Библиотекарь — профессия мужская?

Санкт-Петербургский государственный институт культуры

Реферат

по дисциплине: Библиотековедение

Тема: " Библиотекарь — профессия мужская?"

Студента библиотечно;

информационного факультета БИФ/БЗ110−2/2 (162) группы Ливерко Александра Алексеевича Преподаватель Л. В. Вольнова Санкт-Петербург 2015 год

• Введение
• Немного из истории
• Оценка со стороны
• Социальные проблемы профессии
• Список литературы

Я взял данную тему для реферата из-за того, что хотел для себя ответить на вопрос — мужская ли это профессия, библиотекарь, а так же я люблю рассуждать на подобные темы, где есть вопрос, требующий ответа от меня, а не только кого-то лица, изучающего данную сферу деятельности, ну и конечно со ссылками на то, что думают об этом другие люди и соглашусь ли я с ними. Пусть я и работаю в библиотеке, но не библиотекарем, вопрос все же интересный и требует ответа. Ниже я постараюсь как можно более полно ответить на данный вопрос для вас и для себя в том числе. А так же взвесить все «за и против». А так же я хотел бы поговорить о том, как вообще выглядит в моем представлении мужчина — библиотекарь со стороны, и как он чувствует себя в этой роли.

Немного из истории

Изначально, место хранителя книг принадлежало мужчине и считалось более чем престижным занятием. Такие, знаменитые люди, как — И. А. Крылов, Вильгельм, Якоб Гримм, Иммануил Кант, Иоганн, Вольфгант фон Гете, Вильгельм Лейбцин, Стивен Кинг, Хорхе Луис Борхеси, Эдгар Гувер были сотрудниками библиотек в свое время.

Однако ХХ век всё изменил. Сегодня мужчина-библиотекарь — редкость. Нет нужды прибегать к статистике — немногочисленность мужчин заметна невооруженным взглядом. Снижение количества работников мужского пола в библиотеке, было обусловлено двумя историческими факторами:

две мировые войны и масса локальных конфликтов, сотрясавших человечество в течение ХХ века, существенно уменьшили мужскую часть населения, не только в нашей стране, но и во всем мире;

развитие библиотечного дела сделало профессию библиотекаря массовой. Необходимы были работники, ими стали женщины.

Разворот к массовому читателю и возросшее количество библиотек, нанесли урон престижу профессии, поскольку требовали с женщин меньше, но и платили тоже немного.

Но сильнее всего социальный престиж библиотекаря как члена общества, пострадал позже. В девяностых годах прошлого века российская библиотека была поставлена на грань выживания. Низкий статус ее как места работы превратил библиотекаря в человека второго сорта, причем независимо от его пола.

Оценка со стороны

Примечательно, что оценка мужчин-библиотекарей, как людей непрестижной профессии — неудачниках, исходит чаще всего от женщин.

Неоднократно мне приходилось читать отзывы о библиотекарях-мужчинах, как о людях интересных в общении, но для создания семьи непригодных. «Никогда не выйду за него замуж!» — таково отношение девушек к библиотекарю мужского пола. Ну, что тут скажешь? Не думаю, что я женился бы на такой женщине. Мужчины тоже относятся к собратьям, работающим в библиотеке с некоторой долей недоумения. Дескать, ему бы мужской работой заниматься — а он тут книжки какие-то по полкам расставляет.

И все же я — работник библиотеки (и не много успел поработать библиотекарем). И я нисколько не расстроен своим «низким» социальным статусом. Почему? Неужели мне не нужны деньги или одобрение общества? Конечно, нужны! Было бы глупо отрицать это.

Когда библиотекаря спрашивают: «Почему ты здесь работаешь?», он обычно отвечает: «Потому что люблю книги», «Нравится общаться с людьми» или «Обожаю тишину». Да, я тоже люблю читать. И люблю общение. Но мне никогда в голову не приходило, что выбор профессии может быть продиктован такими банальными причинами.

Разве вы когда-нибудь слышали фразу: «Я стал врачом из-за любви к запаху антисептика» ?

Или представьте ситуацию — офицеру нравится его призвание, потому что пистолет в кобуре выглядит просто великолепно?

Нельзя выделить какую-то одну причину любви к своей работе. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Лично я работаю в библиотеке, потому, что таково МОЁ желание. И ни одобрение общества, ни социальный престиж моей профессии, при этом не имеют большого значения. Я хотел бы верить, что мужчины-библиотекари (работники библиотеки) — мужчины не только по рождению. Не только потому, что носят брюки и усы. Они мужчины, потому, что в них есть стержень. Заниматься любимым делом, потому что хочешь этого. Потому что ТЕБЕ это нравится. Именно ощущение того, что твой выбор верен, что твое внутреннее одобрение важнее одобрения внешнего — черта настоящего мужчины. И его абсолютно не интересует, что думают по этому поводу какие-то незнакомые ему люди. ОН ПОСТУПАЕТ ПРАВИЛЬНО! Именно из этого мировоззрения возникает образ не только мужчины-библиотекаря (работника библиотеки). Но и военного, врача, плотника, учителя и вообще представителя любой специальности, считающейся в современном мире не самой престижной.

Я никогда не смотрел на библиотеку как на отрасль, где работают исключительно женщины или мужчины. Да я вообще не задавался таким вопросом!

Собственно, в первую очередь, библиотека как место работы привлекла меня возможностью получить новый жизненный опыт. Причем не из книг (и не из-за книг).

Ведь с доступом к теоретической информации в наше время нет никаких проблем. Есть электронные носители, интернет, да и бумагу никто не отменял.

И вот с обретением жизненного опыта у работника библиотеки никогда не возникает перебоев. Сказать, что библиотека — то место, где ты просто можешь расставлять и выдавать книги — значит, ничего не сказать. Нет, это место, где нужно постоянно осваивать новые методы коммуникации и творчества, будь то подготовка презентации или выступление перед детьми с развлекательной программой. Ведь не является секретом тот факт, что современный библиотекарь — не просто человек, расставляющий и выдающий книги. Современный библиотекарь — специалист широкого профиля, осваивающий и дизайн, и педагогику, и ораторское искусство. Это, несомненно, требует от нас с вами постоянного поиска свежих знаний, раскрытия своего потенциала, креативности. И в то же время дает нам в руки мощнейший инструмент воздействия на окружающих нас людей — умение находить решения, далеко выходящие за рамки служебного «книгу сдал — книгу принял» .

