Воспоминания поволжских узников ГУЛАГа как исторический источник

Актуальность темы

диссертационного исследования обусловлена тематическим и источниковедческим аспектами.

Истории политических репрессий в Советском Союзе посвящены многие отечественные и зарубежные исследования, произведения писателей и публицистов. Достаточно назвать наиболее известные из них «Архипелаг Гулаг» А. И. Солженицына, 7-митомное документальное издание о советской репрессивной карательной политике и ее результатах, труды зарубежных историков1, чтобы убедиться в этом. Изучение истории «человеческих бедствий» всегда актуально, как для того, чтобы подобное не повторилось, так и в плане более глубокого познания прошлого страны.

В настоящее время советские исправительно-трудовые лагеря с преобладанием необоснованно заключенных граждан в их составе вспоминаются лишь как один из горьких эпизодов в истории отечества. Но они показали, как сильно экстремальные условия могут деформировать личность человека, превратив значительную часть своего населения в послушную массу, а «свободных» жителей инфицировав страхом разделения подобной участи.

В российском обществе до сих пор присутствует неуверенность в том, что советская карательная политика стала только историей. Поэтому необходимость изучения влияния репрессивной политики в СССР в годы сталинизма, а особенно ее неотъемлемых механизмов — тюрем, лагерей — на население вызывает особый интерес. Эта проблема имеет существенное значение для постижения истории советского общества в целом — без ее.

1 История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920;х — первая половина 1950;х годов. Собрание документов в семи томах. М., 2004 — 2005; Малиа М. Советская трагедия. История социализма в России. 1917;1991. М., 2002; Черная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии. Сб. ст.- перевод с французского. М., 1999 и др. освещения невозможно понять ни один сюжет, ни один из процессов и явлений, происходивших в то время.

Другой аспект значимости проблемы связан с важностью анализа привлекаемых для раскрытия темы источников.

История Советского Союза полна тайн и загадок, многие из которых вряд ли когда-то будут разгаданы. Причин этому великое множество, но главная связана с характером самой верховной власти. Стремясь не допустить разглашения «государственных тайн», советское руководство многие свои распоряжения, указы скрывало за грифами «секретно», «совершенно секретно», а некоторые документы уничтожало вообще'. Подобное табу лежало и на документах, раскрывающих деятельность карательных учреждений.

Имеющиеся источники, связанные с историей советского ГУЛАГа весьма разнообразны и сложны2. Среди них масса фальсифицированных документов: следственные дела, создаваемые в 1930 — начале 1950;х годов, затем были отвергнуты в процессе реабилитации большинства политических заключенных3.

Прикрывая завесой секретности свою деятельность, советская власть и своих жителей вынуждала более осмотрительно относиться к своим.

1 В одном из воспоминаний о Колыме 1955 года читаем, как распоряжались в советское время с историческими источниками: «В жилой зоне на плацу жгли секретные документы. Мы читали на обгоревших листах доносы, неотправленные письма товарищу Сталину „лично“, познакомились с отречением одного нашего коллеги от отца — кулака». См.: Лившиц Л. Н. Конец Колымы // Архив НИПЦ «Мемориал». Ф.2. Оп.2. Д. 54. Л.13.

2 Джекобсон М. Песенный фольклор Гулага как исторический источник. (1940;1991). М., 2001; Джекобсон М., Шерер Д. Песни советских заключенных как исторический источник // Живая старина. 1995. № 1. С. 9−10- Поэзия узников ГУЛАГа: антология /сост. С. С. Виленский. М., 2005 и др.

3 См.: Два следственных дела Евгении Гинзбург / сост. и вступ. статья А. Л. Литвинапредисл. В. П. Аксенова. Казань, 1994; Из следственных дел Н. В. Некрасова 1921, 1931 и 1939 гг. / сост. В. В. Поликарпов // ВИ. 1998. № 11−12. С. 10−48- Литвин А. Л. Следственные дела как исторический источник // Эхо веков. 1995. № 2. С. 170−176- Он же: Следственные дела советских политических процессов как исторический источник // Проблемы публикации документов по истории России XX века. Материалы Всероссийской научно-практической конференции научных и архивных работников. Москва. 1−2 июня 1999 г. М., 2001. С. 332−336- Перемышленникова Н. М. Архивное следственное дело как исторический источник. //Там же. С. 337−340. сказанным и написанным словам. Долгое время в нашем государстве невозможно было гласно заявлять о существовании ГУЛАГа и его подразделений. Люди могли, по официальным представлениям, естественно, в определенном ракурсе, вспоминать о славной Октябрьской революции, участии в гражданской войне, коллективизации. О лагерях писать, говорить, вспоминать фактически было невозможно. «Цензура сберегала тайны все более разраставшегося „архипелага Гулага“, — утверждает исследователь А. Блюм, — о которой ранее, хотя и в ограниченных пределах, все же дозволялось писать. .Гостайной» было объявлено само существование концлагерей. Точнее сведения о деятельности концлагерей ОГПУ и о жизни заключенных в них можно было публиковать только с разрешения ОГПУ", но таковое разрешение практически никогда не давалось"1.

Вследствие этого можно сказать, что история государственного террора недостаточно отражена в документах и изучена в исследовательских работах. Для составления более полной картины необходимо применять и брать на вооружение все имеющиеся источники. Большую значимость в этой связи представляют воспоминания бывших узников советских исправительно-трудовых лагерей.

В распоряжении историков находится большое число опубликованных и неопубликованных воспоминаний, созданных жертвами государственного террора, арестованными в различных субъектах Советского Союза. Воспоминания поволжских узников ГУЛАГа, также как и общая масса мемуарных свидетельств о советских тюрьмах и лагерях, представлена неодинаковыми по происхождению, роду занятий, профессии, полу, национальности, религиозной принадлежности авторами, различными причинами и обстоятельствами возникновения, временем создания и публикации. Специфика данной группы источников в уникальных сведениях.

1 Блюм A.B. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929;1953. СПб, 2000. С. 136.

Кан A.C. Постсоветские исследования о политических репрессиях в России и СССР // ОИ. 2003. № 1. С. 120−133- Павлова И. В. Понимание сталинской эпохи и позиция историка. // ВИ. 2002. № 10. С. 6, 8 и др. о проведении в жизнь репрессивной политики сталинского руководства в поволжском регионе.

