Стабильность и нестабильность в контексте социокультурного развития

Актуальность исследования. Анализ динамики современного социокультурного развития нуждается в понятийном аппарате, который позволил бы заново осмыслить проблемы культуры, надвигающиеся новые явления жизни, а также дать им новую научную интерпретацию. Структура культуры, основанная на противоречии между ее универсальным содержанием и функциональным устройством, в процессе развития приобретает неустойчивый характер, что является причиной кризисов и разрывов. Трансформация одного типа культуры в другой превращается в динамический процесс, связанный с риском и рисковой деятельностью, что позволяет рассматривать культуру как способ достижения устойчивого развития через общественное согласие.

Применение категорий стабильности и нестабильности ведет к более предметному анализу культуры и тех динамических процессов, которые приобретают мотивационное значение в современном цивилизационном пространстве. Их применение к анализу культуры не позволяет ей впасть в стагнацию, из которой нет выхода для данной системы. Отдельные звенья системы (наука, искусство и т. д.) могут находиться в состоянии стагнации, как предельно допустимом для неё стабильном состоянии. Но, в конечном счете, внутренняя или внешняя нестабильность выводят ее из этого состояния, бросая в новый круг превращений. Частным случаем таких систем, которые подвержены максимальным амплитудам внутренней стабильности и нестабильности, является социум как область, где стабильность превращается в застой, а нестабильность — в ломку и отрицание предшествующего цикла развития.

Будет чрезвычайно плодотворно связать анализ культуры с процессом стабильно-нестабильных циклов, совершающихся в общественном бытии и сознании и выражающих сложность переходных процессов, трансформаций, кризисов и катастроф. При этом философский анализ культуры мы не связываем исключительно с линейными процессами в обществе, представляющими при внимательном рассмотрении некую ретроспективную нивелировку социокультурных процессов, которые в истории отнюдь не были однообразны.

Историческая основа нестабильности — постоянное отставание удовлетворения культурных потребностей, которые выступают в обличии общественных сил, стремящихся к ниспровержению сложившегося порядка, в котором, по их мнению, все возможности исчерпаны, к силам такого порядка, в котором они смогут удовлетворить свои новые интересы и потребности. К. Маркс, например, в виде частного случая этого вечного движения указывает на закон соответствия производственных отношений уровню и характеру развития производительных сил.

Корни стабильности связаны с пребыванием социальной материи, т. е. моментом покоя, а нестабильности — с изменением состояния материи, т. е. движением. Этот предельный философский тезис даёт основание, но не понимание смысла актуализированных категорий — стабильности и нестабильности. На наш взгляд, они опосредуются законами и категориями диалектики, но в отличие от догматических взглядов не сводятся полностью к ним.

Стабильность и нестабильность являются актуализированными категориями и выражают новое понимание диалектики необходимости и случайности, устойчивости и изменчивости с приданием случайности такой причинной функции или роли, которая сопоставима с детерминизмом, хотя вторична (сплошная случайность — удел мира, в котором бы индетерминизм был первичен). В мире, где господствует случайность, необходимость тоже была бы случайной. Эффективность процесса актуализации категорий позволяет путем логических операций над понятиями преобразовывать общие принципы диалектики в конкретные принципы познания социокультурной динамики.

Нестабилен «диалог культур», но в итоге он приводит к стабильному развитию мировой культуры как единому культурному синтезу. Через культуру начинает объясняться и восприниматься мир, что ранее признавалось только за философией, следовательно, индивид может жить не только в философской, но и в социокультурной парадигме мира. Новаторство (нестабильность) и традиция (стабильность) как две стороны социокультурного процесса порождают и два подхода к анализу культуры. Традиции существуют во всех формах духовной культурырелигиозной, моральной, научной и т. д. — как отобранная временем и сохраненная информация, обеспечивающая целостность и устойчивость общества. В революционных ломках — проявляется новаторская (нестабильная) сторона социокультурных изменений.

Актуальность нашего подхода заключается так же и в том, что мы рассматриваем риск и рисковую деятельность не как случайный, а как необходимый момент социокультурного процесса. Риск, являясь формой человеческой деятельности, есть порождение социокультурного развития, так как через него из аморфной природы общественных отношений вырастает деятельность, т. е. цивилизация и культура. Поэтому объединение философских категорий стабильности и нестабильности с рисковой деятельностью — одна из актуальных задач нашей работы.

Под риском мы понимаем возможность выбора, предоставляемую человеку конкретными обстоятельствами, которые сами, как правило, альтернативны. Таким образом, у человека появляются две степени свободы: свобода воли и свобода выбора. Можно не выбирать ничего, т. е. не реализовывать своих возможностей. Здесь есть свобода воли, но нет свободы выбора. В других случаях есть свобода выбора, но нет свободы воли. Одна из этих возможностей олицетворяет стабильность, а другаянестабильность. При этом на почве утраченных вариантов возникают новые. Примером этому служит творческая и рутинная деятельность человека.

Общество и культура развиваются и изменяются, т. е. не могут существовать без творчества и новаций. Они приобретают общечеловеческое значение, пройдя апробацию временем, и стабилизируются в качестве общечеловеческих ценностей. Отклонение от них порождает нестабильное состояние, что всегда воспринимается культурой негативно и, отразив назревшие проблемы, в свою очередь становятся традицией, как, например, новые жанры и стили в искусстве, морально-этические и другие результаты культуры, которые передаются следующим поколениям. В основе этого лежит взаимодействие стабильных и нестабильных элементов, изначально заложенных в культуре и являющихся ее внутренним источником развития. Не соединенные единым культурным пространством они превращаются в хаотическое нагромождение вещей и предметов. Культурным явлением они становятся посредством теоретической обработки и осмысления заложенной в них информации.

Общество, расколотое разделением труда и богатства, держится на единственно стабильной связи, являющейся продуктом совместной деятельности, — культуре. В результате богатый и бедный, патриций и плебей, разделенные общественным положением, сотрудничают в общедоступной сфере культуры, объединяющей их и создающей единое социокультурное пространство, в котором каждый чувствует себя сопричастным к общему.

Объединяет людей, в конечном счете, совместная культура, т. е. обобществленная информация как историческая память, тогда как национальность, религия, производство, конкуренция и т. д. потенциально разделяют их. В этом потоке нестабильности культура выступает стабилизирующим началом, но не настолько, чтобы законсервировать старые производственные и социокультурные отношения. С другой стороны, она достаточно нестабильна, чтобы дать возможность реализоваться назревшим новым общественным потребностям и отношениям, выводящим общество на новый виток социокультурного развития.

Введение

философских категорий стабильности и нестабильности в дальнейшем становится инструментом анализа понятия «общественное согласие», которое рассматривается как результат диалектики стабильности и нестабильности через риск и рисковую деятельность, ведущую, в конечном счете, к устойчивому развитию социокультурных процессов. Общественное согласие представляет собой факт осознания единства общественного бытия, расчленённого на отдельные общественно-экономические формации, между которыми существует не только различия, но и духовно-культурная преемственность.

Такой подход устраивает научную общественность за немногими исключениями глобалистского и сепаратистского толка. Кроме того, социокультурное согласие содержит в себе элементы стабильности и нестабильности: согласие выражает стабильную сторону наличной культуры, процесс его достижения — нестабильную. Социокультурный консенсус позволяет выработать единство в оценках культуры, а согласие — включить их в общечеловеческие ценности.

В настоящее время в научных исследованиях высказывается ряд фундаментальных положений о культуре как социально-историческом и философском явлении, даётся определение социокультурной динамики как философского понятия, отражающего материальное и духовное развитие общества. Тем самым, общественно-исторический процесс охватывается комплексно, но с вычленением его культурологического аспекта и с акцентом на социокультурный прогресс, который не отрывается от способа производства, что дает возможность проследить процессы отражения общественного бытия в общественном сознании, посредством социокультурной динамики. Как объект исследования социодинамика культуры выступает в нескольких ипостасях:

— во-первых, она представляет собой субъективно-личностное измерение и переживание исторического процесса как творческого началаво-вторых, приходит понимание того, что современная цивилизация переживает духовно-интеллектуальный спад, основу которого составляет кризис культуры, являющийся результатом исчерпанности возможностей ее развития в традиционных формах;

— в-третьих, способствует достижению согласия во взглядах на органическую связь культуры с другими процессами, происходящими в обществе, с которыми она связана или прямо, или опосредованно, на которые влияет и испытывает на себе их влияние. Это позволяет выбрать единство теоретического и исторического подхода к философскому анализу проблемы и, таким образом, открывает путь к созданию относительно завершенной на данном этапе концепции социодинамики культуры.

В частности, это дает возможность представить социокультурный процесс результатом творческого начала человека, ограниченного социальной действительностью. Взаимодействие человека и социума как субъекта и объекта социодинамики выступает источником её саморазвития. Культура начинает рассматриваться в субъективном, личностном аспектах как результат диалектики стабильности-нестабильности общественно-исторических процессов, а философский подход к анализу культуры представляет собой рефлексию на него.

Поэтому в качестве центральной проблемы философской рефлексии культуры выступает проблема субъективности, ее формирование, реализация, отчуждение, специфика отражения стабильно-нестабильных коллизий общества в специфических понятиях и категориях, которые в совокупности составляют менталитет человека, общества, эпохи. В эту категорию входят несколько понятий, в частности: оценка образа жизни, квинтэссенция исторической эпохи, ментальное пространство (т.е. очеловеченный мир), прошлое культурное наследие и т. д.

Категория ментальности, таким образом, близка к таким понятиям как общественное сознание, умонастроение эпохи, коллективное представление и др., но не сводится к ним, так как представляет «образ мыслей относительно образа жизни», как некое мета-сознание исторической эпохи, как освоенный, осмысленный и принятый человеком мир. В случае отторжения этого мира человеком возникает антикультура.

