Исторический опыт борьбы с этнорелигиозным экстремизмом на Северном Кавказе (1992-2007 гг.)

Актуальность темы

исследования определяется ее особым значением для российского государства, развитие которого на протяжении веков определялось потребностями максимальной гармонизации этнорелигиозных отношений. Этнорелигиозный фактор традиционно оказывал значительное, а на некоторых этапах истории и решающее влияние на формирование единого политического и социокультурного пространства России. При этом эскалация как межэтнических, так и внутриэтнических конфликтов в стране, неизбежно находившая отражение в религиозной сфере, всегда влекла за собой опасную дестабилизацию внутриполитического положения в стране, существенно осложнявшую развитие российского общества.

Отмегим также политическую злободневность исследуемой темы. Распад СССР, связанный с ним взрывной рост межнациональных и межконфессиональных конфликтов, привели к возникновению особенно серьезной социальной напряженности в российском обществе, обернувшейся масштабными потрясениями. В этих условиях Россия столкнулась с многробразными проявлениями активности экстремистски •настроенных групп и их лидеров. Они имели место во многих сферах социальной действительности, в том числе, в сфере межэтнических, межнациональных и межконфессиональных отношений. При этом этнорелигиозный экстремизм превратился в особо опасное социальное явление, не просто сохранившее, но и усилившее свой деструктивный потенциал даже в условиях начавшейся в последнее время стабилизации внутриполитической ситуации в стране.

Общественная опасность, исходящая от такого явления как этнорелигиозный экстремизм, объясняет тот факт, что сегодня гражданами предъявляются все более настойчивые требования к государству в отношении регулирования этнорелигиозных процессов, а руководители государства, правоохранительных ведомств, главы субъектов Федерации уделяют данному блоку проблем все возрастающее внимание.

В данной связи в своем выступлении на состоявшейся 6 июня 2007 г. в Махачкале Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы противодействия религиозно-политическому экстремизму», организованной аппаратом полномочного представителя Президента РФ в Южном федеральном округе и Администрацией Президента и Правительства Республики Дагестан, директор Федеральной службы безопасности России Н. Патрушев подчеркнул, что термин «экстремизм» приобрел в последние годы особую актуальность. «Проявления национального сепаратизма, религиозной нетерпимости дестабилизируют политическую ситуацию у нас в стране, — заявил он, -создают угрозу для межнационального и межконфессионалыюго мира, создают возможность для подрыва основ конституционного строя Российской Федерации. Причем экстремизм сегодня приобретает все более дерзкий и опасный характер. В значительной мере это связано с деятельностью определенных политических кругов, ряда иностранных государств, направленных на всемерное ослабление позиций России».1.

В первую очередь, это характеризует положение дел на Северном Кавказе. Соответственно, изучение государственной политики в сфере борьбы с этнорелигиозным экстремизмом на местном материале представляется особенно ценным.

Полагаем закономерным, что наиболее остро указанный блок проблем проявился на Северном Кавказе — самом сложном в этническом и конфессиональном отношении регионе Российской Федерации, который всегда был и остается регионом со сложной социокультурной конфигурацией. Здесь на основе компактного расселения проживает.

1 .ууу.гецпшт1.ш/пе.уз/84() 149. html более 40 автохтонных и веками проживающих на данной территории народов.2 И хотя «полиэтничность региона — результат длительного (многовекового) совместного проживания народов в регионе. совместного, созидательного существования»,' это объективно создало конфликтный потенциал. Заметим, что он определялся не только политическими, военно-стратегическими, экономическими и другими материальными интересами, но и более глубокими — культурными и конфессиональными различиями, прежде всего, пестротой этнического состава, проблемами взаимодействия православия, ислама, ряда других религий.

В начале 1990;х годов кризис в северокавказском регионе был спровоцирован распадом СССР, социально-экономическим кризисом, сепаратистскими настроениями и ослаблением федерального центра. В конце XX — начале XXI вв. Россия, как и многие государства мира, столкнулась с многообразием проявлений крайних точек зрения и агрессивных действий экстремистски настроенных групп и их лидеров. При этом политический экстремизм, проявлявшийся в действиях различных групп, общественных объединений, политических партий, идущих вразрез с общепринятыми нормами морали и права, а также в пропаганде насилия находил свое выражение и в акциях тех радикальных групп, которые под оппозиционными флагами стремились любыми способами реализовать свои идеи, и в произволе элитно-властных группировок. Последнее дополнительно подпитывало экстремизм радикалов, добивавшихся популярности среди достаточно широких слоев населения. Таким образом, экстремизм «снизу» и «сверху» переплетались, взаимно дополняя друг друга. Со временем он все в большей степени стал прикрываться клерикальными лозунгами.

— у Народы Кавказа. Антропология, лингвистика, хозяйство. М., 1994. С. 103.

3 Науменко В. Е. Нарожный Е.И. Основы региононедсния. (Северный Кавказ) 4.1. Краснодар, 1999. С. 79.

Итак, в ходе развернувшихся еще в рамках СССР демократических реформ этнические, а затем и религиозные элементы массового сознания уже на начальной их стадии возобладали над общегражданскими. На этом фоне в России повсеместно возникли многочисленные очаги конфликтов. Их источники лежали как в сфере политических, так и в сфере социально-экономических отношений. При этом часто противоборствующие стороны, используя права и свободы, которые предоставляла им демократия, эти конфликты пытались решить с помощью методов, далеких от демократических норм. В конфликты оказались вовлеченными средства массовой информации, правоохранительные органы, силовые структуры, самые широкие массы людей.

Развитие деструктивных тенденций дополнительно питало стремление к консолидации людей по этническому и конфессиональному признакам. При этом появление новых религиозных лидеров или групп, как правило, происходило на фоне сложной социально-экономической обстановки, что неизменно предполагало использование религиозных воззрений в политических целях. В данной связи заметим, что при огромном гуманистическом потенциале, который несет каждая из мировых религий, самые отчаянные и кровопролитные теракты совершаются людьми с очень жесткими религиозными установками, людьми, закрытыми для диалога.

В итоге, этнорелигиозный экстремизм превратился в серьезную угрозу национальной безопасности Российской Федерации. На Северном Кавказе, являющемся контактной зоной исламской и православной цивилизаций, на фоне общего кризиса российской государственности (экономического, социокультурного, правового и т. д.) противниками России стали особенно последовательно и активно внедряться идеи ваххабизма как особой формы политизированного ислама.

К тому же, именно на Северном Кавказе внутренняя политика России породила наиболее трагические ошибки, вызвала массовые жертвы и разрушения. В некогда стабильных социалистических автономиях, отмеченных советским орденом Дружбы народов, погибло около 600 ООО человек. В результате межэтнических столкновений в горячих точках бывшего СССР прямой материальный ущерб составил порядка 15 млрд. долларов.4 А черта под боевыми и не боевыми потерями, к сожалению, еще не подведена.

В контексте отмеченной опасности становится очевидной необходимость пристального изучения указанных явлений. Совершенно очевидно, что научное изучение данного вопроса имеет важное теоретическое и практическое значение. Его недооценка может привести к ограниченности видения современной ситуации на Северном Кавказе, в мировой политике, в целом, что, в свою очередь, неизбежно затруднит выработку эффективной государственной политики РФ, более того, может привести к краху российской государственности.

Историографии. Оценивая степень изученности проблемы, следует признать, что, несмотря на весьма большой объем имеющейся научной литературы, состояние ее научной разработанности вряд ли можно признать удовлетворительным.

Предваряя историографический обзор, прежде всего, следует отметить, что, в известном смысле, отечественные ученые оказались не готовыми к трагической драме рубежа 1980;х — 1990;х годов. Для советской историографии, длительное время проводившей мысль о бесконфликтности общественного развития при социализме «невиданного при буржуазии и невозможного при буржуазном строе», 5 ожесточенные социальные, прежде всего, межнациональные, а затем и.

4 Независимая газета. 2001. 28 июня.

