Русские общественные объединения 1-й трети XIX в

Первые десятилетия XIX в. были необыкновенным и очень динамичным временем в истории России. Оно пришлось на тот этапный момент, когда бурные революционные и военные события в Европе и другихнах ломали устоявшийся старый порядоккогда свергались и вновь воздвигались династии, менялись границы, законы, представление о мире и нравственности.

Великая французская революция не только потрясла мир накалом политических страстей и кровавым террором, но и открыла новую эпоху буквально во всех областях жизни: в экономике, политике, общественной мысли и даже в области нравов и модыс нее начались качественные изменения, определившие, в конце концов, облик начинавшегося столетия. Произошла смена типов культур, смена идеологий, что выражалось не только во внедрении в повседневный умственный обиход комплекса основных буржуазных идей (примат закона, святость и неприкосновенность частной собственности, другие политические и гражданские права и свободы, и т. д.), но и в постепенном вытеснении целостной и единой философии Просвещения множественностью чередующихся, часто полярных, философских и социологических доктрин (конкретно в начале XIX в. шел процесс смены просветительского рационализма германским идеализмом). Произошла смена морали, когда гедонизм и относительная терпимость «галантного века» с его культом чувственности почти мгновенно сменяется «протестантской этикой» с ее ханжеской умеренностью и господством принципа «казаться, а не быть.» Несмотря на слабые социально-экономические и политико-правовые формационные предпосылки, в культурно-идеологической сфере России влияние всех этих процессов было очень велико.

Это выразилось не только в изменении в общественном сознании старых, феодально-правовых понятий на новые, объективно-буржуазные, но и в том, что самодержавие и крепостничество почти вдруг стали воприниматься, как тормоз на пути к прогрессу.

В России рубеж ХУШ-Х1Х вв. и первые десятилетия XIX в. были еще и временем больших внутренних потрясений, амплитуда колебаний которых была неимоверна широка: испытания павловской тирании — эйфория «дней Александровых прекрасного начала» — патриотическая трагедия Тильзитского мира — триумф мировых победителей 1814 г.- лихорадка хотя и не состоявшихся, но готовившихся реформ — горечь разочарований и утраты иллюзий в конце Александровского царствованияшок от восстания декабристов — и новые несмелые надежды на начинающееся царствование Николая. По интенсивности переживаний и напряжению умственной жизни это был один из самых насыщенных периодов в русской истории.

В эту пору происходило вызревание русского общества, обретение им самостоятельности и собственного лица. Начиналось первоначальное общественное размежевание, выработка первых оригинальных доктрин, опробование различных видов общественной деятельности, формирование инструмента выражения общественного мнения, каковым в России предстояло сделаться литературе. Естественно, что возбуждение общественной активности и нициативы требовало для своего выражения адекватных форм, и начало XIX в. ознаменовалось появлением или дальнейшим развитием различных типов общественных объединений, приспособлением их к возникающим новым задачам. Несмотря на немалый интерес, который проявляет историческая наука к истории русского общества начала XIX в., общественные объединения этого времени крайне редко становились объектом специального изучения именно как виды проявления общественной активности. Даже в декабристоведении основное внимание уделялось обычно другим проблемам.

Настоящая работа имеет целью до известной степени восполнить этот пробел. Ее основное содержание составляют проблемы, относящиеся к структурно-организационным, типологическим и эволюционным сторонам бытования общественных объединений в начале XIX в., а также к влиянию на них характерных для эпохи культурно-моделирующих факторов.

Объектом нашего исследования являются русские общественные объединения 1-й трети XIX в. — открыто существующие и тайные, серьезные и досуговые, игровые, политические, просветительские, литературные и др., как реальные, так и «мнимые» и лишь планируемые. Вне нашего внимания остались объединения, находившиеся в русле польско-литовской общественной и национально-патриотической деятельности, а также масонские ложи (как таковые) и объединения профессионального и научного характера (Общество истории и древностей российских, Вольное экономическое общество, кружок Н. П. Румянцева и т. п.).

В ходе работы мы стремились в первую очередь свести воедино максимально большее количество имеющихся сведений об общественных объединениях, по возможности дать их описание или хотя бы зафиксировать факт существования, поставить или попытаться снять проблемы интерпретации, а также выявить имеющиеся лакуны и наметить некоторые возможности дальнейшего изучения.

Во-вторых, была предпринята попытка классифицировать общественные объединения, выявить их типовые черты, определить критерии, по которым объединение может быть отнесено к определенному типу.

В-третьих, там, где это возможно, мы попытались выявить внутреннние идеологические и организационно-практические тенденции развития объединений по таким критериям, как программа, стратегия и тактика, 1 а также виды деятельности, состав (персональный, возрастной и социальный), структура, кадровая политика, элементы конспирации (для тайных объединений).

В-четвертых, мы попытались (опять-таки, там, где это позволял материал), сопоставить уставные требования с их реальным осуществлением в данном объединении (в наибольшей степени — в декабристских тайных обществах).

В пятых, мы постарались по возможности определить тенденции развитая общественных объединений в целомсоотнести их между собой, выявить повторяющиеся черты и направление эволюции.

Наконец, в шестых, мы попробовали проанализировать отдельные аспекты бытования общественных объединений в связи с развитием общественного сознания первой трети XIX в. с учетом идеологических влияний, правительственной политики, культурно-стилевых моделей, эмоционально-поведенческих установок, а также особенностей индивидуального мировоззрения и психологии.

Хронологические рамки нашей работы охватывают 1801-начало 1830-х гг. — период правления Александра 1 и первые годы царствования Николая 1, в которые постепенно завершался идейно-организационный цикл, спровоцированный обстоятельствами Александровского царствования и европейской революционной ситуацией 1810−1820-х гг. К началу 1830-х годов, к тому же, вполне определились особенности политичесого курса Николая 1.

Внутри этог временного отрезка мы выделяем три периода:

1801−1811 гг. — от последних месяцев правления Павла 1 до возникновения наиболее ранних из зафиксированных тайных обществ;

1812−1822 гг. — время наиболее интенсивной общественной жизни, особенно в формах различных открытых и негласных обществ, завершившееся запрещением тайных обществ и ограничениями общественной самостоятельности;

1822−1830-е гг — период радикализации общественного движения, выработки перспективных форм тайной оппозиционной политической деятельностипериод, сопровождающийся угасанием массовых официальных и полуофициальных объединений, а также постепенным схождением на нет популярности формы тайного общества. В это время начинают доминировать новые по форме и содержанию объединения, адекватные общественным приоритетам 1830−1840-х гг. Внутри этого третьего временного отрезка мы выделяем периоды 1822−1825 гг.(до выступления на Сенатской площади), когда центральным общественным явлением были декабристские тайные объединния, и 1826−1830-е гг., когда сам феномен тайных обществ постепенно исчез.

Не лишним будет определиться с используемыми в работе понятиями. Общество как таковое (не тип объединения), по нашему мнению, к началу XIX / в. — сравнительно небольшая часть дворянского сословия (с крайне I незначительной примесью представителей других сословийво 2-й половине XIX в. социальный состав общества сменился), относительно наиболее образованная и интеллектуально развитая, активная, имеющей материальную возможность, досуг и способность более или менее гласно формулировать свои воззрения в письменной или устной форме, говоря иными словами, «образованное меньшинство». Вместе с тем в обществе имеется своя структура: В наименьшей степени эти разделы освещены применительно к наиболее изученным его ядро составляют мыслители-творцы, а периферию — потребители и популяризаторы общественных доктрин и, так сказать, эпигоны. Особенностью общественной жизни является волнообразность распространения идей и настроений: из центров общественной мысли и от творческого круга к периферии и в потребительские слои. Один из основных симптомов жизни общества — общественное мнение: сравнительно четко выраженное и способное в большей или меньшей степени влиять на события или на эмоционально-поведенческие проявления, отношение значительной или небольшой части общества к тому или иному явлению.

Под общественным объединением (по терминологии эпохи -" сословием") подразумевается сравнительно устойчивая, более или менее организационно-оформленная группа лиц, связанных не служебными и родственными, а коммуникативными и интеллектуальными интересами и отношениями.

Процесс складывания общества наиболее интенсивно шел во 2-й половине ХУШ в. Его проявления — быстрое развитие журналистики и литературы, оформление политических и эстетических доктрин и первоначальное идейное размежевание, а также все более обостряющаяся Г потребность в общественной консолидации, в неформальном — неофициальном и внеэтикетном — общении, основанном почти исключительно на близости I воззрений и интересов. В большой степени способствовало этому процессу быстрое развитие сферы частной жизни, начавшееся после отмены обязательной службы в 1762 г. Следствием этого стало возникновение ряда общественных объединений различных типов: обществ, кружков, салонов, клубов и т. п., ведущих начало с 1730-х гг., но более активно возникающих с 1760-х гг., а также популярность масонства, широко внедрявшегося с 1770-х гг. в русский общественный обиход во 2-й пол. ХУШ в. Масонство и само стало активным ^ формообразующим фактором общественной жизни. Масонские ложи зачастую становились местом общения, своего рода клубамик масонству тяготели еще немногочисленные в то время интеллектуалыдеятели масонства, помимо собственно масонских работ, довольно интенсивно проводили в жизнь принципы Просвещения, много занимались журналистикой, книгоизданием, декабристским объединениям. благотворитеьностью. Целый ряд ранних общественных объединений (новиковские «Общество, старающееся о напечатании книг», «Дружеское ученое общество», «Типографическая кампания», некоторые салоны, и др.) были созданы масонами, группировались вокруг них и могли нести на себе отпечаток масонской организации и обрядности. Вот, например, как описывает прием в Вольное российское собрание, пекущееся о распространениии словесных наук, вступивший в него в 1780-х гг. С. А. Тучков: «По прибытии моем тот же час предложено мне было: желаю ли я быть членом особого общества при сем (Московском) университете (.) Таковое предложение, конечно, было лестно для самолюбия молодого человека, начинающего вступать в свет. Я принял сие с благодарностью, и в то же время препровожден был с некоторыми из бывших при том в сособую комнату. Вскоре потом пришел ко мне один член сего общества, прося, чтоб я вступил в залу собрания. Тотчас дали мне место между сидящими членами, и секретарь собрания объявил, что общество поставляет себе честью иметь меня в числе почетных своих членов, и прочитал постановление оного, которое я должен был потом подписать в качестве почетного члена. После гг. члены начали читать свои сочинения, а прочие предлагали суждения свои, как-то обыкновенно делается в собраниях такого рода».3.

Очень близка к описанной была церемония приема в Общество любителей словесности при московском университетском Благородном пансионе, официально существующее с 1787 г. В описании М. А. Дмитриева, относящемся к 1800-м гг., сходство с приемом в масонскую ложу проступает еще заметнее: «В следующую среду после выбора избранный приходил в комнату, которая вела в небольшую залу заседания. Там при затворенных дверях прочитывали протокол предшествовавшего заседания, в котором прописывали выбор. По подписании членами этого протокола, председатель просил секретаря ввести избранногопредседатель приветствовал его дружескими объятиями и братским поцелуемпотом, указав ему место, читал ему приветственную речь, в которой кроме указания на предмет литературных занятий настаивал более на том, что это общество друзей, что члены обязаны питать друг к другу это святое чувство, делиться друг с другом мыслями и дружескою взаимностию и хранить.

2 См.: Мартынов И. Ф. Книгоиздатель Николай Новиков. М., 1980; Макогоненко Г. П. Николай Новиков и русское Просвещение ХУШ в. М.- Л., 1951.

3 Тучков С. А. Записки // Золотой век Екатерины Великой. М., 1996. С. 184. тайну (подчеркнуто мною — В.Б.) о всем, что происходит в их собраниях. Это последнее правило составляло действительно один из важнейших пунктов устава, и никогда не случалось, чтобы кто-нибудь рассказал посторонним, что читалось и говорилось в обществе"4. Обратим внимание на характерную черту: эту таинственность (в данном случае объясняемую необходимостью щадить самолюбие молодых авторов), окружающую деятельность вполне открыто существующего общества. При наличии обычных атрибутов легального общества: устоявшихся протокола и структуры (имелись писанные правила, существовали председатель, секретарь, велись журналы заседаний) и института почетных членов, заседания общества были тем не менее закрытыми и посторонние лица на них допускались редко и с разбором.

Сходство описанной церемонии с масонским обрядом очевидно: это и пребывание профана в отдаленной комнате (аналог «черной храмины» масонов), и «братское целование», и характер произносимой речи.3 Примечательно, что эта обрядность в Обществе любителей словесности сохранилась практически без изменений вплоть до 1831 г., до пробразования Благородного пансиона в Дворянский институт. Напомним, кстати, что в числе выпускников Благородного пансиона были В. А. Жуковский, В. Ф. Одоевский, Д. Н. Бегичев, А. И. Тургенев, А. Ф. Вельтман, С. П. Шевырев, Д. В. Дашков, А. Ф. Воейков, братья Кайсаровы, А. С. Грибоедов, A.C. Норов, П. Н. Свиньин, С. П. Жихарев, И. И. Давыдов и мн.др. известные общественные деятели и литераторы, и многие из них прошли через.

