Формирование индустриального общества в США, последняя треть XIX века

Индустриализация по праву может считаться одной из ключевых проблем мировой истории. Именно это революционное по своему значению событие, начинавшееся в наиболее развитых странах мира в последние десятилетия прошлого столетия, проложило в конечном счете дорогу стандартизированному машинному производству и современному механизированному сельскому хозяйству, рвущемуся ввысь многоэтажному городу и развитой, мобильной социальной структуре. Новое индустриальное общество восторжествовало в XX веке, но основы его были заложены в веке минувшем.

К сожалению очень многие специалисты, особенно за рубежом, уделяют недостаточное внимание феномену индустриализации. До сих пор в ходу весьма расширительное, скорее публицистическое, а не научное понимание индустриализации, ставящее знак равенства между ней и промышленным переворотом.

Между тем промышленный переворот, начавшийся в Великобритании во 2-й половине ХУ1П в., а в некоторых других странах на рубеже ХУШ-Х1Х в.в., и воплотившийся в изобретении паровой машины и ее эффективном применении преимущественно в текстильной промышленности, лишь дал старт новой эпохе, но отнюдь не подвел черту под полномасштабным переходом к экономике индустриального типа. В технологическом, организационном, социальном и даже психологическом плане он просто не мог завершиться за какие-то 50−100 лет.

Задачей индустриализации (по крайней мере ее начальной стадии, продолжавшейся до конца XIX столетия) стало внедрение машин в широкий спектр производств, а также структурные преобразования в промышленности, на транспорте, сфере финансовых институтов и в сельском хозяйстве.

С точки зрения динамики и масштабности индустриального новаторства последней трети XIX в., развивавшего предшествующие достижения промышленного переворота, бесспорный интерес представляют США. До середины XIX в. эта географически удаленная от Старого Света страна сумела реформировать на машинный лад преимущественно текстильную промышленность и (в меньшей мере) металлургию северо-восточных штатов. В глазах международного общественного мнения заатлантичеекая республика, ставшая с конца XVIII в. колыбелью современной западной демократии, тем не менее не имела репутации первоклассной мировой державы.

Однако за последние 30−40 лет XIX столетия ситуация совершенно изменилась. За краткий период времени практически были освоены огромные континентальные пространства к западу от реки Миссисипи. В известной мере была преодолена хозяйственная неразвитость штатов Юга, Среднего Запада, Великих равнин и Дальнего Запада. Стремительно шло внедрение самых последних научных открытий и изобретений, а по совокупным показателям промышленность США вышла на первое место в мире. Сельское хозяйство обеспечило не только продовольственное изобилие, но и массовый экспорт продукции. Активная международная экономическая экспансия и успехи США в конце XIX в. вызывали у европейцев удивление и тревогу.

В отечественной историографии нетни одного исследования, посвященного непосредственно индустриализации в США. При наличии работ, затрагивающих проблему американского промышленного переворота (1), при хорошей разработанности политической истории и истории социальных движений первой и особенно второй половины XIX в. (2) экономическая история завершающих десятилетий не стала предметом специального анализа (3).

В американской историографии также, по словам известного специалиста У. Лич-та, «всеобъемлющего текста об индустриализации в Соединенных Штатах не написано «(несмотря на обилие отдельных работ об истории экономики, бизнеса, рабочего класса, развития техники) (4). Поэтому автор диссертации, понимая масштабность темы, сосредоточился на сюжетах, которые в данном сочетании в обширной американской литературе не рассматривались. Речь идет о выявлении в первую очередь структурных компонентов рождавшейся индустриальной экономики.

В современной американской историографии после монументальной публикации А. Чендлера (5) хорошо исследованы организационно-управленческие аспекты американского бизнеса в XIX в., а с другой стороны (главным образом на страницах журналов Journal of Economie History и Explorations in Economie History) интенсивно изучаются в рамках школы «новой экономической истории» отдельные макрои микроэкономические явления в их историческом контексте.

