Духовная культура немцев Поволжья: Проблемы школы и образования, 1764-1941 гг

Процесс переосмысления прошлого России в исторической науке, начавшийся в конце 80-х годов, позволяет по-новому поставить вопросы, которые долгое время находились под воздействием политической конъюнктуры. Полиэтничность Российского государства, являясь константой его истории, предполагает изучение любого исторического процесса с учетом взаимоотношений частей и целого. В го же время культура каждого народа представляет собой самостоятельный пласт его жизни, который ложится в основание устойчивости народа, его менталитета.

Исследование вопросов культуры любого народа является крайне сложным и о сложности такого рода исследований говорит тот факт, что в культурологической литературе насчитывается до шестисот определений этого понятия. Поскольку содержание данного термина является предметом специального исследования, постольку мы остановимся на определении культуры, получающем в настоящее время все большее признание Культура рассматривается как внебиологический, специфически человеческий способ деятельности1. Действительно, не данный от природы, но благоприобретенный способ человеческой деятельности равен по объему результатам этой деятельности. Сравнивая между собой способы деятельности в разные исторические эпохи, в разных сферах, мы используем рациональный момент, содержащийся в оценочном подходе к культуре.

Важнейшей сферой человеческой культуры является культура духовная. В свою очередь, основой духовной культуры любого общества является образование. Недаром в немецкой философии прошлого века смысл слова «культура» был максимально приближен к другому слову «образование» (Bildung). В XIX веке, как отмечал Х.-Г.Гадамер, образование было теснейшим образом связано с понятием культуры и обозна.

1 См. напр. Крапивенский С. Э. Общий курс философии. Волгоград, 1998. С. 452. чает в конечном итоге специфический человеческий способ преобразования природных задатков и возможностей" 1. Наиболее общепринятым на сегодняшний день является деление культуры на духовную и материальную, что на наш взгляд представляется не отвечающим действительному смыслу содержания этого понятия. Ибо в основе этого деления лежит описательный (эмпирический) подход, в то время как духовное и материальное в культуре взаимопроникает друг в друга.

Действительно, образование является важнейшим инструментом, который помогает сохранять свою культуру и переда ть ее последующим поколениям, так как народ или нация в основе своей традиционны, -июлю ци они ы по способу развития, самооградительны по своим целям и методам. Члены социально-культурной общности поддерживают друг друга, стремятся быть конкурентноспоеобными относительно «других». Роли образования в национальной культуре в редакции журнала «Вопросы философии» был посвящен специальный «круглый стол», где было подчеркнуто, что «школа — один из главных институтов национальной культуры, основной способ приобщения к ней. Национальная культура усваивается каждым посредством специальной подготовки, называемой образованием. Просвещать — значит с помощью образования, школы вырабатывать у людей культурное самосознание, всегда облеченное в конкретную национальную форму» 2.

К сожалению, исследования по истории отдельных народов России до последнего времени ограничивались рамками экономических и политических отношений, а вопросы культуры в России рассматривались как второстепенные, не говоря о культурных взаимоотношениях и взаимовлиянии между титульной нацией и национальным меньшинством, Куль.

1 См.: Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1998. С. 51.

2 Межу ев В. М. Культура, культурология и образование (материалы «круглого стола» //" Вопросы философии. 1997. № 2. С.9−10. тура не предстает в этих исследованиях ни как система, ни как одна из детерминант общественного развития.

С этой точки зрения актуальной является проблема изучения всех сфер духовной культуры российских немцев, расширения рамок представлений о них как части этноса, силой судьбы вырванного из привычной социально-культурной системы и помещенного в инонациональное, инорелигиозное и инокультурное пространство.

С течением времени связь с окружающим населением становилась все более тесной и взаимообогащающей, Причем, российских немцев нельзя рассматривать как единое целое, как неделимую национальную общность, так как каждая из конкретных территориальных групп имела свою предысторию в Германии, свои особенности жизни и экономики, а также особенности в отношении языка и обычаев1. Я. Дитц имел все основания написать перед Первой мировой войной, что немецкий колонист Поволжья не являет собой тип германской нации, это совершенно новый народ2.

Анализу взаимоотношений между народами России и Германии посвящен известный Вуппертальский проект, автор которого, известный ученый — гуманист Л. З. Копелев, выразил его лейтмотив так: «Задача наша скромна — мы хотим узнать и объективно донести узнанноемы хотим разъяснять, чтобы просвещать. Цель наша проста: разбудить понимание человека человеком, народа народом» 3.

В данной диссертации речь идет об исследовании конкретного положения в сфере культуры немцев Поволжья и их взаимоотношений с окружающим русским населением. Эти вопросы тем более важны, что многие десятилетия проблема изучения истории российских немцев находилась под запретом. Только с конца 80-х годов XX в. начинает ся повое.

1 См.: Малиновский Л. В. История немцев в России. Барнаул. 1996, С. 12.

2 См.: Дитц Я. История поволжских немцев-колонистов. ML 199 /. С. 377.

3 Russen und Ru? land aus deutscher Sicht. 9−17. Jahrhundert Bd. 1. Wilhelm Fink Verlag. Munchen. 1987. S.34. осмысление истории России и народов, ее населяющих. Повышенный интерес к истории российских немцев связан во-первых, с неизучен ностыо темы, во-вторых, с ростом источниковой базы, в-третьих, с обострением национального вопроса в стране, ибо распад СССР наглядно показал, что страна накапливала внутреннее недовольство, которое вылилось в движения за независимость и национальную самостоятельность. Среди немецкого населения начались процессы консолидации под лозунгом национального возрождения и восстановления автономии. В то же время история и судьба немецкого народа в России оставались практически неизвестными не только народам, живущим рядом с ними, но и молодому поколению немцев.

Актуальность исследования заключается в том, ч то анализ процесса развития и сохранения духовной культуры немцев Поволжья и как неотъемлемой части — развития образования — поможет не только лучше понять историческое прошлое России, но и определить параметры ее нынешнего политического и культурного партнерства с Германией. Изучение истории немецкой национальной школы как фундамента сохранения языка, религии и духовной общности немцев в России помогает пониманию сложного и противоречивого процесса взаимодействия культур народов, населяющих Поволжье.

Степень разработанности проблемы.

В целом проблемы духовной жизни немцев Поволжья, в том числе и национальной немецкой школы, нашли отражение в отечественной и зарубежной литературе, преимущественно немецкоязычной. Представляется, на наш взгляд, в изучении проблемы национальной немецкой школы в Поволжье исторически и методологически оправданно выделить три этапа. Хронологические рамки первого охватывают 70 с годя"! XIX века до 1918 г. Это время накопления источниковой базы, появление первых, порой дискуссионных работ.

Второй период (с 19)8 г. до конца 80~х годов XX века) время era новления и господства официальной партийной историографии.

Точкой отсчета третьего периода (с 1988 г. по настоящее время) служат кардинальные изменения в стране, инициированные попыткой внутрисистемной реформации, известной как политика «перестройки и гласности». С этого момента исследование проблемы переходит на качественно новый уровень.

Литература

первого периода носила локальный характер. Ее нс-точниковой базой служили в основном, официальные документы и личные наблюдения авторов-путешественников, государственных чиновников, а не профессиональных историков. Авторы собрали богатый мате/ риал об экономической деятельности колоний, сделали зарисовки внутренней жизни, быта без обобщений и выявления причинно-следственных связей, представили статистические сведения о церковных приходах, школах в целом по России и в отдельных местах компактного проживания немцев1.

Первые статьи непосредственно посвященные состоянию образования в немецких колониях опубликовал А. Клаус в журнале «Вестник Европы» 2, включив их затем отдельной главой в книгу «Наши колонии» 3. Это достаточно серьезное исследование стало отправной точкой для ис.

1 См.: Pallas P. S. Bemerkungen auf einer Reise in die sudlichen Statthalterschafte des Russischen Reich in den 1793 und 1794. Leipzig, 1799- Busch G.H. Erganzungen der Materialen zur Geschichte und Statistik des Kirchen und Schulwesens der Ev.-Luth. Gemeinden in Ru? land. St. Petersburg-Leipzig, 1867- Dsirne J. Zur Geschichte der deutschen Kolonien an der Wolga. // Die deutschen Ansiedlung in Ru? land. Ihre Geschichte und ihre volkswirtschaftliche Bedeutung fur «die Vergangenheit und Zukunft. Studien uber das russische Kolonisationswesen und uber die Herbeiziehung fremder Kulturkrafte nach Ru? land von F. Matthai. Gera. 1866. S. 124−153- Dalton H. Beitrage zur Geschichte der evangelischen Kirche in Ru? land, Gotha, 1887.

2 См.: Клаус А. Духовенство и школы в наших немецких колониях // Вестник Европы. 1869. № 1,5.

3 См.: Клаус А. Наши колонии. Опыты и материалы, но истории и статистике иностранной колонизации в России. Вып. 1. СПб., 1869- (Киши была переведена на немецкий язык, см.: Klaus А. Unsere Kolonien. Odessa, 1887). торио! рафии. С Клаусом полемизировали, соглашаясь или опровергая его, авторы последующих публикаций в XIX веке. Глав-) «Духовенство и школы» была посвящена роли и месту духовенства в поволжских колониях в организации школьного образования, отношениям между общиной и пасторами. Клаус отметил, что немецкая церковная школа была перенесена из Германии и до определенного времени справлялась со своими функциями.

Нужно отдать должное автору, что он указывал на необходимость овладения русским языком как «единственным средс твом для виол не правомерного вступления их (немцев — НЛЗ.) в иолити к осо щ 1 а л ы I ы (' г строй русского общества» 1, отнюдь не связывая это с русификацией. Но как государственный чиновник, он не мог прямо обвинить правительство в забвении интересов колонистов, которые с 60-х годов XIX века стремились изменить чисто конфессиональный характер школы, сообразуясь с новыми экономическими реалиями, а потому мы встречаем осторожный упрек правительству в нескольких местах книги, что оно «по — видимому, удовлетворилось тем значением, какое духовенству угодно было придать школе» без указания, почему оно (правительство) пошло на поводу у священников, если по мнению Клауса они преследовали ортодоксально-конфессиональные цели2.

К достоинствам работы Клауса относится не просто констатация положения в школах, но выделение причин и, главное, мероприятий, которые могли бы улучшить дело обучения кардинальным образом3. Это и отделение киетерства от обязанностей учи геля, и уменьшение числа учеников на одного учителя, и финансовая поддержка учителей. Но самое главное — это понимание необходимости создания учительской семинарии и распространение знаний государственного языка среди коло.

1 Клаус А. Духовенство и школы в наших немецких колониях // Вестник Европы. 1869. № 5. С. 260.

2 Там же. С. 239.

3 Там же. С.261−263. нистов. Обращение Клауса к состоянию школы в немецких колониях, учитывая, что он не был профессиональным ученым, безусловно, делает ему честь. Но он во многом остался противоречивым, нспоследователе-пым, отдельные проблемы рассматривал выборочно. Так, он практически не коснулся роли Саратовской конторы иностранных поселенцев в организации школ.

С 1870 г. стала возрастать напряженность между Германией и Россией", что в определенной мере усилило издавна ведшиеся споры между славянофилами и западниками. Западники ориентировались на западноевропейскую традицию, в то время как славянофилы отстаивали тезис о собственном пути развития России, который не предусматривал усвоения опыта и культурных ценностей Запада, в том числе Германии. Более того, все громче звучали голоса о том, что власть внутри страны переродилась, она «принадлежит теперь не русскому царю, как думает народ, а «немцам», окруженным «немецкой бюрократией» 1.

Неудивительно, что в среде русских публицистов, писателей появилось много публикаций с обоснованием тезиса о мирном завоевании немцами России. Ряд статей в «Вестнике Европы» опубликовал в 18 891 890 гг. A.A. Велицын /Палтов/, а затем выпустил книгу2, доя которой были характерны категоричность суждений и задан и ость темы. Уже само введение, названное «Немецкое завоевание на юге России», должно было насторожить читателя.

Уровень образования немцев автором оценивался как крайне низкий даже на конец XIX века, в то время как перепись 1897 г. дала иную.

1 К .С. Аксаков — H.H. Гилярову-Платонову. 27 февраля 1863 г. Цит. по: К и гаев В. А. Славянофилы после отмены крепостного нрава. Волгоград, 1994. С. 23.

