Проблемы французского абсолютизма в отечественной медиевистике 20-х — начала 50-х годов XX века

Историческая наука не остается одной и той же. Она становится другой вместе со временем. Со сменой поколений меняются методологические и тематические предпочтения, исследовательские перспективы, техническая вооруженность, язык описания прошлого. Расхожая истина о том, что все течет — все меняется, применима к историописанию точно так же, как к любой человеческой деятельности.

В последние годы заметно вырос интерес к истории отечественной исторической науки. Выходят работы, посвященные деятельности отдельных историков, формированию научных школ, их.

1 2 нелегких, не прямых судеб. Издаются архивные документы.

Вопрос о том, что писали историки, всегда занимал историографа. Однако в последние годы такой подход все меньше и меньше удовлетворяет исследователей. Сегодня ярко выражен интерес к судьбам «больших» ученых и их менее известных «заурядных» коллег. Осознается, как мало изучена история тех многочисленных научных учреждений, коллективов и периодических изданий, которые обильно и многообразно проросли на историческом ландшафте в первые 10−15 послереволюционных лет, а также история его регулярно повторяющихся «прополок». Сегодня хочется знать не только, что писали исследователи, но и как писались исторические произведения пять или шесть десятилетий тому назад, как зарождались и формулировались темы исследований, какие культивировались подходы, каковы были методы убеждения оппонентов, какие поведенческие стереотипы считались нормативными в науч.

1 Каганович Б. С. Евгений Викторович Тарле и петербургская школа историков. СПб., 1995; Панеях В. М. Творчество и судьба историка: Борис Александрович Романов. СПб., 2000; Историк и время. 20−50-е годы XX века. А. М. Панкратова. М., 2000.

2 Академическое дело 1929; 1931 гг. СПб, 1998 Вып.1 — 2. 3 ном сообществе, какой использовался язык, как, говоря словами современной книги, историки мыслили?3.

Применительно к истории отечественной исторической науки 20-х — 40-х годов XX века данные проблемы еще только начинают изучаться. Особенно это касается языка исторической науки, установок нормативного поведения и «человеческого фактора» в целом. Но пока практически отсутствуют работы, ставящие целью реконструировать идиоматический словарь советской историографии и тем более проследить извилистые пути его формирования. Хотя известно, что отечественные историки использовали совершенно особый язык, в основе которого лежали марксистские понятийные и терминологические сегменты. В настоящее время начинающий академическую карьеру историк, открывая публикации 30 — 40 — 50-лентней давности, зачастую воспринимает их как своеобразные ребусы или интеллектуальные кроссворды, настолько трудно ему бывает разобраться в этих обезличенных, почти всегда безлюдных, «бесчеловечных» работах, переполненных отвлеченными абстракциями. Он, бывает, не может перевести на современный русский профессиональный язык своих предшественников. Ему мало понятны их культурные коды и особенности мышления. Как узнать, какая политическая, экономическая, повседневная жизнь скрыта за предельно широкими, как тогда говорили, истматовски-ми категориями — «производительные силы», «производственные отношения», «общественно-экономические формации», «способ производства», «базис», «надстройка», «класс» и прочее? Еще менее понятна ему, вероятно, ожесточенная полемика, которая вокруг этого частокола терминов, сдобренных цитатами из классиков марксизма-ленинизма, время от времени вспыхивала.

3 Копосов Н. Е. Как думают историки. М., 2001.

Дискуссии и споры, разворачивающиеся в советской историографии вокруг темы «французский абсолютизм», а также вокруг проблемы «классовой борьбы», через которую некоторые историки только и хотели изучать историю вообще и абсолютизм в частности, содержат обильный материал, позволяющий, как кажется, выявить основные языковые практики отечественных исследователей, их методологические установки, фигуры мысли, сюжетные и тематические предпочтения.

В истории отечественной исторической науки есть еще один, на наш взгляд, важный и мало исследованный сюжет: это взаимоотношения видных советских ученых друг с другом. Можно смело утверждать, что пока нет крупных исследований, затрагивающих не столько профессиональные, сколько человеческие качества специалистов по западному средневековью и раннему новому времени. А ведь это очень увлекательная тема, в рамках которой можно поставить целый ряд вопросов: как историки общались в быту и на различных научных мероприятиях, какие ценности исповедовали, каких поведенческих практик придерживались, как власть воздействовала, влияла на них, формировала стереотипы поведения ученых, и как они откликались на ее установки и запросы?

Объектом исследования представленной диссертации стали опубликованные и неопубликованные работы отечественных историков французского абсолютизма, их мыслительные конструкции, методологические ориентации, интеллектуальный инструментарий и понятийный аппарат, идиоматический словарь, отношение к источниковедению, а также обращение и манипуляции с материалами источников. Изучению, кроме того, подверглись, если находились соответствующие архивные материалы и свидетельства, отношения между самими историками внутри сравнительно малочисленной корпорации советских медиевистов.

Ученые, изучающие абсолютизм, большое внимание уделяли «классовой» структуре французского общества XVII века. Необходимость достигнуть более глубокого понимания их интерпретаций, побудила привлечь материал дискуссии о роли классовой борьбы при феодализме, в которой видные отечественные специалисты по западному средневековью приняли заинтересованное участие.

Цель работы состоит в том, чтобы проследить формирование и эволюцию проблемы «французский абсолютизм» и способы ее предполагаемого решения в отечественной марксистской историографии.

Достижение цели возможно при решении следующих исследовательских задач:

— рассмотреть трактовки абсолютизма в работах сторонников теории «торгового капитализма» (М.Н.Покровский, А. А. Богданов и др-);

— проследить становление абсолютистской проблематики во второй половине 30-х годов, а также ход и результаты первой дискуссии между С. Д. Сказкиным, В. В. Бирюковичем, З. В. Мосиной, Б. Ф. Поршневым и проч.;

— проанализировать интерпретации абсолютизма в первых послевоенных работах (А.Д.Люблинская, Б. Ф. Поршнев, С. А. Покровский, Н. Ф. Колесницкий и др.);

— показать взаимоотношения историков друг с другом, проявившиеся в ходе дискуссии о месте и роли классовой борьбы в истории;

— выявить «нормативные» способы убеждения оппонентов;

— проследить на примере темы «французский абсолютизм» процесс формирования марксистского языка в области историописания, б вычленить его сегменты и показать их иерархическую соподчи-ненность и взаимосвязанность.

Хронологически исследование охватывает период со второй половины 20-х до конца 40-х — начала 50-х годов XX века. Выбор хронологических рамок обусловлен тем, что проблема абсолютизма как специфического социального и политического порядка в истории Западной Европы и Франции была сформулирована по-марксистски в советской исторической науке именно в середине 20-х годов школой М. Н. Покровского. Затем тема «абсолютизм» претерпела определенную эволюцию, пока не сформировались и достаточно четко не обозначились концепции признанных ее лидеров С. Д. Сказкина, В. В. Бирюковича, Б. Ф. Поршнева и А. Д. Люблинской. К началу 50-х годов научное размежевание в рамках общего для них марксистского дискурса стало очевидным, сопровождаемое к тому же нередко подчеркнутой личной неприязнью.

Историография проблемы достаточно велика и в значительной степени однообразна. Дело в том, что «абсолютизм» интересовал, прежде всего, историков, работающих в рамках так называемой марксистской парадигмы, которые на любое историческое явление смотрели через призму социальных (классовых) и экономических отношений. Именно они во второй половине 30-х годов, когда в основном были закончены многочисленные преобразования научных учреждений, сформулировали базовые теоретические компоненты и конструкции темы, которые стремились подкрепить конкретными исследованиями. Однако в конце 30-х годов ученных, приступивших к разработке данного направления, еще было мало. Отметим, что во всех историографических работах началом изучения проблемы «абсолютизм» принято считать вторую половину.

30-х годов. Именно так она освещена в вышедшей в 1940 г. «Историографии Средних веков» О. Л. Вайнштейна, где ее, впрочем, удостоили лишь несколькими строками.4.

Пожалуй, первой большой историографической работой стала статья С. Д. Сказкина «Маркс и Энгельс о западноевропейском абсолютизме», где известный советский медиевист попытался не только реконструировать взгляды классиков марксизма на проблему, но и определить основные пути ее разрешения.5.

Первые итоги научных изысканий второй половины 30-хначала 40-х гг. были подведены в статьях Е. А. Косминского, в которых отмечается, что применительно к XVI — XVII вв. «наибольшее внимание советских медиевистов привлекали вопросы социальной характеристики абсолютизма, особенно в его классическом французском варианте». Среди авторов, наиболее интенсивно разрабатывающих проблему, академик назвал Б. Ф. Поршнева и его докторскую диссертацию о народных массах, а также работы С. Д. Сказкина, В. В. Бирюковича, З. В. Мосиной. 6.

Спустя десять лет Е. А. Косминский счел нужным упомянуть о «ряде» дискуссий в советской исторической науке по «проблеме классовой природы абсолютизма», итогом которых стало общее признание его формой феодального государства на последней, третьей, стадии. По словам ученого, нерешенным остался вопрос о различных типах абсолютизма, уточнения, кроме того, требуют.

