Государство и общество средневековой Руси: западные влияния и отечественный культурный фон

Цели и задачи работы. В истории каждого народа есть некая узловая проблема, которая всегда привлекает внимание большинства исследователей и которая является, как правило, наиболее спорной. Такой проблемой для русской истории является проблема особенностей русского государства, его отличия от государств Западной Европы, его взаимоотношения с органами самоуправления в частности и с обществом в целом. Цель данного исследования — выявление наиболее важных особенностей русского государства и основных моделей его взаимоотношений с русским обществом на этапе русской истории в IX—XVI вв.еках, определение причин возникновения этих особенностей и путей развития государства. Цели определили и главные задачи работы. В диссертации задачами можно считать следующие. Выявление сущности и специфики власти средневекового государя (князя). Определение роли и места боярства в государственной системе. Решение вопроса о древности органов самоуправления в русском обществе. Определение места и роли веча в древнерусском обществе. Характеристика общественно-политической трансформации роли представителей органов самоуправления. Описание эволюции западных идей на русской почве, политических институтов и культурных феноменов на фоне и во взаимодействии с русскими духовными приоритетами.

Для того чтобы понять, какой тип власти представлял киевский князь, чем он владел на Руси, что в его власти изменилось к моменту усиления средневековых московских государей, необходимо также изучить образ русских князей в русских былинах, сказках и иных литературных жанрах русской культуры.

Наконец, в качестве центральной задачи работы можно назвать определение степени демократичности русского общества и причин отмечаемой многими исследователями склонности русского государства к самодержавным формам правления.

Хронологические рамки исследования. Работа охватывает довольно большой, но вполне цельный, с точки зрения механизма взаимодействия между государством и обществом, отрезок в истории Древней Руси с IX по XVI вв. Именно в этот, уже довольно хорошо представленный источниками период, произошло становление, развитие и трансформация русского общества, его институтов в виде веча и иных органов самоуправления, формирование древнерусского государства и его институтов, а также формирование своеобразия взаимоотношения институтов общества и институтов государства.

Период этот был выбран не случайно. Хотя он и представляется несколько разорванным на два отрезка древнерусской истории: домонгольский и раннемосковский, тем не менее, является вполне цельным по процессам, происходившим внутри русского общества, по типу взаимоотношения между государством и обществом и по проблемам, возникающим в критические моменты русской истории, будь то феодальная раздробленность XII—XIV вв., феодальная война второй четверти XV в, или трагические отношения русского общества с Иваном IV Васильевичем. Именно в этот период происходит реализация заложенного в культурной матрице русского общества доваряжского периода политического потенциала. Именно в этот период формируется религиозное и политическое своеобразие русской цивилизации, отмечаемое неоднократно иностранными путешественниками, начиная с XVI века. И именно в этот период русское общество и русское государство выбрало свой путь развития, предопределивший и петровские реформы, и крайние формы закрепощения крестьянства, и те проявления русской силы и слабости, которые были так характерны для России в более поздние эпохи.

Научная новизна определяется междисциплинарным характером исследования, сочетающим чисто исторический материал с изучением теоретических проблем, относящихся к области культурологи, социологии, психологии и политологии. В работе, на основании проведенного исследования и изучения комплекса исторических источников, разрабатываются важные для исторической науки теоретические концепции. Так, совершенно по-новому определяется роль князя — не как военного лидера, или высшего судьи, а как высшего сакрального лица, отвечающего за выработку общенациональной воли и благорасположения судьбы к народу. Иначе, чем в традиционной историографии определяются причины феодальной раздробленности. Также по-новому рассматриваются причины возникновения Земского Собора и института земских старост.

Актуальность темы

базируется на чрезвычайной важности решаемых задач. До сегодняшнего дня исследователи спорят о характере древнерусского государства и о типе общества, на котором оно базировалось. Было ли это государство западноевропейского типа, или изначально оно носило неевропейский характер. Изменилось ли оно после нашествия монголов, или некие «неудачные» решения религиозных или политических проблем в более позднее время, как например, выбор власти в пользу иосифлян, а не нестяжателей, отказ от Флорентийской унии, или выбор, скажем, Иваном IV в 60−70 гг. нового пути развития страны привели к изменению характера Руси? Вопросы эти имеют как прикладное значение в виде проекции на современное состояние развития России, так и чисто теоретическое — для обсуждения самых главных проблем возникновения и развития русского государства в указанный период.

Степень разработанности проблемы. Несмотря на то, что вопросам политического устройства Древней Руси посвящено огромное количество трудов как общего характера (например труды Карамзина Н. М., Соловьёва С. М., Ключевского В.О.), так и специализированного, разрабатывавших узко-политические проблемы, как например А.Е. Преснякова1, М.Б. Свердлова2, и др., степень решённости основных проблем власти в Древней Руси оставляет желать лучшего. Ещё в начале XX века А. Е. Пресняков, характеризуя состояние науки о власти на Руси, писал о том, что историки не знают — чем владели князья на Руси XI-XII столетий, реально у князей не было во владении ни территории, ни верховной власти.3 Это парадоксально, так как ничего, кроме территории или власти, не может составить суть власти древнего государя.

Но и к сегодняшнему дню ситуация в науке не слишком изменилась. Так А. Н. Поляков в № 3 журнала «Вопросы истории» за 2007 год характеризует проблему в следующих выражениях: «Таким образом, развитие историографии политического строя Киевской Руси напоминает петлю. Дореволюционная русская наука двигалась от понимания Руси как самодержавной монархии к представлениям об ограниченности княжеской власти и затем к признанию основой древнерусской государственности городовой волости, где фигура князя, хотя и признаётся важной, но подлинная власть отдаётся городу в лице общего собрания горожан — веча. Советская историографическая наука, опираясь на марксистскую идеологию, и открещиваясь от дореволюционного наследия, по сути, заново повторила этот путь. Основной задачей, стоящей перед современными исследователями, является необходимость преодолеть это.

1 Пресняков А. Е. Княжеское право в Древней Руси. М. 1993.

2 Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети ХШв. СПб 2003.

3 А. Е. Пресняков. Там же. с 132,133. топтание на месте", опираясь на совокупное наследие как дореволюционной, так и советской историографии"4.

Последнее время появились многочисленные труды, где объектом изучения становились более узкие вопросы огромной проблемы политического устройства Древней Руси, а также новые теоретические обобщающие исследования такие, как работы В. Л. Янина «Новгородские посадники», А. В. Назаренко «Древняя Русь на международных путях», М. Е. Бычковой «Русское государство и Великое княжество Литовское с конца XV до 1569 г.», А. Л. Янова «Россия: у истоков трагедии 1462−1584 гг.», А. А. Горского «Русь. От славянского Расселения до Московского царства» и др., которые внесли свой значительный вклад в разработку данной проблемы. Однако и на сегодняшний день проблемы власти на Руси, характера государства, взаимоотношения государства и общества далеки от разрешения и по-прежнему вызывают большой интерес исследователей и читателей.