Воспоминания поволжских узников ГУЛАГа в качестве одного из ценнейших источников по истории репрессивной политики могут дать ответы на многие вопросы, связанные с ее историей.

Таким образом, актуальность диссертационного исследования определяется огромной важностью изучения истории политических репрессий и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза, а также практической значимостью, так как позволяет углубить представления о методике работы с воспоминаниями, созданными жертвами политических репрессий, как источников личного происхождения.

Таким образом, объектом данного диссертационного исследования являются воспоминания бывших узников тюрем и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза, созданные в 1920 — начале 2000;х гг. Предметом изучения — анализ мемуарных свидетельств поволжских узников ГУЛАГа, написанных в 1950 — начале 2000;х гг., что позволяет реконструировать общественную обстановку в регионе глазами ее современников, выявить влияние экстремальных условий на жизнь и мировоззрение населения.

Хронологические рамки исследования можно охарактеризовать двояко. С одной стороны, источниковедческий аспект вынуждает определить границы исследования — 1920 (время создания и выход в свет первых свидетельств о большевистских (советских) тюрьмах и лагерях) — начало 2000;х гг. (многие узники ГУЛАГа живы и продолжают писать в своих мемуарах о времени репрессий и годах, проведенных в заключении).

С другой стороны, особенность тематики ограничивает исследование периодом с 1918 г. по середину 1950;х годов. Исходная дата определяется временем возникновения советских государственных карательных органовчрезвычайных комиссий и первых лагерей принудительных работ (концентрационных лагерей). Конечная хронологическая граница связана с окончанием эпохи сталинизма, когда прекращаются массовые политические репрессии, амнистируются и реабилитируются многие жертвы государственного террора, вследствие чего число политических заключенных в исправительно-трудовых лагерях заметно сокращается.

Территориальные рамки диссертационного исследования охватывают, главным образом, поволжский регион: Астраханскую, Волгоградскую, Нижегородскую, Саратовскую, Самарскую, Ульяновскую, Ярославскую области, Республику Башкортостан, Мордовию, Марийскую республику, Республику Татарстан, Чувашию. Этот регион понес немалые потери в ходе репрессивной политики советского правительства, о чем свидетельствуют различные источники, в том числе многочисленные свидетельства бывших узников тюрем и исправительно-трудовых лагерей СССР.

Учитывая актуальность проблемы, целью данной диссертационной работы является выяснение специфики воспоминаний бывших узников тюрем и исправительно-трудовых лагерей СССР, арестованных в Поволжье и их анализ как источников по истории советской репрессивной политики.

Достижению указанной цели должно способствовать решение ряда задач, которые можно сформулировать следующим образом:

• Выяснить основную специфику мемуарной литературы бывших заключенных исправительно-трудовых лагерей СССР;

• Обозначить особенности поволжской «лагерной» прозы;

• Выявить влияние времени между происходившими событиями и написанием мемуаров на содержательные особенности данного вида исторического источника;

• Показать влияние экстремальных обстоятельств лагерной жизни на внутренний мир «жертв репрессий» и содержание их воспоминаний.

Анализ исторической литературы показывает, что воспоминания бывших заключенных тюрем и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза, в том числе и его поволжских узников, широко используются во многих исследовательских работах по истории сталинизма, политических репрессий, истории исправительно-трудовых лагерей, но практически нет источниковедческих работ, посвященных их анализу.

Изучением воспоминаний бывших заключенных ГУЛАГа занимаются, в основном, западные историки1, а также отечественные филологи2 и историки, уделяющие особое внимание тендерным исследованиям в области мемуаристики3.

В теоретическом российском источниковедении до сих пор данные источники не классифицированы, им не даны определения, научно не обоснованы их особенности, не выработаны приемы и методы их анализа и т. п. Большинство источников было введено в научный оборот, как правило, без соответствующих комментариев, без соответствующего источниковедческого анализа. Недоработки источниковедения удалось восполнить лишь отчасти в форме вводных статей и приложений к публикациям.

В новейших отечественных учебниках и учебных пособиях по источниковедению о воспоминаниях бывших заключенных тюрем и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза имеется лишь небольшое упоминание, либо они вообще не рассматриваются.

1 A revolution of their own: voices of soviet history / ed by B. A Engel., A Posadskaya. Boulder, CO, 1998; Gorsuch A. Women s autobiographical narratives: soviet presentations of self // Kritika. Explorations in Russian and Eurasian history. № 2(4). Fall 2001. P. 835−847- Mason E. Women in the GULAG in the 1930;s. // Women in the Stalin era / ed. ву melanie Ilic. HourdmillsNY, 2001. P. 131−150 и др.

2 Васильева O.B. Эволюция лагерной темы и ее влияние на русскую литературу 50−60-х годов // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Сер.2. Вып.4. 1999. С. 54−63- Малова Ю. В. Становление и развитие «лагерной прозы» в русской литературе. XIX—XX вв. Дис. .к. и. н. Саранск, 2003; Сохряков Ю. Нравственные уроки «лагерной прозы» // Москва. 1993. № 1. С. 175−183- Тимофеев JT. Поэтика «лагерной прозы» // Октябрь. 1991. № 3. С. 182−196- Урманов А. В. Творчество Александра Солженицына: Учеб. пособие. М., 2004; Френкель В. В круге последнем. Варлам Шаламов и Александр Солженицын //Даугава. 1990. № 4. С. 79−83- Шапошников В. От мертвого дома до Гулага//Дальний Восток. 1991. № 11. С. 144 152 и др.

3 Охотникова С. Р. Археология ГУЛАГа: мемуарная проза И. Ратушинской: (Тендерный аспект). // Марийский археографический вестник. 2003. № 13. С. 111−122 и др.

Так в одном из учебников содержится лишь следующее замечание: «Разнообразие жанра мемуаров пополнилось в конце XX в. следующими формами. «новая», или «лагерная», проза («Колымские рассказы» В. Шаламова, недетские рассказы детского писателя Л. Разгона и др.)"1.

