Онтология языков познания

Решающим в отношении достоинств или недостатков того или иного языка является не то, что способен выразить данный язык, а то, на что этот язык вдохновляет и к чему побуждает «благодаря собственной внутренней сипе.

Вильгельм фон Гумбольдт.

Наше время, стало временем экспликации множества связанных с познанием проблем, подспудно накапливаемых несколько последних столетий. Среди них явления «информационного хаоса», «знакового накопления и загрязнения" — «отчуждения», а также такие корреляты и следствия всего этого как потеря целостного представления о мире, фрагментарность и незаконченность воззрений, отсутствие взаимопонимания в условиях гносеологической многоязыкости. Хотя на фоне так называемых «глобальных проблем современности» подобные затруднения * кажутся не столь актуальными, однако, если вспомнить, что все, созданное человеком за отведенное ему историей время, есть, в той или иной степени, результат его познавательной активности, то статус поднимаемых проблем существенно возрастает. Поэтому ныне актуальны поиски таких подходов к рассмотрению познания, которые позволяют наметить пути преодоления проблем с гносеологическими «корнями». Хотя разрешение поставленных вопросов ищется во многих сферах человеческой деятельности, но существенную сторону ответа можно' искать, пожалуй, только в области философии языка, вернее, в области множества сложившихся языков познания, позволяющих не только выразить знание, но в значительной степени стимулировать и сформировать его. Рассмотрение опыта языков постижения мира дает возможность подступа к теме сознания и познания. Для того, чтобы говорить об указанных явлениях в широком контексте, который действительно соответствует уровню поднимаемых проблем, необходимо изменить отношение к познанию, понимая его как многостороннее заинтересованное постижение мира, всестороннее познание-творчество (А. Белый), «самосоотнесение» (А.Ф.Лосев) или «деятельность духа» (В. Гумбольдт, Э. Кассирер). Следует существенно расширить семантическую область, которая имеется в виду, когда говорят о познании, языке и их основании. Расширение выражается в следующем: -познание рассматривается как интенционалъное действие приобретающее творческий (иногда скрытый, ноуменальный) характер, и в то же время имеющее многие признаки здравого смысла, питающееся энергией стремления, страсти к познанию, и ограничивающееся лишь чувством гносеологического такта- - оптимальное соотношение страсти и такта в познании дает в результате разумное познание (при условии, что разум как и рациональность рассматриваются как «бесконечное чувствование», как синтез субъекта) — - наивысшее проявление познания связано с возникновением чувства вкуса в познании, соответствующего, в некотором смысле, платоновскому понятию «софросина" — - под языками познания понимается весь спектр знаково-символических, вербальных и невербальных средств, позволяющих воспринимать и постигать мир, понимать, переживать, чувствовать, объяснять и описывать его, создавая представления, образы, мнения, концепты, произведения искусства, системы знаний, теории. Это язык обыденности, опирающийся» на естественные национальные языки, невербальные языки, функционирующие в виде языка жестов, мимики, других телодвижений, внутренние монологичные языки, языки науки, искусства, религии, мистики, мифа и т. д., не обязательно объединенные наличием общих «языковых признаков» (системность, смысл, словарь, грамматика, социализации и пр.), но связанные между собой «семейным сходством». Под термином «язык» объединяются как устоявшиеся системные образования, со сложившейся кодификацией, грамматикой и пр., так и только зарождающиеся образования, не имеющие устойчивых значений и их описаний- - все языки познания, формы познания, познавательные интенции и их реализации рассматриваются восходящими к первоисточнику, к основанию человеческого познания, в качестве которого принимается концепт, способный стать эффективным инструментом понимания того, почему человек постигает мир тем или иным способом, каковы эти способы и как их можно оценить или принять. Такой концепт, названный «Внутренней формой языка познания», служит «Единым» для любого вида познавательной активности, является основой самосознания.

Насущной потребностью современной парадигмы языков познания является осознание единства всех языковых способностей, благодаря которому мы сможем оценить возможности языка в образовании по возможности целостной среды значений, служащей «домом бытия», понять его роль в качестве носителя и хранителя всех когда-либо-бытовавших смыслов и впечатлений, его возможности обеспечения, тем самым, непрерывности трансцендентального опыта.

В этом случае теория познания должна, опираться на фундаментальное представление о том, что язык постижения мира, каким бы он ни был, не только предоставляет и создает мир значений (как человеко-размерный, так и превосходящий эти рамки), но может становиться для личности способом принятия динамично меняющегося мира, способом его о-своения. При этом спектр рассматриваемых познавательных форм должен быть" предельно широк, включаяв себя познание (строго) научное, (волнующе) художественное, (привычнои неизбежно) обыденное, (почтительно) религиозное, (сверхреальное и сверхфантастичное и в то же время привычное) мифологическое, (таинственно невыразимое) мистическое и пр. В рамках подобной теории познания усложняется значение категорий истина, сущность и т. п.

Изыскание оснований принципиально не может опираться на систематизацию эмпирического многообразия имеющихся внешних языковых форм, в силу их частой случайности и необязательности. Понимание проблемы достижимо лишь при движении от истоков языка познания — к многообразию его эмпирических проявлений. В этом случае очень важно следование данному методу, как бы мы ни оценивали роль последнего в постижении мира (Гадамер). Обращение к теме языков, познания, не означает стремления исследовать их в качестве тех или иных знаково-символических систем, с детализацией элементов и структур.

Важно осознать другое: на что каждый язык способен, на что он «вдохновляет» человека, «к чему побуждает», на основе каких принципов формирует универсум своих значений? Но еще больший интерес представляет источник «внутренней силы» языка, благодаря которому осуществляется вышеуказанное действие, и исследование которого требует обращения к онтологии языков познания. Принятие Внутренней формы языка познания в качестве Единого для языка и познания означает, что каждый акт внимания к миру, независимо от того, будет ли он выражен на языке жеста, художественного образа, Откровения или научной теории — является по-своему существенным, незаменимым для постижения и понимания мира, и восходит, так или иначе, к основанию, объединяющему собой потенциал личности, все формы познавательной деятельности, служащему виртуальным источником творческой активности и гносеологической эффективности, стимулом разнообразия внешних проявлений. При этом, идея Единства обязательно включает в себя многообразие возможных способов постижения мира, реализуемых в неисчислимых попытках понимания, объяснения, описания, толкования, изображения, копирования, конституирования, созерцания, творческого преображения, интерпретации, изменения, моделирования, отражения, репродукции, репрезентации, выражения, высказывания, заговаривания, уговаривания, противопоставления себе и привлечения к сотрудничеству. С другой стороны, признание легитимности языкового многообразия вновь требует поиска онтологически укорененных ориентиров в этом, неисчислимо большом массиве знаковых означающих, грозящих перерасти в неконструктивный хаос накопления знаков. Выбранный подход позволяет рассматривать широкое поле отдельных познавательных практик, без потери ощущения целостности познания как таковогопозволяет не только не редуцировать познание, но учитывать его актуальные и потенциальные формы, любого характера: феноменального и ноуменального, знакового и символического, игрового и подчиняющегося закономерностям, дионисического и аполлоническогокак опирающиеся на пресуппозиции, так и отрицающие их.