4 Вайнштейн О. Л. Историография средних веков. М.- Л., 1940. С. 361. Среди историков темы здесь упомянуты только З. В. Мосина и В. В. Бирюкович.

5 Сказкин С. Д. Маркс и Энгельс о западноевропейском абсолютизме //Ученые записки Московского городского Педагогического института. Кафедры исторического факультета. 1941. Т. З. Вып 1. С. З — 25- Он же. Проблема абсолютизма в Западной Европе (время и условия его возникновения). //Из истории средневековой Европы (X — XVII вв.) /Под ред. С. Д. Сказкина. М., 1957. С. 5 — 18.

6 Косминский Е. А. Изучение истории Средних веков за 25 лет //Двадцать пять лет исторической науке в СССР /Под ред. В. П. Волгина. М-Л., 1942. С.211- Он же. Изучение истории западного средневековья //Вестник АН СССР. 1945. № 10- 11. С. 59. выделенные эпохи развития данной формы государства. Здесь же он высоко отозвался о докторской диссертации А. Д. Люблинской и в самом общем виде изложил споры, вспыхнувшие из-за трактовки Б. Ф. Поршневым Фронды и вокруг его концепции классовой борьбы в средневековый период.8.

Несколько более подробно состояние изученности темы изложено в совместной статье Е. А. Косминского, Е. В. Гутновой, Н. А. Сидоровой. Авторы, в частности, коснулись уже подзабытой к тому времени дискуссии 1940 г. о социальных корнях абсолютной монархии, выявившей две точки зрения, между носителями которых шли споры вплоть до начала 50-х годов. Статья, не называя 9 имен, передавала суть разногласии: одни сводили причины возникновения абсолютизма к классовой борьбе крестьян и феодалов, другие «подчеркивали тесную связь» между процессом возникновения абсолютизма и глубинными изменениями экономики и социальных структур Западной Европы XVI — XVII в. Обе точки зрения, констатировалось авторами, страдали односторонностью, а первая — еще и упрощением, причинами которых явилась «слабая конкретно-историческая разработка вопроса». Статья также подчеркивала, что «в ходе дискуссии, а затем в процессе дальнейшей исследовательской работы расхождения в оценке абсолютизма были в значительной мере ликвидированы».10.

Более подробная картина изучения проблем западноевропейского абсолютизма в СССР написана О. Л. Вайнштейном. Он очертил основные вехи в эволюции темы, отметив, что дискуссия об.

7 Он же. Основные проблемы западноевропейского феодализма в Советской исторической науке //Косминский Е. А. Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. М., 1963. С. 231.

8 Косминский Е. А. Основные проблемы западноевропейского феодализма в Советской исторической науке. С. 226 — 227, 231.

9 Несколько странно, но чуть выше или ниже этого пассажа, касаясь конкретных сюжетов истории Франции, авторы упомянули работы В. В. Бирюковича, Б. Ф. Поршнева, С. Д. Сказкина И А. Д. Люблинской.

10 Косминский Е. А., Гутнова Е. В., Сидорова Н. А. Сорок лет советской медиевистики //Вопросы истории. 1957. № 11. С. 199 — 200. абсолютизме началась в СССР еще в 20-х годах, правда, по его мнению, касалась она не столько западноевропейского, а скорее российского абсолютизма. Дальнейшим толчком к проведению исследований в данной области послужили опубликованные в 1934 г. замечания И. В. Сталина, С. М. Кирова, А. А. Жданова по поводу конспектов учебников истории для средней школы. Следующим шагом в изучении уже непосредственно западноевропейского и в первую очередь французского абсолютизма стала дискуссия 1938 — 1940 гг.11 Тогда «советские историки пришли к единодушному признанию того, что абсолютная монархия является последней фазой развития феодального государства, организацией диктатуры дворянства, причем эта диктатура могла осуществляться только в условиях известного компромисса с поднимающимся классом буржуазии».12.

Однако, отмечал О. Л. Вайнштейн, единодушие во взгляде на классовую сущность абсолютизма, не исключало других дискуссий. И они возникли вокруг вопроса о функциях абсолютизма и вокруг проблемы взаимоотношения абсолютной монархии с «антагонистическими классами феодального общества». Историки стали искать объяснение признанному ими факту ущемления дворянских привилегий абсолютизмом, который они же понимали как дворянскую диктатуру, и объяснение положению марксизма о самостоятельности абсолютизма по отношению к буржуазии и дворянству. Далее О. Л. Вайнштейн воспроизводит ответы на поставленные вопросы, предложенные С. Д. Сказкиным, С. А. Покровским, З. В. Мосиной, Б. Ф. Поршневым, В. В. Бирюковичем, А. Д. Люблинской и др. Правильным, на его взгляд, является мнение.

11 Вайнштейн O.JI. Изучение истории Франции Средних веков и нового времени советскими историками //Французский ежегодник. 1958. М., 1959. С. 490 — 518- Он же. История советской медиевистики. 1917;1966. Л., 1968. С. 88, 150.

12 Он же. История советской медиевистики. С. 150.

А.Д.Люблинской, которая полагала, что в XVII в. «во Франции шла борьба не между буржуазией и дворянством, а между феодальной аристократией и „новым“ дворянством», то есть внутри.

1 Ч феодального класса.

Большой и содержательный историографический раздел по проблеме абсолютизма содержит статья А. Н. Чистозвонова «Некоторые аспекты проблемы генезиса абсолютизма». А. Н. Чистозвонов, пожалуй, впервые счел нужным заметить, что концепция абсолютизма школы М. Н. Покровского заслуживает более подробного изучения, что он сам и сделал, изложив кратко взгляды ее основателя и последователей — В. Д. Преображенского, Н. Н. Розенталя, П. П. Щеголева.14 Однако, несмотря на экскурс в 20-е годы, А. Н. Чистозвонов, как и его предшественники, датирует создание подлинной марксистской теории абсолютизма концом 30-х — началом 40-х годов. Давая общепринятую дефиницию абсолютизму, он говорит о наличии в советской историографии «двух универсальных формул», которые исходят из общего понимания абсолютизма «как формы политической надстройки, присущей феодальному обществу на последней стадии его развития и имеющей те же функции, что и предшествующие формы политической надстройки феодального общества». Одна формула принадлежит Б. Ф. Поршневу, который главную причину создания абсолютизма видел в росте масштабов крестьянского сопротивления, другаяС.Д.Сказкину, находившему объяснение абсолютизму «в усилении классового антагонизма между нарождающейся буржуазией и феодальным дворянством». При этом о А. Д. Люблинской А.Н.Чистозвонов практически лишь упоминает.15.

13 Там же. С. 157.

14 Чистозвонов А. Н. Некоторые аспекты проблемы генезиса абсолютизма //Вопросы истории. 1968. № 5. С. 46 -47.

15 Там же. С. 47 — 49.

О научных разногласиях между Б. Ф. Поршневым и А. Д. Люблинской писал В. М. Далин. В. М. Далин, в частности, отмечал, что Б. Ф. Поршнев слишком акцентировал реакционность абсолютизма, подавляющего выступления народа. А. Д. Люблинская, в свою очередь, «впадала в иную противоположность», слишком подчеркивая «прогрессивные черты абсолютизма, его связь с буржуазным развитием страны, с разложением феодализма».16.

Сама А. Д. Люблинская, пережившая своих оппонентов Б. Ф. Поршнева и С. Д. Сказкина, передавала историю становления марксистской трактовки проблемы и историю общих разногласий так. Она констатировала, что история Франции XVII в. стала основой для выработки модели абсолютизма. «Многие понятия, относящиеся к абсолютизму вообще, были абстрагированы от конкретной истории французской абсолютной монархии при Людовике XIV», а французский абсолютизм стал восприниматься историками в качестве «классического образца» этой формы государства.

Историки-марксисты, занимающиеся изучением классовой природы абсолютизма, подчеркивала она, сталкивались с необходимостью анализировать не один, а два эксплуататорских классадворянство и буржуазию, в их взаимоотношениях друг с другом и с правительством, причем делать это в развитии — от зарождения абсолютизма до буржуазной революции, в ходе которого отношения могли меняться. Этим отношениям, по мнению А. Д. Люблинской, был свойственен динамизм, и исследователям нужно было его учитывать.

Но такое понимание пришло не сразу. По мнению А. Д. Люблинской, в довоенной советской историографии доминировал как раз статический, но никак не динамический подход к.

16 Далин В. М. Историки Франции XIX—XX вв.еков. М., 1981. С. 272 — 273.

12 проблеме. Ярким образцом такого подхода была статья С. Д. Сказкина «Маркс и Энгельс о западноевропейском абсолютизме», где автору, из-за отсутствия конкретных исследований, пришлось оперировать предельно «общими понятиями» — «дворянство», «буржуазия». Иначе говоря, С. Д. Сказкин и его современники предлагали просто некую теоретическую конструкцию, основанную на историографии XIX века и на положениях классиков марксизма.

