Научная и издательская деятельность российских книговедческих обществ конца XIX — первой трети XX вв

В современных условиях в России и во всем мире остро стоит проблема сохранения и развития национальной культуры, которая справедливо считается главным условием выживания человечества. Нет нужды в особых доказательствах того, что книговедение и книжное дело являются не только результатом, но и важнейшей предпосылкой развития духовной и материальной культуры любого общества. Потребность в фундаментальных исследованиях именно книжной культуры человечества представляется нам бесспорной. Такие исследования, на наш взгляд, должны ставить своей главной целью изучение социокультурных функций книги, в том числе и через анализ основных исторических этапов развития книговедения.

Под книжным делом при этом мы подразумеваем способ или процесс существования книги в обществе, а также связанную с ним профессиональную сферу деятельности в области производства и распространения книги, т. е. специфический вид человеческой деятельности, направленный на обеспечение коммуникативных функций книги в системе «автор—книга—читатель». Поскольку ни один вид человеческой деятельности не может существовать в реальной действительности совершенно изолированно, книжное дело с момента своего зарождения и до наших дней развивалось в диалектической связи с другими формами массовых коммуникаций, особенно журналистикой.

Актуализация каждой из таких коммуникационных форм как «книжное дело», «пресса», «конференция», «научная публикация» осуществляется различными средствами, в зависимости от конкретно-исторических и материально-технических условий, однако сущность этого процесса остается неизменной и заключается она в переводе произведения индивидуального сознания в произведение общественного сознания. Единство указанного процесса обуславливает и тесную взаимосвязь, определенное системное единство всех форм коммуникации. Эта система научных коммуникаций выполняет роль особенного, т. е. выступает своего рода соединительным мостом между книговедением (единичное) и наукой (общее).

Известно, что на любую систему, в том числе и книговедение, всегда влияют два типа взаимодействующих факторов: внутренние, т. е. вытекающие из самой деятельности компонентов этой системы, и внешние, т. е. вызванные или связанные с деятельностью других иерархически более важных систем или их компонентов. Применительно к книговедению факторы первой группы пока почти не учитывались, хотя их роль и значение все более возрастают.

Библиографоведение — одна из главных отраслей книговедения, обслуживающего, в свою очередь, книжное дело. Взаимосвязь и взаимозависимость этих общественных явлений может быть выражена через систему категорий «единичное"—"особенное"—"всеобщее». Это мнение разделяют с большинством отечественных книговедов и многие их зарубежные коллеги1.

Важно, однако, четко уяснить, что книговедение — это динамическая, быстро меняющаяся наука, как и сама книга в книжном деле. Нет и не может быть каких-то раз и навсегда устоявшихся схем, моделей, структур и т. п., поскольку книга — это явление как духовной, так и материальной культуры, а потому подчиняется не одной, а сразу очень многим, даже противоречивым закономерностям и факторам развития самых различных сторон социальной жизни.

В последние годы возрос интерес к изучению исторического прошлого России в самых различных сферах, в том числе книговедения и книжного дела. Как правило, в переходные или переломные периоды развития общества проявляется повышенное внимание к уже пройденным этапам, делается попытка найти объяснение многим современным проблемам и событиям путем анализа их истоков, причин возникновения и развития тех или иных тенденций. Обра.

1 См., например: Гломбёвский К. Функциональная концепция науки о книге // Проблемы общей теории книговедения. М., 1978. С. 23−24- Мигонь К. Наука о книге: Очерк проблематики. М., 1991. С. 134−135- Цы-бульский Р. Книжная торговля в современном обществе. М., 1982. С. 119−122 и др. щение к историческому опыту в большинстве случаев позволяет глубже и всесторонне увидеть современные проблемы, предвидеть пути их решения.

В разных отраслях знания, а особенно в социальных науках, происходит наполнение картины прошлого реальным объективным содержанием и разнообразным фактическим материалом, изменение характеристик и оценок ранее однозначно трактуемых явлений и событий, отказ от многих стереотипов. По сути дела, идет изменение концептуальных основ исследования многих послереволюционных процессов. Сказанное в полной мере касается и истории культуры российского общества в целом и такой ее важной части как книговедение. Появились новые возможности переосмысления закономерностей и тенденций развития отечественного книговедения во всех его отраслях, в том числе и в библиографии.

Итоги развития российского книжного дела и книговедения за уходящее столетие позволяют делать некоторые выводы и обобщения. За этот век в России сменилось несколько моделей книжного дела. Сегодня мы можем оценивать, которая из них лучше других обеспечивала гармоничное развитие всех основных отраслей и сфер книжного дела, а также наиболее оптимально учитывала и удовлетворяла потребности человека. Такой системой, с известными оговорками, нужно признать ту, которая сложилась в России в годы НЭПа. Она предусматривала альтернативность форм собственности, основывалась на принципах экономического и организационного суверенитета субъектов книжного дела и обеспечивала конкурентную среду в издательско-книготорговом комплексе, что служило интересам потребителя.

Есть пример и другого пути форсированного развития основных отраслей книжного дела, который был применен в 30-е годы: мощное воздействие государства на все рычаги книжного механизма, введение отраслевого централизма, командно-административных методов руководства, введение организационного единообразия, систематической бюджетной поддержки. Нельзя отрицать, что первая половина 30-х гг., а она была временем самого последовательного и неукоснительного применения этого принципа, стала периодом бурного роста отечественного книгопроизводства и товарооборота книжной продукции. Однако именно этот административно-командный путь развития изначально содержал в себе и все элементы механизма последующего торможения, всегда свойственные государственно-бюрократическим методам управления и хозяйствования.

История говорит нам, что нельзя допускать как тотального подчинения государством книжного дела, так и полной рыночной анархии. Подлинно демократический путь развития должен предполагать сохранение и использование необходимых рычагов и средств государственного регулирования книжного дела (экономических, юридических, организационных).

Все сказанное относится не только к базису (книгопроизводству), но и к обслуживающей его надстройке (науке). Последняя является результатом развития книжного дела как способа существования книги в обществе, когда происходит не только разделение труда (появление автора, издателя, типографа, книготорговца), но и формирование самосознания, т. е. выделение из практики книжного дела науки о нем. Известно, что любая общественная деятельность опирается на четыре главных компонента: практику, познание, управление и общение (или, как чаще это ныне именуют, коммуникацию). Для научной сферы последний компонент играет особо важную роль. Наука немыслима без общения и информации. Тем более, это относится к науке о книге — книговедению. Не случайно, еще А. М. Ловягин предлагал трактовку книговедения в качестве «науки о книге как орудии общения (подчеркнуто нами — Е. С.) людей между собою"1. Если информацию может генерировать и отдельный исследователь, то для плодотворного научного общения, причем на длительную перспективу, нужны группы и коллективы людей. Ясно, что подобные группы могут быть объединены административно (в институтах, фирмах, организациях.

1 Ловягин А. М. Основы книговедения. Л., 1926. С. 7. и т. п.) и добровольно, т. е. на демократической основе. Отметим здесь, что у слов «общение» и «общество» один и тот же корень и смысл.

Эффективность свободных и независимых научных обществ в любой стране и в любой сфере, включая и книжную, доказана временем. Изобретение и повсеместное использование компьютеров и Интернета, как и более ранние информационные революции, не может зачеркнуть важность и актуальность личных встреч, научных дискуссий, обмена творческими идеями, а тем более, совместной работы над решением как общенациональных, так и межотраслевых или межведомственных научных проблем и задач развития книжного дела.

Известно, что в последние годы наша страна переживает тяжкий социально-экономический кризис, связанный с распадом СССР, отказом от господства социалистической идеологии и методов хозяйствования и переходом к рыночным отношениям. При этом, чем прочнее была выстроена старая система той или иной общественной деятельности, тем глубже должен быть разрушающий ее кризис. Ясно, что книжное дело и обслуживающее его книговедение как важнейшая составляющая господствовавшей идеологии относилось именно к подобного рода системам. Именно в таких структурах практически каждое государственное учреждение приобретает свойства монополиста, использующего все средства и рычаги для самоутверждения и подавления конкурентов в лице альтернативных научных школ, направлений и т. п. Поэтому часто искусственно накопленные напряжения при смене экономического и идеологического курса проявляются с такой силой, когда, образно выражаясь, очень часто вместе с водой из ванны выплескивают и ребенка, т. е. накопленные знания и информацию, важнейшие и апробированные элементы науки и культуры, а также и самих их творцов.

Все сказанное подводит нас к выводу, что из коллизий нужно выходить с минимальными потерями, амортизируя и смягчая кризисные последствия. Лучшее здесь противоядие — максимальная консолидация всех имеющихся сил и резервов, объединение тех, кто имеет общие цели, но пока действует разрозненно, сохранение всего позитивного, наработанного предыдущими поколениями исследователей. И здесь научные книговедческие общества, будь то национального или регионального масштаба, выступают как наиболее логичный и демократический путь быстрой и эффективной перестройки старой системы организации книговедческих исследований. При этом, подобного рода объединения никак не могут отменить уже имеющиеся ведомственные научные учреждения, а выступят, скорее, в качестве мостика между ними.

К сожалению, по сей день в России так и не воссозданы книговедческие общества, а сравнительно недавно появившееся Русское библиографическое общество практически никому не известно и не пользуется каким-либо авторитетом ни внутри страны, ни, тем более, за ее пределами. Здесь, кстати, нужно еще раз остановиться на взаимоотношениях книговедения и библиографии, история которых насчитывает многие десятилетия.

От книжного дела всегда требовалось: соединение исходной информации (содержания) с материальным носителемматериальное воспроизведение и размножение оригиналафункционирование книги в пространстве и во времени. По ходу развития человеческого общества от книги постоянно требовалось улучшение ее качественных и количественных характеристик, а также повышение эффективности ее функционирования. Это вызывало дальнейшую дифференциацию книги и способа ее существования, т. е. разделение труда. Разделению труда способствовали не только экономические законы, но и те определенные области деятельности, которые образовались на основе внутренней сущности книги и процесса ее функционирования в обществе как процесса обмена социальной информацией.

Исходя из этого, издательская деятельность обусловлена необходимостью определенного соединения содержания информации с ее носителем в связи с предполагаемым читателемполиграфия призвана материально воспроизводить и размножать книгу в связи с предполагаемым читателемкнижная торговля осуществляет функционирование книги в пространстве в связи с предполатаемым и фактическим покупателембиблиотечное дело обеспечивает функционирование книги во времени в связи с предполагаемым и фактическим читателем. Вместе с качественным и количественным ростом книжного дела появилась необходимость описания книги и ее функционирования, т. е. необходимость организации процесса обмена информацией в рамках самого книжного дела. Так возникла библиография, которая призвана информировать о книге и ее функционировании в пространстве и времени в связи с предполагаемым читателем.

Выделение науки о книжном деле из практики происходило в соответствии с разделением труда, т. е. самостоятельно в издательском деле, книжной торговле, библиотечном деле, библиографии. При этом, книжное дело в целом выступает сложноструктурированной системой, в практике и теории которой основные и второстепенные связи находятся в переплетении. Дифференциро-ванность отраслей науки о книге, которая явилась результатом дифференциации, разделения труда, объективно препятствует отысканию общих закономерностей развития книги и книжного дела.

Перейдем к библиографоведению. Почему оно повсеместно более успешно развивается, чем остальные науки о книге? Во-первых, оно провозгласило своей задачей изучение книги во всем ее движении в производстве и времени, хотя на самом деле оно изучает не самодвижение, а отражение в библиографии этого движения.