И в то же время в трудах заокеанских коллег отсутствует подход, который помог бы соединить различные элементы экономики (промышленность, транспорт, финансовую систему., сельское хозяйство) и был бы нацелен на выявление ведущих тенденций их перестройки. Логически подобный многосекторный синтез должен был бы быть дополнен рассмотрением роли субъективного (управленческого) фактора (в лице государственной экономической политики и деятельности бизнеса), что автор и пытается осуществить в диссертации.

Вторым направлением диссертационной работы является рассмотрение социальной среды индустриализации. При этом описание изменений в социально-профессиональной структуре это лишь часть подхода к проблеме. Чрезвычайно важно также понять реальный уровень жизни типичных американцев и характер социального климата, степень социальной поляризации. Ведь не секрет, что к концу XIX в. социальный вопрос в заокеанской республике стал звучать более громко и тревожно, чем раньше. Как все это соотносилось с состоянием правопорядка и социальной политики?

Продолжавшаяся в последней трети XIX в. иммиграция в США из европейских и прочих стран была еще одной социальной реальностью. Иммиграция, с одной стороны, создавала определенную социальную напряженность (во всех острых конфликтах было принято винить недавних иностранцев), но в то же время она усиливала американскую экономику. Видимо плюсов все же было больше, чем минусов, ибо в условиях продвижения западной границы к Тихому океану, необходимости заселения демографически разреженных территорий и трансформации хозяйственного комплекса дополнительная рабочая сила для заокеанской республики была весьма кстати.

Судя по всему, значительная часть иммигрантов оседала в городах, стимулируя процессы урбанизации. Кстати, рост городов в последней трети XIX в. носил общенациональный, а не выборочно-анклавный характер (как до того времени). Усложнилось городское хозяйство, выгодной сферой приложения капитала становился городской транспорт, что позволяло населенным пунктам увеличиваться вширь, а после нововведений в градостроительном деле и появления первых небоскребов — устремляться вверх.

Наконец, третьим направлением диссертационного исследования являются региональные срезы. Даже для более плотно заселенных и компактных западноевропейских стран региональные аспекты индустриальной трансформации имеют большое значение (6). Что же говорить об огромной, континентальной территории США, где Северо-Восток и Юг, Средний Запад и Тихоокеанские, а также Горные штаты, весьма отличались друг от друга не только по природным условиям, но и по времени и темпам хозяйственного освоения?!

Существуют различные классификации крупных региональных массивов США (7). Но все же при всей многовариантности подходов и немалом числе штатов более оптимальным нам представился следующий. Степень индустриальной продвинутости Северо-Востока как самой развитой части страны было решено показать на примере трех его наиболее видных штатов Массачусетса, Нью-Йорка и Пенсильвании. Успехи динамично индустриализующегося Среднего Запада рельефнее всего демонстрирует штат Иллинойс и экономическая столица региона — Чикаго. Для раскрытия экономического потенциала Великих равнин был выбран штат Канзас, чье название (тогда еще как территории) вызывало накануне Гражданской войны острое общественное возбуждение. Несомненным центром Дальнего Запада, своеобразным экономическим магнитом, который притягивал Горные и Тихоокеанские штаты^стала с середины XIX в. Калифорния^ она вошла в нашу выборку штатов. Наконец, для такого крупного и специфического регионального массива, как Юг, было трудно подобрать наиболее репрезентативный объект для анализа. И все же после некоторых размышлений выбор пал на Миссисипи как штат, максимально ассоциировавшийся с плантаторско-рабовладельческим прошлым и коммерческим выращиванием хлопка, как район наиболее точно выражавшим черты южного уклада.

Хронологически работы охватывает 1860−1900 гг. Диссертант не разделяет той точки зрения, что индустриализация разворачивалась задолго до Гражданской войны (8). В 1840—1850 гг. механизация труда имела своими очагами лишь текстильную промышленность и металлургию, а в остальных отраслях (например, лесоперерабатывающем, мукомольном, обувном производствах) использование рабочей силы носило весьма примитивный и ярко выраженный сезонный характер.

