Контекстуальность как внутренняя форма японской культуры

Для понимания современной культурной ситуации, ее истоков и следствий, из нее вытекающих, исследование фундаментальных оснований культуры выступает необходимым условием. Современный мир, уже открыв дверь в третье тысячелетие, фиксирует те модели бытия, по которым он живет и оценивает перспективы своего существования. В процессе перехода в постиндустриальную культуру в культурном пространстве происходят важные метаморфозы, суть которых составляет переориентация: с личности на культуру, с вечного на настоящее, с цели (объекта) на процесс.

Актуальность темы

исследования.

Трудность восприятия культур Востока традиционно-европоцентристским западным взглядом неоднократно отмечалась исследователями. Повторяющиеся утверждения о невозможности взаимопонимания между Востоком и Западом ставят, хотя и в негативной форме, проблему диалога, условием которого выступает понимание восточных культур во всей их целостности и неповторимости. Необходимость обращения к проблеме контекстуального характера японской культуры вызвана, прежде всего, поиском единого основания этого культурного мира при всем многообразии его проявлений в религиозно-философской, социально-психологической и художественной сфере.

Изучение японской культуры как единства преемственности и изменчивости показывает, что ошеломляющие успехи Японии связаны не с прямолинейно понимаемой «модернизацией» и отказом от традиционной идентичности, а скорее с «постмодернизацией» и опорой на традиционные социальные институты и ценности. Цельность такого понимания мира и человека в нем, их гармоничное сосуществование способны вызвать сегодня не только теоретический интерес. Нарастание проблем глобального плана, социально-этнические вопросы, связанные с «приливом», брожением и реинтеграцией новых этнических волн, неудовлетворенность экзистенциальным планом бытия ставят перед западной цивилизацией задачу формирования принципиально иных социальных отношений. Возможно, исследование организации социума на основе «коллективного индивидуализма» поможет сформировать концепцию многомерного рассмотрения личности.

Ярко выраженное в японской культуре представление о межличностной коммуникации как принадлежащей глубинной структуре личности, созвучно попыткам нового понимания человека, вызывая особый резонанс в связи с современными размышлениями о природе человека, когда под вопрос ставится сама идея развития личности, как она сформировалась в европейской культуре Нового времени.

Восходящая к европейскому Возрождению концепция индивидуальности подчеркивала статические характеристики человека — искусство быть «самим собой». Сегодня приобретают значимость динамические характеристики личности, конституирующие способность «быть другим». Контекстуальные взаимоотношения индивида и общества, характерные для японской культуры, представляют собой одну из проекций такой способности.

Цели и задачи исследования. Основной целью диссертационного исследования является раскрытие контекстуальной природы японской культуры как формообразующего начала, которое определило ее структурные и процессуальные характеристики. С этой целью осуществляется рефлексия целостного космоса японской культуры, охватывающая религиозно-философскую, социально-психологическую и художественно-эстетическую сферы. Осуществление такого подхода и его теоретическое обоснование поможет понять, с одной стороны, типологические особенности и структурные основания японской культуры как целого, а с другой — раскроет конкретные формы ее проявлений.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1) теоретическое исследование феномена контекстуальности на материале японской культуры, взятой в ее целостности, в единстве ее внутренней формы;

2) выявление контекстуального характера «текстов» японской культуры в религиозно-философской, социальной и художественной сфере;

3) определение соотношения традиционного и инновационного, сущностного и феноменального в развитии японской культуры;

4) описание субъекта культуры в заданности его культурного контекста, феноменологическая характеристика способов самоосуществления человека в пространстве японской культуры.

Степень теоретической разработанности проблемы.

Литература

посвященная описанию различных граней японской культуры, достаточно многопланова. В соответствии с целью настоящего исследования преимущественного внимания заслуживают работы концептуального характера. Попытки рационально интерпретировать загадку «феномена Японии», ее цивилизации и культуры привели к возникновению ряда подходов в его изучении.

