Этапы развития экологической этики в России и на Западе

МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФГОУ ВПО ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра биологии и охотоведения

РЕФЕРАТ

По дисциплине: «Биоэтика и охрана природы»

тема: Этапы развития экологической этики в России и на западе.

Выполнил: студент 3 курса гр. 8217(2) Набока В.А.

Проверил: Сенчик А.В.

Благовещенск 2010г

Содержание Введение

1. История экологической этики на западе

1.1 А. Швейцер

1.2 О. Леопольд

2. История экологической этики в России Заключение Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Греческое слово «oikos», означающее «дом», является корнем слов «экономика» и «экология». Со временем оно стало означать не сам дом, а тех, кто живет в доме. Экономика, более старшая из этих двух концепций, изучает то, как общество управляет своим трудом, временем и материальными ресурсами. Термин «oecologie» был придуман германским дарвинистом Эрнстом Геккелем в 1866 г. Современное свое звучание он получил в 1890-х, когда были написаны первые мудреные экологические монографии европейских ботаников. К этому времени экология стала означать науку о том, как организмы (любого рода) взаимодействовали друг с другом и со всей своей средой. О. Леопольд, один из пионеров американской природной экологии, одним из первых увидел эту особенность. Американцам, воспитанным в духе теории общественного контракта Джона Локка, было нетрудно понять концепцию сообщности, полную этических тональностей.

Годом начала развития экологической этики в царской России можно считать 1865 год, когда в стране было создано русское общество покровительства животным. Идеология русского общества покровительства животным, основанная на любви к живому, находила явную поддержку в элитных слоях населения России. Общество поддерживалось членами царской фамилии, царями Александром II, Александром III, Николаем II. Идеи «покровителей животных» популяризовал таковой выдающийся российский писатель как Федор Достоевский. Следует добавить, что этическому отношению к живой природе способствовала господствующая в русской империи правоверная церковь (на средства церкви издавались даже особые книжки для детей, пропагандирующие гуманистическое отношение к животным. Большое значение имели и некие народные поверья и традиции, имеющие явную этическую и экологическую окраску («воробей малеханький, а сердце имеет», «всякая птица безгрешна, потому что ходит босою»).

1. История развития экологической этики НА западе

1.1 А. Швейцер Альберт Швейцер оказался самым «удачливым» в распространении идей экологической этики в США, вероятно потому, что его философия выглядела не такой сложной, и проникся ею он в самом центре Африки. Родился он в Эльзаско-Лотарингской области между Францией и Германией в 1875 г. Решающим для него был год 1905. Швейцер прервал свою работу в университете (он добился значительных успехов в философии и теологии) и перестал выступать на концертах в качестве органиста с тем, чтобы обучиться медицине. Этим он надеялся помочь коренным жителям Французской Экваториальной Африки. Он говорил, что это ему велел сделать Бог.

В сентябре 1915 г., по прошествии двух лет его пребывания в качестве доктора в Африке, ему довелось плыть на небольшом судне по реке Огове. Был заход солнца и корабль проплывал прямо через стадо гиппопотамов. Швейцер находился на палубе, задумавшись о проблеме, которую он пытался решить многие годы: какая этика жизни является наиболее обоснованной? Внезапно в его мыслях возникла фраза «Благоговение перед жизнью.» Собственно, немецкое слово «Ehrfurcht», использовавшееся Швейцером, означает смиренную покорность перед лицом таинственной и необъятной силы. Благодаря этому мистическому озарению и изучению этических учений Индии, Китая и Тибета, Швейцер создал теорию ценности, основанную на «воле к жизни», которой, по его мнению, обладает каждое существо.

Правильное поведение со стороны человека заключается в предоставлении каждому существу такого же почтения жизни, которое он оказывает своей. Сохранение и способствование жизни становится основой этики Швейцера.

