Немецкий романтизм и формирование консервативной идеи

Актуальность темы

исследования.

Декларированный в конце восьмидесятых годов прошлого века конец истории, а с ней и конец идеологии не наступил. Более того, кризис последних пятнадцати лет предъявил внятно сформулированный запрос к философам, социологам на проект развития страны. Хаос реформ в известной степени дискредитировал вождистски ориентированную политику, а с ней и сформулированные экспромтом «национальные идеи». А объективные противоречия развития страны настоятельно требуют разрешения. И это не является делом отдельных политиков или групп влияния, а требует массовых действий, общественного согласия по наиболее принципиальным вопросам общественного развития. Это логично приводит к необходимости формулирования общественных противоречий через призму политических идеологий. История последних двухсот лет показывает, что таковых было всего четыре — либеральная, консервативная, социалистическая и фашистская. Все упомянутые идеологии предъявляют спрос на новые подходы, иную проблематизацию. Но надо сказать, что из всех упомянутых консервативная идеология является в нашей стране наименее изученной. Это связано с тем, что в стране на неё просто не было общественного запроса. Это логично, так как страна боролась за мировое господство, а это имело своей оборотной стороной во внутренней политике высокую степень социальной мобильности, которая долгое время препятствовала мобилизации социальных групп, защищавших свои привилегии, а значит и кристаллизации их мировоззрения. Нарастание внимания к консервативной проблематике чётко прослеживается с начала девяностых годов. Как справедливо указывают многие авторы, российской консервативной традиции на протяжении, по крайней мере, XX века просто не существует. Поэтому в стране не случаен широкий интерес к консервативным проектам других стран. Для понимания противоречий отечественной истории опыт большинства национальных версий консерватизма не применим. Например, большинство установок американских, английских да и французских консерваторов предполагает базовый консенсус в отношении демократических свобод, что делает их с точки зрения отечественных консерваторов скорее либералами или даже социалистами. В этом смысле идейные искания немецких консерваторов с их неустранимой авторитарной традицией наиболее близки и созвучны отечественному консерватизму. Более того, именно в генезисе немецкого консерватизма видны идейные противоречия отечественного, последовательное развитие его интенций, не находящих возможности реализации в реальном политическом процессе. Степень научной разработанности проблемы.

В отечественной литературе первоначально внимание уделялось изучению романтизма. В дореволюционное время определяющий вклад принадлежал литературоведу В. М. Жирмунскому (1891−1971).1 Интересным исследователем не академического склада являлся Э. Метнер (1872−1936). Внимание этому явлению уделил Ф. А. Степун. Изучение романтики в нашей стране не прерывалось и после революции, что связано с именем другого л отечественного учёного Н. Я. Берковского. Из политических философов внимание немецкой романтике (Ф. Гёльдерлину и Новалису) уделил A.B. Луначарский. Важный импульс изучению романтизма придал перевод с немецкого многих романтиков. Следующий этап изучения романтики и консерватизма начинается уже после Великой Отечественной войны. В контексте анализа становления немецкого фашизма в поле внимания советских исследователей попадают и консервативные авторы. Так В. Ф. Асмус подвергает критике О. Шпенглера, а С. Ф. Одуев, помимо О. Шпенглера, -Э. Юнгера, JI. Клагеса, А. Мёллера ван ден Брука.3 Эти мыслители, может за исключением JI. Клагеса, и были объектами критики в последующие годы.

1 См.: Жирмунский В. М. Немецкий романтизм и современная мистика. СПб., 1996.

2 См.: Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. СПб., 2001.

3 См.: Асмус В. Ф. Избранные философские труды: В 2 т. М., 1971. Т. IIОдуев С. Ф. Тропами Заратустры. М., 1971.

Актуализация наследия немецкого философа права государства К. Шмитта принадлежит А. Ф. Филиппову в 80-е гг. XXв.1 Изучение немецкого романтизма тоже приводит к новому пониманию его. В романтизме начинают выделять не только бунтарскую компоненту, но и консервативные черты. Здесь необходимо выделить труды В. И. Грешных, A.B. Карельского, A.B. Михайлова, Ю. В. Перова.2.

Изучение генезиса немецкого консерватизма от романтики к европейскому консерватизму получает дополнительный импульс в результате усиления идеологической борьбы с т.н. неоконсервативной волной в 70−80-х гг. XX в. Появляются как первые сквозные работы, посвящённые генезису европейского консерватизма, так и сравнительные исследования национальных версий консерватизма (американской, английской, немецкой, французской, итальянской и японской). Здесь нужно выделить имена К. С. Гаджиева, A.A. Галкина, Б. Т. Григорьяна, А. Н. Ермоленко, Б. А. Куркина, С. П. Перегудова, П. Ю. Рахшмира, О. Н. Соболя, В. А. Скороходова, Г. М. Тавризян.3.

В 90-х гг. XX в. выходят новые работы, посвящённые немецкому консерватизму. Причём внимание уделяется новым для отечественной исследовательской традиции феноменам, например, т.н. «консервативной революции». Здесь нужно выделить труды Ю. Л. Аркана, А. Н. Мочкина, Г. И. Мусихина, Ю. С. Пивоварова, О. Ю. Пленкова, A.M. Руткевича,.

1 См.: Филиппов А. Ф. Немецкая антропологическая политология: Э. Юнгер, X. Фрайер,.

A. Гелен, X. Шельски // Философские основания теорий международных отношений. М., 1988. Вып. ИФилиппов А. Ф. Политологические взгляды Карла Шмитта и их влияние на современную политическую науку // Философские основания теорий международных отношений. М., 1987. Вып. I. л.

