Проблема падения Римской империи, Эдуард Гиббон

Актуальность темы

исследования. Обращение к наследию историка 18 века вызвано тем, что основные направления современной исторической науки и методы исследования складывались именно в эту эпоху. Возможно, это обстоятельство поможет определить, насколько полно они были реализованы. Вероятность существования некоторых предложенных, но нереализованных позднейшими историками направлений и конкретных идей достаточно велика, если согласиться с мнением одного из крупнейших исследователей этой эпохи М. А. Барга о недостаточной изученности английского Просвещения. «Французское Просвещение в такой степени приковало к себе внимание историографии, что не оставило ей «досуга» обратить взор к противоположному берегу Ла-Манша. И хотя изучение европейского Просвещения на французском материале естественно и вполне оправданно, тем не менее, прослеживая его эволюцию, необходимо обратиться к его историческим истокам, в частности к Просвещению английскому, которое не только в известной мере предшествовало Просвещению французскому, но и характеризуется рядом исторических особенностей, позволяющих усмотреть в нем систему sui generis*1.

Одной из крупнейших фигур английской историографии 18 века является Эдуард Гиббон. Его главный труд «История упадка и разрушения Римской империи», являвшийся одной из серьезных попыток определить причины крушения античного мира, вызвал интерес и был переведен на все европейские языки и переиздается до сих пор. С этого времени попытки определения причин упадка Римской империи традиционно именуются «проблемой Гиббона». По мнению наиболее известных историков античности поднимаемые Гиббоном проблемы крушения обширного государственного единства, деспотизма власти, милитаризации и роли внешних угроз являются столь же актуальными и для нашего времени и нашей страны.2 Труд Гиббона своим содержанием, направленностью и идеями стал для исторической науки важным стимулом, 4 разрушения Римской империи" на немецкий язык, собирался написать специальную диссертацию по поводу глав, касающихся христианства, но не успел осуществить задуманное. Перевод Ф. Гизо, изданный на французском языке в 1828 году, снабжен его «Очерком жизни и характера Гиббона», однако и этот очерк не являлся обобщением подстрочных замечаний Гизо и исследованием собственно труда Гиббона. Лишь профессор Дублинского университета Джордж Бьюри, осуществивший издание трудов Гиббона в семи томах в 1896—1900 годах, не только снабдил его комментариями, но и в предисловии предпринял попытку анализа его философско-исторических идей и взглядов на причины крушения империи.

Содержавшийся в труде Гиббона огромный фактический материал и множество высказанных им идей привело к тому, что на «Историю упадка и разрушения Римской империи» ссылались, спорили с отдельными положениями, уточняли некоторые факты или причины падения почти все историки античности Х! Х и XX веков. Возможно, это стало одной из причин сравнительно позднего начала специальны/ исследований труда Гиббона и расхождения во мнениях у историографов по поводу наиболее значимых аспектов его наследия. Одни авторы отрицают наличие определенных политических взглядов у Гиббона, полагая, что это обстоятельство способствовало большей объективности его суждений при анализе политических событий в Римской истории и имеющих некоторые исторические параллели в современных Гиббону событиях Англии и Европы.6 Ряд исследователей признает существование у Гиббона политических симпатий, но при этом одни убеждены в его приверженности идеям республики, другие считают его сторонником монархии, причем, в обоих случаях обоснованием служат цитаты из его Истории, хотя и разных разделов.7 Еще больше разногласий по поводу идейно-теоретических убеждений Гиббона. Порой мнения исследователей прямо противоположны. От отрицания философской основы в Истории Гиббона, до мнения о том, что именно в философской основе своей Истории он превзошел таких выдающихся историков века Просвещения как Вольтер и Монтескье.8 Разногласия обнаруживаются и в связи с определением того, каким процессам происходящим в обществе Гиббон уделял большее внимание: морально-этическим, религиозным, политическим, экономическим, социальным. И в этом случае дело доходит до полного отрицания рассмотрения Гиббоном некоторых процессов, чаще всего экономических или социальных, 5 одними исследователями и преклонение перед глубиной проникновения в сущность этих же процессов другими.9 И, наконец, споры вызывает и степень оригинальности идей Гиббона, чаще всего его считают историком «вольтеровской школы» или популяризатором идей Монтескье.10.

Как ни удивительно, но даже в вопросе конкретных причин вызвавших упадок Римской империи, а именно этому и посвящен труд Гиббона, в историографии нет единства. «Гиббон не вскрыл ни одной причины гибели империи. Это скорее ее полная история, вместо истории ее упадка», таково мнение его современника Уайтекера.11 «Это не история, а драма. Гиббон не имел ясного представления чему уделить особое внимание. В результате в разных главах он исследовал и рассматривал, как главные причины упадка и гибели империи, разные аспекты, от морально-этических, до политических и экономических. Поэтому читатель озадачен, какую же идею отстаивает Гиббон», к такому выводу приходит Блэк, на основе сопоставления наследия Юма, Вольтера, Робертсона и Гиббона.12 «У Гиббона есть все же главная идея о причинах гибели империи, вокруг которой группируются второстепенные. Римляне отказались от энергичной свободы, ради процветания в рабстве», так считает Бонд, рассматривавший, несмотря на название своего труда не только литературные, но и исторические аспекты наследия Гиббона.13 Главную причину упадка и гибели империи Гиббон, вслед за Монтескье, видит в роскоши и богатстве, а затем и в нашествии варваров и распространении христианства, таков вывод Лосски.14.

Столь противоречивые оценки вызваны, кроме упомянутой причины, еще и разными методологическими принципами, на основании которых исследователи подходили к анализу наследия Гиббона. Мы оставим в стороне труды теологов современников Гиббона Р. Ватсона, Дж. Челсума, Э. Аптгорпа и Дж. Уайтекера, поскольку их методологические принципы достаточно ясны и связаны, по их собственным убеждениям, с антихристианской направленностью труда Гиббона, так и ввиду полного отрицания ими за Гиббоном каких либо достижений в определении причин гибели империи. Остановимся на наиболее известных и интересных, с нашей точки зрения, исследованиях.

