-художественного текста включает в себя: 1) принцип адекватности, 2) принцип полноты, 3) принцип конгениальности. Решение проблем, входящих в соответствующий топос, заключается в нахождении соответствующих «композиционных форм (структур)» — репрезентантов элементов топоса в самом тексте.

4. Такая «композиционная структура», как «текст в тексте», позволяет раскрыть бытийный аспект литературно-художественного текста как топоса и тем самым дать содержательное определение принципа (критерия) адекватности. Тем самым определена адекватным существу текста образом граница между смыслами, имманентными интерпретируемому литературно-художественному тексту, и смыслами, трансцендентными этому тексту.

5. «Мост», как «композиционная структура», позволяет раскрыть аспект «структуры сознания» литературно-художественного текста, представляющего топос и тем самым дать содержательное определение принципа (критерия) полноты.

6. «Пространство-время» («хронотоп») как «композиционная структура» позволяет раскрыть аспект «авторской субъективности» в топосе литературнохудожественного текста и тем самым дать содержательное определение принципа (критерия) конгениальности.

7. Заложено принципиальное основание для решения проблемы теоретического представления человеческой субъективности (бытия человека) именно как субъективности, без утраты специфики присущего человеку способа бытия. Бытие человека суть «текст в тексте» для топоса любого философского учения. Но тогда то «разворачивание» структуры «текста в тексте», которое осуществляется согласно принципам адекватности, полноты и конгениальности, может (т.е. имеет право) выступить в качестве метода для раскрытия бытия человеческой субъективности, как основа для построения теории субъективности как субъективности. Эти принципы, расширенные (по принципу «метафизического апостериори») до уровня общефилософских принципов неклассической рациональности, выступают тогда в роли принципов, на которых основывается данная теория.

8. Получено новое обоснование важнейших специфических характеристик самой философии:

1) Дано обоснование самоосновного характера любого философского учения. В частности, гегелевская «спираль развития» и гадамеровский «герменевтический круг» , — представляющие, с одной стороны, принцип отнесенности содержания любой философской системы к элементам, которые существуют «сами через себя», а с другой стороны, принцип соотнесенности данного содержания с реальностью, которые в совокупности и составляют содержание принципа самоосновности философской системы, — получают обоснование в идее «текста в тексте», оказываясь различными вариантами модификации данной универсальной структуры, эксплицирующей соотнесение философии с реальностью как условием своего бытия. По принципу «метафизического апостериори» это утверждение есть следствие из принципа адекватности.

2) Содержательно определен критерий предельности философского знания (как характерная черта специфически философского знания). В качестве этого критерия выступает выполнение условия полноты представления структуры сознания, задаваемой топосом данного философского учения, в ее интерсубъективных аспектах. По принципу «метафизического апостериори» это условие есть следствие из принципа полноты.

3) Раскрыта необходимость связи содержания данной философской системы с личностью ее автора (т.е. раскрыт личностный характер любого философского учения). Из принципа конгениальности следует, что истинный смысл данной философской системы можно понять, только проделав ту же духовную работу, которую проделал автор, и которая позволила ему создать свое произведение.

Апробация работы. Был прочитан и обсужден доклад по теме диссертации на аспирантском семинаре кафедры философии НГТУ. Отдельные результаты исследования нашли свое отражение в публикациях автора.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, — состоящих из семи параграфов, заключения и списка использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В данном диссертационном исследовании была рассмотрена проблема определения принципов метода философской интерпретации литературно-художественного текста. Эта проблема заключается, собственно говоря, в нахождении системы принципов интерпретации, которые определяли бы выделяемое философское содержание полностью. Сложность решения данной проблемы, как показывается в настоящей работе, связана с отсутствием метода для гуманитарных наук, — который позволял бы решать проблемы в рамках гуманитарных исследований сообразно специфике исследуемого в этой области предмета — человеческой субъективности.

В работе показано, что существующие подходы к решению этой общей для гуманитарных наук проблемы (объективистский, понимательный, герменевтически-феноменологический) ее в действительности не решают. В частности, подход с точки зрения метода, использующегося в естественных науках, позволяет получить теорию, — но при этом теряется специфика человеческой субъективности именно как субъективности. Понимательный же подход (в герменевтике В. Дильтея и Ф. Шлейермахера, например) позволяет удержать специфику человеческой субъективности, — но при этом мы не можем построить относительно ее теорию. Подход герменевтической феноменологии (например, у Г. Гадамера) в силу отсутствия единой теории природных и культурных объектов заменяет субъективизм психофизиологический субъективизмом культурно-историческим, а на этой основе также нельзя построить теорию. Постструктурализм (Р.Барт, Ж. Деррида и др.), игнорируя авторскую субъективность интерпретируемого текста, заменяет ее субъективизмом интерпретатора. Во всех этих подходах мы имеем прямым или опосредованным образом субъективизм в понимании самой человеческой субъективности.

