Влияние государства на эволюцию социальной структуры терского казачества в XVII-XVIII вв.: этапы и особенности

Актуальность темы

исследования определяется тем, что для более глубокого осмысления большинства проблем, возникших перед нашим обществом сегодня, требуется обращение к огромному историческому опыту предшествующих поколений. Особую актуальность в этой связи приобретают объективные и всеобъемлющие научные знания наиболее значимых и одновременно крайне сложных явлений и периодов в истории развития страны. К таким явлениям и периодам, по нашему мнению, относится исследуемая эпоха и рассматриваемая проблема. Современная наука имеет возможность, объективно переосмыслив прошлое, выйти на качественно новый уровень, тем более что многие вопросы были изучены недостаточно, в их числе и социальная интеграция казачества в российскую структуру общественных отношений.

Проблемы казачества сегодня все больше привлекают к себе внимание ученых в силу продолжающегося процесса возрождения этой социальной прослойки российского общества, ее стремления к активному участию в жизни государства. Все это не может не вызывать интереса к месту и роли казаков в историческом прошлом, переосмыслению их вклада в становление российской государственности на Северном Кавказе и одновременной интеграции самого казачества в социальную структуру, общность народов России.

Немаловажно в этой связи выявление основных тенденций в становлении и развитии тех или иных исторических процессов в прошлом, учет их рациональных элементов в настоящем. Интерес заключается, прежде всего, в том, чтобы извлечь все положительное из далекого опыта предшествующих поколений и с учетом современных реалий использовать его на благо населения региона и всей страны. Далеко не все из этого опыта может быть использовано сегодня, но для выявления элементов исторического наследия, которые стоит возрождать, необходимо с помощью научного анализа реконструировать модель социальных и общественных отношений, их эволюцию максимально точно, во всей полноте структурных элементов и связей между ними.

Их всесторонняя и объективная характеристика представляется маловероятной без соответствующего анализа этнических, общественных, экономических, конфессиональных и, конечно же, исторических особенностей становления и развития казачества в таком регионе как Северный Кавказ в исследуемый период, без их непредвзятого рассмотрения в динамике общеисторического процесса. Актуальным поэтому является не только изучение истории развития социальной структуры в казачьих сообществах, но и объективное исследование эволюции ее составных элементов, управленческих институтов, правовой базы и механизмов их функционирования.

Достижения в изучении некоторых отдельных аспектов рассматриваемой темы существенны, но некоторые из них исследовались разрозненно, что не позволяло сделать взаимосвязанных заключений. Не получил, в частности, достаточного освещения такой вопрос, как степень и характер влияния политики российского правительства на содержание и формы социального самовыражения казачества в критические периоды развития государства. Не были предметом специального анализа и те этапы, в рамках которых эта политика претерпевала изменения, и те факторы, которые оказывали на нее воздействие.

В каждую историческую эпоху изучение прошлого развивалось под влиянием преобладающей идеологии того или иного времени. Узкополитические пристрастия были характерны как для авторов досоветской, так и советской эпохи. В этой связи, актуальность выбранной темы заключается' еще и в том, чтобы стать выше таких пристрастий, попытаться добиться действительно всестороннего, объективного анализа исторической действительности в ее диалектической противоречивости. Развитие социальной структуры отдельно взятой группы населения, протекавшей на фоне активизации колонизационной политики в регионе, позволяет, с одной стороны, полнее представить способы и формы государственного регулирования социальных отношений в масштабах всей страны, а с другой — выявить ее особенные черты. Для современного Северного Кавказа, полностью относящегося к зоне социальной напряженности, на территории которого идут активные процессы возрождения деятельности казачьих структур, предпринимающих попытки адаптации в существующей системе межнациональных отношений, эта тема является особенно актуальной. Изучение опыта построения взаимоотношений между Россией и казачеством может помочь в решении межэтнических конфликтов, дать возможность центральным органам власти найти наиболее приемлемые пути к взаимодействию и сотрудничеству с полинациональными и многоконфессиональными регионами.

Степень научной разработанности проблемы. В целях удобства анализа, систематизацию историографии исследуемой проблемы мы предпочитаем делить на три основных периода: дореволюционный, длившийся с первой половины XIX — до начала XX века, советский, закончившийся в конце 80-х годов, и новейший, начавшийся с 90-х годов XX века и продолжающийся до настоящего времени.

Прежде чем приступить к анализу трудов, относящихся к перечисленным периодам, хотелось бы сразу отметить значение для настоящего исследования, общеисторических российских и региональных изданий, знакомство с которыми принесло несомненную пользу, поскольку они дают представление и характеристику главным тенденциям и направлениям государственного развития в различные исторические эпохи.1.

Интерес историков дореволюционного периода к проблемам терского казачества особенно ярко начал проявляться с начала 80-х годов XIX.

1 Карамзин Н. М. История государства Российского. В 12-ти т. России на Кавказе в ХУ1-Х1Х вв. — М., 1958; Ключевский В. О. Минск-Москва, 2000.

— Москва, 1989. Смирнов H.A. Политика к Русская история. Полный курс лекций. столетия, после того как вышел исторический очерк И. Д. Попко, 2 в котором автор представил широкую панораму жизни и деятельности терских казаков, как одного из древнейших вольных славянских сообществ. В настоящее время некоторые положения данной работы стали предметом дискуссий в среде историков, так как в их основу были положены не документальные источники, а народные казачьи предания.

Это не значит, однако, что в более ранний период исследователи обходили своим вниманием северокавказское казачество, просто проблемы, связанные с их деятельностью рассматривались не изолированно, а в контексте обращения к общим процессам в регионе, как, например, в трудах С. М. Броневского и П. Г. Буткова. Кроме этого, отдельные аспекты интересующей нас социальной группы южнославянского населения затрагивались авторами, освещавшими внешнеполитические акции царского правительства: М. Богдановичем, А. Н. Поповым, Д. Голосовым.4.

С начала 80-х годов XIX века казацкая тема стала преобладать при обращении ученых к колонизационной политике России на Северном Кавказе. В этом отношении характерными являются работы И. Бентковского, К. Бороздина, Д. Багалина, Н. Т. Дубровина.5 Близкие к ним по смысловому содержанию труды, отражающие динамику развития отношений российского государства с Кавказом, также затрагивали проблемы казачества.6 Наряду с ними появились исследования С. Писарева, Н. Кравцова, И. И. Дмитренко.7.

2 Попко И. Д. Терские казаки с стародавних времен. Исторический очерк. — СПб., 1880.

3 Броневский С. М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. — Москва, 1823. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. — СПб., 1869.

4 Богданович М. Походы Румянцева, Потемкина и Суворова в Турцию. — СПб., 1852. Попов А. Н. Сношения России с Хивою и Бухарою при Петре Великом//Записки Императорского русского географического общества. Кн. 9. — СПб., 1853. Голосов Д. Поход в Хиву в 1717 году под начальством лейб-гвардии Преображенского полка капитана князя Александра Бековича-Черкасского/УВоенный сборник. — 1861. — № 9.

5 Бентковский И. Материалы для истории колонизации Северного Кавказа//Ставропольские губернские ведомости. — 1880. — № 35,38,42. Бороздин К. Колонизация Кавказа. Отдельный оттиск из журнала «Наблюдатель». — СПб., 1885. — № 5. Багалин Д. Очерки по колонизации и быта степных окраин Московского государства. — Москва, 1887. Дубровин Н. Т. История войн и владычества русских на Кавказе. -СПб., 1871−1888.