Модель Б. Ф. Поршнева критиковалась А. Д. Люблинской за слишком общую и произвольную характеристику буржуазии, за его нежелание видеть внутри буржуазии как класса некую структуру. Она подчеркивает, что Б. Ф. Поршнев, противореча Марксу и Энгельсу, которые настаивали на существовании равновесия между буржуазией и дворянством при абсолютизме, считал, что буржуазия в XVII в. идет на союз с дворянством. Тогда как, по А. Д. Люблинской, на союз с дворянством шла только часть одворя-нившейся буржуазии, подлинная же, то есть «торгово.

17 промышленная буржуазия" дворянство уравновешивала.

Практически во всех историографических работах советского периода отмечается высокий уровень отвлеченности дискуссий 40 — начала 50-х годов. Большинство обсуждаемых положений, констатируется авторами, оказались не подкрепленными конкретными исследованиями. Но в ходе споров появлялось осознание их излишней абстрактности, которое стимулировало дальнейшие изыскания. Справедливо порицая историков и полемистов за абстрактность, никто, вместе с тем, не ставил под сомнение эвристические возможности используемого метода познания и язык, кото.

17 Люблинская А. Д. Франция при Ришелье (французский абсолютизм в 1630 — 1642 гг.). Л., 1982. С. 217 — 222.

13 рым описывались явления и события прошлого. Эти сферы тогда, как известно, были табуированы.

Только в середине 80-х годов демонстративно обозначился отход от, казалось бы, непоколебимых принципов марксистского историописания и интерпретации прошлого. Началась, по меткому выражению А. В. Чудинова, историографическая и поколенческая (добавим мы) смена вех. Действительно, последние два десятилетия коренным образом меняются подходы и исследовательские приоритеты ученых. «Французский абсолютизм» утратил былую привлекательность. А те немногие историки, которые время от времени к нему обращаются, говорят о том, что «абсолютизм» не является проблемой социальной и экономической истории, как это.

18 было свойственно предшественникам. По их мнению, абсолютизм следует понимать прежде всего как политическую и государственную систему с имманентно присущими только ей институциональными, межгрупповыми, человеческими и культурными взаимоотношениями и связями. Именно на этих направлениях они усматривают исследовательскую перспективу. Предыдущую историографию они порицают за чрезмерный социоэкономоцентризм. Коренным образом изменились речевые компоненты, с помощью которых описывается история Франции XVI — XVII вв.

При изучении данной темы были полезны не только работы посвященные истории исследования проблемы, но и публикациив том числе и мемориальные — касающиеся деятельности крупных историков абсолютизма.

18 Колосов Н. Е. Французский абсолютизм и финансисты в свете новейших исследований //Французский ежегодник. 1985. М., 1987, С. 139 — 155- Он же. Абсолютная монархия во Франции //Вопросы истории. 1989. № 1. С. 42 — 57- Малов B.H. Жан-Батист Кольбер. Абсолютистская бюрократия и французское общество. М., 1991; Чудинов А. В. Смена вех: 200-летие революции и российская историография //Французский ежегодник. 2000. М., 2000. С.14- 15.

В работах П. О. Горина, А. А. Чернобаева, О. П. Володькова излагается теория «торгового капитализма» М. Н. Покровского, а также его административная деятельность по формированию марксистской историографии в первые 10−15 лет существования Советской власти в России. Для П. О. Горина, как ближайшего помощника М. Н. Покровского, характерно апологетическое отношение к деятельности ученого.19 А. А. Чернобаев преимущественно останавливается на самой личности М. Н. Покровского и его организаторской работе, которую исследователь с рядом оговорок оценивает.

20 весьма положительно. О. П. Володьков проанализировал основные вехи становления и эволюции теории «торгового капитализма», а также выделил и охарактеризовал стадиальные периоды исследования творчества М. Н. Покровского в отечественной историографии и преобладающие в ней на разных этапах подходы и оценки.21 Нельзя не сказать о многочисленных публикациях мемори.

22 23 ального характера о С. Д. Сказкине и А. Д. Люблинской, к которым пришлось обращаться при работе над темой. Как привило, они написаны либо учениками, либо последователями ученого, поэтому точка зрения учителя в них подается либо как правильная, либо как доказанная.

Горин П.О. М. Н. Покровский — большевик-историк. С приложением неопубликованных писем М. Н. Покровского. Минск, 1933.

20 Чернобаев А. А. «Профессор с пикой» или три жизни историка М. Н. Покровского. М., 1992.

21 Володьков О. П. Проблемы торгового капитализма в работах М. Н. Покровского конца 1890-х — 1917 гг. Автореферат дис. к.и.н. Омск, 2002.

22 Гутнова Е. В., Далин В. М., Левицкий Я. А., Чистозвонов А. Н. Академик Сергей Данилович Сказкин //Вопросы истории. 1966. С. 148 — 158- Гутнова Е. В., Чистозвонов А. Н. Академик Сергей Данилович Сказкин и проблемы медиевистики //Европа в средние века: экономика, политика, культура. М., 1972. С. 5 — 15- Сказкин С. Д. Слово прощания //Средние века. 1973. Вып.37. С.3−8- Сказкин С. Д. Некролог //Вопросы истории. 1973. № 6. С.219−220- Сказкин С. Д. Некролог //Новая и новейшая история. 1973. № 4. С. 217 — 220- Данилов А. И. С. Д. Сказкин и некоторые вопросы историографического анализа //Вопросы истории. 1974. № 8. С. З — 9- Гутнова E.B. Памяти академика С. Д. Сказкина //Вопросы истории. 1980. № 10. С. 121 — 127- Гутнова Ев.В. Академик Сергей Данилович Сказкин (1890−1973) //Новая и новейшая истории. 1993. № 2. С. 145 — 163.

23 Бесмертный Ю. Л., Малов В. Н. А. Д. Люблинская — историк-медиевист //Средние века. 1972. Вып.35. С. З -16- Вернадская Е. Б., Воронова Т. П. А. Д. Люблинская и Отдел рукописей ГПБ им. М.Е.Салтыкова-Щедрина //Там же. С. 16 — 21- Памяти Александры Дмитриевны Люблинской //Средние века. 1980.Вып.43. С. 423 — 424- Вернадская, E.B., Киселева Л. И., Малинин Ю. П., Сомов В. А. Александра Дмитриевна Люблинская (1902 — 1980) //Средние века. 1983. Вып.46. С. 291 — 323.

Особый интерес представляет недавно выпущенная в Санкт-Петербурге мемориальная книга, 24 посвященная деятельности B.C. и А. Д. Люблинских, авторы которой воочию наблюдали за жизнью и изысканиями исследовательницы. Среди публикаций, помещенных там, отметим очерк о жизни и творчестве А. Д. Люблинской, написанный Е. В. Вернадской, Л. И. Киселевой, Ю. П. Малининым, В. А. Сомовым, содержащий подробное описание хранящегося в Ар

25 хиве Санкт-Петербургского филиала ИРИ РАН архива историка.

Гораздо меньше повезло Б. Ф. Поршневу, который не имел большого числа учеников.26 Специального внимания заслуживают малоизвестные работы уссурийского (в настоящее время работаю.

97 щего в Воронеже) исследователя Ю. Л. Ярецкого. В начале 80-х годов ему удалось поработать с архивом Б. Ф. Поршнева и воссоздать основные контуры его жизни и деятельности. Исследователь показал, что формирование Б. Ф. Поршнева как историка проходило в семинарах В. П. Волгина и Н. М. Лукина, где и зародился интерес к народным движениям, в дальнейшем получивший развитие в связи с темой Фронды. Ю. Л. Ярецкий воспроизводит основные компоненты концепции Б. Ф. Поршнева, приходит к выводу аналогичному тому, какой делали его предшественники: теория Б. Ф. Поршнева.

24 Западноевропейская культура в рукописях и книгах Российской национальной библиотеки /Под ред. Л. И. Киселевой. СПб, 2001.

25 Вернадская, Е.В., Киселева Л. И., Малинин Ю. П., Сомов В. А. Жизнь и творчество А. Д. Люблинской // Западноевропейская культура в рукописях и книгах Российской национальной библиотеки. С. 10 — 27.

26 Б. Ф. Поршиев (некролог) //Вопросы истории. 1973. № 1. С.218- Поршнев Борис Федорович //Советская историческая энциклопедия. М., 1968. Т. 11, С.459- Борис Федорович Поршнев (некролог) //Новая и новейшая история. 1973. № 1.С.219−221.

27 Ярецкий Ю. Л. Замечательные ученые Московского университета (Б.Ф.Поршнев). Очерк творческой биографии (К 325-летию МГУ). Уссурийск, 1981. (Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. № 8395). 10 е.- Он же. Некоторые вопросы теории абсолютной монархии во Франции в освещении Б. Ф. Поршнева (Из истории разработки проблематики абсолютизма в советской историографии). Уссурийск, 1982. (Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. № 9787). 31 е.- Он же. Феодальное государство в освещении Б. Ф. Поршнева (Теоретические и методологические аспекты). Уссурийск, 1982. (Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. № 9779). 16 е.- Он же Б. Ф. Поршнев: очерк творческой биографии. Уссурийск, 1983. (Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР. № 13 303). 49 с. страдала определенной односторонностью, что было связано с.

