Эриксоновский гипноз

Лекция для психотерапевтов и клинических психологов

Эриксоновский гипноз

Овчинников Б. В, Дьяконов И.Ф.

Санкт-Петербург

В лекции излагаются основные сведения об одном из современных подходов в суггестивной психотерапии — эриксоновском гипнозе. Рассматриваются как теоретические взгляды Милтона Эриксона, так и наиболее типичные методические приемы, которые он разработал и ввел в широкую практику.

Милтон Г. Эриксон (1901;1980) получил мировое признание как один из крупнейших, а, возможно, и крупнейший психотерапевт-практик ХХ века. Его нередко путают с однофамильцем Эриком Эриксоном (1902;1994) — психологом-теоретиком, видным представителем неофрейдизма. Интересно, что «младший» Эриксон взял эту фамилию произвольно в 1939 году при получении американского гражданства. С детства он носил фамилию Хомбургер, принадлежавшую его отчиму.

Милтон Эриксон был коренным американцем. Вся его долгая жизнь прошла на родине. Родился с дефектами нервной системы (дизлексия и аномалия цветовосприятия). В возрасте 17 лет перенес первую атаку американского полиомиэлита взрослых. Болезнь ослабила юношу физически, но не смогла сломить его дух. Эриксон получил степень магистра психологии и доктора медицины в Висконсинском университете, создал семью, вырастил восьмерых детей, опубликовал 140 научных работ (в основном, журнальных статей), оказал помощь множеству пациентов, которых он принимал непрерывно. Наконец, ему удалось защитить суггестивную гипнотерапию от всевозможной необоснованной критики и придать ей ряд новых измерений, приспособить ее к реалиям ХХ века. В возрасте 51 года Эриксон перенес вторую атаку полиомиэлита, а с 67 лет до конца жизни передвигался с помощью инвалидной коляски. Тем не менее, его жизненная активность не снижалась. В 1970;е г. г. он получил всеобщее признание, поток пациентов и учеников, жаждавших встречи с «чародеем», не иссякал. Об Эриксоне ходили мифы и легенды, основным источником которых являлся он сам, поскольку охотно и откровенно рассказывал слушателям о самом себе.

Теоретические взгляды Эриксона не поддаются четкому структурированию. Он считал, что «гипноз — это поэзия» и избегал теоретизирования. Его опыт обобщен и описан учениками и последователями (М. Спаркс, Э. Росси Дж. Хейли и др.). Эриксон полагал, что у человека имеется два разума — сознательный и подсознательный, придавая этим словам совершенно иное значение по сравнению с З.Фрейдом. В 1976 г. Эриксон отметил, что предлагаемое им деление созвучно функциональной асимметрии больших полушарий: сознательный разум соответствует левому полушарию (оговоримся — у правшей), подсознательный — правому. Сознательный разум обладает своим набором психических явлений и побуждений. Он консервативен, сопротивляется изменениям, медлителен, работает по причинно-следственной логической схеме. Подсознательный разум имеет иной набор психических явлений и побуждений, схватывает ситуацию интуитивно и в целом, реагирует быстро. Согласно автору, в повседневной жизни сознательный разум доминирует в управлении поведением человека, однако при этом зачастую не может успешно справляться с тревогой и неприятными телесными ощущениями. В отличие от сознательного, подсознательный разум обладает более надежным запасом психического здоровья, что проявляется в его большей чувствительности, готовности к позитивным изменениям, объективности и даже мудрости. Мудрость эта состоит в том, что он будто бы заранее знает правильные пути решения любой психологической проблемы. Однако делиться столь ценной информацией с сознательным разумом он почему-то не считает нужным. Приходится эту информацию из него вытягивать искусственно.