В силу указанных обстоятельств, язык познания не может определяться фиксированным понятием, это, скорее, возможность, реализуемая в процессе «семиотического свершения» (А.В.Михайлов), «большого закона семантизации» (О.М. Фрейденберг) и «языковых игр» (Л. Витгенштейн), которая имеет достаточно высокую вероятность обрести заданную форму, однако это подтверждается не всегда: вполне могут быть «исключения из правил» под влиянием случайностей. Исследование языка познания подразумевает экспликацию на металингвистическом уровне основных групп значений языка, тенденций их диахронических и синхронических изменений, а также выявление специфики интенционалъности субъекта, владеющего Внутренней формой данного языка познания.

В процессе такого исследования возникают другие существенные вопросы о том, является ли познание конституированием (Гуссерль), открытием несокрытого, или «встречей», или «ничтойствованием» (Хайдеггер, Сартр), репрезентацией, интерпретацией, «схватыванием» (Н Гартман) и пр.- то есть, в классической постановке, это вопросы о разделении и взаимодействии субъекта и объекта: о способах данности одного другому, о их взаимовлиянии, о воздействии самого процесса познания и способов его реализации на результаты. Именно здесь ищутся подступы к пониманию того, почему человек и природа чаще находятся в состоянии «борьбы», нежели в состоянии «единства». Не исключено, что через актуализацию альтернативных способов постижения мира, можно изменить сложившееся отношение, в частности, реабилитируя при этом слово «субъект», и представляя его полностью «человечным». А в практическом плане действовать в данном направлении следует в самый активный, в познавательном отношении, период для человека — в детстве, юности — через систему воспитания и образования. Таким образом, вопросы собственно познания исследуются в контексте актуальных процессов образования, коммуникации, новейших информационных технологий, глобальных отношений с природой и «второй природой», лежащих в основе «проблем современности», над которыми пока, чаще всего, размышляют лишь на поверхностном, экономико-ориентированном уровне.

Степень проработанности проблемы.

Хотя вопросам познания и языка познания в истории философии всегда уделялось повышенное внимание, однако, чаще всего эти явления рассматривались на релевантном уровне (так познание рассматривалось с точки зрения наличия в нем научных познавательных форм, приемов и методовязык, например у Ф. де Соссюра — с точки зрения системности и смысла). В значительной степени это обусловливалось господством классической рациональности, всегда подразумевавшей «критерии наличия релевантности». Принимая, в частности, некоторые положения социально-феноменологической концепции релевантностей А. Щюца, автор, меняя акценты, обращается не столько^ к «типологии релевантностей», сколько к условиям их возникновения, создания и преодоления на основе концепции Единого в том виде, как она была развита в платонизме, неоплатонизме, в контексте аристотелевских рассуждений о высшем знании как знании «об определенных причинах и началах», в монистических системах Спинозы (первопринципсубстанция), Фихте (первопринцип — абсолютное Я), Гегеля (абсолютный субъект-объект), Шеллинга (идея конструирования целостности в процессе познания), в русской философии в виде идеи Всеединства, а также в философии языка В. фон Гумбольдта в качестве идеи Внутренней формы языка. Существенно важные интерпретации Единого представлены в трудах мыслителей последних двух столетий: И. В. Киреевского, A.C. Хомякова, B.C. Соловьева, П. А. Флоренского, C.JI. Франка, Л. П. Карсавина, Н. О. Лосского, С. Н. Булгакова, А. Ф. Лосева, С. С. Аверинцева, A.A. Любищева, М. В. Максимова, С. С. Хоружего и др.

Кроме того, идея Единого получила развитие и интерпретацию в рамках виртуалистики и в соотнесении с категорией виртуального, имеющей прото-след в Древней Восточной философии, актуализированной стоиками, затем в восточной патристике, в средневековой схоластике, активно используемой Николаем Кузанским, Г. В. Лейбницем, А. Бергсоном, Ч. Пирсом, а затем в работах Ж. Делеза,.

H.A. Носова, M.A. Пронина, В. А. Глазунова, 0: В. Романова и др. Особое значение в формировании авторской концепции имеет интуитивный метод конституирования виртуального объекта, разработанный А. Бергсоном.

Понятие Внутренней формы, как актуализации Единого в ее эйдологическом статусе, как характеристики неизбывной «формообразующей тяги» — активно использовалось, начиная со средних веков, но особенно актуальным оно стало благодаря деятельности представителей немецкой классической философии. Если Гегель исследовал ее применительно к самому общему случаю, то В. фон Гумбольдт (учитывая работы предшественников) на ее основе выдвинул одну из самых загадочных идей — идею Внутренней формы языка, которую мы в нашем исследовании приняли за исходное основание. Интуиция Внутренней формы языка, стала одним из важнейших открытий в области языка, привлекшим внимание многих исследователей: A.A. Потебня, X. Штейнталь, С. Н. Булгаков, Г. Г. Шпет, А. Марти,.

A.Ф. Лосев, О. Мандельштам, Г. В. Рамишвили, A.B. Звегинцев,.

B.П. Зинченко, А. Н. Портнов, Д. Узнадзе, Т. Г. Щедрина, Н. Хомский, И. Л. Вайсгербер и др.

Автор расширяет семантику данного концепта до уровня Внутренней формы языка познания, объединяющей актуальные и потенциальные языковые и познавательные практики, основываясь, в том числе, на многосторонних исследованиях познания, представленных в трудах А. Бергсона, Ф. Брентано, У. Джемса, П. Наторпа, Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, Р. Ингардена, М. Хайдеггера, Э. Кассирера, Ж.-П. Сартра, Э. Левинаса, Р. Якобсона, К. А. Свасьяна, М. К. Мамардашвили, Г. Башляра, М. Полани и др. Особое внимание уделяется исследованиям модусов сознания, как составляющих интенционального «потока сознания» Ego, которым посвящены работы представителей геттингенского и мюнхенского кружков А. Пфендера, В. Шаппа, X. Конрад-Мартиус, Э. Штайн, Т. Конрада, Е. Финка, А. Койре и др., а также труды Н. Гартмана, Г. Шпигельберга, М. Шелера, А. Гурвича,.

A.Щюца, Г. Гарфинкеля, Т. Лукмана, П. Мак-Хью, Н. В. Мотрошиловой,.

B.И. Молчанова, Я. А. Слинина, А. Г. Чернякова и др. В нашей работе подчеркивается нестатический, переменный исторический характер модусов сознания, модифицируемых в соответствии с социальными, культурными, гносеологическими условиями эпохи, исследуются современные модификации феноменов сознания.

