Проблема наказания военных преступников в международных отношениях второй половины XIX — первой четверти XX в

Актуальность темы

исследования. Во все времена международным отношениям сопутствовали разного рода противоречия, которые зачастую выливались в вооружённые конфликты. Они сопровождались насилием и жестокостями, совершавшимися как по инициативе отдельных военнослужащих, так и согласно указаниям вышестоящих начальников. Эти деяния являлись правонарушениями не только с точки зрения уголовного законодательства, но также были преступлениями против права войны, влекущими за собой наложение индивидуального наказания на виновника. В результате долговременной эволюции международных отношений к началу XXI в. выработался принцип, в соответствии с которым фактически любое лицо, без различия занимаемого им поста, может быть привлечено к ответственности за совершение военных преступлений и подобных противоправных актов.

Значимость указанной проблемы в сфере современных международных отношений иллюстрирует работа трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, вступление в силу в 2002 г. Статута Международного уголовного суда, проведение судебных слушаний в отношении Саддама Хусейна и других лидеров Ирака. Существенную роль в актуализации данного вопроса сыграла заметная активизация деятельности террористических группировок и подразделений наёмников, нередко опирающихся на негласную поддержку со стороны властей отдельных государств. Однако в области пресечения военных преступлений по-прежнему остаётся немало сложностей: это и вмешательство политических соображений в интересы правосудия, и стремление некоторых стран обеспечить для своих граждан иммунитет от судебного преследования, чему способствует отсутствие соответствующей универсальной практики. —В этих условиях представляется 1жтуальньш~обращение к историческому опыту наказания военных преступников, особенно к периоду второй половины XIX — первой четверти XX столетия. Именно тогда законы и обычаи войны посредством постепенного развития и кодификации трансформировались в основу современного международного гуманитарного права, а важность Гаагских конвенций 1907 г. не раз подчёркивалась в материалах Нюрнбергского трибунала. Уже начиная с 70-х гг. XIX в. активно обсуждались и предлагались различные проекты организации сходных наднациональных учреждений, интерес к которым с новой силой вспыхнул в период 1914;1918 гг. и в первые послевоенные годы. Тогда же, подписав Версальский и другие мирные соглашения, страны Антанты и её побеждённые противники впервые официально на международном уровне обозначили возможность наказания нарушителей права войны, которая нашла своё выражение в разбирательствах в отношении германских, турецких и болгарских подданных. Концепция преступлений против мира также не была новшеством в 1945 году. Её признаки, по крайней мере, уже содержались в статье 227 Версальского договора, предусматривавшей судебное преследование кайзера Вильгельма II.

Степень изученности темы. В зарубежной и российской исторической науке вопросу преследования военных преступников в системе международных отношений второй половины XIX — первой четверти XX в. уделялось сравнительно небольшое внимание.

В российской историографии второй половины XIX — начала XX столетия интерес к данной теме проявляли, преимущественно, специалисты в области права. Наиболее известными среди них были Л. А. Камаровский, Н. М. Коркунов, Ф. Ф. Мартене и др1. Они указывали, прежде всего, на необходимость всесторонней кодификации обычаев войны посредством заключения обязательных для исполнения международных соглашений. В частности, отечественные правоведы обращались к анализу Гаагских конвенций, подписание которых по инициативе России стало логическим.

1 Даневский В. П. Мысли о кодификации международного права. М., 1878- Камаровский Л. А. Гаагская мирная конференцияЛ899г.М., Л902- Камаровский Л. А.,-Уляницкий В.-АгМсждународнос право. Mr, 1908; Коркунов ~~ Н. М. Международное право. Лекции, читанные в Военно-юридической академии. СПб., 1886- Мартене Ф. Ф. Брюссельская декларация о законах и обычаях войны // Военный сборник. 1875. № 6. С. 213−293- Он же. Восточная война и Брюссельская конференция 1874−1878 гг. СПб., 1879- Он же. Современное международное право цивилизованных народов. Т. 1−2. СПб., 1882−1883- Он же. Гаагская конференция мира. Культурно-исторический очерк // Вестник Европы. 1900. № 3. С. 5−28- Нольде Б. Э. Вторая конференция мира // Вестник Европы. 1908. Jfe 4. С. 461−490. следствием длительной эволюции в сфере международных отношений и в науке международного права. Исследователи выражали надежду, что законодательное закрепление соответствующих норм в значительной мере устранит противоречия при их толковании противоборствующими сторонами и будет способствовать взаимному соблюдению противниками права войны. Репрессалии или применение государством индивидуальных санкций в отношении подданных неприятеля в качестве возмездия за допущенные им нарушения законов войны рассматривались учёными как одно из наиболее эффективных средств наказания за военные преступления. При этом подвергалась критике неизбирательность этого вида карательных мероприятий, и подчёркивалась необходимость их правового регулирования.

Отечественным исследованиям советского периода, обращавшимся к изучению этого вопроса, была присуща определённая политизация, которая, однако, в основном, не мешала авторам давать достаточно объективные оценки рассматриваемым темам2. Так, отмечалось несовершенство Гаагских конвенций в плане разрешения вопроса об ответственности физических лиц за нарушение зафиксированных в этих актах положений. Одновременно советские учёные делали акцент на основополагающей роли России и русской международно-правовой науки в их разработке и принятии. Тем не менее, опыт Первой мировой войны, как ими неоднократно отмечалось, показал, что указанные документы не смогли предотвратить совершение обеими враждующими коалициями (и особенно Германией) многочисленных злодеяний. Например, ссылаясь на материалы специальных следственных комиссий, образованных в.

2 Полянский Н. Н. Международное правосудие и преступники войны. М., 1945; Курляндский В. И. Советская наука права о понятии международного уголовного преступления. Дисс.. канд. юрид. наук. М., 1949; Курляндский В. И. Об уголовной ответственности виновников нарушения законов и обычаев войны // Труды Военно-юридической академии. 1950. Вып. 11. С. 139−174- Мерзляков H. С. Понятие преступления против человечества. Дисс.. канд. юрид. наук. М., 1952; Мелешко Е. П. К истории вопроса об ответственности за нарушение законов и обычаев войны // Советский ежегодник международного права 1960. М., 1961. С. 218−229- Васильев П. П. Парижская мирная конференция 1919;1920 гг. Дисс.. канд. нет. наук. М., 1963; Ромашкин П.

С. Преступления против мира и человечества. М. г1967; Первая мировая война 1914;1918гг.~(Сборник статей) /.

Отв. ред. А. Л. Сидоров. М., 1968; Трайшш А. Н. Избранные произведения. Зашита мира и уголовный закон. М., 1969; Полторак А. И. Вооружённые конфликты и международное право: основные проблемы. М., 1976; Стародубцев Г. С. Вклад русских учёных II половины XIX — начала XX в. в прогрессивное развитие науки международного права. Дисс.. канд. юрид. наук. М., 1983; Решетов Ю. А. Борьба с международными преступлениями против мира и безопасности. М., 1983; Арцнбасов И. H., Егоров С. А. Вооружённый конфликт: право, политика, дипломатия. М., 1989.

