Кодификация законодательства. 
История государства и права россии в 2 ч. Часть 1. Ix — первая половина xix века

В 1801 году уже Александром I была предпринята новая, десятая по счету, попытка кодификации законодательства.

Законодательство самодержавной России первой четверти XIX века представляло собой скопище законов, без всякой системы и научной обработки принимавшихся на протяжении более чем полутораста лет. Бросались в глаза их вопиющая противоречивость и несогласованность. Такое хаотическое состояние законодательства располагало к судебному произволу. «Судьи… в хаосе законодательства, — писал декабрист Н. И. Тургенев, — всегда найдут средства кривить совестью и законами»^[1].

Рассредоточенные по присутственным местам и департаментам законы не были достоянием общества. Они составляли как бы собственность манипулировавшей ими приказной бюрократии. Ко многим из них не имели доступа даже ученые-правоведы.

Давая наставление председателю учрежденной в 1801 году комиссии составления законов графу П. В. Завадовскому, Александр I вынужден был отметить хаотическое состояние российской правовой жизни, «всеобщее смешение прав и обязанностей каждого, мрак, облежащий судью и подсудимого».

Правительство Александра I, разумеется, было заинтересовано в скорейшем выведении страны из законодательного хаоса, сознавало и необходимость некоторой модернизации законодательства в целях приспособления к регулированию развивавшихся капиталистических отношений, но отнюдь не помышляло о законодательной перестройке основ феодально-крепостнического строя. Данная комиссии установка несколько обновить законодательство с учетом назревших потребностей, ничего по большому счету не меняя, была трудновыполнимой. Кроме того, приставленным к многотрудному делу кодификации чиновникам не хватало ни теоретической, ни практической подготовки, потребной для успешного решения столь сложной задачи. Только приход в комиссию в 1804 году М. М. Сперанского оживил ее работу. Этот сановник был не только знатоком российского и зарубежного законодательства, но и обладал глобальностью и системностью юридического мышления. Он внес в деятельность комиссии научное организующее начало. В результате были подготовлены проекты гражданского, торгового и уголовного уложений, которые, однако, не были утверждены Государственным советом, как содержавшие ряд новелл, воспринятых от Кодекса Наполеона и других актов французского революционного законодательства.

В 1821 году под руководством М. М. Сперанского собралась новая комиссия, но результаты ее деятельности также не получили утверждения.

Император Николай I, отвергнув идею составления нового Уложения, нацелил вновь образованную комиссию на создание Свода законов. Для руководства всем делом кодификации при Собственной Его Императорского Величества канцелярии было создано специальное Второе отделение во главе с профессором М. А. Балугьянским. Но весь ход законодательных работ учрежденной в 1826 году комиссии направлялся М. М. Сперанским, получившим от Николая I установку: не помышляя о сочинении новых законов, привести в должный систематический порядок действующее законодательство. Составители «Российского законодательства Х-ХХ веков» правильно указывают на большое значение субъективного фактора, имея в виду то обстоятельство, что комиссию возглавил именно М. М. Сперанский, который к этому времени сформировался как опытный кодификатор, прекрасно владевший технологией законодательного конструирования.

М. М. Сперанский прекрасно понимал, что успех дела может быть обеспечен избранием рационального направления хода законодательных работ, его введением в русло научного проектирования. Поэтому в качестве руководства для комиссии им были составлены две записки, в которых получило изложение историко-теоретическое решение возложенной на кодификаторов задачи, его видение возможных затруднений на творческом пути и способов их преодоления. Одна из записок содержала обзор кодификации в России, другая служила непосредственным руководством для комиссии. М. М. Сперанский пришел к выводу о невозможности конструирования кодекса без предварительного изложения законодательного материала в хронологическом порядке, т. е. создания Полного собрания законов, в котором, начиная с Соборного Уложения 1649 года, были бы помещены «по порядку времени все законодательные постановления… по всем частям государственного управления без всякого изъятия, причем не должно делаться различия между законами и постановлениями, действовавшими и отмененными». Однако в состав этого собрания не должны входить временные и частные распоряжения, за исключением имевших историческое значение. В нем также надлежало отвести место судебным решениям, действенная сила которых оказала заметное влияние на важные стороны правовой жизни России.

