Судьба России в культурно-исторической концепции Н.А. Бердяева

Актуальность темы

исследования. В настоящее время в отечественной научной и публицистической литературе отмечается повышенный интерес к теме России. В определенной степени он, видимо, вызван возникшей неопределенностью в направленности социально-экономического развития российского общества. Авторы с различных мировоззренческих и научных позиций стремятся дать оценку происходящим в стране политическим и социально-экономическим процессам, соотнести их с социальными явлениями, происходящими в миренаметить возможные тенденции развития данных процессов в будущем.

Последнее вполне естественно, поскольку интерес к своему будущему свойственен каждому народу. Но будущее в виде проблемы, в качестве неразрешимого вопроса имеет место, как правило, только в периоды переживаемого им глубокого кризиса. Российское общество сегодня находится именно в таком состоянии, когда прежняя направленность развития прервана, а новой, способной вывести страну из кризиса, пока практически нет.

Среди современных авторов, работающих в направлении исследования различных аспектов развития России, можно отметить В. Г. Федотову, В. С. Степина, М. А. Маслина, И. В. Кондакова, А. С. Ахиезера, И. А. Гобозова, В. В. Ильина, Ю. А. Жданова, В. В. Миронова, А. С. Панарина, А.А.Кара-Мурзу,.

• С.Г.Кара-Мурзу, И. К. Пантина, Г. ПВыжлецова, Ф. Гиренка, Г. Д. Гачева,.

A.Н.Ерыгина, Г. А. Дробота, Г. В. Осипова, К. М. Кантора, В. К. Кантора, Б. Г. Капустина, В. В. Кожинова, Э. С. Кульпина, Н. С. Розова, О. К. Румянцева,.

B.В.Согрина, В. П. Данилова, А. П. Паршева, В. Н. Сагатовского, Н. Селиванова, Р. Г. Яновского и многих других.

Осмысливая и продолжая опыт русской философской мысли, сегодня авторы дают их собственную трактовку феномена Россиираскрывают видение ими своеобразия ее духовных истоков и культурных традиций.*.

Изучая различные подходы, которые сложились в определении пути развития России «по отношению к обозначенным [в истории отечественной мысли — Б.Б.]координатам „Восток“ — „Запад“», В. Г. Федотова предлагает выделить следующие основные точки зрения: «Россия находится между Востоком и Западом и не имеет цивилизационной определенности, она лишь колеблется в ту или иную сторонуРоссия осуществляет слабый, неустойчивый синтез между Востоком и Западом, постоянно теряя стабильность и цельностьРоссия — евразийская страна, в ней осуществлен синтез европейского и азиатского начала,. — Россия вовсе не является азиатской страной, она — безусловно европейская страна, находящаяся, однако, в состоянии недостаточной развитости („отсталая“ Европа, „вторая“ Европа), .- Россия представляет собой часть восточно-европейской цивилизацииРоссия обладает собственной цивилизационной особенностью, которая ярче всего представлена ее провинцией» [258, с.23]. Рассмотрение даже этих основных, выделенных подходов показывает насколько полярным является понимание специфики России и ее культурной идентичности среди современных отечественных авторов.

В обществе идет лихорадочный и во многом безуспешный поиск новых идей, способных сплотить народ, но при этом часто забывают, что многое из того, с чем сегодня пришлось столкнуться России, в той или иной форме уже имело свои проявления в ее исторической жизни.

Поэтому обращение к имевшим «хождения» в истории воззрениям и представлениям русских мыслителей, их адекватное воспроизведение и срав.

См: Маслин М. А. «Велико незнанье России.» // Русская идея. М.: Республика. 1992; Ерыгин, А Н. Восток — Запад — Россия. Становление цивилизационного подхода в исторических исследованиях. — Ростов-на-Дону: Изд.-во Ростов, ун.-та, 1993; Кондаков И. В. Культура России. М.: Кн. дом «Ун-т», 2000; Серия работ «Теоретическая политология: мир России и Россия в мире» — Ильин В. В., Панарин A.C. и др. нение с современными взглядами на судьбу страны, помогает лучше понять, что же сейчас действительно происходит с Россией. А без этого знания, очевидно, невозможно наметить реальные пути выхода из того глубокого кризиса, в котором оказалось российское общество.

Проблема России и ее судьбы волновала многих русских философов XIX — XX вв. Вопрос: что такое Россия и каково ее предназначение в мире? — ставился известными русскими деятелями культуры и науки. Однако решался он, естественно, по-разному, в зависимости от идеологической и мировоззренческой ориентации каждого мыслителя, его понимания места и роли России во всемирной истории. H.A. Бердяев дает свое, весьма своеобразное, но обоснованное, понимание судьбы России и ее предназначения в мире.

И несмотря на то, что сегодня, как впрочем, и при его жизни, вряд ли найдется отечественный философ, который бы не подвергал критическому анализу воззрения Бердяева, каждый, кто в той или иной форме касается творчества этого русского мыслителя, отмечает непредвзятость и уникальность его идей, их огромное значение для развития философской мысли не только в России, но и далеко за ее пределами.

Однако ценность и актуальность творчества Бердяева для нас состоит не только в глубине анализа и широте спектра изучаемых им проблем, но и в, первую очередь, прогнозах возможных в будущем культурных и социальных преобразований в России, оценке их причин, природы и характера.

Степень разработанности проблемы исследования. Из всего многогранного творчества Бердяева в диссертации выделены и рассмотрены вопросы, которые имеют отношение к теме России, ее культуры, судьбы и предназначения в мире. Нас, как и Бердяева, волнует прошлое России, но особенно ее настоящее и будущее. Поэтому основное внимание в этой работе уделено произведениям Н. Бердяева, посвященным изучению философии истории и культуры России. Работа начинается с рассмотрения идейных истоков становления философских взглядов Бердяева. Естественно, что адекватно понять и воспроизвести взгляды Бердяева на культуру и историю России можно только при условии знания его общей культурно-исторической концепции. Поэтому в работе исследуются историософские взгляды Бердяева и его воззрения на культуру.

В самом начале 1918 года Бердяев пишет книгу «Философия неравенства», в которой в форме писем к недругам излагает свое понимание культурного и исторического процессов и дает оценку происшедшим в России в октябре 1917 года событиям. В этот же период он заканчивает работу над книгой «Судьба России». Осенью 1919 года Бердяев читает в Москве в Вольной Академии Духовной Культуры лекции по философии истории, которые стали основой его книги «Смысл истории».

Уже после высылки из Советской России в 1924 году в Берлине публикуется произведение Н. Бердяева «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы», которое переводится на многие европейские языки и делает его широко известным интеллектуальной публике Запада. Затем выходят работы: «Истоки и смысл русского коммунизма», «Русская идея», «Самопознание» и другие.

