Языковая личность Владимира Набокова как автора художественного текста: Лексический аспект. На материале русскоязычной прозы

Предлагаемая работа вписывается в круг проблем современной функциональной и когнитивной лингвистики, лексической семантики и посвящена анализу языковой личности автора художественного текста. Текст при этом рассматривается в его лексическом аспекте, поскольку лексикаединственная материальная данность, с которой имеет дело исследователь текста.

Несмотря на то, что теория языковой личности во многом выросла на базе стилистических исследований художественного текста, а материалом современных исследований по языковой личности часто становится именно художественная речь, — на данный момент, насколько нам известно, нет комплексного исследования языковой личности писателя, которое отразило бы связи явлений языкового и психосоциального порядка. Концепция языковой личности своим комплексным подходом к речи способна обогатить теорию художественного текста, хотя та к сегодняшнему дню представлена обширнейшим массивом работ.

Лингвист не может освободить себя от решения вопроса о способах использования преобразующей личностью того языкового сокровища, которым она могла располагать", — писал В. В. Виноградов [Виноградов 1980, 3]. Следуя виноградовской традиции, современная антропоцентрическая лингвистика ставит перед собой более смелую задачу: «идет активный поиск модели, дающей возможность при рассмотрении языковой ткани делать выводы о социальных и психических свойствах личности» [Першина 1998, 50]. Полностью соглашаясь с тезисом Ю. Н. Караулова о неправомерности прямых выводов об идеологических предпосылках использования определенной личностью тех или иных лексико-грамматических средств, мы полагаем необходимым продолжать исследования, устанавливающие связи между лексическими элементами текста и личностью его автора в «вероятностном мире языковой личности» [Караулов 1999а, 7].

Очевидно, определяя отправной точкой своего исследования лексику — в том числе аспект ее сочетаемости — художественного текста, мы получаем возможность рассмотреть языковую личность в наиболее ярких ее проявлениях: «Присутствие человека дает о себе знать на всем пространстве языка, но более всего оно сказывается в лексике и синтаксисе — семантике слов, структуре предложения и организации дискурса» [Арутюнова 1999, 3]. Таким образом, работа отвечает антропоцентрической парадигме современной лингвистики, предполагающей описание всех языковых явлений с учетом роли человеческого фактора [Кубрякова 1994].

Будучи по сути лингвистической, работа не может не учитывать междисциплинарных связей в соответствии с экспансионистской [Кубрякова 1994] парадигмой современной лингвистики. Междисциплинарный подход, реализующийся в работе, предполагает уже сама теория языковой личности, возникшая и развивающаяся на стыке лингвистики, психологии, философии, социологии.

Мы используем также функциональный подход, то есть явления художественного текста рассматриваются в системе «автор — художественный текст — читатель (реципиент)». Проблема читателя вообще и в частности читателя постмодернистского текста оказывается в центре исследовательского внимания. Некоторый крен в сторону авторского сознания обусловлен главенством автороцентрического подхода к тексту.

Актуальность исследования обусловлена его развитием в русле антропоцентрической и функциональной парадигм современного языкознания, когнитивной лингвистики, предполагающих, в числе прочего, решение вопросов об индивидуальных способах функционирования языковых единиц, об индивидуальной картине мира, о прагматической составляющей речевых произведений. Это, с одной стороны, попытка впервые дать целостный анализ языковой личности на всех ее уровнях, а с другойприближение к традиционно актуальным проблемам языка писателя с позиций теории языковой личности.

Научную новизну исследования определяют:

— выбор в качестве объекта исследования языковой личности В. В. Набокова, чье творчество, в том числе язык, в России изучено недостаточно;

— ранее не исследовавшийся в таком объеме (около 3000 лексических единиц из 48 произведений) лексический материал текстов В. В. Набокова;

— выбор модели языковой личности Ю. Н. Караулова в качестве концептуальной основы анализа языковой личности конкретного автора художественного текста.

Целью исследования явилась реконструкция языковой личности В. В. Набокова на лексическом материале его художественных текстов.

Поставленная цель предполагает решение следующих теоретических и эмпирических задач:

1. Обобщение достижений теории языковой личности и обоснование выбора модели языковой личности Ю. Н. Караулова в качестве концептуальной основы исследования языковой личности писателя.

2. Подтверждение выбора В. В. Набокова и его текстов как максимально благодатного объекта и материала анализа в рамках модели языковой личности.

