В.О. Ключевский

Актуальность и научная значимость темы исследования. Тема памяти, выступающая как основной теоретический ориентир данной диссертационной работы, является особенно актуальной в связи с широким распространением в культурной традиции современного общества юбилейных практик, репрезентирующих различные исторические события и личности1. Представители исторической науки активно обсуждают вопрос о месте историка в общественной системе и его роли в актуальном социальном и политическом заказе на «места памяти» в контексте празднований юбилейных дат. Обращение к изучению академической мемориальной культуры и процессам увековечения памяти одного из ярчайших его представителей, Василия Осиповича Ключевского (1841 — 1911), призвано акцентировать внимание на способности корпорации историков к консолидации, наличию непреходящих научных ценностей и традиций, и раскрыть потенциал исторической науки в общественно-значимых сферах деятельности. Подобная постановка проблемы делает диссертационную работу актуальной и в рамках стремления «новой историографии» к изучению профессионального академического сообщества и осмыслению собственной профессии.

Данная работа представляет собой попытку изучения спектра историко-научных и социальных коммеморативных практик, посвященных памяти историка В. О. Ключевского на протяжении целого столетия — с 1911 по 2011 годы. В жизни научного сообщества всегда присутствует и, так называемая, «ненаучная» сторона.

1 См.: Нора П. Всемирное торжество памяти // Неприкосновенный запас. 2005. № 2 — 3 (40 — 41). URL: http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/nora22.html (дата обращения: 03.02.2012) — Цимбаев К. Н. Феномен юбилеемании в российской общественной жизни конца XIX — начала XX века // Вопросы истории. 2005. № 11. С. 98 — 108- Кузнецов А., Маслов А. Диктатура юбилеев. Мемориальный бум как признак иной повседневности // Исторические исследования в России — III. Пятнадцать лет спустя / Под. ред. Г. Бордюгова. М., 2011. С. 514 — 548. деятельности, определяемая как «научный быт» или «историографический быт"2. Одной из форм ее проявления выступают юбилейные традиции и поминальные даты, являющиеся частью университетской корпоративной культуры. В настоящую действительность посредством коммеморативных практик вводятся стереотипы, мифы, нормы и идеалы, сформированные в прошлом. Их изучение позволит приблизиться к ответам на вопросы, насколько важны корпоративные традиции в научном сообществе, как долго может храниться память о деятелях науки в среде их учеников и последователей и каково ее значение для науки и культуры в целом.

В сложившейся на данный момент в гуманитарных науках методологической ситуации происходит обновление предмета и способов исторического познания, а так же интерпретации исторического текста4 и расширение предметного поля историографии5. Актуальными стали поиски новых подходов к изучению историографической среды и практик в научной субкультуре историков XX столетия6. Один из основоположников теорий памяти, Я. Ассман, заявил, что тема памяти превращается в новую парадигму науки о культуре. Ему вторит О. Г. Эксле, говоря п уже конкретно об исторической науке .

2 См.: Алеврас H.H. Что такое «историографический быт»? Из опыта разработки и внедрения историографической дефиниции // Историческая наука сегодня. Теории, методы, перспективы / Под. Ред. Л. П. Репиной. М., 2011. С. 516 -534.

3 См., например: Зверева Г. И. Историческое знание в контексте культуры конца XX века: проблема преодоления власти модернистской парадигмы // Гуманитарные науки и новые информационные технологии. Вып. 2. М., 1994; Репина Л. П. История исторического знания: Пособие для вузов / Л. П. Репина, В. В. Зверева. М. Ю. Парамонова. М., 2004; Савельева И. М., Полетаев A.B. О пользе и вреде презентизма в историографии // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания / Отв. ред. Л. П. Репина. М., 2005; Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. Изд. 2-е. испр. и доп. М., 2009.

4 Текст здесь понимается в широком, семиотическом смысле, как все явления и свидетельства изучаемой проблемы. См.: Лотман М. Ю. Семиосфера. СПб., 2000. С. 259.

5 См.: Бычков C.B., Корзун В. П.

Введение

в историографию отечественной истории XX века. — Омск, 2001; Репина Л. П. Историческая культура как предмет исследования // История и память: историческая культура Европы до начала нового времени / Под редакцией Л. П. Репиной. М., 2006; Алеврас H.H. Предмет историографии: версии современной науки // Imagines mundi: альманах исследований всеобщей истории. XVI — XX вв. Екатеринбург, 2010; Репина Л. П. Интеллектуальная культура как предмет исследования // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 36. Специальный выпуск: Интеллектуальная культура и ученые сообщества Европы в Новое время. М., 2011.

6 Основные разрабатываемые направления ярко представлены в публикациях научных сборников «Мир историка: историографический сборник» и «Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории».

7 См.: Ассман Я. Культурная память. М., 2004; Эксле Отто Герхард. «История памяти» — новая парадигма исторической науки // Историческая наука сегодня. Теории, методы, перспективы / Под. ред. Л. П. Репиной. М., 2011. См. также: Зверева В. Сражения за память, войны воспоминаний. Научный семинар «Война памяти: культурная динамика в России, Польше и Украине» (Кембридж, Кингс-колледж, 4−5 июня 2010 г.) // Новое литературное обозрение. 2011. № 107. URL: http://www.nlobooks.ru/ rus/magazines/nlo/196/2194/2238/ (дата обращения: 21.04.2011; 10: 59).

В современный дискурс памяти вписывается намеченная нами исследовательская задача — обратиться к групповым опытам увековечения памяти знаменитого ученого-историка, В. О. Ключевского, соединяя прошлое и современность в многомерное пространство, отражающее самоидентификацию историков России XX века. Подобная постановка проблемы делает диссертационную работу актуальной в рамках стремления «новой историографии» к изучению профессиональо ного академического сообщества и осмыслению собственной профессии. По авторитетному мнению Л. П. Репиной, в русле нового направления исторической критики, главным предметом анализа должны становиться «не только результаты профессиональной деятельности и методы исторического познания, но профессиональная культура», «культура творчества» в целом, отражающая «качественные перемены в исследовательском сознании, в творческой и коммуникативной практике (формах общения) историков"9. И одной из форм внутрипрофессиональ-ной коммуникации являются процессы коммеморации, рассматриваемые здесь как практики увековечения памяти об одном из членов научной корпорации.

Поясним, что под термином «коммеморация» современная историческая наука понимает все те многочисленные способы, с помощью которых в обществе закрепляется, сохраняется и передается память о прошлом. Коллективная память, как явление ментальное, воплощается во множестве различных форм коммемора-ций. Среди таковых Я. Зерубавель называет: юбилейные торжествачтенияучастие в мемориальной службе по погибшимсоблюдение традиционных религиозных обрядов10. Посредством «коммеморативных ритуалов» у группы людей формируются представления о тех или иных событиях прошлого, вырабатывается единство этих представлений и подбирается вербальная форма для их артикуля.

8 См., например: Зверева Г. И. Обращаясь к себе: самосознание профессиональной историографии XX века // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 1999. № 1. С. 256−257- Корзун В. П. Коммуникативное поле исторической науки: новые ракурсы историографического исследования // История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII — XXI веков: сборник статей / под. ред. H.H. Алеврас, Н. В. Гришиной, Ю. В. Красновой. Челябинск, 2011. С. 290−291.

9 Репина Л. П. Историко-историографическое исследование в контексте современной интеллектуальной культуры // История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII — XXI веков: сборник статей / под. ред. H.H. Алеврас, Н. В. Гришиной, Ю. В. Красновой. Челябинск, 2011. С. 32.

10 См.: Зерубавель Я. Динамика коллективной памяти //Ab Imperio. Исследования по новой имперской истории и национализму в постсоветском пространстве. Тема года 2004: Археология памяти империи и нации. № 3. 2004. С. 76−77. ции. По наблюдению Я. Зерубавель, участие в них позволяет людям не только оживить и подтвердить старые воспоминания о прошлом, но и изменить их. Каждый акт коммеморации на уровне отдельного сообщества позволяет ввести в оборот новые трактовки прошлого, наряду с тем, что повторение «коммеморативных ритуалов» способствует поддержанию в обществе ощущения непрерывности коллективной памяти11.

Основными понятиями, которыми мы будем оперировать в данной работе, являются коммеморация, коммеморативные практики, «места памяти». Определенную сложность данному исследованию придает тот момент, что эти категории, уже прочно вошедшие в обиход конкретно-исторических исследований последних лет12, практически не получили четких определений в системе компетенций отечественной историографии. В ситуации, когда идет активный процесс конструирования вышеобозначенных понятий, попробуем представить свое понимание этих дефиниций в преломлении историографического материала. Для того чтобы избежать пересечения смысловой нагрузки в трактовках «коммеморации», «коммеморативных практик» и «мест памяти», мы будем применять эти понятия, наделив их различной функциональной нагрузкой. Коммеморация (или мемориза-ция) будет пониматься нами как динамичный процесс увековечивания историко-научного/историографического и культурного феномена В. О. Ключевского и вплетение его в канву коллективной/корпоративной/культурной памяти. Коммеморативные практики — как действия, акты, традиции, которые связаны с закреплением памяти об историке при помощи ее сохранения и трансляции. Места памятикак конкретные «мемориальные знаки/образы», отражающие процесс увековечивания памяти об историке.

Изучение феномена коммеморативных практик в социокультурной и научной среде на теоретическом уровне проходит в рамках осмысления таких проблем как научная коммуникация («сети общения»), преемственность в исторической науке,.

1' Там же.

12 См., например: Данилевский И. Н. Александр Невский: парадоксы исторической памяти // О пользе и вреде историзма в историографии // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания / Отв. ред. Л. П. Репина. М., 2005; Васильева Е. Роль практик коммеморации в процессах организации социального пространства современного искусства // Власть. 2009. № 6. университетские юбилейные традиции, образы корпоративных и культурных героев и их социальная роль. Это, в свою очередь, приводит нас к выяснению нескольких аспектов более широких фундаментальных историографических проблем: какие изменения претерпевает память об историке и его научном наследии в связи с объективными процессами смены поколений и школ в научном сообществе, трансформацией дискурсивных практик историков и научных парадигм, а так же — к изучению форм проявления и актуализации образов памяти («места памяти», «гений места»), как культурных доминант.

Особенно пристальное внимание нам хотелось бы сосредоточить на отдель.

1 •> ных этапах в развитии историографического образа историка, как одного из изучаемых воплощений «мест памяти», что позволит выяснить особенности его существования в меняющейся на протяжении столетия социокультурной среде, неизменно влияющей на характеристику данного феномена. Представляется интересным проверить правомерность тезиса о том, что исторический контекст, выдвигая на первый план те или иные научные и социальные ценности и стереотипы, способен актуализировать память об историке или же, напротив, способствовать ее деконструкции, создавать, по выражению Я. Зерубавель, «антивоспомина.

14 ния" .

