Художественный текст как универсум культуры: «Пушкинский дом» А. Битова, «Волхв» Дж. Фаулза

Научная идентификация универсумов культуры была и остается одной из самых важных задач современной культурологии. Одним из таких универсумов неизменно признается художественный текств его рамках нами объединяются вполне устоявшиеся научные понятия, а именно — художественное самосознание творческой личности (автора художественного произведения) — контекст (автора, персонажа, читателя) как условие и признак реализации художественного самосознания творческой личностигерой произведения, который исследуется нами прежде всего в контексте самосознания автора.

Актуальность исследования обусловлена, во-первых, многообразием вариантов отношения современных творцов с культурным наследием в рамках постмодернизма как совокупности не только стилевых, но и мировоззренческих особенностей, и, во-вторых, неослабевающим интересом гуманитарного знания к субъекту художественного творчества. В условиях зыбкости эстетических и нравственно-психологических критериев человеческой жизни именно художественный текст демонстрирует качества универсума культуры.

Актуальность диссертации определяется также установлением и исследованием общих черт, присущих артефактам различных культур, однако существующих в одном временном отрезке, который можно считать своего рода итогом художественного процесса не только XX века, но и многих предшествующих столетий.

Цель нашей работы заключается в выявлении и исследовании признаков художественного текста как универсума культуры в эпоху постмодернизма, принципиально исключающую активную позицию субъекта художественного творчества.

Отсюда вытекают конкретные задачи. Во-первых, это методологическое обоснование структурных единиц произведения, в которых реализуется авторское самосознание. Во-вторых — сравнение двух литературных традиций через сравнение способов реализации авторского самосознания.

Объектом нашего исследования является художественный текст как универсум культуры.

Предмет — системообразующие элементы романов А. Битова «Пушкинский дом» и Дж. Фаулза «Волхв» как сфера актуализации художественного самосознания.

Гипотеза исследования состоит в следующих предположениях:

1. Механизм изучения постмодернистского текста как универсума культуры, несмотря на принципиально игровой характер своего обращения с классическими первоисточниками, может опираться на термины, параметры и категории традиционного литературоведческого и эстетического анализа (автор, герой, композиция).

2. Категории традиционного литературоведения «автор», «герой» и «контекст» соотносятся с ракурсами характеристики постмодернистского текста следующим образом:

— автор обусловливает формирование своего героя (истоки формирования личности героя), создает его макрои микромир, используя для этого композицию произведения;

— категория героя (в нашем случае не только персонажа, но и культурного героя) существенна для анализа его макромира и микромира, где важную роль играет его взаимодействие с другими героями и их сюжетные функции в постмодернистском тексте;

— категория контекста существует как контекст героя (истоки формирования личности героя, макромир героя, микромир героя) и как контекст автора — общелитературный, общекультурный и социальный контекст, следы влияния которых обнаруживаются, прежде всего, в композиции художественного произведения.

3. В постмодернистском тексте, как и во всяком другом, можно проследить соотношение художественного самосознания автора с контекстом во всем разнообразии его проявлений, на основе классификации контекста персонажа и внутритекстового контекстаконтекста автора и общелитературного контекстаконтекста читателя и коммуникативного контекстаобщекультурного и социального контекста.

4. Категория героя может быть охарактеризована в трех ракурсах: истоки формирования личности героя, макромир героя, микромир героя, которые имеют свои принципиальные особенности в русской и английской культурах.

5. Постмодернистская концепция сюжета используется авторами для решения, прежде всего, проблемы становления личностного начала в рамках литературного и культурного наследства.

6. Романы А. Битова и Дж. Фаулза глубоко укоренены в общемировой литературной традиции, как формально, на уровне интертекстуальных заимствований, так и сущностно, по содержанию, продолжая линии романа испытания («Пушкинский дом») и отчасти романа воспитания («Волхв»).

Проблема исследования определяется необходимостью выявления устойчивых концептов, характеризующих художественный текст как универсум культуры, и актуализации этих концептов в процессе эмпирического изучения выдающихся текстов двух национальных культур.