Существует значительный спектр работ, посвященных широкому исследованию познания и языка с онтологических позиций или близких им, представленных именами Н. Гартмана, О. Розенштока-Хюсси, П. Рикера, Г. Риккерта, Г. Г. Шпета, Я. Э. Голосовкера, О. М. Фрейденберг, JI.A. Микешиной, М. Ю. Опенкова, И. А. Бесковой, И. Т. Касавина, Г. Д. Левина, Н. С. Автономовой, В. Н. Поруса, П. П. Гайденко, Э. В. Ильенкова, П. В. Копнина, B.C. Степина, В. А. Лекторского,.

B.В. Бибихина, B.C. Библера, Г. Гачева, Е. Г. Трубиной, Н. М. Смирновой, Ю. М. Романенко, В. Н. Постоваловой, Г. Л. Тульчинского, С. С. Гусева, Ю. М. Шилкова, И. Т. Касавина, Т. Х. Керимова, В. Е. Кемерова,.

C.А. Азаренко, А. И. Лучанкина и др. Однако в этих работах языки познания не всегда рассматриваются в едином контексте объединяющего начала.

Существенное развитие исследования языка и познания получили, благодаря социологическому подходу, особенно в его феноменологическом варианте. В процессе дискуссий о смене типов рациональности, об экстерналистских и интерналистских, функциалистских и интерпретивных моделях формирования и рассмотрения познанияв результате признания социальной обусловленности и многоуровневости познания — знание и познание предстали уже не как безликий «третий мир» К. Поппера, но как нечто индивидуальное, зависящее от их интерпретации языковых значений. Не без учета основных положений персоналистической философии, диалогических теорий, на основе концепции социального действия, заложенной в трудах М. Вебера, — уже к шестидесятым-семидесятым годам, через развитие социальной феноменологии, социальной антропологии, отдельных направлений аналитической философии, этнометодологиив трудах представителей франкфуртской школы, отечественных ростовской и екатеринбургской школ и многих других и объединяются развивавшиеся на протяжении почти столетия идеи познания как события, реализующего связи между людьми, являющегося индивидуальным ответственным действием, самоконституированием, творчеством, формой роста. Поэтому в одном потоке становления представлений о многоаспектности познания объединяются работы нескольких поколений философов и ученых разных направлений, исследовавших те или иные аспекты познания: А. Белый (познание и творчество), М. Вебер (теории действия: концепции субъективных социальных значений действия (subjective meanings), концепции идеальных типов (ideal types) и его трактовки метода интерпретации), H.A. Бердяев и Э. Мунье (персоналистский аспект), М. М. Бахтин, JI.C. Выготский (я-для-себя, я-для-другого, интериоризация), О. М. Фрейденберг (большой закон семантизации), A.B. Михайлов (семиотическое совершение), B.C. Библер (диалог культур), JI. Витгенштейн (языковые игры), Т. Адорно (когнитивный потенциал музыки), Э. Фромм (социокультурное измерение человека), Ю. Хабермас (познание и интерес, «коммуникативная рациональность»), Ж. Пиаже (генетическая эпистемология), М. Вартофски (историческая эпистемология) и др.

Особое значение придается исследованиям интерпретивных теоретических моделей социального мира: А. Щюц (феноменологическая социология знания, интерсубъективное значение социального действия, типизация на основе обыденного знания, типология релевантностей), П. Уинч (P.Winch) (интеракционистские установки, ориентированные на осмысление стабильных, символических структур взаимодействия, связь языка и культурных традиций с социальной практикой, соединение элементов феноменологического и символико-интеракционистского анализа) — Дж. Мид (символический интеракционизм, интерес к процессуальным аспектам взаимодействия) — Г. Блумер (изучение динамики микросоциальных процессов на основе специфики интерпретации людьми своего жизненного стиля) — Р. ХарреП. Бурдье и Э. Гидденс (активность человека образующая и реализующая динамику социальности), Т. Лукман (T.Luckmann) и П. Бергер (P.Berger) (феноменологическая социология знания, теория социального конструирования реальности (Socially constructed multiple realities)) — H. Луман (темпоральный аспект информации), Г. Гарфинкель (этнометодология, исследование микросоциальных процессов взаимодействия, формы и методы обыденного поведения и мышления) — Б. Вальденфельс (феноменологическая теория диалога, новая рациональность «респонзитивная рациональность» (Responsive Rationalitaet), «открытая диалектика», рациональность повседневности, исследование поведения в контексте понятий смысла, интенции, правила, контекста, структуры и образаразвитие понятия «жизненный мир», мотив Чужого, респонзитивная этика) и др.

Однако, несмотря на плодотворность многих социологических концепций, они не всегда в состоянии справиться с динамикой и многообразием социальных структур, не всегда способны уловить аспекты познания, касающиеся связи и последовательности различных познавательных актов во времени (внутреннем времени субъекта и социальном времени) — не рассматривают интенциональность человеческого познания как целостность, обусловленную одновременно и предметностью интереса и способами его конституирования. Поэтому возникала потребность иных сопоставлений познания, более динамичных, но в то же время онтологически укорененных, позволяющих одновременно рассматривать множество и единство познавательных форм, их статику и динамику.

Учитывая эти потребности, объединив идеей Единого и виртуального объекта — интуитивистские, феноменологические, персоналистские, экзистенциальные и социологические представления о процессах сознания, познания, чаще всего в свете неокантианской традиции, — мы обращаемся, заряжаясь энергией мысли, возникшей и развивающейся на волне «лингвистического поворота», — к опыту философии языка, давшей неисчислимое поле идей и фактов, теорий и эмпирического материала, нуждающихся во вступлении в процесс «символического обмена» (Ж. Бодрийяр) с целью «сжатия информации», очистки ее от избыточности, повторений. В заявленном аспекте мы рассматриваем результаты исследования языка (с учетом как онтологического, так и конвенциального подходовнеклассической и классической парадигмы философии языка, отдавая предпочтениепервым), как способа реализации «формообразующей тяги» и актуализации его внутреннего основания, представленные в работах И. Г. Гердера, В. фон Гумбольдта, X. Штейнталя, A.A. Потебни, С. Н. Булгакова, Э. Кассирера, М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти, А. Ф. Лосева, Г. Г. Шпета, К. Леви-Строса, Я. Э. Голосовкера, О. М. Фрейденберг, Фр.-В. фон. Херрманна, Н. Хомского, Й. Л. Вайсгербер (неогумбольдтианская традиция) — Ф. Ницше — как предтечи «лингвистического поворота». Важны логические и феноменологические основания языка исследованные в трудах Г. Фреге, Э. Гуссерля, Т. Конрада, Б. Рассела, Г. Г. Шпета, Л. Витгенштейна, У. Куайна, Р. Карнапа, Э. Левинаса, Дж.Л. Остина, Дж.Р. Серля, Дж. Стюарта, М. В: Лебедеваопыт исследования языка с позиции признания символического характера познания в духе неокантианской традиции, с системных, семиотических, структуралистских и постструктуралистских позиций — в работах Э. Кассирера, Ч. Пирса, Ф. де Соссюра, ранних трудах Р. Барта, Р. Якобсона, Л. Ельмслева, К. Леви-Строса, Э. Бенвениста, У. Эко, С. Лангер, В. В. Налимова, Ю. М. Лотмана, Вяч.Вс. Иванова, М. К. Мамардашвили, A.M. Пятигорского, А. Н. Портнова,.