В исследованиях постепенно пробивается мысль, что культуру не следует связывать исключительно с линейными процессами в обществе, представляющими при внимательном рассмотрении некую ретроспективную нивелировку социокультурных процессов, которые в истории отнюдь не были однообразны. Мы пришли к выводу, что будет чрезвычайно плодотворно связать процесс своеобразия культуры с процессом стабильно-нестабильных циклов, совершающихся в общественном развитии и общественном сознании и выражающих нелинейную тенденцию развития социума, описываемую в понятиях синергетики.

Так как концепция линейного прогресса культуры приводит к аберрациям (искажениям) действительного движения, к недооценке особенностей своеобразия различных культур, неправомерно ранжирует культуры, то просто необходимо связать глубинные источники культуры с некоторыми атрибутивными свойствами социодинамики, а не с симпатиями и антипатиями, вкусами и взглядами отдельных эпох, социальных групп или даже личностей. Эта точка зрения особенно активизировалась в связи с некоторым повышением интереса к ницшеанству, но в форме неоницшеанства (экзистенциализм и др.) с их учением о «самости» .

Такими фундаментальными категориями для культуры являются философские понятия стабильность, нестабильность, мера, цикл, риск и рисковая деятельность, базовые положения которых не трудно обнаружить в любом социокультурном феномене. В дальнейшем мы проводим такой анализ и показываем, как периоды культуры налагаются на определенные стабильно-нестабильные циклы истории, часто просто сопрягаются друг с другом, хотя и не сводятся полностью к ним, (так как циклы могут содержать в себе и элементы антикультуры), сохраняя на всех стадиях циклов свою неповторимость, т. е. свою «самость» .

Этот подход позволяет решать многие проблемы культуры, по поводу которых существуют взаимоисключающие мнения, такие как классовость культуры, массовость культуры, элитарность, эталонность и т. д. В частности, можно указать на попытки превращения европейской культуры в некий эталон, в сопоставлении с которым должны оцениваться все другие культуры, что является рыночным, а не философским подходом. К культуре прилагают схему всеобщего товарного эквивалента, работающего на товарных рынках, и таким образом выделяют некий «товар товаров», который служит мерой стоимости всех других товаров.

Но в культуре нет эталона, так сказать, «культуры культур», ибо все они представляют собой равноценные элементы общего процесса становления и развития общечеловеческой культуры, при котором отбрасывание той или иной культуры приводит к нестабильной ситуации и реформированию всей сложившейся системы социокультурных понятий и представлений.

Нельзя себе представить европейскую культуру без материала, привнесенного культурой Востока, или без учета культурного вклада славянских народов. Например, в изобразительном искусстве эпохи Ренессанса восточные сюжеты присутствуют довольно часто — это библейские сюжеты, мифы и т. д.

В истинной оценке различных культур равно не приемлемы как утверждение исключительности этносов — носителей этих культур, так и отказ некоторым этносам в способности создавать культуру. С общей методологической точки зрения процессы цикличности развития культуры присущи всем этносамв их основе лежит один и тот же механизм и источник развития, который мы видим в диалектике стабильности и нестабильности, достигающийся и совершенствующийся через творческую деятельность и риск.

Следует подчеркнуть, что данная работа не носит культуроведческого характера, т.к. автор признает отделение от философии научной культурологии в качестве самостоятельной дисциплины, имеющей собственный предмет исследования и собственную систему категорий и понятий. Наша задача — подвести под культурологию более прочную основу, чем субъективные взгляды и пристрастия отдельных социальных групп или этносов. Такими основами, как и во многих других науках, должны стать философские принципы и категории, видоизмененные применительно к специфике феномена культуры. Культурология есть частная наука, а ни одна из частных наук не возводит собственный фундамент, но заимствует его у своей «проматери» философии. Впрочем, культурология никогда и не отрицала своих философских корней, просто она до сих пор не может конкретно определить, в чем они состоят. Конкретизация этого определения является одной из задач нашего исследования.

Размежевание с философией принесло несомненную пользу культурологии, т.к. освободило ее от необходимости решать вечные вопросы, оставив их на рассмотрение «науки наук». Этим объясняются несомненные заслуги культурологов, которые превратили культурологию из голого теоретизирования в позитивную науку, признанную во всех мировых концепциях обществоведения.

Однако этот новый статус культуры и обслуживающая ее культурология не делают ее самодостаточной, автономной в системе других наук. Теоретический фундамент и гносеологические корни культуры лежат в философии, что показано еще И. Кантом, считавшим, что она есть одна из априорных форм рассудка и деятельности, т. е. что ее основания, в конечном счете, скрыты в той же «вещи-в-себе» .

В последствии неокантианцами (Э. Кассирер, Г. Риккерт и др.) была отброшена «вещь-в-себе» и ограничены претензии чистого разума. Они поставили формы культуры в один ряд с религией, искусством, моралью. Культура стала рассматриваться как система символов или как система надличностных, надисторических ценностей. «Ценности не существуют, но значат» , — утверждал Г. Риккерт.

Экзистенциалисты противопоставили классической концепции культуры неокантианскую, подвергли радикальной критике ее основы, которые, по их мнению, искажают изначальную связь человека с бытием, поскольку это культура мира отчуждения и опредмечивания личности, т. е. выражает не подлинное бытие человека. Иными словами, естественный человек произвольно помещен в искусственную среду культуры, и ему навязан ложный мир культурных ценностей как искусственных стереотипов. Экзистенциализм не ставит задачу создания новой культуры, а ставит вопрос о прояснении человеком смысла бытия и своего места в нем. Таким образом, вопрос о сущности культуры зашел в тупик. Мы используем другие подходы к оценке роли и места культуры в системе предмета общественных наук, которые предлагают начинать анализ феномена культуры с выявления ее социальных корней, т. е. ее онтологии.

Культура, конечно, реальность, но это реальность, существующая не столько в вещественном выражении, сколько в духовно-практическом творении людьми своего мира и себя самих, а также в отражении в специфических формах материального мира. Поэтому культуру мы рассматриваем как процесс вечной деятельности человека, стремящегося к стабильности с последующим ее разрушением посредством рисковой деятельности. При таком подходе культура становится частью духовного бытия и постоянно порождает самое себя через творчество человека.

Следовательно, социокультурная деятельность не только связана с общественным бытием, но и помогает становлению этого бытия через диалектику социокультурных циклов, связанных с категориями стабильности и нестабильности. Поэтому кризис бытия, а вслед за ним и кризис культуры — это еще не конец света, а лишь прохождение определенной части исторического цикла, включающего перспективы дальнейшего развития человека и преодоление социокультурного кризиса с последующим решением глобальных проблем на базе изменения взаимоотношений общества и природы. Появляются новые точки роста и простора для нового нелинейного развития по законам синергетики, и эти будущие перспективы не обязательно должны быть связаны только с научно-техническим прогрессом, как это считалось ранее. Например, увлечение виртуальным творчеством вовсе не прогресс с точки зрения науки, но колоссальный прогресс с точки зрения культуры, т.к. представляет собой новые возможности для приложения духовных сил и творчества. Таким образом, на наших глазах нарождается новый пласт культуры, в котором реальные процессы заменяются виртуальными, а реальные вещи — мнимыми. Трудно утверждать, хорошо это или плохо, прогрессивно или регрессивно и т. д., но можно считать, что социокультурные процессы уже никогда не вернутся в старое русло.

Научно-техническая революция содержит в себе также и возможности корректировки культуры, отчуждения сознания от бытия, по крайней мере, об этом свидетельствует опыт прошлого. Однако проблема осталась не решенной и порождает новые социокультурные проблемы, что, впрочем, можно признать естественным для развития научно-технического прогресса.

В отличие от научно-технической революции в социокультурную деятельность включено развитие и самого человека как цели, а не средства, что делает его способным решать все более сложные проблемы и задачи. Обретая культуросоставляющую функцию, наука выходит за рамки вещно-технологического отношения человека к миру, вступая во взаимодействия с другими формами культуры и достижениями философии.

Степень разработанности темы. Проблема устойчивого развития и его механизмов существует столько, сколько существует социальная наука. Интуитивные представления о том, что стабильность и нестабильность есть стороны социокультурного процесса, сложились еще в античном мире. При этом методологические основы ее решения были заложены целыми поколениями ученых-обществоведов, и здесь наблюдается определенная преемственность взглядов и идей.

В античном мире считалось, что порядок — это стабильность, т. е. то, что можно предвидеть, просчитать, что всегда есть: «Что есть, то есть, чего нет, того нет» , — писал Эмпедокл1. То, что не поддается прогнозу, -это хаос, нестабильность, беспорядок и т. д. На признании реальности диалектики стабильности и нестабильности базировались философские методы школ киников, стоиков, в какой-то части и софистов.

В средние века эту проблему сводили к простой формуле: «Порядок создан Богом, а беспорядок (хаос) творит Дьявол». Апологетами такого подхода явились средневековые схоласты Бл. Августин и Фома Аквинский. Правда, Р. Декарт в Новое время не соглашался с этим и считал, что все, что можно описать с помощью математики, — это порядок, а что выходит за ее рамки, — это беспорядок, хаос. Позицию Декарта разделил и Лейбниц: «. В обширном нашем мире все происходит математически, т. е. безошибочно, так что если бы кто-нибудь сумел в достаточной мере проникнуть в более глубокие составные части вещей (in die inneren der Dinge) и к тому же обладал достаточной памятью, разумением (Verstand) для того, чтобы счесть все обстоятельства и не оставлять ничего без внимания, то он был бы пророком и видел бы будущее в настоящем, как в зеркале» .

Гегелю удалось подметить, что в развивающейся системе упорядоченное развитие обязательно сменяется нестабильной фазой, а потом из нее снова возникает порядок, что выражено в знаменитой формуле Гегеля: «Все действительное разумно, все разумное действительно». Эта и другие сходные идеи на природу стабильности и.

1 Антология античной философии. М.: Мысль, 1978. С. 73.

