Персидский фактор в политической жизни Греции в VI — IV вв. до н.э

Актуальность темы

исследования.

Персидская держава Ахеменидов была могущественным восточным соседом многочисленных греческих полисов, как собственно Балканского полуострова, так и других частей Средиземноморского мира. Отношения с Персией на протяжении двухвекового периода оставались одним из важнейших и часто приоритетных направлений внешней политики для многих греческих полисов, в особенности же претендовавших на ведущую роль в Элладе — Спарты, Афин, Фив, Аргоса. Отношения с персами в указанный период, разумеется, не могли пройти бесследно для греков. Они оказывали существенное влияние на общественно-политическую жизнь греческих полисов, массовое сознание и идеологию греков, вызывая известный резонанс.

Между тем, греко-персидские отношения не были обойдены вниманием исследователей, причем как антиковедов-эллинистов, так и востоковедов. По этой теме написаны многочисленные научные труды — обобщающего характера и посвященные рассмотрению более частных вопросов. Однако хотелось бы обратить внимание на некоторую односторонность, присущую большинству исследований греко-персидских отношений в историографии. Во-первых, во многих обобщающих работах, как по греческой, так и по персидской истории, в основном представлено событийное изложение истории взаимоотношений греческого мира и Ахеменнд-ской державы без попыток какого-либо значимого концептуального осмысления. Во-вторых, за редким исключением, в центре внимания историков находились военные конфликты греков и персов. Взаимная враждебность признается главным составляющим греко-персидских отношений на протяжении всего периода их существования, которые, как известно, нача.

Идея взаимодействия греков и персов и отрицание непримиримого характера их конфронтации стала находить все большее подтверждение в тех работах исследователей, в которых рассматриваются не только греко-персидские политические, но и социокультурные контакты. Прежде всего, эта новая парадигма в исследовании греко-персидских отношений представляется наиболее адекватно отражающей историческую реальность. Достаточно вспомнить о десятках греков, которые находились при дворе Великого царя и сатрапов, тысячах эллинов, которые служили наемниками в Персидской державе, и, наконец, так называемом феномене мидизмадобровольном сотрудничестве греков с персами в V в. до н.э.2 И все эти факты, конечно, не в полной мере укладываются в упрощенную схему «персы — исконные враги греков», кстати, впервые возникшей после Греко-персидских войн и более всего представленной в рамках доктрины панэллинизма в первой половине IV в. до н.э. Существование идеи греко-персидского взаимодействия находит подтверждение при обращении к феномену греческого мидизма.

Таким образом, на мой взгляд, следует говорить о двух основных парадигмах исследования взаимоотношений греков и Ахемеиидской Персии в историографиис одной стороны, как продолжительной двухвековой.

Востока, в особенности же, между греками (эллинами) и персами.". Исследователь стремится непосредственно выявить истоки этой конфронтации, видя их подоплеку, вслед за античными авторами, и в сюжетах мифологии {Hornblower S. Greeks and Persians: West against East / S. Hornblower // War, Peace and World Order in European History / Ed. by A.V. Hartman & B. Heuser. — L., 2001. — P. 48ff). См. также нашу публикацию, в которой подчеркивается роль дипломатических отношений в истории контактов греческого мира и Персии: Rung Е. War, Peace and Diplomacy in Graeco-Persian relations from the sixth to the fourth century ВС / E. Rung // War and Peace in Ancient and Medieval History / Ed. by Ph. De Souza and J. France. -Cambridge: Cambridge univ. press, 2008. — P. 28−50. Об этом см. специально нашу статью: Рунг Э. В. Феномен мидизма в политической жизни классической Греции / Э. В. Рунг // ВДИ. — 2005. -№ 3. — С. 14−35. конфронтации, с другой, — как взаимодействия. Причем, вполне очевидной является тенденция поиска нестандартных подходов к теме греко-персидских отношений, отхода от прежних устоявшихся стереотипов. Впрочем, следует со всей определенностью подчеркнуть, что эта тенденция фактически присуща современной исторической науке в целом и в этом случае изучение отношений греческого мира и Персии вполне соответствует этой отмеченной тенденции.

Далее, следует заметить, что при исследовании греко-персидских отношений необходимо по возможности избегать «крайностей» обеих парадигм: как абсолютизировать характер греко-персидского антагонизма, так и отрицать сам факт существования взаимной вражды (последняя, однако, была присуща далеко не всем греческим полисам, а только тем, которые выступили против персов в начале V в. до н.э., и среди них, прежде всего,.

— Афинам и Спартено даже в позиции этих двух полисов к Персии наблюдаются некоторые различия, которые зависели от конкретной ситуации в Греции).

Исследование греко-персидских отношений представляется наиболее плодотворным через обращение к развитию собственно взаимных дипломатических контактов. Дипломатическая деятельность греческих полисов и Персидской державы выражалась в оживленных переговорах, обмене посольствами, созыве конференций, заключении союзных договоров3.

3 О роли дипломатии в древнем мире см.: Сергеев B.C. Дипломатия в древние века // История дипломатии / Под ред. В. П. Потемкина. — М., 1941.

— Т. 1. — С. 16. О специфике дипломатии древних греков: Mosley D.J. Envoys and Diplomacy in Ancient Greece / D.J. Mosley. — Wiesbaden. 1973. -P. 1−3- AdcockF. Diplomacy in Ancient Greece / F. Adcock, D.J. Mosley. — L., 1975. — P. 9−13- Жигунин В. Д. Международные отношения эллинистических государств в 280−220 гг. до н.э./ В. Д. Жигунин — Казань, 1980. -С. 48−59- Кагцеев В. И. Эллинистический мир и Рим. Война, мир и дипломатия в 220−146 годах до н.э. / В. И. Кащеев. — М., 1993. — С. 199−240. См. также наиболее полное и обстоятельное на сегодняшний день исследование дипломатических миссий в греческом мире: Kienast D. Presbeia.

Именно дипломатия во многом способствовала поддержанию своеобразного «равновесия сил», status quo, в греко-персидских отношениях, — от завершения собственно Греко-персидских войн и до восточных походов Александра Македонского4. Дипломатия выступала важным средством достижения греками и персами своих внешнеполитических целей, которые в свою очередь, зависели от многих факторов, в том числе и от политической ситуации как в самом эллинском мире, так и в Персидской державе. Рассмотрению непосредственно военных действий, особенно в период Греко-персидских войн, в работе уделяется гораздо меньшее внимание, чем, это могло бы быть в работе по отношениям греков с Персией. Однако, такой подход оправдан. Он объясняется тем, что военный аспект греко-персидских отношений в историографии изучен гораздо лучше и основательнее, чем аспект дипломатический. Исключение делается, разве только, для спартано-персидской войны начала IV в. до н.э., которая сравнительно реже Греко-персидских войн попадает в поле зрения современных исследователей. Другая проблема, которая требует своего исследования — это влияние отношений с Персией на общественно-политическую жизнь эллинов. В связи с этим следует говорить о тесной взаимосвязи внутренней и внешней политики. Занимаясь изучением греко-персидских отношений, нельзя не рассматривать также внутриполитические факторы, которые определяли те или иные действия на внешнеполитической сфере. И действительно, на всем протяжении развития отношений греческих полисов и.

ГГрестрб’ш), griechisches Gesandschaftswesen / D. Kienast // RE. — 1973. -Suppl. 13 (zum 22 Bd.). — Sp. 499−628.

4 О концепции «равновесия сил» в применении к истории древнего мира см.: ТревесП. Проблема политического равновесия в классической античности / П. Тревес. — М., 1970. — С. 3−30. О равновесии сил в греко-персидских отношениях см. нашу публикацию: Rung Е. War, Peace and Diplomacy in the Graeco-Persian Relations from Vlth to IVth century ВС. / E. Rung // War and Peace in Ancient and Medieval History / Ed. by Ph. de Souza and J. France. — Cambridge: Cambridge University Press, 2008. — P. 2850.

Ахеменидской державы можно наблюдать далеко неоднозначное отношение тех или иных политических групп и/или личностей внутри полиса к Персии. Как будет показано в диссертации, с началом греко-персидских контаков в первой половине VI в. до н.э. в греческом мире ширилось движение мидизма, приверженцы которого отстаивали политику сотрудничества с Персидской державой Ахеменидовот военно-политического союза с персами против других греков и до непосредственно подчинения царю. Между тем, даже после осуждения мидизма «патриотическими» греками после отражения персидского вторжения, это явление не исчезло и в течении всего оставшегося периода греко-персидских отношений проблема отношения с Персией периодически оказывалась на повестке дня в греческих полисах. В период Пелопоннесской войны и в IV в. до н.э. сотрудничество с Персией в ведущих греческих полисах, таких как Афины и Спарта, было возведено в ранг государственной политики. И именно такая политика зачастую вызывала протесты со стороны отдельных представителей греческой политической и интеллектуальной элиты до тех пор, пока в рамках созданной усилиями македонских царей Филиппа II и Александра Македонского сотрудничество с персами вновь было приравнено к измене идеям панэллинизма.

Цель и задачи исследования

.

Целью диссертационной работы является выявление влияния Персии на межполисные отношения и общественно-политическую жизнь греков. Это влияние определяется как «персидский фактор», и в дальнейшем он будет в фокусе данного исследования. Для достижения цели предполагается решение следующих основных задач: выявление истоков греко-персидских отношений;

— исследование основных направлений и эволюции персидской внешней политики по отношению к Греции в указанный исторический периодl, — определение реакции греков на персидские военные и дипломатические акции в Греции- - изучение влияния Персии на общественно-политическую жизнь гре.

I ков;

I ' - выявление роли дипломатии в развитии греко-персидских политиче.

I ских отношений. I.

Временные и территориальные рамки исследования.

Хронологические границы исследования — 550−330 гг. до н.э. Они определяются, с одной стороны, началом внешнеполитических отношений греческого мира с возникающей Персидской империей Ахеменидов, а, с другой, естественным прекращением этих отношений в связи с крушением Персидской державы в ходе завоевательных походов Александра Македонского. С точки зрения географической, в процесс исследования вовлекается материал как греческих полисов Малой Азии, так и собственно государств Балканской Греции (Афины, Спарта, Фивы, Аргос, Фессалия, Македония), отношения которых с Персией представляется возможным проследить в тот период.

Методологическая основа работы.

В качестве методологической основы данной работы признается принцип историзма — рассмотрение исторических событий, явлений и процессов в хронологическом развитии и во взаимной связи друг с другом. Из конкретных методов анализа материала применяются методы познания, такие как системный подход, историко-филологический метод, сравнительно-исторический метод и др.

В ходе исследования темы при объяснении различных аспектов межгосударственных отношений в античности учитывались также основополагающие принципы и категории теории политического реализма в международных отношениях, сформулированные Г. Моргентау и воспринятые его последователями (принципы борьбы за власть, имперской внешней политики, «равновесия сил» и др.)5.

При изучении темы нам приходилось неоднократно встречаться с проявлением в историографии такого явления как гиперкритицизм, который относится к методике анализа исторических источников. Посредством этой методики исследователи выявляют достоверное и рациональное зерно в античной исторической традиции путем признания абсолютно надежными сведения авторов — «современников» описываемых ими событий и недостоверными и ненадежными большинство сведений более поздних авторов.

Гиперкритицизм ряда современных исследователей имел своим «побочным эффектом» объявление целого ряда документальных свидетельств продуктом сознательной фальсификацией греками своего прошлого. Со своей стороны, хотелось бы выразить несогласие с подобным подходом в современной историографии. Как представляется, исследователь не должен уже a priori подвергать сомнению сведения источников: в доказательствах нуждается не достоверность источников, а, их недостоверность.

Обзор использованных источников.

Источники, используемые в данной работе, классифицируются по трем основным группам: литературные, документальные, нумизматические.

Литературные источники, используемых в данной работе, во-первых, классифицируются по жанрам: поэтические произведения — элегии, эпитафии, эпиграммы, эпиникии, номы и др. (Ксенофана Колофонского, Симо-нида Кеосского, Пиндара, Хирила, Тимофея Милетского и др.) — произведения древнегреческой драматургии — трагедии (Фриниха, Эсхила) и коме.

5 См.: Morgenthau Н. Politics among Nations. Struggle for Power and Peace.-5th Ed.-N.Y., 1978. P. 4−15, 179ff. дии (Аристофана) — произведения древнегреческих историков, как хорошо сохранившихся (Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Диодора Сициийского и др), так и представленные фрагментарно (Гекатея Милетского, Геллани-ка Лесбосского, Харона Лампсакского, Ктесия Книдского, Динона Коло-фонского, Гераклида из Кимы других) — речи греческих ораторов (Горгия, Андокнда, Лисия, Исократа, Эсхина, Демосфена и других) — труды греческих философов, в которых можно встретить аллюзии на конкретные исторические события (Платона, Аристотеля). Во-вторых, эти источники группируются также и по хронологии: свидетельства современников — греческих авторов середины VI — середины IV в. до н.э. (Симонида Кеосского, Эсхила, Геродота, Фукидида, Эфора, Оксиринхского историка, Ксенофонта, Исократа и др.) — сочинения более поздних авторов эллинистического и римского периодов (Полибия, Диодора Сицилийского, Корнелия Непота, Павсания, Плутарха и других).

Греко-персидские войны сыграли исключительно важную роль в осмыслении греками своего прошлого, в том числе, и взаимоотношений с Персией. С этого времени тема отношений с персами стала неотъемлемой частью произведений греческих историков, поэтов, драматургов и др.

Существование репрезентативного корпуса литературных источников преимущественно V в. до н.э. позволяет взглянуть на события Греко-персидских отношений глазами их современников, которые не могли еще даже предвидеть своеобразный итог этих отношений — походы Александра Македонского и крушение Персидской державы. Для этих авторов отношения с Персией — современная им реальность, и представляется возможным проследить эволюцию восприятия греками «мира персов и Персии» по мере изменения их политических отношений. В конце V—IV вв. до н.э. в обращении греческих авторов к отношениям с Персией наблюдаются две тенденции: во-первых, продолжается процесс представления эллинами своего прошлого, и, прежде всего, Греко-персидских войнво-вторых, в центре внимания греческих авторов оказываются современные им отношения с Персией, которые вновь становятся на повестке для после вступления персов в Пелопоннесскую войну на стороне Спарты. Эти два подхода причудливо перекликаются между собой. Таким образом, отношения с Персидской державой представляли собой такой сюжет, где скрещивалось прошлое и настоящее.

Первый опыт осмысления отношений греков с Персией демонстрируют греческие поэты и драматурги, которые могли воочию наблюдать персидское завоевание греков Малой Азии и Эгеиды и отражение персидских нашествий на материковую Грецию6. Отдельные упоминания о персидской угрозе грекам уже можно встретить в поэтических произведениях.

Л f.

Ксенофана Колофонского (Xenophan. F. 18 Diehl = F. 22 Diels-Kranz) и Феогнида Мегарского (Theogn., 764, 775 IEG). Однако довольно значительный материал, особенно по проблеме представления греками персов и Греко-персидских войн, дают эпиграммы, эпитафии и элегии Симонида.

•7.

Кеосского, написанные, так сказать, «по горячим следам» событий. Сохранилось около тридцати эпиграмм и эпитафий, относящихся к различным эпизодам войны против Персии (треть всех известных нам эпиграмм Симонида): сражений при Фермопилах, Артемисии, Саламине, Платеях, Эйоне, Эвримедонте, навмахии у Кипра и др. (Sim., V-XXIV, XXXIX-XL, XLV-XLVI, LIII-LIV Page). Большинство их представлено в литературной.