1914;1918 гг. в странах Антанты, советские историки и правоведы делали вывод о государственно-организованном характере преступлений германской армии. Судебные разбирательства по делу немецких военных преступников, проведённые в Лейпциге в 1921;1925 гг. расценивались как профанация, сопровождавшаяся потворством и непоследовательностью со стороны победителей. Суд над Вильгельмом П, по оценкам большинства исследователей, не состоялся по причине отсутствия реальной заинтересованности в этом у руководителей союзных государств, которые были г не готовы к созданию столь опасного прецедента. Однако, по мнению советских специалистов, при всех своих недостатках Версальский мирный договор по существу официально установил в международных отношениях принцип наказуемости агрессии и нарушений права войны и в этом смысле стал определённой вехой на пути дальнейшего становления международного права. Показательно, что исторический опыт наказания военных преступлений конца XIX — первой четверти XX в., как правило, служил отечественным учёным для обоснования преследования нацистских преступников после Второй мировой войны в ходе Нюрнбергского и других аналогичных процессов.

В 1990;е гг. произошёл существенный рост узкоспециальных исследований, в той или иной степени затрагивающих интересующую нас проблематику. Это способствовало значительному расширению диапазона исследуемых вопросов и дифференциации методологических подходов. В статьях и монографиях В. В. Пустогарова, И. С. Рыбаченок3, а также в диссертации II. Ю. Николаева4 в контексте внешней политики России подробно рассматривается традиционная для отечественной науки тема — подготовка, ход и результаты Гаагской мирной конференции 1899 г.

Введение

в научный оборот новых материалов содействовало уточнению причин, побудивших российские власти выдвинуть идею проведения подобной встречи. Авторы подчёркивают, что этот.

3 Рыбаченок И. С. Россия и Гаагская конференция по разоружению 1899 г. // Новая и новейшая история. 1996. № 4. С. 169−192- Она же. Первая конференция мира в Гааге в зеркале русской прессы // Отечественная история. 2002. ЛЬ 3. С. 114−129- Она же. Россия и Первая конференция мира 1899 г. в Гааге. М., 2005; Пустогаров В. В. Фёдор Фёдорович Мартене — юрист, дипломат. М., 1999; Он же. Ф. Ф. Мартене — юрист, дипломат, публицист // Вопросы истории. 1999. № 7. С. 141−147.

4 Николаев Н. Ю. Россия и Гаагская мирная конференция 1899 г. Дисс.. канд. ист. наук. Волгоград, 2001. всемирный форум на тот момент представлял собой совершенно новое явление в международных отношениях, завершившееся заключением Гаагских конвенций о законах и обычаях войны, основные из которых и поныне являются общеизвестными и признанными большинством государств нормами международного права.

На основании изучения широкого круга архивных источников, в том числе документов зарубежных архивов, российские историки не раз обращались к различным аспектам военных преступлений 1914;1918 гг. В частности, ими был обоснован тезис о более чем тяжёлой участи российских военнопленных, оказавшихся в немецких и австро-венгерских лагерях во время Первой мировой войны. Между тем каждый учёный предлагал своё видение анализируемых сюжетов. Например, С. Н. Васильева5 аргументировала вывод о том, что жестокое отношение к русским пленным в Германии было возведено в систему, в то время как в Австро-Венгрии оно было, как правило, следствием халатности и произвола. Е. С. Сенявская6 указывала на систематичность издевательств в обоих случаях, В. В. Миронов7 связывал такие проявления жестокости с, моральными качествами каждой отдельной личности, усугубленными чувством о безнаказанности, возникшим в неразберихе войны. Е. Ю. Сергеев отмечал достаточно большую разницу между относительно благоприятными условиями существования российских офицеров, попавших в германский плен и тяжелейшим положением солдат. С. А. Солнцева9 говорила о том, что военнопленные из стран Четверного союза в России также подвергались.

5 Васильева С. Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. Дисс.. канд. ист. наук. Нижневартовск, 1996.

6 Сенявская Е С. Образ врага в сознании участников Первой мировой войны //Вопросы истории. 1997. № 3. С. 140−145- Она же. Человек на. войне: историко-психологические очерки. М., 1997.

7 Миронов В. В. Трансформация представлений о противнике у австрийских фронтовиков в годы Первойд1ировой-войны7/" Человек" в" 11(Ж)риигразные" ликиГСбГнаучГ<�п, атейГТам6ов72 001ГСГ82−917″ Он же. Образ.

России и русских в представлении австрийских фронтовиков периода Первой мировой войны // Российско-Австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Выпуск 1. М.-Ставрополь, 2004. С. 154−170.

8 Сергеев Е. Ю. Русские военнопленные в Германии и Австро-Венгрии в годы Первой мировой воины // Новая и новейшая история. 1996. № 4. С. 65−78.

9 Солнцева С. А. Военный плен в годы Первой мировой войны (новые факты) // Вопросы истории. 2000. № 4−5. С. 98−105- Она же. Военнопленные в России в 1917 г. (март-октябрь) //Вопросы истории. 2002 № 1. С. 143−149. разного рода насилиям. В то же время Д. Н. Олейников10 писал о немаловажной роли пропаганды, нередко опиравшейся в своей работе на мнимые факты, в деле создания мифа о «немецких зверствах». Тем не менее, по словам В. К. Шацилло11, сомнительные с правовой точки зрения действия подводного флота Германии не раз становились предметом международных переговоров. Многие из названных положений нашли своё отражение в обобщающих трудах, освещающих историю Первой мировой войны в целом12. Таким образом, анализ отечественной историографии свидетельствует, что при всём многообразии публикаций по интересующей нас теме ещё не проводилось комплексного исследования проблемы наказания военных преступников в международных отношениях второй половины XIX — первой четверти XX в.

Появление первых работ по вопросу наказания военных преступников в зарубежной историографии связано с господствовавшей во второй половине ХЗХ — начале XX в. парадигмой в теории международного правапозитивизмом. Среди авторов данного направления, затрагивавших в своих исследованиях указанную проблематику, можно упомянуть В. Холла, Ф. фон.

1 ъ.

Листа, Г. Мэйна, Ф. Оппенгейма. Они придавали большое значение увязке развития международного права с историей международных отношений, поэтому соответствующие выводы опирались на первоисточники, а сами труды отличались насыщенностью историческим и нормативным материалом. Учёные обосновывали право участников противостояния судить и наказывать во время боевых действий, тех нарушителей законов войны, которые попадут в их руки.

Одна из ключевых особенностей, характеризовавших работы зарубежных, прежде всего англо-американских исследователей, опубликованные в период.

10 Олейников Д. Н. «Вы, господа, не понимаете немца.». Отношение к Германии как к противнику // Родина. 2002. Jfe 10. С. 6*10.

11 Шацилло В. К. США н подводная война Германии в 1914;1918 годах//Вопросы истории. 1996. № 7. С. 32−48. —Первая мировая война: Пролог ХХ-в- / ОтредгВгЛМальковгМ ~1998;Мировьш воины XX вёка7 Под ред.

В. А. Золотарева и др. Кн. 1−4. М., 2002. Кн. 1, Кн. 2.

13 Лист Ф. фон. Международное право в систематическом изложении. Юрьев, 1912; Hall W. Е. A Treatise on International Law. L., 1895- Maine H. S. International Law. A Series of Lectures Delivered Before the University of Cambridge in 1887. L., 1888- Oppenheim L. F. The Future of International Law. Oxford, 1921; Idem. International Law. A Treatise. 4-th. edition / Ed. by A. D. McNair. Vol. 1−2. L., 1926; Idem. International Law. 6-th edition / Ed. by H. Lauterpacht. Vol. 1−2. L., 1944;1947.