4 Дмитриев М. А. Главы из воспоминаний моей жизни. М., 1998. С. 69. Создателем Литературного общества был масон А.А.Прокопович-Антонский. В Законах собрания воспитанников университетского благородного пансиона (сочинены в 1799 г.) необходимость сохранять тайну мотивировалась так: «.между членами, как в Собрании, так и вне его, всегда и везде свято должна быть хранима искренняя любовь, совершенное единодушие и взаимная учтивость и уважение. Сверх того, члены поставят себе непременным законом вне заседаний хранить ненарушимое молчание обо всем, что на них ни происходит, и отнюдь ни с кем не говорить о том ни слова, кроме друг друга. Чрез то, во-первых, приучатся они к хранению тайны, что необходимо нужно всякому человеку, а во-вторых, предохранят себя от многих неприятных следствий, в противном случае по делам собрания произойти могущих». (Сушков Н. В. Воспоминания о Московском университетском благородном пансионе. М., 1848. С.65).

5 Ср.: Соколовская Т. Обрядность вольных каменщиков // В сб.: Масонство в его прошлом и настоящем. Т.2. М., 1991. С 88−95. Ощутимо, на наш взгляд, масонское влияние в пункте 14 Законов собрания воспитанников Университетского благородного пансиона: «.члены непременным и святым долгом своим поставят непрестанно возбуждать всех вообще товарищей своих, как примером, так и дружескими советами, к надлежащему исполнению их обязанностей, то есть, чтобы все они хранили, как драгоценное сокровище, чистоту нравовчтобы все они были прилежны, кротки, послушны, учтивы не только к высшим, но к равным и низшим себесловом, чтобы благородные воспитанники были прямо благородны и сердцем, и умом. Сверх того, каждый из членов возьмет особенно в свои руки одного, а если можно и двух из младших литературное общество, так что для знакомства с масонской организационной традицией им не было надобности даже самим вступать в ложу. Учился здесь и «первый декабрист» В. Ф. Раевский, писавший в воспоминаниях: «Московский университетский пансион (.) приготовлял юношей, которые развивали новые понятия, высокие идеи о своем отечестве, понимали свое унижение, угнетение народное. Гвардия наполнена была офицерами из этого заведения"6.

Характеризуя состояние европейской культуры 2-й пол. ХУШ в. Й. Хейзинга писал: «На каждой странице истории культурной жизни ХУШ века мы встречаемся с наивным духом честолюбивого соперничества, создания клубов и таинственности, который проявляет себя в организации литературных обществ, обществ рисования, в страстном коллекционировании раритетов (.), в склонности к тайным союзам, к разным кружкам и религиозным сектам» 7. Находя сходство с нарисованной картиной и в русском обществе конца ХУШ в., мы можем, вероятно, говорить, о явлении культурной диффузии, как об одном из факторов, влияющих на тенденции развития русского общества.

Не касаясь масонства, как самостоятельного сюжета, отметим, что уже в 1780-х гг. общение в неформальных, больших или меньших по численности кружках становится для России обычным явлением. При сравнительной немногочисленности чисто литературных, писательских объединений, вполне укоренилась культура салонного разговорного общения (с конца царствования Елизаветы Петровны — на французском языке), процветало камерное музицирование, любительский театр, в котором «свои» представляли «для своих» о живые картины" или французские водевили. К концу ХУШ в. русская общественная практика опробовала образцы почти всех основных форм общения, существовавших затем и в Александровскую эпоху.9.

Для этого времени известны открытые и официально существующие объединения гуманитарного направления (Вольное Экономическое общество, воспитанников и будет руководствовать их (.), наблюдая притом и за нравственными их поступками". (Сушков Н. В. Указ. Соч. С. 68).

6 Раевский В. Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т.2. Материалы судебного процесса и документы о жизни и деятельности в Сибири. Иркутск, 1983. С. 349−350.

7 Хейзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992. С. 210.

8 Госпожа Виже-Лебрен в России (1795−1801).//Древняя и Новая Россия. 1876. № 10. С. 191- Сегюр Л.-Ф. Записки графа Сегюра о его пребывании в России в царствование Екатерины П (1785−1789). СПб., 1865. С. 33, и др.

9 Для ХУШ в. подсчитано не менее 20 только литературных объединений. См.: Аронсон М. и Рейсгр С. Литературные кружки и салоны. Л., 1929. С. 301−302.

Вольное российское собрание, пекущееся о распространении словесных наук, при Московском университете, Вольное собрание любителей Российского языка, Общество, старающееся о переводе книг и др) — открыто существующие частные просветительские и благотворительные объединения (Дружеское ученое общество и др.). Существовали в это время и неофициальные дружеские кружки смешанного литературно-нравственно-политического характера, часто с сильным влиянием масонских этических доктрин, что примечательно, иногда даже в провинции (московский и петербургский кружки М. М. Хераскова, кружок Н. П. Николева, воронежский кружок Е. Болховитинова, участники которого имели особые шутливые псевдонимы)10. В столицах в 1780-е гг. начали функционировать сословные (Английские) клубы (петербургский и московский). Известны и случаи возникновения досуговых, не политического характера, «тайные общества» типа существовавшего в 1784—1793 гг. «Тайного общества Адама и Евы», носившего оргиастический характер, но не лишенного и «идейного содержания»: его целью было «сохранение чистоты дворянской крови», т. е. предохранение дворянства от вырождения.11 Наконец, финал ХУШ в. (павловское царствование) ознаменовался появлением первых тайных политических объединений оппозиционного характера (смоленский кружок A.M.

1 7.

Каховского 1798 г.). Этот кружок примечателен, как один из первых опытов сочетания традиции русского политического заговора и «правильной» европейской конспирации (у его участников имелись конспиративные клички).

Организация и деятельность всех этих объединений подчинялась либо стоящей перед ними — если была — утилитарной цели, либо ориентировалась на уже готовые западноевропейские образцы: французский салон, британский клуб, на сложившийся канон парламентских прений. В целом число таких объединений было еще невелико, сами они относительно малочисленны, а.

10 Аронсон М. и Рейсер С. Литературные кружки и салоны. С.45- Истрин В. М. Дружеское литературное общество 1801 г.// Журнал Министерства народного просвещения. 1910. № 8- 1913. № 3- Шмурло Е. Митрополит Евгений. Спб., 1888. С. 179−180.

11 См.: Энгельгардт Л. Н. Записки. М&bdquo- 1997. С. 167.

12 Снытко Т. Г. Новые материалы по истории общественного движения конца ХУШ в. // Вопросы истории. 1952. № 9- Светлов Л. Б. Ранние предшественники декабристов // Вопросы истории. 1961. № 1- Рябков Г. Т. Ранняя преддекабристская организация (к истории кружка А.М.Каховского). // Материалы по изучению Смоленской области. Смоленск, 1963.С.146−164- Эйдельман Н. Я. Дворцовый заговор 1797−1799 гг. // Вопросы истории. 1981. № 1- Сафонов М. М. Суворов и оппозиция Павлу 1. // Вопросы истории. 1993. № 4- Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже ХУШ и XIX вв. Л., 1988.С.53−59- см. также: Новые подробности молодой жизни А. П. Ермолова.// Русский архив. 1878. № 8. главное, их отличал выраженный любительский характер, поскольку и литературой, и журналистикой, и наукой охотно занимались в это время вельможные «аматеры».

Начало Александровского царствования с его безпримерным общественным подъемом и провозглашенным правительством курсом на реформы дало новый толчок общественному развитию, в том числе и сфере общественных объединений. В первую очередь общество резко политизируется, и в дальнейшем, несмотря на относительные и временные спады, эта политизированность остается главной особенностью эпохи. В этот период, по свидетельству В. Н. Каразина, даже ученые общества приобретают «небывалое у нас республиканское направление"13.

Кроме того, появилась возможность открыто говорить (и более открыто, чем прежде, писать) о волнующих общество политических проблемах. Уже в начале царствования, как свидетельствовал кн.И. М. Долгорукий, «публика вся как бы проснуласьдаже и дамы стали вмешиваться в судебные диспуты, рассуждать о законах, бредить о конституциях». «Кругом пошли головы от смелого говора о государственных вопросах», — вторил ему Ф. П. Лубяновский.14.

Эта возможность невозбранно говорить о чем угодно становится второй характерной особенностью Александровского времени. И в довоенное, и в послевоенное время в обществе безумолку говорят на любые, сколь угодно политически-рискованные темы. «Никогда в России не бывало такой свободы в выражении своих мнений, как при Александре, и особенно после французской войны», — писал М. А. Фонвизин. Ф. В. Булгарин, очутившись после войны в Петербурге, «с удивлением заметил, (.) что (.)все занимаются политикою, говорят чрезвычайно смело, рассуждают о конституциях, об образе правления, свойственном России, и т. п. Этого прежде вовсе не было, когда я оставил Россию в 1809 году. Откуда взялось, что молодые люди, которые прежде не помышляли о политике, вдруг сделались демагогами? Я видел ясно, что посещение Франции русскою армиею и прокламации союзных против Франции держав, наполненные обещаниями возвратить народам свободу, дать конституции, произвели сей.

13 Кульман Н. К. Из истории общественного движения в России в царствование императора Александра 1// Известия отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. 1908. Т. 13. Кн.1. С. 138.

14 Долгорукий ИМ. Записки // Русский библиофил. 1916. № 4. С. 68- Лубяновский Ф. П. Воспоминания. М., 1872. С. 209. переворот в умах". Н. И. Тургенев замечал в 1818 г.: «У нас можно довольно смело говорить, — правда, прибавлял затем: — но зато писать совсем нельзя». М. И. Пущин свидетельствовал, что на рубеже 1810−1820-х гг. «очень много и свободно толковали о злоупотреблениях в администрации и развивали конституционные идеи во всех собиравшихся офицерских кружках в гостиных и гостиницах. Мне случилось в то время <в ресторане> у Андрие слышать за обедом, что один пистолетный выстрел в Петербурге подымет всю Европу, и деспотам придется искать убежища в Азии или в свободной Америке» .15 Особенно примечательно, что речь в этом отрывке идет не о политических заговорщиках, а о «простых смертных» .

Вплоть до начала 1820-х гг. правительство не предпринимало в этом отношении никаких ограничительных мер. Лишь Семеновская история породила некоторые запреты: были запрещены масонские ложи и другие тайные общества, ряд «болтунов», и в их числе А. С. Пушкин, В. Н. Каразин, П. А. Катенин 16, Ф. Ф. Вадковский ь и др., были высланы из Петербургаактивизировалась тайная полиция. А.И.Михайловский-Данилевский заметил около 1823 г. в петербургских собраниях рост увлечения карточной игрой, который объяснял отчасти тем, «что из разговоров изгнаны были все политические предметыправительство было подозрительно и в редком обществе не было шпионов, из коих, однако же, большая часть были известны. Иные из них принадлежали к старинным дворянским фамилиям, были украшены орденами и носили камергерские мундиры. В то время была в Петербурге тройная полиция, а именно: генерал-губернатора, министра внутренних дел и графа Аракчеева». Тем не менее, даже в Петербурге принятые меры имели лишь относительный успех: изгнанные из светских гостиных, вольные разговоры продолжались в частных.

15 Фонвизин МЛ. Обозрение проявлений политической жизни в России. // Фонвизин МЛ. Сочинения и письма. Т.2. Иркутск, 1982. С. 185- Цит. по -.Дубровин Н. Ф. После Отечественной войны. (Из русской жизни в начале XIX в.)//Русская старина. 1904. № 1. С. 27- Декабрист ЯЯ Тургенев. Письма к брату С. И. Тургеневу. М.- 1936. С.267- Пущин М. И. Записки. // Русский архив. 1908. № 11. С. 433−434.

16 По официальной формулировке, как оказавший «неприличный поступок и замеченный неоднократно с невыгодной стороны» — ЦИАМ. Ф. 16. Оп.6. Д. 7631. Л. I — ГАРФ. Ф.1165. Оп.1.Ед.хр.394.

17 В. Ф. Раевский вспоминал: «В этом же году <1822>гвардии корнет или поручик Вадковский за разные насмешки против двора, каламбуры и нескромные суждения был схвачен и отправлен в армейский уланский полк». — Раевский В. Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т.2. Иркутск, 1983. С. 350. Основным поводом к «изгнанию» Вадковского послужили кружках, свидетельством чему оставшаяся незамеченной властями подготовка выступления в декабре 1825 г. В Москве же и провинции «репрессии» начала 1820-х гг. не имели никаких видимых последствий. Тот же Михайловский-Данилевский, очутившись в 1824 г. на Украине, свидетельствовал, что там во всяком собрании «при каждом удобном случае (.) осуждали правление Александра». Н. И. Пирогов вспоминал, что в Москве 1824−1825 гг. «болтать, даже в самых стенах университета, можно было вдоволь, о чем угодно, и вкривь и вкось» 13.

Кроме указанных реалий Александровского времени, следует перечислить еще некоторые факторы, влиявшие в этот период на общественное сознание, а следовательно, на стиль общения и общественно-бытовое поведение. Это, в первую очередь, философия эпохи Просвещения, продолжавшая в начале XIX являться основой мировоззрения абсолютного большинства общественных деятелей. Просветительство, как всякая философия, «объясняла мир», и объясняла его с рационалистической точки зрения, считая залогом общественного прогресса человеческий разум (как и истоком общественных зол — его заблуждения). Культ Разума, Добродетели, Законности, Общего мнения, как преобразующих действительность сил, являлся основой Просветительства. Как всякая философская доктрина, оно оставляло в индивидуальном мировоззрении место для веры (или безверия) и любых политических взглядов. В ХУШ в. на основе просветительства возник широкий спектр политических направлений: от консервативно-охранительного «просвещенного абсолютизма» до революционных «якобинства» и «бабувизма». В начале XIX в., под влиянием французких революционных событий, которые европейским обществом (и русским в том числе), воспринимались как крах просветительных доктрин (вместо царства Разума и Справедливости — кровавый террор и многолетние войны) наступил кризис просветительного мировоззрения, не удовлетворявшего двусмысленные намеки его в адрес жениха побочной дочери императора Александра С. Нарышкиной — гр. Шувалова.