6 Подробное исследование поэтического представления Греко-персидских войн см.: MacFarlane К. А. То Lay the Shining Foundation: The Tradition of the Persian Wars in Classical Greek poetry: PhD Thesis / K.A. MacFarlaneUniv. of Ottawa. — Ottawa, 2004.

7 О жизни Симонида и его творчестве специально см.: Molyneux J.H. Simonides: A Historical Study / J.H. Molyneux. — Waunconda, 1992; Podlecki A.J. Simonides: 480 / A.J. Podlecki II Historia. — 1968. — Bd. 17. -Ht. 3. — S. 257−275- Харламова И. О. Симонид Кеосский как ранний представитель гражданской лирики / Н. О. Харламова // Город и государство в античном мире. Проблемы исторического развития / Под ред. проф. Э. Д. Фролова.-Л., 1987.-С. 162−177. обработке последующего времени (главным образом, в «Палатинской антологии»), немногие отражены в эпиграфическпх документах, но даже тогда они обычно имеют вид надписей, которые сохранились до нашего времени в более поздних копиях. В этом случае проблема аутентичности и достоверности материала является ключевой для интерпретации текста эпиграммы времени Греко-персидских войн. Однако, среди них есть и такие, аутентичность которых практически не вызывает никакого сомнения по эпиграфическим основаниям. В них не только прославляются достижения отдельных греков (эпитафия афинянину Каллимаху: Tod, I, 13) или граждан греческих полисов, но и наглядно выражены, во-первых, идеи борьбы за свободу в период Греко-персидских войн, а, во-вторых, представления о войне греков не только за свой собственный полис, но и за всю Элладу в целом, т. е. идеи панэллинского единства в борьбе с общим врагом всех греков — Персией. Кроме того, известно, что Симонид был автором элегий — «восхваляющих песен». Не сохранившаяся до нашего времени симонидова элегия была посвящена навмахии при Артемисии 480 г. до н.э. (Sim., 533 PMG), и лирические поэмы, также к настоящему времени утраченные, были написаны по поводу сражений при Фермопилах и Сала-мине (Sim., 531 PMG). Однако в 1992 г. были опубликованы отрывки элео гии Симонида, посвященной сражению при Платеях 479 г. до н.э.. Фраг.

8 Ниже приводится далеко не полный список работ, специально посвященных новооткрытой элегии Симонида: West M.L. Simonides Redivivus / M.L. West // ZPE. -1993. — Bd. 98. — S. 1−14- AloniA. L’elegia di Simonide dedicata alia battaglia di Platea (Sim. frr. 10−18 W2) e l’occasione della sua performance / A. Aloni // ZPE. — 1994. — Bd. 102. — S. 9−22- Boedeker D. Simonides on Platea: Narrative Elegy, Mythodic History / D. Boedeker // ZPE. — 1995. — Bd. 107. S. 217−229- Pavese C.O. Elegia di Simonide algli Spartiati per Platea / C.O. Pavese // ZPE. — 1995. — Bd. 107. — S. 1−26. Был издан дополнительный том к Arethusa, посвященный творчеству Симонида с особым вниманием к новооткрытой элегии (The New Simonides / Ed. by D. Boedeker & D. Sider // Arethusa. — 1996. — Vol. 21. — № 2). См. также: The New Simonides: Contexts of Praise and Desire / Ed. by. D. Boedeker & D. Sider. — Oxford, ментарный характер дошедшей до нас элегии, разумеется, препятствует наиболее полному анализу этого литературного памятника, однако, некоторые замечания все же представляется возможным сделать. Несколько ссылок на события Греко-персидских войн можно обнаружить во фрагментах Тимокреонта (F. 1−3 Page) и в одах фиванского поэта Пиндара (Isthm., 8, 9−15- Pyth., I, 71−80- F. 76 Maeler).

В дальнейшем, в период Пелопоннесской войны и в IV в. до н.э. тема Греко-персидских войн продолжает привлекать внимание греческих поэтов, к числу которых следует отнести Хирила Самосского и Тимофея Милетского. Хирил Самосский жил около 400 г. до н.э. По сообщению Плутарха, он находился среди спутников спартанского наварха Лисандра и должен был своим поэтическим искусством прославлять его деяния (Plut., Lys., 18). От главного произведения Хирила- «Персидской истории» (Персика) сохранились отрывки, в том числе, представленные на папирусах (последние, однако, дошли до пас в довольно фрагментарном виде) (Choerilus SH. 314−323- F. 1−27 PEF)9. Современником Хирила Самосского был поэт Тимофей Милетский, фрагменты поэмы которого «Персы» (788 791 PMG) были обнаружена на папирусах и впервые опубликована в 1903 г. У. фон Виламовиц-Меллендорфом10. Дата составления поэмы точно не известнасовременные исследователи относят ее появление к концу V.

2001; Kowerski L.M. Simonides on the Persian Wars A Study of the Elegiac Verses of the «New Simonides» / L.M. Kowerski. — L., 2005; Andreoli F. Per un riesame critico del «nuovo Simonide» elegiaco / F. Andreoli. — Parma, 2005. Русский перевод в книге: Эллинские поэты VIII—III вв.ека до н.э. Эпос, элегия, ямбы, мелика / Издание подготовили М. Л. Гаспаров, О. П. Цыбенко, В. Н. Ярхо. — М., 1999. — С. 282−284.

9 См.: Hollis A.S. The Reputation and Influence of Choerilus of Samos / A.S. Hollis // ZPE. — 2000. — Bd. 130. — S. 13−15. Русский перевод см. в книге: Эллинские поэты. — С. 124—125.

10 Wilamowitz-Moellendorf U. von. Timotheus, die Perser / U. von. Wilamowitz-Moellendorf. — В., 1903. началу IV в. до н.э.11 Фрагменты «Персов» Тимофея, как и отрывки из поэмы Хнрила Самосского, бедны значимыми историческими деталями, но представляют ценность как источник по поэтическому восприятию Греко-персидских войн, особенно, в сравнении с подобным восприятием в произведениях Симонида и Пиндара.

Воздействие Греко-персидских войн на общественное мнение греков было столь значительным, что первые афинские драматурги Фриних и Эсхил посвятили их событиям свои «исторические драмы». Первой такой драмой стала трагедия «Взятие Милета» — Mif|Tou ao.

Поскольку «Взятие Милета» не сохранилось, а от «Финикиянок» дошли только жалкие фрагменты, то первой полностью сохранившейся «исторической драмой» остаются «Персы» Эсхила, сына Эвфориона, которые были поставлены в афинском театре на Великих Дионисиях в 472 г. до н.э., а ее хорегом стал Перикл, тогда только начинающий свою политическую карьеру. Эсхил лично участвовал в сражении при Марафоне 490 г. до н.э., которому он посвятил не сохранившуюся до нашего времени элегию, и в битве при Саламине 480 г. до н.э. (Vita Aesch., I)12.

11 О датировке см.: EbelingH.L. The Persians of Timotheus / H.L. Ebeling .// AJPh. — 1925. — Vol. 46. — № 4. p. 317−331- Basset S.E. The Place and Date of the First Performance of the Persians of Timotheus / S.E. Basset // CPh. — 1931. — Vol. 26. — № 2. — P. 153−165- HordemJ. The Fragments of Timotheus of Miletus / J. Hordem. — Oxford, 2002. — P. 15−17. Русский перевод: Эллинские поэты. — С. 383−388.

12 Не только сам афинский драматург, но и его близкие родственники были участниками сражений с персами. Один из его братьев Кинегир сражался в битве при Марафоне (Vita Aesch., 1- Suid. s.v. А’ьстхйХо?), а млад.

Еще Дж. Крэйг замечал, что основные подходы к анализу «Персов» Эсхила зависят от того, считаем ли мы ее «трагедией персов» или драматическим представлением триумфа Эллады над варваром. В первом случае исторические события — только фон, на котором развертываются по своим собственным законам основные действия драмы. Во втором же случае трагедия строго подчинена главной теме: победе Греции и поражению врага13. Справедливость подобного замечания теперь вполне очевидна: современные интерпретаторы драмы реализуют какой-то один из вышеназванных подходов14.

Важной задачей исследователей является также выявление степени адекватного воспроизведения Эсхилом исторической действительности. Отражали ли «Персы» некую реальность, проистекающую из личного опыта драматурга и из исторической традиции афинян? Или же трагедия, выражаясь словами Э. Холл, имела мало общего с аутентичной персидской реальностью и во многом основывалась на воображении греков15?

Конечно, при всех обстоятельствах, посредством которых Эсхилу стали известны некоторые существенные исторические детали, роль творческого воображения не следует игнорировать — особенно в связи с тем, ший брат Аминий отличился в Саламинском сражении (Ael. VH., 5, 19).

13 Craig J. D. The Interpretation of Aeschylus' Persae / J.D. Craig // CR. -1924. — Vol. 38. — № 5/6. — P. 98.

14 Интерпретация драмы как типично греческой трагедии см.: Clifton G. The Mood of the 'Persai'of Aeschylus / G. Clifton // G&R. 2nd. Ser. -1963. — Vol. 10. — № 2. — P. 111−112- Caldwell R.S. The Pattern of Aeschylean Tragedy / R.S. Caldwell // ТАРА. — 1970. — Vol. 101. — P. 77−83. О прославлении драмой победы греков см.: Craig J.D. The Interpretation of Aeschylus' Persae. — P. 98ffGoldhill S. Battle Narrative and Politics in Aeschylus' Persae / S. Goldhill // JHS. — 1988. — Vol. 108. — P. 189−193- Hall E.: 1) Invention the Barbarian. Greek Self-Definition Through Tragedy / E. Hall. — Oxford, 1998. -P. 57- 2) Asia Unmanned: Images of Victory in Classical Athens / E. Hall // War and Society in the Greek World / Ed. by J. Rich & G. Shipley. — L., 1993. -P. 108.

15 Hall E. Asia Unmanned. — P. 108. что драматург первым из греческих авторов, произведения которых полностью сохранились до нашего времени, воспроизводит стереотипный образ варваров-персов и Персии, закрепившийся в общественном сознании и идеологии греков и, в частности, у афинян16.

Среди комедиографов конца V—IV вв. до н.э., уделявших некоторое внимание греко-персидским отношениям, прежде всего, следует назвать Аристофана: контакты греков и персов находят отражение в некоторых из его комедий: «Ахарняне» (61−27) — «Птицы» (483−492), «Осы» (1078−1101),.

1*7.

Лисистрата" (1093). В целом же следует заметить, что интерес драматургов, ориентировавшихся, прежде всего на массового зрителя, к тематике Греко-персидских войн не был случайным. В данном конкретном случае именно драматурги способствовали рождению «мифа» о Греко-персидских войнах. * *.

16 При этом надо заметить, что в «Персах» Эсхила присутствуют такие исторические детали, которые типичны более для эпических поэм, чем греческой трагедии, и потому вызывают непрекращающиеся дискуссии среди исследователей. Наглядные примеры этого — «каталог» персидских отрядов, отправившихся против Греции во главе со своими военачальниками (Pers., 20−60) — подробное описание хода самого сражения при Сала-мине (350−430), которое очень близко к тому, что известно по сообщениям греческих историковперечень персидских военачальников, погибших в битве (950−1000) и т. д. (об этом.: EbbottM. The List of the War Dead in Aeschylus «Persians» / M. Ebbott // HSCPh. — 2000. — Vol. 100. — P. 83−96).

1″ 7.

О персах у Аристофана: Cassio A. Old Persian Marika, Eupolis Mari-kas and Aristophanes' Knights / A. Cassio // CQ. — 1985. — Vol. 35. — N 1. -P. 38−42. Chiasson C.C. Pseudoartabas and his Eunuchs — Acharnians 91−122 / C.C. Chiasson//CPh. — 1984.-Vol. 79.-№ l.-P. 131−136- Daumas M. Aris-tophane et les Perses / M. Daumas // REA. — 1985. — T. 87. — P. 289−306- Mor-goenJ.D. MAPIKA2 / J.D. Morgoen // CQ. — 1986. — Vol. 36. — P. 529−531- Schmitt R. Persia und Persisches in Attischer Komodie / R. Schmitt // Orientalia. — 1984. — Vol. 23. — S. 459−474.

В первые десятилетия после отражения нашествия Ксеркса появляются и собственно исторические произведения, посвященные, в том числе, и отношениям греков с персами. Характерно, что один из первых логографов, Гекатей Милетский, принимал личное участие в событиях Ионийского восстания против Персии (Hdt., V. 36, 125). Он составил «Описание земли» в двух книгах (FGrHist. 1- 264). Произведения логографов, наряду с устной традицией и документальным материалом, стали источником для «отца истории» Геродота. В данном обзоре источников не место останавливаться на подробной характеристике мировоззрения историка, его исторического метода и особенностям его изображения персов и отношений.

1 8 греков с Персией, тем более что отчасти это будет предпринято в соответствующих разделах нашей работы. Здесь же, не вдаваясь в долгую дискуссию, просто отметим ряд характерных черт труда Геродота. Во-первых, его труд представляет собой некий переходный этап в греческой историографии от традиции написания истории «по логосам» (у Геродота это в основном I-IV книги), присущей поколению его предшественников, к собственно историческому повествованию (V-IX книги Геродота)19. Во-вторых, произведение «отца истории» также отражает и общественное мировоззрение двух различных эпох — эпохи Греко-персидских войн, во время которых наверняка жили многие устные «информаторы» Геродота, и мировоз.

1 с.

О Геродоте существует огромная литература. Из работ отечественных исследователей наиболее значительные см.: Лурье С. Я. Геродот / С. Я. Лурье. — М.- Л., 1947 Доватур А. И. Научный и повествовательный стиль Геродота / А. И. Доватур. — Л., 1957; Борухович В. Г. Научное и литературное значение труда Геродота / В. Г. Борухович // Геродот. В 9 кн. История / Перевод Г. А. Стратаповского. 2-е изд.-М., 1993. -С.457−499.

19 Подробнее о логографах и Геродоте: Немировский А. И. Рождение Клио. У истоков исторической мысли / А. И. Немировский. — Воронеж, 1986. — С. 28−46- Фролов Э. Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли / Э. Д. Фролов. — Л., 1991. — С. 95−104- Toye D.L. Dionysius of Halicarnassus on the First Greek Historians / D.L. Toye // AJPh. — 1995. -Vol. 116. — № 2. — P. 279−302- Fowler R.L. Herodotus and his Contemporaries / R.L. Fowler I IJHS. — 1996. — Vol. 116. — P. 62−87. зрения периода существования Афинской морской державы при Перикле и борьбы за гегемонию со Спартой в период Пелопоннесской войны20. В-третьих, труд Геродота в большей степени отражает не ограниченное сугубо полисными или этническими рамками мировоззрение его автора, но систему взглядов, сформировавшуюся под влиянием его длительных путешествий по греческому миру и Востоку.

Труд Геродота, как хорошо известно, является универсальным источником для исследователей различных направлений: специалистов по архаической и классической Греции, ориенталистов, и, наконец, тех историков, которые специально занимаются проблематикой Греко-персидских войн.

Для нашей работы труд Геродота представляет первейшую ценность в выявлении истоков и эволюции греко-персидских дипломатических отношений в период второй половины VI — начала V в. до н.э. В этом аспекте, прежде всего, внимание привлекают данные «отца истории» по определению как специфики отношений с Персией наиболее значимых государств Эллады (Спарты, Афин, Фив, Аргоса, Фессалийского союза), так и собственно персидской внешней политики по отношению к греческому.