Авторы еще одного из учебников источниковедения в главе «Мемуары"2, размышляя над классификацией, эволюцией, особенностями воспоминаний советской эпохи, вообще обходят вниманием эту группу источников. Хотя при этом авторы заявляют: «Ввиду особой значимости, которую тема ГУЛАГа и массовых репрессий приобрела в исторической литературе последних лет, источниковедческий анализ впервые вводимых в научный оборот комплексов рассекреченных документов имеет исключительную важность"3, и выделяют отдельную главу, посвященную «Судебно-следственной и тюремно-лагерной документации».

Читателям предоставляется анализ только тех мемуаров, которые официально разрешались к выпуску советской цензурой, а также в противовес им предлагается обзор эмигрантских воспоминаний.

Но, во-первых, тексты воспоминаний узников ГУЛАГа (за некоторыми исключениями) не разрешались к выпуску в Советском Союзе, а, во-вторых, не все они были созданы эмигрантами. И при всем при этом, когда авторы учебника говорят об особенностях изучения советских мемуаров, следует сказать, что указываемые признаки ни в коем случае не присущи данным источникам. «Лишенные субъективных достоинств советские мемуары становились нечитабельными и интересны сегодня только для специалистов-историков. Да и историку нужные ему свидетельства приходится собирать по крупицам, отделяя шаблонные средства описания, расхожие и знакомые до.

1 Источниковедение: Теория. Историография. Метод. Источники российской истории. / под. ред. И. Данилевского и др. М, 2000. С. 234.

Источниковедение новейшей истории России: Теория. Методология. Практика: Учебник /А.К. Соколов, Ю. П. Бокарев, Л. В. Борисова и др. М, 2004.

3 Там же. С. 153 скуловерчения банальности политические штампы, перенесенные из газет и других источников"1.

При этом авторы отмечают свое отношение к мемуарам, опубликованным в годы перестройки, то есть в то время, когда широкая публика ознакомилась с воспоминаниями бывших заключенных ГУЛАГа, и дают им общую характеристику: «уместно поставить рядом группу мемуаров,. которая необычайно оживилась с началом перестройки и гласности.. .Кого только нет среди авторов, о чем только не пишут. Здесь бывшие правозащитники, диссиденты, стукачи и отсиденты, кухонные шептуны, так называемые шестидесятники, перестроечные болтуны, бывшая номенклатура. .дети „бывших“, оправдывающие отцов, страстные разоблачители, мирские печальники и страстотерпцы». Думается, что к информационно насыщенным и интереснейшим для чтения и анализа воспоминаниям узников советских тюрем и лагерей такое замечание отнести нельзя.

Тем не менее, своеобразие темы и источников позволяет выделить несколько групп исследований, в которых в той или иной мере затрагивается изучаемая нами проблема. Использованную нами литературу условно можно разделить на две группы. В первую группу входят источниковедческие изыскания, посвященные мемуарным источникам личного происхождения, во вторую — труды, касающиеся тематического аспекта данного диссертационного исследования.

Первую группу среди привлеченных нами исследований составили источниковедческие разработки по изучению мемуаристики в целом — это труды Л. Я. Гаранина, В. С. Голубцова, Л. И. Деревниной, В. В. Кабанова, Источниковедение новейшей истории России. С. 315.

2 Там же. С. 302.

Л.Н. Пушкарева, А. Г. Тартаковского, Е. А. Чекуновой, М. Н. Черноморского1 и других авторов.

Данные работы представляют различные подходы к изучению мемуарного наследия в российской истории, предоставляют в конкретно-исторических разработках способы работы с мемуаристикой, технологию критического анализа мемуаров. Авторы предлагают определения мемуарных источников, различные виды классификаций источников личного происхождения, определяют их характерные черты и особенности, представляют определяющие условия и обстоятельства их создания.

Литературу, связанную с изучением советских исправительно-трудовых тюрем и лагерей, репрессивной политики Советского Союза, можно поделить на несколько подгрупп.

• Особенность тематики вынуждает использование исторических исследований, раскрывающих атмосферу «эпохи ГУЛАГа», царившую как внутри исправительно-трудовых лагерей, так и за их пределами. В настоящее время имеются исследования, посвященные различным аспектам существования тюрем и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза в годы сталинизма в целом, а также работы, авторы которых рассматривают историю отдельных лагерей.

Назовем статьи А. Н. Дугина, В. Н. Земскова, А. И. Кокурина, Б. А Нахапетова, В. В. Цаплина и других, рассматривающие вопросы структурной.

1 Гаранин Л. Я. Мемуарный жанр советской литературы. Минск, 1986; Голубцов B.C. Мемуары как источник по истории советского общества. М., 1970; Деревнина Л. И. О термине «мемуары» и классификации мемуарных источников. // Вопросы архивоведения. 1963. № 4. С. 32−38- Кабанов В. В. Между правдой и ложью. (Отечественные мемуары XX в). М., 2004; Пушкарев Л. Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М, 1975; Тартаковский А. Г. Русская мемуаристика XVIII — п.п. XIX в. М, 1991; Чекунова Е. А. Русское мемуарное наследие второй половины 17−18 веков. Опыт исторического анализа. М., 1995; Черноморский М. Н. Работа с мемуарами по истории КПСС. М., 1965 и др. организации исправительно-трудовых лагерей Советского Союза1, содержащие анализ статистических данных по истории ГУЛАГа .

Особую помощь оказала работа «Гулаг: его строители, обитатели и герои"3, содержащая как исторические материалы, так и источники мемуарного характера.

Отдельную подгруппу составляют исследования, которые освещают историю отдельных лагерей по географическому принципу4.

Данные работы очень важны для составления истинной картины существования советских исправительно-трудовых лагерей. В них на основании различных источников делается попытка изучения и представления ранее недоступной истории ГУЛАГа. При использовании подобных работ становятся понятными некоторые особенности содержания, обстоятельств появления, специфик авторства и других особенностей «лагерных» воспоминаний.

1 Кокурин А. И. ГУЛАГ: структура и кадры. // Свободная мысль. 1999. № 8. С. 109−129- № 9. С. 110−123- № И. С. 107−124- № 12. С. 94−111- 2000. № 1. С. 108−123- № 5. С. 99−116- Медведев Ж. А. Атомный ГУЛАГ. // ВИ. 2001. № 1. С. 44−60- Нахапетов Б. А. 1С истории санитарной службы ГУЛАГа. // ВИ. 2001. № 6. С. 126−137- Цаплин В. В. Статистика жертв сталинизма в 30-е годы//ВИ. 1989. № 4. С. 175−181 и т. д. Голотик С. И., Минаев В. В. Население и власть. Очерки демографической истории СССР 1930;х годов. М., 2004; Дугин А. Н. Говорят архивы: неизвестные станицы ГУЛАГа //.