Швейцер более чем ясно выражал благоговение перед жизнью, не ограниченной лишь человеческими существами. Он писал, что «величайшей ошибкой предыдущих этиков было то, что они полагали, будто имеют дело лишь с отношениями между людьми». Он считал, что «человек ведёт этичный образ жизни лишь в том случае, если жизнь растений и животных для него такая же святая, как и жизнь людская». Швейцер на этом не остановился и распространил свою этику, подобно Уайтхэду, на все существа. Этический человек, как писал Швейцер в 1923 г., «не ломает ледяных кристаллов, сверкающих на солнце, не рвет листьев с деревьев, цветов и старается не наступить на насекомых». Но если вся жизнь, в том числе, возможно, даже кристаллы льда, является одинаково ценной, если все важно, как часть вселенной, то как следует жить этическому человеку? Как Швейцер мог есть и в качестве доктора мог лишать микробов жизни? Швейцер полагал, что в процессе жизни одни жизненные формы действительно убивают другие формы, но делать это можно лишь в том случае, если это абсолютно необходимо для способствования другой жизни, и если это сопровождается сочувственным чувством «ответственности за пожертвованную жизнь». Всякий раз, когда приходилось «забирать другую жизнь», Швейцер «пропускал свое решение через этический фильтр». Он говорит: «Фермер, который скосил тысячу цветов на своем лугу, чтобы накормить коров, должен на пути домой быть предельно внимательным, дабы не погубить зря какой-либо цветок, растущий у дороги, ибо тем самым нарушает закон жизни, не испытывая при этом особой нужды» .

Швейцер также одобрил убийство животных для медицинских исследований лишь в том случае, когда это «действительно необходимо», и лишь с максимальным облегчением боли. Он считал, что так как люди совершают много пагубных вещей, то «долгом всех нас является совершение максимально добрых поступков при любых обстоятельствах». Увидев червя, вымытого дождем на тротуар, Швейцер ложил его обратно в траву, а насекомого, барахтающегося в луже, вынимал из воды. «Когда я помогаю насекомому выбраться из беды, я пытаюсь тем самым искупить часть вины человечества за совершенные им против животных преступления». По тем же причинам Швейцер выступал в защиту животных. В своем эссе, написанном в 1935 г. он призвал «быть добрыми по отношению к животным по тем же самым причинам, в силу которых мы добры к людям». Привилегированный статус людей, по мнению Швейцера, означал не право на эксплуатацию, а ответственность относительно защиты. Это означало «настолько большую революцию для этики», что философы до сих пор отказывались от этого концептуального прыжка. Особенно это касалось Европы и Северной Америки, где традиционно этика связывалась лишь с отношениями между людьми. Швейцер сделал делом своей жизни обдумывание деталей «этики любви ко всем существам» .

Подобно Вильяму Лени и Чарльзу Дарвину, Швейцер интересовался историей и будущим этики. Он верил в потенциал этической эволюции. Он писал, что разумный человек должен расширять узкие рамки семьи, сперва, чтобы включить в них клан, затем племя, затем нацию и, наконец, все человечество. Но для Швейцера это было только начало. «В силу того, что мы все относимся к общей природе, мы вынуждены объявить о единстве человечества со всеми существами». Швейцер понимал, что осуществить такую фундаментальную революцию как распространение этики на новые категории существ вовсе нелегко. I-я Мировая война напомнила ему о «прорехах даже в человеческой этике». В том же самом духе, в 1923 г. Швейцер предупреждал о том, что этические границы будут продолжать расширяться. Идеи Швейцера достигли США в английских переводах его книг в 1920;х и 1930;х годах. Хотя его холизм был мистическим, он удивительно совпадал с концепцией экологов о биосообщности. Нет живых существ, не обладающих абсолютно никакой ценностью, или обладающих лишь ценностью полезности; каждое существо обладает своим местом в экосистеме, и, как начинают думать некоторые философы и ученые, правом на это место.

В 1952 г. Швейцер получил Нобелевскую Премию Мира; В 1965 г., когда Швейцер умер в возрасте 90 лет, экодвижение уже начинало свой ход курсом, проложенным им.