3. Описание системы основных индивидуальных приемов комбинации лексических и морфологических (в окказиональных словах) единиц, используемых В. В. Набоковым для представления авторских смыслов (обнаружение особенностей лексикона).

4. Определение особенностей авторской языковой концептуализации мира и иерархизации центральных концептов посредством анализа способов их лексической репрезентации (моделирование тезауруса).

5. Выявление основных аксиологических установок исследуемой личности (восстановление прагматикона).

Система задач именно в названной последовательности отвечает карауловской модели языковой личности с ее структурно-языковым уровнем (лексиконом), включающим не только степень владения обыденным языком (собственно лексикон), но и способы манипуляции общеязыковыми лексическими единицами (грамматикон) — лингво-когнитивным, который предполагает отражение в описании языковой модели мира личности автора (тезаурус), и тем, где происходит выявление и характеристика целей, определяющих поведение, развитие личности, управляющих ее текстопроизводством, и в конечном итоге определяется индивидуальная иерархия смыслов и ценностей в языковой модели мира (прагматикон) [Караулов 1987, 37].

Объектом исследования явилась языковая личность В. В. Набокова. Его фигура — одна из крупнейших в литературе XX века, в частности русскоязычной, — представляется чрезвычайно актуальной для современного культурного контекста. В текстах Набокова объектом отдельного внимания оказывается язык сам по себе. Набоковская проза в высочайшей степени автобиографична, что позволило В. Ерофееву назвать все его прозаические произведения частью одного «метаромана», а их героев — плеядой набоковских романных двойников [Ерофеев 1997]. Это свидетельствует о минимальной дистанции между биографическим и романным «я», что позволяет свести к минимуму искажения «портрета» языковой личности, неизбежные для исследователя, располагающего лишь массивом письменных текстов данной личности. Набоков — автор «нового типа" — значит, и чтение его текстов должно осуществляться в направлении «от языка к идеям» (см. эссе «Николай Гоголь»: «Его <Гоголя> произведения, как и всякая великая литература (а в том, что себя Набоков полагал творцом именно великой литературы, сомневаться не приходится — Л.К.), — феномен языка, а не идей»). Поэтому разумно исследование языковой личности разворачивать в этом направлении: от лексикона к прагматикону.

Материалом для анализа послужил весь массив русскоязычных прозаических текстов В. В. Набокова (1926;1967 гг.- 48 произведений), список которых приводится в Приложении 3. Методом по возможности сплошной выборки из названных текстов нами было отобрано 167 окказиональных слов и около 3000 предложений, содержащих аномальные явления уровня словосочетания. Выбор единственно прозы в качестве материала был обусловлен максимальной приближенностью в этом литературном роде автора как субъекта сознания, а также повествователя к автору биографическому [Корман 1982, 5]. Нами также использовались переводы англоязычных произведений данного автора, но лишь как «идеологический» материал.

Методы исследования. В рамках общего герменевтического метода, предполагающего выявление неочевидных смысловых связей и оппозиций в тексте [ЛЭС, 50], при анализе лексического материала в гл. 1 раздела II применялись методы компонентного, трансформационного и дистрибутивного анализа, а также отдельные приемы статистического анализа. Для выявления структуры концептов и их иерархизации (гл. 2 разд. II) использовались концептуальный [Чернейко, Долинский 1996] и дискурсный [Алисова 1996] анализ.

Основным приемом явилась «тренированная интроспекция» исследователя [Вежбицкая 1996], или «субъективный импрессионизм лингвиста» [Виноградов 1980, 63], апеллирующего к собственному языковому сознанию. Этот прием представляется тем более уместным, что исследователь постмодернистского текста, как показано в работе, является одновременно его «идеальным читателем».

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

1. Языковая личность автора художественного произведения может быть рассмотрена в структуре и терминах модели, предложенной Ю. Н. Карауловым для языковой личности вообщеболее того, такая модель и движение исследовательской мысли от нижних к верхним слоям этой модели как нельзя более соответствуют «силовым линиям» текста неклассического автора.

2. При формировании языковой личности причинно-следственные связи направлены от прагматикона через тезаурус к лексикону: система индивидуальных мотивов и ценностей формирует специфику видения мира, индивидуальная картина мира описывается стандартными лексическими средствами в нестандартных сочетаемостях. Мысль исследователя движется в обратном направлении: через сдвиги сочетаемости определяются особенности индивидуальных когнитивных моделей, структуры концептов и их иерархизация, из чего выводятся прагматические категории.

3. Особенностями лексикона В. В. Набокова является развитое окказиональное словотворчество и нарушения всех типов сочетаемости — то есть аномалии разных уровней языка.