библиотекарь мужская профессия Считаю ли я, что библиотекарь — мужская профессия? Нет. Я так не считаю. Считаю ли я, что библиотекарь — профессия настоящего человека? Безусловно! И неважно при этом, мужчина ты или женщина.

" Реакция публики зависит прежде всего от того, как ведут себя сами библиотекари. Если они с беспокойством говорят о своей профессии или начинают рассматривать библиотечное дело в терминах других наук (и прежде всего информатики), окружающие начинают воспринимать библиотекарей как униженных или незначительных людей. Если же вы веселы и не стесняетесь того, что вы являетесь библиотекарем, посетители библиотеки это запомнят и впредь будут относиться к библиотекарям гораздо лучше. Надо говорить правду, чем занимается каждый конкретный библиотекарь, и не прятаться за красивыми терминами" .

Социальные проблемы профессии

Социальные проблемы профессии всегда были в центре внимания библиотекарей. Необходимо честно признать, что во многом это объясняется болезненной для библиотечных работников всех стран «проблемой имиджа». Отчасти поэтому столь много работ посвящены вопросу «является ли библиотечная профессия профессией в полном смысле слова?». В последние десятилетия наметился более широкий взгляд на эту проблему, предполагающий выявление многообразных ее аспектов. Импульсом послужил процесс смены профессиональных поколений — процесс всегда непростой, вызывающий разнообразные последствия, но в данном случае приобретший особую остроту. Дело в том, что начался процесс ухода на пенсию «бэби-бумеров», поколения, соответствующего нашим шестидесятникам. Это поколение отличалось «идеализмом», отсутствием приземленного прагматизма, меркантильности. Уход из профессии «бэби-бумеров» означает, в первую очередь, кадровый голод, поскольку, как считается, только идеалисты могли работать за столь низкую зарплату. Кроме того, новые поколения неизбежно вносят иную атмосферу в библиотеки. Крайне необходимо поэтому определить, какие ценности являются принципиально важными для библиотечной профессии, а что естественным образом уйдет вместе с «бэби-бумерами» .

Именно этим, на мой взгляд, и объясняется появление в профессиональной печати целого ряда содержательных работ по социологии библиотечной профессии.

Как неоднократно отмечалось, проблемы библиотекарей достаточно редко становятся объектом внимания видных социологов. Интересен в этом плане анализ некоторых социологических аспектов библиотечной профессии, сделанный известным специалистом в области социологии профессий Эндрю Эбботтом.

По мнению Эбботта, социологии профессий еще предстоит осмыслить весьма динамичный мир современного библиотечного дела. Есть немало работ, написанных профессиональными социологами, которые посвящены библиотечной профессии, однако большинство из них сфокусированы на проблеме столь же почтенной, сколь, на взгляд Эбботта, бессмысленной: является ли библиотечная профессия профессией в полном смысле этого слова?

Учебники социологии называют библиотечное дело «полупрофессией». Те же учебники определяют профессию в полном смысле слова как организованное сообщество экспертов, которые обладают определенного рода эзотерическим знанием, используемым для решения конкретных практических задач. Профессия обладает механизмами обучения и особым механизмом вступления в профессию через экзамены и иные формальные процедуры. Кроме того, считается, что профессии должен быть присущ свой этический кодекс и, наконец, представители профессии рассчитывают не на жалованье, а на гонорары за свои услуги, при этом размер гонорара зависит от того, насколько успешными и эффективными были услуги. Подлинные профессионалы в этом смысле обычно являются независимыми частнопрактикующими специалистами.

Очевидно, что моделью для этой концепции профессии послужили медицина и юриспруденция. Точнее говоря, медицина и юриспруденция в том виде, в каком они существовали раньше, поскольку гонорары, внутренний профессиональный кодекс этики, независимая практика — быстро исчезают из сегодняшней повседневности медицины и юриспруденции.

В социологии профессий принято считать типичными полупрофессиями социальную работу, учительство, работу медицинской сестры и — библиотечное дело. Как видно из этих примеров, концептуальное различие между профессиями и полупрофессиями, возможно, более всего связано с различием между мужскими и женскими профессиями. Стоит добавить, что, по мнению социологов, дихотомия профессия/полупрофесссия не является незыблемой. Согласно теории профессионализма, «полупрофессионалам» нужно только подождать: превращение их в полных профессионалов так же неизбежно, как движение эскалатора. Однако, замечает тут Эбботт, эскалатор, на котором стоит библиотечное дело, почему-то не движется. Спустя столетие библиотечное дело кажется не ближе к цели, чем во времена М. Дьюи. Эбботт находит этому простое и печальное объяснение: нет эскалатора. Автоматического превращения полупрофессий в профессии не происходит.

Будущее библиотечной профессии, как и других профессий, зависит, по Эбботту, от того, что произойдет с постоянно изменяющимся характером профессии в трех контекстах: в контексте более широких социальных и культурных перемен; в контексте других, конкурирующих, профессий; в контексте конкурирующих организаций и продуктов. На эти контекстуальные вызовы всякая профессия отвечает внутренними изменениями. В случае библиотечного дела это имеет свою специфику.

В частности, длящийся долгое время конфликт между печатным текстом и изображением в настоящее время может иметь разнообразные последствия. Например, возможно, что все больше людей будет требовать, чтобы публичные библиотеки резко увеличили долю своих ресурсов, выделяемую на приобретение видеокассет, компакт-дисков с видеопрограммами и т. д. Обычно такие материалы получают за некоторую плату в пунктах видеопроката. Но у них возникает вопрос: если за «прокат» книг в публичных библиотеках они расплачиваются налогами, не внося непосредственно плату за пользование библиотекой, то почему в тех же библиотеках они не могут получать бесплатно и более важные, очевидно, для них носители информации.

Битва между текстом и изображением неизбежно приобретет черты битвы между классами, поскольку культура печатного слова станет «высокой культурой» — культурой элиты, точно так же как основанное на тексте обучение, имеющее дело с философскими аргументами и сложными рассуждениями, которые не могут быть сведены к картинкам, снова станет способствовать образованию элиты. Недолго осталось ждать времени, когда массовое образование будет использовать преимущественно визуальные, а не текстовые средства. В каком-то смысле это уже происходит.