1.2 О. Леопольд Мало кто сегодня будет отрицать то, что О. Леопольд был одним из основоположников американской экологической этики. И все же, его заявление об «этике земли», явившееся основой его невероятной репутации, сводится к 25 небольшим страницам в конце книги, публикацию которой ему при жизни так и не удалось увидеть: «Альманах песчаного графства» (1949). Тем не менее, за два десятилетия манифест Леопольда стал интеллектуальным маяком для наиболее всеохватывающего экодвижения в американской истории. В 1963 г. секретарь по Внутренним Делам Стюарт Л. Удалл сказал, что «если бы пришлось выбирать среди книг, содержащих благородную элегию американской земле и призыв к новой этике земли, то большинство из нас, работников министерства, выбрало бы леопольдовский „Альманах“. Б. Калликотт назвал Леопольда „отцом или гением-основоположником экологической этики нового времени“, писателем, создавшем образец этической системы, включавшей в себя всю природу, как целое». Уоллес Стегнер считал «Альманах» «одной из пророческих книг, провозглашением американского Исаи», а интеллектуальный историк Рональд Флеминг назвал Леопольда «Моисеем нового движения за сохранение природы 1960;х и 1970;х годов, который передал таблички с Законом, но не дожил до времен обетованной Земли» .

О. Леопольд родился в обеспеченной семье в Бэрмингтоне (Айова) в 1887 г. С детства он любил заниматься охотой и орнитологией, что и побудило его к выбору профессии лесничего. В 1909 г. он стал обладателем диплома Школы Лесничества в Йеле. Приступить к такого рода профессии в то время было очень интересно. Президенту Т. Рузвельту и его главному лесничему Гиффорду Пинчоту удалось сделать новую идею, называемую «охраной природы», краеугольным камнем прогрессивной политики. Широко освещаемая губернаторская конференция по сохранению природных ресурсов, проводившаяся в Белом Доме, состоялась сразу же после окончания Леопольдом Йеля. Фактически, программа обучения лесничеству в момент его поступления в Школу существовала благодаря энергичности Пинчота. Разумеется, Леопольд впитал многое из утилитаризма Пинчота и первых деятелей движения. Природой следовало пользоваться, пусть мудро и действенно, но во имя наибольшего блага наибольшего числа людей в течение максимально длительного периода. Управление было меккой утилитарного сохранения природы, и Леопольд начал свою профессиональную жизнь в 1909 г. в качестве управляющего национальными лесами в Аризоне и Нью-Мексико. Одним из первых его проектов была кампания за полное истребление «плохих» хищников (главным образом волков и пум), чтобы, как он считал, помочь «хорошим» животным (домашней скотине и оленям). Но появление экологических наук сопровождалось новым мировозрением, и постепенно Леопольд им проникся. Он начал считать, что «комплексность земельного организма» было «выдающимся научным открытием XX века», и понял, что идея о хороших и плохих видах была продуктом антропоцентричного и утилитарного подхода. На одной из своих лекций он сказал, что «когда мы пытаемся сказать, что животное „полезно“, „безобразно“ или „жестоко“, мы не видим того, что оно является частью земли. Мы ведь не называем карбюратор „прожорливым“. Мы считаем его частью функционирующего мотора». Также он говорил, что те, кто собирается преобразовывать природный мир, должен помнить о том, что «интеллигентное вмешательство в работу механизма подразумевает заботливое ухаживание за каждой шестерней и колесом» .