Во-вторых, то обстоятельство, что библиографоведение лишь отражает действительное функционирование книги, обращается ей на пользу. Она абстрагируется от экономических, организационных и других второстепенных вопросов, описывая лишь главную, информационную роль книги. Данное положение библиографоведения объясняет его претензии в прошлом на статус общей теории книжного дела и традиционные сепаратистские устремления в настоящем.

Раньше библиография организационно и экономически была связана с книгоизданием, книжной торговлей и библиотечным делом. В советское время организационно библиография стала относительно самостоятельной в нашей стране. Компьютеризация информации также приводит к еще большему отчуждению от объектов описания. Этот факт в гипертрофированном виде находит свое выражение в сплошь и рядом употребляемом сочетании «библиография и книжное дело», где оба термина столь же равнозначны, как и в сочетании «литература и искусство», несмотря на всю алогичность подобного приравнивания частностей к общему. Эти рассуждения должны в определенной степени прояснить ситуацию с терминологией в области книжной науки описываемого периода, когда термины «библиография», «библиология», «книговедение» часто употреблялись как синонимы.

Хронологические рамки исследования охватывают сравнительно короткий отрезок времени с начала 90-х годов XIX в. по первую треть XX в. Ход истории разделил все русское книговедение на два крупных периода: дореволюционный и послереволюционный, но именно в этот, выбранный нами промежуток времени сформировались основные направления развития отечественного книговедения во всех его позитивных и негативных проявлениях. Этот исторический период явился средоточием уникального опыта, смелых идей, революционных начинаний. Можно с уверенностью утверждать, что он занимает особое место в истории не только российского, но и мирового книговедения.

Применительно к теме диссертации именно на этот период приходится деятельность практически всех широкоизвестных научных обществ, объединявших исследователей русской книги. В отличие от более позднего времени ученые-книговеды и библиографы имели широкие возможности для обнародования своих научных взглядов, полемики и споров по самым разным проблемам теории и практики книжного дела.

И здесь особое место среди всех подобного рода объединений занимают Русское библиографическое и Русское библиологическое общества. Они выделялись и своим составом, и «долгожительством», а главное — тем реальным вкладом, который внесли в развитие науки о книге. Именно это делает изучение научной и издательской деятельности указанных обществ предметом особого интереса для современных исследователей, а потому диссертант счел необходимым привлекать материалы по деятельности прочих союзов и объединений лишь в качестве дополнений и пояснений, а в качестве базовых служили сведения о работе вышеназванных, действительно уникальных книговедческих научных обществ.

История книговедения и деятельности российских обществ исследователей книги и книжного дела вышеназванного периода в той или иной степени рассматриваются в многочисленных работах по истории книги и книжного дела, библиографии и обзорах деятельности многих выдающихся российских дореволюционных и послереволюционных деятелей книги. В то же время, несмотря на освещение самых различных аспектов, до сих пор не проводилось исследование научной и издательской деятельности наиболее значительных научных обществ и организаций российских исследователей книжного дела, взятому в комплексе явлений и взаимосвязей. Занимавшиеся вышеназванными проблемами и вопросами предшественники, в основном библиографоведы, заложили достаточно прочный фундамент, который позволяет ныне попытаться решить с историко-книговедческих позиций основные задачи настоящего исследования.

Общефилософской основой диссертации выступает материалистическая диалектика — всеобщий метод научного познания, конкретизированный при помощи общенаучных методов (индукция, дедукция, анализ, синтез) до частных задач книговедения как системной науки о книге и книжном деле. Автор считает плодотворным использование принципов историзма, коммуникативности и деятельности, которые позволяют полно и четко определить объективные культурно-исторические условия формирования и развития книжного дела, национальную и межнациональную специфику коммуникации информационного общения), прямые и обратные связи книжного дела и его компонентов с другими подсистемами массовых коммуникаций.

Различные проблемы книговедения предполагается решать с позиций системного подхода, используя методы и научные знания не только самого книговедения, но и таких смежных дисциплин как история, экономика, культурове-дение. Любой объект исследования отличается многогранностью и многоас-пектностью. Тем более это относится к книжному делу и книговедению, которые можно изучать с экономических, литературоведческих, искусствоведческих и т. п. позиций. «Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного"1. Чем шире комплекс используемых методов, тем полнее и богаче знание предмета исследования. Единственным требованием при определении указанных методов должно быть их подчинение единой исследовательской задаче, т. е. необходимо комплексное использование универсального (т. е. общефилософского), общенаучных и специальных книговедческих методов.

Такое понимание выдвигает на первое место в данном исследовании общенаучный системный подход. Вместе с тем надо учитывать, что «системный подход, взятый вне исторического аспекта, становится просто фотографией объекта в его статике, структурной и функциональной постоянности"2. Это особенно верно применительно к столь динамичному явлению как книговедение. Поэтому в качестве конкретизирующего системный подход выбран сравнительно-исторический метод, позволяющий реконструировать в исторической ретроспективе основные процессы в книговедении и книжном деле в тесной связи с общим развитием массовых коммуникаций, экономики, культуры и дать им объективную оценку.

Подытоживая вышесказанное, отметим очевидную необходимость обобщения и сведения к внутреннему единству исследуемых процессов и явлений на основе системного единства истории, теории и методики. Диссертант счита.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 12. С. 727.

2 Афанасьев В. Г. Системность и общество. М., 1980. С. 187. ет для себя главным выявлять прежде всего типичное, т. е. наиболее существенное во всем многообразии различных явлений и фактов, возникающее в особенном на основе единства всеобщего и единичного.

Объектом изучения в данной работе выступает научное наследие российских книговедческих обществ, рассматриваемое через призму их издательской деятельности во взаимодействии с теорией и практикой книжного дела на конкретном историческом этапе.

Предметом исследования является книговедческое изучение статуса и содержания указанной деятельности, выявление движущих факторов, форм и основных закономерностей исторического развития российского книговедения, принципиальных позиций различных школ и направлений в один из самых плодотворных периодов в истории отечественной науки о книге и книжном деле.

Книговедение вообще, а в данном исследовании в особенности, не может рассматриваться как изолированный от окружающего мира процесс или явление. Оно выступает в многочисленных связях и опосредствованиях. Поэтому здесь необходима попытка выявления, анализа и синтеза тех элементов и связей в сфере книговедения, в которых наиболее полно и четко проявлялись общие закономерности развития (как всеобщее), национальная специфика развития (как особенное) и конкретные формы и способы существования и взаимодействия книговедения с другими компонентами системы научных коммуникаций (как единичное).

Таким образом, главной целью настоящего изучения является развернутая характеристика содержания и форм организации, развития и популяризации книговедения при помощи издательской деятельности научных обществ.

Из этой цели вытекают следующие основные задачи:

1) разработка основных методологических проблем исследования научных книговедческих периодических, продолжающихся и непериодических изданий на примере издательской продукции ведущих российских книговедческих обществ;

2) типологический анализ издательского наследия российских книговедческих обществ;

3) анализ роли и значения российских книговедческих обществ в становлении теории и практики отечественного книжного дела;

4) выявление и характеристика принципов и механизма обеспечения коммуникативных функций книговедения, наиболее рациональных форм и методов взаимодействия книжного дела с другими отраслями и сферами духовной и материальной культуры, определение путей повышения социальной эффективности книговедения на современном этапе и на ближайшую перспективу;

5) ввод в научный оборот и систематизация основных массивов книговедческих изданий за период конца XIX — первой трети XX в.

Источниками для разработки данного исследования выступают самые различные документы. Их можно сгруппировать по нескольким разделам. Во-первых, это документы, выпущенные или подготовленные книговедческими обществами. Во-вторых, это архивные материалы по теме исследования. В-третьих, это библиографические материалы и источники, позволяющие достаточно четко определить круг требуемых документов. В-четвертых, это общекниговедческие источники, относящиеся к общим проблемам изучения книги и книжного дела. В-пятых, это специальнокниговедческие источники, непосредственно связанные с выбранной темой исследования. Особый упор при отборе и изучении источников был сделан на наиболее информативных и важных их видах. Это энциклопедии и справочники, диссертационные, монографические и обзорные работы, статьи из научных сборников, журналов и продолжающихся изданий, труды научных конференций, семинаров и симпозиумов.

В целом по критериям отбора всю источниковую базу можно разделить на два массива. Один из них — это различные издания вышеуказанных книговедческих обществ. Для них действовал принцип максимально возможного использования и изучения «de visu». Другой массив — это все прочие источники по теме исследования, которые должны были подвергаться отбору с учетом целей и задач диссертации и раскрывать, прежде всего, теорию, историю, методологию и практику научной и издательской деятельности этих объединений. Здесь, конечно, в качестве главного выступал книговедческий аспект исследования, который позволял выделять главное и первостепенное из общей массы многочисленных материалов по теме работы.

В современных условиях отказа от жестких идеологических установок недавнего прошлого над исследователем перестает давлеть партийный догматизм и классовый подход к трактовке любых исторических фактов и событий. Это, однако, вовсе не означает, что современные ученые, в том числе и книговеды, должны отказываться от всех принципов и положений материалистической диалектики, могут не считаться с критериями объективности, конкретности, истины, моральной оценки и т. п. Наша жизнь в рыночной экономике лишь усиливает важность и актуальность использования материалистической диалектики для научных исследований, в том числе и в сфере книговедения. Конкретизированная до частных задач исследования издательской деятельности ведущих научных обществ отечественных книговедов, она служит методологической основой настоящей диссертации. Ведущим принципом этой работы выступает принцип историзма, т. е. последовательное, всестороннее объяснение явления в его эволюции и в контексте исторической среды, предполагающий рассмотрение любого предмета или явления как системы в конкретно-исторических условиях его происхождения и развития, в тесной взаимосвязи и взаимозависимости с другими явлениями и факторами из смежных систем.

Теоретической базой данного диссертационного исследования в той или иной степени являются труды классиков отечественного книговедения, в частности Н. М. Лисовского, А. М. Ловягина, Н. А. Рубакина, М. Н. Куфаева, А. Г. Фомина, Н. М. Сомова, М. И. Щелкунова, Н. В. Здобнова и ряда других, которые выступали «первопроходцами» книговедческих исследований и на идеях которых строится современный теоретический фундамент российского книговедения. Нельзя обойти вниманием и труды современных ученых, которые через несколько десятилетий после вынужденного перерыва в подлинно научном изучении российской книги и книжного дела сумели продолжить и развить лучшие традиции отечественной книговедческой школы. Здесь нужно назвать имена А. А. Беловицкой, А. А. Гречихина, А. А. Говорова, С. П. Омилянчука, Е. JI. Немировского, И. Е. Баренбаума, Е. А. Динерштейна, И. А. Шомраковой и других ученых, которые во многом продвинули вперед разработку общей теории книги и теории научного знания о ней, обосновали теоретическую модель системы (т. е. объекта, предмета, структуры, междисциплинарной и внут-ридисциплинарной организации, метода) книговедческого знания.

Ведущим специально-книговедческим методом настоящей диссертационной работы выступает историко-книговедческий анализ, который трактуется здесь как исследование конкретных изданий (в данном случае выпускаемых русскими книговедческими обществами) в конкретных исторических условиях и обстоятельствах их подготовки и выпуска, всестороннее изучение и классификация их содержания, типов и видов.

Учитывая объем и разнообразие изучаемых публикаций, для настоящей работы характерно комплексное использование ряда традиционных и более новых общенаучных и книговедческих методов исследования (сравнительно-исторический, источниковедческий, моделирования, библиографический, статистический, эвристический и др.) и соответственно используемых исторических источников.

