Функционально-семантическое поле модальности в разносистемных языках: На материале английского и карачаево-балкарского языков

Категория модальности относится к одной из самых сложных и актуальных проблем современного языкознания. По степени своей разработанности данная проблема занимает в лингвистике двойственное положение. С одной стороны, постановка вопроса о способах языкового представления того смыслового содержания, которое подводится под понятие «модальность», то есть вопроса о том, как соотносится универсальное мыслительное основание языковых значений и особенности плана их выражения в каждом языке, опирается на давнюю традицию. Эта проблематика, восходящая к идеям В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, К. С. Аксакова, получила дальнейшее развитие под разной терминологией в трудах И. А. Бодуэна де Куртенэ, А. А. Шахматова, A.M. Пешковского, И. И. Мещанинова, в работах О. Есперсена, В. Матезиуса, а также в концепциях Э. Кошмидера, С. Д. Кацнельсона. Основы нового подхода к описанию модальности в отечественном языкознании были заложены в трудах В. В. Виноградова. Выявлению сущности этой категории посвящены десятки и сотни специальных исследований, в той или иной степени, затрагивающие общие и частные вопросы модальной проблематики в языках разных систем (Слюсарева Н.А., А. В. Бондарко, Н. Д. Арутюнова, Ш. Балли, Ю.С.Степанов). С другой стороны, несмотря на давнюю традицию изучения модальности и многие замечательные находки в этой области, природа данной языковой категории во многом продолжает оставаться дискуссионной и в силу этого не может считаться до конца теоретически осмысленной.

Трудности научного описания модальности обусловливаются тем, что значение данной категории тесно сплетено со значением других категорийлексических, грамматических, контекстуальных.

Во-первых, трудно иногда отделить значение модальности от лексического значения глагольной словоформы. Во-вторых, во многих случаях бывает непросто определить, какая языковая единица — граммема наклонения, времени, лица, вспомогательный глагол, синтаксическая конструкция в целом — является реальным носителем модального значения, поскольку средствами выражения модальности выступают единицы всех уровней языка. И, наконец, семантика модальности оказывается теснейшим образом связанной с темпоральной и аспектуальной семантикой, а также с коммуникативной стратегией высказывания — она формирует семантическую структуру высказывания.

То обстоятельство, что названные проблемы возникают не только при исследовании какого-то определенного языка или группы языков, но также при изучении языков с различным грамматическим строем, уже само по себе говорит о сложности и многоаспектности языковых явлений, связываемых с категорией модальности.

Благодаря перечисленным выше свойствам модальности, эта категория оказалась в фокусе интересов различных лингвистических дисциплин и направлений, в числе которых теория референции, теория речевых актов, прагматика, общее теоретическое направление которых связано с переходом от исследования смысла отдельных единиц разных уровней к изучению целостного смысла крупных категорий, высказываний и связных текстов.

В настоящее время исследование категории модальности в общелингвистическом масштабе становится особенно актуальным в связи с развитием когнитивной лингвистики, семантической типологии и функциональной грамматики.

Говоря об актуальности исследования модальных значений в лингвистике, следует отметить ярко выраженную неравномерность изучения этой категории на материале разных языков.

Если в германистике и русистике последних десятилетий описание модальных значений производится на основе принципов современной семантики, обусловливающей необходимость различения языкового значения модальности (т.е.модального значения единиц разного уровня) и смысла (т.е.смыслового когнитивного содержания), имеющего универсальную природу, выявления смысловой основы модальности и способов ее представления [Беляева 1984,1985, 1987; Слюсарева 1986; Bybee 1985; Comrie 1976; Durst-Anderson 1992; Plungan 2001 и др.], то монографическое описание данной категории на материале некоторых языков, в частности, карачаево-балкарского, только начинается. Поскольку категория модальности носит универсальный лингвистический характер, ее изучение составляет немалый научный и практический интерес для карачаево-балкарского языкознания, где эта проблема не была объектом специального исследования.

Указанными обстоятельствами определяется актуальность темы диссертации. Кроме того, выбор темы обусловлен теоретическим и практическим значением исследования модальности на материале языка, в научной и учебной литературе которого содержатся фрагментарные сведения о модальных значениях. Эта категория в карачаево-балкарском языке рассматривалась в разделе «Синтаксис» в связи с исследованием категории предикативности (ГКБЯ, 1976), при описании составного сказуемого и функционирования глагольных форм, объединенных значением темпоральности (Текуев, 2000). Приходится констатировать, что картина модальности в карачаево-балкарском языковедении достаточно далека от определенности.