Труды Д. М. Лоу «Эдуард Гиббон», Д. Морисона «Гиббон» являются исследованиями, где на основе биографического подхода авторы пытаются определить как основные взгляды и идеи Гиббона, так и их воплощение в его произведениях.15 Основным достоинством этих исследований является детальное 6 описание жизни Э. Гиббона составленное на основе тщательного изучения его Автобиографии, переписки с родственниками и друзьями. Вероятно, этим и объясняются совпадения или параллели в объяснении, как в отношении становления его мировоззрения, так и в трактовках его идей. Общим недостатком этих работ является, на наш взгляд, недостаточный уровень сопоставления идей Гиббона с идеями его современников, особенно в отношении причин и сущности различий. Мало внимания уделяется и особенностям стиля повествования Гиббона, в связи с чем Гиббону, как мы постараемся показать, приписываются идеи или причины событий которые он лишь анализировал. Неопределенность в определении в Истории Гиббона конкретной причины упадка и разрушения империи, заставляет их перечислять все анализируемые Гиббоном причины. И, наконец, и Морисон и Лоу стремились найти эти причины в конкретных событиях, а не в особенностях какого-либо процесса. И все же, масштабность этих работ и то, что многие из их идей легли в основу оценок в историографических сборниках, заставляет часто обращаться к проверке их аргументации. В связи с этим более подробную характеристику взглядов этих авторов мы будем давать в соответствующих разделах данной работы.

Особого внимания заслуживает, как представляется, исследование Харальда Бонда «Литературное искусство Эдуарда Гиббона».16 Цель работы, по собственному признанию автора, исследование «Упадка и разрушения римской империи» как примера значительного достижения английской художественной и гуманистической мысли.17 Художественной, поскольку Гиббон писал в то время, когда, по мнению Бонда, история еще являлась искусством, и поскольку основным тезисом Бонда является утверждение, что История Гиббона — это историко-эпическая поэма. Гуманистической, поскольку в центре повествования Гиббона не просто события, а судьбы людей, в мотивах поступков которых он ищет причины событий.18 Нас, прежде всего, будет интересовать гуманистический аспект проблемы. В этом направлении Бонд формулирует и затем обосновывает несколько тезисов. Прежде всего, Бонд ставит вопрос о причине обращения Гиббона как к античности вообще, так и к проблеме гибели империи и античности в частности. Исследование этого вопроса Бонд проводит исходя из идеи, что весь жизненный путь Гиббона неизбежно вел его к этому замыслу. Доказательства Бонд находит в не только в перечне книг, которые прочел Гиббон в разные периоды своей жизни, но и основываясь на впечатлениях и идеях, которые они 7 вызывали у Гиббона.19 Это касается как политических, так и философских идей. Кроме этого, Бонд стремится доказать, что Гиббон уже был занят поиском достойного полотна, на котором он мог бы запечатлеть картину либо борьбы за свободу, либо картину утраты свободы.20 Таким образом, причиной к выбору упадка Рима как темы сочинения являлся весь жизненный путь и особенно специфика идей, накопленных Гиббоном.21 Толчком к выбору упадка Рима как темы сочинения явилось посещение руин Капитолия. Оставляя в стороне споры о том, какие именно причины упадка формулировал Гиббон, как споров, в котором разберутся историки, Бонд далее пытается проанализировать содержание труда Гиббона с чисто философских позиций. Как считает Бонд, в Истории Гиббона есть центральная философская идея, вокруг которой группируются остальные идеи как сопутствующие причины гибели Рима. Ни варвары, ни христианство не погубили бы Рима, если бы римляне не отказались от свободы ради благополучия спокойной жизни.22 Все остальное историческое содержание Истории — это повествование об этом пути потери свободы от Августа до Гонория, поскольку именно при нем был шанс прервать этот гибельный путь, восстановив представительные учреждения, а затем и до гибели империи.23.

На наш взгляд это одно из самых аргументированных исследований творчества Гиббона. Тем не менее, ряд положений Бонда вызывают сомнения и нуждаются в уточнении, если не в опровержении. Прежде всего, это идея о почти прямом заимствовании Гиббоном идей у античных авторов и мыслителей эпохи Просвещения. Вызывает сомнение и формулировка основной философской идеи Гиббона, как абстрактной идеи борьбы за свободу. Такой идеей, на наш взгляд была идея социальной борьбы. Вместе с тем, мысль о том, что вопреки традиционным взглядам, причинами гибели империи у Гиббона не являются ни вторжения варваров, ни влияние христианства представляются верными, хотя в основе этих выводов, лежат, на наш взгляд, иные, чем у Бонда концепции Гиббона.

Работа Т. Пиардона «Переходный период в английской историографии», интересна для нас тем, что посвящена рассмотрению Гиббона и его современников.24 Как считает сам автор необходимость анализа английской историографии конца 18 — начала 19 века вызвана двумя причинами. Вопервых, «этот период, особенно годы между последним томом Гиббона /1788/ и „Средними веками“ Хэлламса /1818/, не изобиловали великими историками», и, 8 потому, выпал из поля зрения исследователей, рассматривавших преимущественно крупнейших историков. Во-вторых, «этот период знаменует собой переход от рационалистических идей историографии, примером применения которых являются Юм, Робертсон и Гиббон, к различным идеям девятнадцатого столетия».25 Считая основными элементами исторических концепций 19 века «романтизм, национализм и применение строго научных методов», Пиардон пытается определить в чьих трудах и в чем выражался этот переход.26.

