Институционально-правовые технологии легитимации непризнанных государств на постсоветском политическом пространстве

Актуальность темы

диссертационного исследования. В последние годы феномен непризнанных государств на постсоветском пространстве привлекает к себе все больше и больше внимания политиков, дипломатов, экспертов, ученых, журналистов. Несмотря на то, что Советский Союз давно прекратил свое существование, территориальные споры, многократно усиленные межэтническими противоречиями, во многих регионах так и не разрешены. Более того, усиление позиций России в начале XXI века и возвращение ее в большую политику вызвало всплеск напряженности практически по всему периметру ее государственных границ. США и некоторые другие западные страны, в том числе посредством «цветных революций», начали активно вмешиваться во внутренние дела бывших советских республик, поддерживая в них антироссийские политические силы, инициируют их откровенно провокационные действия, препятствуя интеграционным процессам на евразийском пространстве.

Другим актуализирующим рассматриваемую проблему фактором является переход в практическую стадию решения вопроса о статусе Косово и прогнозируемое создание «косовского прецедента» в отношении признания составной части государства в качестве независимого образования, обладающего международной правосубъектностью и легитимного в глазах мирового сообщества. Излишне утверждать, что этот процесс накаляет обстановку вокруг и порождает широкие ожидания внутри непризнанных государств постсоветского пространства — Абхазии, Южной Осетии, Нагор-но-Карабахской Республики, Приднестровской Молдавской Республики. Кроме того, некоторыми экспертами проводится мысль о применимости «косовского прецедента» и к вопросу о самоопределении национально-государственных (этнотерриториальных) образований внутри России, например, Чечни или Татарстана, что способно существенно дестабилизировать ситуацию в стране, особенно в канун общероссийских парламентских и президентских выборов 2007;2008 гг.

В связи с этим представляется в высшей степени актуальным обсуждение проблемы непризнанных государств на постсоветском пространстве в качестве имеющего особое значение для российской государственности феномена нового мирового порядка, принимая во внимание как правовые, конфликтологические и геополитические аспекты его генезиса, так и ориентированные на будущее сценарии институционально-правовой легитимации.

Степень научной разработанности проблемы. Феномен непризнанных государств уверенно занимает одно из ключевых мест в современном юридическом и политологическом дискурсе. Вместе с тем оценки этого явления, равно как и теоретико-методологические подходы к его осмыслению, у представителей различных интеллектуальных школ зачастую диаметрально противоположные.

Среди собственно научных источников можно выделить, во-первых, работы, в которых непосредственно рассматривается феномен непризнанных государств на постсоветском пространстве — в геополитическом, международно-правовом, конфликтологическом и этноисторическом аспектах, а также различные проекты их институционально-правовой легитимации. К этой же предметной области неразрывно примыкает и более широкий круг публикаций, посвященных анализу этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве, их компаративистскому анализу с аналогичными политико-правовыми проблемами, возникшими на Балканах после распада Союзной Федеративной Республики Югославия (СФРЮ), в т. ч. «косовскому прецеденту», миротворческим инициативам, методологии постконфликтного урегулирования и т. д. (М.В. Ганин, Е. Ю. Гуськова, Ю. Давыдов, В. Жарков, К. Затулин, П. Кандель, Е. Крутиков, А. Мала-шенко, С. Маркедонов, М. Ю. Мартынова, А. Мигранян, В. Ф. Пряхин,.

С. Романенко, Н. Смирнова, Е. Степанова, Д. Тренин, А. Улуян, Д. Фурман, Р. Хестанов, А. Храмчихин, А. Язькова и др.) — Среди кавказоведов и ученых Юга России выделяются труды В. А. Авксентьева, З. С. Арухова,.

A.К. Дегтярева, Г. С. Денисовой, В. Д. Дзидзоева, И. П. Добаева, Г. Б. Гав-риша, Г. Мурклинской, В. Н. Панина, Н. А. Трапша, Х. Г. Тхагапсоева, К. М. Ханбабаева, Е. В. Шарапова, В. В. Черноуса, А. А. Цуциева и др. Отдельную подгруппу составляют работы и публичные заявления представителей сторон (грузинской, осетинской, абхазской, армянской, азербайджанской, карабахской, приднестровской, молдавской), непосредственно вовлеченных в конфликты вокруг непризнанных государств на постсоветском пространстве, которые, по понятным причинам, не всегда отвечают таким критериям, как объективность и беспристрастность (С.В. Багапш,.

B. Григорьев, М. И. Дзайнукова, К. Г. Дзугаев, Г. Жоржолиани, Э. Кокойты,.

C.С. Лекишвили, A.M. Ментешашвили, Ю. Морозов, Г. Одишария, A.JI. Папаскир, JT.M. Тоидзе, С. А. Хубаева, И. Чубинишвили, А. С. Юнусов и др.).

Во-вторых, различные течения современной отечественной и зарубежной геополитической школы, политической глобалистики и цивилиза-ционного анализа, в работах которой заложена методология осмысления роли, места и значения непризнанных государств на постсоветском пространстве через призму трансформации глобальных политико-правовых институтов и цивилизационных систем в условиях постмодерна и перехода от биполярной («ялтинской») модели мирового порядка к иным моделям планетарного устройства и обеспечения военно-стратегической безопасности (Р. Арон, Дж. Белл, 3. Бжезинский, Ж. Бодрияр, И. Валлерстайн, К. С. Гаджиев, Д. Гольдблатт, А. Г. Дугин, Г. Джемаль, Г. Киссинджер, Б. А. Леви, Э. Макгрю, Н. А. Нарочницкая, А. Негри, А. С. Панарин, К. Поп-пер, А. И. Уткин, Ф. Фукуяма, С. Хантингтон, М. Хардт, Д. Хелд, К. Шмитт, Э. Юнгер и др.).