Разумеется, память об историке может локализоваться лишь в тех точках культурного пространства, где его фигура, авторитет, творческое наследие были наиболее значимы: это сфера науки, как профессиональной деятельности, как это-са. Соответственно значимости В. О. Ключевского, как историка и «Учителя», заложившего традиции своей научной «школы"15, определяется и круг носителей.

13 См., например: Макарова Н. И. Опыт деконструкции историографического образа ученого: В. И. Григорович // Мир историка: историографический сборник / под. ред. В. П. Корзун, A.B. Якуба. Вып. 3. Омск, 2007. 169 — 180.

14 См.: Зерубавель Я. Динамика коллективной памяти. С. 87. См. также: Высокова В. В. Память как исторический феномен // Известия Уральского государственного университета. Сер. 2 Гуманитарные науки. Вып. 16. 2008. № 59. С. 320−321.

15 См.: Алеврас H.H., Гришина H.B. В. О. Ключевский в науке XX века: осмысление творчества // Мир ученого в XX веке: корпоративные ценности и интеллектуальная среда / Материалы Четвертой Всероссийской научной конференции «Культура и интеллигенция России: Интеллектуальное пространство (Провинция и центр). XX век». 27−28 сентября 2000 года, г. Омск. В двух томах. Т. II. Мир ученого в XX веке: корпоративные ценности и интеллектуальная среда. Омск, 2000. С. 25 — 28- Алеврас H.H. В. О. Ключевский и его школа (фрагменты лекционного курса «Отечествен ная историография») // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. 1. История. 2005. № 2. С. 99−113- Алеврас H.H. В. О. Ключевский и его школа (фрагменты лекционного курса «Отечественная историография») (продолжение) // Вестник Челябинского государственного университета. 2007. Вып. 20. № 1 (89). С. 132 памяти о нем. Во-первых — это его ученики, представители «школы», коллеги-историки, родственники, друзья и почитатели историка. Во-вторых — это широкая группа людей, — историков, преподавателей, — которые по разным причинам проявляли интерес к его научному наследию и, занимаясь его интерпретацией, создавали новые слои памяти о В. О. Ключевском. В третьей группе состоят профессиональные хранители памяти, представляющие такие институты меморизации как архивы и музеи.

Степень научной разработки проблемы. Рассматриваемая нами тема еще не становилась предметом специальных исследований, однако ее отдельные аспекты были представлены в научной литературе. Специфика темы коммеморатив-ных практик в контексте историографического исследования, обусловила выстраивание историографического обзора в привязке к двум основным тематическим блокам.

Первый блок представлен исследованиями, характеризующими общую ситуацию изучения проблематики памяти и коммеморации в области истории исторической науки и истории университетов. Подобный подход появляется в работах ряда российских исследователей с начала 2000;х годов.

В теоретическом плане тема университетских / корпоративных коммеморации стала предметом изучения Е. А. Вишленковой, A.A. Сальниковой и С.Ю. Малышевой16. В одной из статей Е. А. Вишленковой, посвященной коммеморатив-ным традициям университетской среды XIX в., доказывается востребованость мемориальных и юбилейных практик в университетской среде, как одного из важнейших способов самоидентификации разных поколений научного сообщест.

146- Алеврас H.H. Проблема лидерства в на учном сообществе историков XIX — начала XX века // Историк в меняющемся пространстве российской культуры: сб. ст. Челябинск, 2006; Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского» в исторической науке и российской культуре. Челябинск, 2010.

16 Вишленкова Е., Малышева С., Сальникова А. История университета как история памяти корпорации? // Ab Imperio. Исследования по новой имперской истории и национализму в постсоветском пространстве. Тема года 2004: Археология памяти империи и нации. № 3. 2004. С. 271 — 310.

17 См.: Вишленкова Е. А. Мемориальная культура российского университета XIX века // Мир историка: историографический сборник / под. ред. В. П. Корзун, С. П. Бычкова. Вып. 7. Омск, 2011. С. 81 — 94.

М.П. Мохначева, касаясь в своей статье темы университетских традиций проведения научных конференций и чтений, посвященных юбилейным и памятным датам, высказывает мнение, что коммеморативная сторона научной жизни.

18 вполне достойна освещения в отдельном исследовании. В качестве примеров она приводит ряд заседаний, посвященных памяти известных историков в послевоенное время. Среди них описаны и доклады, прозвучавшие на юбилее В. О. Ключевского, отмеченном в МГИАИ в 1946 году19.

Юбилейные коммеморации, как культурные практики самоидентификации в научном сообществе, вызвали интерес у В. П. Корзун и Д. М. Колеватова. Персональный ряд историков XIX в. они предложили воспринимать как «фигуры памяти», стоящие в центре самопознания науки. Заметное место в этом ряду занимает.

В.О. Ключевский и посвященные ему «тексты памяти» .

Коммеморативный аспект представлен в статье И. М. Савельевой «» Уроки истории" ученой корпорации", опубликованной в 2011 году. Изучая «истоки академической памяти», она делает акцент на основных типах социальных групп — носителей памяти, и рассматривает, какими способами эти группы формируют корпоративную память внутри университетской среды. В связи с этим И. М. Савельева анализирует значение устных и письменных источников, а так же визуальных памятников в складывании корпоративной университетской коммеморации21.

Социальные функции мемориальных практик в среде российской науки в эмиграции (1920 — 1930 годов) изучают М. В. Ковалев и В. Ю. Волошина. В статье М. В. Ковалева изучается феномен празднования исторических дат и формы его практического воплощения. Они выступают как выражение идеи особой культурной миссии русской эмиграции и рассматриваются как одна из характерных «осо.

18 Мохначева М. П. Источники по истории становления и развития историографии в МГИАИ — ИАИ РГГУ. Статья первая // Вестник РГГУ. М, 2009. № 4. С. 30.

19 См.: Там же. С. 27−28.

20 См.: Корзун В. П., Колеватов Д. М. Мемориальные и юбилейные события в жизни научного сообщества как культурные практики самоидентификации // Культура и интеллигенция России: Инновационные практики, образы города, юбилейные события. Историческая память горожан. Материалы VII Всероссийской научной конференции с международным участием, посвященной 35-летию основания ОмГУ им. Ф. М. Достоевского (Омск, 20−22 октября 2009 г.). Омск, 2009. С. 197 — 200.

21 Савельева И. М. «Уроки истории» ученой корпорации // Мир историка: историографический сб. / под. ред. В. П. Корзун, С. П. Бычкова. Вып. 7. Омск, 2011. С. 63 — 80. бенностей коллективного сознания русской эмигрантской среды"22. В. Ю. Волошина, в одной из глав своей монографии, посвященной представителям науки «русского зарубежья», затрагивает важнейшую для эмигрантской культуры тему.

23 юбилейные события. Автор делает заключение о том, что мемориальные даты, которые предлагают сами представители интеллектуального сообщества, актуализируют образы значимых в данной ситуации личностей и событий. В некоторых случаях это приводит к мифологизации или излишней идеологической нагрузке исторических образов24. В целом выводы двух рассмотренных работ звучат в унисон, обозначая высокую социокультурную значимость юбилейных дат для среды русской научной эмиграции.

Одна из новых работ Т. А. Сабуровой посвящена формированию коллективной.

25 памяти в среде русской интеллигенции XIX века. В статье представлен пример изучения «мест памяти» и складывания «мнемонических топосов», формирующихся на основе образов исторических персон и событий, что непосредственно связано с проблематикой данной диссертации.

Второй тематический блок раскрывает историографию изучения различных аспектов коммеморации В. О. Ключевского. В этом историографическом блоке можно выделить несколько магистральных тем: это реконструкция похоронных и «поминальных практик» историковпубликация и изучение источников, иллюстрирующих коммеморации профессорской субкультурымоменты формирования личных фондов историка в разных архивахизучение отдельных моментов увековечения В. О. Ключевского.

Одно из самых ранних обращений к реконструкции мемориальных практик В. О. Ключевского мы наблюдаем в монографии М. В. Нечкиной, вышедшей в 1974.

22 Ковалев М. В. Исторические праздники русской эмиграции как способ сохранения коллективной культурной памяти // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 25/2. М., 2008. С. 119 — 138.

23 Волошина В. Ю. Ученый в эмиграции: проблемы социальной адаптации ученых-эмигрантов сквозь призму «персональной истории»: монография. Омск., 2010.

24 Например, отсюда берет начало «культ» A.C. Пушкина в среде эмигрантов, и появляются идеи наподобие «Пушкин — наше все».

25 Сабурова Т. А. «Места памяти» русского образованного общества первой половины XIX в. // Историческая культура императорской России: Коллект. моногр. в честь проф. И. М. Савельевой / Отв. ред. А. Н. Дмитриев. М., 2012. С. 235−257. году. Первая фундаментальная работа, посвященная научной биографии Ключевского, базировалась на обширном материале воспоминаний об историке, оставленных его учениками и современниками. Доскональная реконструкция похорон историка была проведена М. В. Нечкиной при тщательном изучении воспоминаний и некрологов, появившихся после смерти историка в периодике в мае 1911 года, после смерти историка, и охарактеризованных исследовательницей как «поминальный» комплекс27. На этот опыт использования источников опирается в своей статье, опубликованной в 2011 году, Т. А. Сидорякина, описывая мемориальные практики представителей научного сообщества историков до 1917 года. Ею делается вывод о том, что панихида и похороны историка соответствовали как канонам православной церкви, так и традициям присущим профессиональной университетской среде. В сравнении с дореволюционными похоронами В. О. Ключевского, автор освещает особенности «похоронных» традиций после революции, отме.

28 чая их видоизменение: упрощение панихиды и, в целом, упадок церемонии .

В историографии 1990;х годов заметна концентрация исследовательских усилий на проблемах, соприкасающихся с изучением и публикацией материалов архивных фондов В. О. Ключевского. Использование в историографических исследованиях источников «поминального» или «некроложного» жанра делает актуальной работу по публикации архивных документов. Л. Н. Простоволосова публикует в 1995 году два письма Ю. В. Готье о похоронах Ключевского. Ею отмечается, что неопубликованные материалы писем — наиболее красноречиво «запечатлевают.

29 глубокие душевные потрясения". В этом плане они дают информацию отличную от опубликованных воспоминаний и некрологов, уже в какой-то мере рассчитанных на формирование определенного читательского восприятия. В статье В.А. Ко-лобкова, посвященной взаимоотношениям С. Ф. Платонова с В. О. Ключевским, есть момент анализа особенностей некролога петербургского историка в память о.

26 Нечкина М. В. В. О. Ключевский. История жизни и творчества. М., 1974. С. 567−569.

27 См.: Там же.

28 См.: Сидорякина Т. А. Жизнь после смерти: мемориальные практики в повседневной жизни научного сообщества историков первой трети XX в. // Мир историка: историографический сборник / под. ред. В. П. Корзун, С. П. Бычкова. Вып. 7. Омск, 2011. С. 95 — 109.