Прежде всего, поляризация исследовательских подходов вызвана различной оценкой предпосылок и перспектив процесса модернизации Японии. Это модернизаторский подход, выдвигающий на передний план экономические факторы, индустриальное развитие и социальные аспекты этого развития. В свою очередь, представители данного подхода относятся либо к «конвергенционалистской» [1] либо к «функционально-альтернативной» [2] ориентации. В первом случае развитие Японии трактуется в духе универсализма, т. е. как приближающееся к социальным институтам и ценностям западного образца. Во втором — признается наличие различных по своему характеру структурных и ценностных эквивалентов, которые в разных обществах выступают как функционально однозначные. С этих позиций допускается возможность формирования в разных культурных контекстах функционально заменимых систем и институтов, соответствующих целям данного индустриального общества. Модернизаторскому подходу противостоит традиционалистский подход, подчеркивающий роль «культурных переменных» в развитии японского общества. Авторов, придерживающихся данного подхода, также можно разделить на две группы. Первая из них акцентирует «японскую уникальность» (Аида Юдзи [3], Г. Кларк [4], И. Бен-Дассан [5]. В работах указанных авторов развивается культурно-релятивистский подход со всеми характерными для него чертами, такими как признание уникальности и самобытности каждой культуры, отказ от применения универсальных критериев и использование вместо них специфически национальных и т. д. Позиция авторов второй группы связана с признанием особого рода «интернациональности» японских традиций и опыта: социальные институты японского общества, система ценностей, понимание мира и человека представляются уникальными лишь Западу. В действительности же эти социальные и культурные формы являются общими для большинства традиционных культур (Д.Мори [6]).

Уже сама пестрота предлагаемых различными авторами оценок условий и результатов модернизации «по-японски» побуждает к типологическим обобщениям. Оживленную дискуссию о роли процессов рационализации в цивилизационном развитии открыла классическая работа М. Вебера «Религии Китая» [7]. Но она оставила без ответа вопрос, для сравнительно-типологического анализа решающий: имеем ли мы дело в развитии цивилизаций Востока с принципиально иным путем рационализации социального порядка, с иной, чем западная, формой рациональности — или просто с «отсталостью» в том же измерении прогресса, в каком рассматривалось развитие западной цивилизации.

Наибольший интерес для нашего исследования представляют ответы, которые учитывают типологические различия между восточным и западным способами понимания мира. Американский исследователь Ф. Нортроп полагает, что если Запад построен на теоретическом основании, то восточная цивилизация строится на эстетическом начале. По его мнению, эстетическое начало способно обеспечивать общезначимость знаний и ценностей столь же эффективно, как и теоретическое. И то и другое служит как инструментом понимания мира, так и фундаментом для этики и собственно социального порядка [8, 381−386]. Но в понимании теоретического начала западной цивилизации Ф. Нортроп остается чистым эпистемологом, как в понимании эстетического начала цивилизации восточной — чистым антропологом.

Синтез антропологического и эпистемологического подходов становится возможным благодаря культурологическому «прочтению» свойственного восточной мысли пафоса отрицания значимости «я». Важный шаг в направлении такого прочтения сделан в работах А. Ицхокина, но с преимущественным вниманием к проблематике социологии власти [9- 10]. Если на Западе признание власти означает легитимацию т. е. нормативное обоснование права на власть, то для Востока характерно эстетическое признание власти как самоочевидной данности, подобной, например, данности красного цвета, эмоциональное признание которого в его жизненной значимости исключает «теоретическое оправдание» цвета соответствующей длиной световой волны.

При всем значении работ указанных авторов все же остается непонятным, каким образом «тотальный эстетизм» способен выполнять роль формообразующего начала восточной цивилизации. Таким образом, несмотря на многообразие подходов к интерпретации японской культуры, до настоящего времени в отечественной и зарубежной литературе нет самостоятельного исследования, посвященного теоретическому исследованию японской культуры в ее целостности, в единстве ее внутренней формы.

В работе использованы результаты исследований, раскрывающих различные аспекты японской культуры.

Попытка выявить японскую национальную специфику на основе психологического и социопсихологического подхода делается в работах Дои Такао, Кимура Сюна, Цукисима Кэндзо и Мияги Отоя. Широкий резонанс вызвала работа Рут Бенендикт, квалифицирующая японскую культуру как «культуру вины», а западную как «культуру стыда» [10].

Рассмотрение феномена человека в японской культуре направлялось интересом к проблеме соотношения «индивидуалистической» и «коллективистской» [11] личности. Наиболее характерным для японской культуры типом личности признается группо-ориентированная личность [12]. Согласно Хамагути Эсюн [13], ключ к пониманию аутентичности личности лежит не столько в индивидуалистическом ее рассмотрении, сколько в социальном контексте, в со-существовании с другими людьми. Личность одновременно идентифицирует себя и в модальности социального контекста, группы принадлежности, и в модальности своего «я». При этом контекстуальная личность отнюдь не вынуждена вытеснять своё «я», несмотря на то, что она всегда ориентируется на отношения социальной взаимосвязи и создаёт со своим окружением единое пространство, основанное на эмпатии. Личность ориентирует своё поведение таким образом, что направление её активности совпадает с ожиданиями других.