Источники. При написании работы был использован целый комплекс разнообразных исторических источников: русские летописизаконодательные акты, разрядные книгиюридические документы по приобретению земель главным образом боярстваархивные материалывоспоминания и записки иностранцевисландские саги и другие скандинавские источникипроизведения народного фольклора (былины, песни и русские сказки) — произведения русской литературы и другие. Все источники, кроме скандинавских, а также русского фольклора и литературы, вполне традиционны для данной темы. На источниках же скандинавских и литературных стоит остановиться подробнее.

Впервые попытка осмысления информации по древней русской истории, которая дается в древних скандинавских источниках, была предпринята Карамзиным. Николай Михайлович сделал попытку отойти.

4 Поляков А. Н. Древнерусская цивилизация: основы политического строя//Вопросы истории.2007., № 3, с. 54. от традиционного привлечения из иностранных источников только византийских, арабских (например, Константин Багрянородный, Ибн Масуди) или западноевропейских (например, Вертинские анналы, Раффелыптеттенский таможенный устав). Северные источники и до сих пор привлекаются редко. Видимо, одна из причин заключается в том, что скандинавские источники объявляют всю русскую землю (Гардарику, как они её называли) собственным владением, а русских князей величают замысловатыми для нашего уха чисто скандинавскими именами, в которых весьма трудно угадывается Ярослав, Владимир и пр. Более того, в скандинавских источниках часто описываются события, никак не отмеченные в анналах отечественной истории, поэтому у читающего нередко складывается впечатление, что он знакомится с некой параллельной историей Древней Руси5. Подобное ощущение побудило Н. М. Карамзина, обильно процитировавшего упомянутые скандинавские сочинения, объявить их мистификацией6. Но ввиду того, что подобные мистификации стали входить в моду гораздо позже, остается неразрешимым недоумение — а собственно, зачем скандинавские грамотеи исписали столько пергаментов, сочиняя эдакие «Хроники Нарнии» или фантастический триллер «Властелин Колец»? Вопрос этот остается по сегодняшний день неразрешенным. Но как бы там ни было, есть возможность использовать северные источники не для заполнения информационных событийных пустот, а для проведения параллелей социально-государственного характера. Тем более что на Севере.

5 Круг Земной. Сага об Инглингах. Круг Земной, где живут люди, очень изрезан заливами. Из океана, окружающего землю, в нее врезаются большие моря. Известно, что море тянется от Нёрвасунда до самого Йорсалаланда. От этого моря отходит на север длинный залив, что зовется Черное море. Он разделяет трети света. К северу от Черного моря расположена Великая, или Холодная Швеция. Некоторые считают, что Великая Швеция не меньше Великой Страны Сарацин, а некоторые равняют ее с Великой Страной Черных Людей. Северная часть Швеции пустынна из-за мороза и холода, как южная часть Страны Черных Людей пустынна из-за солнечного зноя. В Швеции много больших областей (Комментарий переводчика) —. .Великая, или Холодная Швеция. — Названия «Скифия» (лат. Scythia, исл. SkitHa) и «Швеция» (исл. SvHfojop) в силу их созвучности отожествлялись, и здесь, как и всюду в данном словосочетании, вместо первого употреблено второе.

Сага об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков. (Egils saga einhenda ok Esmundar berserkjabana) сохранился прекрасный источник, где, благодаря его литературной, а не исторической форме, социальные структуры часто воспроизводятся гораздо лучше, чем, скажем, в англо-саксонских хрониках. Это исландские саги.

Недостаток его заключается лишь в том, что собственно запись их произошла во времена более поздние, чем события, там описанные, и это наложило, безусловно, отпечаток на реалии отображаемых событий. Так, есть основания предполагать, что процесс феодализации общества дан в сагах в более ускоренном виде, так как записывался в более позднюю эпоху. Однако можно предположить также, что процесс складывания в Скандинавии общества, руководствующегося юридическими нормами в своей повседневной жизни в большей степени, чем на Руси, протекал действительно более быстрыми темпами. Обращаясь к скандинавским источникам, мы вовсе не собираемся напрямую сравнивать политическое устройство обоих регионов, но собираемся проследить лишь те общие черты, которые вынесли оба народа из своего далёкого прошлого. Мы воспользуемся северными источниками для реконструкции некоторых пропущенных звеньев социально-классовой структуры древнерусского общества.

Источниками совершенно иного типа являются русские былины и вообще материалы русского фольклора. Частично, при использовании этих источников в исследовании по состоянию общества Древней Руси, большую роль играет та же сложность, что и в случае с исландскими сагами. Былины стали записываться достаточно поздно. Большая часть из них была записана только в XIX — XX вв. Насколько велика вероятность того, что социальные отношения времени более поздних сказителей для большей понятности заменили те социальные структуры, которые существовали, скажем, во времена Владимира Великого? Такая.

6 Н. М. Карамзин. История государства Российского. М. 1989. с. 55. («Нельзя, конечно, верить Датскому историку Саксону Грамматику,.»), стр. 208−210. возможность чисто теоретически есть. Есть большая вероятность того, что в былинах сказитель заменит ту форму, или тот термин, который уже совершенно не понятен современникам, на более понятный. Но это только вероятность, а не обязательная модель отношения к архаике сказителей, или даже переписчиков древних летописей. Существуют многочисленные свидетельства того, что русский образованный человек с благоговением, священным трепетом, относился к книге, к слову, написанному в ней. Думается, что и к устному слову было аналогичное отношение. Сознание средневекового человека, и русский человек здесь никакое не исключение, было мистическим, направленным на исключительную значимость формы слова.

Помимо опубликованных, были привлечены также и неопубликованные материалы. Два архива находятся в Стокгольме в государственном архиве Швеции. Первый называется «Оккупационный архив Новгорода 1611−1617 гг. Второй — «Смоленский архив». Интересна судьба этих архивов. Шведские войска вошли в Новгород 16 июля 1611 г. и оккупировали город до окончания войны. По мирному договору, подписанному 27 февраля 1617 г. в Столбове, шведы должны были возвратить Новгород русским. В начале марта 1617 г. шведский корпус под командованием Делагарди оставил город и увез с собой административный архив. Злоключения Смоленского архива начались 395 лет назад. Тогда, в июне 1611 года, после двухлетней осады и ценой огромных потерь войска польского короля Сигизмунда III захватили Смоленск. Все, что было в Смоленске, стало добычей победителей, в том числе и документы смоленской «приказной избы», то есть архив воевод М. Б. Шеина и князя П. И. Горчакова. Эти уникальные документы считались навсегда утерянными, но в 1840 году, спустя почти 230 лет, они были случайно найдены профессором С. В. Соловьевым в Швеции. И тот и другой архив дают возможность увидеть русское общество конца XVI начала XVII вв. Более ясной становится трансформация таких должностей, как «сотские», «десятские» и т. д. Не менее интересный материал архивы предоставляют по отношению населения к Лжедмитрию как к государю.

