Московский университет второй половины XVIII в. как государственное учреждение. 
Преподавательская служба

В настоящее время дискуссии о сущности университетов, их роли в жизни российского социума, возобновляются с новой силой, являясь одной из наиболее актуальных тем в исторических исследованиях. Отмечаются тенденции в развитии университетского сообщества (ослабление кадрового потенциала, материально-технической базы университетов, зависимость от «подачек сверху», факты грубого административного давления на профессорско-преподавательский состав, попытки использовать студентов для решения текущих политических проблем, девальвация статуса университета), позволяющие проводить параллели с ситуацией второй половины ХУШв. Они подталкивают к изучению причин, обусловивших трансформацию российской системы высшего образования. Лишь анализируя ситуацию ХУШв. можно понять, почему несмотря на утверждение Петра I, что «науки никакого принуждения терпеть не могут», вся образовательная и научная деятельность находились под сильным влиянием государственно-утилитарного принципа. Выявление государственной политики в отношении университета в начальный период его существования открывает перед исследователем тенденции в деятельности правительства, которые получили свое развитие в последующие столетия и определили суть российской университетской модели. Количество работ, посвященных исследованию истории Московского университета велико. Однако после анализа историографии выбранной темы становится очевидно, что на многие вопросы до сих пор нет ответа. Это вопрос о положении и статусе университета в условиях общеевропейских и внутрироссийских модификаций в сфере образования и государственного аппарата. Это проблема сравнения взглядов различных видных государственных мужей и профессоров на положение университета, исследования предлагаемых ими проектов преобразований последнего, выявления в них предпосылок Устава 1804 г. Это вопрос о статусе университетского профессора в сравнении с чиновническим, об особенностях преподавательской службы, о специфике коллективного портрета двух поколений профессуры Московского 1 университета. Без разрешения перечисленных проблем невозможен адекватный анализ российской университетской модели, складывание которой происходило во второй половине ХУШв., что обуславливает важность исследования этого временного отрезка. Именно для объяснения особенностей отечественного высшего образования и его реформирования, адекватного историческим посылкам и потребностям будущего (присоединение России к Болонскому процессу), необходимо разрешение указанных проблем попытка чего и предпринята в настоящей работе.

Целью исследования является, во-первых, комплексный ^ анализ Московского университета второй половины ХУШв. как части государственного аппарата империи и, во-вторых, статуса его профессорско-преподавательского состава как государственных служащих. Задачи:

• рассмотреть университет как государственное учреждение в 50−70-е гг. ХУШв.

• произвести анализ: образа университета Всознании современников, для чего сравнить проекты, его преобразований,", созданные в. 60 180-х г. ХУШв^.

• провести сравнительную характеристику чиновного контингента и профессуры с целью выявления феномена преподавательской службы в Российской империи во второй половине ХУШв.

• представить, коллективный портрет двух поколений профессуры Московского университета второй половины ХУШв.

Объектом диссертационного исследования является Московский университет в ХУШв;

Предмет исследования: положение университета в, государственном аппарате империи, проекты преобразования его статуса 1760−80-х гг., корпорация профессоров этого периода. Деятельность преподавателей этого времени трактуется как несение особого: вида государственной службырассматриваются основные параметры, составляющие её суть. К ним отнесены удельный вес среди чиновничества, продолжительность службы, образовательный уровень, условия поступления на службу, особенности должностного роста и карьеры, права и обязанности, нормативная регламентация деятельности.

Методологическую основу исследования составил принцип историзма, выражающийся в освещении событий в их последовательности и взаимообусловленности, а также принцип объективности, заключавшийся в строгом соответствии реальной исторической обстановке и понимаемый как объективный анализ конкретно-исторических факторов, определяющих характер и специфику изучаемой проблемы.

В работе были использованы:

— историко-сравнительный метод, позволяющий рассмотреть процессы., проходящие в разных частях государственного аппарата, выявить сходные и различные черты в проектах преобразования Московского университета, в статусе разных учебных заведений Европы и России;

— генетический метод, позволяющий рассмотреть и оценить факты в причинно-следственной связивыявить эволюционные изменения в статусе университета и в том, как его воспринимало общество.

— личностнопсихологический подход, позволяющий рассмотреть личностные факторы, оказывавшие воздействие на деятельность московской профессуры XVIIIb.

Изучение социального института — преподавательской службы осуществлено с применением метода коллективной биографии. Его использование наполняет стандартное определение государственной службы конкретным содержанием. Сам метод «коллективной биографии», подразумевает под собой «эмпирическое. исследование коллектива личностей в его общественном контексте с помощью индивидуальных биографий членов этого коллектива"1. Данный методический подход является.

Schroder W. Н. Kollektive Biographien in der historischen Sozialforschung // Zum Einsatz von kollektiven Biographien in der historischen Sozialforschung. Lebenslaufund Gesellschaft.—Stuttgart, 1985. S.8 5 недостаточно оцененным в отечественной историографии и не получил заслуженного признания, хотя обладает рядом несомненных достоинств. С помощью биографического метода исследуется, во-первых, индивидуальный образ жизниво-вторых, этим методом изучается общественное поведение, то, каким образом оно проявляется в индивидуальной и общественной жизни. Он направлен на выявление социальных типов, позволяя, однако, в любое время вернуться к нетипичному, индивидуальному.

Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину XVIII-. начало XIX вв. Это время первого периода развития Московского университета, становления его статуса, выдвижения проектов по его преобразованию, время оформления и упорядочивания преподавательской службы. Ограничено оно, с одной стороны, основанием первого отечественного высшего учебного заведения и принятием «Проекта об учреждении Московского Университета» 1755 г., а с другой, первым кардинальным преобразованием его статуса и «Уставом Императорского Московского университета» 1804 г.

Историография. Изучение истории Московского университета можно разделить на три крупных периода: дореволюционный, советский и современный. Создание «историй университета» началось еще в первой половине XIX века. Это речи, произнесенные на тех или иных торжественных событиях, публичные лекции, статьи в журналах и т. д. Их авторами практически всегда выступали профессора и преподаватели Московского университета. Одной из первых попыток оценить роль последнего стала статья М. А. Максимовича «Об участии Московского университета в просвещении России"1, написанная как обзор главных событий из истории первого высшего заведения России второй половины ХУШв. К теме университетского образования обращались М.П. Погодин2 и.

Максимович М .А. Об участии Московского университета в просвещении России // Русский зритель. 1829−1830. Ч.б. № 21,22. С.3−19.

2Погодин М. П. Слово о назначении университетов вообще и в особенности русских // Речи и стихи, произнесенные в торжественном собрании Императорского Московского университета 26 июня 1830 года. 6.

И. М. Снегирев. Последнему принадлежат статьи «Черты истории императорского Московского университета (первое десятилетие)» и «Публичные лекции в Московском университете с 1805 года"1. В этих работах представлены сведения о деятельности Конференции Московского университета, списки преподавателей и учебных курсов. Автор утверждал, что Московский университет распространил «круг своих действий из пределов Москвы на отдаленные провинции» и тем самым способствовал «благим намерениям правительства». Указывая на то, что публичные лекции в 1805—1807 гг. способствовали сближению Московского университета с обществом и распространению наук, Снегирев отмечал, что публичное преподавание было обязано действиям первого попечителя Московского университета М. Н. Муравьева.

100-летие университета ознаменовалось выпуском 'первой значимой работой по данной теме: «Историей Московского университета» С. П. Шевырева.2 Она представляет собой систематическое изложение событий и законодательных актов по истории университета за 1755−1855гг.- материал расположен по периодам царствований российских императоров, а внутри них в соответствии со > сменой кураторов в ХУШв. и попечителей в Х1Хв. Источниковая база монографии является очень внушительной. Шевырев анализировал статьи периодических изданий, нормативно-правовые документы, уцелевшие в пожаре 1812 г. делопроизводственные материалы, литературные труды и переписку (первых иностранных профессоров Университета с Г. Ф. Миллеромречи и рассуждения профессоров, читанные на торжественных актахтруды и издания самих профессоров).

— М., 1830. С. 109−128.

Снегирев И. М. Публичные лекции в Московском университете с 1805 года // Московский городской листок. 1847. 25 января. С. 83−86.

2Шевырев C.B. История императорского Московского Университета, написанная к 100 -летнему его юбилею. 1755−1855,—М., 1855.

Излагая факты, С. П. Шевырев, однако, не выходил за рамки изучения собственно университетской жизни и не ставил перед собой задачу критического осмысления проектов реорганизации университета. Упоминания о значимых для истории университета людях сопровождается в монографии в отношении каждого краткой биографической справкой. Причем подпункт «заботы Шувалова», который предстает как неутомимый благодетель университета, повторяется неоднократно. Монархическая направленность, подробнейшее описание торжественных актов, освещение быта студентов, дальнейшие судьбы самых известных из них, изложение диспутов, некоторое внимание к периферии университета (Вольное российское собрание, Казанская гимназия, типография, книжная лавка, библиотека) — характеристика личностей профессоров, их служебной деятельности определяют это первое фундаментальное исследование как попытку воссоздать наиболее полный образ университета за 100 лет его существования. Можно утверждать, что Шевырев задал направления будущих исследований.

После 1855 г. развитие исследований истории Московского университета шло двумя путями. Во-первых, продолжалась работа по изучению отдельных составляющих университетской внутренней жизни и научной деятельности, истории его ученых обществ, деятельности некоторых выдающихся профессоров1 Во-вторых, начал рассматриваться процесс развития российского просвещения в целом, отечественная система университетского образования.2.

Время перемен всегда актуализировало университетский опыт, опыт многих поколений сознательных, образованных людей. Так, пореформенный политический и экономический подъём конца XIX в. вызвал оживление интереса к вопросам становления личности, её воспитанию и образованию.

Тарасенков Л. Историческая записка о составе и деятельности Физико-Медицинского общества при Московском Университете (1805−1855).-М., 1856.

2Иконииков B.C. Русские университеты в связи с ходом общественного образования // Вестник Европы. 1876. № 9. С. 161−206, № 10. С. 492−505- Сухомлинов М. И. Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. Т. I.— Спб., 1889- его же. Материалы для истории образования в России в царствование Александра I.— Спб., 1865.

В «Русском Архиве», «Русской Старине», «Историческом Вестнике» и других журналах публикуются многочисленные воспоминания, переписка, дневниковые записи ярких людей, принадлежавших к университетскому кругу'. Характерно, что и ныне снова вспыхивает интерес к отдельной человеческой личности, переиздаются уже опубликованные источники, подготавливаются новые, прекрасно комментированные издания.

Начало XX в. и полуторавековой юбилей университета не принес значительных трудов по теме: можно назвать лишь работы С. Ашевского2 и.

B. Якушкина 3 как зарисовки из истории университета. Данный факт связан с революцией 1905;1907гг. и неспокойной обстановкой в стране. Заметки В. Якушкина представляли собой идеализацию образа высшего учебного заведения («сразу привлек достаточное число студентов"4, «быстро укрепился-на-твердой почве"5). Они основаны на выкладках из расписания, биографических справках профессоров, воспоминаниях студентов. Работа.

C. Ашевского представляла собой цикл статей, первая из которых посвящена истории университета в XVIII в. Автор не претендовал на создание полной картины. Он показывал незавидное положение профессуры и её неэффективную, работу. Что не характерно для юбилейного издания, перед нами объективная характеристика университета первых десятилетий жизни. С другой стороны, отмечавшийся в 1912 г. юбилей победы в Отечественной войне обусловил появление целого пласта исторических монографий, среди которых были и статьи, рассматривавшие судьбу университета в то время.6.

Дмитриев М. А. Главы из воспоминаний моей жизни. —М., 1998; Галахов Л. Д. Записки человека. —М., 1999; В. Л. Жуковский в воспоминаниях современников.—М., 1999.

2Лшевский С. Из истории Московского университета (к полугоравековому юбилею) // Мир Божий. 1905. № 2. С. 1−31.

Якушкин В. Из первых лет жизни Московского университета.—М., б.д.

4Там же. С. 16.

5Там же. С. 22.

6Любавский М. К. Московский университет в 1812 г.—М., 1913; Московский университет и Санкт-Петербургский учебный округ в 1812 г.—Спб, 1812.

Характеризует историографию второй половины XIXначала XX в. и наличие ряда работ, посвященных периферии университета.7.

Вершиной историографии университетского образования начала XX в. можно назвать капитальный труд С. В. Рождественского «Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения» (СПб., 1902). Периодизация его исследования проста: по царствованиям, а внутри них по пребыванию на своих местах отдельных министров просвещения. Во введении автор дал краткую характеристику сословнопрофессиональному образованию в ХУШв., первым образовательным планам Екатерины II, деятельности Комиссии об учреждении народных училищ. Им сделано заключение о двух главных принципах, которые «стали исходными пунктами законодательства о народном просвещении в ХУШв: во-первых, государство особенно нуждается в профессиональном образовании. во-вторых, образование должно быть сословным».1 Очевидно, что тезис: «все для государства, для удовлетворения его потребностей и для блага сословного строя», осознавался автором как приоритетный в трактовке истории народного просвещения.