Нет необходимости детально оспаривать столь произвольные умозрительные построения. Отметим только, что, объявляя подсознание «хорошим» а сознание — «плохим», Эриксон «с точностью до наоборот» инвертировал оценки З. Фрейда, который в свое время описывал подсознание как источник невротических комплексов, а сознание — как инстанцию, способную (при определенных условиях) эти комплексы ликвидировать. Представляется, что в данном вопросе ближе к истине был Фрейд, хотя с современной точки зрения и сознание, и подсознание могут считаться в равной степени патогенными.

Исходя из своих теоретических позиций, Эриксон искал возможность временно выключить критический сознательный самоконтроль и тем самым облегчить прямой доступ к подсознанию пациента. Такую возможность он находил в формировании гипнотического состояния, или «наведении транса». По всей видимости, термины «транс» и «гипноз» Эриксон понимал как равнозначные. В настоящей лекции словом «транс» будем обозначать эриксоновский гипноз, а словом «гипноз» — классический гипноз. Слово «транс» происходит от французского глагола transir — коченеть, цепенеть. Напомним, что в классической традиции (А. Форель, В.М. Бехтерев), гипнотические состояния подразделяются, как минимум, на три степени глубины: сомноленция, гипотаксия, сомнамбулизм. Отказавшись от различения этих степеней, Эриксон постулировал, что все люди подвержены трансу в равной степени. Согласно автору, состояние транса является разновидностью психической нормы. В этом состоянии повышается открытость новому опыту, готовность принять изменения. Таким образом, транс усиливает способность мозга к обучению.

Эта мысль Эриксона представляется и очень интересной, и спорной. Возможно, что усиление перцептивных и мнемических способностей и определяет адаптивный биологический смысл транса. Очевидно, что концентрация внимания является необходимым условием любой целенаправленной деятельности. Но, чтобы сфокусировать сознание, его приходится сузить. Вспоминается гипотеза В. М. Бехтерева относительно того, что детство является гипнотической фазой развития сознания человека. Согласно Эриксону — навести транс — означает временно заблокировать сознание и тем самым открыть доступ к подсознательному разуму, «разрешить» ему функционировать самостоятельно, отдельно от сознания, дать ему свободу. Итак, необходимо достичь двоякой цели: подавить сознание и диссоциировать, разобщить сознание и подсознание. Момент диссоциации автор считал принципиально важным. По образному выражению Эриксона, техники наведения транса должны «смутить» логическое сознание и временно отстранить его от управления.

В связи с изложенным, наведение транса существенно отличается от традиционного погружения в гипноз. Классическое погружение в гипноз — это результат открытого, честного терапевтического альянса на основе информированного согласия пациента. Можно сказать, что это — «логичный» и «правильный» процесс. Наведение транса — принципиально алогичный непредсказуемый процесс, о котором пациенту (а, возможно, и терапевту) заранее ничего не известно. Взаимодействие терапевта и пациента напоминает игру в «кошки-мышки». Мышкой, естественно, становится пациент.

Эриксон предложил множество новых приемов наведения транса. Все они базируются на принципе утилизации, то есть подстройки к пациенту без существенных изменений его текущего психического состояния. Это обусловливает необходимость в самой ранней фазе контакта распознать, принять и использовать текущую психическую активность пациента в терапевтических целях. Эриксон высказывался так: «Необходимо встретить пациента на его территории». Напрашивается и продолжение этой фразы: «Чтобы затем привести его в свой кабинет». Стоит отметить сходство принципа утилизации с основными положениями гуманистической психотерапии. Техники наведения транса, которые разбросаны по страницам трудов Эриксона и стенографическим записям его «семинаров», весьма разнообразны и не поддаются рациональной классификации. Их сближает лишь то, что Эриксон проводил погружение, непрерывно разговаривая со своими пациентами. Во многих случаях, сама рассказанная им история и становилась техникой погружения, вполне достаточной по своей эффективности. Приведем пример. Прибывший на семинар доктор психологии Джеффри Зейг (З) был вовлечен Эриксоном (Э) в следующий диалог. Не отрывая глаз от пола, маэстро начал медленно говорить размеренным тоном:

Э.: Весь этот пурпур (в интерьере комнаты), верно, вызвал у вас шок?

