Российская социал-демократия в 1905-1907 гг.: историко-антропологический анализ повседневной революционной практики

Начало XX в. — пора кардинальных перемен в России, когда противостояние общества и власти приняло конфронтационный характер. Именно события Первой российской революции 1905—1907 гг. наиболее открыто и концентрированно представили расстановку общественно-политических сил России в новую историческую эпоху. Существенным элементом истории России начала XX в. становятся новые политические практики, в том числе социал-демократическая (РСДРП).

Актуальность настоящего исследования объясняется значимостью исторического опыта 1905—1907 гг. — времени, когда закладывались основы российского парламентаризма, многопартийности, гражданского общества.

Изучение этого драматичного, полного конфликтов периода истории российского общества позволяет вынести важные уроки осознания значимости политической толерантности, необходимости поиска компромиссов в процессе выбора путей развития общества.

Для понимания происходивших более ста лет назад событий представляется важным изучение российской социал-демократии — левого радикального направления общественной мысли и политического движения. Лучшему пониманию его сути способствует применение новых методологических подходов, прежде всего историко-антропологических, позволяющих рассмотреть историю российской социал-демократии в контексте поведенческого механизма, включающего в себя как рациональные (идеи, мысли, программы, планы), так и эмоционально-волевые (мотивы, чувства, цсихологи-ческие установки, поведенческие архетипы) составляющие.

Очевидно, что в возникновении различных политических сил и течений в революционных событиях начала XX в. ключевую роль играли инте ресы и потребности людей, определявшееся во многом их социальной принадлежностью. Аккумулируясь и нарастая, устремления, чувства многих из них выплеснулись в революционных проявлениях 1905—1907 гг.1.

Сегодня в изучении истории российских революций рушится традиционная схема, согласно которой события в российских регионах являлись в своих главных чертах лишь отражением происходившего в столицах. То же можно сказать применительно к проблеме соотношения «центр — местные организации» российских социал-демократов. В изучении истории Первой российской революции важно обратить внимание не только на события в столицах, на политику и решения центральных органов политических партий, но и на то, что происходило на периферии: за границей и в провинции, в среде политических эмигрантов и рядовых партийцев в России.

Историко-антропологический анализ революционной практики подтверждает распространенный тезис о том, что общий императив поведения россиян в начале XX в. был направлен не на достижение компромисса, а на углубление конфронтации, кульминация которой пришлась на конец 1905 г. Это позволяет изучить механизм процесса, субъективные и объективные предпосылки такого сценария политического поведения, показать неразрывную связь политических процессов и повседневных бытовых практик.

Историографическая разработка темы.

Несколькими поколениями отечественных и зарубежных историков была создана обширная историография истории Первой российской революции. Ее характерной чертой стало освещение проблем истории революции сквозь призму деятельности Российской социал-демократической рабочей партии. Это объясняется победой РСДРП (б) в Октябрьской революции 1917 г. и последующим утверждением советской власти. Вполне естественен поэтому интерес правившей в Советском Союзе партии к своим истокам. В.

1 Барулин B.C. Российский человек в XX веке. Потери и обретения себя / B.C. Барулин. — СПб.: Алетейя, 2000. — С. 18. течение многих десятилетий история РСДРП была одной из центральных тем в отечественной историографии, вследствие чего на ее разработке объемней и глубже, чем в иной проблематике отразились черты идеологизации, доктринальной политизации, конформизма.

Периодизация историографии российской социал-демократии 19 051 907 гг. в целом совпадает с общей периодизацией отечественной исторической науки и включает в себя нескольких этапов: с 1907 до 1917 г., с 1917 — до начала 1930;х гг., 1930;е — середина 1950;х гг.- середина 1950;х — середина 1990;х гг., с начала 1990;х гг. до настоящего времени1.

В основе периодизации лежит качественное изменение общественно-политической ситуации в нашей стране, что в свою очередь влияло на расстановку историографических акцентов. Изменение внутриполитической ситуации в стране отражалось на степени доступности источниковой базы, на динамике авторского мировоззрения, на усилении политической конъюнктуры, все чаще проникавшей во все сферы научно-исторической деятельности.

Первые научные труды по истории социал-демократии в годы 1905— А.

1907 гг. появились по «горячим следам». Из работ, написанных самими партийцами, в первую очередь следует назвать фундаментальное исследование, л проведенное меньшевиками во главе с Ю. О. Мартовым. Это был коллективный труд в пяти томах по истории общественного движения в России на.

1 См.: Актуальные проблемы советской историографии Первой русской революции: сб. ст. / АН СССР. Ин-т истории СССР — редкол. В. П. Наумов и др. — М.: Наука, 1978. -317 с.- Волобуев О. В. Ленинская концепция революции 1905;1907 годов в России и советская историография / О. В. Волобуев, В. А. Муравьев. — М.: Мысль, 1982. — 240 е.- Чикова-ни А. Ю. Партия большевиков в революции 1905—1907 гг.: обзор сов. и зарубеж. историографии / АЛО. Чиковани. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. — 182 с. и др.

2 О «дооктябрьской» историографии российской социал-демократии см.: Зевелев А. И. История политических партий России / А. И. Зевелев, Ю. П. Свиреденко. — М.: РОССПЭН, 1994. — С. 17−22- Волобуев О. В. Историография революции 1905;1907 годов (дооктябрьский период): учеб. пособие к спецкурсу / О. В. Волобуев. — М.: МОПИ им. Н. К. Крупской, 1981. -75 с.

3 Общественное движение в России в начале XX века: в 5 т. / под ред. JI. Мартова, П. Маслова и А. Потресова. — СПб.: Тип. т-ва «Обществ, польза», 1909;1914. чала XX века. Автором главы о деятельности российской социал-демократии в 1905;1907 гг. был сам Ю. О. Мартов. К социал-демократическим он причислял семь партий. Он считал, что все они должны были проводить линию на объединение.

Атмосферу в социал-демократической среде того времени наглядно отобразил А. Н. Потресов в сборнике очерков «Этюды о русской интеллигенции» (СПб., 1906). Осмыслив последствия партийного раскола и осознав новые возможности для деятельности партии, открывшиеся после Манифеста 17 октября 1905 г., автор сделал вывод о социал-демократии как о потенциальном центре всего демократического движения России.

В целом для работ того периода характерна публицистичность, сочетание исторического анализа с политической полемикой, опора на личные воспоминания и впечатления участников событий. То обстоятельство, что авторы первых научных публикаций о проблеме были непосредственными участниками и свидетелями революционных событий, имеет свои достоинства и недостатки. С одной стороны, авторы хорошо знали по личному опыту то, о чем писали, с другой стороны, субъективные моменты, эмоциональность препятствовали объективному освещению истории революции.

После победы советской власти авторы часто сравнивали исторические события 1905—1907 и 1917 гг., стремились использовать опыт 1905—1907 гг. для осознания процессов, происходивших в Советской России после 1917 г. 1.

Внимание к революции 1905;1907 гг. в 1917 г. в какой-то мере было обусловлено еще и тем, что тот момент был первым юбилейным периодом революции, который праздновался уже не нелегальными оппозиционными силами, а победившей властью как значительное государственное событие. Одним из проявлений уважительного отношения к собственному революци.