В-третьих, фундаментальные теоретико-методологические работы российских и зарубежных авторов, посвященные исследованию национального измерения политико-правовых явлений, рассмотрению понятий «этнос», «этничность», «нация», «национализм», без которых невозможно понимание внутреннего генезиса непризнанных государств и имманентных механизмов институционального конституирования характерных для них форм этнонациональной идентичности, политического и правового сознания (Р. Абдулатипов, У. Альтерматт, Б. Андерсон, С. Арутюнов, Ю. Бромлей, В. Ю. Верещагин, Э. Геллнер, К. Дейч, JI. Дробижева,.

A.Н. Кольев, Г. Кон, И. Кудрявцев, А. Лейпхарт, Т. П. Матяш, А. Миллер,.

B. Тишков, Э. Хобсбаума, К. Хюбнер и др.).

В-четвертых, источники по теории и истории права и государства, политологии, государственному и международному публичному праву, правам народов, в которых сформулирован базовый юридический понятийно-категориальный аппарат, необходимый для политико-правового анализа непризнанных государств и разработки проектов их институционально-правовой легитимации, в т. ч. на историческом опыте конституционного строительства в зарубежных странах (С.С. Алексеев, С. Н. Бабурин, П. П. Баранов, Ю. Г. Берсегов, А. Б. Венгеров, Л. И. Волова, Г. Еллинек, М. В. Ильин, А. Я. Капустин, Б. Г. Капустин, Б. М. Клименко, В. Н. Кудрявцев, Б. М. Лазарев, И. И. Лукашук, Г. В. Мальцев, Л. А. Морозова, Р.А. Туз-мухамедов, Ю. А. Тихомиров, Д. Ю. Шапсугов, Н. Л. Шестаков, В. Ю. Шпак, В. Е. Чиркин и др.).

Вместе с тем, несмотря на очерченные рамки научной разработанности проблемы, различные сценарии институционально-правовой легитимации непризнанных государств еще не становились предметом самостоятельного и систематического изучения, что делает своевременным и актуальным настоящее диссертационное исследование.

Объектом диссертационного исследования является политико-правовая трансформация российской государственности в условиях глобализации и постсоветской легализации ее национальных интересов.

Предметом диссертационного исследования выступает феномен непризнанных государств на постсоветском пространстве в контексте политико-правового обеспечения национальной безопасности России.

Цель и задачи диссертационного исследования. Целью работы является политико-правовой анализ и соотнесение с национальными интересами России основных институционально-правовых сценариев легитимации непризнанных государств на постсоветском пространстве с учетом их геополитической, юридической и этнонациональной конфликтогенности.

Для достижения поставленной цели в рамках диссертации решаются следующие задачи:

— дать рабочее определение политико-правовому феномену непризнанных государств на постсоветском пространстве с учетом геополитических, конфликтологических и юридических аспектов его генезиса;

— выявить конфликтогенный потенциал юридической коллизии базовых принципов и норм международного и российского национального права, ведущей к кризису постимперской легитимности и «замороженным конфликтам» на постсоветском пространстве;

— показать институциональное значение «косовского прецедента» для политико-правового будущего непризнанных государств на постсоветском пространстве и внутриполитической стабильности в России;

— систематизировать и критически оценить различные сценарии институционально-правовой легитимации постсоветских непризнанных государств путем обретения ими собственной международной правосубъектности;

— дать юридическую и геополитическую характеристику основным технологиям реализации проектов легитимации непризнанных государств на постсоветском пространстве.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

— предложена оригинальная дефиниция феномена непризнанных государств на постсоветском пространстве, описывающая его в институционально-правовом и институционально-глобальном измерениях с учетом цивилизационных, геополитических и международно-правовых трансформаций;

— выявлена коллизия между юридическими принципами территориальной целостности государств и правом народов на самоопределение, образующая юридическое измерение проблемы квазигосударственных образований, показан действенный в рамках биполярной системы мироустройства политико-правовой механизм ее преодоления;

— дана принципиальная формально-юридическая и политико-правовая оценка «косовскому прецеденту» в контексте проблемы непризнанных государств на постсоветском пространстве и обеспечения стабильности федеративных отношений внутри России;

— осуществлена политико-правовая типологизация различных проектов урегулирования конфликтов вокруг непризнанных государств, в основу чего положены предлагаемые диссертантом технологии институционально-правовой легитимации;

— предложены перспективные технологии институционально-правовой легитимации непризнанных государств как особого института нового мирового правопорядка (интеграционно-федералистская, юридически ограниченного национального суверенитета, реинтеграционно-правовая).

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Непризнанные государства на территории бывших союзных республик (Абхазия, Южная Осетия, Нагорно-Карабахская Республика, Приднестровская Молдавская Республика) представляют собой политико-территориальные образования, возникшие как фиксация в пространстве и времени итогов локальных конфликтов, спровоцированных дезинтеграцией масштабного геополитического образования (СССР), и обладают внутренним суверенитетом при отсутствии его внешней легитимации. Их существование не ограничивается постсоветскими рамками, а вписывается в более универсальный процесс, связанный с распадом биполярной системы международных отношений и переходом к принципиально новым (поствестфальским, постялтинским, постмодернистическим) политико-правовым моделям мирового устройства, которые настолько выходят за пределы классических норм и принципов международного права, что вопрос о правосубъектности непризнанных государств уже не может решаться исключительно по традиционным формальным критериям.