Важнейшими источниками для исследования были конкретные издания — журналы, оттиски статей, монографии, сборники — вышеназванных обществ книговедов и библиографов. Их изучение «de visu» (более 90%) осуществлялось автором работы на протяжении пятнадцати лет в крупнейших библиотеках страны.

Почти столь же важными для изучения предмета исследования служили разнообразные библиографические материалы. До сего времени нам известна лишь систематическая роспись содержания журнала Русского библиографического общества «Библиографические известия», подготовленная В. И. Рожно-вой. При выявлении изданий обществ был обследован ряд библиографических указателей по книговедению (прежде всего первой трети XX века), вышедших в виде отдельных книг и брошюр, либо опубликованных в периодике1. Были проанализированы и различные биобиблиографические материалы2.

Большое значение для накопления фактографического материала имели частные исследования и публикуемые архивные документы в журнале «Советская библиография» (с 1993 г. — «Библиография»), Немало ценных материалов содержат научные сборники биобиблиографической серии «Деятели книги», серии «Труды отечественных книговедов», «Книга. Исследования и материалы», «История книги в СССР. 1917—1921».

Имеется очень большое количество и пока еще малоизвестных или мало-используемых сведений в различных архивах. Наиболее тщательно были изучены материалы в архивах Русского библиографического общества (ЦИАМ), Русского библиологического общества (ИРЛИ), личные фонды Б. С. Боднар-ского, Н. Н. Орлова, Л. К. Ильинского, Н. Г. Мартынова, Н. М. Лисовского,.

1 Библиотека Д. В. Ульянинского: Библиогр. описание. Т. 2. Библиография. М., 1912. /6/, С. 411−1198, /6/ е.- Богданов П. М., Королев Н. А., Полозова Н. Н. Списки новых русских книг по библиографии и книжному делу /1911—1913 гг./ //Библиотекарь. 1911. Вып. 1. С. 67−69- Въш. 2. С. 235−237- Вып. 3. С. 351−353. 1912. Вып. 1. С. 64−66- Вып. 2. С. 118−126- Вып. 3−4. С. 242−248. 1913. Въш. 1. С. 52−56- Вып. 2. С. 120−122- Вып. 3. С. 237 241. Вып. 4. С. 318−323- Вольценбург О. Э. Библиография библиотековедения. Вып. 1. Пг., 1923. 50 е.- Здобнов.

H.В. Синхронистические таблицы русской библиографии (1700—1928) со списком важнейших библиографических трудов. М., 1962. 192 е.- Куфаев М. Н. Книговедение в. г. // Книга в 1924 г. в СССР. Л., /1925/. С. 159 197- Книга в 1925 году. М., 1927. С. 9−39- Книга в 1926 году. М., 1928. С. V-XXXIXКнига в 1927 году. М., 1930. С. VII-XLVIIКнига в 1928 году. М., 1930. С. VII-LVКнига в 1929 году. М., 1931. С. V-LVIIМасанов Ю. И. Теория и практика библиографииУказ. лит. 1917—1958. М., 1960. 480 е.- Мезьер А. В. Обзор библиографической литературы /за 1906—1916 гг./ // Рус. школа. 1906. № 10. С. 1−13. 1907. № 5−6. С. 1−14. 1909. № 10. С. 29−33. 1910. № 12. С. 1−16. 1912. № 2. С. 1−11- № 3. С. 19−32. 1913. № 1. С. 1−11- № 2. С: 24−37. 1914. №.

I. С. 1−9- № 2. С. 5−20- № 3. С. 1−12. 1915. № 11. С. 14−24. 1916. № 1. С. 1−13. 1917. № 5−8. С. 109−124- Мезьер А. В. Книги о книгах // Библиогр. ежемес.: В помощь читателю и библиотекарю. 1917. Вып. 3−4. С. 3−9- Вып. 5. С. 3−5- Мезьер А. В. Словарный указатель по книговедению. Л., 1924. XII е., 928 стб., VIII е.- Мезьер А. В. Словарный указатель по книговедению: В 3 ч. 2-е изд. М., 1931—1934. 3 ч.- Орлов Н. Н. Библиография в 1927 году // Бюл. Гос. изд-ва. 1928 № 29. С. 27−31- Чарнолуский В. И. Новые книги по книговедению, библиотековедению и библиографии: / сент. 1927—сент. 1928; янв.—сент. 1931/ // Красный библиотекарь. 1927. № 11. С. 74−77- № 12. С. 83−86. 1928. № 1. С. 73−75- № 2. С. 83−86- № 4. С. 93−95- №> 5. С. 92−93- № 7. С. 77−78- № 8. С. 91−93- № 9. С. 94−96- № 11. С. 94−96. 1929. № 1. С. 89−91. 1931. № 3. С. 79−80- № 4. С. 89−91- № 5−6. С. 137 138- № 8. С. 90−95- № 11. С. 57−62.

2 Богдан Степанович Боднарский: Указ. библиогр. тр. М., 1944. 16 е.- Заслуженный деятель науки Богдан Степанович Боднарский. М., 1963. 52 е.- Мурзин И. П., Шафрановский К. И. Материалы для библиографии трудов А. М. Ловягина. М., /1925/. XXXVI е.- Удо Георгиевич Иваск (1878—1922): Указ. лит. Воронеж, 1973. 36 с.

А. М. Ловягина, хранящиеся в вышеназванных архивах, а также в ОР РГБ, РГАЛИ и Научном архиве Российской книжной палаты (НА РКП).

Научная новизна и значимость работы обусловлены комплексным характером исследования, впервые предпринимаемого в такой целостности и в книговедческом аспекте.

Разработанное концептуальное обоснование методики изучения массива научных публикаций книговедческих обществ (в единстве теории, методики и истории) позволяет использовать данную методику и для других исследований массивов изданий книговедческой тематики, обеспечивать сопоставимость критериев и показателей для выработки выводов и рекомендаций.

Практическая ценность диссертации связана с реализацией ее материалов и выводов в учебном процессе, а также с возможностью оптимизации структуры и содержания современных периодических и непериодических изданий по проблемам книговедения. Самостоятельное значение имеет систематизация изученного массива публикаций по проблемам библиографии, статистики печати, библиофилии, истории книги, книжной торговли, типологии книги, библиотековедения, редакционно-издательского дела, оформления книги и другим отраслям книговедения, что позволяет облегчить ввод в научный оборот материалов не только интересных с исторической точки зрения, но часто и достаточно актуальных с учетом современной практики книжного дела.

На защиту выносятся:

1. Концепция комплексного историко-книговедческого анализа массива публикаций научных обществ исследователей книги и книжного дела.

2. Результаты историко-книговедческого исследования научной и издательской деятельности российских книговедческих обществ на фоне общего развития книжного дела и книговедения.

3. Выявление и характеристика исторически наиболее рациональных и перспективных форм и методов организации исследований книги и книжного дела, популяризации книговедческих знаний.

4. Обоснование вывода об отсутствии принципиальных различий в развитии книговедческих школ и направлений в дои послереволюционный период, а также об определяющей роли внешних факторов, по сравнению с логикой внутреннего развития, для судеб отечественного книговедения.

Апробация работы осуществлялась, в основном, в форме докладов и выступлений на различных научных конференциях, учебно-дидактических материалов и публикаций в научной периодике, а также в учебно-педагогической деятельности диссертанта в стенах Московского государственного университета печати.

Структура и объем работы определены кругом исследуемых проблем, целями, задачами и логикой их рассмотрения. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка использованной литературы и архивных источников, а также двух приложений.

Результаты работы секций не были равнозначными. Уже в 1903 г. прекратили свою деятельность археографическая и историко-географическая секции, при этом в первой из них был прочитан лишь один доклад. Правда, Общество делегировало в 1903 г. своего представителя на археологический съезд, проходивший в Твери и, несмотря на закрытие секции, и в 1908 г. делегат от Общества участвовал в работе археологического съезда в Чернигове. В задачи историко-литературной секции, реально существующей с 1899 г., входило составление обзоров русской рукописной литературы XV—XVII вв. и обзоров литературы о писателях XIX и XX веков. Приуроченные к 50-летию со дня смерти Н. В. Гоголя и В. А. Жуковского работы усилиями всего Общества были выполнены лишь наполовину: в 1902 г. вышел Гоголевский сборник. Председатель филологической секции А. И. Малеин помогал редактору «Литературного вестника» в подготовке рецензий на книги по филологии. Для секции книговедения Н. М. Лисовским была предложена особая программа, одним из вопросов которой было описание периодических изданий XVIII—XIX вв.

Наиболее активной была секция библиотековедения, что свидетельствовало о назревшей потребности в изучении и развитии библиотечного дела. На заседаниях (их было 23)1 были рассмотрены изменения, вносимые в библиографический отдел «Правительственного вестника» (предложения секции изложены в особой записке) — обсуждались существующие библиографические классификации и предложено (К. Н. Деруновым) на основе международных соглашений выработать «идеальную» классификациювырабатывались правила со.

1 Богданов П. М. Обзор деятельности секции библиотековедения при Русском библиологическом обществе в 1903—1907 //Библиотекарь. 1910. Вып. 1. С. 39. ставления библиографической карточки, предметного каталогаизучалась деятельность библиотек различного типа, в том числе других стран (Общество постановило следить за публикациями в иностранной библиотечной периодике, установить связи с зарубежными организациями, т. е. быть в курсе мировой библиотечной жизни) — был поднят вопрос о распространении закона об обязательном экземпляре на русские издания, отпечатанные за границей (в Главное управление по делам печати передана специальная записка). Протоколы первых девяти заседаний секции и доклад ее секретаря П. М. Богданова о посещении им библиотек Германии, Швейцарии и Австрии были опубликованы в «Литературном вестнике» с самостоятельной пагинацией под названием «Известия Русского библиологического общества: Журналы секции библиотековедения», что давало возможность выпустить отдельную брошюру. Секция планировала периодический выпуск таких оттисков, что не осуществилось. В 1908 г. на основе секции сформировалось Общество библиотековедения.

Разнородные пожелания членов Общества влияли на его научную и практическую деятельность, лишая ее целенаправленности и определенности. Русско-японская война и первая русская революция не могли не отразиться на судьбе научных обществ, в том числе и Библиологического. Избранный в 1904 г. президентом В. Ф. Боцяновский пытался оживить работу путем привлечения многочисленных публицистов и литераторов с целью превратить Общество в профессиональный союз литераторов. Активно обсуждая вопросы текущей литературной и публицистической жизни, Общество постепенно утрачивало свою специфику и неизбежно начинало дублировать отраслевые научные общества. То, что историко-литературная тематика заметно оттеснила в этот период книговедческую, беспокоило большинство старых членов: в отчетах Общества не раз подчеркивалось, что Русское библиологическое общество «должно служить для обмена мнений между его членами по поводу текущих новостей в области библиографии. Оно же должно разрабатывать теоретические основы этой научной дисциплины. Кроме того, оно, как единственное для этой цели существующее, обязано следить за общим положением книжного дела"1 и разрабатывать меры к его улучшению.

В 1905 г. на должность президента возвращается А. М. Ловягин, первым шагом которого было переизбрание Совета. Деятельность Библиологического общества оживилась, чему содействовали активная работа Н. М. Лисовского и Э. А. Вольтера, а также привлечение новых членов и сотрудников. Усилилось внимание к библиотековедению, библиографии, книговедению, в частности, к таким разделам, как изучение истории библиотечного дела в России, каталогизация периодических изданий, классификация и регистрация книг, проблемы обязательного экземпляра, организация кафедры библиотековедения в Петербургском университете.