Социально-политические науки. 1990. № 7. С. 35−40- Он же. Сталинизм: легенды и факты // Слово. 1990. № 7. С. 67−80. Земсков В. Н. ГУЛАГ, где ковалась победа. // Родина. 1991. № 6/7. С. 69−70- Он же. ГУЛАГ: историко-социологический аспект. // Социс. 1991.№ 6. С. 10−27 и др.

Гулаг: его строители, обитатели и герои. / под. ред. И. В Добровольского. М.- Франкфурт-на-Майне, 1999.

4 Берлинских В. Я. История одного лагеря (Вятлаг). М., 2001; Гавриленков А. Ф. Рославльский концентрационный лагерь принудительных работ. (1920;1921). // ВИ. 2001. № 8. С. 170−172- Гвоздкова Л. И. Сталинские лагеря на территории Кузбасса. Кемерово, 1994. Голубчиков С. Сталинские «освенцимы» на Чукотке // Энергия: экономика, технология, экология. 1991. № 2. С. 35−39- Иванов Н. С. Это было на «великих» стройках // Огонёк. 1990. № 17. С. 12−15- Карлаг в 1940;х гг. / вст. статья A.M. Шубина. // Советский архив. 1991. № 6. С. 30−46- Кукушкина А. Р. Акмолинский лагерь жен «изменников Родины»: история и судьбы. Караганда, 2002; Маркова Е. В., Волков В. А., Родный А. Н., Ясный В. К. Гулаговские тайны освоения Севера. М., 2002; Они же. Учёные — узники Печорских лагерей. // НиНИ. 1998. № 1. С. 19−46- Морозов H.A., Рогачёв М. Б. ГУЛАГ в Коми АССР. П ОИ. 1995. № 2. С. 182−188- Чухин И. И. Каналоармейцы. Петрозаводск, 1995; Он же: Интернированная юность. М., Петрозаводск, 1995 и др.

• Еще одну подгруппу составляют труды, в которых освещаются политические, идеологические, социально-экономические аспекты существования советского государства в период сталинизма.

Это книги Е.А. Осокиной1 о снабжении людей в годы индустриализации, И. В. Павловой, О. В. Хлевнюка о репрессивной политике и складывании административного аппарата в годы правления Сталина2. Стоит отметить всеохватывающее исследование Ю. Стецовского, название которого говорит само за себя: «История советских репрессий. 1917 -1955"3. В этой двухтомной работе анализируется практика карательных органов с использованием архивного материала.

Данные труды важны для сопоставительного анализа жизни людей в свободном и изолированном обществах, атмосферы, царившей «на свободе» и в ГУЛАГе. Подобные исследования рождают понимание того, чем являлось заключение в лагерь для различных категорий населения СССР.

• Особую группу составляют исследовательские работы, посвященные репрессивной политике советского государства в поволжском регионе. В этой связи следует отметить работы Ф. Багаутдинова, А. Л. Литвина, Б. Ф. Султанбекова, Н. Фролова о репрессиях в Татарстане, Н. С. Кузнецова, К. И. Куликова о репрессиях в Удмуртии и др.4.

1 Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927;1941. М., 1999; Она же. Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928;1935. М., 1993, Она же. Советская жизнь: обыденность испытания. (На примере истории Торгсина и ОГПУ) // ОИ. 2004. № 2. С. 113−124.

2 Павлова И. В. Механизмы власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск, 2001; Хлевнюк О. В. 1937: Сталин, НКВД и советское общество. М., 1994; Он же. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996.

3Стецовский Ю. И. История советских репрессий. В 2-х т. М., 1997. Т. 1−2.

4 Багавиева С. С. Политические репрессии в Советском Татарстане. (1918;начало 50-х годов XX века). Анализ и характеристика источников: дис. к. и. н. Казань, 2003; Багаутдинов Ф. По закону 1934 г. Казань, 1992; Кузнецов Н. С. Из мрака: О репрессиях интеллигенции в Удмуртии. Ижевск, 1994; Куликов К. И. Дело «СОФИИ». Ижевск, 1997; Литвин А. Л. Запрет на жизнь. Казань, 1993; Он же: «Кухня дьявола». // Татарстан. 1993. № 12. С. 43−46- Он же. Без права на мысль: Историки в эпоху большого террора. Очерки судеб. Казань, 1994; Сануков К. Н. Из истории Марий Эл: трагедия 30-х гг. Йошкар-Ола, 2000; Симбирская Голгофа. / сост. свящ. В. Дмитриев. М., 1997; Степанов А. Р. Расстрел.

Данные работы позволяют представить масштабы репрессий в регионе, выявить причины заключения поволжских узников в лагерь, отношение центральной власти к региональным деятелям, узнать судьбы многих жертв политических репрессий, арестованных в Поволжье.

Следует заметить, что авторы исследований, посвященных репрессивной политике, истории существования ГУЛАГа в целом, отдельных лагерей в частности используют в качестве одного из источников воспоминания узников исправительно-трудовых лагерей СССР, но при этом авторы чаще всего употребляют их лишь в качестве подтверждения своих мыслей, для построения целостной, эмоционально насыщенной картины, сглаживают сухость изложения.

Возьмем для примера несколько работ. В исследовании С. И. Голотика, В. В. Минаева «Население и власть. Очерки демографической истории» освещается современная историографическая ситуация и состояние источниковой базы по демографической истории СССР 1930;х годов. Одна из глав этой работы носит название: «Население «архипелага ГУЛАГ».

Авторы активно используют воспоминания бывших узников ГУЛАГа и отмечают при этом: «В отдельную группу следует выделить мемуарную литературу (заметим, что она составила значительную часть источниковой базы настоящей книги). — При этом авторы лишь отмечают. — Это своеобразный исторический источник, при работе с которым следует соблюдать осторожность к оценкам и выводам мемуаристов» .