З.: Угу…

Э.: Я плохо различаю цвета.

З.: Я так и понял.

Э.: А красный телефон … подарили мне четыре студента выпускного курса.

З.: Угу…

Э.: Двое из них были уверены, что завалят экзамены по основным предметам…, а двое других боялись, что не сдадут… второстепенных предметов. Те двое, что боялись за основные дисциплины, но не беспокоились о второстепенных, сдали все экзамены. А те, что знали, что сдадут основные предметы, но провалят второстепенные,…провалились по основным предметам, но сдали второстепенные. Другими словами, они выборочно отнеслись к предложенной мною помощи… Здесь Эриксон впервые поднял глаза на Зейга и задержал взгляд. Описывая этот эпизод, Зейг сообщает, что рассказ сбил его с толку и тем самым вызвал гипнотическую фиксацию внимания. Нам кажется, что Эриксон сымпровизировал этот мнимо глубокомысленный и наукообразный рассказ как развернутую свободную ассоциацию на фигуру Зейга и на все, что ему было известно о Зейге. Такую спонтанную манеру работы невозможно заимствовать, каждый терапевт должен вырабатывать ее самостоятельно, с учетом своих индивидуальных возможностей и личного опыта. Рискнем предположить, что бессмысленная, абсурдная речь обладает не меньшим, а, возможно, и большим суггестивным потенциалом, чем связная и моносюжетная. В качестве доступных примеров упомянем рассказ Даниила Хармса «Старуха» и рассказ Владимира Сорокина «Соловьиная роща».

Личность Эриксона, любившего шутки и розыгрыши, ярко проявляется в такой технике погружения, как «метод путаницы». По мнению автора, прибегать к нему лучше всего, когда имеешь дело с высокообразованными людьми, проявляющими интерес к гипнозу, или с теми, кто выказывает нежелание подвергнуться гипнозу, а на самом деле подсознательно этого очень хочет. Суть метода заключается в том, что делается ряд противоречивых, взаимоисключающих, разнонаправленных, отличающихся по форме внушений, требующих от пациента постоянного переключения внимания. Например, если данный пациент соглашается, что он может перепутать день недели или даже текущий год, ему предлагается следующее «глубокомысленное рассуждение»:

Сегодня, скажем, вторник, а можно думать, что четверг, но поскольку сегодня среда и поскольку в данной ситуации вообще не имеет значения, среда сегодня, или понедельник, то ничто не мешает нам живо вспомнить одно приключение, которое мы пережили неделю назад в понедельник, точь-в-точь такое, какое мы пережили в прошлую среду…

Мало кто сможет устоять и не впасть от такой речи в состояние охранительного торможения.

Еще одна весьма оригинальная техника наведения транса состоит в том, что терапевт начинает самопогружение, сообщая о своих ощущениях и впечатлениях пациенту. Тем самым, он мягко «уводит» пациента за собой, а затем использует установившийся между ними «трансовый контакт». Всего описывают свыше трех десятков приемов наведения транса, некоторые из которых Эриксон применял многократно, а некоторые — лишь в единичных случаях. Большинство этих приемов (синхронизация вегетативных реакций, символические движения конечностей, сенсорное «якорение» с помощью точно рассчитанных прикосновений, перегрузка слухового сенсорного канала и пр.) ничем существенным не отличаются от классических. Эриксон говорил: «Каждый погружается в транс по-своему». Эту очевидную истину он претворял в жизнь, помогая своим пациентам погрузиться в транс легким, оригинальным и неожиданным способом. Самой «мощной» техникой наведения транса с одновременным формированием лечебных установок считается так называемая «тройная спираль Эриксона». Спираль состоит из трех не связанных между собой маленьких историй. На практике это может выглядеть следующим образом: Вы начинаете рассказывать первую историю, и в момент, когда подходите к самому интересному, без всякой связки переходите ко второй истории. Рассказываете вторую историю опять до кульминационного момента, прерываетесь и вновь без связки переходите к третьей истории. Третья история должна содержать встроенный текст внушения (о нем речь несколько ниже). Вы произносите третью историю, содержащую текст внушения, и без перерыва возвращаетесь ко второму рассказу, завершая его. После этого заканчиваете первую историю, с того места, где прервали ее.