18 Мгаашовский-Данилевский А. И. Записки. // Исторический вестник. 1892. № 7. С. 72. Кстати сказать, помимо того, что у Аракчеева имелась собственная полиция, он и сам являлся объектом наблюдения другой полиции, как об этом пишет Г. С. Батеньков. (Батеньков Г. С. Автобиографические рассказы в письмах.// Воспоминания и рассказы деятелей тайного общества 1820-х гг. Т.2. М., 1933. С. 128). Ср. сцену изгнания «шпиона» с частной вечеринки, описанную М. Ф. Каменской: Каменская М. Ф. Воспоминания. М., 1991. САО^Михайловский-Дапалевский. Указ. соч. //Русская старина. 1900. № 10. С. 213- Пирогов Н. И. Вопросы жизни. Дневник старого врача.// Пирогов Н. И. Сочинения. Т. 1. СПб., 1887. С. 233. больше потребностям нового века. В это время сильна была тенденция к «негативизации» просветительный принципов (обычная реакция на изжившее себя мировоззрение). В это время чаще использовался постулат о разрушительном действии Разума, и если в традиционном учении прогресс достигался просвещением, то в эпоху кризиса считалось, что «зловредные заблуждения ума» следует искоренять просвещением же. «Чем предупредить возобновление подобных неустройств? — рассуждал, к примеру, Н. И. Греч после событий 14 декабря. — Причинами, производящими действие противное. Невежеству противопоставить просвещение основательное, обширное. (.) Человек, который лет десять провел в строгом учении в гимназии и университете, не способен к мятежу. Основательное, строгое, сообразное с целию народное воспитание может, на будущее время, отвратить повторение подобных заблуждений» .19.

Эти представления имели самое непостредственное влияние на общественные процессы, выдвигали на приоритетные места проблемы образования, цензуры, влияния на общественное мнения и его обуздания. На такой трактовке просвещения основывались знаменитые педагогические эксперименты М. Л. Магницкого и его единомышленниковиз нее, по сути, выросла уваровская теория «официальной народности» (хотя у нее имелись и другие корни).

Просветительство лежало в основе мировоззрения и практической деятельности политики Александра 1. Просветителями по типу мировоззрения были либерал М. М. Сперанский, либеральный консерватор Н. М. Карамзин и крайний консерватор А. С. Шишков. Просветительство лежало в основе мировоззрения декабристов и большинства их молодых и особенно пожилых современников, и объясняло многочисленные гносеологические совпадения, которые можно наблюдать в эту пору в трудах самых разных, зачастую противоположных по своим взглядам, мыслителей.

Другой особенностью эпохи был ее ярко выраженный игровой характер, «театрализация» повседневной жизни, которая для людей конца ХУШ — 1-й трети XIX вв. становилась как бы сценой, на коей непрерывно разыгрывалась некая заданная роль по образцам, заимствованным из прозы или драматургии.

19 ГАРФ. Ф. 109. Оп.1. Д. 4. Л. 2об. Зоб.

Складывалась такая культурная ситуация, когда «образованное общество само по себе становилось произведением искусства» .20 Эта черта, характерная для игровой по своей природе культуры ХУШ в., во всей своей силе продолжала влиять на людей начала XIX в.

Выбор поведенческих образцов диктовался господствующими культурно-стилевыми направлениями, в первую очередь, классицизмом, актуализированным Великой французской революцией и наполеоновскими войнами. Популярности «античного образца» способствовало характерное для русского школьного воспитания внимание к античной истории и культуре (в то время, как русскую историю в школьные годы практически «не проходили»). «Голос добродетелей Древнего Рима, голос Цинциннатов и Катонов громко откликался в пылких и юных душах кадет, — вспоминал воспитанник 1-го Кадетского корпуса С. Н. Глинка. — .Были у нас свои Катоны, были подражатели доблестей древних греков, были свои Филопемены (.). Древний Рим стал и моим кумиром. Не знал я, под каким живу правлением, но знал, что вольность была душою римлян. Не ведал я ничего о состоянии русских крестьян, но читал, что в Риме и диктаторов выбирали от сохи и плуга. Не понимал я различия русских сословий, но знал, что имя римского гражданина стояло почти на чреде полубогов. Исполинский призрак Древнего Рима заслонял от нас родную страну» «В то время мы страстно любили древних, — писал И. Д. Якушкин, — Плутарх, Тит Ливий, Цицерон, Тацит и другие были у каждого из нас почти настольными книгами» 21.

Как характерный штрих, приведем фрагмент из записок Н.Н.Муравьева-Карского. Вспоминая о настроениях молодежи в канун Отечественной войны, он писал: «Они увлекались мыслью, что в бою с неприятелем уподобятся героям древности, когда каждый мог ознаменовать себя личною храбростью» 22.

20 Гроссман Л. П. Пушкин в театральных креслах. // Гроссман Л. П. Записки д’Аршиака. М., 1990. С. 322−323- Лотмаи ЮМ. Декабрист в повседневной жизни. НЛотман ЮМ. Избранные статьи в 3-х тт. Т.1. Таллинн, 1992; Тодд УМ. Дружеское письмо как литературный жанр в пушкинскую эпоху. СПб., 1994. С. 9.

21 Глинка С. Н. Записки // Золотой век Екатерины Великой. М.- 1996. С. 69,1\.Якучикин И. Д. Мемуары, статьи, документы. Иркутск, 1993. С. 91. Далее он описывает, как П. Х. Граббе, воспламененный письмом Брута к Цицерону, отказался ехать с визитом к Аракчееву. Ср. также в воспоминаниях С. П. Шипова: «Чтение Плутарха и других писателей о деяниях великих мужей древности (.) родили во мне пренебрежение к чувственным наслаждениям и желание отличить себя некогда полезными для Отечества заслугами». (Воспоминания С. П. Шипова.// Русский архив. 1878. № 6. С. 146).

22 Записки Н.Н.Муравьева-Карского. // Русский архив. 1885. № 9. С. 30.

Античные образы (правда, чаще всего заимствованные не из первоисточника, а из французских переводов и классицистической драматургии) были органической составной частью общественного сознания, и не только диктовали поведенческие образцы — главным образом, героя и гражданина, — но и порождали устойчивые штампы-характеристики: Павел 1 был Нероном и Калигулой (позднее Нероном сделается Аракчеев), Александр 1 — Агамемнономпереворот 11 марта 1801 г. планировался на «мартовские иды», 15 марта, день убийства Юлия Цезаря, самих участников переворота современники именовали «римлянами,» «Тезеями» 23. Очень типична появившаяся в 1802 г. в карамзинском «Вестнике Европы» статья «История французской революции, избранная из латинских писателей» 24. В. А. Оленина характеризовала будущего декабриста Никиту Муравьева как «проникнутого всеми высокими, великими делами знаменитейших мужей, переданных нам Плутархом, (.) воспламененного неограниченной любовью к Отечеству Цицерона, Катона и многих других» 25. Примеры этого рода можно множить до бесконечности.

Говоря о других стилевых моделях, следует упомянуть, что на рубеже ХУШ-Х1Х вв. сильное воздействие на общественное сознание оказывал сентиментализм с его открытой эмоциональностью, обогащенной полутонами «нежных чувствований». Как отмечал Й. Хейзинга, «Вся верхушка общества приноравливается к искусственным и взвинченным идеалам любви и жизни (.) Все эмоциональное содержание личной жизни, от колыбели до могилы, переливается в формы искусства.(.) Сентиментальность прививается в литературе, однако реальная жизнь адаптируется до известного уровня к требованиям нового жизненного стиля» 26. К 1820-м гг. многие проявения сентиментализма выглядели анахронизмомжурналы иронизировали над временами, «когда мы ахали и вздыхали под тенью кусточков, при нежном запахе фиалки и прислушиваясь к унылому стуку кузнечика «2?, но внедренный на рубеже веков культ «дружества» и «платонической любви» плавно перетек в.

23 Близость этих дат была замечена современниками (см. например: Бобров С. Ночь // Бобров С. Рассвет полночи. СПб., 1804.4. 1.С. 54) Полетика П. И. Воспоминания//Русский архив. 1885. № 11. С. 322- КоцебуА. Записки // Цареубийство 11 марта 1801 г. СПб.- 1907. С. 404.

24 Вестник Европы. 1802. № 1.

25 Письмо В. А. Олениной к П. И. Бартеневу (1869). // Декабристы. Летописи Гос. Литературного музея. Кн. 3. М.- 1933. С. 484. Здесь же следует обратить внимание на хрестоматийно известный эпизод сознательного подражания юного Никиты Муравьева «Аристиду и Катону».

26 Хейзннга Й. Указ. соч. С. 214−215.

27 Вестник Европы. 1823. № 5. С. 72−73. систему нового романтического мировосприятия. В. С. Турчин указывает, как на характерную черту, что «миру одиночества романтики пытаются противопоставить мир идеальной любви и возвышенной дружбы» 28.

Романтизм нашел в России подготовленную почву в дворянской среде, где уже к концу ХУШ в. дал зрелые плоды Манифест о вольности дворянства и сложилась генерация дворян — преимущственно из высших аристократических кругов — с обостренным чувством собственного достоинства, личной независимости, высокой самооценкой, повышенной щепетильностью в вопросах чести.

Романтизм предполагал наличие имманентного конфликта между индивидуальностью и обществом. Истинный романтик должен был пребывать в состоянии большего или меньшего нонконформизма: тяготиться жизнью в обществе29, отвергать общепринятые ценности, идеологию, авторитеты, стиль поведения. Самоценность личности диктовала потребность как угодно выделитья из общей массы. Романтики, — пишет В. Турчин, -" бежали от действительности, бежали, всем строем своей жизни противопоставляя характер своего бытия морали и убеждениям, господствовавшим в обществе. (.) Они художественно лепили свою жизнь, демонстративно и артистично. <Художник> Орловский скакал по сонным улицам Петербурга на коне, переодетым, в сопровождении экзотически наряженных слуг. Тем самым он противопоставлял свою судьбу строгому ранжиру ампирных зданий, казенному быту, мещански нивелированному общественному мнению. Романтическая свобода — это свобода от условностей официальных норм быта'00. В России имелся широкий спектр личностей, по разному олицетворяющих эту романтическую свободу: Ф.И.Толстой-" Американец", Д. В. Давыдов, Бурцев, П. П. Каверин, С. А. Яковлев, Р. И. Дорохов и мн.др., не говоря уже о плеяде романтиков-писателей и живописцев, каждый из которых в той или иной степени старался воплотить в.

23 Проявления этих порождений сентиментализма фиксируются источниками вплоть до середины 1830-х гг. См.: Гапахов А. Д. Записки человека. М.- 1999. С. 107−109- Афанасьев-Чужбпнский A.C. Сочинения. Т.1. СПб.- 1890. С. 214 — 216. Турчин В. Эпоха романтизма в России. М.- 1981. С. 90.

29 «Жить в обществе — носить на себе тяжкое ярмо должностей, часто ничтожных и суетных». {Батюшков K.M. Собр. сочинений в 3-х тт. Т.2. СПб.- 1885. С. 121.).

30 Турчин В. Указ. соч. С. 79,88. себе романтический образ. Немало людей романтического склада было и среди декабристов, но к ним мы вернемся ниже.

Романтический герой испытывает тягу к путешествиям, к маскараду, к мистификациион мифологизирует и окружает таинственностью собственную жизнь. Романтизм эстетизирует антигероя — натуру сильную, мрачную, неукротимую, которая в своем протесте против общества не останавливается перед преступлением. Одной из ипостасей этого «байронического» образа был тип русского бретера, всецело принадлежащий эпохе романтизма.

Другой герой романтизма — денди, достигший максимальных высот внешней безукоризненности и внутреннего эгоцентризма, что позволяет ему всегда свысока взирать на копошащуюся внизу людскую массу. Романтизм вобрал в себя как органическую составляющую антикизированный образ экзальтированного и самоотверженного героя и трибуна. Был в романтизме и герой нелюдимый, замкнутый, склонный к меланхолии и созерцательности, мечтательный и неудовлетворенный жизнью.

При этом, наряду с тенденцией противопоставлять себя массе, в человеке эпохи романтизма существовала и дополняющая ее тенденция постоянного поиска «своих», друзей и единомышленников. Таким образом, эта романтическая тенденция, накладываясь на российскую конкретику, в значительной степени стимулировала процесс складывания общественных объединений. Другая сторона романтического мировосприятия — выработка в молодежной среде особого типа разгульного эпатирующего поведения («В наше время буйство было в моде» , — как устами своего героя констатировал А. С. Пушкин («Выстрел»)), воплощавшего в себе, говоря словами Ю. М. Лотмана, «бытовое вольнодумство» «'1.