Зеньковский В.В. в своей книге «История русской философии» выделяет четыре периода в творчестве Н. А. Бердяева: первый — характеризуется преобладанием этической темывторой — религиозно-мистический периодв третьем — акцент смещен на историософскую тему (с повышенным вниманием к эсхатологии) и четвертый — персоналистический. При этом прот. Зеньковский специально отмечает, что предложенная классификация является не столько фиксацией ступеней творчества в их хронологическом порядке, сколько отражает различные стороны философии Бердяева [См: 158, с.720]. Кроме этого Зеньковский считал необходимым выделить также центральные идеи философии Бердяева. «Их собственно — писал он — две: а) принцип объективации и в) „примат свободы над бытием“, но по существу это суть „вспомогательные“ идеи, связанные с персоналистическими построениями Бердяева» [158, с.720].

Н. Полторацкий в монографии «Бердяев и Россия (Философия истории России у Н.А. Бердяева)», предлагает несколько иной подход к рассмотрению различных этапов творческого пути Н. Бердяева. Им, как и в классификации Зеньковского, тоже выделяется четыре периода: первый — социологический или психологический период (от увлечения марксизмом и до 1-ой русской революции) — второй — исторический или космический (от революции 1905 года до середины 20-х годов) — третий — этический или персоналистиче-ский (от середины 20-х до середины 30-х годов) и четвертый — эсхатологический (от середины 30-х годов до смерти в 1948 году). Н. Полторацкий также делает оговорку, что хотя и связывает периоды с определенными хронологическими датами, понимать их надо условно. Речь в данном случае идет о преобладании в каждом из периодов соответствующей духовной установки [См: 218, с.7−8].

Не возражая, в принципе, против предложенных классификаций В. Зеньковского и Н. Полторацкого и выделяя их некоторый схематизм, мы вместе с тем отмечаем, что Зеньковский в своей классификации в большей степени воспроизводит конкретные этапы становления творческого пути Бердяева, в котором на наш взгляд условно можно выделить два больших периода. Первый по середину 1919 года, который он сам определил в плане философской позиции как «космическое мироощущение». Дальнейшая эволюция взглядов Н. Бердяева шла в направлении его экзистенциального персонализма, когда историческая реальность рассматривалась результатом объективации субъективного духа. Отсюда характер и направленность исторического процесса непосредственно связывались со спецификой нашего духовного состояния.

В соответствии с вышесказанным кардинальному переосмыслению подверглась оценка Н. Бердяевым Октября 1917 года и советской России: от их полного непринятия в работе «Философия неравенства», до восприятия как объективной необходимости в судьбе России в «Новом средневековье», «Истоках и смысле русского коммунизма» и других более поздних произведениях.

При этом, перефразируя написанные уже в эмиграции слова самого Бердяева, можно сказать, что в «Философии неравенства» и других его работах 1917;1918 годов в оценке русской революции и большевизма мы знакомимся не столько с мыслями Бердяева-философа, сколько с чувствами Бердяева-аристократа, подвергшегося коммунистической экспроприации. Однако в эмиграции эмоции успокоились, и оценки исторических событий и фактов стали более адекватны его общему подходу к рассмотрению явлений в ракурсе анализа русской философии истории.

Здесь также необходимо отметить, что, несмотря на изменения взглядов по различным вопросам, в корне мировоззрение Бердяева никогда не менялось. Личность и духовность для него всегда были определяющими в развитии человека и его истории. Прав был Г. П. Федотов, когда он писал о том, что «в принципиальных вопросах он [H.A. Бердяев — Б.Б.] остался самим собой».

Но можно согласиться и с Н. Полторацким, утверждавшим, что хотя исходные принципы мировоззрения у Бердяева не изменялись, и он действительно всегда оставался самим собой, «его оценки претерпели очень существенные изменения — и не только в „политических приложениях“» [218, с. 17]. Поэтому, фиксируя определенную эволюцию взглядов Н. Бердяева на события 1917 года в России необходимо отметить, что она стала следствием не столько смены его личных симпатий, сколько явилась результатом переосмысления места и роли этих событий в российской и всемирной истории.

О русской философии на Западе с 20-х годов XX века начинают судить в основном по произведениям Бердяева. В определенной степени этому способствовала и сама форма изложения материала в его работах, которая носила в целом повествовательный характер, сводящий до минимума использование специальных философских терминов. Подобный способ написания философских произведений объяснялся во многом специфическим пониманием Бердяевым природы философского знания, как разновидности искусства в сфере познания. Однако при внешней простоте изложения, сохранялась философская глубина и теоретическая обоснованность решений поставленных и рассматриваемых им проблем.

Рассматривая определенную специфику изложения Бердяевым его философии прот.В. В. Зеньковский, указывал на противоречивость, не систематичность и фрагментарность бердяевских текстов. [См: 158, с.720]. Не вызывает возражений и точка зрения Н. Полторацкого, подчеркивавшего, «что философия Бердяева — типа экзистенциального и профетического, а не научного или академического. Его диалектика — экзистенциальная, а не логическая, и его экспрессионизм — религиозный, а не феноменологический» [218, с.14]. Кроме того, Полторацкий отмечал изменчивость воззрений Бердяева.

Ясперс писал о том, что идея содержит в себе характер не только логический, в связи с чем, попытки систематизировать и изложить чью-либо философию всегда ее обедняют и лишают главного. Это в полной мере относится к различным вариантам систематизации и пересказа философии Бердяева. Однако в данном случае можно принять позицию Н. Полторацкого, который, соглашаясь с Ясперсом, применительно к собственному анализу творчества Бердяева писал, что основная задача при изложении чужой философии состоит «в том, чтобы разъяснить понятия и их взаимоотношения, формулировать вопросы и, приведя подлинные цитаты, объяснить оригинальный текст и помочь читателю в его истолковании» [218, с. 17].

Постоянный интерес к творчеству Н. Бердяева сохранялся в среде русской духовной элиты, который не ослабевал в условиях эмиграции. Анализу различных сторон творчества Н. Бердяева посвящены работы таких его современников как: В. Розанова, прот.В.Зеньковского, С. Франка, Ф. Степуна, Д. Мережковского, И. Ильина, Г. Федотова, П. Сорокина, Л. Карсавина, Л. Шестова, А. Мейера, Н. Полторатского и других. Среди произведений указанных авторов преобладали статьи критической направленности.

Рассматривая причину неоднозначной оценки взглядов Н. Бердяева, А. А. Ермичев отмечал, что ««правых» раздражала постоянная «левизна» H.A. [Бердяева — Б.Б.], а «левых» — его симпатии к правде марксизма, коммунизма и Советской власти [95, с. 9]. Крайне настороженно к его новациям в понимании христианства относились и православные богословы.