В книге, повествующей о создании северной топливной базы СССР трудом заключенных «Гулаговские тайны освоения Севера» (авторы Е.В. по лимиту: хроника политических репрессий в ТАССР в годы «ежовщины». Казань, 1996; Султанбеков Б. Ф. Сталин и «татарский след». Казань, 1995; Султанбеков Б. Ф., Хакимзянов Р. Г. Политические репрессии в Татарстане. Законы. Исполнители. Реабилитация жертв. Казань, 2002; Удмуртия: массовые репрессии 1930;50 гг. Исследования документов. М, Ижевск, 1993; Фролов Н. Трагедия народа. (Из истории репрессий Черемшанского района Татарстана). Казань, 1999 и др.

Голотик С.И., Минаев В. В. Указ. соч. С. 113−184 2 Там же. С. 21.

Маркова, В. А. Волков, А. Н. Родный, В.К. Ясный), исследователи пишут: «При раскрытии темы в источниковедческом отношении был выбран комплексный подход: поисковая работа в архивах и библиотеках сочеталась со сбором «живого материала» — свидетельствами непосредственных участников героического и в то же время трагического «покорения» Севера, воспоминаниями их родственников.. .Такой комплексный подход при сборе информации способствовал получению довольно полной картины, характеризующей специфику функционирования научных коллективов в условиях лагеря, равно как и оценке вклада репрессированных ученых в освоение Заполярья"'.

То есть, в большинстве случаев содержание мемуаров бывших узников ГУЛАГа используют лишь как иллюстративное средство в исследованиях, посвященных экономике, статистике исправительно-трудовых лагерей, какому-нибудь отдельно взятому лагерю, а также в целом советскому обществу, особенно сталинского периода.

• Особую группу литературы представляют исследования, посвященные психологии людей, попавших в экстремальные условия лагеря. К сожалению, в российской исторической науке нет подобных работ, в отличие от зарубежной историографии. За границей, к примеру, вышли работы психоаналитиков Б. Беттельхейма и В. Франкла. Данные исследователи сами прошли все круги ада в немецких концентрационных лагерях в 1940;е годы, затем стали профессиональными учёными, занимающимися вопросами изменения личности в условиях концлагеря.

Б. Беттельхейм пишет о разрушительном влиянии лагерной системы на ментальность и поведение человека, о том, как изолированный человек под эту среду подстраивается и меняется при этом в худшую сторону. В. Франкл, напротив, особое внимание обращает на те обстоятельства, которые.

1 Маркова Е. В., Волков В. А., Родный А. Н., Ясный В. К. Гулаговские тайны освоения Севера. М., 2002. С. 6.

2 Беттельхейм Б. Просвещённое сердце // Человек. 1992. № 3. С. 74−85- № 4. С.55−64, № 5. С. 48−59, № 6. С. 50−71- Франкл В. Воля к смыслу. М., 2000. помогали человеку выжить и в условиях лагеря, оставаться и там человеком. Данные исследования оказали большую помощь для постижения психологии человека, попавшего в экстремальные условия лагеря. Хотя в них изучаются несколько иные условия и обстоятельства, но при сопоставлении свидетельств бывших узников советских лагерей и результатов данных исследований замечаются поразительные сходства.

Таким образом, историками была проделана большая работа, но исследуемая нами проблема мемуарных свидетельств бывших заключенных советских тюрем исправительно-трудовых лагерей не получила должного рассмотрения. В данном случае, как утверждал «мэтр» исследований в области источников личного происхождения А. Г. Тартаковский: «издательский «бум» в области мемуаристики сильно опережает ее изучение"1.

И тем более не получила должного изучения «лагерная» мемуаристика поволжских авторов. А именно этот источник личного происхождения позволяет отразить мир страданий советского человека, позволяет обратиться к свидетельствам непосредственных участников сталинского террора.

Данное диссертационное исследование позволит преодолеть данный пробел в области мемуаристики и позволит выявить новые возможности этого источника для исследования феномена сталинизма.

Источниковую базу работы составили источники разного плана. Основной комплекс составили опубликованные и неопубликованные тексты воспоминаний поволжских узников советских тюрем и исправительно-трудовых лагерей, созданные во второй половине 1950 — начале 2000;х гг. В качестве дополнительных источников были использованы мемуарные свидетельства бывших заключенных ГУЛАГа, арестованных в других регионах СССР, написанные в 1920 — первой половине 2000;х гг.

Вышедшие в свет источники представлены как отдельными публикациями, так и свидетельствами, опубликованными в различных сборниках и на страницах периодических изданий.

Многие тексты мемуаров бывших узников ГУЛАГа находятся на хранении в различных архивах. В данном исследовании были использованы источники, отложившиеся в архиве Государственного объединенного музея (ГОМ) Республики Татарстан, а также в архиве Научного историко-просветительского центра (НИПЦ) «Мемориал» г. Москвы.

В ГОМе РТ была исследована папка № 309 «Политические репрессии 1930;1940;х годов"1. В ней представлены личные документы, апелляции, жалобы репрессированных, материалы обысков, копии из архивно-следственных дел. В ней же отложилось несколько писем, отправленных политическими заключенными из лагерей к родным в Казань. В числе прочих документов папка № 309 содержит и воспоминания бывших узников ГУЛАГа, а также их родственников.

В архиве НИПЦ «Мемориал» воспоминания бывших жертв репрессий составляют архивный фонд «Коллекция мемуаров и литературных произведений», состоящий из 3 описей. В общей совокупности фонд содержит около 300 текстов воспоминаний. Источники его наполняющие представлены рукописями и машинописными текстами воспоминаний, созданных в разные годы и разными по происхождению, образованию, национальности, религиозной принадлежности, времени заключения авторами. Определенную часть составляют свидетельства, написанные бывшими узниками лагерей, арестованными в Поволжье.

Среди источников имеются как полные законченные воспоминания бывших узников ИТЛ, повествующие о годах, проведенных в заключении, так и незаконченные, недоработанные тексты. Кроме того, в архиве.

1 ГОМ РТ. П. 309.

2 Архив НИПЦ «Мемориал». Ф.2. содержатся воспоминания близких родственников жертв политических репрессий, очерки журналистов о судьбах репрессированных1.