См.: Грешных В. И. Ранний немецкий романтизм: фрагментарный стиль мышления. Л., 1991; Карельский A.B. Драма немецкого романтизма. М., 1992; Михайлов A.B. Эстетические идеи немецкого романтизма // Эстетика немецких романтиков / Отв. ред. A.B. Михайлов. М., 1986; Перов Ю. В. Историчность и историческая реальность. СПб., 2000.

3 См.: Галкин A.A. Германский фашизм. М., 1989; Галкин A.A., Рахшмир П. Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем: О социальных корнях неоконсервативной волны. М., 1987; Григорьян Б. Т. Философская антропология. М., 1982; Куркин Б. А. Политическая философия в ФРГ. Ростов-н-Д., 1987; Соболь О. Н., Ермоленко А. Н. «Неоконсервативная революция»: лозунги и реальность. К., 1990; Современный консерватизм / Отв. ред. С. П. Перегудов,.

B.А. Скороходов. М., 1992; Тавризян Г. М. Техника, культура, человек. М., 1986.

Ю.Н. Солонина, A.A. Френкина.1 Ю. Л. Аркан привлёк внимание к О. Шпанну. Г. И. Мусихину принадлежит два сравнительных исследования немецкого и русского консерватизма как в целом по всей политической проблематике, так и по вопросам власти. Под руководством Ю. Н. Солонина были изданы переводы некоторых трудов Г. Кайзерлинга, О. Шпанна, Э. Юнгера, Ф. Юнгера. Интересное исследование консервативной революции как целостного идейного течения принадлежит перу О. Ю. Пленкова. С. Г. Алленов опубликовал историографию этого идейного движения.2 Выходят совместные публикации A.A. Френкина и ведущего западногерманского консерватора Г. Рормозера.3.

История немецкого консерватизма, естественно, полнее отражена в немецкоязычной литературе. Уже на разных этапах становления немецкого консерватизма появляются работы обобщающего характера. Одной из первых таких работ была «Романтическая школа» Г. Гейне. Спустя сорок лет появляется одноимённая работа Р. Гайма.4 Значительный вклад в изучение.

1 См.: Аркан Ю. Л. Опыт реконструкции «философии истории» Отмара Шпанна. СПб., 2003; Аркан Ю. Л. Очерки социальной философии романтизма. СПб., 2003; МочкинА.Н. Парадоксы неоконсерватизма (Россия и Германия в конце XIXначале XX в.). М., 1999; Мочкин А. Н. Рождение «зверя из бездны» неоконсерватизма. М., 2002; Мусихин Г. И. Власть перед вызовом современности. СПб., 2004; Мусихин Г. И. Россия в немецком зеркале. СПб., 2002; Пивоваров Ю. С. Карл Шмитт: Политико-антропологический очерк // Россия и совр. мир. 2001. № 4. С. 89−110- Пленков О. Ю. Мифы нации против мифов демократии: немецкая политическая традиция и нацизм. СПб., 1997; РуткевичА.М. Прусский социализм и консервативная революция // Шпенглер О. Пруссачество и социализм. М., 2002; Руткевич A.M. Что такое консерватизм? М, — СПб., 1999; Солонин Ю. Н. Дневники Эрнста Юнгера: впечатления и суждения // Юнгер Э. Излучения (февраль 1941; апрель 1945). СПб., 2002; Солонин Ю. Н. Эрнст Юнгер: образ жизни и духа // Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальтТотальная мобилизацияО боли. СПб., 2000; ФренкинА.А. Западногерманские консерваторы: кто они? М., 1990.

2 Алленов С. Г. «Консервативная революция» в Германии 1920;хначала 1930;х годов. Проблемы интерпретации // Полис. 2003. № 4. С. 94−107.

3 См.: Рормозер Г. Новый консерватизм: вызов для России. М., 1996 (немецкий аналогFrenkinA., Rohrmoser G. Neues konservatives Denken als Ueberlebensimperativ (Ein deutschi russischer Dialog). Frankfort a.-M., 1996) — Рормозер Г. Консервативная революция // Полис.

1992. № ½. С. 202−208.

4 См.: Гайм Р. Романтическая школа. М., 1891- Гейне Г. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 4. М., 1982. романтизма и консерватизма внёс в первой трети XX в. Я. Бакса.1 Он одним из первых проводил сквозную линию от философии романтиков к консервативной философии. Дальнейшее развитие историографии консерватизма связано с именами тех мыслителей, кто сам потом войдёт в число теоретиков консерватизма — А. Мёллер ван ден Бруком, К. Шмиттом, О. Шпанном, Г. Раушнингом. Из среды консервативных революционеров вышли и первые историографы этой революции К.-О. Петель, X. Шварц и, прежде всего Э. Никиш. Первый обобщающий труд в послевоенное время вышел из-под пера А. Молера.2.

Было бы неверным представлять дело так, что историография консерватизма являлась делом лишь самих консерваторов. Консерватизм подвергался жёсткой критике либералов и марксистов. Обобщающее сквозное исследование по истории романтизма и консерватизма «Консервативная мысль» публикует К. Мангейм. Во время войны П. Вирек опубликовал книгу с красноречивым названием «От романтиков к Гитлеру», а в первое послевоенное десятилетие несколько работ — Г. Лукач (самая цитируемая -«Разрушение разума»).3 Линия критики К. Мангейма и Г. Лукача воспроизводилась в других работах, в том числе в вышедших в 60−80-е годы XX в. обобщающих трудах немецких авторов X. Герстенбергер, X. Гребинг, М. Грейффенхагена, К. Ленка, Л. Эльма.4 Свой вклад вносят и.

1 См.: Ваха J. Adam Mueller. Ein Lebensbild aus den Befreiungskriegen und aus der deutschen Restauration. Jena, 1930; Baxa J. Einfuerung in die romantische Staatwissenschaft. Jena, 1923.