Смешение новых культурных традиций с мировоззренческими ценностями Просвещения порождали совсем особый тип миросвосприятия. Очень наглядно его можно проследить в обширном комплексе военных мемуаров, особенно написанных в первые годы после войны. Условно-литературный, патетический и «эстетизированный» стиль описаний («описывать не так, как есть, а так, как правильно»), типичный для большинства мемуаров, причем не только таких профессиональных литераторов, как Лотман Ю. М. Избранные статьи. Т. 1. Таллинн, 1992. С. 319.

Ф.Н.Глинка, но и авторов без литературного опыта (впрочем, мы помним, что в этот период любительское сочинительство было почти всеобщим увлечением) создает в них впечатление некой постоянной театральности происходящего: «Беспрестанно догонялись идущие по дороге тени человеческие с отмороженными частями, с всклокоченными волосами, в помрачении ума, в одеждах разного рода: в женских салопах, в капорах, в священнических ризах и шишаках, другие, сидящие в снегу и мечтающие, что они уже возвратились на родину, призывали своих родных, ласкали их самыми нежными именами. В добавление на несколько стах верстах не представлялись взору человеческому ни одной хижины, где бы можно было укрыться от северной стужи, кроме труб и полусгорелых руин, занесенных снегом. Мужественная рука россиян в сем положении не поражала уже своих врагов"32.

Приведем еще два примера: «После Бородинского сражения, — записывал в дневнике А. В. Чичерин, — мы обсуждали ощущения, которые испытываешь при виде поля битвынечего говорить о том, какой ход мыслей привел нас к разговору о чувстве. Броглио не верит в чувство. (.) Мне очень хотелось доказать, что чувство существует и часто действует на нашу душу. «Все это химеры, — говорил Броглио, — одно воображение: видишь цветок, былинку и говоришь себе: «Надо растрогаться» и, хотя только что был в настроении самом веселом, вдруг пишешь строки, кои заставляют читателей проливать слезы""3'5.

Второй отрывок — из известных «Писем русского офицера» Ф. Н. Глинки: «Как живуч может быть человек! (.) В разных местах валялись разбросанные трупы, и между ними один, весь окровавленный, казалось, еще дышал. Все остановились над ним. Этот несчастный, за три дня пред сим остававшийся здесь в числе мертвых, несмотря на холодные ночи, сохранял еще в себе искру жизни. Сильный картечный удар раздробил ему половину головы, оба глаза были выбиты, одно ухо вместе с кожею и частию черепа сорвано, половина оставшейся головы облита кровью, которая густо на ней запеклась, и за всем тем он еще жил! (.) Нет, друг мой! Славный Гуфланд еще не все изъяснил нам в.

32 Мешетич Г. П. Исторические записки войны россиян с французами и двадцатью племенами 1812, 1813, 1814 и 1815 годов. // 1812 год: Воспоминания воинов русской армии. С. 43. Год рождения автора неизвестен, но низший офицерский чин в 1812 г. — подпоручика — позволяет предположить его молодостьзаписки относятся к 1818 году. 3j Дневник Александра Чичерина. С. 17- автору в 1812 г. 19 лет. красноречивых умствованиях своих о жизни. Надобно было ему увидеть этого несчастного, чтоб понять, сколь долго сей тончайший духовный спирт (выражение из сочинений Гуфланда) может держаться в полураздробленном скудельном сосуде своем". Заметим эту обнаруженную обоими, столь разными, личностями склонность к резонерству, то, как для обоих авторов сходные сцены становятся поводом для отвлеченных рассуждений, теоретизирования^ Психологически такой ход мог бы быть, вероятно, объяснен свойственным сознанию механизмом замещения тяжелых впечатлений нейтральными, но это, как кажется, не вполне сочетается со свойственным Глинке вниманием к натуралистическим подробностям, отдающим патолого-анатомическим протоколом. Более вероятно, что здесь мы имеем дело во-первых, с вошедшими в противоречие жестким военным профессионализмом — и требуемой эпохой от писателя чувствительностью, а во-вторых, также именно с особенностями сознания, присущими «людям 1812 года», их поколению в целом, которые можно определить, как рассудочность и склонность к упрощениям.

Довлеющий диктат культурно-стилевой модели позволял вопринимать из внешних впечатлений лишь то, что укладывалось в модель, и, соответственно, переводить житейские впечатления в литературную (смоделированную) форму. Эта черта, всецело присущая культуре и мировосприятию эпохи Просвещения, когда «мир виделся сквозь «волшебные очки» a priory заданного воспрития"35, продолжала быть свойственна и людям ранней романтической эпохи, поколению предвоенных и послевоенных лет. Еще в начале века эту особенность мышления демонстрировал Андрей Тургенев, записывая, например, в дневнике бытовую историю, и тут же преломляя ее через призму образов Шиллера.36 Все «лишнее» при таком способе мировосприятия, хотя и фиксировалось, но глубоко не затрагивало, оставаясь на периферии сознания. Отсюда восприятие действительности более сознанием, нежели.

34 Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. М., 1990. С. 86−87. Глинке в 1812 г. 26 летэто третья его кампания. Ср. восприятие человека предшествующей эпохи: «До самой Вислы на всяком шагу видны были всякого звания умерщвленные, а на берегу оной навалены были груды тел убитых и умирающих: воинов, жителей, жидов, монахов, женщин и ребят. При виде всего того сердце человека замирает, а взоры мерзятся таковым позорищем. Во время сражения человек не только [не] приходит в сожаление, но остервеняется, а после убийство делается отвратительно». (.Эигельгардт Л. Н. Записки. М&bdquo- 1997. С. 132−133.

35 Сиповская Н. В. Праздник в русской культуре ХУШ в.// Развлекательная культура России.

ХУШ-ХIX вв. Очерки истории и теории. СПб., 2000. С. 29. эмоциями. Не случайно упоминаемый Чичериным Броглио всецело подчинял эмоциональную сферу разуму. Кроме того, та же культурно-стилевая модель диктовала деление мира на почти изолированные «высокую» и «низкую» сферы, а соответственно, образовывала иерархию эмоций. Воин не должен был испытывать страха, а также, очевидно, жалости и сострадания, как чувств, снижающих героику образа. Из эмоций последнего ряда допускалось только великодушие, по самой природе своей несущее изрядный элемент театральности. Все вообще моделеобразующие эмоции не столько переживались, сколько изображались. Это осознание мира, как некоей «низкой реальности», войдя в систему романтического мировосприятия, воплотилось в присущий ему постоянный бунт против обыденности.

Наличие готовой модели мировосприятия заставляло принимать все, ей соответствующее, как нормуи лишь выход за рамки модели вызывал раздражение и желание устранить несоответствие. Для 1812 г. нормой была сама война. С 1789 г. Европу непрерывно лихорадили войны и революционные потрясения. «Приведя на память прошедшие годы, увидим, что с 1789-го ни один год не был столь малозначущ, как прошедший. Он был самым мирным годом из целой четверти столетия. В Европе в первый раз перестала литься кровь, которая прежде текла реками», — отмечал в «Историческом и политическом.

3 о обозрении 1816 г." журнал «Сын Отечества». Война вообще была более нормой, чем исключением, для России, по крайней мере, всей послепетровской эпохи. Кроме того, война была нормой для офицера, а «ужасы» были нормой для войны.

Указанная особенность мировосприятия приводила, как следствие, к своеобразному культу теории как таковой (следствие «классификаторской» по своей природе культуры Просвещения), и к преклонению перед печатным словом (сформировавшись, как представляется, именно в данный период, эта черта осталась присущей русскому обществу на протяжении всего XIX и большей части XX вв.). Особенно явственно это качество проявлялось у натур,.

36 См.: Лотман Ю. М. А. С. Кайсаров и литературно-общественная борьба его времени. Тарту, 1958. (Ученые записки Тартуского гос. университета. Вып. 63). С. 73−74.

37 См.: Строев А. Ф. «Те, кто поправляет Фортуну». Авантюристы Просвещения. М., 1998. С. 5758- Гинзбург Л. Я. О лирике. М., 1997. С. 122−124- Матковская И. Я. К характеристике социально-этических идей декабризма. // Вопросы философии. 1975. № 12.С. 91.

38 Сын Отечества. 1817. № 6. С. 244. склонных к мечтательности. Прочитанное в книге воспринималось как непогрешимая истина и руководство к немедленному действию.

Эту черту замечал в себе уже С. Т. Аксаков, чье взросление пришлось на предвоенные годы: «И всякому человеку, и не пятнадцатилетнему юноше, приятно увидеть подтверждение собственных мнений, которые до сих пор никем не уважались, над которыми смеялись все, и которые часто поддерживал он сам уже из одного упрямства. Точно в таком положении находился я. Можно себе представить, как я обрадовался книге Шишкова («Рассуждение о старом и новом слоге») (.) Разумеется, я признал его неопровержимым авторитетом, мудрейшим и ученейшим из людей! Я уверовал в каждое слово его книги, как в святыню!."39 Заметим, что в данном случае авторитетом стала книга, подтверждающая уже сложившееся мнение. У представителей следующих поколений часто случалось наоборот: прочитанное в книге формировало убеждение. Эту черту можно обнаружить у многих декабристов и их младших современников. А. Д. Галахов, для которого в юности непререкаемым авторитетом была книга «Брань духовная», писал: «От первых лет детства предоставленный самому себе, с большим запасом созерцательной способности и малым запасом способности деятельной (.) я при самом вступлении в юность почувствовал нужду в какой-нибудь системе, которой покорялись бы все мои отдельные воззрения, которая служила бы мне и правилом для действий, и основою для суждений. (.) Чем неподвижнее был кодекс миросозерцания, тем он казался мне достойнее: неподвижность принимал я за непреложность истины. И я нашел этот кодекс. ."40.

Присущ подобный психологический склад был и молодому кн.В. Ф. Одоевскому, которому его двоюродный брат кн.А. И. Одоевский писал: «.как дитя принимает горькое лекарство, так ты через силу вливаешь в себя все понятия, которые находишь в феории, полезной, прекрасной (все, что хочешь).

41 но не заменяющей самостоятельности". j9 Аксаков С. Т. Собрание сочинений в 5-ти тт. Т. 2. М., 1966. С. 270.

40 Галахов А. Д. Записки человека. М., 1999. С. 315−316. Ср.: Гагарин И. Дневник. Записки о моей жизни. Переписка. М., 1996. С. 253−256. См. также характеристику А. С. Пушкиным А.Н.Вульфа: «Разговор его был прост и важен. Он имел обо всем затвержденное понятие в ожидании собственной поверки». (Пушкин A.C. Заметки о холере.// Пушкин A.C. Полное собрание сочинений в 6-ти тт. Т.6. кн. 1. М., 1948. С.398).

41 Русская старина. 1904. № 2. С. 378. Ср. в письме П. А. Муханова: «Одоевский (кн. Вл. Фед.) -молодой человек, любящий учение без разбору, всякого рода — философию, литературу, медицину и генерал-бас». (Муханов П. А. Сочинения. Письма. Иркутск, 1991. С. 199).

Подобное же воприятие мира через призму теории было присуще Н. И. Тургеневу: «.не вещи, а люди испортили французскую революцию, — писал он брату, — так, как они портят английскую свободу, а чрез то и общую европейскую». То есть теория хороша, но люди вечно искажают ее своей самодеятельностью. П. А. Вяземский замечал эту черту в Тургеневе, указывая, что убеждения Тургенева «с ним срослисьони врезались в нем неизгладимо и неистребимо, как на заветных каменных досках», а потому «в уме его было мало гибкости и движенияон не отсвечивал оттенками».42.

Наконец, в высокой степени обладал указанной особенностью П. И. Пестель: «Продолжая (.) заниматься < политическими науками>, -вспоминал он, — начал я потом уже рассуждать и о том, соблюдены ли в устройстве российского правления правила политических наук (.). Я при сем находил тогда много несообразностей по моим понятиям с правилами политических наук и начал разные предметы обдумывать: какими постановлениями они могли бы быть заменены, пополнены или усовершенствованы» .43.

В.А.Кошелев, сопоставляя мировосприятие К. Н. Батюшкова и Никиты Муравьева, в частности, на примере замечаний последнего на полях батюшковских «Опытов в стихах и прозе», делает сходные же наблюдения: «Муравьев никак не может понять и принять батюшковской «многосмысленности». Что значат выражения «почти пагубная», «почти то же» -«что значит почти?», «то же или не то же?» «. — И приходит к выводу: «Неприятие «многосмысленности» — характернейшая черта «декабристского» сознания (прибавим: не только декабристского — В.Б.), которая, собственно, и обозначила отличие «детей 12-го года» от старших современников, сформировавшихся всего несколькими годами ранее. Поэтому Батюшков занят поисками смысла бытия («Скажи, мудрец младой, что прочно на земли? Где постоянно жизни счастье?.), уверенный, что этот «смысл» многозначен и бесконечен в своем проявлении, а Никита Муравьев добивается предельной полноты и ясности, пытаясь подвести сложнейшие проявления жизни под точные и локальные определения: никаких «почти»! Эта, типично декабристская.

42 Тургенев Н. И. Письма к брату С. И. Тургеневу. С.234- Русский архив. 1876. № 2. С. 258.