Как хорошо иметь дело с западноевропейской историей. Всё ясно и понятно. Вышли из античности. Вступили в феодализм, светлое будущее всех угнетённых рабством. Королевская власть, опираясь на города, в своём эгоистическом стремлении получить власти как можно больше, провоцирует мелкобуржуазные и буржуазные слои населения заявить о своей эмансипации от феодально-сословной структуры раннего средневекового общества. Рождается новая социальная сила, претендующая сначала на независимость, а потом и на власть. И вот уже все феодально-угнетенные слои населения радостно приветствуют рождение нового гражданско-правового строя.

Вся эта идиллия, правда, несколько омрачается рядом нерешённых или плохо решённых проблем западноевропейской истории. Не совсем ясно, например, феодальная система какой страны Европы является идеальной что ли. Феодализм Англии не похож на феодализм Франции, не говоря уже об Италии. Так что даже ряд исследователей, измучавшись с феодальным идеалом, предложили считать идеальным феодализм Иерусалимского королевства, так выбивается феодальная структура Англии, Франции и др. из нашего представления о феодализме (цитата из М.А. Барга). Но в целом никакие частные сомнения отдельных мыслителей не портят чистую и гладкую картину динамики западноевропейской истории.

Совсем иначе обстоит дело с русской историей. В западноевропейскую модель она явно не укладывается. Попытки ряда исследователей игнорировать русские отличия и полностью прировнять русскую средневековую историю к истории европейской можно признать провалившимися (сноска на Павлова-Сильванкого и на его оценку несколькими историками). Труды западно-европейских путешественников по России и исследователей её истории поражают гиперболами и негативными обобщениями, (цит. А. де Кюстин, Р. Пайпс, Герберштейн, и т. д.).

Наконец, общая оторванность линии развития русского исторического древа от древа западноевропейского приводит к тому, что, как пишет А. В. Павловская, Россию в Европе открывают в XV—XIX вв. чуть-ли не каждые 20 лет. И каждый раз как заново. И хотя многие концепции зарубежных исследователей весьма остроумны и смелы (сноска на Н. Davidson. The Viking Road to Buzantiym. 1.1976, где автор видит появлении Руси как побочный продукт в торговле греков и скандинавов), однако для отечественного читателя знакомиться с их трудами часто бывает также конфузно, как смотреть американскую киноверсию, например «Анны Карениной» — авторы не чувствуют реалии русской повседневной жизни, (сноска на Макензи, и JL Фон Штейна и оговорка, что вышесказанное к таким исследователям не относится, но и констатация, что их труды никак не популярны на Западе).

Чувствуется некоторая беспомощность западного исследователя увидеть пути движения русского общества, стимулы его развития, мотивации его резких перемен и революционных брожений. Это рождает некоторые преувеличения и легенды о «загадочной русской душе». (цит о «русской душе»). Россия представляется настолько непохожей на Европу, что серьёзные и скептические европейцы легко выставляют в своих музеях непонятные комочки шерсти, называя эту мистификацию «баранец» и подписывая снизу, что это маленький баранчик, который растёт в виде цветка и даёт самую нежную баранью шкуру в мире. Кто его знает, что там в этой России может быть? Также и русская история, приходится констатировать, является для западного исследователя чем-то вроде terra incognita. Возникает также ощущение, что ситуация эта вряд ли может измениться. Вполне может статься, что Запад и не хочет знать правду о России и, занимаясь русской историей, на самом деле, пишет о себе любимом — смотрите, дескать, насколько мы понятнее и организованнее. Может быть. Но это, в конце концов, не удивительно. По-человечески, это вполне понятно. Совсем не понятно другое, то, что и для русских исследователей русская история по сегодняшний день остается такой же terra incognita.

Какие истины русской средневековой истории являются на сегодняшний день незыблемыми для отечественных историков? Может быть, мы пришли, наконец, к единому мнению относительно вопроса «откуда есть пошла русская земля?» Может быть, мы выбрали, в конце концов, один из вариантов? Дунайская прародина автора «Повести временных лет» какое-то время уступила пальму первенства «Висло-Одерской» концепции Б. А. Рыбакова, но и она не заняла, бесспорно, первого места. Остаются по-прежнему Азовско-Донская версия Г. В. Вернадского, «Русско-Скандинавская» или «Гиперборейская» версия А. Д. Петухова и Н. Р. Гусевой, В. Н. Дёмина, а также индусских лингвистов Р. Санкритьяяны и Б. Г. Тилака, «Южно-Балтийская» версия С. А. Гедеонова. Есть и другие. Прародину славян-руси ищут в Зауралье, в междуречье Амударьи и Сырдарьи. Недавно снова «Дунайская» концепция обрела серьёзного защитника в лице академика О. Н. Трубачёва.

Не менее спорным является вопрос о происхождении слова «Русь». (Ссылка на Назаренко). Есть сарматско-южнорусская версия, есть скандинавская. Есть балтийская. Есть даже смешанные. Так А. А. Горский вслед за В. А. Бримом решили объединить сразу две противоположные теории происхождения термина «Русь». Горский пишет, что «кажется наиболее вероятным предположенное. допущение контаминации двух п сходных названий — скандинавского. и южного».. Но большинство историков и лингвистов пытаются обойти эти сложные вопросы стороной. Фактов мало, теорий много, но ещё больше противоречий в них.

Сроки основания государства в древней Руси также не является чем-то установленным и общепринятым. Теория С. М. Соловьева о том, что Русь аж до XII в., не была государством, но чем-то вроде сложно организованного родового общества, нашла во второй половине XX в. поддержку и трудолюбивого И. Я. Фроянова. Однако большинство историков такой веси не придерживаются. Серьёзные историки нашли в исследовании Фроянова «внешние аналогии без сущностного анализа"8. И уже совсем недавно, в 2004 г. А. А. Горский справедливо указал на то обстоятельство, что славяне уже со времени «славянского расселения», т. е. с VI в. не являются племенами, построенными по родовому признаку, но объединениями, организованными по соседско-территориальному признаку. Они являются обществом, где старая родовая знать уступила место новой, служилой. А это уже практически протогоссударственные объединения с ярко выраженной социальной дифференциацией! (сноска на Горского с. 19).

Вопрос о социальной дифференциации протославянских и индоевропейских народов вызывает порой серьёзные столкновения серьёзных учёных мужей и дам. Так в своей знаменитой книге «Этногенез и культура древнейших славян» от 2002 г. ак. О. Н. Трубачёв так пишет о некоторых идеях всемирно известной американской славистки Марии Гимбутас: «Странное впечатление производит и концепция американского археолога М. Гимбутас, по которой в «Древнюю Европу» V тыс. до н.э. с культурно развитым, но социально нерасчленённым (?) населением будто бы пришли из вне более примитивные, но почему-то более дифференцированные скотоводы индоевропейцы. Всё это уже априори.

7 А. А. Горский. Рус. От славянского расселения до Московского царства. М. 2004.с. 46. крайне маловероятно."9. Сам же Трубачёв считает, что славянская культура уже сложилась тогда, когда общая, нерасчленённая индоевропейская ещё существовала. Он ставит вопрос и «реконструкции праславянской культуры, как диалектного варианта древней индоевропейской культуры», относя её этногенез на 2 или 3 тыс. назад, хотя и сам признаётся, что концепция эта не «вызвала дружного одобрения"10.