Автор также не считает возможным под предлогом того, что военная обстановка в 1861—1865 гг. дестабилизировала некоторые отрасли экономики (9), утверждать, что индустриализация началась не ранее 1870 г. В стратегическом плане военное решение конфликта между Севером и Югом положило конец бесперспективной и затянувшейся политической и социально-экономической двусмысленности в связи с вопросом о рабстве, открыло дорогу беспрепятственному развитию капитализма. В субъективном восприятии современников Гражданская война означала начало новой эпохи. Недаром будущий президент Гарфильд заявлял, что в апреле 1861 г. в этой стране началась индустриальная революция. — настолько же далеко идущая по своим последствиям, как и политическая, военная революция, через которую мы прошли (10). А газета «Коммершиэл энд Файнэншнл Кроникл» констатировала невиданную концентрацию богатства. Того же мнения был и такой внимательный наблюдатель — аристократ, какЧ.Ф. Адаме (11).

Если же говорить о верхней границе рассматриваемого периода, то 1900 г. это вполне очевидный момент торжества индустриальной экономики как в общеотраслевом, так и территориальном разрезе. Америка стала бесспорно индустриальной державой, хотя само построенное индустриально общество в XX столетии постоянно совершенствовалось как в технологическом, так и в экономическом, социальном и во многих других отношениях.

Наш интерес к тем далеким событиям последних десятилетий XIX в. носит бесспорно академический характер, но не только. Разумеется, чрезвычайно важно иметь представление об эпохе, которая по сути дела сформировала страну — лидера современного мира. Несомненно, полезным представляется выделить основные направления процесса индустриализации, с тем чтобы коллеги-историки имели возможность в последующих работах посмотреть, как эти направления соответствуют ходу индустриализации в других странах (12). Но данная диссертация имеет перед собой и другую, практическую задачу. Для российских жителей XX в. американский опыт индустриальной трансформации последней трети XIX столетия немаловажен тем, что он дает представление о степени экономической динамики, социальных сдвигах и социальных издержках, мере регионального разнообразия в условиях страны, сопоставимой по своей территории с Россией. Этот опыт необходимо изучать не с целью его слепого копирования, что в принципе бессмысленно и вредно, а для тщательного анализа общего и особенного в истории экономики и построения оптимальных (возможно, многовариантных) экономических моделей.

Примечания:

1. Шпотов Б. М. Промышленный переворот в США. Ч. 1−2. М. 1990; Блинов А. И. О сроках и особенностях завершения промышленной революции в США // Американский ежегодник. 1971. М., 1971, С. 29−43- Косарев Б. М. Некоторые вопросы экономического развития США первой половины XIX в. // Основные проблемы истории США в американской историографии. От колониального периода до гражданской войны 1861−1865 гг. М., 1971 и др.

2. См.: Захарова М. Н. Народное движение в США против рабства 1831−1860. М. 1965; Иванов Р. Ф. Борьба негров за землю и свободу на Юге США (18 651 877). М. 1958; Иванов Р. Ф. Авраам Линкольн и гражданская война в США. М. 1964; Блинов А. И. Критический период истории Соединенных штатов. Реконструкция (восстановление Союза) США после окончания гражданской войны (1865−1877). Красноярск, 1957; Куропятник г. П. Фермерское движение в США. От грейнджеров к Народной партии. 1867−1896 гг. М. 1971; Дементьев И. П. Идейная борьба США по вопросам экспансии (на рубеже XIX—XX вв.еков). М. 1973; Аскольдова С. М. Начало массового рабочего движения в США (80-е годы XIX века). М. 1966; Аскольдова С. М. Формирование идеологии американского тред-юнионизма. М. 1976; Кислова A.A. Социальное христианство в США: Из истории общественной мысли, 90-е годы XIX в. — 30-е годы XX в. М. 1974; Согрин В. В. Истоки современной буржуазной идеологии в США. М. 1975; Супоницкая И. М. Монополии и монополистическое движение в США в конце XIX века. М., 1991.