И.В. Дмитревской, Ж. Делеза, Ф. Гваттари, Ж. Деррида, Ю. Кристевой, Ж. Бодрийяра, — опыт описания языковой реальности, в контексте лингвистических, социальных и психических явлений, рассматриваемый в трудах А. Бергсона, Б. Кроче, О. Есперсена, 3. Фрейда, Ж. Лакана, A.A. Ухтомского (идея «функциональных органов»), Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, A.A. Леонтьева, В. П. Зинченко, М. М. Бахтина, Ж. Пиаже, А. Щюца, X. Патнема (Н. Putnam), X. Плеснера, Э. Левинаса, Г.-Г. Гадамера, С. Грофа, М. Фуко, Ж.-Ф. Лиотара, Ю. Хабермаса, П. Бурдье, Н. Гудмена, Дж. Катца, X. Ортеги-и-Гассета, Г. В. Рамишвили, Л. А. Вербицкой, Ю. С. Степанова, A.B. Звегинцева, Н. Б. Мечковской. А также опыт обобщения множества линвофилософских представлений в «трансцендентально-герменевтической» концепции языка К.-О. Апеля с его фиксацией виртуального статуса языка «как условия возможности диалогического взаимопонимания, и понимания самого себя».

Если говорить об отдельных познавательных практиках, как региональных онтологиях в языковом аспекте, то в области обыденного сознания и языка их исследования широко представлены в отечественной философии особенно начиная с семидесятых годов. На их примере видно как постепенно интерес исследователей смещается от области обозначения специфики обыденного знания как знания вненаучного, его соотношения с понятиями здравый смысл, практическое знание, повседневное знание и пр. — к исследованиям его структуры, оснований, социокультурной и личностной обусловленности, с учетом мировых достижений в этой области. Эти изменения можно проследить на примере работ Н. Н. Козловой, И. А. Бутенко, К.А. Абульхановой-Славской, Б. Я. Пукшанского, А. Ф. Грязнова, С. С. Гусева, B.C. Швырева, Е. В. Золотухиной-Аболиной, Б. М. Теплова, В. Г. Федотовой,.

И.Т. Касавина, Б. В. Маркова, Н. М. Смирновой, В. Е. Кемерова, Т. Х. Керимова, В. А. Лекторского, Е. Г. Трубиной, С. А. Азаренко,.

C.А. Никитина, А. И. Лучанкина, Л. Гудкова и др. Представляет интерес прагматический подход У. Джемсафеноменологическая трактовка повседневного мышления и познания, исследование его структуры, языка обыденности, представленные в трудах социологов этнометодологов. и других близких к ним направлений: М. Мосс («техники тела», обмен), Э. Дюркгейм (позитивистская трактовка), М. Вебер, А. Щюц, Г. Гарфинкель, Т. Лукман, П. Мак-Хью, Г. Уинтер, X. Закс, Д. Циммерман (Zimmerman.

D.), М. Полнер (Pollner М), Дж. Дуглас (социологии повседневной жизни), Э. Тиракьян (экзистенциальная социология), П. Бергер (гуманистическая социология), глубокие исследования Р. Харре, Б. Вальденфельса (повседневность — «плавильный тигль» рациональности).

В философии XX века язык искусства привлекал особое внимание и исследовался в рамках следующих подходов: интуитивистских (А. Бергсон, Б. Кроче, Н. О. Лосский, Дж. Джентиле), феноменологических (Э. Гуссерль, А. Банфи, Т. Конрад, Р. Ингарден, Ж.-П. Сартр, Н. Гартман, М. Мерло-Понти), символических и семиотических (Э. Кассирер,.

А.Ф. Лосев, С. Лангер, Р. Якобсон, Ю. М. Лотман, М. К. Мамардашвили,.

A.M. Пятигорский, С. С. Аверинцев, В. Н. Топоров, У. Эко), экзистенциалистских (М. Хайдеггер, К. Ясперс, М. Бубер), религиозно-метафизических (H.A. Бердяев, о.П. Флоренский, Ж. Маритен, Э.А. Жильсон) психоаналитических (3. Фрейд, К. Г. Юнг, Ж. Лакан), авангардистско-формалистических (П. Валери, В. Б. Шкловский, Ю. Н. Тынянов, В. В. Кандинский, К. Малевич, И. Стравинский) и др. Современные идеи часто созвучны классическим концептам И. Канта, И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля, а также философии немецкого романтизма И. В. Гете, Л. Тика, Новалиса, А. и Ф. Шлегелейважнейшим идеям С. Киркегора, Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, A.C. Хомякова, А. Белого, Вяч.И. Иванова. Достойную разработку тема нашла в трудах С. Л. Рубинштейна, Л. С. Выготского, Я. Э. Голосовкера, В. Я. Проппа, Вяч.Вс. Иванова, Г.-Г. Гадамера, Р: Грейвса, М. М. Бахтина, Я. Мукаржовского, Г. Гачева, В. П. Зинченко,.

B.В. Бибихина, П. Рикера, X. Ортеги-и-Гассета, Ж. Дерриды, Р: Барта, Т. Адорно, НД. Арутюновой, Н. Б. Маньковской, С. С. Неретиной, Д. С. Лихачева, Н. С. Автономовой, И. А. Герасимовой, A.B. Михайлова, Ю. П. Сенокосова, О. Вайнштейн, В. П. Океанского, В. П. Ракова,.

C.Н. Тяпкова. Глубокое исследования языка искусства, представленное в этих работах, мы, дополняем анализом его связей с единым основанием познания, экспликацией на этой основе закономерностей появления его современных актуализаций, связанных с тенденцией к доминированию перцептивных форм, дополняющих вербальные. Показываем влияние современного искусства на процессы модификации основополагающих феноменов сознания.

Научное познание и язык науки многосторонне представлены в трудах Т. Куна, К. Поппера, И. Лакатоса, М. Полани, П. Фейерабенда, Б. Рассела, Г. Башляра, П. П. Гайденко, А. Эйнштейна, В. Гейзенберга, И. Пригожина, Д. Гилберта, М. Малкея, А. Н. Уайтхеда, С. Хокинга, П. В. Копнина, Г. Н. Волкова, М. Бунге, А. И. Ракитова, С. Р. Когаловского, A.A. Любищева, А. Л. Никифорова, В. И. Пружинина, B.C. Степина, М. А. Розова, В. Г. Горохова, Э. В. Ильенкова, В. П. Кохановского,.