В связи с этим в современном литературоведении отсутствует единая теория интерпретации, на основании которой можно было бы обсуждать различные методологические проблемы интер третации (в т.ч. и методологические проблемы философской интерпретации литературно-художественного текста).

Для анализа же и сравнения различных представлений о тексте и его интерпретации с целью построения такой общей теории необходимо обратиться к философским предпосылкам, фундирующим эти представления. В работе выдвигается гипотеза, согласно которой различие представлений о тексте и его интерпретации связано с различием философских предпосылок, лежащих в основании этих представлений. Для проверки этой гипотезы, в свою очередь, необходимо обратиться к разделению всего многообразия философских учений на определенные типы. В диссертации утверждается, что существующие типологии философских учений имеют серьезные недостатки, — связанные с невыясненностью вопросов относительно основания деления, числа и содержания принципов, определяющих каждый тип, а также объема для каждого типа. Поэтому мы и имеем разногласия относительно решения этих вопросов. Эти разногласия в качестве своей скрытой причины также имеют нерешенность проблемы теоретически адекватного представления субъективности, — поскольку связаны с обращением философии XX века к субъективности как объекту исследования и возникающей в связи с этим проблемой выработки совершенно новой методологии подхода к исследованию объектов нового типа — имеющих «внутреннее», т. е. обладающих размерностью сознания. Проблема типологизации ставится как совокупность проблем: 1) выбора основания деления, 2) определения содержания соответствующего типа, 3) соотношения выделяемых типов между собой.

В диссертации показывается, что основанием разделения всех философских учений на типы может выступить «логос» — в том смысле, в каком это слово понималось в древнегреческой философии. «Логос», имеющий свойства: 1) самоосновности, 1) доступности чувствен!.ому восприятию, 3) «меры» между чувственным и сверхчувственным мирами, может быть представлен в виде «топоса» — такой целостной совокупности принципов, на основании которых можно познать (понять) любой фрагмент реальности. В диссертации указано, что ставить вопрос о возможности самого логоса-топоса — бессмысленно, — поскольку в случае отрицательного ответа мы не можем иметь вообще никакого знания, — что противоречит всей истории развития человеческой культуры. Более продуктивной поэтому представляется следующая постановка вопроса: допустим, что логос существует — т. е. что человек способен познать объективную истину — каким тогда должно быть число его «элементов», конечным или бесконечным? И сколько их, если их число конечно? И каковы они по содержанию?

Обоснование того, что число структурных элементов топоса должно быть конечным, получается как следствие из выделяемых четырех принципов, выступающих в качестве необходимых условий возможности объективного познания.

1-ый принцип — «единства бытия и сознания» — получается следующим образом. Реальность должна быть непредданной нашему ее познанию, — иначе мы сталкиваемся с невозможностью разрешения проблемы «третьего человека». Бытие, реальность тогда — это то, что устанавливается в самом акте его познания. В то же время реальность должна быть структурирована, иметь преду-порядоченность, — иначе, как «чистое ничто», она недоступна для познания и понимания. Имеш о сознание и выступает ] ринципом структурации бытия, наделяя его предупорядоченностью. В философских предпосылках и допущениях философского характера фиксирующих этот порядок в бытии «самом по себе», эксплицируется в действительности тот акт сознания, посредством которого бытие получило свою определенность в качестве именно «бытия», а не чистого «ничто» .

2-ой принцип — «локальной данности целого» — может быть усмотрен у Аристотеля, Декарта и Канта. Этот принцип прямо следует из допущения о самой возможности познания (т.е. возможности логоса), — которая определяется апостериорным характером того мира, который мы познаем, по отношению к акту его познания, и идеи топоса как целостной системы элементов (или принципов).

3-ий принцип — «свободы» — получаете я так. Акт познания как акт свободный сам собой тем не менее не происходит. Именно вхождение конечной и ограниченной психики человека в ту или иную «структуру сознания» переводит ее в тот-режим бытия, посредством которого человек преодолевает свою конечность и тем самым открывает новые истины.

4-ый принцип — «включенности человека в процессы сознания» — связан с той идеей, что сознание не существует вне его материального воплощения в «телах понимания». Завязанность сознания на «человечески-субъективный» элемент определяется возможностью адекватного символического выражения «структуры сознания» и идеей уникальности бытия человека во Вселенной.