При рассмотрении феномена человека в концепции буддизма мы опирались на работы Ф. И. Щербатского, О. О. Розенберга, В. Н. Топорова, Л. Е. Янгутова. Особенности трактовки основополагающих положений буддизма в Японии представлены в работах А. Н. Игнатовича, А. Н. Мещерякова. Вклад конфуцианства в формирование взглядов на человека и возможности его самоосуществления рассматривается в работах Р. Эймса, А. И. Кобзева, Л. С. Васильева, В. А. Рубина, Э. Дойч, Ян Хин-Шуна, А. С. Мартынова. Вклад даосизма — в работах В. В. Малявина, Е. А. Торчинова, Ф.Жульена. Трактовка человека в учении дзен-буддизма раскрывается в работах Д. Судзуки, Н. В. Абаева, Г. С. Померанца.

Понимание индивида как прежде всего социального феномена представлено в работах Т. С. Лебра, характеристика социальной организации японского общества — в работах Н. Тиэ, С. Нисибэ, Т. Дои, Ц.Кендзо. Методологические вопросы социальной структуры Японии рассматриваются в работах М. Н. Корнилова. Анализ отдельных аспектов культуры Японии представлен в работах В. Н. Горегляда, Ф. Мараини, М. В. Воробьева.

Многогранные проявления целостного, контекстуального характера японской культуры в художественной сфере раскрываются в исследованиях Е. В. Завадской, Е. С. Штейнер, Л. М. Ермаковой, Е. М. Дьяконовой, Н. И. Конрада, Е. Н. Шелестовой, К. И. Голыгиной. Теоретические положения эстетики японской культуры разработаны Т. П. Григорьевой.

Теоретико-методологические основы исследования. В качестве методологического основания диссертационного исследования были использованы как традиционные подходы — морфологический, компаративистский, герменевтический, типологический, — так и вызванная самой логикой исследования контекстуальная методология. Использование указанных подходов предполагало не столько взаимодополнение, сколько их реинтеграцию, «вхождение» друг в друга.

Понятие «контекста» сравнительно недавно, в 70-е годы, вошло в язык философии, получив разработку первоначально в теории литературы.

Исходное значение понятия контекст (от лат. com, con — «с», «со» и textum -" ткань", «вязь») предполагает определение контекста как некоего целого, связующего и объясняющего какие-либо явления и процессы.

Использование концепта контекстуальности в целях теоретического описания японской культуры оправдывается следующими соображениями:

— Контекстуальность выступает как потенциальная полнота объекта, явления, процесса. Становление как основная тема японской культуры и как основная форма репрезентации в японской ментальности и мироощущении выступает в качестве основного условия осуществления этой потенциальной полноты.

— Как методологический принцип, контекстуализм создает некое проблемное смысловое поле, формирующееся благодаря коммуникативному потенциалу контекста, несущего возможность отклика, общения, диалога. Поэтому контекстуальность как феномен в конечном итоге предстает как реализованная возможность и обретение миром «сокрытого» проявленности, осуществленности в мире «явленного». С этих позиций выявление бытия сокрытого в бытии явленного и есть контекст.

— Тем самым, всякий «текст» японской культуры рассматривается как своеобразная остановка в познании ее актуальной представленности, которую устанавливает и определяет конкретный контекст, существующий «здесь» и «сейчас» .

— Контекстуальный подход позволяет раскрыть отношение «внешних» форм японской культуры к их смыслу: для японца смысл слов и поступков, социальных ролей и отношений определяется не нормативно, а всегда по отношению к конкретному контексту общения и деятельности. При этом контекстуальность выступает в качестве такой внутренней формы, которая при всей текучести, «неуловимости» конкретных смыслов и значений удерживает единство культурного дискурса, совмещая в пространстве одной культуры, казалось бы, несовместимые противоположности: жесткость вертикальной иерархии и гибкость ролевого поведения индивида, напряженное переживание своей внутренней жизни и «преодоление единичности», традиционализм и высокую восприимчивость к инновациям.

— Контекстуальные отношения всегда имеют двустороннюю динамику, т. е. активно формируются двумя сторонами процесса, исключая любые дихотомические противопоставления. Истинная реальность не знает противопоставления субъекта и объекта, четкого разделения на «то» и «это». Амбивалентность Единого и единичного проявляется в том, что в бинарной композиции мира его структурные единицы не растворены друг в друге, но и не сталкиваются друг с другом. Это такое состояние универсума, где «все имманентно всему», где субъект уже заключен в объекте и наоборот, где представлена одновременность разного. Определение контекста тем самым представляет собой взаимно опосредованный процесс: смыслы обретаются на границах контекста через его постоянное уточнение.