Автор надеется, что данное диссертационное исследование хотя бы частично восполнит имеющийся в этой области пробел.

Объектом исследования выступает функционально-семантическая категория модальности (ФСК) в языках с различным грамматическим строем: английском, флективном языке аналитического типа и карачаево-балкарском, агглютинативном языке аналитико-синтетического типа, изучение модальности на материале которого является приоритетным для данного исследования. План выражения данной категории исследуется с учетом положений функциональной грамматики и семантического синтаксиса.

Исследование проводилось в основном на материале письменных произведений. Источником фактического языкового материала послужили произведения оригинальной художественной карачаево-балкарской и английской литературы, а также произведения разного жанра и данные словарей.

Многоаспектность и многогранность объекта анализа, отсутствие в лингвистике монографического системно-интегрирующего исследования категории модальности на материале анализируемых языков предопределили цель работы, которая заключается в определении объема содержания этой категории, а также в выявлении межуровневых сходств и различий в функционировании средств выражения модальных значений в английском и карачаево-балкарском языках.

В соответствии с поставленной целью более конкретно в работе ставятся следующие задачи:

1) определение общих и частных значений семантической сферы модальности в английском и карачаево-балкарском языках;

2) определение специфики форм наклонений глагола как морфологического центра поля модальности в исследуемых языках;

3) характеристика оппозиции реальность/ирреальность как семантической доминанты поля модальности;

4) описание основных типов ирреальных модальных значений и определение форм их языковой объективации;

5) дифференциация системно-категориальных и речевых аспектов модальностиа) выявление возможных различий в исследуемых языках в распределении того, что выражается специальными грамматическими средствами, и того, что приходится на долю лексики, контекста;

6) выявление различных типов связей и пересечений модальных полей с аспектуальными и темпоральными полями и на этой основе определение специфики и закономерностей межкатегориального взаимодействия в сфере ФСК модальности.

Указанные задачи предопределили набор общих методов исследования и конкретных приемов, используемых в данной работе. Главным для нас оказался метод системного функционально-семантического анализа, а также контрастивный метод. Специфика исследуемого материала обусловила необходимость смыслового, или «интерпретационного» методатолкования модальных форм, подобного лексикографическому описанию слова.

Рабочей гипотезой исследования является признание того, что средства выражения универсальной категории модальности определяются типологическими особенностями исследуемых языков, которые характеризуются различным распределением выражаемого модального значения по языковым единицам разного уровня. Кроме того, мы констатируем недостаточность «независимого» описания модальности для адекватной ее характеристики как функционально-семантической категории, поскольку разнообразие модальных значений выявляется в реальном функционировании и во многих случаях определяется взаимодействием лексического значения слов с другими грамматическими категориями глагола.

Научная новизна работы состоит в том, что впервые ФСК модальности становится объектом монографического исследования на материале английского и карачаево-балкарского языков в плане выявления объема смысловой основы и языкового представления модальности и дифференциации ее системно-категориальных и функциональных аспектов, определения специфики связей и пересечений модальных полей с аспектуальными и темпоральными. Особый интерес представляет менее изученный в этом плане карачаево-балкарский язык, который дает новый богатый материал для выявления различных способов дискретного и недискретного, эксплицитного и имплицитного, грамматического и лексического представления модальности, а также определения симметрии/асимметрии плана содержания и плана выражения этой универсальной лингвистической категории. Кроме того, тема данной диссертационной работы находится в русле исследований, связанных с функциональным подходом к анализу языковых явлений, в частности изучения функционально-семантических категорий (полей).

Повышенный интерес в последние годы к функциональной стороне языка в целом, а также недостаточная изученность механизмов формирования языковых систем вызывает необходимость функционального анализа фактов различных языков в области выражения грамматических значений. Грамматические особенности признаются одними из основных критериев этнолекта, и существенным в нем является качество и количество расхождений/совпадений между языками в морфологии и синтаксисе.

Общеизвестно, что языковые микросистемы различаются не только составом своих средств, но и их организацией, и, следовательно, различия следует искать в составе, свойствах и функциях языковых средств.