28 недооценкой ученым революционности буржуазии".

Стремление описать все творчество Б. Ф. Поршнева — от антропогенеза до теории классовой борьбы — характерно для О. Т. Вите. Он совершенно справедливо показывает, что Б. Ф. Поршнев не мог замыкаться в рамках исторического ремесла. Необходимость искать и цитировать источники сковывала его. Б. Ф. Поршнев был одержим идеей создания «синтетической науки» об обществе. Стержнем такой науки должна была стать теория классовой борьбы. О. Т. Вите пишет: «Все без исключения исторические работы Поршнева являются исследованиями различных аспектов классовой борьбы (социальных движений), исследованиями влияния классовой борьбы на различные стороны развития общества, эмпирическим доказательством того, что именно классовая борьба является движущей силой развития общества во всех своих аспектах и на всех этапах». По мнению исследователя, работа Б. Ф. Поршнева над проблематикой классовой борьбы способствовала «наполнению реальным содержанием канонических марксистских формул».29.

О.Т.Вите относится к герою своего исследования апологетически. В частности, он полагает, что марксистский «закон» о взаимозависимости производительных сил, производственных отношений и надстройки Маркс выдвинул только как гипотезу, а «открыл же его в действительности. не кто иной, как Поршнев». Статьи Б. Ф. Поршнева конца 40-х годов о классовой борьбе он называет «уникальными» и «непревзойденными», видимо, не замечая, что данная проблематика давно стала архаичной, периферий.

28 Он же. Некоторые вопросы теории абсолютной монархии во Франции в освещении Б. Ф. Поршнева. С. 9 -11.

29 Вите О. Творческое наследие Б. Ф. Поршнева и его современное значение, http://www.russ.ru/univer/biblio.

3 о ной и маргинальной у историков и обществоведов. Работа О. Т. Вите, кроме того, реинтерпретационная. Он читает и по-своему истолковывает опубликованные произведения Б. Ф. Поршнева. Архивные материалы, которые содержат действительно неизвестные данные, им не используются.

Отметим недавно вышедшую статью В. П. Золотарева и О. И. Зезеговой о видном участнике дискуссий об абсолютизме и ныне незаслуженно забытом В. В. Бирюковиче. Авторы справедливо замечают, что В. В. Бирюкович имел собственную оригинальную концепцию абсолютизма, отличающуюся от представлений С. Д. Сказкина, О. Л. Вайнштейна, П. П. Щеголева, к которой он пришел, изучая деятельность французских финансистов и народные движения конца XVI — начала XVII вв.31.

Избранную тему невозможно было осветить, не обращаясь к исследованиям по отечественной исторической науке в целом, где.

32 дается общая картина ее становления и развития. Полезны были работы о деятельности некоторых научных учреждений, Санкт.

Петербургской школы и видных ее представителей. Эти исследования, непосредственно не касаясь проблемы французского абсо.

30 -т.

1 ам же.

31 Золотарев В. П., Зезегова О. И. Владимир Владимирович Бирюкович (1893 — 1945) //Новая и новейшая история. 2001. № 6. С. 171 — 189.

32 Копосов Н. Е. Советская историография, марксизм и тоталитаризм (К анализу ментальных основ историографии) //Одиссей. Человек в истории. Историк и время. 1992. М., 1994. С. 50 — 68- Алексеева Г. Д. Историческая наука в России после победы Октябрьской революции // Россия в XX веке. Судьба исторической науки. М., 1996, С. 43 — 58- Она же. История. Идеология. Политика. (20 — 30-е гг.). //Историческая наука России в XX веке. М., 1997. С. 13−166- Она же. Некоторые вопросы развития исторической науки в 60−80-е гг. //Там же. С. 269 — 301- Заболотный Е. Б., Камынин В. Д. Историческая наука в преддверии третьего тысячелетия. Тюмень, 1999.

33 Калистратова Т. И. Институт истории ФОН МГУ-РАНИОН (1921 — 1929). Нижний Новгород, 1992; Панеях.

B.М. Ликвидация ленинградского отделения Института истории АН СССР в 1953 г. // Россия в XX веке. Судьба исторической науки. М., J 996. С. 686 — 696- Он же. Творчество и судьба историка: Борис Александрович Романов. СПб, 2000; Брачев B.C. «Наша университетская школа русских историков» и ее судьба. СПб, 2001; Ананьич Б. В., Панеях В. М. Принудительное «соавторство» (К выходу в свет сборника документов «Академическое дело 1929 — 1931 гг.». Вып.1) //In mtmoriam: Исторический сборник памяти Ф. Ф. Перченка. М.- СПБ, 1995. С. 87 — 111- Каганович Б. С. Евгений Викторович Тарле. Биографический очерк //Академическое дело 1929 — 1931 гг. Вып. 2. Дело по обвинению академика Е. В. Тарле. 4.1. СПб, 1998.

C.LXV-CXXXIОн же. Евгений Викторович Тарле и Петербургская школа историков. СПб, 1995; Чапкевич Е. И. Пока из рук не выпало перо. Жизнь и деятельность академика Е. В. Тарле. Орел, 1994.

18 лютизма, помогали восстановить тот исторический, культурный, политический и ментальный контекст, в котором жили и творили наши «герои». Современные исследователи в разной степени сходятся на том, что «пресловутая (выражение Л.М.Баткина)34 системность мышления», которая была присуща всем без исключения советским историкам-марксистам, жестко ограничивала их исследовательский индивидуализм, научную свободу, понятийно и тематически обедняла, закрывала от них целые сферы жизни людей изучаемой эпохи, заставляла не замечать нехарактерное, а неожиданное подгонять под уже многократно постулируемые схемы.

Работа написана на многочисленных и разнообразных источниках, которые для удобства описания условно можно подразделить на опубликованные и неопубликованные.

Первую группу источников составили публикации историков 20-х — начала 50-х годов, изучающих проблему. Сюда включены работы теоретического толка, произведения, содержащие большие теоретические разделы, и также конкретно-исторические исследования, а именно: статьи, учебники, рецензии, книги, стенограммы лекций А. А. Богданова, Н. Н. Розенталя, М. Н. Покровского,.

B.Д.Преображенского, П. П. Щеголева, С. П. Лозинского, Е. А. Косминского, С. Д. Сказкина, З. В. Мосиной, В. В. Бирюковича, А. Букштейна, Б. Ф. Поршнева, Б. Б. Пыхтеева, Н. Колесницкого,.

C.А.Покровского, Б. Г. Вебера, А. З. Манфреда, Р. Самойлова,.

3 5.

А.А.Лозинского, А. И. Коробочко, П. Н. Галанзы. Этот пласт ис.

34 Баткин Л. М. Начинающий медиевист из провинции — в гостях у Люблинских // Западноевропейская культура в рукописях и книгах Российской национальной библиотеки. С. 121.

35 Богданов А., Степанов И. Курс политической экономии. T.2. Эпоха торгового капитализма. М., 1920; Богданов А. Начальный курс политической экономии.

Введение

в политическую экономию. М — П., 1923. Изд. 10-е.- Богданов А. Краткий курс экономической науки. М., 1924. Изд. 15-еРозенталь Н. Н. История Европы в эпоху торгового капитализма. Л., 1927; Розенталь Н. Н. Монархия и феодализм во Франции после смерти Ришелье //Ученые записки Института истории РАНИОН. М., 1928. Т. бПокровский М. Абсолютизм //Большая советская энциклопедия. М., 1926. T. I- .Лозинский С. П. Эпоха торгового капитализма. Л, — М., 1926; Преображенский В. Д. Происхождение современных государств Европы. 4.II. Абсолютизм. М.-Л.Д930- Щеголев П. П. Учение Маркса о первоначальном накоплении //Известия ГАИМК. 1934. Вып.84- Щеголев П. П. Очерки из истории Западной Европы в XVI — XVII в. Л., 1938; Косминский Е. А. Абсолютизм во Франции. Стенограмма лекции, прочитанной в высшей школе пропаганди.