Вывод из этого сделан должен быть такой: позиция библиотечного дела по отношению к новым видам медиаресурсов будет критически важной для определения (поиска) его классовых союзников в будущем. А от наличия таких союзников будет зависеть, удастся ли библиотечному делу сохранить свои претензии на роль главного канала доступа к ресурсам культуры. Ведь если в обществе утвердится мнение, что библиотеки, хранящие преимущественно печатную информацию, ориентируются, главным образом, на элиту, то и вопрос об общественном финансировании библиотек приобретет специфическую остроту.

Какие же факторы определят будущие библиотечной профессии? С одной стороны, тип массовой «ассоциированной» профессии, знакомой нам по юриспруденции или медицине XIX столетия, когда каждый индивидуальный профессионал являлся своего рода самодостаточным «предоставителем» услуг, вряд ли возможен в библиотечном деле XXI в. Если такого рода профессионализм и существовал в библиотеках прошлом, когда отдельные выдающиеся знатоки выступали как своеобразная «живая библиотека», то сегодня он из библиотечного дела ушел — так же, впрочем, как из медицины и юриспруденции. Сегодня в юриспруденции, как в бухгалтерии, архитектуре и в некоторых других профессиональных сферах, господствующая модель профессионализма — то, что можно назвать элитным профессионализмом. Внутри профессионального сообщества существует элита, которая определяет обслуживание, предоставляемое крупным клиентам, контролирует содержание и организацию профессионального образования и вообще — направляет общий ход профессиональных дел. Гораздо большую часть профессионального сообщества составляет его периферия — рядовые профессионалы, обслуживающие бесчисленных мелких клиентов на основе правил, недалеко ушедших со времени XIX столетия. Насколько реальна такая перспектива для библиотечного дела? Вряд ли. По мнению Эбботта, библиотечное дело по характеру своего профессионализма ближе к инженерной профессии, чем к юриспруденции или бухгалтерии. Подобно инженерам, библиотекари всегда работают в организациях. Трудовой коллектив библиотеки всегда состоит из разных групп, выполняющих разную по характеру работу (каталогизаторы, библиографы, работники абонемента и т. д.), но ориентированных на общие задачи.

И библиотечное дело, и инженерное дело принимают различные типы свидетельств принадлежности к профессии — не только несколько уровней дипломов библиотечной профессии, но еще и дипломы других профессий. Так же как многие инженеры обладают, к примеру, дипломами физиков, многие библиотекари располагают дипломами историков, искусствоведов и т. д. Библиотечное сообщество легко абсорбирует представителей различного профессионального бэкграунда. Такого рода профессиональные сообщества Эбботт называет федеративными. Федеративные профессии приспосабливаются к изменениям гораздо эффективнее, чем те, которые по-прежнему ориентируются на унаследованную из XIX века ассоциативную модель профессии.

Разумеется, за эту способность эффективно приспосабливаться к переменам надо расплачиваться некоторыми аспектами классического профессионализма. Чем же приходится жертвовать библиотечному сообществу? Во-первых, закрытостью профессионального признания. Как уже отмечалось, в нашем сообществе принимаются самые разные дипломы. Во-вторых, монополией на информационное обслуживание. За пределами библиотечного сообщества возникает все больше амбициозных профессий, которые заявляют о своих претензиях на работу с информацией. В-третьих, приходится жертвовать автономностью. Все чаще библиотекарь выступает не как индивидуальный специалист (этого, как говорилось, нет уже давно), но даже не как представитель библиотеки. Зачастую библиотекарь — это член команды, отвечающий за информационное обеспечение. Не будем скрывать, что, отказываясь от всего перечисленного, библиотечная профессия может поставить под вопрос и нечто более важное — свою идентичность и свой статус.

А что же взамен? Взамен федеративная модель позволяет профессии приспособиться к любой ситуации, взаимодействовать и абсорбировать любую вновь возникшую профессию, связанную с информацией. Каковы бы ни были организационные обстоятельства, в которых придется осуществлять в XXI столетии, информационное обслуживание, библиотечное дело как федеративная профессия сможет к ним приспособиться.

Иными словами, заключает Эбботт, представители федеративных профессий смогут выжить в быстро меняющейся среде. А вот представители традиционно понимаемых профессий «специалистов» — не смогут. Работа Эббота определила круг вопросов, становящихся вновь и вновь предметом внимания библиотековедов. Необходимость доказывать, что библиотечное дело является профессией, по-прежнему существенно важна для большинства исследований в этой области.

Серьезный круг проблем, связанных с социологическим анализом библиотечной профессии, определен тем фактом, что библиотечное дело является — и являлось всегда — преимущественно женской сферой занятости. Когда Мелвил Дьюи открыл курс библиотечной экономики, идея о том, что женщины могут быть хорошими профессионалами в этой области, выглядела настолько революционной, что Колумбийский университет, где первоначально планировался курс, оказался к этому не готов, и курс пришлось перенести в Олбани. Сегодня, однако, женщины составляю 85% библиотечных работников США. Поскольку и среди библиотековедов (точнее говоря, библиотечных публицистов) женщины занимают почетное место, ничего удивительного нет в том, что в последние десятилетия сформировалось своего рода феминистское библиотековедение, рассматривающее библиотечные проблемы под углом зрения очень популярного на Западе гендерного подхода. Гендерный подход органично сочетается в большинстве случаев с социальной критикой, поскольку гендерная дискриминация представляется сторонницам этого подхода частью общего несправедливого социального устройства.

Поэтому один из первых тезисов феминистского библиотековедения — критика элитизма библиотечного сообщества.

Признавая, что элитизм, неравномерное и несправедливое распределение материальных и статусных благ внутри профессии («чем дальше от непосредственного выполнения профессиональной работы или от обслуживания обычных людей, не обладающих большими деньгами или высоким положением, тем выше статус, зарплата и престиж профессионала»), присущ многим профессиям, феминистские библиотековеды утверждают, что особенно ярко он проявляется в так называемых «женских» профессиях. В таких профессиях, как школьное преподавание, работа медицинских сестер и библиотечное дело, элитизм проявляется особенно заметно оттого, что такие профессии существуют, как правило, в учреждениях с жесткой бюрократической иерархией. И в школах, и в больницах, и в библиотеках есть тенденция ограничивать автономию сотрудников и вознаграждать скорее занимаемую должностную позицию, чем исполняемую работу. Принято думать при этом, что женщины охотнее смиряются с таким положением, чем мужчины.