Рождественский использовал огромное количество источников. Это нормативноправовые документы, публицистика, дела из архива самого Министерства, делопроизводственные источники (формуляры о службе сотрудников МНП, отчеты по Министерству и др.). В каждой главе книги Рождественский достаточно обстоятельно разобрал взгляды министров народного просвещения на образование и правительственную политику по университетскому вопросу. Помимо структуры системы образования,.

7Толстой Д. А. Академическая гимназия в XVIII столетии по рукописным документам архива Академии наук // Записки Императорской Академия наук. Т. 51. Кн. 1.— СПб., 1885. С. 1−114- его же. Академический университет в XVIII столетии по рукописным документам архива Академии наук // Записки Императорской Академия наук. Т. 51. Кн. 1.— СПб., 1885. С.1−67- его же. Казанская гимназия в XVIII веке. —СПб., 1874- его же. Взгляд на учебную часть в России в XVIII в. до 1782 г. —СПб., 1883- Вернадский В. И. Об отношении Московского университета к «Московским ведомостям» и к университетской типографии.—М, 1905; Сушков Н. В. Московский университетский благородный пансион и его воспитанники. —M., 1858. 'Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения.—СПб., 1902. С. 2. автором отдельно рассмотрены «особые типы учебных заведений», цензура, «учебное дело на окраинах империи» «учебные округа».

Своего рода завершением дореволюционной историографии следует считать обширную статью выдающегося историка и общественного деятеля А. А. Кизеветтера «Московский университет (исторический очерк)», опубликованную в эмигрантском сборнике «Московский университет. 1755−193О».1 Этаработа выходила за рамки традиционных очерков о Университете и пыталась, дать подтверждение идее: «служение науке неотделимо от служения, общественному благу—такова основная традиция Московского университета"2, A.A. Кизеветтер утверждал, что. «служение науке: Московский университет никогда не отделял от служения текущим духовным потребностям общества3 В то же. времянаходясь в< эмиграции, автор испытывал недостаток, в источниках (в работе нет ни одной сноски), опирался на известные ему биографии профессоров^ пропускал целые полосы в истории университета, что снизило уровень работы.

Можно констатировать, что дореволюционные историки, восмыслениипервого периода существования университетского образования в России представили фактическийматериал, упорядоченный^ сообразно: хронологии. Работы определили главные направления последующих исследованийа также в общемпроцессе развития русского просвещения: выделили особенности университетской истории.

В первые десятилетия советского периода отечественной истории? университетская, тема как предмет изучения исчезла, что соответствовало жизненным реалиям: имели место разгром университета в 1920;е: гг. и медленное его возрождение к жизни в 30-е гг. XX в.

Начиная с 1940;х гг., было издано значительное количество работ по истории первого высшего образовательного заведения России, имевших как общий характер, так и посвященных отдельным темам. Авторы «Очерков по.

Кизеветтер А. А. Московский университет (исторический очерк)// Московский университет. 1755−1930.— Париж, 1930. С. 9−140.

2Там же. С. 11.

3Тамже. С. 140. истории Московского университета"1 придерживались распространенного в то время подхода, согласно которому университет в XIX в. рассматривался в качестве выразителя интересов господствующего класса. Хотя в «Очерках» позитивно оценивалась деятельность М. Н. Муравьева, несмотря на его дворянское происхождение. Работа была первой на пути создания советской концепции университетоведения, которая четко оформилась после Великой Отечественной войны.

В 1953 г., в канун 200-летнего юбилея МГУ, вышла работа H.A. Пенчко, ставшая одним из первых советских исследований по истории Московского университета в XVIII в.2 В монографии" изучалась деятельность университетской Конференции и ее взаимодействие с правительством. В книге использована обширная источниковая база, многие документы были опубликованы впервые. В частности, автор одна из первых советских исследователей начала пристально заниматься Протоколами университетской Конференции, спасенными архивариусом И. М. Снегиревым в пожаре 1812 г. Забегая вперед скажем, что именно под редакцией H.A. Пенчко и благодаря её неутомимому труду выйдет в 1961 г. первый том собрания источников по истории Московского университета «Документы и материалы».3 В своей монографии 1953 г. автор использовала также делопроизводственные источники фонда 359 «Дела по Московскому университету», хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), «Портфели Миллера» и богатейшие фонды Архива Академии наук. Несмотря на сильную идеологизированность книги4, документальные сведения, собранные H.A. Пенчко представляют интерес для современного исследователя.

Очерки по истории Московского университета: Сборник статей. Ч. 1 // Ученые записки МГУ. История. Вып. 50.—М., 1940.

2Пенчко Н. А. Основание Московского университета. —М., 1953.

3Документы и материалы по истории Московского университета. Т. 1−3. —М., 1961;1963.

4По мнению автора, основание Московского университета положило начало «распространению высшего образования в России», а сам университет «с самого начала стал центром образования и подлинным рассадником русской культуры» // Документы и материалы. Т. 1. С.З.

Одним из главных трудов середины ХХв. стала коллективная монография «История Московского университета», в которой собраны факты по всему 200-летнему периоду существования университета1. Авторы привлекли широкий архивный материал, публикации в дореволюционной печати и другие источники. Установка на то, что университет «на всем протяжении своего существования. был тесно связан с формированием и развитием демократического и революционного движения"2 определила интерпретацию всех событий. В то же время «крупные сдвиги в экономической жизни страны», потребности промышленности и классовая борьба трактовались как истинные причины всех изменений в образовательной политике. Авторы «Истории.» высоко оценивали вклад М. В. Ломоносова в создание Московского университета: «Дворянские и буржуазные историки» сделали И. И. Шувалова основателем Московского университета, «заслонив фигуру действительного создателя—гениального русского ученого. М.В. Ломоносова».3 Монархическая идеализация сменилась идеализацией «человека из народа». Противопоставляя действия правительства и профессуры Московского университета, авторы «Истории.» не отвечали на вопрос о том, каким образом при ¡-активном сопротивлении властей происходила непрерывная эволюция Московского университета и его поступательное развитие. Помимо этого, изданию присущ поиск постоянный борьбы: за открытие университета, за язык преподавания, за права русских преподавателей. На первом плане оказывается общее противопоставление «реакционных» профессоров — «прогрессивным», русских — иностранцам, дворян — разночинцам и т. п. Стратегическими в этом плане были тезисы о том, что «с конца 60-х университет имел полную возможность обеспечить себя собственными кадрами по всем кафедрам, .что встречало сопротивление со стороны правительства и администрации», 4 и приоритете русской науки. Везде.

История Московского университета. Т. 1−2.— М., 1955.

2Там же. Т. 1. С. 7.

3Там же. С. 17.

Там же. С. 41. прослеживалась мысль о том, что наш университет ничем не уступал европейским аналогам и играл огромную роль в культуре Российской империи. Заметно все то же стремление возвеличить роль отечественных ученых, их достижений, трактовку недостатков системы высшего образования как дурное влияние Запада и противоборство буржуазии. Стандартные советские установки университетоведения четко отразились в монографии.

В то же время данный труд для своего времени был непревзойденным. Об этом свидетельствует помимо всего прочего и его источниковая база: делопроизводственные источники, научные труды и речи профессоров, материалы периодических изданий, Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета (здесь и далее—БСППИМУ)4, мемуары.

Структура работы отражает устоявшуюся практику деления истории университета по периодам революционного движения. Ими были ХУШв, первая четверть Х1Хв., 1825−1859гг. (дворянский этап) — 1859−1861гг. (предреволюционная ситуация, начало Великих реформ) — 1859−1895 (кризис крепостничества, начало революционного движения, разночинский этап) — 1895−1917гг. (эпоха империализма и пролетарской революции, рабочий этап), после 1917 г. (Московский университет рассматривался как центр борьбы за передовую науку, провозглашался его союз с революционной демократией). В каждом из выделенных временных отрезков представлен в соответствии с принятием новых уставов материал по освещению деятельности университета на фоне общественно-политических измененийпо его учебной и научной деятельности. Лишь для второй половины XIX в. появился раздел «Московский университет и культурная жизнь России», в котором рассмотрены судьбы его замечательных питомцев в связи с популяризацией передовой науки.

4Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета.—М., 1855.

Бесспорно, сильной стороной юбилейного издания было изучение истории университета как учреждения, рассмотрение возникновения в его стенах новых факультетов и кафедр, разработка истории науки и научных школ. Но собственно университетская жизнь заслоняется в этом издании общегражданской историей: вынесенными на первое место эпизодами революционного движения, войнами, студенческими сходками, стачками, кружками и столкновениями с властями.

В рамках подготовки к празднованию юбилейного 1955 г. вышло несколько работ М. Т. Белявского, в том числе «200-летие Московского университета"1, «Наш первый, наш Московский, наш Российский: Памятные места старого здания Московского университета», 2 где автор высоко оценивал вклад Московского университета в процесс развития образования в России. «Наш первый, наш Московский, наш Российский» заложил основы изучения феномена университетского пространства. Учебное здание, памятники, актовый зал, акты и юбилеи в нем, совет университета, «Общество 11 номера», аудиторный корпус, лекции и защиты научных работ, протекавшие там, лабораторный кабинет, аптечный корпус. Белявский первый отметил, что все это было связано одной идеей и одним понятием «университет». В то же время его работам особенно присущи характерные для историографии советского периода поиски борьбы, размах популяризации науки, превознесение передовых отечественных ученых. Откровенно бедная по источниковой базе (ее составляли лишь мемуары студентов) работа «Наш первый.» являлась примером крайней идеологизации истории университета. Для автора характерны высказывания подобно следующему: «В первый период своей истории (1755−1804гг.) Московский университет показал, что в условиях упорной борьбы против реакционной политики самодержавия в нем сложились и окрепли демократические традиции».3 С другой стороны, М. Т. Белявский первый из.

Белявский М.Т. 200-летие Московского университета. —М., 1955.

2Белявский М.Т., Сорокин В. В. Наш первый, наш Московский, наш Российский. Памятные места старого здания Московского университета.— М., 1970.

3Там же. С. 8. советских исследователей обратился к истории отдельных деятелей. Книга «Их имена увековечены в Москве: Ученые и питомцы Московского университета» была написана в рамках подготовки к 225-летнему юбилею1. Конечно, в отборе личностей для исторического освещения мы видим все тот же классовый подход и принцип приоритета материализма, но уже само обращение к истории отдельных персоналий примечательно.

Итак, именно в 1940;50 гг. были сформулированы основные постулаты, отталкиваясь от которых производилось изучение истории высшей школы весь советский период. «Основание первого университета в России было подготовлено всем ходом ее исторического развития», — так звучал тезис, подчеркивавший внутреннюю «самодостаточность» истории русских университетов, чье появление было обусловлено кризисом крепостничества, классовой борьбой и сопротивлением 'крестьян феодальному гнету2. Кроме того, основание университета в Москве рассматривалось как реакция на «засилье немцев» в Петербургской Академии наук, вызванная необходимостью «создать национальное русское просвещение и русскую науку». В связи с этим, главную роль в первых шагах Московского университета, по мысли историковиграли русские профессора — ученики М. В. Ломоносова. Появление же здесь немецких профессоров рассматривалось как проявление «вредного» влияния И. И. Шувалова, который пригласил в университет «группу реакционных псевдоученых"3. «Приезжие профессора вели ожесточенную борьбу против материализма, выступали против передовых научных и общественных взглядов и теорий, занимались травлей передовых русских ученых, всячески сопротивлялись преподаванию на русском языке». Именно они «пропагандировали божественное происхождение царской.

Белявский М. Т. Их имена увековечены в Москве: Ученые и питомцы Московского университета.— М., ' 1979.

2История Московского университета. Т. 1. С. 11.

3Белявский М.Т. М. В. Ломоносов и основание Московского университета.— М., 1955. С. 11−12. власти", «восхваляли крепостное право и реакционные мероприятия Екатерины И"1.

В конце 1970;х гг., после создания обобщающих трудов по истории высшего образования, наступил период конкретных исследований: университетская история* раздробилась на отдельные темы. Конечно, к очередной «круглой» дате подготавливались хроники, летописи, тематические работы. С другой стороны, появляются работы, посвященные связи университета и какого-то общероссийского события: университет в Великой Отечественной войне2, университет и восстание декабристов. В этом плане стоит отметить работу Л. И. Насонкиной «Московский университет после восстания декабристов"3. Привлекая обширные опубликованные и неопубликованные материалы, автор стремилась восстановить жизнь старейшего высшего учебного заведения страны за десятилетие от восстания114 декабря 1825 г. до принятия университетского устава 1835 г. Автором впервые использовались такие делопроизводственные источники, как отчет о ревизии Московского университета С. Ю. Уварова в 1832 г., записки профессоров и преподавателей, дела об их увольнении, визитаторские отчеты, отчеты о поездках заграницу, инструкции и указания попечителю, правила поведения студентов, агентурные донесения, политические дела, а также иллюстрации учебной и научной работы, содержащиеся в РГИА, ЦИАМ, ЦГВИА, РО ИРЛИ и т. д. Насонкина тщательно проанализировала социальный состав, уровень подготовки и материальное положение студенчества Московского университета, процесс обучения, выпуска и распределения, дала яркое описание студенческого быта. При том она, поддерживала ставшее традиционным представление1 о профессуре Московского университета, деля профессоровна «передовых» и «реакционных», искусственно.