19 точников позволил нам реконструировать основные теоретические точки зрения, проследить их эволюцию. Конкретно-исторические стов им Я. М. Свердлова при ЦК ВКП (б). М., 1938; Косминский Е. А. О проблеме классовой борьбы в эпоху феодализма (по поводу статей Б.Ф.Поршнева) //Известия АН СССР. Серия истории и философии. 1951. Т. VIII, № 3. С. 237 — 255- Сказкин С. Д. Старый порядок во Франции. М, — Л., 1925; Сказкин С. Д. Предисловие //Виньи А. Де Сен-Мар. М., 1936. Перепечатка в кн.: Сказкин С. Д. Из истории социально-политической и духовной жизни Западной Европы в Средние века. М., 1981; Сказкин С. Д. Маркс и Энгельс о западноевропейском абсолютизме//Ученые записки Московского городского Педагогического института. Кафедры исторического факультета. 1941. T.3. Вып 1. С. З -25- Сказкин С. Д. Абсолютизм во Франции. Стенограмма лекции, прочитанной 19 марта 1940 г. в ВПШ. М., 1940; Сказкин С. Д. Абсолютизм во Франции, Австрии, Пруссии в XVII — XVIII вв. Стенограмма лекции, прочитанной в ВПШ в 1940 — 1941 учебном году. М., 1941; История средних веков /Под ред. С. Д. Сказкина и О. Л. Вайнштейна. М., 1939. T. IIСказкин С. Д. Проблема абсолютизма в Западной Европе (время и условия его возникновения). //Из истории средневековой Европы (X — XVII вв.) /Под ред. С. Д. Сказкина. М., 1957; Мосина З. В. Абсолютизм в политике Генриха IV //Историк-марксист. 1938. Кн. 2;

Абсолютная монархия во Франции. Учебное пособие под ред, В.Бирюковича. Издание военно-политической академии им. Толмачева. Л., 1936; Бирюкович В. В. Народные восстания в Бордо и Гиени в 1635 г. //Исторические записки. 1938. T.2. С.360−397- Бирюкович В. В. Французские «финансисты» в политической борьбе 1622 — 24 гг. //Исторические записки. 1938. T.3. С. 181 — 240- Бирюкович В. В. Народные движения во Франции 1624 — 1634 годов //Труды Военно-политической академии. 1940. T.4.C.223 — 279- Бирюкович В. В., Вайнштейн О. Л. Исторический очерк //Франция и ее владения /Под ред. Ф. Н. Петрова. М., 1948; В. В. Бирюкович. О некоторых вопросах развития феодального общества //Вопросы истории. 1952. № 2- Букштейн А. Крестьянские движения во Франции в XVI веке (О восстании кроканов) //Борьба классов. 1936. № 6- Поршнев Б. Ф. Чем было «третье сословие» во Франции XVII века? //Историк-марксист. 1940. Кн.2- Поршнев Б. Ф. Третья тетрадь «Хронологических записок» Маркса//Большевик. 1941. № 1- Поршнев Б. Ф. Крестьянские и плебейские движения XVII — XVIII вв. во Франции //Историк-марксист. 1939. Кн. 4- Поршнев Б. Ф. Восстание в Байонне в 1641 г. //Известия Академии наук СССР. Отделение общественных наук. 1938. № 1 — 2- Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции 20 — 40 гг. XVII в. //Ученые записки Московского Областного Педагогического института. 1940. Т. ППоршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623 — 1648). М — Л., 1948; Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции при Кольбере //Средние века. 1946. Вып. 2- Поршнев Б. Ф. Рец. «Сен-Симон. Мемуары. Избранные части „Подлинных воспоминаний герцога де Сен-Симона о царствовании Людовика XIV и эпохе регентства“. Перевод и комментарии И. М. Гревса. M.:Academia, 1936 //Историк-марксист. 1937. Кн. 5−6- Поршнев Б. Ф История Средних веков и указания товарища Сталина об „основной черте“ феодального общества // Известия Академии наук СССР. Серия история и философия. 1949. Т.VI. № 6- Абсолютизм //Большая Советская Энциклопедия. Изд.2. М., 1950. Т.1. Поршнев Б. Ф. Цели и требования крестьян в Бретонском восстании 1675 г. //Труды Московского института философии, литературы, истории». 1940. Т.4. С. 42 — 118-Поршнев Б. Ф. Из истории восстания «босоногих» в Нормандии в 1639 году //Средние века. 1942. Вып.1. С. 164 — 185- Поршнев Б. Ф. Из истории восстания «босоногих» (Развитие и программа восстания) //Исторические записки. 1945. Т. 15- Поршнев Б. Ф. Рец.: Архив Маркса и Энгельса, Т. VI. М., 1946 //Советская книга. 1947. № 6- Поршнев Б. Ф. Фронда //Большая советская энциклопедия. М., 1935. Т.59. Столбец 244 — 245- Поршнев Б. Ф. Современный этап марксистско-ленинского учения о роли масс в буржуазных революциях // Известия Академии наук СССР. Серия история и философия. 1948. Т. У, № 6. С. 473 — 488- Поршнев Б. Ф. Формы и пути крестьянской борьбы против феодальной эксплуатации // Известия Академии наук СССР. Серия история и философия. 1950. Т.VII. № 3. С. 205 — 222- Поршнев Б. Ф. Сущность феодального государства// Известия Академии наук СССР. Серия история и философия. 1950. Т.VII. № 5. С.418- Поршнев Б. Письмо в редакцию //Вопросы истории. 1953. № 4- Поршнев Б. Ф. Рец. Е. А. Косминский. Исследование по аграрной истории Англии XIII в. М-Л., 1947 // Советская книга. 1948. № 2. С. 70 — 75- Поршнев Б. Ф. Проблема Фронды //Историк-марксист. 1941. Кн.5- Пыхтеев Б. Б. Мероприятия Генриха IV по развитию сельского хозяйства во Франции. //Ученые записки МГПИ. 1948. Т.XXVI. Вып. 1- Колесницкий Н. К вопросу о периодизации истории феодального государства //Вопросы истории. 1950. № 7- Потемкин Ф. В.

Введение

Формирование капиталистического уклада в феодальной Франции //Французская буржуазная революция 1789 — 1794 гг. /Под ред. акад. В. П. Волгина и акад. Е. В. Тарле. М.-Л., 1941; Покровский С. А. К вопросу о классовой природе абсолютизма//Известия АН СССР. Отделение экономики и права. 1946. № 4- Вебер Б. Г. Рец.: Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623 -1648). М, — Л., 1948 //Известия АН СССР. Серия истории и философии. 1948. Т.У. № 4. С. 382 — 387- Манфред А. З. Рец.: Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623 — 1648). М.Л., 1948. //Советская книга. 1948. № 9. С. 82 — 85- Мосина З. В. Рец.: Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623 -1648). М-Л., 1948 //Вопросы истории. 1948. № 7. С. 127 — 132- Самойлов Р. Рец.: Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623 — 1648). М.- Л., 1948 //Литературная газета от 29 марта 1950; Ливщиц Р. В. Народное восстание в Париже в 1648 году (Из истории Фронды) //Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена. М., 1948. Т.68. С. 219 — 234- Лозинский А. А. Париж накануне народного восстания 12 мая 1588 г. //Науков1 записки Львив-ского державш ситета университета. 1953. T.XXV. Вып. ЗКоробочко А. И. Восстание камизаров (1702 — 1705 гг.) //Средние века. 1951. Вып. 3. С.13−28- П. Н. Галанза. Об ошибочных взглядах Б. Ф. Поршнева по вопросу о сущности феодального государства //Вестник МГУ. 1951. № 9. исследования помогли оценить степень воздействия теоретических положений на конкретный материал источников, увидеть практики подгонки исторического материала под определенные абстрактные установки.

Привлечение диссертационных исследований, опубликованных авторефератов диссертаций, печатных материалов с изложениями основных положений защищенных диссертаций и повествованиями о дискуссиях во время защит, — которые составили вторую группу источников, — дало возможность уточнить степень влияния методологических установок, языковых практик, мировоззренческих ориентацией на интерпретации источников и освещение исторических событий.36.

Опубликованные материалы различных обсуждений и дискуссий, в ходе которых участники выражали свои точки зрения и опровергали мнения оппонентов, составили третью группу источников. Эти обсуждения предоставляют прекрасную возможность составить представление о наиболее актуальных проблемах исторической науки 20-х — начала 50-х гг., а также о способах подачи со.

— 37 держания дискуссии и аргументации.

36 Защита диссертации в Военно-политической академии в Москве //Историк-марксист. 1939. Кн. 5−6. С. 278 — 279- Шарапов Ю. Защита докторской диссертации на тему «Народные восстания во Франции в XVII веке» //Исторический журнал, 1941. № 5. С. 147 — 149- Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции в XVII в. Автореферат//Известия Академии наук СССР. Серия истории и философии. 1944. Вып.1- Люблинская А. Д. Гражданская смута во Франции после смерти Генриха IV. Договор в Сент-Мену и Генеральные штаты 1614 г. (По неопубликованным документам Государственной публичной библиотеки в Ленинграде и Парижской национальной библиотеки)". Диссертация к.и.н. Л., 1940; Люблинская А. Д. Социально-экономические отношения и политическая борьба во Франции в 1610—1620 годах. Докторская диссертация. Л., 1951; Люблинская А. Д. Социально-экономические отношения и политическая борьба во Франции в 1610 — 1620 годах. Автореферат диссертация на соискание уч. степени д.и.н. Л., 1951; Лозинский А. А. Парижская лига. Социально-политическая борьба в Париже в период подъема народного движения в конце 80-годов XVI в. Автореферат диссертации к.и.н. Л., 1949; Покровская М. А. Основные принципы экономической политики французского абсолютизма в первой половине XVI столетия. Автореферат диссертации к.и.н. М., 1952.