Вопрос об упорядочении регистрации новых книг, поднятый Н. М. Лисовским еще на Первом съезде русских деятелей по печатному делу продолжал быть актуальным. Членами Общества доказывалась необходимость появления периодических списков новых изданий и подчеркивалось, что совершенно неприемлемо практиковавшееся тогда печатание списков в «Правительственном вестнике». В первое время петербургской организации не пришлось играть активной роли в этой области, так как образовавшаяся в 1900 г. Статистико-библиографическая комиссия при Русском обществе деятелей печатного дела, предприняв ряд библиографических работ, занялась и регистрацией произведений печати. Как представитель от Общества в этой комиссии работал А. М. Ловягин, отчеты которого слушались на общих собраниях. Он же был приглашен в состав особой комиссии, которая образовалась в 1901 г. при Академии наук и преследовала похожие цели, занимаясь как выработкой государственных мер для обязательной и полной библиографической регистрации книг, так и четкой доставкой определенного их количества в библиотеки.

Именно после работы этой комиссии и на основе ее заключения Главное управление по делам печати в 1907 г. начало выпуск «Книжной летописи».

1 Доклады и отчеты. СПб., 1908. Вып. 1. С. 41.

Общие собрания Общества несколько раз (в разные годы) и, что интересно, в помещении Главного управления по делам печати заслушивали доклады А. Д. Торопова и сотрудника библиотеки Главного управления, составлявшего «Летопись повременной печати» для «Книжной летописи», И. М. Макаревско-го, посвященные проблемам «Книжной летописи», этого наиважнейшего органа государственной регистрации, бывшего, тем не менее, пасынком для Главного управления. В 1909 г. была подготовлена Записка, в которой предлагалось законодательным путем закрепить за Главным управлением по делам печати функцию регистрации всех выходящих в России книг. Общество добивалось, чтобы в соответствующей статье закона было упомянуто и об издании «Книжной летописи» как непременной обязанности Главного управления.

В 1914 г. в Государственной думе обсуждался законопроект о печати, в котором подробно фиксировались цензурно-карательные функции Главного управления, но ни слова не было сказано ни о регистрации книжной продукции, ни об издании «Книжной летописи». А. Д. Торопову, обеспокоенному этим обстоятельством, пришлось призвать на помощь Библиологическое общество, которое обратилось в Главное управление по делам печати со второй «Памятной запиской по поводу законопроекта о печати». Остановившись на громадной роли государственной библиографической регистрации в культурной жизни страны, Совет Общества ходатайствовал о продолжении издания «Книжной летописи», увеличении ее бюджета и упорядочении ее положения как издания, крайне необходимого для научной работы и практической деятельности. Однако это вмешательство мало что изменило.

Вопрос о регистрации изданий неотделим в деятельности Общества от проблем библиографической классификации. Неоднократно на заседаниях Общества А. И. Малеин указывал, что «так необходимые в библиотековедении печатные каталоги — большая редкость, а о систематических и говорить не приходится"1. Ряд докладов был посвящен анализу различных классификаций,.

1 Доклады и отчеты. Пг., 1915. Вып. 3. С. 26. библиотечных каталогов, что явилось ценнейшим вкладом в разработку данной темы. Одним из пропагандистов УДК в Петербурге был активный член Общества, председатель статистико-библиографической комиссии при Русском обществе деятелей печатного дела М. Я. Виллие, сторонник необходимости сотрудничества с Международным библиографическим институтом в Брюсселе, что так успешно осуществлялось Русским библиографическим обществом.

Возглавлявший студенческий кружок любителей библиографии Э. В. Вольтер неоднократно высказывал мнение о желательности учреждения особой кафедры библиологии в высших учебных заведениях. В ноябре 1908 г. комиссия при Обществе разработала проект образования специальной кафедры библиотековедения при Петербургском университете. В 1909 г. проект был одобрен на заседании Академии наук, но Государственная дума отложила его решение на неопределенное время. Однако члены Общества продолжали работать в этом направлении: в 1911 г. по инициативе А. М. Ловягина был прочитан курс лекций по библиотековедению в кружке Э. А. Вольтера, Н. М. Лисовский, принятый в состав приват-доцентов историко-филологического факультета Петроградского университета, разработал курс лекций по книговедению и добился того, что лекции были прочитаны в Петрограде (1913—1917 гг.) и в Москве (1916—1919 гг.). В начале 1921 г. в Петроградском университете была организована кафедра книговедения, которую позже возглавил А. М. Ловягин, читавший курс книговедения с 1920 г. Выступая на I Всероссийском библиографическом съезде с докладом о деятельности Института книговедения, А. М. Ловягин развил идею создания научно-исследовательского центра для методологической разработки книговедения.

В предреволюционные годы Обществом серьезно поднимался вопрос организации хранения изданий. Э. А. Вольтером предлагалось организовать особые центральные и областные музеи газет, где бы в доступных для исследователей и в то же время надежных помещениях сохранялись все газеты и журналы, выходящие в России. Судьба газет (особенно провинциальных) обсуждалась и после революции. Неоднократно затрагивались вопросы сохранения ценных и редких книг, принадлежащих частным лицам, и передача их, после смерти владельцев, в государственные книгохранилища. Одобренная Обществом записка В. Н. Рогожина «О сохранении от гибели наших частных библиотек» была представлена в Академию наук.

К концу 1916 г. на основе вопросов, затронутых В. Н. Рогожиным, и нескольких докладов, прочитанных Ф. А. Витбергом, С. Р. Минцловым и другими членами на тему о скупке книг для распределения по библиотекам высших учебных заведений, советом Общества была составлена докладная записка с изложением проекта учреждения Императорского книжного фонда. В ней помещались и конкретные предложения по сохранности замечательных частных собраний. Несколько позже именно этот проект лег в основу созданного при Книжной палате в 1917 г. Государственного книжного архивного фонда. В 1917 г. Общество решило обратиться к Временному правительству с предупреждением о нарастающих «книжном голоде» и книжной дороговизне. Главной причиной этого считался недостаток в России типографий, бумажных фабрик, нового оборудования1. При активном участии Общества в 1917 г. начала свою деятельность Книжная палата.

Общество с первых лет существования стремилось быть в курсе международной книжной жизни, стать известным в России. До революции было сделано достаточно много и в этом направлении. Представители Общества принимали участие в Лондонской международной библиографической конференции (1899 г.), Парижском конгрессе библиографов и библиотекарей (1900 г.), в отечественном съезде писателей 1910 г. В 1914 г. Обществу были выделены государством средства для участия в составлении «Библиологического отдела Лейпцигской книжной выставки», который должен был представить типичные образцы книговедческих работ России (помимо Библиологического и Библиографического обществ были материалы Общества библиотековедения и.

1 Библиологическое общество о книжном голоде // Библиогр. ежемесячник: В помощь читателю и библиотекарю. М., 1917. № 3−4. С. 48.

Книжной летописи"). А. М. Ловягин даже отпечатал небольшую брошюру на немецком языке «Aus dem Gebiete der Bibliologie in Russland» для пояснения этого отдела.

В начале века большой популярностью пользовались платные публичные лекции о русской литературе, устраиваемые Обществом. Пользовались популярностью и открытые общие собрания.

Организовывало Общество и выставки. В 1902 г. на выставке, приуроченной к 50-летию со дня смерти Н. В. Гоголя и В. А. Жуковского, помимо изданий были представлены лубочные картинки и другие иллюстрации к их произведениям. На выставке, посвященной Отечественной войне 1812 г., демонстрировались книги, различные карты, плакаты, издания народных гимнов.

В послереволюционный период в жизни Общества по-прежнему отчетливо выделяются два равнозначных направления: книговедческое и историко-литературное. На заседаниях в 1918—1922 гг. не раз поднимался вопрос о пересмотре устава в связи с тем, что в эти годы деятельность организации приобретала все более определенный историко-литературный характер. Большинство членов настаивало на том, чтобы Общество твердо придерживалось основного направления деятельности — разработки теории книговедения, конкретного разрешения вопросов книжного дела. На декабрьском заседании 1921 г. была создана комиссия в составе А. И. Малеина, А. М. Ловягина, А. С. Полякова и Л. К. Ильинского для подготовки доклада об изменении устава Общества и определения его дальнейшей программы. Разработанные комиссией положения, способствовали активизации книговедческого направления, вовлечению новых членов и, в первую очередь, практиков книжного дела. Все же полного исключения историко-литературной тематики добиться не удалось, о чем свидетельствуют прежде всего сделанные доклады. Вплоть до избрания в 1927 г. президентом А. Г. Фомина количество докладов историко-литературной тематики не уступало книговедческим и их диапазон бал необычайно широк: от Г. Р. Державина до А. М. Горького. Сказывалась старая библиофильская «закваска» многих докладчиков.

В этот период членами Общества было предложено немало грандиозных, но реально неосуществимых проектов. Так, в начале 1918 г. родилась идея составления исчерпывающе полной библиографии отечественной литературы по социальным вопросам. Затем этот замысел разросся до проекта организации Института социальной библиографии. Организаторами института предполагалось создать при нем обширную библиотеку социальной литературы, широко развернуть издательскую деятельность. Ими была разработана инструкция и специальное воззвание ко всем отделам народного образования с просьбой об оказании содействия в подыскании сотрудников. Просьба А. М. Ловягина к Наркомпросу об ассигновании на нужды института полумиллиона рублей была отклонена. Тем не менее в сентябре 1918 г. схема организации Института социальной библиографии обсуждалась на заседании Общества, а в октябре состоялось его открытие. Социобиблиологический институт просуществовал до марта 1919 г., не имея ни материальных средств, ни исполнителей намеченных работ.

Общество участвовало в организации работы Петроградской Книжной палаты, в спасении и разборке библиотеки и архива Департамента полиции, в обсуждении вопроса о Книжной палате в Москве в 1921 г., где «.за обществом было признано право участия в библиографических работах государственного масштаба"1. В 1924 г. в связи с предстоящим съездом библиографов была избрана комиссия, возглавляемая М. И. Куфаевым, для объединения ленинградских книговедов, выработки программы работ предстоящего съезда и подготовки докладов. Уже через 2,5 месяца А. И. Малеин доложил общему собранию, что важнейшие коллективно выработанные предложения комиссии учтены московским организационным комитетом съезда при разработке его программы2.

1 РГАЛИ. Ф. 211. On. 1. Ед. хр. 312. Л. 33.

2 РО ИРЛИ. Ф. 147. On. 1. Ед. хр. 36. Л. 31.

Важнейшим практическим начинанием, предпринятым в первые послереволюционные годы, была организация совместно с Российской книжной палатой и Институтом книговедения первых в нашей стране курсов книговедения, что безусловно приветствовалось книжниками страны1. В организационный комитет вошли виднейшие ученые-книговеды: С. А. Венгеров, А. И. Малеин, Л. К. Ильинский, А. С. Поляков и А. Г. Фомин. Занятия на курсах начались в мае 1920 г. и продолжались два месяца. В 1926 г., когда они проводились уже в четвертый раз, срок обучения был увеличен до шести месяцев. К чтению лекций и проведению практических занятий привлекались крупнейшие специалисты различных областей книговедения. Они знакомили слушателей с историей книги, с организацией полиграфического производства и книжной торговли, с теорией и практикой библиографии. Курс Международной десятичной классификации преподавался, например, приезжавшим из Москвы Б. С. Боднарским.