Подобный разброс во мнениях, разумеется, не имеет ничего плохого, когда речь идёт о проблемах слабо документированных, или проблемах вообще не имеющих освещения в каких-либо письменных источниках. Это касается, прежде всего, самых ранних этапов развития Древней Руси. Это, так сказать, творческая дискуссия и плодотворное обсуждения учёными мужами и дамами сложных и очень сложных вопросов. Это, видимо, нормально. Однако это уже становится более странным, когда речь идёт о вопросах, многократно отражённых в различных, как летописных, так и юридических и иных источниках. Приведём пример. Подводя итоги многолетних дискуссий по вопросу о сущности власти князей в Древней Руси А. Е. Пресняков пишет: «Не сложны итого моего очерка. Изложенный на предыдущих страницах беглый обзор владельческих отношений Рюрикова рода к землям и волостям приводит к заключению, что в основе их лежало отношение семейного владения. Чем? Не территорией. До конца рассмотренного периода князь не считался владельцем всей земли: её окняжение было делом дальнейшего исторического развития. И не верховной властью. Князь XI-XII столетий не был государем ни сам по себе, ни тем более, как член владельческого рода. Ни о единоличной, ни о коллективной государственной верховной власти древнерусских князей говорить не приходится, если не.

8 М. Б. Свердлов. Домонгольская Русь. М. 2003. с. 21.

9 «Этногенез и культура древнейших славян» от 2002 г. ак. О. Н. Трубачёв. С. 8.

10 Там же, с. 229. злоупотреблять словами." Далее Пресняков даёт решение этой сложной дилеммы: «Князья Рюриковичи владели волостями"11. И хотя далее автор пытается подробно пояснить, что он имеет в виду, в голове читателя набатом бьют слова «не владели верховной властью, не владели территорией, .». Непонятная история какая-то получается. Как писал советский классик «.что же это, граждане, у вас за что ни схватишься,.

12 ничего у вас нет.". Владели, понимаете ли, какими-то волостями. Но что есть волость, если не власть и территория? С сожалением приходится констатировать, что в конструктивном плане с конца XIX в. решение этого вопроса вперёд не продвинулась. Так и остаётся до сих пор заинтригованным русский читатель — чем же все-таки владели гордые русские князья до монгольского нашествия? Не поверить Преснякову нельзя — обстоятельно проанализировал материал, привёл доказательства. Поверить тоже нельзя — о большой роли князей свидетельствуют все источники, а на поверку оказывается, что князья на Руси были нищие. «Квартира на имя жены, дача на моё имя, у тебя ничего нет, зять, ты голодранец!.», как говорил герой фильма «Берегись автомобиля».

Но подобное положение вещей становится просто нестерпимым, когда речь идёт о временах уж совсем для нас близких. И это времена, когда письменных источников было не в пример больше, чем в домонгольский период. Историки до сих пор никак не договорятся о причинах культурных расхождений России и стран Западной Европы к XV—XVI вв., о причинах некого культурно-технического размежевания России и.

1 Я.

Европы. Но извините, а что же тогда нам действительно положительно известно? Понятно, что монографии, это не учебники, где всё просто, понятно и не всегда точно. Но ведь должны же быть какие-то.

11 А. Е. Пресняков. Княжое право в Древней Руси.М. 1993. с 132, 133.

12 М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита.

13 См. дискуссию в А. Л. Янов. Россия у истоков трагедии. 1462−1584. М. 2001. с 11−37 о «Большом стереотипе» русской историографии. общепринятые истины. Был у нас «вечевой» строй или не был14? Сыграли князья государственно-образующую роль, или нет? Испортили нас монголы и так ли, что именно после них мы стали неевропейскими настолько, что до сих пор опомниться не можем, или это мы их испортили? Западничали ли мы до Петра I и если да, то почему и с каких пор? Или и сам Пётр I был вялотекущим славянофилом? В чём причина резкого поворота Запада в начале XVI в. от поисков союза с Русью к непримиримой вражде, вылившуюся в XVI веке в общегерманскую войну с Иваном Грозным? Вопросы, вопросы, вопросы. Где же ответы на эти простые вопросы? Приходится констатировать, что у наших историков есть какой-то скрытый дефект в их исследованиях, если столь простые вопросы постоянно остаются без ясных ответов. Может быть, действительно, виноваты Миилер, Байер и Шлёцер, привив нашему юному научному древу алеманский логический систематизирующий подход, чуждый нашей широкой и не терпящей никаких ограничений славянской душе? Или может быть, мы в наших исследованиях увлеклись западным анализом, вивисекцией, так сказать, научной мысли, и позабыли о восточной мудрости — о синтезе, как о единственном способе выразить мысль не разлагающую, а созидающую? Какие недостатки отечественной истории не позволяют ей ответить на столь важные вопросы и как, не «злоупотребляя словами», как пишет Пресняков, все-таки с достаточной степенью адекватности ответить на эти вопросы?

Для того, чтобы ответить на первый вопрос, попытаемся разобраться в том, что для нас история и зачем мы ей занимаемся. Мы хорошо знаем, что история заметно отличается от других наук. У неё нет математической точности, в её исследованиях отсутствует физико-химические опыты и даже социологический эксперимент. Это давало уже давно основание некоторым учёным мужам относить историю не к наукам, а к искусствам.

14 Историки «за» и «против» вечевого строя.

Есть ещё обстоятельства, которые как бы помогают нам утвердиться в этом заблуждении: субъективность историка, но главное — это нелюбовь историков говорить о будущем. Ведь если история, это наука, «.исследующая прошлое человеческого общества во всей пространственной его конкретности и многообразии с целью понимания настоящего и тенденций развития в будущем"15, то, прочерчивая тенденцию из прошлого в настоящее, историк не должен бояться вести её дальше в будущее. Однако хорошо известно, что практически все историки, считающие себя таковыми, как правило, в категорической форме отказываются переходить в описании тенденций развития общества грань, отделяющую настоящее от будущего. Хорошо известна также и другая фраза, подчёркивающая отличие истории от иных «точных» наук: «В истории нет сослагательного наклонения». Эта фраза роднится с другой фразой из русского фольклора, осуждающей мечтательно-философскую созерцательность: «Если бы да кабы, то во рту росли б грибы». Эти особенности исторической науки очень важны для понимания и роли истории в процессе образования вообще и её роль в отечественном образовании в частности. В русской истории всегда присутствует некоторое предопределение, касающееся прошлого. История русских летописей — это образ божественного управления человеческим обществом. И это отношение к истории органично присуще всей русской культуре. Поэтому американское альтернативное моделирование в исторической науке 60-х гг. не смогло прижиться в отечественной истории. Но вся древнерусская и русская-православная традиция не хочет видеть предопределения в будущем. Поэтому история для нас органически не является предыдущей главой к футурологии. История и футурология пишутся в разных стилях, а, следовательно, разными людьми — учёными с одной стороны и фантастами, или поэтами-пророками с другой стороны.