2. Юридическая неопределенность статуса непризнанных государств на постсоветском пространстве и высокий конфликтогенный потенциал доктрины постимперской легитимности проистекает из наличия в базовых международно-правовых документах двух противоположных установок: признания права народов на самоопределение и права государств на сохранение собственной территориальной целостности. Во второй половине XX века указанная правовая коллизия успешно разрешалась в пользу принципа сохранения государственного единства в тех странах, которые входили в зону прямого влияния одного из двух геополитических блоков (НАТО или ОВД), или же, напротив, использовалась как «сецессионист-ское окно» для оформления результатов идеологического противостояния и появления новых государств в третьем мире.

3. Окончание холодной войны и демонтаж биполярной архитектуры ялтинского мира разрушили существовавший ранее политико-правовой механизм, позволявший преодолевать коллизии между отдельными принципами и нормами международного права на геополитическом уровне, открыв победившей стороне (США и их союзникам по НАТО) институционально-правовые возможности в каждом конкретном случае волюнтаристски разрешать формально-юридические противоречия в свою пользу, отдавая приоритет либо праву народов на самоопределение (в случае Косово или Чечни), либо принципу сохранения территориальной целостности (в случае Грузии, Молдавии и Азербайджана). «Косовский прецедент» (реализация плана Марта Ахтисаари) является примером как раз такого подхода и способен привести к серьезной эскалации напряженности как вокруг непризнанных государств на постсоветском пространстве, так и вокруг сепаратистских регионов в самой России в условиях ее федерализации.

4. Присутствующие в современном политико-правовом дискурсе проекты разрешения «замороженных конфликтов» вокруг непризнанных государств на постсоветском пространстве, исходя из технологии институционально-правовой легитимации, могут быть объединены в три большие группы. Первая из них включает политико-правовые сценарии, предполагающие международно-правовое признание квазигосударственных образований через: а) наделение их «условной независимостью» под патронажем ООН, б) исполнение ими определенных обязательств в сфере демократизации, демилитаризации и развития социально-экономической инфраструктуры, в) вступление в региональную интеграционную группировку и приобретение в ее рамках международной правосубъектности (СНГ, ЕврАзЭС), г) полное признание со стороны мирового сообщества по истечении определенного периода времени (от 10-и до 20-и лет) с момента фактического учреждения государственности и начала миротворческого процесса.

5. Вторая группа проектов предполагает использование технологии институционально-правовой легитимации непризнанных государств посредством их интеграции в состав другого, т. е. отличного от метрополии, государства, при этом обсуждаемые политико-правовые сценарии ранжируются от присоединения к стране-реципиенту (на общих основаниях, посредством создания союзного государства, ассоциированного членства) до установления различных форм протектората. Фактическая сторона существующих двухсторонних отношений между Россией и Южной Осетией и Абхазией может быть охарактеризована как международное попечительство, направленное на создание юридических условий для свободного самоопределения населения указанных территорий.

6. Третья группа технологий институционально-правовой легитимации непризнанных образований направлена на осуществление компромисса между принципом территориальной целостности и правом народов на самоопределение посредством конституционной перестройки и модернизации самих материнских государств, создания условий для реинтеграции в них территорий с «проблемным суверенитетом», в т. ч. путем наделения их функцией внешнего представительства и собственной государственной символикой, фиксации этнонационального представительства в органах государственной власти, конституционного закрепления особого статуса с правом на сецессию в случае его изменения и другие антиирредентистские меры (модели Аландских островов, Южного Тироля, Гагаузской автономии).

7. В перспективе ни одна из обозначенных технологий реализации проектов институционально-правовой легитимации непризнанных государств на постсоветском пространстве не может считаться наиболее приемлемым или, тем более, универсальным политико-правовым средством разрешения конфликтогенности. Вместе с тем нельзя признать обоснованной и западную политику «двойных стандартов», когда отрицаются типологическое сходство непризнанных государств между собой и генетическая связь между их появлением и разрушением биполярного мира, а политико-правовое урегулирование «замороженных конфликтов» осуществляется исключительно в интересах собственных союзников на основе принципа «избирательности», угрожая национальной безопасности России. Только сотрудничество всех стран по формированию нового справедливого международно-правового порядка, отвечающего реалиям эпохи глобализации и многополярного мира, способно создать необходимую политико-правовую основу для позитивного, бескровного, взаимоприемлемого разрешения проблемы непризнанных государств на постсоветском пространстве.

Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составляет сочетание институционально-правовой методологии с формально-юридическими и геополитическими подходами. Для решения частных исследовательских задач широко использовались прикладные отраслевые и междисциплинарные методики политологии, социологии, теории и истории права и государства, юридической глобалистики, регионо-ведения, этноконфликтологии, политико-правовой компаративистики, конституционного и административного права.

В доктринальном плане автор опирался на труды отечественных и зарубежных авторов, в которых сформулированы альтернативные подходы к осмыслению проблемы непризнанных государств на постсоветском пространстве в политико-правовом, геополитическом, регионально-конфликтологическом и этнонациональном контекстах и выбору наиболее приемлемых форм их институционально-правовой легитимации.