Считая необходимым для последующего сопоставления выделить главные особенности историографии 18 века, Пиардон отмечает следующие черты. «Верили, что история является наставницей личных добродетелей и исправляет государственную политику, и оправдание усилий на ее изучение находили в этой прагматической ценности. В связи с этим, современную им историю, как более доступную для изучения, были склонны рассматривать как более важную, нежели историю предшествующих периодов. И действительно, в то время как классическая история еще пользовалась некоторым уважением, завоеванным гуманистами, первобытные века рассматривались как века варварства, а средневековая цивилизация как результат невежества и суеверия, и потому считались недостойными исследования просвещенными людьми.. Историк писал в „философском духе“, под которым обычно подразумевалось, что ему следует попытаться проникнуть под поверхность событий к лежащим в основе причинам и мотивам — более объяснять, нежели просто повествовать. Вся история, кроме того, должна была рассматриваться критически, но без национальных предубеждений или религиозных пристрасти. Большее внимание уделялось хорошему литературному стилю, нежели степени исследования источников».27 Дальнейшее развитие историографии, по мнению Пиардона, пошло по нескольким направлениям. «Первое или „социальная история“, как она могла бы быть названа сегодня, стремилось единственно к тому, чтобы дать сведения об обычаях, одежде, развлечениях и, как часто бывает, подчиненное повествованию о политических событиях, изображенных в старой манере и обычно без какого бы то ни было принципа отбора, за исключением принципа хронологической последовательности. В это же время существовало также определенное количество исследований по истории общественных институтов и ассоциаций, в пределах границ одной страны или региона. Тесно связан был с 9 этим направлением и иной тип, для которого было характерен интерес к истории общества, к важнейшим стадиям социального развития более, нежели к истории событий или общественных институтов в какой-либо стране или регионе. Стараясь иметь дело более с главным, нежели с частным, они заходили в этом так далеко, насколько это вообще было возможно при сравнительном изучении истории различных народов. Там, где прямых доказательств не хватало, бралась модель „предположительной“ или „теоретической“ истории».28 Создается впечатление, что сам Пиардон разделяет именно этот подход и сейчас, поскольку утверждает, что «в стремлении к полной ясности, мы стоим перед необходимостью восполнить недостаток фактов предположением. И когда мы не в состоянии выяснить, как люди вели себя в определенных обстоятельствах, необходимо учитывать, по каким обычаям они, вероятно, могли бы действовать, исходя из принципов человеческой природы и окружающей их ситуации"29 Соглашаясь с большей частью выделенных Пиардоном особенностей историографии 18 века, отметим, что Э. Гиббона он относил к историкам «рационалистического», а не переходного периода, а отсюда и многие спорные и недостаточно обоснованные, на наш взгляд, оценки наследия Гиббона.

Для Дж. Блэка автора «Искусство истории или исследование творчества четырех великих историков восемнадцатого столетия» более всего характерно стремление сопоставить достижения современности и французской и английской историографии 18 века.30 Необходимость и практическую ценность такого сопоставления Блэк связывает с двумя причинам. Во-первых, в «каждый век. объясняет памятники прошлого в свете собственных идей и собственными способами,. другими словами во всех великих исторических обобщениях присутствуют элементы не стираемые временем и не подверженные полному ниспровержению критикой». Сравнивая эти элементы, являющиеся выражением достижений истории, можно объяснить, в чем заключается прогресс, а возможно и регресс современной исторической науки.31 Во-вторых, «мы не можем пренебрегать нашими предшественниками. Очень часто даже у второстепенных писателей мы находим ключ к пониманию происходящего или догадки, которые ч? помогают движению вперед нашей творческой мысли».

Главными особенностями современной ему исторической науки являлось, по мнению жившего в начале 20 века Блэка, специализация и стремление быть независимой от политики, морали, или теологии. Только при тщательном.

10 размежевании границ предмета исследования, ученому предоставляется возможность понять, что является его задачей, и работать с уверенностью и упорством: неясное видение означает недостаточное мастерство. При этом предполагается, что преимущества, полученные от нового подхода громадны: в аккуратности, в полноте, по глубине наши знания о прошлом далеко ушли от ограниченных представлений восемнадцатого столетия. Но не следует забывать и о наказаниях, накладываемых за этот замечательный прогресс".33 Прежде всего, поскольку «мы обнаружили в процессе исследований, что факты истории бесчисленны, и если они олицетворяют „все“,. то труд по их собиранию и интерпретации становится также беспредельным. перед нами предстает впечатляющее зрелище целой армии сотрудников, пытающихся разрешить великую историческую задачу предсказания будущего, и людей, углубляющихся в сравнительно маловажное».34 Не оставляет Блэк без внимания и конечную цель исторической науки, связывая ее с проблемой применения достижений истории. «Предположим, будет достигнуто определенное предсказание будущего явления, можем ли мы предположить, что оно будет не только правильным и исчерпывающим, но и использовано должным образом? Ведь кто сумеет прочесть, постигнуть и использовать это? В восемнадцатом столетии изучение истории находилось в пределах понимания каждого образованного человека, сегодня история пишется специалистами преимущественно для специалистов». Налицо проблема, с одной стороны достижения современной исторической науки достигнуты благодаря специализации, с другой — возникающие в связи с специализацией проблемы ставят под сомнения целесообразность занятий историей. Выход из создавшегося положения Блэк видит в пересмотре методологических принципов. «Мы до некоторой степени упустили из виду связь истории с развитием мировой мысли и в особенности с этикой. Со всех сторон слышим об отрицании академическими историками того, что их предмет имеет какое либо отношение к философии. Тем не менее, представляется едва ли возможным, чтобы последним словом относительно какого-либо события или движения могла бы быть просто констатация факта. Такая констатация, не касающаяся современной жизни, остается бесплодной, мертвой и бесполезной. Необходимо воссоединение истории и философии».36 О плодотворности такого «воссоединения» можно судить по примеру историков восемнадцатого столетия, считает Блэк, поскольку «величие 18 столетия состоит именно в том, что оно.

11 подготовило слияние истории с всеобщим знанием, пыталось применять все те методы, которые предоставляла наука, философия и практический опыт".37.