В качестве источника исследования были привлечены также указы, распоряжения советского правительства, отражающие репрессивную политику: постановление НЮО о Тюремных рабочих командах (1918 г.), оперативный приказ НКВД СССР «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» (1937 г.), оперативный приказ НКВД СССР № 486 «Об операции по репрессированию женщин и детей изменников Родины» (1937 г.) и т. п.

Большая часть подобных документов, отражающих карательную политику советского государства, опубликована в сборнике «ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918;1960» .

Следует отметить справочную работу «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923;1960», включающую различные источники об административном подчинении и дислокации лагерных управлений, о характере и объектах производственной деятельности, кадровом составе лагерной администрации, штатной и реальной численности заключенных основных исправительно-трудовых лагерей3.

Методы исследования определяются представленными целями и задачами. При написании диссертации была использована система методов как общенаучных (анализ, синтез, индуктивный и дедуктивный методы), так и специально-исторических (историко-сравнительный, ретроспективный методы, метод периодизации).

Кроме того, в исследовании были использованы источниковедческие методы: поисковые и исследовательские. Из всей системы исследовательских методов источниковедения в данном диссертационном исследовании был.

1 Более подробная характеристика использованных воспоминаний бывших заключенных тюрем и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза дана в главе 1 § 1 работы.

ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918;1960 /под. ред. акад. А. Н. Яковлевасост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М., 2002.

3 Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923;1960. / сост. Смирнов М. Б. М., 1998. применен метод критического анализа мемуаров. Данный метод основывается на следующих основных положениях:

1) изучение личности автора, времени и места происходивших событий, степени участия автора в них;

2) изучение событийной канвы происходивших событий, о которых пишет автор;

3) исследование литературы, посвященной интересуемым событиям.

Применение подобных приемов к различным текстам воспоминаний позволяет представить целостную картину интересующих нас событий, такими, как они виделись их современникам и понять причины изменения их оценки с течением времени. Использование вышеозначенных методов представляется обоснованным, так как они способствуют решению поставленных в работе целей и задач.

Структура диссертации определяется логикой исследования и соответствует поставленным задачам. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение

.

Воспоминания бывших узников исправительно-трудовых лагерей СССР занимают важное место среди источников советского периода. Такие мемуары как «Крутой маршрут» Е. Гинзбург, «Архипелаг ГУЛАГ» А. И. Солженицына, рассказы и повести В. Т. Шаламова, О. Волкова, Л. Разгона являются не только ценнейшими историческими источниками, но и талантливыми произведениями отечественной литературы.

Мемуары бывших узников лагерей позволяют осветить многие ещё недавно «закрытые» темы в отечественной историографии, реконструируют атмосферу, царившую в СССР в годы правления Сталина. Подчас такая информация полностью отсутствует в официальных источниках этого периода — законодательных, делопроизводственных, периодической печати и т. д.

Тексты «лагерных» мемуаров на первый взгляд сильно разнятся между собой. Трудно, к примеру, сопоставить «Крутой маршрут» Е. Гинзбург и архивные свидетельства «Первый и второй аресты. Лагеря» простого сельского автора А. Г. Зайцева. Но практически все «лагерные» воспоминания объединяет то, что, они созданы людьми, судьба которых неразрывно связана с каким-то из лагерей ГУЛАГа.

В советское время, а особенно в эпоху сталинизма, никто не был застрахован от необоснованного заключения в лагерь, поэтому среди авторов воспоминаний бывших заключенных тюрем и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза — профессора, студенты, рабочие, крестьяне, актеры, партийные работники, священнослужители, военные, редакторы журналов и газет и т. п. Поволжская мемуаристика бывших узников ГУЛАГА также представлена различного рода текстами, отличающимися по авторству, времени, обстоятельствам создания, целям написания и т. п.

Ввиду этого большую роль в изучении воспоминаний занимает вопрос о классификации, которая могла бы охватить все разнообразие данных источников, определить характерные признаки различных подгрупп.

Среди мемуаров, созданных и вышедших в свет в разное время можно выделить несколько групп в зависимости от полноты и обстоятельств создания источников: классические воспоминаниялитературная запись воспоминаний бывших узников исправительно-трудовых лагерей СССРвоспоминания, написанные с помощью анкет по заказу редакционных коллегий журналов, газет и сборниковвоспоминания, написанные близкими родственниками бывших узников ГУЛАГа. Каждая из этих групп имеет только ей присущие черты и особенности.

Классические воспоминания, в них авторы повествуют о годах, проведенных в тюрьмах и лагерях, или делают акцент лишь на каком-то из эпизодов своей жизни, связанным с карательной политикой советского государства. Авторы этих воспоминаний дают полную картину жизни как в советском обществе 1930;х годов, так и в советских лагерях. Приводят как свои собственные «выстраданные» оценки, так и переосмысленные изложения известных фактов. Повествование в них ведется вокруг типичных жизненных рубежей, отличающих путь советского заключенного — арест, тюрьма, этап, лагерь, освобождение, реабилитация (если автор до нее доживал). Разница состоит во временной и пространственной заданности событий, изложение событий зависит от уровня образованности автора, от его понимания исторической обстановки того времени.

Среди данной группы, вследствие этого, можно выделить отельные подгруппы: по региональному признаку, в зависимости от места ареста авторапо профессиональному признаку, в зависимости от образования и рода занятий авторапо критерию опубликованности и т. д.

Литературная запись воспоминаний бывших узников ГУЛАГа включает в себя две подгруппы: а) воспоминания, в которых автор сам выступает творцом литературной формы воспоминаний. Эта группа, с одной стороны, совмещает в себе многие признаки мемуарных источников, с другой стороны, их можно отнести к самостоятельному жанру литературы, б) записи воспоминаний бывших узников ГУЛАГа, сделанные профессиональными литераторами. В данном случае форма и содержание источников в большей или меньшей степени зависели от воздействия литератора, от его представления картины происходивших событий.

Воспоминания, написанные с помощью анкет по заказу редакций журналов, газет и тематических сборников, отличаются краткостью изложения, насыщенностью фактами без их должного анализа.

Воспоминания, написанные близкими родственниками бывших узников ГУЛАГа, состоят, в-основном, из записок жен и детей «врагов народа». Написанные либо по заказу, либо из-за желания оправдать себя и своего родственника, пострадавшего в русле репрессий, они не могут дать того материала, который предоставляется непосредственными участниками событий, во всей полноте не могут раскрыть всю судьбу бывшего заключенного, хотя также предоставляют свои оценки случившегося.