Нормативно-правовая основа диссертации. В основе предпринятого исследования проблемы непризнанных государств на постсоветском пространстве лежит анализ разнообразных нормативно-правовых документов, среди которых можно выделить международно-правовые договоры, декларации и резолюции универсальных и региональных межправительственных организаций (ООН, ОБСЕ), двусторонние и многосторонние международные договоры РФ, источники права самих непризнанных государств, а также отдельные правовые документы СССР, имеющие историческое значение.

Научно-теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что диссертация предлагает концептуальный инструментарий (геополитический, международно-правовой, технико-юридический), позволяющий адекватно осмыслить институт непризнанных государств на постсоветском пространстве в качестве феномена мировой постялтинской политики XXI века, не ограничивая проблему лишь региональными рамками. Кроме того, на базе предложенного теоретико-методологического подхода и обширного эмпирического материала в диссертации проведена инвентаризация уже существующих проектов институционально-правовой легитимации непризнанных государств через призму национальных интересов России, что позволяет с научно обоснованных позиций осуществить верификацию позитивных и негативных аспектов предлагаемых политико-правовых моделей.

Результаты проведенного исследования могут оказаться полезными для российских федеральных и региональных органов государственной власти, сотрудников спецслужбглав администраций, районов приграничных территорий, которые в той или иной форме вовлечены в процесс политико-правового урегулирования проблемы непризнанных государств на постсоветском пространствепредставителей международных межправительственных и неправительственных организаций, участвующих в миротворческом процессе и конфликтологическом менеджменте «замороженных конфликтов» в Грузии, Азербайджане, Молдавии. В теоретическом и научно-педагогическом планах отдельные разделы диссертационного исследования могут быть включены в опорные материалы для чтения лекций и проведения семинарских занятий по актуальным проблемам юридической конфликтологии, теории права и государства, некоторым отраслевым юридическим дисциплинам.

Апробация диссертационного исследования. Основные положения диссертации рассматривались на международных и всероссийских конференциях, диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры государственно-правовых и политико-философских дисциплин Ростовского юридического института МВД России.

Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования, а также избранной автором логикой изложения материала и включает в себя введение, две главы, состоящие из шести параграфов, заключение и список литературы.

Основные выводы, сделанные в настоящем исследовании, могут быть сведены к следующему:

1. В качестве непризнанных государств в рамках диссертации рассматриваются квазигосударственные образования, возникшие вследствие распада СССР, и в соответствии с международно-правовыми процедурами не признаваемые другими странами: Республика Абхазия, Республика Южная Осетия (официально — в составе Грузии), Нагорно-Карабахская Республика (в составе Азербайджана), Приднестровская Молдавская Республика (часть Молдовы). Как синоним «непризнанному государству» в литературе используется термин «территория с проблемным (альтернативным) блокирующим суверенитетом», подчеркивающий, что оно выступает как адресно-ориентированный политико-правовой институт, нейтрализующий полноту суверенитета «материнского государства» (другие названия — метрополия, государство-носитель, государство-претендент). К указанной группе не относится Чеченская Республика Ичкерия (ЧРИ), также провозгласившая в 1991 году свою независимость от РФ, но не признанная мировым сообществом. Это объясняется тем, что, во-первых, к настоящему времени Чечня уже возвращена в правовое поле России, во-вторых, лидеры сепаратистов никогда не пользовались безоговорочной поддержкой местного населения, как это имеет место во всех других случаях, и не сумели создать эффективно функционирующие органы государственной власти, и, в-третьих, ичкерийский проект не ограничивался построением эт-нократического государства, но был ориентирован на агрессивную экспансию на Юг России, что фактически превратило территорию Чечни в середине 1990;х гг. в преступный анклав и плацдарм международного терроризма. В других республиках Северного Кавказа и регионах России этно-этатистские и сепаратистские настроения так и не вышли за пределы лозунгов и популистских проектов по созданию новых субъектов Федерации или даже независимых от РФ квазигосударственных образований: Уральской республики, Лезгистана, объединения «разделенных» народов (например, адыгов, карачаевцев и балкарцев), построения ногайского государства, различных казачьих республик и т. п., поэтому в рамках диссертации также не рассматриваются.

2. Очерченный круг постсоветских непризнанных государств при отсутствии внешней легитимации, тем не менее, отстоял силовым образом свой внутренний суверенитет, внутреннюю легитимность в ходе кровопролитных гражданских войн, внутриполитических и межнациональных конфликтов с метрополиями, что нередко сопровождалось этническими чистками, изгнанием некоренного населения, возникновением проблемы беженцев и вынужденных переселенцев. Учреждение квазигосударственных образований в этом контексте представляет собой своеобразную фиксацию, политико-правовую институционализацию сложившегося статуса-кво (в терминах Realpolotik) в условиях, когда государства-претенденты были не в состоянии распространить свои юрисдикции на все территории, входившие в соответствии с международно-правовыми принципами в их состав. Именно этот формально-правовой аргумент, как правило, и приводится для доказательства нелегитимности непризнанных государств, существующих, тем не менее, «де факто». Во всех из них к власти пришли лидеры, пользующиеся широкой поддержкой населения, были проведены выборы и референдумы, созданы жизнеспособные органы государственной власти, стабильная социально-экономическая инфраструктура, приняты местные законы, установлены фактические отношения и связи с другими государствами и друг с другом, близкие по сути к дипломатическим.