1914;1918 гг. и первые послевоенные годы14, состояла в осознании учёными того, что современное им состояние международного права ни в коей мере не соответствовало тем радикальным переменам, происшедшим под влиянием мировой войны. Поэтому они, в первую очередь, выступали за скорейшее реформирование международно-правовой системы и введение института жёстких и, главное, действенных санкций, непременно следующих за преступлением. С этой целью уже тогда предлагалось учредить какой-либо постоянно действующий международный судебный орган. Но, по мнению специалистов, его деятельность могла быть сопряжена с потенциальной угрозой для государственного суверенитета. Это обстоятельство вызывало у исследователей определённые сомнения относительно признания отдельными странами соответствующей юрисдикции и метода реального осуществления наказания. Причём в последнем случае применение принудительных мер к тсударствугправонарушителю, как считали многие правоведы, не всегда являлось целесообразным и даже возможным, Нзряду с этим тогда &bdquo-активно обсуждались вопросы практического характера, с которыми союзники по Антанте могли столкнуться в ходе судебного преследования военных преступников из Центральных держав. Перечень проблем был существенным: степень ответственности глав государств и правительств, возможность проведения заочных судебных, разбиршельств, -нарушение законов иойны согласноприказам вышестоящего, командования, правомерность действий. немецкой армии-в ходеопераций — по подавлению партизанской активности па временно оккупированных террщорцях франции и Бельгии и т. д. ,) 1 /1 * 11.

14 Root Е. The Outlook for International Law // Proceedings of the American Society of International Law (Далее: BASIL). December 28:30. 1915 Washington, 1916 P. 2−11- Woplscy T. S. P^ctaliatiqn and Punishment // PASIL-December 28−30. 1915. Washington, 1916. P. 62−69- Hill D. J. The Possible Means of Increasing the Effectiveness of International Law 11 PASIL. April 27−29. 1916. Washington. 1916. P. 11−17- Hereshoflf-Bartlett C. A. Liability for Official War Crimes // Law Quarterly Reviewrl919rVol. 35r (April) Prl77−192- Pollock F.'The" Work" of the League ~ of Nations // Law Quarterly Review. 1919. Vol 35. (April). P. 193−198, Finch G. A. Jurisdiction of Local Courts to Try Enemy Persons for War Crimes // American Journal of International Law (Далее: AJIL). 1920. Vol. 14. P. 218−223- Finch G A. Superior Orders and War Crimes // AJIL. 1921. Vol 15. P. 440−445- Garner J. W. Punishment of Offenders Against the Laws and Customs of War // AJIL. 1920. Vol. 14. P. 70−94- PhTffimore An International Criminal Court and the Resolutions of the Committee of Jurists // British Yearbook of International Law (Далее. BYIL). L., 1922. Vol, 3. P. 79r86.

Следующий этап в историографии интересующей нас темы приходится на период Второй мировой войны. В это время различные аспекты указанной проблемы всилусвоей. объективной потребности отали активно привлекать внцманне^ историков. В частности, .в &bdquo-исследовании Дж. Рида15 &bdquo-(США) была не только проанализирована структура и работа пропагандистского аппарата во Бремя Первой мировой дойньт, степень его воздействия на общественное мнение, но и сделана попытка дифференцировать действительные преступления от сфабрикованной лжи. Как отмечал автор, несмотря на большое количество явно фальсифицированных историй о правонарушениях, как Антантой, так и Центральными державами было совершено множество реальных злодеяний. Именно организованная надлежащим образом пропаганда зверств, приписываемых врагу, привела к настойчивому требованию о наказании воешшх преступников, .которое, в конечном. счёте, .воплотилосьв соответствующих статьях мирного договора с Германией. Поскольку правительства государств Антанты поощряли деятельность пропагандистов, то в Париже лидеры союзников в значительной степени оказались заложниками их собственных махинаций.

В публикациях, вышедших в свет в первой половине 1940;х гг.16, политика союзников в деле преследования военных преступников рассматривалась сквозь призму масштабных зверств, совершённых в ходе Второй мировой воины. Выявлялись ошибки и недочёты Версальского договора и Лейпцигских судебных процессов, анализировалась динамика развития международного законодательства на разных этапах его становления, оценивалось состояние международно-правовой теории и практики в указанной сфере на текущий момент. Исходя из этого* выдвигались конкретные предложения, нацеленные на устранение возможных препятствий в ходе послевоенного наказания.

15 Read JrMrAtrocity Propaganda 1914;1919. New Haven-LTTT941~ ~~.

16 Creel G. War Criminalsand Punishment N. Y., 1944, Fracnkcl E. Military Occupation and the Rule of Law Occupation Government in the Rhineland. 1918;1923. L, 1944; Lauterpacht H. The Law of Nations and the Punishment of War Crimes 7/ BYEL J 944 Vol. 21. P. 58−95- GJueck S. War Criminals Their Prosecution and Punishment. N. Y., 1944; Finch G. A. Retribution for War Crimes // AJEL. 1943. Vol. 37. P. 81−88- Manner G. The Legal Nature and Punishment of Criminal Acts of Violence Contrary to the Laws of War // AJIL. 1943. Vol 37. P. 407 435. правонарушителей из стран Оси. Особый упор при этом делался на необходимости тщательного документирования всех злодеяний для принятия быстрых и суровых мер и на участии в такой деятельности всех членов. Объединённых Наций. Как представлялось авторам, 1шенноотсутствие единства среди государств Антанты и самоустранение Лиги Наций стали причиной провала лопыток претворения в жизнь. карательных мер в отношении лиц, виновных в нарушении законов и обычаев войны. Это существенным образом содействовало возрождению немецкого милитаризма, ответственного за развязывание нового мирового конфликта.

В своих статьях бельгийский юрист Марсель де Баер17, опираясь на исторический опыт Первой мировой войны, охарактеризовал различные категории военных преступлений, и дал ретроспективу — усилий мирового сообщества по их пресечению. Он подчеркнул, что, учитывая беспрецедентный масштаб преступлений Второй мировой войны, ни один подозреваемый, независимо от его ранга и служебного положения, не должен избежать возмездия. Но. принимая во внимание неудовлетворительные результаты Лейпцигского процесса^ эту задачу ни в коем случае нельзя было поручать германскому правосудию. В то же время властям антигитлеровской коалиции в сложившихся обстоятельствах стоило изучить хорошо аргументированные предложения, направленные на решение этой проблемы, фигурировавшие на Парижской конференции. Указывая на трудности, сопутствовавшие преследованию кайзера Вильгельма II, автор рекомендовал наложить наказание на высскопоставлешшх нацистов посредством политического решения, принятого «Большой тройкой».

Наиболее существенные итоги развития права войны в первой половине XX «i (в. были подведены в фундаментальном труде, подготовленном к изданию в 1948 г. специалистами Комиссии Объединённых Наций по военным.