6 Белокуров С. А. Сношения России с Кавказом. Вып. 1. 1578−1613 гг. — Москва, 1889. Волконский М. А. Кавказ в 1787—1799 гг.//Кавказский сборник. Т. 15. -Тифлис, 1894.

7 Писарев С. Трехсотлетие Терского казачьего войска. 1577−1877. — Владикавказ, 1881. Кравцов Н. Очерк о начале Терского казачества. — Харьков, 1882. Дмтренко И. И. Материалы к истории Терского казачьего войскаАТерский сборник. Вып. 4. — Владикавказ, 1897.

Они носили уже более конкретный характер, в них предпринималась попытка объяснить генезис, определить корни возникновения казачества как социального явления, проследить его историю с самого момента зарождения и становления.

В начале нового столетия кавказская тема не потеряла своей актуальности, а вместе с ней и вопросы, связанные с различными сторонами деятельности казачества. В качестве элемента северокавказской социальной структуры им непременно уделялось внимание и в общеисторических, и в о тематических изданиях. Направленность исследовательского интереса в этот период отличалась стремлением глубже заглянуть в историю терских казаков, сделать периодизацию их социальной и политической эволюции, что особенно отчетливо наблюдается в книге В. А. Потто.9 В то же время у других историков проявилось желание детализировать исторические этапы из прошлого терцев, показать путь их становления, быт, традиции и т. п.10.

Следует отметить, что история терского казачества неразрывно связана с историей аналогичных сообществ в других южных регионах, занимая среди них особое положение. На Тереке воедино соединились обычаи и нравы всех без исключения казачьих войск с Дона, Волги, Яика, Днепра и других рек. Об этом наглядно свидетельствуют А. Левшин, В. Броневский, И. И. Дмитренко, Е. Д. Фелицин, И. А. Бирюков и другие.11 П. Л. Юдин в своей плодотворной исследовательской деятельности еще больше актуализировал эти связи, 12 а также показал процесс пополнения терского казачества за счет переселенцев.

8 Ковалевский П. И. Кавказ. Т. 2: История завоевания Кавказа. — СПб., 1915. Малинин К. Н. Терские казаки//Русский антропологический журнал. — 1907. — № 1−2. Савельев Е. П. История казачества. -Новочеркасск, 1915.

9 Потто В. А. Два века терского казачества (1577−1801). -Владикавказ, 1912.

10 Ткачев Г. А. Где стояло древнее Аграханское войско? — Владикавказ, 1912. Востриков П. Станица Наурская//СМОМПК. Вып. 33. — Тифлис, 1904.

11 Левшин А. Историческое и статистическое обозрение уральских казаков. — СПб., 1823. Броневский В. История Донского войска. — СПб., 1834. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска/Собр. И. И. Дмитренко. — СПб., 1896. Фелицин Е. Д. Сборник архивных документов, относящихся к истории Кубанского казачьего войска в Кубанской области. — Екатеринодар, 1904. Бирюков И. История Астраханского казачьего войска. — Саратов, 1911. Бирюков И. А. Из истории Волжского казачьего войска//Записки Терского общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1914. — № 1.

12 Юдин П. Л. Терцы и их восточные соседи//Записки терского общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1914. — № 8. Юдин П. Л. Состав казачьих войск на Кавказе в 1767 году//Записки Терского общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1914. — № 4. из различных регионов.13 Среди других авторов рассматриваемого периода он выделяется широтой исследовательского интереса, способностью акцентировать внимание не наиболее важных этапах в развитии Терского казачьего войска, включая его происхождение, тенденции внутренней структурной и управленческой реорганизации.14.

Сопоставительный анализ всего комплекса историографической литературы по рассматриваемой проблеме дает основание говорить о том, что, главные исследовательские направления сформировались еще в XIXначале XX века. В дальнейшем менялись только подходы к освещению и интерпретации главных периодов и событий в соответствии с доминировавшими идеологическими установками. Так, в советский период, отношения государства с казачеством до революции представлялись i исключительно с классовых позиций, как с угнетенной социальной прослойкой населения. В то же время такой подход не исключал возможности объективно взглянуть на сложность и противоречивость эволюции этих отношений, оценить бунтарский характер казаков, их стремление к независимости от власти. С учетом этого, а также большого массива литературы по проблемам казачества, выпущенной советскими историками, довольно трудно согласиться с утверждением М. Ф. Куракеевой, что «казачья тематика в 20−80-х годах нашего столетия, фактически, не изучалась».15.

В довоенный период интересующая нас тема укладывалась в рамки новой концепции национального вопроса в советском государстве с критикой колониального характера царской политики, 16 хотя в русских изданиях за.

13 Юдин П. Л. С Волги на Терек//Русский архив. — 1901. Юдин П. Л. С Хопра на Кавказ. К истории Кавказского линейного войска//Записки Терского общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1914.-№ 11.

14 Юдин П. Л. Была ли Андреевка колыбелью Терцев?//3аписки Терского общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1914. — № 10. Юдин П. Л. Из-за власти. Очерк из прошлого соединенного Гребенского казачества//3аписки Терского общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1914. -№ 9. Юдин П. Л. В низовом корпусе. Из прошлого кавказского казачества//3аписки общества любителей казачьей старины. — Владикавказ, 1915. -№ 13.

15 Куракеева М. Ф. Верхнекубанские казаки: быт, культура, традиции. — Черкесск, 1999. — С. 9.

16 Карачайлы И. Горцы и казаки в XVIII веке: Исторический набросок//Революция и горец. — 1928. — № 2. Драбкина E.H. Национальный и колониальные вопросы в царской России. — Москва, 1930. Мавродин B.B. границей поднимались вопросы самобытности, социальной и религиозной индивидуальности казаков, утраченных после революции в России.17.

После войны, в 50-е — 80-е годы, интерес к казачеству в отечественных научных кругах проявился с новой силой, причем не только на центральном, но и на региональном уровне. Наряду с фундаментальным двухтомным изданием по общей истории казаков P.A. Нелепина, 18 был выпущен ряд монографий по изучению различных сторон жизни и деятельности народов Северного Кавказа, в том числе и казачества.19 Кроме этого, его место и роль в политике России на Кавказе отразили в своих трудах H.A. Смирнов, а позже E.H. Анисимов20, который изучал самый драматичный для южного казачества период царствования Петра I. Появились также работы, в которых взоры ученых обращались на главные функции казаков, например, А. И. Потапенко и Р. Г. Скрынникова.21 Н. М. Волынкин, И. И. Никитин, С. А. Козлов, A.A. Шенников занимались выяснением вопросов этнического и социального происхождения славянского населения за пределами Московского государства.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что советские историки старались больше внимания уделять тем сферам исследуемой проблемы, которые меньше всего зависят от идеологического фактора. Вполне вероятно, что именно поэтому акцент делался на выяснение и уточнение временных и территориальных параметров возникновения первых казачьих.

Славяно-русское население Нижнего Дона и Северного Кавказа в X—XIV вв.//Ученые записки ЛПИ им. А. И. Герцена. Т. 2. — Ленинград, 1938.

17 Быкадоров Н. История казаков. — Прага, 1936.

18 Нелепин P.A. История казачества. В 2-х т. — СПб., 1955.