3. Появление непризнанных государств на постсоветском пространстве нельзя рассматривать как локальное явление, идущее вразрез с международным правом. С распадом СССР и всей социалистической системы произошел также демонтаж предыдущей биполярной модели мироустройства, являвшейся источником легитимности большинства принципов международного права «ялтинского периода». В новых цивилизацион-ных условиях (постялтинских, постмодернистических), когда сама идея вестфальского миропорядка и государства-нации (etat-nation) переживает глубокий кризис, автоматической ссылки на формально-правовые нормы уже недостаточно, т.к. в процессе трансформации находится сам военно-стратегический и социо-культурный механизм, ранее обеспечивавший их легитимность. Поэтому сегодня вопрос о правосубъектности непризнанных государств, причем не только на постсоветском пространстве, но и в других регионах мира (в первую очередь, на Балканах) переходит в более широкое предметное поле, затрагивающее вместе с юридическими также и цивилизационные, геополитические и военно-стратегические аспекты.

4. В теоретическом плане юридическая неопределенность статуса непризнанных государств берет свое начало в присутствии в базовых международно-правовых документах (Устав ООН 1945 года, Декларация ООН «О предоставлении независимости колониальным странам и народам» 1960 года, Резолюция № 1541 Генеральной Ассамблеи ООН 1960 года, Декларация ООН «О принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества в соответствии с Уставом ООН» 1970 года, Заключительный акт Хельсинского совещания 1975 года по безопасности и сотрудничеству в Европе и др.) двух взаимоисключающих принципов: права народов на самоопределение и права государств на сохранение территориальной целостности. В связи с этим легитимное стремление населения непризнанных государств (например, осетин или жителей Приднестровья) к политическому самоопределению вступает в противоречие с не менее легитимным желанием государств-метрополий (Грузии и Молдавии соответственно) сохранить свою территориальную целостность.

5. Формально-правовой анализ генезиса и эволюции указанных принципов во второй половине XX века показывает, что первоначально право народов на самоопределение носило ограниченный характер и не предполагало сецессии как формы его реализации. Однако в известной Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 года, данному принципу был придан операциональный статус, действие которого после принятия Пакта о гражданских и политических правах от 1966 г. и Пакта об экономических, социальных и культурных правах от 1996 г. было распространено на «все народы». По конъюнктурным соображениям, не желая сковывать возможности для собственного геополитического маневра, ведущие мировые державы (СССР и США) так до конца и не пошли на четкое и однозначное включение императивных антисецессионистских оговорок в ключевые международно-правовые документы, поэтому даже принятая спустя десять лет декларация «О принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества в соответствии с Уставом ООН» оставила широкое поле для интерпретаций и манипуляций. Территориальная целостность государств, входивших в один из двух идеологических и военно-стратегических лагерей (НАТО и ОВД), обеспечивалась не столько действием юридических норм, сколько силовым, реальным блоковым механизмом, гарантировавшим стабильность и поддерживавшим необходимый уровень централизации. В странах же третьего мира, где между двумя системами развертывалось противостояние, очень часто имели место «двойные стандарты» в подходе к признанию или непризнанию права народов на самоопределение, на национально-освободительную борьбу или незыблемость территориальной целостности полиэтнических государств, стоявших перед выбором идеологического пути развития. Реальные окна внешнего самоопределения открывались в здании международного права только тогда, когда возникала необходимость юридически освоить масштабные сдвиги в реальной геополитической карте мира, упорядочить его политико-правовую архитектуру.

6. Распад социалистической системы и последовавший вслед за этим демонтаж «ялтинской системы» привели к тому, что неопределенность в вопросе о соотношении принципов самоопределения и территориальной целостности, ранее наиболее остро проявлявшаяся в постколониальном мире, с начала 1990;х гг. захлестнула и постсоветское пространство. Трансформация политико-правового ландшафта бывшего СССР осуществлялась в соответствии с доктриной «постимперской легитимности», основанной на принципе «uti possidetis». В соответствии с ним, несмотря на исчезновение прежнего имперского образования (распад СССР), его чисто внутренние, национально-государственные границы, проведенные зачастую без учета какой бы то ни было социокультурной специфики, получают полноценный международно-правовой статус и оформляют собой создание новых суверенных государств. В то же время право на политическое самоопределение народов и других органических общностей (т.н. «права народов»), проживавших на территории империи, по сути, игнорируется, создавая предпосылки для затяжных межэтнических и территориальных конфликтов — актуальных и отложенных («замороженных»). Именно через признание «постимперской легитимности» происходила деколонизация Африки, превратившая континент в один из самых конфликтогенных регионов мира. Этот же сценарий был реализован и на постсоветском пространстве, выдавив непризнанные государства за рамки международно-правовой легальности.

7. Принцип «uti possidetis» (ядро «постимперской легитимности») в его классическом варианте носит временный характер и действует лишь на момент раздела территории и признания правопреемства. Сразу же после акта признания должен вступать в силу такой же механизм согласования, как и при установлении границ «ad nova» — обязательство мирного разрешения международных споров. Однако на постсоветском пространстве западные страны в своих интересах склонны абсолютизировать границы бывших союзных республик, в то время как в типологически схожей ситуации, возникшей на Балканах после распада Югославии, они проводят в жизнь совсем иную политику, отдавая предпочтение принципу самоопределения в ущерб территориальной целостности Сербии. Новейшие примеры «двойных стандартов», волюнтаризм и субъективизм в подходах к разрешению указанной проблемы, по нашему мнению, представляют собой угрозу глобальному миру и безопасности, противоречат усилиям ООН в этой области.