Издательская деятельность Общества в послереволюционный период не получила широкого развития, но юбилейный сборник «Sertum Bibliologicum в честь президента Русского библиологического общества проф. А. И. Малеина» и выпуски «Библиологического сборника» сохраняют свою научную значимость до настоящего времени. В голодные 1920;е годы Общество предполагало организовать собственную книжную лавку и за счет полученной прибыли наладить издательскую деятельность2.

Что касается всего почти 32-летнего периода существования Общества, то деятельность любого научного объединения прежде всего базируется на чтении и обсуждении докладов. После многих сообщений организовывались специальные комиссии, активизировалась работа секций, составлялись записки в государственные учреждения. Интересы, направленность Общества проявляются именно в тематике прочитанных докладов. В истории Русского библиологического общества легко прослеживается некая раздробленность, нестабильность тематики докладов, а позднее существование почти равных направлений.

1 Библиогр. известия. 1920. № ½. С. 30.

2 Библиогр. листы. 1922. Л. 1. С. 27. книговедческого и историко-литературного. Тем не менее, книговедческая тематика в целом доминировала, хотя и существовали целые «историко-литературные периоды». Среди «литературных» докладов преобладают сообщения с библиографическим уклоном. Так, из 112 докладов послереволюционного периода только 23 можно считать некниговедческими1. До революции было сделано примерно такое же количество докладов. Отметим 1915 год, коЛ гда было заслушано максимальное количество сообщений — 54, что во многом объясняется удвоением численного состава Общества в этом году.

Значимыми и на сегодняшний день являются теоретические рассуждения, посвященные книговедению, библиологии, теории библиографии. Назовем доклады Э. А. Вольтера «Некоторые вехи русской библиографии за 25 лет" — Н. М. Лисовского «К вопросу о книговедении, как научной дисциплине" — А. М. Ловягина «Библиология или общая наука о книге», в котором подчеркивалась социальная роль книги, по-новому ставился вопрос о библиологии как социологической дисциплинеА. С. Полякова «Книговедение как научная дисциплина и ее методы" — М. Н. Куфаева «Проблемы философии книги», где в том числе обосновывалась необходимость общей философской дисциплины о книге и книжном деле — «общего книговедения». В еще одном докладе М. Н. Куфаева «Библиография как наука» прослежено постепенное изменение содержания этого понятия, определены цели и задачи библиографии как науки. Отметим и присланный доклад Н. А. Рубакина «Библиологическая психология».

Нередко в сообщениях на разные темы докладчики затрагивали до конца не выясненный вопрос о понятии «библиология». Каждый выбирал определенный аспект этого широкого понятия и на его основе давал характеристику рассматриваемого им объекта или социального явления.

1 См.: Мартынов И. Ф. Русское библиологическое общество в годы советской власти (1917—1931) // Книга. Исслед. и материалы. 1974. Сб. 29. С. 105.

2 Историко-библиогр. исследования: Сб. науч. тр. СПб., 1992. Вып. 2. С. 69.

В последние годы существования Общества интерес к теоретическим вопросам особенно возрос. В это время, как и в любых других науках, начались поиски так называемого «марксистского» метода в книговедении. На июньском заседании 1928 г. сотрудница Ленинградского института книговедения А. Н. Никифоренко посвятила свой доклад «Объем и содержание книговедения в новейшей русской и немецкой литературе» выходящей книге Г. Богатта «Введение в книговедение». Проанализировав важнейшие работы немецких ученых по теории и истории книги, докладчик отметила, что характерной чертой немецкого книговедения является отдельная разработка каждой из его дисциплин и отсутствие интереса к методологическим проблемам, следствием чего является большая несистематичность. Продолжая затронутую тему, А. Г. Фомин справедливо отметил, что для русского книговедения издавна была характерна противоположная тенденция, выражавшаяся в повышенном интересе к социальной роли книги, в стремлении поиска системы. Эту мысль он развил в своих докладах 1930 г. «Книговедение как наука. (Работы В. Г. Ана-стасевича, Н. М. Лисовского, А. М. Ловягина)» и «Современное состояние книговедения как науки и очередные задачи его разработки». Проследив историю основных терминов и понятий, докладчик пришел к выводу, что книговедение не располагает «устойчивой терминологией, само название его не может считаться общепринятым. Равным образом отсутствует общепринятое определение задач этой дисциплины, состава и объекта изучения. Место книговедения в системах классификации наук не определено, методология книговедения не разработана. Таким образом, книговедение отвечает только части требований, предъявляемых к науке. Первоочередными задачами в разработке книговедения являются: 1) выработка устойчивой терминологии, 2) определение самих понятий «книга» и «книговедение», 3) определение состава книговедения и связи между отдельными его частями, 4) выяснение границ книговедения и его места в системе классификации наук. Выполнение всех задач возможно лишь при четкой разработке марксистского метода в книговедении"1. Жизнь подтвердила правильность и четкость поставленных А. Г. Фоминым задач, как и невозможность найти им решение при помощи именно особого марксистского метода.

Большая часть книговедческих сообщений была посвящена библиографии. Помимо глобальных (проблемы описания, классификации, обязательного экземпляра, национального репертуара) рассматривались методика регистрации статей в Главном управлении по делам печати, неразработанность библиографической терминологии, авторство биобиблиографического словаря русских писателей 1768 г. и идеологический момент в «Опыте российской библиографии» В. С. Сопикова. Был прочитан целый ряд обычно юбилейных биобиблиографических докладов, в том числе посвященных Т. Г. Шевченко, М. Ю. Лермонтову, Л. Н. Толстому.

Обсуждались и другие стороны книжного дела. Безусловно много было сообщений по библиотечному делу. Анализировались разные типы библиотек, организация и техника библиотечного дела, социально-политические и финансово-экономические проблемы библиотек. Рассматривалась книжная торговля, прежде всего в исторической ретроспективе. Много было поднято историко-книжных тем: изучались редкие книги и отдельные книжные собрания, история цензуры, биографические сведения о видных книговедах, книгоиздателях и книготорговцах (Ф. Скорина, А. В. Мезьер, А. Д. Торопов, К. Н. Дерунов, В. И. Клочков, А. Н. Неустроев).

Регулярно обсуждались новые книговедческие издания, что члены Общества считали необходимым в тех ограниченных условиях научного общения. Два заседания в 1914 г. были отведены докладу Н. М. Лисовского о работах членов Московского объединения — Б. С. Боднарского, У. Г. Иваска, Н. Ю. Ульянинского. Членами Общества были по достоинству оценены «Критико-биографический словарь русских писателей и ученых» С. А. Венге.

1 См.: Мартынов Н. Ф. Русское библиологическое общество в годы советской власти (1917—1931) // Книга. Исслед. и материалы. 1974. Сб. 29. С. 106. рова, «Среди книг» Н. А. Рубакина, «Правила составления каталогов алфавитного, систематического и предметного» А. М. Белова, «Книгоиздательская деятельность Н. И. Новикова и Типографской компании» В. П. Семенникова, «Десятичная классификация» А. Г. Когана, «Словарный указатель по книговедению» А. В. Мезьер (Общество даже решило направить издательству «Колос» за выпуск этой книги благодарственное письмо)1, «Основы краевой библиографии» Н. В. Здобнова, журнал «Библиография». Практически в поле зрения Общества находились все сколько-нибудь значительные издания по книговедению.

Большое место на заседаниях Общества в соответствии с его программой отводилось критико-библиографическим обзорам литературы самой разнообразной тематики.

Наиболее существенные доклады были представлены в реферативной форме в отчетных материалах Общества. Некоторые отпечатаны полностью в изданиях Общества или вышли самостоятельными брошюрами.

Нельзя не отметить участия Общества и в организации юбилейных торжеств, являвшихся характерной особенностью культурной жизни России того времени. Целый ряд заседаний, приуроченных к юбилейным датам, был посвящен воспоминаниям о личности и творчестве писателей, памяти известных литературных деятелей (Ф. М. Достоевскому, Н. А. Некрасову, Н. Г. Чернышевскому). Не забывали отмечать и юбилеи своих членов. Помимо докладов о научной и литературно-библиографической деятельности таких видных деятелей как А. И. Лященко, Э. А. Вольтер, Н. М. Лисовский, Общество поместило очерки об их работе во втором выпуске «Докладов и отчетов», вышедшем в 1913 г. В 1930 г. было организовано торжественное заседание, посвященное двадцать пятой годовщине научной и общественной деятельности А. Г. Фомина. С опозданием в январе 1926 г. было торжественно отмечено 25-летие самого Общества. Планировавшиеся к этой дате составление Словаря членов обще.

1 РО ИРЛИ. Ф. 147. On. 1. Ед. хр. 36. Л. 44. ства и сбор воспоминаний о начальных годах жизни Общества1, к сожалению, выполнены не были. В 1929 г. на заседании, посвященном 30-летнему юбилею, президент Общества А. Г. Фомин обратил особое внимание на новые задачи в деятельности организации, которым, однако, уже не суждено было осуществиться.

Как и в московском Обществе, состав петербургского делился на почетных, действительных членов, членов-соревнователей и членов-сотрудников. Возглавлял Общество выборный совет, состоящий из президента, вице-президента, секретаря, казначея, библиотекаря и четырех членов совета, избираемых на три года. На первом общем собрании в сентябре 1899 г. президентом был избран академик JI. Н. Майков, но по состоянию здоровья он вынужден был отказаться, и в октябре того же года на этот пост вступил А. М. Ловягин, занимавший его весь дореволюционный период (кроме 1903—1905 гг.) и первые два года советского времени. Вместо А. М. Ловягина в 1903 г. этот пост занимал А. М. Лященко, а с 1904 до начала 1905 г. — В. Ф. Боцяновский. В 1919 г. президентом был избран А. И. Малеин, а в 1927 — А. Г. Фомин.

На протяжении всего существования Общество оставалось все же довольно узким кружком высококлассных специалистов книжного дела (56 членов — в 1899 г., 76 — в 1925, 94 — в 1930)2. Хотя в предреволюционные годы общая численность доходила до 231 (1917 г.), но не все принимали участие в работах Общества и платили членские взносы (5 рублей)3. Успехи Русского библиологического общества объясняются прежде всего тем, что его членами были крупнейшие ученые: С. А. Венгеров, Л. К. Ильинский, А. Ф. Кони, Н. М. Лисовский, А. М. Ловягин, А. И. Малеин, А. В. Мезьер, П. К. Симони,.

1 РО ИРЛИ. Ф. 147. On. 1. Ед. хр. 36. Л. 137.

2 Мартынов И. Ф. Русское библиологическое общество в годы советской власти (1917—1931) // Книга. Исследи материалы. 1974. Сб. 29. С. 99.

3 В 1917 г. заплативших было всего 56 человек (из них 10 человек — вновь вступившие, в том числе А. С. Поляков) — в 1918 г. — 37 человек (из них 18— новые члены, в том числе А. Г. Фомин) (РГАЛИ. Ф. 211. On. 1. Ед. хр. 109. Л. 3).

А. Д. Торопов, А. Г. Фомин. Членами Общества были подлинные интеллигенты, 1 энтузиасты и фанатики книги, пытавшиеся (и им это нередко удавалось) воздействовать на политику государства в области книжного дела, влиять на отношение к книге в нашем обществе.