19 История, география и этнография Дагестана XVII—XIX вв./Под ред. М. О. Косвена. — Москва, 1958. Культура и быт народов Северного Кавказа. — Москва, 1968. К вопросам политического, хозяйственного и культурного развития народов Северного Кавказа. — Ставрополь, 1969. Дон и степное Предкавказье. XVIIIпервая половина XIX века. Занятия и хозяйство/Отв. ред. А. П. Пронштейн. — Ростов-на-Дону, 1977. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в./Отв. ред. Б. Б. Пиотровский. -Москва, 1988. История народов Северного Кавказа (конец XVIII — 1917). — М., 1988.

20 Смирнов H.A. Политика России на Кавказе в XVI — XIX вв. — Москва, 1958. Анисимов E.H. Время петровских реформ. — Ленинград, 1989.

21 Потапенко А. И. Старожил земли русской. — Ростов-на-Дону, 1976. Скрынников Р. Г. На страже московских рубежей. — Москва, 1986.

22 Волынкин Н. М. Предшественники казачества — бродники//Вестник ЛГУ. — 1949. — № 8. Никитин Н. И. О происхождении, структуре и социальной природе сообществ русских казаков XVI — середины XVII века//История СССР. — 1986. — № 4. Козлов С. А. К истории русского казачества на Северном Кавказе в XVI в.//Советские архивы. — 1989. — № 2. Шенников A.A. Червленый Яр. — Ленинград, 1987. поселений на Тереке. В этом смысле характерными являются публикации Б. В. Виноградова, Т. С. Магомадовой, В. И. Денискина, М. Б. Мужухоева, A.A. Плиева, E.H. Кушевой и других23.

Достаточно емкие и разноплановые сведения о терском казачестве, его быте, социальном и экономическом положении на разных ступенях развития содержатся в научных изысканиях A.C. Минского, Н. П. Гриценко, Л. Б. Заседателевой.24 В советский период тема казачества непременно затрагивалась при изучении этнических и межнациональных проблем региона, изменении его демографической картины, формировании социальной инфраструктуры и производительного потенциала. В этом смысле в качестве примера достаточно назвать работы В. К. Яцунского, E.H. Кушевой, Н. Г. Волкова, Н. П. Гриценко, ЯЗ. Ахмадова.25.

Весьма популярным направлением в исследовательской деятельности, естественно, являлось народное движение и крестьянские войны, в которых казачество занимало одно из ведущих мест. В числе авторов, избравших это направление, прежде всего, необходимо назвать В. Д. Назарова, Н.П. л/.

Гриценко, В. И. Корецкого, A.JI. Станиславского. Внешнеполитическая деятельность российского государства в XVIII—XIX вв.еках, интерес к которой.

23 Виноградов Б. В., Магомадова Т. С. О времени заселения гребенскими казаками левого берега Терека//История СССР. — 1975. — № 6. Денискин В. И. Появление и расселение казачества на Тереке в освещении дореволюционной и советской историографии//Известия СКНЦВШ. — 1975. — № 3. Мужухоев М. Б., Плиев A.A., Об одной попытке определения места первоначального расселения гребенских казаков//Вопросы истории Чечено-Ингушетии. Т. 10. — Грозный, 1976. Кушева E.H. О местах первоначального расселения гребенских казаков//Историографическая география России XVIII века. -Москва, 1981.

24 Минский A.C. Терское линейное казачество в середине XVIII века//Ученые записки Курганского педагогического института. Вып. 2. 1959. Гриценко Н. П. Социально-экономическое развитие Притеречных районов в XVIII — первой половине XIX в.//Чечено-Ингушский научно-исследовательский институт науки, языка и литературы. Научные труды. Т. 4. — Грозный, 1961. Заседателева Л. Б. Терские казаки (середина XVI — начало XX в.): историко-этнографические очерки. — Москва, 1974. Заседателева Л. Б. Культура и быт русского и украинского населения Северного Кавказа в конце XVI—XIX вв.//Кавказский этнографический сборник. Вып. 8.-Москва, 1984.

25 Яцунский В. К. Изменения в размещении населения Европейской России в 1724—1916 гг.//История СССР. -1957. — № 1. Кушева E.H. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. Вторая половина XVI — 30-е годы XVIII века. — Москва, 1963. Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIIIначале XIX в. — Москва, 1974. Гриценко Н. П. Города Северо-восточного Кавказа и производительные силы края. V — середина XIX века. — Ростов-на-Дону: Издательство РГУ, 1984. Ахмадов Я. З. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI—XVII вв. — Грозный, 1988.

26 Назаров В. Д. О некоторых особенностях Крестьянской войны начала XVII века в России//Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. — Москва, 1972. Гриценко Н. П. Народные движения и терское казачество//Известия СКНЦВШ. Общественные науки. — 1973. — № 3. Корецкий В. И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. — Москва, 1975. Станиславский А. Л. Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории. — Москва, 1990. проявили П. П. Бушев, Н. С. Киняпина, М. М. Блиев, В. В. Дегоев, H.H. Молчанов, также касалась интересов северокавказского казачества.27 В конце 80-х годов была выпущена монография В. В. Глущенко, который представил обзор накопленной историографии, осветил источниковую базу, проанализировал методологические подходы к изучению проблемы взаимоотношений между казачеством и российским государством.28.

Собственно говоря, учеными советского периода были выработаны главные направления исследований интересующей нас темы, интерес к которой в начале 90-х годов был обусловлен начавшимся процессом возрождения казачества, протекавшим в русле демократизации российского общества. Тем не менее, наши современники вновь возвращались к самым истокам зарождения казачьих сообществ, а открывшиеся архивы давали возможность по иному взглянуть не только на их генезис, но и на особый социальный статус, 29 специфику взаимоотношений с государством.30 В поле зрения ученых оказались и терские казаки, и другие казачьи войска, поскольку только все вместе они составляли единый социальный феномен.31 Своеобразным подведением итогов первых лет работы в новых условиях стали многочисленные монографические издания, 32 в том числе монографии конкретных авторов, таких как A.A. Гордеев, А. М. Гнеденко, В. М. Гнеденко, в которых были учтены наработки региональных исследователей.

27 Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в I7I5−17I8 гг. — Москва, 1978. Киняпина Н. С., Блиев.М.М., Дегоев В. В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России: вторая половина XVIII — 80-е годы XIX в. — Москва, 1984. Молчанов H.H. Дипломатия Петра Великого. — Москва, 1984.

28 Глущенко В. В. Казачество в структуре российской государственности. Методология, историография, источниковая база. — Москва, МГСУ «СОЮЗ», 1988.

29 Козлов С. А. Русское казачество на Северном Кавказе: От вольного общества к служилому сословию (вторая половина XVII — начало XVIII в.)//Социально-политические процессы в дореволюционной Чечено-Ингушетии. — Грозный, 1991.

30 Селшцев Н. Ю. Казаки и Россия. Дорогами прошлого. Очерки. — Москва, 1992.

31Омельченко И. Л. Терское казачество. — Владикавказ, 1991. Ахмадов ЯЗ. Казаки//Импульс. — 1991. — № 1. Астапенко М. П. Донские казаки 1550−1920. — Ростов-на-Дону, 1992.

32 Казачий круг. История кубанского казачества. — Москва, 1991. Казаки России: прошлое, настоящее, будущее. — Москва, 1992. Казаки России. — Москва, 1993. Казаки России. Проблемы истории казачества. -Москва, 1993. Казаки Урала и Сибири в XVII—XX вв. — Екатеринбург, 1993. Казачество в истории России. -Краснодар, 1993.

33 Гордеев A.A. История казачества. — Москва, 1992. Гнеденко A.M., Гнеденко В. М. За други своя или все о казачестве. — Москва, 1993.