5 Национальные отношения в СССР в трудах ученых союзных республик. М., 1986. С. 158. межконфессиональные столкновения стали, в принципе, неожиданными. В данной связи исследователи оказались по существу не готовыми к вполне взвешенному анализу. Более того, именно историки в это время, приступив к радикальному пересмотру своих взглядов, во многом способствовали «раскачиванию» ситуации, стимулировали рост радикальных и даже экстремистских настроений в обществе.6.

Между тем, по мере стремительного ухудшения общеполитической ситуации в регионе и в стране в целом, становилась очевидной необходимость взвешенного, максимально непредвзятого изучения проблем экстремизма, в том числе и его исторических корней. К решению указанной задачи подключились ученые различных отраслей научного знания. При этом ведущую роль здесь стали играть политологи, практические политики. Учитывая очевидную злободневность исследуемой темы, нужно признать, что собственно историография поставленного вопроса оказалась довольно ограниченной и фактически до настоящего времени не успела сложиться в самостоятельное направление исторической науки.

Тем не менее, систематизация и научный анализ литературы по теме диссертации позволили дифференцировать историографию и выделить в ней несколько направлений.

К первому направлению относятся работы, посвященные политической истории постсоветской России, исследующие специфику 7 изменения российской социально-политическои действительности, отмечавшийся в условиях переходного периода рост социальной.

6 См.: Лаудаев У. Чеченское племя. Грозный, 1993; Касумон А. Х., Касумо" Х. А. Геноцид адыгов. М., 1992; Ибрагимбейли Х.-М. Народно-освободительная борьба горцев Северного Кавказа под руководством Шамиля против царизма и местных феодалов // Вопросы истории. 1990. № 6- Джахисв Г. А. Дагестан в международных отношениях па Кавказе (1813−1829 гг.). Махачкала, 1991; и др.

7 Согрин В. Политическая история современной России, 1985;1994: От Горбачева до Ельцина. М., 1994; Рогозин Д. О. Россия между миром и войной. М, 1998; Фроянов И. Я. Погружение в бездну. М., 2002; Современная политическая история России (1985;1998 годы). Т.1. М., 1999; Млечин Л. М. Формула власти: От Ельцина к Путину. М., 2000; Шевцова Л. Режим Бориса Ельцина. М., 1999; и др. о конфликтности. Их ценность определяется возможностью выявить противоречивые тенденции развития общественно-политической системы страны, трудности ее переустройства на принципах демократии и формирования гражданского общества.

В целом, проблемы экстремизма получили в них свое рассмотрение в наиболее общем виде, в контексте тех процессов, которые были связаны с демократизацией общественно-политического строя. Авторы таких исследований, как правило, рассматривали экстремизм как особый политический феномен, акцентируя внимание на зыбкости грани между свободой и радикализмом, радикализмом и экстремизмом. В целом, они констатировали известную неготовность российского общества к принятию ценностей демократии, наличие у части граждан понимания демократии как вседозволенности.

В рамках данного направления со временем все большее внимание ученых привлекали крайние формы проявления асоциальной активности, в частности, этнополитический экстремизм, сепаратизм, 9 а затем и терроризм.10 В силу региональной специфики, Северный Кавказ представлял собой в данном отношении особенно интересный объект для исследования.11 о.

Нетерпимость в России: старые и новые фобии. М., 1999; и др.

9 Барсамов В. Л. Этпонациопальная политика в борьбе за власть: стратегия и тактика в период общественной смуты. М., 1997; Дробижева JI.M. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М., 2003; и др.

10 Ляхов Е. Г. Попов A.B. Терроризм: национальный, региональный и международный контроль. М, — Ростов н/Д, 1999; Актуальные проблемы борьбы с терроризмом в Южном регионе России. Ростов-н/Д, 2000; и др.

11 Технологии управления этнополитическими процессами в Северо-Кавказском регионе. Ростов-на-Дону, 1999; Гакаев Дж. Чеченский кризис: истоки, итоги, перспективы (политический аспект). М., 1999; Матвеев В. А. Исторический опыт противостояния сепаратизму на Северном Кавказе и современность. М., 2002; Червонная С. М. Тюркский мир Юга России в конце 20 века: основные параметры этнокультурной общности и дифференциации. М., 2000; Семенякип И. А. Государственная политика Российской Федерации в сфере борьбы с политическим экстремизмом и терроризмом: на материалах Северного Кавказа (1991;2004 гг.). Дисс. .каид. ист. наук. М., 2005; и др.

В то же время, на фоне очевидной многоаспектное&tradeданной проблемы, в научных спорах представителей различных отраслей науки и разнообразных научных школ уже вскоре выяснилась, что и организационно, и тем более, идеологически экстремизм не однороден. Он может проявляться как в левом, гак и правом спектре политических движений. Вместе с тем и те, и другие экстремисты, в отличие от радикалов, стремятся к немедленному разрушению существующей общественно-политической системы и созданию общества на идеологической основе разнообразных политических концепций и доктрин. При этом отличительным признаком экстремизма является ориентация на захват политической власти или ее дестабилизацию, использование средств и методов борьбы, которые выходят за рамки законных с точки зрения международного или национально-государственного права, включая насильственные методы и террор.

В рамках развернувшихся научных споров в литературе чаще всего выделялись три формы проявления экстремизма: политический, национальный и религиозный. Тем не менее, нужно указать, что при этом исследователями непременно подчеркивалась их теснейшая взаимосвязь. Отмеченные формы в реальном политическом процессе были переплетены и не выступали в чистом виде.12.

Рассматривая экстремизм как особый политический феномен, авторы работ, выполненных как на общероссийском, гак и на региональном материале, первоначально явно недостаточно исследовали религиозный экстремизм. В основном, он изучался в рамках.

1 ^.

См.: Павлинов A.B. Насильственный экстремизм. М., 2004; Политический экстремизм и его профилактика у студенческой молодежи Дона. Ростов-на/Д, 2003; Молодежный экстремизм. СПб., 1996; Феномен экстремизма// Под ред. A.A. Козлова. СПб., 2000; Политический экстремизм в Российской Федерации и конституционные меры борьбы с ним. Материалы конференции М., 1998; Лабунец М. И. Политический экстремизм: этпонациональная регионализация: Дис.. канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2002; О целях и средствах противодействия политическому экстремизму в России. М., 1998; и др. научных работ общего плана, посвященных этнорелигиозным проблемам России, прежде всего, особенностям эволюции ислама.13 При этом вплоть до последнего времени сохранились принципиально разнящиеся подходы к решению вопроса о том, существует ли вообще особый политический феномен религиозного экстремизма, основанные, с одной стороны, на анализе деятельности реально действующих экстремистских групп, а с другой — на абсолютизации гуманистической сущности мировых религий.14.

В целом, в силу того, что Северный Кавказ представляет собой исключительно сложный регион, отличающийся пестротой конфессионального состава населения и соприкосновением таких крупнейших мировых религий как христианство и ислам, наиболее значимое направление в историографии исследуемой научной проблемы составляют труды, адресно посвященные анализу этнорелигиозной проблематики. Их особая значимость определяется уже тем, что отличительной чертой рассматриваемого периода на Северном Кавказе стало широкое использование в политической борьбе религиозных лозунгов, объединяющих экстремистские группировки. В данной связи эффективное противостояние религиозному экстремизму может быть обеспечсно лишь при условии его твердой поддержки со стороны традиционных для Северного Кавказа религий. Как верно в данной связи.

13 Колесова JT. Причины современных межэтнических и межконфессиональных конфликтов // Общественные науки и современность. 1992. № 4- Вдовичснко J1. Конфессиональные факторы в РФ //Вестник МГУ. 1995. № 3- Лап да Р. Г. Ислам в истории России. М., 1995; Религия, свобода совести, государственно-церковные отношения в России. М., 1997; Макаров Д. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. М., 2000; Малашенко A.B. Исламское возрождение в современной России. М., 1998; Малашенко A.B. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2001; Ислам и политика. М., 2001; Бережной С. Е., Добаев И. П. Крайнюченко П.В. Ислам в современных республиках Северного Кавказа. Ростов-н/Д, 2002; Бобровников В. О. Мусульмане Северного Кавказа. М., 2002; Емельянова И. Мусульмане Кабарды. М., 1999; и др.