1 См., напр.: Броннер В. Октябрь 1905 г. в Томске / В. Броннер // Пролетарская революция. — 1925. -№ 6 (41). — С. 97. онному прошлому была публикация многочисленных статей, брошюр и монографий, в которых предпринималась попытка осознания исторического опыта Первой российской революции.

Работы 1920;х гг. также представляются моментальным снимком с недавнего прощдого, оставляют ощущение непорредственности в восприятии событий авторрм1. В то время изучение проблем истории Первой российской реро. гцрции происходило в атмосфере относительного свободомыслия. Если до июля 1918 г. различные социал-демократические партщ имели широкую возможность писать о своем участии в революции 1905;1907 гг., то позже ситуация изменилась. Ликвидация всех политических партий в России, за исключением большевистской, отразилась и на развитии историографических тенденций. Авторы публикаций, хотя и писали об участии различных политических сил в первой революции, все чаще и чаще отмечали главенствующую роль в ней большевиков, что далеко не всегда было справедливым. Особенно в тех случаях, когда описывались революционные события в провинции.

Важным толчком к исследовательской работе стало празднование.

Г) юбилея в 1925 г. Его героями стали, прежде всего, «старые большевики», выступавшие в различных аудиториях3 и на страницах печати со своими воспоминаниями о революции. Юбилейная кампания стимулировала, таким образом, выявление новых источников, сбор свидетельств современников,.

1 См., например, Невский В. И. История РКП (б): крат, очерк / В. И. Невский. — М.- JL: Госиздат, 1926. — 329 е.- Попов H.H. Очерк истории Российской Коммунистической партии (большевиков) / H.H. Попов. — М.- Л., 1926.

2 При президиуме ЦИК СССР была создана Центральная комиссия по подготовке празднования юбилея во главе с М. И. Калининым.

3 Комиссия признала, что лучшими местами для проведения юбилейных мероприятий будут фабрики и заводы, исторически связанные с событиями революции (Чиковани А. Ю. Из опыта воспитания историей: (о праздновании 20-летия революции 1905—1907 гг. в России) / А. Ю. Чиковани, Б. С. Щепров // Вопросы истории КПСС. — 1986. — № 3. — С. 129. издание мемуаров1, составление хроники революционного движения как на уровне регионов, так и в масштабе всей страны2. На этой источниковой базе появились новые исследования, в которых вскрывался механизм воздействия социал-демократов на различные слои российского общества. В целом можно признать, что тот период был весьма благоприятным в развитии историографии. Во многом это было связано с тем, что советской власти, ставшей большевистской, было политически выгодным показать свои революционные истоки, глубокие традиции и последовательность действий в защите интересов трудящихся.

Вторая половина 1920;х — самое начало 1930;х гг., пожалуй, последний короткий период, когда отечественная историография в целом и научная литература о революции 1905;1907 гг. в частности обладали относительной з открытостью. Во многом это объясняется еще не очень устойчивой внутриполитической ситуацией в стране, когда сталинское руководство было вынуждено считаться с мнением своих недавних единомышленников, постепенно становившихся политическими конкурентами.

Примерно в 1932;1933 гг. историографическая ситуация, как следствие внутриполитической ситуации, резко изменилась. Изучение политических.

1 В этой связи в журнале «Пролетарская революция» был опубликована специальная методологическая статья: Гелис И. Как надо писать воспоминания: (методол. очерк) / И. Ге-лис // Пролетарская революция. — 1925. — № 7 (42). — С. 197—212.

2 Сотрудниками Истпарта ЦК РКП (б) была составлена и распространена анкета среди «старых большевиков» — участников первой российской революции, что, в том числе, способствовало появлению большого количества мемуаров (Пролетарская революция. — 1924. — № 11. — С. 15). Кроме того, юбилейная кампания стала частью культурной жизни страны: первой революции посвящались показ кинофильмов и спектаклей, организация концертов, выпуск тематических альбомов и плакатов, подготовка выставок, установка памятников погибшим участникам революции. Созданный в 1925 г. фильм «Броненосец Потемкин» стал одним из шедевров отечественного и мирового кинематографа (реж. С. Эйзенштейн) (1905: история рев. движения в отдельных очерках / под ред. М. Н. Покровского. — М. — Л., 19 261 927. — Т. 1−3- 1905: материалы и документы. — М.- Л.: Гиз, 1925;1928. — Т. 1−8.

3 В 1930 г. в издательстве Коммунистической академии вышел в свет библиографический указатель «Первая русская революция» под редакцией Г. К. Дерман — профессиональное издание, содержащее в себе информацию об источниках, научной и популярной литературе, вышедшей за период 1900—1930;х гг., принадлежавшей перу авторов различных общественных и партийных сил. событий начала XX в. развивалось в жестких рамках общеобязательных идеологических установок1. Значительно сократилась публикаторская деятельность, уменьшилось количество исследований2.

Середина и вторая половина 1930;х гг. были отмечены появлением новой тональности в освещении истории Первой российской революции. Приоритет отдавался изучению роли ВКП (б) и лично И. В. Сталина в организации революции, а ее неудачи часто объяснялись непоследовательной, а порой и враждебной деятельностью других революционных сил и отдельных персоналий3. Более того, в исторических корнях бывших союзников власти искали причины их «враждебности» по отношению к советской власти, а иногда и использовали извращенные представления о тех корнях для сведения счетов с современными политиками — выходцами из других политических партий.

Историографическая ситуация начала меняться в середине века. Интерес к теме вновь пробудился в связи с празднованием 50-летия революции в 1955 г. 4 На это событие научная общественность откликнулась изданием многотомного труда, в котором впервые увидели свет многие новые документы5. Они послужили основой для последующих исследований по разно.

1 Важным рубежом в их утверждении в исторической науке стало письмо И. В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» в редакцию журнала «Пролетарская революция» (октябрь 1931 г.).

2 Сокращается издание исторической периодики. В 1937 г. вышли последние номера журнала «Красная летопись», в течение 1930;х гг. пережил агонию журнал «Пролетарская революция».

3 О ситуации в исторической науке в это время см.: Чиковани А. Ю. Партия большевиков в буржуазно-демократической революции 1905;1907 гг. -М., 1990. — С. 31—46.

4 За глубокое изучение истории первой русской революции // Вопросы истории. — 1955. -№ 1.С. 9−10.

5 Революция 1905;1907 гг. в России: документы и материалы / под ред. А. М. Панкратовой и др. — М. — JL: Госиздат, 1955—1963. — Т. 1—16. О других публикациях см.: Угаров Н. Ф. Основные советские публикации документов и материалов по истории революции 1905;1907 гг. / Н. Ф. Угаров // Археографический ежегодник за 1975 г. — М., 1976. — С. 204— 221. образной тематике. Историки вновь обращали внимание на ленинскую концепцию революции1.

В преддверии XX съезда КПСС в Советском Союзе заметно изменилась политическая обстановка, что не могло не отразиться и на развитии историографии2.

В качестве полржительного итога историографического поиска 19 501 980;х гг. можно отметить накопление огромного фактического материала, постановку актуальных и важных проблем, плодотворное исследование ряда л сюжетов. Достижения того времени сохраняют свою значимость до сегодняшнего дня. В то же время советская историография не была свободна от идеологических догм: высказывания В. И. Ленина признавались непреложной истинойбольшевики, по крайней мере, в теории, «были всегда правы», а их идейные противники только и делали, что ошибались и действовали якобы на руку врагу.