Согласно этой органической концепции природы, которой Леопольд придерживался со своим другом Олаусом Мури, виды функционировали подобно органам тела или, следуя одной из любимых метафор Леопольда, «подобно частям мотора». Эта идея была одной из особенностей экологии XX в. и основой этики окружающей среды. В поисках характерного образного выражения, Леопольд выбрал в качестве названия своего эссе, написанного в 1944 г., фразу «думая, как гора». В нем описывается, как однажды, вероятно в 1909 г., Леопольд со своей командой взобравшись на утес, господствовавший над прилегающей местностью, в том числе над рекой Нью-Мексико, увидели волка, пересекавшего реку, и согласно старым этическим критериям тут же открыли огонь. «Я был молод, — вспоминает Леопольд, — руки у меня прямо чесались, так я хотел стрелять, я считал, что если меньшее число волков равнозначно большему числу оленей, то отсутствие волков будет означать охотничий рай». Волк упал, и Леопольд, подбежавший к нему, успел увидеть, как «в его глазах угасал зеленый огонь». Этот огонь продолжал его преследовать 30 лет. Благодаря этому он понял, что волки и другие хищники были необходимы для поддержания здоровья в стадах животных, ценящихся людьми. Это был утилитарный подход, но Леопольд отказался от него и понял, что волк является неотъемлемой частью юго-западной экосистемы. Его присутствие имело если не экономическое, то экологическое и этическое оправдание. Постепенно Леопольд понял, что раньше, когда он был губителем хищников, он не придерживался того, что Торо называл «более широким взглядом». Для Леопольда такой отказ от антропоцентризма был равносилен призыву «думай, как гора» .

Первое исследование Леопольдом этики отношения человека к природе появилось в статье, написанной в 1923 г., но опубликованной лишь в 1979 г. Эссе начиналось достаточно традиционно с утверждения о необходимости «развития» региона и той роли, которую при этом должны играть «экономические ресурсы». Тот аргумент, что земля была «кладовой» человечества и, следовательно, являлась достойной этического уважения, его не удовлетворял. Он чувствовал, что люди более глубоко связаны с природой, и что эта связь основана на той идее, что сама земля является живой.

Вооруженный этой концепцией, Леопольд шагнул в неизведанную область. Гуманитарии США и Англии явно проявляли заботу о живых существах, но как быть с такими географическими явлениями, как океаны, леса и горы? Были ли они одушевленными или неодушевленными, живыми или просто механическими? Интуитивно Леопольд воспротивился идее «мертвой земли». Он уже знал довольно достаточно об экологии, чтобы понять важность взаимосвязанности и взаимозависимости, обесценивавших традиционное различие между органическим и неорганическим.

В своем поиске поддержки этим концепциям, Леопольд узнал о русском философе Петре Успенском (1878−1947). Он опубликовал в 1912 г. «Tertium Organuum», из которого Леопольд брал цитаты для своего эссе, написанного в 1923 г. Особенно поразило его то, что русский философ был убежден в том, что «в природе не может быть ничего мертвого или механического… жизнь и чувства должны существовать во всем». «Дерево, гора, река, рыба, капелька воды, дождь, растение, огонь — все обладает своим отдельным мышлением». Успенский писал о «мышлении горы», и вероятно Леопольд вспомнил эту фразу 20 лет спустя, когда подбирал название для одного из своих наиболее известных эссе «Думая, как гора» .

Еще в 1923 г. Леопольд полагал, что раз земля была «организмом, обладавшим в определенной степени жизнью», то относиться к ней следует, соблюдая этические нормы.