17 Baer М. de. The Punishment of War Criminals // Belgium. 1942. Vol 3. № 8. P. 332−337- Idem. The Treatment of War Crimes and Crimes Incidental to the War. Part I. The Experience of 1918;1922 // Bulletin of International News (Royal Institute of International Affairs). 1945 (Feb.) Vol. 22. № 3. P. 95−102- Idem. Part П The Present Situation // Bulletin of International News J 945 (March). Vol 22. JVa 5. P. 199−208: Idem Part HI Punishment of Quislings .and Traitors // Bulletin of International News 1945 (March) Vol 22 № 6. P. 251−255- Idem. Part IV. Violations of Treaties and Methods ofPunishment // Bulletin of International News. 1945 (March) Vol. 22. № 7. P. 299−305. преступлениям18. Особое внимание уделялось международным аспектам вопроса преследования правонарушителей, который впервые подвергся серьёзному обсуждению после Перкой мировой войны и с этого времени стал предметом межгосударственных переговоров. Было прослежено определённое влияние, которое оказал этот этап на деятельность трибуналов в Нюрнберге и Токио, разрешивших многие проблемы в данной сфере jj лоложивших начало качественно новой фазе становления международной уголовной юстиции.

В литературе, посвящённой политическим деятелям интересующей нас эпохи, также затрагивались некоторые стороны их внешнеполитической деятельности, связанные с наказанием военных преступников. Однако эти краткие упоминания, ъ основном, относились тс участию политиков ъ работе Парижской конференции19.

Среди специальных исследований, непосредственно рассматривающих проблему наказания военных преступников в международных отношениях, первой четверти XX в первую очередь, следует выделить монографию.

ЛЛ американского учёного Дж. Уиллиса. Привлекая многочисленные документы и источники архивного происхождения, автор сосредоточился на изучении политико-дипломатической активности стран Антанты и США в сфере наказания нарушителей права войны в период Первой мировой войны и на последующем этапе мирного урегулирования. Эти усилия привели к разработке новых концепций по преследованию военных преступлений, которые нашли своё частичное воплощение в соответствующих пунктах мирных соглашений с побеждёнными державами. У ил лисом также прослеживается воздействие неудачного опыта по реализации международных судебных разбирательств в.

History of the United Nations War Crimes Commission and the Development of the Laws of War. L., 1948.

19 Людвиг Э. Последний Гогенцоллерн (Вильгельм П) / Пер. с нем. М., 1991; Макдоно Д. Последний кайзер: Вильгельм Неистовый / Пер. с англ. М., 2004; Arthur G. Life ofLora Kitchener, «vol T-3. N. Y., 1920. Vol 2- Noble G. B. Policies and Opinions at Paris 1919. Wilsonian Diplomacy, the Versailles peace and French PublicOpinion N. Y, 1935; Walworth A. Wilson and His Pcaccmakcrs: American Diplomacy at the Paris Pcace-Confcrcncc „1919rN.“ *Y.-L™1986;» Watson~DrGeorges Clemenceau: A~P61iticarBio^aphyTIT]1974jFarrar M. Principled Pragmntist: The political Career of Alexandre Millerand. N Y.-Oxford, J 991- Morgan. К О. Cnasemus-and Disunity: The Lloyd George Coalition Government, 1918 — 1922. Oxford, 1979; Epstein K. Matthias Erzberger and the Dilemma of German Democracy. Princeton, 1959; Lentin A. Lloyd George and the Lost Peace: From Versailles to Hitler 19 191 940 N. Y., 2001.

20 Willis J. F. Prologue to Nuremberg: The Politics and Diplomacy of Punishing War Criminals of the First World War. Westport, 1982.

1<920-е гг., на решение по организации подобных слушаний после Второй мировой войны и на предложения об учреждении постоянного международного уголовного суда. Попытки по привлечению к ответственности военных преступников после мирового конфликта 1914;1915 гг., как заключает американский исследователь, стали отправной точкой для существенной и.

41 ^ 4 N долговременной эволюции jb области международного лпава л отношений ж *.

Одновременно с Дж. Уиллисом немецким историком В. Швенглером21 была издана работа, напрямую относящаяся к интересующему нас сюжету. В ней он указывал, что тема уголовного преследования военных преступлений и связанные с этим вопросы оказались в послевоенной Германии предметом острой политической борьбы и общественной дискуссии. Как отмечал автор, одним из основных ведомств, последовательно противодействовавшим сначала принятию предложенных союзниками условий мирного договора, а затем их выполнению, было министерство иностранных дел Веймарской республики. Аналогичную позицию занимало высшее военное руководство, очень болезненно воспринявшее требование стран Антанты о выдаче предполагаемых преступников. По мнению В. Швенглера, обязательство, данное в этом отношении правительством и зафиксированное Версальским договором, лишь углубило пропасть между армией и политическими властями республики.

Из новейшей литературы необходимо отметить труд Дж. Хорна и А.

Крамера (Ирландия). Они пришли к выводу о том, что проблема военных преступлений заняла центральное место на Парижской мирной конференции, а.

Версальский договор рассматривался союзниками, в качестве своегорода моральной расплаты за злодеяния. Особое значение в этом плане имели события, сопутствовавшие оккупации Бельгии и Фпанции в 1914 г г / незамедлительно отнесённые к числу «немецких зверств». Лейпцигский процесс, по оценкам учёных, представлял собой удобную возможность для «того, чтобьТсопоставить взглядьГобеих сторон в этой области и проверить.

21 Schwengier W. Volkerrecht, Versaiiler Vertrag und Auslieferungsfrage. Die StrafVerfolgung wegen Kricgsvcrbrechcn als Problem des Friedcnsschlusscs 1919;1920. Stuttgart, 1982.

22 Home J., Kramer A. German Atrocities 1914: A History of Denial. New Haven-L., 2001. обоснованность некоторых из самых серьезных обвинений союзников против Германии. Однако слушания потерпели. неудачу, не только как судебные-разбирательства правонарушений: -они не смогли разрешить принципиальные разногласия, имевшие место при трактовке-событий 1914 г.

Следует особо выделить ряд публикаций, посвященных различным аспектам военного плена в 1914;1918 гг., в которых авторы затрагивали вопросы нарушения законов войны. Так, П. Ян23 (Германия) утверждал, что, несмотря на отдельные факты, свидетельствующие об убийстве русских военнопленных, захватившими их немецкими войсками, такие правонарушения не были санкционированы руководством и в целом с пленными обходились вполне корректно. И. Ленцен24 (Германия) констатировала абсолютно иную картину: пленённые российские военнослужащие привлекались к тяжелейшим .и опасным для жизни работам и подвергалисьочень суровому обращению. Причём это объяснялось не только предвзятым отношением к ним со стороны немецких властей, но и не в последнюю очередь пренебрежением к их судьбе руководства России. А. Рачамимов25 (США) сосредоточился на изучении положения пленных из Австро-Венгрии, оказавшихся в российских лагерях. На основе исследования большого количества чешских, польских, английских и немецких источников, автор пришёл к выводу, что хотя снабжение заключённых всем необходимым оставляло желать лучшего, российские чиновники обычно старались обращаться с ними в соответствии с нормами права, зафиксированными в Гаагских конвенциях.

В своих работах немецкий исследователь Г. Гаутман26 обратился к изучению кровавых репрессий, которым подвергалось гражданское население во время Первой мировой войны. Он выделил несколько групп злодеяний: зверства лемецких войск в Бельгии, геноцид армян и лреступления австро-венгерской.