29 Простоволосова Л. Н. Ю. В. Готье о похоронах В. О. Ключевского (Из писем Ю. В. Готье А.И. Яковлеву) // Ключевский. Сборник материалов. Вып. 1. Пенза, 1995. С. 236−240. его московском коллеге30. К мемориальным также можно отнести публикации докладов, посвященных Ключевскому, прозвучавших на юбилейных заседаниях.

Л 1 различных обществ .

Со стороны ряда исследователей наблюдается интерес к теме архива В. О. Ключевского, которая вошла в структуру и данной диссертационной работы. A.A. Зимин в 1951 году впервые представил описание и определил высокую степень историографической значимости личного фонда историка32. К этой теме исследователи возвращаются лишь в 1991 году, в рамках юбилейных работ. В тезисах Ю. Н. Воробьева дана краткая характеристика состава документов личного архива В. О. Ключевского. Кратко изложена история поступления архивных мате.

33 риалов историка в разные научные учреждения. B.C. Годин, при характеристике архивных материалов В. О. Ключевского, хранящихся в ГАПО, сосредоточил исследовательское внимание на фондах Пензенского приходского и духовного уездного училищ и Пензенской духовной семинарии34.

В работах P.A. Киреевой рассматривается формирование некоторых фондов, моменты поступления отдельных документов в архив, поднимается вопрос о за.

35 претах на публикации неизданных работ историка. В статье Е. И. Малето описан момент поступления документов Ключевского в ПРИ РАН и дана общая характеристика содержания фонда историка36.

30 Колобков В. А. С. Ф. Платонов и В. О. Ключевский (За строкой некролога. По материалам архива С.Ф. Платонова) //Ключевский. Сборник материалов. Вып. 1. Пенза, 1995. С. 140.

31 См., например: Доклад M.M. Богословского о В. О. Ключевском на заседании общества «Старая Москва» (подготовил С.Б. Филимонов) // Археографический ежегодник за 1991 г. M., 1994; Киреева P.A. «Ключевский быстро покорил аудиторию». Доклад профессора Я. Л. Барскова. 1921 г. // Исторический архив. 2004. № 1.

32 Зимин A.A. Архив В. О. Ключевского // Записки отдела рукописей. Отв. ред. П. А. Зайончковский. Вып. 12. Москва, 1951. С. 76−86.

33 Воробьев Ю. Н. Архив В.О. Ключевского // В. О. Ключевский и современность. (Тезисы докладов на всесоюзных научных чтениях, посвященных 150-летию со дня рождения выдающегося историка) / отв. ред. С. О. Шмидт. Пенза, 1991.С. 34−35.

34 Годин B.C. Документы Государственного архива Пензенской области о В. О. Ключевском // В. О. Ключевский и современность. (Тезисы докладов на всесоюзных научных чтениях, посвященных 150-летию со дня рождения выдающегося историка) / отв. ред. С. О. Шмидт. Пенза, 1991. С. 41 -42.

35 Киреева P.A. За строчками примечаний // Вопросы истории. 1970. № 1- Киреева P.A. О публикации рукописного наследия В. О. Ключевского // В. О. Ключевский в истории науки и культуры. Материалы IV всероссийской научной конференции, посвященной 165-летию В. О. Ключевского. Пенза, 2007. С. 11.

36 См.: Малето Е. И. Личный фонд В. О. Ключевского в научном архиве Института российской истории РАН: история и современность // В. О. Ключевский в истории науки и культуры. Материалы IV всероссийской научной конференции, посвященной 165-летию В. О. Ключевского. Пенза. 2007. С. 5 — 10.

Внимание исследователей привлекли архивные документы, связанные с активизацией деятельности историков и краеведов по увековечению памяти В. О. Ключевского в конце 1920;х годов. С. Б. Филимонов, подробно изучив фонд краеведческого общества «Старая Москва» в 1980;е годы, позднее посвятил отдельную статью деятельности общества по увековечению памяти о В. О. Ключев.

38 ском. В этом же ракурсе выстроена работа JI.B. Ивановой, опубликованная в «Археографическом ежегоднике», посвященном 100-летнему юбилею В.О. Ключевского39. Исследователи реконструируют процесс установки плиты-памятника на могиле историка, в котором принимали участие представители столичной интеллигенции и ученики историка.

В связи с тем, что в диссертации целая глава посвящена воплощению памяти о В. О. Ключевском в геокультурном пространстве России, представляется необходимым рассмотреть здесь и историографию данной проблематики. Отечественная историография уже имеет пример взгляда на историка В. О. Ключевского в контексте городского пространства. В статье P.A. Киреевой «Ключевский в Москве"40 описываются впечатления семинариста, приехавшего поступать в столичный университет, и процесс его адаптации в Москве. На наш взгляд, целесообразно продолжить эту тему в ракурсе истории памяти, исследуя процесс увековечения образа В. О. Ключевского как «места памяти» в пространстве городской культурной среды.

Задачи данной работы не могли быть решены без обращения к историографическим исследованиям, посвященным месту и роли В. О. Ключевского в российской исторической науке и культуре. В ряде работ H.H. Алеврас, Н. В. Гришиной, В. П. Корзун представлены рефлексии историков различных поколений, пытавшихся определить значимость наследия В.О. Ключевского41.

37 См.: Филимонов С. Б. Общество «Старая Москва» // Памятники отечества. Альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. М., 1980. № 2.

38 Филимонов С. Б. Материалы о В. О. Ключевском в архиве «Старой Москвы» // В. О. Ключевский. Сборник материалов. Вып. 1. Пенза, 1995.

39 Иванова Л. В. «Старая Москва» и увековечение памяти В. О. Ключевского // Археографический ежегодник. 1991. M., 1994.

40 Киреева P.A. В. О. Ключевский в Москве // Отечество. Краеведческий альманах. M., 1997.

41 Алеврас H.H., Гришина Н. В. «Историческая правда» и «домыслы историка»: Ключевский и его школа в окуляре критики историков-эмигрантов 20 — 30-х гг. // Век памяти, память века. Опыт обращения с прошлым в XX столе.

Актуальный интерес представляют также работы, посвященные схоларной проблематике, связанной как с фигурой В. О. Ключевского, так и его современников42. Одним из важнейших посылов к разработке тематики данной диссертации были наблюдения Н. В. Гришиной, представленные в ряде статей, написанных в соавторстве с H.H. Алеврас43, и монографии «» Школа В. О. Ключевского" в исторической науке и российской культуре", вышедшей в 2010 году. Автор, опираясь на идеи А. Мегилла, приходит к заключению о том, что превращение памяти о В. О. Ключевском в коммеморацию происходит в результате «целенаправленного воспоминания"44. Н. В. Гришина описывает, как смерть В. О. Ключевского в 1911 году стимулирует виток осмысления его наследия в форме некрологов. Они, по словам историка, «заняли значимую нишу» в комплексе воспоминаний о В. О. Ключевском. Этот «поминальный» нарратив запустил процесс превращения образа Ключевского в объект коммеморативного поклонения: «Индивидуальные воспоминания о В. О. Ключевском и его школе получили свое социальное измерение, что придало им временную устойчивость"45. Коммеморативный контекст применяется Н. В. Гришиной в процессе изучения историографии «школы Клютии. Челябинск, 2004. С 111 — 125- Гришина Н. В. Конструирование образа «школы В.О. Ключевского» в исторической науке // Труды кафедры новейшей истории России Челябинского государственного университета. Т. 4. / Под. Ред. С. А. Баканова, Г. А. Гончарова. Челябинск, 2010; Гришина H.B. Миф о В. О. Ключевском в исторической науке конца XIX — XX вв. // Полиэтничность России в контексте исторического дискурса и образовательных практик XIX—XXI вв.: сб. ст. всерос. науч. конф. Чебоксары, 2010; Корзун В. П., Колеватов Д. М. Бои за В. О. Ключевского в советской историографии как способ самоидентификации исторического сообщества // Историческое познание и историографическая ситуация на рубеже XX — XXI вв. / Отв. ред. О. В. Воробьева, З. А. Чеканцева. M., 2012. С. 257 -273.

42 Мягков Г. П. «Русская историческая школа». Методологические и идейно-политические позиции. Казань, 1988; Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». Казань, 2000; Алеврас H.H. В. О. Ключевский и его школа (фрагменты лекционного курса «Отечественная историография») // Вестник Челябинского государственного университета. Серия 1. История. 2005. № 2 (18) — Алеврас H.H. В. О. Ключевский и его школа (фрагменты лекционного курса «Отечественная историография») (продолжение) // Вестник Челябинского государственного университета. 2007. Вып. 20. № 1 (89) — Иванова Т. Н. Владимир Иванович Герье: портрет российского педагога и организатора образования. Чебоксары, 2009; Иванова Т. Н., Мягков Г. П. В центре «реабилитационного внимания»: E.H. Щепкин и В. И. Герье // Вестник удмуртского университета. История и филология. 2011. Вып. З.С. 26−34.

43 Алеврас H.H., Гришина Н. В. В. О. Ключевский в науке XX века: осмысление творчества // Мир ученого в XX веке: корпоративные ценности и интеллектуальная среда / Материалы Четвертой Всероссийской научной конференции «Культура и интеллигенция России: Интеллектуальное пространство (Провинция и центр). XX век». 27 — 28 сентября 2000 года, г. Омск. В двух томах. Т. II. Мир ученого в XX веке: корпоративные ценности и интеллектуальная среда. Омск, 2000. С. 25 — 28- Алеврас H.H., Гришина Н. В. «Историческая правда» и «домыслы историка»: Ключевский и его школа в окуляре критики историков-эмигрантов 20 — 30-х гг. // Век памяти, память века. Опыт обращения с прошлым в XX столетии. Челябинск, 2004. С 111 — 125.

44 Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского» в исторической науке и российской культуре. Челябинск, 2010. С. 24.

45 Там же. невского" и складывания «апологетической» традиции ее изучения46. Данное исследование можно назвать одной из первых монографических работ в сфере истории исторической науки, где автор целенаправленно и продуктивно использует теории памяти для изучения историко-научной традиции.

В перечисленных исследованиях тема коммеморации В. О. Ключевского представлена как многомерный феномен, изучаемый с позиций источниковедения, архивоведения, историографии. Со временем наблюдается нарастание интереса к коммеморативным практикам в историографии. От простого использования, описания и публикации архивных материалов из фондов В. О. Ключевского, его учеников и организаций, занимавшихся увековечением памяти о великом историке47, исследователи постепенно переходят к рефлексии о погребальных традициях48, «поминальных» и юбилейных практиках научной среды49. Выделенные в данном историографическом обзоре сюжетные линии, как правило, представлены в публикациях фрагментарно, в виде статей или кратких замечаний. При этом, проблемы коммеморативных практик в рамках истории исторической науки еще не нашли освещения в специальном исследовании.

