Сделкоспособность внешнего управляющего в российском конкурсном праве

Актуальность темы

исследования определяется развитием отношений, связанных с применением к хозяйствующим субъектам норм законодательства, регламентирующих несостоятельность (банкротство). Конкурсное право может существовать только тогда, когда рыночная экономика достигла определенного — достаточно высокого — уровня. При этом, чем более развитыми являются нормы конкурсного права, тем эффективнее функционируют экономические механизмы.

В условиях, существующих ныне, когда законодательная регламентация отношений банкротства возобновилась чуть более чем 15 лет назад, после отсутствия в течение многих десятилетий, чувствуется неразвитость многих направлений конкурсных отношений, что негативно сказывается на российской экономике. В частности, механизм внешнего управления, основной целью которого является восстановление платежеспособности должника, испытывающего временные финансовые трудности, зачастую используется для достижения иных целей (в частности, цели перераспределения управления юридическим лицом), что пагубно влияет на правовое положение и должника, и кредиторов, и третьих лиц. Внешний управляющий, являясь основным субъектом, чьи полномочия призваны восстановить платежеспособность должника, нередко действует в интересах либо одного из кредиторов, либо третьего лица, что определяет судьбу должника в противоречии с экономическими интересами и нормами действующего законодательства.

В настоящее время, как в теории, так и на практике существует ряд серьезных проблем, связанных с осуществлением внешним управляющим своих полномочий. Вызваны эти проблемы, в том числе, не разработанностью теории сделкоспособности данного субъекта. Поэтому исследование вопросов сущности, видов, особенностей сделок внешнего управляющего, а также основных параметров их оспаривания, является в настоящее время чрезвычайно актуальными.

Актуальность темы

настоящей диссертации подчеркивается тем, что в цивилистике отсутствуют ответы на многие вопросы, связанные с совершением сделок внешним управляющимзаконодательство регламентирует лишь некоторые из этих сделок, причем в контексте недействительности упоминаются только сделки должника, но не арбитражного управляющего.

Все это требует серьезного теоретического исследования сделкоспособности внешнего управляющего как элемента его правоспособности, что предполагает анализ системы сделок данного субъекта с определением места в этой системе отдельных ее элементов.

Степень разработанности темы исследования.

В настоящее время нет ни одного монографического исследования, специально посвященного разработке теории сделкоспособности как арбитражного управляющего вообще, так и внешнего управляющего в частности.

Существует достаточное количество монографических и диссертационных работ в области конкурсного права, исполненных как юристами, так и экономистами. Ряд работ посвящен анализу статуса арбитражного управляющего. В частности, отметим диссертации Владыки Е. Е. («Проблемы правового регулирования деятельности арбитражного управляющего», Москва, 2007 г.), Жаботинского М. В. («Арбитражный управляющий как субъект гражданских правоотношений», Краснодар, 2004 г.), Калининой Е. В. («Правовое положение арбитражного управляющего», Волгоград, 2005 г.), Мищенко Д-И. («Гражданско-правовые аспекты арбитражного управления», Москва, 2006 г.), Мухачева И. Ю. («Правовое регулирование деятельности арбитражного управляющего при несостоятельности (банкротстве)», Москва, 2004 г.), Русанова М. С. («Правовые требования к осуществлению арбитражного управления по российскому законодательству, Москва, 2008 г.), Тая Ю. В. («Правовые проблемы арбитражного управления», Москва, 2005 г.), Юхнина А. В. («Правовые проблемы организации деятельности арбитражных управляющих», г. Москва, 2005 г.).

В диссертациях Яцевой Е. В. «Правовое регулирование сделок несостоятельного должника, находящегося в процессе банкротства» (Москва, 2003 г.), и Соколовой Н. В. «Недействительные сделки в процедурах несостоятельности (банкротства) (Москва, 2006 г.) вопросы сделок внешнего управляющего затронуты лишь вскользь — данные авторы не ставили перед собой цель исследовать категорию сделкоспособности внешнего управляющего. Не ставили такую цель и авторы работ, посвященных процедуре внешнего управления, в частности, Забуга И. А. («Особенности осуществления внешнего управления в процедурах несостоятельности (банкротства)», Краснодар, 2006 г.), Яковенко Ю. Б. («Внешнее управление как восстановительная процедура банкротства», Волгоград, 2006 г.).

Некоторые исследования содержат определенные выводы (иногдавесьма спорные), проанализированные в данной диссертации, касающиеся отдельных аспектов совершения внешним управляющим сделок. Однако комплексный анализ сделкоспособности внешнего управляющего ни в одной работе не содержится.

Таким образом, степень научной разработанности заявленной темы не позволяла решить многие теоретические и практические проблемы, возникающие при реализации внешним управляющим своих полномочий, связанных с совершением сделок.

Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие в процессе осуществления внешним управляющим полномочий, направленных на восстановление платежеспособности должника, в рамках процедуры внешнего управления.

Предмет исследования — теоретические разработки в области сделок должника и арбитражного управляющего, нормы законодательных актов, регламентирующие исследуемые отношения, практика их применения.

Диссертация посвящена выявлению сущности реализации сделкоспособности арбитражного управляющего при осуществлении только одной процедуры — внешнего управления. Соответственно, за рамками исследования остались:

• общие вопросы теории действительности и недействительности сделок;

• проблемы статуса субъектов конкурсных отношений;

• сделкоспособность временного, административного, конкурсного управляющих;

• реализация полномочий внешнего управляющего в процессе разработки и принятия мирового соглашения;

• общие вопросы представительства в гражданско-правовых отношениях.

Названные и некоторые иные вопросы (в частности, история вышеназванных отношений, их регламентация зарубежным законодательством) рассмотрены лишь постольку, поскольку непосредственно относятся к исследуемому аспекту проблемы. Автор сосредоточил внимание на построении теории сделкоспособности внешнего управляющего и рассмотрении отдельных, наиболее значимых, его сделок.

Цель исследования — изучение проблем, возникающих в процессе заключения внешним управляющим договоров в рамках своей компетенции, и последствий совершения сделок, противоречащих сущности процедуры внешнего управления.

Достижение поставленной цели обусловило решение определенных задач:

• построить систему сделок внешнего управляющего;

• определить соотношение категорий правосубъектность, правоспособность, дееспособность, сделкоспособность, деликтоспособность должника и внешнего управляющего;

• выявить основания (как общие, так и специальные) совершения внешним управляющим сделок;

• рассмотреть такие особые элементы реализации сделкоспособности внешнего управляющего, как план внешнего управления, продажа бизнеса должника — юридического лица, отказ от договоров должника;

• определить круг субъектов, которые должны иметь возможность оспаривать сделки внешнего управляющего, и проанализировать особенности их статуса в рассматриваемом контексте;

• выявить основания и последствия недействительности сделок внешнего управляющего.