История Московского университета. Т. 1. С. 41−43.

2 См., например: Московский университет в Великой Отечественной Войне.—М., 1985; Черняев C.B. Воспитанники Московского университета—герои Советского союза.—М., 1981.

3Насонкина Л. И. Московский университет после восстания декабристов.—M., 1976. противопоставляя «русскую» и «немецкую» партии, раскрывая историю науки как борьбу материалистических идей против идеалистических.

Празднование 225-летнего юбилея МГУ в 1980 г. было отмечено появлением очередной серии публикаций по его истории.1 Большое значение имела выпущенная в 1979 году «Летопись Московского университета. 1755−1979», которая, без преувеличения, стала новым словом в обширной галерее научно-справочных изданий об университете.2 В итоге можно констатировать, что советский период изучения истории Московского университета ознаменован значительными достижениями в плане накопления фактического материала и его осмысления. Кроме того, были заложены многие направления исследовании истории Московскою университета, используемые современными учеными. В частности, переосмыслена хронология: вместо деления всего периода «по царям», как это было у Шевырева, Рождественского, Иконникова и других, оформился принцип деления «по уставам». Одновременно было развито утверждение об антагонизме в отношениях как между профессорами, так и между руководством и профессорами, — с одной стороны, и правительствомс другой. Основные черты концепции советской историографии относительно истории университетского образования в дореволюционной России окончательно сформировались в 1940;50-е гг. Из дореволюционной историографии в эту концепцию перешло утверждение о жесткой связи развития университетов и российской общественной жизни, а еще ширесоциально-экономического развития страны.

В последние десятилетия ХХв. наметился особый интерес к университетской теме вообще, обусловленный общим вниманием историографии к «интеллектуальной истории». Причем в отличие от советских трудов, уделявших в первую очередь внимание классам, массовой истории и вопросам, имевшим государственное значение, современное.

См., например: Летопись Московского университета. 1755−1979.—М., 1979; Эймонтова Р. Г. Русские университеты на грани двух эпох: От России крепостной к России капиталистической.—М., 1985.

2Летопись Московского университета. 1755−1979.—М., 1979.

18 университетоведение занимается прямо противоположными вопросами. Историки руководствуются тем, что сложность стоящих перед человечеством задач взывает уже не к человеку из толпы, а к личности, самостоятельно думающей и отвечающей за свои поступки. Подразумевается, что уровень развития современной цивилизации и технологий должны соответствовать самостоятельному нравственному человеку.1 Осознание этого факта приходило постепенно: в отечественной историографии постперестроечного периода можно отметить капитальные монографии А. Е. Иванова, статьи П. Ю. Уварова и некоторые другие работы по университетской проблематике, авторы которых выходят на уровень обобщений.2.

История Московского университета разрабатывается и в работах историков науки.3.

На взгляд В. В. Пономаревой и Л. Б. Хорошиловой, ведущей идеей в исследовании является история личности в университете, история университетской среды. На первый план выходят работы не узкоспециальные, но в широком смысле историко-культурные.

Именно в таком ключе выдержано многотомное издание, посвященное Московскому университету и объединённое общим названием «Университет для России». Уже вышли в свет два тома: «Взгляд на историю русской культуры XVIII века» и «Московский университет александровской эпохи"4. Ведётся работа по написанию истории университетского Благородного Пансиона, а в ближайшем будущем планируется подготовка четвёртого тома.

Пономарева В.В., Хорошилова Л. Б. Московский университет в русской истории: новые вопросы к старой теме / www.historia.ni/2003/01 /msu.htm.

2Иванов А. Е. Ученые степени в Российской империи. XVIII в. — 1917 г.—М., 1994; его же. Студенчество России конца XIXначала XX века. Социально-историческая судьба.—М., 1999; Чесноков В. И. Обзор движения университетов в Российской империи // Российские университеты в XVIII—XX вв.еках. Вып. 3.— Воронеж, 1998. С. 4−23- Уваров П. Ю. История интеллигентов и интеллектуального труда в Средневековой Европе. Спецкурс.— M., 2000; его же. Университеты Российской империи глазами медиевиста (в защиту «идола истоков») // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. M., 2001. С. 207−223 — Аврус А. И. История Российских университетов. Очерки. —М., 2001. и др.

3Сточик A.M., Пальцев M.A., Затравкин С. Н. Медицинский факультет Московского университета в XVIII в. —М., 1996; Медицинский факультет Московского университета в реформах просвещения первой трети XIX века—М., 1998.

4Унивсрситет для России. Взгаяд на историю культуры XVIII века.—М., 1997; Университет для России. Московский университет Александровской эпохи.—М., 2001. «Университет в николаевскую эпоху» (1830 — 1840-е гг.).1 Рассмотрение университета как части культуры, как единицы культурного пространства является приоритетной трактовкой истории высшего учебного заведения в настоящее время и обусловливает характер источниковой базы этого многотомника. Хотя использовались источники официального делопроизводства, законодательные материалы, программы обучения, материалы из «Московских ведомостей», учебные объявления, торжественные речи профессоров и студентов, всё же на первый план вышли документы личного происхождения: воспоминания2, переписка3, дневниковые записи4, художественная литература эпохи5, а также живопись6— иллюстративный ряд рассматривался авторами как имеющий самостоятельное смысловое значение7.

Поставленные авторами задачи определили проблематику каждого тома. Кроме традиционных очерков, посвященных профессуре и студенчеству каждой эпохи, ими рассмотрены и такие проблемы, как университет и власть, университетское пространство, университетский человек в его повседневности, наука и образование в общественном восприятии.

В центре исследования В. В. Пономаревой, Л. Б. Хорошиловой не столько история науки, университетских учреждений, сколько история университетского духа, университетский человек, влияние Московского университета как творца новой культуры на российскую действительность. При этом авторы стремятся рассмотреть это на широком историческом фоне,.

Пономарёва В. В., Хорошилова Л. Б. Московский университет в русской истории. // www.historia.rU/2003/01/msu.htm.

2Напр.: Московский университет в воспоминаниях современников.—М., 1989; Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь.—М, 1866.

3Напр.: Письма графа М. Л. Воронцова к И.И. Шувалову//Российский архив. 1864. Кн.4. С. 346−394.

4Напр.: Записки Екатерины П.—М., 1989.

3Напр.: Избранные произведения русских мыслителей второй половины ХУШв. Т. 1.—М., 1952; Фонвизин Д. И. Сочинения.—М.-Л., 1959.

Напр.: Путеводитель по выставке «Ломоносов и Елизаветинское время». —Спб., 1912.

Пономарёва В.В., Хорошилова Л. Б. Московский университет в русской истории. www.historia.ru/2003/01/msu.htm. во всём многообразии связей университета с жизнью Москвы, России, Европы.

Изучая историю Московского университета, нельзя обойти фундаментальные труды Ф. А. Петрова, сразу по выходе в свет ставшие библиографической редкостью.1 Работы указанного автора знаменуют складывание в современной отечественной историографии особого направления, изучающего университетскую историю. В труде «Формирование системы университетского образования в России» автору удалось синтезировать все основные достижения, которые были получены в изучении истории университетского образования в России XVIII — первой половины XIX в. и создать обобщающее исследование. Им показаны основные направления политики Министерства народного просвещения в течение первой половины XIX в., исследованы и сопоставлены между собой многочисленные проекты университетских уставов. Работу Ф. А. Петрова отличает комплексной анализ источников, среди которых на первом плане стоят источники, связанные с подготовкой и реализацией двух университетских реформ в России: начала XIX и. и середины 1830-х гг. Источники по истории российских университетов первой половины Х1Хв. не только обширны и многочисленны, но и разрозненны, что потребовало от Ф. А. Петрова их систематизации по четырем разделам: 1) нормативно-правовые и делопроизводственные материалы- 2) университетская и министерская публицистика- 3) личные архивные фонды университетских профессоров (Н.П. Тургенева, С. С. Уварова, Д. П. Голохвастова и др.), их опубликованные и неопубликованные работы (монографии А. Ф. Мерзлякова, П. В. Победоносцева, И. И. Давыдова, С. И. Надеждина, П. М. Терновского, М. П. Погодина и др) и переписка- 4) университетская мемуаристика (воспоминания И. М. Снегирева, Я. И. Костенецкого, М. П. Третьякова, Д. А. Милютина, А. Чарторыйского и др.).

Петров Ф. А. Российские университеты в первой половине XIX века. Формирование системы университетского образования. Т. IIV. —М., 1998 — 2000.

Ф.А. Петров представил в своем многотомнике процесс становления системы университетского образования в России Х1Хв., отталкиваясь от концептуальных утверждений о существовании её предпосылок в проектах XVIIIначала XIX вв., об определяющей роли общественных деятелей, университетских ученых и педагогов, о наличии особенностей в политике Министерства народного просвещения в отношении высшего образовательного учреждения. Рассмотрение правительственной политики привело автора к выводу, что в ХУШ-Х1Хвв. наблюдалось «стремление к постепенному интегрированию университетской корпорации в общую государственную систему самодержавной России», 1 в то же время «к 1804 г. университетская корпорация сложилась как самодеятельный организм, развивающийся по своим законам, хотя и подчиненный общему законодательству Российской империи».2 Автором произведен анализ эволюции профессорско-преподавательского состава и студенчества первой половины XIX в., сделан вывод о наличии феномена «ученой республики» в рамках самодержавия и значительной роли профессуры в становлении системы высшего образования. Ф. А. Петров констатировал, что первый устав Московского университета 1804 г. «являлся иллюстрацией «равенства двух начал —начала государственности и начала самоуправления», а «государственный характер университетов. определялся поставленной перед ними задачей—приготовления для различных родов государственной службы».3 Университетская система восприняла европейский опыт, отвергая неприемлемые для России особенности и заняла видное место в процессе государственного строительства.

В первом томе — «Зарождение университетского образования в России», автор рассмотрел неудачную попытку создания Академического университета в СанктПетербурге, которая объясняется «тем, что он действовал не самостоятельно, а был подчинен Академии наук, имевшей свои задачи», отличав.

Петров Ф. А. Российские университеты в первой половине XIX века. Формирование системы университетского образования. Т: 1. Кн.1. С. 6.

2Там же. С. 14.

3Там же. С. 9. шиеся от образовательных. Первым же самостоятельным университетом в России стал Московский, который «можно считать подлинным преемником Петербургского Академического».1 Причем начальной датой складывания системы университетского образования Ф. А. Петров предложил считать 1804 г., когда «был утвержден первый общеуниверситетский устав"2. Предпосылки составления первого университетского устава найдены в проекте «Мнение об учреждении и содержании Московского университета» 1765 г., проекте И. И. Шувалова, трудах Крейдемана, работе Комиссии по составлению университетского устава 1804 г.

Впервые в историографии в книге выпукло представлен вклад, который внесли в организацию университетского образования попечители учебных округов, среди которых были такие выдающиеся деятели как М. Н. Муравьев и С. Г. Строганов. В труде Ф. А. Петрова подробным образом показан процесс формирования профессуры российских университетов первой половины Х1Хв.

Во втором томе монографии Ф. А. Петрова — «Становление системы университетского образования в первые десятилетия XIX века», дается общая характеристика политики Министерства народного просвещения во главе с А. К. Разумовским, переосмысливается роль многих университетских ученых и педагогов, которая, по мнению автора, освещалась недостаточно. Здесь же представлен обширный материал о студентах. В третьем томе -«Университетская профессура и подготовка устава 1835 года», переосмысливается значение второго университетского устава, дается информация об участии профессоров Московского университета в его подготовке, всесторонне анализируется этот нормативный документ, сыгравший важную роль в дальнейшем развитии высшего образования в.

Петров Ф. Л. Российские университеты в первой половине XIX века. Формирование системы университетского образования. Т. 1. Кн.1. С. 114.

2Там же. С. 131.

России. Последний том анализирует две корпорации— обязательные характеристики университета в 1840-х гг.: профессуру и студенчество. Можно констатировать, что этот фундаментальный многотомник далеко продвинул отечественное университетоведение.

Ф.А. Петрову принадлежат также работы, освещающие деятельность К. Д. Кавелина, С. П. Шевырева, М. П. Погодина и немецких профессоров в Московском университете.1 Выбор неудивителен — именно эти фигуры в середине XX века считались представителями «реакционной профессуры». К этим же монографиям примыкает ряд статей В.А. Томсинова2 Небольшое количество работ, посвященных отдельным профессорам, объясняется недостаточностью источников по истории университета ХУШв., что не снижает их значимость.

Следует сказать и о работах Д. Н. Костышина, посвященных как отдельным аспектам истории университета, так и биографиям его руководителей и преподавателей.3.