В последующие годы историки начали детальное рассмотрение наиболее судьбоносных периодов в развитии казачества. Наряду с освещёнием общих вопросов для всего российского казачества, 34 особое внимание уделялось их участию в экономическом освоении предкавказских территорий, 35 а также в народных движениях XVIII—XIX вв.36.

Во второй половине 90-х — начале 2000;х годов достаточно четко обозначилась градация ученых на две представительные группы. Одна из них больше склонялась к изучению истории казачества в целом, к поиску типичных для всех войск тенденций, как, например, Н. Ф. Бугай, С. Ауский.37 Другая — сделала ставку на конкретных фрагментах или этапах казачьей истории. Так, А. Н. Андреев и A.C. Дурандин подошли к освещению темы с точки 'зрения государственной службы казаков. В. В. Глущенко провел сопоставление старого и нового поколений казаков во взаимосвязи с развитием их отношений с государством, A.M. Демин и В. Е. Коваленко обратились к фактам участия казачества в войнах России.38 Достойное место казачеству было определено также в социальной структуре российского государства.39.

Что касается казачества Северного Кавказа и терских казаков, в частности, то уровень научного интереса к данной группе российского населения стал неоправданно понижаться,. особенно среди молодых исследователей. За последние годы появилось всего несколько тематических.

34 Мамонов В. Ф. История казачества России. — Екатеринбург-Челябинск, 1995. Осколков E.H. Судьбы етэестьянства и казачества в России: раскрестьянивание, расказачивание. — Волгоград, 1995. 3 Чекменев С. А. Переселенцы. Очерки заселения и освоения Предкавказья русским и украинским казачеством и крестьянством в конце XVIII — первой половине XIX в. — Пятигорск, 1994.

36 Бенингсен А. Народное движение на Кавказе в XVIII веке. — Махачкала, 1994. Гейда Г., Чекменев С. А. За землю, за волю. Из истории казачьих и крестьянских выступлений в процессе заселения и освоения Предкавказья во второй половине XVIII — первой половине XIX вв. — Пятигорск, 1995.

37 Бугай Н. Ф. Казачество России. — Москва, 2000. Ауский С. Казаки — особое сословие. — Москва: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.

38 Андреев А. Н., Дурандин A.C. Слуги государевы. — СПб.: Славянин, 1996. Глущенко В. В. Казаки отечества былого и нынешнего. — Москва, 1997. Глущенко В. В Казаки и государство. — Ростов-на-Дону, 1999. Демин A.M., Коваленко В. Е. Казаки в войнах России. — Москва, 1999.

39 Россия и Северный Кавказ в XV—XIX вв.еках. Документальная история образования многонационального государства Российского. — Москва: НОРМА, 1998. работ авторитетных ученых, 40 если не считать отдельные вузовские сборники научных статей.41.

Безусловный интерес для избранного направления представляют диссертационные исследования представителей различных поколений.42 Тем не менее, анализ историографии показывает, что комплексное изучение исторических аспектов интеграции казачества в социальную структуру российского государства в ХУП-ХУШ веках пока еще не стало предметом специального исследования, что и послужило главной причиной в выборе темы.

Объектом исследования является терское казачество в истории развития его взаимоотношений с российским государством, формирование его социальной структуры, протекавшей в условиях и под влиянием активной колонизационной политики России на Северном Кавказе.

Предмет исследования представляют особенности, этапы и формы эволюции социальной структуры терского казачества, пути и способы ее интеграции в российскую систему общественных отношений, законодательное регулирование социальной политики государства по отношению к казачеству в различных исторических условиях, направленной на его закрепление в сфере российских национальных интересов.

40 Захаров В. А. К истории казачества на юге России//История казаков юга России. — Москва, 1998. Нарожный Е. И. Северный Кавказ: этапы исторического развития. — Армавир, 2000. Чекменев A.C., Савченко. Д.И. О Терском казачьем войске. — Пятигорск, 2001.

41 Новые страницы истории отечества (По материалам Северного Кавказа)//Межвузовский сборник научных статей. — Ставрополь, 1996.

42 Заседателева Л. Б. Восточные славяне на Северном Кавказе в середине XVI — начале XX вв.//Автореф. дисс. докт. ист. наук. — Москва, 1966. Землянский A.B. Северный Кавказ в политике России в 30−90-е годы XVIII века//Дисс. канд. ист. наук. — Пятигорск, 2001. Клычников Ю. Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827−1840 гг.)//Дисс. докт. ист. наук. — Пятигорск, 2004. Козлов С. А. Российское казачество на Северном Кавказе в XVIII в.//Дисс. канд. ист. наук. — СПб., 1997. Мауль В. Я. Социальная психология участников народных движений в России в XVII—XVIII вв.//Автореф. дисс. канд. ист. наук. — Томск, 1996. Мининков H.A. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.)//Автореф. дисс. докт. ист. наук. — Ростов-на-Дону, 1995. Омельченко И. Л. Терское казачество//Автореф. дисс. канд. ист. наук. -Владикавказ, 1997. Покшишевский В. В. География миграций населения России: опыт историко-географического исследования//Автореф. дисс. докт. геогр. наук. — Москва, 1950. Савченко Д. И. Терское казачество в истории присоединения Северного Кавказа к России (XVI — середина XIX вв.)//Дисс. канд. ист. наук. — Пятигорск, 2003. Станиславский А. Л. Русское казачество в первой четверти XVII в.//Автореф. дисс. докт. ист. наук. — Москва, 1984.

Хронологические рамки исследования охватывают период, начиная с 60-х годов XVI века до конца XVIII столетия. Отправная дата исследования связана с начальным этапом формирования на Тереке первых вольных казачьих сообществ. В это время начали закладываться основы взаимодействия российского государства с этнически родственными группами населения, проживавшего за пределами национальных границ. Конечная дата исследования обусловлена тем, что к концу XVIII века в результате реализации российским правительством системы мер по укреплению своего положения на Северном Кавказе, казачество было полностью вовлечено в российскую общественно-политическую и социальную структуру и утратило свое «независимое состояние».

Территориальные рамки охватывают северокавказский регион и южные территории российского государства по состоянию на исследуемый период. Основное внимание в работе уделено районам расселения в Притеречье казачьего населения, а также конкретным городкам, станицам и другим населенным пунктам по мере их образования.

Цели и задачи исследования. Цель работы заключается в комплексном исследовании проблемы социальной интеграции казачества притеречных районов Северного Кавказа в систему российских общественных отношений, ее зависимости от политических ориентиров государства, выделении этапов социальной адаптации казачьего населения в условиях российской действительности выделенного периода, определении актуальности проблемы для современности.

Задачи исследования сформулированы на основе цели и заключаются в следующем: рассмотреть предпосылки и факторы возникновения казачьих сообществ на Тереке, формы их существования и тенденции развитияпроследить основные направления и этапы развития историографии, выявив в ней место региональных исследований, изучить степень освещения отдельных проблем, необходимых для комплексного рассмотрения социальных аспектов взаимодействия казачества с государствомпроанализировать российское законодательство в сфере взаимоотношений с терским казачеством, составлявшее правовую основу социальной политики правительства в исследуемом регионе, выделить механизмы материального стимулирования казаков на государственной службеохарактеризовать историю становления и развития войсковой управленческой структуры, ее соответствие интересам государства и зависимость от применения политических рычагов воздействия, показать изменение численности казачьих войск, их этнического составаопределить основные социальные факторы и формы участия терских казаков в народных общероссийских движениях XVII векавыявить роль и значение государственной службы и правительственных поручений для вовлечения казачества в общероссийскую социальную сферуопределить место переселенческой политики государства в создании условий для изменения социального статуса казачьего населения на Терекевыделить социальные особенности проведения государством реорганизации казачьих структур в конце XVIII века, провести анализ внешних и внутренних факторов их изменения с учетом особой заинтересованности правительства.