По мнению многих авторов феминистского направления, истоки гендерной дискриминации следует искать в самом генезисе массовой библиотечной профессии. Эти авторы рассматривают возникновение этой профессии в конце XIX в. как появление новой «женской обслуживающей профессии», которая выросла из «социального домоводства», одного из достижений образованных женщин среднего и высшего класса. Социальное домоводство представляло собой экспансию традиционных женских сфер домашнего хозяйства — воспитания, обслуживания, попечения — в более широкий социальный мир, где доминировали мужчины. Следует учесть, что доминирование это означало доминирование таких капиталистических добродетелей, как вертикальная мобильность, агрессия и погоня за властью. Поэтому «женская обслуживающая профессия» с самого начала была обречена на подчиненное, вспомогательное положение. «Поскольку библиотекари скорее манипулируют знанием, чем создают его; и потому, что в работе библиотек есть большой элемент самообслуживания клиентов; и потому, что профессия ориентирована на удовлетворение потребностей и запросов клиентов; - в силу всего этого библиотечная профессия легко может быть отнесена к тем профессиям, которые просто обслуживают, а не выдают предписания из запаса специального, эзотерического знания». Легко противопоставить «мужские», «властные» профессии, которые контролируют клиента (те же врачи и адвокаты XIX столетия) и «женские», «слабые» полупрофессии, которые всего лишь обслуживают клиента.

Конечно же, и в библиотечном деле есть много того, что выходит за пределы простого «обслуживания клиента». Библиотекари классифицируют и каталогизируют документы, создают библиографические труды и т. д. Есть ряд библиотековедов, говорящих о «дискурсе страха», возникающем у посетителей библиотек, поскольку библиотека представляется им воплощением абсолютного порядка. Но главное, по мнению феминистки Ф. Дэйн, состоит в том, что библиотечная профессия всегда представляла собой нечто большее, чем «ненавязчиво» улыбающиеся или хмурящиеся «хозяйки», озабоченные лишь тем, чтобы угодить посетителю библиотеки или поддерживать тишину.

Собственно говоря, в самом отнесении библиотечной профессии к полупрофессиям таится опасная ловушка. Библиотечный работник сопоставляется с такими специалистами, как, например, социальный работник в доме для престарелых или учительница начальных классов, что, может быть, и почетно, но не совсем верно. Согласно известному определению, «полупрофессии — это такие сферы занятий, где главным является не ум, а сердце». По отношению к библиотечному делу это совершенно не так. Библиотечное дело имеет собственный специфический характер, корни которого в его происхождении как книжной профессии; в библиотеках работают люди, обладающие, предполагается, знанием книг, их внутренних и внешних качеств, и умеющие, кроме того, организовать пользование книгами. Согласимся, что одного «сердца» или умения создать уютную, располагающую атмосферу в этом случае недостаточно.

Есть и еще одно важное отличие библиотекарей от учителей и социальных работников — их клиентура гетерогенна. Так или иначе, прямо или опосредованно, но библиотекари обслуживают все население, а не отдельные, специально полагающиеся на них группы.

Формирование библиотечного дела как женской сферы занятости стало, по-видимому, результатом совпадения нескольких тенденций. К началу XX в. женщины в большом, невиданном раньше числе вступали в состав работающего населения; больше женщин, чем когда-либо, заканчивали колледжи и другие средние учебные заведения; наконец, в эти годы происходил беспрецедентный рост числа библиотек, нуждавшихся в способных, образованных работниках, согласных работать за небольшую плату.

Возможно, что некоторые, а может быть и многие, женщины избрали библиотечную профессию потому, что она предлагала тем, кто не имел склонности ни к учительству, ни к социальной работе, благородное, респектабельное занятие, вполне пригодное для того, чтобы занять некоторое время перед тем как они выходили замуж.

Но для некоторых, а может быть и многих, женщин библиотечная работа должна была представляться реальной профессиональной карьерой, где они смогут найти применение своим способностям и знаниям. Хотя часто это было вторым выбором, после неудачной попытки проявить свои способности в достижении какой-либо «мужской» профессии, библиотечное дело, без сомнения, давало женщинам возможность реализовать себя в профессии или, как тогда говорилось, «осуществить позитивное желание овладеть трудовой профессией». «Как бы скромно ни оплачивалась библиотечная профессия, она могла предложить интеллектуально одаренным женщинам приемлемый, хотя и не очень престижный, род занятий; возможность использовать свои научные и литературные наклонности во времена, когда академические круги не проявляли гостеприимства по отношению к женщинам, а свободная журналистика или независимые исследования едва ли могли рассматриваться как надежный источник существования». Важно добавить, что библиотечная работа открывала образованной женщине путь не только в публичные, но и, хотя в меньшей степени, в научные библиотеки. А это давало возможность приобщиться к интеллектуальной среде и даже включаться — через профессиональное библиотечное обслуживание — в исследовательский процесс.

Еще один важный аспект — библиотечное дело давало возможность реализовать свои педагогические способности. Для тех, кто имел склонность к образовательной деятельности, но не хотел учить детей (да и школьная обстановка не очень привлекала), библиотечное дело открывало возможность заниматься образованием взрослых и подростков в добровольной, неформальной атмосфере, связанной больше с книгами, чем с учебной программой.

Наконец, работа в библиотеке давала некоторым женщинам возможность проявить свои организационные способности. Это имело особое значение в те времена, когда женщина не могла рассчитывать на административные позиции в мире бизнеса или в научном мире. Хотя женщины до самого последнего времени редко занимали посты руководителей крупных библиотек, они руководили отделами, филиалами и небольшими библиотеками. Иначе говоря, библиотечное дело открывало для женщин возможность стать менеджерами среднего звена, чего они были лишены в других сферах деятельности.

Один из главных вопросов профессиональной библиотечной публицистики во всех странах — вопрос о статусе профессии. Как правило (и американская библиотечная литература не составляет здесь исключения), речь идет о низком общественном престиже библиотечной профессии. Вопрос, который поднимают феминистски настроенные библиотековеды, формулируется так: в какой мере низкий статус профессии определен ее преимущественно женским имиджем? Филлис Дэйн полагает, что гендерные проблемы, как бы важны они ни были, сыграли тут второстепенную, дополнительную роль. Главную причину она видит в присущем американскому обществу антиинтеллектуализме.