23 Ян П. «Русского — ттулен, француза — и цузоЬ Россия в ъоспрняпшнемцев ъ Первую тигровуювойну // -Родина 2002 № 10,-С-38−40.;

24ДекштИ. Ifconiu^ommjer^ympyixm //Вопросы легатш. 199R Ji4. C .129.

138.

25 Rachamimov A. Prisoners of War and the Great War: Captivity on the Eastern Front N. Y., 2002.

Hautmann H. Die Osterreichisch-Ungarische Armee Auf Dem Balkan // Kriegsverbrechen in Europa und im Nahen Osten im 20 Jahrhundert / Hrsg. F. W. Seidler, A. M. de Zayas. Hamburg, 2002 S. 94−105- Hautmann H Der Erste AVeltkrieg und Unsere Zeit // Mitteilungen der Alfred Klahr Gesellschalt. 2004. № 3. S. 56−65. армии против русин и сербов. Причём, следуя логике автора, военные трибуналы, создание которых предусматривалось соответствующими статьями послевоенных мирных соглашений, предвосхитили организацию и деятельность аналогичных судебных органов в- 1990;х гг.

Самое пристальное внимание, современные зарубежные учёные уделяют проблеме геноцида и&bdquoв частности, преследованию армян в Османской империи в период Первой мировой войны27. Несмотря на недоступность турецких архивов, относящихся к этим событиям, изучение целого комплекса иных источников, в том числе дипломатической переписки и многочисленных свидетельств очевидцев, привело историков к убеждению, что уничтожение армян было преднамеренной, заранее спланированной и подготовленной акцией, ответственность 'за которую следует возложить на лидеров партии «Иттихад» и младотурецкое правительство. Свою долю ответственности, по мнению исследователей, несла и Германия, пассивно наблюдавшая за резнёй, в которой принимали непосредственное участие некоторые немецкие офицеры. Была прослежена определённая связь между гонениями на армян и Холокостом. Подчёркивалось, что фактическая безнаказанность младотурок в немалой степени вдохновила нацистов на совершение преступлений против евреев. Некоторые авторы (Р. Ованнисян, Н. Саргсян) не раз выступали за международное признание и осуждение факта армянского геноцида и соответствующую территориальную и материальную компенсацию за это со стороны Турции. Наряду с традиционными темами, в работах появляются и ранее, не подвергавшиеся подробному рассмотрениюсюжеты: -социокультурные истоки массовых убийств, особая роль женщины как объекта.

27 Геноцид — преступление против человечества: (Материалы ГМосковского международного симпозиума 18−19 апреля 1995 г.) / Отв ред В. А. Микаелян М., 1997; Найер, А Военные преступления" Геноцид Террор. Борьба за правосудие / Пер с англ. М., 2000, Неимарк Н. Пламя ненавистиэтшпеские чистки в Европе XX века / Пер. с англ М.-СП6, 2005; The Armenian Genocide. History Politics. Ethics / Ed. by R. G. Hovannisian L, 1992; Bloxham I>. The-GreatGame of Genocide* Imperialism, Nationalism and the: Destruction of the Ottoman Armenians.

— Oxford, 2005; Century ofGenocideCritical Essays and Eyewitness-Accounts" / Eds." by SrTotten7WrSrParsons~aiTd 1 Г W, Charay. N Y. -2004, Balakian P, The Burning TigrisThe Armenian Genocideand America’s response N Y., 2003; Dadrian V N. Gerpian Responsibility in the Armenian Genocide: A Review of the Historical Evidence of Complicity. Watertown, 1996; Derderian K. Common Fate, Different Experience: Gender-Specific Aspects of the Armenian Genocide 1915;1917 //Holocaust and Genocide Studies. 2005. Vol. 19. № 1. P. 1−25- Lieberman B. Terrible Fate: Ethnic Cleansing in the Making of Modern Europe. Chicago, 2006; Schabas W. A. Genocide in International Law. Cambridge, 2000, StaubE. The Roots of Evil .The Origins ofGenocide anu Other Group rvlolence. Cambridge, .1592, агрессии, психология преследователей и их жертв, сравнительно-исторический анализ различных случаев геноцида и т. д.

Историографический обзор показал, что всплеск интереса к рассматриваемой нами теме происходил в основном на фоне глобальных мировых конфликтов и находил своё отражение главным образом в публикациях. юридического характера. Зачастую события Лервой мировой войны и послевоенного урегулирования использовались лишь в качестве иллюстрации прецедента для деятельности Нюрнбергского и Токийского трибуналов и не подвергались подробному анализу. Поэтому данная работа представляет собой попытку комплексного исследования и осмысления вопроса пресечения военных преступлений в контексте международных отношений второй половины XIX — первой четверти XX в.

Объектом данного диссертационного исследования стали международные отношения во второй половине ХЕХ — первой четверти XX столетия, а его предметом — процесс теоретического осмысления и практического воплощения международно-правовой доктрины наказания военных. преступников на указанном этапе мирового развития.

Цель исследования — определить место проблемы преследования и судебного наказания военных преступников в международных отношениях 1850-х — первой половины 1920;х гг. Исходя из этого, были определены следующие задачи исследования:

• проследить происхождение законов и обычаев войны и особенности их кодификации во второй половине XIX — начале XX в.- ф изучить влияние событий Первой мировой войны и послевоенного урегулирования на концепцию наказания за Еоеиные преступления;

• рассмотреть подготовку, ход и результаты Лейпцигского процесса, проанализировать усилия до привлечению к ответственности кайзера.

Вильгельма JI турецких и болгарских военных преступников в качестве составной части внешнеполитической деятельности держав Антанты в послевоенный период;

• оценить исторический опыт международных отношении первой четверти XX ъ. ъ сфере реализации разработанной тому времени системы наказания нарушителей права войны.

Хронологические рамки работы охватывают период второй половины ХГХ — цервой четверти XX в, у который представляет собой относительно целостную^ завершённую стадию в процессе становления общепринятых законов и обычаев войны и закрепления международно-правовой ответственности за их совершение. Именно с середины XIX в. данная проблема впервые оказалась в фокусе международных отношений. В период Первой мировой войны и в ходе Парижской мирной конференции военным преступлениям было уделено самое пристальное внимание со стороны лидеров победившей коалиции. В соответствии с принятыми здесь решениями последовали судебные разбирательства по делам ряда немецких, турецких и болгарских правонарушителей. С подписанием же в 1925 г. Докарнских соглашений, положивших начало новому вектору в международных отношениях, завершилась послевоенная фаза преследования военных преступников.

Методологической основой диссертации стали принципы научной объективности^ историзма и системности. Первый принцип, потребовав детального исследования обширного круга источников, помог в наибольшей степени приблизиться к подлинной картине прошлого. Второй принцип позволил изучить рассматриваемые события и процессы в их конкретно-исторической обусловленности, развитии и соотношении с другими явлениями. Третий принцип, предполагающий изучение исторических явлений с позиции их системной взаимосвязи, дал возможность из множества аспектов изучаемой проблемы сформировать целостное представление о произошедших событиях.

Большую роль при осуществлении намеченных задач сыграла методика, лсонкретно-исторического анализаи, основанная ла. проблемно-хронологическом принципе. В исследовании был использован междисциплинарный подход, заключавшийся в применении, как методов исторического познания, так и терминов, понятий и норм международного права, юриспруденции и науки о международных отношениях.