Специфичными были и условия появления на свет источников данного вида. Они создавались либо ещё в заключении, либо после освобождения автора, либо в годы активного интереса к лагерной теме, то есть в перестроечное время. Первая известная работа, положившая начало тюремно-лагерным воспоминаниям, была создана по инициативе большевиков в 1921 году1. После нее до 1962 года в советском государстве нереально было ознакомиться с воспоминаниями «лагерников». Инициатива ушла в «тамиздат». Главная цель, вышедших за рубежом изданий: «донести.

1 Ребрух В. Правда о том, что произошло в Бутырской тюрьме в ночь под 26 апреля 1921 г. М, 1921. 2.

Озеров Г. А. Туполевская шарага/предисл. С. Кирсанова. Frankfurt/ М, 1973; Панин Д. М. Записки Сологдина. Кн. 1. Frankfurt/ М, 1973; Бергер И. Крушение поколения / пер. с англ. Я. Бергера. Firenze, 1973; Кауфман А. И. Лагерный врач: 16 лет в Советском Союзе. Тель-Авив, 1973; Бершадская Л. Л. Растоптанные жизни: Рассказ бывшей политзаключенной. Париж, 1975 и др. до сведения образованной западной публики все ужасы советизма", в таком ключе строилось большинство воспоминаний.

В СССР уже в 1950;е годы создаются «лагерные» воспоминания, но страх заставлял авторов прятать их и не отдавать на суд широкой публики. 1962 год — год «Одного дня Ивана Денисовича» дал толчок для начала мемуаротворчества многим бывшим узникам, хотя многие начинали писать и раньше. Несмотря на то, что в данных произведениях авторы, изображая ужасы советских лагерей, старались писать как можно мягче, тем не менее, подобные свидетельства могли пошатнуть основы основ советского государства. «Заморозки» в советском обществе потихоньку свели на нет инициативу авторов-«лагерников».

Середина 1980;х годов в корне изменила положение: разоблачение всеми средствами массовой информации в первую очередь сталинских преступлений, а затем и преступлений власти на протяжении всей советской эпохи стало действенным ударом по советскому строю, все более лишая его права на существование. В свет выходит огромное количество «лагерных» воспоминаний, многие бывшие узники берутся за перо, дабы не отстать от времени. Тон воспоминаний этого времени различен, от объективного освещения до эмоционально пересыщенного свидетельства.

Одной из определяющих характеристик данного источника является специфика авторства. С одной стороны, чрезвычайные условия лагеря вынуждали авторов преображаться, переоценивать мотивы своих поступков, изменять нравственные представления. То есть личность заключенных начинала меняться уже в лагере. С другой стороны, память бывших узников четко запечатлевала все негативные события жизни в лагере, но многие из них просто не хотели их вспоминать, психологической защитой стараясь ограничить свою личность от травмирующих обстоятельств. Освободившись из заключения, большинство из них продолжало оставаться под воздействием лагеря.

Причины написания мемуаров, учитывая данные обстоятельства, выражались в следующем. Бывшим узникам необходимо было занять должное место в свободном советском обществе. Написание воспоминаний становилось чем-то вроде «терапии», ответа на смысложизненные вопросы, поиска мира с самим собой и обществом. Создание воспоминаний способствовало самоутверждению автора, доказывало его невиновность, давало возможность избавиться от испытываемого многие годы дискомфортного ощущения.

Поволжские авторы воспоминаний о советских тюрьмах и лагерях прошли в основных чертах общий путь от ареста до освобождения. Но их мемуарные свидетельства имеют разную специфику, так как видение событий у авторов было разным. Многое в повествовании зависело, как было сказано выше, от уровня образованности, рода занятий авторов. Исходя из этих критериев, раскрывается нами специфика воспоминаний бывших узников ГУЛАГа, арестованных в Поволжье.

В годы «перестройки» и постсоветского времени появляются воспоминания крестьян и рабочих, одной из самых больших категорий, пострадавших в ходе политических репрессий. Данную группу источников отличает ряд признаков: незначительное количество экземпляров, небольшой объем текстов, схожесть с заполненными анкетами и автобиографиями, отсутствие точных дат, хаотичность изложения, насыщенность фактами без личных оценок.

Воспоминания образованных, интеллектуально мыслящих авторов отличаются тем, что кроме описания жизни в них имеются собственные размышления авторов о советской репрессивной политике, причинах репрессий, содержат оценку Сталина и его режима. Для подтверждения своих мыслей авторы используют различные источники: судебно-следственные материалы, данные из газет, исторических трудов, воспоминаний знакомых, друзей, известных людей и т. п.

В воспоминаниях партийных работников жизнь до ареста описана в положительных тонах, так как советская власть дала им возможность получить образование, сделать карьеру, в то время как их видение тюремного и лагерного заключения не отличается от понимания и описания его другими авторами.

Бывшие работники юстиции в своих мемуарах помимо размышлений над собственной судьбой, пытаются дать оценку репрессиям, рассказать о том, что кадры юстиции находились под сильным влиянием советской власти и не могли проводить самостоятельную политику. Таким образом, они пытаются дать ответ на все упреки, которые слышали в свой адрес, находясь в заключении, и освободившись из лагеря.

Воспоминания творческой и гуманитарной интеллигенции отличаются литературностью изложения, образностью описываемых событий, некоторые из них грешат увлечением художественностью. Воспоминания технической интеллигенции повествуют о работе «шарашек», отношении лагерного руководства к подобным специалистам, условиях и обстоятельствах создания различных изобретений.

Прочтение «лагерных» воспоминаний показывает, что большое влияние на акценты содержания различных источников данной группы, оказала атмосфера того времени, о котором повествуют авторы.

Многие мемуаристы начинают свое «лагерное» повествование с рассказа о жизни до ареста. При этом поволжские создатели мемуаров о советских тюрьмах и лагерях по-разному оценивают 1920;1930;е годы в советском обществе. Рядовые авторы, особенно, жившие на селе, не противопоставляют друг другу свободную жизнь в советском обществе и несвободную жизнь в лагере, для них эти две «жизни» отличались по условиям существования незначительно. Партийные работники если не с восторгом, то только в положительных тонах описывают годы до ареста: проведение коллективизации, встречи с видными людьми и т. д. Большая.