Методологическая основа диссертационного исследования.

При подготовке данной работы использовались как общенаучные, так и частнонаучные методы — историко-правовой, лингвистический, логический, комплексный, сравнительный, методы аналогии, системного анализа, моделирования, обобщения. В работе сочетался анализ теоретического и эмпирического материала, в том числе судебной практики. Методология исследования обусловлена его целями и задачами.

Теоретические и практические основы исследования.

Теоретическую основу настоящего исследования составили работы современных, советских и дореволюционных ученых — Агаркова М. М., Агеева А. Б., Андреева С. Е., Архипова И. В., Бардзского А. Э., Баренбойма П. Д., Башилова А. П., Белых B.C., Брагинского М. И., Васильева Е. А., Васьковского Е. В., Весеневой Н. А., Витрянского В. В., Гальперина С. И., Генкина Д. М., Голубева В. В., Гольмстена А. Х., Дедова Д. И., Дубинина А. А., Дювернуа Н. Л., Калининой А. И., Карелиной С. А., Клейнмана А. Ф., Колиниченко Е. А., Коцюба Н. И., Красавчикова О. А., Кулагина М. Н., Лившиц Н. Г., Лордкипанидзе А. Г., Малышева К. И., Маттеля А. А., Никитиной О. А., Новицкого И. Б., Павлодского Е. А., Пахарукова А. А., Перетерского И. С., Попондопуло В. Ф., Рабинович Н. В., Рахмиловича В. А., Рясенцева В. А., Сарбаша С. В., Скуратовского М. А., Суханова Е. А., Телюкиной М. В., Ткачева В. Н., Толстого Ю. К., Тура Н. А.,.

Туткевича Д.В., Химичева В. А., Цитовича П. П., Шершеневича Г. Ф., Щенниковой JI.B., Яковлева В. Ф., др.

Кроме того, теоретическую основу настоящей работы составили диссертационные исследования в области как права, так и экономики. В частности, это диссертации (помимо упомянутых выше) Авдеева С. С., Волкова JI.B., Белоликова А. И., Борисенковой Т. В., Бортич А. В., Бруско Б. С., Гавриловой Н. В., Долуда В. П., Емелькиной Н. А., Иванова П. Д., Кавелиной Н. Ю., Калининой Е. В., Калмыкова А. С., Кравченко Е. А., Маркова П. А., Олевинского Э. Ю., Пустоваловой Е. Ю., Ращевского Е. С., Романова JI. JL, Семиной А. Н., Смирнова Д. Г., Шишмаревой Т. П., др.

Эмпирическую основу настоящего исследования составили гражданское законодательство Российской Федерации, регламентирующее конкурсные отношения, иные правовые и нормативные акты, Постановления Пленума, информационные письма и иные акты ВАС РФ, а также иных судов. Кроме того, в работе в качестве примеров использованы ситуации, возникшие в практике автора.

Научная новизна исследования определяется тем, что данная работа является первой в отечественной цивилистической доктрине, специально посвященной комплексному исследованию сделкоспособности внешнего управляющего в российском праве. Разработана категория сделок внешнего управляющегодоказано, что сделки должника арбитражный управляющий не заключает вообще, поскольку обладает собственной сделкоспособностью.

Научная новизна диссертации определяется также тем, что в ней выделен и обоснован ряд новых теоретических положений, имеющих значение для развития как теории, так и практики. В частности, речь идет о такой категории, как causa конкурсная, которая, на взгляд автора, должна рассматриваться как элемент действительности сделок управляющего наряду с обычной causa. Кроме того, автор определяет и дифференцирует понятия «сделки собственной компетенции» и «сделки управленческой компетенции» внешнего управляющего, давая правовой анализ каждой из категорий.

Положения, выносимые на защиту:

1) Сделан вывод о влиянии введения процедуры внешнего управления на правосубъектность как должника — юридического лица, так и внешнего управляющего, который состоит в том, что должник, оставаясь полностью правоспособным, временно лишается одного из элементов дееспособностисделкоспособности. Внешний управляющий, действуя своей волей в интересах должника, обладает собственной сделкоспособностью и собственной деликтоспособностью.

2) Обоснована возможность и целесообразность выделения в сделках внешнего управляющего дополнительного по отношению к обычным сделкам элемента, каковым является causa конкурсная. Causa конкурсная — правовое основание в виде соответствия сделки целям конкретной стадии развития конкурсных отношений. Соответственно, в сделках внешнего управляющего, помимо causa гражданско-правовой, существует causa конкурсная, то есть соответствие сделки целям восстановления платежеспособности должника. При отсутствии causa конкурсной сделка внешнего управляющего не должна считаться действительной, даже при соблюдении всех иных требований к ее действительности. В настоящее время, в отсутствие теоретической категории causa конкурсная, практика часто сталкивается с невозможностью оспорить сделку внешнего управляющего, соответствующую всем условиям действительности сделок, но противоречащую целям внешнего управления.

3) Обоснована правовая природа плана внешнего управления. План внешнего управления является односторонней условной сделкой внешнего управляющего, создающей права и обязанности как для самого внешнего управляющего, так и для должникапричем исполнение этой сделки для внешнего управляющего обязательно. План внешнего управления должен содержать указание на основные мероприятия данной процедуры, которые реально, а не гипотетически должны вести к восстановлению платежеспособностипроведение некоторых мероприятий, в частности, продажи бизнеса, замещения активов, акционирования долга, недопустимо без прямого их указания в плане внешнего управления.

4) Разработаны такие теоретические конструкции, как «внутренние легитимационные документы» и «внешние легитимационные документы», содержание и оформление которых имеет серьезное практическое значение при продаже внешним управляющим имущественного комплекса должника. Внутренними легитимационными документами являются, во-первых, решение органа управления должника, во-вторых, план внешнего управления. Внешними легитимационными документами являются протокол торгов и договор купли-продажи имущественного комплекса должника. Несвоевременное либо не соответствующее требованиям законодательства составление и оформление этих документов позволяет сделать вывод о неисполнении внешним управляющим своих обязанностей по легитимации продажи предприятия, что может послужить основанием для привлечения данного субъекта к ответственности.

5) Доказано, что отказ от договоров должника является односторонней сделкой внешнего управляющего, легитимность которой определяется тремя категориями условий (последние названы условиями действительности отказа от текущих контрактов): во-первых, это срок заявления отказаво-вторых, состояние исполнения сделкив-третьих, последствия исполнения сделки. При несоблюдении каждого из названных условий отказ от договора должен признаваться арбитражным судом недействительной сделкой внешнего управляющего.