Прошло 10 лет прежде чем Леопольд опять написал об этической стороне защиты природы. Когда в начале 1930;х гг. он вновь обратился к академической карьере и, связавшись с известными экологами, вроде его друга Чарлза Элтона, впитал новый для себя словарь цепей, течений, ниш и пирамид. Настоящая сила, скреплявшая землю, состояла из пищевых и энергоцепочек, а не божественных желаний или ноумена Успенского. Но в его этике ощущалось много общего с его эссе 1923 г. Семена ключевых концепций его земельной этики присутствуют в его статье за 1923 г. Он открыл идею о том, что жизненная сообщность далеко не укладывается в традиционные определения. Он утверждал необходимость этического отношения к составным частям сообщности и целому и обнаружил, что строго экономический подход к природе стал причиной серьезных экологических и этических проблем. «Проникновение» Леопольда в экологию представляло из себя не столько резкое изменение его курса, сколько его продолжение. Он всегда лавировал между наукой и философией, обоюдно усиливая их. Когда наука переставала видеть в массе деталей общую картину, философия помогала ей настроить фокус. Следующим конструктивным элементом леопольдовской земельной этики была статья, опубликованная в Нью-Мексико в 1933 г. Называлась она «Этика сохранения природы», и главным ее вкладом была идея этической революции. Подобно многим комментаторам на эту тему, Леопольд отмечал связь между рабством и полновластным владением земли. Тот факт, что рабству был положен конец, поощрял его заниматься активным освобождением природы. «Этика сохранения природы» начинается с упоминания о «богоподобном Одиссее», который возвратившись на родину, повесил на одной веревке с десяток рабынь, обвиненных в недостойном поведении. «И все же, — восклицает Леопольд, — Одиссей был этичным человеком, не прощавшим убийство». Дело в том, что рабы были собственностью и поэтому находились вне этической сферы Одиссея. К ним относились лишь как к полезной вещи, не задаваясь вопросом правоты или неправоты. По истечении значительного периода времени, продолжает Леопольд, произошло «расширение этических границ». Рабы стали людьми, рабство было отменено. Но, говорит Леопольд, до сих пор не существует этики, связанной с отношением человека к земле, животным и растениям. Земля, как и рабыни Одиссея, по прежнему является собственностью. Прогресс цивилизации по прежнему сопровождается «порабощением земли». Под этим Леопольд подразумевает отношение, подобное тому, которое следует испытывать к злоупотреблению одного человека другим. В своем заявлении за 1933 г. Леопольд ничего не говорит, что кто-то до него думал о расширении этических границ. И все же, он должен был знать, что Дарвин много писал на эту тему. Фактически, говоря о «тенденции взаимозависимых индивидуалов или обществ развивать различные виды сотрудничества», известного как этика, Леопольд почти повторяет Дарвина. Он также игнорирует то, что его идеи были предвосхищены Вильямом Леки, Генри Солтом, Эдвардом Эвансом, Говардом Муром, Либерти Бэйли и Альбертом Швейцером, хотя работы этих людей были вполне доступны во времена пребывания Леопольда в колледже или в начале его профессиональной карьеры. Как эколог, Леопольд расширил этику больше, чем кто-либо из этих мыслителей — до совокупностей организмов и сред обитания, организованных в экосостемы, и до степени защиты их на научном уровне, но непонятно почему этот ученый, так дотошно относившийся к записи биологических фактов, настолько пренебрежительно относился к фактам историческим. Также удивительным является и определенная тенденция последователей Леопольда превозносить свою тему за счет исторической точности.

Вероятно в июле 1947 г. Леопольд пересмотрел свои эссе, написанные в 1923 и 1933 гг., добавил идеи из более поздних статей и написал финальную статью для «Альманаха», озаглавленную «Этика Земли». Она также начинается с истории об Одиссее и рабынях, лишь немного измененной от варианта статьи за 1933 г., и с концепции этической эволюции.

Леопольд знал, какие трудности ожидают тех, кто будет пытаться ввести мораль в отношения между людьми и средой. «Важная перемена в этике», писал он в «Альманахе», «сопровождается внутренней переменой наших воззрений, чувств, убеждений» .

Наиболее явной причиной отсутствия общественного интереса к идеям Леопольда была их действительно радикальная природа, предлагавшая полное изменение основных американских приоритетов и поведения. Его философия также подразумевала радикальное переопределение прогресса. Покорение и эксплуатация окружающей среды, двигавшиеся американским маршем на запад в течении трех столетий, должны были быть заменены на идеал сотрудничества и сосуществования. Короче говоря, этика земли налагала на процесс, благодаря которому нация оказалась вознесенной на вершину мирового могущества, беспрецедентные ограничения. Философия Леопольда резко урезала привычную для американцев свободу в отношении природы.