Методологическая и теоретическая основа диссертационного исследования. В основу настоящего исследования положен такой подход, который дает возможность рассмотреть эволюцию социальных институтов конкретной группы населения во всей совокупности общественных отношений. Благодаря этому подходу удалось определить степень зависимости развития системы общественных и социальных отношений от политических факторов. Он же предоставил возможность выявить особенности развития социальных структур в казачьей среде с учетом социальных и геополитических характеристик рассматриваемой территории.

Используемый подход предопределил комплексное применение методологических принципов, позволивших точнее очертить причинно-следственные закономерности в социальной эволюции казачьих структур, выяснить их потенциальные возможности и эффективность в изменявшихся исторических условиях. Основополагающими методами исследования при изучении проблемы являлись методы научности, комплексности, всесторонности, историзма и объективности. В качестве промежуточного звена в исследовании использован структурно-функциональный метод, позволяющий рассмотреть развитие социальной системы в казачьей среде на разных уровнях. При написании работы использовались также методы периодизации, проблемно-хронологический, историко-системный, историко-сравнительный, метод классификации. В частности, историко-системный метод позволил раскрыть внутренний механизм социальной структуры казачества на конкретном историческом этапе, а историко-сравнительный метод дал возможность выявить ее специфику и особенности. При рассмотрении различного рода документации использовался метод сопоставительного анализа. Практическая деятельность правительства в рассматриваемом направлении и освещение государственной политики актуализированы с помощью статистического метода.

Источниковая база. При проведении исследования активно использовались опубликованные документальные материалы. Прежде всего, к ним относятся собрания исторических актов, в которых содержатся разноплановые данные по кавказской досоветской истории.43 Сведения о нормативном регулировании царской политики на Кавказе, в том числе и в отношении казачества, имеются в собраниях общегосударственных и ведомственных законодательных актов российской империи, сборниках правительственных распоряжений.44.

43 Акты Кавказской археографической комиссии (АКАК). Т. 6. 4.2. — Тифлис, 1868. Акты исторические. Т. 1−5.-СПб., 1841.

44 Полное собрание законов Российской империи Т. 1-Х1Л11. — СПб., 1830. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. — СПб., 1878. Законодательные акты, касающиеся Северного Кавказа и, в частности, Терской области. — Владикавказ, 1914.

Некоторые важные вопросы о проектах реорганизации казачьих структур, специфике их использования изложены в разработках военного ведомства.45 Целая подборка документов и свидетельств очевидцев из личного архива академика П. Г. Буткова, отличающихся высокой степенью владения обстановкой на Северном Кавказе, опубликована в Кавказском сборнике.46 Не менее полезными следует признать коллекции памятников и документов, относящихся к другим казачьим войскам и международной деятельности царского правительства.47 Насыщенными фактической информацией по интересующей нас проблеме оказались сборники документов и материалов, вышедшие в советское время, о волнениях казаков и развитии двухсторонних отношений России с кавказскими народами.48.

Вместе с тем, опубликованные материалы являются выборочными и разрозненными и поэтому не дают возможности составить цельное представлениё как об общих тенденциях социального развития казачества, так и отдельных его исторических эпизодах. В этом смысле неоценимо значение архивных фондов. В Государственном архиве Ставропольского края (ГАСК) интерес представляют фонды 55 — Кавказская палата государственных имуществ, 79 — Общее управление Кавказской областью. В фонде 444 — Канцелярия гражданского губернатора Кавказской области, имеются данные о структуре и пополнении рядов казачества.

Материалы о различных сферах деятельности терских казаков в исследуемый период содержатся также в фондах Кизлярского коменданта Центрального государственного архива Дагестана (ЦГАД) и фонде 14.

43 Материалы военно-учебного архива Главного штаба. Т. 1. — СПб., 1871. Материалы для статистика.

Кизлярского полка Терского казачьего войска. 1858−1868 гг.//Военный сборник. — 1869. -№ 2.

46 Материалы для истории Северного Кавказа. 1787−1792. Неизданные документы академика.

Буткова/УКавказский сборник. Т. 18. — Тифлис, 1897.

47 Опись высочайшим указам и повелениям, хранящимся в Санкт-Петербургском Сенатском архиве за XVIII в.//Сост. П. Баранов. — СПб., 1875. Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией/Под ред. Н. И. Веселовского. — СПб., 1890. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска/Сост. И. И. Дмитренко. Т. 1. — СПб., 1896.

48 Восстание И. Болотникова: Документы и материалы. — Москва, 1959. Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв./Сост. Н. Ф. Демидова, E.H. Кушева, A.M. Персов. Т. 1. — Москва, 1957. Материалы по истории русско-грузинских отношений. Сборник документов. Т. 1. — Тбилиси, 1974. Русско-дагестанские отношения в XVIII — начале XIX века. Сборник документов/Отв. ред. В. Г. Гаджиев. — Москва, 1988.

Центрального государственного архива Северной Осетии-Алании (ЦГА СОА).

Обширный и еще не до конца использованный в научных разработках пласт — документальных источников в отношении терского казачества хранится в фондах 12, 89, 110, 115, 121, 123, 127, 141 Российского государственного архива древних актов (РГАДА). Они отличаются, прежде всего, удобством выбора для последующего анализа, потому что в каждом из перечисленных фондов дела распределены по тематике и годам. Здесь имеются материалы о первом появлении казаков на Тереке, их адаптации в местных условиях, установлении контактов с российским правительством, видах выполнявшихся ими поручений, размерах государственного жалованья и многом другом. Аналогичным образом распределены документы об участии казаков в реализации внешнеполитических задач российского государства в фонде 115 Архива внешней политики России Министерства иностранных дел (АВПРИ). Например, в деле 1, опись 1 сосредоточены документы за 1734 год, а в деле 3 — за 1737 год и т. д.

Сведения о военных аспектах истории развития отношений казачества с государством, комплектовании его войск содержатся в фондах с делами Приказа Военно-Морского Флота Российского государственного архива ВМФ (РГА ВМФ) 172, 177, 212, а также в фондах 13, 1341 Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), фонде 99 Санкт-Петербургского филиала архива Российской академии наук (СПб. ФА РАН), фонде 178 Архива Санкт-Петербургского филиала Института Российской истории Российской академии наук (СПб., ФИРИ).

Подлинники рукописных памятников истории терского казачества, документы из его переписки с правительством и Военной коллегией: письма, доклады, донесения, ходатайства, имеются в фондах 333, 532, 777 Отдела рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки (ОР РНБ) и в фонде 455 Рукописного отдела Российской государственной библиотеки (РО РГБ).

В числе источников следует также назвать некоторые периодические издания, в которых находили отражение события интересующего нас периода, перепечатывались официальные документы и свидетельства. К ним относятся «Военный сборник», «Наблюдатель», «Русская старина», «Русский антропологический журнал», «Ставропольские губернские ведомости» и некоторые другие.

Научная новизна исследования. Одним из наиболее существенных результатов работы, на наш взгляд, является комплексное освещение социальных аспектов в развитии взаимоотношений между государством и терским казачеством, ранее мало изученных на региональном уровне.