20 П. Картлидж, например, обращает внимание как на то обстоятельство, что Геродот был рожден в городе Галикарнасе, который в то время еще пребывал в составе Персидской империи, так и на смешанное эллино-карийское происхождение «отца истории» (Cartledge P. The Greeks: A Portrait of Self and Others / P. Cartledge. — Oxford, 1993. — P. 52). По данным лексикона «Суда», Геродот был сыном Ликса и Дрии (Suid., s.v. HpoSoTos"). См., например, работы, где, в частности, анализируются про-афинские тенденции в труде Геродота: Wells J. Herodotus and Athens / J. Wells // CPh. — 1928. — Vol. 23. № 4. — P. 317−331- Demand N. Herodotus' Encomium of Athens: Science or Rhetoric? / N. Demand 11 AJPh. — 1987. -Vol. 108. № 4. — P. 746−758- Moles J. Herodotus and Athens / J. Moles 11 Brills Companion to Herodotus. — LeidenBostonKoln, 2002. — P. 42¹³. О мировоззрении Геродота см. замечательную статью Дж. Редфилда, недавно переизданную: RedfieldJ. Herodotus the Tourist / J. Redfield // CPh. — 1985. -Vol. 80. — № 2. P. 97−118 = Greeks and Barbarians. Reading on the Ancient World / Ed. by T. Harrison. — Edinburgh, 2002. — P. 24¹⁹. миру. Именно Геродот предоставляет основную информацию о размежевании позиции греческих полисов по вопросу об отношении к Персии перед лицом угрозы со стороны Дария I и Ксеркса, сообщает о феномене греческого мидизма (персофильства), о консолидации греков в рамках Эллинского союза 481 г. до н.э.

Фукидид, посвятивший свой труд описанию Пелопоннесской войны, неоднократно обращается к истории греко-персидских отношений: в I книге он кратко излагает основные события собственно Греко-персидских войн, а также афинские военные действия против Персии в период пенте.

9 1 контаэтии" - во II—VII книгах историк, преимущественно в речах своих героев и в отступлениях от основного текста повествования, также ссылается на эпизоды войны против Персиии, наконец, в восьмой книге своего труда, которую он писал, уже находясь в изгнании, после 424 г. до н.э., он подробно рассказывает об отношениях с персами на заключительном этапе Пелопоннесской войны22.

Не подлежит сомнению, что применительно к первым двум обращениям к рассмотрению отношений с Персией Фукидид пользовался в основном трудами своих предшественников — логографами и Геродотом, а также устной афинской традицией. Относительно источников Фукидида по истории греко-персидских контактов конца V в. до н.э. в науке существуют различные, даже взаимоисключающие, точки зрения. Например, Э. Леви.

21 См.: Tzifopoulos Y.Z. Thucydidean Rhetoric and the Propaganda of the Persian Wars Topos / Y.Z. Tzifopoulos 11 PdP. — 1995. — Vol. 281. — Fs. 1. -P. 9Iffсм. также: Rood T. Thucydides' Persian Wars / T. Rood // The Limits of Historiography. Genre and Narrative in Ancient Historical Texts / Ed. by C. Shuttle worth Kraus. — LeidenBostonKoln, 1999. — P. 141−168.

22 Между первой книгой труда Фукидида, в которой представлена борьба афинян и персов в период пентеконтаэтии, и восьмой книгой, где историк вновь возвращается к описанию политических контактов греков и персов, но уже на заключительной стадии Пелопоннесской войны, рассказ о греко-персидских отношениях ограничивается лишь отдельными замечаниями (Thuc., Ill, 31, 1- 34, 1−3- IV, 50, 1−3- 5, 1). полагал, что в период своего изгнания историк мог встречаться со свидетелями событий и, таким образом, был хорошо осведомлен о положении дел в Персии23.

Напротив, Г. Уэстлейк отмечает, что Фукидид «не располагал достаточными возможностями получить сведения о Персии и персах». Свое заключение исследователь объясняет отсутствием сведений, о том, будто бы Фукидид провел какую-либо часть своего изгнания в Азии или близ нее24. Мнение Г. Уэстлейка заслуживает самого пристального внимания. Несмотря на то, что Фукидид предоставляет очень ценную и часто уникальную информацию о развитии греко-персидских отношений в 412−41 I гг. до н.э., он упускает из виду многие важные моменты. Так, Фукидид не дает полного объяснения причин вступления Персии в Пелопоннесскую войну на стороне Спартыон не упоминает Эпиликов мирный договор между Афинами и Персией, а сведения о мятеже Аморга излагает крайне скупо и отрывочно (Thuc., VIII, 5, 5- 19, 1- 28. 2−5- 54, 3).

Многие события греко-персидских отношений оцениваются древним историком с позиций Алкивиада, который, как полагают современные ученые, как раз и являлся основным информатором Фукидида по событиям, отраженным в восьмой книге его труда (Thuc., VIII, 45−47). Некоторые данные историк мог почерпнуть и в спартанском лагере, но даже они не могли дать полного представления о политике Персии к грекам.

Причина недостаточной осведомленности Фукидида о персах заключалась в том, что, несмотря на существование труда Геродота, в греческих государствах ощущался недостаток информации о положении дел в Персидской державе. По мнению Г. Уэстлейка, в конце V в. до н.э. даже хорошо образованные афиняне владели только смутным или искаженным пред.

23 Levy Ё. Les trois traites entre Sparte et le Roi / Ё. Levy // BCH. — 1983. -T. 107.-№ l.-P. 222.

24 Westlcike H.D. Tissaphernes in Thucydides / H.D. Westlalce // CQ. -1985. NS.- Vol. 35.-№ l.-P. 43. ставлением о Персии, сложившимся под впечатлением драмы Эсхила «Персы» и комедии Аристофана «Ахарняне». «Персидская история» Кте-сия Книдского, включавшая подробности жизни персидского двора при поздних Ахеменидах, еще не была доступна Фукидиду. Кроме того, следует признать верным мнение исследователей, часто высказывавшееся в отношении восьмой книги труда Фукидида, посвященной Декелейской войне: эта книга, в отличие от некоторых предыдущих, не подверглась окончательной доработке и, таким образом, несет на себе отпечаток незавершенности25. Именно это принимают во внимание некоторые ученые, которые пытаются объяснить небрежность Фукидида в отражении конкретных фактов истории греко-персидских отношений в конце V в. до н.э.". Постоянным объектом внимания ученых, занимающихся исследованием творчества Фукидида, является проблема использования историком документальных свидетельств, которые часто придают особую ценность сообщаемой им информации. В частности, в восьмой книге Фукидида приводятся тексты трех соглашений между Спартой и Персией, заключенных в 412 411 гг. до н.э. (Thuc., VIII, 18, 1−3- 37, 1−5- 58, 1−7). Не вызывает сомнения также и то обстоятельство, что Фукидид обладал рукописными копиями соглашений, и именно они приводятся историком.

Другим греческим историком, сообщающим значительные сведения по истории греко-персидских отношений, был Ксенофонт, знатный афинянин, получивший образование в кругу Сократа. В отличие от своего предшественника Фукидида, Ксенофонт получил возможность хорошо познакомиться с Персией, особенно во время своей службы наемником в войске Кира Младшего, а затем в спартанском войске, которое вело боевые действия против персов в Малой Азии. Поэтому данные, сообщаемые Ксено.

Стратановский Г. А. Фукидид и его «История» / Г. А. Стратановский // Фукидид. История. — 2-е изд. — М., 1993. — С. 415.

26 Blamire A. Epilycus' Negotiations with Persia / A. Blamire // Phoenix. — 1975.-Vol. 39,-№ l.-P. 26. фонтом в трех произведениях («Анабасисе», «Греческой истории» и памфлете «Агесилай»), имеют особую ценность как свидетельства очевидца.

27 событий. Именно так чаще всего в современной литературе оцениваются сведения, предоставляемые Ксенофонтом. Ксенофонт, как и Фукидид, уделяет большое внимание военным и дипломатическим отношениям греков и персов (особенно, в первых пяти книгах и в седьмой книге его «Греческой истории»). Несмотря на это, в тексте его труда нечасто встречаются дословные переложения важных дипломатических документов (царский рескрипт с изложением условий Анталкидова мира: Hell., V, 1, 31- клятва греков на верность условиям всеобщего мира 371/0 г. до н.э.: VI, 5, 2). Иногда Ксенофонт говорит о таких документах либо вскользь, при изложении других событий (Hell., I, 5, 5), либо передает только их основные условия (Hell., I, 3, 8−9- III, 2, 20- 4, б).

При знакомстве с произведениями Ксенофонта обращают на себя внимание многочисленные его умолчания, причиной которых, как правило, считают тенденциозность, приверженность историка спартанским идеалам и личную дружбу с царем Спарты Агесилаем28. Существует и другой взгляд на эту проблему, который, как представляется, также имеет право на существование. По мнению Г. Уэстлейка, текст Ксенофонта базируется на знании профессионального воина и отражает значительный опыт руководства в войне, но, с другой стороны, он несет на себе следы ограни.

27 Об этом этапе жизни Ксенофонта см., например: Фролов Э. Д. Жизнь и деятельность Ксенофонта / Э. Д. Фролов // Уч.зап. ЛГУ. № 251. Сер. ист. наук. — Л., 1958. — Вып. 28. — С. 55 сл.

28 См.: Бузескул В. П.

Введение

в историю Греции / В. П. Бузескул. — Спб., 1915. — С. 116 слЛурье С. Я. Ксенофонт и его «Греческая история» / С. Я. Лурье // Ксенофонт. Греческая история. — Л., 1935. — С. III-XVРад-циг С. И. История древнегреческой литературы / С. И. Радциг. — М., 1982. -С. 319- Кутергин В. Ф. Беотийский союз в 379−335 гг. до н.э. / В. Ф. Кутергин. — Саранск, 1991. — С. 7. ченного кругозора боевого командира, с малым пониманием факторов, определяющих военную и политическую стратегию воюющих сторон29. И хотя было доказано, что Ксенофонт практически никогда не прибегал к умышленным искажениям фактов30, все же его метод написания истории отличался от метода Фукидида и более напоминал метод Геродота. Это выражалось, прежде всего, в особом интересе автора к увлекательным новеллам31. Таковы рассказы Ксенофонта об эолийской правительнице Мании (Hell., Ill, 1, 10−16), взаимоотношениях Деркилида и тирана Мидия (Hell., Ill, 1, 19−28), о браке пафлагонского династа Отиса и дочери перса Спифридата (Xen. Hell., IV, 1, 5−14). При этом античный историк далеко не всегда видит политические предпосылки событий.

На всем протяжении «Греческой истории» Ксенофонта присутствует позиция автора. Так, он, словах командира наемников Кира (под которым, видимо, подразумевал самого себя), осуждал командира спартанцев в Малой Азии Фиброна (Hell., Ill, 2,7), выражал симпатии к Деркилиду и восхищался Агесилаем. Крайне негативно Ксенофонт характеризует персидского сатрапа Тиссаферна (Hell., III., 4, 6- Ages., I, 12), менее категоричен в отношении Фарнабаза и с восхищением отзывается о Кире Младшем (Anab., I, 9, 1−31).

Несмотря на все отмеченные характерные черты произведений Ксенофонта, они остаются наиболее важными и часто даже основными источниками как по эллинской истории конца V — середины IV вв. до н.э. в целом, так и по истории греко-персидских отношений. Произведения других греческих историков первой половины IV в. до н.э. и более поздних периодов — Феопомпа (FGrHist., 115), Эфора (FGrHist., 90), Андротиона.

29 Westlake H.D. Spartan Intervention in Asia, 400−397 B.C. / H.D. Westlake // Historia. — 1986. — Bd. 35. — Ht. 4. — S. 406.

30 См.: Бузескул В. П.

Введение

в историю Греции. — С. 115.

31 См.: Gray V.J. The Character of Xenophon' Hellenica / V.J. Gray. — L.,.

FGrHist., 324), Филохора (FGrHist., 328) и других — дошли до нас в незначительных фрагментах, из которых только немногие имеют отношение к истории контактов греков и персов. Они использовались в трудах более поздних античных авторов.

Важное значение для изучения нашей темы имеют также фрагменты греческой истории, обнаруженные в египетском городе Оксиринхе в 1906 г. и опубликованные в 1908 году Б. П. Гренфеллом и А. С. Хантом в лондонском издании Оксиринхских папирусов Эта греческая история была написана на оборотной стороне папируса, содержащего земельную опись Арсинойского нома и теперь хранится в Британском музее в отделе рукописей.

Обнаруженные фрагменты содержат подробное изложение событий начала IV в. до н.э. и уделяют основное внимание предыстории Коринфской войны (особый акцент сделан на объяснение предпосылок войны, походы Агесилая в Малую Азию, действия персидского флота, руководимого Кононом, против спартанцев). По мнению русского ученого В.П. Бузеску-ла, это была наиболее важная и крупная находка текста исторического содержания после обнаружения «Афинской политпи» Аристотеля33.

Со временем, фрагменты этой греческой истории из Оксиринха пополнились новооткрытыми частями текста. В 1934 г. в Оксиринхе были обнаружены другие фрагменты, излагающие историю заключительного периода Пелопоннесской войны и хранящиеся теперь в библиотеке института папирологии Флоренции: впервые они были опубликованы В. Бартолетти и позднее помещены в изданное этим же автором в 1959 г. собрание фрагментов Оксиринхской истории- «Hellenica Oxyrhynchia».

32 GrenfellВ.P. The Oxyrhynchus Papyri / B.P. Grenfell, A.S. Hunt. — L., 1908. — Vol. 5. Ссылки на Оксиринхскую историю далее даются по новому изданию М. Чамберса (Hellenica Oxyrhynchia / Ed. by M. Chambers. — StuttgartLeipzig, 1993).

Бузескул В.П.

Введение

в историю Греции. — С. 395.

Последние находки были обстоятельно проанализированы К. К. Зельнным, который сделал несколько ценных наблюдений источниковедческого характера, направленных на выяснение особенностей Оксиринхской истории34. В частности, К. К. Зельин справедливо обратил внимание на безрезультатность попыток исследователей определить авторство фрагментов Оксиринхской истории. Высказывавшиеся в науке различные точки зрения, приписывающие авторство Феопомпу, Кратиппу, Андротиону, Эфору, Даймаху, не разрешают многих проблем, связанных с идентификацией автора новых фрагментов. Определенно, что, как подчеркивают ученые, в изложении событий Оксиринхским историком мы не можем найти следов принадлежности его к ставшему популярным в IV в. до н.э. риторическому направлению в греческой историографии. Напротив, тщательный анализ сохранившихся фрагментов новооткрытой греческой истории показывает простоту и ясность стиля историка, практически отсутствие речей35 и морализаторства, стремление вникнуть в причины описываемых им событий36. Интересными представляются выводы К. К. Зельина и относительно политических воззрений автора. По его мнению, Оксиринхскин историк был противником радикальной демократии и демагогов, и хотя через все его изложение проходит антагонизм между эллинами и варварами, в нем нет намеков на панэллинские идеи. Как считает историк, «автор, говоря о затруднениях с оплатой воинов. с некоторым осуждением констатирует недостатки персидской практики в этом отношении, но это осуждение вызвано не тем, что эллины должны за плату сражаться с противниками пер

34 Зельин К. К Из области греческой историографии IV в. до н.э. / К. К. Зельин // ВДИ. — 1960. — № 1. — С. 84 сл.

35 Фактически, самая длинная и единственная речь во фрагментах Оксиринхской истории состоит из восьми слов (Hell. Оху. XVII. 2).