" Антиинтеллектуализм, ассоциирующий книжность с женственностью, может также проявляться и в отношении к библиотекарям в обществе, где столь высоко ценятся маскулинные ценности и достижения. Больше того, сколь бы часто ни произносился лозунг «Знание — сила!», люди, которые организуют и делают доступным знание на основе добровольности и бесплатности, вместо того, чтобы создавать и продавать его, — такие люди никогда не будут в глазах большинства выглядеть сильными и властными" .

Что же изменилось за столетний путь, который прошло библиотечное дело в США с тех времен? По мнению феминисток — не очень много. Хотя стереотипное представление о библиотечном работнике связано, в основном, с женским образом, лидирующие позиции в библиотечной профессии по-прежнему занимают мужчины. Женщины остаются жертвами «территориальной и иерархической сегрегации». Иными словами, они занимают менее престижные позиции, особенно в таких «женских» подразделах профессии, как детские и школьные библиотеки, небольшие общедоступные библиотеки и т. д.

Проблема «выживания профессии» порождает множество конкретных, повседневных проблем, заниматься решением которых приходится профессиональному сообществу. Такова, в частности, выделенная Эбботтом проблема «абсорбирования» библиотечной профессией обладателей самых различных дипломов. На конкретном уровне эта проблема предстает как задача привлечения в библиотечную профессию тех, кто первоначально видел свое будущее в несколько ином свете.

Эта тема последние годы привлекает все большее внимание библиотековедов. Корень проблемы они видят в том, что библиотечное образование в том виде, в каком оно существует последние полвека, не вполне адекватно отвечает сегодняшним потребностям, для осуществления которых необходимы новые виды обслуживания, использование новых технологий. Да и традиционные для библиотек позиции могут оказаться незанятыми. «Я не хочу недооценивать библиотечное образование, но в библиотечных школах в последнее время все меньше уделяют внимание курсам работы с редкими книгами или формированию специализированных коллекций. Учебные программы ориентированы на новые технологии, дигитализацию, и, соответственно, меньше внимания редким книгам». Многие крупные библиотеки говорят о прогнозируемом недостатке квалифицированных специалистов, которые могли бы занять определенные, высоко специализированные вакансии в штате (такие, как хранители специализированных фондов и т. п.). Хотя сегодня, в общем, нет недостатка в таких специалистах, грядущий уход на пенсию представителей послевоенного поколения бэби-бумеров заставляет администраторов крупных библиотек размышлять о путях привлечения специалистов высокой квалификации из других, не библиотечных сфер. По мнению большинства руководителей библиотек, самые привлекательные кандидаты — те, кто обладает ученой степенью в области гуманитарных наук. С другой стороны, эта группа представляется «перспективной» с точки зрения привлечения их в библиотеки. Как сказал один директор библиотеки: «Я думаю, надо привлекать тех, кто недавно получил степень в гуманитарных дисциплинах. Большинство из них не могут найти преподавательскую работу». Действительно, во многих случаях можно говорить о существовании структурной безработицы среди специалистов-гуманитариев: привлекательных вакансий для специалистов, не успевших сделать себе имя, значительно меньше, чем выпускников гуманитарных специальностей.

Но проблема имеет и другую сторону: работа в библиотеках требует не только хорошей гуманитарной подготовки, но и — хотя многие гуманитарии станут это оспаривать — специального библиотечного образования. Задача не только в том, чтобы рекрутировать ученых-гуманитариев для работы в библиотеках, но и в том, чтобы убедить их в необходимости получения библиотечного диплома. Самая известная библиотечная инициатива в этом направлении — программа CLIR (Counsil on Library and Information Resources), цель которой — привлекать гуманитариев для прохождения постдипломной стажировки в крупных библиотеках. Эта программа, в которой участвуют пятнадцать библиотек, рассчитана на то, что, познакомившись с библиотеками, ученые проникнутся «духом и ценностями», объединяющими тех, кто работает в библиотеках, и это побудит их присоединиться к профессии. «Когда людям показывают библиотечную работу, она людям нравится. Это удивительный опыт для них. Мы показываем смысл библиотечной работы. Мы даем им поработать в специальных коллекциях, в формировании коллекций или в исследовательских отделах — и они попадают на крючок» , — так описывал свой подход директор одной из библиотек, участвующих в CLIR. После стажировки ученые-гуманитарии решат, хотят ли они остаться в библиотеке надолго и даже получить библиотечный диплом.

Таким образом, это вопрос о привлекательности библиотечной профессии. Его можно сформулировать и другим образом: что сегодня влечет людей к библиотечной профессии, при существующей тенденции ее технологизации? Сегодня перед специалистом в области информации открываются широкие перспективы, однако что-то привлекает людей в «старой, доброй» профессии библиотекаря. Один из библиотечных администраторов в 1985 г. прогнозировал, что профессия получит новое название — «информационный специалист». Спустя полтора десятилетия он признал ошибочность прогноза. «Это была глупая попытка выразить идею, что библиотекарь делает больше, чем просто выдает книги. Сегодня это выглядит еще глупее. В наши дни библиотекари находят ответы независимо от того, в каком формате они представлены. И налицо возвращение к более раннему образу библиотекаря как мудреца, навигатора, прокладывающего путь через лабиринт невежества. Сегодня такая роль библиотекаря, имеющая исторические корни и значимость, гораздо более привлекательна, чем роль информационного технаря» .

В последние годы извечный вопрос о профессионализме библиотечной сферы занятости приобрел новые черты в связи с формированием новых профессиональных направлений. Например, появилось утверждение, что такая сфера деятельности как медицинская информатика «действительно образует профессию, поскольку она рассматривает потребности пользователя во всей их сложности»; медики говорят о новой медицинской профессии — «информационист». В данном случае, что важно отметить, речь идет не просто о профессионализме, но о принципиальном сдвиге в профессиональной деятельности. В течение большей части XX столетия медицинские библиотекари сосредотачивались на удовлетворении информационных потребностей профессионалов в области медицины, а не пациентов или потребителей медицинских услуг. Экспертное знание и практика работников в сфере медицинской информатики были, прежде всего, медицинскими, а не информационными. Новые тенденции в медицинской информатике распространяются за пределы информации, основанной на знании (литературе). Главным источником информации стали сведения о пациентах, представленные в электронных базах данных. Медицинские библиотеки, связанные с электронными базами данных, теперь фокусируются на пациентах и потребителях — в дополнение к профессиональным медикам.