В ряду крупнейших исследований по университетской истории стоят работы А. Ю. Андреева «Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века», «Лекции по истории Московского университета. 1755−1855», «1812 год в истории Московского Университета».4 В этих работах автор высказал новый взгляд на различные.

Петров Ф.А. К .Д Кавелин в Московском университете.—М., 1997; его же С. П. Шевырсвпервый профессор истории российской словесности в Московском университете.— М., 1999; его же. М. П. Погодин и создание кафедры российской истории в Московском университете.—М., 1995; его же. Немецкие профессора в Московском университете.—М., 1997.

2Томсинов В. А. Первые русские профессора юридического факультета Московского университета: С. Е. Дссницкий и И. А. Третьяков // Вестник МГУ. Серия 11. Право. 2004. № 6. С. 27−50- Сурин А. В. Павлов М.И. И.И.Шувалов—создатель Московского университета // Вестник МГУ. Сер. 21. Управление (государство и общество). 2005. № 1. С. 9−18- Кулакова И. П. И. И. Шувалов и Московский Университет. Тип просвещенного покровителя (к постановке проблемы) // Философский век. Альманах. Вып. 8. Иван Иванович Шувалов (1727−1797): просвещенная личность в Российской истории.—СПб., 1998. С. 139−151.

3Костышин Д. Н. Неопубликованные документы по истории создания типографии Московского университета // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1997. № 6. С. 89−109. Костышин Д. Н., Рычаловский Е. Е. Лейпцигские ученые в Московском университете и их письма академику Г. Ф. Миллеру в 1757—1762 гг. // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник. 1999.—М., 2000. С. 3354. Костышин Д. Н. Алексей Михайлович Аргамаков. Материалы для биографии // Россия в XVIII столетни. Вып. 2. — М., 2004. С. 51−176.

4 Андреев А. Ю. Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века.— М., 2000; его же. Лекции по истории Московского университета. 1755−1855.—М., 2001; его же. 1812 год в истории Московского Университета.— М., 1998. • аспекты деятельности первого отечественного учреждения высшего образования. В монографии «Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века» главным содержанием университетской жизни провозглашается «живое творческое развитие внутри и через посредство университета русской культуры».1 Исследование ее означает изучение развития в целом русской науки, поскольку одна из важнейших культурных функций, которую нес на себе университет, заключалась в его роли научного центра общества. По мнению Андреева, выступая в качестве мощного аккумулятора идей, университет притягивал к себе мыслящую часть «молодой России», не только образовывал молодое поколение, передавая ему накопленные знания, но и безотчетно содействовал формированию новых культурно-общественных связей, способа мыслей и характера действий.2.

Автор продолжил идею Ф. А. Петрова: в первое десятилетие Х1Хв. формируются и развиваются черты, определившие облик университета и российской высшей школы. Сама структура монографии отражает выделение основных тем: преподавание и научная деятельность, структура управления (роль попечителя) и самоуправления, периферия университета (гимназия и Благородный пансион), учеба и быт воспитанников. Касаясь истории университета ХУШв., А. Ю. Андреев утверждает, что взлету начала Х1Хв. предшествовал «трудный в университетской истории период, охватывающий последнее десятилетие ХУШв.».3 Подробного рассмотрения этого периода не произведено. А. Ю. Андреев дал биографическую зарисовку первого попечителя Н. М. Муравьева, характеристику его просветительской политики, ход выработки положений Устава 1804 г. и его анализ. Им рассмотрены процесс формирования профессорской корпорации, её деление на старшее и младшее поколения, отдельно охарактеризованы профессора-иностранцы.

Андреев А. Ю. Московский университет. С. 7.

2Там же. С. 7.

3Там же. С. 35.

А. Ю. Андреев исследовал деятельность Н. М. Муравьева, А. К. Разумовского, П.И. Голенищева-Кутузова на посту попечителей научных обществ, студенческих кружков и литературных обществ, определил вклад университета в общественную жизнь России накануне воины 1812 г.

В курсе «Лекций по истории Московского университета» А. Ю. Андреев обобщил последние исследования и дал новый взгляд на университетскую историю. Особенностью источниковой базы исследования является пристальное внимание к личным фондам. По характеру фондообразователей их условно можно разделить на фонды, отразившие деятельность университетского руководства — директора, кураторов (бесценным источником являются фонды, связанные с попечителем М. Н. Муравьевым), фонды, в которых сохранились документы профессоров и преподавателей университета того времени (фонд Н. С. Тихонравова1, фонд Каменецких, вобравший в себя переписку профессора И. А. Геймасобрание «Погодинских автографов"2 с автобиографиями А. Ф. Мерзлякова, М. Т. Каченовского, И. Т. Буле и письмом декана Ф. Г. Баузе к одному из университетских магистров), личные архивы профессоров И. Т. Буле, Фишера фон Вальдгейма, М. Т. Каченовского и др. и, наконец, несколько личных фондов и коллекций, включивших материалы выдающихся людей этой эпохи — студентов или слушателей Московского университета, их воспоминания и переписку.3 Задействованы А. Ю. Андреевым также фонды —собрания делопроизводственных источников4. В монографии текущая жизнь университета освещена также с использованием материалов журналов «Периодическое сочинение об успехах народного просвещения», «Московские ведомости» и всей печатной продукции типографии университета. На основе этого пласта источников А. Ю. Андреев.

ОР РГБ. Ф. 298. Ч. 4. К. 1. Д. 48.

2РОРНБФ. 588.

3 М. А. Дмитриева, И. Д. Якушкина, Н. И. Тургенева, Н. Ф. Грамматина, мемуары А. Д. Боровкова, С. П. Жихарева, В. И. Лыкошина, В. А. Сафоновича, И. М. Снегирева, Н. В. Сушкова, Е. Ф. Тимковского, Д. Н. Свербеева.

4ЦГА г. Москвы Ф. 418 Канцелярия Московского университета, Ф. 459 Попечитель Московского университета и его округовРГИА. Ф. 732. Дела Главного Правления училищ, Ф. 733 Документы Департамента народного просвещения. представил очерк истории университета на фоне культурной жизни русского общества начала ХГХв. В основе его концепции лежит мысль о единстве и целостности истории Московского университетаавтор стремился оценить сотрудников и попечителей университета согласно их реальному вкладу в развитие университета.

В рассмотренных работах им сформулированы и охарактеризованы главные черты, определившие в дальнейшем облик российской высшей школы. По мнению А. Ю. Андреева, 1804−1812гг. характеризовались бурным ростом, изменениями, подвижностью университета, его исключительной ролью в московской общественной жизни как центра культурной работы империи, причем куратор М. Н. Муравьев определял университетскую жизнь в это время. С точки зрения автора, реформы начала Х1Хв. имели во многом идеалистический характер, за многие положения Устава 1804 г. приходилось бороться, но в итоге европейская модель развития университета однозначно закрепилась в России. В результате А. Ю. Андреевым сделан вывод, что перед Отечественной войной 1812 г. были заложены основные традиции самоуправления, а сам университет играл ведущую роль в обществе не только как научный, но и как культурный центр.

Для второй половины ХХ-начала XXIbb. свойственно наличие ряда работ, посвященных периферии университета.5 Обращение к деталям, выявление новых феноменов характеризует данную группу исследований. Отдельно остановимся на работе И. П. Кулаковой.6 Особенностью источниковой базы монографии является, по заявлению автора, пристальное внимание к проектам неосуществленных преобразований, переустройства и реорганизации университета в целомони концептуальны и содержат общий.

5 Андреев А. Ю. Ученые общества Московского Университета в XVIII-начале XIX в. // История Московского университета. 1755−2005. Материалы V научных чтений памяти профессора A.B. Муравьева.—M., 2004. С. 100−121- Императорский Московский университет в газете «Московские ведомости». —М., 2005; Мельников H.H. Первые издания Московского Университета // Вопросы истории. 1955. № 5. С. 124−125- Пенчко Н. П. Библиотека Московского университета с основания до 1812 г—М., 1969; Сорокин В. В. История библиотеки Московского университет (1800−1917 гг.).— М., 1980; Томсинов В. А. Юридический факультет Московского университета во второй половине XVIIIb. // Вестник МГУ. Серия 11. Право. 2004. № 6. С. 3−26- Шишкова Э. Е. Университетский Благородный пансион // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1979. № 6. С. 70−83. бКулакова И. П. Университетское пространство и его обитатели. Московский университет в историко-культурной среде XVIIIb.—М., 2006. взгляд на смысл и функции университета как учреждения и как корпорации. В то же время необходимо констатировать, что несмотря на указание важности этих источников во введении к работе, в самом тексте они активно не использовались. Все ограничилось лишь несколькими ссылками. Тем более нельзя говорить о сравнении проектов преобразования университета по различным показателям между собой, а также между ними и реальным положением дел. Не это являлось целью автора, поэтому ссылка на проекты во введении вызывает легкое недоумение. То же можно сказать об указании дел Ф. 359 «Дела Московского университета», где хранятся материалы по истории университета XVIII в.: учебные табели и наставления воспитанникам, программы, контракты, заключенные с арендаторами типографиидокументы, связанные с историей кабинетов, с ремонтом университетских зданий, ведомости о белье и посуде университетской столовой и Ф. 248 «Сенат и сенатские учреждения» как источников монографии. Автор не задействовала активно их содержание.1 Анализируя содержание монографии, можно утверждать, что основная масса делопроизводственных документов взята из сборника H.A. Пенчко. В то же время нельзя отказать И. П. Кулаковой в использовании других видов источников, в частности опубликованных эпистолярных и дневниковых материалов. Автор развила направление в современном университетоведении, начатое Л. Б. Хорошиловой и задействовала в качестве источников сочинения самих университетских деятелей, образцы художественной литературы, принадлежащие их перу, произведения изобразительного искусства. В частности, ей использованы сочинения М. В. Ломоносова, речи университетских профессоров А. Д. Барсова, Д. С. Аничкова, Н. И. Поповского и др.- сочинения теоретиков и практиков воспитания: A.A. ПрокоповичАнтонского, Н. И. Новиковастихотворения и сентиментальная повесть М. Н. Муравьева, сказка Антония Погорельского.

Так, на всю монографию объемом 336 страниц, имеется 37 ссылок на архивные документы, причем на РГАДА. Ф. 359 имеется лишь 2 ссылки, а вот на РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 48. Устав Императорского Московского Университета и при нем гимназии.- 11.

А.Перовского), некоторые стихи, посвященные университету и пр.- материалы газеты «Московские ведомости»: объявления, новости культуры, книгопечатания, научные факты.

И.П. Кулаковой удалось обнаружить и охарактеризовать оригинальное явление —университетское пространство, под которым подразумевалась сфера одновременно протекающих материальных и интеллектуальных процессов. Центр такого пространства — непосредственно сам университет, однако оно в Москве не сводился к собственно зданиям университетского комплекса, учебным корпусам и библиотеке. Сюда входили службы с их подсобными помещениями, административные здания и больницауниверситетская типография и книжные лавки (университетские и городские, привлекавшие университетскую публику). Университетское пространство захватывало, разумеется, и Университетский Благородный пансион, университетские общежития, с их особенным интерьером и атмосферойкомнаты и квартиры, снимаемые студентами в городских домах, а также частные дома и квартиры преподавателей университета, где ими содержались частные пансионы, где проходили приватные занятия и собрания неформального характера. В университетское пространство автор включила и некоторые московские дворянские дома и особняки и т. д. 1 Университетское пространство обладало корпоративностью и отвечало новым тенденциям в социокультурной среде Москвы. В итоге автор пришла к выводу, что одним из своеобычных очагов развития русской культуры ХУШв. стал Московский университет. Он только складывался как корпорация, его научный потенциал был пока невелик. Создание университета в России представляло собой осуществление культурной программы, привезенной иностранными профессорами, сложившейся в совершенно иных, хотя также феодальных по сути условиях. Именно из-за неочевидности для общества пользы наук, необходимо было прилагать особые усилия, чтобы поддерживать свой.

Кулакова И. П. Университетское пространство. С. 6−7.

29 престиж. Для этого требовалось создание особой идеологии, как в учебном быту, так и при репрезентации науки обществу.1.

Рассмотрение высшего учебного заведения России именно как части культурной среды столицы является оригинальным подходом, раскрывающим одну из сторон сущности университета ХУШв.

Таким образом, можно констатировать, что для дореволюционных историков характерно критическое осмысление периода зарождения университетского образования, стремление дать общую оценку реформ в сфере просвещения первой половины XIX века. Исследованиям советского периода были присуща излишняя идеологизированность, в том числе и при изучении истории образования в дореволюционной России. В этот период выходит много публикаций по истории Московского университета, уделяется большое внимание истории развития наук, преподаваемых в Московском университете и общественным движениям, возникающим в студенческой среде. И лишь в последнее время появились работы, в которых авторы стремятся всесторонне исследовать феномен Московского университета в общественной и культурной жизни страны.