Представленный историографический обзор позволяет говорить о том, что, существующие на сегодняшний день работы, демонстрируют нарастающий в течение последнего десятилетия, интерес историографии к «парадигме памяти», сопровождающийся разнообразием исследовательских подходов при ее изучении. Наблюдаемый рост потенциала отечественной исторической науки в различных аспектах memory studies подтверждает «прогноз» И. В. Нарского: «обострение внимания к индивидуальным возможностям и особенностям памяти вслед за социологией и социальной психологией ожидает и историографию"50.

В сфере изучения проблем исторической памяти и коммемораций современные исследователи отмечают следующую тенденцию: институция или конкретный.

46 Там же. С. 25−27.

47 A.A. Зимин, М. В. Нечкина, P.A. Киреева, В. А. Колобков, Л. Н. Простоволосова, B.C. Годин, Ю. Н. Воробьев, Е. И. Малето.

48 Т. А. Сидорякина.

49 И. М. Савельева, Е. А. Вишленкова, H.B. Гришина.

50 Нарский И. В. Фотокарточка на память: Семейные истории, фотографические послания и советское детство (Ав-тобио-историо-графический роман) / И. В. Нарский. Челябинск, 2008. С. 329. символический образ чаще становятся объектом исследования, чем стоящие за ними практики51. Обращение к феномену коммеморации в историографическом исследовании позволит нам не только соединить два этих аспекта, но и подойти к решению вопроса о влиянии такой категории, как память, на научную повседнев.

52 ность. Это, в свою очередь, будет способствовать переводу проблематики памяти (memory studies) из чисто символической области в область «практических действий», например таких, как юбилейные события или передача корпоративных традиций в академической среде. Представляется, что данная диссертационная работа дополнит историографические знания о вненаучной («бытийной») стороне жизни университетского социума, связанной с практиками мемориальных корпоративных традицийпроиллюстрирует формы увековечения памяти об историке в историко-научной и геокультурной среде, а так же представит практическую апробацию методологических подходов memory studies в сфере историографии.

Объект исследования — корпоративная и культурная память об ученых-историках в историко-научном и культурном сообществе России XX — начала XXI века.

Предмет исследования — практики увековечивания памяти о В. О. Ключевском.

Цель диссертации — реконструкция процесса коммеморации как основы сохранения памяти об ученом-историке В. О. Ключевском.

Общие формулировки предмета и цели диссертации не исключают для автора ограничения ее предметного пространства, определяемого оптимальными для данного исследования сюжетными линиями. В работе предполагается осветить события и явления научной жизни, которые, преимущественно, заложили основу тех или иных коммеморативных традиций. В связи со сказанным, указанная цель достигается посредством решения следующих задач:

51 Калинин И., Келли К. Советская память/память о советском // Неприкосновенный запас. 2009. № 2 (64). С. 3 -4.

52 О комплексе культурных форм, в которых может воплощаться память (memoria) см.: Малыгина И. В. От «помнящей культуры» к «культуре забвения»: дискурсы и исторические формы репрезентации культурной памяти // Вестник МГУКИ. 2007. № 3. С. 69.

1. Реконструировать культуру похорон ученого в пространстве университетских и религиозных традиций и проследить восприятие кончины В. О. Ключевского современниками.

2.Выявить формы увековечения памяти о В. О. Ключевском в различных официальных и неформальных сообществах и институциях.

3.Рассмотреть в качестве одной из разновидностей коммеморативных практик историко-научной среды процесс формирования и сохранения личного архива историка, а также особенности введения архивных материалов в научный оборот его первыми исследователями.

4.Раскрыть процесс создания «мест памяти» В. О. Ключевского в геокультурном пространстве Москвы и Пензы.

5.Проанализировать различные формы юбилейных чествований историка с целью выявления их коммеморативного потенциала.

Обозначенные в названии диссертации хронологические рамки исследования охватывают все XX столетие, которому соответствует основное содержание работы. Уточним, что, нижняя планка хронологических границ опускается до 1890-х гг. в тех случаях, когда необходимо было проиллюстрировать существование прижизненных юбилейных практик в среде историков «школы Ключевского». Основное повествование о коммеморативных практиках начинается с 1911 г. -момента смерти В. О. Ключевского. Отдельные рассматриваемые в исследовании аспекты коммеморации практически доводятся до 2011 г., когда научным сообществом историков отмечалось 170-летие со дня рождения и 150-летие со дня смерти В. О. Ключевского.

Источники. Диссертационная работа основана на комплексе источников, сосредоточенных в девяти центральных и региональных архивах: Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеке им. В. И. Ленина (НИОР РГБ), Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), Архиве Российской академии наук (АРАН), Центральном историческом архиве Москвы (ЦИАМ), Центральном архиве города Москвы (ЦАГМ), Отделе письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ), Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Санкт-Петербургском филиале архива Российской академии наук (ПФА РАН), архиве Пензенского государственного краеведческого музея. Поиск опубликованных источников (воспоминания, некрологи, дневники, научные публикации и др.) проходил в центральных (РГБ, ИНИОН РАН, Историческая библиотека) и областных библиотеках (ЧОУНБ, СОУНБ), а так же библиотеке Музея В. О. Ключевского в Пензе. В ходе исследования в научный оборот вводится круг ранее неиспользуемых источников, связанных с формированием корпоративной и культурной памяти о В. О. Ключевском.

В работе были использованы материалы из двух личных фондов В. О. Ключевского (НИОР РГБ, АРАН), личных фондов его коллег, учеников и членов их семей (М.М. Богословского, П. Н. Милюкова, A.A. Кизеветтера, А. И. Яковлева, М. К. Любавского и др.), которые хранятся в разных архивохранилищах, а также документы друзей семьи, почитателей и родственников историкафонды учебных учреждений, где преподавал историк, а так же организаций, занимавшихся увековечением памяти В. О. Ключевского. В сферу исследования были привлечены архивные материалы из фондов советских историков, непосредственно связанных с изучением темы Ключевского и оценкой его научного наследия (М.В. Нечкиной, H.JI. Рубинштейна, A.A. Зимина, В. Г. Потемкина, Б. Б. Кафенгауза и др.).

Весь комплекс использованных источников, а так же особенности научно-исследовательского подхода к работе с ними, можно охарактеризовать, разделив на пять видовых групп:

Первая группа — составляет основу комплекса документов, на которых базируется данная работа, она представлена источниками личного происхождения, подразделяемыми на несколько разновидностей.

В историографии мемуаристика традиционно рассматривается как явление культуры53, выполняющее свои социальные функции54. Документ мемуарного.

53 См.: Тартаковский А. Г. Мемуаристика, как феномен культуры // Вопросы литературы. 1999. № 1- Тартаковский А. Г. 1812 год и русская мемуаристика (опыт источниковедческого изучения). M., 1980. С. 4.

54 О классификации источников личного происхождения, особенностях работы с ними и их социальных функциях см.: Румянцева М. Ф. Теория истории. Учебное пособие. М., 2002. С. 240 — 268. жанра, содержащий воспоминания о личностях и событиях прошлого и отражающий историческое самосознание личности его автора55, в данном исследовании выступает как основной источник, содержащий коммеморативную составляющую. «Вспоминание», имея основной целью сохранить и передать какую-либо важную информацию для потомков, само по себе представляет «коммеморацию». Воспоминания и дневниковые записи, привлеченные в исследовании56, дают возможность раскрыть процесс фиксации памяти об историкевыявить специфические лексические обороты, анализ которых позволяет определить составляющие элементы научного этоса, как основы формирования корпоративной памяти, и дать характеристику мемуарного образа В. О. Ключевского как «места памяти».

Некоторые моменты исследования располагают к привлечению дневниковых записей, писем и афоризмов, принадлежавших самому Василию Осиповичу Ключевскому.

Среди источников частного характера выделяются автокоммуникативные (дневники) и источники межличностной коммуникации (переписка, воспоминания), предназначенные для потомков мемуариста или имеющие ярко выраженную общественно-социальную направленность. Переписка между историками (письма, телеграммы, открытки) содержит научно-значимую информацию из «приватной сферы», возникшую по какому-то конкретному случаю (например, такому как скоропостижная смерть известного и востребованного ученого)57, которую прак.

58 тически невозможно извлечь из иного вида источников. В данной работе исполь.

55 См.: Тартаковский А. Г. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX века. M., 1997; Он же. Мемуаристика, как феномен культуры // Вопросы литературы. 1999. № 1.

56 Богословский M.M. Из воспоминаний о В. О. Ключевском. M., 1913; Воспоминания сестры В. О. Елизаветы Осиповны Виргинской. Воспоминания о В. О. Ключевском // Василий Осипович Ключевский. Биографический очерк, речи, произнесенные в торжественном заседании 12 ноября 1911 года и материалы для его биографии. M., 1914; Готье Ю. В. В. О. Ключевский как руководитель начинающих ученых. (Из личных воспоминаний) // В. О. Ключевский. Характеристики и воспоминания. M., 1912; Киреева P.A. Воспоминания и дневниковые записи деятелей культуры О В. О. Ключевском //Археографический ежегодник. 1980. М., 1981; Милюков П. Н. В. О. Ключевский // В. О. Ключевский. Характеристики и воспоминания. М., 1912. и др.

57 Ярким примером здесь могут послужить письма Ю. В. Готье (См.: Простоволосова Л. Н. Ю. В. Готье о похоронах В. О. Ключевского (Из писем Ю. В. Готье А.И. Яковлеву) // Ключевский. Сборник материалов. Вып. 1. Пенза, 1995) или дневниковые заметки Е. Я. Кизеветтер — жены ученика и коллеги В. О. Ключевского, A.A. Кизеветтера (См.: НИОРРГБ. Ф. 566. К. 19. Д. 1. Дневник Кизеветтер Е. Я. 1905 — 1922. Л. 312, 328 об.-329).

58 См. подр.: Корзун В. П., Мамонтова М. А., Свешников A.B. Историк в собственных письмах: зеркало или мир зазеркалья? (Несколько замечаний о специфике писем русских историков XIX — XX веков в качестве историографического источника) // Письма русских историков (С.Ф. Платонов, П.Н. Милюков) / Под ред. проф. В. П. Корзун. Омск, 2003. С. 7−15. зовалась деловая переписка Б. В. Ключевского, связанная с его деятельностью, как секретаря историка и хранителя его архиваприжизненная переписка В. О. Ключевскогоопубликованная и ранее не издававшаяся переписка учеников Ключевского и его коллег, отражающая их реакцию на смерть ученого. Переписка из последней группы является богатым источником с «мемориальным уклоном», что позволило осуществить реконструкцию коммеморации В. О. Ключевского с учетом эпистолярных «откровений"59.

В работе были использованы телеграммы, присланные после смерти В. О. Ключевского его сыну, Б. В. Ключевскому. Данные источники можно отнести к разновидности эпистолярии. Основная их масса сосредоточена в фонде В. О. Ключевского в НИОР РГБ60. Часть телеграмм опубликована в ведущих центральных изданиях61. Телеграммы позволили зафиксировать выражение общественного мнения по поводу смерти известного историкаотследить участие различных общественных организаций и отдельных лиц.