2 См.: Mohler A. Konservative revolution in Deutschland. Grundriss ihrer Weltanschauung. Stuttgart, 1950.

3 См.: Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994; Viereck Р. Metapolitics. From Romantics to Hitler. N.Y., 1941; Lucasz G. Die Zerstoerung der Vernunft. Berlin, 1954; Lucasz G. Fortschritt und Reaktion in der deutschen Literatur. Berlin, 1947; Lucasz G. Wie ist die faschistische Philosophie in Deutschland entstanden. Budapest, 1982.

4 См.: Elm L. Der «Neue» Konservatismus. Zur Ideologie und Politik einer reaktionaeren Stroemung in der BRD. Berlin, 1974; Elm L. Konservatives Denken, 1789−1848X49. Darstellung und Texte. Berlin, 1989; Gerstenberger H. Der revolutionaere Konservatismus. Berlin, 1969; Grebing H. Aktuelle Teorien ueber Faschismus und Konservatismus Eine Kritik. Stuttgart, 1974; t Grebing H. Konservative gegen die Demokratie. Konservative Kritik an der Demokratie in der.

Bundesrepublik nach 1945. Frankfurt, 1971; Grebing H. Linksradikalismus gleich Rechtsradikalismus. Eine falsche Gleichung. Stuttgart, 1973; Greiffenhagen M. Das Dillemma des Konservatismus in Deutschland. Frankfurt a-M, 1986; Greiffenhagen M. Technokratischer консервативные историки и философы — К. Зонтхаймер, X. Люббе, К. Хюбнер и, конечно, Г. Рормозер и Г. -К. Кальтенбруннер.1 В трудах марксистских и либеральных исследователей консерватизма, как правило, проводится идея о преемственности консерватизма и фашизма, у консерваторов это активно опровергается.

Среди иностранных авторов надо выделить англичан И. Берлина,.

Дж. Херфа, американца Ф. Штерна, немецкоязычного греческого философа ^.

П. Кондилиса, поляка Е. Шацкого, французов Ж. Фройнда, А. де Бенуа. Кроме того, опубликовано огромное число работ по отдельным темам, например, посвященных направлениям «консервативной революции"3, движению «новых правых"4. Библиография по отдельным авторам поистине безгранична, например, К. Шмитту (К. Галли, X. Хоффман, П. Ноак, JI. Pera), Э. Юнгеру (X. Кайзер, X. Шварц), А. Мёллеру ван ден Бруку (X. Швирскотт).5.

Konservatismus // Aus Politik und Zeitgeschichte. 1971. В. 24- Greiffenhagen M. Von Potsdam nach Bonn. Muenchen, 1986; Lenk K. Ueber Konservatismus // Aus Politik und Zeitgeschichte. 1980. В. 1- Lenk K. Deutscher Konservatismus. Frankfurt-a-M., 1989.

1 См.: Рормозер Г. Кризис либерализма. М., 1996; Хюбнер К. Нация: от забвения к возрождению. М., 2001; Kaltenbrunner G.-K. Der schwierige Konservatismus. Herford und Berlin, 1975; Luebbe H. Politische Philosophie in Deutschland. Muenchen, 1963; Sontheimer K. Antidemokratisches Denken in der Weimarer Republik. Muenchen, 1983.

2 См.: Берлин И. Философия свободы. Европа. М., 2001; Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990; Benoist de А. Kulturrevolution von rechts. Krefeld, 1985; Freund J. Vue d’ensemble sur Гoeuvre de Carl Schmitt // Cahiers Vilfredo Pareto. Geneve, 1978. T. 16. № 44. Miroir de Carl SchmittHerf J. Reactionary Modernism L., 1984; Stern F. The politics of cultural despair. Berkley, 1961.

3 См.: Hietala M. Der Neue Nationalismus. Helsinki, 1975; Petzold J. Konservativer Theoretiker des deutschen Faschismus. Berlin, 1982.

4 См.: Benthin R. Die Neue Rechte in Deutschland und ihr Einfluss auf den politischen Diskurs der Gegenwart. Frankfurt, 1996; Die Neue Rechte — eine Gefahr fuer die Demokratie / Hrsg. W. Gessenharter, T. Pfeiffer. Wiesbaden, 2004; Pfahl-Traughber A. «Konservative Revolution» und «Neue Rechte». Opladen, 1998.

5 См.: Galli C. Genealogia della politica. Carl Schmitt e la crisi del pensiero politico moderno. Bologna, 1996; Hofmann H. Legitimitaet gegen Legalitaet. Der Weg der politischen Philosophie C. Schmitts. Neuwied-Berlin, 1964; Kaiser H. Mythos, Rausch und Reaktion. Berlin, 1962; Noack.

I P. Carl Schmitt. Berlin-Frankfurt a-M., 1993; RegaL. Carl Schmitt — la nostalgia del Sistema.

Trieste, 1984; Schwarz H. Der konservative Anarchist. Politik und Zeitkritik Ernst Juenger. Freiburg am Breisgau, 1962; Schwierskott H.J. Arthur van den Bruck und der revolutionaere Nationalismus in der Weimarer Republik. Goettingen, 1962.

Цель исследования.

Целью данного исследования является выявление, анализ и обобщение основных тенденций формирования немецкой консервативной философии. Для достижения этого автор ставит следующие задачи:

1. Выявить основные идеологические установки, характеризующие немецкий романтизм и ранний европейский консерватизм;

2. Определить общее и различное в немецком и европейском раннем консерватизме;

3. Определить причины и логику перехода от охранительного к «революционному» консерватизму;

4. Обобщить основные идейные установки «консервативной революции»;

5. Проанализировать причины дерадикализации консерватизма в послевоенные годы и формирования технократического консерватизма;

6. Выявить причины и основные тенденции «консервативного наступления» 7080-х гг. ХХ в.;

7. Наметить основные тенденции развития современного радикального немецкого консерватизма на примере движения «новых правых».