37 Против механистических тенденций в исторической науке. Дискуссия в Институте красной профессуры. М.-Л., 1930; Обсуждение II тома учебника по истории средних веков //Историк-марксист. 1939. Кн. 5−6- Обсуждение проблем абсолютизма. Заседание Ученого совета Института истории АН СССР от 16 и 20 марта и 10 апреля 1940 года //Историк-марксист. 1940. Кн.6. С. 63 — 68- Мосина З. В. К обсуждению проблемы абсолютизма //Там же. С. 68 -72- Москаленко А. В Институте истории Академии Наук СССР. Обсуждение статей Б. Ф. Поршнева //Вопросы истории. 1951, № 6- Обсуждение статей Б. Ф. Поршнева, опубликованных в журнале «Известия АН СССР, серия истории и философии», в 1948 — 1950 гг. //Известия АН СССР. 1951. T.8.№ 2. С. 201 — 208- Заседание Ученого совета Института Истории АН СССР 24 — 28 марта 1949 года //Вопросы истории. 1949. № 3- Альтман В. Памяти.

Постановления партийных и государственных органов, передовые статьи в исторических журналах, появляющиеся в ходе проводимых политических и идеологических кампаний, выделены в.

38 четвертую группу источников. В этих материалах сформулированы методологические и политические установки, которых советские историки должны были императивно придерживаться.

К пятой группе источников отнесены публикации о деятельности академических организаций и высших учебных заведений, в которых работали и преподавали ученые.39.

Шестую группу источников составили воспоминания очевидцев, передающие специфическую атмосферу тех лет, повествующие о жизни академической среды. К этой же группе отнесены свидетельства историков, проходящих по так называемому «Академическому делу» 1929 — 1931 гг. Каждый из этих материалов субъективен, иногда в чем-то неправдоподобен, но, взятые вместе они позволяют ощутить ту обеспокоенность, если не сказать страх, за свое настоящее и будущее, которые, как кажется, никогда не покидали ученых.40.

Ф.И.Успенского. Сессия Отделения истории и философии АН СССР, посвященная вопросам византиноведения //Вопросы истории. 1945. С.№ 1. С.116- 120.

38 Из постановления совнаркома и ЦК ВКП (б) о преподавании гражданской истории в школах СССР от 16 мая 1634 г.// К изучению истории: Сборник. Б.м., 1937; В совнаркоме Союза ССР и ЦК ВКП (б) //Там жеСталин И., Киров С., Жданов А. Замечания о конспекте учебника новой истории //Там жеМитин А., Лихолат А. За высокий идейный и научный уровень. О журнале «Вопросы истории» //Культура и жизнь. 21 апреля 1949 г.- Задачи советских историков в области новой и новейшей истории //Вопросы истории. 1949, № 3. С. З — 13- Выше уровень большевистской критики и самокритики в советской исторической науке! //Вопросы истории. 1949, № 7. С. З — 8- За воинствующий материализм в общественной науке //Коммунист. 1953. № 2. С.3−13- Значение трудов И. В. Сталина по вопросам языкознания для советской исторической науки //Вопросы истории. 1951. № 7.

39 Горин П. О. Доклад о работе Общества историков-марксистов //Труды первой Всероссийской конференции историков-марксистов. 28.12.1928 — 04.01.1929. М.: Изд-во Коммунистической академии, 1930. T.I. С.16−27- Чаадаева 111. Иснститут истории Камакадемии //Вестник коммунистической академии. 1935. № 1 — 2- Отчет Института истории РАНИОН за 1926/27 академический год //Ученые записки Института истории РАНИОН. 1928. Т.7- Каталог изданий РАНИОН. 1926 — 1930. М., 1930. 36 е.- Ивашин И. Научно-исследовательская работа исторического факультета Московского областного педагогического института в 1939 — 1940 // Исторический журнал, 1941. № 5- Стегарь С. Научная работа на историческом факультете Московского государственного педагогического института //Историк-марксист, 1941. Кн. 2. С. 149 — 152- Манфред А. Исторический факультет Московского областного педагогического института в дни Великой отечественной войны //Исторический журнал. 1943. № 5 — 6- Бенклиев С. Н. Научная работа историков Воронежского университета // Вопросы истории. 1952. № 2.

40 Академическое дело 1929;1931 гг. СПб, 1993. Вып 1., 1998. Вып.2. Части 1 — 2- Кареев. Прожитое и пережитое. Л., 1990; Штакельберг Н. С. «Кружок молодых историков» и «Академическое дело» // In memoriam: исторический сборник памяти Ф. Ф. Перченка. СПб, 1995. С. 19 — 87- Гутнова Е. В. Пережитое. М., 2001; Оболенская С. В. «О времени и о себе»: воспоминания историка //Одиссей. 1995. М., 1995. С. 221 — 243- Альперович М. С. Историк в тота.

Важно было привлечь неопубликованные архивные материалы, ибо именно они дают возможность приоткрыть лабораторию ученых, услышать через стенограммы их не вполне оформленные речи, ощутить жар полемики, степень имевшей место взаимной неприязни, выявить способы убеждения несогласных. Всего были привлечены материалы семи архивов — пяти московских и двух санкт-петербургских. Это — архив Российской Академии Наук, архив Института российской истории РАН, Центральный архив общественных движений Москвы (Бывший архив МГК КПСС), Российский государственный архив социально-политической истории, отдел рукописей Российской государственной библиотеки, Санкт-Петербургский филиал архива РАН, Архив Санкт-Петербургского филиала Института российской истории.

В архиве РАН наибольшего внимания заслуживают материалы фонда 1577, относящиеся к деятельности Института истории АН СССР. Здесь можно ознакомиться с протоколами заседаний сектора истории средних веков, с протоколами заседаний Ученых Советов Института, в частности с подробнейшей стенограммой заседания Ученого Совета от марта — апреля 1940 г., на котором обсуждались проблемы абсолютизма и шла ожесточенная дискуссия. Кроме того, небесполезной оказалась работа с открытой частью личных фондов С. Д. Сказкина (ф.1742) и Е. А. Косминского (ф.1514), где хранятся их отзывы на некоторые работы Б. Ф. Поршнева.

К сожалению, материалы о работе сектора истории средних веков в первые послевоенные годы в архиве РАН практически отсутствуют. Поиск привел нас в архив Института российской истолитарном обществе (профессионально-биографические заметки) //Одиссей. 1997. М., 1998. С. 251 — 274- Гуревич А. Я. «Путь прямой, как невский проспект», или исповедь историка//Одиссей. 1992. М., 1994. С.7−25. рии, куда эти материалы были переданы в 60-е годы XX века и где даже частично сохранились описи, но самих материалов обнаружить не удалось.

В довольно большом объеме жизнь Института истории АН СССР и сектора средних веков в первое послевоенное десятилетие может быть восстановлена по документам ЦАОДМ. Фонд 211 этого архива содержит очень подробные стенограммы партийных собраний и заседаний партбюро Института. Для реконструкции взаимоотношений между историками, их аргументационного инструментария, механизмов подготовки принятия нужных решений и проработок оппонентов эти документы поистине бесценны.

Важные документы содержит фонд 17 РГАСПИ, где хранится все, относящееся к деятельности отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП (б). Материалы фонда свидетельствуют, что партийные руководители проявляли большой интерес к содержанию вузовских учебников, вмешивались в работу Института истории и его главного печатного органа — журнала «Вопросы истории», корректировали и направляли дискуссию о роли и месте классовой борьбы в истории, инициированную статьями Б. Ф. Поршнева.

Обильный материал содержит фонд Б. Ф. Поршнева, находящийся в отделе рукописей РГБ. Здесь находятся конспекты лекций ученого, его архивные выписки, касающиеся Фронды, отзывы С. Д. Сказкина и Е. В. Тарле на его диссертацию, изрядная часть стенограммы обсуждения его статей, прошедшего в 1951 г. в Институте истории, научные дневники и письма ученого, тезисы докладов и программы спецкурсов, выписки и заметки по различным проблемам и периодам истории Франции.

В Санкт-Петербургском филиале архива РАН наше внимание привлек фонд 227, относящийся к деятельности Института истории.

Ленинградского отделения коммунистической академии (ЛОКА), который содержит программы курсов и семинаров, учебные планы, списки преподавателей и аспирантов, а также различные материалы, относящиеся к деятельности ленинградской части «Общества историков-марксистов». Кроме того, в фонде 233 (личные дела) нам удалось обнаружить Curriculum vitae В. В. Бирюковича.

В архиве СПбФИРИ хранится до сих пор не разобранный фонд А. Д. Люблинской. С частью документов, благодаря милости его сотрудников, нам удалось познакомиться. Прежде всего это касается так называемой «папки № 2», которая содержит все документы, отзывы и стенограммы, относящиеся к защите докторской диссертации исследовательницы.

Всего было просмотрено около 200 единиц хранения.

Архивные источники легко подразделяются на две группы. К первой группе относятся материалы личного происхождения. Это — письма, как правило, с автографами в различные организации, тексты или конспекты лекций, рецензии и отзывы на научные работы, законченные, но не опубликованные рукописи, наброски, выписки из архивов, книг и статей.

Вторую группу неопубликованных источников составили документы коллегиальных органов. В нее вошли стенограммы заседаний Ученых и диссертационных советов, партийных собраний, заседаний партбюро, различного рода резолюции, решения и постановления.