Первым почетным членом стал Н. В. Покровский, благодаря которому, например, первое общее собрание проходило в помещении Археологического института. К 1917 г. почетных членов было уже 36, а в последние годы перед закрытием их число сократилось до 16—17. Среди них — А. Н. Неустроев, Н. М. Лисовский, С. А. Венгеров, А. М. Белов, Б. С. Боднарский, П. К. Симони, А. И. Малеин. Основная «действующая» часть Общества — действительные члены, — численность которых росла от 56 (в 1899) до 180 (в 1917). Особо отметим удвоение состава в 1915 г. К концу двадцатых годов Общество опять вернулось к 89 (в 1928) — 79 (в 1930) действительным членам2, что свидетельствует не в пользу нового строя.

Библиологическое общество публиковало пояснения и инструкции к уставу, утверждавшиеся советом и общими собраниями. К § 6 устава о членстве в Обществе дано разъяснение, что таковым может быть тот, кто имеет «.известный библиографический (библиологический) ценз"3. Русское библиографическое общество в середине своей деятельности ставило вопрос жестче — наличие печатных трудов.

Решение важных вопросов, заслушивание достойных общего внимания докладов, принятие новых членов и отдание почестей умершим (1920 г. — Н. М. Лисовский, С. А. Венгеров) происходило на общих собраниях. Их к моменту закрытия было проведено около 270. К 1917 г. члены Общества 119 раз собирались вместе. На их активность оказывали влияние не только внутренние.

1 В архиве Л. К. Ильинского в РГАЛИ сохранилось его письмо в административный отдел Общества от 16 февраля 1926 г., где проанализированы анкеты 36 членов Общества (общий состав на этот период, по утверждению того же Л. К. Ильинского, — свыше 50 человек). «Из анкет явствует, что. все члены общества — интеллигенты. Беспартийных — 35, сочувствующих ВКПб — 1. По своему происхождению могут быть распределены на следующие группы: из крестьян — 6 (два из казаков), из рабочих — 1, из мещан — 9, из граждан—6, из дворян — 14» (РГАЛИ. Ф. 211. On. 1. Ед. хр. 193. Л. 1.).

2 Библиотековедение и библиография. 1930. № 1−2. С. 217.

3 Доклады и отчеты. СПб., 1908. Вып. 1. С. 39. разногласия (например, уход А. М. Ловягина с поста президента), но и внешние факторы. К первой русской революции Общество в традициях русской интеллигенции отнеслось индифферентно, объясняя и оправдывая свою позицию несовместимостью политики и научной деятельности. С точки зрения А. М. Ловягина, близость к политической и общественной жизни могла привести Общество к «разложению», к выяснению к какому лагерю принадлежит тот или иной его член.

Вернемся к последним годам существования Общества. Почти полное отсутствие средств привело к конфликту с новой дирекцией Центральной библиотеки драмы, у которой оно арендовало помещение для заседаний. Отсутствие какой-либо внешней поддержки, не говоря уж о государственной, неопределенность перспектив деятельности, часто случайный подбор тем и авторов докладов, провал большинства практических начинаний — все это неуклонно вело к кризису Общества. В феврале 1926 г. подали заявление об отставке президент Общества А. И. Малеин и секретарь С. А. Красильников, в мае их примеру последовал вице-президент Л. К. Ильинский. На заседаниях совета 2 и 23 апреля решили рассмотреть вопрос о ликвидации самостоятельности Русского библиологического общества и присоединении его к какому-либо кредитоспособному учреждению.

Противоположную позицию заняли А. Г. Фомин, М. Н. Куфаев и Я. П. Гребенщиков, предлагавшие в корне перестроить всю работу Общества, придав ей четко выраженное книговедческое и библиографическое направление, расширить число членов за счет работников книги — практиков, и в первую очередь молодежи (что почти 20 лет назад было предложено Э. А. Вольтером), активизировать издательскую деятельность и тем пополнить финансы организации. С именем А. Г. Фомина, выбранного в 1927 г. президентом, связано подлинное, хотя и кратковременное возрождение Общества.

Однако осуществить новую программу оказалось делом чрезвычайно трудным. Ленинградский институт книговедения привлек к участию в своих работах почти всех книговедов города. Кроме того, существовали и другие организации, притягивавшие к себе внимание книговедческих сил: Общество библиофилов, Общество библиотековедения, Библиографическая комиссия Центрального бюро краеведения. Указывая на это в отчетном докладе на очередном заседании Общества, А. Г. Фомин все-таки предостерегал от нового уклона в сторону историко-литературной тематики, просил совет помочь подыскать докладчиков-книговедов. Просьба нового президента встретила активную поддержку, и с каждым годом вопросы книговедения начали занимать все более доминирующее положение. Так, в 1927 г. 30% всех докладов, прочитанных на заседаниях, носили историко-литературный характер, в 1928 г. — 22%, в 1929 — 10%, в 1930 г. не было ни одного доклада непрофильной тематики1.

А. Г. Фомин и его коллеги, учитывая реалии конца 20-х годов, следуя намеченной программе, пытались доказать свою полезность и социальную значимость. Был подготовлен цикл популярных лекций и докладов, которые предлагалось прочитать в рабочих клубах и библиотеках. Постоянными гостями на заседаниях Общества стали учащиеся Государственного университета, Педагогического университета им. А. И. Герцена.

Однако в этот исторический период государственные органы действовали уже почти только административными методами, выполняя партийные директивы. От науки, как и прочих сфер надстройки, никакой самостоятельности не требовалось. В январе 1931 г. Ленинградский областной отдел народного образования принял постановление о присоединении Русского библиологического общества в качестве библиологической секции к Обществу библиотековедения2.

Все попытки А. Г. Фомина добиться пересмотра этого решения и присоединить Библиологическое общество к Музею книги при Академии наук СССР.

1 См.: Мартынов И. Ф. Русское библиологическое общество в годы советской власти (1917—1931) // Книга. Исслед. и материалы. 1974. Сб. 29. С. 103.

2 РО ИРЛИ. Ф. 147. On. 1. Ед. хр. 24. Л. 57. успеха не имели. В июне 1931 г. состоялось первое и последнее заседание вновь испеченной библиологической секции.

Таким образом, деятельность Русского библиологического общества, несмотря на некоторые внешние отличия (большее число исследований связано с проблемами историко-литературного характера), осуществлялась по тем же направлениям, что и у Русского библиографического общества. В научной и издательской деятельности Русского библиологического общества проблемы определения предмета, состава, структуры, методологии как книговедения в целом, так и отдельных книговедческих дисциплин, особенно в последний период деятельности, занимали ключевое положение. По сути дела деятельность этих двух обществ осуществлялась в едином теоретическом русле и может быть рассмотрена как единый процесс, направленный на формирование комплексной науки о книге и книжном деле.

Проведенное нами исследование организационных форм профессиональных объединений русских книжников конца XIX — первой трети XX в., деятельности Русского библиографического и Русского библиологического обществ, позволяет сделать следующие выводы.

Ассоциации и общества специалистов книжного дела существовали и существуют в мире уже не первое столетие. Критериями и базой для подобного рода объединений обычно выступают территориальный признак и направление деятельности. Создание обществ обусловлено не только усложнением и расширением масштабов книгоиздания, книготорговли или библиографической деятельности, но и превращением этих сфер книжного дела в общенациональную отрасль духовной и материальной культуры, поднятием социального статуса деятелей книжного дела и книжной культуры в стране и мире. Россия здесь не была исключением из правил.

Несмотря на все различия и специфику деятельности каждого конкретного общества или союза специалистов-книжников, у них имелись и общие черты, а именно: наличие устава, печатных органов и демократических принципов управления. В подавляющем большинстве случаев уставы национальных объединений библиографов и других специалистов книжного дела характеризуют их как неправительственные профессиональные общественные организации. При этом печатные органы различного типа (информационные, научные, методические и т. д.) служат важнейшим средством консолидации и организации деятельности, выступая для исследователей своего рода зеркалом жизни указанных обществ.

Общественные объединения книговедов и библиографов были и остаются наиболее эффективным средством соединения теории и практики, обмена идеями и практической реализации общенациональных программ и проектов изучения, прогнозирования выпуска, библиографического учета и регистрации издательской продукции различных типов и назначения. Подобного рода общества и союзы позволяют в максимально возможной степени сочетать интересы отдельных лиц (единичное), групп (особенное) и всей остальной массы специалистов (всеобщее).

Крупнейшие российские объединения вышеназванного типа сыграли огромную позитивную роль в развитии отечественной науки о книге и книжном деле, послужили настоящим форумом и фундаментом для книговедческой мысли и доказали на протяжении целого ряда десятилетий гибкость и эффективность подобного рода организаций. Прекращение их деятельности было связано не с исчерпанием научного и творческого потенциала, а с административным вмешательством извне со стороны государственных органов, т .е. заменой демократических и плюралистических принципов на бюрократические и нейтралистские в организации и управлении процессами книжного дела и информации о нем в России. Подобного рода реорганизация была далеко не случайной, а вполне закономерной, логичной и обусловленной сменой самого базиса отечественного книжного дала. Плановой экономике оказалась не нужна либерально-рыночная наука.

На протяжении всей своей истории Русское библиографическое и Русское библиологическое общества были органичным и необходимым дополнением к существующей государственной системе. Советы и рекомендации использовались и Главным управлением по делам печати, и Бюро по естествознанию и математике при Академии наук, и советскими организациями. Определенная отстраненность и в то же время большая заинтересованность (тем более, что многие члены обществ являлись сотрудниками государственных учреждений), академизм и, следовательно, продуманность и неспешность в действиях, безусловно способствовали укреплению государственного книжного дела. Это был единый организм (в том числе и в советское время, особенно в первые годы), части которого дополняли друг друга. В обществах вплоть до 30-х годов продолжали оперировать абстрактными понятиями, разрабатывали теорию, не боялись, казалось бы, «бесплодных» рассуждений, не дававших моментальной отдачи. В какой-то степени в 20—30-е годы наука о книжном деле существовала и развивалась за счет этих общественных объединений. Жесткая регламентация убивает любое дело. После закрытия обществ в нашей стране на долгие годы прекратились общетеоретические исследования, что пагубно повлияло, в том числе и на практику.

3. Проблемы книговедения и книжного дела в печатных изданиях книговедческих обществ.

3.1 Периодические издания Русского библиографического общества.

С первых дней существования Московского библиографического кружка его члены добивались издания собственного журнала. Он должен был стать «средством обмена мыслей и взглядов между членами, находящимися в разных районах и городах России, и в то же время. служить для ознакомления общества с характером деятельности Кружка и привлечения к нему массы библиографических сил"1. Предполагалось иметь ежемесячный журнал, в котором будут печататься протоколы заседаний комитета и общих собранийполные списки всех вышедших произведений печатитруды членов кружка, тексты их выступленийсписки книг по различным отраслям науки, в том числе и по библиографииматериалы, обобщающие опыт библиотекстатьи по издательскому и книготорговому делу прежде всего Москвыбиографии и некрологи ученых, писателей, издателей, книгопродавцевкорреспонденцииобъявленияприложения. Журнал планировалось назвать «Московская библиография». Число подписчиков определялось не более 100. Редактором будущего журнала был назначен А. Д. Торопов.

В течение полугода руководство кружка добивалось разрешения на издание журнала. В конце 1893 г. оно было получено. Журнал должен был называться «Книговедение». Новое название обращало внимание на то, что кружок-издатель, именуясь библиографическим, понимает под библиографией всю обширную совокупность знаний о книге. Издатели стремились привлечь провинциальных библиографов, деятелей книги к обсуждению теоретических проблем книговедения, объединить их для совместной работы. Журнал должен был стать «связующим и направляющим центром.» в библиографии, «которой.