3. Единственным исключением являются только работы A.A. Фурсенко, посвященные нефтяному тресту Рокфеллеров. См.: Фурсенко A.A. Нефтяные тресты и мировая политика: 1880-е годы-1918 г. Л,. 1965; Фурсенко A.A. Нефтяные войны (конец XIX-начало XX века). Л., 1985.

4. Licht W. Industrializing. America. The 19th Century. Baltimore and L., 1995, P. XI.

5. Chandler A.D. jr. The Visible Hand. The Managerial Revolution in American Business. Cambridge, Mass., L., 1977.

6. См.: Kemp T. Industrialization in the 19th Century Europe. L. 1969, p. 31.

7. См.: Смирнягин JIB. Районы США: портрет современной Америки. М. 1989; Зиман Л. Я. Экономические районы США М. 1959; Баранский H.H. Районы США в самом кратком изложении. М. 1946.

8. North D. The Economic Growth of the US. 1790−1860. N.Y., L., 1966.

9. См.: The Economic Impact of the Civil War. Ed by R. Andreano, Cambridge, Mass., 1962.

10. Foner E. Reconstruction. America’s Unfinished Revolution. 1863−1877. N.Y., 1988, p. 18, 19.

11. Fite E.D. Social and Industrial Conditions in the North During Civil War. William-stown, Mass., 1976; Smith P. The Rise of Industrial America. N.Y., 1984, p. IX-X.

12. Первый шаг в указанном направлении попытались предпринять автор диссертации совместно с В. Д. Борисовой в учебном пособии «Экономика и право в начальный период индустриализации», где обобщен фактический материал о ходе индустриализации, в США, Великобритании, Франции, Германии, России в последней трети XIX в. (Работа находится в печати).

выводы отнюдь не находят единодушного одобрения (16). А главное — даже если мелкие фермеры и отдельные плантаторы довоенного Юга совмещали производство хлопка с производством продовольствия и кормов (кукурузы), то на послевоенном Юге монополия хлопка, безусловно, возросла.

Особо хотелось бы сказать о молочном животноводстве и производстве молочных продуктов — отрасли максимально приближенной к городам. В середине XIX века она носила некоммерческий и весьма ограниченный по масштабам характер. Местные рынки не были емкими, а для перевозки этой скоропортящейся продукции не было достаточной транспортной сети. К концу XIX века ситуация кардинально изменилась. Жидкое молоко стало производиться на пригородных фермах, сыр и масло — на более отдаленных фермах (17), а валовое производство увеличилось многократно (18)".

Возьмем крайний в северо-восточной части США, пограничный с Канадой штат Мэн. В 1871 г. здесь наряду с традиционной переработкой молока в крестьянском хозяйстве появилась первая фабрика по производству сыра, в 1878 г. — первая частная, а в 1883 г. — первая кооперативная фабрика по производству масла (к 1887 г. всех фабрик было уже 17), и это означало, что местная продукция смело вступила в конкуренцию с молочными продуктами Среднего Запада (19). Тот же процесс расширения фабричного производства происходил и в других штатах Северо-Востока (откуда он, собственно говоря, и начался в 1850 гг.), а также в весьма резко взявших коммерческий старт среднезападных штатах (20). К 1900 г. ведущими производителями масла в США стали Огайо, Пенсильвания, Индиана, Иллинойс, Мичиган, Висконсин, Айова, Канзас, Миссури, Техас, Теннеси, Калифорния (из перечисленных 12 штатов — 5 штаты Среднего Запада). Свою роль крупнейшего поставщика сохранил в 1860—1890 гг. Нью-Йорк.

В то же время производство сыра в стране в эти годы сократилось (что объясняется направлением молочных ресурсов в первую очередь на изготовление масла). И тем не менее, как и в первом случае, главными изготовителями этой разновидности молочных продуктов были штаты Среднего Запада (Висконсин, Айова), Огайо, Нью-Йорк, а также Канзас и Калифорния (последняя давала 21% общенационального объема).