2 См.: Велицин A.A. Немцы в России. Очерки исторического развития и настоящего положения немецких колоний на юге и востоке России. С! 16., 1893. картину1. В очень резком тоне Велицыи писал об инструкциях, утвержденных во время правления Павла (, в которых было предписано всю официальную документацию между колониями и конторой вести на немецком языке. Не вдаваясь в причины, по которым они вводились, автор писал: «Здесь впервые немецкий язык получил официальную санкцию в сношениях и делах нашего внутреннего управления. В русском государстве нашлись новые подданые, которые затруднились понимать государственный язык их нового отечества, и наше правительство с полной готовностью предписывает своим органам упо треблять в сношениях с этими чужеземцами язык их родного фатерланда» 2.

Школе в поволжских колониях из всей главы посвящена одна страница, констатирующая наличие двух типов школ. Причем, в характеристике учителей присутствовали ноты превосходства и неприкрытого национализма: «Эти шульмейстеры, родом местные колонисты, полуграмотные и очень тупые люди, органически ненавидят все русское, боясь, что с вторжением русских начал в колониальную жизнь, исчезнет сравнительно привилегированное и небезвыгодное положение в колониях» 3. Более важным являлось его утверждение о том, что немцы свое влияние на русское население оказывали не прогрессивными способами ведения хозяйства а, напротив, затягивали их в свою веру через распространение штундизма4, хотя архивные материалы показывают, что распространение различных течений среди протестантов и вовлечение в них русского населения не носило таких масштабов, чтобы видеть в нем большую опасность для православия5.

1 См.: Kappeler А. Die deutsche Minderheil im Rahmen des russischen Viel volkerreiches // Zwischen Reform und Revolution. Die Deutschen an der Wolga. 1860−1917. Essen. 1994. S. 14−28.

2 Велицин A.A. Указ. соч. С. 89.

3 Там же. С. 274.

4 См.: Там же. С. 278. См.: Справка о развитии сектаторского движения в Камышинском уезде. 1879 г. См.: Государственный архив Саратовской области (далееГАСО). Ф.1. Ои.1. Д." 2429. Л. 15−19.

Таким образом, тенденциозность и необъективность характерны для всей книги. Статьи, а затем и книга А. Велицына имели большой резонанс среди немецкой интеллигенции, вызвали полемику на страницах «Sankt-Petersburger Zeitung» 1 и интерес к немецкой проблеме. П. В. Каменский написал работу, в которой критиковал Велицина за резкие необоснованные оценки, а Г. Пиеаревский охарактеризовал его книгу как «односторонее публицистическое произведение, не дающее ничего нового, с неверными ссылками на полное собрание законов «2.

В связи с введением в действие в 1897 г. положения Совета министров о переводе процесса образования в немецкой школе на русский язык в обсуждение проблем немецкой школы вступил журнал «Русский вестник», в трех номерах которого H.A. Спасский под псевдонимом «Русский» опубликовал статью «О народном образовании в немецких поселениях Поволжья» 3. Основной ее замысел — показать противодействие духовенства мероприятиям по улучшению школьного дела из опасения потерять духовный контроль над паствой и русификации колоний.

Автор статьи совершенно определенно выступал за исключение национального языка как языка преподавания считая, что «только русская школа может воспитывать русского подданного» и предлагал ряд мер, которые казались привлекательными на первый взгляд, но, с одной стороны, часть их уже пытались вводить в колониях, с другой стороны, они выглядели достаточно декларативными, когда не были подкреплены финансовыми средствами4.

Новым шагом по сравнению с работой Клауса явилась представленная периодизация истории немецкой колонистской школы, по без.

1 См.: Sankt-Petersburger Zeitung. 1889. № 39, 162. 165- 1890. № 17, 20, 44, 46,.

2 Писаревский Г. Из истории иностранной колонизации в России в 18 веке. М., 1909. C.VII.

3 См.: Спасский H.A. О народном образовании в немецких поселениях. Поволжья // Русский вестник. 1897. № 8, 9, 10.

4 См.: Там же. № 10. С. 190,192−194. обоснования качественных перемен в каждом из этапов. Считая важным государственным делом распространение знания государственного языка среди всего населения страны, Спасский справедливо обвинил правительство в отсутствии внимания к этой проблеме, но не упомянул главного — в правительстве и не могло еще быть горячих сторонников просвещения немецких колонистов, как и других слоев населения, гак как не было стратегии демократизации образования в стране. Оно продолжало оставаться образованием для дворянских слоев.

В отличие от Клауса, Спасский подробно рассмотрел роль Саратовской конторы и высоко ее оценил. В доказательство он приBe. it проект губернатора С. Шафранова считая, что его осуществление превратит колонистов «из людей, чуждающихся всего русского в полезных и преданных граждан России». Подводя итог, следует выделить один важный момент. Несмотря на все нападки Спасского на духовенство, правительство, он справедливо считал необходимым знание государственного языка всеми гражданами государства независимо от национальной принадлежности и выступал за открытие учительской семинарии дня повышения уровня образования самих учителей.

Общим во взглядах трех авторов было желание сделать немцев полноправными русскими подданными, сблизить оба народа. По мнению авторов, этому должно было способствовать знание государственного языка, которому бы обучали в школе. Поэтому они невысоко оценивали роль церковно-приходских школ, в которых не было предмета «русский язык» .

Практически продолжением тезисов Велицина стали две небольшие работы П. Луппова, посвященные начальной немецкой школе в России. Предлагая жесткие меры по введению русского языка в колониях и строгому контролю за внутренним состоянием школы, он не пытался анализировать работу Министерства народного просвещения и местных органов управления школами. Всю вину за состояние школ он возложил на самих немцев, особенно на их представителей в земских органах, которые, по его мнению, заботятся более о нуждах немецкого, чем русского населения1.

Обвинения в адрес российских немцев вызвали закономерное желание немецкой интеллигенции изучить свою историю. Но если для работ по общей истории поволжских колоний поводом стала антипемецкая кампания, то на рассмотрение истории народного образования повлияла политика государства конца XIX века по методам введения преподавания на русском языке в немецких школах, которая ее противниками именовалась «русификацией» .

К особенностям первого этапа историографии можно отнести появление целого ряда работ на немецком языке, принадлежавших пасторам поволжских колоний, в большинстве своем выпускникам Дерптского университета, которые создавали истории отдельных колоний на основе собственных наблюдений, используя церковные хроники, воспоминания первых поселенцев.

Духовенство разделялось по конфессиям и это накладывало отпечаток на. полноту сообщаемых сведений. Так, лютеранский пастор мог ничего не сообщать о жизни соседней католической колонии только по конфессиональным соображениям, не задаваясь целью дать широкую панораму жизни колонистов в целом. В начале XX в. несколько пасторов опубликовали солидные работы. Это статьи пастора колонии Вольская (Куккус) И. Эрбеса и пастора Камышина Г. Бюттнера, книги Г. Бауера, Г. Бератца и других2.

1 См.: Луппов П. Немецкие начальные школы в России. Hr., C.20−2Uего же: О всеобщем обучении в России. Г1г., 1917. С. 35, 42−43.

2 См.: Erbes J. Deutsche Volksschule in unseren Wolgakolonien. Saratov, 1906: Buttner II. Die deutschen Kolonien der Wolgabergseite // Deutsche Monatsschrift fur Ru? land. Reval. 15 (28) Januar. 1912 № 1. S.53−63- № 2. S. 153−157.

Для большинства из них отправной точкой слала работа Клауса, которую они либо критиковали, предлагая свою версию истории народного образования, либо защищали, развивая мысль автора. Всех авторов можно разделить на две группы. Критерием дифференциации служит их различная оценка деятельности духовных и светских властей в сфере народного образования.

Основной целью статьи И. Эрбсса было познакомить колонистов с проектом школьной реформы евангелического духовенства, поэтому он очень кратко остановился на истории школы. Он признавал «этически-религиозный» характер сельских школ, который и обусловил тесную связь школы с церковью. В отличие от предшествующих авторов, он указывал, что официально власть духовенства была подтверждена не только указом от 1819 г., но и правилами катехизации в 1840 г. По мнению автора церковные школы не могли нести ответственности за качество образования. Такое положение дел Эрбес объяснял вовсе не беспечностью самих руководителей школы, т. е. духовенства. Он приводил причины, приведшие к ухудшению народного образования. Во-первых, это увеличивающееся число учеников на одного учителя. Во-вторых, имеющиеся преподаватели были недостаточно подготовлены дня своей профессии из-за отсутствия учительской семинарии. Благодаря этим двум обстоятельствам, не зависящим от духовенства, церковная школа вынуждена была выполнять хотя бы свою основную задачу — наставление в религии.

Колонисты искали различные пути выхода из создавшегося положения, которое неминуемо могло привести к упадку духовной жизни в колониях. Показателем этого было создание товарищеских и частных школ на средства колонистов, где преподавался и русский язык. То, что эти школы пользовались популярностью у населения, Эрбсса не удивляло. Он пытался доказать, что прежде всего само население колоний не было равнодушно к своему будущему и видело его в образованном подрастающем поколении, которому необходимо было ветуна уь в диалог с окружающим русским населением в гораздо большей степени, чем их родителям.

Эрбес считал, что если бы правительство правильно отреагировало на пожелания о подготовке способных учителей в учительских семинариях и сформировало школьную систему, учитывая церковные и национальные особенности и потребности населения, то школьная система в колониях на Волге представляла бы «радостную картину» и вызвала большие «симпатии» со стороны народа. Но правительство не пошло навстречу пожеланиям не только колонистов, но и требованиям времени. На смену полным надежд 1880-м годам пришли ! 890-е годы с их «тенденциозными, суровыми» школьными реформами, которые, как считал Эрбес, не всегда брали в расчет «священные чувства» народа1.

В 1908 г. вышла работа Готлиба Бауера2. Сначала служитель конторы, а затем учитель, он написал ее в 1885—1888 гг. Книга базировалась, в основном, на воспоминаниях колонистов. В отличие от работ Клауса и Спасского, он менее подробно осветил проблемы народного образования. Бауер начал с рассмотрения двух точек зрения относительно упадка колоний в нравственном и духовном отношении.

С одной стороны, это мнение журнала «Friedensbote» 3, который обвинял в упадке существующую систему управления колониями с 1871 г., с другой стороны, точка зрения Клауса, который обвинял в этом протестантское духовенство. Доказывая безосновательность утверждения журнала, Бауер сослался на результаты ревизии 1860 г., которая уже тогда указала на плохое состояние школьной системы. А уничтожение само.

1 См.: Erbes J. Deutsche Volksschule in unseren Wolgakolonien. S.U.

2 См.: Bauer G. Geschichte der deutschen Ansiedler an der Wolga seit ihrer in Wanderung nach Ru? land bis zur Einlurung der allgemeinen Vebrpl licht.

1766−1874). Saratow, 1908.

3 Журнал «Friedensbote» (Вестник мира) протестантское духовенство издавало с 1883 г. по 1915 г. Статьи по проблемам образования были напечатаны в 1884/1885. См.: Bauer G. Op.cit. Р.256−261. управления, в котором авторы журнала видели источник бед, произошло лишь через 11 лет после проведения ревизии.

В истории школы Бауер выделял два периода. С момента основания колоний и до перехода контроля над школами к духовенствупервый период. Этот этап автор характеризовал заботой колонистов об обучении своих дегей. Но бедой, по мнению Бауера, преследовавшей их с самого начала, было объединение должностей кисгера (помощник пастора) и учителя в одном лице. Из-за частого отсутствия пастора колонисты привыкали больше к учителю. Недостаток пасторов, по мнению Бауера и привел к ненормальному явлению и явился первой причиной, вызвавшей конфликт между общиной и пастором.

В качестве второй причины Бауер назвал более высокий уровень образования учителя по сравнению с пастором. Учитель у него — это умелый человек с «привет ливым характером, который требовался дня ведения школьных занятий и гуманного обучения детей». Пастор по сравнению с учителем не умел красноречиво говорить и «на кафедру входил с малым содержанием ума и запасом идей, как выжатый сок лимона» '. С 1819 г. Бауер определил начало второго периода, когда школы перешли в безраздельное г осподство духовенства.

Бауер не разделял духовенство на отдельные группы, считая, что оно стремилось только управлять и властвовать над школой. Весьма странно при этом, что время с 1819 по 1845 г. он называл лучшим периодом в истории школы2. Факты говорили о том, что нужно дифференцировано подходить к роли конкретных пасторов в их отношении к образовательной политике, чего Бауер не предпринял3.

Негативная оценка деятельности духовенства Клаусом и Бауером не могла не вызвать реакции со стороны «обвиняемых». Первым высту.