1 ЦИАМ. Ф. 634. On. 1. Ед. хр. 80. Л. 36. еще предстоит создать свою школу, дисциплину, свою систему". «Школа, дисциплина и система — это три таких клеточки, без которых немыслимо разумное существование библиографии как существенно важной вспомогательной отрасли знания. Чтобы стать на высоту знания, русской библиографии и предстоит как можно скорее рутину заменить школой, произвол — дисциплиной, поэтический беспорядок — строгою системой"1. Журнал должен был предоставлять свои страницы для обсуждения «всевозможных теоретических и практических вопросов, касающихся библиографии"2.

Программой предусматривались четыре основных раздела журнала: «I. Летопись. 1) Полные списки всех вновь выходящих книг на русском языке в систематическом порядке, а также нот, географических карт, планов, гравюр и т. п.- 2) полные каталоги книг по разным отраслям знаний с начала книгопечатания до настоящего времени- 3) материалы по библиографии вообще. II. Хроника. 1) Правительственные распоряжения по делам печати- 2) разные статьи по библиографии- 3) библиотековедение- 4) издательское и книжноторговое дело- 5) периодическая печать- 6) техника печати- 7) летопись Московского библиографического кружка. III. Объявления на всех языках. IV. Приложения"3. Журнал был объявлен ежемесячным изданием с подписной ценой, включая пересылку и доставку, 6 рублей в год (на веленевой бумаге — 10 рублей). Но только первые полгода удалось выдержать заявленную периодичность. Сдвоенные номера за июль-август и сентябрь-октябрь вышли соответственно в сентябре и ноябре. В следующем году это отставание стало еще более заметным: в одном номере помещали материалы двух, трех, четырех месяцев. Последний третий номер за 1896 г. объединял информацию за 10 месяцев и вышел через год после второго в мае 1897 г. Это объяснялось прежде всего ма.

1 Торопов А. Д. От редакции // Книговедение. 1894. № 1. С. III-IV.

2 Там же. С. V.

3 Книговедение. 1894. № 1. Объявл. С. 1. териальными затруднениями, что и привело в конце концов к прекращению издания1.

Вопрос о тяжелом положении журнала несколько раз поднимался на общих собраниях, редакция неоднократно обращалась к своим подписчикам с просьбой о пожертвовании средств для издания журнала2. Несмотря на материальную помощь, оказываемую членами кружка, совету чуть было не пришлось предстать перед судом за несостоятельность3.

Журнал был стандартного формата (19×26 см), с иллюстрированной обложкой, оформленной художником К. Н. Павловым. Печатался в типографиях И. Д. Сытина, М. Г. Волчанинова, А. И. Снегиревой. Вторая страница обложки отводилась оглавлению, третья — списку книг, поступивших в редакцию, что было обычной практикой того времени. Издания присылались прежде всего в надежде на рецензирование и рекламу, и такой отдел был во многих журналах. На последней странице обложки всех номеров кроме последнего рекламировалось само «Книговедение», объявлялась подписка на второй и третий годы издания.

Среди подписчиков были библиотеки разных типов, книжные магазины и склады, гимназии, высшие учебные заведения, заводы, военные организации, архивы, научные общества. Журнал рассылался в самые разные уголки России, в большие и малые города: Москву и Петербург, Киев и Варшаву, Кунгур и Лубны, Тифлис и Великий Устюг. В первое время журнал пользовался успе.

Н. Г. Мартынов в своем журнале «Книжная биржа» высказал следующее предположение: «Библиографическое общество в Москве издавало журнал „Книговедение“ кажется на средства г. Носова, но со смертью его журнал этот прекратился» (1905. № 9. С. 10). Купец, владелец суконной фабрики, библиофил, обладающий прекрасной библиотекой, где были все раритеты «по Губерти» Н. И. Носов был одним из одиннадцати учредителей кружка. Летописец Московского объединения Н. Н. Орлов, называя его меценатом Общества, об этой благотворительности не говорит и приводит в качестве примера только предоставление Н. И. Носовым собственной квартиры для нужд кружка (Орлов Н. Н. Тридцать пять лет деятельности Русского библиографического общества. М., 1925. С. 8). Известно также, что в первый год деятельности кружка на средства Н. И. Носова были изготовлены «роскошные» дипломы на пергаменте, сообщающие о членстве в Обществе для почетных, членов-учредителей и действительных членов, он оплатил перевод устава на самые распространенные европейские языки и его издание (Торопов А. Д. Очерк деятельности Московского библиографического кружка. М., 1892. С. 22, 49).

2 ЦИАМ. Ф. 634. On. 1. Ед. хр. 80. Л. 61.

3 Орлов Н. Н. 35-легие Русского библиографического общества при Московском университете // Библиогр. известия. 1924. № ¼. С. 14. хом. Подписка увеличилась настолько, что в мае 1894 г. редакция извещает всех вновь подписавшихся, что февральский номер они смогут получить только в декабре после допечаткимайский же номер за 1894 г. пришлось давать двойным тиражом. В № 6 за 1894 г. в рекламном объявлении антикварного книжного магазина члена кружка Д. В. Байкова извещается о продаже первого номера «Книговедения» по цене 1 рубль. Видимо, последующие четыре номера к тому времени были распроданы. Рекламная информация о журнале помещалась и на обложках других изданий кружка, вскоре появились и первые доброжелательные рецензии.

Привлеченные широкой программой, 224 частных лица и организации.

1 О стали подписчиками журнала, но уже к 1895 г. их число уменьшилось вдвое. Журнал отличала некоторая сухость и академизм. После года издания редакция вынуждена была признаться «.в недостаточном знакомстве с потребностями читателя», в том, что журнал, «далеко не удовлетворял обширный круг лиц, близко к нему стоящих, как издатели, книгопродавцы, типографщики, библиотекари». Было принято решение давать больше сведений «о книгах, вышедших из продажи, о книгах разыскиваемых, о дублетах и т. п.» Предполагалось публиковать сведения и о ценах на бумагу, набор, печать3. И несмотря на то, что частично это было выполнено, число подписчиков не увеличилось. Журнал безусловно оказал определенное, но не очень значительное влияние на развитие книговедения.

Все вышедшие 18 книжек журнала имели раздельную пагинацию, иногда крайне сбивчивую. Некоторые разделы и более значительные статьи пронумерованы самостоятельнов других частях журнала, без видимой причины по несколько раз начинается новая нумерация с первой страницыиногда после окончания статьи с самостоятельной пагинацией последующая статья ее про.

1 66% подписчиков составили частные лица, причем более половины из провинции, 24% — библиотеки и только 10% — книжные магазины, учебные заведения, научные общества. В Москве было в три раза больше подписчиков, чем в Санкт-Петербурге (ЦИАМ. Ф. 634. On. 1. Ед. хр. 19. Л. 4).

2 Рожнова В. И. «Книговедение» — журнал Московского библиографического кружка // Книга. Исслед. и материалы. 1989. Сб. 57. С. 131.

3 Торопов А. Д. От редакции// Книговедение. 1894. № 11−12. С. 1−2. должает. Журнал был заявлен как иллюстрированное издание. Это выразилось в печатании на отдельных листах портретов Н. И. Новикова, А. Ф. Смирдина и предположительно А. С. Пушкина и помещении четырех портретов в тексте (М. А. Корфа, А. И. Левитова, Н. А. Некрасова, В. И. Межова).

Главная роль в журнале принадлежала его редактору А. Д. Торопову. Им были написаны почти все статьи «От редакции», многие рецензии, составлены списки новых книг, другие библиографические указатели. С журналом сотрудничали свыше 50 авторов, почти половина из них — члены кружка. Среди них столичные и периферийные библиографы, литераторы, ученые, библиотекари, журналисты, краеведы, историки, врачи, педагоги.

Статей в журнале было не так много. Вместе с пятью сообщениями «От редакции», их 48. Еще 11 статей даны в приложении. Все статьи «От редакции» печатались в первый год выхода. Три посвящены программе, перспективам издания, две — юбилею Н. И. Новикова.

Журнал пытался выдержать программу, давать однотипные материалы, определенные серии. Так, по разделу библиотековедения было опубликовано 13 статей о библиотеках частных лиц и учреждений. Общество обращалось к читателям с просьбой о присылке подобных материалов1. И помимо рассказов о библиотеках Г. В. Юдина, Ивана Грозного, Московского архива Министерства юстиции, Московского университета (статья в четырех номерах) были помещены статьи о библиотеках Калуги, Воронежа, Ярославля, Саратова. В качестве приложения дан пересказ-обработка В. Томачинского только что вышедшего и в последствии очень известного труда немецкого библиотековеда А. Грезеля «Начало библиотековедения». Работа состояла из двух частей. Первая посвящалась понятию «библиотека», средствам библиотеки, обязанностям библиотекаря и т. д. Вторая — вопросам комплектования, каталогизации, организации фондов. Относительно самостоятельная работа В. Томачинского стала в нашей стране одним из первых научных руководств по библиотечному делу.

1 Книговедение. 1894. № 1.

Семь статей посвящены библиографии. В ответ на опубликованное в журнале письмо П. Нелидова о необходимости издания карточного «подвижного каталога» наиболее спрашиваемых в библиотеках книг, редакция информирует о дважды поднимаемом кружком вопросе снабжения всех выходящих книг библиографическими карточками. Но так как надежд на это мало, объявляется подписка на издание таких карточек на старые и новые книги, имеющиеся в большинстве библиотек. Сообщено, что подписка принимается на 1000 карточек в год по цене 1 р. 40 к. за 100 штук с пересылкой. Предупреждается, что столь низкая цена подписки будет возможна, если в течение двух месяцев подпишутся не менее 80 библиотек и частных лиц1. Отметим, что это начинание не получило развития.

В двух последних номерах журнала дан перевод французской статьи и рассуждения Н. Викторова о писателе и библиографе С. Д. Полторацком. Публикации известного труда Н. Н. Бантыш-Каменского предшествует разбор достоинств и недостатков этого сочинения. В качестве приложения была опубликована рецензия В. Н. Сторожева на новое издание «Наказа» Екатерины II, прежде всего на его библиографическое оформление. Через несколько номеров публикуется ответ автора библиографических примечаний Г. Безгина, несогласного с критикой В. Н. Сторожева. Подобные историко-библиографические материалы были типичны почти для всех журналов гуманитарного профиля того времени.

Заключение

.

Для конца XIX — начала XX вв., периода подъема книжного дела в России, характерно разнообразие «книжных» обществ — издательских, книготорговых, библиотечных, библиофильских. Особое значение в деле консолидации профессиональных сил участников отечественного книжного дела имеет деятельность Русского библиографического и Русского библиологического обществ, которые наряду с решением практических задач, значительное внимание уделяли выработке комплексной научной теории, обобщающей весь предшествующий эмпирический опыт развития отрасли в целом. Отражением научной деятельности московского и петербургского объединений книжников стала их издательская деятельность. На протяжении всего периода существования общества выпускали журналы, продолжающиеся сборники, непериодические издания. Более важное значение безусловно имели периодические и продолжающиеся издания, но и анализ непериодических изданий подтверждает их значимость в контексте изучения отечественного книговедения, деятельности книговедческих обществ.

Нынешняя ломка многих устаревших структур в сфере книговедческих органов привели не только к росту подобного рода очагов книжной культуры на местах, но и ликвидации многих полезных и действенных элементов прежней организационной системы. Был утрачен такой авторитетный орган как Комиссия по комплексному изучению книги в составе научного Совета по истории мировой культуры при Президиуме АН. Эта комиссия многие годы вела эффективную организационную работу на демократических началах, участвуя в подготовке и долевом финансировании из бюджета АН книговедческих конференций, налаживая научный обмен специалистами из разных стран, издавая и рецензируя многие труды книговедческой тематики в издательстве «Наука».