Следующую подгруппу составили некрологи, мемориальные доклады, сборники статей и отдельные статьи и доклады, посвященные памяти В. О. Ключевского. В них публично выражалась скорбь в связи со смертью В. О. Ключевского, публиковались воспоминания о нем. Для данного комплекса документов, имеющих выраженную «поминальную» составляющую, характерно присутствие «клише» в текстах, наличие персонифицированных ценностных ориентаций и, так называемая, «присваивающая» модель самоидентификации автора63.

Остановим внимание на таком коммеморативном источнике как некрологи. Этот источник прецедентен по характеру своего происхождения. В университет.

59 См., например, переписку Ю. В. Готье с А. И. Яковлевым. APAH. Ф. 665. Оп. 1. Д. 336. Л. 10 — 10 об.

60 Телеграммы разных лиц в связи со смертью В. О. Ключевского. 1911 // НИОР РГБ. Ф. 131. К. 246. Д. 22.

61 К кончине В. О. Ключевского (подборка телеграмм) // Русские ведомости. 14 мая. 1911. № 110. С. 1−2- Сочувственные телеграммы // Газета «Утро» (Москва). 14 мая. 1911. и др.

62 См: Мельников А. Памяти проф. В. О. Ключевского // 13 мая 1911. Нижний Новгород. Нижегородская губернская ученая комиссия. 1911; Смирнов П. П. В. О. Ключевский. Доклад, прочитанный 12 ноября 1911 г. в заседании Исторического Общества Нестора-Летописца, посвященного памяти В.О. КлючевскогоЛедницкий А.Р. В. О. Ключевский как историк славянин. (Доклад, читанный в Обществе славянской культуры). 1912; Яковлев А. И. В. О. Ключевский // Записки Научно-исследовательского института при Совете Министров Мордовской АССР. Вып. 6. Саранск, 1946; и др.

63 См.: Корзун В. П., Мамонтова M.A., Свешников A.B. Историк в собственных письмах.С. 7 — 15- Корзун В. П., Колеватов Д. М. Мемориальные и юбилейные события в жизни научного сообщества как культурные практики самоидентификации. С. 197, 199. ской культуре начала XX века он являлся обязательной реакцией на смерть одного из членов корпорации. Некрологи, как и юбилейные публикации, дают сведения об этике мемориальной практики сообщества ученых. Стилистически этот жанр отличают формулировки, выраженные в традиционной лаконичной форме, с характерным выражением сожаления о потере, изложенным зачастую в возвышенном тоне. В некрологах сильна тенденция к вытеснению реальных переживаний необходимостью соблюдения «формы» или использованию «шаблонных» представлений о характере преподнесения смерти человека. Это следует учитывать, тем более что восприятие В. О. Ключевского еще при его жизни приобрело клишированный характер64.

Использованные в данном исследовании телеграммы, некрологи и воспоминания, вышедшие на смерть В. О. Ключевского, созданы как его учениками и коллегами, так и широким кругом его почитателей. Данные источники, возникшие в разных регионах страны, позволяют обозначить территориальные рамки распространения мемориальных практик, посвященных В. О. Ключевскому.

Вторая группа представлена делопроизводственными материалами. Данный вид источников связан с различными аспектами подготовки акций по увековечению памяти о В. О. Ключевском. Использованная делопроизводственная документация содержит отчеты заседаний историко-филологического факультета Московского университета и Московских высших женских курсов, на которых решались вопросы по увековечению памяти историка65- стенограммы и материалы торжественных заседаний, посвященных памяти В.О. Ключевского66- отчет о под.

64 См.: Шмидт С. О. Вступительное слово // В. О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии: материалы научной конференции. (Пенза, 25−26 июня 2001 года.): в 2 кн. Кн. 1 / отв. ред. С. О. Шмидт. М., 2005.

65 Правление Императорского Московского Университета. Учреждение стипендии в память B.O. Ключевского на пожертвования от Московской Городской Управы на историко-филологическом факультете. 2 декабря 1911 г. // ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 242. Ед. хр. 61. Л. 1- Московские Высшие Женские Курсы. Положения о стипендиях и др. // ЦИАМ. Ф. 363. On. 1. Ед. хр. 140.

66 Василий Осипович Ключевский. Биографический очерк, речи, произнесенные в торжественном заседании 12 ноября 1911 г. и материалы к его биографии. Издание ОИДР при Московском Университете. М., 1914; Амфитеатров A.B. В. О. Ключевский, как художник слова // Литературный альманах «Грани». Кн. 1. Берлин, 1922. С. 175 — 197. (Речь, произнесенная в Петроградском Доме Литераторов на торжественном собрании в десятилетнюю годовщину памяти В. О. Ключевского, 1921 г. 26 мая) — Памяти В. О. Ключевского (Доклады, прочитанные на Торжественном публичном заседании общества бывших воспитанников Московского университета) // Россия и славянство. 1931. № 161. 26 декабряИсторико-архивный институт Главного архивного управления Народного комиссариата внутренних дел СССР. Ученый Совет. Стенограмма заседания Ученого Совета от 25 мая 1946 года посвященного обсуготовке научной работы A.A. Зимина — блок материалов по деятельности Московского областного бюро краеведения (Комитет по охране могил выдающихся деятелей)68.

Использование делопроизводственных документов и материалов юбилейных заседаний позволяет частично воссоздать канву юбилейных событий, датировать их, обозначить круг лиц и организаций, инициировавших процессы и различные формы увековечения памяти об историке.

В качестве третьей видовой группы источников выступают материалы периодики. Во-первых, они позволяют воссоздать социокультурный фон эпохи, раскрывающий исторический контекст, в среде которого зарождается феномен «мест памяти» о В.О. Ключевском69. Во-вторых, в этом виде источников нашли отражение различные аспекты коммеморации: например, в периодике богато представлен материал, связанный с похоронами историка, обсуждением судьбы научного архива ученого, освещен момент установки памятника на могиле Ключевского70.

Четвертую группу составляют научные и научно-публицистические статьи,.

71 посвященные научной биографии В. О. Ключевского и юбилейным датам. Учитывая большие масштабы историографических материалов, автором была сделана специальная выборка юбилейных статей и проведен их анализ в рамках заданной мемориальной проблематики. Использование в работе материалов научных и пубждению трудов В. О. Ключевского // ЦАГМ. Ф. Р — 535. Оп. 1. Д. 282. 40 л.- Доклад М. М. Богословского о В. О. Ключевском на заседании общества «Старая Москва» (подготовил С.Б. Филимонов) // Археографический ежегодник за 1991 г. М., 1994. и др.

67 ПФА РАН. Ф. 934. Оп. 3. Ед. хр. 71. Л. 64 — 71.

68 НИОР РГБ. Ф. 177.

69 М. М. Богословский. Москва в 1870 — 1890-х годах // Московская старина. Воспоминания москвичей прошлого столетия. Под ред. Ю. Н. Александрова. M, 1989; Ученые кресты // Газета «Вечерняя Москва». 12.08.1929. (О критике деятельности Комитета и Комиссии по благоустройству кладбищ) — Кизеветтер A.A. Московский университет (исторический очерк) // Московский университет. 1755−1930. Юбилейный сборник. Париж, 1930; Белинский В. Г. Петербург и Москва // Москва — Петербург: pro et contra: Диалог культур в истории национального самосознания. Сост. К. Г. Исупов. СПб., 2000; Боборыкин П. Д. Письма о Москве // Там же.

70Похороны Ключевского // Русские ведомости. 1911. 17 мая. № 112- Библиотека после Ключевского // Пензенские ведомости. № 118. 21 мая. 1911; Открыт памятник В. О. Ключевскому // Вечерняя Москва. 1928. № 234. 8/XПочему растаскиваются исторические собрания. Найдены остатки архива В. О. Ключевского // Вечерняя Москва. 9 мая (четверг) 1929 г. № 103 (1615). С. 4.

71 Тхоржевский С. И. Ключевский как социолог и политический мыслитель // Дела и дни. Кн. 2. Пб., 1921. С. 152 -179- Пресняков А. Е. В. О. Ключевский (1911 — 1921) // РИЖ. Кн. 8. 1922. С. 203 — 224- Яковлев А. И. В. О. Ключевский // Записки Научно-исследовательского института при Совете Министров Мордовской АССР. Вып. 6. Саранск, 1946. С. 94 — 131- Зимин A.A. Формирование исторических взглядов В. О. Ключевского в 60-е гг. XIX в. // Исторические записки. 1961. Т. 69- Киреева P.A. В. О. Ключевский как историк русской исторической науки / ред. M.B. Нечкина. М., 1966; Александров В. А. Василий Осипович Ключевский (1841 — 1911) // История СССР. 1991. № 5. С. 57−69. и др. лицистических статей, посвященных В. О. Ключевскому и его научному наследию, нацелено на выявление таких «кодов», как нормы и ценности, распространенные в корпоративной памяти профессионального сообщества историков и оценки значимости В. О. Ключевского для научной, общественно-политической и культурной сферы.

Визуальные источники составили пятую типологическую группу. Они подразделяются на подгруппы по способу и характеру отображения информации:

1) фотоматериалы, отложившиеся в архивных фондах и опубликованные в дореволюционной прессе и современных СМИ. Они представлены семейными фото Ключевских, фотографиями с похорон историка, с открытия памятников, музея;

2) портреты историка, созданные художниками-современниками и копии с них;

3) видеоматериалы, представленные репортажами с юбилейных событий, посвященных В. О. Ключевскому и тематическими передачами об историке.

Использование визуальных источников в данном исследовании проведено в.

72 контексте реконструкции дискурса памяти об историке В. О. Ключевском. Кроме того, автором диссертации были зафиксированы в виде фотоматериалов памятники, надгробие историка, мемориальные доски, дома, где жила семья Ключевских и т. п. Эти артефакты, существующие в современной реальности, свидетельствуют о «вещном» бытовании памяти об историке в современной культуре.

Комплексное использование спектра привлеченных к исследованию источников позволяет говорить о наличии необходимой основы для достижения поставленной цели работы.

Методология и методы исследования. Обратимся к теоретическим и методологическим подходам, использованным в данном диссертационном исследова.