Эволюция историографии предполагает изменение тем, изменение интерпретации и др. Так, советская историография игнорировала корпоративную психологию, взаимоотношения внутри профессорской корпорации, университетское пространство и прочее. При написании истории университета менялся акцент внимания от воспевания благодеяний императоров до поисков зачатков революционного движения, от трактовки университета как в первую очередь прогрессивного научного центра до его интерпретации как части культурного пространства России, от увязывания преобразований университета с изменениями социально-политической структуры, до обнаружения смены разных моделей образования. В настоящий момент можно констатировать утверждение периодизации истории университетов не по царям, не по уставам, а по.

Кулакова И. П. Университетское пространство. С. 305−306. моделям образования. Искусственное разделение профессуры на партии и противопоставление И. И. Шувалова М.В. Ломоносову, принижение роли профессоровиностранцев и их трактовка как реакционеров, в современных работах сменилась интерпретацией куратора и немецких преподавателей как двигателей российского образования и науки. Данная работа является продолжением исследований конца 90-х гг. ХХвв., выдвигая тезис о родстве профессуры и чиновничества, и существовании института преподавательской службы. По проведении историографического анализа можно констатировать, что и это и другое, выдвинутое нами гипотетическое положение (Московский университет как часть государственного аппарата), не оспаривались в литературе, но их подробное рассмотрение не производилось. Они были приняты как само собой разумеющиеся истины. Ни в одной из указанных выше работ не производилось сравнения проектов реорганизации Московского университета ХУШв. друг с другом и с действительным положением вещей. Попыток создания коллективной биографии профессоров как части служилого сословия, не суммы индивидуальностей, а именно общего портрета, а тем более сравнения её с социальной группой «чиновничество» с целью выяснения как особенностей преподавательской службы, так и моментов, сближающих её с исполнением своих обязанностей обычным чиновником, не предпринималось. Можно уверенно утверждать, что изучение «корпоративно организованного сообщества личностей» преподавателей университета — неизученная страница истории российского чиновничества, реконструкция корпоративного образа профессорской среды, очерчивание рамок этой особой социальной группы с выделением всех её специфических особенностей — это то, что обходили и обходят своим вниманием историки. Воссоздание особенностей преподавательской среды Университета, общих для всех работников черт является первостепенной задачей. Подняться над индивидуальными особенностями профессоров и обрисовать всю корпорацию в целом с учетом её эволюции — значит подняться на более высокую ступень исторического исследования. Сравнить проекты реорганизации Московского университета 1760−1780-х гг. — значит выявить предпосылки реформ начала Х1Хв. и эволюцию статуса университета.

Одновременно стоит оговориться об отличие данного исследования от работы И. П. Кулаковой, которая является современной интерпретацией интеллектуальных процессов, протекавших в университете в период его становления, с представлением анализа понятной современникам реальности ХУШв. Как следствие, рассмотрена не совокупность культурных образований под общим названием «университетское пространство», а каналы включения Московского университета в государственный аппарат, с выявлением его государственных полномочий и предметов ведения университета, и конечно, цели существования. Опять же при рассмотрении корпорации профессоров делается упор не на формы взаимоотношения преподавателей между собой, между преподавателями и студентами, не на поведенческие установки, а на их организационное, нормативно-правовое оформление в чиновной среде Российской империи.1 Конечно, имеются и совпадающие моменты (вопрос о месте профессора в «Табели о рангах», праве университета присваивать ученые степени, противостоянии Конференции и Канцелярии), но в монографии они рассмотрены гораздо менее подробно, чем понятие чести университета (С. 250), возвышение роли профессора, его авторитета и культивировании уважения к нему через ритуалы, культовое начало (С. 251−257), университетский мундир, шпагу, принятие присяги, самосознание (С. 257) и патриархальные нравы. В итоге, не отрицая выявленных И. П. Кулаковой особенностей, в данном исследовании произведен анализ Московского университета и его профессорско-преподавательского состава для определения их публичного статуса. Причем обнаружено как-то, каким было высшее учебное заведение.

Имеется прямое указание на то, что «при рассмотрении корпоративных признаков применительно к Московскому университету нас будут интересовать не организационные моменты. а в первую очередь корпоративное сознание людей» // Кулакова И. П. Университетское пространство. С. 245.

32 в реальности, так и то, каким его хотели видеть люди разного социального происхождения.

Для проведения анализа преподавательской службы необходимо освещение истории изучения государственной службы и государственных учреждений. Остановимся на ней вкратце. В отечественной историографии накоплен определенный пласт исследований проблем государственного аппарата Российской империи. Для анализа историографии проблемы целесообразно разделить ее на три этапа: до 1917 г., советский и 90-е гг. XX в.- начало XIX в. В период Великих реформ Х1Хв. изучение истории государственного аппарата получило серьезное развитие в отечественной историографии. Ведущее положение в ней занимали последователи «государственной школы», крупнейшими представителями которой являлись Б. Н. Чичерин и А. Д. Градовский.1 Предметом самых жарких споров стал вопрос о недостатках и преимуществах централизации и децентрализации управления, который сводился в основном к противопоставлению бюрократии самоуправлению. Бюрократия рассматривалась во второй половине Х1Хв. как часть государственного механизма, через которую государство выстраивает свои отношения с обществом.

Конец XIX — начало XX вв. в дореволюционной историографии изучения бюрократического аппарата характеризовался расширением источниковой базы, появлением новых методологических подходов, усилением внимания к истории реформирования страны, что создало условия для более глубокого анализа государственного управления России.

События 1917 г. положили начало длившемуся более 70 лет советскому этапу отечественной историографии. В рамках его можно выделить три подпериода изучения государственного аппарата Российской империи. Первый период пришелся на 1920;е гг. Господствовавшая в это время школа М. Н. Покровского препятствовала изучению властных.

Градовский А. Д. Исторический очерк учреждения генералгубернаторств в России // Градовский А. Д. Собр. соч. в 9 т. Т. 1. —Спб., 1899- Градовский А. Д. Начала русского государственного права. Ч. 3. Органы местного управления// Градовский А. Д. Собр. соч. в 9 т. Т. 9.—СПб., 1904. С. 1−409.

33 институтов, чиновничества императорской России. По вопросу развития государственного аппарата историки основывались на тезисах К. Маркса и В. И. Ленина о бюрократии. Последний в своих работах специально не рассматривал чиновничество последней четверти XVIII — первой половины XIX вв., однако, характеризуя в целом бюрократию, отмечал ее кастовость, социальную неоднородность, а также тесную связь высшего и среднего чиновничества с эксплуататорскими классами в лице дворянства и буржуазии.

Второй период советской историографии охватывает 1930;1950;е гг., когда стали появляться работы, посвященные государственно-политической тематике. Изучение внутренней политики Российской империи обусловило интерес к истории российской бюрократии. В трудах П.Г. Рындзюнского1 дается общая характеристика российского чиновничества высших и центральных учреждений первой половины XIX века. Особое значение имеет исследование Н. М. Дружинина, который сделал предметом своего исследования центральный государственный аппарат дореволюционной России, а именно, состав правящего чиновничества (членов Министерства государственных имуществ и его учреждений), характеристику личности и деятельности многих из них, процесс делопроизводства на местах2.

В третий период (1960;1980;е гг.) возросло внимание советских историков к проблемам абсолютной монархии в России и ее институтов, в том числе бюрократии. Монография Н. П. Ерошкина «История государственных учреждений дореволюционной России"3 дала систематическое изложение структуры и функций государственных учреждений России, и особенно подробно XIXначала XX вв. Историк рассматривал как центральную, так и местную системы управления государством, показал их организационную структуру и специфику деятельности. Скрупулезное исследование процесса бюрократизации.

Рындзюнский П. Г. Городское гражданство дореформенной России.—М., 1958.

2Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. Т. 1−2. М., 1958.

3Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России.—М., 1968; его же.

Местные государственные учреждения дореформенной России (1800−1860 гг.) Учебное пособие. —М., 1985.

34 государственного аппарата, проведенное Н. Ф. Демидовой, убедительно показало, что российская бюрократия, как и любое другое историческое понятие, возникла эволюционным путем, а не была создана росчерком пера Петра I как великого реформатора, и что употребление понятия «бюрократия» применительно к приказным людям вполне правомерно1.

Не все историки разделяли и разделяют эту точку зрения. По мнению С. М. Троицкого, только в первой четверти XVIII в. государственный. аппарат приобрел отличительные черты, присущие бюрократии, а именно: систематическое и иерархическое разделение функций между отраслями управления и между отдельными чиновникамипрохождение службы чиновниками в зависимости от личной выслуги и способностей, а не от сословных привилегийизменение материального обеспечения чиновников, что выразилось в замене поместного и натурального жалования постоянными денежными окладами2. Его работа «Русский абсолютизм и дворянство. Формирование бюрократии» стала классической в советской историографии. В ней автор рассмотрел социально-политические преобразования первой четверти ХУШв. и доказал положение о том, что появление и оформление бюрократиинеразрывно связало с утверждением абсолютизма в России.

П. А. Зайончковский, согласившись в целом с характеристикой бюрократии Н. Ф. Демидовой, вместе с тем справедливо заметил, что не только в XVIII и XIX вв., но даже в начале XX в. (вплоть до 1905 г.) дворяне сохраняли привилегии при поступлении на службу и при получении первого классного чина.3 В своей работе «Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке» он поставил проблему изучения государственного аппарата Российской империи и начал ее разрешение: исследовал численность чиновничества, условия службы, денежное содержание, а также частично коснулся личного состава государственного.

Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в ХУИ-ХУШ вв. // Абсолютизм в России (ХУП-ХУШ вв.).—М., 1964. С. 206−242- её же. Служилая бюрократия в России XVII в. —М., 1987.

2Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство XVIII века.—М., 1974. С. 5, 10.

3Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. —М., 1978. С. 20.

35 аппарата. П. А. Зайончковский первым из советских историков обратился к массовой обработке формулярных списков чиновничества как центральных, так и местных органов власти.

Таким образом, заслугой историографии советского периода можно считать постановку проблемы складывания и развития российской бюрократии, необходимости изучения личного состава чиновничества, обращение к ранее не привлекавшимся видам источников.

В новейшей историографии исследование госаппарата и бюрократии России получило новый импульс. Наметилась тенденция к комплексному изучению теоретических положений, нормативных актов, государственных учреждений и социальных структур общества в рамках единого исследования. Учебное пособие «Государственная служба (Комплексный подход)» содержит всестороннее изложение проблематики государственной службы и деятельности государственного аппарата.1 В пособии рассмотрены политический, правовой, страноведческий, исторический аспекты.

Целостным аналитическим подходом отличаются труды А. Б. Каменского по истории внутренней политики России в XVIII в. и изучению опыта российского реформаторства, в частности, в отношении системы управления государством.2.

В учебном пособии Т. Г. Архиповой, М. Ф. Румянцевой, A.C. Сенина «История государственной службы в России, XVIII — XX века» намечены новые подходы к исследованию государственных институтов власти в Российской империи, изучению политической верхушки страны и ее отдельных элементов3. Внешнее оформление государственной службы, как гражданской, так и военной и придворной, рассматривается в труде JI.E. Шепелева «Чиновный мир России: XVIII — начало XX в."4. Историк.

1 Государственная служба (комплексный подход).—М., 2000.

2Каменский А. Б. Российская империя в ХУШ веке: Традиции и модернизация.—М., 1999.

3Архипова Т. Г., Румянцева М. Ф., Сении А. С. История государственной службы в России. XVIII—XX вв.ека: М., 1999.

4Шепелев Л. Е. Чиновный мир России ХУШначала XIX вв.—СПб., 1999.

36 проследил складывание неотъемлемых атрибутов государственной службы (звания, чины, мундиры, ордена) и их эволюцию на протяжении трех столетий. Монография включает главы о власти и проблеме управления, характеризуя коллежскую систему и модернизацию правительственного аппарата в начале Х1Хв.

Изучению государственной службы и чиновничества как контингента посвящена бесценная монография Л. Ф. Писарьковой «Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века: Эволюция бюрократической системы».5 В ней автор изучила проблему развития российской государственности в один из наиболее сложных периодов ее истории, когда традиционная для России приказная система была заменена коллежским управлением. Исследование производилось по четырем направлениям: 1. Организация государственного управления и механизм взаимодействия центральных и местных учреждений. 2. Политика правительства в области формирования и функционирования бюрократии. 3. Состав и численность правительственного аппарата. 4. Условия службы и материальное положение гражданских служащих. Впервые эволюция бюрократии прослежена в неразрывной связи с изменениями в самой системе управления и рассмотрена в контексте проблемы реализации политики правительства, имеющей ключевое значение для понимания российской истории. Исследование дополняют многочисленные таблицы и приложения.

Таким образом, на современном этапе изучения развития государственного аппарата Российской империи в последней четверти XVIII — первой половине XIX вв., структуры и функций институтов управления, как центральных, так и местных, представлено значительным количеством исторических исследований, которые создали базу для изучения бюрократии, в том числе и её части—профессуры Московского университета.

5Писарькова Л. Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века: Эволюция бюрократической системы. — М., 2007.