Методология исследования опирается на герменевтические и семиотические теории толкования текстов культуры (работы В. Библера, Г. Гадамера, Ю. Лотмана, М. Мамардашвили и др.) и литературных текстов (работы М. Бахтина, Ю. Тынянова, В. Шкловского, Б. Эйхенбаума). Обращение к семиотическим и герменевтическим концепциям продиктовано необходимостью оперирования в процессе исследования такими категориями как «смысл» и «автор». Для хода нашего исследования было важно то, что семиотика трактует различные знаковые системы как модели определенных фрагментов внешнего мира, руководствуясь схемой «текст — смысл». Герменевтика же, определяя творчество не только как создание, но и как пересоздание, позволяет найти теоретические обоснования практики постмодернизма, когда писатели творят именно в акте пересозданиякак литературной традиции в целом, так и отдельных феноменов и персон. При культурологическом дискурсе художественного текста мы использовали различные частные методы исследования: литературоведческие и лингвистические методы, сочетание структуралистского подхода к анализу текста культуры и методов мотивного анализа.

Степень разработанности проблемы (общие и спец. позиции). Тема диссертации предопределила обращение к весьма обширному и разнообразному кругу научной литературы. В центре нашего внимания находилась личность художника в процессе воплощения художественного замысла. Вследствие этого нас интересовали проблемы изучения 1) психологии художественного творчества, 2) личности в контексте исторически-конкретного времени, 3) специфики постмодернистского текста. Мы обращались.

— к работам философского плана, определяющим менталитет, типологические особенности, историческую значимость творческой личности (Платон, Аристотель, Г. Гегель, В. Соловьев, С. Франк, Ж. П. Сартр, А. Камю, Ж. Маритен, В. Вейдле),.

— к трудам по социальной психологии (И.Кон, В. Франкл, Э. Фромм),.

— к исследованиям психологии творчества и индивидуальности художника (А.Азов, Л. Выготский, Л. Закс, Т. Злотникова, З. Фрейд, К.-Г.Юнг),.

Обращение к анализу романа как специфического художественного текста потребовало привлечения значительного круга работ литературоведческого и лингвистического плана (Р.Барт, М. Бахтин, В. Белинский, В. Виноградов, Л. Гинзбург, Б. Корман, В. Курицын, М. Липовецкий, Д. Лихачев, Ю. Лотман, Ю. Тынянов, Б. Эйхенбаум и др.).

В основных своих подходах наше исследование опирается на следующие концепции:

1. Общие позиции:

— классические и современные, отечественные и зарубежные школы философской эстетики (М.Бахтин, Н. Бердяев, А. Лосев, Платон, Г. Гегель);

— концептуальные работы в области культурологии, истории и теории мировой художественной культуры (Ю.Лотман, Б. Успенский, Й. Хейзинга);

— традиции герменевтического учения о принципах толкования и интерпретации текстов культуры (М.Бахтин, В. Библер, Г.-Г.Гадамер);

— семиотические традиции истолкования культуры (Р.Барт, Ю. Лотман, У. Эко);

— проблема кризиса культуры и смены культурных циклов разрабатывается как в классических трудах (Н.Бердяев и др.), так и в исследованиях современных авторов Т. Злотниковой, В. Петрова, Н. Хренова, В. Руднева, М. Эпштейна и др.

2. Специфические позиции:

— структуралистские традиции анализа текстов культуры (Р.Барт, Ю. Лотман) и литературных текстов (М.Бахтин, Д. Лихачев, Ю. Тынянов, В. Шкловский и др.);

— традиции мотивного анализа текстов культуры (Б.Гаспаров, В. Виноградов);

— постмодернистские концепции философии и культуры (Ж.Делез, Ж. Деррида, Ю. Кристева, Ж.-Ф. Лиотар, М. Фуко, М. Липовецкий и др.);

— психологические традиции толкования культуры и творчества (Э.Берн, Л. Выготский, З. Фрейд и др.).

Материал исследования — тексты романов А. Битова «Пушкинский дом» и Джона Фаулза «Волхв» где, на наш взгляд, литературные традиции подверглись достаточно интенсивной с содержательной точки зрения переработке в соответствии с авторскими задачами и в рамках близкой стилистики (в том числе в рамках национальной общекультурной традиции).

Источники исследования — высказывания авторов о процессе написания романов, о зарождении и особенностях воплощения замысла, о специфике художественного творчестванемногочисленные критические сочинения об исследуемых произведениях. Научная новизна исследования состоит в том, что.

1. Впервые осуществлено сравнительное изучение постмодернистских текстов, принадлежащих к разным национальным культурам.

2. В качестве материала выбраны малоисследованные литературные тексты.

3. Доказано, что современный писатель, интуитивно актуализирующий категории «автор», «герой» и «контекст», не просто осуществляет перекомбинацию уже созданного, но вносит в этот процесс элемент личностно осознанного выбора.