Объект исследования.

Объектом диссертационного исследования является процесс формирования немецкой консервативной философии, преимущественно XX века.

Предмет исследования.

Философско-политические теории немецких и европейских романтиков и консерваторов в их инвариантной и исторически изменчивой форме. Методологические основы исследования.

В качестве методов анализа в работе используются общенаучные, социологические. Основными были сравнительно-исторический и историко-генетический методы. Исследование проводилось на основании принципа историзма, принципа взаимосвязи исторического и логического.

Научная новизна исследования.

Научная новизна исследования констатируется в следующем.

1. впервые в отечественной литературе проведен анализ немецкой консервативной философии как целостного духовного явления и показано его органичное единство при национальной и конкретно-исторической вариативности;

2. исследована генетическая ситуация, развитие и преемственность идей консервативной философии от романтизма конца XVIII в. до модернизма и неоромантики начала XX в.;

3. доказана историческая и идейная зависимость «новых правых» конца XX в. (особенно европейских) от консерватизма периода катастроф и революций начала века;

3. прослежены генетическая и типологическая связь и близость на разных этапах и в разных формах немецкого консерватизма и европейского;

5. показана неверность отождествления консерватизма с правым, в том числе > фашистским радикализмом. Консерватизм заключает в себе мощное ядро демократических принципов и стимулы к развитию;

6. расширена отечественная историковедческая база изучения европейского и, в частности, немецкого консерватизма включением в научный оборот учений и трудов большого числа классиков этого идейно-политического движения;

7. впервые основательно изложены и подвергнуты анализу воззрения ведущих теоретиков консерватизма: Ф. Генца, П. де Лагарда, Э. Никиша, А. Мюллера, К.-Х. Вайссмана, Х. С. Чемберлена.

8. в новой методологической и оценочной перспективе даны идеи О. Шпанна, Э. Юнгера, К. Шмитта и некоторых других;

9. раскрыт смысл социально-философской ориентации консерватизма, идей социального переустройства и концептуального аппарата «консервативной революции», обычно трактуемых метафорически. и.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Немецкая консервативная философия формировалась в результате синтеза немецкой романтики и европейского консерватизма при общем антиреволюционном начале;

2. Романтический элемент в раннем консерватизме представлял собой реакционную утопию, а европейский — прагматически ориентированный проект реставрации с признанием части революционных изменений;

3. Новый импульс консерватизму в конце XIX в. был дан через его синтез с неоромантизмом, что привело к отказу от охранительной стратегии и переходу к расистско-империалистической модели;

4. «Консервативная революция» была логическим продолжением генезиса консерватизма, а не его отклонением и представляла собой единственно жизнеспособную форму консерватизма в условиях Веймарской республики;

5. Идеология «консервативной революции» представляла собой элитарно-интеллектуалистскую версию реакционного модернизма, в то время как фашизм — мелкобуржуазную. При этом в «консервативной революции» имеется соответствие основным формам фашизма;

6. Трансформация консерватизма в технократическую форму была как следствием поражения фашизма, так и следствием социально-экономических изменений западногерманского общества;

7. Неоконсервативное наступление 70−80-х гг. XX в. представляло собой попытку ревизии достижений социального государства и политики эмансипации, ускорившейся с конца 60-х годов XX в.;

8. Неоконсерватизм конца XX — начала XXI вв. стремится представить своими демократическими интенциями и социально-исторической перспективой при легитимизации своих наименее одиозных предшествующих исторических форм.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Результаты проведённого исследования позволяют утверждать, что логика становления немецкого консерватизма представляет идеальнотипическое явление для всего европейского консерватизма и отражает реальные противоречия общественного развития. Выводы диссертации могут быть использованы для прогнозирования генезиса отечественного консерватизма, а также для чтения курсов лекций по философии, политологии, истории.

Апробация.

Апробация исследования проводилась на всероссийских научно-практических конференциях в Мурманском государственном техническом университете в 2004, 2005 гг., на Санкт-Петербургских философских чтениях в 2004 г.

Структура исследования.

Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографического списка использованной литературы.

260 Заключение.

Разгром нацизма, казалось, положил конец немецкому консерватизму. Скомпрометированный сотрудничеством с наци и идейной близостью с ними, немецкий консерватизм, как представлялось современникам, не имел шансов на возрождение. Кроме того, в огне войны вместе с нацистской погибла и прусская идея сильного государства. Такой виделась ситуация после войны и даже в пятидесятые. Как резюмировала Хельга Гребинг, до 70-х гг. сложился «программный базовый консенсус политических сил в Федеративной республике».1.

Однако с шестидесятых годов XX века в Германии начинают формироваться обновлённые консервативные группы и идейные течения. Формирование первого послевоенного социал-демократического правительства Вилли Брандта в ФРГ, политика разрядки в Европе и нарастающий кризис т.н. социального государства в европейских государствах привёли к резкой активизации консервативной критики проекта Просвещения.

Само направление критики говорило об известном идейном возвращении к Э. Бёрку, Ф. Генцу. Эпохальность задачи сводилась к необходимости отменить революцию, стремлению, по крайней мере, в мечтах перерешать историю. Консерваторы начинают склоняться к антропологической вариации своей идеологии, приписывая природе людей склонность держаться устоявшегося. Аппеляция к присущему, якобы, человеку так называемому естественному консерватизму обернулась для консерваторов в будущем известным размыванием идейного содержания, причём настолько, что многие перестали считать консерватизм идеологией. Но первоначально это дало свой эффект в значительной популярности консервативной критики прогресса, консервативных ценностей и т. д. Это привело к тому, что понятие консерватизма попадает сначала в политическую программу ХДС, а в 1974 г.