6) Обоснована необходимость использования прокредиторских механизмов в рамках общей продолжниковой направленности действующего российского законодательства. В качестве одного из таких механизмов предлагается широкий подход к категории субъектов, имеющих право заявлять требования, связанные с оспариванием сделок внешнего управляющего. Данный подход состоит в предоставлении права требовать признания недействительными и применения последствий недействительности сделок внешнего управляющего следующим категориям субъектов конкурсных отношений: арбитражному управляющему, контрагенту, кредитору, бывшему руководителю, субъекту, названному учредителями (участниками) должника, собранию (комитету) кредиторов.

7) Доказано, что в качестве основного последствия недействительности сделок внешнего управляющего должна применяться не двусторонняя реституция, а ответственность внешнего управляющего в объеме убытков, причиненных сделкой. Признание сделки внешнего управляющего недействительной может допускать реституцию в случае, когда доказана осведомленность контрагента о нарушении управляющим требований законодательства к сделке. В остальных ситуациях признание сделки недействительной и применение последствий недействительности ничтожной сделки имеет цель не допустить исполнение (если сделка еще не исполнена). Если сделка исполнена, контрагент является добросовестным, но исполнение причинило вред должнику, необходимо компенсировать этот вред посредством предъявления соответствующих требований внешнему управляющему.

Некоторые теоретические выводы диссертации — как вынесенные, так и не вынесенные на защиту — для практической реализации требуют изменения действующего законодательства. Автором разработаны конкретные предложения по совершенствованию законодательства, внедрение которых позволит оптимизировать как теорию права несостоятельности (банкротства), так и правоприменительную практику: о.

• П. 2 ст. 20 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», (далее — Закон) дополнить частью следующего содержания: «предоставлять по требованию комитета кредиторов либо кредиторов, обладающих в совокупности более чем 30% от общей суммы требований, копии договоров и любых иных документов, составленных в процессе исполнения обязанностей». а.

• В п. 5 ст. 20 Закона внести изменения в целях трансформации императивной регламентации в диспозитивную, добавив соответствующую формулировку — «если иное не предусмотрено настоящим законом».

• Внести изменения в главу III1 Закона, сформулировав ст. 619 в части требований к субъектам следующим образом: «Заявления об оспаривании сделки должника может быть подано в арбитражный суд арбитражным управляющим, контрагентом по этой сделке, кредитором, бывшим руководителем должника, учредителями (участниками) должника, собранием либо комитетом кредиторов».

• В п. 4 ст.69 Закона заменить слова «о возложении исполнения обязанностей руководителя должника на лицо, представленное в качестве кандидатуры руководителя должника» словами «о назначении руководителем должника лица, представленного в качестве руководителя».

• Нормы ч.4 п. 2 ст.75, допускающие возможность введения внешнего управления без соответствующего решения кредиторов, исключить из Закона.

• Статью 99 Закона дополнить пунктом 3 следующего содержания: «Внешний управляющий обязан действовать лично, за исключением осуществления им полномочий руководителя юридического лица — должника, если это прямо не запрещено законом».

• Ст. 99 Закона дополнить пунктом 12 следующего содержания: «При исполнении своих обязанностей внешний управляющий должен исходить из целей восстановления платежеспособности должника. Несоответствие сделок и иных действий указанным целям является основанием для признания их недействительными и привлечения внешнего управляющего к ответственности в виде возмещения убытков, причиненных должнику».

• П. 1 ст. 102 Закона дополнить частью 2 следующего содержания: «В исключительных ситуациях на основании аргументированного заявления внешнего управляющего суд, рассматривающий дело о банкротстве, может продлить данный срок до 6 месяцев».

• П. 4 ст. 102 Закона дополнить частью 2 следующего содержания: «Возмещение убытков осуществляется в порядке, предусмотренном п. 2 ст. 134 настоящего Закона».

• Ст. 106 Закона дополнить п. 5 следующего содержания: «Внешний управляющий обязан исполнять положения плана внешнего управления. При наличии необходимости он может вынести на рассмотрение собрания кредиторов вопрос о внесении в план изменений».

• Ст. 107 Закона дополнить пунктом 4 следующего содержания: «План внешнего управления может быть утвержден, только если из его содержания четко следует, что по окончании срока внешнего управления платежеспособность должника будет восстановлена».

• В п. 5 ст. 107 Закона внести изменения, сформулировав часть 3 следующего содержания: «Решение о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства не может быть вынесено, если по истечении установленных в настоящем пункте сроков план внешнего управления в арбитражный суд представлен, либо если план внешнего управления не представлен своевременно вследствие отстранения внешнего управляющего».

• П. 5 ст. 107 Закона дополнить частью 4 следующего содержания: «Решение о признании должника банкротом и об открытии конкурсного производства может быть вынесено арбитражным судом только на основании заявления кредиторов, обладающих в совокупности более чем 30% суммы реестровых требований».

• П. 6 ст. 107 Закона дополнить частью 2 следующего содержания: «Обращение в арбитражный суд с требованием о недействительности плана внешнего управления возможно в течение месяца с даты проведения собрания кредиторов, на котором план был принят».

• Ст. 109 Закона дополнить частью 14 следующего содержания: «Все указанные мероприятия могут осуществляться только на основании плана внешнего управления, если иное не предусмотрено в самом плане».

• П. 2 ст.110 Закона изложить в следующей редакции: «Продажа предприятия включается в план внешнего управления на основании решения высшего органа должника либо на основании решения собственника имущества унитарного предприятия».

• 4.1 п. З ст. 110 («Права и обязанности, которые не могут быть переданы третьим лицам») из текста Закона исключить.

• Ст. 110 Закона дополнить пунктом 3 (соответственно, нумерация остальных пунктов сдвинется) следующего содержания: «Продажа предприятия осуществляется только после проведения финансового анализа, доказывающего, что должник сможет расплатиться и с реестровыми кредиторами, и с теми кредиторами, которые будут иметь право на включение в реестр в течение года с момента продажи, а также продолжить функционирование. Приложение данных финансового анализа является существенным условием договора купли-продажи бизнеса».

• Во избежание т.н. «правовой раскоординированности» ГК РФ и Закона о банкротстве в вопросе надлежащей формализации результатов торгов в рамках конкурсного законодательства дополнить п. 15 ст.110 Закона частью 12 следующего содержания: «протокол о результатах проведения торгов не имеет силы договора». Кроме того, норму ч.1 п. 5 ст.448 Гражданского кодекса РФ «лицо, выигравшее торги и организатор торгов подписывают в день проведения аукциона или конкурса протокол о результатах торгов, который имеет силу договора» следует дополнить словами: «если иное не установлено законом».

• Ст. 118 Закона дополнить пунктом 5 следующего содержания: «В случаях, когда будут выявлены факты неисполнения внешним управляющим плана внешнего управления, собрание кредиторов может принять решение о привлечении внешнего управляющего к ответственности за не достижение целей внешнего управления. Размер ответственности определяется разницей между расчетными и реальными показателями плана внешнего управления».