Отмечая безусловные достижения историографии советского периода, нельзя не обратить внимания на то, что по своему качеству различные ее периоды заметно отличались друг от друга. Помимо положительного опыта был получен и опыт, тормозивший процесс изучения проблемы. Представляется, что одним из «тормозов» было изучение истории тех событий от одной юбилейной даты к другой. Это приводило к «неровности», непоследователь.

1 Определенный итогом стал первый том многотомного издания: Исторический опыт трех российских революций. — М.: Гос. б-ка СССР, 1985. — Кн. 1: Генеральная репетиция Великого Октября: первая буржуаз.-демократ. революция в России / [сост. М. А. Артемова и др.].

Приймак Н. И. Советская историография первой русской революции 1905—1907 гг. (середина 30-х — 60-е гг.) / Н. И. Приймак // Советская историография классовой борьбы и революционного движения в России: сб. ст. — Л., 1967. — Ч. 2. — С. 31−53- Нарочницкий А. Л. Историография революции 1905;1907 гг.: основные итоги и задачи изучения / А. Л. Нарочницкий // Актуальные проблемы советской историографии первой русской революции. — М., 1978.-С. 9−21.

3 В Пермском университете под руководством Я. Р. Волина работал проблемный совет по изучению деятельности местных организаций РСДРП, в том числе в период 1905;1907 гг. См.: Деятельность местных партийных организаций России в революции 1905—1907 гг.: межвуз. сб. науч. тр. — Пермь, 1978. — 170 е.- То же. — 1979. — 151 с. ности изучения проблемы, создавало лакуны в изучении тех или иных аспектов, способствовало конъюнктурному («к дате») освещению событий. Юбилеи первой революции, отмечавшиеся в 1925, 1955, 1975, 1985 гг., сопровождались значительным количеством публикаций, многочисленными кампаниями в средствах массовой информации, призванными закрепить в сознании советских людей чувство гордости за великие революционные традиции. Сформировался известньде набор штампов — «генеральная репетиция Октября», «революционеры — славные сыны рабочего класса» и др. События революции оказались в значительной степени мифологизированными. Складывалось впечатление, что тема исчерпана, изучена вдоль и поперек, выводы определены и не подлежат сомнению. Между тем очень точными представляются слова Д. А. Гранина: «Тарш образом, в настоящее время вопрос совершенно ясен, что говорит о его слабой изученности"1.

На новом этапе развития исторической науки целесообразно вновь обратиться к изучению проблем истории Первой российской революции, истории РСДРП, используя новые методологические подходы, новые источники, переосмысливая реальный когнитивный потенциал уже известных. В то же время нельзя игнорировать, недооценивать историографию предшествующих лет, ведь в работах Р. Ц1. Ганелина, П. А. Подболотова, Л. М. Спирина, В.В. Шелохаева2 и других авторов содержится немало значимых достижений в изучении темы.

Смена парадигм в изучении истории социал-демократии в 1905—1907 гг. произошла в 1990;е гг. Можно согласиться с исследователями, считающими, что круг новых подходов к изучению проблемы впервые был очерчен в работе А. П. Логунова «Революция 1905—1907 гг. и российская социал.

1 Гранин Д. А. ЗубрЭта странная жизнь / Д. А. Гранин. — СПб., 1998. — С. 265.

2 Ганелин Р. Ш. Российское самодержавие в 1905 г. Реформы и революция / Р.Ш. Га-нелин. — СПб.: Наука, 1991; Спирин Л. М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (н. XX в. — 1920 г.). — М.: Мысль, 1977. демократия" (M., 1992). Выход в свет в 1994 г. учебника «История политических партий России» стал первым примером качественного изменения историографического процесса1. Пожалуй, то был первый шаг отечественных историков на пути к качественно новому осмыслению событий 1905—1907 гг.

К сожалению, это едва ли не единственные работы, в которых заметно стремление авторов к объективному освещению истории той революции.

Сложность историографической ситуации начала 1990;х гг. состояла в том, что начали осуществляться попытки заменить стереотипные оценки, господствовавшие в советской исторической литературе, эмоциональными, но далеко не всегда научно обоснованными шаблонами, заимствованными у оппонентов леворадикальной социал-демократии начала XX в. из социалистического, либерального и радикально-монархических лагерей: Основательные исторические исследования были потеснены разного уровня и качества публицистическими работами, часто походившими на журналистские статьи, а не труды ученых2.

В постсоветский период начался поиск новых методологических подходов для объяснения российского исторического процесса. Весьма распространенной стала утвердившаяся еще в 1980;х гг. в отечественной науке теория модернизации. Она позволяла изучать историю политических партий как целостную систему, поместив их в контекст перехода России от традиционного к современному обществу. Как отмечал В. В. Шелохаев: «Пореформенный модернизационный процесс <.> сформировал «единое поле», на котором стали «прорастать» и «укореняться» разнотипные и разновекторные политические партии, по сути решавшие одну глобальную задачу: какими ме.

1 История политических партий России / под ред. А. И. Зевелева. — М.: Высш. шк., 1994.-446 с.

2 См. об этом: Тютюкин C.B. Первая российская революция в отечественной историографии 90-х годов / C.B. Тютюкин // Отечественная история. — 1996. — № 4- Тютюкин C.B. Накануне столетия Первой российской революции: (историогр. заметки) / C.B. Тютюкин // Призвание историка: пробл. духов, и полит, истории России. — М.: РОССПЭН, 2001.-400 с. годами преодолеть вековую отсталость в соответствии с пониманием ими вызовов современной эпохи"1. В литературе отмечалось, что незавершенность процесса модернизации обусловила и незавершенность социальной структурализации общества, что и создало слабую дифференцированность между радикальными и либеральными партиями2. Каждое из партийных объединений пыталось найти свою социальную опору в обществе и изменить его, используя собственные приемы и методы. Сами партии в большей или меньшей степени играли роль дополнительного фактора, оказывавшего то или иное влияние на темпы и формы самого модернизационного процесса.

В 1990;е гг. появился ряд диссертационных работ, посвященных деятельности политических партий в различных регионах империи на рубеже веков, в том числе и социал-демократии в 1905;1907 гг. Эти работы интересны тем, что они показывают региональные особенности общероссийского.

1 Шелохаев В. В. Российская социал-демократия в контексте модернизации / В.В. Ше-лохаев // Мировая социал-демократия: теория, история, современность: материалы между-нар. науч. конф., Москва, 25—26 июня 2003 г. — М.: Собрание, 2006. — С. 75. Сходную точку зрения высказывает и A.C. Сенявский (Сенявский A.C. Урбанизация России в XX веке: роль в историческом процессе / A.C. Сенявский. — М.: Наука, 2003. — С. 54—57).

2 О социальной дифференциации населения России XX в. см.: Иванова H.A. Сослов-но-классовая структура России в конце XIX — начале XX века / H.A. Иванова, В. П. Желтова. — М.: Наука, 2004. — 574 с.