15 1 А. С. Орлов, А. Ю. Полунов, Ю. Я. Терещенко. Основы курса истории России. М. 2004., с. 3.

Но сказанное не означает, что история не имеет никакого отношения к формированию образа будущего. Имеет: она определяет направление из прошлого через настоящее в будущее. Она определяет вектор движения, но только общее направление. История ни в коем случае не детерминирует, не предопределяет будущее. Оно зависит от нас. Оно возможно разное. И у нас есть свобода выбора некоторых вариантов его развития. И процитированные историки ничуть не исказили общеисторического профессионального отношения к своей науке. История чрезвычайно важна для формирования личности изучающего историю. Она формирует у него образ направления развития нашего общества из прошлого через наши поступки в будущее. Но наша современная жизнь, наши поступки, наш выбор модели поведения не являются предметом изучения исторической науки. История ограничивается лишь нашим прошлым. Но также верно, что в некотором роде, история для нас является подготовкой на рациональном, разумном уровне для восприятия сверхрационального, божественного будущего, которого без божьей помощи познать нельзя, кощунство. Поэтому в истории для нас часто важна не истина, а её поиски, методы, школа разума, сердца, сопереживания и глубокого проникновения в суть вещей, как подготовка к восприятию божественной истины. Оттого-то наши исследователи прошлого так любят спорить о больших проблемах, высказывая парадоксально противоположные точки зрения.

Говоря об особенностях региональных, хотелось бы остановиться на некоторых отличиях отечественного мировосприятия, которые напрямую касаются и отношения к исторической науке. Например, обращает на себя внимание различие глагольного ряда в западноевропейской и русской культуре. Понять его легче всего можно на примере древнего бога Януса. Янус считался в древнем Риме божеством времени. Изображался обычно с двумя лицами, одно лицо обращено в прошлое, другое — в будущее.

Известно, что этрусское изображение Януса не двуликое, а четырёхликое. Четыре лица, смотрящие как бы в четыре конца света. Точно так же, как и четырёхликий бог, изображённый на древнерусском Збручском идоле, по всей вероятности, олицетворяет не части света, а векторы направленности времени. Есть много совпадений между древнерусской и этрусской культурой, которые свидетельствуют о родственных корнях этих двух культур. Так, например, не может не удивлять полное совпадение функций, обязанностей и судьбы русского Купалы и этрусского Купавона. Тут важно заметить, что римская культура, с её двуликим Янусом, уже не древняя общеевропейская культура, а поздняя локальная — протозападная. Можно было бы и российского двуглавого орла сопоставить с двумя ликами Януса, из которых одно смотрит в прошлое (старомосковский период), а другое — в будущее (Петербург), но куда смотрят ещё два лица у четырёхликого Януса и бога, вырезанного из Збручского камня? Время протяженно не только в два направления, а, по крайней мере, в четыре. У всего есть не только начало и конец, но и задуманное и реализованное. Известны многочисленные случаи, когда время земное замедляло свой бег, пока дело сделано не было. Так солнце не зашло над Палестиной, пока Иисус Навин не закончил разгрома врага. В России не началась новая эпоха нигилизма, пока Пушкин не умер.

В этом смысле культура Запада и культура России прямо противоположны. Двуликий Янус Запада смотрит на прошлое и на будущее. Отсюда вся глагольная система западноевропейских языков помещается между Futurum и Plusquamperfekt. От этого такое внимание на Западе титулам или, например, докторским дипломам. Ты хоть родную маму убей, диплом доктора Оксфорда будет гордо красоваться на стене кабинета даже у твоих внуков. Диплом — это уже Plusquamperfekt. Это то, что уже невозможно изменить. Два лика русского времени смотрят на задуманное и сделанное. Отсюда вся жизнь русская умещается между совершенным и несовершенным видом глагола. «Я учил, учил правило, но не выучил», или позитивный вариант — «мы строили, строили, и, наконец, построили!» Оттого и такое презрительное отношение русских к своей политической истории. Мы её переписываем без ощущения, что режем по живому. Это же не Plusquamperfekt. Да и если даже и он самый, то, как бы всё равно. Прошлое является для русской культуры всего лишь истоком вектора движения в будущее. Прошлое нас не вдохновляет. Источник нашего вдохновения — будущее. Только там можно найти задуманное, совершенное, а уж мы постараемся, чтобы к нему мы пришли как можно позже, чтобы насытить нашу жизнь полнотой ощущений от дистанции между задуманным и воплощенным. Чтобы сказать потом знакомое «Хотели как лучше.». Соединение с Западом возможно только на пути соединения разнонаправленных пар ликов времени, то есть изменения глагольного видения мира. Это может произойти только в случае воссоздания четырёхнаправленной формы времени, что, как пройденная форма развития, видимо, нам снова не будет дано. Поэтому в наших отечественных учебниках по истории всегда будет присутствовать противоречие между предопределением нашего прошлого и лёгкого, легкомысленного отношения к нему, так как прошлое не включено в систему формирования сегодняшней модели поведения. Эта модель формируется образом идеального будущего. Потому, что наша модель строится на опорах совершенного и несовершенного времени, то есть задуманного и сделанного, а значит, эмоциональную насыщенность модели поведения создают не соотношение прошлого и будущего, а будущего и настоящего. Но поскольку всё-таки прошлое и будущее связано для нас связующей нитью общего направления жизни, то часто прошлое мы рассматриваем через призму нашего идеального будущего. Образ будущего настолько довлеет над нашим прошлым и так часто последнее время меняется, то стала справедливой для нашей истории поговорка «Только в России мы имеем непредсказуемое прошлое».

Особенности нашей исторической науки тесно связаны, так сказать, с особенностями всей нашей национальной культуры. Если Западная Европа пытается понять своё настоящее по образу своего прошлого в соответствии с тем, как она его видит, то у нас прошлое часто видится в соответствии с тем, как мы видим наше будущее. Думается, что «Краткий курс истории ВКПб» не есть единственная фальсификация истории. Да и не фальсификация вовсе, а метод отсечения тех исторических фактов, которые не вписываются в образ нашего прекрасного будущего. Можно привести аналогию с более древним письменным источником. «Повесть временных лет», по всей вероятности, представляет документ такого же типа. Если проанализировать древние русские летописи, то можно отметить однотипность описываемых событий, (описать типы). Также бросается в глаза однотипность трактовок этих событий. Так за войны и неустройства периода феодальной раздробленности ответственность несут всегда князья, хотя есть все основания предполагать, и об этом будет идти речь в работе, что сами князья часто бывали в этих конфликтах заложниками своих княжеств, марионетками в руках общества. Концепция автора летописи, авторов, концепция восприятия исторического процесса, видимо, была такова, что виноватыми могли быть только князья. Где, например, осуждение летописцем хоть в какой-нибудь летописи, бессмысленного, жестокого убийства своевольными киевлянами ушедшего в монастырь князя Черниговского и Киевского Игоря? Этого осуждения нет. Есть только всплывающая местами положительная оценка поведения брата Игоря Владимира. Как будто только князья могут вести себя хорошо или плохо. Поведение же киевлян будто бы находится за гранью добра и зла. Будто бы это ветер или дождь, а не поступок группы людей, имеющих честь и совесть и несущих перед вечностью ответственность за свои поступки. Откуда такое отношение?