Теоретическая и практическая значимость исследования определяются тем, что многие его параметры и выводы направлены на разработку новых и совершенствование имеющихся теоретических конструкций сделкоспособности внешнего управляющего.

В работе содержится анализ теории и практики применяющихся ныне подходов к понятию, особенностям и последствиям совершения внешним управляющим сделокисследуется арбитражная практикасодержится критика норм законодательства и положений практикиразработаны рекомендации по совершенствованию законодательства, предложены наиболее оптимальные, на взгляд автора, варианты толкования имеющихся норм с точки зрения теории сделкоспособности внешнего управляющего.

Выводы, содержащиеся в работе, могут быть использованы для чтения лекций по курсам «Гражданское право», «Предпринимательское право», проведению спецкурсов «Конкурсное право», «Статус арбитражного управляющего», «Сделки арбитражного управляющего», проведения семинарских занятий по названным курсам, в научной деятельности по данной и смежным темам.

Некоторые положения данного исследования могут быть использованы в законотворческом процессе и в практике применения соответствующих норм.

Апробация результатов исследования.

Диссертация подготовлена на кафедре гражданско-правовых дисциплин юридического факультета им. М. М. Сперанского ГОУ ВПО «Академия народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации». Положения и выводы диссертационного исследования обсуждены на заседаниях кафедрыосновные теоретические и практические выводы нашли отражение в публикациях автора.

Структура работы обусловлена характером исследуемой проблематики, целями и задачами, поставленными автором. Работа состоит из введения, трех глав, объединяющих 11 параграфов, библиографии.

Те же выводы применимы к таким сделкам внешнего управляющего, как договор банковского счета, заключаемый исключительно для удовлетворения требований кредиторов к должнику в ситуации исполнения требований кредиторов третьими лицами, договор с независимым оценщиком, некоторым другим.

Далее рассмотрим специальные конкурсные основания недействительности сделок внешнего управляющего. Как отмечалось выше, к таковым автор относит основания, установленные Законом о банкротстве для сделок должника, но применимые и ко внешнему управляющему.

В настоящее время можно выделить две категории недействительных сделок, подпадающих под специальные конкурсные основанияподозрительные сделки и сделки с предпочтением.

Подозрительные сделки — категория, новая для российского конкурсного права. Можно выделить две разновидности подозрительных сделок, которые, на взгляд автора, можно назвать сделки неравноценные и сделки вредонаправленные.

Сделка внешнего управляющего подпадет под первую разновидность категории подозрительных сделок, если, как сказано в п. 1 ст.61″ Закона, встречное исполнение, полученное внешним управляющим, является неравноценным, в том числе в ситуациях, когда цена и (или) другие условия сделки «существенно в худшую для должника сторону отличаются от цены и (или) иных условий, при которых в сравнимых обстоятельствах заключаются аналогичные сделки».

Данная законодательная конструкция представляется не совсем удачной, поскольку вводит несколько чрезвычайно оценочных категорий. Во-первых, это категория существенности. На практике в ряде ситуаций непросто сделать вывод, можно ли конкретную разницу в стоимости охарактеризовать как существенную. Например, в практике автора имела место ситуация, когда внешний управляющий ООО «С.» заключил договор аренды склада. Данная сделка была оспорена на том основании, что арендная плата на 15−20% превышала среднюю арендную плату за аналогичные склады. В процессе рассмотрения дела управляющий заявил, что иной возможности арендовать склад именно в тот момент в том месте, которое было нужно, не существовало. Одна из причин состояла в том, что некоторые арендодатели отказывались заключать договор с управляющим ввиду рисков его исполнения1. На основании данного дела можно сформулировать вопрос — где граница существенности? Можно ли назвать существенным отличие в 15−20%? Очевидно, данные вопросы будут решаться в зависимости от усмотрения суда. Во-вторых, еще одной оценочной категорией является категория неравноценности. Закон определяет неравноценное встречное исполнение как передачу имущества или иные действия, если рыночная стоимость переданного должником имущества, либо осуществленного им иного исполнения обязательств существенно превышает стоимость полученного встречного исполнения обязательств, определенного с учетом условий и обстоятельств такого встречного исполнения.

Проблема этого определения также состоит в том, что оно оперирует понятием существенностикроме того, в ряде случаев весьма затруднительно.

1 Дело из личной практики автораопубликовано не было. определить рыночную стоимость, особенно в отношении активов, стоимость которых колеблется.

Вторая разновидность категории подозрительных сделок, названная автором сделками вредонаправленными, состоит в том, что внешний управляющий, совершая такую сделку, имел цель причинения вреда. Возникает вопрос — о вреде каким субъектом идет речь?

В п. 2 ст. 61.2 Закона в контексте сделок должника сказано о причинении вреда имущественным правам кредиторов.

Для целей теории опровержения сделок внешнего управляющего следует, на мой взгляд, постулировать, что вредонаправленной признается сделка внешнего управляющего, целью которой является причинение вреда как кредиторам, так и должнику.

Для целей практики представляется необходимым применять соответствующее толкование. Кроме того, целесообразно внести изменения в п. 2 ст.61.2 Закона, сформулировав первые его строки следующим образом: «сделка, совершенная должником или арбитражным управляющим в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов или должника, может быть признана арбитражным судом недействительной.» — далее по тексту нормы.

Оспаривание вредонаправленных сделок может быть оценено как позитивное явление, российскому конкурсному законодательству до недавнего времени не свойственное.

Ученые отмечают, что нормы о недействительности сделок, которые исходили из недобросовестности должника, исторически были первыми, ведя свою историю от Actio Pauliana — впоследствии на основании этих норм была разработана субъективная теория недействительности сделок1. Субъективная теория нашла свое отражение в ч.2 п. 1 ст.28 Закона «О несостоятельности.

1 М. В. Телюкина, Проблемы опровержения сделок должника, находящегося в процессе производства по делу о банкротстве (теоретический и практический аспект), Юридический мир, 1998 г., № 6, с. 34 банкротстве) предприятий" 1992 года1, в рамках которой допускалось признание недействительными сделок должника независимо от сроков их совершения, если они были совершены должником с намерением причинить вред кредиторам (при условии доказанности осведомленности об этом кредиторов).

Закон «О несостоятельности (банкротстве)» 1998 года отказался от применения субъективной теории опровержения сделок, исходя только из объективной теории. Следует согласиться с выводами М. В. Телюкиной, которая считает, что «механизм опровержения сделок должника, находящегося в процессе производства по делу о банкротстве, должен основываться на сочетании объективной и субъективной теории недействительности совершенных должником сделок и иных юридических действий"2.

Закон «О несостоятельности (банкротстве)» 2002 года вслед за Законом 1998 года не воспринял субъективную теорию, отталкиваясь лишь от объективных параметров.