Требования функционального подхода к анализу средств выражения грамматических значений в анализируемых языках предопределили использование функционального подхода как типа грамматического описания, при котором система языковых средств рассматривается на основе семантического принципа их группировки и охватывает взаимодействующие элементы разных языковых уровней. В данном исследовании таким семантико-функциональным единством признается поле модальностирассмотрению подвергаются его компоненты: наклонения глагола, модальные глаголы, модальные слова, частицы и т. д.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что она углубляет проблематику анализа функционально-семантической категории модальности, предлагая ее внутриязыковое и межъязыковое представление и исследование. При этом мы исходим из следующего положения: чтобы описать систему, необходимо выйти за её пределы. Применительно к исследованию языка это означает: чтобы изучить особенности определенного языка, необходимо выйти за его пределы и сопоставить его с другим языком. Вариативность языковых средств выражения категории модальности в карачаево-балкарском языке наиболее ярко проявляется при сопоставлении с английским языком. Только системное сопоставление дает возможность понять сущность анализируемой категории, особенности её выражения в одном языке через другой, установить закономерности сохранения модальных характеристик при переводе с одного языка на другой, проанализировать вариативность средств передачи одних и тех же модальных отношений как в двух или нескольких языках, так и в пределах каждого из них, установить те отличия в средствах выражения модальности, которые являются специфическими лишь для конкретного языка.

Теоретические положения и выводы диссертации могут быть использованы при функционально-семантическом описании других языковых категорий в практике преподавания языков.

Практическая ценность работы заключается в том, что содержащиеся в ней выводы и языковой материал могут составить основу учебных пособий по функциональной грамматике. Положения и выводы диссертации могут способствовать совершенствованию функционально-семантического описания языковых единиц.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Являясь языковой универсалией, модальность характеризуется избирательностью дискретного/недискретного обозначения тех или иных модальных значений в анализируемых языках.

2. Языковое представление модальности определяется типологическими особенностями исследуемых языков, в которых грамматические и неграмматические средства по-разному распределяются при выражении модальных значений.

3. Модальность — полисемантическая категория, которая формируется в языках совокупностью модальных полей, связанных межу собой «семантическими мостиками».

4. Семантической доминантой поля модальности является оппозиция реальность/ирреальность действия, с которой все другие семантические компоненты поля модальности (все другие модальные микрополя) связаны выражением различной степени реальности действия.

5. Определение того или иного модального значения во многом обусловлено синтаксическим контекстом, речевой ситуацией, поскольку модальное значение сопряжено с другими значениями, предопределенными различными типами связей и пересечений модальных полей с аспектуальными и темпоральными.

Апробация работы проходила в теоретическом и практическом направлении. Основные положения и результаты исследования докладывались автором на международной научно-практической конференции «Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная поликультурная система» (Пятигорск, 2005), на региональной научной конференции «Проблемы развития языков и литератур народов Северного Кавказа» (Нальчик, 2004), на Всероссийской научной конференции «Лингвистическое кавказоведение и тюркология» (Карачаевск, 2004), на научных сессиях преподавателей и аспирантов Карачаево-Черкесского государственного университета «Алиевские чтения» (Карачаевск, 2004, 2005 г.г.). Основные положения диссертации отражены в 9 публикациях.

Структура работы обусловлена спецификой объекта исследования, а также поставленными целями и задачами.

Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. К работе прилагаются список принятых сокращений, библиография, включающая 285 наименований работ (в том числе 29 на иностранных языках) и список использованных литературных источников и словарей.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 3.

1.Согласно доминирующим в тюркологии и карачаево-балкарском языкознании взглядам, категория наклонения является основным средством выражения модальности, т. е. «грамматикализованной модальностью». Немаркированное изъявительное наклонение является основным средством выражения реальной модальности и противопоставляется всем остальным ирреальным наклонениям как формам ирреального действия.

2.По семантическим и морфологическим признакам в карачаево-балкарском языке кроме изъявительного наклонения выделяются повелительное, условно-сослагательно-уступительное и желательное наклонения. Наблюдение за категорией наклонения в карачаево-балкарском языке приводят к выводу о том, что эта категория столько же синтаксическое, сколько и морфологическое явление. В выражении формами косвенных наклонений различной модальной семантики большую роль играет контекст.

3.Специфика карачаево-балкарского языка заключается в многообразии аффиксов, их чрезвычайной гибкости в употреблении и разнообразии аналитических форм, участвующих в выражении различных значений модальной семантики.

4.Семантическая структура ирреальной модальности представлена в виде микрополей — императивности, потенциальности как зоны, переходной между реальностью/ирреальностью, возможности, желательности, дол женствован ия.