Правда, можно спросить и так — а какая их хроник тогдашнего мира вела речь о поступках народов. Об их ответственности? Все хроники мира и западные и византийские, которые могли быть известны нашим хронистам, вели речь именно в таком же ключе — ведущая роль и ответственность государя, народ — стихия безответственная (примеры).

И таким образом, что для нас в данном случае важно, вся информация, не вписывающаяся в такой контекст, никак не могла быть осмыслена летописцем, она попросту выбрасывалась. В качестве примера можно привести переписку Ивана IV Васильевича с предателем Андреем Курбским. Если бы перед Иваном Васильевичем принципиально стояла задача оправдаться перед читателями или самим князем Андреем в том, что он не тиран и деспот, а де самый большой демократ в России, то можно было ожидать от него, что он упомянет в своих ответах введение Земского Собора, продолжение губной реформы и начало новой — земской реформы, которая создала не органы власти, органы государственные, а органы общественные, органы самоуправления. Но этого в письмах Ивана нет. Тогда, либо это письма не его, либо оценка ведущих историков о сути полемики между оппонентами не противопоставление самодержавной тирании строя более демократического, или хотя бы аристократического16, не верна. Кстати, в пользу последнего предположения говорит тот факт, что и сам Курбский не выдвигает ровным счётом никакой альтернативы политической системе Ивана. Все его замечания сводятся к тому, что царь отверг хороших советников (то есть его, Курбского), и стал слушать советы людей недобрых и злых. Но как бы там не было, проблема-то остаётся независимо от сути переписки царя Ивана с князем Андреем — как мог тот, кого называют иногда прямо-таки родоначальником.

17 самодержавия в России, тот кого все исследователи считают человеком, только укрепляющем систему государственной власти, подчиняющим государственной систему общества18, не только продолжить реформы.

Елены Глинской по созданию органов самоуправления, но и, продолжив их, создать русский парламент! Тут либо какое-то непонимание сути правления Ивана Васильевича, либо сути ведение института губных старост, земских старост и самого Земского собора. И Иван Васильевич эту тонкость, кажется, понимал. Нам представляется неслучайным тот факт, что не только царь Иван, но и его оппоненты, кн. Курбский в своих письмах и своей «Истории Великого Московского князя"19, Котошихин с воём труде про государство Российское20, никак не оценивают сам факт введения этих вполне демократических органов самоуправления и не проводят соотнесение этого факта реформ с характером правления царя.

Ивана. Царь Иван в своей переписке с Курбским ни разу не упомянул об этих реформах. Почему? Чуть позже мы попробуем объяснить этот феномен. Но факт остаётся фактом — часто даже в пылу самой острой полемики приводятся далеко не все возможные аргументы. На некоторых аргументах лежит табу. Некоторые факты или аргументы как будто не существовали для спорящих.

Для того, чтобы понять характер «Повестей временных лет» и, соответственно, понимать — чего мы можем ожидать от этого документа, надо проанализировать сам документ. Надо по-возможности понять — кто и зачем его написал. Первые серьёзные попытки проанализировать документ были произведены не господином Шлёцером, а отечественным.

21 исследователем Шахматовым. Исследователь выявил, что «Повесть» состоит из разнородных текстов и характер лексики позволяет судить о.

Альшиц.

21 текстовых вставках, причём вставках явно более древних текстов. Однако, нам представляется, что это само по себе никак не меняет нашей концепции о политизированности конечного варианта «Повести», вошедшего в Лаврентьевскую летопись и др. Ведь тот, кто брал более древние тексты, он и отбирал, безусловно, что взять, а что нет. Он отбирал также и то, что взять из того более древнего текста, который он использовал, а что не переписывать. Продумав общую композицию, он, конечно, придал ей необходимый моменту внешний облик. Поэтому самое интересное будет решить, кто же был этот неизвестный автор «Повести временных лет». Неизвестным он будет фигурировать лишь в незначительных исследованиях, а в большинстве этот человек признан монахом «Нестором».

Эта проблема древних русских летописей вновь возвращает нас к неудачной попытке осмысления Н. М. Карамзиным информации по древней русской истории, которая дается в древних скандинавских источниках. Николай Михайлович сделал попытку отойти от традиционного привлечения из иностранных только византийских, арабских (например, Константин Багрянородный, Ибн Масуди) или западноевропейских источников (например, Бертинские анналы, Раффельштеттенский таможенный устав). Северные источники и до сих пор привлекаются редко. И вот с какой сложностью столкнулся Карамзин. Скандинавские источники объявляют всю русскую землю (Гардарику) собственным владением, а русских князей величают замысловатыми для нашего уха чисто скандинавскими именами, в которых весьма трудно угадывается Ярослав, Владимир. А иногда не угадывается совсем никто. Более того, повествование подобных летописей часто описывает события никак не отмеченные в анналах отечественной истории и поэтому у читающего складывается впечатление, что он знакомится с некой лл параллельной историей Древней Руси. Может быть это и происходило, но в какой-то другой, зазеркальной «Гардарике». Подобное ощущение побудило Н. М. Карамзина, обильно процитировавшего упомянутые скандинавские сочинения, объявить их мистификацией. В данном решении талантливого русского писателя, ввиду древности скандинавских источников и невозможности характеристики их, как подделку, литературную мистификацию более поздних времен, когда такие мистификации стали входить в моду, остается неразрешимым недоумение — а собственно, зачем и ради какой блажи скандинавские грамотеи исписали столько пергаментов, сочиняя эдакие «Хроники Нарнии» или фантастический триллер «Властелин Колец»? Вопрос этот остается по сегодняшний день неразрешенным.

Но к скандинавским сагам, хроникам, как источникам по истории Древней Руси мы вернёмся позже, а пока приходится констатировать, что даже сами письменные источники по нашей древней истории страдают рядом конструктивных недостатков и не могут быть использованы для реконструкции событий давно минувших дней без учёта того обстоятельства, что в наших летописях попросту отсутствует часть самой необходимой информации. Ах, если бы русские летописцы подробно описали нам структуру самоуправления наших городов и волостей! Как бы.

22 Круг Земной. Сага об Инглингах. Круг ЗемнойГП, где живут люди, очень изрезан заливами. Из океана, окружающего землю, в нее врезаются большие моря. Известно, что море тянется от Нёрвасунда до самого Иорсалаланда. От этого моря отходит на север длинный залив, что зовется Черное море. Он разделяет трети света£2]. К северу от Черного моря расположена Великая, или Холодная Швеция[41. Некоторые считают, что Великая Швеция не меньше Великой Страны Сарацин, а некоторые равняют ее с Великой Страной Черных Людей. Северная часть Швеции пустынна из-за мороза и холода, как южная часть Страны Черных Людей пустынна из-за солнечного зноя. В Швеции много больших областей (Комментарий переводчика) — [4] .Великая, или Холодная Швеция. — Названия «Скифия» (лат. Scythia, исл. Skitia) и «Швеция» (исл. Svi^joQ) в силу их созвучности отожествлялись, и здесь, как и всюду в данном словосочетании, вместо первого употреблено второе. Сага об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков.