Нсточнмковая база исследования представлена различнымипосвоему ч ' *• < * характеру материалами. Первоочередное внимание было сосредоточено па изучении архивных документов по интересующей нас теме. Для этого были.

1 < * I привлечены фонды Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ). Российского государственного военного архива (РГВА) и Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ)28. Работа с документами названных архивов помогла выявить ценные фактические данные, касающиеся, прежде всего, внешней политики государств Антанты и их противников в 1914;19Г81 гг., а также противозаконных способов ведения боевых действий обеими противоборствующими сторонами. Донесения российских консулов и дипломатическая переписка между союзниками способствовали воссозданию, например, реальной картины резни армян в 19 151 916 гг. Информационные сводки, обзоры внешней и внутренней политики, общественного мнения и прессы зарубежных стран, подготовленные штабом, РККА? дали. возможность более полно охарактеризовать тот фон, на котором цроходил Лейпцигский процесс.

Следующая группа источников состоит из британских и американских публикаций документов по внешней политике, отечественных, армянских и британских изданий документов, посвященных геноциду армян в Турции и сборников материалов международно-правового характера. Их анализ помог.

28 АВПРИ: Фонд 134. Архив «Война" — Фонд 151. ПолитархивРГВА' Фонд 5 Секретариат главкома всеми ВС республики, -Фонд 7 Штаб РККАФонд 125бк. Начальник еоснных архивов (г. Потсдам) — РГАСПИФонд 85. Орджоникидзе Григорий Константинович, Фонд 215. Дитман Вильгельм.

29 Btyce J., Toynbee A The Treatment of Armenians in the Ottoman Empire 1915;1916. T." 1916, Documents on British Foreign Policy. 1919 — 1939 / Eds. by E. L Woodward and R. Butler. Ser. 1-st Vol. 1−21. L., 1947;1978; Papers Relating to the Foreign relations of the United States The Lansing Papers. 1914;1920 Vol. 1−2. Washington, 1939;1940, Papers Relating to the Foreign Relations of the United States 1919 Paris Peace Conference. Vol. 1−13. Washington, 1942;1947; The Papers of Woodrow Wilson / Ed by A S. Link Vol 1−69. Princeton, 1966;1994. Vol.

38—Report of the International «Commission to Inquire Into the „Causes“ and Conduct of th e В ai kan *Wars7″ Wash! ngtоn, 1914; Selections from the Smuts Papers / Eds. by W. K. Hancock and Jean van der Poel Vol 1−4. Cambridge, 1966. Vol 4- The Law of War. A Documentary History / Ed by L. Friedman. Vol 1−2 N. Y, 1972, Армянский вопрос ti геноцид армян в Турции (1913;1919): Материалы Политического архива МИД кайзеровской Германии. (Новые ' документ) Сборник. F. penaH,» 1995; Геноцид’прмяк в Османской империи Сборник-документов.и материалов / Под ред М. Г Нерсисяна. Ереван, 1982; Геноцид армян ответственность Турции и обязательства мирового сообщества. Документы и комментарии. Т. 1−2 M, 2002;2005, Международное право. Ведение военных проследить позицию держав Антанты по отношению к наказанию военных преступников во время Парижской мирной конференции и на последующем этапе мирного урегулирования. Документы по геноциду армян позволили взглянуть на преследование христиан в Османской империи глазами прямых очевидцев событий, в том числе германских дипломатов. Международные конвенции, декларации л иные материалы относительно права войны содействовали обоснованной правовой оценке всего комплекса преступлений, совершённых в 1914;1918 гг.

Важными источниками при разработке темы стали мемуары и публицистическая литература, дополнившие общую картину личными «воспоминаниями и комментариями непосредственных участников событий, зачастую не отражёнными в официальных документах30.

В отдельную группу источников следует выделить периодические издания по международному праву, которые помогли понять суть дискуссий в среде научного сообщества и специалистов по многим проблемам юридического плана, возникшим в связи с преследованием нарушителей законов и обычаев войны. Пресса позволила оценить характер и динамику изменения общественного мнения в государствах Антанты31.

Привлечение определённой части источников стало возможным благодаря информационной сети Интернет. Имевшиеся в нашем распоряжении сайты содержат большой объём информации о подготовке и проведении Гаагских действий. Сборник Гаагских конвенций и иных международных документов. M, 2001; Сборник договоров России’С другими государствами. 1856−1917. М., 1952.

30 Архив полковника Хауза / Пер. с англ. Т. 1−4. М., 1937;1944; Брусилов А. А. Мои воспоминания. М, 1983; Верхо некий, А И Россия на. Голгофе (из доходного &bdquo-дневника J 9J4-J9J 8 .гг.) //Военно-лсторииеский .журнал 1992. № 11. С. 66−73- Вильгельм II (1859 — 1941). Мемуары События и люди. 1878 — 1918 / Пер. с нем. М.-Пг., 1923; Девет X. Борьба буров с Англией. Воспоминания бурского генерала / Пер. с голландского. СПб., 1903; Дюнан А. Воспоминания о битве при Сольферино / Пер. с фр. М., 1995; Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах / Пер. с англ. Т. 1−2. М., 1957; Милюков П. H. Воспоминания. М., 1991; Эрцбергер М. Германия и Антанта. Мемуары /ТТер. с нем. М.-ТГг., ТШChurchill W. 'S. The «World Crisis T9T8-T929. The Aftermath. Ж Т., 1929; Hankey M. The Supreme Control at the Paris Peace Conference 1919. A Commentary. L., 1963; Keynes J. M.

— Theeconomic conscqucnccs-of-thc pcaccr 1^71 920; Montoux Pr Paris Peacc CcmfcrcnccT1919rProcecdrngs of Council' of Four. March 24-April 18. Geneve. 1964; Miller D. H. The Drafting of the Covenant. Vol. 1−2. N. Y.-L, 1928; MorgenthauJI Ambassador MorgetUhau’s .Slary N. Y., 1918; Mullins С The War Criminals Trials // The Fortnightly Review. 1921. Vol. 110. P. 417−430- Shotwell J. T. At the Paris Peace Conference. N. Y., 1937; What Really Happened at Paris / Eds. by E. M. House and Ch. Seymour. N. Y" 1921.

31 The American Journal of International LawThe British Yearbook of International LawProceedings of the American Society of International LawThe New York TimesThe Times (все издания 1914;1925 гг.). конференций, тексты соглашений подписанных на этих и других подобных международных встречах. Здесьже можно /обнаружить материалы, •относящиеся к преступлениям Первой мировой войны, в том числе к геноциду армян в Османской империи32.

Имеющиеся источники достаточно репрезентативны иг на наш взгляд, дозволяют решить доставленные перед диссертационным исследованием задачи.

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые в отечественной и зарубежной историографии предпринимается попытка комплексного изучения вопроса наказания военных преступников и его места в международных отношениях второй половины XIX — первой четверти XX в. Основной акцент сделан на развитии данной проблемы сначала в рамках неписаной международно-правовой доктрины, которая затем под влиянием глобального конфликта 1914;1915 гг. оказалась в центре внимания не только лидеров ведущих мировых держав, но и международного академического сообщества. На основе привлечения малоизученных документов и материалов (в том числе источников архивного происхождения, до сих пор слабо введённых в научный оборот) детально рассматривается политика государств Антанты по преследованию преступников из стран Четверного союза.