С составления Полного собрания законов в 1826 году и начала свою работу комиссия. Ею был проделан титанический труд по разбору законодательных залежей. Дело усложнялось тем, что множество законодательных актов (около 2 тысяч) вообще не публиковалось и сохранилось в рукописном варианте. В составленный комиссией реестр вошло 53 239 наименований отобранных законодательных актов. Публикуемые законы подвергались М. М. Сперанским частичному редактированию, как в плане орфографическом, так и в плане придания большей лаконичности, освобождения от загромождающих тексты деталей. М. М. Сперанский, таким образом, выступал в роли не только руководителя и организатора, но и самого энергичного исполнителя законодательных работ. Его перо превосходного стилиста прошлось практически по всем текстам законов.

В 1830 году Полное собрание законов Российской империи было закончено и напечатано в 46 томах. 40 из них составляли сами законы (30 920 актов), 6 — приложения. Выполнение усилиями сравнительно небольшой комиссии в столь короткий срок труда столь грандиозного нельзя расценивать иначе, как подвиг во имя России, страдания которой усугублялись хаосом в законодательстве.

В «Собрание» вошли расположенные в строго хронологическом порядке законодательные акты, вышедшие в период с 1649 года по 12 декабря 1825 года, т. е. до начала царствования Николая I. Законы, изданные позднее (до 1881 года), были включены во второе Полное собрание. Оно вышло в 55 томах. Последующие законы были охвачены третьим Полным собранием.

Закончив первый этап законодательных работ, комиссия вплотную приступила ко второму — составлению Свода законов Российской империи. В 1832 году он был уже напечатан. «Свод» вышел в 15 томах. Такое быстрое завершение этого этапа связано с тем, что комиссия, вооруженная теоретической схемой Сперанского, параллельно с составлением Полного собрания законов целенаправленно классифицировала законодательный материал, располагала действовавшие законы в соответствующей системе. Согласно системе М. М. Сперанского законы подразделялись на две основные группы: государственные и гражданские. Кроме того, было предусмотрено их деление на определительные и охранительные. К законам государственным определительным относились: 1) законы основные; 2) Учреждения; 3) законы о состояниях.

Законы государственные охранительные — это уголовные и предохранительные (полицейские) законы.

Законы гражданские определительные разделялись на: 1) законы союзов семейственных; 2) общие законы об имуществах; 3) особенные законы об имуществах.

Для законов гражданских охранительных предусматривалось деление на: 1) законы о порядке взысканий по делам бесспорным; 2) законы судопроизводства; 3) законы о мерах гражданских взысканий.

Система эта не получила полного воплощения в «Своде», но ее направляющее воздействие значительно сказалось на ускорении хода законодательных работ. В «Свод» вошли только действующие законы, что было удостоверено соответствующими заключениями министерств и ведомств.

Свод законов состоит из 15 томов, объединенных в 8 книг. В 1-м томе были размещены Основные государственные законы (1-я часть) и Учреждения центральные (2-я часть), во 2-м томе — Учреждения губернские, в 3-м томе — Устав о службе гражданской. Эти три тома составляли первую книгу «Свода».

Вторая книга (том 4) содержала Уставы о повинностях.

Третья книга под названием «Уставы казенного управления» состояла из четырех томов: том 5 — Уставы о податях, пошлинах и питейном сборе, том 6 — Устав таможенный, том 7 — Уставы монетный, горный и о соли, том 8 — Уставы лесной, оброчных статей и арендных имений.

Четвертая книга (том 9) включает Законы о состояниях, т. е. о сословиях.

Пятая книга (том 10) содержит Законы гражданские и межевые. Она разделена на три части: законы гражданские определительные — 1-я часть, законы гражданские охранительные — 2-я часть, законы межевые — 3-я часть.

Шестая книга под названием «Уставы государственного благоустройства» состоит из двух томов (11 и 12). В 11-м томе объединены Уставы кредитный, торговый и промышленный, в 12-м — Уставы путей сообщения, строительный, пожарный, почтовый и др.