Предположим, что пациент достиг транса. Что собой представляет это состояние? Приведем простейшие примеры из работ учеников Эриксона. Воспоминания о прошлом. Когда человек глубоко погружается в свое прошлое, то, несмотря на открытые глаза, он как бы отсутствует в настоящем. Транс наступает и тогда, когда мы погружаемся в мечты о будущем. При долгой поездке в транспорте можно заметить маскообразные лица людей, которые едут без попутчика, молча, думая о чем-то своем. Похожее состояние бывает в очередях, или в других ситуациях длительного ожидания. Рутинная, однообразная деятельность. Начните подписывать, к примеру, штук тридцать однообразных документов, и через некоторое время вы поймаете себя на том, что думаете совершенно о постороннем. Другие разновидности транса могут иметь место во время созерцательной медитации, молитвы, либо выполнения однообразных и несложных физических упражнений, которые иногда называют медитацией в движении. В таких случаях человек осознает, что образы представлений и одновременно соматосенсорные (телесные) ощущения воспринимаются более ярко, чем внешние стимулы.

К внешним, наблюдаемым признакам транса относят: расширение зрачков, фиксацию взора, замедление и урежение мигательных движений, урежение глотания, неподвижную позу, расслабление мышц. Дыхание при этом замедляется, снижается реакция на звуки, запаздывают моторные реакции. Появляются непроизвольные движения, рук, век и других мышц лица, вздрагивание всего тела. Приведенная картина позволяет сделать однозначный вывод, что транс в понимании Эриксона — это поверхностный, или малый гипноз по В. М. Бехтереву, обозначаемый также, как сомноленция и гипноидность. У отдельных пациентов (подобно другим гипнотерапевтам) Эриксон добивался более глубоких степеней погружения.

Лечебные установки, которые формировал Эриксон, столь же бесконечно разнообразны, как и его способы наведения транса. Однако все они имеют важный признак, отличающий их от классических. Это их размытость, расплывчатость, незавершенность по форме выражения. Принято считать, что Эриксон апеллировал к ресурсам пациента, побуждая его самостоятельно решать свои проблемы. В этом, будто бы, видится аналогия между системой Эриксона и гуманистической терапией (например, в версии К. Роджерса). Данная аналогия нам представляется ошибочной. В действительности, суггестивные установки Эриксона не оставляли пациентам иного выбора, кроме позитивных изменений. «Прописывались» как сами изменения, так и сроки их наступления. Задавая пациенту вопрос: «Вы хотите погрузиться в транс с открытыми или с закрытыми глазами?», Эриксон применял прием, который его ученик М. Спаркс назвал «выбором без выбора». Мы вправе считать такой прием манипулятивным. При этом следует помнить о моральной оправданности лечебных психологических манипуляций, умолчаний и прямой лжи. Приведем еще один пример. Эриксон рассказывает на семинаре:

Одна женщина хотела бросить курить и похудеть. Я заметил ей, что она успешно может этого добиться, причем без особых неудобств для себя. Она ответила: «Я не могу устоять перед едой и перед сигаретами, но, что касается физических упражнений, тут у меня появляется стойкость… я их не делаю».

«Вы, кажется, очень верующая, не так ли?» — спросил я. Она ответила утвердительно. «Дайте мне твердое обещание, что выполните несколько очень простых вещей, о которых я вас попрошу». Она пообещала. Я перечислил свои просьбы: «Храните спички в подвале. Вы живете в двухэтажном доме с чердаком. Курите, сколько душе угодно, но храните спички в подвале, а сигареты на чердаке. Как потянет закурить, спускайтесь в подвал, возьмите из коробка спичку и оставьте ее на коробке; бегом поднимитесь на чердак и возьмите сигарету, спускайтесь в подвал и закурите. Вот вам отменные физические упражнения».