2 Лейбниц Г. В. Сочинения. Т.1. С.237−238. нестабильности привели в XX в. к созданию теории динамического хаоса и к пониманию того, что он разрушителен для сложных систем, но и созидателен при переходе в новые состояния. Современная общенаучная парадигма связывает системную сложность как фактор неопределенности с динамикой, развитием, неустойчивостью, нестабильностью. В теории динамических систем различают бифуркации (качественные, обратимые изменения) и катастрофы (резкие необратимые изменения внешних условий), но различают так же и точки роста, аттракторы, которые не позволяют необратимости одержать окончательный верх в динамике социокультурных процессов.

Особенность нашего подхода заключается в том, что переходы от динамики к хаосу способна описать не только математика, что справедливо утверждается в научной литературе, но и философия, о чем умалчивается. Философия позволяет дать определение хаоса и порядка в пределах локальных пространственно-временных системах, т. е. делает их относительными понятиями в зависимости от позиции наблюдателя или исторической эпохи. Отсюда понятно, почему каждая эпоха пишет свою историю. Гражданские войны в Риме, несомненно, были эпохой нестабильности и так и понимались современниками. Современному исследователю этот исторический отрезок хаоса и нестабильности представляется как колоссальный эксперимент, в ходе которого отрабатывалась новая модель будущей европейской культуры, основанной на принципах общественного согласия и устойчивого развития. А поскольку любая социальная система является развивающейся, то актуальными становятся все попытки применить к ней категории стабильности и нестабильности для определения границ хаоса и порядка, социодинамики через меру и допустимый риск.

В современном социокультурном мире, вступившем в полосу устойчивого развития, горизонты могут быть далекими или близкими, но главное, что нужно понимать, что они сменяются периодами нестабильности. Например, Российская Федерация есть состояние динамического равновесия между угрозой распада и возможностью устойчивого развития. По мере образования гражданского общества, ограничивающего публичные функции государства, тенденция устойчивого развития приобретает прочную, естественную основу, что характеризует современную историю России как развитие от нестабильности через рисковую деятельность (реформы к стабильному состоянию, т. е. порядку).

Конечно, эта схема не гегелевская триада, заканчивающая свой путь развития в образцовом Прусском государстве, а динамичная модель, где состояние порядка перейдет в «беспорядок», т. е. в полосу реформ и социокультурных перемен. При этом в работе сознательно не употребляются такие оценки как «хорошо», «плохо», «прогрессивно», «регрессивно» и т. д. в отношении социокультурной динамики. Сфера науки, например, является важнейшей областью производства, сохранения и передачи культурных ценностей, что требует общественного согласия, устойчивого развития и правопорядка. Но это не значит, что вся сфера производства и передачи культуры и знаний консервативна.

Актуальной задачей данной методики подхода к анализу социокультурного процесса является прогнозирование временных рамок периода устойчивого развития для того, чтобы перейти к периоду нестабильности всесторонне подготовленными в социокультурном смысле. Актуальным так же будет признание, что наступление нестабильности ведет к смене эпох, формаций, культур, она несет с собой такую информацию, без которой ничего нового в данной системе появиться не может. Если в устойчивой социокультурной системе достигнут идеал, т. е. все заранее определено, то это грозит стать предопределенным, т. е. спланированным и законсервированным для будущего современным уровнем развития философских и культурологических концепций и идей. Например, американская Декларация независимости (1776 г.) явилась первым государственно-политическим документом, собственно манифестом, в котором философские идеи Просвещения признавались краеугольным камнем американского, а ныне и всемирного гражданско-концептуального устройства общества. Произошла реализация в политическом манифесте радикальных философских идей, созвучных социокультурному уровню развития общества. Однако стремление к устойчивости любой ценой может превратиться в стагнацию, которая утверждается на неопределенное время, собственно, до скончания века. Такова судьба систем политического и социокультурного типа восточных сатрапий, римского гегемонизма, советского авторитаризма и др., которые погибли, но не поступились принципами. Они, как динозавры, остались вне эволюции и прогресса.

Попытки достижения устойчивого развития предпринимались еще Платоном («О государстве»), Гегелем («Философия права»), К. Марксом («Манифест коммунистической партии»), которые на деле являлись консервацией современных им социокультурных порядков на все времена и для всех народов независимо от их культурно-исторического статуса. Этим самым игнорировалась общечеловеческая мудрость, тот факт, что в истории всегда приходят на смену друг другу новые времена и новые люди. Гносеологические корни теории стагнации (застоя) лежат в страхе человека перед хаосом, как олицетворением распада, катастрофы, смерти, как неким деструктивным началом.

Актуальным является преодоление таких заблуждений через доказательство того, что хаос не есть целое, а лишь часть целого и весьма динамичная часть, которая посредством упорядочивания ведет историю по пути развития и смены культурно-исторических циклов. Одним из важнейших подходов к концепции социокультурного развития стала проблема творчества применительно к историческим переворотам и периодам нестабильности, в ходе которых рождаются новые формы, ищущие своего воплощения, которые могут быть элитарными, кастовыми, диктаторскими, но также и «общественно-договорными», т. е. основывающимися на «общественном договоре» как базе гражданского общества.

Поисками других основ общественной стабильности и устойчивого развития явились религиозно-философские искания русских философов конца XIX начала XX вв. и их современных последователей в России и за рубежом. Их концепции построены на ином принципе — поиске стабильности через примирение человека и Бога, а, следовательно, и человека с человеком. «Церковь, — писал Ф. М. Достоевский, — и есть наш русский социализм». Форма общественного согласия приобретает в их концепциях внемировое начало, т. е. оно «спущено с неба», дано человеку в Заветах, которые и есть своеобразная форма соглашения.

Следует отметить, что несмотря на глубину этих рассуждений, они отражают уровень развития классической религиозной философии эпохи Средневековья. В них еще нет актуализации философских категорий, действительность все еще не является причиной самой себя, тогда как, по мнению автора, источником и непосредственными сторонами всех явлений и процессов, а также творчества и деятельности являются стабильно-нестабильные взаимодействия, образующие цикличность социокультурного развития. Иными словами, вне природы не существует ничего, но в рамках природы действуют естественные механизмы типа диалектики стабильности и нестабильности, творческой, рисковой деятельности, посредством которых осуществляется движение и развитие не только природных, но и социокультурных процессов.

Пока мы можем с уверенностью констатировать непреложность этой тенденции по восходящей линии на пути социокультурного прогресса. Относительно прогнозов конца света будем оптимистичными: у человека есть «конец света», т. е. индивидуальная смерть, у света же конца не будет. Впрочем, с точки зрения социальной теории не важно конечен или бесконечен мир, главное он представляется нам бесконечным для исторического развития, т. е. нет ничего в природе и обществе, что позволяло бы делать фатальные выводы. Для социокультурного творчества этот тезис является тем философским камнем, который позволяет смертному человеку творить бессмертные духовно-культурные ценности, в противном случае все бросились бы, «кто в пруд, кто в блуд» .

На уровне обыденного сознания диалектика хаоса и порядка предстает механическим рычагом в руках мудрого правителя для регулирования стихийных и упорядоченных процессов. В случае разбалансировки социокультурных процессов обвиняют правящую элиту в неумении или злонамерении, направленном на дестабилизацию устоявшихся порядков, с которой общество срослось духом и плотью. В принципе, в будущем мыслимо эффективное регулирование социокультурных процессов на базе учета стабильности и нестабильности, но в настоящее время, такое регулирование применяется, например, в «перегретых» экономике или социокультурной жизни с переменным успехом. Радикально решить вопрос регулирования социокультурных отношений предстоит науке будущего, в том числе философии, психологии, социологии, культурологии, синергетики и т. д.

Концепции циклов развития явились объектом исследования не только философского, но и естественно-научного знания. Следует указать, что еще в классической математике (Л. Эйлер, К. Максвелл, А. Пуанкаре и др.) развивались идеи о бифуркационном характере саморазвития и самоорганизации системы. Идеи классиков восприняли и развили наши соотечественники, в частности, школы Андронова и Курдюмова, применившие для анализа вышеуказанных процессов методы математического моделирования и вычислительного эксперимента.

В XX в. разработку этих идей продолжили такие ученые как В. И. Вернадский в теории «ноосферы» — творцы теории кибернетики Н. Виннер и У. Р. Эшби и др.- в теории информации, общей теории систем и т. д. В результате их трудов сформировалась классическая идея спонтанной самоорганизации систем, упрощенно выраженных как амплитуда маятника, а с нашей точки зрения, — как движение процессов от крайней степени стабильности к крайней степени нестабильности и наоборот.

В философском плане этой теории придерживались представители «Брюссельской школы» (И. Пригожин, П. Глесфорд, Г. Николис и др.) через разработку самодвижущихся процессов посредством принципа «порядок из хаоса через флюктуацию», лежащего в основе нового направления синергетики.

Эту теорию применительно к области самоорганизации химических систем через анализ проблем историзма и химической эволюции разрабатывает Ю. А. Жданов. Его работы предшествуют возникновению нового научного направления, изучающего предбиологическую эволюцию и состояние материи, обусловивших зарождение жизни.

Указанные научные направления стали эффективно использоваться при анализе когнетивных систем, в частности, в описании поведения сложных социальных процессов, которые до сих пор являются объектом споров между различными школами и направлениями в философии.

Введение

научного аппарата рассмотренных методов в социодинамику помогло установить соотношение между микроуровнем индивидуальных событий и коллективных процессов в обществе, что позволяет стохастически представить социальную макродинамику в рамках стабильно-нестабильного развития социокультурного цикла.

Данная методология позволила увеличить вклад философов в осмысление новых тенденций различных концептуальных представлений в синергетике, их актуализацию применительно к различным областям научного знания. В этом направлении ведут исследования А. П. Альгин, В. И. Аршинов, Т. Г. Лешкевич и др., конкретизирующие основные подходы к проблемам механизмов упорядочения и хаотизации через диалектику стабильности и нестабильности и рисковую деятельность. «Становится очевидной, — пишет Т. Г. Лешкевич, — удивительная нестабильность мира. Стихия жизни превышает полномочия рассудочной регуляции, врываясь в гипотетику логизированного прогноза мощным потоком спонтанных изменений» .1.