Историософия Бердяева, его взгляды на культуру, а также видение им роли и предназначения России в мире тоже весьма критически оценивались современниками. К примеру, В. В. Розанов, размышляя по поводу книги Н. Бердяева «Смысл творчества» отмечал, что содержащиеся в ней идеи мессианского призвания России не отражают сущности ее реального, то есть религиозного, бытия. Призвание России, считал он, совсем не в этом и «это не „удел Руси“». Мессионизм, наиболее характерный в его религиозной форме для еврейского народа, в различной степени, по мнению Розанова, присущ большинству народов мира. Поэтому рассматривать мессионизм как свойство исключительно характеризующее культуру только еврейского и русского народов, означает искажать российскую историю. [См: 221].

В отличие от В. В. Розанова В.В.Зеньковский в одной из дореволюционных статей высоко оценивал значение книги Н. Бердяева «Смысл творчества». Он подчеркивал, что она являлась «высокоценным документом, настоящим памятником нашей мятущейся эпохи. Через всю книгу Н. А. Бердяева проходит это пророческое настроение, это чувство надвигающегося духовного переломав нем несомненно следует видеть один из главных источников вдохновения у Н. А. Бердяева. В этом отношении он близок ко многим нашим современникам, очень ярко переживающим такое же чувство надвигающегося мирового кризиса,.» [159, с.284]. Вместе с тем, одну из основных ошибок, содержащихся в книге, Зеньковский усматривает в том, что Бердяев фактически не различает христианство как идеальную задачу, данную нам в Евангелии, «и его историческое воплощение».

Л.П.Карсавин, рассматривая изданную Бердяевым уже в эмиграции книгу «Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы», отмечает близость позиций по основным, исследуемым в ней проблемам. Но подобное родство взглядов не исключает, по его мнению, критического анализа отдельных, содержащихся в ней положений. В частности, Бердяев в данной книге связывает становление всемирной истории с появлением христианства. Однако как в этом случае быть с народами, которые его не принимали и не принимают. Они что, не входят все в поток всемирной истории. «Но если так, — писал Л. П. Карсавин — то тем хуже для ."всемирной истории». А если она, в чем мы с автором согласны, должна основываться на христианской идее, необходимо эту идею понять более широким, вмещающим все многовековые культуры образом" [169, с.328]. Именно расширительное понимание христианской идеи позволяет, по мнению Карсавина, воспринимать всемирную историю через развитие многообразия различных, в том числе и нехристианских, типов кулыур.

А.А.Кизеветтр подвергает критике утверждение Бердяева, что русский народ «совершенно не способен к созиданию относительных ценностей земной культуры» [172, с. ЗЗ 1−332]. Бердяев действительно не только в рассматриваемом Кизеветтром докладе, но и в большинстве своих работ, специально подчеркивал, что русского человека никогда не удовлетворяло серединное царство культуры. Согласно Кизеветтру, подобная трактовка специфики духовного облика русского человека возможна лишь «в том случае, если мы зачеркнем всю историю русского народа и закроем глаза на всю громадную созидательную культурную работу, этим народом в течение его истории совершенную» [172, с.332]. Вся история колонизации русским народом огромных пространств, утверждал Кизеветгр, показывает, что он обладает творческими способностями в области именно «относительных ценностей земного благо устроения».

Лев Шестов, рассматривая проблему несотворенной свободы в произведениях Бердяева, отмечал, что последний «ведет свою философскую родословную от знаменитого немецкого мистика Якова Беме, и через Беме — от немецкого идеализма» [261, с. 4121. Свобода, согласно Бердяеву, не создана Богом, она «коренится в небытии», и Бог, как и человек, над ней не властен. Подобный подход, по мнению Шестова, является следствием абсолютизации роли человеческих знаний в качестве источника познания. «Но сотворенная.

Богом свобода, — писал он — не терпящая и не выносящая принуждения, имеет совсем иной источник, с нашими знаниями не сливающийся" [261, с.436]. Источником свободы для человека выступает вера, только в ней он, согласно Шестову, обретает подлинную духовность и свободу.

Г. П. Федотов, будучи духовно близким философии Бердяева и отмечая богатство и сложность его творчества, открывшего Западу «всю противоречивость и глубину русского религиозного гения», тем не менее использовал очень резкие выражения при оценки отдельных положений социальной концепции Бердяева. Последний, по его мнению, своим абсолютным непринятием ценностей либеральной демократии фактически приближался «к фашизму в его русской или западной форме». «Если в полном отрицании экономической свободы Бердяев — писал Г. П. Федотов — приближается к коммунизму, то в корпоративной организации государства он разделяет принципы и восточного (советского), и западного фашизма» [257, с.443−444]. Согласно Федотову, корпоративная система, которую предлагал претворить в жизнь Бердяев, в условиях отсутствия принципа многопартийности, неизбежно станет «политической основой для тирании».

Однако на наш взгляд, подобные обвинения Бердяева несправедливы. Он всегда рассматривал корпоративную систему как идеал для будущего общества и не питал иллюзий относительно возможных перспектив ее реализации в современном ему западном или восточном обществе. Это непосредственно следует из его критики евразийства.

Предельно жесткую оценку позиции Н. Бердяева, занимаемой им в поздний период его творчества, давал и С. А. Левицкий. «После войны, — писал он — в последние годы своей жизни, Бердяев, ослепленный законной ненавистью к гитлеризму, вообще стал слишком много прощать большевикам. Мыслитель, сказавший в свое время самые разоблачающие слова о большевизме, заклеймивший советскую власть как „сатанократию“, склонен был даже увидеть в них предшественников новой, высшей эпохи» [190, с.515]. Подобные мысли Бердяева Левицкий называл печальными заблуждениями, но при этом он соглашался с Бердяевым в том, что если западная демократия не воспримет подлинные христианские ценности, она неизбежно рухнет под напором сил нового варварства.

В качестве одной из наиболее интересных и серьезных в научном плане работ, посвященных анализу русской философии истории у Бердяева, изданных представителями эмиграции за границей, можно отметить уже упоминаемую нами книгу Н. Полторацкого «Бердяев и Россия (Философия истории России у Н.А. Бердяева)» [218]. Она была издана в Нью-Йорке в 1967 году и представляла переработанный автором текст, защищенной им в Сорбонне диссертации.

Работа состоит из двух частей, в первой Н. Полторацкий излагает воззрения Н. Бердяева на Россию и ее историюво второй им дается критическая оценка отдельных положений философии Бердяева и его взглядов на историю России. Естественно, в оценке Н. Полторацким русской революции, большевизма и советской России присутствует определенная тенденциозность, которая сказывается и на специфике общего анализа творчества Бердяева, но в целом книга позволяет познакомиться с оригинальной авторской трактовкой философии истории России у Н. Бердяева.

Среди работ советского периода, кроме нескольких разгромных статей 20-х — 30-х годов и небольшой статьи о Н. Бердяеве в «Философской энциклопедии», можно отметить книгу В. А. Кувакина «Критика экзистенциализма Н. Бердяева» М.: 1976 г. Естественно, данная работа была не свободна от идеологических стереотипов своего времени, но она знакомила советского читателя с известным на Западе русским философом.