3 Алуев В. Ф. Социал-демократы и эсеры Пензенской и Сибирской губерний накануне и в годы первой российской революции: автореф. дис.. канд. ист. наук / В. Ф. Алуев. — СПб., 1994. —24 е.- Балыбердин Ю. А. Возникновение и деятельность политических партий в Вятской губернии в 1902;1907 гг.: автореф. дис. канд. ист. наук / Ю. А. Балыбердин. — М., 1993. — 17 е.- Авилова H.JI. Создание и деятельность меньшевистских организаций в губерниях Центрального Черноземья (1903;1918 гг.): автореф. дис.. канд. ист. наук / H.JI. Авилова. — М., 1994; Кудряшов К. В. Проблемы взаимодействия рабочего движения и политических партий на Дону, Кубани, Ставрополье в начале XX в. (1900—1917): автореф. дис.. канд. ист. наук / К. В. Кудряшов. — Ставрополь, 1994. — 23 е.- Пашкова Н. В. Сибирский союз РСДРП: пробл. становления и развития объединён, социал-демократ, организаций в 1901— 1907 гг.: автореф. дис.. канд. ист. наук / Н. В. Пашкова. — Томск: Том. гос. ун-т, 1993. -19 е.- Нарский И. В. Российская провинциальная партийность: политические объединения на Урале до 1917 г.: (к во пр. о демократ, традиции в России): автореф. дис.. д-ра ист. наук / И. В. Нарский. — Челябинск, 1995; Седугин В. И. Социал-демократы и кадеты Поволжья в начале XX в.: автореф. дис.. канд. ист. наук / В. И. Седугин. — М., 1994. — 32 е.- Малафеева В. М. Рабочее движение в Верхнем Поволжье на страницах центральной периодической печати революционно-демократического лагеря 1905—1907 гг.: автореф. дис.. канд. ист. наук / В. М. Малафеева. — Ярославль, 1990. — 19 с. революционного процесса, вычерчивают разнообразный политический ландшафт начала XX в. Значимым историографическим достижением можно считать выход в свет энциклопедии «Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века». (М., 1996). В последние годы были опубликованы фундаментальные работы A.M. Белова1, Ю.Ю. Иерусалимского2, Ю.И. Кирьянова3, И.М. Пушкаревой4, C.B. Тютюкина5 и других. В них рассматриваются методологические аспекты истории революции, проблемы внутрипартийной жизни РСДРП, связь социал-демократии с рабочим активизмом, роль отдельных личностей в истории партии и революции, включенность российской социал-демократии в международное социалистическое движение.

1 Белов A.M. Политические партии и рабочие Центрального промышленного района в революции 1905;1907 гг. / A.M. Белов. — Кострома, 1997; Белов А. М. О содержании революционного процесса периода 1905;1907 гг. в России / A.M. Белов, Т. В. Белова // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Сер. Ист. науки. — 2005. — № 3(14).-С. 5−8.

2 Иерусалимский Ю. Ю. Революционная пресса Центрального промышленного района в период первой российской революции 1905;1907 гг. / Ю. Ю. Иерусалимский. — Ярославль: Яросл. гос. ун-т, 1996. — 156 с.

3 Кирьянов Ю. И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX — начало XX в.) / Ю. И. Кирьянов. — М.: Наука, 1979; Кирьянов Ю. И. Рабочие в России на рубеже XIX—XX вв.еков / Ю. И. Кирьянов // Отечественная история. — 1997. — № 4. — С. 40−53.

4 Пушкарева И. М. Железнодорожники России в буржуазно-демократических революциях / И. М. Пушкарева. — М., 1975; Пушкарева И. М. Новый комплекс источников о рабочем движении в дореволюционной России («Рабочее движение в России. 1895−1917 гт. Хроника») / И. М. Пушкарева // Социальная история: ежегодник. — 2004. — 2001/2002. — С. 584−604- Пушкарева И. М. Новая рабочая история в зарубежной историографии / И. М. Пушкарева, H.JI. Пушкарева // Там же. — С. 47−69- Пушкарева И. М. Была ли альтернатива у «кровавого воскресенья»? / И. М. Пушкарева // Отечественная история. — 2005. — № 5. — С. 17—25- Пушкарева И. М. Возвращение к забытой теме: массовое рабочее движение в начале XX века / И. М. Пушкарева // Там же. — 2007. — № 2. — С. 101−113.

Тютюкин C.B. Марксисты и русская революция / C.B. Тютюкин, В. В. Шелохаев. — М., 1996. — 230 е.- Тютюкин C.B. Г. В. Плеханов. Судьба русского марксиста / C.B. Тютюкин. — М.: РОССПЭН, 1997; Тютюкин C.B. Меньшевизм: страницы истории / C.B. Тютюкин. — М.: РОССПЭН, 2002 и др.

Разнообразная тематика исследований нашла отражение в материалах конференций, проведенных в связи со 100-летним юбилеем Первой российской революции1.

К числу несомненных удач отечественной историографии последних лет можно отнести вышедшую в 2005 г. коллективную монографию под редакцией А. П. Корелина и C.B. Тютюкина «Первая революция в России: взгляд через столетие». Авторы использовали массив новых документов, опирались на результаты последних научных достижений в разработке темы. Сама революция рассматривается как проявление крупномасштабного системного кризиса в рамках процесса модернизации страны, который привел к ряду важнейших позитивных изменений во всех сферах жизни российского общества. Социал-демократия 1905;1907 гг. изучается авторами в рамках единой партии, ведь появившееся «настоящее дело» способствовало сближению, хотя достигнутое единение не было полным и органичным.

В последние годы в деле изучения истории российской социал-демократии периода 1905—1907 гг. наблюдалось сотрудничество отечественных и зарубежных историков. Воздействие западной историографии проявилось в различных направлениях исследований, прежде всего, оказало ого ромное влияние на развитие биографического жанра, ведь именно такой,.

1 Первая русская революция 1905;1907 гг.: ист. опыт разрешения внутриобществ. кризиса и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 100-летию Первой русской революции, 14—16 нояб. 2005 г.: в 2 ч. — Ульяновск: Симбир. кн., 2005; Государство и революция: материалы межвуз. науч. конф., посвящ. 100-летию Первой русской революции (Нижневартовск, 17 окт. 2005 г.) / отв. ред. В. Д. Жукоцкий. — Нижневартовск: Изд-во HI ГУ, 2005. — 103 е.- Воронин В. Е. Всероссийская научная конференция «Реформы и революции в России: XIX—XX вв. / В. Е. Воронин // Отечественная история. — 2007. — № 1. — С. 206−210.

2 В целом при рассмотрении современного развития отечественной исторической науки констатируется ее интегрированность в мировой контекст (Сахаров А.Н. О новых подходах в российской исторической науке (1990;е годы) / А. Н. Сахаров // История и историки, 2002: историогр. вестн. — М.: Наука, 2002. — С. 7.

3 Asher А.Р. Axelrod and the Development of Menchevism / A.P. Asher. — Cambridge (Mas.): Harvard University Press, 1972; Getzler I. Martov. A Political Biography of Russian Social Democrat /1. Getzler. — Cambridge, 1967. очеловеченный" подход позволяет по-новому взглянуть на, казалось бы, уже давно изученные историками сюжеты1.