4. Основными когнитивными моделями художественной картины мира В. В. Набокова являются ЧЕЛОВЕК КАК ВЕЩЬ, ВЕЩЬ КАК ЧЕЛОВЕК, ТВЕРДОЕ ВРЕМЯ, ЖИВАЯ ПАМЯТЬ, а также модель синтетического чувственного восприятия, доминантой которого является зрение. Эти модели при абстрагировании от конкретных лексических репрезентаций могут совпадать с общенациональными.

5. Движущим мотивом художественной картины мира В. В. Набокова являются представления о человеке как о высшей ценности и о способности эстетически воспринимать и описывать действительность как о единственном.

10 способе противостоять жестокому миру.

Теоретическая значимость работы определяется концептуальным обобщением достижений теории языковой личности на фоне традиционных и новейших идей структурной и когнитивной лингвистики, литературоведения и философии, а также применением концепции языковой личности Ю. Н. Караулова к анализу языковой личности писателя.

Практическая ценность работы заключается в освоении уникального лексического материала. Материалы и результаты исследования могут быть использованы в вузовских курсах современного русского языка, лингвистического анализа художественного текста, истории русской литературы XX века, спецкурсах, при определении тем дипломных и курсовых работ, а также в школьном курсе литературыв лексикографической практикепри составлении словаря языка В. В. Набокова.

Структура диссертации. Работа состоит из введениядвух разделов, каждый из которых включает по три главызаключения и четырех приложений: списка использованной литературы (229 наименований) — списка лексикографической и справочной литературысписка произведений В. В. Набокова, явившихся источником лексического материала (48 наименований) — словаря окказионализмов В. В. Набокова (167 словарных статей).

ВЫВОДЫ К РАЗДЕЛУ II.

1.Как показывает приведенный выше анализ лексики, основными текстообразующими элементами произведений Владимира Набокова становятся аномалии разных уровней языка. Это, во-первых, окказионализмы, исключительно разнообразные в структурном отношении. Их эстетические функции различны: это окказионализмы комические (полькировать, толстмордик), метафорические (бензинопой, макаковая (страсть)), окказионализмы-оксюмороны (трупсик) и другие. Среди них выделяется ставшее общеупотребительным словообразовательное гнездо набоковского слова нимфетка. Так создается и новый концепт «нимфетка». Другие когнитивные явления, стоящие за окказиональными словами, — это формирование концепта существующего лишь в определенном возможном мире референта (нетка) — дискретизация реального мира путем ветвления исходного концепта (верандовый, резвление) — наведение межфреймовых связей при создании индивидуальных когнитивных моделей (чернилоносный, эскапакостъ).

Другими лексическими явлениями, свидетельствующими об индивидуальных отклонениях картины мира В. В. Набокова от русской общенациональной и дающими исследователю материал для анализа этой картины мира, являются различные сдвиги сочетаемости. К первой группе этих явлений мы отнесли нарушения морфо-синтаксической сочетаемости (iсветающий город, улыбнулось тобой), семантической сочетаемости (зачерпнул часы, влажный звук), в том числе, нарушение сочетаемости в однородных рядах (центральное отопление, жена Лида и горничная Эльза)', лексической сочетаемости (снулая книга), в том числе, разрушение прозрачности идиомы (малиновая молодежь). Другую группу составляют эллиптические явления, как-то: гипаллаги (перенесенные эпитеты) iтолстощекая музыка, вертикальный ребенок) и сравнения с опущенными связками (яблоки вместо скул). Если явления первой группы дают иронические и метафорические эффекты, то явления второй убирают из текстов условность, создавая эффект реальной метаморфозы одних явлений в другие.

2. С опорой на синтагматические (сочетательные) свойства лексики, нами были выявлены следующие парадигматические структуры центральных концептов, содержащихся в тезаурусе Владимира Набокова.

Во-первых, это обилие сенсорных впечатлений, вербализуемых через лексику других чувств, причем в нетрадиционных для русской языковой картины мира направлениях: ослепительно-красная сладость (вкус-зрение), вкусный холодок (осязание — вкус). Так происходит формирование кинэстетических комплексов, в которые иногда вовлекаются и не подлежащие чувственному восприятию явления (снежок на торцах акмеизма) — они таким образом реифицируются (овеществляются).