Говоря об источниках исследования, нужно отметить их скудость по отношению к выбранному для исследования временному отрезку: пожар Москвы 1812 г. почти полностью уничтожил архив Московского университета. Архивариусу И. М. Снегиреву удалось спасти лишь его часть за 1755−1786гг. Были безвозвратно утеряны внутренние документы университета, освещавшие повседневную жизнь университета, например переписка между ним и гимназией, доношения преподавателей, заключенные с ними контракты, многие речи преподавателей и студентов. Однако в различных российских архивах и рукописных собраниях библиотек и музеев сохранилось немалое количество документов, в значительной степени восполняющих этот пробел. Данное исследование основано на таких видах источников как нормативно-правовые, делопроизводственные, проекты преобразования Московского университета, документы личного происхождения (воспоминания, дневники, мемуары, переписка).

Из использованных нормативно-правовых источников в первую очередь следует обозначить «Проект об учреждении Императорского Московского университета», служивший основой его существования в течение 50 лет1. Именно в нем должны были находить студенты, профессора, российская интеллигенция и чиновничество органов государственного аппарата ответы на все свои вопросы. Сам «Проект.» предваряет утвердительная грамота императрицы Елизаветы2, а заключает штат, прописывающий расходы на бюджет. В качестве источников выступали указы Сената, регулирующие подчинение университета, 3 его привилегии4 и их подтверждение, 5 возложение на университет дополнительных обязанностей, 6 повторение преимуществ обучающихся в университете7 и.

Проект об учреждении Московского Университета // www hist msu.ru.

2Об учреждении Московского университета и двух гимназий с приложением высочайше утвержденного проекта по сему предмету // www.hist.msu.ru.

3ПСЗ. Собр. 1. Т. 15. № 10 724.

Там же. Т. 14. № 10 515.

5Там же. № 10 781.

Там же. Т. 15. № 10 724.

Там же. № 10 812. прочее. К этой же группе использованных источников относятся «Генеральный регламент», «Табель о рангах всех чинов», «Устав о службе по определению от правительства», которые характеризуют прохождение службы всеми чиновниками, в том числе и профессорами университета, а также указы Сената, определявшие порядок отставки государственных служащих1 и занятие должностей во время службы.2.

Значительное место в источниковедческой основе исследования занимает вторая из выделенных групп: делопроизводственные источники, среди которых имеются как опубликованные, так и неопубликованные материалы. Бесценным изданием в этом плане являются трехтомные «Документы и материалы по истории Московского университета"3, представляющие публикацию «Снегиревского собрания рукописей». Под общим названием Актов или Протоколов университетской Конференции этот источник и вошел в научную литературу, хотя такое наименование не вполне охватывает его содержание. «Протоколы Конференции» в прямом смысле составляют 9 томов этого собрания рукописей и составляет их подавляющее большинство. Остальные тома содержат ордера или приказы кураторов (3 тома), переписку университетской канцелярии с Конференцией и кураторами (2 тома), наконец, один том содержит копии с документов сенатского архива. Все собрание состоит из 15 томов большого формата (folio). Основная масса документов (протоколы и ордера) охватывает период первого пятнадцатилетия Московского университета, кончая 1770 годом, и за эти годы собрание может считаться более или менее полным. 6 томов содержат рукописи исключительно на русском языке. В этих томах собраны ордера и другие, преимущественно канцелярские документы, «протоколы».

См., например: РГАДА. Ф. 248. Оп. 38. Д. 11 Л. 6. Дело по указу Правительствующего Сената о всемилостивейшем поименном указе увольнении тайного советника, сенатора и кавалера Ивашнина Самарина от службы и прочие.

3 См., например: РГАДА. Ф. 248. Оп. 126. Д. 2875. Пункт 18. Указ по доношению Московского университета о бытии оного университета асессора Веревкина в Казани губернаторским товарищемтам же. Ф. 248. Оп. 38. Д. 6. Указ Правительствующего Сената о бытии учрежденном при Юстиц-коллегии лифляндском департаменте регистратором бывшему в Московском университете студенту Федору Горяинову.

3Документы и материалы по истории Московского университета. Т. 1−3. —M., 1961;1963.

39 же писались, по обычаю университетов того времени, на латинском языке, а до 1765 г. и на французском.

Ввиду большого количества публикуемых источников и неравноценности документов по содержанию материалы изданы не полностью. Опубликованные документы подобраны в хронологическИвашнина ом порядке и объединены по годам. Каждому году предпосылается краткий археографический обзор. В издании собраны Протоколы заседаний Конференций, рескрипты куратора, обращения, рапорты и доношения куратора за 1755−1764, 1765−1766,1767−1786гг. Сюда же входят аттестаты на звание домашнего учителя, прошения студентов и чиновников, объяснительные записки, запросы из Сената, сообщения из Канцелярии в Конференцию и наоборот, рапорты асессоров, директоров, свидетельства профессоров, их письма, докладные записки, отчеты.

Однако, это самое значительное за два столетия издание, хотя до сих пор и является одним из основных источников написания научных работ, не охватывает большинство источников за пределами собрания Научной библиотеки МГУ и не может удовлетворять современную историческую науку уровнем археографической подготовки. Сборник документов «История Московского университета (вторая половина XVIII — начало XIX века)» под редакцией Е. Е. Рычаловского, 1 представленный пока только первым томом (1754—1755) призван решить эту проблему. В нем собраны преимущественно впервые публикуемые материалы. Это протоколы Сената, Московской сенатской конторы, Синода и Московской синодальной конторы, рапорты и доношения университета в эти высшие учреждения, промемории университета коллегиям и указы — конторам и канцеляриям, протоколы конференции и канцелярии Академии наук, ордера ее президентов, письма куратора И. И. Шувалова в Академию, делопроизводство Казанской гимназии, в то время подчиненной университету, переписка руководства и преподавателей Московского.

История Московского университета (вторая половина XVIII — начало XIX века). Сборник документов. Т 1 :1754—1755 —М., 2006. университета и гимназий с академиком Г. Ф. Миллером. Собрание под редакцией Е. Е. Рычаловского претендует на значительное расширение источниковой базы, хотя и публикует не все выявленные документы.2 Её увеличение достигнуто также за счет большего количества задействованных архивов. Материалы были выявлены в шести отечественных архивах и библиотеках: Росийском государственном архиве древних актов, Российском государственном историческом архиве, Санкт-Петербургском филиале Архива Российской Академии наук, Российской государственной библиотеке, Научной библиотеке Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Библиотеке Российской Академии наук. Помимо делопроизводственных источников, в сборнике опубликованы и другие их виды: публицистические (15 газетных сообщений «Московских ведомостей»), нормативноправовые (указы Сената), эпистолярные (два письма из переписки директора А. М. Аргамакова и академика Г. Ф. Миллера). Издание будет охватывать первые пятьдесят лет деятельности университета.

К делопроизводственным же источникам относится большая часть архивных документов. При написании исследования, в частности, использовались материалы Российского государственного архива древних актов. Ф. 248 настоящего архива «Дела Правительствующего Сената до разделения на департаменты» включает в себя несколько относящихся к теме диссертации описей (Оп. 63 (1766−1772гг.), Оп. 126 (1754−1761гг.), Оп. 38 (дела Сената 1721−1764гг.)).

Дело 2875 «Решенные дела по университету разных лет» описи 126 (1754−1761гг.) представляет собой совокупность таких делопроизводственных источников как доношения Московского университета в Правительствующий Сенат о нарушениях полагающихся привилегий (П. 10), о разъяснения смысла существования университета, просьбы об упорядочивании финансовой деятельности (П. 14), о.

2Из выявленных за 1754 г. 120 документов в сборнике публикуется только 61, за 1755 г. выявлено 231, публикуется 170. подтверждении компетенции (П. 21), об определении на должность асессора (П. 18), хлопоты о присуждении чина титулярного советника в подведомственном учреждении и др.

В деле 5477 «Решенные дела по университету разных лет» описи 63 (1766−1772 гг.) собраны многочисленные документы, показывающие в первую очередь роль куратора, который требовал от Сената в своих обращениях указов для решения различных проблем. К ним относились дела как личного характера, так и чинопроизводства для обслуживающего персонала, выплаты жалованья служащим. Представлены рапорты куратора с требованиями поднятия дисциплины, упорядочивания долгов университета, размера жалованья. Здесь же имеются отрицания самого университета попыток «повесить» на него лишнюю обязанность (за свой счет публиковать в университетской газете закладываемые имения дабы не допустить их перезаклада).

По сути, все кураторские доношения в Сенат касались четырех блоков проблем: «наказания» недисциплинированных служащих университета—профессоровфинансовых проблемурегулирования вопросов чинопроизводстваобязательств университета как государственного учреждения и его взаимодействия с другими органами власти. Они представляют один из аспектов деятельности куратора, а именно решения служебных вопросов.1.

Ф. 248 РГАДА опись 38 (дела Сената 1721−1764гг.) в деле 6 представляет определение студентов на службу. Из данной описи также.

Права и обязанности должности куратора не были четко прописаны в учредительном документе университета во второй половине XVHI в., поэтому он также определял основные принципы, и детали повседневной жизни учебного заведения (хотя административно-хозяйственные функции формально выполнял директор), ведал не только отбором профессуры, сотрудников (И.И. Шувалов провел назначение И. И. Мелиссино, произвел в асессоры М. М. Хераскова, Тсйльса Веревкина и других, удалил бездарного хозяйственника Хованского и т. д. Им же принимались такие решения как отдача в аренду типографии Новикову и пр.), но и суцьбой выпускников университета. См., подробнее: Кулакова И. П. Университет и роль культурного политика (на материале деятельности кураторов и попечителей Московского Университета XVIIIХЕХвв.) // История Московского университета. 1755−2004. Материалы V научных чтений памяти А. В. Муравьёва.—M., 2004. С. 122−141- её же. И. И. Шувалов и Московский Университет. Тип просвещенного покровителя (к постановке проблемы) // Философский век. Альманах. Вып. 8. Иван Иванович Шувалов (1727−1797): просвещенная личность в Российской истории.—СПб., 1998. С. 139−151. взяты дела для сравнения преподавательской службы и обычной чиновной (увольнение от службы, дело 1).

Разнообразные делопроизводственные источники собраны в Ф. 359 РГАДА «Дела Московского университета», который представляет в распоряжение исследователей уникальные документы иллюстрации преподавательской службы. Так, представлены список учителей университетских гимназий, контракт с Рейхелем, т. е. его права, обязанности, срок службы, условия расторжения и др., послужной список профессора Прокоповича-Антонского. 1 Конечно, этих источников недостаточно, чтобы дать исчерпывающую характеристику феномену преподавательской службыно даже отталкиваясь от них можно создать внятную характеристику нормативного оформления профессорской деятельности.

Кроме того, в фонде имеются дела, освещающие взаимодействие Московского университета с другими государственными органами (коллегией иностранных дел, медицинской конторой и др.), его финансовую деятельность (сдача в аренду типографию, записка о расходе денег на ремонт, о продаже книг).2.

Делопроизводственные материалы содержит и Ф. 17 РГАДА «Наука, литература и искусство (коллекция)». К ним отнесем использованные препирательства, словопрения, бумажную перебранку между различными частями государственного аппарата в процессе осуществления их функций (например между Медицинской коллегией и университетом)3. При написании работы использовались донесения куратора В. Е. Адодурова императрице Екатерине II (1763−1776гг.), иллюстрации нравов профессуры (Д. 42 «О ссорах профессора Дильтея с куратором Московского университета В.Е. А додур овым»).

Перечисленные делопроизводственные источники использовались для выявления целевого компонента университета, его организационного.

РГАДА. Ф. 359. Оп. 1. Д. 13. Послужной список A.A. ПрокоповичаАнтонскоготам же. Ф. 359. Оп. 1. Д. 5. Контракт Московского университета с профессором истории Иоганном Рейхелем.

2Там же. Ф. 359.Оп. 1. Д. 4,9,15, 18,19, 20,21,25.

3Там же. Ф. 17. Оп. 1. Д. 46. устройства и компетенции. Так, выявлены его порядок создания, подчиненность, взаимодействие с другими государственными учреждениями —коллегиями, комитетами, Сенатом, судебными органами власти, порядок прохождения службы. Обозначены полномочия университета: вопросы чинопроизводства, устройства выпускников на государственную службу, аттестации чиновников, цензура, воспитание студентов, его подведомственные учреждения — гимназии, типография, библиотека, театр, ботанический сад и пр.

В последнем из рассмотренных архивных фондов содержатся также проекты преобразования университета, т. е. образцы третьей из использованной для написания исследования группы источников. Сравнение планов переустройства университета позволило выделить отображение его идеального образа в сознании общественных деятелей того времени. Данная группа источников, частью архивная, частью опубликованная, является уникальной и не оцененной по достоинству. Это «План об учреждении разных училищ для распространения наук и исправления нравов Филиппа Дильтея» (1764г.)1, «Мнение об учреждении и содержании императорского Университета и гимназии в Москве», 2 (1765г.), в которых свое видение дел изложили профессора. Куратор, а до этого директор университета И. И. Мелиссино представил планы в «Кратком начертании для приведения Московского Императорского Университета в совершенно цветущее состояние"3 (1778г.). Точка зрения куратора изложена и в «Уставе Императорского Московского Университета и при нем гимназии» И.И.

РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 58. Л.126−162. Проект об учреждении внутри государства училищ и гимназий Филиппа Генриха Дильтея, Герарда Фридриха Миллера, Дюмареска, Тимофея Клингштедта, Григория Теплова и других. 1764−1771.

Мнение об учреждении и содержании императорского Университета и гимназии в Москве // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1875. Кн. 2. апрель-июнь. С. 189−212.

3ОПИ ГИМ. Ф. З. Оп. «С» Д. 1244. Л.113−128об. Краткое начертание для приведения Московского Императорского Университета в совершенно цветущее состояние.

Шувалова (1783г.)1. Взгляд на состояние дел в Московском университете представлен также в совершенно неизученных «Мыслях об учреждении Московского университета на 28 листах. Разных о том же замечаниях на 6 листах"2 академика Г. Ф. Миллера. О его существовании исследователям было известно3, однако его перевод и анализ осуществлены впервые. Сегодня этот документ готовится к изданию в очередном выпуске «Истории Московского университета второй половины ХУШ-начала XIX века: Сборник документов», ответственным редактором которого является сотрудник РГАДА Е. Е. Рычаловский. Кроме того, данный проект включен в каталог выставки, посвященной 300-летию со дня рождения Г. Ф. Миллера4 и датирован.

Мнение."—источник, опубликованный в 1875 г. стараниями членов Общества Истории и Древностей Российских. Опубликовано и «Краткое начертание."5. Остальные являются архивными. Так, целый комплекс проектов, собран в деле 58, 1 описи, XVII фонда РГАДА. Само дело носит название «Проект об учреждении внутри государства училищ и гимназий Филиппа Генриха Дильтея, Герарда Фридриха Миллера, Дюмареска, Тимофея Клингштедта, Григория Теплова и других. 1764−1771». 6 В него входит целый ряд соображений по переустройству Московского университета указанных авторов7. Фонд содержит также «Устав.

РГАДЛ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 48. Устав Императорского Московского Университета и при нем гимназии.

2Там же. Ф. 199. Оп. 2. Портфель 412. Ч. 1. Д. 14. Мысли об учреждении Московского университета на 28 листах. Разные о том же примечания на 6 листах.

3 См.: Кулакова И. П. Университетское пространство. С. 17- Илизаров С. С. Гсрард Фридрих Миллер.—М., 2005. С. 8.

От Рейна до Камчатки: к ЗООлстию со дня рождения академика Г. Ф. Миллера. Каталог выставки.—М., 2005.

Рубинштейн Е. И. Новый источник по истории Московского Университета 70-х гг. ХУШ в. // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1986. № 2. С. 65−79.

6РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 58. Проект об учреждении внутри государства училищ и гимназий Миллера, Дюмареска, Клингштедта.

7Там же. Ф. 17. Оп. 1. Д. 58. Л. 1−82. Проект об учреждении внутри государства училищ и гимназий Миллера, Дюмареска, Клингштедтатам же. Л. 83−86 Устав для школ при церквах в Неймарке, изданном от короля прусского Вильгельма в 1736 г декабрятам же. Л. 87−99об. Учреждение школ нижних в городах столичных, губернских, уездных и местечках. Копия с оригинального о градских школах учреждения. Примечания, учиненные в комиссиитам же. Всепресветлейшей, державнейшей, великой государыне императрице и самодержице всероссийской всеподданнейший доклад от учрежденной о церковных имениях комиссии. Григорий Теплов, Петр Чебышевтам же. Л.112−117 об. Физическая лаборатория Пуберте (фр. яз) — там же. Л. 118−125об. немецкий текст без названиятам же. Л. 126−162. План об учреждении разных училищ для распространения наук и исправления нравов Филиппа Дильтеятам же. Л. 163−203. План об учреждении.

Императорского Московского Университета и при нем гимназии" И. И. Шувалова 1783 г. Сразу оговоримся о качественном отличии данного документа от других источников этой группы. Если идеи Дильтея и других профессоров, И. И. Мелиссино, Миллера представляют собой именно мысли, предположения по реформированию университета, то куратор, возможно, просто отражал реальное положение дел, сложившееся в период от основания университета до 1783 г. с внесением комплекса своих поправок. Причем последнее может быть оспорено—вероятность рассмотрения «Устава.» именно как констатации фактического положения дел велика— других источников, освещавших бы этот период функционирования университета, и показавших бы как все было в действительности, не сохранилось. Проявляя осторожность, будем рассматривать «Устав.» все же как «почти» проект, как предложение поправок к «Проекту об учреждении.», регулировавшему по определению реальное существование дел. Мысли вельможи однозначно получат законодательное оформление в начале Х1Хв. До этого говорить о равенстве «Устава.» И. И. Шувалова и действительности, равно как и об их однозначном противостоянии нельзя.

Сохранность всех документов отличная. Трудности при анализе документов может вызвать лишь наличие отпечатков от сургучной печати на листах проекта Г. Ф. Миллера, но этот недостаток вполне преодолим. Все проекты, кроме «Мыслей об учреждении.» написаны на русском языке (старая орфография). «План.» Дильтея снабжен французским дубликатом. «Мысли об учреждении.» академика Г. Ф. Миллера написаны на немецком языке тяжелым академическим стилем ХУШв.

План." Дильтея, «Мнение.», «Устав.» разделены на параграфы, в то время как проект Г. Ф. Миллера имеет только более крупное дробление (6 частей), а «Краткое начертание.» не разбито вовсе и представляет собой сплошной текст. разных училищ для распространения наук и исправления нравов Филиппа Дильтея на французском языке.

Проекты Дильтея, Г. Ф. Миллера и И. И. Шувалова снабжены финансовой сметой: расписаны издержки государственного бюджета на Московский университет с указанием жалованья должностных лиц (как профессорско-преподавательского состава, так и служителей), расходы на подчиненные структуры (анатомический театр, лаборатория, библиотека, московская и казанская гимназия, премирование студентов) и вспомогательные материалы (сургуч, сера, бумага, дрова и т. д.). В этом плане, конечно, самой подробной является смета И. И. Шувалова: сказалось и то, что с момента основания университета прошло уже достаточное количество времени, и то, что куратор, по определению высокий чиновник имел практику распоряжения большими финансовыми средствами. С другой стороны, профессор Ф.-Г. Дильтей в своем проекте указывал финансирование не только самого университета, но и всей предусмотренной им российской системы образования. Смета Г. Ф. Миллера проста, но его «Мысли об учреждении.» снабжены также и схематическим изображением организационного устройства университета, выделением главных смысловых и дискутируемых моментов.

План.", «Мысли об учреждении.», «Устав.» подписаны—их авторство бесспорно. «Краткое начертание.» лишь датировано 8 февраля 1778 г. Имена его автора и адресата отсутствуют. Их удалось определить Е. И. Рубинштейн в ходе изучения текста. Перечисляя «представления», направленные правительству, автор упоминал и свой «прожект», поданный в то время, когда он занимал должность обер-прокурора Синода.

Проблема с определением времени создания была лишь у «Мыслей об учреждении."—остальные проекты датированы. Вопрос о времени создания проекта Г. Ф. Миллера оставался открытым до 2005 г. И только в упомянутом каталоге выставки, посвященной 300-летию со дня рождения академика, он датирован 1765 г. По нашему мнению, проект действительно подготовлен в это вpeмяj поскольку в тексте упоминается профессор Эразмус как состоящий в действительной службе (согласно БСППИМУ состоял на службе с 1764 по 1768гг.) — отталкиваясь от времени работы Комиссии по народному образованию и того, что в 1765 г. академик написал «Проект об учреждении внутри государства училищ и гимназий, 1 можно заключить, что «Мысли об учреждении.», посвященные высшему образовательному учреждению были созданы примерно в то же время.

Если говорить об объеме рассматриваемых предложений по реформированию университета, то «План.» занял 36 листов (Л. 126−162), «Мнение."—22,"Мысли об учреждении."—28, «Краткое начертание."—16 (Л. 113−128), «Устав."—33 (Л. 4−36). Самым большим оказался проект Дильтея, что объясняется просто: профессор предлагал реформу всей системы образования, университеты выступали лишь её частью.

Сравнение перечисленных проектов, подробно ранее никем не проводившееся2, позволяет выявить изменение трактовки места университета в обществедает возможность взглянуть на проблему его функционирования и жизнедеятельности с разных точек зрения.

Причины создания всех проектов преобразований Московского университета—неудовлетворенность их авторами существовавшим положением вещей. Их появление закономерно, если учитывать общее реформаторское русло Екатерины II, для кого вопрос образования являлся одним из приоритетных. Будучи прилежной ученицей философов-просветителей, она понимала, что успех любых социальных преобразований зависит от уровня просвещенности народа, от его способности воспринимать новое. Уже среди комиссий, созданных императрицей в 1763 г. для реорганизации высшего управления, была Комиссия по народному образованию в составе Г. Н. Теплова, Г. Ф. Миллера, Ф. Г. Дильтея и др. Итогом её работы явился созданный в 1765— 1766 гг. «Генеральный план гимназий или государственных училищ».

РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 58. Л. 1- 82.

Проекты упоминались в научных трудах А. Ю. Андреева, И. П. Кулаковой, но досконально не исследовались.

Деятельность Комиссии побуждала неравнодушных предлагать и свои собственные варианты решения проблем. В качестве них единым блоком можно рассматривать «План .» Дильтея, «Мнение об учреждении.» и «Мысли об учреждении.». Весьма вероятно, что Г. Ф. Миллера и группу профессоров университета на разработку проектов подвиг именной указ из Кабинета е.и.в. от 29 декабря 1765 г., которым было велено подать мнение об учреждении и содержании этого учебного заведения1.

Главным проводником политики Екатерины II в области образования стал И. И. Бецкой. В 1764 г. императрица утвердила разработанное им «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества». По замыслу автора, следовало создать сеть училищ, где изолированные от дурного влияния общества, воспитывались бы дети в возрасте от 6 до 18 лет. Однако к концу 70-х гг. стало ясно, что система Бецкого не дала ожидаемых результатов, созданные училища не образовывали системы народного образования, а подача проектов не изменила положения университета. Поэтому, в 1778 г., в русле очередного витка реформ Екатерины, в частности её губернской реформы 1775 г., куратор И. И. Мелиссино подал свой план преобразований. Его подвигло на это ощущение ненужности университета, неудовлетворенность его юридическим статусом, обида за свое место службы. Куратор И. И. Шувалов в который раз испрашивая из казны денег для своего детища, прилагал к этому «Устав Императорского Московского университета и при нем гимназии». Куратор представлял свои поправки к существовавшему положению дел, предъявляя их как иллюстрацию затребованной суммы. Появление «Устава.» укладывалось в рамки общеимперской образовательной политики. За год до этого, в 1782 г. Екатерина создала Комиссию об учреждении училищ, которая разработала план создания.

РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 39. Дело о сочинении устава профессорами московского университета в 1765 г.

49 у.е.здных и губернских училищ. «Устав.» И. И. Шувалова 1783 г. должен был выступать его продолжением.

Четвертой группой источников являлись документы личного происхождения. Так, для характеристики преподавательской службы использовались биографические сведения. Они ненадежны в том плане, что взяты из словаря, при написании которого не ставилось задачи четкого и точного изложения всех сведений. Полнота освещения деятельности профессоров также оставляет желать лучшего. С другой стороны, сведения, почерпнутые из биографических изданий позволяют построить четкую, внятную и приемлемую для восприятия картину поколения. Биографический словарь профессоров и преподавателей императорского московского университета1 был издан к столетию университета под редакцией С. П. Шевырева и содержит 256 биографий ученых, работавших в Московском университете в течение ста лет. Он был составлен на основании послужных списков, сохранившихся в университетском архиве, «Речей, произнесенных в торжественных собраниях Императорского Московского университета русскими профессорами оного с краткими их биографиями», актов и каталогов лекций из университетского архива и библиотеки, из архива И. М. Снегирева, П. И. Страхова, А. Д. Черткова, «Истории медицины в России» В. М. Рихтера и газеты «Московские ведомости». Сведения о профессорах первой половины XIX в. являются, по сути, автобиографиями. В каждой статье была собрана полная библиография трудов каждого конкретного профессора, перечислены его заслуги. Данные для БСППИМУ были получены не только на основе архивных документов, но и из устных рассказов очевидцев.

Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета.—М., 1855.

Современная энциклопедия В. А. Волкова и М. В. Куликова посвящена профессорам естественных и технических наук2. Справочник С. С. Илизарова3 преследовал несколько иную цель: преподнести характеристику именно интеллигенции, значительную, но отнюдь не единственную часть которой составляла профессура. В своей совокупности издания энциклопедического плана выступают как средство преобразования источниковой базы в приемлемую для обработки историком форму. Они есть литературное издание источников, подобранных по определенному критерию, — в нашем случае им являлась преподавательская деятельность. Стоит оговориться, что при проведении, исследования использовались материалы портала www.hist.msu.ru. Он создан, в том числе, на основе БСППИМУ, с добавлением биографий профессоров более позднего периода.