С конца 80-х начала 90-х годов в СССР, а затем России, публикуются основные произведения Н. Бердяева. Выходят работы, посвященные исследованию его взглядов, таких отечественных авторов, как: М. А. Маслина, П. П. Гайденко, Е. В. Барабанова, А. Ф. Замалеева, А. А. Ермичева, Л. И. Новиковой, КН. Сиземской, Р. А. Гальцевой, В. В. Шкоды, С. С. Неретиной, В. Н. Ильина, Л. В. Полякова, В. Г. Могильницкого и других. В публикациях современных отечественных авторов основное внимание концентрировалось на анализе Н. Бердяевым темы свободы, а также непосредственно связанными с нею проблемами творчества и личности.

Исследованию историософских взглядов Бердяева сегодня уделяется значительно меньше внимания. В то же время адекватно раскрыть его восприятие свободы, показать ее тождественность личности и творчеству без историософии и понимания Бердяевым кулыуры нельзя. Как справедливо отмечает П. П. Гайденко, «личность, по Бердяеву, не просто обладает свободой, она и есть сама свобода» [131, с. ЗОЗ]. Но личность не существует абстрактно, то есть вне объективированного пространства и времени. История выступает своеобразным полем, на котором раскрывается внутренняя природа и судьба человека.

Историческая память становится духовным основанием личности. Поэтому сама культурно-историческая концепция Бердяева складывается и существует не только в виде набора абстрактных понятий и терминов, но и в форме его переживаний, в которых он реализует себя как личность в пространстве истории и культуры. Следовательно историософия Бердяева, его восприятие культуры как объективированной духовности, определяющей цели и характер исторического процесса являются своеобразным ключом к пониманию природы исходных принципов, положенных Бердяевым в основание его философских взглядов.

Рассматривая особенности творчества Н. Бердяева, П. П. Гайденко в книге «Владимир Соловьев и философия Серебряного века» пишет о том, что это был глубоко русский мыслитель. «В центре философского интереса Н. А. Бердяева — отмечает она — всегда был и оставался человек: как бы ни менялись политические симпатии и философские увлечения Бердяева, какие бы влияния ни претерпевал он в ходе своего развития, центральной темой его мысли был человек, его свобода, его судьба, смысл и цель его существования» [131, с.302]. П. П. Гайденко подчеркивает глубокое влияние Достоевского на становление философского мировоззрения Бердяева, который тем не менее расходился с ним в оценке роли и места добра и зла в обществе.

Для Достоевского в мире не может быть ничего, что могло бы быть выше добра как моральной ценности, для Бердяева — высшей ценностью является свобода. Автор отмечает, что большое влияние на развитие представлений Бердяева о свободе как первоисточнике «всего действительного, актуального, оформленного» оказали немецкие мистики, в особенности Яков Беме с его представлением о «бездне», которая предшествовала Богу.

Вместе с тем, абсолютизируя роль свободы для человека, Бердяев, согласно Гайденко, «оказался слепым по отношению к различию в формах государства». Он одинаково отрицательно относился и к либерально-конституционным, то есть правовым, и к авторитарным формам государственности, считая их разновидностями Левиафана.

Излагая философские воззрения Бердяева в книге «Очерки русской утопической мысли XX века», Р. А. Гальцева отмечает определяющую роль творчества в его философии. Творчество у Бердяева выступает предназначением человека, его нравственным долгом и спасением. «Бердяев — пишет Р. А. Гальцева — строит историческую культурологию, согласно которой человечество в своем духовном развитии проходит три фазы, детерминированные тремя типами сознания и этики» [132, с.75]. Первая фаза соответствует Ветхому завету и является законническойвторая — Новому завету и составляет фазу искупления и, наконец, третья фаза выступает Эпохой творческого сознания, которая адекватна уже «не божественному, но антропологическому откровению — в Духе».

Отмечая огромную популярность Бердяева в мире, автор подчеркивает, что последний открыл для Запада экзотическую привлекательность мотивов и тем, вынесенных из русской философии и культуры. «Он [Бердяев — Б.Б.] -пишет Р. А. Гальцева — был самым известным и читаемым из прибывших на Запад русских эмигрантов. Общество Бердяева сообщает в своем бюллетене 1953 г., что его книги публикуются от «Дармштадта до Сантьяго и от Нью.

Йорка до Токио"" [132, с.13−14]. В 1947 году он стал доктором теологии Кембриджского университета. Автор пишет, что и сегодня Бердяев остается одним из наиболее читаемых философов на Западе.

М.А.Маслин и А. Л. Андреев в статье «О русской идеи. Мыслители русского зарубежья о России и ее философской культуре» отмечают особенности и специфику стиля и «техники» мышления Бердяева. Авторы пишут о том, что его часто критиковали за афористичность и логическую не строгость суждений. «Бердяева — подчеркивают М. А. Маслин и А. Л. Андреев — действительно можно обвинять во многих „философских грехах“, но нельзя обвинить в одном — в догматизме. Он мыслит раскованно, свободно, антиавтори-тарно. Но и проблемы, которые его занимают, таковы, что с ними как бы „легче работать“ в таком ключе. Ведь Бердяев — сторонник экзистенциального философствованияв ткани философской культуры он вычленяет прежде всего интересующие его темы свободы и творчества, души и духовности, смысла жизни и судьбы, рождения и смерти» [199, с. 15−16].

По мнению М. А. Маслина и А. Л. Андреева, у Бердяева можно вычленить очень продуктивную мысль о включенности философии в культуру. При этом философия может и не выделяться в самостоятельную систему, функционируя в рассредоточенном по различным духовным сферам виде. Формирование собственно философских систем имело место не всегда и не везде, поэтому специализированные философские системы не исчерпывают «собой философии как таковой». К примеру, адекватно понять русскую философию, не зная художественного творчества, в первую очередь литературы, нельзя.

А.А.Ермичев в своих работах, посвященных исследованию философии Н. А. Бердяева, подчеркивает ее персонапистический характер, сущность которого состоит в том, что в ней «предложено и объяснено единство свободной индивидуальности с универсальным началом. .H.A. [Бердяев — Б. Б] оказывается „сызмальства“ персоналистичен, и вся его дальнейшая эволюция предстает решением вопроса о том, как и при каких обстоятельствах свободная, самоопределяющаяся личность может, не поступаясь своей свободой, быть в гармонии с миром и почему эта гармония скорее ожидаемая чем наличная» [95, с. 13]. Не человек в обществе, а общество в человеке, который в качестве личности есть высшая духовная субстанция.

В истории, по мнению А. А. Ермичева, Бердяев вычленяет три действующие силы. «Первая — Бог как Добро, Истина, Красота и Совесть. .Вторая сила — отвердевшая добытийственная свобода, необходимость объективации, Рок. Третья — сам человек. Он может стать союзником Бога в преображении мира. Он может стать его противником, утверждая этот мир как единственный. История и есть противоборство творчества во имя Бога и злого творчества» [149, с.24]. Человечество, согласно Бердяеву, должно еще дорасти до всеобщего «исхода» из мира объективации.