С этих позиций Блэк и анализирует наследие Вольтера, Юма, Робертсона и Гиббона. Как представляется, такой подход и предопределил во многом негативную оценку труда Гиббона, поскольку Блэк не обнаруживал у него определенной философской системы, которой была бы подчинена логика исторического произведения. В связи с этим, мы должны с большой осторожностью относится к суждениям и оценкам Блэка, поскольку они не основаны на анализе философских или конкретных исторических идей Гиббона. «Он скорее описывает, чем анализирует. В великой драме все актеры двигаются и совершают действия в соответствии со своей ролью, но тут нет объяснения, почему драма приняла эти формы, нет попытки обнаружить тайные пружины, что лежат в основе движения и управляют развитием. Гиббон довольствовался тем, что приводил в движение марионеток, он предоставлял последующим писателям возможность проникать за кулисы и открывать законы, которые определяют ход событий».38 В связи с этим, как думается, исследование Блэка может быть использовано лишь в качестве отправной точки при сопоставлении наследия историков 18 века и Гиббона.

Труд Л.М. Ангус-Баттерворса «Десять выдающихся историков», является попыткой проследить процесс изменения исторических концепций вообще, так и особенно таких историков 18 века как Юм, А. Смит, Прескотт, Гиббон, Голдсмит, Саутхей, Макколей, Фрауд, Грин и Черхилл.39 Анализируя труды историков средневековья или «хронистов», Ангус-Баттерворс приходит к выводу, что история в этот период являлась «комбинацией» искусства и науки. В 15−17 веках, «в ранних исторических работах», перевес также оставался на стороне искусства. Однако, по его мнению, в этот период уже существует взаимосвязь между уровнем исторических работ и общественно-политическим развитием. «Рост демократии послужил причиной того, что история из королевской, с ее мелкими династическими проблемами и с ее оценками личных действий монархов развилась в политическую историю».40 И все же главную роль в процессе становления действительно исторических работ он отводит самостоятельно пробуждающемуся «критическому духу», при отсутствии которого «фольклор и легенды приобретали не меньшее значение, нежели здравый смысл».41 К числу достижений историографии 18 века Ангус-Баттерворс относит появление в.

12 исторических трудах, начиная с Адама Смита, анализ экономических и социальных проблем. Подчеркивая, что современная историческая наука далеко продвинулась в этом важнейшем направлении, Ангус-Баттерворс все же отмечает утрату литературной формы, красочности и занимательности.42.

К сожалению, процессам формирования политических, философских взглядов он уделяет мало внимания, ограничиваясь лишь сопоставлением особенностей «ранних» историков и историков 18 века. На основе этих сопоставлений Ангус-Баттерворс и делает выводы, как о достоинствах, так и о недостатках их работ. Определенное влияние на оценку Ангус-Баттерворса по отношению к тому или иному историку 18 века имеют и отзывы современников. Так, для характеристики Э. Гиббона он приводит мнения Колриджа, Мирабо, Робертсона, Бэрка, но не анализирует их аргументы. Это, на наш взгляд, снижает значимость оценок Ангус-Баттерворса. Недостаточное внимание, на наш взгляд, Ангус-Баттерворс, уделяет и философским и конкретно историческим идеям Гиббона. Отмечая их противоречивость, он не пытается доискаться причин противоречивости, и тем более не пытается найти общие закономерности в рассуждениях Гиббона. Он вообще относится с пренебрежением к его философско-историческим обобщениям: «рассуждения, предваряя фактический материал, не делали его историю лучше».43 Рассматривая развитие исторических концепций, Ангус-Баттерворс, на наш взгляд, недостаточное внимание уделил проблеме причинно-следственных связей. Лишь сопоставляя современность и 18 век, он замечает, что социальные и экономические аспекты «захватывающе интересны и жизненно важны», и что их «необходимо учитывать». Именно это замечание заставляет нас внимательно отнестись к аргументации Ангус-Баттерворса, поскольку главный недостаток работы Гиббона он как раз видит в том, что «экономика, как наука, совершенно отсутствовала в его изысканиях, что он и не пытался обращаться к экономическим и идейным проблемам Римского упадка».44.

В исследовании Дж. Хэла «Развитие британской историографии от Бэкона до Намюра» немало внимания уделяется Э.Гиббону. Ценность и значимость его суждений, также, в значительной мере определяется его собственными методологическими принципами. Попытаемся их определить используя широкие хронологические рамки его исследования. Анализируя труды средневековых хронистов и историографию 16 века, Хэл особое внимание уделяет становлению интереса к политической истории, изменению понимания факта и причин.

13 событий. Для средневекового хрониста, по мнению Хэла, фактом было то, что «он сам видел или узнал и некоторое количество документов, получивших широкое распространение».45 В 16 веке, у историков уже была установившаяся тенденция принижать роль необъяснимого, элементов «чуда» и, «что важнее всего, все увеличивающееся использование государственных документов, записей королевских законов и местных архивов"46. Хэл считает это началом «историзма». Мнение самого Хэла по вопросу о сущности факта и их использовании становится ясным, поскольку он полностью соглашается с высказыванием Роберта Болтона. «История не должна быть простым собранием разнообразных и отрывочных сведений, хотя бы и точных, но должна быть методично спланирована, однако без авторского отбора фактов в расчете на то, чтобы убедить читателя в своей собственной точке зрения».47.