8. Распад советской и югославской государственности по целому ряду показателей имел много общего, а относительная произвольность национально-государственных границ внутри двух союзных образований, не всегда совпадавших с реальными этнорелигиозными и этнокультурными ареалами, таила огромный конфликтогенный потенциал. Поэтому на первоначальном этапе страны Запада при признании новых государств, возникших на месте СФРЮ и СССР, руководствовались едиными критериями, сформулированными в «Руководящих принципах признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе» («Guidelines on the Recognition of New States in Eastern Europe and in the Soviet Union»), одобренных исполнительными органами EC. В русле ооновских подходов к решению подобных проблем постулировался приоритет принципа сохранения государственной целостности над правом народов на самоопределение. Однако уже к середине 1990;х годов США и их союзники по НАТО в одностороннем порядке начали пересматривать свое отношение к данному вопросу, разводя постсоветскую и постюгославскую проблематику в разные стороны, кульминацией чего стала нелегитимная с точки зрения международного права военная операция НАТО в Сербии в 1999;2000 годах и последующие проекты постконфликтного урегулирования в Косово. И если в соответствии с планом Марта Ахтисаари этому краю по существу предлагается предоставить независимость (т.н. «условную независимость» под надзором ООН, трансформируемую поэтапно в полноценную правосубъектность) в ущерб территориальной целостности Сербии, то применительно к Приднестровью, Нагорному Карабаху, Южной Осетии и Абхазии западные страны придерживаются полярной точки зрения. В случае применения Россией права вето в Совете Безопасности со стороны США раздаются угрозы в одностороннем порядке признать независимость Косово. С учетом вышеизложенного, делаем вывод о том, что в условиях постбиполярного мира, когда исчез один из двух прежних центров силы (СССР и.

ОВД), на глобальном уровне перестал функционировать ранее существовавший геополитический механизм, обеспечивавший внутриблоковую стабильность и гарантировавший принцип территориальной целостности союзникам. Победившая сторона (США и НАТО) воспользовалась «правом сильного», чтобы в каждом конкретном случае волюнтаристски разрешать формально-юридические противоречия в свою пользу: отдавая приоритет то праву народов на самоопределение (в случае конфликтов на территории Сербии и России, грозящих их дезинтеграцией), то принципу сохранения территориальной целостности (в случае Грузии, Молдавии и Азербайджана).

9. Анализ возможных импликаций плана Марти Ахтисаари для судеб непризнанных государств на постсоветском пространстве показывает следующее. Во-первых, страны Запада во главе с США никогда не пойдут на превращение косовского сценария в прецедент и на применение его для урегулирования «замороженных конфликтов» в Молдавии, Грузии и Азербайджане, т.к. это не отвечает их геополитическим устремлениям в Евразии. Во-вторых, т.н. «косовский прецедент» потенциально может быть применим не только к непризнанных государствам в СНГ, но и к сецес-сионистски настроенным субъектам Российской Федерации, что станет серьезным дестабилизирующим фактором для внутрифедеративных отношений. Игнорирование российской точки зрения со стороны Запада и односторонняя реализация плана Марти Ахтисаари по Косово дадут России свободу маневра на постсоветском пространстве и возможность форсировать миротворческий процесс в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье. В вопросе же Чечни в последние годы отмечается существенная положительная динамика, наглядно демонстрирующая разницу между ситуацией в этой Республике и Косово: фактически разгромлено бандподполье, проведены референдум и всеобщие демократические выборы, избран президент, принята Конституция, сформированы легитимные органы государственной власти, восстанавливается социально-экономическая инфраструктура. Все вышеизложенное свидетельствует, что если Россия и будет решать вопрос непризнанных государств на территории бывшего СССР, то не по примеру Косово, а опираясь на универсальные международно-правовые нормы, миротворческий формат под эгидой ООН и с учетом своих геополитических интересов.

10. Дать однозначную формально-правовую оценку сценарию провозглашения непризнанными государствами своей независимости и отделения от метрополий невозможно в силу коллизии ряда базовых международно-правовых принципов, разбиравшихся в предыдущих разделах исследования. В каждом конкретном случае необходимы их соотнесение друг с другом и более широкая контекстуализация. Даже на доктриналь-ном уровне в теории международного публичного права так до конца и не разрешен вопрос о том, с какого момента вновь образованное государство может считаться по-настоящему суверенным: после самопровозглашения или после признания другими странами, если да, то каким количеством (сегодня их почти 200) и при наличии каких критериев? К последним различные авторы причисляют: 1) способность непризнанного государства обеспечить суверенитет на подведомственной территории (т.н. «внутренний суверенитет»), 2) эффективность государственных институтов, механизмов управления, 3) наличие государственной символики, 4) стабильность функционирования социально-экономической инфраструктуры, 5) степень демократичности режима, уровень народной поддержки и легитимности элит, 6) историческая обоснованность претензий на государственность, 7) факты этнических чисток и геноцида со стороны материнского государства 8) вовлеченность международного сообщества в урегулирование конфликта, 9) присутствие миротворческих сил, наличия у них мандата Совбеза ООН, 10) наличие в конституционных документах государства-носителя формально-закрепленного права на сецессию и др. С одной стороны, непризнанные государства постсоветского пространства отвечают многим из вышеприведенных критериев. Именно государственная состоятельность и легитимность политических элит в глазах населения не позволяют рассматривать их в качестве «бандитских анклавов». Государственные институты, например, Нагорного Карабаха, по оценкам международных экспертов, намного эффективнее азербайджанских, в Приднестровье — не уступают молдавским, а в Абхазии армия и спецслужбы зачастую действуют намного успешнее грузинских коллег. Более того, по союзному законодательству, за автономиями было закреплено право на сецес-сию от отделяющихся от СССР союзных республик. Согласно Закону СССР от 3 апреля 1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзных республик из СССР», автономные образования (а к ним относились Южная Осетия, Абхазия, Нагорный Карабах) имели возможность самоопределяться в самостоятельные субъекты союзной федерации, вплоть до выхода из состава союзных республик, куда они были включены. С другой стороны, последовательной и всеобъемлющей верификации «критериями признания» не способны выдержать не только непризнанные, но и многие давно признанные государства, страдающие от экономических, внутриполитических проблем, раздираемые внутренними конфликтами, гражданскими войнами, массовыми нарушениями прав человека. Более того, формирование глобального общества, однополярный миропорядок, рост транснациональных связей и институтов сковывают национальные правительства, изымая из их исключительной юрисдикции все больше и больше вопросов — права человека, развитие ядерной энергетики, распоряжение своими природными ресурсами, экология и т. д., из-за чего в процессе трансформации сегодня находятся сами представления о суверенном государстве и о том, каким политико-правовым параметрам оно должно отвечать.