Седьмая книга — «Уставы благочиния» — также составлена из двух томов (13 и 14). В 13-м томе помещены Уставы о народном продовольствии, об общественном призрении, врачебный, в 14-м томе — Уставы о паспортах, о беглых, цензурный, о предупреждении и пресечении преступлений, о содержащихся под стражей, о ссыльных.

Восьмая книга (том 15) содержит законы уголовные и законы о судопроизводстве по преступлениям.

31 января 1833 года вышел царский манифест «Об издании Свода Законов Российской империи». Манифест гласил: «В самом начале Царствования Нашего, признав необходимым привести отечественные Наши законы в ясность и твердый порядок, повелели Мы прежде всего собрать и издать их в полном их составе, и притом из сего общего состава, отделив одни действующие ныне в Империи Нашей законы, соединить их в правильный и единообразный Свод и изложить их в точной их силе, без всякого в существе изменения, на том основании, какое еще в 1700 году положено было Петром Великим.

Первое из сих предназначений в 1830 году исполнено.

Ныне, при помощи Божией, семилетними непрерывными трудами под собственным ведением Нашим совершилось и второе.

Все законы, начиная от Уложения 1649 года по 1 января 1832 года, в течение 183 лет изданные, и при разнообразных изменениях времени сохранившие поныне силу их и действие, быв разобраны по родам их и отделены от всего, что силою последующих узаконений отменено, все, исключая постановлений Военных и Морских и некоторых других, ниже сего поименованных, сведены в единообразный состав, соединены в одно целое, распределены в книги по главным предметам дел правительственных и судебных. Все, что после 1 января 1832 года состоялось или что по общему движению законодательства впредь состоится, будет по порядку тех книг и с указанием на их статьи распределено в ежегодном Свода продолжении, и таким образом состав законов, единожды устроенный, сохранится всегда в полноте его и единстве…"^[2]

Свод был объявлен действующим источником права с 1 января 1835 года.

Два новых полных издания «Свода» вышли в 1842 и 1857 годах, за ними последовало шесть неполных изданий (1876, 1883, 1885, 1886, 1887 гг.). Все изменения в законодательстве получали оперативное отражение в «Продолжениях к Своду». Структура «Свода» не менялась. Только в 1885 году он был дополнен 16-м томом, в который вошли акты Судебной реформы 1864 года.

Создание «Свода» было свершением эпохального значения в области российского законодательства. Им положено начало формированию основных отраслей права: гражданского, уголовного, государственного, административного (полицейского).

Результат большой созидательной работы законодательной комиссии, возглавлявшейся М. М. Сперанским, нельзя, однако, назвать кодификацией. Несмотря на внесение ряда буржуазных новелл, особенно в сферу обязательственного права, в «Своде» получило прочное закрепление старое законодательство. Это — инкорпорация. Свод законов Российской империи, по выражению цивилиста А. А. Борзенко, являлся «новым строем старых законов».

Внеся значительную упорядоченность в законодательную жизнь империи, став определенным подспорьем в деле дальнейшего развития науки права и юридического образования, «Свод», в то же время, выступал и в роли препятствия на этом пути, поскольку предписывал вести научные исследования только в проложенном законодателем русле. Всякое критическое переосмысление установлений «Свода», в том числе совершенно чуждых народному правосознанию, исключалось. Затруднено было «даже свободное изложение действующего права, монополизированного Сводом»^[3].

Н. М. Коркунов указывал, что «Свод не мог не остановить развития зарождающейся литературы государственного права… Неблагоприятные условия для развития научной деятельности в течение второй четверти нынешнего (XIX. — прим. С. Е.) столетия… должны были и действительно привели к полному упадку догматической разработки государственного права»^[4]. На неразработанность этой науки обращал внимание К. Д. Ушинский, читавший в 1846—1849 годах курс государственного права в Демидовском лицее.

Впервые нашедшее в «Своде» свое полное воплощение административное (полицейское) законодательство, вовсе не получив научного осмысления, долгие годы пребывало в неподвижном состоянии.