1 Grebing H. Aktuelle Teorien uber Faschismus & Konservatismus Eine Kritik. Stuttgart, 1974.

S. 8. даже канцлер Германии социал-демократ Гельмут Шмидт на выступлении в Юберзее клубе признался в симпатиях к консерватизму. Конечно, этот консерватизм формировался уже на иной основе. В нём не признаётся идеология «немецкого движения» и движения «фёлькиш», нет мифа крови и почвы, нет антидемократической риторики. Фактически западногерманский консерватизм стал в чём-то похож на американский, в котором всегда признавалась демократия и либерализм.

Консервативный поворот (поворот тенденцииТепс1епгуепс1е — как писал А. Молер) совершается буквально во всех сферах — политике, науке, педагогике, культуре. Общей составляющей был отказ от социальной критики в самых различных формах.

Так, например, в истории консервативный поворот выражался в подчёркнуто антитеоретической установке, которая вела в пределе к отказу от целостного понимания исторического процесса. Кроме того, как отмечает А. И. Патрушев ещё «одной из форм усиления консервативных тенденций в западногерманской буржуазной историографии и философии истории является поворот исследователей к повествовательной форме историописания или «возрождения нарратива».1 Так, например, Г. Люббе в полемике с социально-критическим подходом к истории утверждает, что история должна быть нарративной, основополагающей категорией которой является рассказ, по самой своей сути не способный претендовать на какую-либо возможность создания теории. Популярность приобретает пропаганда плюрализма, понятая как равноценность всех высказываемых истин, что, правда, подрывало консервативный принцип авторитета, лишая его гносеологической составляющей, а значит сводящей к голому насилию. Принцип плюрализма вёл к размыванию норм научной объективности в истории, к широкому распространению поп-истории. Симптомом стала вторая волна популярности.

1 Патрушев А. И. Консервативные тенденции в современной западногерманской буржуазной исторической науке // Новая и новейшая история. 1988. № 1. С. 52. цивилизационных теорий О. Шпенглера и А. Тойнби и критика «монистических» теорий, преимущественно гегелевского происхождения.

Консервативная волна в педагогике выражалась в борьбе с «эмансипаторской тенденцией», выражаясь языком консерваторов. Объектом критики консерватизма становится тезис И. Канта о зрелости человека как способности жить своим умом, а значит, быть способным занять критическую позицию по отношению к обществу. Консерваторов возмущает установка социально-критической теории, что в мире нет таких условий, институтов, которые априори обладают иммунитетом против критики с точки зрения их разумности. Именно в этом «брожении умов», забвении авторитета, традиций консерваторам видятся причины падения нравов, распространения преступности. Неслучайно, что слово «культура» становится самым частотным в языке консерваторов. Самое правое крыло их в лице Армина Молера и Алена де Бенуа вообще начинают призывать совершить «культурную революцию справа», умалчивая, что простая революция справа закончилась Освенцимом и Дахау.

В качестве нехитрого рецепта педагогика консерватизма предлагает вернуться к основам — к безусловному авторитету учителя. Причём это не авторитет учителя в соответствии с прогрессистской педагогикой А. Макаренко, который является естественным продолжением его интеллектуальной и нравственной высоты и ни в коем случае не является самоцелью. Консерваторы как раз меняют цель и средство. Они утверждают безусловную, изначальную правоту учителя, так сказать по праву рождения. Перефразируя П. Бомарше, учителю необходимо потрудиться только разродиться. Эти авторитарные установки имеют глубокие истоки в идейной истории консерватизма. Основополагающим тезисом неоконсервативной педагогики является тезис А. Гелена о человеке как биологически ущербном, неразвитом существе. Поэтому человеку вследствие этой ущербности Г необходимо в отличие от животного восстановить свою неполноценность. И поэтому человек — часть системы. Он таков, каковы социальные институты, в которых он существует. В сочетании с тезисом А. Гелена социальность человека понимается не как его сущностная характеристика, а как следствие его ущербности. Используя темы греческих мифов, человечество не собрание Прометеев с их принципом расширения могущества, а скопище хромых, неполноценных ремесленников Гефестов, ненавидящих свой труд, но не способных его бросить в силу необходимости. Поэтому в основе педагогики от консерваторов — отрицание принципа творчества, как системообразующего, и выдвижение на первый план принципа дисциплины.

В основе волны популярности немецкого (да и не только немецкого) консерватизма является рост кризисного сознания, который сопровождал новую волну научно-технической революции, которая в нашей литературе апологетически представляется как безусловная ценность без анализа её социальных последствий. НТР больно била по позициям многих групп населения — мелкой буржуазии, крестьянства, рабочих мелких предприятий, не объединённых в профсоюзы, мелкого чиновничества. «Консервативный поворот» был идеологическим выражением их естественного стремления защитить свои жизненные интересы. Требование справедливости в распределении платы за последствия НТР выражалось в форме социальной зависти. Это проявлялось как во враждебности к крупному капиталу и коррумпированному чиновничеству, так и к профсоюзам. В социальной философии это выражалось в тезисе о слишком дорогом государстве, требовании уменьшить расходы государства на управление, здравоохранение, образование. Идеологической основой является «ренессанс» идеалов так называемого свободного капитализма, теоретическим выражением которого стала обновленная версия А. Смита в форме экономической неоклассики.