М.И. Микешина, JI.A. Микешиной, В. А. Лекторского, В. Н. Поруса, E.H. Князевой, П. Дирака, А. Пуанкаре, А. Н. Колмогорова, В. В. Налимова, Л. Витгенштейна, К. Айдукевича, Я. Лукасевича, А. Тарского, М. Фуко, Г. Рейхенбаха, У. Куайна, Р. Карнапа, Ст. Тулмина, В. Дильтея, Г. Риккерта, М. Вебера, В. Виндельбанда, И. И. Лапшина, С. С. Гусева, Г. Л. Тульчинского, В. Г. Кузнецова, Е. Л. Фейнберга, С. М. Яновской, и др. Используя накопленный опыт анализа языка науки, мы показываем закономерности расширения возможностей языка науки за счет введения в гносеологический оборот значений ноуменального уровня.

Многие аспекты решения вопроса о едином основании языков познания могут иметь большое практическое значение не только для гносеологии, философии искусства, методологии науки, но и для педагогики. Современная система образования переживает кризис. Необходимы разработки, позволяющие, в сжатом объеме передавать большие порции информации и обучающие детей умению совершать творческие мыслительные операции с ними. Возможно, здесь помогут мысле-образы — мыслительные операции, совмещающие теоретическое, понятийное мышление с интуитивным, эмоционально-образным в режиме взаимного обогащения. О проблемах образования в выбранном аспекте писали С. И. Гессен, М. Монтессори, Ж. Пиаже, Л. С. Выготский, Дж. Дьюи, М. Мосс, А. Р. Лурия, А. Н. Леонтьев, A.A. Леонтьев, В. В. Давыдов, Д. Б. Эльконин, Б. Д. Эльконин, Г. П. Щедровицкий, П. Г. Щедровицкий, В. П. Зинченко, Ю. В. Громыко, В. Т. Кудрявцев, А. Л. Венгер, Г. Гачев, Д. С. Лихачев, М. К. Мамардашвили, A.B. Брушлинский, В. И. Слободчиков, B.C. Библер, С. Ю. Курганов, С. Р. Когаловский, М. Липман, Н. С. Юлина, Е. А. Плеханов и др. Основываясь на разнообразии опыта традиционных и развивающих систем образования, мы предлагаем пути решения поставленных ими проблем на основе развития чувства Внутренней формы языка, вкуса к познанию, позволяющих свободнее переходить от одной культурной языковой системы к другой, делая выбор между ними на основе критериев личностного интереса, эффективности, глубины постижения и общих возможностей данного языка.

Таким образом, широко представленный в истории философии опыт исследования языка и познания — нуждается в гибкой концептуализации, одним из вариантов которой может стать рассмотрение Внутренней формы языка познания в качестве онтологического виртуального основания актуальных и потенциальных проявлений познавательной активности.

Объект нашего исследования — человеческое познание как стремление и как широкий спектр активных способов постижения, понимания и преобразования мира.

Предметом исследования является язык познания как укорененная в Бытии способность, развивающая Бытиекак онтологическое отношение, в процессе реализации которого совершенствуется его форма.

Целью исследования является экспликация онтологических оснований языка познания и языков познания, способных выступить в качестве эффективных инструментов понимания того, почему человек постигает мир тем или иным способом, каковы эти способы и как их можно оценить, принять или развить.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

— конкретизировать онтологический статус основания языка познания;

— определить основные функции основания познания;

— выделить и описать основные линии актуализации познавательных интенцийисследовать эффективность используемого онтологического инструментария (оснований познания) — применительно к разным языкам познания;

— определить подступы к формированию современной методологии образования на основе исследуемого концепта;

— наметить вариант путей формирования нового образа теории познания на основе исследуемого концепта.

Методологическая основа исследования.

При формировании и изложении собственной концепции автор следует следующим методологическим принципам: Всеединства, биологизма, многообразия и конкуренции познавательных парадигм. При опоре на главные идеи неоплатонизма и неокантианства, основное внимание уделяется методам интуитивизма в его бергсоновском вариантефеноменологическому, приближающемуся к его экзистенциальному варианту, философии языка в ее аналитической (поздний Витгенштейн) и гумболъдтианской традиции, герменевтическому, а также виртуалистике, семиотике, экзистенциализму, прагматизму. В условиях информационного общества, в ситуации «повышенной семиотической сложности» особое внимание уделяется процессам систематизации и сжатия имеющегося знания, в том числе на основе опыта постмодернизма, позволяющего решать проблемы плюралистичности, рефлексии в отношении сложившихся культурных ценностей. Эффективным механизмом для обработки знаний признается «символический обмен», в качестве универсальной формы, позволяющей включать знания в активный процесс взаимного обмена на основе самоограничения, аннигиляции и «очищения» от «знакового загрязнения». Подобное воссоединение объемного эмпирического языкового материала осуществляется в рамках исходного Единого, Всеединства, Внутренней формы языка познания. На этой основе, как нам представляется, возможно г^елъное рассмотрение действительно неразрывно связанных явлений познания, сознания, личности и языка познания.

Новизна исследования заключается в следующих положениях:

1. Новизна актуализации в качестве предметной сферы темы «Онтология языков познания». Впервые поставлена и решена задача рассмотрения многообразия актуальных и потенциальных познавательных практик — через призму языка познания.

2. Выдвижение в качестве новаторской гипотезы концепта «Внутренней формы языка познания» на основе новой интерпретации идеи Внутренней формы языка В. фон Гумбольдта. Концепт «Внутренняя форма языка познания» (ВФЯП) — введен в философский оборот, как категория, развивающая представление о внутренней энергетике познавательного процесса. Внутренняя форма рассмотрена как мотивирующее и управляющее процессами познания и выражения начало языка, имеющее как личностные, так и трансцендентальные составляющие.

3. Применено новое сочетание методов интуитивизма, феноменологии и герменевтики, позволяющее работать с виртуальными объектами, характеризующими потенциал человеческого познания. Представлена динамическая схема образования Внутренней формы языка познания, как виртуального объекта, на основе интуитивного метода в его бергсоновском варианте, феноменологического подхода и построения герменевтического круга.

4. Дано новое обоснование онтологического статуса ВФЯП, как виртуального объекта, представление о котором непротиворечиво сочетается с другими способами теоретических высказываний, («врожденные идеи», «априорные формы», «трансцендентальное единство апперцепций», «порождающая грамматика», «мифосемиотическое совершение», «большой закон семантизации»,, «языковые игры», «речевые акты» и пр.), которое снимает проблемы релевантности, заменяя их утверждением о полионтичности реальности, где каждый слой рассматривается в качестве различных способов актуализации ВФЯП.

5. Применен новаторский подход к определению познания как интенционального действия, приводящего к мотивированному пополнению поля языковых познавательных форм, значений, смыслов. Расширяется представление о пределах познания до границ, где исчезает желание постичь, узнать, понять, выяснить и объяснить, прочувствовать, ощутить, пережить, то есть исчезает значимая интенция, отсутствует рефлексия по поводу своего отношения к интенциональному предмету.

6. Предложено новаторское определение языка познания как широкого спектра знаково-символических вербальных и невербальных, образных и логических, грамматических и лексических значений, позволяющих воспринимать и постигать мир, понимать переживать, чувствовать, объяснять и описывать его, создавая представления, образы, мнения, концепты, произведения искусства, системы знаний, теории. Впервые под этим термином объединяются как устоявшиеся системные образования, со сложившейся кодификацией и грамматикой, так и становящиеся образования, не имеющие устойчивых значений и их описаний.