36 Зельин К. К Из области греческой историографии. — С. 97. сидского царя, а тем, что скупость «царя царей» плохо отражается на ведении войны"37.

Между тем, в современной науке возрождению дискуссии об авторстве способствовали новые находки фрагментов Оксирннхской истории, хранящиеся теперь в Каирском музее, которые были опубликованы JI. Кененом в 1976 г. Каирский папирус (как и флорентийский) содержит колонки текста, повествующие о заключительной стадии Пелопоннесской войны, в частности, о нападении афинского стратега Фрасилла на Эфес ле.

1 о том 409 г. до н.э.. В связи с этой публикацией папирусов в поле зрения ученых вновь попало имя Кратиппа, малоизвестного историка IV в. до н.э. Было уже давно предположено, а позднее нашло подтверждение во флорентийском и каирском папирусах, что Оксиринхский историк выступал продолжателем Фукидида и излагал события начиная с 411 г. до н.э.39 Даже во фрагментах Лондонского папируса историк обращается несколько раз к истории Декелейской войны (Hell. Оху. XII, 3−4- XIX, 4- XXI, 2). Подробное изложение событий и знакомство историка с трудом Фукидида (Hell. Оху. X) также подтверждают этот факт. Поскольку terminus post quern составления Оксирннхской истории считается Анталкидов мир, то мы обладаем свидетельствами историка, современника описанных им со.

37 Там же. — С. 97.

38 Коепеп L. A New Fragment of the Oxyrhynchite Historian / L. Koenen 11SP. — 1976. — Vol. 15. — № 1. — P. 55−76. Все эти фрагменты Оксирннхской истории собраны и снабжены комментариями в изданиях П. Маккечни и С. Керна, а также М. Чамберса (Hellenica Oxyrhynchia / Ed. by. P.A. McKechnie and S. Kern. — Warminster, 1988; Hellenica Oxyrhynchia / Ed. by M. Chambers. — StuttgartLeipzig, 1993).

39 Дата, на которой Оксиринхский историк закончил свой труд, не поддается точному определению: это мог быть 394 г. до н.э., сражение при Книде (на котором завершил свою греческую историю, например, Фео-помп), но, более вероятно таковой являлся 386 г. до н.э. (о проблеме см.: Bruce I.A.F. An Historical Commentary on the «Hellenica Oxyrhynchia» / I.A.F. Bruce. — Cambridge, 1967. — P. 4). бытий40. Против авторства Кратиппа было высказано наименьшее количество возражений. Немногочисленные сведения о жизни и творчестве этого историка также не противоречат предположению, что именно его перу принадлежат обнаруженные фрагменты греческой истории. Например, Кратипп принципиально отвергал прием, общий почти для всей античной историографии: композицию речей в историческом произведении41. В силу этого, его произведение могло не пользоваться особой популярностью в IV в. до н.э. и в период эллинизма, уступая в этом отношении Феопомпу и Эфору. С другой стороны, в позднеримский период, характеризующийся особым интересом к историческим повествованиям, написанным ясным и простым слогом, Кратипп мог быть особенно читаем.

Публикация Каирского папируса позволила JT. Кёнену сделать вывод о том, что Оксиринхская история была довольно популярна в древности, в.

Л. частности в римском Египте I — II вв. н.э. В итоге своего анализа издатель Каирского папируса берет на себя смелость прямо утверждать, что не кто иной как Кратипп являлся автором Оксиринхской греческой истории и нового фрагмента43. Однако только новые открытия смогут окончательно подтвердить или опровергнуть этот вывод. Особый интерес, в связи с на.

40 Сложнее обстоит дело с определением terminus ante quem. В литературе высказывались различные мнения по этому поводу. Еще В. Юдайх считал таковым 346 г., тогда как И. Брюс высказывался в пользу 374 г. до н.э. (Judeich W. Theopomps Hellenilca / W. Judeich 11 RliM. — 1911. — Bd. 66. -S. 97- Bruce LA.F. Internal Politics and the Outbreak of the Corinthian War / I.A.F. Bruce 11 Emerita. — 1960. — Vol. 28. — № 1. — P. 86).

41 Зелъин K.K. Из области греческой историографии. — С. 85.

42 Коепеп L. A New Fragment of the Oxyrhynchite Historian. — P. 65.

43 Ibid. — P. 66. Вывод JI. Кенена подверг сомнению современный немецкий ученый Г. Леманн в различных статьях, посвященных исследованию Оксиринхской истории {Lehmann G.A.: 1) Ein neues Fragment der Hell. Oxy.: einige Bemerkungen zu P. Cairo (Temp.Inv.No) 26/6/27/1−35 / G.A. Lehmann // ZPE. — 1977. — Bd. 26. — S. 181−191- 2) Spartas архл und die Vorphase des Korinthischen Kriegen in dem Hellenica Oxyrhynchia / G.A. Lehmann // ZPE. — 1978. — Bd. 28. — S. 109−126). шей темой, вызывает проблема соотношения сведений, содержащихся во фрагментах Оксиринхского историка, с данными, сообщаемыми Фукиди-дом, Ксенофонтом и Диодором. И, наконец, немаловажным является также выяснение вопроса об источниках греческой истории из Оксиринха.

Открытие Оксиринхской истории привело к важным изменениям в понимании основных черт греческой историографии первой половины IV в. до н.э. Уже давно были отмечены значительные расхождения в описании одних и тех же событий конца V — начала IV вв. до н.э. между Ксенофонтом и Диодором (источником которого по этому периоду греческой истории была «Всеобщая история» Эфора), и ранее почти всегда предпочтение в спорных моментах отдавалось Ксенофонту. Сравнение Оксиринхской истории с соответствующими частями труда Диодора дало интересные результаты, которые позволили ученым высказать предположение, что новооткрытая греческая история послужила источником для соответствующих книг «Всеобщей истории» Эфора и от него уже попала на страницы «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского. Эти наблюдения: разделили ученых на «защитников» Ксенофонта и тех, которые отдавали большее предпочтение Оксиринхской истории. Аргументы последних, построенные на тщательном анализе текста фрагментов и стиля историка, в достаточной степени убедительны: если Ксенофонт строил свое повествование главным образом на основании личного опыта участника событий, то Оксиринхский историк, вероятно, имел возможность не только расспрашивать очевидцев, но использовать труды своих предшественников. Таково мнение, например, первых издателей папирусов с текстом Окиси-ринхской истории Б. П. Гренфелла и А. С. Ханта, автора исторических комментарий к упомянутым фрагментам И. Брюса и других. Сторонники достоверности Ксенофонта также предлагают доказательства в пользу своей точки зрения. Они заключаются в том, что, если мы ничего не знаем о личности Оксиринхского историка и о мотивах написания им своей истории, то жизнь и деятельность Ксенофонта известна достаточно хорошо. И именно факты личной биографии Ксенофонта дают возможность судить о степени достоверности историка при описании им различных событий44. * *.

В V-TV вв. до н.э. греческие историки обращаются к истории Персии, при написании которой они рассматривают отношения с греками, так сказать, с персидской точки зрения. Примечательно, что почти все авторы «Персидских историй» были «восточными греками» по происхождению. Эти произведения, к сожалению, полностью не сохранились, и во многом представлены только в отдельных фрагментах. Харон из Лампсака, сын Пифокла, по свидетельствам античных авторов, был автором «Персидской истории» в двух книгах — Персяка (Charon FGrHist. 262).

Плутарх полагает, что Харон был старше Геродота (Plut. De Her. malign., 859d: силр тгреарйтбро?) — лексикон «Суда» относит его рождение ко времени Дария I, а в отношении его акмэ отдает предпочтение датировке 79 олимпиадой (464−461 гг. до н.э.), чем времени Греко-персидских войн -75 олимпиаде (480 г. до н.э.) (Suid., s.v. Xdpwv, Аарфакеуо?)45. Сохранились сведения этого автора о событиях мятежа лидийца Пактия, оказания афинянами помощи ионийцам во время их восстания, гибели войска Мар-дония у мыса Афона (Charon, FHG, I, F. 1−3), пребывании Фемистокла при дворе персидского царя Артаксеркса I (Charon FGrHist., 262, F. 11 = Plut.,.

44 Anderson J.K. The Battle of Sardis in 395 ВС. / J.K. Anderson // CSCA. — 1974. — Vol. 7. — P. 27−53- Gray V.J. Two Different Approaches to the Battle of Sardis in 395 ВС.: Xenophon, Hellenica 3, 4, 20−24 and Hellenica Oxyrhynchia 11(6), 4−6 / V.J. Gray // CSCA. — 1979. — Vol. 12. — P. 196ff.

45 Наряду с «Персидской историей», Харон был автором следующих произведений: ' ЕХт)1л.ка, АШютпка, Пер! Ла|хфакои, Лирыса, «Орои? Ларфакг|ушу, ТТритаУбь? или архоута? tous» tcov ЛакебаьцсшЛшу. По данным Суды, перу Харона принадлежат хроники: Кт’юеь? тгоХешу, Крепка, TTepiuXouv tcov cktos" twv ' НракЛбоид атт) Лш1л.

Them., 27, 1). Старшим современником Геродота был также Гелланик Лесбосский, родом с Митилены, который родился незадолго до начала Греко-персидских войн и дожил по крайней мере до Пелопоннесской войны (Suid., s.v.' EWaviKO?). Он также был автором «Персидской истории» в двух книгах (Hellanicus, FGrHist., 687а). Дионисий Милетский, по данным лексикона Суды, написал два своих труда, посвященных персидской тематике: один из них носил название та рета Aapelov, другой — Персика (Suid. s.v. Дюуиаю? МьХ^аю?). Ни одного фрагмента этого автора не сохранилось. Несколько фрагментов дошло от «Персидской истории» Агафархида Самосского (FHG., Ill, F. 197−198).

В начале IV вв. до н.э. создает свою «Персидскую историю» в 23 книгах Ктесий Книдский, который был придворным медиком при царе Артаксерксе II46. Собственно говоря, это первый труд столь значительного масштаба, специально посвященной истории Персии, о котором можно составить достаточно определенное представление. Произведение Ктесия целиком не сохранилось, но его содержание известно, во-первых, благодаря подробной эпитоме в «Исторической библиотеке» Фотия, а, во-вторых, выдержкам из этого труда у более поздних авторов (Плутарха, Николая Дамасского, Диодора). Сам Ктесий заявляет, что он был очевидцем многого из того, что рассказывает, а в чем не был очевидцем, о том узнал от самих персов (Ctesias, FGrHist 688, Т. 8 = Phot. Bibl., Cod. 72 Bekk., 36a).

Диодор говорит, что Ктесий пользовался материалом царских записей — £к tcov (ЗаслАьксоу бьфбершу (Diod., II, 22, 5- 32, 4)47. Тем не менее, ис.

46 Собственно говоря, первые шесть книг были посвящены истории Ассирии, а персидской истории — только книги с 7 по 23.

47 О доступности грекам «царских архивов» см.: Russel F.S. Information Gathering in Classical Greece / F.S. Russel. — Ann Arbor, 1999. — P. 97. торик получил репутацию ней адежного автора еще в период античности. Современные исследователи в основном также довольно нелестно харак.

49 т теризуют этого историка. Так, по мнению такого знатока античнои традиции, как Ф. Якоби, ценность информации Ктесия почти равна нулю50.

Причина такого отношения к творчеству книдского историка вполне понятна. Прежде всего, Ктесий часто дает информацию, отличающуюся от того, что сообщает Геродот о Персии. Это обстоятельство подметил уже Фотий, который пишет: «Рассказывает Ктесий о Кире, Камбизе и маге, о Дарии и Ксерксе, почти во всем противоположное тому, что рассказывает Геродот, называя его лжецом во всем и баснописцем» (Phot. Bibl., Cod. 72 Bekk., 35b). Таким образом, то, в чем книдский историк обвинял Геродота,.

Так, например, Плутарх заявляет, что произведения Ктесия полны невероятнейших и глупейших рассказов (Plut. Artax., 1, 5). Едва ли можно принять на веру это заявление Плутарха, во-первых, по тому, что мы знаем, какой нелестной характеристике удостоил он не кого-нибудь, а самого Геродота, а, во-вторых, что этот писатель довольно часто сам цитирует Ктесия и по ряду случаев отдает его сообщениям предпочтение в сравнении с информацией других авторов.

49 О Ктесии Книдском, его жизни и произведениях см.: Jacoby F. Cte-sias / F. Jacoby // RE. — 1922. — Bd. 11. — Sp. 2032;2078; BigwoodJ.M. Ctesias as Historian of the Persian Wars / J.M. Bigwood // Phoenix. — 1978. — Vol. 32. -№ 1. — P. 19−41- Brown T.S. Suggestions for a Vita of Ctesias of Cnidus / T.S. Brown // Historia. — 1978. — Bd. 29. — Ht. 1. — S. 1−19- EckB. Sur la vie de Ctesias / B. Eck // REG. — 1990. — T. 103. — P. 404−434- Lenfant D. Ctesias et Herodote ou les reecritures de l’histoire dans la Perse achemenide / D. Lenfant // REG. — 1996. — T. 109. — P. 348−380- Tuplin C.J. Doctoring the Persians: Ctesias of Cnidus, Physician and Historian / С.J. Tuplin // Klio. — 2004. — Bd. 86. -Ht. 2. — S. 305−347- Дандамаев M.A. Культура и экономика древнего Ирана / M.A. Дандамаев, В. Г. Луконин. — М., 1980. — С. 27−29.

50 Jacoby F. Ctesias. — Sp. 2047. M.A. Дандамаев, хотя и довольно нелестно характеризует Ктесия как историка, тем не менее отмечает в ряде случаев ценность его сообщений {Дандамаев М. А. Культура и экономика древнего Ирана. — С. 29). позднее было приписано ему самому51. Далее, Ктесий часто дает такую информацию, которую невозможно проверить по другим источникам52- и, наконец, у Ктесия присутствуют явные ошибки, причем они порой весьма наивны, и это позволяют предположить, что они не принадлежат самому Ктесию, а были сделаны либо Фотием, либо же переписчиком манускрипта (притом следует иметь ввиду, что в нашем распоряжении практически нет ни одного фрагмента, написанного лично Ктесием Книдским). Именно эти ошибки снижают доверие в целом к труду Ктесия в целом у большинства современных исследователей53. Правда, справедливости ради, следует заметить, что в настоящее время отношение к Ктесию Книдскому как историку меняется в лучшую сторону54. м В данном случае опровержение Ктесия главным образом основывается на авторитете Геродота. Подобная ситуация наблюдается при сравнении сведений Ксенофонта и иной традиции, представленной у Окси-ринхского историка и Эфора / Днодора. Расхождения между ксенофонто-вой и не-ксенофонтовой традициями подчас носят столь серьезный характер, что в литературе ставится вопрос о предпочтениях при выборе той или иной версии событий.

52 Особенно это касается подробностей жизни персидского двора и дворцовых интриг, по которым сообщения Ктесий часто является единственным источником. ст.

Примером такого подхода могут служить заявления авторов новейших комментариев к IX книге труда Геродота, по словам которых, то, что Ктесий говорит о Греко-персидских войнах, и особенно о битве при Платеях, совершенно недостоверно: «Он помещает Платеи перед Салами-ном, приписывает Павсанию армию в 300 спартиатов и 1000 пернеков.» (Flower М.А. Herodotus: Histories Book IX / М.A. Flower, J. Marincola. -Cambridge, 2002. — P. 32).