Все это заставляет вновь и вновь обращаться к извечному вопросу о профессионализме в библиотечном деле. Ответом часто становятся социологические исследования, направленные на выявление профессионального этоса. Социологические опросы, посвященные тем или иным аспектам библиотечной профессии, проводятся достаточно часто, хотя и не складываются в систематический социологический мониторинг.

В 1998 г. две энтузиастки решили (по своей инициативе) выяснить мнение библиотечных работников о своей профессии и, специально, о ее перспективах в грядущем информационном обществе. Сформулировав ряд вопросов, они разместили их на двух сайтах, ориентированных на библиотекарей, ищущих работу. Чтобы «достичь разнообразия респондентов», вопросник разместили и на девяти электронных форумах, «связанных с библиотеками». В итоге за май-июль 1998 г. был получен 391 ответ. Хотя в принципе требовались краткие ответы, многие участники опроса использовали открытые вопросы для разговора о проблемах профессии — о зарплатах, образе в общественном сознании и о взаимоотношениях библиотек и информационных технологий. Понятно, что говорить о репрезентативности в данном случае затруднительно. По крайней мере, один параметр смещения отметили сами исследовательницы: средний возраст респондентов — 39 лет — моложе среднего по профессии: опрос проходил в интернете и по электронной почте. Тем не менее, полученные результаты заслуживают внимания.

Не вызывает удивления, что большинство ответивших составили женщины: 312 (80%). Подавляющее большинство (356 — 91%) ответивших обладают дипломом об окончании библиотечной школы или его эквивалентом. При этом 67 человек имели еще дополнительно диплом в другой отрасли, а 13 человек — и диплом и ученую степень.

Большинство (62%) работало в публичных библиотеках и библиотеках учебных заведений, остальные — в бизнес-библиотеках, школьных и др.

Авторов опроса интересовали три проблемы: что привлекло респондентов в библиотечное дело; что они думают о своей профессии и ее будущем; станут ли они рекомендовать свою профессию другим. Эта проблематика раскрывалась через ряд конкретных вопросов, предложенных респондентам.

Общий настрой респондентов исследовательницы оценили оптимистично: в наше время, когда неудовлетворенность своей работой кажется общим местом, библиотекари ясно выразили свое положительное отношение, почти половина опрошенных согласились с утверждением, что видят в библиотечной работе свое призвание. С более общим утверждением, что библиотечное дело останется необходимым и в информационном обществе, решительно согласились 59% ответивших, и только 7% не согласились. Как написал один библиотекарь с большим стажем: «Мой опыт говорит мне, что чем больше информации доступно, тем больше пользователи нуждаются в нас». При этом, как и следовало ожидать, многие библиотекари выразили горечь и разочарование по поводу низких зарплат, недостатка уважения и чрезмерного акцента на технологиях.

Один из первых открытых вопросов звучал так: «Почему Вы решили получить диплом в области библиотечного дела?». Самый популярный ответ: «Начала работать в библиотеке без диплома и затем решила остаться в этой сфере». Далее, в порядке убывания популярности: любовь к библиотекам; любовь к разысканиям; разочарование в ранее выбранной профессии; необходимость выбрать карьеру, которая была бы совместима с ранее полученным дипломом, с которым я не смогла найти работу. Вот пример, поясняющий предыдущий ответ: «Я написала диплом по истории искусств, но на большинстве вакансий по истории искусств требовалась ученая степень. Однако было несколько вакансий, где требовался библиотечный диплом. Я выяснила, что это такое, и вот попала в библиотечную сферу» .

А вот ответ на внешне схожий вопрос — «Что вас изначально привлекло в библиотечном деле?» — выявил многообразие факторов:

люблю книги, чтение — 107 респондентов

люблю разыскания — 62

нравится работать с людьми — 61

люблю знания/ информацию — 53

раньше работала в библиотеках — 48

я организованный человек — 24

нужна была работа — 23

был хороший наставник — 21

нравится работать с компьютерами — 20

разнообразие библиотечной работы — 20

я много лет пользуюсь библиотекой — 17

работа, связанная с образованием, но не учитель — 14

в семье был библиотекарь — 13

уважается мой уровень образования — 11

нравится учить — 8

не нравилась предыдущая карьера — 7

нравится работать с детьми — 7

результаты персонального теста — 6

разнообразие библиотекарей — 6

На провокационный вопрос о том, есть ли у библиотечного дела будущее по мере того, что все больше информации распространяется он-лайн, — как и ожидалось, большинство респондентов выразили оптимизм, однако 67 человек (17%) в той или иной мере присоединились к скептикам.

Интересный вопрос: «Рекомендовали бы Вы другим избрать библиотечную профессию?» — вызвал в целом положительную реакцию.70% ответили положительно. Но около четверти позитивных ответов сопровождались комментариями и оговорками. Многие говорили о недостатке общественного признания, а 15% рекомендовали бы сегодня библиотечную профессию только тем, кто имеет вкус к технологии.

Последний вопрос был о планах респондентов на ближайшие пять лет. 27% (106 человек) считали, что займут к этому времени административный пост — директора библиотеки или главы отдела:

26% (104 человека) считали, что останутся на прежних позициях.

11% - будут на той же позиции, но в библиотеке другого типа.

10% - уйдут из библиотечного дела.

5% - станут информационными брокерами.

По 4% - продолжат обучение; уйдут в другое подразделение внутри библиотечного дела; уйдут на пенсию.

Авторы исследования делают важный вывод: люди идут в библиотечную профессию не потому, что их привлекает технология и работа на компьютере, а потому, что они любят книги и чтение, любят библиотеки, любят работать с людьми. Поэтому наметившийся в последние годы в библиотечных школах акцент на технологию в ущерб традиционным библиотечным дисциплинам представляется близоруким и неоправданным: среди респондентов немного тех, кого в библиотечном деле привлекает именно технология. Другой вывод: разочаровавшиеся библиотекари удивительно легко могут перейти в другие отрасли с серьезным повышением в зарплате. Если зарплаты останутся низкими, а существующий крен в сторону технологии сохранится, многие достойные профессионалы уйдут из библиотечного дела навсегда.