Основным методологическим и эвристическим инструментом в ходе исследования стало понятие дискурса, определяемого как система представлений, слов и терминов, которые говорящее или пишущее лицо, в силу своих методологических, гносеологических и аксиологических предпочтений произвольно или непроизвольно использует для описания вещей, деяний, событий, явлений, мыслей, ощущений. Автор в своих представлениях о дискурсе отталкивается от определений, сформулированных Фердинандом де Соссюром41, Мишелем Фуко42 и Джоном Пококом43, которые настаивали на том, что язык, в том числе и язык исследователя, не является пассивным средством выражения.44 Язык обладает внутренней структурой, а связь между изучаемым объектом и языком бывает гораздо более произвольной, чем это кажется самому исследователю. Для марксистского дискурса это могло быть еще более характерно, поскольку он нередко императивно «принуждал» исследователя «не замечать» лексики источников.

Вещи и практики имеют устойчивые названия, которые мы еще именуем словами. Когда-то теория отражения полагала, что слова являются простой репрезентацией вещей, а человеческие практики синонимичны логическим законам мышления. Сегодня ясно, что слова более многозначны, чем представлялось в прошлом, а границы смыслов слов, как сердца красавиц, склонны к переменам. Смыслы слов утрачивают четкость. Они размываются. Иначе говоря, люди живут в мире вещей и в мире слов, которые, ежеминутно соприкасаясь, кажутся обыденному сознанию чем-то единым. Мир вещей и мир слов, обреченные жить вместе, оказываются поставленными порознь, подобно двум градам Августина Блаженного, только в день страшного суда, то есть когда их вполне резонно разводят сторонники лингвистического поворота. И.

41 О концепции Фердинанда де Соссюра см.: Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000. С. 170.

42 Фуко M. Рождение клиники. М., 1998. С. 15 — 22.

43 Pocock J.G.A. The Concept of a Language and the Metier d" historien: Some Considerations on Practice //The Languages of Political Theory in Early Modern Europe. Ed. by A.Pagden. Cambridge, 1987. P.19 — 38- Idem. Texts as events: Reflections on the History of Political Thought //Politics of Discourse. The Literature and History of the seventeenth century England /Ed. By K. Sharpe and N.Zwicher. Berkely, 1987. P.21 -33.

44 «.

О лингвистическом повороте, постмодернизме и гипертексте, методические приемы которых мы в той или инои степени, иногда, увы, стихийно, использовали см.: Шартье Р. История сегодня: сомнения, вызовы, предложения //Одиссей. 1995. М., 1995. С. 192 — 205- Спигел Г. М. К теории среднего плана: историописание в век постмодернизма //Там же. С. 221 — 220- Ястребицкая А. Л. «Новая историческая наука» в контексте современной культурной традиции //Теоретические проблемы исторических исследований. М., 1998. Вып. 1. С. 13 — 49- Она же. О культурно-диалогической природе историографического: взгляд из 90-х //XX век. Методологические проблемы исторического познания. М., 2001. Вып. 1. С. 8 — 53- Колосов Н. Е. Как думают историки. С.284−294- Баранов А. Н.

Введение

в прикладную лингвистику. М., 2001; Визель М. Гипертексты по ту и эту сторону экрана //Иностранная литература. 1999. 3 10. С.169- 177. здесь выясняется, что мир слов обладает значительной силой. Мир слов организует мир вещей. Но не только. Нередко мир слов создает иные, новые, другие реальности, которыми подменяет существующие практики. Для исторического ремесла это особенно актуально. Использование слов с одновременным выражением неудовлетворенности по поводу их неадекватности разноречивым реалиям изучаемых эпох стало повседневной практикой корпорации историков.

При работе над темой приоритет отдавался хронологическому принципу изложения и структурирования материала, максимальному и комплексному привлечению источников. Определяющим все время был антропологический принцип, ибо люди не только делают, но и описывают историю. И то, что и как они описывают, нередко на десятилетия становится самой историей. Поэтому материалам личного характера, характеризующим персональные и исследовательские качества советских историков, уделялось большое внимание.

Исходной гипотезой является представление о том, что во второй половине 20-х — 30-х годов марксистский дискурс в основных компонентах формируется, оставляя место внутри себя для различных иерархически подчиненных дискурсов. В это время ученые апеллировали к общепринятым в марксизме ценностям, но приходили к разным умозаключениям, а их понятийный язык отличался значительным своеобразием. В 40-х — начале 50-х гг. формирование марксистского дискурса заканчивается, и он превращается в нечто устоявшееся, структурированное и окаменелое. В работе мы стремимся проследить это на материале одной исторической темы — французский абсолютизм — и увидеть, как марксистский дискурс «поглощает» материал, «строит» его, выхолащивает, вытесняет все остальные дискурсы, как историк-марксист конструирует свой дискурс над дискурсом истории. В изучаемом дискурсе необходимо будет остановиться на интеллектуальном инструментарии и понятийном аппарате советских исследователей.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем прослежен процесс складывания марксистской концепции французского абсолютизма в отечественной исторической науке 20-х — начала 50-х гг. XX векаопределены различия в подходах и решениях проблемы, доминирующие в 20, 30 и 40 гг., вычленены основные идиоматические сегменты, определен методологический и эвристический инструментарий советского историка-франковеда 20-х.

— начала 50-х годов, описаны ход, содержание и тональность дискуссий по проблеме, затронуты механизмы убеждения и способы установления исторической истины.

Практическая значимость работы. Основные положения и выводы работы могут быть использованы при дальнейшем изучении историографии французского абсолютизма и истории Франции XVI.

— XVII вв., для написания учебных пособий, а также при разработке и чтении общих и специальных курсов по историографии и истории отечественной исторической науки.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в статьях и публикациях автора. Материалы и результаты исследования докладывались и обсуждались на различных конференциях в Тюменском университете. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории древнего мира и средних веков Тюменского университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

Заключение

.

Абсолютистская проблематика в отечественной исторической науке имеет свою историю. Советской историографии она досталась от дореволюционных ученых, которые под абсолютизмом понимали определенный тип государства, начавший формироваться во Франции с конца XV века, когда у власти находился король Людовик XI. В результате усилий нескольких поколений монархов сложилось бюрократическое государство, с развитым аппаратом, способным достаточно эффективно контролировать жизнь общества. Оно сумело покончить с «феодальным произволом», «уничтожить политическую свободу дворянства и буржуазии, сохранив их социальные привилегии». Политический строй, утвердившийся во Франции в середине XVII в., основывался на «политическом бесправии и социальном неравенстве». Структуры управления в таком государстве находились в руках дворянства.1 Наряду с термином «абсолютизм», который относился к сфере политического правления, дореволюционные историки при описании этих и других важных составляющих общественной жизни использовали также понятие «старый порядок». Те, кого не особенно волновали дефиниции, могли использовать оба слова как синонимы. Дореволюционная российская историография, изучая абсолютизм, никогда не пренебрегала социальной проблематикой, давая характеристики положению различных социальных групп.

В советской историографии первых десятилетий социальная проблематика становится чуть ли не единственной, не оставляя другим сюжетам даже периферии. Вопрос, кому служил абсолютизм и чьи интересы выражал и отстаивал, надолго утверждается в.

1 Книга для чтения по истории Нового времени. М., 1910. T.1. Гл. 11 «Развитие абсолютизма во Франции», (автор В. Филатов). С. 255 — 256,278 — 279. марксистской науке. Первые историки-марксисты, следующие за построениями А. А. Богданова и М. Н. Покровского, отвечали на эти вопросы сугубо дедуктивно, формально-логически. Их конструкции строились исключительно на интерпретации марксистских цитат, на желании отмежеваться от достижений и традиций русской школы, на демонстрационном стремлении следовать положениям классиков. По мнению приверженцев «школы М.Н.Покровского», абсолютная монархия возникла в период экономического господства так называемого «торгового капитализма», став его политической диктатурой, призванной покончить с остатками феодализма. При этом западноевропейский абсолютизм воспринимался как монархия неограниченная, тождественная русскому самодержавию. Создав и многократно растиражировав схему «абсолютизм — это государство торгового капитализма» и ее модификации, они не затрудняли себя поиском архивных раритетов, анализом письменных и печатных источников. История была для них процессом развития. В их сознании, по-видимому, господствовала абсолютная вера в то, что разум, если его вооружить правильными, то есть марксистскими, установками, способен сам собой этот процесс реконструировать. А всякий эмпиризм, ремесленный инструментарий историка, исследовательское мастерство — только помеха для трансцендентных построений. Они имели печатные (журнал «Историк-марксист») и организационные («Коммунистическая академия» и ее отделения, комвузы, «Общество историков-марксистов») возможности для пропаганды своих взглядов и для зажима оппонентов, а подчас и расправы над ними.

В середине тридцатых годов концепция «торгового капитализма» М. Н. Покровского была подвергнута критике и признана политически ошибочной. Произошли перемены в высшей школе.