В результате складывается целое направление, исследующее процессы динамики социокультурных циклов и социосинергетику, которое разрабатывается такими учеными, как Е. Я. Режабек, В. Е. Давидович, В. П. Бранский, О. М. Штомпель и др. Особую задачу представляет методика переноса общетеоретических достижений социодинамики и социосинергетики на конкретные процессы, в частности, исследование динамики социокультурного развития. Социокультурная область тесно контактирует с другими областями общественной жизни — экономической, правовой, политической и т. д., и,.

1 Лешкевич Т. Г. Неопределенность в мире и мир неопределенности. Ростов-на/Д.: 1986. С. следовательно, ей присущи те же социальные проблемы, что и обществу в целом. В оценке динамики социокультурных процессов сталкиваются психологические, классовые, религиозные и другие интересы, что ведет к запутанности научной картины объективного исторического развития.

Можно признать, что в науке до сих пор нет общепринятой концепции развития культуры, однозначно объясняющей ее источники, движущие силы, задачи, цели и социальные функции. Есть полифония разных подходов к этим проблемам, но нет единой методики их решения.

Среди отечественных авторов, которые работают над общими проблемами культурологии, можно назвать A.C. Цыпко, A.B. Мялкин, A.JI. Бутенко, A.A. Зиновьева, М. М. Бахтина, М. Ю. Лотмана и др. В настоящее время на философско-культурологическом уровне динамика социокультурных процессов рассматривается в работах В. Е. Давидовича, Г. В. Драча, Ю. А. Жданова, Е.В. Золотухиной-Аболиной, М. С. Кагана, И. И. Камынина, Т. П. Матяш, Э. С. Маркоряна и др. В трудах указанных ученых эта проблема получила высокую степень разработанности, позволяющую применять научно-методический подход к анализу всех других малоисследованных феноменов культуры, в частности, к диалектике стабильности и нестабильности как способу актуализации общефилософских подходов к конкретно-историческому материалу.

Проблема гармоничного (устойчивого) развития и его механизмов существует столько, сколько существует социальная наука. При этом методологические основы ее решения были заложены целыми поколениями ученых-обществоведов, здесь наблюдается определенная преемственность взглядов и идей. При анализе динамики истории и культуры мы встречаемся с линеарными моделями (Конт, Спенсер, Фридман, Ясперс, Фукуяма), циклическими (Тойнби, Шпенглер, П. Сорокин) и спиралевидными (Гегель, Вернадский). Впрочем, многообразие культурных изменений превышает объяснительные возможности любой отдельной концепции, а, следовательно, при исследовании социокультурных процессов они нередко применяются комплексно, что приводит к размыванию абсолютной грани между ними.

В частности, в работах П. Сорокина, посвященных проблемам социокультурной динамики развивается диалектическая традиция, обогащенная глубокими наблюдениями культурных изменений в России и на Западе, где кризисы рассматривались им, в отличие от пессимизма О. Шпенглера, не как конечное, а как переходное состояние в развитии культуры. Он, выдвинув идею динамики трех культурных суперсистем, доказывал, что каждая из них ориентируется на свою систему ценностей, выборочно отражает реалии бытия, а вследствие специфики такого подхода кризисы культуры проявляются одновременно и процессом зарождения новых культурных идеалов, составляющих основу новой культурной суперсистемы. При этом распад социокультурной системы не выходит за рамки меры стабильности и нестабильности и не ведет к ее метафизическому отрицанию, поскольку сохраняется определенная преемственности элементов старой культурной системы для развития нового социокультурного цикла. П. Сорокин считал, что кризисы культуры — это не исчезновение ее вообще, а лишь разрушение ее конструкции в конкретной социокультурной суперсистемы.

Однако мы считаем, что современная проблематика социокультурного развития лежит не в отдаленных, а в современных концепциях, к которым относят зародившиеся в эпоху капитализма и представленные такими именами и школами, как французские просветители, немецкие романтики, Ф. Ницше, Н. Гартман и др.

Капитализм, придавший новую динамику обществу, вызвал к жизни потребность в теоретическом осмыслении таких отдаленных от экономического базиса социальных проблем, как диалектика социокультурных отношений, проявление стабильности и нестабильности в условиях протекания и смены культурно-исторических циклов, как роль творчества и рисковой деятельности в становлении нового социума, что мы называем цивилизацией или новым мышлением.

Поэтому, не углубляясь в историю вопроса (предполагая, что это проделали наши предшественники), мы отталкиваемся от того материала, который был отражен в трудах современных авторов, что позволило сконцентрироваться на нерешенных задачах, к которым мы относим риск и рисковую деятельность в условиях стабильно-нестабильного социокультурного развития.

В конце XIX в. с призывом пересмотра фундамента культуры выступил Ф. Ницше. Поскольку европейская культура считается возникшей на традиционных христианских ценностях, постольку ему для осуществления своей задачи пришлось начать с критики христианства, как феномена культуры и написать специальную работу «Антихристианин». Только из этих соображений можно понять антихристианство Ницше, выходца из пасторской семьи и немецкой буржуазной культуры. Характеризуя ее, он писал: «Культура — это лишь тоненькая яблочная кожура над раскаленным хаосом» 1, в котором царят субъективизм и волюнтаризм, постоянно разрушающее её.

Своей задачей Ф. Ницше считал возведение здания культуры будущего элитарного общества, структурно напоминающего идеальное государство Платона, где новые философы провозглашают новые идеалы и новые ценности культуры. Но в чем состоят эти ценности Ницше не раскрыл, ограничиваясь лишь общими замечаниями, что это будет.

1 Ницше Ф. Злая мудрость. Афоризмы и изречения. Сочинения: В 2 т. Т.1. Литературные памятники. М: Мысль, 1990. С. 767. совершенно новая культура и новые ценности, что они будут носить узкоэлитарный характер, будут стоять над массами и всячески дистанцироваться от этих масс. Образно Ф. Ницше представлял новую культуру в образе орла в полете над долинами и вершинами гор, где существуют новые правила морали и новая добродетель. Анализ ницшеанской концепции культуры показывает нам невозможность создания на ее базе поп-культуры, т.к. его концепция опирается на известный тезис: «Человек есть нечто, что должно преодолеть» 1.

Дело в том, что Ницше, бескомпромиссно отвергая христианскую культуру, решил реализовать ее главную установку — освободить человека от всех его земных, т. е. реальных традиций и ценностей и привить ему ценности нового, еще несуществующего мира. В христианстве эта цель достигается через отречение земной природы человека и культуры, вплоть до изменения рода деятельности, социального звания и т. д., как, например, в монашестве.

Таким образом, ницшеанская цель перестройки культуры столь же утопична и иллюзорна как христианская гипотеза о преобразовании человека в рамках конкретной исторической эпохи, т.к. с их точки зрения человек — это нечто, что должно преодалеть. Сам Ницше писал: «Давать каждому свое — это значило бы желать справедливости и достижения хаоса». На наш взгляд, эта задача решается не в концепции культуры, а в ходе историко-культурного развития общества через риск и рисковую деятельность в рамках диалектики социокультурных циклов. Автор считает, что реальная история человека и есть постоянная замена в культуре старых ценностей на новые в рамках современных.

1 Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Сочинения: В 2 т. Т.2. М.: Мысль, 1990. С. 148. 2.

Ницше Ф. Злая мудрость. Афоризмы и изречения. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Литературные памятники. М.: Мысль, 1990, С. 745. социокультурных концепций. Христианство, кантиантство, ницшеанство, и некоторые другие теории пытались изменить культуру, подогнав ее под рамки собственных концепций. Мы же рассматриваем динамику культуры как диалектику стабильности и нестабильности реализующихся через развитие и смену культурно-исторических циклов, что с точки зрения автора, является одним из факторов развития культуры.

История показывает, что до сих пор основы культурно-нравственных учений искали в субъективном факторе — личности, основателя религии, героя, философа, мудреца, ученого, политического лидера и т. д., вокруг которых (учения или имен) вращался мир культурных ценностей. Во второй половине XX в. такие попытки стали иллюзорны и лишь в малой степени имели ограниченный успех в поп-культуре. Популярность ученого, мудреца, вождя, политического деятеля, религиозного лидера приобретали неустойчивый временный и локальный характер, т.к. кумиром стали материальные ценности.

Примечательно, что Россия на заре реформы делала попытки найти лидера, вокруг которого бы вращался мир культурно-политических ценностей. Но предложенный на эту роль целый ряд личностей, несмотря на всемерную поддержку («раскрутку») посредством «черного» пиара, потерпели неудачу. Но свято место пусто не бывает. Сама жизнь подсказала, что таким тяготеющим центром может стать и действительно стал рынок в широком смысле этого понятия как способ универсального обмена одного вида деятельности на другие в соответствии с законом товарного рынка.

Например, принцип свободы слова, который был чрезмерно усложнен философами и политиками рынком был упрощен до простой и ясной формулы: слово (информация вообще) есть товар, следовательно, функционирует по законам товарного рынка. Установление этого факта отвечает на бесчисленные вопросы интеллигенции «Что делать?» и «Кто виноват?». Свобода слова стала товаром, что чрезвычайно выгодно имущему классу, т.к. он скупает этот товар на корню.

Таким образом, центр, вокруг которого стал вращаться социум, свелся лишь к одному виду человеческой деятельности. Все другие, в прошлом самостоятельные области человеческой деятельности — наука, искусства, культура, мораль, право и т. д. — отступили на второй план и даже попали под угрозу уничтожения (искусство эпохи «Вырождения»). Произошло отрицание отрицания: история завершила Великий круг и якобы вернулась к старому, т. е. к товарному обмену первобытных племен на границах своих владений, только на более высоком уровне. Произошел возврат к дикому капитализму, по праву которого произведения искусства, например, инков и ацтеков испанцами переплавлялись в простое золото.