1 См.: Bauer G.Op.cit. P.151.

2 См.: Ibid. P. 157.

3 ibid. пил против Клауса пробст Карл Франц Гельц, но его позиция широко не была известна, так как рукопись осталась в архиве министерства, куда была адресована, и не использовалась исследователями1.

Книга Бауера подверглась крит ике со стороны пат ера Г. Бератца2. В своей работе он использовал воспоминания первых колонистов — К. Цю-ге, Платена, Меринга. Считая Контору опекунства главным тормозом в развитии народного образования в колониях Поволжья он сетовал, что такая «умная женщина» как Екатерина И, с пониманием относившаяся к школьному вопросу, не успела привить понимание школьной проблемы своим приближенным, не говоря уже о дальнейших ступенях в иерархии власти, в которой определенную роль играла Контора опекунства иностранных в Саратове.

Бератц сокрушался, что столь «высокий полет мыслей великой императрицы», которая видела в колонистах «учителей, новаторов в цивилизации своей империи», не был понят чиновниками, не осознан ими3. Бератц полемизировал с Бауером и оправдывал позицию духовенства тем, что оно не могло вмешиваться в светские дела. Ми колонистам (здесь он солидарен с Бауером), ни священникам нельзя делать упрек в равнодушии к школе, ибо отсутствовала свобода действий и требуемое понимание школьного вопроса в умах тогдашних чиновников4. Автор соглашался с Клаусом в том, что правительство не предприняло шагов к организации в школах изучения русского языка. Он выделял причины, по которым колонисты не могли изучить русский язык и тесно контактировать с местным населением. Это был ответ на дискуссию, развернувшуюся в период Первой мировой войны, когда авторы многочисленных брошюр5.

1 См. главу I диссертации.

2 См.: Beratz G. Die deutschen Kolonien an der unteren Wolga in ihrer Entstehung und ersten Entwicklung. 1764−1914. Saratov, 1915.

3 Ibid. P.2TJ.

4 Ibid. P.287.

5 См.: Липранди А. П. (Большей, А.). Германия в России. Харьков, 1911; Германская колонизация в России и её тайные задачи. Киев, 1911; Поливанов П. О немецком засилии. Г1г., 1914; Шелухин С. Немецкая колониупрекали немцев за приверженность всему немецкому и видели в этом зло.

Очень ценным являлся вывод Бератца о том, что плачевное состояние школы и незнание русского языка свидетельствовали об отсталости немецкой деревни. А общую причину отсталости в материальной и духовной областях он видел в отсутствии политической свободы, внутренней самостоятельности, когда прогрессивные проекты об основании учительской семинарии священники не могли долгое время провести в жизнь по собственной инициативе. Поистине, И. Кант был нрав, говоря, что Россия имеет «такой строй, где есть закон, но нет свободы и где, следовательно, никто не пользуется правом гражданина» 1.

В целом эти работы опирались на правительственные документы, личные наблюдения авторов, мемуары первых колонистов без их должной критической оценки. Архивный материал авторами практически не использовался, новые документы не публиковались.

Выделим также исследование М. Преториуса, в котором рассмотрена история колонии Усть-Кулалинка (Галка), основанное на воспоминаниях пасторов и собственных наблюдениях автора во время посещения колонии в 1909/1910 гг.2. Автор подробно рассмотрел роль пастора в колонии, его повседневную жизнь, общение с крестьянами, подчеркнул, что пастор влиял не только на религиозную, но и на культурную жизнь колоний. Живое описание школы, отношение к ней крестьянства, взаимоотношения учителя и родителей, показанные через собственные впечатления автора, помогают восстановить духовную атмосферу жизни колонии без политических пристрастий. На основе новых архивных данных можзация на юге России. Одесса, 1915; Реп ни ков А. (Сслитренмиков А.). Золото Рейна. Пг., 1916.

1 Кант И. Собрание сочинений в 8 т.т.-Т.7. М., 1994. С. 352.

2 См.: Praetorius М. Galka. Eine deutsche Ansiedlimg an der Wolga. Weida 1912. C.74−78. но сравнить и дополнить историю колонии. Такие исследования сегодня особенно перспективны.

Крупным исследованием истории немецкой колонизации стала работа Я. Дитца, депутата I Государственной Думы, юриста по образованию. Публикация ряда статей в «Камышинском вестнике», редактором которой он являлся, в «Саратовском листке», в немецкой печати вылилась в книгу, которая была подготовлена к 150-летию основания немецких" колоний. Опубликованная только в 1997 г. она не потеряла своей значимости1.

При написании рукописи автор привлек собрание законов Российской империи, не использованные до него документы, которые в виде ко пий получил в собственное распоряжение, воспоминания колонистов, а также чиновников Саратовской конторы иностранных поселенцев. Дитц критически рассматривал мемуары колонистов, отводя им роль иллюстративного материала2.

Школе 51. Дитц посвятил 26-ю главу своей книги. В ходе изложения событий большое место отвел роли Саратовской конторы иностранных поселенцев. Он рассматривал ее как проводницу и школьного обучения, и изучения русского языка, одновременно всю вину за состояние церков-но-приходских школ перекладывая на духовенство, что было данью его демократическим убеждениям. В целом очерк по вопросам образования получился сжатым вследствие ограниченности круга источников. В изложении встречаются противоречивые оценки. Так, эго касается роли епископа Фесслера в подъеме уровня образования в колониях3.

Подводя итог историографии первого периода, следует отметить, что основным камнем преткновения для всех авторов, писавших о школе, было их отношение к деятельности властей и духовенства. Проповедники См.: Там же. С, 331, 349. оправдывали духовенство, обвиняя власти, особенно Контору иностранных поселенцев. Светские исследователи, наоборот, винили клир в упадке образования. В том, что школьное образование было неудовлетворительным, никто не сомневался, сближало позиции всех также признание положительной роли самих колонистов в деле подъема народного образования в колониях. Осмысление положения школы па фоне политики правительства по отношению к крестьянским массам они не предпринимали.

Кроме того, с началом Первой мировой войны все четче проявлялась тенденция противопоставления немецких колонистов и русских крестьян, немецкой и русской культуры. Небольшие статьи Л. П. Липрапди, Г. А. Евреинова, П. Луппова, А.Е. Богдановского1 продолжали линию А. Велицына и были направлены на разжигание атггинемецких настроений.

Немецкая школа была очень выгодным и удобным объектом для критики, поскольку ее консерватизм и низкий уровень обучения (причины в этих статьях не раскрываются), позволяли именно в пей видеть «оплот германизма». Тем самым авторы освобождали себя от необходимости ответить честно на прямой вопрос: почему и кто виноват в том, что немецкое землевладение (особенно на юге) увеличивалось, а русский крестьянин разорялся? Отдельные голоса аналитиков тонули в хоре политиков и публицистов, создававших образ врага из национального меньшинства2.

Несколько общих работ по истории поволжских колоний было издано в Германии сразу после революции 1917 т ., когда часть пасторов и.

1 См.: Евреи нов Г. А. Российские немцы. Hr., 1915 • Богдановекий А. Е. Что такое борьба с немецким засильем. Иг., 1917; Сергеев И. И. Мирное завоевание России немцами. Hr., 1917.

2 См.:Чеботарева В. Г. «Немецкий вопрос» в исторической литературе России (конец XIX-начало XX века) //Немецкий российский этнос: вехи истории. М., 1994. С. 25. Эта проблема с использованием архивных источников рассматривается в работах германских историков Д. Брандеса и Д. Нейтатца. учителей из Поволжья эмигрировала. Это прежде всего работы Г. Боивеча и И. Шлейнинга1. Оба автора в самых общих чертах упоминали о церковно-приходских школах. Бонвеч был первым, кто обвинил самих колонистов в неудовлетворительном состоянии школы2. Г. Бератц тоже высказывал эту мысль, но объяснял это большой суммой государственного долга, который не позволял улучшить народное образование. Бонвеч приветствовал независимость учителей от общины, которая предлагалась в проекте Эрдманна. Он более подробно осветил важнейшую роль духовенства в распространении образования в колониях, в частности высоко оценил меры, предпринятые главой Саратовской консистории И. Фесслером в 1820-е годы3. Оба автора писали по следам событий в колониях в 1917;1918 гг., их оценка носила во многом личный характер и была продиктована искренней болью пасторов за разрушение традиционного уклада духовной жизни немцев Волги.

1917 г. подвел черту под историческими изысканиями авторов и обозначил новый этап развития историографии. Хронологически этот этап имеет временный границы с 1918 г. до конца 80-х годов. В свою очередь он может быть разделен на два периода. Первый — до конца 30-х годов, второй — до конца 1980;х годов.

В последние годы мы наблюдаем критическое отношение к исторической науке советского периода. И это правильно, поскольку факты нередко загонялись в прокрустово ложе политической схемы. Но нельзя отрицать и некоторые частные достижения советской историографии. После образования Немецкой автономии, а затем республики, партийное руководство поставило задачу создать новую историю немецких колоний.

1 Schleuning J. Die Deutschen Kolonien im Wolgagebiet. Stuttgart, 1919; ¦ Oers. Aus lieffter Not. Schiksale der deutschen Kolonisten in Ru? land. Zweite.

Auflage. Berlin. 1922; Die deutschen Siedlungsgebiete in Ru? land. Wurzburg/MainBon welsch G. Geschichte der deutschen Kolonien an der Wolga. Stuttgart, 1919.

2 Cm.: Bonwetsch G. Geschichte der deutschen Kolonien. S.75.

3 Bonwetsch G. Op. cit. P.79. для политического просвещения масс немецкого крестьянства. Появились глубоко идеологизированные работы Э. Гросса,' Б. Бартельса, И. Шауфлера1. Э. Гросс в достаточно объемной книге рассмотрел состояние различных сфер общественной жизни немецкой автономии. В то же время анализу духовной жизни в главе «Культурное состояние Республики Немцев Поволжья» отведено 13 страниц. Автор критически оценил уровень образования, ликвидацию неграмотности в 1920;е годы, но не показал причин такого положения.

Стремясь показать прогресс в культурно-хозяйственной жизни, автор вступил в противоречие с собственными утверждениями. Так, говоря об отношении немцев к религии, он привел число неверующих (1,5% - у немцев и 5% у православных), но сделал вывод о том, что основная масса населения «охладела к церкви» 2.

Книга Б. Бартельса представляла собой краткий очерк жизни немецких колоний России, охватывающий период от заселения и до 1928 г. Особое внимание уделено революционным событиям и хозяйственному положению немцев в России после революции. Само название книги про тивопоставляло положение крестьянства до и после революции. Проблемы духовной культуры практически не были затронуты. Главное внимание было уделено классовой борьбе, характеристике партийных сил. Учителя в поволжских колониях упоминались только в связи с тем, что они вступили на путь революционной борьбы и сыграли ведущую роль в Поволжье, так как рабочий класс был очень немногочисленным. Революционные убеждения учителей, по мнению Бартельса, были обусловлены их социальным происхождением, материальной независимостью от общины, причем, тон задавали учителя земских школ3. Далее, обращаясь.

1 См.: Гросс Э. Автономная Советская социалистическая республика немцев Поволжья. Покровск, 1926; Bartels В. Die Deutschen Bauern in Ru? land einst und jetzt. M., 1928; Schaufler J. Die Wolgadeutsche Schule einst und jetzt. Engels, 1933.

2 См.: ГроссЭ. Указ.соч. С. 99.

3 См.: Bartels В. Op.cit. Р.63. к истории трудовой коммуны немцев Поволжья, Бартельс прямо написал о голоде 20-х годов, указав, что хозяйству области нанесли урон гражданская война, реквизиции, контрибуции, бандитизм1.

Небольшая (53с.) брошюра И. Шауфлера, изданная в 1933 г. носила пропагандистский характер и была построена на противопоставлении школы «старой» и «новой». Цитируя книгу Клауса, автор не жалел красок, рисуя бедственное положение церковно-приходской школы до революции. В то же время рассказ об образцовой школе Марксштадта не сопровождался данными о положении других школ в колониях, которые не могли сравниться с образцовой по уровню обеспечения оборудованием, книгами, пособиями, которые автор подробно привел в тексте. Книга была призвана пером писателя показать уровень народного образования в немецкой автономии к завершению коллективизации2.