С середины 70-х гг. начинается парадоксальный процесс. С одной стороны, влияние консерватизма в самых разнообразных формах нарастает по всем фронтам. Растёт число читателей консервативных журналов, меняется тематическое содержание дискуссий и, наконец, в 1982 г. к власти в ФРГ приходит блок ХДС/ХСС в результате, как роста числа избирателей, так и выхода из союза с социал-демократами свободных либералов Геншера, что, кстати, имело и идейные причины роста популярности консервативной идеологии. Но одновременно с ростом политического влияния, прорыва консерваторов в большую политику начинает выясняться слабость философско-политического содержания консерватизма. По сути, консерваторы начинают пользоваться идейным багажом либерализма, который они всегда критиковали и который сам является частью объекта критики консерваторовевропейского Просвещения.

Различные исследователи объясняли это по-разному. М. Грайффенхаген считал, что немецкий консерватизм вообще мёртв с двадцатых годов XX века и то, что многие (в том числе сами консерваторы) считают консерватизмом является всего лишь подретушированным либерализмом, говорящим языком кризиса культуры. Г. Рормозер считал, что консерваторов губит политическая коррупция. Стремление получить как можно больше голосов приводит к тому, что консервативные политики поступаются идейным содержанием, адаптируя политические программы под группы избирателей с противоположными интересами. Марксистские критики (Л. Эльм, Р. Штайгервальд) акцентировали внимание на том, что консервативная критика прогресса, welfare state объективно служит интересам крупного капитала, в то время как избирателями консервативных партий являются самые уязвимые социальные группы — мелкая буржуазия, служащие, крестьяне. Это приводит к тому, что эти группы, голосуя за идеалы свободного предпринимательства, ликвидацию диктата государства, выступают против своего собственного политического интереса. Это, в свою очередь, приводит в долгосрочной перспективе к известному разочарованию в консервативных рецептах, не оставляя ничего кроме «консервативной тоски».

Таким образом, консервативно-либеральный консенсус выражался в том, что консервативные правительства в ФРГ, США, Великобритании проводили либеральную политику, оставляя консерваторам сферу культуры. Положение I, консерваторов хорошо выражают слова швейцарского консерватора Г. Люббе из работы 1975 г. «Прогресс как проблема ориентации»: «Консервативной является культура скорби по утрате невозвратного добра, которой оплачен прогресс. Консервативным является признание приоритета предотвращения катастрофы вместо практики осуществления утопий. Ориентация на предотвращение видимого зла является политически более надёжной, нежели ориентация на представление о неизвестном добре».1 Вышеупомянутые условия политического компромисса хорошо осознавались ведущими консервативными теоретиками — Г. Рормозером, А. Молером. Они прекрасно осознавали последствия для репутации консерваторов последствий этого союза. Самым радикальным был А. Молер, который начал дистанцироваться от консерваторов, в том числе даже от Франца Штрауса. А. Молер предлагал вместе с А. де Бенуа внутреннюю революцию в виде установления культурной гегемонии, заимствованной из словаря А. Грамши. Эта тенденция привела к появлению во Франции и Германии движения «новых правых», дистанцирующих себя от традиционных консерваторов, которые стали, по их мнению, слишком либеральны, а значит, политически беспомощны перед лицом глобализирующегося капитала.

Всё, о чём писало правое крыло консерваторов (А. Молер, К. Шренк-Нотциг), группировавшееся вокруг журнала «Критикон», стало очевидным в девяностые годы. Немецкий консерватизм можно было считать идейным победителем в послевоенных идейных битвах. Германская демократическая республика рухнула. Германия воссоединилась. Варшавский блок, а вслед за ним и Советский Союз распались. Это привело, в свою очередь, к жесточайшему идейному кризису как немецких, так и европейских левых, симптомом чего стал распад многих коммунистических партий и в первую очередь самой сильной в Европе — итальянской. Вслед за своими идейными союзниками в США, которые на рубеже 90-х гг. устами Френсиса Фукуямы провозгласили конец истории, немецкие консерваторы могли считать себя победителями.

1 Цит. по ст.: Патрушев А. И. Консервативные тенденции в современной западногерманской буржуазной исторической науке // Новая и новейшая история. 1988. № 1. С. 51.

Но всё вышеперечисленное парадоксальным образом не добавило силы консерваторам. Процесс глобализации возглавили либералы, которым в отсутствие серьёзной оппозиции с левого фланга до конца 90-х гг. не нужны были старые идейные союзники. Консерваторы оказались в роли полуоппозиции внутри стана победивших. Победа либерализма привела не только к созданию мира как гипермаркета, но и к нарастанию колоссальных противоречий в процессе мирового развития. Правопреемник СССР Россия реализовали программу А. Солженицына по отказу от программы помощи развитию третьего мира. Политику национального эгоизма естественно поддержали и США, ограничившиеся «точечной» помощью. Она же не разрешала противоречия, а, наоборот, усиливала их. Третий мир начал погружаться в нищету и хаос. Сам суверенитет большинства государств приобрёл условный, символический характер. Но процессы поляризации богатства и нищеты в третьем мире не заканчивались в испанском анклаве в Марокко — Сеуте или на реке Рио Гранде, разделяющей Мексику и США. Они воспроизводились и в так называемом развитом мире. Конечно, они частично сглаживались, но в долгосрочном плане всё равно нарастали. Освобождённые от оков социального государства (или в другой лексике, национального суверенитета), транснациональные корпорации под предлогом нарастания международной конкуренции, которую они же сами и провоцировали, начали всемирный процесс «сокращения издержек». В издержки вошло всё то, к чему и аппелировали консерваторы — культура, образование, авторитарное государство и т. п. Либерально-консервативный консенсус привёл к власти либералов на костях консерваторов.