Если существует некий вид культуры рынка и обмена, то все равно он представляет собой либо скрытую форму товарообмена, либо форму помещения капитала, либо способ сбережения денег. В качестве примеров можно привести программы российского телевидения, где истинным стержнем передач являются рекламные и подобные материалы, а художественные вставки несут лишь прикладное значение. Таким образом, произошел разрыв культуры, то, о чем поэт сказал: «Прервалась связь времен» (В. Шекспир), и что глубоко исследовал Ю. А Жданов в своих трудах, посвященных культуре.

Однако разрыв культуры не означает полного уничтожения ее, а только разложение старых культурных связей и традиций на «первостихии», из которых, по аналогии с природой, могут образовываться новые миры культурных ценностей на путях диалектики стабильности и нестабильности посредством рисковой деятельности.

После Ницше его идея трансэлитарной культуры получила свое развитие у Освальда Шпенглера в концепции заката Европы. Он рассматривал социодинамику культуры сквозь призму нигилистической традиции. Его основные идеи — это ницшеанство развернутое в новых социокультурных условиях, т.к. если Ницше принадлежал к XIX в., то Шпенглерк XX в. Конец XIX в. в известном смысле как бы «донашивал» идеи великих предшественников в философии и культурологии таких как: Ф. Вольтер, Ж.-Ж. Руссо, П. Гольбах, немецких романтиков И. В. Гетте, Г. Гейне И. Г. Гердер, эстетов Ф. Ницше, О. Шпенглер и др.

Если просветители выдвинули идею о том, что культура есть высшее благо и цель человечества, а романтики показали, что не вся культура, а только элитарная отвечает этим целям, то эстеты, вообще, отказались от демократической сущности культуры, провозгласив, что она есть удел только избранных и средство примирения с низменной действительностью. Эстеты сначала создавали умозрительные социокультурные схемы, а затем подгоняли под них, как эталон, несовершенную с их точки зрения действительность. Здесь просматривается влияние неоплатонизма, проникающее в сознание через христианскую культуру, оказавшуюся в глобальном кризисе и ищущую обновленческую идею, которая бы снова, как во времена Ренессанса, служила мостиком между церковной и светской культурами, сознательно или бессознательно стремясь заполнить связующим материалом разрывы культуры.

Но в отличие от Ницше —, предлагавшего литературно-художественный способ решения социокультурных проблем, — Шпенглер выступил с реакционных позиций, исходящих из характерных для консерватизма положений, рассматривающих проблемы трагедии культуры в мире чуждой ей цивилизации. В этой концепции перманентной трагичности жизни он проводит идею преодоления наличной жизни путем прорыва в иное будущее, не связанное никакими рамками материального бытия, которое богаче и сложнее всякой культуры. Таким образом, Шпенглер понимает под жизнью философскую истину, освобожденную от реальности и морали, стремящуюся к бесконечному росту, игре, риску.

Шпенглер является одним из соавторов идеи культурно-исторических циклов в сочетании с принципом дискретности локальных культур. Хотя этот принцип изобрел не он и до него эта идея высказывалась в трудах Платона, Д. Вико, И. Г. Гергера, Данилевского и др., но Шпенглеру принадлежит авторство доведения этой идеи до крайности, т. е. до нестабильности, которая приводит к краху культуры. В подтверждение этой точки зрения можно указать на тот факт, что его предшественником был русский философ Н. А. Бердяев, выразивший свои идеи в труде «Конец Европы», где он еще не дошел до фатализма Шпенглера.

Можно сказать, что Шпенглер в разработке общеевропейской идеи культурно-исторического цикла выбрал методологию идеалистичной абсолютизации исследуемых процессов, превращая, например, самобытность культурного развития в полную его обособленность и возвышая это частное умозаключение во всеохватывающую социокультурную концепцию, суть которой — круговращение истории и неминуемая гибель культур. Таким образом, его концепция выступает теоретическим обоснованием неизбежной гибели Европы, т. е. всего социума и хаоса всемирной истории.

Подход Шпенглера отражает определенное идейное умонастроение эпохи, в котором преобладают мотивы гиперболизации лишь одной ведущей стороны культурно-исторического цикла — нестабильности, вне всякой ее связи со стабильностью и мерой, в рамках которой и совершаются эти циклы. Из общей теории диалектики известно, что в случае выхода за меру, предметы, события, процессы теряют свой качественный характер, а то и переходят в свою диалектическую противоположность, не уничтожающую полностью явления, но представляющую новую точку роста (бифуркацию) дальнейшего исторического развития.

Но Шпенглера не интересовали задачи исторического научного познания, поскольку его целью являлся духовный переворот в сознании, а не в социокультурном укладе. Можно сделать вывод, что Шпенглер не ставил познавательных целей перед своей философией жизни, а внушал экзистенциальное созерцание бытия, которое, как известно, носит крайне индивидуалистический характер и не поддается научному осмыслению, как не поддается ему хаос вообще. Эти рассуждения вполне могли были быть навеяны философией буддизма.

Еще Будда учил начинать путь спасения с подавления «болтовни» мысли, так как она есть неодолимое препятствие для всякого ясного рассуждения потому, что на уровне обыденного сознания граница между наукой и вымыслом отсутствует. Как говорил Достоевский, человеку время от времени хочется сбросить оковы необходимости, пространства и времени и пожить по своему «глупому» разуму, но он вкладывал эти мысли в уста отрицательного героя, а у Шпенглера они становятся парадигмой жизни, а не жизнь парадигмой мысли. В какой-то степени это стало и частью современного менталитета, где культуру жизни выводят из культуры мысли, а не наоборот, хотя известно, что из мысли можно вывести не только культуру, но и антикультуру, не только жизнь, но и смерть. Такой подход существенно отличен от творчества великих утопистов, которые самим названием определяли род своей деятельности и тем самым не давали основания путать философскую гносеологию со свободным полетом мысли.

Впрочем, как и в любой философской теории, у Шпенглера есть глубокие мысли. В частности, ему принадлежит мысль выводить все богатство культуры из мироощущения конкретной эпохи, считать, что каждая культура посвящена проблеме человека и ее решению. Исходя из постулата, что человек — открытое, свободное, независимое существо, Шпенглер приходит к выводу, что человек постоянно стоит перед выбором, постоянно вопрошает себя о судьбе и смысле жизни.

Эти ответы, по мнению Шпенглера, человек может получить через проникновение культуры и творчества в его реальную жизнь. При этом можно условно считать, что под стабильным состоянием процесса проникновения Шпенглер подразумевает слияние человека с миром, с жизнью, а нестабильным состоянием — отдаление от жизни в области риска, рисковой деятельности и творчества.

Следовательно, Шпенглер под культурой понимает антитезу жизни, возникавшую из стремления к самовыражению коллективной задачи народа. «Я вижу вместо монотонной схематичной всемирной истории, -писал Шпенглер, — феномен множества могучих культур, расцветающих со стихийной силой на лоне своего родного ландшафта. Каждая из них придает своему материалу — человечеству — собственную форму, обладая собственной идеей, страстями, чувствованиями, своей собственной жизнью, волей, собственной смертью1.» .

Параллельно с субъективистскими подходами к культуре развивались концепции, которые принципиально старались охватить культуру комплексно, понять законы ее развития и функционирования, выстроить некоторую типологию культур (в форме цивилизаций), пытаясь.

1 Шпенглер О. Закат Европы. М.:Мысль, 1993. С. 173. понять причины возникновения, расцвета и упадка отдельных эпох. В этом направлении в прошлом работали Н. Данилевский, А. Тойнби, П. Сорокин и др. Некоторые их наиболее плодотворные идеи восприняли и развили ученые российской школы, включая современных ученых-теоретиков, работающих в области философии культуры.

Так, например, А. Т. Лосев понимал социокультурное творчество как активный переход сознания в бытие, как самопревращение внутреннего плана во внешний способ деятельности, что в терминологии ростовской философской школы получило форму опредмечивания и распредмечивания субъектно-объектных отношений. Бахтин М. М., напротив, считал предметы культуры, выразительным и говорящим бытием.

Для объяснения причин и механизмов социокультурной динамики в настоящее время все более активно используется информационный подход, сводящий весь механизм социодинамики культуры к получению, накоплению и обработке информации, что, мы считаем, более присуще научному познанию, которое частично, конечно, относится к анализу культуры. При таком подходе культуру можно определить как информацию о культуре, тогда как сама культура остается вне этого анализа, т. е. «вещью в себе». Мы считаем, что основой культуры являются не только информационные, но и социальные, эстетические, нравственные, религиозные и другие процессы реального развития общества, т. е. культура не зависит напрямую от скорости получения и переработки информации.

Таким образом, сначала происходит что-то реальное, например, эстетическое переживание человека, его наслаждение, счастье и т. д., а потом уже наступает этап сбора, передачи и обработки информации, что, конечно же, оказывает влияние на формирование социокультурных циклов. Иначе «наращивание скорости переработки информации» будет опережать скорость появления, наработку информации, что мы постоянно наблюдаем в фантазиях и грезах как формах опережения мыслью действительности. Информационный подход имеет право на существование, но при этом нужно постоянно иметь в виду, что это разрез культуры только в одной плоскости. По сути — это чрезмерная эксплуатация информационного модуса, который присущ культуре так же, как и природе, обществу, мышлению и вообще всей объективной реальности, ибо информация — это атрибут материи, но не единственный. Только философия всесторонне отражает предметы, все другие частные методы отражают предмет с какой-то одной стороны.