7. По-новому проинтерпретирован в гносеологическом аспекте потенциал таких модусов сознания как изначальное впечатление, эмоция, чувственное восприятие, воображение, усмотрение сущности, смех, любовь, страсть, такт, вкус. Исследованы особенности их актуализации, не только в условиях чувственного восприятия внешних вещей, но как реакция на познавательную ситуацию восприятия внутреннего состояния потока сознания, когда каждый из феноменов только ему свойственным способом восстанавливает целостность интенциональных предметов, и потока сознания во внутреннем времени субъекта1.

8. Сформулирована и апробирована общая методология исследования1 различных языков познания как «региональных онтологий» в рамках синтеза методов неокантианства, философии языка, трансцендентальной феноменологии, интуитивизма и герменевтики. Она включает в себя определение на металингвистическом уровне основных групп значений языка, тенденций их диахронических изменений, пределов синтагматических и парадигматических вариаций, принципов формирования универсума лексических и грамматических значений (существенных с гносеологической точки зрения) — исследование пресуппозиций, как способов расширения универсума грамматических значений (супрасегментные средства, презумпции, «приемы» искусства, принципы «понимания» в конфигурационном пространстве науки), специфики переживаний в процессе постижения мира на данном языке, особенности внешнего выраженияисследуется в целом специфика интенциональности субъекта, владеющего Внутренней формой данного языка познания.

9. Концепт ВФЯП апробирован на примере познавательной деятельности в разных сферах человеческой активности. Содержательная новизна результатов заключается в выявлении главного вектора интенциональности каждого их рассматриваемых языков познания (обыденность, наука, искусство) — доказательной демонстрации закономерности смены языковых познавательных парадигмв интерпретации современных процессов в сфере различных языков познания с учетом актуализации альтернативных способов обращения к миру (в т.ч. перцептивных языков) — в выявлении по-новому проинтерпретированных модификаций, которым подвергаются модусы сознания в условиях современной познавательной ситуации.

10. Продемонстрированы возможности концепта ВФЯП применительно к созданию нового образа теории познания, преодолевающей прежде сковывающие ее ограничения. Теперь истина предстает как центр интенциональностей, культурно обусловленная «забота» (в хайдеггеровском смысле), потенциальный источник бесчисленных интерпретаций.

11. Концепт ВФЯП апробирован на примере поиска новых методологических оснований образования через «конвертируемую» теорию и практику развития познавательных способностей субъектов образования: выдвинута новаторская гипотеза о методах развития способности к синтезу языков культуры на основе овладения Внутренней формой языка познания, через развитие модусов сознания (особенно вкуса в познании) и их возможностей к модификации, с учетом многообразия перцептивных познавательных форм.

Научно-практическая значимость работы.

Исследование включает в себя движение в двух направлениях, дополняющих одно другое. Одно из них (теоретическое) — это опыт поиска единого основания познания и языков познания, чему посвящены, преимущественно, первые две главы работы. Другое (практическое) — поиск методов включения имеющегося знания и языков познания в процесс «символического обмена» на основе Внутренней формы языков познания, с целью преодоления «знакового загрязнения» и для экспликации связи массивов знания с его единым основанием. Эти вопросы, с учетом их влияния на философию, науку, искусство, религию и прочие сферы деятельности, но, в первую очередь, с связи с их применимостью к проблемам современного образования, — мы исследуем в третьей и четвертой главах, во многом ориентированных на практические стороны темы.

Автор предполагает, что в условиях современного «гносеологического диссонанса» и «знакового загрязнения» — результаты исследования могут быть использованы при формировании нового образа теории познания, открытой всему многообразию видов познавательной активности, а также для повышения эффективности образования, подразумевающего комплексное и продуктивное освоение множества языков культуры — через овладение Внутренней формой. В частности, результаты исследования послужили основой для создания лекционно-семинарского Курса по философии для технических ВУЗов, развивающего творческую активность будущих инженеровдля создания и реализации Программы Развития в системе дополнительного образования детей, в, том числе для обоснования авторской концепции Олимпиады «Фантазия, Изобретательность, Смекалка», уже в течение трех лет реализуемой на уровне региона (см. Приложение 3).

Апробация работы. Проблемы, поднимаемые в диссертации обсуждались на заседании кафедр философии Ивановского государственного университета, Ивановской государственной, архитектурно-строительной академии. Положения, касающиеся проблем образования, были включены в курс лекций для педагогов, проходящих повышение квалификации при Ивановском институте повышения квалификации педагогических кадровони составили основу нескольких развивающих программ в системе дополнительного образования детей, легли в основу курса лекций в техническом ВУЗе и курса по повышению квалификации инженеров машиностроительного предприятия. Теоретические положения диссертационного исследования были изложены на конференциях и семинарах разного уровня в том числе: Международные научно-технические конференции «Информационная* среда ВУЗа», (г.Иваново, 1998, 1999, 2003, 2004) — Научная конференция «Потаенная литература в культурно-исторической' перспективе» (г.Иваново, 2001, 2003) — Международная научная конференция «Пятые Бальмонтовско-Цветаевские чтения» (г. Иваново, 2001) — Научные конференции в рамках постоянно действующего научного семинара «Философское наследие Вл. Соловьева и современный мир» (г. Иваново,.

2001;2005) — Всероссийская научная конференция «Философия образования» (С.-Петербург, 2001) — Научно-теоретическая конференция «Онтология возможных миров в контекстах классической и неклассической рациональности» (С.-Петербург, 2001) — Научно-практическая конференция «Дополнительное образование: вчера, сегодня, завтра» (Иваново. 2001) — Сретенские образовательные чтения (Иваново, 2002) — Четвертая международная научно-практическая конференция «Психрлого-педагогические проблемы формирования (математического) мышления школьников» (Н. Новгород, 2002) — II всероссийская научная конференция «Церковь, государство и общество в истории России XX века» (Иваново, 2002) — Международная научная конференция «Россия и Европа в XXI веке и наследие Вл. Соловьева» (Иваново, 2003) — Межгосударственная научно-практическая конференция «Учение В. И. Вернадского о переходе биосферы в ноосферу и реалии третьего тысячелетия» (Иваново, 2003) — Научная конференция «Проблемы образования и развития личности» (г.Шуя, 2003) — Научно-теоретическая конференция «Рациональность и вымысел» (С.-Петербург, ноябрь 2003) — Третий Международный симпозиум. СИПЭ ИНЫЕ «Экспрессия незавершенности» (Ярославль, 2003) — Межвузовская научная конференция «Философско-антропологическая аналитика бытия человека в глобальном мире» (Владимир, 2003) — Международные научные чтения памяти Н. Ф. Федорова (Москва, 2003) — Международная научная конференция «Культурология как строгая наука». Первые Гумбольдтовские чтения. (С.Петербург, 2003) — Международная конференция «Метафизика искусства» (С.-Петербург, 2003) — Научная конференция «Образование и насилие» (С.Петербург, 2003) — Международная научная конференция «Россия и постмодерн: социум, экономика, культура» (Москва, 2003) — Научно-практическая конференция «Архетип детства-3» (Иваново, 2004) — Международная научная конференция «Странные художники — Странное творчество» (Москва-Ярославль. 2004) — Конференция в рамках Дней Петербургской философии «Воображение в бытии и познании» (С.Петербург, 2004) — IV Российский философский конгресс «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005) — Научно-практическая конференция.