Судя по всему, к 1900 г. США обладали многоотраслевым, глубоко специализированным сельским хозяйством. По площади занятой земли, числу ферм и стоимости произведенной продукции, безусловно, лидировало животноводство. Вторым по значимости было производство овса и зерна. Третье место в «сельскохозяйственном табеле» удерживало производство хлопка — на его долю приходилось 20% всех хозяйств, 10% всех площадей и 10% стоимости продукции.

Заключение

.

Когда какой-либо историк в будущем будет описывать прогресс XIX века, его несомненно поразит гигантский рост богатства, особенно в интервале между 1850 г. и нынешней датой", — писал в середине 1880 гг. современник «В течение одного поколения страны Европы увеличили в 2 раза свой капитал, в то время как рост населения едва ли превысил 30%». Исключительно стремительно развивались в эти годы США. Национальное богатство заокеанской республики приумножилось в 6 раз, населениеболее, чем в 2 раза (1). За 1860−1900гг. удельный вес США в мировом промышленном производстве резко возрос — с 14% до 30%. Америка стала ведущей промышленной державой мира.

Хотя по переработке хлопка США в 1900 г. занимали второе (после Великобритании) место (31 млн. против 43 млн. пудов), они имели большой отрыв от других стран (16 млн. пудов в Германии, 12 млн. пудовв России). США производили максимальное количество стали (274 млн. пудов против 186 млн. пудов в Великобритании и 165 млн. пудов в Германии) и практически столько же чугуна, сколько Великобритания (413 млн. пудов против 450 млн. пудов). За океаном добывался широкий набор полезных ископаемых: чуть меньше, чем в Великобритании угля (9,4 млн. против 11,5 млн. пудов), зато почти столько же, сколько в Великобритании и Германии железной руды (736 млн. против 754 млн. и 756 млн. пудов), исключительное количество меди и свинца (10 млн. и 9,5 млн. пудов против 1 млн. пудов меди и 6,2 млн. пудов свинца в Германии). По объему добычи нефти только Россия приблизилась к Американской республике (309 млн. и 398 млн. пудов). Основным параметром технической зрелости экономики того времени было использование силы пара, и в этом отношении США обогнали Великобританиюпионера промышленного переворота (16,9 млн.л.с. против 13 млн.л.с.). По длине и стоимости железнодорожной сети, валовым перевозкам грузов американские компании намного опережали железные дороги других стран (280 тыс. км., 21,6 млрд. рублей, 39,6 млрд. пудов). Чрезвычайно мощным резервом для развертывания индустриализации служило сельское хозяйство, дававшее американской экономике превосходство и по валовым, и по душевым показателям. Производя в 1894—1900 гг. по 700−1120млн.пудов пшеницы ежегодно и по 2000;3800 млн. пудов кукурузы, США были неуязвимы в продовольственном отношении (душевое производство хлебов 51 пуд против 21−27 пудов во Франции, России, Австро-Венгрии, Германии). Минимальной была в США и государственная задолженность на душу населения, что лишний раз демонстрировало преимущества слабо милитаризированной экономики (37 рублей против 254 рублей во Франции, 161 рубля в Великобритании, 112 рублей В Германии) (2).

В последней трети XIX века в наиболее развитых странах мира резко менялась структура национальных экономик, что вело к формированию нового, индустриального общества. Мы предполагаем, что это общество рождалось на основе схожих процессов, имевших вместе с тем свои национальные особенности реализации. Так в США развитие промышленности опиралось на мощную и удачно рассредоточенную сырьевую базу, что не только способствовало сбалансированному росту, но и вовлекало в орбиту индустриализации различные, часто довольно удаленные регионы. В дбю очередь более сбалансированной, всесторонней становилась и механизация хозяйства, отмеченная присущей американцам изобретательностью и прагматичностью. Испытывая на себе неумолимую тенденцию ко все большей концентрации производства в условиях отсутствия каких-либо серьезных территориальных, ресурсных, социальных и политических ограничений (в том числе и ввиду раннего исчезновения феодальных пережитков), американская экономика приобрела ярко выраженный трестированный характер, внешне более монополизированный, чем это было в других развитых странах.