Также фактически торпедированы масштабные именно коллективные ис-торико-книговедческие проекты на междуведомственной основе. Автономность научных центров книговедения перерастает в их самоизоляцию.

Видимо, нужно укреплять информационное взаимодействие всех научных центров книговедения, используя, в частности, возможности Интернета. Можно предложить, к примеру, создать информационный сайт по проблемам книговедения и книжного дела, который могли бы вести РКП и МГУП. Многие, причем не только российские, ученые и преподаватели получили бы возможность давать в нем информацию для ознакомления всех желающих с электронными версиями своих монографий, статей, выступлений, обмениваться мнениями и различной информацией о готовящихся совещаниях, семинарах, конференциях, выходящих в свет печатных изданий и т. д.

Говоря об обществах и союзах исследователей книги и книжного дела, укажем, что в мире и сегодня имеется их более 200, причем как национальных, так и международных. Кроме того, в большинстве зарубежных ассоциаций книгоиздателей и книгораспространителей имеются отделы, секции или группы для исследования проблем книговедческой тематики. Особое внимание здесь уделяется вопросам прогноза места и роли книги в будущих системах массовых коммуникаций, стандартизации книжного дела, социологии книги и чтения, пропаганде социальной роли книги в культурной, научной и образовательной сферах, международному сотрудничеству и научным связям.

При этом важнейшим индикатором авторитета и дееспособности указанных обществ выступает система их изданий, как периодических, так и книжного типа. Издательская продукция служит своего рода визитной карточкой подобного рода объединений.

К сожалению, ничего похожего в России за последние годы так и не было создано. Образовавшиеся ассоциации издателей и книгораспространителей имеют скорее внешнее, чем фактическое сходство с западными. Некоторые существуют лишь на бумаге, о деятельности других мало что известно даже их рядовым членам. Ни одно подобного рода общество не имеет каких-либо научных программ в изучении книжного дела и соответствующих печатных органов.

В какой-то степени этот вакуум заполняет специальная периодика по проблемам книгоиздания. В последние годы в России появилось около десятка подобного рода журналов и газет: «Книжное дело» (с 1992 г.), «Книжный бизнес» (с 1993 г.), «Витрина» (1993), «Читающая Россия» (1993), «Деловая книга» (1993), «Новая книга» (1998, ранее «Новая деловая книга»), «Полиграфист и издатель» (1995), «Университетская книга» (1996), «Книга и время» (1997, ранее «Новое книжное обозрение»), «Вестник печатного дела» (1997), «Книжное обозрение Ex libris НГ» (1997).

Продолжают выходить научно-практический сборник «Книга. Исследования и материалы», газета «Книжное обозрение» и межведомственный сборник научных трудов «Современные проблемы книговедения». Также регулярно, хотя и с большими интервалами проводятся научные книговедческие конференции.

Однако, если говорить о специальной периодике в целом, то она в основном занята даже не текущими отраслевыми проблемами, а пытается заменить самодостаточную текущую национальную издательскую и книготорговую информацию. Трибуной для книговедческих трудов и дискуссий на сегодня можно считать лишь два вышеназванных сборника. Однако их ведомственная принадлежность («Книга. Исследования и материалы» базируется в РКП, а «Современные проблемы книговедения» — в МГУП) и отношение к ним руководителя отрасли (достаточно напомнить о заявлении последнего из председателей бывшего Госкомпечати насчет того, что его ведомству нужен лишь один экземпляр тиража сборника «Книга», а все прочие проблемы издания и распространения этого печатного органа Госкомпечать совершенно не волнуют) никак не способствуют превращению этих действительно важных изданий в общенациональные и по-настоящему демократические и действенные органы научной коммуникации. Актуальность материалов в сборниках резко снижается и вследствие огромных интервалов между сдачей рукописи и ее публикацией (около двух с половиной лет в сборнике «Книга», чуть меньше — в «Современных проблемах книговедения»).

Отечественный опыт, как и опыт ведущих зарубежных книжных держав, говорит о необходимости возрождения действительно книговедческой периодики, всегда служившей не только рупором, но и средством организации науки о книге и книжном деле. При этом не менее 50% объема подобного рода публикаций должны иметь дискуссионный и научно-методический характер, чем сегодня не отличается даже сборник «Книга. Исследования и материалы».

Наше книговедение находится на распутье, а именно в спорах чаще всего рождается истина. Что касается научно-методической тематики, то здесь поистине необозримое поле деятельности. Подавляющее большинство современных практиков книжного дела не имеют четкого представления ни о терминологии, ни об основных нормативных документах, регламентирующих их деятельность. Чрезвычайно актуальны и материалы прогностического характера, основанные не только на отечественных, но и зарубежных разработках и исследованиях. Книга и книжное дело всегда были интернациональны, тем более это проявляется в нынешних условиях стремительного развития международной интеграции и кооперации. К сожалению, наши книговедческие издания практически игнорируют проблемы взаимодействия традиционных и электронных изданий, изменения социальной роли книги и чтения, культуры издательско-полиграфического оформления книги.

Никто не берется за выпуск наиболее важных и программных докладов, представляемых на вышеупомянутых национальных книговедческих конференциях. Заменяющие их тезисы малополезны для популяризации современных книговедческих знаний и могут рассматриваться как своего рода дополнение к основному изданию, т. е. сборникам докладов. Именно такую практику традиционно используют в Германии, Великобритании, США, Польше и ряде других стран с устоявшимися научными книговедческими школами. Да и в России более половины всех статей, напечатанных в «Библиографических известиях» приходилась на тексты докладов, прочитанных в Русском библиографическом обществе с 1913 по 1929 гг.

Завершая данное исследование, подчеркнем следующее.

Книговедческий анализ на основе системного подхода доказывает возможность его применения при изучении тех сфер и областей истории отечественной науки о книге, которые ранее частично или почти целиком были объектом изучения более частных научных дисциплин, в основном, библиографове-дения. Однако возможности придания исследованию чисто книговедческого аспекта зависят от соблюдения определенных условий и требований. К их числу мы относим: выработку концепции развития отечественного книговедения на основе научного анализа и синтеза его истории, теории и практики, поскольку эти составляющие в неразрывном единстве определяют характер и сущность объекта исследованиясведение различных сторон, форм и проявлений исследуемого объекта к определенному внутреннему единству, выделение из общей массы тех элементов и связей в системе национального книговедения, в которых наиболее полно и четко проявились и проявляются общенаучные закономерности, национальная специфика и временные характеристики, присущие объекту в тот или иной период его историирассмотрение исследуемого объекта в динамике, т. е. выделение движущих сил, основных противоречий и тенденций развития, столкновение и борьба которых определяют развитие книговедения на любом историческом этапе.

Подытоживая результат данного исследования, можно сделать такие главные выводы:

1. Исторический опыт развития российского книговедения в конце XIX — первой трети XX вв. служит одним из наиболее полных и ярких отражений тех типичных процессов, а именно централизации, концентрации и монополизации, которые происходят в обслуживаемом им национальном книжном деле любой книжной державы. Именно этот период послужил базой для всех дальнейших книговедческих исследований на протяжении всего нынешнего столетия.

2. Многоукладность книжного дела рассматриваемого периода отразилась на полифоничности различных книговедческих школ и направлений в России, что сделало отечественное книговедение безусловным мировым лидером научных исследований книги и книжного дела.

3. Тезис о принципиальном различии дореволюционного и послереволюционного периодов российского книговедения весьма надуман и малодоказуем. Объективно можно выделить два основных, взаимообогащающих и взаимодополняющих направления книговедческих исследований конца XIX — первой трети XX вв., а именно: «академическое», или общекниговедческое, и «социологическое», или функциональное. Первое направление отстаивали такие книговеды как Н. М. Лисовский, А. М. Ловягин, М. Н. Куфаев, М. И. Щелкунов, Н. М. Сомов, А. Г. Фомин. Несмотря на всякие различия, они подходили к книговедению с диалектических позиций и стремились к системности в своих исследованиях. Представители второго направления старались, прежде всего, разработать научные основы управления практикой книжного дела и процессами функционирования книги в обществе. Среди наиболее ярких имен здесь нужно назвать А. В. Мезьер, Н. В. Здобнова, А. А. Сидорова, И. В. Новосадско-го, П. Н. Беркова.

Своего рода объединителем обоих этих течений выступал Н. А. Рубакин, который сочетал элементы конкретно-социологического исследования с систематизацией и формализацией.

4. Создание научных книговедческих обществ вызвано разделением труда в книжном деле и обусловлено не только усложнением и расширением масштабов книгоиздания и книготорговли, но и превращением книжного дела в общенациональную отрасль духовной и материальной культуры, поднятием социального статуса деятелей книжного дела и книжной культуры в стране и мире.

5. Несмотря на все различия и специфику деятельности каждого конкретного общества или союза специалистов книжного дела, у них имелись и общие черты, а именно: наличие устава, печатных органов и демократических принципов управления. В подавляющем большинстве случаев уставы таких объединений характеризуют их как неправительственные профессиональные общественные организации. При этом печатные органы различного типа (научные, дискуссионные, методические, информационные, рекламные и т. п.) служат важнейшим средством консолидации и организации деятельности, выступая для исследователей своего рода зеркалом жизни указанных обществ.

6. Общественные объединения книговедов и библиографов были и остаются наиболее эффективным средством соединения теории и практики, обмена идеями и практической реализации общенациональных программ и проектов изучения, прогнозирования выпуска, библиографического учета и регистрации издательской продукции различных типов и назначения. Подобного рода общества и союзы позволяют в максимально возможной степени сочетать интересы отдельных лиц (единичное), групп (особенное) и всей основной массы специалистов (всеобщее).

7. Крупнейшие российские объединения вышеназванного типа сыграли важную роль в развитии отечественной науки о книге и книжном деле, послужили настоящим фундаментом для книговедческих иследований и доказали свою эффективность на протяжении многих десятилетий. Прекращение их деятельности было связано не с исчерпанием научного и творческого потенциала, а с административным вмешательством извне. Эта реорганизация была вызвана сменой экономико-политического базиса отечественного книжного дела.

8. Анализ печатных изданий, выпускаемых вышеназванными обществами, доказывает их важную координирующую роль в развитии отечественного книговедения. Многие наработки и традиции подобного рода изданий вполне актуальны и для современной российской книговедческой печати, как периодической, так и непериодической.

9. Научная и издательская деятельность любого книговедческого объединения или школы находятся в тесной диалектической взаимосвязи и взаимозависимости. На основе анализа именно всего массива публикаций того или иного научного книговедческого общества можно делать наиболее объективные и обоснованные выводы относительно господствовавших в конкретные периоды воззрений и взглядов на книгу и книжное дело, а также проследить становление и эволюцию основных теоретических концепций и методических решений в различных областях книговедческой науки.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы: в капитальных научных исследованиях по истории и теории книжного дела и книговеденияв учебниках, учебных пособиях, лекциях и семинарах по истории книговедения и библиографиив информационно-библиографических материалах и указателях источников по истории российской культуры и книжного дела.

Прилагаемые к диссертации хронологические списки непериодических изданий Русского библиографического и Русского библиологического обществ могут быть использованы в качестве самостоятельного справочного материала d для исследований книжного дела.