ВРЕМЯ концептуализировано у Набокова КАК ТВЕРДОЕ ВЕЩЕСТВО — эта модель отчетливо выделяется как индивидуальная в противовес общеязыковой «время как вода»: вспыхивал, откалывая крупные секунды, блик маятникаЧасы, не торопясь, отламывали сухие дольки времени. Совпадают с общеязыковыми Набоковские модели ВРЕМЯ КАК ОБОЛОЧКА, ПОМЕЩЕНИЕ, ЕМКОСТЬ, ВРЕМЯ КАК ЧЕЛОВЕК). В рамках общеязыковой модели ПРОСТРАНСТВО-ВРЕМЯ Набоковское время подается восприятию органами чувств: увидел эти пределы, 9−14, как зримые очертания (зеркальные отмели, алеющие скалы) очарованного острова, на котором водятся эти мои нимфетки.

Центральным, «культурным» концептом тезауруса Набокова становится ПАМЯТЬ, представляющаяся часто КАК ОРГАН (у меня болит то место памятии ЖИВОЕ СУЩЕСТВО (Мнемозина): Привередничать и корячиться Мнемозина начинает только тогда, когда доходишь до глав юностиВ холодной комнате на руках у беллетриста умирает Мнемозинаповторяет, как попугай, Мнемозина. Некоторая сниженность стилистической окраски лексики здесь связана с интимным отношением автора к тому явлению, которое находит воплощение в Мнемозине.

ДУША КАК ПОМЕЩЕНИЕ (нежилая душа, проникающие душу сквозняки), ДУША КАК ЧЕЛОВЕК ВООБЩЕ (нюху души безошибочен, душу Марты застать врасплох) — эти модели существуют у Набокова на фоне общеязыковых «душа как вместилище» и «душа — это человек».

МЫСЛЬ-СУЩЕСТВО существует в Набоковском тезаурусе в СОЗНАНИИ-КОМНАТЕ: мысли блуждали, отыскивали свои жилища и находили развалины, присутствует в центре этого тезауруса также и СЛОВОЖИВОЕ и ВЕЩЕСТВЕННОЕ (у меня лучшая часть слов в бегах и не откликаются на трубу, а другие — калекислова этакие густые, с искрой).

Важно в Набоковском тезаурусе скрытое противопоставление ЛЮДЕЙ-ПРЕДМЕТОВ (кукольный механизм проституток, твидовая миссис Лестер, девушка спортивного покроя) и ЖИВЫХ В ЕЩЕ Й (Cm олы, стулья, скрипучие шкафы и ухабистые кушетки разбрелись по комнатам), в том числе, АВТОМОБИЛЕЙ (транспортных средств). Через метафору машина глотает дорогу осуществляется выход к специфической позиции наблюдателя, предполагающей вращение мира вокруг неподвижного наблюдателя снова (лился мимо окон <трамвая> солнечный тротуар).

3. Особенностями системы прецедентных текстов писателя является ее культурное многообразие, создание псевдопрецедентных и автопрецедентных текстов. Абсолютное большинство составляют прецедентные имена, в частности, имена классиков мировой литературы, которые Набоков наделяет индивидуальными оценками, сильно разнящимися с общепринятыми. Текстовые преобразования в этой сфере несут печать набоковского стиля: каламбуры, выпуски смысловых звеньев вовлекают читателя в интеллектуальную игру.

При беглом знакомстве Владимир Набоков, автор неклассического типа, производит впечатление автора бездушного, холодного, а его проза — начисто лишенной этического момента, сплошным эстетическим упражнением. При более пристальном взгляде этика обнаруживает свое присутствие. Отправной точкой исследования может служить пристальное внимание писателя к предметному миру.

Очеловечивание вещей в противовес раздушевлению людей у Набокова свидетельствует не об антигуманизме, а феноменологическом отношении к.

176 действительности. Вещи выступают прежде всего объектами человеческого восприятия (в первую очередь — зрения) — носителями памятив конечном итоге — единственными свидетельствами человеческого бытия. Человек же выступает у Набокова и как духовная сущность, и как телесная определенность: в пику традиции русской литературы этот писатель уделяет большое внимание физически совершенному человеку.

Набокову присущ дуализм видимого мира и «реального" — «тупого «тут» и недосягаемого «там». Несмотря на большую привлекательность «там» для автора и персонажей, Набоков отдает свои симпатии явлению, непосредственно воспринимаемому здесь и сейчас, поскольку попытка постичь «там», заглянув за видимое, гибельна для человека.

Этика Набокова строится на осознании величия человека, единственным путем которого противостоять холодному враждебному миру является способность к эстетическому восприятию и фиксации действительности.