По словам Эриксона, в данном случае он достиг успеха. Сочиненный им тут же, по ходу беседы, «ритуал лечебно-оздоровительного курения», весьма симпатичен, но опора на ресурсы пациента в нем не просматривается. Такое упражнение могло стать эпизодом бихевиоральной терапии, настолько оно четко структурировано и однозначно. Однако, здесь все не так просто. Эриксон применяет в данном случае две свои оригинальные техники, которые позднее были отнесены к группе методов парадоксального вмешательства. Первый из них — «предписание симптома». Больная считает, что она слишком много курит и ест. Эриксон оспаривает такое мнение и предписывает ей курить и переедать «сколько душе угодно». Одним из самых известных случаев применения этой техники в практике Эриксона является следующий. К нему обратились за помощью супруги, каждый из которых мочился ночью в их общую постель. Эриксон предписал им обоим мочиться в постель перед сном. Вскоре «семейное расстройство» ликвидировалось. Техника предписания симптома имеет большое сходство с техникой парадоксальной интенции, которую изобрел В. Франкл в 1946 г. Сущность ее состоит в максимальном произвольном усилении фобических переживаний и проявлений. После ряда «тренировок» эти расстройства исчезают. Предлагая пациентам пробовать новые формы поведения в патогенных ситуациях, и закреплять их тренировками, Эриксон и Франкл выступали в роли типичных бихевиоральных терапевтов, всегда использующих педагогический метод «домашних заданий».

Вторая техника из группы «парадоксальных» приобрела еще большую известность. Это — рефрейминг, предполагающий изменение отношения пациента к своему поведению с отрицательного на положительное. В приведенном выше примере с «ритуальным» курением, оно преподносится пациентке как нечто приятное и полезное. Истоки рефрейминга можно найти в рациональной терапии П. Дюбуа (1912 г.). Термин приблизительно можно перевести как «переструктурирование», он пришел в психотерапию из теории искусственного интеллекта (М. Минский).

Представляется, что если Эриксон и стремился видоизменить, гуманизировать традиционную гипнотерапию, то лишь внешне, косметически. В глубине души он был и оставался классическим директивным суггестором, требовавшим от пациентов абсолютного подчинения. В качестве примера приведем эпизод из семинара:

Зигфрид: У меня вопрос. Вы приводите примеры, когда люди всегда выполняют ваши внушения и с большим вдохновением, чего нельзя сказать о моих пациентах. (Смех).

Эриксон: Вот и мои домашние спрашивают: «Почему твои пациенты выполняют все эти идиотские задания, которые ты им даешь?» Я им отвечаю: «Я говорю с пациентами очень серьезно. И они понимают, что я действительно верю в то, что говорю. Я предельно искренен. У меня нет ни капли сомнения, что они выполнят мои указания. У меня даже такой мысли не мелькает: «Неужели они будут делать такую чушь?» Нет, я уверен — они все сделают.

Мы видим, что Эриксону была органически присуща психологическая установка полной уверенности в себе и правоте своего дела. Между тем, еще В. М. Бехтерев доказал, что именно такая установка является оптимальной для психотерапевтов, практикующих гипноз. Она принципиально отличается от состояния «аутентичности», к которому должен стремиться в своей работе гуманистический психотерапевт. Так что мнение о «недирективном», «мягком», «братском» гипнозе Эриксона не находит фактического подтверждения.

Из большого числа лечебных приемов, предложенных Эриксоном (едва ли их меньше сотни), наибольшую известность и развитие получила техника обучающих историй. Их основная задача — передать скрытое терапевтическое послание в метафорической (иносказательной) форме.