В местной печати в 20-е годы публиковались статьи, в которых была предпринята попытка проанализировать первоначальные страницы заселения колоний, увидели свет воспоминания, в том числе о школе XIX века. Среди публикаций этого периода выделяются статьи Г. Фишера, П. Шмаля и И. Эрбеса3. Работа Шмаля была посвящена развитию образования в протестантских общинах. Разделяя взгляды Берагца, он выступил с критикой работ Клауса и Бауера. Он был первым, кто с учетом общего направления государственной политики проанализировал деятельность правительства в области народного образования в поволжских колониях. Шмаль не был склонен идеализировать политику Екатерины ?1, поэтому состояние школьного образования в колониях рассмат ривал в комплексе.

1 Cm.: Bartels B. Op.cit. P.69−70.

2 Schaufler J. Op.cit. P.24−25.

3 Cm.: Eiseher G. Erinnerungen aus meiner Schulzeit// Unsere Wirtschaft, 1925. № 16- Erbes J. Eine Schul frage der ersten Einwanderer an Wolga// Wolgadeutsches Schulblatt, 1929. № 7r. Schmal P. Beitrage zur Geschichte der Volksbildung in der Wolgakolonien // Wolgadeutsches Schulblatt, 1929. № 7/8. с направлением политики государства в отношении народного образования для всей страны в целом.

Еще жестче он оценивал деятельность императоров Александра I и Николая I. По его мнению, именно правительство было виновато в том, что школьная программа ограничивалась догматами веры. Несовпадение взглядов духовенства и правительства на место и роль школы мешало расширению школьной программы. Трудно не согласиться с Шмалем, зная, как отреагировали центральные власти на предложения И. Фесслсра и К.Конради.

И.Эрбес, известный уже по предыдущим публикациям в печати, выступил в 1929 г. в журнале наркомата просвещения автономии со статьей, в которой изложил причины появления немецких школ. Уже с первых лег основания колоний у жителей возникала мысль об открытии средней школы. По мнению автора, это было идеей барона Борегарда, который распространял ее через листовку (упоминание о выдвижении такого требования еще в 1770 г. встречается у Бератца1). Пастор утверждал, что в ней наряду с «гарантированными» манифестом простыми церковноприходскими школами2 для «нетребовательного простого» человека, была обещана и «более высшая школа» 3. Этим обещанием средней школы, по утверждению Эрбеса, хотели привлечь в Россию ремесленников, фабрикантов, ученых, для которых церковной школы было бы недостаточно.

В 1930 г. Д. Шмидт солидную монографию выпустил, привлекая известную литературу (А.Клаус, Г. Бератц, П.Г. Любомиров), вышедшую в.

России и Германии, а также немецкие газеты и журналы, издававшиеся на Волге, в Прибалтике, Одессе. Для нас интерес представляют главы, См.: Bcraiz G. Ор. eil. Р.276.

2 Манифест Екатерины И не упоминал о школе вообще. См. Полное собрание законов Российской империи. СПб. 1830, Т. 16. № 11 880.

3 См.: Erbes .1. Eine Schulfrage der ersten Einwanderer an Wolga// Wolgadeutsches Schulblatt, 1929. № 2. S.197. посвященные школе и культуре1, в которых Шмидт излагал полемику учителей и пасторов, нашедшую отражение в газетах периода 19 051 907гг. Но поскольку книга была написана с вполне конкретной цельюдать историю немецких колоний с коммунистических позиций, то и состояние школьного обучения однозначно объяснялось результатом деятельности царского режима. Двумя противоборствующими силами в школьной жизни автор считал духовенство и мелкую буржуазию.

Таким образом, борьба за улучшение школы была, по его мнению, особой формой классовой борьбы колонистов, а именно — демократической интеллигенции и мелкой буржуазии с духовенством, как союзником «реакционного правительства». Считая все духовенство реакционной, эгоистической силой, он не сомневался, что именно мелкая буржуазия в 60-е годы XIX века была недовольна начальной школой вследствие ее подчинения клиру2. Отмена в 1907 г. требования обучать детей в немецких школах на русском языке по мнению 111 мидта стала «неожиданной для мелкобуржуазной интеллигенции» Поволжья, что не соответствовало фактам. Изложение событий в книге Шмидта было доведено до 1910 г. и за рамками остались события истории немцев Поволжья, связанные с Первой мировой войной и революцией.

Отметим также публикацию в 1927;1929 гг. первых библиотрафи-чсс-ких указателей Ф. Шиллера и Р. Губергрица3, в которых была систематизирована литература по истории немецких колоний на Волге, в том числе и по проблемам колонистской школы. Таким образом, нельзя игнорировать положительный вклад авторов этого периода, который ха.

1 См.: Schmidt D. Studien uber die Geschichte der Wolgadeutschen, i Teil. Seit der Einwanderung bis zum imperialistischen Weltkrieg. PokrowskMoskau — Charkow, 1930. S.238−249, 332−334.

2 L: Schmidt D. Op. cit. P.244−245.

3 См.: Schiller F.P. Literatur zur Geschichte und Volkskunde der deutschen Kolonien in der Sowjetunion fur die Jahre 1764−1926. Pokrowsk, Nemgosisdat, 1927; Губергриц Р. Систематический указатель литературы о Немреспублике. 1917;1928 II Сб. статей и материалов. Покровск. Изд. Госплана АССР Немцев Поволжья, 1929. С .472−529. растеризовался введением в оборот нового фактического материала и некоторых элементов обобщений.

Но эта работа была прервана развернувшейся в 30-е годы в республике кампанией по запрету книг авторов, которые были обвинены в буржуазном национализме и арестованы. От историков потребовали отказаться от их оценок исторических событий. В таких условиях трудно было ожидать серьезных исторических работ. Все последующие публикации носили гипертрофировано политический характер. Депортация немцев привела к тому, что практически изучение их истории в стране было прекращено.

После длительного перерыва к этой теме обратилась Е. И. Дружинина. В ее работах были заложены основы комплексного исследования проблемы экономических связей между немецкими поселенцами и окружающим населением (русскими, украинскими, молдавскими крестьянами) на юге Украины'. Исследования экономического развития колоний юга России продолжил Л.В.Малиновский2. В работах, посвященных народному образованию в СССР, истории советской школы в 50-е-70-е годы, отсутствовало даже упоминание о немецкой школе3. ч.

Таким образом, на рассматриваемом историографическом этапе в исторической науке господствовали идеологические установки правящей партии. Публикации 1930;х годов носили откровенно пропагандистский характер и имели целью популяризацию истории немецкой автономии.

1 См.: Дружинина П. И. Судьбы крупнейшего государственного предприятия Новороссии // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С.96−103- ее же: Южная Украина в 1800—1825 гг. М., 1978; ее же: Южная Украина в период кризиса феодализма 1825−1860 гг. М., 1981,.

2 См.: Малиновский Л. В. Экономическое и социальное развитие колонистской деревни в Южной России в первой половине XIа в. // Исторические записки. Т. 109. М., 1983. С. 177−202- его же: Социально-экономическая жизнь немецкой деревни в южной России (1762−1917гг.). Дис.докт. ист. наук. Л., 1986.

3 См.: Народное образование, наука и культура в СССР. Сб. статей.^М., 1971; Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. 1917;1941гг. М., 1980; Великая Октябрьская социалистическая революция и становление советской культуры. М., 1985; Советская культура в реконструктивный период. 1928;1941. М., 1988 и др. как примера решения национального вопроса для международного сообщества, что впрочем не помогло завуалировать проблемы внутреннего развития еграны и было постоянным объектом критики па страницах германской прессы и в работах германских историков1.

Новый третий этап историографии берет начало с конца 80-х годов XX века, когда в связи с открытием центральных и региональных архивов, появилась возможность исследовать многие закрытые темы. Сначала на страницах газеты «Neues Leben», затем в докладах на региональных конференциях стали подниматься отдельные проблемы истории российских немцев, в том числе истории их культуры.

В середине 90-х годов сформировались региональные центры по изучению истории немецкого этноса в России. Вышло несколько монографий по регионам Волги, Сибири. Это работы A.A. Германа, Л. В. Малиновского, Л. П. Белковец2.

В Саратове сложилась школа исследователей, глубоко занимающихся проблемами изучения истории и культуры немцев Поволжья. Работа шла по двум направлениям: были подготовлены монографии и докторская диссертация А.А.Германом3, посвященные становлению и развитию Немецкой автономий на Волге в 1918;194 Г гг. На обширном не публиковавшемся ранее материале (прежде всего из Центра документации новейшей истории Саратовской области), автор воссоздал доетаточ.

1 См.: Das Schicksal der deutschen Kirchenschulen in Sowjetru? land //Der Auslanddeutsche, 1928. № 10. S.310−311-Konig L. Die Deutschtumsinsel an der Wolga. Ein Beitrag zur landerkundlichen Darstellung der deutschen Wolgakolonien und der naturlichen Grunlagcn ihrer Wirtschaft. Westfalen. 1938. См. также критику печатных изданий Германии в статье: Вашкау Н. Э. Организации и печать поволжских немцев в эмиграции Л 918−193 j гг.// Миграционные процессы среди российских немцев. Исторический аспект. Материалы международной научной конференции. М., 1998. С. 241 -251.

2 См.: Герман A.A. Немецкая автономия на Волге. Саратов.Ч. I. 1992. Ч.Н. 1994; Малиновский Л. В. Немцы в России и на Алтае. Барнаул, 1995; История немцев в России. Барнаул, 1996; Белковец Л. IL «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (копен, 1920;х- 1920;е годы). М 1995.

3 См.: Герман A.A. Национально-территориальная автономия немцев Поволжья (1918;1941 гг.): Дис. д-ра ист. наук. Саратов, 1995. но полную картину становления и развития немецкой национально-территориальной автономии. В числе других вопросов характеризовалось состояние народного образования в автономной республике в годы советской власти, становление национальных кадров. Эти сюжеты не излагались изолированно, а органично вытекали из общих характеристик экономического и политического развития республики. Л. Л. Герман на основе анализа архивных данных пришел к выводу о снижении образовательного уровня населения в Республике немцев Поволжья, обусловленный объективными и субъективными причинами.1 Показаны трудности с формированием кадров национальной интеллигенции. Впервые в монографии дана подробная характеристика печатных изданий разных типов, выходивших на Волге, их количественный и качественный анализ. A.A. Герман не ставил целью подробно осветить развитие народного образования в немецкой автономии на Волге, некоторые сюжеты только обозначены, такие как состояние антирелигиозной работы с населением и в школе, культурные связи с Германией, создание и функционирование творческих союзов.

Второе направление вылилось в подготовку сборников статей, обобщающих первые научные поиски исследователей2- Отдельным проблемам истории культуры немцев Поволжья посвятила свои публикации EJVL Ерина, Основанные на неопубликованном архивном материале, они показывают становление педагогического института, драматического театра. Автор восстановила биографии известных ученых-диалектологов Г. Г. Дингеса и А.П.Дульзона3.

1 См.: Герман A.A. Немецкая автономия на Волге. Саратов.Ч. II. С. 73−83,.

2 См.: Культура русских и немцев в Поволжском регионе. Вып. 1. История, теория, культура. Саратов, 1993: Культура и самосознание русских и немцев в Поволжье. Вып.* П. Саратов, 1994; История и культура российских немцев. Вып. ПК 4,1, И. Саратов, 1996.

3 Ерина Е. М, Очерки истории культуры Немецкой автономии на Волге, Саратов, 1995; Ерина Ё. М. Штукерт А.Н. Средние специальные педагогические учебные заведения немецкой автономии на Волге //Сообщения Энгельсского краеведческого музея. Вып. 5. Немцы в Саратовском Поволжье. Саратов, 1997. С.74−85.

Фрагменты из истории народного образования в колониях Поволжья в XIX веке натили отражение в ряде докладов на международных ¦ конференциях, проводимых в содружестве с немецкими учеными Института германских и восточноевропейских исследований (Геттинген) (руководитель А. Айсфельд) и учеными России, Казахстана, Украины. Опубликованные материалы демонстрируют разноплановость исследований, широкое привлечение архивного материала из цен тральных и, что особенно важно, региональных архивов'. Среди них необходимо отмстить доклады Е. В. Русских и С.Г. Весниной2, а также автора настоящей диссертации3. Опираясь на архивный материал, Е. В. Русских попыталась показать причины распространения русского языка в немецких колониях Поволжья до периода реформ XIX века, С. Г. Веснина — роль частного образования в колониях. Не со всеми выводами Е. В. Русских можно согласиться. Так, утверждение о том, что центральные училища не оправдали связанных с ними надежд по подготовке учителей русского языка, нуждается в дополнительном исследовании, так как автор рассмотрела проблему в узких хронологических рамках. Спорна оценка роли духовенства в этом процессе4. Вызывает возражение также тезис о русифика.