По мнению видного дореволюционного административиста Э. Н. Берендтса, включенные в «Свод» полицейские законы представляли собой смешение в одно пестрое целое юридических норм с нормами этическими и техническими, смешение законодательных предписаний с советами, научными положениями, постановлений, изданных явно на время, с постоянными^[5].Многие из полицейских законов и предписаний имели главным своим предназначением не обеспечение правопорядка, а укрепление авторитета административного недозволения.

На юридических факультетах университетов стало изучаться не право, а законы, канонизированные «Сводом».

Таким образом, два этапа законодательных работ были успешно пройдены. Предстоял третий этап — создание кодекса уголовных законов. М. М. Сперанский видел острую в этом необходимость, поскольку уголовное законодательство, вошедшее в 15-й том «Свода», было проникнуто средневековым духом устрашения, возмездия, в силу чего нуждалось в основательной переработке. В «Своде» уголовные законы соединялись между собой механически, не получив обобщения по их внутреннему содержанию, не было достигнуто действительное разграничение норм процессуальных и материальных, оставалась непреодоленной казуальность последних.

В 1838 году М. М. Сперанским был подготовлен «План работ по составлению проекта законов наказательных». Им предусматривалась кодификация, наряду с материальным уголовным правом, права уголовно-процессуального. В «Плане» и приложенных к нему записках излагались теоретические соображения кодификатора относительно основных начал и состава проектируемого уголовного кодекса. Предложенный М. М. Сперанским проект не был одобрен императором и его ближайшим окружением, признан слишком буржуазным.

Уже после смерти М. М. Сперанского (он умер в 1839 году) комиссией под председательством графа Д. Н. Блудова был составлен более умеренный проект уголовного кодекса. В 1845 году состоялось его утверждение. Этот кодекс вошел в историю под названием «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». Планировавшаяся М. М. Сперанским кодификация уголовно-процессуального законодательства была отложена на неопределенное время.

Непосредственными составителями Уложения о наказаниях были весьма квалифицированные юристы — чиновники Р. М. Губе и П. И. Дегай. В духе полученных свыше установок они стремились придерживаться исторических начал российского уголовного законодательства, во многом отклонились в консервативную сторону от проекта, разработанного М. М. Сперанским, но сохранили заложенные им теоретические основы кодекса.

Составители, всемерно ратуя, в благих, заметим, целях, за максимальную формализацию области уголовного правосудия с тем, чтобы предельно ограничить сферу произвольного судейского усмотрения, создали громоздкий кодекс, перенасыщенный предписаниями относительно применения тех или иных его положений. Для Уложения характерна перегруженность отсылочными санкциями. Получился сверх всякой меры детализированный свод уголовных законов, состоявший из 2224 статей.

В последовавших в 1866 и 1885 годах переизданиях Уложения число статей было сокращено, но концепция кодекса в основном оставалась прежней, сохранив многие мрачные анахронизмы давно минувшей эпохи.

Уложение, точно также, как Свод законов, являя собой определенное достижение в развитии уголовно-правовой мысли, вместе с тем, ставило точку в ее дальнейшем поступательном движении, обрекало на бездействие юридическую науку.

«Уложение 1845 года, выступив как улучшенное издание Свода законов уголовных, — писал Г. С. Фельдштейн, — завершило собой с формальной стороны процесс консолидации нашего уголовного законодательства и в связи с недопущением культивирования идей, предлагавших сколько-нибудь серьезную критику существующей системы, сыграло роль могильного камня над творческим развитием уголовнополитической мысли. Вся эпоха Николая I представляется временем поразительно бедным на проявления даже самых скромных попыток освещения вопроса об изменении уголовно-правовой рутины»^[6].

• [1] Тургенев Н. И. Взгляд на дела России // Русский заграничный сборник. Ч. 4. Тетрадь 1. Лейпциг, 1862. С. 91−92.
• [2] ПСЗ. 2-е изд. Т. 8. № 5947.
• [3] Фельдштейн Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. Ярославль, 1909. С. 558.
• [4] Цит. по: Фельдштейн Г. С. Указ. соч. С. 556.
• [5] См.: Берендтс Э. Н. Опыт системы административного права. Ярославль, 1900.
• [6] Фельдштейн Г. С. Указ. соч. С. 649.