5.Одной из особенностей карачаево-балкарского глагола в рамках видовременной системы является способность многих грамматических форм имплицировать в процессе функционирования семантику, обычно имплицируемую другими грамматическими формами. Это различные транспозиционные формы времени, вида, наклонения, представляющие собой комплексы многообразных поликатегориальных единств, в которых взаимодействующие категории наклонения, вида и времени влияют друг на друга и приводят к изменению модальной семантики, т. е. для этих форм характерна смысловая композиция различных значений — межкатегориальная связь.

6.В рамках категории модальности одно и тоже значение может входить в несколько семантических зон, образуя многомерный, универсальный грамматический набор. С другой стороны, одна и та же форма может выражать значения, относящиеся к разным модальным микрополям. Многоаспектная природа таких явлений требует применения многоаспектно-доминантного метода их исследования.

7.Семантическое пространство модальности вербализуется взаимодействием единиц грамматического и лексического уровней. При этом единицы грамматического уровня в основном специализируются на выражении объективной модальности, единицы лексического уровнясубъективной модальности.

8.С зоной субъективной модальности, так или иначе, связаны значения экспрессивности и эмоциональности, которые рассматриваются как поля, пересекающиеся с модальностью.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Раскрытие сущности понятия «модальность», определение его границ, классификация модальных значений и средств их выражения имеют давнюю лингвистическую традицию. Обзор вопроса о категории модальности в общем языкознании и тюркологии позволяет сделать вывод, что в исследованиях данной проблемы выделяются три основных подхода: логико-грамматический, функционально-семантический и коммуникативный подход. Признавая достоинство каждого из названных подходов, в своей работе мы придерживаемся функционально-семантического подхода, основанного на теории поля.

Функциональный подход к изучению языковых фактов дает возможность вскрыть различные способы стилизации одного и того же языкового явления в исследуемых языках, что, в свою очередь, позволяет более глубоко проанализировать структурные особенности описываемых языков.

Методологическая ценность и практическое удобство функционально-семантических полей как инструмента лингвистического познания в значительной степени основывается на универсальности и априорности семантических функций, лежащих в их основе. Именно такие семантические инварианты могут служить точкой отсчета при системном описании разных языков. Вместе с тем, хорошо известно, что сама структура функционально-семантического поля, соотношение его ядерной и периферийной частей, степень грамматичности выражаемой семантики, ее распределение и закрепление за теми или иными языковыми средствами и т. п. — все это обусловлено устройством конкретного языка.

Исследуемые языки являются языками различной генетической принадлежности и разной структурной организации. Следует отметить, что анализируемые языки по своим строевым особенностям весьма различны, причем степень изученности рассматриваемых языковых явлений тоже неодинакова.

Являясь универсальной категорией, модальность в этих языках имеет свою специфику выражения.

Расхождения и сходства в семантическом устройстве обусловлены разным числом и неодинаковым иерархическим порядком семантических компонентов в анализируемых языках, дискретностью или недискретностью представления значений, оппозицией категориального и некатегориального выражения понятий, отношений или пропозиций. Категориальное значение в одном языке противостоит разным возможностям некатегориального в другом.

Для нашего исследования главным является семантический объем модальности и её зависимость от способа языкового выражения. Эквиваленты типа межуровневой компенсации встречаются также и в случае соответствий грамматических категорий в одном языке, которые передаются в другом языке лексическими средствами.

Различную степень облигаторности и частотности выражения того или иного смысла при обозначении типовых ситуаций в разных языках, отражающих разную значимость отдельных категориальных смыслов для языковых картин мира, можно считать проявлением своего рода языковой относительности в сфере грамматики, которая является общечеловеческим результатом познания мира, закрепленным в языке. Так, известно, что грамматический строй разных языков, какая бы грамматическая техника не использовалась, принципиально равноценен с содержательной точки зрения.

Таким образом, в данной работе делается упор на семантико-грамматические аспекты языка и речи, анализируемые с точки зрения коммуникативной функции языка, соотношения языковой системы и использования говорящим языковых средств с учетом конкретной ситуации речи. Последнее продиктовано спецификой карачаево-балкарского языка как языка агглютинативного строя. В карачаево-балкарском языке свою специфику имеют и состав наклонений, и способы их выражения.

Рассматривая средства реализации объективной модальности, мы в первую очередь обратились к наклонениям, служащим средством выражения модального отношения содержания высказывания к действительности в плане реальности/нереальности. Источником сомнений служат морфологические, синтаксические, семантические критерии выделения наклонений, правомерность их автономного использования. Приходится признать наличие в языковой системе так называемых «промежуточных» явлений, которые заставляют исследователя искать инварианты и частные значения, и вслед за жизнью отказываться от жесткого, дискретного подхода к явлениям действительности и видеть в отсутствии или ущербности парадигм разреженность искомого признака в силу его периферийного положения в некоторой языковой системе.