43 ВД.Т.4. С. 90. форма миросозерцания определила и всю историю «тайных обществ"44. В этой же статье В. А. Кошелев (с. 125−126) отмечает характерное для Батюшкова в 1817—1819 гг. ироническое отношение к «античной» (классицистической) составляющей гражданственной поведенческой модели, столь много значившей для молодежи военного поколения. Заметим по поводу всего этого высказывания, что, на наш взгляд, водораздел здесь проходил все же не столько между поколениями, сколько между различными типами мировосприятия одного и того же поколения: более архаичного, тяготеющего к просветительской традиции, у Н. М. Муравьева, и принадлежащего новой эпохе, предромантического, у К. Н. Батюшкова.

Традиции просветительского рационализма (внедренные воспитанием) часто сочетались в сознании людей начала XIX в. — порой самым парадоксальным образом — с романтическими тенденциями: антиавторатиризмом, максимализмом, культом общения, склонностью к мечтательности и фантазированию, даже тяготением к мистике. Мы назвали бы этот тип «романтиками-рационалистами». Позднее в послевоенном поколении все более четко стал вырисовываться тип классического романтика -«романтика-иррационалиста», о котором речь пойдет в своем месте.

Указанные психологические особенности молодежи, обнаружившиеся в военные и послевоенные годы, усугубили процесс разобщения поколений. При этом еще раз подчеркнем, что мы не абсолютизируем этот тип. Понятие «молодежь» здесь также условно: к «военному поколению» следует отнести, скажем, и Н. И. Тургенева, бывшего всего двумя годами моложе Батюшкова, и, видимо, его старшего брата Андрея Тургенева. «.Не вижу и не нахожу даже подобных или одинаковых <со мной> мнений в других, — писал Н. И. Тургенев брату. — (.) Над теориею, (.) над точным и справедливым порядком вещей смеются, а имеют уважение только к воле, к власти и к тому, что делается, несмотря на то, что делается дурно» (выделено мною — В.Б.)45. Обратим внимание на это характерное противопоставление теории — деятельности. Одним из.

44 Кошелев В. А. К. Н. Батюшков и Муравьевы. К проблеме формирования «декабристского» сознания. // Новые безделки. Сборник статей к 60-летию В. Э. Вацуро. М., 1995;1996. С. 125.

45 Тургенев Н. И. Письма к брату. С. 204. Ср. у В. А. Жуковского: «Итак — деятельность! А предмет ее — польза! А награда за нее — слава, счастие! Это повторять себе каждую минуту и приучить себя не уважать временными неудачами или худым расположением к работе». {Жуковский В. А. Письмо к А. И. Тургеневу от 4.ХП. 1810 г.// Жуковский В. А. Собрание сочинений. Т.4. С.487). следствий отмеченных особенностей мировосприятия, деления мира на «низкую» и «высокую» сферы, была двойственность поведения, присущая русскому образованному человеку (в первую очередь, дворянину) со второй половины ХУШ в. и блестяще охарактеризованный в свое время В. О. Ключевским («Вольномыслящий тульский космополит с увлечением читал и перечитывал страницы о правах человека рядом с русской крепостною девичьей и, оставаясь гуманистом в душе, шел в конюшню раправляться с досадившим ему холопом» 46). В первые десятилетия XIX в. эта черта не исчезла и оставалась присущей «людям Екатеринина века»: двойственность А. С. Шишковаубежденного патриота, «славянофила» и ксенофоба, женатого первым браком на голландке-лютеранке, а вторым — на польке-католичке, имевшего при воспитывавшихся у него племянниках француза-гувернера и терпевшего, что домочадцы говорят при нем по-французски, поразила молодого С. Т. Аксакова. «Такое несходство слова с делом казалось мне непостижимо» , — писал Аксаков. Гуманист и борец за гражданские права гр.Н. С. Мордвинов был суровым, даже жестоким помещиком, и т. д.

Присуща эта двойственность была и значительному числу молодых «либералистов»: так, А. С. Пушкину антикрепостнический пафос «Деревни» («Здесь девы юные цветут // Для прихоти бесувственной злодея») не мешал иметь в Михайловском крепостной гарем 47- радетель «русской национальности» кн. А. Б. Голицын спокойно «укрощал» бунтующих мужиков, и т. д. Очень характерен в этом отношении эпизод с К. Ф. Рылеевым, рассказанный его сослуживцем по полку А. И. Косовским: «Он, можно сказать, помешан был на равенстве и свободомыслии. (.) <Однажды ему сказали>: «Любезный Кондратий Федорович, часто мы слышим от тебя о всеобщем равенствето этим убеждениям я не верю, пока мы не увидим на самом делепокажи нам пример:

46 Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти тт. Т. 9. М., 1990. С. 97.

47 Аксаков С. Т. Собрание сочинений в 5-ти тт. Т.2. М., 1966. С. 270−271. Двойственность, характерная для любовных отношений первых десятилетий XIX в. была метко подмечена А.С.Афанасьевым-Чужбинским: «Офицеры, начитавшись тогдашних романов и сладеньких стишков, любившие, впрочем, проводить время весьма не платонически, считали обязанностью стоять за духовную любовь, которая называлась еще возвышенной, благородной, поэтической, в отличие от земной, вызывавшей, разумеется, на словах, презрение. (.) Впрочем, любить поэтически допускалось только женщину равного или высшего сословия, а остальные не пользовались этим предпочтением, так что самый ярый платоник, страдавший по какой-нибудь княжне, довольствовавшийся одними вздохами, целовавший ее бантики и ленточки, выпрашиваемые на память, в то же время соблазнял мещанскую или крестьянскую девушку». {АфанасьевЧужбииский А. С. Сочинения. Т. 1. СПб., 1890. С. 214 -216). начни сам чистить сапоги и платье своему Ефиму, да беги к колодезю за водой. -«Это вздор, — отвечал Рылеев, — статья эта со временем разрешится сама собою! -и, спустя несколько, сказал: — Теперь я вижу, как дурно понимаете вы слова мои!»".48.

Перечисленные личностные тенденции, как в чистом виде, так и в смешении, можно обнаружить в различных проявлениях русской общественной жизни, в том числе и в формах общения, потребность в котором в царствование Александра 1 шла по нарастающей, обретая какую-либо из общепринятых форм общественных объединений. Примечательно, что потребность в общении и объединении могла на какое-то время подменять другие интеллектуальные потребности. Характерна в этом отношении история создания Училища колонновожатых, рассказанная Н.Н.Муравьевым-Карским: «.брат мой Михайло, остававшийся в Москве и сделавший уже замечательные успехи в математике, пригласил учителей своих или, вернее сказать, соучащихся с ним, университетских профессоров, составить математическое общество, коего он назвал себя директором.49 Цель общества состояла в усовершенствовании науки. По возвращении батюшки <�Н.Н.Муравьева-старшего> в Москву предложили ему быть президентом. Сочинивши устав, просили князя Волконского принять звание члена общества, в которое были приняты и другие лица, в том числе и мы, два старшие брата. Общество сие, постепенно развиваясь, превратилось в училище» 50. Таким образом, потребность в специальной школе сначала реализуется в виде вольного общества, соответствующего установленному образцу (президент, устав, почетные члены), и лишь затем выливается в искомую форму.

Историография.

В избранном нами аспекте общественные объединения в их совокупности не становились ранее объектом исследования.

48 Гордин Я. А. Мистики и охранители. СПб., 1999. С. 28- Писатели-декабристы в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1980. С. 37−38.

49 Кстати заметим, что «директору» было в то время (1810−1811 гг.) 14−15 лет.

50 Муравьев-Карский H.H. Записки. // Русский архив. 1885. № 9. С. 13- Шевырев С. П. История императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею. 1755−1855. М. 1998. С. 402- Андреев А. Ю. К истокам формирования преддекабристских организаций: будущие декабристы в Московском университете.// Вестник МГУ. Сер.8. История. 1997. № 1.

Еще в 1975 г. С. С. Ланда писал: «В насчитывающей многие тысячи названий литературе о конспиративных движениях (.) конца ХУШ — первой четверти XIX в. почти полностью отсутствуют специальные работы, посвященные типологическому изучению организационных структур тайных обществ того времени. (.) Отсутствие анализа типологических явлений в этой области начинает серьезно сковывать исследование частных вопросов, приводит к разного рода „оптическим“ искажениям в пониманиях идеологических структур отдельных тайных обществ» .31 Сказанное можно отнести не только к мировой, но и к российской историографии, не только к тайным, но и ко всем общественным объединениям. За прошедшие после выхода книги С. С. Ланды четверть века ситуация почти не изменилась. Отсутствие типологии не только тормозит различные аспекты исследований, но и порождает невнятицу исходных понятий. В результате одни исследователи относят «Зеленую лампу» и «Арзамас» к числу салонов, 32 а другие их же — к числу «вольных обществ» 53, притом, что типологически не верно ни то, ни другое.

Степень изученности различных общественных объединений неодинакова: особое исследовательское внимание было обращаемо на объединения революционные (или считавшиеся таковыми) или, во всяком случае, вольнодумно-оппозиционные. Здесь в наибольшей степени изучены, конечно, декабристские объединения, как являющиеся, действительно, центральным явлением тогдашнего общественного движения, и к тому же хорошо обеспеченные в источниковом отношении. К настоящему времени имеется без малого 20 тысяч исследований и публикаций о движении декабристов.

В меньшей степени, но тоже относительно интенсивно изучались «околодекабристские» объединения — как тайные, так и легальные («Орден русских рыцарей», «Орден Восстановления», кружок офицеров гв. Морского экипажа, «Общество громкого смеха», «Вольное общество любителей российской словесности», «Вольное общество учреждения училищ по методе взаимного обучения» и др.), а также современные декабристским объединения.

51 Ланда С. С. «Дух революционных преобразований.» Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов. 1816−1825. М., 1975. С. 252−253.

52 Палий E.H. Салон как феномен отечественной культуры 1-й трети XIX в. //Педагогика. 1997. № 6. С. 78−79. радикального толка (Одесское общество Независимых, Астраханское общество, некоторые объединения 2-й половины 1820-начала 1830-х гг.). Все они изучались в русле дворянской революционной традиции.54.

Значительной литературой «обросли» объединения, связанные с именем А. С. Пушкина: салон З. А. Волконской, кружок А. Н. Оленина, «Арзамас» и «Зеленая лампа» (два последних привлекали и декабристоведов). Свою историографическую традицию имеют Библейское общество (исследования А. Н. Пыпина и Е.А.Вишленковой), объединения «любомудров» (работы Н. И. Цимбаева, З. А. Каменского, Е. Л. Рудницкой и др.), «Дружеское общество» 1801 г. (статьи В. Истрина, Ю. М. Лотмана и др.), «Сословие друзей просвещения» (исследование В.Э.Вацуро), и ряд других. Имеется несколько объединений, хотя бы раз попавших в поле зрения исследователей (салон А. Г. Лаваль, кружок «костуев», «Петрозаводский парламент»)55.

Вместе с тем целый ряд объединений никогда не изучался, а нередко и не описывался. Это относится, во-первых, к абсолютному большинству салонов. Притом, что в 1809 г. гр. Н. П. Румянцев сказал послу Коленкуру, что «русский деспотизм ограничен дворянскими салонами», 36 практического наполнения это утверждение до сих пор не получило. Отсутствует даже литература по такому влиятельному и, несомненно, значимому в истории России образованию, как тверской салон великой княгини Екатерины Павловны. Не претендуя, конечно, на разрешение накопившихся проблем, связанных с малой изученностью.

53 Жуковская Т. Н. «Тайные общества» 1810−1820-х гг.: феномен культуры в контексте политики. //Культура: соблазны понимания. 4.2. Петрозаводск, 1999. С. 89.

54 Рабинович М. Д. Новые данные по истории Оренбургского тайного общества.// Вестник АН СССР. 1958. № 7- Бейсов П. Тайное общество братьев Раевских в Курске.// Литературный альманах. Кн.2. Курск. 1940; Цявловский М. А. Эпигоны декабристов.// Голос минувшего. 1917. № 7, Оксман Ю. Г. Одесские вольнодумцы пушкинской поры.// Былое. 1923. № 21- и др.

55 Канторович (Филипенко) И. «Самый нежный звук Москвы.»: салон Зинаиды Волконской.// Новое литературное обозрение. 2000. № 20- Пришш Ф. Я. Пушкин и кружок А. Н. Оленина.// Пушкин. Исследования и матералы. Т.2. М.-Л., 1958; Истрин В. М. Дружеское литературное общество 1801 г.// Журнал Министерства народного просвещения. 1910. № 8, 1913. № 3- Лотман Ю. М. А. С. Кайсаров и литературно-общественная борьба его времени. // Ученые записки Тартусского гос. ун-та. Вып.63. Тарту, 1958; Ваиуро В. Э. С.Д. П. Из истории литературного быта пушкинской поры. М., 1989; Пытш А. Н. Религионые движения при Александре 1. СПб., 2000; Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России Александровской эпохи. Казань, 1997; Цгшбаев Н. И. «Под бременем познанья и сомненья.» (Идейные искания 1830-х годов). //Русское общество 30-х годов XIX в. Люди и идеи. Мемуары современников. М., 1989; Каменский З. А. Московский кружок любомудров. М., 1980; Рудницкая Е. Л. Поиск пути. Русская мысль после 14 декабря 1825 г. М. 1999; Самойлова C.B. «Кабы и костуи». К характеристике настроений петербургского общества начала XIX в.//Вестник МГУ. Сер.8. История. 1991. № 5, и др.