72 Об особенностях аудио-визуальных материалов, как исторических источников см.: Соколов А. Б. «Визуальный поворот» в современной историографии // Материалы круглого стола 28.02.2005 «Новый образ исторической науки в век глобализации и информатизации». M., ИВИ РАН, 2005. URL: http://www.igh.ru/confi'280 205.html (дата обращения: 14. 07. 2011) — Романов П. В., Ярская-Смирнова Е. Р. Ландшафты памяти: опыт прочтения фотоальбомов // Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность / под. ред. Е.Р. Ярской-Смирновой, П. В. Романова, В. Круткина. Саратов, 2007. С. 146 — 168- Оче-видная история. Проблемы визуальной истории России XX столетия. Сб. ст. [редкол: И. В. Нарский и др.]. Челябинск: Каменный пояс, 2008; Нарский И. В. Фотокарточка на память: Семейные истории, фотографические послания и советское детство (Автобио-историо-графический роман) / И. В. Нарский. Челябинск, 2008; Романов П., Ярская-Смирнова Е. «Глазной советский человек»: правила (подозрения // Визуальная антропология: режимы видимости при социализме / под редакцией Е.Р. Ярской-Смирновой, П. В. Романова. (Библиотека Журнала исследований социальной политики). M., 2009. С. 7 — 8. нии. По словам Б. Г. Могильницкого, современная ситуация, обозначенная М. А. Баргом как «историографическая революция», и воспринимаемая как время различных «вызовов», создает потребность интенсивной методологической рефлексии и обновления предметного поля и «инструмента» историографических исследований74. В данной работе эта общенаучная тенденция обусловила стремление подобрать «исследовательский инструментарий» соответственно поставленным целям и задачам.

Проблематика диссертационной работы предопределила обращение автора к междисциплинарному подходу, объединяющему достижения не только историографии, но и смежных с ней социо-гуманитарных дисциплин. Исследование выполнено на стыке историографии, социологии науки, университетологии, исторической антропологии, городоведения.

Основным методологическим ориентиром при выполнении данного диссертационного исследования, стала социокультурная парадигма, в рамках которой наука позиционируется как часть культуры (или «развивающаяся социокультурная традиция»), что позволяет изучать роль процессов увековечивания В. О. Ключевского в общекультурном пространстве России. Применение социокультурного подхода к изучению коммеморативного феномена направлено на реконструкцию коммуникативных и интеллектуальных связей на уровне значимых мемориальных символов, выводимых исторической наукой в пространство культуры75.

Одной из составляющих «культурного поворота» в историографии В.П. Кор-зун называет изучение профессорской субкультуры, в рамках которой постулируется определенная модель идентичности, конструируемая научным сообществом под влиянием исторических обстоятельств и индивидуальных качеств ее творцов76. Проблема трансформации профессорской (академической, научной) суб.

73 См.: Барг М. А. Историческое сознание как проблема историографии // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания / Отв. ред. Л. П. Репина. М., 2005.

74 См.: Могильницкий Б. Г. Актуальные проблемы методологии истории в зеркале современной историографической революции // Историческая наука сегодня. Теории, методы, перспективы / Под. ред. Л. П. Репиной. М., 2011.

75 См.: Корзун В. П. Отечественное историографическое сообщество: от сциентизма к историко-культурным исследованиям // Материалы Второй всероссийской научной конференции «Культура и интеллигенция России в эпоху модернизации (XVIII — XX вв.)». 28 — 30 ноября 1995 г. В двух томах. Т. 2. Российская культура: модернизационные опыты и судьбы научных сообществ. Омск, 1995.

76 Там же. С. 13−14. культуры, выраженной в форме коммеморативных практик, представляет теоретический интерес и в связи с тем, что дает возможность приблизиться к пониманию ценностных ориентиров, поведенческих и научных практик и стратегий социальных групп и индивидов в различных, порой неблагоприятных, социальных обстоятельствах77 .

При изучении исторической науки в контексте социальных процессов и культурной ситуации XX века, были учтены теоретические наработки H.H. Алеврас, В. П. Корзун, В. Г. Рыженко, Г. П. Мягкова, О. С. Поршневой, Т. А. Сабуровой, по.

И.М. Савельевой и A.B. Полетаева, являющиеся незаменимым методологическим базисом историографической работы, имеющей социокультурную направленность.

В данной работе в качестве одного из методологических ориентиров выступает интеллектуальная история. Л. П. Репина считает, что одним из подходов к изучению интеллектуальной традиции, в качестве которой в данной работе выступает научное наследие В. О. Ключевского, может быть взгляд на нее как на процесс воссоздания, активного восприятия, творческого преобразования, преодоле.

7Q ния или возрождения. В качестве методов изучения наиболее перспективными.

Л.П. Репина называет модели сетевого подхода, разработанные Р. Коллинзом. Вместе с тем, она отмечает, что «современная историография исследуется в рамках единого системного процесса взаимодействия различных составляющих ин.

77 См.: Корзун В. П. Отечественное историографическое сообщество. — Сидорякина Т. А. Профессорская культура как дефиниция и модель изучения научного сообщества // История идей и история общества. Нижневартовск, 2009; Корзун В. П. Профессорская семья: отец и сын Лаппо-Данилевские. СПб., 2011; Корзун В. П. Коммуникативное поле исторической науки: новые ракурсы историографического исследования // История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII — XXI веков: сборник статей / под. ред. H.H. Алеврас, H.B. Гришиной, Ю. В. Красновой. Челябинск, 2011. С. 290 — 302.

78 Корзун В. П. Корзун В.П. Коммуникативное поле исторической науки. — Алеврас H.H. Русская либеральная историография как культурное пространство // Историк на пути к открытому обществу. Материалы Всероссийской научной конференции. 20−22 марта 2002 года. Омск, 2002; Рыженко В. Г. Интеллигенция в культуре крупного сибирского города в 1920;е годы: вопросы теории, истории, историографии, методов исследования: Монография. ЕкатеринбургОмск, 2003; Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». Казань, 2000; Сабурова Т. А. От минувшего к грядущему: «связь времен» в историческом сознании русской интеллигенции XIX века // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания / Отв. ред. Л. П. Репина. М., 2005. С. 199 -201- Савельева И. М., Полетаев A.B. Социология знания о прошлом. М., 2005; Савельева И. М., Полетаев A.B. Знание о прошлом. Т. 2. Образы прошлого. СПб., 2006.

79 Репина Л. П. Интеллектуальная культура как предмет исследования (Вместо предисловия) // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. 36. Специальный выпуск: Интеллектуальная культура и ученые сообщества Европы в Новое время. М., 2011. С. 5 — 8.

80 См.: Коллинз Р. Социология философии. Глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, 2002. теллектуальной сферы с постоянным включением анализа социальной и полити.

О 1 ческой переменных, качественно проявляющихся в истории науки". С этих методологических позиций мы попытались изучить процесс оформления научного архива историка, как своеобразного «историографического» места памяти, провели анализ коммуникативных сетей первых исследователей, изучавших научное наследие дореволюционного историка в советский период и рассмотрели содержание юбилейных статей, посвященных памяти В. О. Ключевского.

В решении методологических вопросов связанных с проблематикой памяти основной базой диссертационного исследования являются разработки зарубежных и отечественных историков и социологов. Проблемы теории исторической и культурной памяти впервые были сформулированы в научном опыте западных исследователей82. В последнее десятилетие они получают свое развитие и в трудах российских историков, внедряющих западный опыт и разрабатывающих новые под.

83 ходы в рамках memory studies. Их работы раскрывают особенности индивидуальной, коммуникативной и социальной памяти, имеющей «культурную» природу, вводят отечественную науку в современный западноевропейский «дискурс памяти» и теорию познания культурно-исторических феноменов.

Использование озвученных подходов, позволяет по-новому взглянуть на исод ториографический факт, освещая его в рамках истории памяти. Для исследова.

81 Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. Изд. 2-е, испр. и доп. M., 2009. С. 7 — 8.

82 См.: Хальбвакс M. Социальные рамки памяти. M., 2007; Ассман Я. Культурная память. М., 2004; Йейтс Ф. Искусство памяти. СПб., 1997; Нора П. Поколение как место памяти // Новое литературное обозрение. 1998. № 2- Нора П., Озуф М., Де Пюимеж Ж., Винок М. Франция-Память / Пер. с фр. Д. ХапаевойНауч. коне. пер. H. Колосов. СПб., 1999; Хаттон П. История как искусство памяти. СПб., 2003; Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. М., 2007; Мегилл А. Историческая эпистемология. М., 2007; и др.

83 См.: Поршнева О. С. Методология и методы изучения культурной памяти // Век памяти, память века. Опыт обращения с прошлым в XX столетии. Челябинск, 2004; Хмелевская Ю. Ю.

Введение

: о меморизации истории и истори-зации памяти // Век памяти, память века. Опыт обращения с прошлым в XX столетии. Челябинск, 2004; Уваров П. Ю. История, историки и историческая память во Франции // Отечественные записки. 2004. № 5. Журнальный зал. URL: http://magazines.russ.rU/oz/2004/5/2 004 517.html#s2 (дата обращения: 11.03.2012) — Репина Л. П. Память и историописание // История и память: историческая культура Европы до начала нового времени / Под редакцией Л. П. Репиной. М., 2006; Репина Л. П. Современные memory studies и трансформация классического наследия // Диалоги со временем. Память о прошлом в контексте истории. М.: Круг, 2008; Поршнева О. С. Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях. Изд. 2-е, доп.: учеб. пособие для вузов. Екатеринбург, 2008; Высокова В. В. Память как исторический феномен // Известия Уральского государственного университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. Вып. 16.

84 См.: Бычков C.B., Корзун В. П.

Введение

в историографию отечественной истории XX века. — Омск, 2001; Алев-рас H.H. Предмет историографии: версии современной науки // Imagines mundi: альманах исследований всеобщей истории. XVI — XX вв. Екатеринбург, 2010. теля открываются некоторые аспекты в истории коллективной памяти85: образ конкретного историка, в рамках предлагаемого подхода, может быть представлен как конструируемый, контекстуальный феномен историографии, а именно — «место памяти», значимость которого выкристаллизовывается в ритуале коммемора.

86 ции (когда образ В. О. Ключевского выступает как «место памяти»). Но, в связи с тем, что под определение «мест памяти» подпадают и объекты конкретного географического пространства, и мемориальные события, они также будут рассмотрены в данном исследовании (как «места памяти» о В.О. Ключевском), в ракурсе изучения процесса формирования памяти об историке.

Привлечение подхода исторической антропологии науки позволит решить задачу по определению корпоративных ценностей и описанию мемориальной.

87 культуры академического сообщества. В. П. Корзун, противопоставляя презенти-стскую историко-научную модель и антропологический подход, показывает, что для истории науки «принципиально важна не только «готовая продукция», но и социокультурный контекст, в котором она производилась и частью которого она.

88 становится" .

Изучая мемориальную символику городского геокулътурного пространства, через фиксацию образа В. О. Ключевского, мы применяем «пространственный подход», для которого характерно восприятие «невидимого образного пространства города» (или «мифа города»), как «текста», наиболее важными элементами которого являются знаки, картины, образы, определяющие восприятие и переживание города. Данный подход сочетается с концепциями «духа места», составной.

частью которого выступает образ В. О. Ключевского, и «культурного потенциала 80 города». Общая методологическая база по социологии пространства была по.

85 См.: Хаттон П. Указ. соч. С. 199−200.

86 В соответствии с определением Пьера Нора.