1 См.: Российские немцы на Дону, Кавказе и Волге: Материалы Российско-Германской научной конференции. Анапа, 22−26 сентября 1994. М., 1995; Российские немцы. Проблемы истории, языка и современного положения: Материалы международной научной конференции. Анапа, 2025 сентября 1995. М., 1996; Российские немцы. Историография и источниковедение: Материалы международной научной конференции. Анапа, 4−9 сентября 1996. М., 1997.

2 См.: Русских Е. В. Распространение русского языка в немецких колониях на Волге до 70-х годов XIX в. //Российские немцы на Дону, Кавказе и Волге. С.313−318- Веснина С. Г. Частные товарищеские русско-немецкие училища в немецких колониях Поволжья // I ам же. С.323−328- Русских Е. В. Центральные русские училища в немецких колониях на Волге (с момента создания и до конца XIX в.// Российские немцы. Проблемы истории языка и современного положения. М., 1996. С.299о04: Веснина С. Г. Частные школы в системе образования немцев Поволжья// Там же. С.305−311.

3 См.: Вашкау Н. Э. Немецкая национальная школа в Поволжье в 20−30~е гг. XX в. // Немецкие школы на Дону, Кавказе и Волге. С.329−335.

4 Русских Е. В. Распространение русского языка.С.317−318. ции центральных русских училищ после 1895 г., не подкрепленный фактами1.

В целом оценивая данный этап историографии, необходимо подчеркнуть, что исследователи осветили отдельные проблемы истории народного образования немцев Поволжья (становление частного образования, изучение русского языка в центральных училищах, состояние народного образования в автономной республике на Волге, подготовка кадров для начальной и средней школы, в научный оборот введены новые документы, (что особенно ценно в работах A.A. Германаиз бывших партийных архивов). В то же время фундаментальные исследования, охватывающие все этапы существования и развития немецкого национального образования на Волге, отсутствуют.

Рассматриваемые сюжеты нашли свое отражение и в зарубежной историографии. Специально проблемам народного образования посвящено исследование М. Вольтер2, в котором она рассматривала школьную политику в России и параллельно показывала положение немецкой школы на Волге, но книг, а заканчивается 1840 г. и основана на материалах Полного собрания законов и уже упомянутых работах А. Клауса, Г. Бератца, Г. Бауэра и других известных авторов.

Интерес к данной проблематике проявил французский историк Ж. Ф. Бурре. Его книга посвящена немцам Поволжья и охвагываег большой период от начала поселения до депортации немцев в 1941 г. 3 Но недостаточный круг источников заставил Бурре расширить географические рамки исследования. В результате в монографии много внимания уделено второстепенным сюжетам: общей хозяйственной характеристике ко.

1 Русских Е. В. Центральные русские училища в немецких колониях. С. 303.

2 Woltncr M. Das Wolgadeutsche Bildungswesen und die russische Schulpolitik. Von der Begrundung der Wolgakolonien bis zur Einfuhrung des gesetzlichen Schulzwang. Leipzig, 1937. Bourret. J.E. Les Allemands de Volga. Histoire culturelle d. une minorele, 1763−1941. Lion: Press uniw de Lion. Paris: Ed. du CNRS. 1986. лоний в целом, экономической связи поволжских колоний с другими регионами, кратко охарактеризованы немецкоязычные печатные издания в Российской империи, что придало книге характер справочного издания1. Не все разделы представлены с необходимой полнотой.

Непосредственно система образования рассматривается в третьей главе, в которой автор подробно характеризовал немецкие школы Петербурга и Москвы и меньше внимания уделил состоянию церковноприходских школ непосредственно в волжских колониях. Много сюжетов выходят за рамки темы, как, например, подробное изложение хозяйственной жизни Сарепты, представительство немцев в Думе. В то же время фрагментарно изложены важные проблемы организации центральных русских училищ в Поволжье, деятельность пасторов по распространению и сохранению духовной культуры немецкого народа. Не рассматривались дискуссионные вопросы изучения русского языка. В главе, посвященной школе, период, названный «Эволюция в 1905;1914 гг.», занимает две страницы2. Создается впечатление, что Бурре шел от источников, которые имелись в его распоряжении. В первую очередь, он опирался па печать, издававшуюся в автономии — журнал «Unsere Wirtschaft», «Wolgadeutsches Schulbblatt». Это наглядно видно на примере характеристики образования после революции.

Обращение к публикациям Б. Бартельса, И. Шауфлера приводит автора к описательности процессов. Использование прессы позволило привести много статистических данных, но их анализ практически отсутствует. Да и сама статистика часто приводится из одного источникастатей И. Мюллера, которые сам Бурре критикует за неполноту3. Не со всеми его выводами можно согласиться. Так, говоря о падении уровня образования в немецких школах между 1920;1926 гг., автор объясняет это.

1 Bourret J.F. Les Allemands de Volga. P.212−217.

2 ibid. P. 203−205.

3 Ibid. P.354. не последствиями разрушения системы образования в период голода, а намерениями родителей отдават ь детей в русские школы1.

Отсутствие доступа к архивным документам не позволило Буррс показать проблемы в области образования и по достоинству оцепить, в частности, усилия духовенства в XVIII—XIX вв.еках этом направлении, организацию подготовки кадров. Эту тему автор продолжил в статье по вопросам преподавания в немецких школах русского языка2. По мнению.

Бурре, именно деловой мир Поволжья не мог мириться с существующим положением в школьной системе колоний. Доказательством историк справедливо считает открытие зажиточными колонистами частных школ, в которых обучали русскому языку. Следует согласиться с мнением Бурре, когда он отправной точкой в перемене во взглядах центральной власти на школу в немецких колониях считает не сообщение сара товского губернатора о результатах знания колонистами русского языка 1833 г., а относит его к последствиям польского восстания 1830 г. Именно поэтому, считает он, были открыты окружные училища в 1834 г Л И книга, и статья основаны на опубликованных источниках и исторических исследованиях А. Клауса, Г. Бауэра, М. Вольтнер и др. Она интересна не столько фактическим материалом, сколько его интерпретацией.

Общественность ФРГ, когда там оказалась часть российских немцев, познакомилась с начавшим выходить с 1950 г. журналом «Volk auf dem Weg» («Народ в пути») и ежегодником «Heimatbuch» («Книга родины»). Землячество российских немцев в Западной Германии публиковало статьи, в том числе и по истории образования, но они основывались на.

1 Bourret J. F. Les Allemands de Volga. P.353−354.

2 Bourret J.F. Der Russisch-Unterricht im Wolgadeutschen Schulwesen bis zum Ersten Weltkrieg //Die Deutschen in der UdSSR in Geschichte und Gegenwart. Baden-Baden. 1990. S. 143−153.

3 Ibid. P.148. воспоминаниях и носили субъективный характер1. История немецких школ в Поволжье не получила в них отражения.

Книга С. Штригниц и М. Шиппапа, опубликованная в 1992 г. 2, когда уже появилась возможность обратиться к материалам российских архивов, проигрывает в новизне материала. Она охватывает весь период проживания немцев на Волге и рассматривает фрагментарно практически все проблемы — экономические, политические и культурные. Это придало книге очерковый характер. Проблемам школы посвящено несколько абзацев, констатирующих уже известные факты. Авторы не использовали практически ни один российский архив, ограничившись предшествующими публикациями.

В общих работах по истории немцев в России проблемы школы рассматривались через призму жизни церковной общины (работы Е. Ам-бургера3, В. Кале)4. В них были представлены статистические данные о количестве обучающихся детей в колониях, характеризовалось отношение священников к школе, приводились результаты экзаменов, проводимых пасторами при посещении школ. Кратко охарактеризовано положение церкви и усилия пасторов по религиозному воспитанию детей в условиях отделения церкви от государства.

1 Cm., nanp.: Maueli A. Geschichtliches von den deutschen Zentralschulen in Ru? land // Heimatbuch der Ost Umsiedler. Stuttgart, Kalender 1954. S.62−71- Das Schul-und Bildungswesen in der Ud SSR nach cler Oktoberrevolution// HB. 1955. S.62−66- Erlebnisse und Geschichten aus der Gri’mfelder-Volksdeutschen-Mittelschule // HB. 1959. S.83−85- Rommich II. Der Muttersprachliche Unterricht fur Deutsche Kinder in der Sowjetunion// HB. 1965. S.26−36- Reiche A. Aus dem Tagebuch eines deutschen Studenten in der UdSSR von 1929/30. HB. 1990/91. S.193−210.

2 Cm.: Schippan M., Striegnitz S. Wolgadeutsche. Geschichte und Gegenwart. Berlin, 1992.

3 Cm.: Am burger E. Geschichte des Protestantismus in Ru? land. Stuttgart, 1961; Ders. Die Anwerbung auslandischer Fachkrafte fur die Wirtschalt Ru? lands vom 15. bis ins 19. Jahrhundert. Wiesbaden, 1968; Ders. Fremde und Einheimische im Wirtschafts-und Kulturleben des neuzeitlichen Ru? land. Ausgewalte Aufsatze. Herausgegeben von K. Zernack. Wiesbaden, 1982.

4 Kahle W. Geschichte der evangelisch-lutherische Gemeinde in der Sowjetunion. 1917;1938 rr. Leiden, 1974.

С конца 70-х — начала 80-х годов тема «Немцы в СССР» стала освещаться новым поколением историков. Появились монографии К. ПГтумппа, И. Фляйшхауер, М. Бухсвайлера, Б. Пинкуса', которые поднимали острые вопросы взаимоотношений немцев и русских в Российской империи, роли российских немцев во внешней политике Германии в период двух мировых войн. В фундаментальных монографиях авторы рассматривали историю всех групп немцев в Российской империи и СССР, не выделяя специально проблемы развития немцев Поволжья. Эти работы помогли создать историографический фундамент для продолжения нашего исследования.

Освобождение от пресса «большой политики» способствовало свободному обсуждению и обмену мнениями исследователей. В последнее десятилетие историки Германии активно работают в самых ратных направлениях — от создания общих трудов по истории немцев в России и СССР до отдельных тематических сборников статей и материалов конференций, объединенных общей проблемой.

Неослабевающий интерес предопределил появление в Германии нескольких крупных региональных центров по изучению истории немцев i.

Восточной Европы и СССР (Геттинген, Кельн, Дюссельдорф, Фрайбург). Это стало возможным в связи с открытием архивов нашей страны и расширившимися историко-культурными связями между странам!]. Результатом работы германских историков стала публикация ряда крупных монографий А. Айсфельда, А. Каппелера, Д. Брандеса, Д. Нейтатца, Tvi. Буш, которые расширяли представление об истории российских немцев.

1 Stumpp К. Die Russlanddeutschen Zweihundert Jahre unterwegs. Stuttgart, 1981; Tleischhauer I. Das Dritte Reich und die Deutschen in der Sowjetunion. Stuttgart, 1983; Ders. Die Deutschen im Zarenreich. Zwei Jahrhunderte deutsch-russische Kulturgemeinschaft. Stuttgart, 1986; Pinkus B. Fleischhauer !. Die Deutschen in der Sowjetunion. Baden-Baden, 1987; Buchsweiler M. Volksdeutsche in der Ukraine am Vorabend und Beginn des Zweiten Weltkrieges — ein Fall doppelter Loyalitat?. Bleicher 1984; Fleischhauer L Pinkus B. Die Deutschen in der Sowjetunion. Geschichte einer nationalen Minderheit im 20 Jahrhundert. Osteuropa und der internationale Kommunismus. Bd. 17. Baden-Baden, 1987.

Немцы Поволжья рассматривались в них как одна из частей немецкого этноса в контексте общих проблем, не являясь предметом специального рассмотрения1. В то же время эти работы интересны тем, что они касались проблем школьного образования в других регионах (черноморские, бессарабские, петербургские немцы), и использование данных исследований помогало автору диссертации проводить сравнительный анализ между системами образования в Поволжье и указанных регионах.

Определенным результатом работы научных коллективов стала международная конференция во Фрайбурге (октябрь 1992 г.), по материалам которой вышел сборник статей «Zwischen Reform und Revolution. Die Deutschen an der Wolga. 1860−1917» 2. В них рассматривались правовое положение, экономическое развитие колоний, демографические изменения по результатам переписи 1897 г. Две статьи этого сборника (В. Кале и Г. Штриккера), затрагивающие проблему образования немо, ев Поволжья, написаны на основе опубликованных источников и литературы, материалы российских архивов германскими учеными еще не использовались, но сама постановка вопросов, например, в статье Г. Штриккера о школе в католических колониях, о русификации заслуживает внимания3.