Элементы субъективной теории оспаривания сделок были введены в российское конкурсное законодательство совсем недавно — Федеральный закон о от 28.04.2009 № 73 — ФЗ. Соответствующие нормы вступили в силу 05.06.2009. Регламентация сделок, названных автором настоящей диссертации вредонаправленными, определяет возврат российского конкурсного права к субъективной теории опровержения сделок.

Вредонаправленная сделка внешнего управляющего может признаваться недействительной при наличии двух условий:

• причинение вреда имущественным интересам кредиторов;

• осведомленность контрагента по сделке о намерении должник причинить вред кредиторам на момент совершения сделки.

1 РГ, № 279, 30.12. 2009.

2 М. В. Телюкина, Конкурсное право. Гражданско-правовые проблемы, автореферат, дисс. дюн, цит., с. 25.

3 С3 РФ, 04.05.2009, № 18 (1 ч.), ст. 2153.

Отметим важный, на взгляд автора данной работы, момент — определяя в 4.1 п. 2 ст.61.2 Закона последнее условие, законодатель не использует категорию «должен был знать», то есть говорит о необходимости доказать только факт осведомленности. При этом вводится презумпция осведомленности: предполагается, что контрагент знал о намерениях должника причинить вред кредиторам, если он являлся заинтересованным лицом, либо если он знал или должен был знать о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества должника. Кроме того, в силу ч.2 п. 2 ст.61.2 Закона цель причинения имущественного вреда кредиторам предполагается, если на момент совершения сделки должник отвечал признаку неплатежеспособности или недостаточности имущества.

Использование законодателем категории «неплатежеспособность» и «недостаточность имущества» в рассматриваемом контексте (равно как и в других контекстах) представляется негативным явлением по следующим причинам.

Указанные категории являются новеллами Законаони были введены в него упомянутым выше Законом от 28.04.2009 № 73-Ф3. Понятие неплатежеспособности определяется в ст. 2 Закона как прекращение исполнения части денежных обязательств или обязанностей по уплате обязательных платежей, вызванное недостаточностью денежных средств, которая презюмируется.

Данное понятие является настолько широким, что под него может подпасть практически любой должник. Понятие «недостаточность имущества» определяется в ч. ЗЗ ст. 2 Закона как превышение размера денежных обязательств и обязанностей об уплате денежных платежей над стоимостью активов должника.

Использование категорий неплатежеспособности и неоплатности при построении теории недействительности сделок внешнего управляющего не представляется возможным, так как это приводит к следующему выводу.

Внешний управляющий совершает любые сделки в ситуации, когда должник подпадает под определение неплатежеспособности или неоплатностиконтрагент внешнего управляющего всегда об этом знает.

Как видим, применение в отношении внешнего управляющего категорий неплатежеспособности и недостаточности имущества приведет к возможности признания вредонаправленной практически любой сделки внешнего управляющего, что очевидно неразумно. Следовательно, данные категории в принципе применимы только к тем сделкам, которые были совершены до принятия арбитражным судом заявления о банкротстве должника.

В целях совершенствования арбитражной практики и недопущения злоупотреблений предлагается исходить из представленного выше толкованияцелесообразно и изменение соответствующих норм действующего законодательства.

Цель причинения вреда имущественным правам кредиторов презюмируется, помимо названных выше случаев, в следующих ситуациях: сделка направлена на выплату доли либо выдел пая в имуществе должника учредителю (участнику) в связи с выходом его из состава учредителей (участников). Очевидно, внешний управляющий не имеет право каким бы то ни было образом удовлетворять требования учредителей (участников), связанные с выходом из состава участниковпредставляется, что этот запрет должен быть распространен и на любые другие требования учредителей (участников), причем как связанные, так и не связанные с их участием в уставном капитале должникасделка (ряд взаимосвязанных сделок) опосредует передачу имущества должника либо принятие должником обязательств в размере двадцать и более процентов балансовой стоимости активов должника на последнюю отчетную дату перед совершением сделки либо сделок (представляется, что в случае, когда речь идет о взаимосвязанных сделках, необходимо учитывать дату совершения последней сделки). Данная норма ч. З п. 2 ст.61.2 Закона способна породить практические проблемы в ситуациях, когда сделка был надлежащим образом одобрена собранием (комитетом) кредиторов. Представляется, что данный параметр презумпции наличия цели причинения вреда кредиторам не должен применяться после возбуждения производства по делу о несостоятельности (банкротстве), то есть применительно к сделкам внешнего управляющего: должник — юридическое лицо изменил место нахождения без уведомления кредиторов непосредственно перед совершением сделки либо после ее совершения, либо скрыл свое имущество, либо уничтожил или исказил правоустанавливающие документы, ведение которых предусмотрено законодательством РФ, либо в результате ненадлежащего исполнения должником обязанностей по хранению и ведению бухгалтерской отчетности были уничтожены или искажены названные документы. В принципе, возможны ситуации, когда должник меняет место нахождения после введения внешнего управления, однако, они, как представляется, маловероятны. При этом само понятие место нахождения определяется в соответствии нормами ГК РФ и корпоративных законодательных актов, в частности, Закона РФ «Об акционерных обществах"1 и Закона РФ «Об обществах с ограниченной ответственностью"2. Что касается документации, о которой речь шла выше, то для применения соответствующих норм к сделкам внешнего управляющего необходимо ответить на принципиальный вопрос: допустимо ли для целей правоприменения толковать норму ч.4 п. 2 ст.61.2 Закона таким образом, чтобы под должником понимать не только руководителя должника, но и внешнего управляющего? Давая буквальное толкование, мы на поставленный вопрос вынуждены будет дать отрицательный ответ, что сделает невозможным применение рассматриваемой нормы к сделкам внешнего управляющего, даже если именно данный субъект исказил или уничтожил документы должника. Представляется целесообразным расширительное сз РФ, 01.01.1996 г, № 1, ст. 1.

2 С3 РФ, 16.02.1998 г, № 7, ст. 785 толкование нормы ч.4 п. 2 ст.61.2 Закона с тем чтобы данные нормы подлежали применению к сделкам внешнего управляющегопосле совершения подозрительной сделки по передаче имущества должник продолжал пользоваться и (или) владеть предметом сделки, либо давал указание новому собственнику об определении судьбы данного имущества. По сути, в ч.5 п. 2 ст.61.2 Закона речь идет о мнимой сделке. Представляется, что соответствующая норма к сделкам внешнего управляющего применяться должна, то есть необходимо ее расширительное толкование. На практике не исключены ситуации, когда внешний управляющий, передав по сделке имущество должника, продолжит давать указания относительно его судьбы. При этом нуждается в пояснении вопрос о том, что представляют собой эти указания и каким образом доказывать их наличие. Теория права собственности исключает в описанных ситуациях обязательные указания. Следовательно, объективно следует учитывать любые указания бывшего собственника — должника, исполненные новым собственником.