часть мемуаристов-«лагерников» описывают события 1920;1930;х годов в русской истории как «эпоху страха и всебоязни», при этом не отрицают наличия веры в лучшее будущее на тот момент.

Толчком для понимания истинности окружающей действительности становится для многих мемуаристов арест и последующее заключение. При этом для простых авторов арест становился очередным испытанием в жизни, для партийных работников — временным недоразумением, то для интеллигенции — событием, о котором они могли предполагать.

Но если в оценке советского общества 1930;х годов, авторы в чем-то противоречат друг другу, то в описании условий тюрьмы они во многом созвучны друг другу. Ведь если до заключения судьба авторов была различной, то помещение в тюрьму или лагерь начинало уравнивать людей.

Все заключенные сходятся на мысли, что условия тюремного заключения были ужасающими, во всех воспоминаниях наблюдается минимальная разница по вопросам несвободной жизни. Все авторы описывают примерно одинаковые методы ведения следствия в поволжских тюрьмах, когда к арестантам применялись различные физические и психологические меры воздействия. На страницах мемуаров оживают и фамилии тюремных работников, которые осуществляли эти меры воздействия.

Многие, дабы защитить себя от этого негативного воздействия, находили различные способы борьбы: в камерах «читались» лекции, общались с другими камерами посредством азбуки Морзе, разучивали и пели песни, играли в самодельные шахматы, сочиняли стихи, обсуждали тюремщиков и придумывали способы обмануть их.

Многие из авторов, до заключения считавшие, что в тюрьму сажают настоящих преступников, понимали, что собой представляет советская власть и НКВД. При этом многие, осознав истинность советской власти, не налагали вину на Сталина. Среди заключенных ходило представление о том, что все это дело рук местных начальников и органов НКВД.

Для многих мемуаристов поворотным моментом становилось заседание суда, хотя для некоторых узников приговор выносился без него. Во многих записках его описывают в 2−3 словах. В большинстве случаев, как видно из воспоминаний, судебное заседание представляло собой проигрывание заранее отработанного сценария, где от заключенного ничего не зависело, важен был лишь вынесенный приговор: лагерь или расстрел, другого фактически было не дано.

Многие после осознания того, что освобождение невозможно, начинали стремиться в лагерь, так как лагерное заключение виделось им в моральном плане более легким.

Еще больше влияние на авторов мемуаров оказали годы лагерного заключения. Обращает на себя внимание тот факт, что условия содержания в лагерях, конечно, были ужасающими. Но при сопоставлении их с жизнью некоторых контингентов свободного советского общества приходится отмечать много схожего. Воспоминания узников ГУЛАГа рисуют нам лагерную повседневность, где всегда царит холод, голод, беззаконие и произвол. Но и в свободном обществе многих советских жителей окружали непростые жилищные условия, нехватка еды и одежды.

Что же отличало лагерь от свободы? Главное отличие лагеря от свободы, как становится понятно из воспоминаний его бывших заключенных, это отсутствие самой свободы. В большей степени личность узника лагеря деформировали не жизненные условия содержания, а моральное давление со стороны лагерного руководства, влияние лагерного окружения, осознание своей ненужности для государства и общества.

Практически все авторы воспоминаний, фиксируют внимание на отгороженности, закрытости, изолированности лагерей от мира «свободы», потери ориентиров заключенных во времени — все это заставляло чувствовать заключенных свою несвободу, свою ущербность и зависимость от воли государства.

Ни один человек не сможет прожить без общества, оценка человеком самого себя, в большей степени выстраивается под влиянием высказанных мнений воспитателей, педагогов, родителей и т. п. И одной из существенных составляющих, прямо и косвенно воздействующих на личности заключенных, было отношение к ним государства, лагерного сообщества.

Заставляла чувствовать дискомфорт и поддерживаемая сверху иерархия заключенных, имевшая две основные группы: политические и уголовники. Практически ни один мемуарист не обходит стороной свои замечания насчет того, что собой представляло гулаговское общество, на какие категории оно делилось. Заключенные сами выделяют несколько групп в лагерях, которые вмещаются в две категории: политических и уголовников. На низшей ступени иерархии жителей ГУЛАГа находилась категория «доходяг». Многие заключенные смысл жизни в лагере связывали с тем, чтобы не оказаться в их числе.

Каким образом можно было защититься от воздействия лагерного мира, как возможно было уберечь человеческое достоинство, дабы не превратиться в «доходягу»? Заключенные должны были найти смысл своего заключения, каким-то образом доказать свою важность. Один из смыслов для некоторых заключенных был таков. Они начинали считать себя жертвой безвинно изолированной от общества. Своим трудом, рвением, особенно в военные годы, они старались доказать свою верность партии и государству. Один из способов защиты состоял в том, что человек, анализируя свое заключение, понимал, что он не один такой. Подобные мысли смягчали осознание своего положения. Ктото полностью уходил в работу.

Еще один момент в воспоминаниях, на который приходится обращать внимание — отношения заключенных с семьей, оставленной на воле. В первые месяцы своего заключения, одной из сил, поддерживающих заключенных были связи с семьей, но с течением времени различные обстоятельства (невозможность общения, отказ родственников от мужей, родителей — «врагов народа», большой срок заключения и т. п.) заставляли узников лагерей отдаляться от своих родственников.

При этом практически все авторы воспоминаний о советских тюрьмах и лагерях своим примером подтверждают то, что большинство заключенных остались в лагерях людьми, осознающими границами нравственности. Хотя, вынеся на себе все ужасы лагерной системы, как физические, так и психологические, бывшие заключенные все-таки на долгие годы, а, может, и на всю жизнь, стали людьми с чувством собственной неполноценности.

Таким образом, источниковедческий анализ воспоминаний бывших заключенных тюрем и исправительно-трудовых лагерей Советского Союза, в том числе и его поволжских узников, подтверждает исключительную важность данных источников для постижения истории советского общества и государства, в большей степени годов сталинизма.

Дальнейшее изучение мемуаров бывших узников ГУЛАГа позволит дать ответы на многие вопросы, связанные не только с карательной политикой советского государства, но и с культурной, общественной, политической, идеологической, социально-экономической историей СССР.