11. Анализируя методику применения указанных «критериев признания», можно выделить следующие этапы институционально-правовой легитимации непризнанных государств через признание их международной правосубъектности. На первоначальном этапе непризнанному государству под гарантии группы «стран-посредников» или региональной международной организации предоставляется т.н. «ограниченный суверенитет» (или «условная независимость»), подразумевающий отсутствие международной правосубъектности, представительства в ООН, формальных дипломатических отношений с другими государствами и т. д. В последующем при выполнении определенных обязательств, «условий» (например, проведение референдума и демократических выборов, принятие Конституции в оговоренный срок, обеспечение прав нацменьшинств, демилитаризация, социально-экономические реформы и т. д.) квазигосударственный статус трансформируется в полноценную международно-правовую правосубъектность, чему на завершающем этапе может способствовать членство нового образования в интеграционном блоке — Евросоюзе (в случае Косово, в соответствии с предложениями западных партнеров) или СНГ, ЕврАзЭС (в случае Абхазии, Южной Осетии, Нагорного Карабаха и Приднестровья, в соответствии с заявлениям их лидеров). При этом ключевым элементом для обеспечения жизненности данного сценария являются согласие государств-претендентов (Сербии, Грузии, Азербайджана, Молдовы), консенсус сторон, т.к. односторонние действия, связанные с провозглашением независимости и, тем более, ее последующим признанием третьими странами (США в случае Косово или РФ в случае Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья), с большой вероятностью приведут к эскалации конфликта, его переходу в более острую фазу, труднопрогнозируемым последствиям в других регионах с типологически схожими проблемами («эффект домино»).

12. В качестве альтернативы полной международной правосубъектности лидерами и населением «территорий с проблемным суверенитетом» рассматривается возможность политического самоопределения посредством присоединения к отличному от материнского государству. Формой такого присоединения может являться как вступление на общих правах, так и учреждение нового союзного или конфедеративного образования, ранее не существовавшего на карте. В работе анализируются заявления и практические шаги руководства Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья, направленные на вступление в состав России. Элементами этого процесса стало, во-первых, принятие жителями непризнанных государств российского гражданства, во-вторых, проведение соответствующих референдумов (например, свыше 90% избирателей ПМР в 2006 году проголосовали за независимость от Молдавии и последующее свободное присоединение к РФ), в-третьих, обращение в уполномоченные российские органы с просьбой дать оценку их намерениям присоединиться к РФ (например, Южная Осетия направила в Конституционный суд России документы, в которых аргументируется тот факт, что республика вошла в состав Российской империи вместе с Северной Осетией и никогда из нее не выходила), в-четвертых, унификация политико-правового и социально-экономического пространства в соответствии с российскими образцами, в-пятых, установление и развитие двухсторонних отношений с российской стороной как на официальном, так и, неофициальном уровнях, широкая интеграция в области безопасности, экономики, финансов, культуры, транспорта и коммуникаций. Вместе с тем автор делает вывод, что в формально-правовом плане на пути реализации данного проекта институционально-правовой легитимации непризнанных государств также существует большое количество международно-правовых преград, имеющих ту же юридическую природу, как и в случае обретения полноценного суверенитета. Кроме того, этот сценарий неизбежно будет сопровождаться геополитическими издержками, т.к. страны-претенденты (Грузия, Молдавия) обвинят Россию в «скрытой аннексии» их территорий и обратятся за помощью, вплоть до военной, к своим западным союзникам и их военно-стратегическим группировкам. Данный вариант развития событий может существенно ускорить процесс вступления Грузии и некоторых других бывших союзных республик в НАТО, привести к серьезной эскалации «тлеющих» и «замороженных» конфликтов вдоль государственных границ нашей страны.