В последнее время арсенал исторических знаний значительно расширился. Классическую историографию часто дополняют научные публикации, выполненные либо на стыке наук, либо представляющие собой новое направление исторических знаний. Заметным явлением в историографии стало изучение революционаризма как разновидности политической культуры. Поиски различий между большевиками и меньшевиками переносятся из сферы классовой в социопсихологическую и социокультурную плоскости. В этом контексте развернулась дискуссия о единстве или различии политической культуры большевиков и меньшевиков. Так, например, с точки зрения В. В. Шелохаева, «говорить о наличии каких-либо принципиальных онтологических и генетических различиях между большевиками и меньшевиками, о том, что они якобы представляли собой принципиально разные культуры, разделяли морально-этические принципы и т. п., по крайней мере, наивно"2. Другие авторы считают, что наличие двух основных течений внутри социал-демократии определяется разными типами политической культуры, проявившимися в той или иной мере в годы революции3. Представляется, что.

1 Урилов И. Х. Ю. О. Мартов: политик и историк / И. Х. Урилов. — М.: Наука, 1997; Ка-зарова H.A. Ю. О. Мартов. Штрихи к политическому портрету / H.A. Казарова. — Ростов н/Д, 1998; Савельев П.Ю. Л. Мартов в советской исторической литературе / П. Ю. Савельев // Отечественная история. — 1993. № 1. С. 94—111- Савельев П. Ю. Юлий Осипович Мартов (1873−1923): человек и политик / П. Ю. Савельев, C.B. Тютюкин // Новая и новейшая история. — 1995. — № 4. — С. 133−157- № 5. — С. 130−166- Савельев П. Ю. П. Б. Аксельрод: человек и политик (18 497−1928) / П. Ю. Савельев // Новая и новейшая история. — 1998. — № 2. -С.102−122.

2 Шелохаев В. В. Российская социал-демократия в контексте модернизации / В.В. Ше-лохаев // Мировая социал-демократия: теория, история и современность: материалы между-нар. науч. конф., Москва, 25−26 июня 2003 г. — М.: Собрание, 2006. — С. 76.

3 Хаймсон JI. Меньшевизм и большевизм (1903;1917): формирование менталитетов и полит, культуры / JI. Хаймсон // Меньшевики в 1917 году: в 3 т. — М., 1994. — Т. 1. С. 51—54- Тумаринсон В. Х. Меньшевики и большевики: несостоявшийся консенсус: (опыт ист. реконструкции) / В. Х. Тумаринсон. — М., 1994; Думный В. Люди будущего или люди без будущего? Социал-демократическая интеллигенция России на рубеже XIX—XX столетий / В. Думный. — М.: МГУП, 2003. — 531 с. внутрипартийная борьба является неотъемлемой частью жизни любой партии и не свидетельствует о принципиальных различиях в политической культуре.

Изучая культуру отечественного революционаризма, историки используют достижения других гуманитарных наук — социальной философии, социологии, психологии и др. В ряде случаев такой междисциплинарный подход весьма продуктивен. Методы исторической антропологии позволяют исследовать проблемы психологии и психопатологии революционного процесса, этнопсихологии масс, дать аксиологический и семиотический анализ событий начала XX в.1 Так, с историко-социологической точки зрения, культура революционаризма может быть рассмотрена как один из вариантов девиантного поведения. Например, Г. И. Авцинова предложила рассматривать тип революционера как носителя конфликтной субкультуры по отношению к господствующим в обществе ценностям, а революционаризм — как альтернативную реакцию на действующие механизмы включения индивида в социально-политическую среду, адаптацию и функционирование в ней2.

Весьма продуктивно на основе использования семиотического подхода М. Б. Могильнер исследовала взаимовлияние двух сфер — легальной России начала XX в. и ее «подпольного зазеркалья», и революции 1905;1907 гг. как момента их столкновения3.

В контексте изучения темы отметим наличие в историографии различных взглядов на проблему определения структуры и содержания понятия «повседневность"4. Представляется важной точка зрения, согласно которой повсе.

1 Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль / отв. ред. П. В. Волобуев. — М.: Изд. центр ИРИ РАН, 1997. — С. 3.

2 Авцинова Г. И. Революционер в России: история и теория / Г. И. Авцинова. — Киев, 1995.-126 с.

3 Могильнер М. Б. Мифология «подпольного человека»: радикальный микрокосм России начала XX в. как предмет семиотического анализа / М. Б. Могильнер. — М., 1999. — 208 с.

4 Поляков Ю. А. Человек в повседневности: (ист. аспекты) / Ю. А. Поляков // Вопросы истории. — 2000. -№ 3. — С. 125−132. дневность как «история обиходных практик» должна включать в себя формы поведения и жизненные стратегии людей, в том числе и в специфических, экстремальных социально-политических условиях революций и войн1. Вслед за западными исследователями проблема повседневности в настоящее время активно изучается отечественными историками2.

Комплексно и системно проблема изучения субкультуры революционера рассматривается К. Н. Морозовым. На материалах партии социалистов-революционеров он наметил основные проблемы и подходы, в рамках которых может успешно развиваться изучение политической культуры инакомыслия (автор проводит параллели между декабристами начала XIX в., революционерами XX в. и диссидентами 60−80-х гг. XX в.). В контексте настоящего исследования принципиально важным представляется тезис К. Н. Морозова о том, что региональные и национальные партийные организации левых партий начала XX в. могли быть весьма замкнутыми и самобытными группами, со своими взглядами, только им присущими чертами, не позволявшими оценивать их деятельность унифицировано.

Изучение особенностей политической культуры российского общества в начале XX в. позволило ряду исследователей заявить о переоценке сути событий 1905;1907 гг. как революции. Так, Н. Б. Селунская и Р. Тоштендаль считают, что традиция называть тот период революцией не имеет основания, так как в результате не произошло не только свержения режима, но и «институциональные изменения осуществлялись в форме ограниченных реформ, не приведших к каким-либо фундаментальным изменениям в правящей эли.

1 Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е гг.: город / Ш. Фицпатрик. — М., 2001. — С. 7.

2 См., например: Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945;1953 гг. / Е. Ю. Зубкова. — М.: РОССПЭН, 1999. — 229 е.- Журавлев C.B. «Маленькие люди» и «большая история»: иностранцы московского Электрозавода в совет-" ском обществе 1920;х-1'930-х гг./ C.B. Журавлёв. — М.: РОССПЭН, 2000. — 351 с.

3 Морозов К. Н. Судебный процесс социалистов-революционеров и тюремное противостояние (1922;1926): этика и тактика противоборства / К. Н. Морозов. — М.: РОССПЭН, 2005. — С. 26. те"1. Подобные оценки представляются все же преувеличенно полемичными, т. к. острота политической борьбы, масштаб социального протестного движения в 1905;1907 гг. были столь велики и значимы для общества, что не могут восприниматься иначе, как революционные. В частности, их важнейшим результатом стало вовлечение населения в политический процесс через деятельность политических партий и движений. Революционным событиям имперской России была обязана и появлению парламентской системы.

Анализируя современное состояние историографии проблемы, можно сделать вывод о том, что, несмотря на значительный спад исследовательского интереса к истории Первой российской революции и роли РСДРП в революционном процессе, вызванный* прежде всего социально-политическими изменениями в обществе, эта тема, освобожденная от идеологических стереотипов, продолжает присутствовать в научном пространстве2.