Иваново. Детство." (Иваново, 2005) — Международная научная конференция «Таврические чтения» (Симферополь, 2005).

Основные положения диссертации изложены в 41 публикации (в том числе в 2 монографиях) общим объемом 51 п. л.

Структура диссертационной работы включает Введение, четыре Главы (I — (один параграф) — II — (девять параграфов) — III — (три параграфа) — IV — (один параграф)), список литературы, три Приложения, Заключение. Общий объем работы — 370 с.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Опыт данной работы позволяет сделать вывод, что использование концепта Внутренняя форма языка познания в области философского исследования познания, языка и сознания — продуктивно и перспективно. Это обусловлено следующими методологическими предпосылками:

1. Продуктивностью идеи Единого или Всеединства, рассматриваемой как модель, прообраз для понимания принципа создания структуры любого сложного явления, в нашем случае — языка познания — неизбежно восходящего к единому основанию;

2. Эффективностью концепта Внутренняя форма языка познания как онтологического основания языка познания, рассматриваемого в качестве мыслительного инструмента постижения сложных явлений познания, языка и сознания;

3. Принятием статуса виртуального объекта по отношению к онтологическому основанию языка, познания и сознания, существующего во времени, во множестве своих актуализаций на уровне отдельных языков познания, и на уровне отдельных познавательных актов;

4. Эффективностью сочетания на концептуальной основе неоплатонизма и неокантианства1 — методов интуитивизма2, о феноменологии, герменевтики, виртуалистики — для построения динамичной модели актуализации познавательного действия. Такая модель позволяет рассматривать познавательные акты любого характера не только актуально существующего, но и потенциально возможного, в том числе ноуменального уровня.

Найденный концепт, как инструмент мышления, позволил получить следующие результаты методологического уровня:

1 Подразумевается марбургская школа неокантианства.

2 Подразумевается бергсоновский вариант интуитивизма.

3 Подразумевается избирательное использование концептуальный идей феноменологии на основе «Логических исследований» I, И- «Идей I», но особенно «Картезианских размышлений».

— утвердить в философском дискурсе категорию «языка познания», расширяющую представление о языке, о познании и возможностях их творческой интерпретации по отношению к миру феноменального и ноуменального уровней;

— существенно расширить поле исследования, представленное в виде множества языков познания, как актуально существующих, так и потенциально возможных. В поле исследования могут быть включены любые из языков, на основе которых осуществляется постижение мира в его разнообразных качествах: обыденность, наука, искусство, религия, мистика (языки феноменального и ноуменального уровнейвербальные и невербальныедискурсивные и недискурсивныеимеющие кодифицированный словарь, грамматику и обладающие ими только потенциально в качестве становящихся значений);

— объединить все языки познания «единым порядком», несмотря на существенное расширение исследовательского поляблагодаря этому, они могут быть включены в «символический обмен» на основе их общей онтологии (ВФЯП) — это позволяет решать проблемы «знакового накопления», перевода, проблемы понимания, творческого взаимодействиядихотомии «искусственное» «естественное» при выделении содержательной информации;

— рассматривать сложные явления сознания, познания и языка в их единстве, в деятельности (длительности), процессуально, а не в виде застывших статичных форм;

— найти подступы к решению проблемы разума как активного синтеза, динамичного единства познавательных возможностей субъекта, языка и характера интенциональности, обусловленного особенностями «жизненного мира»;

— обозначить новый вариант решения проблемы Я, личности — на основе концепта Внутренней формы языка познания, как важнейшего энергийного источника устремлений, характеризующих творческие познавательные интенции личности;

— наметить пути формирования нового образа теории познания на основе обозначенного концепта;

— определить пути решения актуальных методологических, методических и предметно-содержательных проблем образования на основе представления о Внутренней форме языка познания.

Апробация действенности концепта Внутренняя форма языка познания на примере исследования языков обыденности, науки и искусства — позволила уточнить роль общезначимой Внутренней формы языка познания, как эйдоса, как средства предохранения от «методологической наивности», по отношению к специальным видам познавательной деятельности, а также определить общие интенции, свойственные творческой познавательной деятельности при любом виде гносеологической активности. При апробации удалось также выявить специфику актуализации Внутренней формы каждого из языков, рассматриваемого в качестве «региона», обладающего внутренней целостностью с его «региональной онтологией», на базе которой осуществляется данный способ познания. Каждый язык, как регион, охватывает эмпирические языковые предметности, по отношению в которым он является априорной категорией.

Множество языков познания или «регионов», как актуализации единой Внутренней формы, образуют, таким образом, множество пластов реальности, отличающихся способами формирования языковых значений, в том числе универсума лексических значений и универсума грамматических значений. Они также отличаются возможностями изменения (нарушения) пресуппозиций, как присущим языку средством, придающим универсуму языковых значений динамические качества и постоянно сохраняющим актуальность языка. Однако, все языки, как актуализации одной и той же Внутренней формы, характеризующей общечеловеческую интенцию к постижению мира, — феноменологически коррелятивны.

На примере выбранных трех языков познания продемонстрировано, что наличие «неупорядоченных фактов» в языке и хаотичность в восприятии «поверхностной грамматики», — не только не отрицает существование «глубинной грамматики» как актуализации Внутренней формы в данном качестве, но наоборот, показывает, что случайности, «языковые игры», как бы ни был вероятностен характер их проявления во внешних формах, в своей спонтанности подчиняются глубинным интенциям языка, стремящимся создать мир значений, который способен образовать априорную динамичную онтологию для наиболее глубокого актуального постижения мира данным способом. В единицах каждого языка познания и их свойствах материализуется структура и динамика мышления, присущая данному способу постижения мира. Они наилучшим образом приспособлены для означивания или символизации процессуальных элементов познавательного действия данного типа, для обеспечения целостности познавательной интенции и потока сознания, а также для выражения во внешних формах на основе настроенности и интерсубъективности, свойственных данному способу познания.

В то же время оказалось, что соотношение компетенций и • перформанса в каждом из языков не только имеет разное значение, но способ формирования качества этого соотношения — тоже существенно отличается. Так например, в языке обыденности, преимущественно, языковые закономерности формируются на основе интеракции, а случайности — на основе индивидуальной интерпретации. «Здравый смысл» стремится стабилизировать, социализировать как грамматику, так и лексику языка обыденности.