Большинство современных российских ученых склонны видеть источник культуры в человеческой деятельности. Основываясь на анализе многочисленных работ по данной проблеме, мы пришли к выводу, что основная проблема философии культуры заключается в выработке общего подхода к культуре, создании философско-социологической ее концепции, которая может служить методологической основой частно-научных исследований. В трудах современных ученых культура выступает как характеристика человека, его духовного, нравственного, национального и исторического развития, его существования в каждое данное время, как культурная среда, выражающая стабильность, и в то же время — как нечто развивающееся в результате творческой деятельности человека и представляющая собой нестабильное начало.

В итоге культура выступает как результат динамик стабильности и нестабильности, включающих в себя культурную среду (наличность), культурное наследство и культурное творчество человека, то есть феномен культуры описывается механизмом стабильности и нестабильности, стремящимся к устойчивому развитию через риск и рисковую деятельность. Очерчивая круг концепций культуры, можно констатировать, что отечественные ученые отдают предпочтение деятельнотворческому подходу к поиску истоков и сущности культуры. Культура представляется либо в виде совокупности видов деятельности и ее результатов (М. С. Каган), либо как способ деятельности, ее технологии и общественной практики (В. Е. Давидович, Ю. А. Жданов), либо как одна из ипостасей абстрактного труда.

Характерным для всех вышеуказанных авторов является исторический подход к социокультурным проблемам, их неприятие абстрактных (субъективистских) и надисторических конструкций. По их мнению, культура — один из параметров исторической деятельности и, следовательно, может быть осмыслена и понята в её рамках. Можно констатировать, что отечественная философия культуры, преодолев субъективистскую трактовку культурно-исторических ценностей, доказала право на существование и свою эффективность в качестве методологии конкретных социокультурных исследований и методик. Это выразилось в становлении курсов «Философия культуры» в университетах России.

Сказанное не означает, что все проблемы анализа социокультурных процессов решены. Напротив, достигнутый уровень согласия в подходах к проблеме предполагает дальнейшее развитие теории. В рамках этой работы автор видит свою задачу в анализе истоков социокультурного творчества, в основе которых лежит возникновение и смена культурно-исторических циклов через диалектику стабильности и нестабильности, как необходимых сторон саморазвития социокультурных процессов, включающих в себя движение от хаоса к порядку, от устойчивости к неустойчивости, но обязательно через риск и творческую деятельность к конкретной цели — устойчивому развитию, механизмом которого, в конечном счете, выступает общественное согласие как универсальная форма гармонизации противоречивых общественных интересов.

Цель и задачи исследования

При разработке данной темы автор руководствовался философским подходом к культуре как общественно-историческому явлению и использовал средства, предоставляемые диалектической логикой для объективного и толерантного анализа различных философских концепций в области культуры. В своей работе диссертант применял принципы диалектики, объективности, историзма, системного подхода, стремился рассмотреть поставленную задачу в совокупности ее связей и отношений в плане теории социокультурного развития.

Базисом исследования служили установившиеся в отечественной философской литературе и современной культурологии принципы и установки, направленные на выяснение объективной природы и роли субъективного фактора в развитии истории и теории культуры. Существенным основанием исследования явились достижения ростовской философской и культурологической школ в познании сложных проблем культуры и применении диалектического метода для осмысления и исследования социокультурной динамики общества. Там, где это следовало, автор обосновал свое несогласие с субъективистскими теориями философии культуры, если они относились не к научно-обоснованным фактам, а к беспочвенным созерцаниям и умозрениям.

Обоснование логики построения диссертации. Цель исследования, его методология и гносеологические подходы, историко-философское содержание определили логику построения и расположения материала диссертации.

Для эффективного решения проблемы развития культуры потребовалась актуализация ряда философских принципов и категорий применительно к социокультурному феномену. В ходе решения поставленных задач диссертант не мог обойти ряд острых современных методологических проблем, требующих философской оценки и осмысления. Основной задачей работы стала необходимость рассмотреть противоречивую концептуальную картину культуры и сосредоточить внимание на выработке общего подхода к тем элементам социокультурного процесса, по которым в теории в целом намечается согласие. Этот подход позволил применить к социокультурной теории метод консенсуса, который в диссертации принял вид по-новому истолкованного общественного согласия. В нем автор видит перспективу дальнейшего социокультурного развития и гармонизацию общественных отношений на пути к устойчивому развитию общества.

Научная новизна диссертации заключается в актуализации (т.е. приближении, опредмечивании, конкретизации) философских категорий стабильности, нестабильности, риска и др. применительно к анализу социокультурного процесса.

Непосредственно элементы новизны содержат следующие результаты:

— вышеуказанный метод актуализации философских категорий, позволяет более детально анализировать закономерности современного социокультурного развития, объединять философский и культурологический подходы в единое научное знание;

— показано, что в основе социокультурного процесса лежит переход стабильности в нестабильность и, обратно, через риск и рисковую деятельность как естественно-исторические формы развития культуры и философского знания;

— исследуется связь стабильности с устойчивыми, закреплёнными, прибывающими, опредмеченными моментами культуры, а нестабильности — с разрывами, ломкой стереотипов и традиций, т. е. переходом культуры в новое состояние;

— подчёркнуто, что социокультурный прогресс по своей природе является разновидностью творческой деятельности человека, осуществляемой через риск и рисковую деятельность, где риск рассматривается не как деятельность в условиях неопределённости, а как деятельность в условиях нестабильности, в которых субъект наделён свободой выбора;

— показано, что рисковая деятельность в условиях нестабильности может выступать в форме устойчивого социокультурного развития на основе общественного согласия, определенным взаимодействием стабильности и нестабильности как сторон единого процесса культуры;

— предлагается модель устойчивого развития культуры на основе социокультурного консенсуса для создания единой теории, в которой отдельные звенья системы занимают свои ниши в социокультурном процессе и выступают как способ сохранения локальных культур;

— показано, что в современных условиях философско-культурологическая мысль России может предложить накопленный опыт внедрения общественного согласия в практику социокультурных связей стран и народов, что позволит преодолеть тенденции глобализма и сепаратизма в культуре.

ТЕЗИСЫ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ:

1. Метод актуализации философских категорий ведет к синтезу философского и культурологического знания, а, следовательно, к более органическому постижению социокультурной динамики. Философия культуры, создавая для новой отрасли знания систему понятий и категорий, тем самым даёт ей право на самостоятельное существование в виде конкретной науки, не превращаясь при этом в «науку наук». Поэтому в теории культуры любая мыслимая модель ее развития может выдвигаться в качестве рабочей гипотезы. Принимая во внимание различие методик, используемых для анализа философии культуры, мы пришли к выводу о необходимости актуализации, т. е. приближения, редукции ряда философских категорий таких, как стабильность, нестабильность, риск, рисковая деятельность, информация, хаос, порядок и др., для философского анализа культуры. Принципы диалектики часто применялись к анализу культуры лишь в самом общем, неактуализированном виде, что препятствовало проникновению философского знания в ткань культурологической теории и приводило к отпочкованию исследуемого предмета от философии.

2. Стабильность, нестабильность, риск, рисковая деятельность, информация позволяют сохранить культуру от распада или впадения в стагнацию, из которой нет выхода для данной культурно-исторической системы. Отдельные звенья системы могут находиться в состоянии стагнации, но в конечном счёте, внутренняя или внешняя нестабильность выводят ее из этого состояния, бросая в новый круг превращений. В этом случае мерой трансформации культуры является её система понятий и категорий, заданных философией, за пределы которых она выйти не может. Но это удел тех культур, в основе которых лежит философия. Без философской основы культуры могут исчезать во времена кризисов и разрывов бесследно, не обогащая собой культурно-исторический прогресс.

3. Философские категории стабильность и нестабильность представляют собой не только механизм культурного развития, но и позволяют выявить внутренний источник социокультурного прогресса, т. е. вскрыть природу творчества. Прогресс в этом случае выступает как результат накопления изменений в обществе, ведущих к росту новых положительных ценностей. С другой стороны, становятся объяснимыми и моменты распада культуры, разрывы в её развитии, в результате утраты философской основы. Накопленная культура в условиях прогресса несёт на себе функцию основы, стабильности, преемственности. Стабильность культуры имманентно содержит разрывы, потери связи времён, смену нравственных и общекультурных ориентиров, что подтверждает единство стабильности и нестабильности средствами соответствующего категориального аппарата.

4. Рисковая деятельность является разновидностью творческой деятельности человека. Она начинает осуществляется там, где присутствует неопределенность, когда требуется выбор альтернативных решений. Неопределенность есть социокультурная ситуация, когда вероятность наступления каких-либо событий не может быть установлена и не может быть предвидена. В условиях неопределенности выбора нет, т. к. разрешение назревшей ситуации зависит не от выбора субъекта, а от других объективных причин. Рисковая ситуация возникает тогда, когда развитие событий на стадии неопределенности вступает в стадию нестабильности и возникает потребность и возможность выбора. Тогда риск выступает моментом социокультурной деятельности, который содержит в себе и реализует конкретное отношение человека к миру, к актуальным проблемам действительности, к реально складывающимся интересам и потребностям общества в условиях нестабильности.

5. Диалектика стабильности и нестабильности носит подвижный характер, постоянно стремится к взаимопереходам. Поэтому, другую сторону социокультурного процесса — стабильность мы рассматриваем через концепцию устойчивого развития на основе общественного согласия. Концепция общественного согласия позволяет вскрыть и объяснить многие стороны социокультурного процесса. В частности, такой подход объясняет сохранение культур в рамках новых культурно-исторических реалий, «синкретизма», казалось бы, далеких друг от друга культур, повторение в локальных культурах некоторых общечеловеческих мотивов и ценностей, что, в конечном счете, и создает ткань единой общечеловеческой культуры, что устраивает научную общественность за немногими исключениями глобалистского и сепаратистского толка. Кроме того, социокультурное согласие содержит в себе элементы стабильности и нестабильности: согласие выражает стабильную сторону наличной культуры, процесс его достижения — нестабильную. Социокультурный консенсус позволяет выработать единство в оценках культуры, а согласие — включить их в общечеловеческие ценности.