В типичном варианте психотерапевтические внушения Эриксона включены в истории, содержание которых далеко от насущных забот пациентов, но все же имеет к ним некое отношение. Примером может служить «притча о помидорах». Эриксон рассказал ее фермеру, страдавшему от болей, связанных с раковой опухолью. Среди множества интересных сведений о выращивании помидоров (иногда Эриксон подбирал нужную информацию заранее), он вставлял замечания о том, при каких условиях это растение может «чувствовать себя хорошо». Помидоры тут сыграли роль семантической среды, которая объединила терапевта и пациента. Послание об улучшении самочувствия было скрытым, но не могло не достигнуть адресата.

Рассказывая истории, Эриксон, конечно, следовал древней традиции. С незапамятных времен фольклорные истории и притчи служили способом передачи культурных ценностей, в том числе этики и морали. Даже самую горькую пилюлю можно легко проглотить, если она покрыта сладкой оболочкой. Прямое моральное поучение можно отбросить (контрсуггестия), но назидания и наставления, облеченные в форму интересно рассказанной, интригующей и приятной истории, воспринимаются легко. С этой точки зрения истории Эриксона являются примером использования эффективных приемов риторики, таких как юмор, а также включение в рассказ интересной для пациента познавательной информации в виде малоизвестных фактов из области медицины, психологии и антропологии.

Со времен Эмиля Куэ (1910), считается, что на бессознательное можно повлиять с помощью позитивной информации. Общение с оптимистичным и помогающим в развитии психотерапевтом, таким, например, как Эриксон, уже само по себе является позитивным воздействием. Вдобавок обучающие истории усиливают, дополняют и направляют это позитивное воздействие. Рассказывая истории, Эриксон дает новую информацию, вызывает новые чувства и подталкивает к новому опыту. Пациент, который годами не мог вырваться из невротических пут, обусловленных комплексом вины и другими иррациональными убеждениями, получает «позитивное подкрепление» в форме историй, насыщенных толерантной и жизнеутверждающей философией Эриксона. Доктор ведет коммуникацию идет на разных уровнях, непременно включая и бессознательный. Послания терапевта могут быть переданы пациенту, как в бодрствующем состоянии, так и в «трансе». И пациент постепенно обнаруживает, что теперь он не обязан целиком полагаться его прежние привычные переживания, оценки и убеждения. Он больше не желает оставаться пленником своей ограниченной философии и жестких психологических установок. При посредстве историй Эриксона его «собеседники» начинали осознавать открывающиеся перед ними новые возможности и перспективы.

Свои метафорические (двусмысленные и многосмысленные) истории Эриксон рассказывал в особом стиле, характерной особенностью которого было неожиданное для пациента переключение эмоциональных регистров. Он всегда стремился выделять внушающие слова или фразы, которые незаметно «вплетал» в рассказ. Такое выделение достигалось с помощью пауз, изменения позы, направления взгляда, тона или громкости голоса. Акцентирование могло достигаться также с помощью произнесения имени пациента непосредственно перед выделенной внушающей фразой. Такой прием был позднее назван техникой «вставленных сообщений» или «аналоговых меток». К этой ценной идее Эриксон пришел под влиянием работ А. Р. Лурии, посвященных методу словесных ассоциаций.

К дополнительным нарративным приемам Эриксона относились подбадривающее сопротивление, вызывание реакции с помощью ее блокирования, аггравация нарушения и предоставление наихудшего варианта развития событий, посев идей, и, наконец, уже упоминавшиеся рефрейминг и предписание (назначение) симптома.

Довольно часто Эриксон пользовался известным механизмом постгипнотической суггестии. Он запускался с помощью фразы, которой маэстро завершал свои терапевтические послания: «И мой голос пойдет за вами, где бы вы ни были». «Размытые послания» Эриксона вызывали такие изменения, которые воспроизводили и поддерживали себя сами, а в последующем приводили к дальнейшим, более существенным изменениям. Они, так сказать, приобретают перманентность и позитивную прогредиентность. Это происходило, вероятно, потому, что изменения были направлены на самораскрытие и внутренний рост. Данный феномен обозначается фразой: «Малые изменения приводят к большим результатам». Конечно, такие результаты подпитывались американской культурой, основные ценности которой соответствовали жизненной философии Эриксона, утверждавшей важность человеческой индивидуальности, возможность улучшения человеком себя и уникальность путей развития каждого из нас.