56 Сборник РИО. Т.70. СПб., 1890. С. 280. русских салонов, ниже мы попытаемся хотя бы наметить характерные черты этого типа объединений и дать их (неполный) перечень.

К числу неизучавшихся относится основная масса благотворительных объединений, большинство вольных и ученых обществ, и т. д. В числе неисследованных находятся и такие достаточно перспективные и представляющие интерес, как два Общества военных людей (дои послевоенное), «Калужские вечера», «Общество русских рыцарей» П. Г. Карпова, «Кружок 10-го нумера» в Московском университете, тайное общество «квилков», кружок братьев Мухановых, в котором участвовали А. С. Хомяков и К. Ф. Рылеев, и др.

При многочисленности объединений и сравнительно большом числе литературы об отдельных объединениях, мы не станем давать ей более развернутую характеристику и поместим историографические справки и отдельные замечания в разделах, посвященных этим объединениям.

Научная историография декабристского движения ведет свое начало с работы А. Н. Пыпина «Общественное движение в России при Александре Г°7 (литература предшествующего периода, на наш взгляд, носила скорее публицистический характер). Пыпин попытался дать и характеристику тайному обществу, как разновидности общественного объединения. «Это была особая культурная форма, — писал А. Н. Пыпин, — в которую, между прочим, складывались прогрессивные стремления общества, не имевшего других средств для выражения своих мнений и потребностей — ни парламентской жизни, ни свободы собраний, ни свободы печатного слова. Это был общственный союз, соединение единомыслящих людей с общественными целями». Пыпин указывал на влияние организационной стороны масонства и германского Тугенбунда на декабристские общества, но в первую очередь обращал внимание на генезис и идейно-политическое лицо декабризма, который считал составной частью либерального крыла русского общественного движения. Работа А. Н. Пыпина была шире чисто-декабристоведческой тематикив ней содержались характеристики и литературного движения. «В литературе в силу ее собственного развития, — говорилось в исследовании, — начинают складываться более определенные, чем прежде, направления. Это было в особенности время обществ и кружков: желание действовать совместно и собрать однородные силы, желание более отчетливо определить цель своей деятельности было уже известным успехом» .58.

В книге давалась характеристика и некоторых литературных объединений («Арзамаса»), но, как и в случае с декабристскими обществами, они интересовали А. Н. Пыпина не сами по себе, а как симптом общественно-литературного развития.

Сказанное справедливо и по отношению к последовавшим за работой А. Н. Пыпина исследованиям В. И. Семевского, М.В.Довнар-Запольского, Н.П.Павлова-Сильванского и др.59 В их работах декабристское движение рассматривалось как принадлежность либеральной традиции. В исследованиях Е. В. Сказина, А. Е. Преснякова, С. Н. Чернова, М. В. Нечкиной, Н. М. Дружинина, М. К. Азадовского, И. В. Пороха, В. А. Федорова и др.60 декабристы изучались как часть русского революционного движения. Соответственно, и то, и другое историографическое направления в первую очередь занимались внутренней историей и преимущественно идеологической составляющей движения. Исследовались программные документы, тактические установки, групповые и индивидуальные взгляды деятелей, а также биографии участников движения. Организационно-структурные вопросы сравнительно подробно освещались в фундаментальном труде В. И. Семевского «Политические и общественные идеи декабристов», а позднее — в работах, специально посвященных основным декабристским обществам.61 Много внимания анализу уставных документов и.

37 Пыпин Л. Н. Общественное движение в России при Александре 1. СПб. 1871. Книга выдержала к 1908 г. 4 изданияновейшее (5-е) — СПб., 2000.

38 ПытшА.Н. Общественное движение в России при Александре 1. СПб., 1885. С. 362, 403.

39 Семевский В. И. Декабристы-масоны. //Минувшие годы. 1908. № 2−3 Довнар-Заполъский М. Я Мемуары декабристов. Киев. 1906;0н же. Тайное общество декабристов. М., 1906; Он же. Идеалы декабристов. М., 1907; Павлов-Сильванский Н. П. Декабрист П.И.Пестель перед Верховным уголовным судом. Ростов на Дону, 1907, и др.

60 Пресняков А. Е. Восстание 14 декабря 1825 года. M.-JI., 1926; Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения. Избранные статьи по истории декабризма. Саратов, i960- Дружинин Н. М. Декабрист Никита Муравьев. //Дружинин Н. М. Революционное движение в России в XIX в. Избранные труды. М., 1985; Азадовский М. К. Страницы истории декабризма. Кн.1−2. Иркутск, 1991; Нечкина М. В. Декабристы. М., 915-Порох И. В. Деятельность декабристов в Москве (1816−1825). // Декабристы в Москве. М., 1963; Федоров В. А. «Своей судьбой гордимся мы.» Следствие и суд над декабристами. М., 1988, и др.

61 Семевский Я. Я. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909; Нечкина М. В. Союз Спасения. //Исторические записки. Т.23. М., 1947; Семенова A.B. Тайное общество декабристов «Союз Благоденствия». Дисс. на соиск. ученой ст. доктора ист. наук. М., 1990; Аксенов КД. Северное общество декабристов. JI., 1951; Файерштейн С. М. Южное общество организационным вопросам декабристских тайных обществ уделялось также в обобщающих работах М. В. Нечкиной «Движение декабристов» и В. А. Федорова.

Декабристы и их время". Исследователи приходили к выводу, что для ранних декабристских и околодекабристских объединений (Союза Спасения и Ордена русских рыцарей) были характерны узкоконспиративные формы организации и сильное влияние масонских форм. Союз Благоденствия отошел от масонской обрядности и замкнутости и обратился к легальной деятельности, потребовавшей расширения границ общества и вовлечения в него большого числа участников. На новом этапе, когда программные и теоретические установки движения обрели окончательно революционные черты, расплывчатость структуры Союза, обросшего случайными людьми, была отвергнута и общество преобразилось в деятельную организацию, сочетавшую массовость со строгой конспирацией (Северное и Южное общества). Вместе с тем, в перечисленных трудах организационно-структурные вопросы не являлись приоритетными и освещались далеко не исчерпывающе.

Немалое внимание уделялось в литературе проблемам связи декабристов с их эпохой. В целом ряде монографических исследований (особенно интенсивно этот комплекс тем изучается в последние десятилетия) освещались проблемы государства и общества, власти и личности, сословных традиций и представленийвыявлялась идейная близость и расхождения декабристов с другими деятелями передового лагеря, и т. д.6'3.

Влияние культурно-стилевой модели романтизма на идеологию, практику, стиль поведения и индивидуальное мировоззрение декабристов в декабристов. Дисс. на соискание ученой степени доктора ист. наук. М., 1950; Нечкина М. В. Общество соединенных славян. М., 1927.

62 Нечкина М. В. Движение декабристов. Т. 1−2. М., 1955; Федоров В. А. Декабристы и их время. М., 1992.

63 Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России начала XIX века. Саратов, 1982; Мироненко C.B. Самодержавие и реформы. М., 1990; Давыдов М. А. Оппозиция Его Величества. М., 1994; Экгитут С. А. В поиске исторической альтернативы. Александр 1. Его сподвижники. Декабристы. М., 1994; Экиапут С. А. На службе российскому Левиафану. М., 1998; Акулъииш П. В. П. А. Вяземский: власть и общество в дореформенной России. Рязань, 2000; Лысикова О. В. Общественное сознание России 1-й четверти XIX в. и декабристы. Дисс. на соиск. уч. степени канд. ист. наук. Саратов, 1998; Худушина И. Ф. Царь. Бог. Россия. Самосознание русского дворянства (к. ХУШ-1-я треть XIX вв. М., 1995, и др. некоторых аспектах рассматривалось в работах Г. А. Гуковского, Л. Я. Гинзбург, Ю. М. Лотмана, А. И. Клибанова и др.64.

Описание и анализ деятельности тайных общественных объединений 2-й половины 1820-х — начала 1830-х гг. содержится в работах Л. А. Мандрыкиной, Л. И. Насонкиной, в обобщающих монографиях И. А. Федосова и В. А. Дьякова.63 Объединения этого периода рассматриваются как составная часть «проявлений революционного протеста против самодержавно-крепостнического строя» 66, с точки зрения дворянской революционности.

Имеется две работы, специально посвященные анализу организационно-уставных вопросов декабристского движения. В статье И.В.Пороха67 коротко говорилось об организационной структуре основных объединений: о планах создания управ и других филиальных образований и их реальном осуществлении.

Широкий комплекс вопросов, связаных со структурно-организационными вопросами в декабристских объединениях был освщен в насыщенной фактическими материалами монографии С. С. Ланды «Дух революционных преобразований». Автор анализировал процесс генезиса и эволюции тайного общества, проводил типологические параллели «между тайными организациями декабристов и западноевропейской конспирацией конца ХУШ — 1-й четверти XIX в.» — связывал воедино внешние формы объединений с изменениями идеологических концепций в декабризме.

Так, о Союзе Благоденствия С. С. Ланда писал, что он «мыслился его лидерами не в виде тайного общества, подготавливавшего насильственный захват государственной власти в целях проведения последующих социальных и политических преобразований, а как «государство в государстве», как организация, проникшая во все слои общества, незаметно навязывающая.

64 Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М., 1995; Гинзбург Л. Я. О лирике. М., 997^Лотиан Ю. М. Декабрист в повседневной жизни. // Лотман Ю. М. Избранные статьи. Т.1. Таллинн, 1992. Клибанов А. И. А. И. Якубович: действительность и легенда.// Исторические записки. Т. 106. М., 1997, и др.

65 Мандрыкина Л. А. После 14 декабря 1825 г. (Агитаторы конца 20-х — начала 30-х гг.).// Декабристы и их время. М.-Л., 1951; Насонкина Л. И. Московский университет после восстания декабристов. М., 1972; Федосов И. А. Революционное движения в России во 2-й четверти XIX в. (революционные организации и кружки). М., 1958; Дьяков В. А. Освободительное движение в России. 1825−1861 гг. М&bdquo- 1979.

66 Федосов И. А. Указ.соч. С. 4. правительству проведение необходимых преобразований, создававшая общественное мнение, постепенно подменявшая государственные институты своими институтами и, наконец, сама превращающаяся в государство. Это была О грандиозная просветительская утопия". При всей справедливости этого утверждения, позволим себе заметить, что в нем сказалась свойственная изучаемой проблеме неопределенность исходных понятий. Что такое «тайное общество»? Согласно приведенному высказыванию, его формообразующим качеством является подготовка насильственного захвата власти. Соответственно, Союз Благоденствия тайным обществом не является, как не является им и Общество соединенных славян в его первоначальном виде, а также целый ряд (большинство) известных тайных обществ. Тогда что они такое?

Сходным образом, не может вполне удовлетворить та трактовка, которую в книге С. С. Ланды имеет понятие «конспирация». Он объясняет ее как заговор и считает конспиративным то объединение, где имеются элементы «заговорщицкой тактики»: «проникновение в органы государственной власти» и «организация террористических актов». Вместе с тем, по его мнению, «просветительская конспирация предшествовала заговору и подготавливала его появление» .

Соответственно, в применении к истории декабризма, С. С. Ланда пишет: «только после крушения революционно-просветительной программы Союза Благоденствия и создания Южного и Северного обществ существенно изменился характер конспирации. Она сохранилась лишь как средство защиты от внешних угроз». В этом последнем смысле (который нам представляется основным) понятие конспирации не раскрыто вовсе.

Спорным кажется и конечный вывод С. С. Ланды. Он пишет, что процесс «формирования революционной идеологии декабристов» заключался, в частности, в движении «к созданию тайной организации, способной революционным путем провести необходимые социальные и политические преобразования». В итоговом виде, по мнению исследователя, этой организации было присуще то, что ««сокровенная цель» (.) перестала быть уделом одних.

67 Порох И. В. О некоторых принципах построения тайных обществ декабристов. //Научный ежегодник Саратовского государственного университета за 1955 г. Ист. фак-т. Отд. 2. Саратов, 1959.

68 Ланда С. С. «Дух революционных преобразований."Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов. 1816−1825. М., 1975. С. 18, 89−90. избранных — руководителей общества, исчезла необходимость в слепой и безусловной зависимости рядовых членов от „невидимой власти“: каждый из них должен был стать сознательным участником предполагаемой революции, да и само руководство в значительной степени потеряло свою авторитарность. В Северном и Южном обществах почти не рассматривались вопросы внутренней организации, уставные правила (.). Главное внимание было обращено на разработку конституционных проектов и тактических планов, которые активно обсуждались всеми членами тайного общества» 69. Нам представляется, что анализ источников позволяет прийти во многом к прямо противоположным выводам, что мы и надеемся показать в дальнейшем изложении.

В последние годы появились исследования Т. Н. Жуковской и Н. Д. Потаповой, в которых объектом исследования является «тайное общество» как тип объединения.70 Т. Н. Жуковская изучает его с культурологической, а Н. Д. Потапова — с историко-юридической точки зрения. Их работа продолжаетсяв научный оборот введены лишь некоторые наблюдения, из которых наиболее ценными можно считать те, что посвящены бытованию мифологемы тайного общества в первые десятилетия XIX в.