А.Ф.Замалеев в своей книге «Лекции по истории русской философии» выделяет два ключевых аспекта философии Бердяева: а) антроподицию и б) русскую идею. Сущность первого состоит в признании творческой природы человека, который оправдывает свое существование лишь в творчестве и через творчество. «Антроподицея, — пишет А. Ф. Замалеев — согласно Бердяеву, это «третье антропологическое откровение», возвещающее о наступлении «творческой религиозной эпохи» [156, с.217]. В творчестве человек одухотворяет и преобразует падший мир, преодолевая все его зло и объективацию.

Русская идея, по мнению А. Ф. Замалеева, является для Бердяева «умопостигаемым образом» России, субъективным отвлечением ее истории. Религиозный характер русской идеи, по мнению автора книги, обеспечивает целостность и тоталитарность, основанного на ней миросозерцания. Познание разумом здесь дополняется чувством и верой, обнажая в человеке его свободное, истинное начало.

С. С. Неретин а, рассматривая философию истории Бердяева в статье «Бердяев и Флоренский о смысле исторического» [См: 206], подчеркивает наличие противоположности и одновременно связи между понятиями исторического и историзма. Последняя проявляется в той мере, в какой ноумен может соприкасаться с феноменом. Автор подчеркивает, что для Бердяева история выступает процессом самораскрытия духа, в котором можно выделить шесть основных этапов.

Первый этап — античный, который характеризуется «статичностью» мысли и отсутствием исторического познания. Второй — связан со становлением еврейского миссионизма и появлением предпосылок исторического сознания. Третий этап — христианский. Он характеризуется появлением эсхатологии и идеи всемирной истории.

Четвертый — эпоха Возрождения, при которой человек объявляет себя высшей целью мироздания, затмив на время подлинные духовные (христианские) ценности своего бытия. Пятый этап — Реформация, характеризовался утверждением одного Божественного начала, при отрицании самостоятельности человеческой природы. Социализм выступает шестым этапом, при котором была предпринята попытка утверждения Царства Божия на земле. Все вышеназванные этапы истории представляют разные стороны проявления человеческой духовности и степень ее объективации в «падшем» мире.

А.И.Новикова и КН. Сиземская, рассматривая основные моменты философии Бердяева в книге «Русская философия истории: Курс лекций» [См: 207], пишут, что изложение своей философии истории Бердяев начинает с различения понятий «историзм» и «историческое». История совершается во времени, поэтому у Бердяева содержание «исторического» раскрывается в связи с его пониманием характера и природы времени. Бердяев выделяет три типа времени: космическое, историческое и экзистенциальное.

Человек не может существовать вне истории, он выброшен в тварный, объективированный мир. Однако при этом сам человек не интересует историю, которая осуществляется через развитие цивилизаций, народов и государств.

Поэтому для человека его земная история лишена всякого смысла. «Но у истории — подчеркивают А. И. Новикова и И. Н. Сиземская, в одной из своих статей — кроме земного есть [согласно Бердяеву — Б.Б.] иной, эсхатологический смысл, который просветляет и направляет ее земной путь. Этот смысл открывается в движении к Царству Божьему. В земную историю прорывается метаистория» [208, с. 158]. Апокалипсис — это суд над историей, а не конкретным человеком. Необходима персоналистическая революция, которая, преодолев объективацию человеческого бытия, завершит историю.

Воззрения Бердяева на историю и культуру во многом предопределили эволюцию его взглядов в понимании специфики русской революции и последующего развития России. Это необходимо особо отметить, поскольку многие из находившихся вместе с ним в эмиграции русских философов, а также некоторые современные отечественные авторы, упрекали его в симпатиях к большевизму. Обвинения Бердяева в сочувствии советской власти особенно усилились после выхода в свет таких его работ, как: «Новое средневековье», «Правда и ложь коммунизма», «Истоки и смысл русского коммунизма», «Русская идея».

В связи с отмеченным выше можно обратиться к высказываниям самого Бердяева, который неоднократно подчеркивал, что, будучи аристократом, по происхождению, и «в целом западным человеком», он не мог испытывать никаких симпатий к большевизму и советской власти. Характер его исследований революции и советской России определялся предложенным им же методом адекватного постижения истории. Согласно последнему, историк при анализе различных периодов в жизни людей должен стремиться объединить свою судьбу с судьбой исследуемого им народа. Однако, если духовный мир ученого окажется слишком далеким от культурных потенций рассматриваемой им эпохи, то адекватного постижения истории не произойдет.

Поэтому, при исследовании событий Октября 1917 года и советской власти, Н. Бердяев старался по возможности освободиться от собственных предубеждений, преобладавших в период написания им «Философии неравенства», и западных стереотипов мышления. Он стремился постигнуть смысл изучаемых явлений в ракурсе исторического движения. Для Бердяева главное было не то, насколько происходящее в России отражает его личные симпатии и оценки, а то, насколько это соответствует традициям и общей направленности развития культуры и истории народа. В этом он видел условие проведения независимого исследования, имеющего научную значимость для анализа вероятных в будущем путей развития России.

В качестве гипотезы в диссертации на основе анализа взглядов Н. А. Бердяева выдвигается положение о том, что судьба России состоит в осуществлении ее призвания — возрождении в мире подлинных духовных ценностей и через это собирание, объединение себя и всего мира как единого целого. Русская революция явилась центральным моментом в осуществлении Россией ее предназначения. Однако специфика складывающейся после революции ситуации в стране, особенности коммунистического строительства в России создали определенную угрозу для его реализации. Построение модели государственного социализма в России в условиях недооценки духовного фактора объективно способствовало формированию собственнической психологии у коммунистической бюрократии, вследствие чего имел место процесс ее постепенного обуржуазывания. Это обстоятельство вело к перерождению сознания властвующей элиты в направлении отрицания ценностей коммунизма и присвоения государственной собственности.

Объект исследования — история и культура в философской мысли о России на материале творчества Н. Бердяева.

Предмет исследования — судьба России в культурно-исторической рефлексии Н. Бердяева.

Цель диссертационного исследования заключается в выявлении и анализе, в процессе реконструкции культурологической концепции Н. Бердяева, духовных истоков и традиций, составляющих основу культурной идентификации и единства народов Россииуяснение их роли в выборе направленности и определении специфики развития современного российского общества. Для достижения данной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

1. Рассмотреть идейные истоки историософских взглядов Н. Бердяева, проанализировать их экзистенциально-персоналистическую природу.

2. Осуществить сравнительный анализ творчества и культуры в концепции Бердяева, рассмотреть национальные истоки культуры.

3. Раскрыть понимание Бердяевым ограниченности собственно культурного бытия в истории.

4. Исследовать позицию Бердяева в отношении места и роли России в мировом культурно-историческом процессе.

5. Вскрыть причины появления духовного и социального раскола в российском обществе и проанализировать его влияние на характер и направленность развития исторического процесса.