54 См.: уже позитивыне оценки Ктесия отечественным исследователем И. В Пьянковым (Пьянков И. В. Ктесий как историк / И. В. Пьянков // Античная древность и средние века. — 1975. — Вып. 11. — С. 52−57). См. также: Bichler R. Ktesias 'korrigiert' Herodot. Zur literarischen Einschatzung der Persika / R. Bichler // Festschrift fur Gerhard Dobesch / Hrsg. von H. Heftner und K. Tomaschitz. — Wien, 2004; Tuplin C.J. Doctoring the Persians. — S. 305−347. Показателем изменения отношения исследователей к Ктесию в лучшую сторону является международный коллоквиум «Ктесий и Восток», который состоялся в Киле (Германия) 18−20 мая 2006 г.

В данной работе, конечно, не место для углубленного анализа произведения Ктесия с точки зрения его достоверности. Независимо даже от общей оценки труда Ктесия в историографии, его сообщения следует рассматривать каждое по отдельности, по возможности в сравнении с другими свидетельствами. Некоторые фрагменты Ктесия, хотя они и не подтверждаются другими источниками, все больше начинает вызывать доверие исследователей.

Назовем лишь несколько из их числа, которые подробно будут рассмотрены в нашей работе: неизвестные по данным Фукидида и Диодора обстоятельства мятежа Инара в Египте (Ctesias, FGrHist., 688, F. 14. 36) — восстание Мегабиза в Персии (Ctesias, FGrHist., 688, F. 14. 39−42) — восстание Писсуфна и возвышение Тиссаферна (Ctesias, FgrHist, 688, F. 15. 53). Информация историка о мятеже Зопира, сына Мегабиза и бегстве его в Афины находит косвенное подтверждение у Геродота (III, 160).

В IV в. до н.э. появились еще несколько «Персидских историй», принадлежащих перу различных авторов. Среди таких следует упомянуть произведения Динона Колофонского (Dinon FGrHist. 690) и Гераклида из Кимы (Heraclides Cumaeus FGrHist. 689), от которых также дошли только фрагменты, которые дают мало нового для осмысления отношений с Персией. * *.

Некоторые сведения по истории греко-персидских отношений можно обнаружить в различных речах афинских ораторов — Горгия, Андокида, Лисия, Исократа, Демосфена, Ликурга, Динарха и т. д. Это прямые аллюзии на события греко-персидских войн, которые служили своего рода exempla при обращении ораторов к прославлению прошлого Афин55. Значение со.

55 Об исторических примерах в речах ораторов см.: Pearson L. Historical Allusions in the Attic Orators / L. Pearson 11 CPh. — 1941. — Vol. 36 общений греческих ораторов конца V—IV вв. до н.э. достаточно велико преимущественно в двух аспектах. Во-первых, ораторы нередко сообщают факты, которые не сохранила греческая историческая традиция. Во-вторых, сообщения ораторов представляют также ценность как свидетельства в пользу восприятия современниками отношений греков с персами и Персией. Именно ораторы дают самую раннюю информацию о персидской дипломатической миссии Арфмия Зелейского в Грецию в период Греко-персидских войн (Dem., IX, 41- XIX, 272- Din., II, 24−25- Aesch., Ill, 258 259), излагают содержание так называемой «Платейской клятвы» (Lyc., in Leocr., 81). О Каллиевом мире, который был важным событием в отношениях греков с Персией, также впервые сообщают только ораторы (Isocr., IV, 118−120- VII, 80- XII, 59- Dem., XV, 29- XIX, 273- Lyc., in Leocr., 73). Наконец, речь Андокида «О мире с лакедемонянами» (392 г. до н.э.) является единственным источником, где прямо упоминается не приводимый нигде более мирный договор Афин с персидским царем Дарием II — Эпи-ликов мирный договор (Andoc., Ill, 29).

Конечно, свидетельства ораторов о прославленном прошлом Афин, кроме общеизвестных фактов, нередко вызывают настороженное отношение современных исследователей. И действительно, разумеется, речи ораторов — весьма специфический источник, и любой сообщаемый в них факт, не упоминаемый другими авторами, нуждается в тщательном рассмотрении на предмет его достоверности. В то же время, когда ораторы сообщают о современным им событиях, их информация, конечно, обладает большей надежностью. Таковы, например, .сведения Андокида в ужё- упомяну 3. — Р. 209−229- Perlman S. The Historical Example, Its Use and Importance as Political Propaganda in Attic Orators / S. Perlman // Scripta Hierosolymitana. — 1961. — Vol. 7. — P. 150−166- Исаева В. И. Античная Греция в зеркале риторики. Исократ / В. И. Исаева. — М., 1994. — С. 21, 62−64- Маринович Л. П. Античная и современная демократия. Новые подходы. Курс лекций / Л. П. Маринович. — М., 2001. — С. 75−76. той речи «О мире с лакедемонянами» (III Passim), Исократа в «Панегирике» (IV Passim) и «Эвагоре» (IX, 58−64), в речи «О мире», Демосфена — в речах «О свободе родосцев» (XV, 9), «О симмориях» (XIV Passim), в речах против Филиппа II Македонского (IV, 24- IX, 16, 71- X, 31, 33, 51−52) и т. д. Наиболее значимыми сообщения ораторов являются для рассмотрения греко-персидских отношений IV столетия до н.э. как свидетельства близких современников событий.

Особую ценность среди произведений более поздних авторв представляет «Историческая библиотека» Диодора Сицилийского (I в. до н.э.), которая основывается на данных различных источников преимущественно классического и эллинистического периода и представляет собой изложение «всеобщей истории» с мифических времен и до времени жизни автора56, но для нашей темы первостепенную значимость имеют книги с XI по XVII включительно, в которых повествуется о греческой истории со времени Греко-персидских войн и до восточных походов Александра Македонского.

Ценность повествования Диодора заключается в том, что историк по ряду важнейших моментов не только дополняет Геродота, Фукидида и.

56 О произведении Диодора Сицилийского в целом: Schwartz Е. Dio-doros (38) / E. Schwartz // RE. — 1905. — Bd. 5. — Sp. 663−704- Строгец-кийВ.М. Диодор Сицилийский и его «Историческая библиотека в оценке историографии» / В. М. Строгецкий // ВДИ. — 1983. — № 4. — С. 176−186. Об освещении Диодором отдельных исторических событий: Строгецкий В. М.: 1) Диодор Сицилийский о процессах против Фемистокла и Павсания (XI, 39−47- 54−59). Перевод и историко-критический комментарий /.

B.М. Строгецкий // Из истории античного общества. — Горький, 1979.

C. 3−28- 2) Диодор Сицилийский о походе Ксеркса против Эллады (XI, 110). Объединение патриотических сил эллинов и битва при Фермопилах. Перевод и комментарий / В. М. Строгецкий // Из истории античного общества. — Горький, 1983. — С. 3−20- 3) К интерпретации свидетельства Диодора Сицилийского о росте Афинского могущества в середине V в. до н.э. и восстании рабов в Спарте / В. М. Строгецкий // Из истории античного общества. -Горький, 1986. — С. 3−20.

Ксенофонта, но зачастую дает «другой взгляд» на факты, известные из произведений этих трех знаменитых историков. Особенно эти расхождения становятся заметны по отношению к его изложению событий IV в. до н.э., где основными источниками зачастую являются труды Ксенофонта. Именно Диодор, например, дает практически единственное связное изложение основания и деятельности Второго Афинского морского союза (XV, 28, 2−5) — сведения сицилийского историка — опять же основной источник по истории Великого восстания сатрапов 362/1 г. до н.э. (XV, 90−92). Неоценимую помощь «Историческая библиотека» оказывает при реконструкции событий от битвы при Мантинеи 362 г. до н.э. и до созыва Коринфского конгресса 338 г. до н.э. — деятельности Филиппа II Македонского, политической ситуации в Персидской державе в период правления Артаксеркса III Оха (XVI Passim).

Важную, хотя и довольно разрозненную, информацию для реконструкции истории греко-персидских отношений представляют жизнеописания Плутарха, которые посвящены описанию деятельности Фемистокла, Кимона, Перикла, Агесилая, Лисандра, Пелопида, Артаксеркса II, а также прочие трактаты (например, «Изречения царей и полководцев», «О злокозненности Геродота» и др). В «Описании Эллады» Павсания, комментариях Дидима к речам Демосфена, обширном труде Помпея Трога «Истории Филиппа», сохранившемся в извлечениях Юстина, биографиях знаменных полководцев Корнелия Непота, «Стратегемах» Полнена содержатся сведения, которые позволяют дополнить и уточнить свидетельства названных античных авторов.

К числу документальных источников относятся, прежде всего, эпиграфические источники. Речь идет главным образом о греческих надписях, обнаруженных как собственно на территории Балканской Греции, так и за ее пределами, например, в Малой Азии. Среди надписей из полисов Балканской Греции в работе использовались эпиграфические документы из.

Афин, Олимпии, Дельфов, а из малоазийских и островных греческих полисов — надписи из Самоса, Эрифр, Теоса, Галикарнасса, Клазомен и др. Это почетные, посвятительные и коммеморативные надписи. К их числу относится, например, надпись из Милета, которая упоминает сатрапа Струфа в связи с разрешением спора за территорию в долине реки Меандра (Ditt. Syll.3 134 = Tod. II, 113), а также надпись из малоазийского города Эрифры, содержащая текст афинского декрета времени Анталкидова мира, которая была обнаружена в 1970 году турецким археологом С. Шахином (SEG, 1976, XXVI, № 1282). Среди афинских документов особо хотелось бы отметить псефизмы о предоставлении проксении Гераклиду Клазоменскому.

IG, II2, 8 = IG. I3, 227 = ML, 70), Эвагору Саламинскому (IG, I3, 113), Фи 2 лиску, сыну Лика (IG, И", 133), Стратону Сидонскому (IG, II, 141 = Tod. II,.

139), сатрапу.

Оронту (IG, 1 Г, 207) а также текст «Платейской клятвы» (Tod., II, 204 = GUI, 88). В 1960 г. впервые был опубликован «декрет Фе-мистокла» из Трезены (ML, 23), об аутентичности которого все еще не прекращаются споры современных исследователей37.

Среди эпиграфических источников из Афин также следует упомянуть податные списки Афинского морского союза, которые позволяют получить представление о тех городах Малой Азии, которые были афипски.

57 О «декрете Фемистокла» из Трезены см., например: Jameson М.Н.:

1) A Decree of Themistokles from Troezen / М.Н. Jameson // Hesperia. — 1961. — Vol. 29. — № 2. — P. 198−223- 2) Waiting for the Barbarian: New Light on the Persian Wars / M.H. Jameson // G&R. — 1961. — 2nd ser. — Vol. 8. — № 1. — P. 518- Lewis D.M. Notes on the Decree of Themistocles / D.M. Lewis // CQ. NS. -1961. — Vol. 11. — № 1. — P. 61−66- Chambers M. The Authenticity of Themistocles Decree // AHR. — 1962. — Vol 67. — № 2. — P. 306−316- Fornara C.W. The Value of the Themistocles Decree / C.W. Fornara // AHR. — 1967. -Vol. 73. — № 2. — P. 425-^33- Hammond N.G.L. The Narrative of Herodotus VII and the Decree of Themistocles at Troezen / N.G.L. Hammond // JHS. — 1982. -Vol 102. — P. 75−93- Johannson N. The Inscription of Troezen: A Decree of Themistocles? / N. Johannson // ZPE. — 2001. — Bd. 137. — S. 69−92- Глуски-на JI.M. Трезенская надпись с декретом Фемистокла / Л. М. Глускина // ВДИ. — 1963. — № 4. — С. 35−52. ми союзниками в V в. до н.э. Из самосских эпиграфических документов особо важна надпись, прославляющая самосскую победу над персами «на Ниле» в Египте (ML., 34), а также посвящение командира самосской эскадры в храм Геры подношения, которое ему преподнес Инар, сын Псам-метиха (ML., 310).

Кроме того, в работе были использованы надписи на острака, которые были результатом осуществления афинянами процедуры остракизма — узаконенного изгнания собственных граждан вследствие народного голосования. Надписи на острака дают некоторые сведения о проблеме отношения к Персии во внутриполитической жизни Афин (острака против.

Аристида, Каллия, сына Кратия и др.) .

В процесс исследования вовлекались также и персидские документы из Персеполя и Суз. Это, прежде всего, царские официальные надписи, а также надписи на персепольских глиняных табличках. И хотя их информативность об отношениях персов с греками довольно низка (и в этом не могут помочь даже значительные «исторические» надписи, типа Бехистун-ской надписи), тем не менее, они являются уникальными свидетельствами для реконструкции сущности персидской внешней политики по отношению к окружающему миру, а также для выявления места греков в структуре Персидской державы — ссылки на «ионийцев,» которые на материке" и «ионийцев, которые у моря» (DPe, 12−14) — «ионийцев, которые у моря» и «ионийцев, которые за морем» (DSe, 27−29- XPh, 23−24) — прочие упоминания «ионийцев» — собирательного этникона, которым персы называли гре.

58 Об острака как историческом источнике см. Суриков И. Е. Остракизм в Афинах / И. Е. Суриков. — М., 2007. — С. 48−83- Brenne S. Die Ostraka (487 — са.416 v.Chr.) als Testemonien (T.l.) / S. Brenne // OstrakismosTestemonien / Hrsg. von P. Siewert. — Iiistoria. — Einzelschriften. — Ht. 155. -Stuttgart, 2002. ков59. Особенно обращает на себя внимание некоторая односторонность в освещении современниками и потомками греко-персидских контактов: доминирование эллиноцентризма в источниках. Собственно аутентичное «персидское восприятие» отношений с греками остается нам практически не известным. Если оно и сохранилось, то только посредством греческой традиции — в передаче Геродота и других авторов. В этой связи, весьма любопытно встретить у позднеантичного ритора Диона Хризостома (XI, 148−149) краткое изложение собственно «персидской версии» войны Ксеркса с греками, которую он узнал от «некоего мидийца» (упоминание о победе Ксеркса над спартанцами при Фермопилах, убийстве царя Леонида, захвате и опустошении Афин, порабощении греков и наложении подати на Элладу, при том, что нет ни слова о поражении персов!).

Нумизматический материал представлен выпусками монет, свидетельствующими о греко-персидских политических контактах. Здесь, прежде всего, необходимо назвать серебряные монеты с портретами персидских сатрапов Фарнабаза и Тиссаферна, которые русский нумизмат А. Зограф считает одними из первых греческих монет, содержащих портретные изображения60. Кроме того, сохранилось также некоторое количество персидских имитаций афинских драхм, датируемых временем Пелопоннесской войны, на которых присутствуют портретные изображения персидского царя Дария II и его сына Кира Младшего: эти монеты были выпущены.

59 Об этом подробнее: Seager R. The Freedom of the Greeks of Asia: On the Origins of a Concept and the Creation of a Slogan / R. Seager, C.J. Tuplin // JHS. — 1980. — Vol. 100. — P. 148ffRollinger R. Yauna Tabakara und Magin-nata Tragende 'Ionier': Zur Problem der griechischen Trontragerfiguren in Naqsh-i Rustam und Persepolis / R. Rollinger // Altertum und Mittelmeerraum: Die antike Welt diesseits und jenseits der Levante. Festschrift fur Peter W. Heider zum 60 Geburtstag / Hrsg. von R. Rollinger und B. Truschnegg / Ori-ens und Occidens, 12. — Stuttgart, 2006. — S. 365−400.

60 Зограф A.H. Несколько греческих монет V и IV вв. с портретными изображениями / А. Н. Зограф // Античный портрет. — Л., 1929. — С. 14−22. специально для расчета с экипажами кораблей, находившихся под командованием спартанцев61.