В языке науки, по определению стремящемуся выйти за рамки имеющихся ограничений, причем, не только из сферы феноменального в сферу ноуменального, но устремленному к еще более глубоким пластам ноуменального — специально организованные «случайности» становятся рациональным методическим средством преодоления сдерживающего влияния существующей научной парадигмы. Таким образом здесь субъективная интерпретация (когда субъектом может быть индивид и определенное научное сообщество) становится легитимным средством формирования принципиально новых значений языка науки, особенно в области грамматики науки, основывающейся на ее методологических принципах.

В языке искусства роль субъективной, личностной интерпретации становится определяющей, и позволяет создавать на основе непредсказуемой «индивидуальной грамматики» уникальный универсум художественных значений, призванных служить в дальнейшем символом, мотивирующим активную творческую познавательную деятельность реципиентов.

Сравнение языков обыденности, науки и искусства показывает, что в них отличается также соотношение роли лексических выразительных факторов и семантико-грамматических архитектонических факторов. (Заметим, что это в определенной степени решает лингвистическую проблему выбора соответствующего подхода при изучении языка, поскольку подход во многом зависит от характера интенциональности, определяющего языковые доминанты). В языке обыденности доминирует лексика, ощущается важность социализации и кодификации лексических значений (хотя бы локальной) при довольно амбивалентной грамматике, позволяющей образовывать высказывания самого разного типа, вплоть до незаконченных выражений или полного молчания.

Наоборот, в языке науки важнейшим принципом является экспликация грамматики научного мышления, позволяющая четко определять конфигурационное пространство, в котором движется научная мысль. Лексические значения языка науки существенно зависят от этого конфигурационного пространства, в пределе вырастающего до уровня актуальной научной парадигмы.

В языке искусства, несмотря на важность грамматики, последняя, как правило, не может быть эксплицирована, а является «тайной» искусства, позволяющей создавать мир «вечно интересных» и продуктивных в смысловом интерпретационном отношении художественных значений. Универсум лексических значений языка искусства, как правило, не поддается кодификации, а формируется спонтанно, в интерпретациях, существенно завися от интенциональности создателя художественного произведения, а также реципиента.

Выразительные средства разных языков различаются также степенью стремления к однозначности или к многозначности символичности). Как наглядно показывает опыт языка науки, стремление к однозначности, позволяя унифицировать внешние выразительные средства, в то же время приводит к росту проблемы неопределенности оснований. Язык искусства, стремящийся к символичности, снимает проблему неопределенности оснований за счет многозначности выражения и его способности, таким образом, указывать на «тождество конечного и бесконечного», заключая в конечном выражении бесконечное содержание, включающее любые основания. Это позволяет прогнозировать развитие языка науки в сторону роста относительного количества символических значений.

Главный результат любого познавательного действия — выражение, обладающее значением и смыслом, — не может умаляться от того, что значение амбивалентно или поливалентно. Любое значение может находиться в состоянии интериоризации, «семиотического совершения», или, другими словами, подчиняться «большому закону семантизации». В реальности в подавляющем числе случаев языковые значения всех уровней находятся в недоинтериоризированном качестве, в состоянии формирования (социальные значения) и" интерпретации (личностные значения), а потому должны рассматриваться процессуально. Существующая в лингвистике практика «стабилизации» значений —5 не подходит для исследования языков познания. В последних — значения должны преимущественно рассматриваться в их динамике.

Как правило, структура значения имеет общую схему формирования, сходную со схемой формирования интенционального предмета или выражения, также связанного со структурой интенциональности. Любой акт познания начинается с интеллектуального созерцательного момента, который метафорически называют «видением». Это базовая установка, возникающая на основе прафеномена изначального впечатления, появляющаяся не столько на основе действия органов чувств, сколько как результат внутреннего восприятия состояния сознания и его интенциональности, как интеллектуальная ситуация, как гештальт. Далее гештальт претерпевает изменения, существенно зависящие от «региональной онтологии»:

— Обыденное сознание буквально воспринимает исходное значение и лишь приспосабливает его в процессе о-своения к социальным условиям, к условиям коммуникации, как правило, через типизацию.

— Научное сознание, руководствуясь основной тенденцией языка науки к выявлению и реализации рациональных моментов ноуменального уровня — «очищает» гештальт от феноменальных составляющих и рассматривает его в метафорическом конфигурационном поле конкретной научной теории или актуальной парадигмы в целом. Это позволяет создавать глобальные значения научных законов, закономерностей, объяснений, отношений, прогнозов.

— В искусстве изначальная форма, гештальт, за счет специфики художественных выразительных средств, преобразуясь в символ, указывает на широкий спектр смыслов, значений, благодаря которым удается узнать о том, что, не поддается конечному дискурсивному выражению, поскольку в акте символизации осуществляется не только «прикосновение» к «бездне» смыслов, но и возникает чувство ее понимания как целого.

Одним из средств развития языков’познания является нарушение пресуппозиций, базисных установок (как правило грамматического характера), принимаемых до этого аксиоматически, по умолчанию. Языки • познания различаются между собой как степенью динамики смены аксиоматических установок, так и характером «переходных» моментов. Если в языке обыденности нарушение пресуппозиций обусловливается часто внешними социальными факторами, а также факторами, поддающимися лишь вероятностной интерпретации, то в языке современных науки и искусства игнорирование презумпций является внутренним правилом, условием их существования и развития в динамично меняющейся информационной среде. Единственным ограничивающим фактором таких нарушений является Внутренняя форма языка, ее потенциал, виртуальное содержание, позволяющее или не позволяющее легитимировать то или иное новшество. Как правило, это проявляется, благодаря феноменам вкуса и такта, допускающим вновь возникшее сочетание, отношение или контекст, либо отрицающим его допустимость (в частности это проявляется при смене научных теорий и парадигм, художественных стилей личностного и эпохального масштабов).

Наличие множества языков познания позволяет получать достаточное (на текущее время) количество значений, как результата многостороннего понимания мира на разных уровнях релевантности. Благодаря Внутренней форме языка познания, спонтанность постижения мира, не теряя своих закономерных (аполлонических) и случайных (дионисических) составляющих приводит, к познавательным действиям, по преимуществу описываемым в категориях разумности, когда разум понимается как целесообразный синтез познавательных способностей.

Сохранение языков познания подразумевает, в первую очередь, сохранение субъекта познания, владеющего Внутренней формой языка (или языков) познания, способного к таким ее актуализациям, которые приводят к развитию ее потенциала.

В целом достижение поставленных целей и решение намеченных в работе задач свидетельствует лишь о завершении первого этапа исследования, являющегося открытым проектом. Дальнейшая разработка проекта может включать в себя следующие направления: исследование других языков познания, в том числе языков религии и мистики—исследование модификаций модусов сознания, возникающих в новых культурных гносеологических условиях под влиянием той или иной познавательной установкирассмотрение других, конкретных уровней актуализации языков обыденности, науки и искусства, позволяющих уточнить спектр их лексических и грамматических значений, с учетом их динамики. Все это вплотную приближает к постановке задачи создания нового образа теории познания и к получению выводов, необходимых для формирования методологической концепции современного образования.