Научная новизна исследования и положения, выносимые на защиту.

Тема диссертации принадлежит к числу не разработанных в отечественной и зарубежной литературе. Контекстуальный характер японской культуры в единстве важнейших ее составляющих впервые становится предметом самостоятельного исследования, что позволило получить ряд новых результатов:

1. Предложен метод теоретического исследования японской культуры в ее целостности, опирающийся на принцип контекстуализма, что позволило выявить основание единства и связи разных сторон японской культуры, ее внутреннюю форму.

2. Раскрыты проявления контекстуального характера японской культуры в сферах религии, философии, искусства, социальной коммуникации и межличностных отношений.

3. Показано, что контекстуальность выступает как реализованная возможность и обретение миром «сокрытого» проявленности, осуществленности в мире «явленного». Мир рассматривается как тождество единичного и Единогов японской культуре такая интерпретация единства предполагает не только взаимовлияние и взаимосвязь, но и иерархию противоположностей.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Единство культурного дискурса в религиозно-философской, социальной и художественной сферах японской культуры задается ее контекстуальным характером.

2. Обособленность отдельного — знака, образа, объекта — в японской культуре практически отсутствует. Элементы мира разомкнуты, открытыотдельный элемент как бы выводит за границы самого себя, стремясь создавать общие смысловые поля с другими элементами, образуя единое нерасчлененное поле смыслов.

3. В свете понимания высшей реальности как потенции, способной вместить в себя все сущее (в том числе и противоположные тенденции), оппозиции «присутствия» и «отсутствия», «пустоты» и «наполненности» неотделимы друг от друга. Поэтому возникает необходимость введения концепта контекстуальности как способа различения тесно связанных и взаимно определяющих друг друга феноменов мира. Тем самым контекст предстает как понятийное единство «присутствия» и «отсутствия»: смыслы актуализируются именно в контексте.

4. Контекстуальность в японской культуре коррелирует с нивелированием симметричных отношений таким образом, что «асимметричность» выступает важнейшим принципом организации японской культуры и общества.

Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическая значимость данного исследования связана с общим контекстом, в рамках которого реализуется вся совокупность современных философских и методологических изысканий. Результаты проведенного исследования могут быть использованы в качестве теоретической основы для дальнейших исследований в области теории и истории культуры, философской компаративистики, социологии, гносеологии и логики. Кроме того, ряд положений работы могут иметь значение в практике преподавания культурологии, истории философии, социальной психологии и других гуманитарных дисциплин.

Апробация работы. Основные концептуальные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры философии Сибирского государственного.

14 медицинского университета. Отдельные положения и выводы работы обсуждались на Гуманитарном факультете университета Кумамото (Япония) в 1997 — 1999 гг. По материалам, вошедшим в диссертацию, автором разработан спецкурс и опубликовано учебное пособие «Контекстуальность как внутренняя форма японской культуры» (2000 г.). Результаты данного исследования нашли отражение в докладах на всероссийском семинаре молодых ученых «Дефиниции культуры» (2000 г.), на IV ежегодной сессии всероссийского семинара «Методология науки» (2000 г.), а также на всероссийском философском семинаре молодых ученых имени П. В. Копнина (2001 г.).

Объем и структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, первой главы, включающей два параграфа, второй главы, состоящей из трех параграфов, заключения и списка использованной литературы (154 наименования). Объем текста — 132 печатные страницы.

Заключение

.

Век перемен смещает линейную метафизическую ориентацию, прежняя концепция мира и личности требует корректировки.

Усложнение окружающего мира усложняет и нашу концепцию личности. Если классическая философская эпистема развивала статические «величины» в рассмотрении человека — там важно было искусство быть самим собой, то сегодня актуальной становится динамическая характеристика личностиумение быть другим. Контекстуальный характер японской культуры и контекстуальная динамика человека в ней выступают (про)-образом такой способности. Кратко сформулируем положения, выдвинутые нами в ходе данного исследования.

1. То, что является предметом поиска в западной культуре -" погруженность в бытие" - уже обретено японским мышлением и образом жизни. Японская культура демонстрирует традиционную погруженность в реальный поток жизни, и что еще более важно, в контекст бытия, что означает адекватность человека как по отношению к самому себе, так и по отношению к миру. Важным итогом теоретического рассмотрения мира японской культуры является понимание того, что целостное, символическое присоединение есть самая эффективная, самая мощная форма выражения как себя, так и своей идеи, поскольку в этом случае вовлечен не только интеллект, но и вся личность.