14 См. напр.: Может ли экстремизм быть религиозным? Круглый етол в редакции // «НГ-Религия». 2003. 2 апреля. отмечал Президент Кабардино-Балкарской Республики В. М. Коков: «для Российской Федерации гармонизация отношений православных и мусульманских народов является сегодня не только условием гражданского мира и стабильности в стране, но и гарантией сохранения страны как единого государства, с его уникальной евразийской географией и культурно-историческим наследием».15.

Основополагающими для религиоведческой стороны диссертации явились концептуальные подходы, выработанные такими учеными, как С. А. Токарев, М. Элиаде, J1.C. Васильев и др.16 При изучении исламской специфики Северного Кавказа автор опирался на ряд общих работ, опубликованных в последние годы и посвященных религиозным.

I 7 верованиям народов Северного Кавказа.

В целом, работы по проблемам религиозного экстремизма на Северном Кавказе в основном ограничены проблемами исламского радикализма и экстремизма, что отражает, в известной степени, реально развивающиеся этнополитические процессы в регионе. Среди них выделяются труды З. С. Арухова, И. П. Добаева, A.B.

1 W.

Малашенко, Д. В. Новикова и др.

15 Коков В. М. Ислам: гуманистические традиции // Научная мысль Кавказа. 2000. № 1. С. 12.

16 Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1965; Элиаде М. Кулиано И. Словарь религий, обрядов и верований. М.-Спб., 1997; Васильев Л. С. История религий Востока. М., 1986.

Кандур М. И. Мюридизм. История кавказских войн. Нальчик, 1996; Бгажноков Б. Х. Адыгская этика. Нальчик. 1999; Керимов М. М. Ислам в системе национальной культуры вайнахов. Дисс.. канд. филос. паук. Махачкала, 1999; Ислам и исламская культура в Дагестане. М., 2001; и др.

Ибрахим М. Ислам и не-ислам. Ислам и экстремизм. Ислам и терроризм. Казань, 2005; Кураев А. Как относиться к исламу после Беслана? М., 2004; Залимханов З. М. Ханбабасв K.M. Политизация ислама на Северном Кавказе: (на примере Дагестана и Чечни). Махачкала, 2000; Арухов З. С. Экстремизм в современном исламе. Махачкала, 1999; Бережной С. Е., Добаев И. П. Крайнюченко П.В. Ислам в современных республиках Северного Кавказа. Ростов-н/Д, 2002; Ислам и политика на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону, 2001; Крицкий Е. Религиозный фактор в этноиолитической ситуации на Северном Кавказе// Религия и политика в современной России. М., 1997; Курбанов Г. М. Религия и политика террора. Махачкала, 2002; Новиков Д.В.

Таким образом, со временем исследователи обращают все большее внимание на этнорелигиозный фактор в развитии событий на Северном Кавказе. В основном в литературе утвердилось представление о неизбежности апелляции к исламу самых различных политических организаций (особенно радикальных) в условиях обострявшегося противостояния различных политических сил. В то же время исследователи отмечают значительную роль внешнего фактора в дестабилизации обстановки на Северном Кавказе.19.

Причем применительно к Северному Кавказу, где с 90-х гг. XX в. сложилась особенно сложная обстановка, исследователи акцентируют внимание на значении военного конфликта в Чечне, явившегося мощным генератором исламско-политической активности на Северном Кавказе.' При этом, по мнению ряда исследователей, исламский фактор чеченского конфликта все еще не получил вполне объективного и всестороннего освещения, так как большинство обращавшихся к этой теме «подвергаются искушению занять пристрастную позицию».21 Наряду с этим, в литературе разрабатываются и проблемы изменения этнополитической ситуации в других республиках региона, прежде всего, в Дагестане, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии.

В контексте исследования проблемы особый интерес представляют гугу публикации, посвященные анализу северокавказского ваххабизма," «в том.

Этнорелигиозный экстремизм на Северном Кавказе: методы противодействия: Политико-правовой аспект. Дисс. .канд. юрид. наук. Ростов-на/Д, 2002; и др.

19 Добаев И. Л. Исламский радикализм в международной политике. Ростов-н/Д, 2000; Шахшаева Л. Г. Исламский фактор в политике арабских государств и России: Северный Кавказ. Дисс. .канд. ист. наук. М., 2005; и др.

20 См.: Малашенко A.B. Феномен ислама в политической жизни СССР/СНГ. Дисс. докт. ист. наук. М., 1995; Малашенко A.B. Мусульманский мир СНГ. М., 1996; и др.

21 Малашенко А., Тренин Д. Время юга: Россия в Чечне, Чечня в России. М., 2002. С. 71.

ТО Абдуллах Идрис. Ваххабизм: история проблемы // Мусульмане. 2000. № 1 (4) — Акаев В. Х. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. М., 1999; Арухов З. С. Экстремизм в совре, менном исламе. Махачкала, 1999; Добаев И. П. Ваххабизм как числе специфики его проявления в отдельных республиках." В данной связи ученые особо подчеркивают неоднородность ваххабизма. В частности, они приходят к выводу «о довольно мирном характере балкаро-карачаевского ваххабизма, который не представляет собой никакой угрозы для общества, сосредоточен на решении нравственных проблем (разумеется, не без лишнего ригоризма) и в большей мере является формой протеста против наступления на права верующих и формой самозащиты».24.

Среди наиболее плодотворных идей отметим также осмысление роли молодежного фактора в распространении этнорелигиозного экстремизма. В данной связи особо выделим вывод об омоложении состава активистов экстремистских движений. Так, И. А. Задворнов совершенно четко указывает на то, что «образовавшаяся дистанция между старой номенклатурой и молодыми лидерами преимущественно основывается на включенности (невключенности) в классическую исламскую культуру».25.

В целом, определяя круг идей, наиболее существенных для представленного исследования, следует также особо выделить тезис о неправомерности трактовок ваххабизма исключительно как экстремистского течения. В известном смысле, это подтверждает литература экстремистского толка, 26 пропагандирующая якобы «первородный кавказский ислам».27 угроза региональной безопасности. Ростов-на-Дону, 2001; Добаев И. П. Исламский радикализм в контексте проблемы военно-политической безопасности на Северном Кавказе//Научная мысль Кавказа. 1999. № 1- Ярлыкапов А. А. Проблема ваххабизма на Северном Кавказе. М., 2000; и др.

Кисриев Э. Движение ваххабитов в Дагестане // Межэтнические отношения и конфликты в постсоветствих государствах. М., 1999; и др.

Червонная С. М. Тюркский мир Юга России в конце 20 века: основные параметры этнокультурной общности и дифференциации. М., 2000. С. 214. Задворнов И. А. Северный Кавказ: этнополитические и религиозные особенности социокультурной идентичности. // Социс. 2000. № 10. С. 56.

2(' Ахмадов Я. Основные вопросы стратегии строительства Чеченской республики//.

В качестве особого направления исследований следует отметить блок работ по проблемам национальной безопасности." Рассматривая вопросы внутренней безопасности, их авторы неизбежно обращаются к системному анализу экстремистских движений, представляющих угрозу не только общественному порядку и режиму законности, но и территориальной целостности страны. Отличительной особенностью таких работ является повышенное внимание к факторам внешнего порядка, всестороннее изучение вопросов иностранного вмешательства в российские дела. Вместе с тем, большое место в рамках данного направления занимает тема взаимосвязи и взаимовлияния вопросов национальной безопасности и гармонизации межнациональных отношений внутри страны. Наиболее предметно вопросы, имеющие непосредственный выход на тему политического экстремизма в регионе, рассматриваются в трудах по национальной безопасности и геополитике Кавказа. «Работы по проблемам безопасности представляются тем более ценными, что в рамках обширной темы, связанной с вопросами обеспечения безопасности страны на Северном Кавказе, исследователи в последнее время приступили к активному исследованию проблем деятельности.