Основные положения, выносимые на защиту:

• Во второй половине XIX — начале XX столетия национальные военные трибуналы обладали в числе своих прерогатив возможностью судебного преследования и наказания казс военных преступников лиц, совершивших нарушение законов и обычаев войны. Однако, данная тема, за исключением отдельных случаев, пе затрагивалась па международном уровне, ограничиваясь сферой ведения боевых действий и дискуссиями среди специалистов-правоведов.

32 http://www.yale edu/lawweb/avalon/- http://www.net.lib.byu.edu/~rdh7/vvwi/- httpVAvww mtholyoke edu/acad/intrel: http '//vv" «v. arm s n i г. г.— цс л о — i dc org: http: //www: cri me s о fvar. о rg.

• События Первой мировой войны сделали проблему наказания военных преступников особым компонентом мирного урегулирования. Это нашло своё отражение в соответствующих статьях договоров, оформивших отношения между победителями п побеждёнными. Несомненное положительное значение имело закрепление в них принципа индивидуальной ответственности за совершение военных преступлений.

• Тем не менее, вопреки условиям мирных соглашений судебные разбирательства по вопросам военных преступлений 1914;1918 гг. проводились в рамках внутригосударственных юрисдикций. При этом, не подвергая сомнению обоснованность ряда приговоров, вынесенных в ходе слушаний, следует отметить, что зачастую процесс отправления правосудия тогда был сопряжён со стремлением заинтересованных сторон достичь совершенно конкретных политических целей.

• В результате попытки по реальному наложению наказания на виновных привели скорее к обострению напряжённости на мировой арене. В наибольшей степепк сказанное отразилось па дипломатии Франции, которая в течение первой половины 1920;х гг. старалась использовать вопрос о немецких правонарушителях в качестве политического оружия, направленного на оправдание сохранения экономических и военных санкций^ ещё больше ослабляющих Германию.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его основные положения и выводы могут быть применены при подготовке обобщающих трудов по истории международных отношений, при чтении специальных курсов по истории международного права, при разработке учебных пособий, леюзионных курсов тто новой и новейшей истории. Материалы исследовахшя могут быть востребованы при подготовке восшгых юристов и сотрудников силовых ведомств.

Апробации исследования. Основные положения диссертационной работы отражены автором в статьях и тезисах общим объёмом 2.0 п. л., включая публикации в изданиях из перечня., утверждённого ВАК. Результаты работы были представлены в выступлениях и докладах на научных конференциях в Тамбове (Державинские чтения 2605−2007 тт.) и Липецке (Межвузовская конференция аспирантов и студентов 2006 г.). Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры всеобщей истории ТГУ им. Г. Р. Державина.

Структура диссертации, Диссертация состоит т введения, трёх глав, заключения и списка источников и литературы, включающего 224 наименования.

Заключение

.

Как показало проведённое исследование, в течение рассматриваемого нами периода в сфере наказания за военные преступления произошли существенные изменения, нашедшие отражение как во внутриполитической и общественной жизни отдельных государств, так и на уровне международных отношений. Отправной точкой для данной эволюции стала вторая половина XIX в., когда начался процесс закрепления основанных на обычае правил ведения войны в надлежащих международно-правовых актах. Активному развитию этой процедуры, особенно в международной сфере, во многом способствовало достаточно существенное ужесточение практики военного противостояния и изобретение новых видов оружия. Так, Женевская конвенция 1864 г. явилась косвенным следствием франко-австрийской войны 1859 г., источником Брюссельской декларации оказался франко-прусский конфликт, Гаагские конвенции стали ответом на гонку вооружений конца XIX — начала XX в., договорённости, достигнутые на Вашингтонской конференции 1921;1922 г. и Женевский протокол 1925 г. увидели свет в результате Первой мировой войны.

Однако, указанные документы не предусматривали чётко зафиксированной уголовной или иной ответственности для физических лиц за их нарушение, что очевидно снижало их эффективность. Тем не менее, они имели большое значение, поскольку, как правило, находили отражение на национальном уровне в виде различных руководств и уставов, которые давали возможность офицеру разъяснить своим подчинённым несколько простых принципов поведения в бою:

1. Боевые действия ведутся только против военных целей;

2. Нападению не подвергаются лица и объекты, не вносящие вклада в военные усилия;

3. Сила, превышающая ту, которая необходима для выполнения боевой задачи, не применяется.

Следует, однако, обратить внимание на то обстоятельство, что Первая мировая война поставила под сомнение возможность строгого следования букве закона. В бои высокой интенсивности на протяжении длительного времени оказались вовлечены огромные массы людей, перед которыми были поставлены конкретные задания. Зачастую командование было не в состоянии осуществить должный контроль за поведением войск. По существу кровопролитные сражения 1914;1918 гг. явились лишь отправной точкой, после которой совершение военных преступлений, терроризирование мирных граждан и массовое насилие, стали типичными явлениями, сопровождавшими значительную часть последующих вооружённых конфликтов. В данном случае прискорбные инциденты скорее обуславливались поддающимися объяснению условиями боевой обстановки или проявлениями личной жестокости и мести нападающих. При этом симптоматичным представляется наглядно проявившееся стремление к обоюдному наказанию виновных в нарушении права войны, пренебрежение нормами которого стало характерной чертой Второй мировой войны, когда беспощадность в боевые действия была привнесена столкновением противоположных идеологий.

Единственным достаточно чётким исключением в этом плане были события, связанные с гонениями турецких властей против христианского населения Османской империи, которые в определённой степени объяснялись идеологическим фактором. Мировое общественное мнение, подогреваемое средствами пропаганды стран Антанты, возложило основную ответственность за такие деяния Стамбула на его ближайшую союзницу — Германию. Немцев обвиняли в попустительстве, а иногда и в непосредственном соучастии в преступлениях. Тем не менее, Берлин по возможности старался не оказывать чрезмерного давления на Турцию, поскольку справедливо опасался, что это могло быть расценено ею как вмешательство во внутренние дела, и в частности, в решение столь болезненного для младотурецкого руководства «христианского вопроса». Это в свою очередь, возможно, подтолкнуло бы турков, приковывавших к себе значительные силы союзников, к выходу из неудачной для них войны со всеми вытекающими отсюда неблагоприятными для Центральных держав последствиями. Кроме того, вследствие мероприятий по депортации христиан, составлявших наиболее деятельную прослойку турецкого общества, самым ощутимым образом пострадало немецкое торгово-экономическое влияние на Ближнем Востоке. Другими словами, позиция Германии по указанному вопросу определялась вполне естественным для международных отношений стремлением, согласно которому соображения гуманитарного характера принимались в расчёт лишь в той мере, в какой они соответствовали максимальному обеспечению национальных интересов того или иного государства. Вместе с тем аналогичное утверждение было применимо и к факту опубликования 24 мая 1915 г. известной декларации правительств России, Франции и Англии относительно резни армян.