Из целостности и единства топоса и из выясненных отношений между его элементами (которые фиксируются в приведенных выше принципах) следует 5-й принцип — «онтотематической открытости человека соответствующей ему истине», который и фиксирует возможность для человека познать те истины, которые необходимым образом связаны с его собственной личностью. Акт трансцендирования имеет в этом смысле два взаимосвязанных аспекта — постижение себя и постижение мира.

Следующий вопрос — о том, сколько именно этих элементов — решается на основании идеи «естественного членения». Эта идея является конкретным выражением «онтологической абстракции» , — посредством которой осуществляется выявление предданной нам (хотя и апостериорным образом) структуры бытия. «Естественное членение» топоса — на три элемента — в качестве которых выступают бытие, сознание и человек. Общее число принципов в топосе равно семи: 4 принципа, в которых фиксируются отношения элементов между собой (это принципы классической рациональности) и 3 принципа, посредством которых содержательно раскрывается и определяется «собственное» этих элементов (это принципы неклассической рациональности).

Принципы неклассической рациональности позволяют адекватно исследовать сознательные явления, классической рациональности — наиболее пригодны для изучения природных явлений. Поскольку в любом философском акте удерживаются. щновременно все сторог л «структуры сознания», постольку эти принципы выступают в качестве уровней философской системы. Но не все эти уровни имеются в данной философской системе на эксплицитном уровне, -хотя на уровне адекватного символического выражения они в любой настоящей философской системе, как выражении акта трансцендирования философаавтора этой системы — безусловно должны быть. Кроме них, имеется еще так называемый исевдонеклассический тип философствования. В нем имеется понимание неприменимости метода объективных наук к исследованию сознательных явлений, — но, с другой стороны — отказ от идеалов «классики». В действительности же метод для гуманитарных наук (метод теоретически адекватной концептуализации человеческой субъективности) скрывается в недрах научной объективности, — поскольку, во-первых, принципы неклассической рациональности выступают в качестве уровня, слоя самой классической рациональности, являясь фундаментом и обоснованием ее, а во-вторых, «внутренняя структура» элементов топоса определяется (как и для «топоса» в математическом смысле) через посредство установления соотношения этих элементов между собой (которые определяются в принципах классической рациональности). То есть, отношение классической и неклассической рациональности — это отношение «метафизического априори» и «метафизического апостериори» .

Содержательное раскрытие «собственного» элементов топоса выражается в их развернутом определении, — которое первоначально появляется в форме суждений, утверждений о соотношениях данного элемента со всеми остальными и самим топосом как целостным единством своих элементов.

Методологические проблемы адекватной философской интерпретацииэто и есть проблемы «разворачивания» элементов в принципы. Решение их заключается в нахождении соответствующих «композиционных форм» — репрезентантов элементов в самом тексте.

Первая проблема, с которой имеет дело любая интерпретация, — это проблема адекватности интерпретации. Проблема заключается, собственно, в нахождении той грани объективной данности философского содержания литературно-художественного текста, которая могла бы выступить критерием, позволяющим ограничить субъективность произвола интерпретатора и отделила бы смыслы, имманентные тексту, от трансцендентных ему. Эта проблема решается в диссертации посредством содержательного определения бытийного аспекта топоса интерпретируемого текста. Два аспекта топоса — катафатический (выражаемый в композиционной форме «текста в тексте») и апофатический (выражаемый в фиксации «невыразимости» этого аспекта) определяют полностью содержательно искомую границу и потому могут выступить в качестве критерия (принципа) отделения смыслов, имманентных тексту, от трансцендентных ему в отношении выделяемого философского содержания этого текста.

В принципе адекватности, однако, мы имеем неопределенность множества возможных адекватных философских интерпретаций данного текста как в отношении их числа, так и относительно их содержания. В принципе полноты фиксируются те ограничения, которые определяются аспектом «структуры сознания» топоса интерпретируемого текста. Согласно этому принципу, множество топологически различных типов адекватных философских интерпретацийконечно и равно семи.

Однако, остается еще неопределенность, связанная с проблемой выбора среди этого уже конечного и содержательно определенного множества типов адекватных философских интерпретаций какого-то одного из них, соответствующего авторской субъективности. Эта неопределенность разрешается введением, согласно принципу конгениальности, того ограничения на множество адекватных интерпретаций, которое определяется субъективностью интерпретатора. Парадоксальным образом именно полное и свободное самовыражение личности интерпретирующего позволяет выделить ту авторскую субъективность, которая выражена посредством текста. Тем самым соответствующий топологически содержательный тип адекватной интерпретации полностью определен, и потому можно говорить о решении проблемы определения принципов метода философской интерпретации литературно-художественного текста.