Вайнах. 1995. № 2- и др. Тагаев М. Наша борьба, или повстанческая армия имама. Киев, 1997. С. 44.

28 Абдурахманов М. И. Баришполец В.А. Манилов B.JI. Пирумов B.C. Основы национальной безопасности России. М., 1998; Гацко М. Ф. Угрозы интересам национальной безопасности России и проблемы их предотвращения: Дисс. .канд. филос. наук. М., 1996; Новоселов C.B. Политика национальной безопасности России в Каспийском регионе в 1991;2000 годах. Дисс.. канд. ист. наук. Астрахань, 2004; Ремарчук В. Н. Межнациональные конфликты и их влияние на вооруженные силы. М., 1994; Суставов В. П. Национальный вопрос в оборонном строительстве государства и коалиций государств. М., 1992; и др.

29 Герейханов Г. II. Лукьянов А. Г. Моренов И.С. Угрозы национальной безопасности России на Северном Кавказе: (Этноконфессиональный аспект). М., 2004; Конфликты на Северном Кавказе и пути их разрешения. Сб. материалов международного круглого стола. Ростов-на/Д, 2003; Казанцев В. Г. Социальная и этнополитическая ситуация в Южном регионе России. Ростов-на-Допу, 2000; Хоперская Л. Л. Факторы социально-политической стабильности и стратегия безопасности на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону, 2000; Шогенов Х. А. Проблемы безопасности на Северном Кавказе // Государственное и муниципальное управление. 2000. № 3- и др. государственных правоохранительных структур в сфере борьбы с.

30 политическим экстремизмом и терроризмом.

Важное значение для изучения вопросов радикализации общественно-политической жизни в рамках рассматриваемого региона, развития деструктивных процессов в данной сфере имеют труды, посвященные истории зарождения и развития здесь различных.

31 общественных движений. Наряду с этим отметим также публикации по проблемам формирования и развития региональных элит, ~ а также таких наиболее опасных проявлений экстремизма как сепаратизм." К отмеченному блоку работ косвенно примыкают исследования, посвященные персонально государственным деятелям России.34.

В контексте всего блока общественно-политических исследований отметим, что в последнее время в отношении деятельности российского руководства до В. В. Путина начинает применяться оценка — «открыто антигосударственная».33 Отметим, что, соглашаясь с подобной оценкой направленности политического курса, мы не можем распространить ее на тех многих честных работников.

30 Баранцев В. Б. Исторический опыт участия органов и войск МВД в урегулировании межнациональных конфликтов на Северном Кавказе (1988;1999 гг.). Дисс.. канд. ист. наук. М., 2004; Кавказ: власть и силовые структуры в конфликтогенном регионе. Новочеркасск, 2001; Руденок В. П. Взаимодействие органов внутренних дел Российской Федерации с войсками и органами пограничной службы в Северо-Кавказском регионе в условиях социально-политического конфликта (политологический анализ): Дисс. канд. полит, паук. М., 2001; и др.

31 Гугова М. Х. Общественно-политические движения Кабардино-Балкарской Республики: (II половина 80-х — середина 90-х it. XX в.). Дисс.. канд. ист. наук. Пальчик, 2002; Вьюницкий В. Национальные парши: конец начала или начало конца // Этнополис. 1995. № 2- и др. Попеделков A.B. Старостин A.M. Региональные элиты: тенденции и перспективы развития. Ростов-н/Д, 2000; и др.

33 Матвеев В. А. Исторический опыт противостояния сепаратизму на Северном Кавказе и современность. М., 2002; и др.

34 Михайлов А. Г. Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин. М&bdquo- 2001 и др.

Региональные элиты в процессе современной российской федерализации. Доклады и сообщения на международной конференции. Ростов-на/Д, 2001. С. 150.

Особое направление в историографии поставленной научной проблемы составили публикации, посвященные рассмотрению истории национальных отношений в Российской Федерации и этнополитике. В них содержится особенно богатый материал, характеризующий эскалацию экстремистских движений, отдельных проявлений экстремизма, развивавшихся преимущественно на этнонациональной почве. В контексте предпринятого исследования интерес представляют общие труды, посвященные анализу процессов разработки и реализации государственной национальной политики36 (в том числе на Северном Кавказе).37 Их существенно дополняют работы, посвященные вопросам организации деятельности государственного аппарата, в том числе, обобщающие практический опыт урегулирования этнополитических конфликтов, накопленный органами государственной власти и зн управления.

Вместе с тем, высоко информативны и публикации, непосредственно связанные с изучением этнополитической.

36 Абдулатипов Р. Михайлов В. Чигановский А. Национальная политика Российской Федерации. М., 1999; Михайлов В. А. Национальная политика России как фактор государственного строительства. М., 1992; Дзидзоев В. Д. Национальная политика СССР, межнациональные отношения и национальные движения на Северном Кавказе. Дисс. .докт. ист. наук. СПб., 1992; Дзидзоев В. Д. Национальная политика: уроки опыта. Владикавказ, 1997; Зорин В. Ю. Российская Федерация: проблемы формирования этнокультурной политики. М., 2002; и т. д.

Апажева Е. Х. Межнациональные отношения в процессах общественной трансформации в этнически родственных Республиках Северного Кавказа: Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Республика Адыгея. 1985;2000. Дисс.. докт. ист. наук. Владикавказ, 2003; Марков H.H. Государственная национальная политика Российской Федерации Fia Северном Кавказе (политологический анализ). Дисс. .канд. полит, наук. М., 2001; Дауткиреев Х. С. Политико-правовые аспекты регулирования межнациональных отношений в Российской Федерации (па примере Северо-Кавказского региона). Дисс. .канд. полит, паук. М., 2002; Плиев P.C. Национальная политика и мир па Кавказе. Назрань, 1999; и др.

38 Дроздова A.M. Структура, организация и функционирование органов государственной власти субъектов Российской Федерации Северного Кавказа. Дисс. .докт. полит, паук. Коломна, 2001; Кольба А. И. Государство как субъект урегулирования этнополитических конфликтов на Северном Кавказе. Дисс. .канд. полит, наук. Краснодар, 2002; и др. конфликтности. Отмеченные проблемы довольно активно разрабатывались отечественными историками.39 Тем не менее, ведущее значение здесь все же приобрели работы политологов, этнографов, юристов, действующих политиков, содержащие исключительно ценный материал, характеризующий положение в отдельных регионах России в целом40 и Северного Кавказа — в частности.41.

Однако поскольку этнополитические конфликты здесь, как правило, исследуются политологами, это в ряде случаев ведет к излишнему.

Л" «) теоретизированию при нехватке фактологии. ~ В ряде работ заметна также очевидная этническая пристрастность. Тем не менее, в целом, работы, особенно местных исследователей представляются достаточно информативными.

Самостоятельный, хотя и тематически близкий к отмеченным выше политологическим работам блок трудов, отличающийся большей фактологической насыщенностью, образуют публикации, посвященные непосредственно отдельным межэтническим.

Амелин В. В. Этнополитические конфликты в границах советской и постсоветской государственности (опыт исторического исследования). Дисс. .докт. ист. наук. М., 1995; Аккисва С. И. Развитие этнополитической ситуации в Кабардино-Балкарской Республике (постсоветский период). Дисс.. докт. ист. наук. М., 2002; и др.