Исследование языковой личности автора прозаических русскоязычных текстов Владимира Набокова позволило нам сделать следующие обобщения.

1.Языковая личность автора художественного текста может быть с некоторыми допущениями рассмотрена в терминах и рамках модели языковой личности Ю. Н. Караулова. Углубив и развив намеченную лишь в общих чертах модель, мы смогли выявить и рассмотреть в едином комплексе разнопорядковые категории лингвистики, когнитивной науки, философии, психологии, чем была подтверждена теоретическая ценность модели языковой личности Ю. Н. Караулова для анализа языковой личности автора художественного текста.

Выбор концепции позволил оттолкнуться от лексического материала, вывести из синтагматических лексических структур парадигматические структуры концептов, иерархизировать их и сделать предположения о системе ценностей личности, подтвердившиеся информацией этико-философского плана. Так была доказана первостепенная практическая ценнсоть лексического материала для анализа языковой личности.

Отталкиваясь от идеи о том, что постмодернистский текст формирует специфические категории — непосвященного (от его понимания автор страхуется системой специальных художественных, а в первую очередь языковых, шифров) и идеального читателя, мы пришли к выводу, что исследователь постмодернистского текста и есть его идеальный читатель. Тем самым была еще раз доказана ценность и продуктивность приема тренированной интроспекции исследователя для анализа текста автора-постмодерниста.

2. При анализе языковой личности В. В. Набокова был выявлен следующий комплекс особенностей. Для нулевого уровня языковой личности — лексикона Владимира Набокова характерными оказались языковые аномалии (окказиональные слова, нарушения сочетаемости в однородных рядах, нарушения морфолого-синтаксической, семантической и лексической (в частности, в идиомах) сочетаемости в словосочетаниях с подчинительной связью, эллиптические конструкции).

Опираясь на выявленную нами систему специфических авторских грамматических средств, используя приемы концептуального анализа, мы выявили ряд концептов и конституирующих их когнитивных моделей, центральных для художественной картины мира (тезауруса) В. В. Набокова. Ими оказались ВРЕМЯ (ВРЕМЯ КАК ВЕЩЕСТВО, ВРЕМЯ КАК ПРОСТРАНСТВО), ПАМЯТЬ (ПАМЯТЬ КАК ЖИВОЕ СУЩЕСТВО, ПАМЯТЬ КАК ПРОСТРАНСТВО, ПАМЯТЬ КАК МЕХАНИЗМ), ДУША (ДУША КАК ПРЕДМЕТ, ДУША КАК ЖИВОЕ СУЩЕСТВО), МЫСЛЬ (МЫСЛЬ-СУЩЕСТВО В СОЗНАНИИ-КОМНАТЕ), СЛОВО (СЛОВО КАК ПРЕДМЕТ, СЛОВО КАК ЖИВОЕ СУЩЕСТВО), ЧЕЛОВЕК (ЧЕЛОВЕК КАК ПРЕДМЕТ), ПРЕДМЕТ (ПРЕДМЕТ КАК ЖИВОЕ СУЩЕСТВО, в частности, АВТОМОБИЛЬ КАК ЖИВОЕ СУЩЕСТВО). Другими особенностями авторской картины мира оказались синтетическое восприятие действительности (ЗРЕНИЕ КАК ВКУС, СЛУХ КАК ОБОНЯНИЕ и т. д.) с приматом зрения, а также выдвижение на первый план позиции непосредственного наблюдателя при невнимании к наблюдателю внешнему.

Отталкиваясь от данных концептуального анализа, а также той биографической информации, которой располагали, мы предприняли попытку наметить черты прагматикона языковой личности В. В. Набокова. Для этого мы выявили основные этико-философские мотивы его творчества. Внимание автора к предметному миру и опредмечивание человека обернулось не антигуманизмом, а приматом феноменологического знания и стремлением удержать Человека над бездной холодного, враждебного мира единственным доступным ему способом — впитыванием в себя окружающего мира органами чувств и последующей фиксацией этого мира посредством памяти или художественного творчества. Абсолютным набоковским гуманизмом обусловлена также трансляция результатов восприятия «напрямую» — минуя сравнения и другие ссылки на мыслительные операции. Такой подход (бахтинская эстетическая вненаходимость автора по отношению к своему произведению) должен отменять будущее, однако у Набокова будущее все-таки существует — как функция памяти, которая завтра будет удерживать воспринятое сегодня («будущее воспоминание»). Так выявляется этика.