Egils saga einhenda ok Asmundar berserkjabana) 1. Брюнхильд. Жил конунг по имени Хертрюгг (Бранислав), который правил Русью — обширной, густонаселенной страною, что находится между землей гуннов и Новгородом. У него была жена и две дочери, обеих звали Хильд. Это были красивые добронравные девушки, хорошего воспитания, конунг очень их любил.

О ^.

Н.М. Карамзин. История государства Российского. М. 1989. с. 55. (Нельзя, конечно, верить Датского историку Саксону Грамматику,.) а также стр. 208−210. тогда было легко обрисовать проблему взаимоотношений нашего древнего государства и общества. Так ведь нет. Описывают скупо, случайно роняя слова «десятские», «сотские», «старцы градские», «нарочитые люди», и т. д. Кто были эти люди? Какие у них были полномочия? Кого они представляли — государственную власть или общественное самоуправление? Дискуссии по этому вопросу не очень успешно для окончательного прояснения положения дел, ведутся и по сегодняшний день (сноска на несколько трудов).

Решения этих сложных вопросов для нас сегодня крайне важны не только из чисто научного любопытства — как это было на самом деле? Решение этих вопросов выводит нас на проблему констатации и осмысления региональной и культурной самобытности нашей страны, особенностей путей её развития и специфики восприятия нашими предками вопросов государственного строительства, вопросов права, роли и ответственности государя, степени реального демократизма нашего общества. Думается, что все эти вопросы также актуальны и сегодня. Если модель нашего государственного строительства определяется непреходящими культурными особенностями, то проблемы взаимоотношения государства и общества тогда и сегодня могут оказаться похожими, хотя кажется, что с X—XVI вв. столько воды утекло, и наша современная жизнь так мало походит на политическую жизнь средневековой России.

В работе полезным представляется сосредоточиться на вопросах государственного строительства, органов самоуправления, их полномочий и взаимоотношения государственного аппарата с общественными структурами, так как эти проблемы кажутся нам наиболее запутанными в зарубежной историографии и наиболее дискуссионными в нашей историографии. Будет сделана попытка разрешения некоторых из них.

Нам представляется правильным ограничиться для решения этих задач периодом с IX по XVI века, так как согласно нашей концепции именно в этот период произошли самые основные и определяющие события во взаимоотношении русского государства, события, которые предопределили всю дальнейшую судьбы русского общества и русского государства.

Истор иограф ия.

В истории каждого народа есть некая узловая проблема, которая всегда привлекает внимание большинства исследователей и которая является, как правило, наиболее спорной. Такой проблемой для русской истории является проблема сущности русского государства, его отличия от государств Западной Европы, его взаимоотношения с органами самоуправления в частности и с обществом в целом. Цель данного исследования — выявление наиболее важных характеристик русского государства и основных моделей его взаимоотношений с русским обществом на раннем этапе русской истории в IX—XVI вв.еках, определение причин формирования особенностей русского государства и зигзагов его развития. Цели определили и главные задачи работы. В диссертации задачами можно считать следующие. Выявление сущности и специфики власти средневекового государя (князя). Определение роли и места боярства в государственной системе. Решение вопроса о древности органов самоуправления в русском обществе. Определение места и роли веча в древнерусском обществе. Характеристика общественно-политической трансформации представителей органов самоуправления. Описания эволюции западных идей, политических институтов и культурных феноменов на фоне и во взаимодействии с русскими духовными приоритетами. Для того чтобы понять, какой тип власти представлял древний киевский князь, чем он владел на Руси, что в его власти изменилось к моменту усиления средневековых московских государей, необходимо также изучить образ русских князей в русских былинах, сказках и иных литературных жанрах русской культуры. Наконец, в качестве центральной задачи работы можно назвать определение степени демократизма русского общества и причин отмечаемой многими исследователями склонности русского государства к самодержавным формам правления.

Несмотря на то, что вопросам политического устройства Древней Руси посвящено огромное количество трудов, как общего характера, как например труды Карамзина Н. М., Соловьёва С. М., Ключевского В. О., так и специализированного, разрабатывавших узко-политические проблемы, как например А.Е. Преснякова24, М.Б. Свердлова25, и др., степень решённости основных проблем власти в Древней Руси оставляет желать лучшего. Ещё в начале XX века Пресняков так характеризовал состояние науки о власти на Руси: «Не сложны итого моего очерка. Изложенный на предыдущих страницах беглый обзор владельческих отношений Рюрикова рода к землям и волостям приводит к заключению, что в основе их лежало отношение семейного владения. Чем? Не территорией. До конца рассмотренного периода князь не считался владельцем всей земли: её окняжение было делом дальнейшего исторического развития. И не верховной властью. Князь XI-XII столетий не был государем ни сам по себе, ни тем более, как член владельческого рода. Ни о единоличной, ни о коллективной государственной верховной власти древнерусских князей говорить не приходится, если не злоупотреблять словами.» Далее Пресняков даёт решение этой сложной дилеммы: «Князья Рюриковичи.

Л/ владели волостями". Как бы там ни было, владеть «волостями», не обладая ни властью над территорией, ни верховной властью довольно.

24 Персняков А. Е. Княжеское право в Древней Руси. М. 1993.

25 Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети ХШв. СП. б 2003. сложно. Но и к сегодняшнему дню ситуация в науке не слишком изменилась. Так А. Н. Поляков в 3 номере журнала «Вопросы истории» за этот год характеризует проблему в следующих выражениях: «Таким образом, развитие историографии политического строя Киевской Руси напоминает петлю. Дореволюционная русская наука двигалась от понимания Руси как самодержавной монархии к представлениям об ограниченности княжеской власти и затем к признанию основой древнерусской государственности городовой волости, где фигура князя, хотя и признаётся важной, но подлинная власть отдаётся городу в лице общего собрания горожан — веча. Советская историографическая наука, опираясь на марксистскую идеологию, и открещиваясь от дореволюционного наследия, по сути, заново повторила этот путь. Основной задачей, стоящей перед современными исследователями, является необходимость преодолеть это «топтание на месте», опираясь на совокупное наследие как дореволюционной, так и советской.

27 историографии". Последнее время появились многочисленные работы, где объектом изучения становились более узкие, или совсем узкие вопросы огромной проблемы политического устройства Древней Руси, а также новые теоретические обобщающие работы такие, как работы В. Л. Янина «Новгородские посадники», А. В. Назаренко «Древняя Русь на международных путях», М. Е. Бычкова «Русское государство и Великое княжество Литовское с конца XV до 1569 г.», А. Л. Янов «Россия: у истоков трагедии 1462−1584 гг.», А. А. Горский «Русь. От славянского Расселения до Московского царства» и др., которые внесли свой значительный вклад в разработку данной проблемы. Однако и на сегодняшний день проблемы власти на Руси, характера государства,.