13. Как промежуточный сценарий рассматривается перспектива установления российского протектората над территориями с проблемным суверенитетом, в соответствии с которым последние добровольно передают России ведение всех своих важнейших международных дел. В силу такого договора возникает международный союз между двумя государствами, а отношения между ними называются отношениями протектората. В частности, при урегулировании статуса Гагаузской автономии в составе Молдавии обсуждалась возможность ее самоопределения посредством установления над ней двойного протектората — со стороны РФ и ЕС. Международное распространение института протектората в XX веке было ограничено из-за того, что он требовал признания со стороны третьих стран. Чтобы избежать этого, имели место факты т.н. «квазипротектората», когда между сторонами устанавливались отношения, идентичные протекторату, однако не в полном объеме и без обязательного международного признания (например, США в разное время устанавливали квази-протекторат над Кубой, Панамой, Доминиканской республикой, Гаити, Никарагуа и др. государствами, что зачастую сопровождалось военной интервенцией или угрозой ее осуществления). Другим близким феноменом является подписание договора о защите, по которому сильное государство (в данном случае Россия) обещает оказывать защиту и гарантировать внешний суверенитет более слабому, не поглощая при этом его международных отношений. Все вышеуказанные формы в современной юридической науке рассматриваются как разновидности международного попечительства и вполне применимы на практике. По нашему мнению, фактическая сторона существующих двухсторонних отношений между Россией и некоторыми непризнанными государствами постсоветского пространства (в первую очередь, Южной Осетией и Абхазией) может быть охарактеризована именно как международное попечительство. В будущем оно может трансформироваться либо в протекторат и последующее присоединение к России, либо привести к иным формам политического самоопределения (независимость, реинтеграция и т. д.).

14. Перспектива реинтеграции непризнанных государств является главным приоритетом внешней политики тех стран, чей суверенитет таким образом оспаривается, блокируется (Грузия, Молдавия, Азербайджан). Считаем, что реинтеграция должна основываться на взаимоприемлемой политико-правовой модели, а не на применении насилия, т.к. посткоммунистическая Европа, за исключением Чечни с ее совершенно особой историей и вовлеченностью в проблемы международного терроризма, не знает ни одного успешного опыта насильственного возвращения непризнанных государств в состав материнских. Все сколько-нибудь значительные мирные и жизнестойкие модели предполагали кардинальную конституционную перестройку государства-носителя в целях создания в нем своеобразной «ниши», в которую происходила инкорпорация, встраивание уже существующего непризнанного государства с учетом его политико-правовой и социокультурной специфики (федерализация, автономизация и т. д.). Происходила не элиминация функциональной конструкции непризнанного государства, его институтов, внутреннего суверенитета и легитимности, а их имплантация в более объемное политическое образование. Другим важным критерием является время, прошедшее с момента провозглашения независимости и реального существования квазигосударственного образования. По мнению большинства экспертов, период в 10−15 лет является критической чертой для успешной реинтеграции, а после срока в 20−25 лет непризнанное государство очень часто становится признанным. Третьим параметром является признание и политико-правовая институционализация сложившихся de facto внутренних «границ контроля» между участниками конфликта как границ, конституирующих будущее общее государственное образование. В-четвертых, ни один из примеров успешного преодоления сецессии и мирной реинтеграции непризнанного государства не может быть реализован в «двустороннем формате», а требует участия «третьей силы» в лице региональных держав или международных организаций. Именно внешний фактор выступает обязательным атрибутом институционально-правовой легитимации любого из непризнанных государств и поддерживает сам факт их существования как альтернативу войне. И, наконец, с учетом специфики постсоветского пространства государства-претенденты должны стремиться к установлению добрососедских отношений с Россией, т.к. только в этом случае она будет заинтересована в использовании всего своего международного потенциала для спонсирования реинтеграционных проектов. Напротив, попытки, например, Грузии форсировать вступление НАТО ведут к прямо противоположному эффекту. Соблюдение указанных условий позволяет вплотную подойти к обсуждению конкретных политико-правовых моделей мирной реинтеграции непризнанных государств. Мы проанализировали различные политико-правовые сценарии урегулирования «замороженных конфликтов» на постсоветском пространстве посредством федерализации материнских государств, а также применимости к ним реинтеграционных моделей Аландских островов (оспаривалась Швецией у Финляндии), Южного Тироля (оспаривался Австрией у Италии), Гагаузии (оспаривала суверенитет Молдавии) и некоторых других алгоритмов, предполагающих среди прочего наделение «проблемных территорий» функцией внешнего представительства, собственной государственной символикой, фиксацию этнонацио-нального представительства в органах власти, конституционное закрепление особого статуса с правом на сецессию в случае его изменения и другие антиирредентистские меры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В настоящем исследовании предпринята попытка осмысления феномена непризнанных государств (политико-территориальных образований с «проблемным суверенитетом») на постсоветском пространстве и на основе междисциплинарной методологии в контексте геополитических интересов России на современном этапе осуществлен политико-правовой анализ различных проектов их институционально-правовой легитимации. Вместе с тем ни один из рассмотренных проектов не может считаться наиболее приемлемым или, тем более, универсальным. Также нельзя признать обоснованной и западную политику «двойных стандартов», когда отрицаются типологическое сходство непризнанных государств между собой и генетическая связь между появлением непризнанных государств и разрушением биполярного мира, а урегулирование «замороженных конфликтов» осуществляется исключительно в интересах собственных союзников на основе принципа избирательности. Только сотрудничество всех стран по формированию нового справедливого международно-правового порядка, отвечающего реалиям эпохи глобализации и многополярного мира, способно создать прочную теоретическую и практическую основу для позитивного, бескровного, взаимоприемлемого разрешения проблемы непризнанных государств как в Европе, так и на постсоветском пространстве.