Железные дороги, благодаря обширности территории, стали важным экономическим, социальным и даже социально-психологическим фактором, интегрирующим складывающуюся нацию (может быть, их роль здесь была и выше, чем в плотно заселенной Западной Европе). Идя в авангарде процесса концентрации и монополизации, они оказались первой, наиболее реальной моделью большого бизнеса. Банковские учреждения еще в период промышленного переворота пользовались по ту сторону Атлантики большей свободой, чем по эту. В1860 гг. начинается федеральное регулирование банковского бизнеса, но это не уничтожает обилия кредитных учреждений, что способствует эффективному финансированию стремительно растущей экономики.

Сельское хозяйство США формировалось в последнюю треть XIX века под влиянием уникальных условийбеспрецедентного расширения площадей (чего не было в плотно населенной Европе). Это, кстати говоря, давало дополнительный стимул механизации и углублению товарности. То же массовое введение в оборот новых земель с различными свойствами и в различных географических зонах укрепляло тенденцию к специализации, что в сумме делало американское аграрное производство процветающим и гибким.

Исключительный размах технического прогресса (мы можем даже говорить о гениальном техническом практицизме американцев) и значительное расширение емкости внутреннего рынка сделали возможным переход к массовому стандартизированному производству, а значит, и массовому потреблению. Разумеется, стремление производить продукцию достаточно большими партиями и успешно, профессионально сбывать ее через формы массовой торговли присущи и отдельным европейским странам, но только на американских просторах, при динамичной экономике и относительно высоком уровне жизни эти процессы приобрели уникальные масштабы.

Наконец, нельзя не отметить особую американскую специфику в реализации субъективного фактора индустриализации. С одной стороны, государственные, идеологические, политические традиции «работали» на слабую управляемость американской экономики, на традиционно скромное вмешательство государства в экономическую жизнь (во всяком случае до середины XIX). С другой стороны, присущее эпохе усложнение экономических процессов требовало адекватного регулирования как на микро-, так и на макроуровне. Оформившиеся во влиятельную социальную группу представители большого бизнеса были более активны в сфере менеджмента, чем их предшественники периода промышленного переворота, а неожиданно сказочные богатства «капитанов индустрии» конца XIX века вызывали общественный ажиотаж как в США, так и за их пределами.

Мы не относили социальные характеристики к обязательным критериям индустриализации, но тем не менее постоянно помнили, что они являлись феноменом среды, т. е. выступали одновременно и как предпосылки, и как следствия экономических процессов. Стоит обратить внимание, что хотя передовые страны Европы испытывали схожие социальные явления, социальная и географическая мобильность не могла иметь в них тех масштабов, что за океаном. Уникальны США и по широкой географии урбанизации, охватившей разные части континента. И уж тем более неповторимой оказалась заокеанская республика в плане этнического плюрализма, которого не знала ни одна развитая страна мира.

Самое главное, что даже в конце XIX века США считались довольно молодой страной и имели обширный ресурс для роста как вширь, так и вглубь. Кстати, это подтверждает и региональный анализ.

Изучение отдельных штатов, представляющих крупные региональные массивы, показыва-ет, что эти штаты с разной степенью успеха, но тем не менее приобщались к плодам индустриализации (при этом следует учитывать не только рост промышленного производства, но и развитие сельского хозяйства, транспортной и финансовой инфраструктуры). Новая Англия и Среднеатлантические штаты, объединяемые в Северо-Восток, являлись историческим ядром хозяйственного освоения и стягивали на себя не только экспортно-импортные операции, но и внутрихозяйственные потоки. Средний Запад служил основным посредником в хозяйственных перемещениях из других региональных массивов на Северо-Восток и вместе с тем все больше превращался в его конкурента в силу благоприятных местных и географических условий. Юг, несмотря на свои внушительные размеры и наличие давно обжитых районов, стал в значительной мере средоточием застоя. Впрочем депрессивность эта была относительной и не сказывалась кардинально на общем уровне экономической развитости Американского Союза. Великие равнины превратились в наиболее перспективную аграрную житницу, край развитого животноводства и земледелия, обслуживающий не только внутренний, но и внешние рынки. Горные и Тихоокеанские штаты в своей основе (за исключением Калифорнии) составляли молодой субрегион, содержащий обильные (частично уже разработанные) природные ресурсы, но имевший все еще низкую плотность населения.