Проблема будущего библиотечной профессии занимает все большее место на страницах профессиональной печати. Само по себе это весьма показательно: сколь бы оптимистичны ни были заявления лидеров западного библиотечного дела, вполне очевидно, что библиотечная профессия стоит на пороге существенных трансформаций. Одним из самых острых в этой связи становится вопрос профессионального воспроизводства — иными словами, вопрос о библиотечном образовании (или тренинге, обучении на рабочем месте). Среди разнообразных подходов к решению этой проблемы стоит выделить исторический подход: если разобраться в генезисе и исторической трансформации библиотечной профессии в связи с общественными переменами, то можно, очевидно, предугадать пути ее дальнейшего развития. Одна из работ такого плана — содержательная статья историка библиотечного дела Г. Бека под характерным названием — «Величайшие библиотекари мира не были выпускниками библиотечных школ» .

По мнению Г. Бека, современный подход, когда основное внимание уделяется наличию свидетельства о полученном образовании, берет свое начало лишь в конце XIX — начале XX в., когда основатели Американской библиотечной ассоциации взяли на себя роль пророков, ведущих за собой паству. Когда Мелвил Дьюи в 1876 г. основал первую библиотечную школу в Колумбийском колледже, он вывел библиотечную профессию на ту дорогу, по которой она и движется с тех пор уже почти полтора столетия. Однако была ли эта дорога единственно возможной? По мнению Г. Бека — не только не была единственной, но и не была лучшей. Альтернативу составляла модель саморегулируемого, децентрализованного тренинга, обучения на рабочем месте, подобно тому, как это происходило в большинстве ремесленных профессий, где существовал институт подмастерьев. В библиотечном деле такая модель приобщения к профессии существовала и до появления библиотечных школ и после.

Бек видит эволюцию библиотечной профессии, приведшую к появлению специального библиотечного образования, библиотечной науки, скорее как деградацию, чем как восходящее развитие. В предыдущие столетия библиотечное дело было уважаемой профессией для ученых-мужчин, она предполагала глубокое знание книжных фондов библиотек: не только знание о наличии книг и их местонахождении, но и знание содержания книг. В течение XIX в. такие классические представления о библиотечной профессии подверглись существенным изменениям, прежде всего потому, что в профессию широко допущены были женщины. «Благодаря своим женским чертам», то есть, очевидно, умению обслуживать и создавать уютную атмосферу, женщины охотно принимались на должность библиотекарей, однако это, согласно Г. Беку, имело печальные последствия для профессии: «Библиотечное дело стало псевдопрофессией минимально обученных и скудно оплачиваемых женщин». Вполне логично, что эти изменения в кадровом составе библиотек повлекли за собой и перемены в общественном восприятии, да и в использовании библиотек. Изменилась библиотечная аудитория. Бек приводит как пример статью из выходившей в небольшом провинциальном городе газеты «Dalhousie review» (1933 г.). В статье выражается ностальгия по тем временам, когда круг читателей городской библиотеки ограничивался серьезными и респектабельными мужчинами. «По мере того, как годы шли, мужчины постепенно перестали посещать библиотеку, и их место заняли женщины и дети. Что-то из прежней серьезности, порожденной священным уважением наших отцов к печатному слову, ушло в прошлое. Теперь в библиотеке женщины перешептываются по поводу местных происшествий. Мальчики и девочки загибают страницы старых иллюстрированных еженедельников, но для меня тени наших великих дедов всегда присутствуют здесь, мужественно охраняя запыленные, мрачные тома». По саркастическому и меткому замечанию Бека, автору заметки удалось схватить одну из главных претензий сегодняшних библиотекарей: они хотели бы сделать библиотеку не только общественным ресурсом, но и общественным центром; местом, куда люди собираются в часы досуга, чтобы обсудить «местные происшествия»; куда дети и взрослые приходят за развлечением в той же мере, что и за знанием. Правда, большинство мальчиков и девочек сегодня утратили интерес к старинным иллюстрированным еженедельникам, но в целом атмосфера, зафиксированная в заметке, вполне узнаваема и сегодня — хотя многое читается не так, как это предполагал автор. Суть недовольства, выраженного в заметке, в неудовлетворенности хранителями библиотек, допустившими недостойных в некогда священное учреждение и выдающими «запыленные, мрачные тома» кому попало, в том числе женщинам и детям.

Можно сказать, что автор заметки выразил свое ощущение кризиса библиотечного дела, когда библиотечная аудитория утратила черты элиты, а соответственно упал и престиж библиотечной профессии. Одно из проявлений этого падения профессионального престижа — распространение библиотечного образования. Место эксклюзивного, личностно окрашенного знания, приобретавшегося годами работы в библиотеках, заняла стандартная учебная программа, позволявшая любому получить знания, необходимые, чтобы управляться с фондами и работать в библиотеке за низкую плату. Можно сказать, добавляет Г. Бек, что основатели различных библиотечных школ в конце XIX — начале XX в. разделяли философию, согласно которой библиотечная профессия состоит из стандартного набора умений и знаний, которые скорее можно получить от профессоров в централизованных библиотечных школах, чем от при передаче «от мастеров к подмастерьям» в библиотеках. В этом они просто приняли кардинальные добродетели эпохи промышленного капитализма: стандартизацию и массовую продукцию.

Когда в 1939 г. Библиотекарем Конгресса США был назначен известный поэт Арчибальд Мак-Лиш, не имевший библиотечного образования, это вызвало недовольство многих библиотекарей, и Американская библиотечная ассоциация даже попыталась заблокировать назначение. Защитникам Мак-Лиша пришлось напомнить, что «несмотря на бесспорную ценность многих школ библиотечного дела, мы должны признать, что величайшие библиотекари мира, от Зенодатуса в Александрии до Путнема в Вашингтоне, не были выпускниками библиотечных школ» .

Итоговый вывод Г. Бека вполне печален для судеб библиотечного дела. Трансформация библиотечного дела в библиотечную науку, достигнутая путем отказа от модели «мастер — подмастерье» в пользу академической модели приобщения к профессии, означала, что библиотекари утратили контроль над своей корпоративной идентичностью. Библиотечное сообщество попыталось придать ценность своей работе, выстраивая профессиональное образование по образцу «настоящих» профессий.