Вторая категория недействительных сделок, подпадающих под специальные конкурсные основания, — сделки с предпочтением. Категория «предпочтение» является весьма оценочной, поэтому необходимо ее законодательное определение, в частности, посредством перечисления сделок, подпадающих под эту категорию. Именно по такому пути пошел законодатель, назвав определенные условия, при наличии которых сделка может быть названа сделкой с предпочтением и, соответственно, оспорена. Отметим, что предыдущая редакция соответствующих норм о предпочтении лишь упоминала, не раскрывая его содержания, что влекло проблемы в теории и практике.

В настоящее время сделкой с предпочтением является сделка, отвечающая одному из четырех условий, названных в п. 1 ст.61.3 Закона.

Представляется целесообразным проанализировать каждое из названных оснований.

Первое основание состоит в том, что сделка заключается в создании обеспечения исполнения обязательств должника или третьего лица перед отдельным кредитором, если данная сделка совершена после обязательства, изначально бывшего необеспеченным. Признание недействительной этой сделки возвращает обязательству статус необеспеченного.

Второе основание состоит в том, что сделка привела или может привести к изменению очередности удовлетворения требований кредитора по обязательствам, возникшим до совершения оспариваемой сделки.

Третье основание — сделка привела или может привести к удовлетворению требований, срок исполнения которых к моменту совершения сделки не наступил, одних кредиторов при наличии не исполненных в установленный срок обязательств перед другими кредиторами. В контексте данного основания представляется очень важным, что речь идет именно о не исполненных в установленный срок обязательствах, ибо в противном случае мы бы пришли к чрезвычайно широкому пониманию предпочтительности, что с теоретической точки зрения представляется нежелательным.

Четвертое основание состоит в том, что, как говорится в ч.5 п. 1 ст.61.3 Закона, «сделка привела к тому, что отдельному кредитору оказано или может быть оказано большее предпочтение в отношении удовлетворения требований, существовавших до совершения оспариваемой сделки, чем было бы оказано в случае расчетов с кредиторами в порядке очередности в соответствии с законодательством Российской Федерации о несостоятельности (банкротстве)». На мой взгляд, процитированная формулировка представляет собой недостаток юридической техники Закона о банкротстве, так как, во-первых, систематическое толкование ч, 1 и ч.5 п. 1 ст.61.3 Закона приводит к тавтологичному звучанию: «сделка, совершенная должником в отношении отдельного кредитора или иного лица, может быть признана арбитражным судом недействительной, если такая сделка влечет или может повлечь за собой оказание предпочтения одному из кредиторов перед другими кредиторами в отношении удовлетворения требований, в частности, при наличии одного из следующих условий:. сделка привела к тому, что отдельному кредитору оказано либо может быть оказано большее предпочтение. Такая тавтология представляется недопустимой.

Во-вторых, рассматриваемая формулировка позволяет признать недействительной практически любую сделку.

В качестве примера рассмотрим одну из практических ситуаций. Договор купли-продажи здания склада бытовой техники, принадлежавшего ООО «М», был заключен незадолго до принятия арбитражным судом заявления о банкротстве ООО «М». На момент заключения договора у ООО «М» не было просроченных обязательств, но было множеств кредиторов, срок исполнения требований которых наступал через непродолжительное время1. Соответственно, после введения внешнего управления один из таких кредиторов поставил перед экспертом (каковым являлся автор настоящей работы) вопрос — возможно ли признать недействительным договор купли-продажи здания склада на том основании, что он повлек предпочтение, так как если бы этот договор не был бы заключен, то кредиторы получили бы удовлетворение в полном объеме.

В данной ситуации сделка не может быть оспорена на основании ч.ч.2−4 п. 1 ст.61.3 Закона, так как на момент ее совершения действительных просроченных требований к должнику не было. Но при этом применить ч.5 п. 1 ст.61.3 Закона возможно, поскольку большее предпочтение кредитору, получившему активы по договору купли-продажи, оказано было.

В целях совершенствования правовой регламентации представляется необходимым исключить из текста п. 1 ст.61.3 Закона часть 5.

1 Дело из практики автораопубликовано не было.

Рассматривая вопрос об основаниях оспаривания сделок внешнего управляющего, следует доктринально отметить основание, подробно рассмотренное в § 3 главы I настоящей диссертации, каковым является отсутствие causa конкурсной, то есть осуществление сделки в противоречии с целями внешнего управления. Мы не будем подробно останавливаться на понятии и особенностях causa конкурснойпроведем лишь сравнение сделок, в которых causa конкурсная отсутствует, и подозрительных сделок, направленных на причинение вреда имущественным правам кредиторов. В первом случае речь идет о том, что внешний управляющий не учел либо недостаточно учел интересы должника — при этом, вполне возможно, он не имел цель причинять вред кредиторам. Соответственно, сделки, в которых causa конкурсная отсутствует, могут не подпадать под названную категорию подозрительных сделок.

§ 4. Последствия недействительности сделок.

Специфика статуса должника, находящегося в процессе производства по делу о несостоятельности (банкротстве) и внешнего управления, такова, что особым образом необходимо решать вопросы как оснований недействительности сделок, так и последствий их недействительности.

В обычных гражданско-правовых (не связанных с конкурсом) отношениях последствием недействительности сделок является реституция, причем, как правило, двусторонняя. В соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе, предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах — если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом. Закон о банкротстве не может не предусмотреть иные последствия, поскольку в рамках конкурса реализация реституции в описанном гражданско-правовом значении не имеет никакого смысла.

Для целей конкурса необходим иной механизм двусторонней реституции, в рамках которого контрагент по сделке возвращает должнику все полученное по сделке, а должник, в свою очередь, полученное по сделке обязуется вернуть при условии, что у него хватит средств на удовлетворение, помимо данного, требований, являющихся более значимыми и поэтому подлежащих преимущественному удовлетворению. В целом такой механизм принят законодателем. В силу п. 1 ст.61.6 Закона, «все, что было передано должником или иным лицом за счет должника или в счет исполнения обязательств перед должником, а также изъятое у должника по сделке, признанной недействительной в соответствии с настоящей главой, подлежит возврату в конкурсную массу». Обратим внимание на недостаток юридической техники данной формулировки. В ней идет речь о конкурсной массе, под каковой подразумевается, очевидно, имущество должника. Однако для целей конкурса понятие конкурсной массы дано в ст. 131 Закона: конкурсной массой является «все имущество должника, имеющееся на дату открытия конкурсного производства и выявленное в ходе конкурсного производства». Таким образом, применение буквального систематического толкования приводит к выводу, в соответствии с которым нормы ст. 61.6 Закона применяются только при оспаривании сделок на стадии конкурсного производства. Этот вывод очевидно неверен, что влечет необходимость расширительного толкования соответствующей нормы ст. 61.6 Закона.