Словом, по сравнению с серединой XIX века, когда только Северо-Восток и Юг определяли лицо Америки, через 40−50 лет географическая база экономического прогресса существенно расширились, а экономические связи между региональными массивами окрепли.

Сложившаяся в основном широтная конфигурация экономических взаимодействий давала простор товарным связям, увеличивала темпы индустриализации огромных, некогда девственных территорий.

Рубеж столетий всегда вызывал и вызывает у человечества повышенный интерес. Каким же представляли себе американцы конца XIX века свое будущее? Бизнесмены и политики, например, выражали чрезвычайный оптимизм. Ч. Дипью, знаменитый менеджер знаменитой железной дороги «Нью-Йорк Сентрал», ставший в 1899 г. сенатором, выступая на митинге, заявил: «Здесь нет ни одного человека, который не чувствовал себя на 400% больше в 1900 г., чем в 1896 г., больше в интеллектуальном отношении, более уверенным, более патриотичным, более объемным в груди от того факта, что он является жителем страны, которая стала державой, борющейся за мир, за цивилизацию и за расширение ее промышленности и продуктов ее труда. «Схожую точку зрения высказывал и президент резинового треста Ч. Флинт, который вместе с тем предупреждал американцев о грядущих переменах в структуре занятости: «Специалист будет доминирующей фигурой в мире бизнеса в XX столетии. День всезнающего человека прошел. Новые условия вошли в жизнь бизнеса-. Эти новые условия неблагоприятны для человека, который может делать полдюжины вещей. Он должен специализироваться в одном бизнесе. При перестройке (экономики) нет места для всезнающего человека. Никому он не нужен, никого не волнуют его способности особого рода. Отрасли промышленности претерпели перестройку. Ныне фирмы в них разделены на отделы, а не на заводы! Мой собственный трест подыскивает сейчас с полдюжины специалистов, специалистов по резине, лесоматериалам и т. д. Мы с удовольствием заплатим им 5000 долл. в год и даже с еще большим удовольствием 15 000 долл. в год, поскольку человек с 15 000 долл. гораздо более ценен для своей компании, чем человек с 5000 долл.» Ну, а на бытовом уровне, какие были мысли о завтрашнем дне у американцев? Газетчики и публицисты, в частности предсказывали появление более экономичных, эффективных двигателей, когда корзинки угля будет достаточно для проезда по маршруту Нью-Йорк-Филадельфия, а несколькими тоннами (не несколькими тысячами тонн!) угля вполне обойдутся океанские корабли. «Будет найден способ выращивания клубники такой же крупной, как прекрасные яблоки. С помощью диагноза лучами — X и электрического тока лекарства будут вводиться в различные части тела через кожу и ткани, и лечение станет безболезненным» .

Говоря о том, что путешествие по воздуху станет реальностью и автомобиль будет широко использоваться как транспортное средство, предсказатели также были уверены в том, что поезда достигнут «уникальных» скоростей — 2 мили в минуту, а морские корабли будут проходить путь от Нью-Йорка до Ливерпуля за 3 дня (3).

Итак, большее из того, о чем предполагали американцы, реализовалось в XX столетии. Цивилизация гигантски развила производительные силы, транспорт, энергетику, науку и медицину и вступила в новую, компьютерно-информационную, постиндустриальную эпоху. Но это уже тема отдельного разговора.