Степень изученности темы диссертации.

Греко-персидские отношения изучались в мировой историографии нового и новейшего времени далеко неравномерно.

Беглый взгляд на библиографию темы обнаружит, что различные аспекты греко-персидских отношений разрабатывались главным образом либо в обобщающих трудах по греческой или же персидской истории, либо же в отдельных статьях, порой довольно многочисленных, посвященных изучению той или иной частной проблемы. Специальных работ по истории греко-персидских отношений довольно немного. Первые такие работы появились еще в XIX — начале XX века62, у истоков же специального изучения истории греко-персидских отношений стоял немецкий исследователь позапрошлого столетия В. Юдайх, который в своей монографии «Ма-лоазийские исследования» рассматривал отдельные вопросы истории взаимоотношений греков и персов в IV в. до н.э. (предпосылки, ход и результаты спартано-персидской воины, греко-персидские отношения в период Коринфской войны, позиция греков по отношению к Великому вос.

61 Weiser W. Die Eulen von Kyros dem Jungeren. Zu den ersten Mtinzpor-trats lebender Menschen / W. Weiser // ZPE. — 1989. — Bd. 76. — S. 267−298- Стрелков A.B. К вопросу о появлении и начальном этапе распространения имитаций афинских монет на Востоке в конце V—IV вв. до н.э. / А. В. Стрелков // ВДИ. — 2007. -№ 4. — С. 139−155.

62 Holzapfel L. Athen und Persien von 465 bis 412 v. Chr. 11 Berliner Stu-dien fur ldassische Philologie und Archaeologie / L. Holzapfel. — Berlin, 1888. -Bd. 7. — Ht. 3- SolariA. Sulle relazione diplomatiche tra la Grecia e la Persia (480−362) / A. Solari I IRSA. — 1902. — Vol. 6- - 1903. — Vol. 7. станию сатрапов в Персидской державы и ряд других)63 Это исследование оставалась единственным обобщающим трудом по истории греко-персидских отношений заключительного периода их развития до появления несколько десятилетий назад монографии английского историка Д.М. Льюиса64.

Работа Д. М. Льюиса стала новаторской для своего времени. В ней автор детально рассматривает события в непродолжительный период конца V — начала IV в. до н.э., когда ведущая роль в греко-персидских отношениях принадлежала именно взаимным дипломатическим контактам, и это обстоятельство позволило исследователю отойти от стереотипных представлениях об этих отношениях как военной конфронтации.

Подходы к разработке темы и полученные результаты позволяют считать монографию этого исследователя наиболее глубоким и основательным вкладом в разработку истории греко-персидских отношений, который позволил ученым отойти от их восприятия только как военного противостояния. Эта тенденция получила дальнейшее продолжение в работах некоторых современных ученых, которые с готовностью восприняли основные идеи Д. М. Льюиса, а кроме того попытались обобщить собственные наблюдения. Один из них П. Картлидж также считал доминирую щими в греко-персидских отношениях конца V — середины IV вв. до н.э. именно дипломатические контакты. Исследователь в этой связи недвусмысленно заявляет: «Экспедиция Ксеркса. была в некотором роде аномалией (aberration). Она больше не повторилась. Впоследствии дипломатия, наиболее.

63 Judeich W. Kleinasiatischen Studien. Untersuchungen zu griechisch-persischen Geschichte des IV Jahrhunderts v.Ch. / W. Judeich. — Marburg, 1892. См. также миографию П. Дебора, которая призвана заменить собой устаревшую работу В. Юдайха {Debord P. L’Asie Mineure au IVe siecle (412— 423 a.C.): Pouvoirs et jeux politiques / P. Debord. — Bordeaux, 1999).

64 Lewis DM. Sparta and Persia. Lectures delivered at the University of Cincinnati, autumn 1976 in memory of Donald W. Bradeen / D.M. Lewis / Cincinnati Classical Studies. — № 1. — Leiden, 1977. часто — «дипломатия денег», основанная на передаче золота и серебра в руки греков, была нормой в большей степени, чем военная конфронтация"63.

Кроме того, Д. М. Льюис стремится преодолеет традиционный «элли-ноцентризм» в источниках и историографии путем сравнительного анализа греческого и восточного материала. Кроме того, исследователь сделал ряд ценных замечаний, которые позволили историкам по новому взглянуть на развитие греко-персидских отношений. В частности, он развивает мнение известного американского востоковеда А. Т. Олмстэд, который в одной из своих работ замечал: «В то время как Персия была, несомненно, определяющим фактором для Греции того времени, греки на западной окраине представляли небольшой интерес для персидских великих царей"66. По мнению же Д. М. Льюиса, выраженному еще в небольшой своей статье 1958 г., «было очень легко для греков, и в особенности для греческих историков, предполагать, что персидский царь и его подчиненные не думали более ни о чем, кроме эгейских дел."67. Эту же мысль автор воспроизводит и в своей вышедшей спустя четверть века монографии68. В значительной степени этот факт, по мнению английского исследователя, объясняет характер взаимоотношений греков и персов в период Пелопоннесской войны: «Было осознанным и рациональным использовать восточные отряды в кампаниях (против противников царя в Малой Азии. — Э.Р.) и оставить борьбу против Афин спартанцам, используя греческие людские ресурсы, нанятые персидскими деньгами"69. Замечания Д. М. Льюиса фактически оказались столь интригующими для большинства исследователей,.

65 Cartledge P. Agesilaus and the Crisis of Sparta / P. Cartledge. — L., 1987.-P. 185.

66 Olmstead A.T. Persia and the Greek Frontier Problem / A.T. Olmstead I I CPh. — 1939. — Vol. 39. — № 4. — P. 305.

67 Lewis DM. The Phoenician Fleet in 411 ВС. // Historia. 1958. Bd. 7. Ht. 3. S. 397.

68 Lewis D.M. Sparta and Persia. — P. 133.

69 Lbid. — P. 133−134. что уже упомянутый П. Картледж поместил одно из них в качестве эпигра.

7П фа к главе своей монографии. Этот исследователь и здесь продолжает развивать положения Д. М. Льюиса, заявляя: «Вторая и наиболее очевидная опасность эллиноцентризма заключается в согласии с греческой точкой зрения, что персидский царь воспринимал греков так же серьезно, как они воспринимали его. К счастью, существует достаточно свидетельств, чтобы указать, что в некий данный момент греческий мир имел только пери.

7 1 ферическую важность для персидского государства". Этот же подход также полностью поддерживает и Дж. Коуквелл, который пишет: «. очень далеко от правды то, что царь постоянно думал о греках"72.

С другой стороны, подход к исследованию темы греко-персидских отношений, намеченный Д. Льюисом, все еще не получил всеобщей поддержки в современной историографии. Кроме того, и сама монография этого историка охватывает хронологически лишь небольшой период из истории взаимоотношений греческого мира и Ахеменидской державы.

Несколько лет назад другой известный английский антиковед Дж. Коуквелл опубликовал свою монографию «Греческие войны: Неудача Персии», Однако, несмотря на свое название, работа Дж. Коуквелла едва ли может претендовать на то, чтобы считаться обобщающим исследованием по истории греко-персидских отношений. Автор порой не предлагает своему читателю последовательного и связного изложения событий (как, например, это делали другие исследователи, в том числе и Д.М. Льюис), но сосредотачивается главным образом на ключевых и наиболее дискуссионных проблемах. И этот «недостаток» является продолжением достоинств книги, поскольку позволяет высветить те аспекты темы, которые в ином случае несомненно отошли бы на задний план и «утонули» бы в обилии.

70 Cartledge P. Agesilaus and the Crisis of Sparta. — P. 182.

71 Ibid.-?. 185.

72 Cawkwell G.L. The Greek Wars. The Failure of Persia / G.L. Cawkwell. -Oxford, 2005.-P. 1. материала. Книга охватывает историю взаимоотношений греческого мира и персидской державы Ахеменидов со второй половины VI в. до н.э. до времени Александра Македонского. Уже во введении Дж. Коуквелл формулирует свое видение этой далеко не однозначной темы. Так, становится понятно, что автор, как уже было замечено, следуя Д. М. Льюису, стремится в своем исследовании преодолеть традиционный эллиноцентризм, присущий большинству работ по истории греко-персидских отношений и рассматривать события по-возможности под персидским углом зрения. Далее, Дж. Коуквелл определяет весь более чем двухвековой период истории греко-персидских отношений как «Греческие войны» (Greek Wars), что отражено в названии его труда: это выражение, по мнению автора, подразумевает «не только враждебные действия в первой половине V столетия до н.э., но также все контакты между Грецией и Персией, как дипломатиче.

1 ^ ские, так и военные, завершившиеся анабасисом Александра Великого". Название действительно нетрадиционное, но автор очевидно исходит из того, что, если войны греков с Персией как в античной традиции, так и в современной историографии получили наименование «Персидские войны», то, по аналогии, войны персов с греками должны быть названы «Греческие войны». Однако, некоторая ущербность заявленных в монографии методологических подходов довольно очевидна. Во-первых, на первый план в рассмотрении отношений греческого мира с Персией традиционно выдвигается военный фактор в большей степени, чем, например, дипломатический (хотя, как было замечено, никто не будет отрицать, что именно война между греками и Персией была одним из наиболее важных составляющих греко-персидских отношений). Во-вторых, одно только рассмотрение греко-персидских отношений с «персидской перспективы» не способствует в должной мере преодолению традиционного эллиноцентризма,.

73 Idem. — Р. 2. поскольку источники по отношениям греков и персов в распоряжении исследователей главным образом греческие (что признает и сам Коуквелл).

Кроме монографий Д. М. Льюиса и Дж. Коуквелла, других, на наш взгляд наиболее значимых работ по истории греко-персидских отношений, к настоящему моменту не существует. Но обе эти работы, как уже было замечено, с трудом могут заполнить имеющуюся лакуну в историографии.

Среди обобщающих трудов по истории Греции следует назвать работы, созданные представителями историографии XIX— начала XX в. (Дж. Гротом, Эд. Мейером, К. Ю. Белохом, Г. Глотцем)74, а также произведения исследователей XX в. (Эд. Виля, Р. Сили, С. Хорнблауэра, П. Родса и др.)75.

К этой же группе можно отнести исследования, посвященные отдельным, наиболее значимым событиям и явлениям греческой истории: Греко-персидским войнам76, Афинскому морскому союзу77, Пелопоннес.

74 Grote G. A History of Greece / G. Grote. — L, 1846−1856. — Vol. 1−12- Meyer Ed. Geschichte des Altertums / Ed. Meyer. — 4 Aufl. — Stuttgart, 1958. -Bd. 3−5- Beloch К, J. Griechische Geschichte / K.J. Beloch. — 2 Aufl. — BerlinLeipzig, 1922, 1927. — Bd. 2−3- Glotz G. Histoire Grecque / G. Glotz. — P., 1925;1931.-T. 1−2.

75 Will Ed. Le monde grec et 1'Orient / Ed. Will. — P., 1972. — Т. 1- SealeyR. A History of the Greek City-States c. 700−338 ВС. / R. Sealey. -Berkeley, 1976; Hornblower S. The Greek World, 478−423 ВС. / S. Hornblower. — L., 1983; Rhodes P. A History of the Classical Greek World, 478−323 ВС. / P. Rhodes. — Oxford, 2006.

76 См., например: Grundy G.B. The Great Persian Wars / G.B. Grundy. -L., 1901; BnrnA.B. Persia and the Greece. The Defense of the West / A.B. Burn. — L., 1962; Hignett C. Xerxes' Invasion of Greece / C. Hignett. — Oxford, 1963; LazenbyJ.F. The Defense of Greece 490−479 ВС. / J.F. Lazenby. -Warminster, 1993; BalcerJ.M. The Persian Conquest of the Greeks (545−450 ВС.) / J.M. Balcer. — Konstaz, 1995; Green P. The Greco-Persian Wars: Year of Sal amis, 480−479 ВС. / P. Green. — Berkeley, 1996.

77 Meiggs R. The Athenian Empire / R. Meiggs. — Oxford, 1972; Rhodes P.J. The Athenian Empire / P.J. Rhodes. — L., 1985; Mattingly H.B. The Athenian Empire Restored: Epigraphic and Historical Studies / H.B. Mattingly. -Michigan, 1996. ской войне78, Коринфской войне79, в целом, событиям греческой истории.

80 81 8° IV в. до н. э, исторические комментарии к Геродоту, Фукидиду Окси.

83 84 85 ринхскому историку, Диодору Сицилийскому, Плутарху. Среди многочисленных работ, посвященных древнеперсидской истории, в которых отношения с греками по большей части рассматриваются под персидским углом зрения, следует отметить монографические исследования А. Олм-стэда, Дж. Кука, В. Фогельзанга, П. Бриана, Й. Визехофера86, статьи, по.

78 Ste Croix E.G.М. The Origins of the Peloponnesian War / E.G.M. Ste Croix. — L., 1972; Kagan D.: 1) The Outbreak of the Peloponnesian War / D. Kagan. — Ithaca, 1969; 2) The Archidamean War / D. Kagan. — Ithaca, 1974; 2) The Fall of the Athenian Empire / D. Kagan. — N.Y., 1987.

79Hamilton C.D.: 1) Sparta’s Bitter Victories: Politics and Diplomacy in the Corinthian War/ C.D. Hamilton. — IthacaLondon, 1979; 2) Agesilaus and the Failure of Spartan Hegemony / C.D. Hamilton. — L.- N. Y, 1991; Seager R. The Corinthian War / R. Seager // САН2. — 1994. — Vol. 6. — P. 97−119.

80 The Greek World in the Fourth century / Ed. by L. Tritle. — N.Y., 1997. Buckler J. Aegean Greece in the Fourth Century ВС. / J. Buckler. — LeidenBoston, 2003.

81 How W. W. A Commentary on Herodotus / W.W. How, J. Wells. — Oxford, 1912. — Vol. 1−2- Flower M.A. Herodotus: Histories Book IX / M.A. Flower, J. Marincola. — Cambridge, 2002; Asheri D. A Commentary on Herodotus. Books I-IV / D. Asheri, A. Lloyd, A. Corcella / Ed. by O. Murray & A.Moreno. — Oxford, 2007.

Of. GommeA. W. A Historical Commentary on Thucydides / A.W. Gomme, A. Andrewes, K.J.Dover. — Oxford, 1945;1981. — Vol. 1−5- Horn blower S. A Commentary on Thucydides / S. Hornblower. — Oxford, 1991. — Vol. I: Books I—III.- - Oxford, 1996. — Vol. II: Books IV-V. о 7.

Bruce I.A.F. An Historical Commentary on the «Hellenica Oxyrhynchia» / I.A.F. Bruce. — Cambridge, 1967.

84 McQueen E.I. Diodorus Siculus: The Reign of Philip II. The Greek and Macedonian Narrative from Book XVI. A Companion / E.I. McQueen. — Bristol, 1995; Stylianou P.J. A Historical Commentary on Diodorus Siculus Book 15 / P.J. Stylianou. — Oxford, 1998.

85 StadterP.A. A Commentary on Plutarch’s Pericles / P.A. Stadter. -Chapell Hill, 1989; Shipley D.R. A Commentary on Plutarch’s Life of Agesilaus: Response to Sources in the Representation of Character / D.R. Shipley. -Oxford, 1997.

86 Olmstead A.T. The History of the Persian Empire (Achaemenid Period) / A.T. Olmstead. — Chicago, 1948; Cook J.M. The Persian Empire / J.M. Cook. священные различным персидским персоналиям в реальной энциклопедии.