Как категория морфологическая, наклонение представлено в английском и карачаево-балкарском языках неодинаковым набором форм, грамматические значения каждой из которых в данных языках также не совпадают. В частности, сопоставительное изучение наклонений в рассматриваемых языках позволяет предполагать, что карачаево-балкарский язык располагает более детальным набором форм наклонения, чем английский язык. При этом система и английского, и карачаево-балкарского языков отражает двухступенчатый характер средств выражения категории наклонения: реальному наклонению (изъявительному), выражаемому посредством временных аффиксов (суффиксов, личных окончаний и вспомогательных глаголов, различных форм прошедшего, настоящего или будущего времени), противопоставлены ирреальные наклонения (повелительное, сослагательное и др.), каждое из которых выражается специализированными морфологическими средствами. Таким образом, наклонение является основным грамматическим значением глагольной формы, характеризующим устанавливаемое автором (говорящим) отношение действия (состояния) к действительности.

Сопоставление основных временных форм изъявительного наклонения в анализируемых языках позволило увидеть более развитую спецификацию выражения разновидностей темпоральных значений морфологическими формами карачаево-балкарского глагола.

В рамках полевого разброса значений форм презенса актуальное настоящее и обобщенно-качественное настоящее могут в некоторых конкретных употреблениях не поддаваться разграничению.

Амбивалентность вполне объяснима, ибо действие, постоянно совершаемое, может совершаться и момент речи (или в некоторых случаях не совершаться и в момент речи). Следовательно, с одной стороны, различие затронутых значений презенса вполне обоснованно, с другой стороны, имеются случаи употребления этой формы, к которым нельзя подходить с альтернативным вопросом: «Что это, А или Б?».

Теория инвариантности и вариативности преломляется, хотя и по-разному, в понятиях «основного значения» (basic meaning), «прототипического значения» (prototip meaning) (cM.Comrie, 1985, Lakoff, 1988), в теории «полевой структуры» (см. Адмони, 1988) и вызывает в последнее время острый интерес в связи с поисками инварианта для грамматических (и лексических) значений (см.: Бондарко, 1996, Кошелев. 1988, Апресян, 1995, Падучева, 1996, Шатуновский, 1996, Leech, 1971, Dahl, 1985).

В результате анализа названных работ и языковых фактов анализируемых языков был сделан вывод о взаимообусловленности инварианта и вариантов: некоторая языковая конфигурация, помещенная в определенное пространство, подвергается трансформации, меняющей эту конфигурацию таким образом, что некоторые ее свойства остаются неизменными, в то время как другие варьируют. Таким образом, понятие базовой формы (инварианта) является одним из ключевых понятий метаязыковых представлений и с большой пользой может быть привлечен при исследовании модальности, имеющей колоссальный разброс модальных значений, общность которых лежит на глубинном уровне языка и требует тщательного семантического анализа разноуровневых средств ее выражения.

При анализе семантической структуры реальной модальности в данной работе предпринята попытка рассмотреть частные значения настоящего времени карачаево-балкарского глагола с точки зрения инварианта конкретных значений.

Оказалось, что значение настоящего актуального действия, выражаемое в английском языке только формами настоящего времени, в карачаево-балкарском языке может обозначаться и формой прошедшего результативного времени. Этому способствует темпоральная двуплановость прошедшего результативного: обозначается факт, результат которого имеет место в момент речи («статальный перфект» или перфект состояния").

Следующей особенностью, выявленной в процессе исследования семантики изъявительного наклонения, оказалось обозначение узуальных действий в карачаево-балкарском языке. Эта функция является одним из основных значений формы, обычно определяемой как форма будущего времени. В карачаево-балкарском языке повторяющиеся ситуации, не имеющие узуального значения, передаются формами настоящего актуального времени {джаза турама, дэ/сазып турама, формы наыу/у+ чу+ аффикс лица), а узуальные — формой будущего (настоящего-будущего).

Таким образом, три основных значения (настоящее актуальное, настоящее абстрактное, настоящее постоянное), выражаемые в других языках, например, в русском языке одной формой настоящего времени, в карачаево-балкарском языке относятся к числу основных значений пяти разных временных форм: настоящего-будущего, настоящего нерезультативного, настоящего результативного длительного, настоящего постоянного и настоящего времени данного момента.