Современные исследователи изучают российскую многопартийную систему начала прошлого века3, деятельность политических партий различных направлений4- земское движение в годы революции5, процесс становления российского парламентаризма6, проблемы терроризма1 и многие другие аспекты проблемы.

— 1 Селунская Н. Зарождение демократической культуры: Россия в начале XX века / Н. Селунская, Р. Тоштендаль. — М.: РОССПЭН, 2005. — С. 322.

2 Макаров Н. В. Российская социал-демократия в 1905—1907 годах: заметки о новейшей историографии / Н. В. Макаров, П. Ю. Савельев // Отечественная история. — 2005. — № 5. -С. 90−101.

3 Леонов C.B. Партийная система России (конец XIX в. — 1917 год) / C.B. Леонов // Вопросы истории. -1999. -№ 11−12. — С. 29−48.

4 Степанов С. А. Черная сотня в России в 1905;1914 гг. / С. А. Степанов. — М.: ВЗПИ АО Росвузнаука, 1992; Шелохаев В. В. Либеральная, модель переустройства России / В. В. Шелохаев. — М., 1996; Леонов М. И. Партия социалистов-революционеров в 19 051 907 гг. / М. И. Леонов. — М.: РОССПЭН, 1997. — 512 е.- Тютюкин C.B. Меньшевизм: страницы истории / C.B. Тютюкин. — М.: РОССПЭН, 2002. — 560 с.

5 Королева Н. Г. Земство на передоме (1905;1907 гг.) / Н. Г. Королева. — М., 1995.

236 с.

6 Демин В. А. Государственная Дума России (1906;1917): механизм функционирования / В. А. Демин. — М.: РОССПЭН, 1996. — 214 е.- Козбаненко В. А. Партийные фракции в I и П Государственных Думах России. 1906;1907 / В. А. Козбаненко. — М.: РОССПЭН, 1996.

При всей субъективности и политической ангажированности советской историографии о Первой российской революции следует признать, что именно она стала прочным фундаментом современной историографии проблемы. На этой основе современные исследователи эффективно развивают новые направления и проблемы изучения революции 1905;1907 гг.

Несмотря на значительные достижения в изучении российской социал-демократии и революции 1905;1907 гг., остаются не исследованными повседневная революционная практика, взаимоотношения между представителями различных уровней социал-демократического сообщества, способы бытования революционеров за границей и в среде провинциального города и др.2.

Объектом исследования является Российская социал-демократическая рабочая партия. РСДРП, основанная в 1898 г. (программа и устав партии были приняты на II съезде (1903 г.))3. Среди членов РСДРП была широко представлена демократическая интеллигенция, молодежь — учащиеся, студенты, а в 1905—1907 гг. значительно увеличилось число рабочих. К концу революции в РСДРП, по данным B.C. Волина, они составляли 64% членов РСДРП (слу.

238 е.- Смирнов А. Ф. Государственная Дума Российской империи. 1906;1917: ист.-правовой очерк / А. Ф. Смирнов. — М.: Кн. и бизнес, 1998. — 623 с.

1 Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология / О. В. Будницкий. — М.: РОССПЭН, 2000. — 396 с.

2 Стоит согласиться с замечанием П. Б. Уварова о том, что в изучении отечественного революционаризма наблюдается определенный дисбаланс, неравномерность — смешение изучения практической стороны революционного движения и истории общественной мысли, известная подмена реального развития революционной практики философско-публицистическими взглядами. Хотя это утверждение было высказано в связи с исследованием типологических особенностей революционных сообществ, действовавших в России в первой половине XIX в., оно представляется верным и для периода рубежа XIX—XX вв. (Уваров П. Б. Типологические особенности революционных сообществ (к. 20-х — 60-е гг. XIX в.): автореф. дис. канд. ист. наук / П. Б. Уваров. — Оренбург, 1995. — С. 3).

3 Программа Российской социал-демократической рабочей партии, принятая на II съезде партии // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. — Изд. 9-е, доп. и испр. — М.: Политиздат, 1983. — Т. 1: 1898−1917. — С. 59−65- Организационный устав РСДРП, принятый на П съезде партии // Там же. — С. 66−68. жащие — 4%, интеллигенты — 32%)'. Основателями и признанными лидерами партии выступили Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, В .И. Ленин, Ю. О. Мартов. Как известно, к началу революции в РСДРП существовали два течениябольшевики (во главе с В.И. Лениным) и меньшевики (П.Б. Аксельрод, Ю.О. Мартов).

Предметом исследования является повседневная революционная практика, рассматриваемая на различных уровнях (в руководстве партии и региональных структурах, в среде эмигрантов и партийных групп в России).

Повседневность как методологическая категория синкретична по своему характеру и может включать в себя область публичной жизни с повторяющимися, рутинизированными событиями внешнего мира в обычных судьбах людейобстоятельства частной жизни, быт в широком, культурологическом смыслеэмоциональную историю, позволяющую актуализировать субъективный фактор в научном исследовании2.

Актуальность, недостаточная историографическая разработанность темы, предмет и объект исследования обусловили цели и задачи диссертации.

Целью работы является комплексный историко-антропологический анализ повседневной революционной практики на примере РСДРП в 1905— 1907 гг. Исходя из цели диссертации определены следующие задачи:

1. Провести историографический и источниковедческий анализ исследуемой проблемы.

2. Изучить взаимоотношения лидеров партии с рядовыми членами организации на уровне повседневного общения.

1 Волин М. С. К вопросу об изучении состава большевистской партии накануне и в период революции / М. С. Волин // Революция 1905;1907 гг. в России и ее всемирно-историческое значение / редкол.: П. А. Родионов и др. — М.: Политиздат, 1976. — С. 175−176.

2 См. об этом: Пушкарева Н. Л. История повседневности: предмет и методы / Н. Л. Пушкарева // Социальная история: ежегодник. — М., 2008. — 2007. — С. 42.

3. Проанализировать основные занятия, стратегии выживания российских революционеров в эмиграции, оценить степень их включенности в европейскую социальную среду.

4. Определить роль т. н. «комитетчиков"1 в культуре российского ре-волюционаризма.

5. Выявить формы и методы самопрезентации российских социал-демократов в российской городской и рабочей среде, изучив систему взаимных связей между профессиональными революционерами и рабочими, показать степень влияния РСДРП в этой среде.

Поставленные цель и задачи исследования обусловили обращение к различным видам как опубликованных, так и архивных источников.

Источниковая база исследования состоит из опубликованных документов, а также из архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот.

Диссертантом изучены материалы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ): ф. 17 (Центральный комитет РКП (б)/ВКП (б)), в котором содержатся переписка руководителей партии, проекты партийных решений и другие материалы, позволяющие осветить не только «официальную» сторону деятельности партии, но и проблемы повседневной жизни ее членов, то, что составляло обыденную канву политической борьбыф. 278 (Редакция газет «Искра» и «Социал-демократ», меньшевистский центр (1903;1905 гг.)), среди материалов которого особый интерес представляет внутрипартийная переписка, посвященная самым разным аспектам и революционных событий в России, и внутренней жизни партии, освещающие повседневные революционные практики.

В Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга изучены материалы фонда 4000 Института истории.