Наследие Эриксона получило развитие в нескольких направлениях. Он по праву считается духовным отцом «новой волны» в психотерапии, возникшей в 1970;1980;х годах. Прежде всего, это касается различных направлений семейной психотерапии. Руководствуясь идеями и методами Эриксона, Вирджиния Сатир разработала коммуникативный подход, Джей Хейли и Пол Вацлавик — свои «стратегические» подходы к решению семейных проблем. В настоящее время не вызывает сомнений, что семейная психотерапия становится самым перспективным направлением в сфере психологической помощи.

Из «стратегических» подходов использование метафор преимущественно фольклорного происхождения перекочевало в область «позитивной» психотерапии, разрабатываемой немецким специалистом Носсратом Пезешкианом с 1969 года.

Эриксона следует считать родоначальником краткосрочной психотерапии, независимо от специфики ее последующих разветвлений.

Формат «семинаров» Эриксона, представляющий оригинальную комбинацию индивидуальной, групповой психотерапии и обучения, используется ныне в психологическом и психотерапевтическом сообществах повсеместно.

Практические приемы Эриксона заимствовались авторами различных вариантов манипулятивного программирования человеческой психики и поведения. Наибольшую из них и порой скандальную популярность завоевало нейролингвистическое программирование (НЛП) Р. Бендлера, Дж. Гриндера и др. За это направление, за его достижения и ошибки Эриксон не несет никакой ответственности. Его работа не сводилась к ограниченному перечню хотя и изощренных, но формальных приемов. То же самое можно сказать и о наукообразных подходах Вилла Шутса, Джона Кехо, Флеминга Фанча и многих других авторов, агрессивно претендующих на абсолютное первенство в области психотерапии и консультирования. Рефрейминг у Эриксона и «шестишаговый рефрейминг» в НЛП — это совершенно разные вещи.

Завершается наша краткая экскурсия в маленький заповедник гуманитарной культуры под названием «Милтон Хиланд Эриксон». Его жизненный путь завершен, его прах развеян с небольшой горы Скво в окрестностях города Финикс, штат Аризона. Наверное, ему нелегко жилось в этом «самом потном» городе США, где температура воздуха при высокой его влажности доходит до 47 градусов Цельсия, а перегретые люди часто совершают преступления. О внутренних источниках его жизненной силы мы можем только догадываться, поскольку дневников он не вел. По всей вероятности, это не религия, а нечто другое. В итоге своей жизни Эриксон оставил нам впечатляющий пример терапевтического творчества на основе глубокого понимания, интуитивного проникновения в индивидуальные особенности каждого пациента. Он был готов удивляться, искать, учиться у пациентов и видеть в каждом из них единственное в своем роде человеческое существо, а не рядовой «случай». Иногда он многими часами буквально боролся за здоровье отдельного человека, напрягая все свои силы и возможности. Эриксон изобрел множество новых приемов суггестивного воздействия и показал поистине неисчерпаемый терапевтический потенциал косвенного внушения и внушения наяву. Он доказал нам, что глубина гипнотического состояния не имеет решающего терапевтического значения. «Эриксоновский гипноз» или «гипноз без гипноза» (есть и такое остроумное выражение) активно берут на вооружение психологи-консультанты, добиваясь, порой, не меньших успехов, чем врачи-психотерапевты. Наконец, Эриксон «утилизировал» свои болезни и физические недостатки настолько удачно, что сумел прожить долгую полноценную жизнь и принести пользу множеству людей. «Члены семьи Эриксонов… воспринимают болезни и неудачи как черные сухари жизни. А ведь нет ничего лучше черных сухарей, скажет вам любой солдат, подъев весь свой неприкосновенный запас».