1 Eisfeld A. Die Deutschen in Ru? tand und in der Sowjetunion. Eckartschriften. II. 97. Wien, 1986; Hellmann M. (Hrsg.). lausend Jahre Nachbarschaft. Ru? land und die Deutschen. Munchen, 1988; Eisfeld A. Die Ru? land — Deutschen. Studien berichte. Der Stiftung Ostdeutscher Kulturrat. B.2. Munchen, 1992; Kappeler A. Ru? land als Viel volkerreich: Entstehung. Geschichte. Zerfall. Miinencn, 1993; Brandes D. Von der Zaren adoptiert. Die Deutschen Kolonisten und die Balkansiedler in Neurussland und Bessarabicn. 1751−1914. Munchen, 1993; Neutatz D. Die «deutsche Trage» im Schwarzmeergebiet und in Wolhynien: Politik, Wirtschaft, Mentalitaten, und Alltag im Spannungsfeld von Nationalismus und Modermsirung (1856−1914). Stuttgart, 1993; Busch M. Deutschein St. Petersburg. 1865−1914. Identitat und Integration. Essen, Klartext. 1995.

2 Cm.: Dalmann D., Tuchtenhagen R. (Hrg). Zwischen Reform und Revolution. Die Deutschen an der Wolga. 1860−1917. Essen, Klartext. 1994.

3 Cm.: Stricker G. Die Schulen der Wolgadeutschen in der zweiten Halfte des 19. Jahrhunders. Ein Versuch: Unter besonderer Berucksichtigung katholischer Anstalten // Zwischen Reform und Revolution. S.244−267- Kahle W. Zum Verhaltnis von Kirche und Schule in den deutschen Siedlungen an der Wolga bis zum Ausbruch des Ersten Weltkrieges// Ibid. P.224−243.

С привлечением российских ученых под рук. проф. Д. Брандеса издается серия ежегодников «Forschungen zur Geschichte und Kultur der Ru? landdeutschen» Института по культуре и истории немцев Восточной Европы при университете Дюссельдорфа. Среди широкого круга проблем выделим статью по интересующей нас тематике В. Зюсса1, посвященную подготовке учителей во второй половине XIX века в волжских и черноморских колониях. Страницы по истории центральных училищ на Волге основаны на публикациях в поволжских журналах 20-х годов П. Шмаля, А. Маттерна, И. Эрбеса и дают самую общую характеристику учебных заведений. Эту линию продолжил в следующем выпуске Д. Брандес, рассмотрев состояние немецких школ после революции на основе критического анализа литературы советского периода. Дореволюционный период им практически не рассматривается и освещен как введение к теме2.

Тексты немецких ученых в рассматриваемом сборнике органично дополнены публикацией автора данной диссертации, основанной на архивных материалах и посвященных деятельности Камышинского земства в сфере народного образования3.

Анализ зарубежных публикаций, непосредственно посвященных волжскому региону, приводит к выводу, что все работы ограничиваются рассмотрением или отдельног о аспекта истории или ограничены узкими хронологическими рамками, или не используют материал из российских.

1 Cm.: Suss W. Entstehung und Entwicklung verschiedener Typen von Lehrerbildungsanstalten im Wolga-und Schwarzmeergebiet Ru? lands// Forschungen zur Geschichte und Kultur der Ru? landdeutschen. 5/1995. Klartext. S.85−104.

2 Cm.: Brandes D. Das Wolgadeutsche Schulwesen vor und nach der Revolution //Forschungen zur Geschichte und Kultur der Ru? landdeutschen. 6/ 1996. Klartext. S.99−112.

3 Waschkau N. Das Kamysiner Kreis — Zemstvo und die deutschen Schulen 1864−1917. //Forschungen zur Geschichte und Kultur der Ru? landdeutschen. 7/1997. Klartext. S.88-J05. архивов, на что в критическом обзоре литературы указал германский историк Д. Нейтатц1.

Таким образом, анализ зарубежной историографии позволяет' выделить несколько характерных черт. Одни исследователи стремились выявить сложные процессы становления немецкой школы в рамках государства, которое еще не придавало значения подъему культурного уровня народов, его населявших. Научная ценность друг их обусловлена привлечением большого круга опубликованных источников, рассмотрением проблемы на фоне общей картины социально-экономической и политической жизни немецких колоний в России. Третья группа носит преимущественно справочный характер и по своему содержанию и кругу источников дублирует другие издания.

Подводя итоги историографическому обзору в целом, можно сделать вывод, что как отечественные, так и зарубежные историки в той или иной степени обращались к обозначенной проблеме. Однако эта литература не исчерпала темы, а создала необходимую историографическую основу для перехода к созданию комплексных исследований, охватывающих различные стороны духовной культуры немцев Поволжья и базирующихся на солидном архивном материале.

Вне рассмотрения остались такие важные вопросы как состояние народного образования немцев Поволжья, отношение к нему духовенства, государства и колонистов, дискуссионная проблема русификации народного образования, роль земства в организации школ и в целом его культурно-просветительская деятельность в немецких колонияхпрактически не освещались проблемы, связанные с организацией подготовки учителей для колонистских школ в XVII 1-ХIX вв., только обозначены эти сюжеты для школы советского периода. Не исследован пласт взаимоотношения школы и церкви на всем протяжении рассматри Neutatz Г). Neuere Publikationen zur Geschichte der Ru? ianddcutsdien // Nordost-Archiv. Zeitschrift fur Regionalgeschichtc. Bd.3. 1994. Heft I. S. I8I. ваемого периода. Требуют объективной оценки правительственные документы по введению преподавания русского языка и их практическое выполнение на местах, а также характеристика советского этапа развития немецкой школы.

Цель и задачи исследования

.

Цель настоящей диссертационной работы: провести объективное комплексное исследование состояния системы образования как неотъемлемой и составной части духовной жизни немцев Поволжья на протяжении длительного отрезка времени. При этом автор ставил перед собой следующие задачи:

— проследить становление немецкой национальной школы в Поволжье и ее эволюцию, дать периодизацию развития школы, выделить специфику каждого этапа;

— оценить позицию духовенства по отношению к школе и роль церкви в ее становлении и развитии;

— дать характеристику разным типам школ, оценить мероприятия государственных органов и местной администрации в области национального просвещенияпроанализировать роль земских органов в подъеме уровня образования,.

— показать место пастора и учителя в колонии, их общественный статус, уровень и качество образования, роль школы в процессе культурного становления этноса;

— выделить этапы введения русского языка и отношение к этому населения, духовенства и органов образования;

— доказать, что школа и церковь являлись основными институтами сохранения немецкой культуры и восприятия культуры окружающих народов;

— показать пути и методы создания национальной системы образования после революции 1917 г. и ее результаты в 30-е годы XX в.

— сопоставить дореволюционный и советский этапы развития немецкой школы.

Хронологические рамки исследования продиктованы временем основания первых колоний и организации церковно-приходских школ и заканчиваются годом выселения немцев Поволжья по Указу 28 августа.

1941 г. Длительный временной отрезок позволил лучше проследить эволюцию образования как неотъемлемой части духовной культуры немцев Поволжья, которая менялась постепенно и вбирала в себя результаты социального опыта немецкого этноса.

Географические рамки охватывают район сосредоточения немецких колоний по правому и левому берегам Волги вверх и вниз от Саратова. В настоящее время это части территорий Саратовской, Волгоградской, Самарской областей.

В истории немецкой национальной школы Поволжья можно выделить несколько этапов. Первый охватывает период со времени организации школ в немецких поселениях с 1764 г. до 1840 г., когда сложившаяся практика руководства школы со стороны церкви была закреплена введением всеобщего начального обучения детей колонистов. 1840−1897 гг. -время поисков путей развития школы, когда появляются альтернативные формы образования (частные, земские, министерские школы), в которых обязательным становится изучение русского языка, что отвечало чаяниям колонистов, понимавших ограниченность изолированности и замкнутости жизни колоний. В этот период происходит постепенная трансформация образовательного процесса в связи с интеграцией немцев в экономический и политический строй жизни региона и страны.

Этап 1897−1918 гг. включает процессы, отразившие бурные политические события, когда школа была вовлечена в ант и немецкую кампанию. Политические репрессии и дискриминация в отношении языка и религии, запрет культурно-просветительской деятельности привели к упадку духовной сферы немцев Поволжья и ликвидации немецкой национальной школы.

Этап 1918;1941 гг. может быть разделен на два периода: первый период — до 1929 г. — характеризовался провозглашением классового подхода в содержании образовательного процесса, ломкой позитивного опыта дореволюционных традиций школы. Он был усилен административным отделением школы от церкви, что в сочетании с общей экономической разрухой, голодом привело к резкому снижению грамотности населения.

В период 1929;1941 гг. наблюдался противоречивый характер воздействия культурной революции на народное образование, когда на фоне укрепления экономики, относительной политической стабильности республики, наряду с ликвидацией неграмотности, расширением сеги культурно-просветительски х учреждений, наблюдалась идеологизация и дог-магизация школы, борьба с «буржуазным национализмом», что привело к утрате национального характера школы к началу 40-х годов.

Научная новизна диссертации состоит в постановке проблемы, ее изучении как целостного феномена. Впервые в отечественной и зарубежной историографии предпринята попытка комплексного исследования процесса становления и сохранения одной из составляющих духовной культуры — народного образования немцев на территории Поволжья. Также впервые эта проблема рассматривается в указанных хронологических и региональных рамках с привлечением обширного круга источников, которые ранее не вводились в научный оборот.

В работе проанализированы сюжеты, которые ранее практически не исследовались: подготовка кадров учителей, роль земства в культурно-просветительной деятельности в колониях, введение русского языка в процесс преподавания и отношение к нему населения, состояние народного образования в период голода 20-х годов, антирелигиозная поли гика государства в отношении школы.

РОССИЙСКАЯ л1 государственная.

БИБЛИОТЕКА.

В диссертации детально рассмотрен дискуссионный вопрос о русификации немецкого образования и сформулирован тезис о его неправомерности по отношению к немцам Поволжья. В исследовании показано взаимодействие русской и немецкой культур через включение колонистов в общий строй социально-экономической жизни региона и страны и сделан вывод об объективном характере данного процесса.

Через сравнение двух периодов — дореволюционного и послереволюционного — проанализировано формирование национальной интеллигенции в советское время в условиях идеологизации учебного процесса по вертикали — школа — вуз и вскрыты негативные последствия классового принципа подготовки кадров для сохранения социально-культурных особенностей немецкого этноса на Волге.

Методологической основой диссертации являются принципы' и методы научного познания. Основополагающими принципами стали принцип историзма и объективности, системности научного анализа, проблемно-хронологический принцип.

Принцип историзма, предполагающий изучение предметов и явлений во всем их многообразии и в конкретно-исторических условиях возникновения и развития, позволил рассмотреть политику государства по отношению к немецким переселенцам в области образования в динамике, в тесной взаимосвязи с процессами, происходившими в стране.

Принцип научной объективности позволил проанализировать проблемы с учетом реалий политического и экономического характера, которые естественным образом отражались на духовной сфере. Руководствуясь этим принципом, автор стремился преодолеть сложившиеся стереотипы о процветании немецких колоний, беспроблемном развитии взаимоотношений с государством, о русификации колоний, о высоком уровне развитая культуры в немецкой автономии на Волге в советское время.

Принцип системности научного анализа позволил рассмотреть разные по времени, содержанию и направленности решения правительственных и ведомственных инстанций по вопросам образования.

Проблемно-хронологический принцип, положенный в основу работы, позволил рассматривать последовательно все стороны образовательного процесса, его влияние на сохранение духовной культуры и на формы взаимодействий между Германией и Россией.

Совокупность методов, применявшихся в исследовании, можно разделить на три группы. Первая — общенаучные методы (анализ, синтез, аналогия, сравнение и др.) позволили обеспечить комплексный подход в изучении поставленных проблем.

Специальные исторические методы исследования (сравнительно-исторический, фронтальное обследование архивов, историко-биографический и др.) дали возможность проследить события в сравнении с конкретной исторической обстановкой, определить количественные и качественные изменения в изучаемых процессах.

Для сравнительного анализа использовались также статистический и математический методы, которые позволили через обобщение количественных показателей, привлекаемых для характеристики предмета исследования, выявить закономерности и качественные оценки разных этапов развития немецкой школы.