1 Это условный термин, включающий в себя многочисленный слой профессиональных революционеров. К ним можно отнести по формальному признаку членов местных партийных комитетов и других активистов. партии Ленинградского обкома КПСС — филиала Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (1930;1990 гг.). Спецификой и ценностью хранящихся в нем воспоминаний участников революционных событий стало то, что все авторы мемуаров — малоизвестные или неизвестные революционные деятели. Их работы отличаются интересными новыми деталями описания революционной повседневности. Это позволяет более объективно воссоздать атмосферу эпохи, приметы повседневной жизни революционеров, характер их взаимоотношений и т. д.

Изученные источники целесообразно разделить на следующие группы1:

1. Делопроизводственные материалы государственных учреждений и общественных организаций (нормативные документы, протокольная документация, переписка, информационные и отчетные документы и др.). Деятельность РСДРП находила отражение как в ее собственной документации (программные материалы, протоколы и др.), так и в материалах политического контроля, прежде всего, Департамента полиции, которые позволяют проследить реакцию карательных органов на деятельность социал-демократии.

2. Материалы периодической печати. Первостепенное значение при изучении темы имеет периодическая печать. По словам Р. Ш. Ганелина, пресса именно, в начале XX. в. начинает, в гораздо болынеймере, чем раньше отражать общественные настроения социальных слоев и групп, становится рупором настроений самых широких масс2. Автором изучены центральные социал-демократические органы «Искра», «Вперед», «Пролетарий», ряд региональных партийных изданий.

1 Классификация источников см.: Ганелин Р. Ш. Основные источники по истории России конца ХЕХ — начала XX в.: учеб. пособие / Р. Ш. Ганелин, С. В. Куликов. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. — С. 9−53.

2 Там же. — С. 36.

3. Листовки1 отражают эволюцию политических установок и лозунгов партии, реакцию социал-демократов на злобу дня, вместе с тем предполагают формирование определенного набора пропагандистских штампов.

4. Произведения партийно-государственных деятелей.

5. Публицистическая и художественная литература.

6. Источники личного происхождения.

Историко-антропологический подход требует особого внимания к человеческой субъектности, личностному отношению к происходящим событиям, к роли отдельного человека в общем ходе истории. Этим обусловливается особая значимость источников личного происхождения для изучения повседневной революционной практики. Условия жизни профессионального революционера не располагали к ведению дневников. Это могло быть потенциально опасным, зато впоследствии многие деятели революционного движения оставили воспоминания о событиях 1905;1907 гг. В работе использованы мемуары. Особую ценность представляют подробные информативные, ориентированные на описание повседневности воспоминания, К.И. Захаровой-Цедербаум, Ц.С. Зеликсон-Бобровской, Е. Ярославского, П. Н. Лепешинского и т. д. Созданные в большинстве своем в 1920;е гг., изученные мемуары отличаются относительно высокой достоверностью (т. к. их авторов от описываемых событий отделял небольшой промежуток времени), а с другой стороны, политической ангажированностью (т. к. события Первой российской революции оставались элементом политической борьбы в послеоктябрьский период). Эти воспоминания отличает высокая степень искренности, отсутствие некой заданности, непосредственность и бесхитростность.

Проблема повседневности ярко отражены в переписке. При ее использовании необходимо учитывать широкое распространение перлюстрации,.

1 Листовки большевистских организаций в первой русской революции 1905;1907 гг. — М., 1956. которая заставляла профессиональных революционеров прибегать к кодировке сообщений, умолчанию1. Все это требует от исследователя приложения дополнительных усилий2.

Публицистика позволяет оценить взаимоотношения между лидерами партии на личностном уровне3. Публицистика того времени отличается острой злободневностью, полемичностью, нетерпимостью к чужому мнению, радикализмом.

В диссертации использованы и литературные произведения. Художественная литература. Всеобщее увлечение графоманией, проявившееся в обществе в начале XX в., захватило и профессиональных революционеров. Идеологически близкий им A.M. Горький оказал влияние на социал-демократов, в том числе формой своего творчества. Так, в ряду подражаний на «Песнь о буревестнике» появился и опус Е. Ярославского «Сон большевика», написанный им на основе впечатлений, полученных в связи с событиями V партийного съезда (см. приложение).

Методологической основой исследования являются общенаучные принципы историзма, системности, объективности. В работе использованы типологический, проблемно-хронологический методы. Рассматривая проблемы повседневной жизни революционеров, диссертант опиралась на мето.

1 См.: Измозик B.C. Российские чиновники «черных кабинетов» в начале XX века / B.C. Измозик // Россия в XIX—XX вв.: сб. ст. к 70-летию со дня рождения Р. Ш. Ганелина / Рос. АН. Ин-т рос. истории. С.-Петерб. фил. — под ред. A.A. Фурсенко. — СПб.: Дмитрий Бу-ланин, 1998.-389 с.

Ансимов H.H. Борьба большевиков против политической тайной полиции самодержавия (1903;1917 гг.) / H.H. Ансимов. — Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1989. — 150 е.- Синельников A.B. Шифры и революционеры России [Электрон. ресурс] // http://hronos.km.ru/libris/lib s/shifr25.html: Соболева Т. А. Тайнопись в истории России / Т. А. Соболева. — М.: Междунар. отношения, 1994. — 382 е.- Уральский Ю. С. Пароль: «От Петрова» / Ю. С. Уральский. — М.: Мысль, 1988. — 224 с.

3 Авилов Б. В. Современное политическое положение / Б. В. Авилов // Очередные вопросы: сб. ст. — СПб., 1907. — № 1. — С. 45−60- Иорданский Н. И. Задачи революции / Н. И. Иорданский. — СПб.: Изд.

— во С. Н, Демина, 1906. — 32 е.- Каутский К. Ответ Г. В. Плеханову / К. Каутский — пер. с нем. Н. Алексеева. — СПб.: Тип. «Отто-Унфуг», 1907. — 32 е.- Мартов Ю. О. Еще о характеристике русской революции / Ю. О. Мартов // Отголоски: сб. — СПб., 1907. — Сб. 2. — С. 3−24. ды исторической антропологии1. Они позволяют реконструировать те смыслы, которые вкладывались в те или иные революционные ритуалы, символы и пр. самими участниками революционного процессаизучать представления рабочих, профессиональных революционеров, городских обывателей о сущности революционной деятельности, о смысле протестного движенияохарактеризовать настроения, определявшие поступки и поведение представителей различных страт в отношении происходивших событийпоказать механизм становления иерархии идентичностей профессионального революционераописать повседневные революционные практики революционеров как определенный стиль жизни. Важнейшими понятиями исторической антропологии являются понятия габитуса и дискурса.

Современный французский философ П. Бурдье ввел в оборот термин «габитус», подразумевая под ним «систему устойчивых и переносимых диспозиций, структурированную структуру, предрасположенную функционировать как структурирующая структура, т. е. как принципы, порождающие и организующие практики и представления, которые могут быть объективно адаптированными к их цели, однако не предполагают осознанную направленность на нее и непременное овладение необходимыми операциями по ее достижению"2. Применительно к теме этого исследования концепция П. Бурдье позволяет воссоздать совокупность схем восприятия, мышления и поведения, свойственных культуре революционаризма, и с которой конкретный человек, вовлеченный в революционную практику, выбирал ту или.