На основе введения в научный оборот новых источников, определена структура социальных институтов казачества в различные исторические эпохи, общее количество и численность войсковых подразделений, принципы их функционирования и комплектации, взаимодействия с властью.

На базе разнообразных источников проанализированы истоки социальной адаптации казачества в российских условиях, рассмотрены ее основные направления и проблемы. В результате исследования определены основные цели и направления деятельности вольных казачьих объединений на стадии их формированиявыявлены проблемы социального развития казачьих структурпроведен анализ деятельности правительственных инстанций, в том числе в законодательной сфере, направленной на создание условий социальной адаптации казачества в российской системе общественных отношений, применения различных средств заинтересованности, системы поощрений и т. п.- выделены особенности функционирования казачьих структур в кризисные периоды развития российского государства, проанализированы факторы участия терских казаков в общенародных движениях, определены цели, которые они преследовалипроанализированы особенности вовлечения в казачьи структуры представителей горских народов, показано значение этого явления для стабилизации межнациональных отношений и устранения социальной напряженностиобозначены особенности, цели и задачи направленной миграционной и переселенческой политики государства, в результате которой казачество полностью утратило свой вольный статус и стало неотъемлемой частью российской социальной структуры.

В диссертации рассмотрены также вопросы, которые до этого не являлись предметом специального изучения, как например, особенности использования государством материальных стимулов вовлечения казачества в сферу реализации российских интересов, патриотические и национальные проявления солидарности с политикой правительства.

Теоретическая и практическая значимость. Исследуемая тема имеет сегодня большой потенциал, прежде всего, в силу своей социальной значимости, практической актуальности и применимости.

Работа определенным образом восполняет пробелы в отечественной историографии, расширяет ее рамки. Проведенное исследование может послужить источником для создания лекционных курсов по истории казачества и его взаимоотношений с государством. Большинство положений, выводов и обобщений, основанных на анализе первоисточников, обладают достаточно высокой степенью научной достоверности. Выявленные факты и статистические данные могут оказаться полезными при дальнейшей разработке проблем, связанных с развитием социальной структуры казачества, подготовке обобщающих и тематических работ в этом направлении.

Выводы и заключения, приведенные в исследовании, аргументированы, подтверждены фактическими данными и документальными свидетельствами. Анализ тенденций и противоречий во взаимоотношениях казачества с государством в рассматриваемой области изложен полноценно, в тесной связи с реальными событиями в области реформирования общественно-политической системы и структуры управления, в частности.

Практическая значимость исследования состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы для подготовки учебных пособий, в процессе преподавания общих и специальных курсов в заведениях разного профиля, прежде всего, в гуманитарных вузах и колледжах, при разработке краеведческих трудов.

Апробация и внедрение результатов исследования. Основные положения работы размещены в ряде публикаций, докладывались на конференциях и заседаниях кафедры Пятигорского государственного технологического университета. Результаты. исследования вошли в разработанное методическое пособие для аспирантов по специальности «отечественная история».

Предлагаемая работа не претендует на охват всего комплекса проблем, связанных с изучением тенденций и особенностей социальной интеграции казачества в российское общество в исследуемый период и на категоричную однозначность выводов. Автор пытался сосредоточить внимание лишь на наиболее значимых, на его взгляд проблемах, надеясь внести свой личный вклад в разработку данной темы.

Структура диссертации. Предмет, цели и задачи исследования определили структуру диссертации. Она состоит из введения, двух глав, включающих в себя пять параграфов, заключения, примечаний, библиографического списка.

Заключение

.

В настоящее время ученые так и не пришли к единому мнению о происхождении основоположников терского казачества. В результате анализа первоисточников на первый план выдвинулась точка зрения о том, что предки терцев являлись выходцами не только с низовьев Дона, но и со всех южных окраин империи. Если брать во внимание временные параметры, то первые документальные подтверждения о деятельности казаков относятся к 1563 году. Скорее всего, они касались казаков нижнего Поволжья, поскольку содержат данные о грабежах ногайских улусов именно в этих местах. Обоснованность предположения о «казачьих вольностях» в Нижнем Поволжье подтверждается тем обстоятельством, что после присоединения Астрахани к российскому государству, Волга стала одной из основных транспортно-торговых коммуникаций в южном направлении.

Практически до конца XVI века царская власть еще не имела каких-либо устоявшихся взаимоотношений с казачьими формированиями, действовавшими на южных рубежах государства. Одни и те же казачьи отряды являлись одновременно и союзниками и противниками. Что касается самих казаков, то они еще не были распределены по конкретным территориям, постоянно мигрируя в пределах бассейнов Дона, Днепра, Волги и Терека в зависимости от своих собственных потребностей, которые зачастую противоречили государственным интересам. Это делало неизбежными частые конфликты между властью и зарождавшимся казачеством.

Официальные источники конца XVI века не содержат также данных о делении казаков на терских и гребенских. В них говорилось только о «казаках с Терка» или «вольных терских казаках». Под этими понятиями подразумевались все казачьи сообщества, обосновавшиеся на берегах Терека и Сунжи. На протяжении XVII века район расселения терских казаков не имел четко обозначенных границ, они устраивали временные жилища, а длительность их пребывания в том или ином месте зависела от обстоятельств и возможностей добывать средства к существованию. География расселения терского казачества сильно изменилась после 1653 года, когда произошло так называемое «кьгзылбашское разорение». Активная политика России, Турции и Ирана на Северном Кавказе постепенно ограничивала ареал казачьего расселения и одновременно делала казачество полноправным субъектом межэтнических отношений в северокавказском регионе. С их присутствием здесь вынуждены считаться и коренные народы, и кочевые племена ногайцев. Таким образом, к концу XVII столетия стали более четко проявляться границы расположения казачьих поселений, которые, несмотря на все изменения, социальные потрясения и природные катаклизмы, охватывали достаточно обширный регион: от низовьев Терека до междуречья, Терского хребта и правобережья Сунжи.

Формирование терского казачества осуществлялось главным образом за счет переселенцев с Дона, Днепра и Волги, а также центральных российских областей. Позже казачество на Тереке пополнялось представителями различных слоев и категорий местного и российского населения: официальных переселенцев, беглых людей, пленных, старообрядцев и т. п. Казаки проживали в городках небольшими группами в постоянной готовности к отражению нападений извне, совершению дальних и рискованных походов за добычей, оказанию помощи своим соседям. Отношения с местными народами складывались сложно и противоречиво. Наряду с сотрудничеством и взаимопомощью отмечались частые конфликты и столкновения. В то же время казаки и горцы объединялись, когда им угрожала общая опасность, а при отсутствии таковой нередко враждовали между собой. В этой связи первое столетие существования вольных казаков на Тереке следует относить к периоду образования начальных социально-экономических и политических структур, развитие которых положило основу создания Терского казачьего войска.

В период своего образования казачество еще не имело твердо устоявшегося названия и тем более не принадлежало к социальной структуре российского государства. Казаками в привычном понимании обитатели терско-сунженской долины и предгорий Кавказа стали значительно позже. Вместо «беглых холопов» и «воров» за ними стало постепенно закрепляться более благозвучное название — «вольные люди». В определенной степени такая перемена в оценках деятельности казаков свидетельствовала о социальной легализации их существования и признании их особого социального статуса, независимого положения в отличие от крестьян, холопов и служилого сословия. В то же время в XVI веке казаки начали постепенно приобщаться к государственной службе. Позже, с появлением на Северном Кавказе российских административных представителей, начали укрепляться официальные связи царской власти с вольными казачьими сообществами на Тереке. В отличие от волжских казачьих сообществ терские казаки не изменили своего социального статуса. Если на Волге по мере укрепления российских позиций казаки переводились на государеву службу фактически полностью, то на Тереке они продолжали сохранять приверженность вольным традициям. Несмотря на это казаки отличались не меньшим стремлением к сближению с Россией. Они нуждались и в защите, и в высоком покровительстве, и в материальной поддержке.