Абдулатииов Р. Г. Этнополитические конфликты в СНГ: наднациональные механизмы разрешения. М., 1996; Здравомыслов А. Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М, 1995; Мацпев А. А. Этнополитические конфликты: природа, типология и пути урегулирования // Социально-политический журнал. 1996. № 4- Национальные отношения и этнические конфликты. М., 1993; Смолянский В. Г. Национальные конфликты в СССР и СНГ (1985;1992 гг.). Улан-Удэ, 1996;

Игнатов В. Г. Хоперская Л .Л. и др. Технология управления этнополитическими процессами в Северо-Кавказском регионе. Ростов-на/Д, 1999; Хоперская Л. Л. Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе: Концепция этнический субъектности. Ростов-на/Д, 1997; Иванов Г1.М. Партия войны — Северный Кавказ. Нальчик, 2000; Казанцев В. Г. Межнациональные конфликты на Северном Кавказе в контексте современных геополитических реалий. Дисс.. канд. филос. наук. Ростов-на/Д, 2000; Фенухин В. И. Этнополитические конфликты в современной России: на примере Северо-Кавказского региона. Дисс. .канд. полит наук. М., 2002; Карсанова Е. С. Регулирование этнополитических конфликтов на Северном Кавказе: Опыт и политико-правовые проблемы. Дисс. .канд. полит, наук. М., 2003; др.

42 См. напр.: Балаян Г. Б. Национально-этнический сепаратизм в России политологический анализ). Дисс. .канд. полит, наук. М., 2001; и др. п конфликтам. В силу понятных причин особенно много писалось в это время о Чечне.44 В данном контексте интересны также теоретические работы по теории конфликтов.45.

Подводя итоги историографическому обзору, следует признать, что в целом, несмотря на обширную литературу, посвященную вопросам государственной политики в сфере борьбы с этнорелигиозным экстремизмом, они все больше нуждаются в системном анализе. В принципе, это сегодня признается ведущими специалистами, вынужденными констатировать: «В целом мы можем говорить о провале обществоведческой экспертизы применительно к современному Северному Кавказу».46.

Дополнительные требования к современным российским исследователям предъявляют также чуть ли не легально проводимая.

47 настойчивая пропаганда идей национализма и экстремизма, теоретико-политологические конструкции значительной части зарубежных исследователей, интерпретирующих происходящие на Северном Кавказе.

См.: Здравомыслов А. Г. Осетино-ингушский конфликт: перспективы выхода из тупиковой ситуации. М., 1998; Местоев О. М. Этнополитический конфликт как угроза социальной безопасности Северо-Кавказского региона Российской Федерации (на примере осетино-ингушского конфликта). Дисс. .канд. полит, паук. М., 2001; и др.

Искамдарян А. Чеченский кризис: провал Российской политики па Кавказе. М., 1995; Тишков В. Л. Беляева K. J1. Марченко Г. В. Чеченский кризис. М., 1995; Кадыров A.A. Российско-чеченский конфликт: Генезис, сущность, пути решения. Дисс. .канд. полит, наук. М., 2003; Куликов A.C. Лембик С. А. Чеченский узел. Хроника вооруженного конфликта 1994;1996 гг. М., 2000; Криминальный режим. Чечня, 1991;1995 гг. М., 1995; Чеченский кризис: испытание на государственность. М., 1995; Белая книга. М., 1995; Чечня в пламени сепаратизма. Саратов, 1998; и др.

45 Дмитриев A.B. Кудрявцев В. Г1. Кудрявцев C.B.

Введение

в общую теорию конфликта. М., 1993; Дмитриев A.B. Конфликт на российском распутье // Социологические исследования. 1993. № 9- Он же. Этнический конфликт: теория и практика. М., 1998; Котанджян Г. С. Этнополитология консенсуса-конфлшаа. М., 1992; Мнацаканян М. О. Этносоциология: нации, национальная психология и межнациональные конфликты. М., 1998; и др.

6 Пути мира па Северном Кавказе. Независимый экспертный доклад/ Под ред. В.А. 'Гишкова. М., 1999. С. 7.

Дельмаев Х. В. Либерализм и национальный вопрос. М., 2002; Газават или как стать бессмертным. Б.м., 1999; Яндарбиев 3. Чечения — битва за свободу. Львов, 1996; и др. события не иначе как межцивилизационный конфликт между православной и исламской цивилизациями и отводящих российскому.

48 государству роль колонизатора кавказских народов.

Таким образом, анализ историографии позволяет сделать вывод о том, что проблемы борьбы с этнорелигиозным экстремизмом в процессе разрешения этноконфессиональных конфликтов на Северном Кавказе специально в исторической литературе рассматривались недостаточно. Они хотя и поднимались учеными, однако, в большинстве случаев это проводилось не специально, а в общем контексте исследований современной российской истории.

Учитывая результаты историографического обзора, автор определил в качестве объекта исследования этнорелигиозную ситуацию, сложившуюся в Российской Федерации в постсоветский период.

Цель данной работы — изучить исторический опыт разработки и реализации государственной политики Российской Федерации в сфере борьбы с этнорелигиозным экстремизмом на Северном Кавказе.

Исходя из поставленной цели, для более полного раскрытия темы нами определены следующие задачи: осуществить комплексный анализ процессов обострения этнонациональной конфликтности и «исламского возрождения» на Северном Кавказе в 1990;е гг.;

— исследовать причины и особенности развития деструктивной исламско-политической активности на Северном Кавказе в 1990;е гг.;

— осмыслить феномен роста этнорелигиозного экстремизма на фоне процесса стабилизации политической ситуации в регионе в 2000;2007 гг.

Хронологические рамки исследования охватывают период 19 922 007 гг., т. е. с момента распада СССР и начала формирования новой.

См. напр.: Хантингтон СП. Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка // Pro et Contra. Т. 2. № 2- Распад и рождение государства. М., 1997. С. 38−44. российской государственности, породивших стремительной устойчивый рост этнорелигиозной конфликтности на Северном Кавказе и вплоть до того настоящего времени, когда, несмотря на наметившуюся социально-экономическую и политическую стабилизацию в стране, в целом, и на Северном Кавказе — в частности, стал очевидным рост проявлений этнорелигиозного экстремизма. Выбор этого периода объясняется его несомненной цельностью в плане эволюции государственной политики, претерпевшей существенные изменения в условиях системных реформ.

Территориальные рамки исследования ограничены конкретно взятым регионом Северного Кавказа. Автором исследуются события, разворачивавшиеся в 1991;2004 гг. в расположенных здесь субъектах Российской Федерации. Вместе с тем, потребность комплексного исследования поднятой научной проблемы диктует необходимость внимательного анализа общероссийского материала, связанного с разработкой и реализацией общегосударственной политики в сфере борьбы с политическим экстремизмом и терроризмом.

Источниковая база диссертации формировалась на основе использования как опубликованных, так и архивных документов и материалов.

Среди открытых публикаций, в первую очередь, выделим международные*19 и российские нормативно-правовые акты. Прежде всего, важными источниками явились Конституция и Законы Российской Федерации, Указы Президента РФ, постановления Правительства.51' Европейская конвенция о пресечении терроризма (ЕТБ № 90). Страсбург, 1977; и др. э0 Конституция (Основной Закон) Российской Федерации — России. М., 1993; Собрание законодательства РФ (СЗ РФ) — Собрание актов Президента РФ и Правительства РФ (САПП) — О противодействии экстремистской деятельности. Федеральный закон // СЗ РФ. 2002. № 30. ст.3031- О федеральной целевой программе «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе (2001;2005 годы). Постановление Правительства Российской Федерации от 25 августа 2001 г. № 629 // СЗ РФ. 2001. № 36. ст. 3577- Постановление Правительства РФ от 2 февраля 1998 г. № 130 «О порядке регистрации, открытия и.

Их дополняют законы и подзаконные акты, опубликованные как в текущей периодике, так и в специальных тематических сборниках и изданиях.51 Особое значение имеют законы и подзаконные акты, принятые непосредственно в интересах повышения эффективности борьбы с политическим экстремизмом и угрозой терроризма, в частности, законы о запрете ваххабизма, принятые в республиках Северного с-,.