1 Ланской Г. Н. Историко-антропологический метод в изучении особенностей политического развития России конца XIX — н. XX в / Г. Н. Ланской // Историческая антропология: место в системе наук, источники и методы интерпретации: тез. докл. / отв. ред. О.М. Меду-шевская. — М.: РГГУ, 1998. — С. 149- Уортман P.C. Сценарии власти: мифы и церемонии рус. монархии / Уортман P.C. — М.: Изд-во О.Г.И., 2002. — Т. 1: От Петра Великого до смерти Николая I: материалы и исслед.- 2004. — Т. 2: От Александра II до отречения Николая II-" Антропология власти: хрестоматия по’полит. антропологии: в 2 т. / сост. и отв. ред. В. В. Бочаров. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. — Т. 1: Власть в антропологическом дискурсе- 2007. -Т. 2: Политическая культура и политические процессы.

2 Бурдье П. Практический смысл / П. Бурдье. — СПб.: Алетейя, 2001. — С. 102. иную стратегию поведения, уместную в различных жизненных обстоятельствах.

При изучении революционной повседневности трудно обойтись без понятия «дискурса» (согласно М. Фуко, дискурс — это определенный способ установления связи между словами и вещами, единство языковой практики и значимого поведения участника исторического процессавключает в себя и вне-языковые семиотические аспекты1).

Дискурс представляет собой определенный способ установления связи между словами и вещами, единство языковой практики и значимого поведения участника исторического процессавключает в себя и внеязыковые семиотические аспекты.

Изучение дискурсивных практик позволяет выявить предпосылки символической власти, которой обладали лидеры российской социал-демократии, и которая давала им возможность формировать определенное видение мира и навязывать его единомышленникам. В рамках такого взаимодействия лигитимизировались отношения господства и подчинения. Анализ «дискурсивного события» позволяет обнаружить в нем те значения, которые подразумеваются, но остаются невысказанными, невыраженными, находящимися «за фасадом» уже сказанного.

Научная новизна исследования состоит в том, что социал-демократический революционаризм рассматривается в контексте истории повседневности, как своеобразный стиль жизни. В изучении революционной практики акцентируется внимание на субъективном восприятии участниками революционного процесса времени, действительности, пространства, внешних по отношению к среде событий, участниками революционного процесса. Системно анализируется деятельность т. н. «комитетчиков», особенности их повседневного поведения, быта профессионального революционера. С исто.

1 Фуко М. Порядок дискурса / М. Фуко // Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности: сб. -М., 1996. рико-антропологической точки зрения рассматриваются такие революционные практики как похороны, массовые протестные акции — шествия, митинги, демонстрации, выявляется их символический смысл. Изучены формы самопрезентации, поведенческие нормы социал-демократов в городской среде. Показана не только повседневная жизнь в эмиграции лидеров РСДРП, но и рядовых партийцев, по разным причинам оказавшихся за границей. Очерчено социокультурное пространство европейской эмиграции. РСДРП представлена как внутренне иерархиизированная структура. Изучены власщые механизмы, действовавшие внутри РСДРП, связанные с делегированием во власть, мутацией человеческого материала в системе властных отношений, правила и контроль, утвердившиеся внутри партии, моральные внутренние регуляторы и внешние воздействия.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены на международных и всероссийских научных конференциях в Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова, Ярославском государственном педагогическом университете им. К. Д. Ушинского, в докладах на заседаниях кафедры истории Санкт-Петербургского государственного политехнического университета, в выступлениях на конференциях Международной ассоциации исторической психологии (отделение Санкт-Петербургской ассоциации философов Российского философского общества). Основное содержание диссертации отражено в 21 публикации автора.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Историко-антропологический анализ повседневной революционной практики российской социал-демократии в революции 1905;1907 гг. позволяет сделать ряд важных выводов и составить целостное представление о процессах, которые в прежние годы не становились объектом научного исследования.

Революция, политическая деятельность может быть представлена не только как борьба идей, программ, стратегий, но и как элемент повседневной жизни.

В начале XX в. российское общество вступило в полосу революционных потрясений. Для целого поколения экстремальные условия стали привычным жизненным фоном, элементом повседневности, обыденной средой существования.

К этому времени в России сложилась определенная культура, названная Подпольной Россией, которая в годы Первой российской революции впервые заявила о себе в полной мере, выйдя на легальное поле деятельности.

При всей хаотичности революционного процесса в целом внутрипартийные отношения в РСДРП в 1905;1907 гг. сложились в систему взаимосвязей партийных лидеров, членов местных комитетов и групп, а также прослойки «сознательных» рабочих, в которых партия видела главный источник своего пополнения. Повседневная социал-демократическая практика каждого из трех уровней партийного сообщества имела как специфические характеристики, так и обладала общими чертами.

Деятельность социал-демократических лидеров в период 1905;1907 гг. в основном была связана с эмиграцией. В географическом пространстве европейских городов российские революционные эмигранты сформировали особую социокультурную среду, своеобразный «суррогат» отечества.

Каждый из лидеров российской социал-демократии выстраивал свою модель общения с рядовыми партийцами, определяя границу частного и публичного, устанавливая свою коммуникативную дистанцию. Эти отношения способствовали формированию структуры формальных и межличностных связей внутри социал-демократического сообщества, что в дальнейшем, уже в России, сыграло немаловажную роль в революционной практике.

Изучение процесса повседневного общения партийных лидеров со своими сторонниками, приезжавшими к ним заграницу, убеждает в том, что оно способствовало активизации формирования партийных фракций. Фракционные взаимоотношения на том этапе носили, скорее, характер личной конкуренции, нежели политической борьбы, что объективно не только усложняло процесс партийного развития, но и по-своему способствовало совершенствованию форм и методов деятельности и становлению партии в целом.

Отголоски теоретических дискуссий и разногласий в той или иной степени доходили до уровня региональных партийных комитетов и организаций РСДРП в России. Однако революционная действительность во многом снимала противоречия, разногласия отступали перед повседневной революционной работой «комитетчиков», которая заключалась в агитации и пропаганде, устройстве типографий, налаживании каналов распространения информации и др., т. е. в расширении сферы влияния партии и привлечения в ее ряды новых сторонников, прежде всего из рабочих.

Одним из важнейших направлений деятельности социал-демократии было воздействие на рабочих непосредственно в условиях фабричного и заводского пространства. В короткие сроки это влияние стало распространяться в более открытой городской среде. Ощущая постоянную потребность в развитии, РСДРП уделяла существенное внимание своей самопрезентации. Помимо вербальных способов в повседневной практике социал-демократов большое значение имели ритуальные и обрядовые формы коллективного представительства: демонстрации, «красные похороны», «революционный календарь» и др. В этой сфере социал-демократия сталкивалась в конкурентной борьбе с представителями других леворадикальных политических сил.

При всех различиях в статусе (лидеры, «комитетчики», рядовые партийцы) социал-демократам были присущи общие черты: мобильность, нестабильность существования, ощущение опасности, отсутствие четких жизненных перспектив.

В годы Первой российской революции окончательно сложилась система ценностных ориентаций, определенный стиль жизни, отличавшие слой революционеров, вошедших в отечественную историю как «старая большевистская гвардия». Это поколение сыграло большую роль в истории страны в последующие десятилетия, перенеся традиции подполья в новые социальные условия послереволюционной России.