Паули-Виссовы-Кроля, материалы конференций по ахеменидской истории, которые на протяжении двух десятков лет публикуются Институтом.

Ближнего Востока в Лейдене, наконец, труды по тем или иным странам в составе Персидской империи, и прежде всего, тесно связанным с греческим миром — по Карии89 и Ликии90. Отдельные исследовательские работы посвящены некоторым наиболее дискуссионным проблемам из истории греко-персидских отношений: Каллиеву миру91, Эпиликову договору92,.

L., 1983; Vogelsang W.J. The Rise and Organisation of the Achaemenid Empire. The Eastern Iranian Evidence / W.J. Vogelsang. — LeidenNew YorkKoln, 1992; Briant P. L’Histoire de l’Empire perse. De Cyrus a Alexandre / P. Briant. — P., 1996 (= Briant P. From Cyrus to Alexander. A History of the Persian Empire / P. Briant / Tr. by P.T.Daniels. Winona Lake (Indiana), 2002; Wiesehofer J. Ancient Persia from 550 ВС. to 650 AD. / J. Wiesehofer / Trans. A. Azodi. — L., 1996.

87 SchaeferH. 1) Tiribazos / H. Schaefer // RE. — 1937. — Bd. 6A. -Sp. 1431−1437- 2) Tissaphernes / H. Schaefer // RE. — 1940. — Suppl. 4. -Sp. 1579−1599- 3) Pissuthnes / H. Schaefer // RE. — 1950. — Hbbd. 40. -Sp. 1807−1809- Lenschau Th. Pharnabazus / Th. Lenschau // RE. — 1938. -Bd. 19.-Sp. 1842−1848.

88 Achaemenid History: Proceedings of the Achaemenid History Workshop. Leiden: Nederlands Instituut voor het Nabije Oosten. — Leiden, 1987;1998.-Vol. 1−11.

89 Hornblower S. Mausolus / S. Hornblower. — Oxford, 1982; Ruzicka S. Politics of a Persian Dynasty. The Hecatomnids in the Fourth Century ВС. / S. Ruzicka. — NormanL., 1992.

90 Keen A G. Dynastic Lycia: A Political History of the Lycians and Their Relations with Foreign Powers, с 545−362 ВС. / A.G. Keen. — Leiden, 1998.

91 Wade-Gery H.T. The Peace of Kallias / H.T. Wade-Gery // HSCP. -1940. — Suppl. 1. — P. 121−156 = Wade-Gery H.T. Essays in Greek History / H.T. Wade-Gery. — Oxford, 1958. — P. 201−232. Из работ последних десятилетий см.: BadianE. The Peace of Callias / E. Badian // JHS. — 1987. -Vol. 107. — P. 1−39 = Badian E. From Plataea to Potidaea: Studies in the History and Historiography of the Pentakontaetia / E. Badian. — BaltimoreLondon, 1993. — P. 1−72- Bloedow E.F. The Peaces of Callias / E.F. Bloedow // SO.

1992. — Vol. 67. — P. 41−68- Cawkwell G.L. The Peace between Athens and Persia / Cawkwell G.L. // Phoenix. — 1997. — Vol. 51. — № 2. — P. 115−130- Sa-mons IIL J. Kimon, Kallias and Peace with Persia / LJ. Samons II // Historia. спартано-персидским соглашениям периода Пелопоннесской войны93, гре.

— гл т 94 ко-персидским отношениям IV в. до н.э.

В отечественной историографии греко-персидские отношения также не становились темой специального исследования, но изучались под различными углами зрения. Так, в частности, В. М. Строгецкий рассматривал возникновение и структуру Панэллинской лиги 481/0 г. до н.э., взаимоотношения Афинского морского союза и Персии в период пентеконтаэтии, уделив особенное внимание разбору античной традиции в отношении Кал-лиева мира95.

И.Е. Суриков в серии своих публикаций обращался к истокам афино-персидских отношений, исследовал также «персидский фактор» в общественно-политической жизни афинян в середине VI — начале V в. до н.э.96.

1998.-Bd. 47. -Ht .2.-S. 129−140. лл.

См.: BlamireA. Epilycus' Negotiations with Persia / A. Blamire // Phoenix. — 1975. — Vol. 29. — № 1. — P. 21−26- Thompson W.E. The Athenian Treaties with Haliai and Dareios the Bastard / W.E. Thompson // Klio. — 1971. — Bd. 53.-S. 119−124.

93 Levy E. Les trois traites entre Sparte et le Roi / E. Levy // BCPI. — 1983. -T. 107.-№ l.-P. 221−242.

94 ZahrntM. Hellas unter persischen Druck? Die griechisch-persischen Beziehungen in der Zeit vom Anschluss des Konigsfriedens bis zur Grundung des Korinthischen Bundes / M. Zahrnt // AKG. — 1983. — Bd. 65. — Ht. 2. -S. 249−306.

95 Строгецкий В. М. 1) Панэллинская лига 481 г. до н.э. / В. М. Строгецкий // Социальная структура и политическая организация античного общества. — JI., 1982. — С. 45−75- 2) Проблема Каллиева мира и его значение для эволюции Афинского морского союза / В. М. Строгецкий // ВДИ. — 1991. -№ 2. — С. 158−168- 3) Полис и империя в классической Греции / В. М. Строгецкий. — Н. Новгород, 1991; 4) Афины и Спарта. Борьба за гегемонию в Греции в V в. до н.э. (478 — 431 гг.) / В. М. Строгецкий. — Спб., 2008.

96Суриков И.Е.: 1) Из истории греческой аристократии позднеархаи-ческой и раннеклассической эпох. Род Алкмеонидов в политической жизни Афин VII—V вв. до н.э. / И. Е. Суриков. — М., 2000. 2) Античная Греция. Политики в контексте эпохи. Архаика и ранняя классика / И. Е. Суриков. — М., 2005; 3) Остракизм как политический институт Афинского полиса.

Л.Г. Печатнова, в свою очередь, изучала эволюцию спартано.

1 т 97 персидских отношении с момента их зарождения до конца V в. до н.э. О. В. Кулишова обращалась к истории дельфийско-персидских отноше.

ОЯ ний. Македоно-персидские отношения исследуются преимущественно в ряде работ А.С. Шофмана". Э. Д. Фролов и В. И. Исаева рассматривали идеологическую составляющую греко-персидских отношений100.

Наконец, М. А. Дандамаев в своем обобщающем труде по политической истории Персидской державы периодически обращался к событиям греко-персидских отношений, однако, рассматривал их с позиции Перклассической эпохи: дис. д.и.н.- ИВИ РАН / И. Е. Суриков. — М., 2004; 4) Остракизм в Афинах / И. Е. Суриков. — М., 2007.

0*7.

Печатнова Л.Г.: 1) Спарта и Персия в конце V в. до н.э. / Л. Г. Печатнова // Проблемы античной государственности. — Л., 1982. -С. 85−108- 2) История Спарты (период архаики и классики) / Л. Г. Печатнова. — СПб., 2001; 3) Спарта и Персия: история отношений (середина VI-413 г. до н.э.) / Л. Г. Печатнова // Проблемы античной истории / Сборник научных статей к 70-летию со дня рождения проф. Э. Д. Фролова. -СПб., 2003.-С. 73−97.

98 Кулишова О. В. 1) Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII-V вв. до н.э.) / О. В. Кулишова. — СПб., 2001; 2) Дельфийский оракул в греко-персидском конфликте / О. В. Кулишова // ВДИ. — 2001. — № 3. — С. 17−35.

Шофман А.С.: 1) История античной Македонии / А. С. Шофман. -Казань, 1960. Ч. 1- 2) Македонская дипломатия в греко-персидских войнах / А.С. Шофман//Античный вестник. — Омск, 1993.-Вып. 1.-С. 101−117.

100 Исаева В. И. Античная Греция в зеркале риторики. Исократ /.

B.И.Исаева. — М., 1994; Фролов Э. Д. 1) Панэллинизм в политике IV в. до н.э. / Э. Д. Фролов // Античная Греция: Проблемы развития полиса. — М., 1983. — Т. 2. — С. 157−207- 2) Исторические предпосылки эллинизма / Э. Д. Фролов // Эллинизм: экономика, политика, культура. — М., 1990.

C. 14−58.

101Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы / М. А. Дандамаев. -М., 1985.

Научная новизна исследования.

Научная новизна диссертационной работы состоит в следующем:

1. Диссертационная работа является первым обобщающим исследованием по теме греко-персидских отношений в отечественной историографии.

2. В основу данной работы положено рассмотрение политических отношений греков с Персией, которые, по нашему убеждению более всего раскрываются через призму исследования дипломатических контактов;

3. Уделяется непосредственное внимание персидскому вли-янию на общественно-политическую жизнь в греческих полисов;

4. Выявлены истоки греко-персидских политических отношений;

5. Детально, насколько позволяют источники, изучен персидский обычай предоставления земли и воды в процессе политического подчинения балканской Греции в начале V в. до н.э. и рассмотрена реакция на него греков;

6. Показана динамика поступательного развития греко-персидских договорных отношений от Каллиева мира, через Эпиликов договор и спарта-но-персидские договоры периода Пелопоннесской войны, к Анталкидову миру;

7. Отнесено зарождение персидской «дипломатии золота» ко времени Греко-персидских войн и отмечена роль такой дипломатии в политике персов по отношению к грекам в последующий период (посредством изучения персидских дипломатический миссий в греческие полисы);

8. Высказано и аргументировано мнение о кратковременном периоде действия Анталкидова мира, заключенного в 386 г. до н.э. и денонсированного греками уже в 377 г. до н.э.;

9. Отмечен процесс дипломатического сближение ведущих греческих полисов и Персии перед лицом македонской угрозы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Политические отношения полисов балканской Греции и Персидской держав Ахеменидов следует рассматривать как взаимодействие. Средствами осуществления этого взаимодействия были интенсивные дипломатические контакты между сторонами, которые, в конечном итоге, представляли собой своеобразный modus vivendi греко-персидских отношений на протяжении двух столетий. Между тем, военные конфликты (самыми яркими из которых были, несомненно, Греко-персидские войны) были только эпизодами этих отношений, пусть и наиболее значительными и имеющими всемирно-исторические значение.

2. Греко-персидские политические отношения оказывали разностороннее влияние на общественную жизнь и идеологию населения греческих полисов. С одной стороны, они стимулировали политическую борьбу внутри гражданского коллектива полисов по «персидскому вопросу». С другой стороны, они способствовали зарождению мощного «общегреческого» движения мидизма — феномена персофильства и его антиномии — панэллинизма — идеологической доктрины объединения греков для борьбы против Персии.

3. Греческие полисы не были в состоянии выработать какую-либо общую политику по отношении к Персидской державе. Это было следствием как политической разобщенности греческого мира, так и ожесточенных межполисных конфликтов. Афины, Спарта, Фивы, Аргос и другие эллинские государства строили свои отношения с Персией исходя из собственных интересов, которые также отличались известным непостоянством.

4. Более последовательной была политика Персии по отношению к греческим полисам, но и она была подвержена изменениями: от претензии персидских царей на политическое подчинение Греции до использования межполисных противоречий для достижения собственных внешнеполитических целей (создание препятствий для консолидации греков во время военных действий против Персии, поддержание враждебности между греческими государствами с целью их последующего политического ослабления, стремление выступать в качестве арбитра для урегулирования межгреческих проблем и противоречий).

5. В период установления македонской гегемонии в Греции при Филиппе II ведущие греческие полисы сделали выбор в пользу объединения с Персией для противодействия державным устремлениям македонского царя. С учетом этого может быть также скорректировано восприятие политики Александра Македонского по завоеванию Персидской державы. Несмотря на пропаганду панэллинских лозунгов, большинство ведущих греческих полисов предпочли поддерживать отношения с персами, а отнюдь не участвовать в антиперсидской кампании Александра.

Апробация работы.

Диссертация обсуждена на заседаниях кафедры истории древнего мира. и средних веков Казанского государственного университета им. В.И.Ульянова-Ленина и кафедры истории древней Греции и Рима Санкт-Петербургского университета и рекомендована к защите на соискание ученой степени доктора исторических наук. Основные положения работы нашли свое отражение в публикациях — монографии, статьях и тезисах докладов на всероссийских и международных научных конференциях, общим объемом более 70 п.л. на ежегодных научных итоговых конференциях профессорско-преподавательского состава КГУ (2002;2007), на заседаниях научного семинара «Античный понедельник» в КГУ (1989;2008) — на научных конференциях, посвященных юбилеям научного кружка «Античный понедельник» в Казанском государственном университете (Казань, 1991, 2001, 2006 гг.);

— на VIII, IX, X, XI, XII, XIII, Сергеевских чтениях в МГУ (Москва, 1993, 1995, 1997, 1999, 2001, 2003, 2005 гг.);

— на конференциях Российской ассоциации антиковедов в ИВИ РАН (Москва, 1993, 1995, 1996, 1998, 2000, 2003 гг.);

— на VII, VIII Жебелевских чтениях в СПбГУ (Санкт-Петербург, 2005, 2006 гг.);

— на конференциях «Античное общество» (VIII, IX, X) в СпбГУ (Санкт-Петербург, 2006, 2007, 2008 гг.).

— на научной конференции «Историк и общество в античности» в СпбГУ (Санкт-Петербург, 2005 г.).

— на международной научной конференции «Мир Ксенофонта» (г. Ливерпуль, Великобритания, 1999 г.);

— на научном семинаре в отделе античной истории Института классических древностей университета им. Мартина Лютера Галле-Виттенберга (г. Галле, Германия, 2006 г.).

— на XIII международном конгрессе по греческой и латинской эпиграфике (г. Оксфорд, Великобритания, 2007 г.).

Структура диссертационного исследования.

Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка сокращений, приложений. Памятуя, что невозможно объять необъятное, мы избрали для более детального анализа те проблемы, которые, как нам представляются, могут позволить наиболее полно раскрыть тему нашей работы.

Первая глава диссертации посвящена исследованию «персидского фактора» в политической жизни балканской Греции во второй половине VI — первой половине V в. до н.э. В первом параграфе главы рассматриваются политические отношения с персами двух наиболее значительных греческих полисов — Афин и Спарты до начала собственно Греко-персидских войн, а также выявляется реакция греков на персидские дипломатические акции, направленные на подчинения греческого мира Персии. Во втором параграфе идет речь об усилении дипломатической активности персов в отношении греческого мира (требование земли и воды) накануне Греко-персидских войн и о реакции греков на персидские дипломатические акции. В третьем параграфе рассматривается объединение патриотических греческих полисов во главе со Спартой и Афинами в антиперсидской коалиции.

Во второй главе основное внимание уделяется, во-первых, трансформации персидской внешней политики по отношению к Греции после успехов греков в войне (переход от «дипломатии принуждения» к «дипломатии золота»), а, во-вторых, завершению эпохи взаимной конфронтации в результате заключения Каллиева мира 449 г. до н.э. В первом параграфе раскрываются дипломатические шаги персов, нацеленные на распад созданного усилиями патриотических греков антиперсидской коалиции — Эллинского союза 481/0 г. до н.э. Второй параграф посвящен рассмотрению попыток (в итоги оказавшихся безуспешными) дипломатического сближения спартанцев и персов в виду, с одной стороны, продолжающейся войны с Персией афинян, находившихся во главе Делосской симмахии, а, с другой стороны, — намечающегося кризиса в собственно афино-спартанских взаимоотношениях. В третьем параграфе главы подробно рассматриваются отношения Афинского морского союза с Персией в период пентекон-таэтии, и, прежде всего, дискуссионная проблема Каллиева мира.