Для целей толкования, на мой взгляд, можно использовать термин «имущественная масса». Данный термин предлагала использовать М.В. Телюкина1, но в несколько ином аспекте — по ее мнению, под имущественной массой следует понимать имущество, находящееся у должника на момент открытия конкурсного производствазатем в имущественную массу производится дополнение и из нее осуществляется изъятиязатем имущество реализуется. Денежные средства и неликвидные активы М. В. Телюкина и предлагает именовать конкурсной массой.

Автор настоящей диссертации, в целом соглашаясь с подходом М. В. Телюкиной, предлагает несколько иное, более широкое наполнение категории «имущественная масса», под которой следует понимать имущество должника, находящегося в процессе производства по делу о банкротстве, на любой стадии производства до момента готовности распределения имущества между кредиторами. Причем, на мой взгляд, если удовлетворение требований кредиторов осуществляется на стадии внешнего управления, то следует говорить о распределении между кредиторами имущественной массы. И только при удовлетворении требований в рамках конкурсного производства целесообразно использовать термин «конкурсная масса» для обозначения имущества должника, состоящего из денежных средств и неликвидных активов.

В целях совершенствования юридической техники Закона и недопущения толкования, не соответствующего целям и смыслу Закона, представляется.

1 М. В. Телюкина, Основы конкурсного права, цит., с. 440 необходимым внести изменения в п. 1 ст. 61.6 Закона, заменив слова «в конкурсную массу» словами «в имущественную массу». Аналогичные изменения целесообразно внести в соответствующие нормы п. 2 ст. 61.6 Закона.

Статус контрагентов, возвративших полученное от должника по сделке, определяется нормами пунктов 2, 3 ст. 61.6 Закона и зависит от основания недействительности сделки.

Законодатель выделяет 2 группы указанных контрагентов. Первая группа — по сделкам, совершенным внешним управляющим в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов (в § 3 настоящей главы работы) эти сделки были охарактеризованы как вредонаправленные), а также по некоторым сделкам с предпочтением, если контрагент знал или должен был знать о признаке неплатежеспособности или недостаточности имущества. Недействительность сделок данной группы влечет удовлетворение требований контрагента, как сказано в п. 2 ст. 61.6 Закона, «после удовлетворения требований кредиторов третьей очереди, включенных в реестр требований кредиторов». Из этого следует, что рассмотренные требования являются послеочередными. Отметим, что на практике возникают проблемы, связанные с механизмом удовлетворения послеочередных требований, если их существует несколько. Закон на этот вопрос не отвечаетне является он и целью данного исследованияотметим лишь, что на взгляд автора, удовлетворение послеочередных требований целесообразно осуществлять с применением принципов соразмерности и пропорциональности, для чего необходимо внесение изменений в законодательство. В нынешней ситуации послеочередные требования представляются необходимыми удовлетворять в порядке их календарного поступления.

Вторая группа контрагентов — по сделкам, являющимся подозрительными (без признака вредонаправленности), а также по сделкам с предпочтением (если заинтересованным лицам не было известно о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества. Контрагенты по таким сделкам удовлетворяются, как сказано в п. З ст. 61.6 Закона, «в порядке, предусмотренном законодательством РФ о несостоятельности (банкротстве)». Следовательно, соответствующие требования удовлетворяются в рамках третьей очереди.

Возникает вопрос — каким образом удовлетворяются иные требования, не охваченные описанной выше регламентацией? Исходя из сути отношений, контрагент по недействительной сделке, при отсутствии указаний на последствия в Законе, приобретает статус текущего кредитора, поскольку его требования из реституции возникли после возбуждения производства по делу о банкротстве. По сути, реституционное обязательство является самостоятельнымего нельзя отождествить с договором, на основании недействительности которого оно возникло.

П. 4 ст.61.6 Закона определяет исключение из названного выше правила — исключение касается сделок с предпочтением, а также сделок, направленных на прекращение обязательств должника (путем зачета встречного однородного требования, предоставления отступного, иным способом). Предоставлять контрагентам режим текущего требования крайне нелогично, поэтому позиция законодателя вызывает одобрение. Однако сложно согласиться с аргументацией, суть которой в том, что при признании сделки, направленной на прекращение обязательства, недействительной, обязательство должника перед соответствующим кредитором «считается возникшим с момента совершения недействительной сделки» (ч.1 п. 4 ст.61.6 Закона). Тем самым режим реституционного и основного обязательства сближаются, что теоретически, на мой взгляд, не очень оправданно.

Целесообразно сконструировать необходимые правила как исключение из общих положений.

Продолжая анализ позиции законодателя, отметим, что в силу ч.2 п. 4 ст.61.6 Закона, если денежное обязательство, на прекращение которого была направлена признанная недействительной сделка, возникло до принятия заявления о банкротстве должника, требования кредитора по этому обязательству к должнику не является текущим, то есть такой кредитор является конкурсным кредитором, его требования подлежит включению в реестр. Подобная позиция отражена в судебной практике1.

Следует отметить, что выше речь шла именно о тех сделках, которые признаются недействительными вследствие специальных конкурсных оснований.

Практике известна и другая категория недействительных сделок — в отношении которых решение о признании недействительности было принято независимо от производства по делу о банкротстве, в том числе и третейским судом на основании третейской оговорки в договоре.

Представляется, что контрагенты по таким недействительным сделкам по сути своей являются текущими кредиторами, соответственно, они должны быть наделены текущим статусом. Закон данную проблему не решаетпоэтому, на мой взгляд, можно обратиться к толкованию ВАС РФ предыдущего Закона. В соответствии с п. З Информационного письма № 64 от 14.06.2001 г. «О некоторых вопросах применения в судебной практике ФЗ «О несостоятельности (банкротства)» «требования о применении последствий недействительности сделки не подлежит включению в перечень требований кредиторов и подлежит рассмотрению соответствующим судом в общем порядке вне рамок процесса о банкротстве». Современная судебная практика идет именно по такому пути2.

Таким образом, по общему правилу, требования из недействительных сделок рассматриваются как текущие. Более того, практика допускает применение зачета этих требований3, что представляется совершенно логичным и обоснованным.

Из сказанного следует, что действующее законодательство рассматривает реституцию как основное последствие недействительности сделки внешнего.

1 П. 6 Постановления Пленума ВАС РФ № 32 от 30.04.2009 г. «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием сделок по основаниям, предусмотренным ФЗ «О несостоятельности (банкротстве), Вестник ВАС РФ, № 7, 2009.

2 Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 20.05.2009 г. № Ф04 — 3022/2008/7339-А46−50/- Постановление ФАС Уральского округа от 04.08.2008 № Ф09 -5107/08 — С4- Постановление ФАС Московского округа от03.12.2008 № КГ-А40/11 343−08 — п.