Еще два типа объединений — кружки и салоны — стали объектом изучения в классических и сохранивших свою ценность до настоящего времени работах М. И. Аронсона и Н. Л. Бродского, а в последнее время — в исследованиях Б. Ф. Егорова, И. В. Филипенко (Канторович), М. П. Мохначевой.71.

Хронологический охват всех перечисленных работ шире рамок нашего исследования, но наблюдения авторов над типологией и эволюцией кружков и салонов в основном справедливы и для первой трети XIX в.

69 Лайда С. С. Указ. соч. С. 89, 291, 292,18, 293.

70 Жуковская Т. Н. «Мнимые тайные общества» в контексте культуры, или Петрозаводский «парламент» 1821 года. // Ситуации культурного перелома. Материалы научно-теоретического семинара (24−26 апреля 1997 г.) Петрозаводск, 1998; Потапова Н. Д. «Тайное общество» как объект уголовного преследования в России первой четверти XIX в.: миф и реальность. // Культура: соблазны понимания. Материалы научно-теоретического семинара. 4.2. Петрозаводск. 1999, и др.

71 Бродский Н. Л. Предисловие.// Литературные салоны и кружки. Первая половина XIX века. М.-Л., 1930; Аронсон М. И. Кружки и салоны. НАронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. Л., 1929; Егоров Б. Ф. Русские кружки.// Из истории русской культуры. Т.5. (XIX век). М., 2000; Филипенко И. В. Общественно-идейная жизнь в московских литературных салонах 3040-х гг. XIX вв. //Вестник МГУ. Сер.8. История. 1991. № 5- Филипенко И. В. Провинциальные литературные салоны 1-й половины XIX в. // Русская провинция. Культура ХУШ-Х1Х вв. М., 1993; Мохначева М. П. Круг провинциальных посетителей петербургских журфиксов середины XIX в. // Российская провинция ХУШ-ХХ вв.: реалии культурной жизни. Вып. 1. Пенза, 1996.

Немало интересных наблюдений над проблемами истории русского общественного движения содержится в трудах современных западных (в первую очередь, англоязычных) исследователей: М. Раева, Н. Рязановского, Р. Пайпса, Г. Торке, Ц. Виттекер, и др.72.

Таким образом, при многочисленности работ, посвященных русскому общественному движению 1-й трети XIX в., изучение общественных объединений, как в целом, так и по отдельности, можно считать едва начатым и перспективным исследовательским направлением.

Источники.

История русских общественных объединений отложилась в большом количестве разнообразных и разнотипных источников: материалах личного происхождения (воспоминаниях, дневниках и переписке), уставах, протоколах, отчетах и других внутренних материалах самих объединений, материалах следствия и политического надзора, законодательстве и подзаконных актах, материалах периодических изданий, политических проектах и записках, художественной литературе — прозе и поэзии. Все эти виды источников, хотя и не в равном объеме, были использованы в настоящем исследовании. Выбор типов источников определялся кругом поставленных в исследовании задач. Большинство опубликованных и давно введенных в научный оборот источников (особенно по истории декабристского движения) анализировалось в новом контексте — организационно-структурных и кадровых принципов объединения.

Было просмотрено 60 архивных фондов 8 основных архивохранилищ Москвы и Петербурга. (В ряде случаев нововводимые в научный обиход источники мы позволили себе процитировать более пространно, чем это обычно принято).

72 Riasanovsky N. V. A parting of ways: Gouvemement and the educated public in Russia. 1801−1855. Oxford, 1976; Riasanovsky N. V. Nicholas 1 and Official Nationality in Russia. 1825−1855. Berkeley and Los Angeles: Univercity of California Press, 1959; Torke H.J. Continuity and Change in the Relations between Bureaucracy and Society in Russia.1613−1861. // Canadian Slavic studies. Vol. 4. № 14. 1971; Thaden E.C. Conservative nationalism in nineteenth-century Russia.Wash., 1964; RaeffM. Russian Youth on the Eve of Romantism. Andrei I.Turgenev and his Circle. // Revolution and Politics in Russia.- Rzadkewicz, Chester M. N.A.Polevoi's Moscow Telegraph and thejoumal wars of 1825−18 34.//Literary Journals in Imperial Russia. Cambridge Univercity Press. 1997; Martin Alexander M. Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander 1. Decalb: Northern Illinois Univercity Press, 991Пайпс P. Россия при старом режиме. М. 1993; Виттекер Ц. Граф С. С. Уваров и его время. СПб., 1999, и др.

При написании диссертации было использовано более 100 мемуарных источников и дневников — от давно и широко известных (записок Ф. Ф. Вигеля, Н. И. Греча, Н.Н.Муравьева-Карского, М. Ф. Каменской, С. Н. Глинки, А.И.Михайловского-Данилевского, М. Д. Бутурлина, дневников И. М. Снегирева, Н. И. Тургенева, С. П. Жихарева и др.) до недавно введенных в научный оборот (мемуарные произведения М. А. Дмитриева, Д. И. Завалишина, М. П. Загряжского и.

72 др) или остающихся неопубликованными (воспоминания Ф. Н. Глинки,.

A.М.Бакунина, дневники М. П. Погодина и др.73).

Наряду с воспоминаниями и дневниками широкого охвата, дающими большой материал для характеристики внутренней истории русского общества Александровского и первых лет Николаевского царствований, общественных настроений, взаимоотношений общества и власти, большую группу составляют воспоминания и записки, являющиеся источниками сведений по конкретным общественным объединениям. Помимо большого комплекса воспоминаний о декабристах и декабристских материалов, частью собранных в книгах иркутской серии «Полярная звезда», где, помимо мемуаров, помещены публицистические, исторические и пр. сочинения, документы и письма (тома, посвященные.

B.Ф.Раевскому, В. И. Штейнгейлю, М. А. Фонвизину, Н. В. Басаргину, Н. И. Лореру,.

C.П.Трубецкому, С. Г. Волконскому и др.), частью вышедших в составе других сборников или отдельными изданиями74, можно отметить мемуарные источники, посвященные тому или иному объединению. Так, воспоминания А. А. Одинцова и.

H.В. Веригина сообщают сведения о «Дружеском обществе» л.-гв. Литовского полка, М. А. Дмитриева («Главы из моей жизни») — об «Обществе громкого смеха», Э. И. Стогова — об «Обществе кавалеров пробки», Я. И. Костенецкого — о тайном обществе Н. Сунгурова, В. П. Колесникова — об Оренбургском тайном обществе. В мемуарных очерках Анд.Н.Муравьева, С. Е. Раича, М. П. Погодина,.

12 Дмитриев М. А. Главы из истории моей жизни. М., 1998; ЗавалишинД.И. Некоторые заметки на повествование о тайных обществах в России, о лицах, участвовавших в них, и о событиях 14 декабря 1825 г.// Материалы по истории русской культуры Х1Х-ХХ вв. Брянск, 1993; Завалишин Д. И. Событие 14 декабря и беспристрастное суждение о нем. // Материалы к истории декабристов. Сб. научных трудов. Брянск, 1993; Загряжский М. П. Записки. // Лица. Биографический альманах. Вып. 2. М.- СПб., 1993. ъ Глинка Ф. Н. Любопытный отрывок из моих записок.//РГАЛИ. Ф. 141. Оп.1. Ед.хр. 27- Записки А. М. Бакунина.// ИРЛИ. Ф. 16. Оп.2. Ед.хр. 2- Дневник М. П. Погодина.// ОР РГБ. Ф. 231/1. К.30. №.

I.

74 Мемуары декабристов. Северное общество. М., 1981; Мемуары декабристов. Южное общество. М., 1982; 14 декабря в воспоминаниях современников. СПб., 1999; Декабристы в записках А. И. Кошелева, К. А. Полевого и др. нашла отражение история кружков «московских шеллингианцев», в воспоминаниях П. А. Вяземского, С. С. Уварова, А. С. Стурдзы — история литературного общества «Арзамас», и т. д.

Эпистолярные комплексы, использовавшиеся в работе (переписка П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым, опубликованная в сборниках «Остафьевского архива», переписка А.Я. и К. Я. Булгаковых, комплекс писем декабристов И. Г. Бурцева, А. Н. Муравьева и др. к H.H. Муравьеву-Карскому, письма Н. И. Тургенева, М. Ф. Орлова, Н. М. Лонгинова, Н. М. Карамзина, вел.кн. Екатерины Павловны, А. Е. Измайлова, С. Н. Марина, А. С. Пушкина, К. Ф. Рылеева, А.А.Бестужева-Марлинского, и др.) содержат как сведения о литературной и общественной жизни начала XIX в., так и конкретные факты об общественных объединениях, их внутренней истории, биографиях участников и т. д. Особый интерес представляют комплексы неопубликованных писем братьев Муравьевых-Апостолов. Это в первую очередь — письма 1820-х гг. С.И.Муравьева-Апостола к отцу75, содержащие ценный материал к характеристике личности, воззрений и биографии декабриста, а также обширная многолетняя (с 1849 по 1867 гг.) переписка М.И.Муравьева-Апостола с его племянником М.И.Бибиковым76. Этот последний комплекс включает в себя многочисленные мемуарные фрагменты, представляющие очень большой историко-культурный интерес.

Важной группой источников являются материалы, возникшие в недрах самих общественных объединений: уставные документы, протоколы, отчеты, а также сочинения их участников. Сохранность этих материалов, а тем более их публикация, фрагментарны. Ряд объединений, организационно не оформленных, вообще не имели никакой внутренней документации и лишь в некоторых случаях систематически собирали родившиеся в кружке или салоне произведения. Из сохранившихся таким образом были опубликованы материалы «Строгановской» и «Муратовской» «академий» 77. Документация открыто существовавших обществ (дружеских, вольных и ученых) обычно сохранялась не полностью и по большей части не опубликована и даже не выявлена. В числе воспоминаниях современников. М. 1988; Беляев А. П. Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. Красноярск. 1990, и др.

75 ГАРФ. Ф. 109 CA. 1843 г. Д. 185.

76 ГАРФ. Ф. 1153. On. 1. Ед.хр. 267−282. публикаций — протоколы «Беседы любителей русского слова», Вольного общества любителей русской словесности и нек.др.78 Устав и отчеты Вольного общества учреждения училищ по методе взаимного обучения и некоторых других объединений частично публиковались в современной прессе («Вестнике Европы», «Сыне Отечества» и др.).

Тайные объединения, как правило, уничтожали всю или большую часть своего архива. В числе уцелевших — материалы «Ордена русских рыцарей» (частично опубликованные К. А. Бороздиным в сборнике «Из писем и показаний декабристов»), «Законоположение Союза Благоденствия» («Зеленая книга»), впервые увидевшее свет в качестве приложения к книге А. Н. Пыпина «Общественные движения в России при Александре 1», документы «Всемирного Ордена Восстановления» Д. И. Завалишина и ряда тайных объединений 1820-начала 1830-х гг., сохранившиеся в составе следственных дел.

Сравнительно хорошо сохранилась внутренняя документация неофициальных литературных обществ — «Арзамаса», «Зеленой лампы» и «Сословия друзей премудрости», также опубликованная.

Важнейшим источником по истории декабристского движения являются материалы Следственной комиссии и Верховного уголовного суда. Нами были использвованы как документы, напечатанные в 19-ти томах издания «Восстание декабристов», так и ряд еще не опубликованных следственных дел (Ф.Н.Глинки, И. Г. Бурцева, И. А. Долгорукова, Ф. П. Толстого и др.). При всей специфичности этого источника, достоверность которого ограничена условиями тюремного заключения, здесь содержатся многочисленные сведения о ходе и подготовке выступления в Петербурге и на Украине, о формировании декабристской идеологии, внутренней истории тайных обществ, а также и довольно многочисленные сведения о структуре, уставах, видах деятельности декабристских объединений, о мотивации вступления в них, о методике приема, о конспиративных требованиях и их соблюдении, о личных взаимоотношениях участников и т. д.

77 Азадовский М. Из материалов «Строгановской академии». //Литературное наследство. Т.33−34. М., 1939; Соловьев Н. В. История одной жизни. А. А. Воейкова — «Светлана». Т. 1. Пг., 1915.

78 Деспицкий В. А. Из истории литературных обществ в начале XIX столетия. II Деспицкий В. А. Избранные статьи по русской литературе ХУШ-Х1Х вв. М.-Л., 1958; Базанов В. Г. Вольное общество любителей российской словесности. Петрозаводск, 1949, и др.

Сходный же состав сведений (хотя в меньшем объеме и по меньшему числу участников) содержится в материалах следствия по другим тайным объединениям (общества Раевских, Критских, Лоцманова, Астраханского тайного общества, и др.), отложившихся главным образом в архиве Ш-го отделения собственной Е.И.В.канцелярии.

К следственным материалам примыкает комплекс указов и манифетов, освещавших ход процесса декабристов, а также написанное Д. Н. Блудовым «Донесение Следственной комиссии», опубликованное в 1826 г. и при всей своей тенденциозности ставшее первой связной историей движения, доступной публике, чем и определила надолго общественные представления о декабризме.