6. Консенсус лишь тогда становится формой социокультурной стабильности, когда интересы сторон в нём, как в стабильном начале, более или менее уравновешены, гармонизированы, но не принимают форму абсолютного согласия. Абсолютное согласие есть установление, абсолютизация правил и интересов одной стороны договора, но это путь к срыву в нестабильность и хаос. Стабильность и устойчивость навязываются обществу одной стороной общественного процесса, которая стремится выдать частный интерес за всеобщий. Методологическая ошибка заключается в неправомерном стремлении крайности цикла социокультурного развития выдать его за «золотую середину». На такую роль в настоящее время претендует массовая культура и её разновидности. Другими словами, в этом проявляется ошибочная попытка взять только стабильность или нестабильность за основу устойчивого развития, оставив понятие риска и творческой деятельности в стороне. В диалектической логике этот прием называется голым отрицанием.

7. В настоящее время идет процесс культурной консолидации стран мира, затрагивающий и Россию. Её вхождение в современное культурное пространство совершается путем адаптации к основным нормам современной цивилизации и культуры и взаимного обогащения национально-культурными достижениями. Такое сближение культур может происходить в форме общественного согласия как универсального принципа взаимодействия государств и народов с различными культурами и общественно-экономическими укладами. В России это приводит к установлению социокультурного согласия, лояльного в отношении к самобытности культур, входящих в нее этносов и народов. В этом проявляется диалектика единства стабильности и нестабильности как движущая сила прогресса культуры. В противном случает, когда нарушена мера стабильности и нестабильности и степень обоснованного риска, тогда вместо общественного согласия создается угроза социокультурной безопасности, т. е. наступает социокультурная капитуляция.

Научно-практическая значимость исследования. Материалы, результаты и выводы диссертационной работы раскрывают перспективы дальнейшего научного исследования общефилософских подходов к анализу социокультурных процессов и в целях построения общезначимой теории культуры, непротиворечивой в своих посылках и выводах. Актуализация философских категорий в условиях нестабильности и риска может быть использована для исследования и других аспектов социокультурной динамики, таких как реконструкция утраченных и сохранение исчезающих культур, обеспечения социокультурной безопасности и д.р. Результаты исследования могут быть использованы в преподавании специальных курсов по философским, культурологическим и общественным дисциплинам. Отдельные содержательные моменты работы могут быть использованы при разработке информационных технологий и создании социокультурных концепций и моделей устойчивого развития социума.

Апробация диссертационной работы. Основные положения и результаты исследования изложены автором в монографии «Стабильность и нестабильность в контексте социокультурного развития» объемом 11, 8 п. л., а также в 23 публикациях общим объемом 20 п. л.

Некоторые положения диссертации опубликованы в соавторстве в научных сборниках, посвященных стабилизации правовых отношений в обществе: «Правоведение: проблемы стабилизации правовой системы России». Таганрог, 1999; «Анализ источников местного самоуправления как основа стабилизации общества». Таганрог, 2001. и др.

Основные идеи и принципы диссертации были представлены докладами и тезисами на 13 научных конференциях и семинарах: «В. И. Вернадский: история и современность». (Ростов-н/Д, 1993) — «Обновление содержания и инновационные методы преподавания исторических и социально-политических дисциплин в высшей школе» (Тула, 1994) — «Современные процессы в обществе». (Новгород, 1999) — «Научная рациональность и структуры повседневности». (С.-Петербург,.

2000) — «Проблемы регионального управления, экономики, права и инновационных процессов в образовании». (Таганрог, 2001) — «Онтология возможных миров в контекстах классической и неклассической рациональности». (С.-Петербург, 2001) и др.

Научные результаты использовались в ряде спецкурсов, прочитанных в Таганрогском государственном радиотехническом университете и Таганрогском институте управления и экономики. Диссертация обсуждалась на отделении философии и культурологии Северо-Кавказского научного центра.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, которые включают 13 параграфов, заключения и списка литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Задачи теоретической разработки механизма устойчивого развития социокультурных процессов не только не потеряли своей актуальности в свете новейших достижений научно-технической революции и коммерциализации общества, но, напротив, приобрели особую актуальность именно в свете этих и многих других причин. Немецкий социолог Ульрих Бек в книге «Общество риска», которая вышла в свет, когда эта работа была уже закончена, пишет, что современное общество можно характеризовать как «общество, чреватое катастрофами. Его нормальным состоянием грозит стать чрезвычайное положение» 1. Эти его идеи оказались созвучными с теми, над которыми нами велась работа на протяжении ряда лет. С точки зрения другого немецкого ученого-социолога Майнхольфа Диркеса, в нынешнем стремительно меняющемся мире он видит исключительно «клокотание необузданных турбулентных завихрений», то есть имеет в виду хаос. В этом беспорядке, «месиве эпохального масштаба» практически бессмысленно делать точные прогнозы, считает Диркес и добавляет: «Обычный миропорядок исчезает, наступает царство хаоса» 2.

В науке сложились различные подходы к анализу общественных процессов, но, по нашему мнению, социокультурному подходу анализа общественной жизни альтернативы нет, т.к. другие подходы лишь дополняют, обобщают, конкретизируют его, что стало общепризнанной точкой зрения.

1 Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 27. 2.

См. «Российская газета» от 3 ноября 2000. С. 8.

Впрочем, несмотря на то, что с конца XX в. в большинстве стран установились демократические режимы, политическая власть государства и народа как единство суверенитета права существенно ослабела и все больше переходит в руки крупнейших экономических групп, которые не только не отчитываются перед парламентами, но и в тайне от них разрабатывают планы нового мирового порядка. «Политическое сместилось с официальных арен — парламента, правительства, политического управления — в серую зону корпоративизма, где с помощью организованной власти объединений куют горячее железо политических решений, которые затем совсем другие люди отстаивают как свои собственные» 1.

Развитие общества приобрело крайне противоречивый характер. С одной стороны, в нашем веке число суверенных стран возросло с 48 до 197, с другой — увеличился разрыв между бедными и богатыми, официально признано, что 3,3 млрд. землян прозябают в нищете, в том числе 40 млн в США, как указывается в Российской газете. За последние годы уровень жизни в 100 самых бедных странах неуклонно падает, а потоки финансового капитала обходят их стороной. Всё это показывает, что происходит резкая деформация условий «общественного договора», который по замыслу его творцов должен максимально учитывать консенсус интересов всех полюсов общества. Ведь ещё в законах царя Хаммурапи записано, что Бог передал ему царство для того, чтобы «справедливость в стране заставить сиять, чтобы уничтожить преступников и злых, чтобы сильный не притеснял слабого.» '.

1 Бек У. Общество рынка. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 285. 2.

Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран (Древность и Средние века) /Состав, д.ю.н. В. А. Томсинов. М.: Изд-во Зерцало, 1999. С. 6.

Таким образом, некоторые современные ученые встали на путь социального пессимизма и безальтернативное&tradeнынешним «диким» процессам в обществе. «Жить так, как живется, и хладнокровно наблюдать за тем, что происходит» 1, — считает эссенский философ Норберт Больц. Он убежден, что в сложнейшем мире глобализации перспективы и широкомасштабные планы по улучшению качества жизни, включая её социокультурные составляющие, обречены на провал.

В открытом море нашего будущего, — говорит Больц, — мы не можем больше полагаться на пророков и утопистов, на апокалипсис или учение о конце света или даже на историческую философию прогресса. Современный человек должен приучить себя к тому, что обстоятельства вокруг него постоянно меняются, и он должен ежедневно принимать гибкие, нестандартные решения, порой вопреки собственной морали и рассудку, например, что для вас предпочтительнее — больше экологии и меньше рабочих мест или наоборот?". Действительно, однозначных ответов на такие вопросы нет, истина лежит где-то посредине, или ответ будет зависеть от конкретного времени или конкретной ситуации. Ему вторит английский историк из Кембриджа Эрик Хобсбаум: «На земле сегодня уже нет никакого международного порядка, по которому можно было бы строить хоть сколько-нибудь точные прогнозы. Равновесие великих держав, игравшее роль политического стабилизатора сегодня полностью провалилось.3.

По нашему мнению, некоторые современные авторы правы в своем пессимизме, но лишь до тех пор, пока речь идет об эмпирических социальных процессах: действительно, эмпирию трудно не то что предугадать, но даже адекватно описать. Относительно же констант.

1 См. «Российская газета» от 3 ноября 2000 г. С. 8.

2 См. там же. 3.

См. «Российская газета» от 3 ноября 2000 г. С. 8. общественного устройства мы придерживаемся другого взгляда, считая, что они играют даже большую, чем в прошлом роль в истории. В доказательство сказанного сошлемся на историческую ретроспективу, которая в глазах современников описывалась красками апокалипсиса, а глазами современного сознания воспринимается как весьма плодотворная, хотя бурная историческая эпоха. Общественная деятельность (как антиэнтропийная деятельность) позволяет преодолеть пессимизм современной социологии.

В современном обществе риска, как пишет У. Бек, «социальные позиции и конфликты общества, «распределяющего богатства», рано или поздно в процессе непрерывной модернизации начинают пересекаться с позициями и конфликтами общества, «распределяющего риски» 1. Расхождения появляются в методах оценки природы и движущих сил социокультурного прогресса, причем нормы этих расхождений лежат не столько в наличном общественном бытии, сколько в традициях европейской культурологии, в которой издавно вопросы анализа культуры являлись приоритетными и привлекали неослабевающий интерес различных философских школ и направлений. «Теория, мой друг, — суха, но древо жизни вечно зеленеет» (Гете).

Одним из существенных расхождений между философскими школами и направлениями является дефиниция культуры и связанного с ней социокультурного процесса. Здесь мы встречаем разброс мнений от признания бесконечного прогресса человечества до «заката» человеческой цивилизации причем, в пользу той и другой точек зрения приводятся убедительные аргументы. Но так как с точки зрения формальной логики по закону исключенного третьего не может быть двух или более истинных высказываний об одном и том же предмете одновременно, то и в.