На рубеже веков связи между российским государством и терским казачеством так и не были упорядочены. Они, скорее, напоминали контакты между равнозначными партнерами. Наиболее тяжелый период во взаимоотношениях между терскими казаками и государством наступил с начала XVII столетия. Политика правительства в этот период явно противоречила его же потребностям. Смутное время на Руси стало периодом проявления со стороны терских казаков первых признаков организованного недовольства своим положением в структуре социальных отношений российского государства. Зарождавшееся движение в среде терского казачества носило обособленный характер, и было основано на собственном выборе ориентиров в дальнейших действиях. Находясь на окраинах государства, и еще не имея нормативного закрепления отношений с царской властью, терское казачество выступило в защиту своих прав и интересов в составе общероссийского движения. Это говорит о том, что, проживая за пределами территории государства, терские казаки ощущали себя в качестве его составной части и считали себя вправе на более активное участие во внутренних делах. Интерес представляет то обстоятельство, что никто не подталкивал и не провоцировал казаков на участие в конфликте с властью. Инициатива борьбы, хотя и на основе общероссийских тенденций, зародилась непосредственно в казачьей среде. В этой связи она приобрела особенные черты.

Значение движения терских казаков во время первых крестьянских выступлений состоит в том, что это было их первой попыткой участия в решении государственных вопросов. Несмотря на то, что попытка в итоге оказалась неудачной, терское казачество сумело заявить о себе как о реально существующей силе, обладающей мощным боевым потенциалом, с которой власти необходимо было считаться и учитывать ее социальные потребности.

После выхода страны из кризиса казаки пошли на сближение и поддержали еще неокрепшую после восстановления порядка в стране власть, на деле продемонстрировали свою заинтересованность в дружбе с российским государством. К тому же в 40-х годах XVII века уже произошло становление терско-гребенского казачьего войска. Это событие также знаменовало собой новую стадию развития отношений с Россией. Государство с этих пор имело дело не с отдельными казачьими формированиями, а их объединенной структурой, хотя на Тереке продолжали еще действовать разрозненные отряды, не желавшие подчиняться российскому влиянию и занимавшиеся разбоями и грабежами.

Сложившееся положение не препятствовало развитию взаимопонимания между государством и Терским казачьим войском, но значительно замедляло этот процесс. Тем не менее, он осуществлялся в прогрессирующем направлении. Если в начале XVII века жалованье казакам поступало нерегулярно, и они часто отказывались от выполнения служебных поручений, то к концу столетия установилось правило о постоянной выплате терцам содержания из казны.

На протяжении XVII столетия самодержавная власть стремилась мирными средствами постепенно, а главное, недорого заплатив за это, вовлечь терских казаков в сферу реализации своих политических устремлений на Северном Кавказе. В этих целях активно использовались механизмы материального стимулирования казаков, система поощрений и различных выплат за службу российскому государю. В то же время казакам первоначально отводилась не самая главная роль. Необходимость в их помощи в большей степени объяснялась выполнением разовых поручений и вызывалась отсутствием сил для производства хозяйственных работ в местах расположения российского военного гарнизона.

Анализ документов показал, что в рассматриваемое время терско-гребенское войско находилось на грани полного исчезновения. Спасла его помощь донских, волжских и яицких казаков, а также нежелание царя допустить Турцию к беспредельному господству в водах Каспийского моря и на его прибрежных территориях. Это обусловило стремление правительства поддержать терское казачество, изрядно поредевшее, но все же не исчезнувшего полностью с социально-политической карты региона. Время Петра I внесло существенные изменения в жизнь терско-гребенского казачьего войска. Царь желал иметь на Тереке не партнеров, а своих подданных. Изменение формы общения с казаками было серьезной заявкой на придание терскому казачеству нового социального и государственного статуса. Причем, инициатором выступила официальная российская власть. В это время она увидела в казаках именно военную силу, поэтому отнесла сношения с ними к компетенции военного ведомства. Однако, несмотря на стремление сохранить с казачеством доброжелательные связи, власть заняла по отношению к нему достаточно жесткую позицию, стараясь все больше диктовать свои условия и волю, и все в меньшей степени обращать внимание на удовлетворение его социальных потребностей. Вновь наступил период очередного осложнения отношений между терско-гребенскими казаками и государством. По существу, произошел еще один серьезный конфликт терских казаков с официальной властью, причем на самом высоком уровне, в котором терцы смогли отстоять свое право самим определять для себя место постоянного проживания. В условиях царского самодержавного управления это был беспрецедентный случай. Своим решительным противодействием царскому указу о переселении к крепости Святого Креста они дали понять, что вс? еще обладают тягой и стремлением к вольной жизни и не намерены полностью отдавать себя под государственную опеку. Со своей стороны правительство начало осознавать, что поспешность в принятии решений в отношении казачества не приводит к желаемым результатам. Вместе с тем, оно стало проявлять и озабоченность самой возможностью и целесообразностью вовлечения коренных казаков в реализацию государственных дел на Северном Кавказе. С учетом этого, было принято решение о создании альтернативного Аграханского войска, которое по замыслу царя должно было постепенно поглотить терских и гребенских казаков. Для более успешной реализации замысла использовались, прежде всего, материальные средства и рычаги воздействия на ситуацию в регионе. С точки зрения развития внутренней политической ситуации в России социальные и демографические изменения в северокавказском регионе действительно имели радикальные последствия. История уготовила вновь созданной структуре не долгое существование, через десять лет из его остатков было скомплектовано новое Терское семейное войско. В дальнейшем из служилых казаков образовалось Терско-Кизлярское войско. Таким образом, к 30-м годам XVIII века терское казачество, возникшее в процессе естественных этно-демографических процессов более полутора столетий назад, не смогло сохраниться в первозданном виде. Оно начало утрачивать свою этническую однородность, становилось разноплеменным и разноязычным. Начался новый этап в его становлении в качестве особой социокультурной общности российского населения.

В первой половине XVIII века российское правительство продолжало строить отношения с казачеством в направлении его вовлечения в сферу реализации государственных интересов в регионе. С учетом ситуации на Северном Кавказе оно делало расчет не на вольные казачьи сообщества, а на казаков, призванных на государственную службу. Из-за этого тон отношений с терскими казаками принял приказной характер. Правительство в большей степени рассчитывало на казачество как на дополнительную силу в каких-либо боевых рейдах. Что касается гребенского казачества, то практически до середины XVIII века оно всячески старалось не попасть в полную зависимость от государства, ревностно охраняя свои свободолюбивые традиции. В качестве основной особенности организационного построения Гребенского войска следует выделить отсутствие принципа централизации власти и единоначалия. Атамана избирали, однако, он не имел тех полномочий, которыми ранее обладал, например, атаман Терского казачьего войска. Каждый из гребенцов считал себя вправе самостоятельно принимать выгодное для него самого решение. Такая постановка вопроса не устраивала, прежде всего, государственных чиновников. Во-первых, казачьи вольности не способствовали выработке единых требований и оказывали влияние на состояние дисциплины. Во-вторых, невозможно было учитывать и сохранять необхо’димое количество войсковых казаков, способных выполнять служебные обязанности.