В третьей главе исследуются роль Персии в политической жизни Греции в период наиболее значительного межполисного конфликта — Пелопоннесской войны. Первый параграф посвящен анализу греко-персидских отношений в начальный период Пелопоннесской войны (в годы Архидамовой войны), с особым акцентом на роль в этих отношениях Эпиликова мирного договора. Во втором параграфе речь идет о непосредственном вовлечении Персии в Пелопоннесскую войну на стороне Спарты.

В четвертой главе рассматриваются контакты греков и Персии в последний период развития греко-персидских отношении в первые два десятилетия IV в. до н.э. В первом параграфе в центре внимания находятся события спартано-персидской войны 400−394 гг. до н.э., которая проходила под лозунгом «независимости и свободы» греческих городов Малой Азии, а также анализируется «дипломатический ответ» персов на эти спартанские акции, и, в целом, роль Персии в возникновении Коринфской войны 395−387 гг. до н.э. в Греции. Во втором параграфе рассматриваются дипломатические события, которые привели к заключению Анталкидова мира, а также раскрывается характер этого договора и его наиболее значимые международные последствия.

В пятой главе предпринято обращение к греко-персидским взаимным контактам в последние пятидесят лет сосуществолвания греков и Ахеменидской державы. В первом параграфе исследуется роль Персии в дипломатическом урегулировании межполисных отношений в период от Анталкидова мира 386 г. до н.э. и до конца 360-х гг. до н.э. Второй параграф посвящен рассмотрению греко-персидских отношений в период македонской экспансии в Греции при Филиппе II и его сыне Алекандре.

В заключении приводятся основные выводы работы.

В приложении 1 сведения о греко-персидских дипломатических контактах прдставлены в виде таблицы. В приложении 2 приведена хронологическая таблица событий из истории отношений греков с персами. Приложение 3 содержит тексты, снабженные переводом и комментариями, греческих эпиграфических документов, которые связаны с отношениями с Персией.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Рассмотрение эволюции греко-персидских отношений позволяет прийти к следующим выводам. Прежде всего, как это вполне очевидно, процесс дипломатического сближение греческого мира и Персии был фактически неизбежен. Это было обусловлено самим фактом двухвекового естественного соседства греков и Ахеменидской державы. Как греки, таки персидский царь и сатрапы безусловно проявляли взаимный интерес к такого рода контактам, о чем, например, свидетельствует довольно интенсивный обмен дипломатическими миссиями с середины VI по середину IV в. до н.э.

Начальный период греко-персидских дипломатических отношений начинается с возникновения Персидской державы в середине VI в. до н.э. и продолжается фактически до первых походов персов против балканских греков в 492 и 490 гг. до н.э. Этот период характеризуется тем, что персидские монархи, проводившие в гот период активную завоевательную политику, в отношениях с греками, даже на дипломатическом поприще, всегда стремятся выступать с позиций силы, как о том свидетельствуют самые первые контакты (с малоазийскими греками, Спартой и Афинами, с другими греческими полисами посредством миссий глашатаев с требованием земли и воды как символов покорности). Однако отсутствие до определенного момента непосредственной угрозы Балканской Греции со стороны персов во многом объясняет довольно осторожную и в ряде случаев непоследовательную политику Афин и Спарты. Причем, если спартанцы, первоначально заявившие о себе как о враге Персии, стремятся в дальнейшем избегать осложнения отношений с этой самой могущественной на тот момент державой Востока, то афиняне проделали обратную эволюцию: после неудачных попыток заключить союз с персами на выгодных для себя условиях, афиняне все более втягиваются в войну с Персией, выражением которой был неудачный поход Мардония против Греции в 492 г. до н.э. и битва при Марафоне.

В период наиболее ожесточенной конфронтации ряда греческих полисов с Персией — Греко-персидских войн имели место оживленные дипломатические контакты, которые, со стороны персов были направлены на поиск союзников в Греции (в том числе и при помощи «дипломатии золота»), а со стороны эллинов — на поиск мирного урегулирования конфликта (деятельность спартиата Павсания, дипломатическая миссия Каллия). В этой политической ситуации налицо проявились различия в подходах к отношениям с Персией среди различных греческих государств: одни покорились под угрозой военной силы (острова, многие племена Средней Греции), для других покорность персам был вполне осознанным выбором (правящие круги Фессалии, Фив, Аргоса), третьи — выбрали путь сопротивления персамоднако, даже среди последих «степень вражды» к персам была далеко не одинакова (наиболее явственно она проявляется у афинян, и в гораздо меньшей степени — у спартанцев). И эти различные подходы на десятилетия определили характер дипломатических контактов тех или иных греческих полисов с персами. Каллиев мир 449 г. до н.э. завершает период военных действий между Афинами и Персией.

Пелопоннесская война способствовала дальнейшему укреплению греко-персидских отношений, которые проявились в том, что Персия перестает быть индифферентной по отношению к политической жизни в Балканской Греции. Именно этот конфликт, принявший невиданный прежде в греческой истории размах, вынуждала греков, и прежде всего афинян и спартанцев, обратиться к помощи и ресурсам Персии. В своей политике в этот период Афины и Спарта представляли два крупных военно-политических образования (Афинский морской союз и Пелопоннесский союз соответственно). Поэтому договоры, заключенные этими государствами, имели более весомое политическое значение, чем, например, те, которые заключал с персами какой-либо отдельный греческий полис (в частности, Аргос, проводивший самостоятельную политику к Персии и связанный традиционной дружбой с персидским царем). Важным шагом на пути к укреплению греко-персидских отношений был Эпиликов мирный договор между Афинами и Персией в конце 420-х гг. до н.э. Этот договор, установивший «вечную дружбу» афинян с персидским царем, показал, что афиняне впервые со времени Греко-персидских войн выбрали политику сотрудничества со своим прежним врагом — Персидской державой. Эпиликов мирный договор не имел продолжительного действия, поскольку не устранял противоречий, существовавших между Афинами и Персией, почему его последствия не смогли реализоваться в полной мере. Но он наметил основные подходы к сближению эллинов и персов и послужил примером для противников Афин и, прежде всего, для Спарты. Именно Спарта на заключительном этапе Пелопоннесской войны развернула активную деятельность по установлению договорных отношений с Персией и последовательно заключила в 412−411 гг. до н.э. несколько соглашений с персидским царем и сатрапами (договоры Халкидея, Феримена и Лихаса). Внутреннее содержание договоров Спарты и Персии показывает, что спартанцы в поисках персидской военной и финансовой помощи готовы были пойти навстречу ряду персидских требований и выступить гарантом соблюдения интересов Персии в Малой Азии и Эгеиде. Наблюдается тенденция к возникновению среди государств Греции, несущих значительные расходы в войне, зависимости от персидского золота.

После денонсации Эпиликова мирного договора и поддержки афинянами мятежа Аморга в Малой Азии персидский царь Дарий II отдавал неизменное предпочтение спартанцам. Однако спартано-персидское сотрудничество в период Пелопоннесской войны осложнялось тем, что условия соглашений не соблюдались в полной мере обеими сторонами. Персидский царь и сатрапы нерегулярно и не полностью платили предусмотренное условиями соглашений жалование пелопоннесским войскам в Малой Азии. Надежды спартанцев на военную помощь в борьбе с афинянами также не оправдались. Крупный финикийский флот, обещанный спартанцам по условиям третьего договора, так и не появился в Эгейском море. Все эти обстоятельства способствовали тому, что Спарта предпринимала усилия для заключения нового договора с персами, взамен утративших силу прежних. Результатом усилий спартанской дипломатии был договор Беотия, который действовал до конца войны.

Поражение Афин в Пелопоннесской войне в 404 г. до н.э. завершает определенный этап борьбы за гегемонию в Греции. Спарта, взяв на себя роль гегемона греческого мира, вступила в непосредственный конфликт со своим бывшим союзником Персией, вылившийся в шестилетнюю спарта-ио-персидскую войну. В начальный период войны особое значение получает проблема малоазийских греков. В разные периоды развития греко-персид-ских отношений интересы малоазийского эллинства были противоречивы: лавирование между Афинами и Спартой, обращение к помощи персов в борьбе с гегемонией одной из ведущих держав греческого мира, проведение политики, направленной на обеспечение собственной независимости.

Спартано-персидская война имеет целый ряд особенностей, которые отличают ее от всех прежних греко-персидских конфликтов. Прежде всего, в этой войне отсутствовали крупномасштабные военные действия: с обеих сторон война велась ограниченными силами. Другой особенностью этой войны было то, что обе стороны отдавали предпочтение перемириям и избегали по возможности активных военных действий в Азии. Как становится очевидно, даже во время войны у враждующих сторон продолжала существовать надежда разрешить противоречия дипломатическими средствами.

Особо необходимо подчеркнуть роль спартанской пропаганды в войне с Персией. Спартано-персидская война проходила под лозунгом освобождения малоазийских греческих городов от персидской власти. Для придания этой войне панэллинского характера спартанцы использовали в своей пропаганде и мифологические сюжеты (например, в случае с жертвоприношениями Агесилая в Авлиде). Именно спартано-персидская война начала IV в. до н.э. послужила предпосылкой всех последующих событий, приведших к заключению Анталкидова мира. Она привела, в частности, к активизации персидской дипломатии в направлении Греции. Поездка Тимократа Родосского с золотом в Грецию, предшествующая Коринфской войне, свидетельствует об укреплении влияния Персии на внутриполитическую жизнь греческих полисов (не только Афин, но и Фив, Аргоса и Коринфа). Персидское золото, привезенное Тимократом, явилось одним из факторов, придавших решимости противникам спартанской гегемонии взяться за оружие и открыто выступить против Спарты.

Дипломатические переговоры периода Коринфской войны 394−386 гг. до н.э. показывают, что греки под давлением обстоятельств начинают воспринимать Персию в качестве посредника в урегулировании межполисных конфликтов. В этот период двусторонние переговоры, характерные для греческой дипломатии по отношению к Персии в V в. до н.э., начинают перерастать в конференции враждующих государств, проходившие при участии персидской стороны или непосредственно инициированные персами. В этих переговорах принимали участие как спартанцы, так и противники Спарты по Коринфской коалиции — Афины, Фивы, Аргос и Коринф. По условиям Анталкидова мира, греки вынуждены были доверить персидскому царю право выступать в качестве гаранта соблюдения мирного договора. Анталкидов мир был важным дипломатическим успехом Персии в отношениях с греками.

В период после заключения Анталкидова мира и до Коринфского конгресса 338 г. до н.э. персы стремятся оказывать влияние на политическую жизнь греков. В этой ситуации, эллины, нуждаясь в финансовых и военных ресурсах Персии, сознательно допускают участие царя и сатрапов в межполисных конфликтах последней IV в. до н.э. — либо как союзников одного из греческих государств (афинян, спартанцев или фиванцев), либо же в роли третейского судьи в делах греков (роль царя в возобновлении условий Анталкидова мира). Наконец, перед лицом македонской угрозы для противников укрепления гегемонии Филиппа II в греческом мире было вполне естественным обратиться за поддержкой к Персии.

В то же время, не следует думать, что греко-персидские дипломатические отношения в тот период представляли собой полную идиллию. Такими могли быть связи с персами разве что только тех полисов, которые славились своим традиционным персофильством, восходящим еще к периоду Греко-персидских войнно они поддерживали контакты с персами весьма эпизодически (об отношениях аргосцев и фиванцев с персами известно не так много, но даже сохранившиеся сведения показывают, что эти отношения были также подвержены изменениям). В случае же с Афинами и Спартой дело обстояло несколько иначе. Прежде всего, обращает на себя внимание, что политика двух ведущих греческих полисов в адрес Персии продолжала отличаться определенной непоследовательностью, и за дипломатическим сближением следовали осложнения в отношениях. Отчасти они были связаны со вмешательством греков во внутренние дела Персидской державы, и это вмешательство равным образом было традиционно присуще как Афинам (свидетельством чему является в прошлом открытая поддержка Ионийского восстания, мятежей Инара и Амиртея в Египте, выступлений Зопира, сына Мегабиза и Аморга, сына Писсуфна, войны Эва-гора Саламинского и др.), так и Спарте (военная поддержка выступления Кира Младшего и Великого восстания сатрапов).

Основная же причина этой непоследовательности афинян и спартанцев, как представляется, была идеологического свойства: эхо Греко-персидских войн, способствовавших росту панэллинской сплоченности и возникновению эллино-варварской поляризации в общественном сознании греков, периодически давало о себе знать при обсуждении и принятии решений в отношении политики к Персии, и влияло на позицию как основной массы граждан, так и ведущих политических деятелей в Афинах и Спарте по «персидскому вопросу». В то же время, даже сами явления греко-персидского сотрудничества несомненно должны были вызывать протесты представителей греческой интеллектуальной и политической элиты и во многом способствовать зарождению в конце V — середине IV в. до н.э. идеологической доктрины панэллинизма— идеи, согласно которой греки должны примириться и выступить единым фронтом «в походе возмездия» против раздираемой мятежами Персидской державы. Хотя идеология не всегда адекватна политической реальности, идеи панэллинизма, безусловно, стали реальным руководством к действию в обосновании своей войны против Персии для ряда выдающихся политических деятелей Эллады IV в. до н.э. — Агесилая, Филиппа II, а также и Александра Македонского.

Между тем, персидские цари и сатрапы, в свою очередь, реагировали на частые изменения в политике греков в отношении Персии проведением соответствующего внешнеполитического курса, направленного на то, чтобы, как считали уже современники, уравновешивать греков и истощать их во время их межполисных конфликтов, попеременно поддерживая то одну, то другую противоборствующую сторону. Конечно, после заключения Каллиева мира 449/8 г. до н.э. на повестке дня в персидской внешней политике уже не стоял вопрос о политическом подчинении греческого миратем не менее, персы в отношениях с греками стремятся отстаивать свои интересы, которые сводились как минимум к возвращению под власть Ахеменидов греческих полисов Малой Азии, из-за чего проблема малоазийских греков, которая стала одной из ключевых в греко-персндских отношениях с момента крушения Лидийского царства, особенно обостряется в конце V — начале IV вв. и находит свое дипломатическое разрешение в условиях Анталкидова мира.

Восточный поход Александра Македонского привел к крушению Ахнеменидской державы и естественным образом подвел черту под двухвековой историей греко-персидских отношении. Еще раз подчеркнем, историю этих отношений не следует рассматривать только лишь с позиции постоянного противостояния и противоборства греков и Персии, Запада и Востока, свободы и деспотизма. Военные конфликты сменялись периодами мирного сосуществования и взаимной дипломатической активности, но даже в период наиболее значительного из конфликтов — Греко-персидских войн, позиции греческих полисов значительно расходились между собой по вопросу об отношении к Персии. Но остается несомненным, вопрос об отношении к Персии оставался постоянно на повестке дня греков в течение более двух столетий — от возникновения собственно Ахеменидской державы до ее крушения.

В заключении следует отметить, что роль Персии в политической жизни Греции не оставалсь неизменной и проделала определенную эволюцию. На первом этапе, в 550—479 гг. до н.э. персы стремились к политическому подчинению греческого мира и греки вынуждены были адекватно реагировать на эти персидские устремленияна втором этапе, в 479−386 гг. до н.э. Персия стремилась выступать в качестве «третьей силы» в межполисных конфликтах, попеременно оказывая поддержку одной из противоборствующих сторони, наконец, в 386−334 гг. персидские цари и сатрапы чаще всего стремились выступать в качестве арбитра греческих дел, намереваясь поддерживать стабильные отношения со всеми заинтересованными сторонами.