Надо сказать, что проблемы библиотечного образования занимают все большее место в том направлении библиотечной публицистики, которое можно было бы назвать «алармистским» или тревожно-пессимистическим. Часто появляются статьи, где утверждается — прямо или косвенно — что библиотечное образование переживает то, что иногда называют кризисом идентификации. Обычная ламентация звучит примерно так: Профессия изменилась, а библиотечные школы остались такими же; школы не учат тому, что потребуется выпускникам в новых, изменившихся условиях. Следует отказаться от сфокусированности на библиотеке и давать выпускникам более широкую информационную профессию, основанную в преобладающей степени на технологиях.

Под влиянием таких рассуждений целый ряд библиотечных школ США даже удалил слово «библиотека» из названий школ и названий курсов. Вместе с тем, миссией большинства библиотечных школ остается подготовка библиотекарей на основе программ, утвержденных Американской библиотечной ассоциацией, «которые нацелены на карьеры в зданиях, называющихся библиотеками» .

Существует и другое мнение. Упреки в архаичности следует отнести прежде всего к самому библиотечному делу. Система библиотечного образования лишь пытается найти решение, как приспособить новые поколения к средневековой по своей сути структуре.

Как бы то ни было, сегодня все-таки существует широкое признание того факта, что библиотечные школы должны быть нацелены на подготовку кадров для сравнительно широкого набора информационных профессий. Некоторые библиотечные школы стали выдавать дипломы разных профессий. Другие пошли по пути введения дополнительных курсов, требуемых специализацией. Последнее часто сопровождается использованием постдипломных сертификационных программ, что позволяет давать подготовку для широкого диапазона карьер, связанных с информацией. Например, в Палмер-скул библиотечной и информационной науки в университете Лонг-Айленд, в середине 1990;х гг. были введены два новых специализированных диплома: бакалавр наук в передаче информации и доктор философии в информационных исследованиях. И в том, и другом случае выпускники получают подготовку более широкую, чем библиотековедение или даже информационная наука. Показательно, однако, что, когда тридцать студентов первого курса спросили, какую специальность в дипломе они предпочитают — «библиотековедение», «библиотечная и информационная наука», «информационные исследования» или просто «информация» , — только самые молодые из первокурсников выбрали последний вариант. Большинство предпочли специальность «библиотечная и информационная наука». Они объяснили, что общественные представления о библиотечной профессии радикально изменились, и теперь это модная профессия. «Библиотекарь — это информационный царь, информационный волшебник» , — таковы слова одной из студенток.

При всем оптимизме последнего заявления, необходимо отметить его двусмысленность: информационный волшебник имеет дело с информацией, но не с книгами. Возможно, это один из наиболее серьезных вызовов нашей профессии: постепенное исчезновение из нее книжного субстрата.

Библиотекари, озабоченные будущим своей профессии, отмечают тревожное явление: библиотекари равнодушны к книгам как к произведениям типографского искусства и шире — как к явлениям книжной культуры. Стивен Кокс, опросив коллег-библиотекарей, обнаружил, что для них имеет значение только содержание книг, а вот сама книга как материальный предмет интересует их очень мало. Даже без специального опроса это можно понять по тому хотя бы, что библиотечные штампы и отметки ставятся на редких изданиях без дополнительных раздумий. Кокс приводит разительный пример: Бодлеанская библиотека в Оксфорде, избавляясь от дублетных изданий, продала редкое издание Шекспира (1623 г.), причем один из наиболее сохранившихся экземпляров. Чтобы вернуть экземпляр, библиотеке пришлось выложить 15 тысяч долларов. Дело, разумеется, не в этом, а в постепенной утрате одной из важных составляющих библиотечной профессии — любви к книгам. В библиотечных школах сегодня, жалуется Кокс, «будущих библиотекарей учат только как проводить онлайновый поиск, как вставить провод в порт компьютера и как объяснять читателям особенности работы в Word». Любовь и понимание книги исчезают из профессии. Однако, замечает автор, если единственное, что должно интересовать библиотекарей, это содержание, то легко понять, что полнотекстовый доступ к электронным изданиям, позволяющий осуществлять поиск по отдельным фразам, словам или именам, намного предпочтительнее чтения старых бумажных книг. Тем не менее, по словам Кокса, старые книги не уйдут. Ведь «трудно представить себе человека, который дождливым вечером захочет свернуться калачиком на диване с ноутбуком, чтобы прочитать 250 страниц электронного текста, особенно если до этого он целый день смотрел на экран на работе» .

1. St. Lifer E. The boomer brain drain: the last of a Generation // Libr. J. 2000. Vol.125, № 8, May 1. P.38−42.

2. Abbot A. Professionalism and the future of librarianship // Libr. Trends. 1998. Vol.46, № 3. P.430−443.

3. Dain Ph. Women’s studies in American library history: some critical reflections // Journal of Library History. 1983. Vol.18, № 3. P.450−463.

4. Brand B. E. Librarianship and other female-intensive professions // Journal of Library History. 1983. Vol.18, № 3. P.391−406.

5. Crowley B., Ginsberg D. Professional values: priceless // Amer. Libr. 2005. Vol.36, № 1. P.52−55.

6. Mason M. G. The future revisited // Libr. J. 1996. Vol.121, № 2, July 1. P.70−72.

7. Dalrymple P. W. The impact of medical informatics on librarianship // IFLA J. 2002. Vol.28, № 5/6. P.312−317.

8. Gordon R. S., Nesbitt S. Who we are, where we’re going // Libr. J. 1999. Vol.124, № 9, May 15. P.36−39.

9. Bak G. «The greatest librarians of the world. were not graduates of library schools» // Libraries a. Culture. 2002. Vol.37, № 4. P.363−378.

10. Woodsworth A. Librarianship: the hot profession // Libr. J. 1997. Vol.122, № 17, Oct 15. P.42.

11. Cox S. Do librarians treat books as a second-class citizens // Amer. Libr. 2000. Vol.31, № 3. P.54−55.

12. Sheeny C.A. Who says it’s always greener on the other side? // Amer. Libr. 2000. Vol.31, № 8. P.52−54.

13. Froelich Th.J. Ethical considerations regarding library nonprofessionals: competing perspectives and values // Libr. Trends. 1998. Vol.46, № 3. P.444−466.

14. St. Lifer E. «We are the library!» // Libr. J. 1995. Vol.120, № 3, Nov 1. P.30−34.