Все это позволило наиболее оптимально вписа ть историю немецкого этноса, отношения между русскими и немцами в общий контекст развития общества в сложные и противоречивые периода Х1Х-ХХ веков.

Источниковую базу исследования составили разнообразные группы документов.

Первую группу источников составили опубликованные источники. В первую очередь, это законодательные акты. Автор проанализировал все правительственные указы и положения, которые были посвящены приглашению иностранцев в Россию, системе управления колониями, инструкции внутреннего распорядка. Законодательные акты, которые касались духовной сферы и регламентировали отношение государства и церкви как первой организации, под чьим патронажем находилось образование.

К данной группе источников относятся материалы переписей населения (1897, 1926, 1937, 1939 гг.), а также школьные переписи, статистические ежегодники, ежегодные обследования школ1, земские губернские и уездные статистические сборники. По данным материалам можно определить различия в деятельности разных типов школ. Для освещения поставленных вопросов привлекались документы земского делопроизводстважурналы губернских и уездных земских собраний, доклады управ, что позволило проанализировать деятельность земства в области образования.

Использовались также опубликованные документы советского периода — постановления партийных съездов, конференций, сборники документов по вопросам религии, образования.

Вторую группу источников составили неопубликованные документы. Диссертант исследовал и использовал 55 фондов 11 российских центральных и местных архивов, а также архива МИД Германии. Изученные документы можно разделить на несколько подгрупп. К первой подгруппе «Документы официального делопроизводства» относятся материалы, хранящиеся в Российском государственном историческом архиве (РГИА), Государственных архивах Российской федерации (ГАРФ), в местных архивах — Государственных архивах Саратовской области (ГАСО), Самарской области (СОГА), а также материалы архива Министерства иностранных дел Германии (PA АА Bonn). Это указы, циркуляры, переписка Министерства народного просвещения с управляющим Казанским учебным округом со времени его создания до 1918 г. (РГИА, ф.733). Данные.

1 См. Раздел ! «Опубликованные документы» Списка использованных источников и литературы" настоящей диссертации. документы позволили проанализировать отношение правительства ко всем проектам и прошениям, но улучшению образования в колониях, которые предлагались духовенством, колонистами или инспектирующими чиновниками. В частности, в полном объеме представлена картина по обсуждению проектов Эрдманна, Коссмана, Фесслера. Автором обнаружена интересная рукопись пастора Г. Гельца, отправленная в министерство в ответ на вышедшую в 1868 г. книгу А.Клауса.

В документах указанного фонда собраны прошения 333 обществ немецких колонистов из разных регионов империи о возвращении преподавания в школе на родном языке, представленные в 1906 г. Изложенные мотивы были приняты во внимание министерством, и последовал указ министра П. Кауфмана.

Представлена переписка между Министерством народного просвещения и Департаментом духовных дел иностранных исповеданий, отчеты попечителя Казанского учебного округа, циркуляры из министерства в учебные округа, отчеты чиновников министерства, проводивших регулярные ревизии поволжских колоний по состоянию школьного дела.

К первой подгруппе относится обширный фонд .№ 180 Саратовской Конторы опекунства иностранных поселенцев, в котором отложились отчеты Конторы за многие годы, хранящийся в ГАСО. Они позволили проследить исполнение колонистами денежных сборов и повинностей, состояние промышленности и сельского хозяйства, промыслов, численность населения по полу, вероисповеданию, описано состояние церковного имущества, содержание духовенства и учителей. Отдельной строкой выделено состояние центральных училищ и количество учащихся, материальное состояние школ, а также обучение детей ремеслам.

Изучены документы канцелярии саратовского и самарского губернаторов (ГАСО, ф. 1- СОГА, ф. З), Саратовского губернского присутствия по крестьянским делам, губернского правления земледелия. Подчинение колонистов общегубернским властям сразу сказалось на пополнении источников в местных архивах. Значительную ценность представляют отчеты губернаторов с приложениями, журналы губернских по крестьянским делам присутствия, прошения крестьян, сведения о переселении, эмиграции и другие материалы.

Для раскрытия политики Советского государства по отношению к церкви в годы советской власти использованы документы Российского центра хранения документации новейшей истории (фонд 17 — ЦК КПСС), фонд организации Союза воинствующих безбожников, личные фонды A.B. Луначарского и Е. М. Ярославского. В фонде 1 обкома ВКП (б) АССР НИ, хранящемся в Центре документации новейшей истории Саратовской области (ЦДНИСО) изучены постановления и циркуляры, принятые во исполнение партийных решений, протоколы заседаний обкома, справки о состоянии культурной работы с массами, о подготовке кадров для школ. В фонде необходимо выделить протоколы съезда представителей немецких колоний Поволжья, который прошел в Саратове в апреле 1917 г. и подготовительные материалы к нему. Протоколы позволили восстановить картину участия представителей крупной поволжской буржуазии, духовенства, учителей в национальном движении немцев за самоопределение с февраля 1917 г., что слабо было отражено в исторических исследованиях, поскольку указанные материалы не использовались.

Фонды Поволжского комиссариата по немецким делам (ф. 728) и исполкома области немцев Поволжья (ф. 730), хранящиеся в Энгельсском филиале ГАСО (ЭФ ГАСО), позволили осветить процесс становления автономии на Волге с выделением вопросов культуры, которые обсуждались и осуществлялись в период ее организации.

Основной материал для анализа народного образования в 19 171 941 гг. извлечен из фонда наркомата просвещения АССР ИI I (ф.Р-847 ЭФ ГАСО). Здесь собраны копии распоряжений Н КII РСФСР, протоколы заседаний НКП АССР НП, но организации национальной школы, о деятельности органов образования в период голода 1921 г. Представлены документы по организации педагогических техникумов, пединститута, комплектованию его кадрами. В фонде сосредоточены годовые отчеты средних учебных заведений по принятой форме, которая позволяет проследить количество преподавателей и учащихся. Материалы фонда позволили выявить, в каких формах шла работа по внедрению национального языка, и ее результаты.

В архиве МИД Германии изучен фонд немецкого посольства в Москве, который содержит отчеты, справки, доклады о состоянии национального образования на Волге, культурных связях немецкой автономии на Волге и Германии в 20−30-е годы. МИД Германии был хорошо информирован о положении немцев в России и СССР. Этому способствовали отчеты, которые составляли, например, представители Красного Креста в СССР в период голода 20-х годов. Через МИД выделялись деньги на поддержку немецких школ, больниц, церквей. Денежные суммы на эти цели фигурируют в отчетах.

Большой комплекс документов отражает деятельность эмигрантских организаций в Германии, что позволило освегить малоисследованную проблему эмиграции в 1917;1922 гг., помощи, которую в 20−30-е годы оказывали эмигранты с Волги поволжским колониям.

Значительный интерес представляют материалы Немецкого общества по изучению Восточной Европы, переписка между университетами, учеными, культурным отделом МИД Германии. Они позволили воссоздать картину двухсторонних научных связей. В диссертации обосновывается вывод о том, что архивные источники, оценивающие то или иное событ ие с разных позиций, дают возможность восстановить полную картину и дать объективную оценку культурного сотрудничества Германии и Автономной республики немцев Поволжья.

Ко второй подгруппе отнесены документы местного, городского и сельского самоуправления, местных советских и партийных организаций. Для освещения вопроса о культурно-просветительной роли земств привлекались фонды Самарского, и Саратовского губернских и уездных земств в ГАСО и СОГА. При земских управах создавались комиссии по I народному образованию, в которых участвовали лучшие выборные земцы, разрабатывались планы расширения народной школы и формы помощи ей. В этом отношении информативны фонды Самарского земства.

Автором впервые введен в научный оборот большой комплекс документации, который содержат фонды волостных и сельских правлений. Изучены фонды 5 волостных и 21 сельского правлений, находящихся в Государственном архиве Волгоградской области (ГА ВО). Документы представлены с 1843 по 1919 гг. Не все акты сохранились полностью, но просмотренные фронтально, они дополняют друг друга и воссоздают достаточно полную картину деятельности административных учреждений.

Представлена переписка между волостными и сельскими правлениями по предоставлению статистических сведений о видах помощи школам, а также переписка инспекторов народных училищ с земскими начальниками и волостными правлениями, акты инспекции церковноприходских и земских школ, формулярные списки учителей, их характе ристики. Годовые отчеты сельских правлений, которые дают полную картину экономической жизни колоний по годам, содержат сведения о численности жителей в колониях, об их вероисповеданиях, о количестве учебных заведений, учителей и учащихся.

В фондах сельских правлений ГА ВО представлены своды мирских сборов на содержание общественного управления, духовенства, учителей, отдельной строкой выделены расходы на содержание центральных русских училищ и католической духовной семинарии, приобретение учебных пособий и другие расходы, связанные со школой. Интересную информацию содержат приговоры сельских сходов о процедуре найма кистеров-шульмейстеров. Материалы показывают, когда и как менялось содержание учителей, когда финансовую помощь оказывали земства.

В фонде № 13 дирекции саратовских народных училищ в ГА СО от ложились предписания из Казанского учебного округа, переписка и отчеты инспекторов школ, статистические данные, акты инспекций церковноприходских и земских школ, процесс создания частных школ и их деятельность, формулярные списки учителей.

Отдельную группу составили документы по истории церквей. Выделение этой группы документов обусловлено тем местом, которое занимала церковь в дореволюционный и послереволюционный период. В первую очередь, это фонд 821 (РГИА) — Генеральная Еваш еличсско-лютеранская консистория, который содержит документы с 1754 г. по 1918 г. В нем представлены журналы заседаний консистории, отчеты, обращения Генеральной консистории в Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, в Министерство юстиции. Они позволили восстановить картину взаимоотношений Саратовской конторы иностранных поселенцев и Министерства народного просвещения, уточнить многие исторические факты, в частности отношение духовенства к шагам правительства в области образования. Интересны дела, содержащие переписку по передаче церковно-приходских школ в Министерство народного просвещения, введению преподавания па русском языке в 90-х годах XIX века. Документы католической церкви представлены фондом Тирасиольской римско-католической консистории, хранящимся в ГАСО (ф. 365).

Для характеристики роли духовенства в сохранении духовной культуры немецкого этноса использовались также фонды отдельных церквей со дня их основания до закрытия в 1938 году. В этих фондах имеются документы о церковно-приходских школах, о переходе лиц православного вероисповедания в лютеранство, о распространении гскт и J юпонжы. ц отношении к этому администрации и духовенства («??.852 ГМ’Х)).

Важным источником явилась частная и служебная переписка. Практически этот вид источника никогда не публиковался (письма учителей A.B. Луначарскому и P.M.Ярославскому по проблемам образования и религиозного воспитания), переписка церковных, деятелей, касающаяся проблем школы и церкви (ф. 142 и 89 ГА РФ).

В диссертационном исследовании использовались тпкже дневники п воспоминания, опубликованные как отдельными изданиями, так н в периодической печати (воспоминания И. Фесслера, Ф. Маттерна, Губера и др.).

Большой материал для анализа и выводов диссертанту удалось получить путем изучения отечественной и зарубежной печати, большая часть которой является библиографической редкостью. Важное значение для раскрытия поставленных проблем имело привлечение орг анов печати, издававшихся в эмиграции. Они позволили показать с разных сторон восприятие и оценку событий. Данные периодические издания в полном объеме изучены автором в библиотеке Института зарубежных исследований в Штутгарте, в архиве МИД Германии (Бонн).

Особенно ценными являются религиозные издания — католический журнал «Klemens», протестантский «Friedensbote», издававшиеся на Волге. Широко привлечены периодические издания эмигрантских организаций в Берлине — журналы «Wolgadeutsche Monatshhefte» «Mitteilungen des Vereins der Wolgadeutschen», газета «Der Wolgadeutsche». Журнал «Deutsche Leben in Russland» (орган ЦК «Deutschen aus Russland»). Журнал «Der Auslanddeutsche» издавался Auslandinstitut в Штутгарте и выходил с 1918 г. по 1942 г., а также журнал «Deutsche Post aus dem Osten» .

Использована также периодическая печать на русском и немецком языках, издававшаяся на Волге. Это газеты «Saratowsche Deutsche.

Zeitung", «Приволжский край», выходившая в Камышине, а также журналы и газетыАССР МП, издававшиеся в 20 30-е годы — «Nachrichten», «Wolgadeutsches Schulblatt», «Revolution und Kultur» и другие.