4. На примере романов, являющихся классикой постмодернизма в английской и русской литературной традиции, изучены способы реализации авторского, субъектного начала через интерпретацию классических сюжетов и мотивов.

5. Герой постмодернистского текста представлен как культурный герой с помощью предложенной нами схемы анализа, включающей рассмотрение истоков формирования культурного героя, макромира культурного героя и микромира культурного героя с более мелкой иерархией внутри соответствующих параграфов.

Теоретическая значимость диссертации заключается.

1. В компаративистском характере работы, построенной на межлитературных и межкультурных сопоставлениях.

2. В рассмотрении художественной целостности постмодернистского текста в свете национальных особенностей его реализации в английской и русской культурах.

3. В выявлении эволюции теоретических представлений о творчестве прежде всего как сфере реализации самосознания личности.

4. В разработке модели изучения художественного текста как универсума культуры, где равную значимость имеют контекст, автор и герой.

5. В применении к постмодернистскому тексту категории традиционного литературоведения «композиция», когда последняя рассматривается как главный способ выражения авторского самосознания в процессе построения сюжета из мотивов созданных ранее произведений.

Практическая значимость заключается в следующем:

— на основе разработанных принципов возможно проведение аналогичных научных исследований других персоналий современной отечественной и зарубежной культуры;

— работа может представлять интерес для теоретиков и историков русской и мировой культуры и литературы;

— материалы работы могут быть использованы в практике преподавания курсов современной русской и зарубежной литературы и культуры.

Личный вклад диссертанта заключается в том, что выработана модель анализа современного (в частности постмодернистского) художественного текста на методологическом основании классических теоретико-культурных и теоретико-литературных категорий. Осуществлено детальное исследование репрезентативных текстов современной художественной культуры.

На защиту выносятся следующие положения:

1. художественный текст является универсумом культуры, интегрирующим эстетические и нравственно-психологические сферы личностного бытия;

2. творчество является сферой реализации самосознания личности;

3. проблемное поле постмодернистского текста имеет национальные особенности реализации в английской и русской культурах;

4. для модели художественного текста как универсума культуры равную значимость имеют контекст, автор и герой, в которых современный писатель не просто осуществляет перекомбинацию уже созданного, но вносит в этот процесс элемент личностно осознанного выбора;

5. традиционная литературоведческая категория «композиция» позволяет идентифицировать способ выражения авторского самосознания как процесс построения сюжета из мотивов созданных ранее произведений;

6. герой постмодернистского текста может быть охарактеризован как культурный герой с помощью новой схемы анализа, включающей рассмотрение истоков формирования культурного героя, макромира культурного героя и микромира культурного героя.

Апробация работы происходила на ежегодных научных студенческих конференциях (1998, 1999 гг.), Ежегодных конференциях молодых ученых в ЯГПУ им. К. Д. Ушинского (2000; 2001), Чтениях Ушинского (2002;2003), конференции «Человек в информационном пространстве» (2003), в рамках Межрегиональной научной молодежной школы по методологии изучения теории и истории культуры (2001), в рамках Алмазовских чтений (2002).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. В работе имеются два приложения («Проблема двух редакций романа „Волхв“ как интерпретация автором одного сюжета в двухсоциокультурных контекстах» и «Проблема перевода романа „Волхв“ как интерпретации сюжета в другой национальной традиции»), которые иллюстрируют влияние социокультурного контекста на восприятие художественного текста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В первой главе исследования («Теоретические концепты художественного текста как универсума культуры»), посвященного проблемам идентификации современного художественного текста как универсума культуры была определена теоретико-методологическая база анализа на основе классических литературоведческих и эстетических традиций. Сделана попытка определить теоретические концепты художественного текста как универсума культуры и выявить ряд полемических позиций в их отношении к современному тексту. Теория и практика постмодернизма в отношении категорий «герой» и «автор» создают проблемную ситуацию (провозглашая «смерть автора» и «смерть героя»). Контекст значим не только в аспекте своих границно и приемов работы с прежними текстами, когда творчество превращается в перекомбинирование элементов ранее созданного. Рассматривая интертекстуальность как инвариант контекста, мы показали, что автор в процессе создания произведения действует в русле сразу всех традиций (причем его целью является соединение возможно более несоединимого), а читатель (квалифицированный читатель) зачастую измеряет художественную ценность произведения степенью смелости его автора в обращении с классическими первоисточниками.