87 См., например: Александров Д. А. Историческая антропология науки в России // Вопросы естествознания и техники. 1994. № 4- Мамонтова М. А. Антропологические поиски современной отечественной историографии // Мир историка: историографический сборник / под ред. В. П. Корзун, Г. К. Сатретдинова. Вып. 1. Омск, 2005. С. 6 — 21.

88 Корзун В. П. Профессорская семья: отец и сын Лаппо-Данилевские. СПб., 2011. С. 9.

89 См.: Рыженко В. Г. Интеллигенция в культуре крупного сибирского города в 1920;е годы: вопросы теории, истории, историографии, методов исследования: Монография. ЕкатеринбургОмск, 2003. С. 115 — 119- Рыженко В. Г. Образы и символы советского города в современных исследовательских опытах (региональный аспект): монография / В. Г. Рыженконауч. ред. В. П. Корзун. Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2010; Гревс И. М. Памятники культуры и современность// Краеведение. Л., 1929. Т. 66. № 6. С. 311 -312. черпнута из идей П. Бурдье, который считал, что реальное пространство объекти.

90 вирует внутренние социальные процессы .

Изученный корпус источников и проблематика диссертационной работы предопределили использование как междисциплинарных, так и специально-исторических методов. Среди последних приоритетными были ретроспективный и историко-сравнительный методы. Это позволило изучить проявления и трансформацию коммеморативных практик с течением времени, на отрезке всего XX века, и провести их качественный сравнительный анализ.

Среди междисциплинарных методов, привлеченных в работе, были использованы дикурс-анализ и сетевой анализ. Метод критического дискурс-анализа используется для изучения взаимосвязи между текстами, событиями и спектром социальных, политических и культурных отношений91. Внимание исследователя при его применении к источнику сосредоточено на том что, когда и в какой форме было высказано и какие социокультурные последствия это вызвало. Данный метод, в частности, был использован при анализе текстов воспоминаний и мемориальных речей, посвященных В. О. Ключевскому, а также делопроизводственной документации, фиксирующей инициативы различных академических групп по увековечению памяти историка. Указанные источники, образуя в совокупности множество.

92 текстов, создали «коммеморативный дискурс» о В. О. Ключевском .

Сетевой анализ позволяет реконструировать научные коммуникации историков и процесс передачи коммеморативных традиций. В качестве теоретических посылов были использованы наработки П. Бурдье и Р. Коллинза по реконструкции интеллектуальных сетей. Эти теории из области социологии науки были применены при изучении конкурирующих научных позиций историков в период с 1917 по 1960;е годы, использующих образ Ключевского в отстаивании своих профессиональных ориентиров. Теория «сетей общения» позволяет изучить процессы.

90 Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. М.-СПб., 2005.

91 См.: Поршнева О. С. Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях. Изд. 2-е, доп.: учеб. пособие для вузов. Екатеринбург, 2008. С. 70 — 75- Филипс Л. Дж., Йоргенсен М. В. Дискурс-анализ. Теория и метод / пер. с англ. Харьков, 2004. С. 12, 22, 101 — 108.

92 См.: Фуко М. Археология знания / Пер. с фр. М. Б. Раковой, А. Ю. Серебрянниковой. СПб., 2004. С. 210, 227.

93 Бурдье П. Социальное пространство. — Бурдье П. Поле науки. СПб., 2002; Коллинз Р. Социология философии: глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, 2002. передачи памяти об учителе и оценки его научных трудов группой учеников Ключевского уже своим ученикам и последующим поколениям исследователей.

Использование перечисленных теоретических подходов и методов нацелено на изучение культурно-интеллектуальных аспектов коммеморации и всестороннее освещение научных и социальных практик увековечения одного из членов научной корпорации, что делает возможным решение поставленных в диссертационном исследовании задач.

Структура работы.

Введение

к диссертации содержит обоснование выбора темы исследования и актуальности изучаемой проблематики, историографический обзор, описание источников и теоретико-методологической базы исследования. В первой главе реконструируются основные виды коммеморативных практик, связанных с увековечением В. О. Ключевского в первой половине XX века и определяется их место в профессиональных коммуникациях представителей исторического сообщества. Вторая глава посвящена изучению опыта формирования архива историка, как одной из разновидностей практик меморизации ученого, и проблемам введения в научный оборот неопубликованных материалов его первыми исследователями — М. В. Нечкиной и A.A. Зиминым. В третьей главе изучаются «места памяти» В. О. Ключевского, возникающие в Москве и Пензерассматриваются историко-научные и общественные инициативы по увековечению великого историка и различные формы их воплощения (памятники, музеи, юбилейные чествования и др.), а также определяется значение этих форм, как смыслообразую-щих факторов культуры России второй половины XX — начала XXI века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Результаты изучения процесса увековечивания памяти о В. О. Ключевском, подтверждают представление о том, что коммеморация представляет собой процесс, мобилизующий разнообразные дискурсы и практики в репрезентации личности ученого-историка, содержит социальное и культурное видение корпоративной памяти, служит выражением солидарности группы, в частности, представителей историко-научного сообщества. В итоге, было подтверждено, что такой историографический конструкт, как «образ историка» в системе памяти, в дальнейшем может анализироваться с помощью инструментария «теорий памяти». В диссертационной работе выявлены особенности и значение «поминальных» и юбилейных практик в научной и социальной коммуникации и их взаимосвязи с возрождением культурного наследия России во второй половине XX века. Изученные коммеморативные практики, демонстрируют осознанную реакцию научного сообщества на значимую для него утрату, концентрируют идею о необходимости сохранения памяти корпорации в меняющихся социокультурных условиях.

Соответственно значимости В. О. Ключевского, как «великого ученого» и «Учителя», заложившего традиции своей научной «школы», определяется и круг носителей памяти о нем. Во-первых — это его ученики, представители «школы», коллеги-историки, родственники, друзья и почитатели историка. Во-вторых — это широкая группа людей, — историков, краеведов, общественных деятелей, которые по разным причинам проявляли интерес к его научному наследию и, занимаясь его интерпретацией, создавали новые слои памяти о В. О. Ключевском. В третьей группе состоят профессиональные «хранители памяти», представляющие такие институты меморизации как архивы и музеи.

Содержание мемориального комплекса источников, посвященного В. О. Ключевскому в первые годы после его смерти, свидетельствует, что в этот период происходило активное формирование общественных и научных оценок историка и закрепление его мемуарного образа. Характеристики последнего во многом задавались кругом ближайший учеников историка и его сыном, что привело к мифологизации, идеализации и складыванию определенного канона в описании В. О. Ключевского. В итоге, сложилось разделяемое большинством отношение к его репрезентации, как признанного «великого историка» и «неповторимого лектора», ученого, с чьим именем связывалась научная традиция и «школа», человека значимого для отечественной науки и культуры — «учителя всей образованной России». Одновременно с этим, оценки В. О. Ключевского порой имели негативные коннотации. Но в целом, мемориальные рефлексии современников превратили фигуру историка в объект коммеморации, обладающий устойчивостью во времени. Благодаря этому «закреплению» в коллективном сознании стало возможным дальнейшее потенциальное развитие образа В. О. Ключевского как «места памяти» и его эволюция в системе символов российской исторической науки и культуры на протяжении столетия. Отражаясь в мемориальных речах, некрологах, воспоминаниях, память о В. О. Ключевском вписывает его в череду университетских «корпоративных героев», чьи имена повторяются вновь и вновь, научные идеи — передаются новому поколению учеников, слова цитируются на лекциях и в процессе мемориальных торжеств, их памяти посвящают научные конференции, чтения, мемориальные сборники. Научная биография и профессиональные приемы В. О. Ключевского постепенно обрастали мифами, переходили в разряд корпоративных легенд, распространяемых в сообществе историков. Так постепенно происходил процесс эволюции корпоративной памяти о В. О. Ключевском и мемориального пространства, связанного с именем историка, в «значимый факт» не только для сообщества вспоминающих, представленного в основном его учениками, но и для новых поколений историков. Следуя рассуждениям П. Нора1, мы приходим к выводу, что в стремлении преодолеть ощущение «разрыва с прошлым», сообщество историков в кризисные моменты обращается к образам своих предшественников, среди кото.

1 См.: Нора П. Всемирное торжество памяти // Неприкосновенный запас. 2005. № 2−3 (40−41). URL: http://magazines.russ.rU/nz/2005/2/nora22.html (дата посещения: 03.02.2012; 22:50). рых значимое место занимает В. О. Ключевский. Через повторение коммеморатив-ных «ритуалов» профессиональное сообщество приобретало ощущение непрерывности коллективной памяти и стабильности корпоративных ценностей и традиций.

Особое внимание, при изучении процесса увековечивания памяти о В. О. Ключевском, было уделено юбилейным датам историка и связанным с ними историографическим практикам научного сообщества. Было выявлено, что юбилеи историка в общем процессе коммеморации становятся поводом для развертывания научных дискуссий и складывания обширного «юбилейного комплекса» историографических работ и переизданий трудов Ключевского.

В юбилейные годы мы фиксируем «всплески» корпоративной памяти, сопровождающиеся периодом оживления историографического дискурса и коммемора-тивной активности профессионального сообщества. В неюбилейные годы, соответственно, активный интерес к фигуре В. О. Ключевского наблюдается только в узких историографических кругах. И в совокупности это можно рассматривать как целостное и развивающееся во времени «коммеморативное событие», проявления которого адекватны социокультурной ситуации и академическим традициям своей эпохи. Его отличительной чертой, как традиции, практикуемой современным сообществом ученых-историков, можно назвать формы проведения юбилейных дат и соответствующие способы трансляции мемориального образа ученого, среди которых наиболее распространены следующие: научные публикации, приуроченные к юбилею ученого, торжественные научные памятные чтения, юбилейные научные конференции. Кроме того, по нашим наблюдениям, юбилейные даты, связаннее с почитанием В. О. Ключевского, актуализируют забытые мемориальные практики, введенные предшественниками по корпоративному сообществу, и готовят почву для появления новых форм коммеморации, свойственных данной эпохе. Юбилей историка, отмеченный в 2011 году показал значимость и актуальность темы Ключевского в контексте современной исторической науки и ее общественную значимость. Но, в то же время, локальный характер мемориальных событий, является свидетельством фрагментарности памяти об историке и ее сконцентрированности преимущественно в узких историко-научных кругах или близких к ним социальных и политических слоях.

К одной из типичных разновидностей историографических коммеморатив-ных практик относится процесс освоения научного наследия историка. Изучение этой корпоративной практики выявило следующую тенденцию: каждое новое поколение исследователей стояло перед выбором, какие из идей мэтра исторической науки утратили свою актуальность, а какие необходимо сохранить или использовать в новом качестве. Эта проблема встает перед изучающими наследие В. О. Ключевского трижды: сначала в период с 1918;го по 1920;е годы, когда мы отмечаем появление первой волны повышенного интереса к трудам историка, как в научной среде, так и среди широких общественных слоев и, параллельно с этим, происходит монополизация государством прав на переиздания книг В. О. Ключевскогов 1940;е — 1950;е годы, когда основной массив материалов личного архива историка поступает на госхранение и попадает в открытый доступ для исследователейзатем — в 1980;е — 1990;е годы, когда научное наследие В. О. Ключевского актуализируется в условиях «кризисной» науки и культуры постсоветского общества, и вновь запускается процесс широкого переиздания научного наследия историка.