Образ поколений профессоров невозможно построить без опоры на мемуары. Таковыми являлись собранные в записки Ф. И. Буслаева, С. П. Жихарева, А. И. Гончарова, собранные в издании «Московский университет в воспоминаниях современников"3, а также признания М.П. Третьякова4, Ф. Л. Ляликова, Д. И. Перевощикова5, Ф.П. Лубяновского6. К концу XVIII в. также относятся автобиография В. С. Подшивалова7, воспоминания М. И. Антоновского8 (1780 -1783 гг.), И, Ф. Тимковского9 и П. С, Полуденского10. На их основе можно судить в первую очередь о взаимоотношениях в профессорской среде, между.

Волков В.А., Куликова М. В. Московские профессора XVIII и XIX веков. Естественные и технические науки. —М., 2003. С. 114.

3Илизаров С. С. Московская интеллигенция XVIII века.—М., 1999. 3Московский университет в воспоминаниях современников. — М., 1989.

Третьяков М. П. Императорский Московский университет 1799−1830гг. // Русская Старина. 1892. Т. 75, № 1.С. 105−131, № 8. С. 302−345, № 9. С. 533−553, № 10, С. 123−129.

5Перевощиков Д. Черты из истории Московского университета // Московский городской листок. 1847. 14. С. 55−58, № 15. С. 59−62, № 16. С. 63−64, № 193. С. 771−772, № 194. С. 777−778, № 195. С. 781−782. 'Воспоминания Федора Петровича Лубяновского // Российский архив. 1872. Кн. 1. Вып. 4. С. 98−185, Вып. 6. С. 449−533.

Автобиография Василия П-ва. -М., 1842.

83аписки Михаила Ивановича Антоновского // Российский архив. 1885. Кн. 1. Вып. 2. С. 146−178.

Тимковский Е. Ф. Воспоминания И Киевская старина. 1894. № 3. С. 359−381, № 4. С. 1−25.

10Полуденский П. С. Записки о старом Московском университете II Москвитянин. 1853. № 24. С. 17−22. профессурой и начальством, между ними и студентами. Можно также сделать выводы о материальном положении, национальном составе, религиозности преподавателей. Данному виду источников присущи давно известные недостатки: субъективность, ошибочность многих данных, сокрытие информации, более поздняя обработка и пр. Так, «Записки современника» С. П. Жихарева состоят из «Дневника студента» и «Дневника чиновника», причем первый в действительности не является собственно дневником, но представляет собой литературно обработанную композицию, составленную, видимо, на основе настоящего дневника 1805−1806 гг. и писем того же периода. Имеют они и плюсы: в «Чистосердечном признании в делах моих и помышлениях» Д. И. Фонвизина содержится упоминание о его производстве в студенты, что особенно ценно, поскольку такой информации в других источниках нет. Жихарев в своих записках описывает культурно-бытовую атмосферу того времени, приводя множество фактов из жизни московского барства. Глазами молодого дворянина-студента показана картина жизни Москвы начала XIX в.

Таким образом, достижение поставленной цели реально, если учитывать немалое количество и разнообразие видов источников, использованных при написании диссертационного исследования. Впервые вводимые в научный оборот документы, а также их значительное разнообразие позволяет раскрыть тему в тех её аспектах, которые заявлены в постановке проблем диссертации.

Научная новизна. На основе анализа широкого комплекса источников университет исследуется как часть государственного аппарата на фоне общеевропейских и внутрироссийских преобразований. С их учетом и строится новая, оригинальная трактовка высшего учебного заведения России второй половины ХУШв. С одной стороны в этот период имело место искажение традиционного образа университета, принесенного приглашенными из Европы профессорами. Происходило последнее как под влиянием российской действительности, так и в связи с тем, что эта трансформация была процессом, свойственным всем передовым странам того времени. Но если в Европе существовали глубокие корни традиционного представления об университете как в первую очередь о корпорации профессоров, то в России он по определению был государственным. Специфика отечественной истории оказалась адекватной общеевропейской тенденции, что обусловило единственно возможное бюрократическое оформление университета. Последнее впервые рассматривается подробно. С другой стороны включение университета в отечественный государственный аппарат России происходило на фоне трансформации последнего. В рассматриваемый период наблюдался переход от коллегиального начала к единоличному командованию, что было обусловлено, опять же, как общемировыми тенденциями, так и отечественной спецификой. Изучение истории университета именно в выбранный нами период позволило ответить на вопрос: как же чувствовало себя это новообразование на фоне этих процессов? Оригинальное исследование положения университета в названных условиях позволило понять его сущность, понять, почему в итоге получилось именно то, что принято в России называть высшим учебным заведением, и охарактеризовать первые десятилетия существования отечественной университетской модели.

Никем ранее не проводившееся сравнение вновь выявленных проектов преобразования Московского университета ХУШв. дало возможность выявить его «идеальный образ» в восприятии людей, разных по происхождению, материальному положению, влиянию, а также обнаружить предпосылки Устава 1804 г.

Впервые в отечественной историографии проведено сопоставление деятельности профессора университета и обычного чиновника второй половины ХУШв., а также выявлен новый социальный феноменпреподавательская служба. Соотнесение двух социальных групп проведено по специально для этого выделенным параметрам с учетом изменения статуса профессора, имевшего место на протяжении двух поколений. Это позволило определить место последнего в российском обществе, обозначить его роль и понять исторические истоки нынешнего статуса преподавателей университета. Вторая половина XVIII в. впервые обозначена в истории преподавательской службы как этап переноса корпоративного сознания профессуры в новые условия и, как следствие, его модернизации.

Оригинальность диссертации обусловлена множеством впервые вводимых в научный оборот первоисточников, а также тем, что с их помощью рассматривается наименее изученный период истории Московского университета.

Практическая значимость работы состоит в том, что фактический материал, обобщения и выводы могут быть использованы для дальнейших исследований по социально-политической истории России, по истории отечественного высшего образования, для подготовки общих и специальных учебных курсов, как по истории Московского университета, так и по истории российского образования второй половины ХУШв.

Заключение

.

Проведенное исследование позволило сделать ряд выводов по трем направлениям истории Московского университета: изучение его реального положения в системе государственных органованализ и сравнение проектов 1760—1780 гг. как предшествовавших Уставу 1804 г.- открытие феномена преподавательской службы и её эволюции. Учрежденный во второй половине ХУШв. Московский университет был включен в систему государственных органов, и это было обусловлено процессом модернизации Российской империи, заданным еще реформами Петра I. Одновременно определенные особенности отечественной модели университета были подготовлены и заложены еще в ХУПв. деятельностью коллегиумов, Московской и Киевской академий, а в ХУШв. Шляхетских корпусов и Академического университета Все они были рассмотрены как исходные структуры в процессе реформаторских изменений ХУШв., давших именно то, что принято называть первым высшим учебным заведением России.

По рассмотрении Московского университета в аспекте определения его правового статуса становится очевидным, что целью его создания было удовлетворение государственной потребности в новых служащих, образованных дворянах и разночинцах. Как следствие, организационный компонент Московского университета представлял собой целостную, хотя и находящуюся в процессе оформления структуру, построенную по аналогии с другими частями государственного механизма. Подуровни данной структуры осуществляли взаимодействие и конкурировали друг с другом и с другими государственными учреждениями. Западноевропейская тенденция изменения статуса университета с целью обеспечения его государственной поддержки и финансирования в век Просвещения накладывалась на особенности российской государственности, переживавшей переход от коллегиального начала управления к единоличному. Этот процесс и определил во многом становление российской университетской модели. В ходе изучения делопроизводственных источников стали очевидны каналы включения Московского университета в государственный аппарат: финансирование, разбирательство и корреспонденция с судебными местами, отчисление студентов на службу, привлечение к решению государственных проблем и др. Как показало исследование структуры Московского университета, он представлял собой не государственный орган в полном смысле этого слова, но и не вольное собрание ученых. Его своеобразие в этом плане определяло наличие куратора как координатора отношений между высшим учебным заведением и другими государственными учреждениями, а также Конференции как новообразования, привнесенного из Европы. Круг полномочий Московского университета выходил за пределы нынешнего его понимания как образовательного учреждения. Помимо чисто учебных (образование и воспитание студентов, воспроизводство преподавательского состава), он имел целый ряд полномочий, не присущих высшему учебному заведению в современном его понимании (аттестация домашних учителей, медицинский осмотр работных людей, цензурная проверка, владение крепостными и др.).

Инородность для отечественной действительности автономного, самоуправляющегося организма, сложность и длительность включения его в государственный аппарат на фоне процессов оформления просвещенного абсолютизма предопределили значительные трудности на пути становления отечественной университетской модели. В этом плане рассмотрение предпосылок целостной образовательной системы, оформленной в начале Х1Хв. невозможно без анализа и сравнения проектов университетского реформирования 1760−1780-х гг. Несмотря на существенные различия, в них можно выделить совпадающие моменты, нашедшие свое отражение в Уставе 1804 г. Так, предугадыванием его положений явилось определение цели существования университета как промежуточной между научной деятельностью и служением государству. Одновременно проекты создали почву для плодотворного функционирования университета с максимально возможной в то время степенью автономности в условиях государственного аппарата. Перед нами очевидные предпосылки будущей системы народного просвещения: наличие учебных округовступени образования, факультетское устройство, должностная структура университета, количество профессоров, их права и обязанности, жалованье—все это было предложено еще авторами проектов ХУШв. Предвестники отечественной университетской модели обнаруживаются также и в вопросе чинопроизводства. Он имел рассмотренные в проектах с разной степенью подробности такие аспекты, как: предпочтительное определение на службу в зависимости от аттестата, определение уровня образованности условием карьерного роста и приравнивание ученых степеней к чинам «Табели о рангах». Все это было реализовано либо в Уставе 1804 г., либо в Указе 1809 г. Предпосылки оформления российской университетской модели можно обнаружить в осуществлении университетом различных видов деятельности, прописанных в проектах: образование, производство в ученую степень, наличие подведомственных структур, система распределения выпускников. Анализ проектов 1760—1780-х гг. позволяет обозначить их как прямые предпосылки Устава 1804 г., носившего таким образом комплексный характер и совмещавшего разные варианты университетского устройства, предназначения и функционирования.

Ключевым моментом всех проектов реорганизации было рассмотрение Московского университета как места службы профессоров. Вторая половина XVIII в. — время её упорядочивания и оформления. На основе анализа биографических сведений и делопроизводственных источников можно констатировать, что служба в Московском университете была социально непрестижной, ибо отсутствовало четкое определение чина профессора в «Табели о рангах», ибо его права, хотя и прописанные, как у любого государственного служащего в контракте, постоянно нарушались, а обязанностей на преподавателя, в связи неопределенностью должностных полномочий, пытались возложить как можно больше. В то же время, и это выделяло преподавательскую службу, существовало соблюдение корпоративных интересов и чести университета. Как и возможность мобилизации для решения экстраординарных проблем империи, так и оформление помимо чиновной, собственной системы ранжирования — лестницы ученых степеней, а также собственной системы регламентации деятельности и особенностей в вопросе занятия должностей, привело к накладыванию принесенного из Европы образа служителя науки на образ служителя государства Российского. Все это и образовывало в совокупности тот самый феномен государственной службы. Помимо сущностных особенностей, существовала специфика и во внешнем оформлении: условиях принятия на службу, её продолжительности, уровне образованности кадров.

На протяжении полувека служба эволюционировала. Если представитель первого поколения профессоров (1755−1770-е гг.) — это получивший свое образование и опыт работы в европейских университетах немецкий профессор, приглашенный на службу в новое государственное учреждение, то типичный профессор второго поколения (1770-еначало Х1Хв.) — русский выпускник Московского университета (получивший степень доктора в Европе или магистра в России). В то время как для первого поколения однозначное определение продолжительности его службы дать трудно, то большинство представителей второго поколения имели срок службы обычного чиновника. Профессор второго поколения просто один из служащих, не проявлявший рвения к занятию государственных постов помимо его собственного скромного места. Его роль состояла в стабилизации положения преподавателя университета в чиновном мире империи. В то же время, лишь во втором поколении профессор стал адекватен непременной атрибутике преподавательской службы — системе ученых степеней, хотя их присвоение гарантировалось верховной властью. Со стороны Сената раздавались в первые десятилетия существования университета откровенные призывы к сочинению должностных инструкций для преподавателя. Для двух поколений характерно отправление должностей одновременно в университете и других государственных учреждениях или практика в частном порядке, а также идентичная иерархия внутриуниверситетских должностей— перспектива карьеры. Одинаковой для них была и система чинопроизводства, хотя во втором поколении профессор, к концу XVIII в. мог иметь, благодаря внеучебным заслугам, чин выше IX.

В итоге заключим: анализ статуса Московского университета позволяет говорить о его непосредственном включении в государственный аппарат, против чего не возражали авторы всех проектов преобразований второй половины ХУШв. Положение университета предопределило становление института преподавательской службы как одного из видов государственной службы в Российской империи.