Процессы глобализации получили определённое объяснение у консерваторов. Характерно, что в соответствии со всей своей идейной историей, они этот процесс мистифицировали. Прежде всего, они подали этот процесс как неизбежный, принципиально не подлежащий корректировке. Этим они в очередной раз подтвердили свою аполитичность. Так, Ульрих Бек назвал в своей одноимённой книге современное общество «обществом риска». Якобы, фундаментальной особенностью современного общества является отсутствие каких-либо гарантий. Это значит, что глава «Даймлер-Крайслера» Юрген Шремп и рабочий на его заводе в Штутгарте какой-нибудь Клаус Шмидт имеют одинаково не гарантированное существование. Эти рассуждения весьма сильно напоминают мифологемы «консервативной революции» об общей судьбе. А судьбе остаётся только покориться. Ценности смирения не случайно получают новую актуализацию у Г. Рормозера в христианской форме или в социологизированной версии у Никласа Лумана.1.

Конфликты, порождаемые управляемым процессом глобализации, мистифицировались в стиле Освальда Шпенглера, Арнольда Тойнби или популярного в России своими псевдоисторическими построениями Льва Гумилёва. Приоритет здесь не за немецкими авторами, а за известным американским консерватором — Самуэлем Хантингтоном, 2 который с начала 90-х гг. визионерски пророчествует конфликт цивилизаций. Построения С. Хантингтона напоминают расистские построения Х. С. Чемберлена, который подавал расовую проблему в таком же эсхатологическом ключе. Сама серьёзность восприятия С. Хантингтона, использование его теоретических конструкций свидетельствует о действительно серьёзном сдвиге общественного сознания в иррационализм. И, конечно, это характеризует сдвиг сознания тех, кто привык выдавать себя за голос, мысль и совесть общества. Иррационализм заключается, прежде всего, в том, что поклонники С. Хантингтона исходят из единства чужого — например, «мусульманского мира», игнорируя колоссальные противоречия внутри это «единства». Это можно было бы объяснить элементарным безразличием к тонкостям чуждого мира или бытовым расизмом. Но игнорирование очевидных различий в собственной стране либо свидетельствует об элементарном непонимании конкретных идейно-политических процессов, либо, наоборот, о рациональной заинтересованности в присваивании политическим противникам статуса гетерогенных, чуждых.

1 См.: Луман Н. Медиа коммуникации. М., 2005.

2 Помимо всего прочего, сам процесс глобализации сопровождался и относительным снижением веса всей неанглоязычной интеллигенции. единству групп с последующим исключением из политического процесса (хотя бы на первый раз символическом).

Впрочем, в отличие от России, где логика С. Хантингтона — это логика политического истеблишмента, в Германии стиль «конфликта цивилизаций» -прерогатива «новых правых». Большая часть консерваторов в Германии понимают, что подобные идеи подрывают хрупкую европейскую политкорректность, которая, в свою очередь, служит европейски ориентированному капиталу в качестве институциональной основы для развития. Этот конфликт характеризует генезис немецкого консерватизма в постсоветский (или постгэдээровский) период в Германии. Крушение социализма послужило катализатором для ускорения идейной дифференциации немецкого консерватизма. Одна его часть подтвердила приверженность т.н. европейской модели социального государства1. Выражением этой позиции является, например, книга Г.-П. Мартина и X. Шумана «Западня глобализации». Авторы — редакторы журнала «Шпигель» — требуют от политического класса обуздать аппетиты менеджмента и акционеров ТНК, следствием которых является процессы деиндустриализации в Европе, переходу на политику т.н. «частичной занятости» и ускоренной деградации всей социальной сферы, прежде всего образования и здравоохранения. Они отказываются от химеры неуправляемой глобализации и считают, что процесс вполне поддаётся регулированию.

Другую часть консерваторов процессы глобализации и кризиса welfare state толкнули резко вправо. Символичным здесь явилось признание А. Молера в симпатиях к испанскому фашизму в исполнении Примо де Риверы. Это, кстати, с опозданием на тридцать лет частично подтвердило правоту многих теоретиков Франкфуртской школы, обвинявших некоторых консерваторов (в.

1 Критики слева, правда, трактуют это как продолжение политики искусственной поддержки высоких жизненных стандартов в Европе за счёт неэквивалентного обмена со странами третьего мира.

2 В послевоенный период «Шпигель» традиционно придерживался антиконсервативной позиции, том числе А. Молера) в «латентном фашизме» или «криптофашизме». На уровне философского и символического обоснования «новые правые» ищут вдохновение в т.н. новом язычестве. Большую помощь из-за рубежа здесь оказал Ален де Бенуа, имевший, в свою очередь, интенсивные контакты с Армином Молером. Это показывает, что процесс объединения происходит не только у социал-демократов (Социнтерн), коммунистов (Европейская коммунистическая партия), консерваторов (консервативная фракция в Европарламенте), но и на крайне правом фланге. Новое язычество воспроизводит критику иудейско-христианской цивилизации в духе Ф. Ницше, Х. С. Чемберлена и Й. Геббельса. Мистицизм становится важным компонентом в мировоззрении «новых правых». Объединение происходит по старой традиции по принципу консолидации для отпора общему врагу. Как сказала Винфрид Кнёрцер: «Идеи новых правых отражаются из далёкого зеркала. И это зеркало — Карл Шмитт».1.

Перед лицом новой опасности — «чёрной» (Африка), «зелёной» (Исламский восток) или «жёлтой» (Китай) многие правые предлагают забыть старые противоречия. Так, Давид Дюк надеется на Россию, которая может спасти белую расу и предотвратить разрушение европейского генотипа. Вторую мировую войну он называет не иначе как «братоубийственной». Здесь явно видна русофильская версия немецкого консерватизма, а 1а Ф. Ницше и А. Мёллер ван ден Брук.