Кавказа. ~ Отметим также источниковую ценность президентских посланий Федеральному Собранию РФ.53 Особо выделим также документы по проблемам обеспечения национальной безопасности Российской Федерации.5'1 В данном контексте исключительно полезными оказались тематические сборники.35 закрытия в РФ представительств иностранных религиозных организаций" // Собрание законодательства РФ. 1998. 9 февраля. № 6. Ст. 754- Постановление Правительства РФ от 3 июня 1998 г. № 565 «О порядке проведения государственной религиоведческой экспертизы» // Собрание законодательства РФ. 1998. 8 июня. № 23. Ст. 2560- Федеральный Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» // Сборник законодательства РФ. 1997. № 39. Ст. 4465- О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию политическому экстремизму в Российской Федерации. Указ Президента Российской Федерации от 27 октября 1997 года № 1143 // СЗ РФ. 1997. № 44. ст. 5057- О борьбе с терроризмом. Федеральный закон от 25 июля 1998 г. № 130-Ф3 // СЗ РФ. 1998. № 31. ст. 3808- О ратификации Европейской конвенции о пресечении терроризма. Федеральный закон от 7 августа 2000 г. № 121-ФЗ // СЗ РФ. 2000. № 33, ст. 3347- О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 112-ФЗ // СЗ РФ. № зо. ст.3029- и др.

51 Религиозные объединения. Свобода Совести и вероисповедания. Нормативные ак'1ы. Судебная практика. М&bdquo- 2001; Полный сборник кодексов РФ. М., 2000; п др.

52 Конституции, уставы и договоры субъектов Российской Федерации на Северном Кавказе. Ростов-н/Д, 1998; Закон Республики Дагестан «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан» // Собрание Законодательства Республики Дагестан. 1999. 30 сентябряЗакон Республики Ингушетия «О свободе вероисповеданий и религиозных организациях» от 12 августа 1996; Закон Карачаево-Черкесской Республики «О противодействии политическому и религиозному экстремизму на территории Карачаево-Черкесской республики» от 22 апреля 2000 г.- и др.

Государство Россия. Путь к эффективному государству (О положении в стране и основных направлениях внутренней и внешней политики государства). Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию. М., 2000; и др.

54 О безопасности. Сборник законодательных и нормативных документов. М., 1998; Концепция национальной безопасности Российской Федерации// Российская газета.

Среди нормативно-правовых документов отметим тематические сборники, характеризующие отдельные направления государственной национальной и религиозной политики, в том числе на уровне субъектов РФ.56.

Блок официальных материалов, исходящих из различного рода органов государственной власти и управления дополняют доклады и аналитические отчеты различных структур, 57 материалы парламентских расследований и слушаний, 58 региональных совещаний.59 Аналогичные материалы были опубликованы в специальных документальных сборниках.60.

Особый блок источников составили работы государственных деятелей и публичных политиков, 61 опубликованные ими мемуары, 62 в т. ч.

63 публикации руководителей регионов Северного Кавказа.

2000. 12 январяи др.

55 Противодействие экстремизму: Сборник нормативных актов. СПб., 2003; Терроризм. Правовые аспекты борьбы: нормативные и международные правовые акты с комментариями. М., 2005; Законодательное обеспечение борьбы с терроризмом. Сб. док-гов и мат-лов. М., 2003; и др.

56 Эгнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии: Сборник документов. Т. 1−2. М, 1994;и др.

57 См. напр.: Миронов О. О. Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 1999 г. М., 2000 др.

58 О политическом экстремизме (Аналитический обзор) / Материалы к парламентским слушаниям 9 февраля 2001 года по проблемам политического экстремизмаКомиссия Говорухина. М., 1995; и др.

59 Материалы Северо-Кавказского межнационального совещания. Ессентуки, 29 января 1999 г. М&bdquo- 1999; и др.

60 Дагестан: этнополитический портрет. Очерки. Документы. Хроника. Том 1−1V. М., 1993;1995; Конфедерация репрессированных народов Российской Федерации. 1990 — 1992. Документы. Материалы. М., 1993; Возрождение казачества. 19 891 994. Истоки. Хроника. Перспективы. Том 1. М., 1994; и др.

61 Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление. М., 1987; Ельцин Б. Н. Записки президента. М., 1994; Лужков Ю. М. Мы дети твои, Москва. М., 1996; Гайдар Е. Т. Государство и эволюция. М., 1995; Ельцин Б. Н. Исповедь на заданную телму. М., 1990; Немцов Б. Провинция. М., 1997; Куликов A.C. Тяжелые звезды. М., 2002; Трошев Г. Н. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала. М., 2001.

62 Гайдар Е. Т. Дни поражений и побед. М., 1996; Горбачев М. С. Жизнь и реформы. М., 1995; Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. М., 1996; Рыжков Н. И. Перестройка: история предательства. М., 1992; Черняев A.C. Шесть лет с Горбачевым.

Ценный фактический материал автором извлечен из статистических.

— 64 и справочных издании.

Для лучшего понимания корней и истоков мусульманских религиозно-политических движений использовались работы мусульманских теоретиков и практиков, 65 российских мусульманских объединений, 66 духовных лидеров ислама, 67 в том числе, российских ваххабитов.68.

Достаточно много материала имеется в региональной и федеральной периодической печати, в научных журналах и бюллетенях. Наряду с ними автором использовались издания экстремистов — «Путь ислама», «Вайнах» и др. Отметим также чрезвычайно богатые интернет-ресурсы по проблеме. Их использование позволяет отслеживать современную динамику северокавказских процессов, получать последние по дневниковым записям). М., 1993; Шахназаров Г. Х. Цена свободы. Реформация Горбачева глазами его помощника. М., 1993; Ненашев М. Ф. Последнее правительство СССР. М&bdquo- 1992; Ельцин Б. Н. Президентский марафон. М., 2000; Скуратов Ю. И. Вариант дракона. М., 2000; и др.

63 Галазов А. Х. Моему избирателю: Своеобразный отчет делегата 28-го съезда КПСС и народного депутата Российской Федерации. Владикавказ, 1993.

64 Россия в цифрах: Краткий статистический сборник. М., 2000; Доходы и расходы в современной России. М., 1995; Кто есть кто у власти. Справочное издание. Ставрополь, 1998; Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера: Справочник. Белгород, 1997; Мусульманские духовные организации и объединения Российской Федерации. М., 1999; Религии и религиозные организации в Дагестане. Махачкала, 2001; Религиозные объединения Ростова и Ростовской области. Словарь-справочник. Ростов-на-Дону, 1998; и др.

65 Кутб С. Будущее принадлежит исламу. М., 1997; Имам Хомсйни. Путь к свободе. Речи и завещание. 2-е изд. М., 1999. Аль-Маудуди А. Ислам сегодня. М., 1992; его же. Основы ислама. М., 1993; и др.

66 Основные положения социальной программы российских мусульман. М., 2001; и др.

67 Шерматова С. «Ваххабиты — это разрушители». Интервью с главой духовного управления Дагестана Мухаммад Абубакаровым // Московские новости. 1998. № 9- и ДР.

68 См. напр.: Кредо ваххабита// Весгник Евразии. 2000. № 3.

69 Газеты: «Ссрдало» (Назрань), «Кабардино-Балкарская правда», «Жизнь» (Грозный), «Газета Юга», «Южный Федеральный», «Карачаево-Черкесский мир», «Дагестанская правда», «Газета», «Независимая газета», «Известия" — журналы: «ВЛАСТЬ-коммерсант», «Итоги», «Российская Федерация сегодня» и др. данные по тем или иным вопросам, затрагиваемым в настоящей диссертации.

Источниковой базой диссертационного исследования являются материалы Ф. 89 Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ). Отметим также документы текущих архивов Государственной Думы РФ, Министерства юстиции России, высших органов власти и управления ряда северокавказских субъектов Федерации, Центрального архива МВД РФ (ЦА МВД РФ), Информационного центра ГУВД Краснодарского края и др.

Использование комплекса перечисленных источников составило основу проведенного исследования, помогло автору в решении основных задач диссертации.