В целом, тактика реализации государственной политики не в полной мере соответствовала поставленным стратегическим целям. Вместо того чтобы собрать в один мощный кулак силы в свою поддержку, государство дифференцированным подходом к построению отношений к каждому войску противопоставляло их друг другу и разобщало казачество. В этом видится, прежде всего, ошибка в выборе социальной опоры политическим устремлениям. В результате, в конце 40-х — начале 50-х годов XVIII века на.

Северном Кавказе обстановка в среде казачества была очень нестабильной и характеризовалась постоянным наличием противоречий между гребенскими и семейными терскими казаками. Эти противоречия были вызваны, прежде всего, социальным неравноправием. Со временем обстановка накалилась до такой степени, что на ее стабилизацию не повлияло даже царское решение о выплате всем казакам равного денежного и продовольственного довольствия.

События рассматриваемого периода со всей очевидностью показывают, что государство предприняло очередную неудавшуюся попытку подчинить реализации российских интересов коренных терско-гребенских казаков посредством снижения уровня их социальной и экономической самостоятельности и растворения в массе верных царю представителей донского казачества, переселенных в предгорья Северного Кавказа. Несмотря на все попытки ограничения казачьих устоев, остаткам некогда грозного терско-гребенского войска все же удалось сохранить за собой право самим определять характер и формы правления, а также независимость от государственных посягательств на вольность и самобытность. В таких условиях России необходимо было не просто расширять сотрудничество с горскими народами, но и привлекать их на свою сторону. Одним из связующих звеньев в этом отношении стало казачество, привлекавшееся к официальной государственной службе. Оно являлось образцом той социальной опоры, на которую российское правительство ставило успешную перспективу своей политики в северокавказском регионе, прообразом сплоченности всего населения Северного Кавказа независимо от национальной принадлежности. Дальнейшее формирование терского казачества осуществлялось на основе использования положительных элементов из двухвекового опыта построения отношений со всеми существовавшими казачьими формированиями. Свою лепту в это дело внесли в первую очередь коренные гребенские и терские казаки, их традиции были дополнены особенностями организационного становления и взаимодействия с властью Аграханского, затем Терского семейного и.

Кизлярского войск. В смысле окончательного формирования казачества на Тереке как особой социокультурной общности российского населения большое значение имела вторая половина XVIII века.

Российская политика в этот период стала требовать все большей поддержки в регионе и опоры на реальную силу. В этом смысле то казачество, которое естественным образом формировалось здесь со второй половины XVI столетия, представлялось не совсем надежным. Его организационная структура и сохранявшаяся приверженность к политической самостоятельности и экономической независимости не в полной мере соответствовало стратегическим планам правительства. Поэтому было принято компромиссное решение о создании искусственных казачьих войск за счет переселения на Терек населения с других рек. Но сначала было решено переселить на новую линию горцев с семьями, чтобы они могли обеспечить в случае необходимости выделение силы, имевшей двоякое назначение: стать дополнением к казачьим войскам, или быть противопоставленной тем же казакам, поскольку добиться постоянства в отношениях с ними государству не удавалось.

Тем не менее, казаки все в большей степени относились к представителям российских интересов на Северном Кавказе, а значит, являлись составной частью социальной структуры государства. В этой структуре в первую очередь необходимо отметить Гребенское войско, разделенное на пять станиц, появившихся на карте региона вследствие объединения до этого разрозненных казачьих городков. Эти населенные пункты заложили основу российской социальной инфраструктуры на Тереке. В результате укрупнения казачьих поселений впервые за многие годы существования казаки стали жить не обособленными группами, а достаточно крупными социальными образованиями. Это влияло не только на образ жизни, но и на характер взаимоотношений с сослуживцами, соседями, родственниками, структуру внутреннего управления.

Правительство стремилось любым способом изменить демографическую ситуацию на Тереке в свою пользу. В результате переселенческих акций гребенские станицы оказались окруженными со всех сторон поселениями, в которых размещались представители верных царскому правительству южных казачьих войск. Параллельно с переселением славянского населения на Терек, активно набирал обороты процесс вовлечения в сферу реализации российских планов представителей местных народов. Основой для его осуществления служил опыт создания и использования Терского Кизлярского войска. Правительство вполне устраивало наличие в регионе искусственно созданных, но надежных и верных казачьих структур, беспрекословно выполнявших любые его требования.

К концу XVIII века население Северного Кавказа представляло собой смешение представителей казачьих структур самого различного происхождения. Их основу составили выходцы с Дона, Волги и Днепра. Если проследить динамику роста казачьего населения, то к концу столетия оно возросло вдвое по сравнению с первой половиной века. В каждом из существовавших войск казаки, находившиеся на службе у государства, составляли примерно третью часть, а в Терском Семейном и Кизлярском войске этот процент был еще выше. Это указывает на то, что в лице казачества государство приобрело достаточно внушительную силу.

Статистика показала также, что коренное казачество на Тереке в это время составляло немногим более 20%, остальные казаки являлись переселенцами и находились на государственной службе постоянно. С выходом в 1784 году указа о введении притеречных районов в единую политико-административную систему государства казачество подпадало под контроль гражданской администрации и, по сути, в полном составе вошло в социальную структуру государства.

Таким образом, по результатам исследования сделаны следующие выводы и обобщения: предки терских казаков являлись выходцами со всех южных окраин империи. К началу XVII века казаки не были распределены по конкретным территориям, постоянно мигрируя в пределах бассейнов Дона, Днепра, Волги и Терека в зависимости от своих собственных потребностей, которые зачастую противоречили интересам. Государства. Это делало неизбежными частые конфликты между властью и зарождавшимся казачествомактивное политическое противостояние на Северном Кавказе между Россией, Турцией и Ираном сделало казачество полноправным субъектом межэтнических отношений в северокавказском регионепервое столетие существования вольных казаков на Тереке относится к периоду образования начальных социально-экономических и политических структур, развитие которых положило основу создания Терского войскасоциальная легализация казаков, признание их особого вольного статуса в начале XVII века было поставлено правительством в зависимость от отношения к государственной службеначало XVII века стало периодом проявления со стороны терских казаков первых признаков организованного недовольства своим положением в структуре социальных отношений российского государства. Зарождавшееся движение в среде терского казачества носило обособленный характер, и было основано на собственном выборе ориентиров в дальнейших действияхне имея нормативного закрепления отношений с царской властью, терское казачество выступило в защиту своих прав и интересов в составе общероссийского движения, что явилось его первой попыткой участия в решении государственных вопросовполитика Петра I поставила терское казачество на грань исчезновения, а выбор формы общения, как с подданной частью населения, заложил основы изменения социального и государственного статуса казаковсоздание альтернативных казачьих объединений в притеречных районах оказало влияние на утрату коренным терским казачеством национальной однородности, оно становилось разноплеменным и разноязычным. Дифференцированный подход государства к построению отношений с каждым войском противопоставлял их друг другу, и разобщал казачествореализация российских интересов на Северном Кавказе во второй половине XVIII века осуществлялась за счет снижения уровня социальной и экономической самостоятельности коренных терско-гребенских казаков, их растворения в массе верных царю представителей донского и волжского казачества, переселенного в предгорья Северного Кавказапереселенческая политика царской власти и процесс вовлечения в сферу реализации российских планов представителей местных народов явились основными факторами окончательного вовлечения казачества притеречных районов в социальную структуру государства.