6. Исследовать взгляды Бердяева на природу русской революции, большевизма, а также рассмотреть место и значение коммунизма в судьбе России.

7. Раскрыть понимание Бердяевым причин обуржуазования бюрократии в советской России и проанализировать последствия этого процесса для развития общества.

8. Рассмотреть взгляды Бердяева на возможные пути трансформации общественной системы России в сопоставлении с наиболее значимыми мыслителями русского культурного зарубежья и исследовать вероятные направления ее развития в будущем.

Теоретико-методологические основания исследования составляют идеи и концепции русских мыслителей и философов XX века, представляющих духовное наследие России, ее философию и культуру. Тематически наиболее близкими к сфере проведенного анализа в предложенной диссертационной работе выступают произведения Г. Федотова, Н. Трубецкого, Л Карсавина, Н.Полторацкого. Вместе с тем необходимо отметить отличие методологии, используемой в диссертации, от той, которую обычно применяли в своих работах русские философы, эмигрировавшие из России.

К примеру, Полторацкий, исследуя русскую философию истории Бердяева и сравнивая свой метод ее анализа с тем, как Бердяев рассматривал историю России, специально подчеркивал их различие. «Он [Бердяев — Б.Б.] -писал Полторацкий — всегда идет от общего и целого к частному и единичному. Для нашей, по существу аналитической и критической, работы, правильнее, однако, идти обратным путем — от частного к общему,.» [218, с. 14]. Руководствуясь вышеназванным принципом, Полторацкий дает следующую тематическую цепочку осуществленного им анализа: русский народ, русское христианство, русское государство, русская революция и коммунизмрусская культура, русская идея, Россия, Европа и Человечество.

На наш взгляд, при проведении исследования России на материале текстов Бердяева, более адекватно понять и изложить его позицию, можно лишь применяя им же используемую схему анализа. Поэтому в диссертации тема России рассматривается в контексте общей историко-культурной концепции Бердяева.

При этом воспроизводился предложенный Бердяевым метод анализа исторического процесса, суть которого состоит в том, что любые исторические события и факты могут быть правильно поняты лишь при условии раскрытия духовных истоков, лежащих в их основании. Подобный подход позволяет более всесторонне и глубоко подойти к рассмотрению и применению принципов материалистического понимания истории и Марксова метода восхождения от абстрактного к конкретному.

Необходимо также отметить, что исследование, осуществляемое на материале работ конкретных философов, предполагает возможность использования двух основных принципов его проведения: во-первых — системно-тематического, при котором внимание акцентируется на анализе уже сложившейся концепции и произведениях, ее раскрывающих, и, во-вторыххронологическом, когда основное внимание уделяется этапам становления взглядов философа. При этом произведения изучаются в строгом соответствии со временем их написания. В диссертации исследование, в основном, осуществлялось в соответствии с первым принципом. Анализ становления самого творческого процесса у Бердяева рассматривался лишь в той мере, в какой это было необходимо для адекватного раскрытия темы.

Следует также подчеркнуть, что акцент при исследовании философии истории России, роли русской революции, большевизма и советской власти в ее судьбе в диссертации был смещен в сторону более поздних работ Бердяева.

Такой подход отличается как от большинства современных отечественных, так и зарубежных, в том числе эмигрантских, исследований.

В этой связи можно опять-таки сослаться на Н. Полторацкого, который в Предисловии к своей книге прямо писал о том, что при анализе философии истории России у Бердяева, он отдавал предпочтение его относительно ранней работе «Судьба России», при этом «Русская идея» рассматривалась в основном в критическом аспекте. «Ей [Е.Ю.Рапп, свояченице Н.БердяеваБ.Б.] - подчеркивал Н. Полторацкий — был дорог Бердяев „Русской идеи“, мне — „Судьбы России“, по многим вопросам мы совершенно расходились во взглядах,.» [218, Предисловие, с. VI]. Такая позиция при рассмотрении творчества русского философа являлась следствием распространенного мнения, будто бы взгляды Бердяева в поздних произведениях были неадекватна общему ходу и направленности его исследований России.

Это объяснялось ростом патриотических чувств у Бердяева в связи с превращением советской России в великую державу, победившую во второй мировой войне. Данное развитие событий русской истории якобы повлияло на становление его личных симпатий к революции, большевизму и Советской власти, которые нашли свое выражение в поздних произведениях, в частности «Русской идеи».

Подобный подход противоречит на наш взгляд во первых, общей специфике развития творческого процесса, в котором более поздние произведения, как правило, отражают уже зрелые и сложившиеся мысли автора и, во вторых, позиции самого Бердяева, подчеркивавшего, что «Русская идея» является одним из основных произведений, по которому следует судить о его творчестве.

Теоретическая значимость и научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

1. Рассмотрены и проанализированы еще мало изученные аспекты историософии и философии культуры Н. Бердяеванесмотря на изменчивость и противоречивость его взглядов в отношении роли коммунизма и революции в судьбе России в диссертации эксплицирована логически последовательная линия в позиции Бердяева по данным вопросам.

2. Исследованы идейные истоки историософских взглядов Н. Бердяева, показана роль марксизма в их становлении и развитии.

3. Раскрыта концептуальная основа экзистенциально-персоналистиче-ского подхода в анализе истории у Бердяева.

4. Осмыслена символически условная природа культуры, исследованы ее ценностные, духовные основания. Выявлено, что, согласно Бердяеву, для достижения реально-абсолютного бытия, человек должен преодолеть культуру с ее объективированными и символическими формами.

5. Рассмотрены национальные истоки культуры в концепции Бердяева, эксплицирована взаимосвязь между появлением современных форм национализма и становлением буржуазных отношений. Доказано, что установление справедливого социального распределения выступает обязательным, но недостаточным условием объединения людей разных национальностей.

6. Исследовано культурное своеобразие России в качестве евразийского государства. В работе обосновано положение, согласно которому раскол и связанное с ним предреволюционное брожение порождают динамизм в развитии России, чего не было в истории допетровской Руси.

7. Проанализированы, выделенные Бердяевым, социально-культурные факторы, приведшие к появлению в 30−40-е годы XIX века интеллигенции в России. Доказано, что принадлежность к культурному слою, занимавшемуся интеллектуальной деятельностью, является недостаточным основанием для того, чтобы считаться интеллигенцией в России.

В. Показано, что национализация марксизма в его ленинском варианте возродила на совершенно новой идеологической основе символы и традиции русской культуры прошлого. Осмыслено сформулированное Бердяевым положение, согласно которому большевизм выступил третьим явлением великодержавности России.

9. Рассмотрено и обосновано утверждение Бердяева о том, что большевизм явился «извращенным выражением русской идеи». Выявлено, что в превращенной форме, он воспроизводил образ Царства правды, загнанный в глубины народного подсознания. Показано, что при этом вера в социализм выступала приземленным аналогом веры в Бога.