Рассматривая достижения историков 17 и 18 веков, Хэл проводит сопоставление по более широкому кругу вопросов, считая, что решение именно этих проблем определяет уровень развития исторической науки уже поднявшейся выше достижений 16 века. Это определение исторического факта, степень и наличие систематизации и обобщения фактов, использование достижений других наук, определение объекта изучения в виде экономической, политической историй. Даже сам круг рассматриваемых проблем уже предопределяет вывод автора: историки 18 века по большинству рассматриваемых проблем либо разделяли мнение своих предшественников, либо, основываясь на нем, развивали его далее.48 Но были и новые черты, если в 16 веке существовала тенденция «принижать роль сверхъестественных явлений, пусть даже упоминавшихся в авторитетных источниках, то в 17 веке эта тенденция привела к новому пониманию задачи истории, заключавшейся улучшении действительности путем анализа ошибок в поступках людей в прошлом. В 18 веке «это наивное ожидание революционных изменений в зависимости от понимания истории привело к господству светского подхода в истории над духовным».49 Это в свою очередь, как считает Хэл, углубило и понимание причинности, появилось понимание влияния таких объективных сил как климат, экономика, общественные отношения.50 На наш взгляд основные критерии, по которым оценивает достижения разных периодов историографии Хэл, в целом приемлемы. Возражение вызывает недостаточная аргументация, а в некоторых случаях и произвольно выбранные и не отражающие суть воззрения историка цитаты. Как.

14 представляется это связано с отсутствием анализа становления идей того или иного историка, недооценкой влияния социально-экономических процессов как современности, так и рассматриваемых историками эпох. Это не случайно, поскольку тесно связано с основным методологическим принципом Хэла: «история не является такой наукой, которая изменяется каждый раз по мере появления новых знаний, для этого она слишком тесно связана с особенностями человеческой натуры». Эти особенности неизменны, по мнению Хэла, во все времена, а значит, остается признать и неизменность причин событий, вместе с лежащими в их основе побудительными мотивами людей.51 Поскольку к анализу Э. Гиббона Хэл подходит в соответствии с этими принципами, то видимо следует с большой осторожностью подходить к его восторженным оценкам как идейно-теоретических взглядов Гиббона и его места среди историков 18 века, так и к его объяснениям сущности взглядов Гиббона на причины исторических событий, как событий имеющих в основе «человеческую природу».

Сборник под названием «Преобразование Римского мира. Проблема Гиббона спустя два столетия» объединяет ряд исследований, однако, разность рассматриваемых проблем, как и разность оценок и подходов авторов, заставляет рассматривать их отдельно.52 Статья Э. Лосски «Гиббон и Просвещение» является попыткой определить круг вопросов, касающихся 18 века и Гиббона. Прежде всего автор подчеркивает, что в отличие от других мыслителей и историков эпохи Просвещения, чьи труды «проанализированны, распределены по категориям и оставлены в тишине одиночества», проблема поднятая именно Гиббоном актуальна и сегодня.53 Одним из главных вопросов требующих разрешения является, по мнению Лосски, вопрос, «почему Гиббон не предпочел ослепить нас триумфами древнего Рима, а остановился на упадке?» Ответ автор считает возможным найти лишь после сопоставления основных направлений историографии 18 века и труда Гиббона. Рассматривая историографию 18 века, Лосски сосредотачивается, главным образом, на анализе философских воззрений господствовавших в ту эпоху, считая, что именно они тогда определяли принципы всех наук, в том числе и истории. Этот анализ привел автора к выводу, что у нескольких историков, в том числе и у Гиббона, своеобразный философский подход, который не поддается общепринятой для 18 века классификации. На наш взгляд этот подход в целом перспективен, хотя и нуждается, в некоторых уточнениях, как в отношении принципов самой классификации, так и в отношении.

15 аргументации о сущности философских взглядов Гиббона. Это представляется крайне важным, поскольку оценку как всех процессов протекавших в империи, так и конкретных причин ее падения у Гиббона Лосски связывает именно с философскими взглядами. В итоге, исходя из вывода об «эклектичности» философских идей Гиббона и отрицая наличие у него главной идеи, а значит и системы, Лосски приходит к выводу и о неспособности Гиббона определить.

54 причины падения империи.

Исследование Мортимера Чамерса «Кризис третьего столетия» является попыткой проанализировать один из первых в череде кризисов потрясших Римскую империю после «золотого века Антонинов» и определить подход Гиббона к этой проблеме.55 Эту задачу автор предлагает решить путем сопоставления необходимого, с его точки зрения, метода исследования этого периода с методом Гиббона. Чамерс считает необходимым «рассмотреть три взаимосвязанных темы, относящиеся ко времени столетнего кризиса: состояние экономики, управления религии».

Анализ экономики Чамерс проводит обращая внимание на состояние сельского хозяйства, ремесла, финансов и торговли. Сопоставляя свой подход с подходом Гиббона и его современников Чамерс, приходит к выводу, что Гиббон не пренебрегал, более того, он, по мнению Чамерса, сосредоточил свое повествование на исследовании именно этих же важнейших проблем. «Обремененные долгами массы были безгласны, и то как они занимались сельскохозяйственным производством, оставалось большей частью незамеченным», но в отличие от его современников, Гиббон не совершил эту ошибку, он «воспринимал империю как вполне развитую капиталистическую систему с большими взаимосвязанными классами откупщиков, буржуазией.».57.

Неоднозначно оценивает Чамерс подход Гиббона к двум другим проблемам. Считая что важнейшим последствием изменений в экономике являлась необходимость полной централизации власти, Чамерс достоинством Гиббона считает вывод о первостепенном влиянии восстаний армии, прежде игравшей второстепенную роль, на изменения в системе управления. Однако он отмечает и отсутствие у Гиббона логического вывода о взаимосвязи экономики и изменений в управлении.58 Не поддерживает Чамерс и общее отрицательное отношение Гиббона к изменениям в сторону деспотизма в управлении в эпоху Северов как предпосылки дальнейшего упадка империи: «Главную тенденцию в управлении в.

16 третьем столетии легко описать: это было движение ко все большей и большей власти императоров.. Империя была вынуждена или стать военизированной или быть совершенно побежденной.".59 «Прежде чем осуждать римлян за установление этого военного деспотизма, давайте снова вспомним, что все это время Рим боролся за свое существование с захватчиками на границах».60.