Очень ценным источником данных об общественных и массовых настроениях, круге обсуждаемых тем, о персоналиях и отдельных объединениях, являются агентурные донесения, отложившиеся в фондах Ш отделения, а частично — в личном архиве гр.А. Х. Бенкендорфа (куда попала часть канцелярии петербургского генерал-губернатора гр. М.А. Милорадовича). Среди этих донесений интерес представляют записки М. К. Грибовского о Союзе Благоденствия и его деятелях, как опубликованные П. И. Бартеневым и А. В. Семеновой, так и не увидевшие еще света. В числе последних особенно замечательна записка, в которой по горячим следам были зафиксированы «обличительные» беседы, которые вели в своем кругу участники тайного общества весной-летом 1821 г. 74 Документ дает уникальную возможность «наблюдать» за конкретной деятельностью членов Союза по формированию общественного мнения.

Не меньший интерес для истории общественных объединений 1820-х гг. представляют аналитические записки А. Х. Бенкендорфа, М. Я. Фон Фока и Ф. В. Булгарина (основной массив произведений двоих последних собран А. И. Рейтблатом в ценном сборнике «Видок Фиглярин» (М., 1998)). Здесь содержатся важные наблюдения над процессами, протекавшими в обществе, фиксируется общественное мнение, даются оценки периодических изданий, мыслителей и литераторов, отдельных кружков, и т. д.

73 Записка о тайных обществах в России.// Русский архив. 1875. № 12- Семенова A.B. Новое о доносе М. К. Грибовского на декабристов.// Советские архивы.1991. № 6.

74 ГАРФ. Ф. 1717. Оп.1. Д. 142. Л. 8−11.

Из законодательных актов мы использовали преимущественно материалы, имеющие отношение к запрету масонских лож и других тайных обществ в 1822. 1826 и 1832 гг., манифесты и указы первых месяцев царствования Николая 1, освещающие дело декабристов, акт Священного Союза, формулирующий основные положения государственной идеологии послевоенного периода, постановления и распоряжения по ведомству министерства народного просвещения и цензурному ведомству.75.

Для характеристики групповых и индивидуальных настроений и взглядов использовались политические проекты, записки, а публицистические сочинения, в том числе деятелей декабристского движения («Конституция» Н. М. Муравьева, «Русская правда» П. И. Пестеля и сопутствующие ей документыписьма и записки, адресованные Николаю 1 А. О. Корниловичем, В. И. Штейнгейлем, П. Г. Каховским. А. И. Якубовичем, публицистические сочинения А. Д. Улыбышева, Ф. Н. Глинки и Н. И. Кутузоваречь в Библейском обществе и «Письма к Д.П.Бутурлину» М. Ф. Орлова и др.), В. Н. Каразина, А. С. Стурдзы, А. С. Шишкова, Н. М. Карамзина, М. Л. Магницкого (в том числе ранняя его записка «Нечто об общем мнении в России и верховной полиции», лишь частично и с искажениями опубликованная в свое время Н. Ф. Дубровиным в составе его книги «Русская жизнь в начале XIX в.»).76.

Для выявления круга общественных интересов, некоторых тенденций общественного развития и отголосков настроений общества было просмотрено около 20-ти периодических изданий за 1800−1820-е гг. Периодика являлась отражением господствовавших в обществе политических и литературных интересов: так, в 1813—1815 гг. журнальные страницы были заполнены почти исключительно военными известиями, в 1816 — начале 1820-х гг. преобладали политические вопросы: много писали о различных образах правления, публиковали тексты конституций европейских и др. стран, отчеты о парламентских прениях, много рассуждали о просвещении, о роли религии в обществе, о положении крестьян. С начала 1820-х гг., в связи с ужесточением цензуры, журнальные книжки заполняются в основном критическими статьями и литературной полемикой.

75 Сборник постановлений и распоряжений о цензуре с 1720 по 1862 гг. Спб., 1862- Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т.1. Царствование императора Александра 1. Спб., 1864, и др.

Журналы делились не только по литературным, но и по общественно-политическим позициям. Левый лагерь был представлен в предвоенные годы журналом «Северный вестник» И. И. Мартынова, а в послевоенные — «Духом журналов» Яценкова и «Сыном Отечества» Н. И. Гречана правом фланге находились журналы «Русский вестник», «Демокрит», «Чтения в Беседе любителей русского слова», и др. В послевоенные годы довольно консервативную позицию занимал «Вестник Европы», издававшийся тогда М. Т. Каченовским.

Для 1-й трети XIX в. характерно быстрое вытеснение «авторских» журналов, типичных для конца ХУШ-начала XIX вв. (ярким примером которых являлись «Вестник Европы» Н. М. Карамзина, «Русский вестник» С. Н. Глинки и т. п.) и замена их изданиями, выражающими групповую позицию. Возникла устойчивая связь между общественным, обычно открытым, объединением и периодическим изданием, высказывающим его мнения. К таким органам относились «Соревнователь просвещения и благотворения», издававшийся Вольным обществом любителей Российской словесности, «Чтения в Беседе любителей русского слова», альманах «Полярная звезда», и т. д.

При работе с периодикой анализировалось содержание, динамика публикаций по конституционному и крестьянскому вопросам, вопросам просвещения, гражданских свобод, религиозного воспитания и свободы совести. Обращалось внимание на словесные понятия-шаблоны («мнимая философия», «благоденствие», «дух времени» и т. д.), дающие ключ к адекватному пониманию современных текстов. Фиксировался образный строй публикаций, посвященных радикальным проявлениям 1810−1820-х гг. (убийство П. Лувелем герцога Беррийского, революции в Европе и Латинской Америке, греческое восстание).

Помимо этого в периодике изучаемого периода содержится материал, отражающий деятельность благотворительных и просветительных объединений 1810−1820-х гг., проясняющий литературные, философские и общественные позиции ученых обществ, а также видных деятелей эпохи.

Важным источником являются произведения художественной литературы — как прозы, так и поэзии. Дружеские послания, приветственные оды, поэмы, стихотворные новеллы, романы и повести Ф. Н. Глинки,.

76 РГИА. Ф.1167. Оп.1. Д. 25.

РОСО'^Г.КАЯ.

А.С.Пушкина, А. И. Полежаева, Ф. В. Булгарина, В. А. Соллогуба, И. И. Панаева, И. С. Тургенева, А.С.Афанасьева-Чужбинского и др. авторов позволяют яснее представить себе круг общественных интересов и настроений, вычленить преобладающий культурно-психологический тип, уточнить характеристики как различных видов общественных объединений (кружков, салонов), так и характер конкретных структур (кружка «архивных юношей», «Зеленой лампы» и др.).

Заключение

.

Сложные, многозначные события, происходившие в России в 1-й трети XIX в. получили своеобразное преломление в истории общественных объединений этого периода, когда были опробованы различные формы организованного и неформального общения: основные типы явных и тайных обществ, кружков, клубов, салонных собраний и т. д., в которых обсуждались с большей или меньшей степенью открытости практически все волновавшие общество события и проблемы, и так или иначе вырабатывались навыки политической культуры. Само наличие многочисленных и разнотипных объединений, как и выработка в этот же период типа «общественного деятеля», были симптомом значительного роста общественного самосознания и наличия несомненных предпосылок к общественно-политической консолидации и активному участию в политической жизни страны. Важную роль в процессе сыграла атмосфера Александровского царствования с ее относительной свободой печатного и почти полной свободой устного слова. Характерные для этого времени попытки правительства контактировать с обществом и учитывать общественное мнение, подчинить себе и обуздать общественную стихию (отличавшиеся, правда, той же непоследовательностью, что и александровская политика в целом,) развивались в координатах «притяжение-отталкивание» и поневоле лишь пунктиром намечены в нашей работе. При всей контрастности такой политики, можно говорить все же о значительной (в рамках российского абсолютизма) общественной (не политической!) свободе, свойственной этому времени. Как писал А. И. Тургенев: «.существование сих <частных> обществ свидетельствует бытие некоторой свободы гражданской, и там, где их больше, там больше и свободы. Отсутствие оных означает противное, и верх деспотизма есть гонение на участие частных людей, частных обществ в улучшениях, до всего государства касающихся».1233.

Вместе с тем обнаружившаяся в обществе потенция общественной и политической деятельности не могла получить в условиях политической несвободы правильного, естественного развития. Наглядно иллюстрируется это внутренней историей вольных и литературно-ученых обществ. Сильно политизированные, как и почти все остальные общественные объединения эпохи, апробирующие, по сути, в своей деятельности парламентские формы, они оказались для своего времени тупиковой ветвью общественного развития и умерли естественной смертью в канун или в начале нового царствования. По мере «расхождения путей» государства и общества, неминуем был отказ от подконтрольных государству общественных форм и потому более жизнеспособными оказались различные формы камерного общения — салоны,.

1233 Письмо к Н. И. Тургеневу от 16 /18 ноября 1828 г. //Арзамас. Сборник в 2-х кн. Кн.1. М, 1994. С. 133. кружки, журнальные объединения, в которых центральное место занимала выработка единой групповой политической, философской или эстетической позиции. Популярность, устойчивость и нарастающая с годами значимость этого рода объединений обуславливалась, как думается, определившейся со временем специфической, не политической, а преимущественно идеологической ролью русского общества в истории XIX в.

Конкретные русские условия поставили перед обществом задачу поиска форм, пригодных для ведения негласной оппозиционной политической деятельности. Поиск велся в рамках существующей модели тайного общества, и, по мере обострения широкого общественного недовольства и радикализации программных (в узком кругу) и тактических (повсеместно) установок в объединениях, созданных с политической целью, такая форма начала создаваться. Окончательной практической реализации ее препятствовало то, что в ней не были установлены внутренние командно-исполнительные связи и не существовало карательно-принудительного механизма. Вследствие этого большинство или значительная часть членов только числилась в тайных обществах, ничего не делая и не проявляя никакого желания что-либо делать, не выполнялись даже обязательные уставные требования и почти не велась повседневная практическая работа (за исключением весьма узкого круга лиц).

При формировании базовой модели тайного политического объединения развитие шло от общества (где преобладало общение) к организации, основанной на принципах исполнительской дисциплины и централизации (с резко ограниченным общением). Вместе с тем в базовую модель не было заложено таких принципиальных составляющих, как внутреннее разделение функций: то есть выделение идеологов, агитаторов, курьеров и т. д. (оно едва наметилось в Южном обществе, но не было реализовано до конца), а также разработка адекватных задачам форм консприрации. На практике разработанная модель осуществлена не была.

Что же касается собственно «тайного общества», как типа объединения, то в России оно так и не получило определенной, только ему присущей, формы и отличалось от открыто существующих обществ лишь меньшим присутствием протокола, довольно относительной «тайностью» и часто — элементами ритуала и атрибутикой. Идеология схожего типа на протяжении всего рассматриваемого периода магла отлиться в любую форму — явную или тайную, или не отлиться ни в какую. При массовой популярности идеи тайного общества в 1810—1820 гг., когда под этой этикеткой оказывались объединения различного направления, рода и характера занятий, это понятие, как нам кажется, должно быть лишено идеологической компоненты.

При нараставшей активности общества в целом, наиболее динамичным его элементом была молодежь, во многом благодаря которой история общественных объединений оказалась насыщена элементами господствующих культурно-стилевых направлений — прежде всего различных вариантов романтизма. Они оказали влияние как на формы, так и на тактику, содержание деятельности и внутреннюю историю большинства объединений.

Некоторые аспекты практической реализации романтической поведенческой модели в среде участников общественных объединений 1-й трети XIX в.: наличие собственного мировоззрения, языка и манеры общения, противопоставление себя миру «взрослых», абсолютизация личной ответственности, принципов деятельности и самоотверженности, радикализм, в том числе в этической области (особенно проявившийся в 1820-х гг.), и др., позволяют говорить о появлении в молодежной среде начала XIX в. некоторых.

1234 элементов контркультуры, при том, что само понятие «молодежь», в условиях психологической молодости эпохи, является относительным.

Процессы, происходившие в сфере общественных объединений, свидетельствуют о волнообразном характере общественных проявлений, при котором нельзя говорить о прерывности развития. Фактические данные не позволяют согласиться с таким, скажем, утверждением Н. К. Пиксанова: «Десятилетие 1815−1825 гг. проходит под знаком путурбургской культуры. С катастрофой декабризма наступает глубокий интервал, и вновь поднимается Москва с „Московским телеграфом“ и „Телескопом“, с философскими кружками, со Станкевичем, Герценом», и т. д.12″ 5.

При том, что декабристское движение, несомненно, было самым ярким проявлением русской общественной жизни рассматриваемого периода, она им не исчерпывалась. И кружки, и московские философские искания, и даже «Московский телеграф» — все это сосуществовало с декабризмом, и если в.

1234 См:. Давыдов Ю. Н., Роднянская И. Б. Социология контркультуры. М&bdquo- 1980. С. 169−210, 216 219. полной мере стало заметно лишь после него, то это не потому, что до 1825 года «Москвы не было», а лишь потому, что после 1825 года «Петербурга не стало». «Децентрализация» общественной жизни, смещение интеллектуальных центров из столиц в провинции, также, как мы видели, началось задолго до 1825 года.

Именно эта волновая природа общественных процессов обусловила затухание декабристского цикла лишь к началу 1830- х гг. Это и был рубеж, отделяющий бурную молодость русского общества, которую мы бегло попытались осветить в нашей работе, от его зрелости, начало которой пришлось на следующее десятилетие.

1235 Пиксанов Н. К. Областные культурные гнезда.

Введение

в их изучение.// ПиксаиовН.К. Областные культурные гнезда. Историко-краеведческий семинар. М.-Л., 1928. С. 18.