26 А. Е. Пресняков. Княжое право в Древней Руси.М. 1993. с 132, 133.

27 Поляков А. Н. Древнерусская цивилизация: основы политического строя//Вопросы истории.2007., № 3, с. 54. взаимоотношения государства и общества далеки от разрешения и по-прежнему вызывают жгучий интерес исследователей и читателей.

Князь является фигурой сакральной. Он не военный вождь и не судья, хотя может делать и то и другое. Воспринятая германско-скандинавская система наследования власти князьями была воспринято как чистая форма. Содержанием вскоре стало своеволие коллектива. Впоследствии, по образовании московского царства, ситуация не сильно изменилась — форма власти государя наполнялась содержанием всевластия или многовластия коллектива. И это при сохранении театральности отношения к якобы имеющимся властным функциям государя.

Бояре, бывшие у князя самыми близкими и доверенными лицами, с приобретением собственности, испытали процесс перерождения, подчинив себе с помощью повсеместно именно с этого времени усилившегося веча князей и превративших из в марионеток.

Государство не дробится, оно перестаёт существовать. Это не феодальная раздробленность, а исчезновение государства. Это потеря общенациональной воли, общенационального сознания. Не имеющие жалости общественные интересы разрушают единство политической системы. Но общность языка и культуры остаётся, как и самодержавие коллектива, что даёт впоследствии шанс на восстановление.

Посадники, тысяцкие испытывают такой же процесс перерождения, как и высшие бояре. И это ставит государство перед выбором — сохранить их привилегии, или начать на них наступление, ибо они фактически нарушили свои первоначальные обязательства служить государю. Не начатая в Новгороде, Вятке и Пскове такая борьба привела к социальному кризису и недоверию к аристократии со стороны иных слоёв населения. Начатая борьба в Москве, привела к падению всевластии аристократии в княжестве, а как следствие, к потере аристократией своего политического лица и заинтересованности в поддержке государства. Наступление единовластия стало неизбежным.

Организация общества в виде сотенного деления с тысяцким во главе, скорее всего, идёт не из древности, а относится именно к началу формирования государственного аппарата.

Тиун, до образования государственного аппарата был княжеским слугой и, скорее всего, всегда рабом. Таковым он и остался в Древней Руси, но также, не потеряв своего холопского состояния, как лицо далеко не последнее в государственном аппарате, испытал перерождение и стал, сливаясь с обществом, выступать против государства, после чего как одна из основных фигур исчезает с политического горизонта, оставаясь на местах в сильно модифицированном виде и никогда не игравшем больших ролей.

Губные старосты, земские старосты, а также Земский Собор не были ни результатом роста местных, догосударственных органов самоуправления, ни средством борьбы государей с боярами, или попыткой заменить ранее назначенные, но пришедшие в негодность. Их учреждение было следствием влияния политической системы польско-литовского государства и общей моды в XVI в. на западные идеи и институты.

Западничество давно является естественной для нашей страны формой политических реформ, но результатами западных нововведений всегда было усиление национальной самобытности.

Национальные черты характера, а также региональные особенности всегда видоизменяли всякие влияния и нововведения, воспроизводя их в привычной для нашей страны форме, где форма всегда самодержавие, или диктатура, а содержание — своеволие коллектива, или огромная власть аристократии.

Если бы русские летописцы подробно описали нам структуру самоуправления наших городов и волостей! Как бы тогда было легко обрисовать проблему взаимоотношений нашего древнего государства и общества. Но, к сожалению, дело обстоит обратным образом. Летописи описывают общество скупо, случайно роняя слова «десятские», «сотские», «старцы градские», «нарочитые люди», и т. д. Кто были эти люди? Какие у них были полномочия? Кого они представляли — государственную власть или общественное самоуправление? Дискуссии по этому вопросу не очень успешно для окончательного прояснения положения дел, ведутся и по сегодняшний день (сноска на несколько трудов).

Заключение

.

1. Князь является фигурой сакральной. Он не военный вождь и не судья, хотя может делать и то и другое. Воспринятая германско-скандинавская система наследования власти князьями была воспринято как чистая форма. Содержанием вскоре стало своеволие коллектива. Впоследствии, по образовании московского царства, ситуация не сильно изменилась — форма власти государя наполнялась содержанием всевластия или многовластия коллектива. И это при сохранении театральности отношения к якобы имеющимся властным функциям государя.

2. Бояре, бывшие у князя самыми близкими и доверенными лицами, с приобретением собственности, испытали процесс перерождения, подчинив себе с помощью повсеместно именно с этого времени усилившегося веча князей и превративших из в марионеток.

3. Государство не дробится, оно перестаёт существовать. Это не феодальная раздробленность, а исчезновение государства. Это потеря общенациональной воли, общенационального сознания. Не имеющие жалости общественные интересы разрушают единство политической системы. Но общность языка и культуры остаётся, как и самодержавие коллектива, что даёт впоследствии шанс на восстановление.

4. Посадники, тысяцкие испытывают такой же процесс перерождения, как и высшие бояре. И это ставит государство перед выбором — сохранить их привилегии, или начать на них наступление, ибо они фактически нарушили свои первоначальные обязательства служить государю. Не начатая в Новгороде, Вятке и Пскове такая борьба привела к социальному кризису и недоверию к аристократии со стороны иных слоёв населения. Начатая борьба в Москве, привела к падению всевластии аристократии в княжестве, а как следствие, к потере аристократией своего политического лица и заинтересованности в поддержке государства. Наступление единовластия стало неизбежным.

5. Организация общества в виде сотенного деления с тысяцким во главе, скорее всего, идёт не из древности, а относится именно к началу формирования государственного аппарата.

6. Тиун, до образования государственного аппарата был княжеским слугой и, скорее всего, всегда рабом. Таковым он и остался в Древней Руси, но также, не потеряв своего холопского состояния, как лицо далеко не последнее в государственном аппарате, испытал перерождение и стал, сливаясь с обществом, выступать против государства, после чего как одна из основных фигур исчезает с политического горизонта, оставаясь на местах в сильно модифицированном виде и никогда не игравшем больших ролей.

7. Губные старосты, земские старосты, а также Земский Собор не были ни результатом роста местных, догосударственных органов самоуправления, ни средством борьбы государей с боярами, или попыткой заменить ранее назначенные, но пришедшие в негодность. Их учреждение было следствием влияния политической системы польско-литовского государства и общей моды в XVI в. на западные идеи и институты.

8. Западничество давно является естественной для нашей страны формой политических реформ, но результатами западных нововведений всегда было усиление национальной самобытности.

9. Национальные черты характера, а также региональные особенности всегда видоизменяли всякие влияния и нововведения, воспроизводя их в привычной для нашей страны форме, где форма всегда самодержавие, или диктатура, а содержание — своеволие коллектива, или огромная власть аристократии.