Совмещение значений есть более удобный способ обозначения грамматической полисемии: один и тот же показатель может в разных контекстах выражать разные грамматические атомы и, как правило, грамматические показатели, используемые в конкретно-языковых системах, полисемантичны. Из частных случаев совмещения значений в сравниваемых языках можно указать, например, полисемию будущего и аориста.

Значения, передаваемые формой прошедшего времени глагола, в прямом употреблении более многообразны: обозначение прошедшего действия в процессе его протекания {бара тура эди), обозначение действия как обобщенного факта, имевшего место в прошлом (болгъанды), обозначение действия в его неограниченной повторяемости в плане прошедшего (келир эди, олтурур эди), а также обозначение действия в его постоянном существовании в плане прошедшего (джашаб турду). Все эти значения имеются в анализируемых языках. Однако способы их выражения различны. Например, обобщенно-фактическое значение в плане прошедшего времени, выражаемого в русском языке одной формой прошедшего времени несовершенного вида, в карачаево-балкарском языке обозначается тремя морфологическими формами — аориста, перфекта и перфектного презенса.

В карачаево-балкарском языке прошедшее время представлено рядом форм, синтетических и аналитических, призванных выражать значение реальности действия.

Отнесение вопросительного значения к сфере модальности не вызывает сомнения. Вопросительное значение семантически производно от эпистемического значения сомнения, неуверенности, предположения о реальности некоторой ситуации. Следовательно, семантика обращения за ответом относится к ирреальным значениям объективной модальности. Сложность представляет то, что вопросительное значение входит в разные оппозиции: в противопоставление высказываний по коммуникативной целеустановке по линии утверждение — вопрос — побуждение, с одной стороны, и в противопоставление модальных значений по линии реальность — гипотетичность — ирреальность, с другой.

В английском и карачаево-балкарском языках имеется специальная морфологическая форма глагола, предназначенная для выражения вопроса.

В карачаево-балкарском языке это формантымы/ми, -му /мю, семантически тождественные русской вопросительной частице ли. Эти формы могут встречаться как в препозиции, так и в постпозиции к личным аффиксам. В отличие от некоторых тюркских языков, в которых частицамы/ми присоединяется только к сказуемому, в современном карачаево-балкарском языке она часто употребляется в составе любого члена предложения. Это наиболее специализированное, не требующее дополнительных контекстуальных и особых интонационных условий, нейтральное в плане экспрессивных коннотаций средство выражения вопроса, для которого исходным пунктом является сомнение, предположение.

В карачаево-балкарском языке как значения плана будущего времени традиционно выделяются значения:

1) так называемого будущего предположительного с формантомр, выражающего предположение со значением возможности совершения действия при определенном условии. Высказывания с этой формой состоят из двух частей: предпосылки и возможного (желательного или нежелательного) последствия Модальность данной формы подтверждается также несочетаемостью этой формы с модальными глаголами кереме, болур, ушайды;

2) форма будущего времени с формантомлыкъ, которая может выражать как будущее время (намерение), так и настоящее со значением способности/неспособности субъекта совершить указанное действие. В последнем случае глагол в форме этого будущего времени без ущерба для смысла сочетается с глаголом мочь (ал) в настоящем времени, ср.: барлыкьмабараллыкъма «поеду-смогу /в состоянии поехать». Возможность лексически эксплицировать значение «мочь» в семантике данной формы указывает на ее яркое модусное значение.

В высказываниях с этими формами будущего времени модальный фактор «отдаляет» (разумеется, для каждого случая в различной степени) процесс от его временной локализации и в силу этого обстоятельства позволяет иногда с большей ясностью увидеть то, что скрывается за постулируемыми различиями между этими формами будущего времени карачаево-балкарского глагола. При выборе модального плана высказывания говорящий производит мыслительную операцию над пропозицией. Например, форма причастия будущего времени нар часто выражает значение предназначенности, предугаданности, семантика формы налыкъ выражает категоричность утверждения (или отрицания).Поэтому неудивительно, что эти формы нередко употребляются для оформления различных сентенций и выражения общечеловеческого опыта.

Употребление форм будущего времени в узуальном или потенциальном значениях охватывается значением настоящего абстрактного.

В составе изъявительного наклонения мы оставили и отрицательные формы. Оппозиция утвердительных и отрицательных форм характерна как для изъявительного наклонения, так и для форм ирреальных наклонений.