Следствия:

1)для соотношения философии и искусства. Посредством вышеприведенного анализа можно уточнить, в чем искусство и философия расходятся, а в чем они едины. Идея топоса, в частности, позволяет отвлечься от «конфессиональных» различий между текстами философскими и художественными, — что и выступает в конечном счете основой возможности эксплицировать то философское содержание, которое находится в произведениях художественной литературы в свернутом, опосредованном, «снятом» виде, без искажения.

2)для искусства. Здесь в качестве вывода может служить утверждение о том, что в любом настоящем произведении искусства обязательно имеется философское содержание. И это верно вне зависимости от того, является ли данное произведение современным или нет.

3)для философии. Из принципов неклассической рациональности мы получаем уточнение специфических черт самой философии. В частности, из принципа адекватности получаем содержательное обоснование новизны того философского содержания, которое находится в форме «реальной философии» по отношению к «философии учений и систем» , — поскольку априорные принципы, из которые выводится все содержа ше данной философской системы, принципы, на которых она стоит, имеют смысл «метафизического апостериори» (т.е. смысл «текста в тексте») по отношению к самой системе (понимаемой в качестве «текста»). Из принципа полноты — обоснование «предельного» характера самой философии, — поскольку из этого принципа следует возможность полного представления структуры сознания, связанной с данным топосом, в конечной совокупности ее интерсубъективных аспектов. Из принципа конгениальности — взаимосвязанность содержания данной философской системы с личностью ее автора, — поскольку истинный смысл данной философской системы можно понять, только проделав ту же духовную работу, которую проделал автор, когда писал свое сочинение.

4) для метода философской интерпретации. Вместо классического принципа объективности как принципа соотвествия интерпретации предданному тексту вводится неклассический принцип адекватности — как принцип соответствия тому интертексту, который должен быть создан через непосредственное участие в его создании самого акта интерпретации. Вместо классического принципа абсолютности трансцендентальной субъективности как взятой «на пределе» человеческой субъективности (как того содержания, которое выделяется в процессе философской интерпретации) вводится неклассический принцип интерсубъективности как принцип полноты представления универсального.

Сознания в конечной совокупности его аспектов. Вместо классического принципа редуцирования субъективности с целью достижения объективности выделяемого смысла вводится неклассический принцип конгениальности как принцип необходимости максимально полного выражения своей уникальной индивидуальности для интерпретатора.

5) для метода философии. Представление проблемы метода для данной философской системы как проблемы разворачивания элементов топоса этой системы в принципы позволяет содержательно раскрыть и эксплицировать переход от изначальной интуиции, лежащей в основании системы к ее отрефлек-сированной концептуализации. Тем самым концептуально раскрывается сам переход от «реальной философии» к «философии учений и систем» .

6) для метода гуманитарных наук. Именно бытие человеческой субъективности оказывается «метафизическим апостериори» для «духовного пути» и потому может быть положено в качестве его априори. Человеческая субъективность как локальное, содержательно определенное целое выступает тем самым в качестве «т жста в тексте» для фило офского логоса, представляемого в качестве топоса. Сам логос-топос, в то же время, играет роль «текста в тексте» для мира. Человек в этом случае выступает в качестве микрокосма, в котором по «голографическому» принципу отражается устройство всего мироздания в целом. Р. Декарт поэтому (в интерпретации М.К.Мамардашвили) и говорил, что человек, познавший себя до конца, может получить знание обо всей Вселенной. Установка на то, что «самопознание стоит прежде познания» как раз и проясняет связанность любого философствования с рефлексией (взять, например, Сократа с его максимой «познай самого себя»). Именно путем самопознания можно получить абсолютно достоверное знание о мире. Человек оказывается как бы «миром в миниатюре» по «количеству», но тождественным с целым миром по его качественной сложности. Но тогда то «разворачивание» структуры «текста в тексте», коте рое осуществляется согл юно принципам адекватности, полноты и конгениальности, может выступить в качестве метода раскрытия бытия человеческой субъективности, как основы для построения теории субъективности как субъективности. Выделенные принципы неклассической рационально.

174 сти тогда могут играть роль принципов, на которых может быть основана данная теория. В подтверждение этой позиции можно указать, например, что те три принципа теории субъективности, которые В. Ильин находит у М. К. Мамардашвили — принципы «понимания сделанным», системности и фундаментализма — могут быть получены в качестве следствий из, соответственно, принципов адекватности, полноты и конгениальности.

Данное исследование открывает широкие перспективы для дальнейших изысканий. Здесь следует назвать, прежде всего:

— построение метода для гуманитарных наук на основе предложенных принципов неклассической рациональности;

— исследование специфики бытия человеческой субъективности в сравнении с природными объектами и произведениями культуры;

— применение полученных принципов философской интерпретации для научных и религиозных текстов;

— и, наконец, построение общей теории философской интерпретации любого произведения культуры.