Нам удалось соотнести категории традиционного литературоведения «автор», «герой» и «контекст» с ракурсами характеристики постмодернистского текста. Автор так или иначе обуславливает формирование своего героя, продумывая факторы, влияющие на него — истоки формирования личности героятаким образом выстраивается контекст персонажа и внутритекстовый контекст произведения на основании личного человеческий и читательский опыт автора. Контекст автора и общелитературный контекст характеризуют процесс переосмысления и сознательного отбора автором художественных текстов прошлого, а общекультурный и социальный контекст представляют запросы современного автору социума. В момент создания макрои микромира героя автор активно использует композицию произведения (опять же контекст персонажа), переосмысливая ее на основе все тех же общелитературного и социального контекстов.

Категория «герой» существенна для анализа прежде всего микромира культурного героя, кроме того — для анализа макромира культурного героя, где важную роль играет его взаимодействие с другими героями и их сюжетные функции в постмодернистском тексте.

Категория контекста проявлена как контекст героя (истоки формирования личности героя, макромир героя) и как контекст автораобщелитературный, общекультурный и социальный контекст, следы влияния которых обнаруживаются, прежде всего, в композиции художественного произведения.

Вторая глава диссертации — «Эмпирическое исследование художественного текста: романы „Пушкинский дом“ А. Битова, „Волхв“ Дж. Фаулза» — посвящена эмпирическому анализу художественных текстов, представленных нами как универсумы культуры.

Проделанная нами в первом параграфе («Уровни исследования литературного героя в контексте самосознания автора») работа позволила сопоставить статус героя и проблемы, связанные с его самореализацией в контексте двух национальных культур в одном и том же временном отрезке: Англия и СССР пятидесятых годов.

Принципиальные отличия отмечены уже на уровне формирования героев. В русской патриархальной культуре семейные узы — один из важнейших принципов существования человека. Предки сакральны, воспринимаются как персонифицированная традиция. Отсюда, из влияния традиции семейной, следует выводить и ту значимую роль, которую играет для героя и традиция общенациональная (русская литература).

Семья в ее английском варианте как фактор развития личности сведена до уровня препятствия свободе героя. Мифами о предках он пользуется, однако они не становятся определяющим фактором в его жизни. Очевидно, что влияние семьи на развитие героев обусловлено национальными различиями культур.

Взаимодействие героя с традицией в обоих романах основано на одном и том же процессе — подмене их ритуалами. Именно этопричина ненависти Николаса Эрфе к викторианской морали, которая к середине двадцатого века и не являлась уже ничем иным как ритуалом. Именно ритуалы пытается воспроизвести в своей жизненной модели Лева Одоевцев, не осознавая их отличия от собственно традиций.

И у Битова, и у Фаулза история признается важным фактором развития личности. В «Пушкинском доме» подчеркивается неизбежность включенности каждого отдельного человека в историю, его ответственности перед ней. В «Волхве» исторические событиявернейший способ испытать как человека, так и систему ценностей. И в том и в другом романе герои соотносят свои поступки с делами исторических личностей, формируя таким образом систему нравственных координат.

Авторы по-разному использовали такую важную акцию в макромире героя как смерть и самоубийство. В обоих случаях смерть происходит по единой схеме — это смерть маски, роли, иллюзийдалее следует «реинкарнация» — обретение героем нового нравственного и социокультурного статуса. Однако у Битова, на протяжении всего романа подчеркивавшего «марионеточность» героя, его зависимость от автора, процесс реинкарнации обставлен как рождение личности, уже не являющейся героем романа (чуть позже происходит обратный процесс — возвращение Левы в статус литературного героя).

Для характеристики героя и у Битова и у Фаулза существенны проблемы веры — рая — изгнания из рая. Они разрешаются в попытках героев отделить истинную веру и воплощение рая как сакральные элементы, обладающие магической силой в воздействии на окружающий мир, от их антиподов, лже-воплощений. Разграничение в «Пушкинском доме» проходит на уровне «неуютного» пребывания в ритуализированном раю — Пушкинском доме, из которого герой изгоняется, но куда все же возвращается. В «Волхве» мнимый рай материально еще более осязаем — остров Бурани, обладающий всеми признаками противопоставленного раю ада, и прежде всего — ада безверия. Изгнание героя оттуда приводит его к обретению веры.

В микромире обоих героев, как мы установили, действует искуситель-избавитель-друг, фигура, обладающая общими для двух романов качествами. Кончис и Митишатьев представляют собой демоническое начало, продолжают романтическую традицию у Фаулза, традиции Достоевского у Битова. Они искушают героя, освобождая его из привычного статуса, обусловленного социальными связями, предлагают ему набор ситуаций, проверяющих статус (наследника традиций у Битова, сверхчеловека — у Фаулза). В обоих случаях искуситель буквально связан с героем, представляя собой порождение сознания последнего (Битов) или отражения некоторых сторон его характера (Фаулз).