Однако, всё вышеперечисленное относится к крайне правой версии консерватизма, тесно примыкающей к правоэкстремизму и неофашизму. Помимо этого существует и так называемый респектабельный консерватизм. Современный консерватор пытается отождествить себя в соответствии с употреблением слова «conservateur», которое давалось во многих средневековых городах «стражам закона» или защитникам жизненных.

1 Gessenharter W. Intellektuelle Stroemungen und Vordenker in der deutschen Neuen Radikalen Rechten [электронный ресурс]. — http: www. fes-landesbuero-berlin.de/doku/0204.pdf. S. 24.

2 Grumke T. Solidaritaet ist eine Waffe. Die rechtsextreme Internationale [электронный ресурс]. -http: www. fes-landesbuero-berlin.de/doku/0204.pdf. S. 31. интересов населения. А что значит сохранять живое, органическое, каковым и является человеческое общество? Это значит вовремя откликаться на его жизненные потребности. Как в случае с деревом, для жизни которого нужны солнечный свет, влага и питание, так и в отношении организма живого человеческого общежития необходима подвижная, отзывчивая внешняя среда, нужен соразмерный и оперативный отклик в виде реформ, которые расширили бы перед гражданами социальные перспективы. Короче, тот, кто хочет сохранить жизнь, должен идти на перемены.

В этом смысле современный консерватизм как немецкий, так и европейский в целом стоит перед определённой дилеммой и в зависимости от её разрешения распадается на две группы. Если изначальным смыслом консервативной идеологии является защита исторически ставшего, то последовательное проведение в жизнь этого тезиса предполагает согласие со всеми завоеваниями столь нелюбимого консерваторами прогрессизма, Просвещения и т. п. Эти консерваторы представляют собой самую массовую часть движения. Они согласны со многими завоеваниями западной цивилизации: парламентской демократией, социальным страхованием, буржуазными свободами, светским характером государства и т. п. Но будучи согласными со всеми данностями современного общества, например, со свободным предпринимательством и одновременно с корпоративной организацией современной экономики, ежесекундно попирающей это свободное предпринимательство, эти консерваторы оказываются не способными на политическое действие, по крайней мере, в смысле политического деционизма Карла Шмитта.

Другая группа консерваторов осознаёт, что те самые, требующие защиты, основы человеческого бытия в современном обществе размыты и в гераклитовом пространстве изменений не остаётся ничего вечного, кроме самих изменений. Говоря словами Г.-К. Кальтенбруннера, они выбирают «революционную заботу о сохранности». Но выбрать путь реставрации основэто значит прийти при этом к трудной исторической проблеме, а именно, определиться к какому периоду человеческой истории стремиться как к образцу.

Сторонникам Л. Эрхарда видится таковой Германия периода экономического чуда пятидесятых, что предполагает при этом отказ от исторического воссоединения с ГДР. Некоторые «новые правые» грезят о рейхе в границах 1938 г., что влечёт к конфликту со всеми новыми соседями в Европе. Поклонники Э. Бёрка призывают вернуться в дореволюционную эпоху, что означает отказ от немецкого единства. Католические консерваторы мечтают об идиллии средневекового европейского единства под дланью римского понтификата, что вызывает несогласие протестантов. Поклонники «нового язычества» в духе Алена де Бенуа и Армина Молера грезят о пришествии новых варваров, не испорченных иудейско-христианской моралью рабов и стяжателей. И все вместе они входят в очевидный конфликт с реальностями современной буржуазной цивилизации, что приводит их к неизбежному отказу от последовательного исторического реванша и, в конечном счёте, к теоретическому эклектизму и эссеизму, который и вводится постфактум в качестве ad hoc гипотезы, призванной спасти постоянно релятивизирующую теорию.

Часть консерваторов, не рассмотренных в данной работе, таких как Голо Манн и Каспар Шренк-Нотциг призывают вообще отказаться от определения консерватизма, предпочитая определять его ситуативно. Как написал Голо Манн в «Дер Монат» ещё в 1962 г.: «Что означает консерватизм. этого знать нельзя и незачем». Эти консерваторы возводят в мировоззренческий принцип мещанскую мудрость «жизнь подскажет», последовательно проводя органически свойственную консерватизму линию антиинтеллектуализма и неприязни к «яйцеголовым». Это приводит, в том числе, к тому, что партия, которую составляют консерваторы, естественнее чувствует себя в роли партии не протеста, а власти. Но в ситуации, когда требуется проявить стойкость в оппозиции, консерваторы в последнее время чувствуют себя очень неуверенно. Кроме того, антиинтеллектуализм приводит к размыванию идеологических границ внутри консервативных партий и движений, превращая их в «партии для всех», что, в свою очередь, сокращает поле «собственно консервативного» политического действия, а не результирующего вектора различных политических сил.

Резюмируя, отметим, что начало XXI века в лагере немецких консерваторов отмечено очередным кризисом, который наступил с лагом в десятилетие после кризиса их идейных противников — коммунистов. Этот кризис обещает быть столь же всеобъемлющим — кризисом целей и ценностей, кризисом идентичности, выражаясь лексикой самого консерватизма. Антилиберализм становится недостаточным в качестве основы объединения, ибо необходима позитивная основа объединения. Её нет, как пока нет новых ярких немецких консерваторов. Они, думается, появятся и, без сомнения, уже на основе новых принципов предложат новый консервативный синтез с использованием тех идей, которые были здесь рассмотрены. Консерватизм историчен и имеет свою традицию, свой идейный багаж, из которого он периодически актуализирует тот или иной комплекс идей, никогда не отказываясь от него в целом. И сейчас ему нужна новая теория, новое видение. Попросту говоря, нужен другой консерватизм.