Внимательный анализ отдельных форм карачаево-балкарского языка показывает относительный характер объективности изъявительного наклонения. В карачаево-балкарском языке в силу его агглютинативного строя наблюдается участие большого количества аффиксов в формировании наклонений. Эти аффиксы не только формируют наклонения, но и варьируют лексические значения слова, придавая ему разнообразные модальные значения и оттенки. Несмотря на более детальную, чем в английском языке, спецификацию модальных и временных значений морфологическими формами, карачаево-балкарский язык также может выражать ирреальные значения формами изъявительного наклонения. Для этого нужны соответствующие контексты и, в этом случае, можно говорить о транспозиции форм индикатива.

Для сопоставления ирреальных модальных значений, обозначаемых формами наклонений, в качестве исходных мы взяли основные значения морфологических и синтаксических наклонений английского языка и выявили способы их грамматического оформления в карачаево-балкарском.

Под значением побуждения к действию понимается волеизъявление, направленное на осуществление чего-либо. Категориальным значением императива — побудительным волеизъявлением субъекта речи — обусловлено отсутствие у императива морфологической категории времени. Отсутствие временных показателей связано и с дейктической привязанностью императива с ситуацией, тогда как противопоставление времен — настоящего-будущего и прошедшего — предполагает возможность преодоления дейктических рамок, возможность «трансцендировать» область данного и обозначать события, не привязанные ситуацией речи к пространству, времени и составу участников. А императив, как правило, скован темпорально-дейктическими границами.

Специфика императивной парадигмы заключается в ее морфологической неоднородности. Побудительная семантика охватывает ряд более частных значений в диапазоне от повеления до просьбы.

Анализ лингвистической литературы по проблеме позволяет проследить тенденции постепенного расширения понятия модальности. В процессе развития лингвистической науки категория модальности вовлекает в свою сферу все новые средства из разных языковых ресурсов. Этот процесс связан, очевидно, с тенденцией к дифференциации оценочных характеристик высказывания и приводит к модальной многослойности предложения, к увеличению его смысловой глубины.

Внимание современной языковедческой науки к семантике и языковой коммуникации дает возможность вскрыть и описать связи, характер и типы взаимодействия между семантикой и формами ее передачи в конкретном языке.

Среди основных типов значений, рассматриваемых как модальные, некоторые исследователи называют и значения засвидетельствованности.

При помощи форм с таким модальным значением говорящий отстраняется от информации, перекладывая ответственность за ее достоверность на другой источник.

В исследованиях в области эвиденциальности обычно берут за основу общепринятое понимание эвиденциальности как «указание на источник информации об описываемой ситуации». Эта категория учитывает три факта: сообщаемый факт, факт сообщения и передаваемый факт сообщения, т. е указание на источник сведений о сообщаемом факте. Единица подобного содержания имеется в карачаево-балкарском языке. Однако, несмотря на достаточную употребительность в языке, она не получила в литературе по карачаево-балкарскому языку теоретической интерпретации. Одним из прототипических случаев употребления эвиденциальных форм в карачаево-балкарском языке являются те высказывания, в которых говорящий указывает на то, что получил информацию об описываевой ситуации с чужих слов. Для передачи чужой речи употребляется аффиксча, который присоединяется к причастию совершенного вида. Эта форма выражает ирреальную модальность, соответсвующую приводившимся выше определениям семантики эвиденциальности.

В рамках косвенной засвидетельствованности мы выделяем в карачаево-балкарском языке инферентивные высказывания, в которых данная ситуация восстанавливается путем рассуждений или умозаключений (resoning) см [Willett 1988]. В высказываниях данного типа используется конструкция с предикатом кереме «оказывается, выясняется».

Эвиденциальность в широком понимании обозначает чужой стиль выражения, субъективную передачу чужой речи, мысли, а также и ее оценку со стороны говорящего. Это значение может передаваться и лексическими средствами типа: говорит, дескать, будто, по рассказам, передают, будто бы, по описанию, судя по слухам и др. Прямая речь, непосредственно передаваемая с помощью слов автора, всегда располагает предикативами передачи — сказал, подумал, передал.

Сослагательное наклонение подчеркнуто конституирует категорию ирреальности, потенциальности действия, т. е. полностью подчинено передаче модальных значений. Категориальным значением сослагательного наклонения является возможность, гипотетичность обозначаемого действия.