Методология исследования. Теоретико-методологическую основу исследования составляет совокупность идей, относящихся к диалектико-материалистическому пониманию теории и истории. В работе над диссертацией автор использовал как общенаучные, так и специальные исторические методы исследования. В частности, здесь применен сравнительно-исторический метод исследования, который включает в себя принцип историчности, периодизации проблемы, конкретный и сравнительный анализ, позволяющий выявить общее и особенное в развитии исследуемого социально-политического феномена.

Вместе с тем, обращаясь к проблемам борьбы государства с проявлениями этнорелигиозного экстремизма, автор учитывал сложность и многоплановость исследуемого явления. В данной связи, одной из методологических основ исследования неизбежно явился принцип междисциплинарного синтеза.

Автором использовались также теоретические исследования по проблемам межнациональных и межконфессиональных отношений. Среди ученых, рассматривающих специфику и особенности межэтнических конфликтов, механизмов их регулирования и способов разрешения, можно выделить работы Н. С. Данакина, Б. М. Клименко, М.М.

Лебедевой, В. В. Скворцова, Д. Г. Скотта, В. А. Соснина и др.

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые в отечественной историографии на основе конкретно-исторического анализа обширного массива документов исследована политика Российской Федерации в сфере противодействия этнорелигиозному экстремизму на Северном Кавказе.

Изученные материалы показали, что, помимо объективных трудностей, связанных с изменением основ российской государственности, дестабилизация ситуации на Северном Кавказе была обусловлена бессистемной политикой руководства страны, недооценившего опасность политических экспромтов в сложном в этноконфессиональном отношении регионе. При этом, рассматривая ряд, по сути, экстремистских движений, как демократические, в то же время оно явно не учло значения религиозного фактора. Между тем, в условиях хаотизации системы государственного управления, углубления кризисных явлений в духовно-нравственной сфере, процессы исламизации на Северном Кавказе отразили не просто возврат к более архаическим пластам народного сознания, но и выявили позитивное стремление населения к стабильности.

Исследованием установлено, что кризис центральных и местных политических и духовных институтов, не сумевших эффективно.

70 Авксентьев В. А. Этническая конфликтология: 4.1−2. Ставрополь, 1996; Данакин U.C. Конфликты и технология их предупреждения. Белгород, 1995; Клименко Б. М. Мирное разрешение территориальных споров. М., 1983; Лебедева М. М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, решения, технологии. М., 1997; Скворцов В. В. Способы разрешения конфликтов. М., 1986; Скогг Д. Г. Способы разрешения конфликтов. Киев, 1991; Соснин В. А. Социально-психологическая динамика межэтнических конфликтов. М., 1993; Тимофеева Л. П. Политическая конфлша ология. М., 1996; Чумиков А. Н. Управление конфликтами. М., 1995; Элебаева А. Б. К вопросу о причинах межнациональных конфликтов: противоречия в национальных отношениях и поиски межнационального консенсуса. М., 1990; Фельдман Д. М. Конфликты в мировой политике. М., 1997. выполнять интегрирующие социальные функции, создал благоприятные условия для распространения в регионе экстремистского религиозного движения ваххабизма. При этом, помимо активности зарубежных центров, его утверждению способствовали ошибки, допущенные российским руководством в 1994;1997 гг. в связи с попыткой восстановления конституционного строя в Чеченской республике. Используя их, ваххабиты не только создали мощные военные структуры в Чечне, но и обеспечили себе довольно широкую базу на Северном Кавказе. В данной обстановке ситуацию еще более осложнили недооценка властью новой опасности, ее неумение организовать эффективное взаимодействие с традиционными религиозными структурами.

Проведенный анализ основных направлений деятельности государства в сфере борьбы с этнорелигиозным экстремизмом позволил сделать вывод о том, что, в силу серьезной запущенности ситуации в регионе, основные его усилия главным образом свелись к военным операциям по уничтожению сил ваххабитских и националистических вооруженных формирований. При этом острота противостояния неизбежно породила серию ошибок, прежде всего, связанных с нарушениями режима законности, преследованием невиновных, что, при сохранении кризисных явлений в социально-экономической сфере, в итоге, дало новый толчок росту экстремизма, причем в основном религиозного.

Научная и практическая значимость диссертации обусловлена, прежде всего, тем, что содержащийся в нем фактический материал, положения и выводы могут быть использованы при дальнейшем теоретическом осмыслении проблем этнорелигиозного экстремизма как социального явления в российском обществе в целом, и в северокавказском регионе — в частности. Научно-практическое значение работы состоит в том, что его результаты и научные выводы могут быть использованы в деятельности органов государственной власти и управления, прежде всего, правоохранительных ведомств. Выполненное диссертационное исследование направлено на решение важной научной проблемы, имеющей значение для обеспечения стабильности внутриполитической ситуации в Российской Федерации, повышению эффективности функционирования государственной правоохранительной системы России.

Материалы диссертации могут использоваться для подготовки научных и учебно-методических трудов, привлекаться в процессе преподавания в высших учебных заведениях страны.

Апробация исследования. Результаты диссертации изложены в 3 публикациях автора, а также в сообщениях и докладах на научных конференциях.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех разделов, заключения, списка использованных источников и литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Подводя итоги исследования проблем развития этнонациональной конфликтности на Северном Кавказе, следует признать, что в рамках периода они все более уступали место этнорелигиозному экстремизму. В данной связи лишь первоначально распад СССР, процессы обновления идеологических основ российской государственности в значительной степени дезорганизовали население страны, создали условия для развития разнообразных деструктивных процессов преимущественно в сфере межнациональных отношений.

Одним из наиболее опасных проявлений политического кризиса начала 1990;х годов стала масштабная этнонациональиая мобилизация народов Северного Кавказа, породившая взрывной рост межнациональной конфликтности и, в итоге, поставившая в повестку дня вопрос об их пребывании в составе Российской Федерации. В значительной степени такое развитие событий было обусловлено ошибками центральной власти, принявшей ряд откровенно непродуманных решений и, в ряде случаев, даже вставшей на путь поддержки выступавших под лозунгами демократии националистических, откровенно экстремистских движений.

На волне национализма к началу 1992 г. колоссальный отрицательный потенциал в регионе заложили, во-первых, территориально-этнические споры, связанные с реабилитацией репрессированных народов, во-вторых, наметившийся в условиях падения престижа власти, рост противоречий между растущими как грибы национальными движениями и местными органами государственной власти и управления. Следствием этого стал процесс развала северокавказских республик, в которых в 1991;1992 гг. практически все сколько-нибудь крупные этнические группы заявили о своей независимости". Наиболее тяжелые последствия это имело для распавшейся и фактически погрузившейся в хаос анархии Чечено-Ингушетии. С большим трудом, с использованием чрезвычайных мер, подобное развитие событий в 1992;1993 гг. удалось предотвратить в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Дагестане. В основном политическими средствами была стабилизирована ситуация в Адыгее, Краснодарском и Ставропольском краях.

На фоне формального признания статуса этносов как особых субъектов политики, в 1993;1994 гг. федеральный центр взял курс на поддержку местных властных групп, в целом, нейтрализовавших экстремистские элементы. Исключение представляла Чечня, административная граница с которой с 1993 г. стала контролироваться органами МВД и ФСК. Таким образом, отдав должное идеям либерализации и этнической мобилизации, центр обозначил ориентиром укрепление законности. Его логическим продолжением явился курс на восстановление конституционного строя в Чеченской республике. В разделе показано, что он проводился крайне непоследовательно, без должной продуманности и системности, что, в контексте неудачного завершения кампании 1994;1996 гг., вновь обострило ситуацию на Северном Кавказе.

В условиях сохранявшейся нестабильности особое значение приобрели вопросы регулирования не только идейно-политической, но и духовной жизни населения Северного Кавказа, напрямую связанные с ограничением широты социальной базы экстремистских движений. В данной связи отметим, что националистический угар начала 90-х годов повлек за собой стремительное размежевание общин мусульман. На месте Духовного управления мусульман Северного Кавказа в 1991;1992гг. возникли объединения по национальному признаку. Констатируя бурный рост религиозности населения региона, следует признать, что параллельное развитие процессов роста этнического самосознания и религиозности таило в себе серьезную потенциальную угрозу, поскольку экстремисты создавали и вооружали боевые отряды, осуществляли военное обучение добровольцев и пр.