3 Определение ВАС РФ от 16.04.2009 № 3649/09 по делу № А72−1253/08−19/75, Постановление ФАС Дальневосточного округа от 16.06.2008 № ФОЗ — А24/08 -1/1953 управляющего. Интерес представляет норма ст. 61.7 Закона (она является новеллой редакции от 28.04.2009 — предыдущие редакции аналогов не содержали).

Суть данной нормы в том, что она устанавливает возможность отказа в признании сделки недействительной даже при наличии соответствующих оснований. Арбитражный суд имеет право оставить в силе незаконную сделку на законных основаниях! Ситуаций, в которых это возможно, две — во-первых, когда стоимость имущества, приобретенного должником по оспариваемой сделке, превышает стоимость того, что может быть возращено в конкурсную массу в результате реституции. Во-вторых, если приобретатель по недействительной сделке вернул все исполненное в конкурсную массу.

Вторая ситуация вызывает множество вопросов как теоретического, так и практического характера. Часть из них снимается, если ввести предположение, что законодатель имел в виду случаи, когда приобретатель вернул полученное должнику (о проблемах применения термина «конкурсная масса» сказано выше), а должник исполнение и не начинал. Но один принципиальный вопрос остается — каковы правовые основания возврата приобретателем исполненного должником? Ведь если сделка недействительной не признана, то правовые основания передачи имущества, по сути, отсутствуют, следовательно, переданное может быть квалифицировано как неосновательное обогащение.

Скорее всего, практика по такому пути не пойдет, ибо соответствующая норма есть в Законено с точки зрения юридической техники эта норма не выдерживает никакой критики.

Первая (и основная) категория ситуаций, когда арбитражный суд может отказать в признании сделки недействительной, охватывает случаи, когда в результате применения реституции получить что-то с контрагента мало реально. Например, в отношении контрагента возбуждено производство по делу о несостоятельности (банкротстве). Иначе говоря, решение о недействительности сделки позволит контрагенту что-то потребовать от должника, в то время как сам он возвратит должнику имущество меньшей стоимости.

Оставление в такой ситуации сделки в силе утилитарно, в принципе, обоснованно, но с точки зрения теоретической вызывает много вопросов. Прежде всего, отметим опасность оценочной категории — для решения вопроса о действительности или недействительности сделки необходимо будет сравнивать стоимость имущества, приобретенного должником, и стоимость того, что может быть возвращено в конкурсную массу. Закон не определяет субъекта сравнения и порядок определения того, что может быть возвращено должнику. Как известно, любые оценочные нормы таят в себе опасность злоупотребления. Кроме того, оставление в силе незаконной сделки создает процессуальную преюдицию — даже если по истечению некоего времени выяснится, что у приобретателя имущество появилось, весьма проблематично будет поставить вопрос о признании сделки недействительной с целью получения этого имущества.

Следует учесть и еще одну проблему, связанную с ответом на вопрос — что делать, если речь идет о сделке ничтожной? Поскольку ничтожная сделка недействительна в силу факта своего совершения, то оставить ее в силе суд не может, отказать в признании ее недействительной, по сути, тоже. Получается, что судебное решение придает ничтожной сделке юридическую силу. С теоретической точки зрения данный вывод представляется крайне спорным.

Взамен механизма отказа в признании недействительными сделок может быть введен иной механизм, суть которого заключается в следующем. Сделка, не соответствующая требованиям законодательства — как оспоримая, так и ничтожная, рассматривается арбитражным судомв ее отношении выносится решение о признании недействительности либо о применении последствий недействительности ничтожной сделки. Естественно, если сделка оспорима, также решается вопрос последствий ее недействительности. В качестве основного последствия реституция применяется, если это не противоречит интересам добросовестного приобретателя. Кроме того, механизм реституции применим, если исполнение еще не начато — то есть роль реституции будет состоять в том, чтобы создать правовые основания неосуществления каких-либо передач имущества. В иных ситуациях — когда сделка арбитражного управляющего была исполнена, имущество перешло к добросовестному приобретателю (а нередко возникает цепочка добросовестных приобретателей), применять реституцию, на мой взгляд, нецелесообразно. Сделка является недействительной — и это подтверждается судом, но в качестве последствия должен использоваться иной механизм, нежели реституция. Реализация такого подхода возможна в силу прямого указания в законе.

Какие последствия могут быть предложены в качестве альтернативы реституции? Ответить на этот вопрос можно следующим образом. Договор управляющего, признанный недействительным (либо являющийся ничтожной сделкой) причиняет должнику либо кредиторам (либо и должнику, и кредиторам) определенные убытки. Размер этих убытков может быть рассчитан заинтересованными субъектами. Соответственно, возмещение управляющим этих убытков позволит компенсировать имущественную сферу должника и (или) кредиторов, не прибегая к реституции, то есть не затрагивая интересы добросовестных приобретателей. В конечном счете, применение конструкции ответственности внешнего управляющего взамен реституции направлено на реализацию принципа стабильности гражданских правоотношений.

Применение реституции целесообразно сохранить для ситуаций, когда контрагент управляющего был осведомлен о том, что совершаемая ими сделка не соответствует требованиям законодательства. Однако, очевидно, что в рамках этого подхода двусторонняя реституция будет являться дополнительным последствием недействительности сделок внешнего управляющего, в то время как основным последствием будет являться ответственность управляющего в размере убытков, причиненных сделкой.

Применение данного механизма снимает проблему, связанную с нормой ст. 61.7 Закона — если даже стоимость имущества, приобретенного должником по оспариваемой сделке, превышает стоимость того, что может быть возвращено в имущественную массу в результате реституции, мы все равно не применяем реституцию, а взыскиваем с управляющего убытки, причиненные такой сделкой.

Безусловно, предложенный механизм требует развития практики привлечения управляющего к ответственности1. Представляется, что в свете страхования ответственности и возможности возмещения убытков из компенсационных фондов саморегулируемых организаций соответствующая практика вполне возможна. Безусловно, неизбежны проблемы, связанные с ее формированием. Так, например, согласно Постановлению Президиума ВАС РФ от 09 июля 2009 года дело по иску о взыскании убытков, причиненных неправомерными действиями арбитражного управляющего, передано на новое рассмотрение, поскольку вопрос об ответственности страховой компании и о том, имел ли место страховой случай, по существу судебными инстанциями не исследовался2.

Из сказанного следует вывод о необходимости изменения характера правовых последствий оспаривания сделок внешнего управляющего.

1 Подробное рассмотрение этих вопросов выходит за рамки настоящей диссертации.

2 Постановление Президиума ВАС РФ от 09.07. 2009 г. № 4/09 по делу № А13−575/2008.