Процесс мнемогенеза, от повторения через восстановление и реконструкцию, в обстоятельствах меняющейся социокультурной ситуации, порождающей подчас множественность конфликтующих образов, вполне может придти к деконструкции, или к «негативной памяти» с элементами «антивоспоминания». В случае с памятью о В. О. Ключевском формируется несколько направлений корпоративной памяти, с разными целями «припоминания» и разными социокультурными контекстами, что порождает конфликт между ними. При этом они сосуществуют в одну историческую эпоху и даже порой локализуются в одних институтах организации науки. Мы говорим о профессиональной памяти сторонников официальной советской исторической науки, которые приняли марксизм в качестве единственно-верной системы научной ориентации, и той группы историков, которые к середине XX столетия продолжали сохранять традиции «старой школы» или стремились сформулировать свой независимый взгляд на историю исторической науки. В рамках советской историографии существовала и такая позиция, представители которой, формально соотнося себя с первой группой, находили место в исторической науке и для идей «буржуазного историка»: в их историографических работах за «разгромной» критикой шли противоречащие ей заключения о необходимости внедрять творческое наследие В. О. Ключевского в современную историческую науку и знакомить с ним подрастающее поколение историков. С позиций комме-морации эту группу можно условно причислить к последней традиции вспоминания, так как, выполняя критическую функцию в рамках современной им науки, в конечном итоге они закладывали формирование «позитивной памяти» у новых поколений. В этом процессе мемориальный образ В. О. Ключевского становился важным звеном в цепи развития отечественной исторической науки, соединяя ее прошлое с настоящим.

Социокультурная среда, в которой развивается отечественная историография XX века, в значительной мере оказала влияние на процесс освоения архивных материалов, оставшихся от дореволюционного периода развития исторической науки и возможности реализации научно-исследовательских альтернатив в их интерпретации. Можно отметить, что тема В. О. Ключевского интересовала многих историков первой половины XX века (М.В. Нечкина, А. Н. Сперанский, H.JI. Рубинштейн, A.A. Зимин, JI.B. Черепнин), и они стремились воплотить свои научные разработки в форме монографий. Но лишь одному из них удалось это сделать (М.В. Нечкиной). Рассмотренные в диссертации условия, отражающие особенности социокультурного контекста и научной культуры публикации архивных материалов в советский период развития исторической науки, несомненно, повлияли на ход изучения и скорость внедрения в научный оборот архивных документов В. О. Ключевского. Но со временем значимость этих факторов снижается, и на первый план выходит потребность исторической науки в освоении огромного научного наследия гениального в своем роде историка. Отсюда — появляется ряд монографий и не иссякает поток статей и диссертационных исследований, освещающих творческий путь В. О. Ключевского. Все вышеобозначенное позволяет сделать заключение о том, что личный архив и научные труды В. О. Ключевского, известного всей просвещенной России рубежа XIX — XX веков, стали составной частью общего «социального наследия».

Когда образ В. О. Ключевского становится «местом памяти», его мемориальный образ начинает порождать «места памяти о В.О. Ключевском». Среди перечисленных выше разновидностей коммеморации, весомую долю составляют практики увековечивания В. О. Ключевского, реорганизующие геокультурное пространство. Целенаправленное сохранение памяти об ученом-историке, приобретающее различные формы, со временем превращало отдельно образующиеся «места памяти» в целостные «ассоциативные ландшафты», уводящие нас по «тропинке к Ключевскому». Эти процессы были зафиксированы в Москве, Пензе и Пензенской области — в той среде, для которой сохранение памяти о В. О. Ключевском становилось актуальной потребностью, — в местных научно-исторических сообществах. Появление или деградация геокультурных артефактов коммеморации, их востребованность или нежизнеспособность определялись духовными потребностями общества и культурными тенденциями, отвечавшими на вызовы времени.

В итоге, реконструкция практик увековечивания В. О. Ключевского позволяет утверждать, что периоды их активизации совпадают с юбилейными годами: 1911, 1916, 1921 годы- 1926 и 1931 годы (в основном в среде русской научной эмиграции) — 1941, 1946 годы (временная активизация академических мемориальных практик) — 1966, 1981; 1991; 2011 год. Угасание коммеморативных практик можно наблюдать в нескольких временных отрезках: вторая половина 1920;х — 30-е годы — период «вынужденной» приостановки и деградации всех дореволюционных университетских традиций- 1950;е, начало 1960;х и в последующие два десятилетия — как следствие всей предыдущей историко-научной и мемориальной политикиконец 1990;х — начало 2000;х годов — когда происходит новый виток социальных и культурных изменений. Мы делаем наблюдение, что периоды упадка мемо.

2 Исследователь Раиса Киреева: меня давно манило село Ключи Пензенской области // ГТРК «Пенза». 1ЖЬ:1Шр://реп2а.гиз5 iaregionpress.ru/archives/16 836 (дата обращения: 10.09.2011). риальных практик нельзя полностью соотносить с периодами социальной амнезии. К примеру, в 1920 — 30-е годы память об ученом была жива, а его научное наследие — востребовано. В 1940 — 60-е годы социальная память постепенно начала угасать, а научный интерес, напротив, возрастал (хотя наблюдалось его искусственное сдерживание идеологическими рамками). Со второй половины 1960;х годов, начинают появляться новые виды практик увековечивания В. О. Ключевского и начинается активная научная разработка темы Ключевского в историографии. Образ историка постепенно возвращается в самую широкую культурную среду. Апофеозом этого процесса стал юбилейный 1991 год, когда отмечалось 150-летие ученого. Всплеск коммеморативных практик в этот период можно сравнить только с 1911 годом, В. О. Ключевский словно заново запечатлелся в памяти российского общества. Далее коммеморативные практики угасают, но некоторые их формы становятся постоянными в академической среде (конференции, научные сборники, посвященные юбилеям историка). Кроме того появляются отдельные факты увековечения ученого со стороны общественности (памятник, сбор денег на установку креста, проведение форумов и др.).

Культурные практики памяти, посвященные ярчайшему представителю исторической науки, с течением времени вырабатывали коммеморативные конструкции, оптимально соответствующие окружающим условиям. Они приспосабливались и видоизменялись, развивались в соответствии с требованиями своей эпохи к проведению мемориальных торжеств. Личность человека и его социальные оценки так же влияли на активность и возможные формы коммеморатиции. В ходе диссертационного исследования впервые был выявлен и изучен ряд устойчивых форм мемориальных практик, распространенных в историко-научной и социальной среде XX — начала XXI века. Рассмотрев их подробно в основном содержании диссертационного исследования, в заключении мы хотели бы представить весь спектр выявленных нами коммеморативных практик, отражающих процесс увековечивания памяти о В. О. Ключевском. Условно их можно сгруппировать по видам мемориальной деятельности:

• Коммеморативные акции (1. Традиционные [религиозные]: проведение панихид, траурное шествие, вечера памяти ["поминки"] на дому покойного- 2. Корпоративные [научные] и социальные: траурные телеграммынадгробные речипроведение чрезвычайных собраний, торжественных вечеров памяти, памятных чтений и конференций, манифестирующих юбилейное событиеорганизация мемориальных выставокучреждение именных стипендийустановка памятников, надгробий, мемориальных досокименование улицименование библиотек, школ, училищсоздание музеявыявление и посещение мемориальных мест, связанных с биографией ученого);

• Посмертные нарративные практики (некрологивоспоминаниястатьи и сборники статей, посвященные памяти почившего);

• Историографический нарратив (публикация архивных материаловпереиздания научных трудовсборники научных статей, посвященных юбилейным датам ученогоиздание монографий и отдельных мемориальных научных статей, в привязке к юбилеям).

• Популярный нарратив (памятные календарибиографические справки, краеведческие и научно-популярные статьи, представленные в печатных изданиях и на электронных ресурсах).

Перечисленные разновидности коммеморативных практик имеют привязку к одному «месту памяти» — к образу В. О. Ключевского. Но не исключено, что представленный здесь опыт их исследования, послужит опорой при изучении других аспектов научной корпоративной культуры и формирования корпоративной и социальной памяти об ученых-историках или других «культурных героях». В данной диссертационной работе впервые был задан ориентир на изучение восприятия одного из представителей научной корпорации через призму коммеморации. Мы стремились сконцентрировать внимание на тех аспектах, которые бы позволили продемонстрировать те возможности и направления, в русле которых может проходить дальнейшая разработка подобной темы. И, подводя итоги исследования,.

3 Строго говоря, разделение коммемораций на «научные» и «социальные» является условным, так как по составу участников и местам проведения многие из них носят смешанный характер. можно сделать вывод о том, что тема изучения корпоративной памяти об ученых-историках и юбилейных, мемориальных практик историко-научного сообщества имеет широкие перспективы изучения. В частности, можно продолжать ряд историографических фигур, чьи мемориальные образы прочно вошли в профессиональное сознание (М.Н. Карамзин, М. Н. Покровский, Н. Л. Рубинштейн, М. В. Нечкина и др.). Обширным и малоизученным полем для исследователей являются юбилейные корпоративные практики историков и других культурных сообществ.

Память об историке и коммеморативные традиции в историографической среде, как и в любом другом культурном субстрате, представляет собой процесс, который служит выражением солидарности группы, мобилизует разные дискурсы и практики в репрезентации событий научной повседневности. В связи с этим они приобретают значимость как свидетельства способности корпорации историков к самопрезентации и являются маркером актуального научного этоса. Мемориальные академические традиции, берущие начало в дореволюционной корпоративной культуре, продолжали бережно храниться и манифестироваться в рамках советской и постсоветской исторической науки. Очевидно, что и своеобразная символика «образа» В. О. Ключевского, как идеала дореволюционной науки, перешедшего в современный научный этос, является «продуктом воспоминания о прошлом», сохраняемым и востребованным в живой научной и социальной традиции. В современной ситуации академическая память о Ключевском не потеряла своей актуальности, возведя образ историка в кагорту востребованных корпоративных символов, подкрепляемых мемориальными практиками. Особенностью памяти о В. О. Ключевском, как представителе научной среды, стало расширение границ значимости корпоративного «места памяти» и сохранение общекультурных позиций, которые вполне сопоставимы с теми, что завоевал историк в период своей жизни. Спустя столетие после смерти ученого, образ В. О. Ключевского стал неотъемлемой составляющей социальной памяти, вписавшись в систему значимых корпоративных и общекультурных символов, транслируемых посредством коммуникативного инструментария науки, искусства и культуры.