Исламизация жизни северокавказских республик, к середине 90-х годов фактически поставившая вопрос об их светском характере, выдвинула перед руководством России целый ряд новых задач. То, что этнорелигиозный фактор мог стать предельно деструктивным, в частности, наглядно показали события в Северной Осетии, а также активные попытки конфессиональной мобилизации в рамках объявленного чеченскими сепаратистами «джихада». В данной ситуации было важно максимально мобилизовать гуманистический потенциал традиционных религий, превратив его в стабилизирующий фактор, в частности, обеспечить поддержку противостоящим этнорелигиозному экстремизму сторонникам традиционного ислама. Однако действия власти в указанном направлении, в принципе, ограничились воссозданием единого духовного управления, а также законотворческой работой, результатом которой стало принятие ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» и свыше 100 других правовых актов по вопросам реализации свободы совести.

Таким рбразом, к концу 90-х гг. в республиках Северного Кавказа классический национализм себя во многом исчерпал. При этом на передний план вышла этнорелигиозная проблематика.

В национальных республиках Северного Кавказа усиление религиозной составляющей общественного сознания нашло свое выражение в подчеркнуто резкой актуализации исламских ценностей уже в 1990;е годы. При этом, наряду с возрождением традиционного ислама, в условиях углубления кризиса, явившегося питательной средой для развития разнообразных деструктивных явлений, получили развитие радикально-экстремистские религиозные течения.

В начале 1990;х гг. под флагом ислама в стране возник целый ряд «партий» («Исламская партия возрождения», «Нур», «Рефах» и др.), выступавших за «восстановление исламского вероучения» и претендовавших на участие во власти с целью его «защиты». Однако они не сумели приобрести массовой поддержки в среде верующих. Политически менее пафосными, по более продуктивными оказались усилия миссионеров, проникших в регион из-за рубежа и пользовавшихся финансовой поддержкой международных экстремистских организаций. Именно под их влиянием процесс возрождения ислама стал принимать все более радикальные формы. Наиболее влиятельным течением, утвердившимся в северокавказском регионе к середине 1990;х годов, стал ваххабизм, преследующий цель построения всемирного исламского государства.

Отличительной особенностью проникновения ваххабитов в регион стал быстрый переход от пропагандистского к организационному этапу развития, к формированию военно-политических структур (джамаатов). Помимо активной (причем вполне легальной) издательской деятельности, уже в 1992;1993 гг. была создана сеть летних лагерей, якобы для «оздоровления» молодежи и ознакомления ее с основами Ислама. С 1993 г. начал действовать находившийся под контролем эмиссаров организации «Братья-мусульмане» Исламский институт в Ингушетии. Тем самым, формировался костяк, «который ляжет в основу будущей национальной армии». Большое значение в данном плане имело также обучение в зарубежных центрах.

Особенно быстрый рост числа сторонников исламского фундаментализма отмечался в Чечне и Дагестане. При этом ваххабиты не только умело вели пропаганду, но и оказывали «новообращенным» серьезную материальную поддержку. В середине 1990;х годов, по некоторым данным, существовала практика единовременных выплат за вступление в общину (1 тыс. долларов) и за обращение в веру новых адептов, установления постоянной зарплаты активистам (от 300 до 700 долларов). К примеру, в 1995 г. на финансирование радикалов в Дагестане зарубежные центры потратили 17 млн. долларов.

Под влиянием военной кампании в Чечне (1994;1996гг.) «джамаатские» структуры, координатором которых являлся Э. Хаттаб, возникли по всему Северному Кавказу. Они не только формировали пособническую базу, занимавшуюся ресурсным обеспечением чеченских сепаратистов, но и, исходя из признания необходимости убийства всякого, кто противостоит их идеям, встали на путь насилия и террора. К 1996 г. практически во всех республиках Северного Кавказа были зафиксированы вооруженные столкновения ваххабитов и представителей традиционного ислама.

Неожиданный исход кампании 1994;1996 гг. окончательно выдвинул «исламский фактор» в центр политической жизни Кавказа. При этом недальновидность властей, в конечном счете, способствовала усилению ваххабизма, его консолидации. В частности, в августе 1997 г. 35 исламских партий и движений Чечни и Дагестана учредили организацию «Исламская нация». В июне 1998 г. ряд экстремистских партий и групп сплотил «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана».

Рост активности экстремистов, с 1998 г. встретивших жесткий отпор традиционалистов, в т. ч. муфтия Чечни А. Х. Кадырова, нашел продолжение в серии террористических актов и формировании фактически независимых ваххабитских анклавов. Закономерным итогом деятельности, направленной на создание исламского имамата на территории всего Северного Кавказа, стали террористические акты 1999 г. в Буйнакске, Москве, Волгодонске, последующее вторжение в Дагестан август-сентябрь 1999 г.), создавшее реальную угрозу общекавказского конфликта.

Ситуация на Северном Кавказе начала реально меняться к лучшему лишь после перехода к антитеррористической операции в Чечне (с октября 1999 г.). Несмотря на трудности ведения боевых действий против перешедших в итоге к партизанской войне и пользующихся поддержкой части населения незаконных вооруженных формирований, в рамках периода в республике удалось восстановить конституционный строй.

Однако требовалось противопоставить экстремизму системную политику и на других уровнях — политико-правовом, идеологическом, духовном. Прежде всего, предстояло реанимировать основные институты государства, обеспечить действенность их работы.

В новых условиях особое значение приобрела задача ликвидации пособнической базы экстремистов за пределами Чеченской республики, прежде всего, созданных на Северном Кавказе ваххабитских «джамаатов». В данной связи заметно выросла активность федеральных и республиканских властей, духовных лидеров. В частности, важное значение имел законодательный запрет ваххабитских и иных экстремистских организаций, последовавшее за ним закрытие контролируемых ваххабитами легальных центров.

В рамках периода произошла существенная активизация работы правоохранительных органов, развернувших масштабные операции против «ваххабитов». Приоритетное значение имели разгром организованных групп, претендовавших на создание сепаратных зон, уничтожение организаторов движения. Помимо расследования преступной деятельности, особое внимание уделялось операциям по подрыву экономической базы экстремизма.

К сожалению, напряженная работа правоохранительных органов в ряде случаев приобретала излишне жесткий характер, выходила за рамки правового поля, вызывая недовольство законопослушных граждан. Это эффективно использовалось в своих интересах экстремистами, в итоге, сделавших идею «войны» с органами правопорядка едва ли не центральной.

На примере северокавказского региона мы наблюдаем, как «одно из наиболее важных концептуальных положений Ислама — «джихад» — стало настойчиво интерпретироваться в выгодном ваххабитам свете и использоваться в качестве идеологической и организационной оболочки при реализации практических интересов национал-сепаратистов и криминальных структур. Деятельность подпольных «джамаатов», объединяющей самые разнородные элементы (особенно молодежь), стала наиболее серьезной угрозой политической стабильности в регионе. В данной связи, особое значение для борьбы с экстремизмом, к 2004/2005 гг. полностью переориентированным на «поколение джихада», приобрело переосмысление приоритетов молодежной и религиозной политики.

В целом, в рамках периода была проделана большая работа сфере борьбы с этнорелигиозным экстремизмом. Тем не менее, несмотря на наличие серьезных успехов, приходится признать, что данная угроза не просто сохранилась, но и стала более серьезной, в связи с расширением масштабов религиозно окрашенного подпольного движения ваххабитов, распространившегося по всему северокавказскому региону.

Нужно признать, что проблема активизации радикального Ислама неотделима от общих проблем национальной, религиозной, правоохранительной, социальной политики и требует к себе комплексного подхода. Наряду с формированием эффективной правовой базы, систем пресечения и профилактики, необходима твердая позиция и политическая воля властных структур, организация их взаимодействия с духовными лидерами ислама.