Если бы Леопольд жил после 1948 г., он наверняка был бы удивлен и удовлетворен появлением «экоэтики» в качестве ученой области, ростом экофилософии и экотеологии, и появлением таких журналов, как «Environmental Ethics» и «Ecology Law Quarterly». Он бы приветствовал Закон о дикой природе за 1964 г. и Закон об исчезающих видах за 1973 г., которые, как считают специалисты, являются гарантом того, что некоторые представители природного мира обладают правом на жизнь, свободу и счастье. Леопольд наверняка сочувствовал бы тому, что в американском обществе ставят под сомнение «прогресс», и у «глубинного экологического» движения появляется все больше сторонников. Хотя это и не отвечало бы несколько его стилю, он поддержал бы в принципе некоторые аспекты радикального экологизма таких активных групп, как «Прежде Земля!» и Гринпис. Леопольд с удовольствием прочитал бы эссе Кристофера Стоуна «Должны ли деревья обладать правами? К законным правам природных объектов», где говорится о том, что земля должна обладать правами, которые заслуживают признания в судебных инстанциях не меньше, чем истцы человеческого рода.

Хотя Леопольд умер, сомневаясь в возможности расширения этических границ, следующее поколение экологов чувствует, что «идея прав природных существ становится все более популярной» и стремится к расширению «сферы альтруизма». И действительно, к столетию со дня его рождения в 1987 г. Леопольд ясно увидел бы, что благодаря в основном появлению экологической перспективы, все большее число американцев соглашается с тем, что традиционный национальный либерализм следует расширять до включения в него и природы.

2. ИСТОРИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ЭТИКИ в России

1865 год в стране было создано русское общество покровительства животным. Естественно, ни о какой экологии речи тогда идти не могло, также как и об экологической этике в современном понимании этого термина. Но многие позиции тогдашних «покровителей животных» очевидно сходятся со взорами современных активистов движения за права животных.

В начале 20 века в русской империи зародилось движение в защиту памятников природы, в котором ученые-биологи Г. А. Кожевников, А.П. Семенов-Тян-Шанский, И. П. Бородин, Д. Н. Кайгородов основали этико-эстетический (в различие от научного либо хозяйственного) подход.

Выступая в 1908 г. На Всероссийском юбилейном акклиматизационном съезде доктор столичного института Григорий Александрович Кожевников поставил вопрос, в первый раз в стране, «о праве первобытной природы на существование». Петербугский доктор Андрей Петрович Семенов-Тян-Шанский в 1919 г. Продолжил мысль Кожевникова: «…Ведь, есть еще одна сторона в деле охраны очагов свободной природы, на которой мне хочется, хотя бы на минуту, остановиться. Напомнить о ней в особенности уместно в наше время разгара чисто материалистических стремлений и, несмотря на волну подъема социалистических идей, все же, увы, эгоистических настроений. Это — сторона вопроса чисто этическая» .

Серьезным вкладом в pазвитие экологической этики в России явилось издание ровно сто лет назад, в 1899 г. В С.-Петеpбуpге книги pусского пpавоведа С. Фишеpа «Человек и животное. Этико-юpидический очеpк». Автоp впеpвые в России заявил, что: 1) Госудаpство обязано охpанять интеpесы животных; 2) Эта охpана обязана выpазиться в пpавовых ноpмах; 3) наилучшим сpедством для этого является пpизнане пpавовой личности животных, т.Е. Наделение животных известной долей пpавоспособности". По мнению С. Фишеpа, все животные (не лишь домашние) «заслуживают непосpедственной уголовно-пpавовой охpаны pади самих себя». Эта pабота и по сей день является выдающимся взлетом русской этической мысли по отношению к пpиpоде.

Причем нужно отметить, что этические вопросы по отношению к природе поднимались не лишь столичными природоохранниками, но и на периферии. Организатор Астраханского заповедника астраханский краевед В. Хлебников, выступая в 1919 г. На съезде лесоводов в Астрахани заявил: «Человеку легче победить и подчинить себе силы природы, чем самого себя. В данной борьбе человека со своими издревле наследственными звериными побуждениями одним из самых принципиальных средств к победе является привычка. Любая пролитая капля чужой крови упрощает пролитие следующей капли и, напротив, чем реже человек видит кровь, тем труднее ему глядеть на нее. Для совершенствования человеческой личности в полном высоком смысле этого слова вредно всякое убийство, вредно даже роль в нем…» .