Таким образом, автором выявлен, проанализирован, обобщен, систематизирован и использован в диссертации большой обьем архивных источников, рапсе из-за закрытости самой темы не вводившиеся в оборот отечественными и зарубежными исследователями., п частности, неизвестные прежде документы из местных партийных и государстпеипмх архивов, а также материалы архива МИД Германии, недоступные до настоящего времени большинству отечественных историков.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Немецкая школа в Поволжье на протяжении ХУИГ-ХХ вв. являлась важным звеном в передаче, осмыслении, закреплении и сохранении истории и культуры немцев России. Церковно-приходская школа была перенесена в Россию из германских государств, это была глубоко конфессиональная школа, основной целью которой была подготовка детей к конфирмации и обучение чтению религиозной литературы. Она была первой ступенью в образовании, религиозном воспитании, и наряду с традиционной сельской культурой и обычаями способствовала сохранению немецкого этноса на Волге.

В условиях закрепощения основной массы русского крестьянства и отсутствии системы народного образования в Российской империи на первом этапе своего существования церковно-приходские школы в немецких колониях были единственным источником получения грамотности для детей немецких колонистов. Уровень обучения был низким, но причины такого положения не могли быть устранены только усилиями колонистов.

Правительство долгое время не предлагало альтернативы церков-но-приходским школам и старалось не замечать самой тяги колонистов к обучению. Деятельность пасторов (И.Фесслера, К. Конради, И. Эрбеса) показывает заинтересованность духовенства в повышении грамотности населения. Оно понимало необходимость просвещения народа и обучения его русскому языку на добровольной основе, поставило этот вопрос перед правительством задолго до его распоряжений.

В церковно-приходской школе шло не только обучение чтению и письму, но и воспитание в духе догматов протестантской и католической веры. И в этом смысле место и слово пастора было непререкаемым, а церковно-приходская школа виделась как неотъемлемая и необходимая часть внутренней духовной жизни колонии. Обучение в немецких школах не было чистой калькой с германской системы образования. Изолированность колоний, отсутствие образованных учителей, учебной литературы, совмещение шульмейстерами обязанностей кистеров и ряд других причин сказывались отрицательно на качестве образования. В то же время именно церковно-приходская школа явилась главным инструментом передачи религиозного, социального, культурного опыта от поколения к поколению в условиях инонационального окружения.

В XIX веке сосуществовали две тенденции — консервация общественной жизни и открытость и взаимодействие немецкого этноса. Развитие интенсивного товарообмена между колониями и прилегающими областями Российской империи требовало от колонистов контактов с окружающим населением. Проблема же изучения русского языка не решалась правительством вплоть до 60-х гг. XIX века. Колонисты начали сознавать необходимость более широкого обучения. Они находили выход в частном образовании и в обучении детей в русских учебных заведениях. Большую роль в подготовке учителей, кистеров, слоя служащих сыграли центральные русские училища и католическая духовная семинария. Эти учебные заведения сформировали национальную немецкую ин теллигенцию, дали образование купцам, промышленникам из среды колонистов, которые заявили о себе в области экономики и культуры, начиная с 90-х годов XIX века.

Буржуазные реформы 60−70-х годов XIX в. внесли существенные изменения во внутреннюю жизнь колоний. Необходимость службы в армии, введение административной переписки на русском языке, тесные экономические связи и уравнение в правах с крестьянством империи привели к необходимости изучения «русского языка. Земство положило начало принципиально новому направлению в области образования: организация специальных земских школ, обеспечение их учителями русского языка и оплата их жалования, финансовая поддержка церковноприходских и частных школ, предоставление стипендий учащимся, организация школьных и учительских библиотек, подготовка кадров учителей, строительство школьных зданий и их содержание. Именно земство предложило альтернативу церковно-приходской школе. Разные, типы школ в колониях (церковно-приходские, частные, министерские, земские) были результатом поисков и колонистов, и государственных органов, особенно, с середины XIX века.

Много значило для колонистов духовенство. Оно влияло своей позицией на принятие решений по внутриобщинным вопросам и имело непререкаемый авторитет. Благодаря ему удалось еще в 1840 г. ввести в немецких колониях Поволжья всеобщее обязательное начальное образование, что выгодно отличало немецкую школу от существовавшей русской школы. Духовенство было заинтересовано в постановке школьного дела, так как школа готовила по существу будущую паству. Церковноприходскую школу религиозные деятели рассматривали как свою область влияния, тем более, что правительственными установлениями это постоянно подчёркивалось.

Перевод поволжских церковных школ в 1881 г. в ведение Министерства народного просвещения мало что изменил в их внутренней организации, что повлекло за собой повторные узаконения 1890 и 1892 гг. Когда школы были поставлены под наблюдение дирекции и инспекторов и те начали по-своему осуществлять введение русского языка, сопротивление части пасторов и колонистов сомкнулись. Причем, речь должна идти не о всем духовенстве, а о тех конкретных представителях, которые заняли консервативную позицию против любого светского вмешательства в дела школы. Прогрессивная часть духовенства (в первую очередь, лютеранская), вышедшая из колоний, получившая образование в Дерптском университете, или католики в католической семинарии Саратова — стремились к просвещению народа, расширению программ обучения. Это дало свои результаты. Немецкие колонии заметно отличались в уровне грамотности на родном языке от русского населения. Это зафиксировала перепись 1897 г. и школьная перепись 1911 г.

Включение в 1881 г. начальных немецких школ и центральных училищ в систему Министерства народного просвещения также не повлекло за собой явной русификации. И даже введение в 1897 г. закона о преподавании на русском языке в национальной немецкой школе всех предметов, кроме немецкого языка и закона Божьего, не можег, по нашему мнению, рассматриваться как русификация немецкого населения, поскольку объективные процессы вхождения немецких колоний в общий экономический и культурный российский фон начиная с середины XIX века настоятельно требовали изучения русского языка.

Языково-культурная интеграция проводилась в жизнь с разной степенью интенсивности. Современник событий М. Славинский писал: «Имперская политика в национальном вопросе так же пестра и многообразна в своих проявлениях, как само население этой империи пестро и многообразно. Привести это многообразие в последовательную систему, а тем более в некое единство невозможно, ибо такого единства в дей ' / ствительности просто не существует». Применительно к немецким колонистам Поволжья можно утверждать, что они испытывали ослабленное воздействие языково-кулътурной интеграции. Из факторов, которые смягчали процесс, мы выделяем следующие:

1. Экономическое состояние немецких колоний Поволжья, которые не играли столь значительной роли в капитализации сельского хозяйства, по сравнению с колониями юга и, особенно, менонитскими колониями;

2. Лютеранская и католическая церковь, которая продолжала сохранять свои позиции в области образования и в целом в духовном влиянии на колонии Поволжья;

3. Лояльность колонистов по отношению к режиму, так как привилегии экономического и правового характера ставили колонистов в особое положение по отношению к крепостному русскому крестьянству. И даже реформы 70-х годов и нагнетаемые слухи о русификации школ привели не к восстаншо, национальному движению, а к исходу колонистов за границу.

4 Внешнеполитический фактор. Он выразился в ухудшении отношений России и Германии в 1880-е годы. Русские националистические круч и настаивали в этот период на устранении привилегий балтийских немцев. Интерес к волжским колонистам явно не просматривался. Лишь в конце XIX века поволжские немцы приобрели в Германии некоторую известность на основании сообщений о неурожае и голоде в Поволжье.

Таким образом, по отношению к немецким колонистам Волги можно говорить о политике «прагматической гибкости» со стороны государства. В то время как в западных областях были уничтожены целые учебные отрасли, в других регионах был установлен контроль школьных инспекторов и параллельно развивалась земская школа, конкурирующая с церковно-приходской.

Протест против ограничения родного языка в учебном процессе и методов введения русского языка обозначился в 1905 г. Однако, он воспринимался как отторжение поволжскими немцами всего русского, стремление к национальной замкнутости и таким образом интерпретировался в печати. Недоверие усилилось в период Первой мировой войны и приняло форму прямого запрещения всех национальных немецких проявлений (употребление родного языка, закрытие школ, печатных изданий, организаций). Немцы Поволжья стали заложниками политической ситуации.

После революции в колониях начались процессы национального самоутверждения. Организация автономии на советских началах на Волге гарантировала свободное развитие немецкого этноса в ее составе. Первые декреты советской власти перевели школу под руководство и контроль государства, от лица которого выступала партия. Интеллигенция во многом разделила участь бывших правящих классов. Старый слой учительства не принял революции и экспериментов большевиков. Молодые учителя разделяли большевистские установки и возглавили многие участки работы — руководство области, а затем республики формировалось в основном, из рядов учителей.

Тотальный контроль над духовной жизнью всего народа привел к тому, что автономная республика немцев Поволжья участвовала во всех мероприятиях власти как в области экономики, гак и в области культуры и образования. Школа вписывалась в общую систему образования советского государства, находилась под опекой государственных и партийных органов и была проводником коммунистической идеологии. Она прошла все этапы экспериментов вместе со страной: занималась общественно-политической работой, устраивала революционные праздники, участвовала в политических кампаниях, хлебозаготовках, боролась с религией.

Одновременно в национальных школах, особенно в национально оформленных территориальных образованиях, шла работа по поиску тех путей и методов, которые могли бы сделать ее действительным источником знаний, передачи традиций и духовного опыта собственного народа. В случае с немецкой школой в первую очередь это были учителя старой формации, которые продолжали видеть свое место вне политики и много сделали для организации образования на родном языке.

Учителя пытались организовать учебный процесс сообразно требованиям времени. Существенное значение имела и социокультурная готовность населения к таким нововведениям, его реальные духовные и материальные способности, потребности и возможности. А новым формам работы в школе крестьяне давали нелестные оценки, придерживаясь традиционалистской позиции. Психологически легче и быстрее разрушаются экономические, социальные связи, и дольше всех держатся связи духовные.

Спецификой духовной жизни немцев Поволжья было сильное влияние церкви. Это сознавало партийное руководство и после отделения церкви от школы пыталось заполнить образовавшийся вакуум различными политическими кампаниями и мероприятиями, которые не способствовали сохранению духовных ценностей народа, а воспитывали новое поколение в русле идеологических установок партии. Формы антирелигиозной работы носили грубый, оскорбительный характер для верующих и духовенства, что настраивало трудящихся против советской власти и учителей, которые обязывались проводить ее в школах. Религия ушла в семью, которая еще крепко держалась за традиционные связи и воспроизводила их также на уровне семьи.

Практика индустриального развития диктовала воспроизводство сознательных и умелых строителей социализма. На это была направлена идея единой политехнической школы, призванной обеспечить преемственность между всеми звеньями советской трудовой школы. Осуществлять революцию в духовной сфере в этом направлении должно было учительство нового поколения, прошедшее через горнило чисток и доказавшее лояльность по отношению к новой власти.

Постоянная критика дореволюционной системы обучения как системы, направленной на связь науки с религией, не принесла положительных результатов. Подготовка педагогических кадров в республике осуществлялась на основе классового принципа отбора студентов, внедрение в учебные планы и программы идей классовой борьбы. Догмати-зация преподавания, приверженность административно-педагогическим методам негативно влияла на сохранение национальной специфики школы.

По сравнению с дореволюционным периодом, немецкая школа, которая сложилась к 30-м годам, способствовала сохранению родного языка и обучению на основе билингвизма. Именно язык являлся главным элементом национальной идентичности немецкого этноса. Одновременно в результате кампаний по борьбе с буржуазным национализмом и национальной спецификой, изгнанием религии из школы шло разрушение связующих нитей этноса, уничтожалась народная культура, унифицировалась немецкая национальная школа.

Противоречивость периода 1928;1941 гг. для немецкой школы Поволжья состояла в том, что с одной стороны, культурная политика в области образования дала позитивные результаты. Это выразилось в повышении уровня образования населения, росте числа школ (начальных, неполных средних, средних), организации сети средних педагогических заведений и педагогического института, а также росте профессионального образования, культурно-просветительских учреждений, развитии литературы и искусства.

С другой стороны, одновременно осуществлялся тотальный контроль над духовной жизнью всего народа, были репрессированы многие работники образования, науки и культуры. Борьба за власть привела к тому, что число носителей национальной духовной культуры быстро сокращалось, замена же шла из числа беднейших слоев населения, пришедших во власть через политический протекционизм. Таким образом^ мо-дернизационные возможности немецкого этноса, во многом обусловленные традиционно высоким уровнем образования, идущим от религиозно-этических установок, не были использованы с большей пользой для государства и для самой национально-территориальной автономии немцев на Волге.