В итоге, Чамерс в сущности приходит к выводу, что те принципы управления которые у Гиббона являлись причиной гибели империи таковыми не являлись, поскольку это были принципы и Византийской империи, которая существовала еще тысячу лет.61 На наш взгляд, исследование Чамерса привлекает внимание к самым существенным проблемам Истории Гиббона, однако его конкретные оценки особенностей исследования Гиббоном экономики, социальных процессов и общий вывод представляются достаточно спорными.

Другие статьи данного сборника посвящены освещению Гиббоном роли христианства, варварских вторжений. Авторы этих статей критикуют Гиббона за предубежденность и одностороннюю оценку роли христианства. «Его личный опыт в религии, так же как и большинство произведений которые он прочел, способствовали резкости его критики церкви. Несчастное действие слепоты Гиббона по отношению к исторической и культурной значимости религии, привело к ограниченности его взгляда в отношении исторической целостности трактуемой им темы».62 Несколько иначе оценивает подход гиббона к исследованию церкви Г. Ладнер. Считая что Гиббон ошибся, приписав христианству роль разрушителя империи, он отдает должное Гиббону за то, что он сделал понятным причины успешного распространения раннего христианства.63 На наш взгляд при оценке роли христианства Гиббоном следует оставить в стороне собственные религиозные позиции и подходить к этой проблеме только с точки зрения влияния христианства на процессы в Римской империи. К сожалению у многих авторов иной подход, который и предопределяет недостаточную весомость их аргументов при критике концепции Гиббона. Примером может служить позиция Ладнера, который считал, что источником ошибок Гиббона в освещении религиозных процессов является то, что он отвергал предопределенность и случайность, что он не верил в силу богов, «но не мог игнорировать трагический конфликт между намерениями личности и сверхъестественными силами».64 Более того, это объясняет, по мнению Ладнера и то, «почему Гиббон не дал исчерпывающего.

17 объяснения или не сформулировал ясные причины упадка и разрушения Римской империи".

Роль варварских вторжений в этом сборнике исследовал Дж. Рассел. Его выводы достаточно оригинальны. Если большая часть исследователей Гиббона придерживается взгляда, согласно которому Гиббон одну из причин гибели империи связывал с варварскими вторжениями, то Рассел считает, что «роль тевтонских и кельтских варваров была, по меньшей мере, настолько же созидательной, насколько и разрушительной».66 Этот вывод обусловлен тем, что Рассел подходит к событиям 3−8 веков с точки зрения становления основ новой цивилизации, на основе синтеза греко-римской, «еврейской», элементов тевтонской и кельтской цивилизаций, а не только определения причин крушения прежней, античной.67 Мнение о «созидательной» стороне варварских вторжений представляется достаточно спорным, как, впрочем, и традиционный взгляд на трактовку варварских вторжений Гиббоном, и именно поэтому, на наш взгляд требуется особое внимание уделить как причинам, так и последствиям варварских вторжений в Истории Гиббона.

В отечественной историографии нет ни одного исследования посвященного Гиббону, хотя первый перевод его труда был сделан В. Н. Неведомским в 18 831 886 годах. В историографических сборниках Гиббону уделяется немало внимания, однако оценки являются, в сущности, обобщением выводов зарубежных исследователей. Так, в Историографии Нового времени стран Европы и Америки под редакцией профессора И. П. Дементьева, как, впрочем, и в более ранних историографических сборниках, «История упадка и разрушения Римской империи» Гиббона по содержанию и форме отнесена к лучшим образцам просветительской литературы. Отмечено, что важнейшими особенностями его труда является внимание к политическим событиям, что меньше внимания им уделено экономике и социальным проблемам. Главное достоинство труда Гиббона усматривается в том, что он доходчиво и последовательно выразил и развил важнейшие идеи своего времени. Главную причину гибели Римской империи Гиббон, по мнению авторов, «усматривал в христианстве».68 Несколько иначе оценивает понимание и определение Гиббоном причин крушения империи Э. Д. Фролов, автор предисловия в недавнем переиздании труда Гиббона. «По его мнению здесь действовал целый комплекс причин: придавивший древнее общество деспотизм императорской власти, ставший.

18 вдвойне тягостным с тех пор, как со времени Септимия Севера (193−211) его исключительной опорой стала армияпорожденный богатством и роскошью нравственный упадок римского обществаразлагающее и парализующее воздействие на римских граждан новой религии смирения и утешенияхристианствапобедоносное нашествие варваров, что, таким образом, было важным, но не единственным фактором разрушения".

Цели и задачи исследования. Несмотря на общепризнанную значимость труда Гиббона и большое количество посвященных ему работ, целый ряд наиболее важных историографических проблем остаются, как мы видим, не решенными или, по крайней мере, вызывают споры между исследователями. Настоящая работа и является попыткой преодолеть эти разногласия и определить общественно-политические, идейно-теоретические и конкретно-исторические взгляды, как самого Гиббона, так и, в связи с этим, степень своеобразия английской историографии восемнадцатого века. В данной работе будет предпринята попытка, рассматривать те или иные взгляды Гиббона в процессе их формирования, будет учитываться и влияние стиля повествования, манеры исследования на формулирование Гиббоном конкретных причин событий. Задачами данной работы являются, как стремление выяснить, входят ли взгляды и конкретные идеи Гиббона в круг «просветительских идей», так и попытка определить, есть ли у Гиббона действительно конкретное и только ему свойственное понимание причин гибели Римской империи. Основными источниками для данной работы являлись Письма Гиббона изданные под редакцией Нортона и охватывающие период с 1737 по 1794 год, Автобиография и его главный труд «История упадка и разрушения Римской империи». К сожалению, в своих письмах Гиббон редко писал откровенно и серьезно о важных политических событиях и почти не вдавался в подробности своих исторических исследований. Большинство писем Гиббона глубоко личного характера и касаются чаще всего финансовых дел семьи или его самого. Таким образом, с помощью писем можно уточнить события его жизни, выяснить характер Гиббона, но в них очень мало сведений, которые бы могли помочь в определении каких либо сторон его мировоззрения. В этом отношении Автобиография, казалось бы, восполняет этот пробел. В Автобиографии Гиббон подробно останавливается на обстоятельствах и книгах, которые повлияли на становление его идей в самые разные периоды его жизни. Но особенности его несколько.