2. Совершенно очевидно, что именно определенная картина мира моделирует возможности построения логических структур и сам характер, тип «высказываний» культуры. Тот логический конструкт, который был создан в философии, требовал, собственно, доказательства тождества, сведения «десяти тысяч вещей», включая ключевые понятия всех философских систем, к одному.

— Единому. Целостная культурная система строилась и развивалась на фундаменте основополагающих понятий, в которых мир рассматривается как тождество единичного и Единого. По такому же принципу и на такой же основе складывается философско-религиозная система из элементов различных по своему содержанию и характеру школ и учений, а также социальная организация и художественная сфера. Именно целостность восприятия является необходимым условием и той основой, благодаря которой создается многозначный контекст.

3. Стремление к единству в японской культуре обнаруживается с редкой силой в качестве всеобщей и постоянной тенденции. Согласно основополагающему принципу японской культуры, все разнообразие мира являет собой модификацию единой субстанции. Поэтому отсутствует возможность адекватного выражения неделимого, целостного начала отдельными сущностями, дискретностью любого рода. Контекстуальность как теоретический принцип находится в центре внимания именно потому, что она позволяет раскрыть органическую связь самых разных сторон японской культуры. Сравним дихотомичный ряд суждений Аристотелевой логики и бесконечный ряд определений вероятностного, ситуативного характера у Чжуан-цзы. Таким образом, наряду с главным монистическим принципом устройства и бытия мира в этой концепции мира выступает дополнительный, вторичный по отношению к нему бинарный принцип.

Таким образом, противоположные тенденции (объекты, аспекты, процессы) не могут одновременно играть равную, одинаковую роль в пределах заданного единства. В каждый данный момент времени только одна из бинарностей является ведущей в рамках целого, причем эту роль бинарные элементы выполняют поочередно. Можно заметить, что такой принцип единства предполагает не только взаимовлияние и взаимосвязь, но и иерархию противоположностей, которую мы наблюдали в конфуцианской системе социальных отношений. Причем этот механизм является не частным, но универсальным законом в рамках японской ментальности.

4. Контекстуальные связи и отношения в японской культуре выражают полноту, целостность мира, благодаря которой иерархически представленные элементы мира гармонически сочетаются;

— функциональную рациональность и совершенную свободу: любые формы и уровни бытия сочетаются друг с другом;

— двустороннюю динамику: формируются обеими сторонами процесса;

— дополнительность: дуалистические элементы составляют единое целое;

— взаимное отражение элементов мира: «все в одном, одно во всем» ;

— выявление бытия «сокрытого» в бытии «явленного» .

5. Восток изучал и давал понимание того, что ближе всего человекусамого человека. Проблема человека, его «Пути», всегда была в центре внимания дальневосточной культуры, однако как постановка вопроса, так и получаемые результаты отличались от западного их решения. Можно утверждать, что осмысление человека в восточной культуре имело принципиально иную направленность, чем в западной его трактовке. Конкретное «я», стремясь к состоянию «не-я», достигало в нем истинной свободы: «когда в одном соединяются многие, то каждый становится центром вселенной» (Й. Уеда). Сопряженность в отдельном субъекте индивидуальных и коллективных интенций напоминает принцип недуальности, который явился основой для эпистемы срединного пути, согласно которому аутентичное бытие вещи, объекта не сводимо ни к бытию, ни к небытию, а представляет собой соединение того и другого, где актуальный баланс элементов, составляющих.

119 целое, определяется конкретно заданным контекстом. Именно типологические особенности коллективистского общества задают характер связей и отношений внутри него, что в силу тесного характера социальных отношений, с одной стороны, и реализации определяющего для культуры принципа гармонии — с другой, определяет их контекстуальный характер.

6. Таким образом, в этом культурном пространстве интересен опыт сохранения гармонии мира, который обладает внутренним динамизмом развития, а потому функционирует естественно и спонтанно, не требуя человеческого вмешательства. Япония, соединяющая в себе культуру VII в. и цивилизацию XXI в., пожалуй, представляет на сегодняшний день модель общества, наиболее гармонично сочетающего традиции и инновации. Возможно, именно благодаря внутренним принципам организации своей культуры, когда «все» — на правах «ничто» — присутствует во всем потенциально. В этом ее сила, объединяющее начало и полнота завершенности: она одновременно есть «все» и «ничто» (потенция) — в зависимости от контекста.