Люди, побывавшие у Эриксона, возвращались к его рассказам через многие годы. Он был не только психотерапевтом, он был учителем жизни. Американским учителем американской жизни, национальным американским героем.

Искусство Эриксона было, несомненно, уникальным. Даже опытные психотерапевты — ученики Эриксона, — просматривая с ним видеозапись или стенограмму его сеансов, оказывались порой не в силах постичь полный смысл его реплик и действий. Однако мастерство Эриксона, описанные им приемы доступны для изучения и воспроизведения.

Многое из того, о чем писал Эриксон, было давно известно в отечественной психотерапии, гипнологический опыт которой гораздо шире и глубже американской. Тем не менее, у Эриксона и сейчас есть, чему поучиться. Хотелось бы, чтобы психотерапевт любой школы и направления помнил следующую фразу Эриксона: «Есть люди, которым невозможно помочь, но нужно пытаться».

Литература

суггестивная психотерапия эриксоновский гипноз

1. Гиллиген С. Терапевтические трансы. Руководство по эриксоновской гипнотерапии / Пер. с англ. — М.: НФ Класс, 1997. — 364с.

2. Гордон Д. И., Майерс-Андерсон М. Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона / Пер. с англ. — М.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2005. — 320 с.

3. Гриндер Дж. Паттерны гипнотических техник Милтона Эриксона /Пер. с англ. — М.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2007. — 414 с.

4. Евтушенко В. Г. Энциклопедия гипнотических техник. — М.: Изд-во Ин-та психотерапии, 2005. — 400 с.

5. Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном (Уроки гипноза) / Под ред. Дж.К.Зейга / Пер. с англ. — М.: НФ Класс, 1994. — 336 с.

6. Спаркс М. Начальные навыки эриксонианского гипноза / Пер. с англ. — Новосибирск: Фирма Имидж-Контакт, 1991. — 80 с.

7. Хейвенс Р. Мудрость Милтона Эриксона / Пер. с англ. -М.: НФ Класс, 1999. 400 с.

8. Хейли Дж. О Милтоне Эриксоне / Пер. с англ. — М.: НФ Класс, 1998. — 233 с.

9. Эриксон М. Г. Мой голос останется с вами: Обучающие истории Мильтона Эриксона / Пер. с англ. — СПб.: Петербург-XXI век, 1995. — 304 с.

10. Эриксон М. Стратегия психотерапии: Избранные работы / Пер. с англ. — СПб.: Речь, 2002. — 544 с.

11. Эриксон М. Г., Росси Э. Л. Человек из февраля: Гипнотерапия и развитие самосознания личности / Пер. с англ. — М.: НФ Класс", 1995. — 256 с.

12. Эриксон М., Росси Э., Росси Ш. Гипнотические реальности: Наведение клинического гипноза и формы косвенного внушения / Пер. с англ. — М.: НФ Класс, 2000. — 342 с.

13. Эриксон М., Хейли Дж. Стратегии семейной терапии / Пер. с англ. — М.: Изд-во Ин-та Общегуманит. исслед., 2007. — 432 с.

Об авторах

Овчинников Борис Владимирович — профессор кафедры медицинской психологии и психофизиологии Санкт-Петербургского университета, научный сотрудник кафедры психиатрии Военно-медицинской академии, доктор медицинских наук, профессор, опубликовал 155 научных работ, в том числе 5 монографий и 6 учебно-методических пособий, лауреат Государственной премии СССР. Сфера интересов — психологическая коррекция и психотерапия, психология стресса.

Дьяконов Игорь Федорович — доцент кафедры медицинской психологии и психофизиологии Санкт-Петербургского университета, научный сотрудник кафедры психиатрии Военно-медицинской академии, кандидат медицинских наук, доцент, опубликовал более 200 научных работ, в том числе 15 учебно-методических пособий, лауреат Первой премии Министерства Обороны за лучшую научную работу. Сфера интересов — психологическая диагностика и коррекция пациентов с психосоматическими расстройствами, психогигиена и психопрофилактика.

азмещено на