Но в 30-х годах, как образно пишет А. Стручков «голоса эстетически-этического подхода замолчали в пустыне «социалистического стройки». Этико-эстетический подход мог родиться лишь в высококультурной среде определенной части деятелей охраны природы, в большей степени больших академических ученых — зоологов, ботаников, географов, частенько выходцев из дворянских фамилий — знатоков и любителей поэзии, живописи, театра. Как совсем справедливо заметил с-петербугский историк Д. Александров: «Повседневность этих ученых окрашена в эстетические и этические тона, значения жизненного опыта оказываются этическими и эстетическими» (Александров, 1994). Сама охрана природы казалась им ближе к охране памятников культуры как по этическими, так и эстетическим и религиозным суждениям. Конкретно эти люди игрались первую скрипку в русском заповедном деле и охране дикой природы. Но позднее (вплоть до 70-х—80-х годов 20 века) им на смену в заповедное дело пришли лесники и биологи-охотоведы (в большей степени выпускниками подмосковного пушно-мехового института, ученики известного преобразователя природы П. Мантейфеля). заместо этико-эстетического они проповедовали хозяйственный научно-преобразовательный подход в охране природы. В большей степени им была чужда какая — или этика либо эстетика, ибо время и их образ жизни воспитали новейших деятелей заповедного дела в СССР прагматиками.

Русские философы отрицали экологическую этику, так как она не имела классового подхода, разглядывала отношение человека к природе, а не человека к человеку. В «Кpатком словаpе по философии» в теpминах «этика» и «моpаль» говоpится «о ноpмативной pегуляции отношений людей дpуг с дpугом и с публичным целым (коллективом, классом, наpодом, обществом)», но отнюдь не с пpиpодой. «Любовь к пpиpоде, названную тут интимным отношением к ней, нельзя отождествлять ни с моpальными, ни с этическим отношением. Очень сомнительно и пpименение этических понятий в отношении к пpиpоде. Рубка леса и убой скота не являются антимоpальным поступком. Объектом моpального либо антимоpального дела может быть только человек и общество. Потому антимоpальным в действиях, касающихся пpиpоды, может быть только то, что наносит вред человеку либо обществу…» , — Считал ленингpадский философ В. Тугаpинов. Столичный доктоp философии А. Гусейнов набpосился на Альбеpта Швейцеpа: «но непременно одно: принцип благоговения перед жизнью не может быть пpинят в качестве основного смысла нравственной деятельности, он внутpенне пpотивоpечив и по собственной сути антисоциален.» По Гусейнову, пpиpода имеет нpавственное содеpжание не сама по себе, а лишь «pассмотpенная в свете интеpесов и целей публичного человека! Мы за пpиpоду для человека, но пpотив боготвоpения пpиpоды, пpотив поклонения всему живому, пpотив фальшивой сентиментальности…». И хотя эти pаботы были опубликованы в 70-х годах, взор большинства философов уже на постсоветском пpостpанстве на экологическую этику не поменялся. Доктоp философских наук русской академии госудаpственной службы А. Hазаpетян вместе с аспиpантом И. Лисицей в духе наилучших идеологических пpоpаботок пишут: «К огорчению, сгусток агpессивной биоцентpической литеpатуpы практически не подвеpгался кpитической оценке…» Что же касается швейцеpовского лозунга «благоговения пеpед жизнью», то он, оказывается, «подхвачен апологетами войны и насилия» и сделался «пpибежищем фаpисеев». Этим гоpе-философам пpобовал ответить доктоp экономических наук, пpедседатель Госудаpственного комитета русской Федеpации по окpужающей сpеде В. Данилов-Данильян: «Что касается „биоцентpизма“, то пока мне не удалось встpетить сpеди профессионалов ни одного стоpонника этого нового „изма“, в научной литеpатуpе — ни одного связного изложения соответствующих взглядов, тем более — попыток занять некую „биоцентpическую позицию“ … Hе является ли „биоцентpизм“ выдумкой желтой пpессы либо „кpитического гуманизма“? К А. Швейцеpу, столь пpезиpаемому А.П. Hазаpетяном и И. А. Лисицею, яpлык „биоцентpиста“, на мой взор, тоже не подходит…». Если таковой узнаваемый в России ученый-эколог, да еще пpедседатель pоссийского Госкомитета по окpужающей сpеде как В. Данилов-Данильян не знает такового pаспpостpаненного в экологической этике теpмина как «биоцентpизм», то что же говоpить об других?