В английском языке, в связи с бедностью флексий, одинаковые по внешнему виду формы могут, в зависимости от условий контекста, выражать разнообразные грамматические категории (goинфинитив, настоящее время, сослагательное наклонение, повелительное наклонение).

Желательное наклонение в карачаево-балкарском языке представляет особую семантико-грамматическую систему, располагающую специальными формами, спецификой словоизменения и синтаксическими связями.

В исследованиях, посвященных типологии наклонений, оптатив характеризуется как категория, которая выражает «экстериоризацию желания говорящего». В описательных грамматиках термин оптатив имеет довольно широкое хождение и обозначает весьма разнородные явления. Анализ оптативной семантики, проведенный на материале карачаево-балкарского языка, дает возможность очертить границы тех глагольных значений, которые названы термином оптатив.

Область модальности со значением желания говорящего не является семантически однородной. В карачаево-балкарском языке мы выделяем два типа значений, принадлежащих к сфере оптатива:

1)"чистый оптатив", который используется говорящим для того, чтобы просто выразить свое желание. Это значение часто выражается неспециализированными формами;

2) «фактитивный оптатив», который помимо компонента «говорящий сообщает о своем желании», содержит компонент «говорящий пытается каузировать осуществление желаемого события самим своим высказыванием».

Если представить себе семантическое пространство, в котором располагаются категории желательной модальности, то императив окажется непосредственным «соседом» фактитивного оптатива. С помощью фактитивного оптатива говорящий совершает действие волеизъявления например, проклятия или благословления) самим произнесением высказывания, пытаясь каузировать осуществление желаемого события. Фактитивный оптатив, так же, как императив, не используется для референции к ситуациям, относящимся к прошлому. Чистый оптатив может использоваться для референции к ситуациям, относящимся к прошлому.

Как показал анализ, эпистемическая модальность в сравниваемых языках передается единицами разных языковых уровней: лексического, лексико-грамматического, лексико-синтаксического и синтаксического. Семантическое членение в анализируемых языках одинаково. Различие между ними заключается в количественной выраженности того или иного значения различными средствами и частотностью их употребления.

Если говорить о различиях между языками на уровне системы, можно заключить, что в английском и карачаево-балкарском языках эпистемическая модальность грамматикализована, ибо для ее выражения языки располагают синтаксическими и лексико-грамматическими (модальные глаголы) средствами, тогда как, например, в русском языке основные компоненты системы — лексические (модальные слова) или лексико-грамматические (модальные частицы).

Разнообразие языковых систем включает в себя, прежде всего, разнообразие структуры языков, которая представляет собой сеть отношений между элементами языковой системы.

ФСП модальности в зависимости от уровневой принадлежности составляющих его средств включает в свой состав целый ряд иерархически расположенных микрополей, отражающих различную степень проявления модальной семантики. Между этими полями существуют динамические отношения. Наличие подобных ФСП представляет возможность в процессе речи избирать ту форму выражения, которая в наибольшей степени соответствует стратегии развертывания речи и характера ее иллокутивности.

Сопоставительный анализ выявил черты сходства и различия в выражении модальности в английском и карачаево-балкарском языках.

Наибольшее сходство проявляется в значениях модальности, в то время как наибольшие различия сосредоточены в средствах выражения.

Специфика карачаево-балкарского языка заключается в многообразии суффиксов и аналитических форм, их необычайной гибкости в употреблении и образовании форм времени и наклонения.

В целом можно сказать, что ФСП модальности является сложным образованием, включающем в себя как стабильные единицы, так и единицы, находящиеся в процессе своего развития. Наиболее существенные изменения происходят в функционировании средств, то есть в особенностях их взаимодействия и выполняемых ими функциях.

Семантическое строение функционально-семантического поля объективной модальности в анализируемых языках представляется нам виде концентрических кругов, расходящихся от центра по принципу концентрации признака реальности/разрежение признака реальности. Между областью реальности и ирреальности предполагается наличие периферии реальности, переходной зоны — зоны потенциальности.

Функционально-семантические поля в разносистемных языках, базирующиеся на одной и той же семантической категории, а именно категории модальности, существенно различаются по своей структуре, что находит подтверждение в материалах исследования. Так если в английском языке ядром поля субъективной модальности являются модальные глаголы, то в карачаево-балкарском языке центральную роль играют различные лексико-грамматические средства выражения модальности.

Языковые данные свидетельствуют о том, что в английском и карачаево-балкарском языках структура функционально-семантического поля модальности оказывается полицентрической и представляют собой функционально-семантические поля диффузной, т. е. рассеянной структуры.