19 высокопарного стиля не всегда позволяют понять, чьи идеи из большого перечня известных мыслителей, историков повлияли на него в большей степени и почему. Кроме того, не во всем можно доверять Автобиографии, и дело даже не в его стремлении приукрасить свои мысли и поступки или смягчить формулировки в политических целях или, как это и было в действительности, ввиду бурной и враждебной реакции церковных кругов на Историю Гиббона. Как представляется все несколько сложнее. Гиббон не формулировал как многие философы каких-либо новых понятий, он пользовался общепринятой для его времени терминологией. В Автобиографии он не мог так обстоятельно объяснить и обосновать не на словах, а путем сопоставления событий, те или иные идеи и принципы, как в своей Истории, и, в результате, складывалось впечатление некоторой разницы во взглядах. Большая часть исследователей в таких случаях склонялись к общепринятому пониманию, мы же считаем, что его главный труд -«История упадка и разрушения Римской империи», более надежный источник для выяснения его истинных и достаточно оригинальных взглядов и идей.

1Барг М. А. Историческая мысль английского Просвещения: Болингброк. // Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М, 1978. С. 274.

2 Фролов Э. Д. Предисловие к новому русскому изданию «Истории упадка и разрушения Римской империи Эдуарда Гиббона. // Э.Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи. С-П, 1997. С. 5.

3Крист Карл. Эдуард Гиббон. //Эдуард Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи. С. 8.

4 The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Berk-Los Ang., 1966. P. 1.

5 Watson R. Apology for Christianity, in Series of Letters to Edw. Gibbon. Oxford, 1776- Chelsum J. Remarks on the Two Last Chapters of the first vol. of M-r Gibbon’s History etc.: 2-е ed. Oxford, 1778- Apthorp E. Letters on the Prevalence of Christianity before its Civil Establishment, with Observations on M-r Gibbon" History, etc., 1778- Whitaker J.W. Review of Mr Gibbon’s History. 1791.

6 Angus-Butterworth L.M. Ten master Historians. M.A. F.S.A. Scot., 1961. Low D.M. Edward Gibbon. London, 1937. Morison J.C. Gibbon. English Men of letters. London, 1878.

7 Bond H.L. The literary Art of Edward Gibbon. Oxford, 1960. Morison J.C. Gibbon. English Men of letters.

8 Black Y.B. The Art of History. A study of four great historians of the eighteenth century. Ann Arbor, Michigan, 1961. Angus-Butterworth L.M. Ten master Historians. Bond H.L.The literary Art of Edward Gibbon.

9 Angus-Butterworth L.M. Ten master Historians. Chamers M. The crisis of the third century. W The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries.

10 Lossky A. Introduction: Gibbon and Enlightenment. WThe transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Whitaker J.W. Review of Mr. Gibbon’s History. N-Y-L., 1974. P.18.

12 Black Y.B. The Art of History. A study of four great historians of the eighteenth century.P. 166.

13 Bond H.L. The literary Art of Edward Gibbon. P. 26.

14 Lossky A. Introduction: Gibbon and Enlightenment. WThe transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries.P. 26.

15Low D.M. Edward Gibbon. London, 1937. Morison J.C. Gibbon. English Men of letters. London, 1878.

16 The literary Art of Edward Gibbon by H.L. Bond. Oxford, 1960.

17 Ibid. P.1.

Ibid. P.1−2. Ibid. P. 5−7. Ibid. P.9, 13, 14−15.

The literary Art of Edward Gibbon by H.L. Bond. P. 16, 18. Ibid. P. 26. Ibid. P. 27−28.

Peardon T.P. The transition in English historical writing 1760−1830. N.Y. Columbia university press, 1933.

Peardon T.P. The transition in English historical writing 1760−1830. P.9. Ibid. P. 9−10. Ibid. P. 11.

Peardon T.P. The transition in English historical writing 1760−1830. P. 12. Ibid. P. 14.

Black Y.B. The Art of History. A study of four great historians of the eighteenth century. Ann Arbor, Michigan, 1961.

31 Ibid. P.2.

32 Black Y.B. The Art of History. A study of four great historians of the eighteenth century. P.3.

33 Ibid. P.4.

34 Ibid.

35 Black Y.B. The Art of History. A study of four great historians of the eighteenth century. P. 5.

Ibid. Ibid.

6. 13.

Ibid. P. 165−166.

Angus-Butterworth L.M. Ten master Historians. M.A. F.S.A. Scot., 1961. Angus-Butterworth L.M. Ten master Historians. P.4. Ibid. P. 2. Ibid.

Angus-Butterworth L.M. Ten master Historians. P. 66. Ibid. P. 67.

Hale Y.R. The evolution of British historiography from Bacon to Namier. Clevelend — N.Y. 1964. P. 10. Ibid.

Ibid. P.13.

Hale Y.R. The evolution of British historiography from Bacon to Namier. P.22. Ibid. Ibid.

Hale Y.R. The evolution of British historiography from Bacon to Namier. P. 22. The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Berk-Los Ang., 1966. Lossky A. Introduction: Gibbon and Enlightenment. \ The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. P.1. Ibid. P. 24−25.

55 Mortimer Chamers. The crisis of the third century. \ The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Ibid. P.34.

Ibid.

Ibid. P. 37. Ibid. P. 43. Ibid. P. 46. Ibid. P. 57.

Speros Vryonis, Jr. Hellas Resurgent. \ The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. P. 98−99.