Проблема преследования военных преступников оказалась в числе центральных тем, обсуждавшихся на Парижской мирной конференции 1919 г. С целью подготовки надлежащих рекомендаций по этому вопросу была образована Комиссия по ответственности, деятельность которой в определённой степени предвосхитила подготовку и работу Международного военного трибунала в Нюрнберге. Обнародованные рекомендации включали разделы, дававшие правовую квалификацию преступных действий, совершённых предполагаемыми правонарушителями по распоряжению правительства или приказу начальника, предусматривавшие возможность привлечения к ответственности глав государств и других высокопоставленных чиновников. Здесь же фигурировал список военных преступлений, и содержалось предложение об учреждении международного трибунала по их пресечению и др. Указанные статьи во многом стали прообразом соответствующих параграфов Устава Нюрнбергского суда.

Некоторые рекомендации были учтены союзниками при разработке ими мирных соглашений со странами Четверного союза. Пункты, касающиеся наказания военных преступников, вызвали наибольшую критику со стороны побеждённых держав. Например, немцы, согласившись с постановлениями, предусматривавшими тяжёлые территориальные, экономические и военные ограничения, сопротивлялись до последней возможности и не желали подписывать Версальский договор именно изгза наличия в нём статей 227−230. Несмотря на безусловно прогрессивное значение, которое имели указанные положения для дальнейшего развития международно-правовой теории и практики, в условиях послевоенных реалий они были, по сути, невыполнимы без дополнительных модификаций и наряду с другими факторами лишь способствовали саботажу и последующему развалу Версальской системы договорённостей. Ситуацию усугубляло и то, что вопреки возражениям и различным вариантам по решению данной проблемы представленным на рассмотрение мирной конференции со стороны Центральных держав победители ни в одном случае не пошли ни на какие уступки.

Эти соглашения впервые предлагали достаточно объективный механизм по наказанию нарушителей законов и обычаев войны. Он должен был быть представлен тремя уровнями: 1) специальный международный трибунал из представителей пяти союзных держав для суда над бывшим немецким кайзером Вильгельмом П- 2) военные трибуналы союзных государств, в юрисдикцию которых входило рассмотрение дел о совершении преступных нарушений права войны, направленных против их граждан- 3) смешанные военные трибуналы, состоящие из представителей нескольких заинтересованных государств, по делам о военных преступлениях, затрагивающих одновременно их интересы.

Запрос о выдаче преступников столкнулся с волной протеста со стороны как населения, так и лидеров поверженных держав, что особенно относилось к Германии Фактически став основателями единого германского государства^ военная элита и кайзер играли особую роль в его истории. В связи с этим их экстрадиция представлялась большей части немцев абсолютно неприемлемой. Вполне возможно, если бы союзники не озвучили своё намерение предать суду экс-императора и иных высокопоставленных правонарушителей, их имена были бы вскоре преданы забвению на родине. Однако, после того как Берлину было предъявлено требование о выдаче этих людей значительная часть немцев объединилась для отпора. Такая политика союзников в сочетании с другими причинами содействовала появлению в германском обществе настроений национализма и реваншизма, в конце концов, открывших путь к власти Гитлеру и погубивших Веймарскую республику1.

Опасаясь падения демократических сил и прихода к власти коммунистов, союзники стали искать выход из тупика. Причём и Германия и Антанта соглашались с тем, что лица виновные в военных преступлениях, должны быть признаны ответственными за них и наказаны. Различались лишь способы отправления правосудия, предлагавшиеся обеими заинтересованными сторонами. В итоге было согласовано, что немцам предоставляется возможность самим, без: вмешательства держав Согласия, провести судебные разбирательства по делам фиксированного числа правонарушителей перед Верховным имперским судом в Лейпциге. Вскоре подобное право было дано судебным органам Болгарии, в то время как правительства Австрии и Венгрии, получившие списки военных преступников, подлежавших экстрадиции, никак не отреагировали на это, что в известной мере объяснялось более чем формальным видом требования и отсутствием заинтересованности в его исполнении со стороны Франции и Англии.

Слушания в отношении немецких преступников, проходившие летом 1921 г. имели несколько принципиальных результатов, которые послужили убедительным прецедентом для судебных процессов проходивших во время Второй мировой войны и последующие годы. Во-первых, в приговоре по делу о потоплении немецкой подводной лодкой английского госпитального корабля (сЛандовери Касл" и последовавшем расстреле шлюпок с оставшимися в живых отмечалось, что убийство беззащитных людей^ потерпевших кораблекрушение, есть действие в высшей степени противоречащее нравственным нормам. Во-вторых, в связи с этим же случаем указывалось, что приказ начальника не освобождал подчинённого от вины, если такое предписание было общеизвестным и не вызывающим сомнений нарушением закона. В-третьих, в.

1 См. подробнее: Артамошин С. В. Идейные истоки национал-социализма Брянск, 2002. деле генералов Шака и Крушки (впоследствии оправданных за недостатком свидетельских показаний) обвинение основывалось на их преступной халатности стоившей жизни 3000 заключённых, умерших от сыпного тифа в лагере военнопленных, которым они командовали ц 1914 г. Такая постановка вопроса была в полном соответствии с одной из рекомендаций Комиссии 15-ти, гласившей, что непринятие мер для предотвращения нарушения законов и обычаев войны влечёт за собой наложение наказания на виновного (подобное обоснование в будущем стало обычным предлогом для привлечения подозреваемых к ответственности).

Однако, французское и бельгийское правительства, не удовлетворённые итогами Лейпцигского процесса, решили проводить заочные суды над оставшимися обвиняемыми. Французские власти, не останавливаясь на этом, параллельно возобновили требование об их выдаче, а в случае отказа грозили применить предусмотренные Версальским догрврррм санкции. Таким образом, Париж стремился использовать эту проблему для максимального ослабления Германии, в то время как Лондон, в целом положительно оценивший немецкие слушания, считал неблагоразумным создавать новые затруднения Веймарской республике. Голландия, связанная с Германией давними экономическими связями, всё же не уступила настойчивым требованиям союзников об экстрадиции Вильгельма II. Турция и Болгария, инициировавшие судебное преследование против правонарушителей из числа собственных граждан, хотели произвести впечатление на союзников, в расчёте на последующее снисхождение при составлении и выполнении условий мирных договоров.

Как видим, привлечение нарушителей права войны к ответственности выходило далеко за чисто юридические рамки правосудия и было связано с целым набором факторов политического, военного и экономического характера, которые служили причиной периодического обострения напряжённости в международных отношениях первой половины 1920;х гг. Лидеры стран Антанты предполагали, что наказание преступников Первой мировой войны станет сдерживающим обстоятельством для потенциальных правонарушителей в грядущих войнах. К сожалению, как показала практика, они оказались неправы. Масштабы преступлений последующих международных и внутренних конфликтов оставили далеко позади период 1914;1918 гг. Тем не менее, значение рассматриваемого нами этапа трудно переоценить. Несмотря на очевидную незавершённость системы наказания военных преступников в том виде, как она сложилась к середине 20-х гг. XX в., накопленный к этому времени опыт имел большое значение для дальнейшего развития международно-правовой доктрины в данной сфере. Позднее он нашёл своё уточнённое выражение, в частности, в ряде Нюрнбергских принципов. Тогда же выявилась характерная, сохраняющая актуальность и в современном мире тенденция существенной политизации многих вопросов, связанных с функционированием судебных органов, которые призваны преследовать правонарушителей на международном и национальном уровнях.

<"