10. Исследованы факторы, способствовавшие, согласно Бердяеву, постепенному обуржуазованию бюрократии в советской России. Доказано, что данное обстоятельство формировало сознание властвующей элиты в направлении отрицания ценностей коммунизма.

11. Осуществлен сравнительный анализ взглядов Н. Бердяева, евразийцев, Г. Федотова и И. Ильина по проблеме будущего России, эксплицирована общность позиций, а также принципиальные различия в этом вопросе.

12. Установлено, что исторически народы России всегда консолидировались на основе общей духовной близости. Показано, что разрушение общей для народов России духовности несет в себе угрозу непредсказуемых потерь, катастрофических потрясений и в длительной перспективе ведет к распаду государства.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В процессе становления историософских взглядов Бердяева и преодолении им марксизма он выделял русский аспект в видении социальных проблем России, противопоставляя тем самым свою позицию ортодоксальному марксизму. Вместе с тем внутренняя связь Бердяева с прежней марксистской традицией сохраняется и в используемой частично терминологии и в подходах к решению наиболее серьезных социальных проблем.

2. Основу исторического движения в историософии Бердяева составляет духовность народа, раскрываемая в духовности личности. Посредством философской интуиции, в порыве творчества и экстаза человек, погружаясь в экзистенциальные пласты своей памяти, постигает историю как часть его собственной судьбы, в которой прошлое столь же реально, как и настоящее.

3. В символической форме смысл исторического бытия раскрывается в культуре, выступающей объективацией человеческой духовности. При этом культура является духовной памятью народа, в которой каждая нация хранит свои истоки и реализует духовные потенции.

4. Современное положение в мире делает все более очевидным тот факт, что проблема единства человечества не разрешима только политическими или социально-экономическими мерами. Необходимо также культурное или духовное возрождение народов. Только сохраняя и развивая богатство национальных культур, можно достичь единства человечества в многообразии его индивидуальных проявлений.

5. Историческое призвание России раскрывается в концепции Бердяева в виде движения к цели по собиранию, объединению себя как единого целого и через это — достижение единства в мире. Поскольку подобную миссию не может выполнить государство, занимающее жалкое экономическое, военное и политическое положение, то русское мессианское сознание имманентно содержит в себе идею создания Великой России.

6. Становление в 30−40-е годы XIX века интеллигенции явилось результатом углубляющегося раскола российского общества. Интеллигенция выступила «духовно-социальным образованием», возникшем на почве общего чувства вины у части культурного слоя перед народом за его бесправное и унизительное положение.

7. Русская идея в культурно-исторической концепции Бердяева раскрывается в качестве идеи спасения, включающей идеал социальной справедливости и братства народов в виде своей имманентной сущности. Она не может быть идеей «цветущей культуры могущественного Царства». Она есть эсхатологическая идея конца истории, «конца Христова или антихристова».

8. Коммунизм в качестве идеологии советской России стал естественным продолжением национальных традиций с их максимализмом и стремлением к социальной правде. Русского человека никогда не удовлетворяло серединное царство культуры. Поэтому русский коммунизм с его теорией совершенного и социально справедливого общества явился хотя и деформированным своим тоталитаризмом, но вполне соответствующим национальному характеру развитием русской идеи.

9. Процесс обуржуазывания коммунистической бюрократии, которому объективно способствовало построение модели государственного социализма и игнорирование законов общечеловеческой духовности в советской России, создал предпосылки для нравственного перерождения властвующей элиты и ее отказа от коммунистических принципов, что, согласно взглядам Бердяеву, представляло угрозу не только для коммунизма, но и для русской идеи в целом.

10. Сопоставляя взгляды Н. Бердяева и евразийцев на судьбу России можно констатировать, что их объединяла мысль необходимости сохранения в в будущем идеала социальной справедливости как основы единения российских народов. Основное различие вытекало из противоположности подходов в понимании роли государства в постсоветской России, которую евразийцы абсолютизировали, в то время как Бердяев ограничивал сферу государственных действий правами личности и «свободой творящего духа».

11. Общность позиций в восприятии будущего возрождении России у Н. Бердяева, Г. Федотова и И. Ильина определялась их видением его как результата обращения к подлинным христианским ценностям в процессе становления творческой личности. Основное принципиальное отличие состояло в том, что для Федотова и Ильина условием этого возрождения был отказ от коммунизма, Бердяев же видел в коммунизме судьбу России и считал, что его правда должна войти в возрожденную Россию.

12. Судьба России прослеживается в ее истории. Поэтому, произойдет ли окончательное обуржуазование российского общества и жажда земных благ закроет от русских людей подлинные ценности или они смогут преодолеть этот соблазн и продолжат решение социального вопроса, сохранив верность своим истокам, — будет, в конечном счете, зависеть от культурных потенций и духовности русского народа.

Практическая значимость работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования могут быть использованы при разработке и чтении учебных курсов по теории и истории культуры, истории русской философии, специальных курсов посвященных теме России и социальной философии.

Основные выводы диссертации могут оказать помощь при формировании политики по преодолению современного кризисного положения, сложившегося в российском обществе. Они могут быть использованы в процессе выработки основных аспектов национальной и культурной политики в России.

Положения и результаты диссертационного исследования могут использоваться при разработке концепции геополитических приоритетов России и ее интересов в мире.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на III РОССИЙСКОМ ФИЛОСОФСКОМ КОНГРЕССЕ «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия» (Ростов-на-Дону, 2002 г.), Международной конференции, посвященной 60-летию воссоздания философского факультета в структуре МГУ им. М. В. Ломоносова «ЧЕЛОВЕК — КУЛЬТУРА — ОБЩЕСТВО. Актуальные проблемы философских, политологических и религиоведческих исследований» (Москва, 2002 г.), всероссийской конференции «Русская философия права: основные проблемы и традиции» (Ростов-на-Дону, 2000 г.), всероссийской конференции «Восток — Запад — Россия» (Ростов-на-Дону, 1993 г.), а также на межвузовской научно-теоретической конференции «Проблемы самобытности российской государственности: правовые и национально-идеологические аспекты» (Ростов-на-Дону, 1996 г.), научно-теоретической конференции «Право и культура: проблемы взаимосвязи» (Ростов-на-Дону, 1996 г.). Положения и выводы диссертационного исследования докладывались автором на методологическом семинаре кафедры социальной философии и философии права факультета философии и культурологии РГУ (Ростов-на-Дону, 2002 г.). Диссертационная работа обсуждалась на совместном заседании трех кафедр: социальной философии и философии права, теории культуры, этики и эстетики, истории философии и философской антропологии факультета философии и культурологии РГУ (Ростов-на-Дону, 2003 г.).

Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в читаемом автором на факультете философии и культурологии РГУ лекционном спецкурсе «Судьба России в русской философии конца XIXXX в.», а также в соответствующих разделах курса лекций по «Социальной философии».