63 Gerhart b. Ladner. The impact of Christianity. \ The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. P.63.

Ibid. P.61. Ibid. P.62.

Jeffrey B. Russell. Celt and tevton. \ The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. P.232.

67 Ibid. P.233.

68 Историография Нового времени стран Европы и Америки. M. 1990.С.75. См также: Вайнштейн O. J1. Историография средних веков. М-Л.1940, Виноградов К. Б. Очерки английской историографии.

1. Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. С-П. 1997.

2. Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М. 1978.

3. Историки античности. М. 1989.

4. Марцеллин Аммиан. История. Пер. Ю. Кулаковского. Вып. 1−3. Киев. 19 051 908.

5. Локк Д. Избранные философские произведения в 2-х томах. М. 1960.в. Цицерон. О старости, о дружбе, об обязанностях. М. 1975.

6. The Autobiographies of Edward Gibbon. Edited by John Murray. London 1896.

7. The letters of Edward Gibbon by J.E.Norton. London. 1956.

8. Барг M .А. Историческая мысль английского Просвещения: Болингброк. // Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М. 1978.

9. Барг М. А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М.1987.

10. Вайнштейн О. Л. Историография средних веков. М-Л. 1940.

11. Вебер Б. Г. Историографические проблемы. М. 1974.

12. Виноградов К. Б. Очерки английской историографии нового и новейшего времени. J1.1975.

13. Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. М.1985.

14. Дмитрев, А .Д. К вопросу об агонистиках и циркумцеллионах. Вестник древней истории. 1948, № 3.16.3аборов М. А. Историография крестовых походов. М. 1971.17.3абугин В. Юлий Помпоний Лэт. Критическое исследование, С.-П. 1914.

15. Историография Истории Нового времени стран Европы и Америки. Под ред. Проф. И. П. Дементьева. М.1990.

16. История политических учений. М. 1971.

17. Кац А. П. Проблема падения Римской империи в советской историографии. Вестник древней истории. 1967, № 2.

18. Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М. 1981.

19. Ковалев С. И. К вопросу о характере социального переворота !!!-!У вв в Западной Римской империи. Вестник древней истории. 1954, № 3.

20. Коржева К. П. Проблемы первохристианства в советской историографии. Вопросы истории. 1982, № 1.

21. Косминский Е. А. Вольтер. Статьи и материалы, М-Л, 1948.

22. Косминский Е. А. Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. М. 1963.

23. Лютов М. М. Жизнь и труды Гиббона. Изд. 2. С-П. 1900.

24. Могильницкий Б. Г. Марксистский и буржуазный историзм. Вопросы истории, 1982, № 7.

25. Немировский А. И. Историография античности. Воронеж. 1972.

26. Розенталь H.H. Социальные основы языческой реакции императора Юлиана. Известия АН СССР. Серия истории и философии. Т.2,1945, № 5.

27. Штаерман Е. М. Кризис античной культуры. М.1975.

28. Штаерман Е. М. Проблема падения рабовладельческого строя. Вестник древней истории, 1953, № 2.

29. Angus-Butterworth L.M. Ten master Historians. M.A. F.S.A. Scot., 1961.

30. ApthorpE. Letters on the Prevalence of Christianity before its Civil Establishment, with Observations on M-r Gibbon" History", etc., 1778.

31. Baridon M. Edward Gibbon et le mythe de Rome. Histoire et ideologie an siecle des Lumieres These. Lille Univ., 1975.233.

32. Black Y.B. The Art of History. A study of four great historians of the eighteenth century. Ann Arbor, Michigan, 1961.

33. Bond H.L. The literary Art of Edward Gibbon. Oxford, 1960.

34. Chamers M. The crisis of the third centuryVryonis S. Hellas resurgent.// The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. BerkLos Ang., 1966.

35. Chelsum J. Remarks on the Two Last Chapters of the first vol. of M-r Gibbon’s History etc.: 2-e ed. Oxford, 1778;

36. Dawson Christopher. «Edward Gibbon» in Dinamics of World History. 1957.

37. De Beer G.R. Gibbon and his world. L., 1968.41 .Hale Y.R. The evolution of British historiography from Bacon to Namier. Clevelend N.Y. 1964.

38. Haywood R.N. The myth of Rome’s fall. N.Y., 1959.

39. Hill G.B. The memoris of the life of Edward Gibbon. N.Y. 1900.

40. Ladner G. The impact of Christianity.// The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Berk-Los Ang., 1966.

41. Leslie Stephen. History of English Thought in the Eighteenth Century. London, 1927.

42. Lossky A. Introduction: Gibbon and Enlightenment. \ The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Berk-Los Ang., 1966.

43. Low D.M. Edward Gibbon. London, 1937.

44. Mazzarino S. La fine del mondo antico. Milan, 1959.

45. Morison J.C. Gibbon. English Men of letters. The Autobiographies of Edward Gibbon. Edited by John Murray. London 1878.

46. Oliver E. J. Gibbon and Rome. LondonNew York, 1958.

47. Parkinson R.N. Edward Gibbon. N.Y. 1973.

48. Peardon T.P. The Transition in English historical writing. N.Y.-Colombia university press. 1933.

49. Robertson J.M. Gibbon. L., 1925.

50. Russell J.B. Celt and tevton. \ The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Berk-Los Ang., 1966.

51. Swain J.W. Edward Gibbon, the historian. London, MacmillanNew York, St. Martin’s press, 1966.

52. The fall of Rome. Can it be explained? Ed.: M. Chambers. N.Y., 1964.

53. Vryonis S. Hellas resurgent.// The transformations of Roman world: Gibbon’s problem after two centuries. Berk-Los Ang., 1966.

54. Watson R. Apology for Christianity, in Series of Letters to Edw. Gibbon. Oxford, 1776.

55. Whitaker J.W. Review of Mr. Gibbon’s History. N-Y-L., 1974.

56. Young G.M. Gibbon. London, Hart-Davis, 1948.