Отношения с искусителем герой выясняет через дуэль, которая, при всех различиях во временном и пространственном планах, так или иначе является результатом и апогеем внутренней эволюции герояпоэтому о ее результатах в связи с чьей-либо победой говорить можно очень условно. Скорее всего, это некий этап, который может быть закреплен или не закреплен дальнейшим поведением героя.

Женские персонажи обоих романов могут быть разделены по принципу «дух — плоть». У Битова это разделение более прямолинейно: безнравственная, но привлекательная Фаина и воплощенная духовность.

— Альбина. У Фаулза под определение воплощенной духовности больше подходит Лилия, однако она — представительница игровой культуры, духа, оторванного от реальной почвы и потому изменчивого, непостоянного и обманчивого. Духовность Алисон — вечные ценности, проверенные временем. В обоих романах герои делают выбор, еще раз подтверждая этим свой статус. Самоиспытания героя и в том и в другом случаях авторы определяют через понятие «свобода», поиски его смысла. У Фаулза возможно проследить эволюцию героя. Битов же рисует именно портрет человека определенного места и времени жизни.

— современникасозданию узнаваемых черт подчинена и логика сюжета.

Таким образом, ситуация, когда носитель ценностей оказывается перед выбором, определяя свой статус в конфликте с эпохой, различается в нашем случае национальными особенностями культур и авторскими методами создания произведения.

Осуществив в рамках второго параграфа данной главы («Уровни исследования композиции художественного текста в контексте самосознания автора») исследование композиции литературного произведения в контексте самосознания автора мы пришли к следующим выводам. Романы «Пушкинский дом» и «Волхв» были нами объединены на уровне авторского замысла — исследовать тип героя-современника. Мы показали, что постмодернистская концепция сюжета использована для решения экзистенциальных по сути проблем, прежде всего — проблем существования человека в рамках литературного и культурного наследства, проблемы становления личностного начала. Таким образом, оба произведения, на наш взгляд, глубоко укоренены в общемировой литературной традиции не только формально, на уровне интертекстуальных заимствований, но и сущностно, по содержанию, продолжая линии романа испытания («Пушкинский дом» А. Битова) и, отчасти, романа воспитания («Волхв» Дж. Фаулза).

С помощью средств постмодернистской поэтики авторский замысел получает более выпуклую и нетривиальную реализацию. Мы установили, что в романе А. Битова всесильный автор-повествователь сталкивает героя с высокими стандартами отечественной культуры прошлого лицом к лицуклассическая русская литература выходит из стен музея, архива, научного института, библиотеки и «обступает» Леву Одоевцева со всех сторон, проявляясь на уровне формы романа, формы его существования как героя. Вывод автораприговор личностно нереализовавшимся, в отличие от классических персонажей, представителям своего поколения («У Битова все главные герои ровесники», — замечает критик.).

Герой Фаулза избавлен от жесткого прессинга не столько со стороны великой культуры прошлого, сколько — современного ему общества. Тем не менее, он не может избежать ситуации выбора ценностей, и выбор этот совершается между набором выхолощенных литературных реминисценций, лишенных в процессе игрового монтажа своего живого значения — и эмоционально наполненной вечной ценностью семьи, человеческих отношений. Николас Эрфе, так же, как и Лева Одоевцев, примеривает к себе богатое литературное наследие, фрагменты которого и образуют лабиринт сюжета, но в восприятии автора мотивы, отрывки, сюжетные ходы произведений — от мифов до наших дней — так и остаются лабиринтом, если герои апеллируют с их помощью не к эмоциональной сфере, а к рациональной.

В изученных нами произведениях автор может выступать по отношению к своему тексту как организующее начало, поэтому внутренняя структура романа как ничто иное является воплощением авторского замысла. Именно композиционные приемы определенным, необходимым автору образом подают читателю воссозданную предметность.

В результате теоретико-методологического обоснования механизма исследования художественных текстов и их детального эмпирического анализа мы установили, что выдающиеся романы, созданные в России и Англии второй половины XX века, носят характер универсумов культуры. Это их качество определяется особенностями их проблематики и спецификой образности, которые в равной степени впитали традиции классической культуры и актуализировали эстетические искания постмодернизма.