Основное содержание диссертации отражено в 22 публикациях, включая монографию, общим объемом 22,1 п.л.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы из 268 источников.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Завершая рассмотрение судьбы России в творчестве Н. Бердяева необходимо отметить, что русский мыслитель был убежден в великом предназначении его родины, которое не могут изменить никакие временные трудности. Он был уверен, что русский народ построит такую Россию, которая будет достойна ее миссии объединения цивилизаций Востока и Запада. Но чтобы разрешить все задачи, поставленные перед народом историей, необходимо адекватное постижение самой истории. Наше будущее, подчеркивал Бердяев, заложено в нашем прошлом. Поэтому только непредвзятый взгляд на отечественную, в том числе советскую, [а теперь уже и пост советскую] историю, может стать залогом необходимой преемственности в развитии государства.

Это особенно важно отметить, поскольку современные сторонники капитализации и дальнейшей европеизации России как бы не замечают того, что в условиях сложившегося с начала 90-х годов XX века однополярного мира резко усиливается процесс моральной и духовной деградации Запада. Для последнего все в большей степени становятся характерными чувства самоуверенности и самодовольства, высокомерного и пренебрежительного отношения к другим народам и странам. Восток и Россия стали восприниматься многими представителями элиты западного общества в лучшем случае как окраины современной цивилизации, поставляющие ей сырьевые и людские ресурсы, в худшем — как препятствие для ее развития.

Уровень цивилизованности народа и в целом государства определяются на Западе наличием в нем приверженности к рыночным отношениям и либеральным ценностям. Вместо взаимодействия различных типов культур осуществляются попытки распространения и насаждения западных форм хозяйствования и политической жизни на весь остальной мир. Любые отступления от принятых там стереотипов и критериев оценки воспринимаются как угроза всему цивилизованному сообществу, что создает реальную опасность для человечества. В связи с этим особую значимость приобретают предостережения Бердяева о неизбежных негативных последствиях обуржуазывания и «вестернизации» России не только для нее, но и для самого Запада.

В геополитическом плане у России на протяжении ее многовековой истории не было, и не могло быть, близких, основанных на общих культурных ценностях, друзей. Осваивая огромное по размерам евразийское пространство, она формировалась как самостоятельный, с элементами собственной цивилизации, уникальный мир. И для Запада, и для Востока Россия оставалась чуждым культурным образованием. Сильную Россию могли бояться, с ней могли дружить, но даже в дружбе она была для других стран инородным телом. Реформа Петра I не вывела Россию из изоляции. В культурном отношении она превратила ее в окраину Европы, расколов все российское общество.

Большевики, по мнению Бердяева, предприняли попытку вернуть Россию к ее допетровским истокам, объединив все народы Евразии общим идеалом социально справедливого общества. Советская Россия стала примером единения различных народов на базе духовной близости. Для огромной части человечества она превратилась в символ самостоятельного развития и противостояния капиталистическому Западу.

Однако процесс обуржуазывания коммунистической бюрократии, которому объективно способствовали недооценка духовного фактора и построение модели государственного социализма в советской России, создавал предпосылки для духовного перерождения властвующей элиты и ее отказа от коммунистических принципов. Подобное развитие событий, по мнению Бердяева, таило в себе опасность для будущего России.

Дискредитировав в глазах советских людей коммунистический идеал, эта элита не сможет предложить вместо него ничего кроме либерально-буржуазных ценностей или русского национализма. И то и другое в долговременной перспективе не может служить основой духовного единения народов прежней России. Принципы либеральной идеологии по своей природе космополитичны, и не несут в себе никакой объединяющей национальной идеи. Русский национализм предполагает в качестве основы этническую общность людей. Он спровоцирует ответный национализм других, нерусских народов, и в конечном итоге приведет к развалу многонационального государства.

В «Истоках и смысле русского коммунизма», «Русской идеи», «Самопознании» и других работах, написанных уже в эмиграции, Бердяев специально подчеркивал, что из его утверждения о невозможности построения коммунистического рая на земле вовсе не следует, что к нему не надо стремиться. Коммунизм всегда мыслился его создателями как совершенное и в этом смысле завершенное общество. Но, достигая совершенства в своей жизни, человечество преодолевает рамки его земного, материального существования и выходит на границу совсем иного бытия.

Коммунизм в качестве идеологии советской России стал естественным продолжением национальных традиций с их максимализмом и стремлением к социальной правде. Русского человека никогда не удовлетворяло серединное царство культуры. В глубинах его сознания всегда хранилась «мечта о Царстве Божьем на земле». Подлинной целью существования русского человека, тем, ради чего действительно стоило жить, было нечто запредельное, выходящее за все мыслимые границы земного бытия.

Поэтому русский коммунизм с его теорией совершенного и социально справедливого общества явился хотя и деформированным своим тоталитаризмом, но вполне соответствующим национальному характеру развитием русской идеи. Он мобилизовал общество на достижение сверхзадачи, путем провозглашения почти не досягаемых в обозримом будущем целей. Именно этот максимализм делал его основой энтузиазма и веры в будущее, как представителей русской, так и других нерусских национальностей России. Советская действительность была еще очень далека от провозглашенного идеала, но люди работали и жили для того, чтобы его приблизить. Это одухотворяло их жизнь, наполняло ее смыслом, объединяло в народ.

Исторически народы России всегда консолидировались на основе общей духовной близости. Она давала возможность человеку идентифицировать себя с Россией. Разрушив прежнее духовное единство, капитализация не создаст ничего, что могло бы восстановить его в будущем. Единство будет поддерживаться с помощью силы, исключительно принудительным способом.

В результате неизбежного в процессе свержения коммунизма путем капитализации развала экономики и прозападной пропаганды народ, доведенный до крайней степени унижения и нищеты, потеряет чувство национального достоинства. У него исчезнет сознание необходимости существования России. По образному выражению Федотова, народу станет «уже ничего не жаль: ни Белоруссии, ни Украины, ни Кавказа. Пусть берут, делят, кто хочет. „Мы рязанские“» [256, с.452]. Поэтому, подчеркивал Бердяев, свержение коммунизма в России путем реставрации буржуазных отношений, будет значительно большей трагедией, чем его существование. В длительной перспективе оно закончится неудачей и может обернуться лишь огромными потерями и катастрофическими потрясениями.

Судьба России, отмечал Бердяев, состоит в реализации ее призвании, то есть в том, что задумал о ней Творец. Но в истории не бывает ничего, что можно было бы предсказать с абсолютной достоверностью. В ней всегда действуют люди, обладающие определенной степенью свободы. Поэтому, произойдет ли окончательное обуржуазование России и жажда земных благ закроет от русского народа подлинные ценности или он сможет преодолеть этот соблазн и продолжит решение социального вопроса, сохранив верность своим истокам, — будет, в конечном счете, зависеть от культурных потенций и духовности русского народа. Каким путем пойдет Россия можно будет сказать с определенной степенью вероятности лишь, проанализировав основные тенденции ее современного противоречивого развития. Это и может стать предметом следующего исследования.