1 Бек У. Там же. С. 23 отношении сущности социокультурных процессов следует продолжать поиск истины, которая, конечно, одна и может включать в себя элементы различных концепций и методологий.

Наш подход к анализу социокультурных процессов заключается в актуализации философских категорий применительно к социуму, т. е. выведение из общефилософских принципов некоторых понятий, которые отражают не всеобщий, а особенный характер материальных и духовных процессов, к которым, в частности, относятся социокультурные циклы.

Эта актуализация не может доходить до уровня, при котором философские понятия превращаются просто в понятия конкретных наук, отражающих лишь актуальные свойства материального мира. Философские категории, даже актуализированные, несут на себе характер всеобщности, присущей отдельной форме движения, в данном случаеобществу и его культуре. К таким категориям, по нашему мнению, можно отнести предлагаемую систему категорий, которая базируется на стабильности и нестабильности общественно-исторических процессов как на своем естественном фундаменте.

Из категорий стабильности и нестабильности вытекают следующие категории — деятельность, творчество, риск, социокультурные циклы, устойчивое развитие, общественное согласие как фактор социокультурного прогресса, как способ достижения целей человека и общества, к чему стремятся все религии, философские доктрины, словом, все, кто мечтает воплотить в жизнь идеал гармоничного общества. Этот путь поиска никому не заказан при условии, что он не может быть вечным, что он должен принести ощутимые результаты здесь и сейчас.

Актуализация категорий позволяет выразить в философской форме то, что ускользает от внимания в частных науках, а именно: синергетичность развития событий и процессов в обществе. Философия не синергетика, но синергетика вытекает из нового осмысления философии, в частности, её материалистической диалектики, т.к. синергетика есть конкретная диалектика, есть актуализации идеи бесконечного развития во временных процессах. Синергетика является впечатляющим примером эффективного применения философского анализа актуализации посредством новых способов научного познания, который сможет развиться и в других областях знания, в котором безусловно будет найден свой метод актуализации философских категорий, реализованных в синергетике. В социокультурном измерении вполне может быть создана собственная «синергетика», т. е. научный метод, который по своей эффективности будет сравним с тем методом, основы которого заложены представителями Брюссельской школы.

Само понятие стабильность предполагает признание некоторой целостности, нерушимости системы, что, конечно, не исключает её развития, изменения, допускающего предсказуемость, определенность, возможность её регулирования. Иными словами, в объекте могут происходить изменения, саморегуляция, но объект остается устойчивым и неизменным как целостность. Субъект социокультурной деятельности должен соотносить свои поступки с реальными возможностями и допустимыми масштабами изменений. Процесс изменений не должен быть хаотичным и неупорядоченным, бесконечным и стихийным. Следовательно, стабильность включает в себя объективное начало, наличие устойчивой системы и субъективный фактор, действующий в определенных рамках оправданных научных установок.

Существует и характеристика уровней стабильности и нестабильности. Это прежде всего системный, материальный компонент стабильности, целостности самой системы. Далее, — это когнитивный уровень, степень понимания целостности когда «источник научнотехнического скепсиса лежит не в „иррационализме“ критиков, а в несостоятельности научно-технической рациональности перед лицом растущих рисков и цивилизационных опасностей. Эта несостоятельность не есть нечто прошлое, она — актуальное настоящее и грозящее нам будущее. Постепенно она становится видна во всей своей масштабности. Это не несостоятельность отдельных ученых и дисциплин, она вытекает из системного институционально-методического подхода науки к рискам» 1. Следующим является операциональный уровень ожидания субъекта применительно к данной совокупности социокультурных процессов как последовательность в наступлении тех или иных операций, составляющих исторические циклы. В этом случае нестабильность системы или её дестабилизация может произойти также от целенаправленной дестабилизирующей деятельности внешних сил, которые могут наступить благодаря эрозии самой системы, её внутреннего разложения.

Проявлением дестабилизации могут служить конфликт, долговременное и устойчивое противостояние субъектов деятельности, то более, то менее напряженное состояние системы, столкновение её отдельных элементов, институциональных форм и структур. Вектор стабильности теряет равновесие, согласованность взаимодействия его отдельных элементов отчетливо сужается, что может происходить как в локальных, так и глобальных социокультурных системах.

Стабильность зависит от уровня институциализации социокультурных образований и избирательных историко-культурных факторов. Развитые цивилизации отличается от менее развитых, имеющих нестабильные структуры именно высоким уровнем институциализации и субъективного фактора в управлении социокультурными процессами,.

1 Бек У. Общество рынка. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 71 важнейшим из которых является стабильность общественного согласия, в какой бы форме оно не вступало.

Сбалансированность отношений, интересов, осуществляется по линии как вертикальных, так и горизонтальных социокультурных связей, ей свойственны две черты, первая из которых характеризует общество в цикле исторического развития, а вторая — зрелость общественно-договорных отношений, утвердившихся на данном историческом отрезке. Объективной стороной стабильности выступает наличие консенсуса противоборствующих сил и тенденций, а субъективной стороной — воля к поиску компромиссов.

Факторы, обеспечивающие социокультурную стабильность, можно условно разделить на социально-экономические, социокультурные, нравственные и идеологические, анализ их содержания — предмет отдельного осмысления. Здесь подчеркнем, что ключевым условием социокультурной стабильности является степень зрелости (теоретическая и практическая) общественного согласия как процессы сближения культур.

По нашему мнению, такой важный инструмент стабилизации нестабильного общества нельзя основывать на каком-то одном, хотя бы и общечеловеческом чувстве, так как они не являются константами человеческого общества. Одна из причин забвения «общественного договора» в XIX веке и замена его тезисом классовой борьбы как раз и лежит в признании страха как основы (по Гоббсу) его стабильности. Ведь другая не менее авторитетная гипотеза — христианство, связывает устойчивость общественного согласия с противоположным чувствомлюбовью, впрочем с таким же результатом.

Охлаждение к идее «общественного договора» в XX веке произошло именно в силу неустановленности его реальной социокультурной базы, которая состоит в той золотой середине, в той социальной гармонии, которая устанавливается в ходе диалектики стабильности и нестабильности, не раз наступала в истории, но каждый раз проходила свой апогей именно в силу отсутствия развитой теории стабилизации социокультурных циклов.

Не отрицая роли чувств гармонизации общественных отношений, все же нельзя не видеть их вторичности по отношению к социокультурному базису, который не сводится к чувствам, а наоборот, является объектом чувствования, приятия или неприятия бурных исторических страстей. В этом можно убедиться, проследив процесс становления новых религий на старом социокультурном материале или революционных учениях, призывающих к коренной ломке предшествующих пластов культуры. Здесь лежит причина нестабильности этих категорий и учений, так как социокультурные реалии являются единственным материалом для становления общественных отношений с поправками на новые социокультурные тенденции, что объясняет скоротечность исторической судьбы всех революционных ломок и потрясений, так как этим подрывается собственный фундамент.

Стремление к справедливости, понятой как мера возможного консенсуса, выраженная в максималистских нормах «народного права», и является той реальной базой, на которой возможно построение стабильного общества. «Грех, — говорит Моисей, — это беззаконие», -подчеркивая тем самым, что правда — это материализованный закон и мера общественного торга между классами, социальными группами и индивидами.

Можно согласиться, что такой меры до сих пор не выработано и не принималось еще достаточных усилий для этого. Если бы, к примеру, на разработку концепции социокультурного согласия тратилось столько же сил и средств, сколько на подготовку к войне, то идеальное общество стало бы реальностью. Тем более, что многие страны близко подходят к нему (Совет Европы) или на пути к нему (Россия). Если, конечно, под идеальным понимать реальное пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней, как, например, реализация планов объединенной Европы или поиск новой модели развития современной России.

Практически основы общественного согласия в эпоху развития рыночных отношений коренятся все же в рыночных отношениях, но не сводятся полностью к ним. Однако и игнорировать их роль для создания социально культурной гармонии было бы откровенным фарисейством. В конечном счете современное общество вращается вокруг рынка, как вокруг своего естественного центра, который нельзя абсолютизировать, так как рынок и связанные с ним отношения так же историчны, как и другие отношения в социуме. Можно отметить, что в живой природе нет никаких рыночных отношений, как и не было их на ранней стадии развития человеческого общества. Глобальная компьютеризация всех сторон общественной жизни может превратить рынок и рыночные отношения в виртуальную реальность, а затем перейти к другим более высоким формам обмена, например, в сфере бескорыстного обмена интеллектуальной собственностью.

Эпоха рынка — это один из циклов социокультурного развития. Общепризнанно, что рынок не является воплощением стабильности и справедливости. Россия, провозгласившая себя социальным государством, тем самым ввела в структуру общественного консенсуса не только рыночные, но и социальные отношения, призванные удерживать в приемлемых рамках дестабилизирующую функцию рынка, проявляющуюся в стремлении к монополизации, узурпации власти,.

229 ограничению прав и свобод человека, т. е. гарантирующую социальную защиту, в том числе и от рынка и порождаемой им нестабильности.

В развитых странах, в основном, на эмпирическом уровне, нащупывается фундамент общественного согласия, основывающегося первоначально на равенстве прав и свобод человека, а в перспективе — на равенстве людей, как деятельных субъектов социокультурного процесса. Таким образом, происходит взаимообогащение и взаимопроникновение локальных культур через признание обществом ценности творческого труда и культуры, которые в условиях определенного материального достатка будут представлять ценность сами по себе, минуя рыночную фазу их оценки. Как это уже произошло с памятниками классического искусства, с произведениями выдающихся творцов общечеловеческих ценностей, компьютерными технологиями и т. д. Этот список будет расширяться по мере внедрения во все области социокультурных отношений общественного согласия, как единственно реального инструмента построения гармоничного общества, вставшего на путь устойчивого развития в условиях социальной нестабильности и риска.