Коснулись они некоторых принципов преподавания и изучения истории. Было реабилитировано источниковедение и конкретно-исторические изыскания. Цель, по-видимому, была утилитарной: переписать «буржуазную» историю и с помощью надлежащих подборов фактов подтвердить или проиллюстрировать марксистские схемы. Источниковедение получило свое место, но это место было вторым. Первое, казалось навечно, было отдано марксистской методологии. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на рекомендации двух — трех десятилетней давности о составлении для диссертаций списков использованных источников и литературы. Открывались они всегда так называемыми трудами теоретико-методологического характера, во главе которых шли сначала работы Маркса, затем Энгельса, затем Ленина. Источниковедение, иначе говоря, было принижено, хотя и не унижено.

С середины тридцатых годов абсолютизм трактуется как дворянское, феодальное государство, возникающее на последней, третьей, стадии феодализма. В истории французского абсолютизма исследователи стали выделять два периода: «прогрессивный», когда была завершена централизация страны и открыты перспективы развитию буржуазии и капитализма, и «реакционный», в ходе которого монархия стала чинить препятствия дальнейшему росту капиталистических производительных сил и который телеологически заканчивался буржуазной революцией. Во второй половине 30-х годов пишется довольно много работ по проблеме французского абсолютизма как теоретического (С.Д.Сказкин), так исследовательского характера (З.В.Мосина, Б. Ф. Поршнев, В. В. Бирюкович, А.Д.Люблинская). Всех их по-прежнему занимала проблема социальной сущности абсолютизма и его предпосылок. Своеобразной попыткой разрешить их стала дискуссия 1940 г., организованная в Институте истории АН СССР. С. Д. Сказкин считал, что абсолютизм возник и довольно долго просуществовал потому, что он «сознательно» защищал интересы дворянства и «бессознательно» отражал интересы буржуазии. В. В. Бирюкович полагал, что опорой абсолютизма был не весь дворянский класс, а только его передовая часть — «дворянство мантии» и «ростовщическая буржуазия». Б. Ф. Поршнев классовой базой абсолютизма считал дворянство, а главной причиной его появления — усиливающуюся борьбу крестьянства за свои права. Буржуазия, по его мнению, боясь народных волнений, долгое время вела себя реакционно, поддерживая существующий порядок. Ход дискуссии показал, что формирующаяся концепция абсолютизма по-прежнему строится на толковании марксистских цитат, которым отдавался безусловный приоритет над легитимированным источниковедением. Однако обсуждение не только не препятствовало появлению конкретных работ, но даже стимулировало их написание. Оно задавало формат, или, как, наверно, сказал бы Ф. Бродель, комод, каждый ящик которого имел свое название. А исследователям оставалось только сложить в них добытый материал. Историки обрели определенную возможность создавать секции в ящиках комода, даже манипулировать ими, но сами ящики и тем более комод оставались неизменными.

В послевоенное время появилось много больше работ, затрагивающих отдельные сюжеты в рамках абсолютистской тематики. Среди этих сочинений выделялись книга Б. Ф. Поршнева о народных восстаниях перед Фрондой и докторская диссертация А. Д. Люблинской, которые сразу обозначили их лидерство в изучении французской истории XVII в. Вместе с тем оба исследователя имели принципиальные разногласия друг с другом.

Б.Ф.Поршнев продолжал настаивать на том, что создание абсолютизма явилось своеобразным ответом королевской власти и дворянства на усиление народных волнений, и восстания, бунты и мятежи в городах и сельской местности в первой половине XVII в. подтверждают это. Буржуазия по мере роста волнений, которые Б. Ф. Поршнев считал антиабсолютистскими, увеличивала поддержку королевской власти и становилась все более реакционной. Фронда, по его мнению, имела шансы перерасти в буржуазную революцию, и только нерешительность и неготовность буржуазии возглавить народные массы отняла у них и у самой буржуазии победу, отсрочив создание буржуазного строя еще почти на полтора столетия.

В конце 40-х — начале 50-х годов А. Д. Люблинская критиковала Б. Ф. Поршнева за слишком вольное обращение с источниками, которые он произвольно подбирал и переводил, дабы подтвердить свою концепцию. Она была не согласна с трактовкой Фронды как неудавшейся буржуазной революции. На ее взгляд, во Франции XVII в. еще не созрели объективные причины для этого: капиталистический уклад оставался слабым, а абсолютизм не утратил прогрессивности, дающей буржуазии возможность расширяться и развиваться.

В представлениях А. Д. Люблинской социальная структура Франции была гораздо более сложной, чем это казалось Б. Ф. Поршневу и другим историкам. А. Д. Люблинская полагала, что королевская власть в момент формирования абсолютизма опиралась на своеобразный союз не всего, а только «нового» дворянства, которое обрело командное положение в системе государственного управления, и буржуазии. Этим социальным и политическим силам при пассивности плебейства и крестьянства в 1610 — 1620 гг. удалось одолеть в борьбе старую аристократию и поддерживающую ее значительную часть «родового» дворянства. В своей диссертации А. Д. Люблинская развила многие положения, ранее высказанные В. В. Бирюковичем.

Теоретические положения, на которых строилась книга Б. Ф. Поршнева, были развиты им в специальных «истматовских» статьях о месте и роли классовой борьбы в феодальную эпоху. Б. Ф. Поршнев использовал термин «классовая борьба» как когнитивный инструмент, который позволяет увидеть причину всех изменений, имевших место в истории. Новые формы государственной власти (включая абсолютизм), виды социальных отношений, национальные общности, технические новшества — все при феодализме появлялось и менялось из-за усиления классовой борьбы крестьянства, которое Б. Ф. Поршнев считал единственным носителем прогресса в Средние века.

В условиях уже сложившегося сюжетного разнообразия Б. Ф. Поршнев фактически пытался навязать тематический монизм, призывая коллег по цеху заняться исключительно проблемами классовой борьбы. Марксистская методология, кроме категории «классовой борьбы», знала еще несколько не менее важных. Иначе говоря, она предоставляла исследователям гораздо более широкий инструментальный аппарат, позволяющий усложнять описываемый ими исторический процесс. Поэтому вызов Б. Ф. Поршнева встретил решительный отпор. Не исключено, что поведение отдельных ученых в ходе дискуссии по поводу статей Б. Ф. Поршнева определялось личными, в том числе материальными и карьерными причинами.

Дискуссия показала, что и Б. Ф. Поршнев, и его оппоненты проверяли друг друга на верность марксизму и на правильном его понимании. Они не отличались терпимостью. Свою правоту они доказывали, выдвигая политические и идеологические обвинения по отношению друг к другу. Признанные метры советской науки обращались в вышестоящие партийные органы, надеялись на их вмешательство в спор и на вынесение нужного, видимо, науке политического решения. Коллективная проработка на партсобрании или на партбюро считалась «нормативным» способом убеждения несогласных Приведенные в работе документы и используемая в них военная, политическая и идеологическая лексика свидетельствуют, что некоторые участники полемики добивались полного поражения или даже устранения оппонентов.

Проанализированные печатные и архивные материалы позволяют прийти к выводу о том, что советский историк 20-х — начала 50-х годов, изучающий абсолютизм, отдавал предпочтение общему, генерализующему, перед особенным, частным и единичным. В конкретном материале он видел простое подтверждение уже «открытым» марксизмом общественным законам. Описывая исторические реалии, он давал им причинно-следственные объяснения, использовал специализированный идиоматический словарь, далекий от изученных им источников и реальных политических, социальных, ментальных, поведенческих практик. Состоял этот словарь из таких сегментов, как «экономика», «классы», «классовая борьба», «базис», «надстройка», «первоначальное накопление», «производительные силы», «способ производства», «производственные отношения», «буржуазия», «дворянство», «народные массы», «плебейство», «крестьянство», «эксплуатация», «буржуазная революция», «законы общественного развития», «феодальный способ производства», «капиталистический способ производства», «социальная база», «феодализм», «капитализм», «абсолютизм». Во главу этой иерархии инструментальных понятий большинство историков абсолютизма ставило «экономику», «способ производства», «производительные силы», ибо качественные изменения в лежащих за ними реалиях вызывают перемены в тех сферах, которые были скрыты за другими словесными клише. Б. Ф. Поршнев, в свою очередь, полагал, что исходной категорией должна стать «классовая борьба», а остальные являются легко выводимыми логическими понятиями. Используемый инструментарий, совершенно очевидно, позволял описывать абсолютизм с социальной и экономической точек зрения, но не ориентировал в изучаемую нами эпоху исследовать государственные структуры.

Изученный материал, показал, что историки-марксисты 20-хначала 50-х гг. XX вв. с помощью специального словаря «создали» особый мир, который «нашли» во Франции XVI — XVII вв. В основе его описания лежали социальные характеристики. Главной чертой этого мира, его главной реалией и жизненной практикой стала борьба. Описания авторами комбинаций сил, участвующих в борьбе, были разными. Но интересно другое: они сами, кроме изысканий, были постоянно заняты борьбой. Тема борьбы и битвы доминировала в повседневной жизни, политике, культуре и, как выясняется, в отечественном франковедении. Этому не стоит удивляться, ибо страна, в которой они жили, в течение нескольких десятилетий все время с кем-то боролась. Историк в закрытом обществе, мог использовать словарь только этого общества.