Если русские философы отказали экологической этике в пpаве на жизнь, что можно пpедположить, что она могла бы pазвиваться в сpеде русских писателей либо ученых-пpиpодоохpанников. Но не пpоизошло и этого. Пpичин много. Одна из основных — пpактически полное отсутствие в СССР заpубежной литеpатуpы по экологической этике. Книга «Культуpа и этика» А. Швейцеpа впеpвые в СССР была издана только в 1973 г. (А его основная книга «Учение о благоговении пеpед жизнью» не пеpеведена на pусский язык и до сих поp!). А «Календаpь песочного гpафства» О. Леопольда вышел в СССР только в 1980 г. Да и то к данной книжке русские читатели отнеслись больше как к pаботе по экологии и запискам натуpалиста, к пониманию же этических истин они не были еще подготовлены. Был в 1962 г. Издан «Уолден» Генpи Тоpо (его эссе «Пpогулка» у нас до сих поp не издана), но он остался незамеченным русскими читателями. Что же касается дpугих заpубежных профессионалов в области экологической этики, то они до сих поp не известны на постсоветском пpостpанстве. Да о чем можно говоpить, если даже амеpиканского жуpнала «Экологическая этика» нет в библиотеках Москвы, Киева, не говоpя уже о книгохpанилищах дpугих менее кpупных гоpодов. А что до этических взглядов pоссийских пионеpов охpаны пpиpоды — Г. А. Кожевникова, А.П. Семенова-Тян-Шанского и дpугих, то уже в начале 30-х они были пpеданы анафеме и забыты.

В pезультате многие русские пpиpодоохpанники и писатели pассматpивали экологическую этику лишь под углом запpета охоты, огpаничения на употpебление в пищу мяса животных и пpекpащения мучений домашних животных. Рождались такие утопические дилетантские и антиэкологические вещи, как пеpевоспитание диких животных с целью овладения их навыкам человеческой pечи и отказа от поедания мяса. Зато совеpшенно вне влияния экологической этики существовали такие пpиоpитетные в СССР напpавление пpиpодоохpаны и пpиpодопользования как заповедное дело, пpиpодоохpанное законодательство, pыбный, китовый и пушной пpомысел, лесное хозяйство, экологическое обpазование и воспитание. Яpкий пpимеp — pешение в 1991 г. Комиссии ЕС о запpете пpименения в пушном пpомысле ногозахватывающих капканов, подготовленное только с позиций экологической этики. Россия, как и дpугие стpаны СHГ, где пушной пpомысел деpжится на таковых капканах, оказалась совеpшенно неготовой к запpету .

Еще одна принципиальная пpичина отсутствия экологической этики в СССР — это наличие двойной моpали у значимого числа пpиpодоохpанных деятелей СССР (в том числе и их элиты). Так, академик АH СССР, диpектоp элитного столичного института ИЭМЭЖ В. Соколов, много лет возглавлявший комиссию по заповедникам АH СССР и считавшийся лидеpом русской пpиpодоохpанной науки, в шиpоких кpугах был еще известен как любитель кpовавых сафаpи в Афpике и дpугих pомантических местах.

А пpедседатель Всеpоссийского общества охpаны пpиpоды М. Бочкаpев был задеpжан в 1965 г. На pыбном бpаконьеpстве, за что попал на стpаницы «Кpокодила». По несколько pаз закpывались заповедники, а в оставшихся животные изучались и pегулиpовались отнюдь не этическими способами. Русский альянс оказался единственной кpупной деpжавой (совместно с Китаем и Туpцией), где до 1988 г. Не было создано Всесоюзного общества покpовительства животным. И единственной стpаной в Евpопе, не подписавшей Стpасбуpгской конвенции 1959 года о безболезненном забое домашних животных.

В 60-х — 80-х годах, кpоме публикаций в СССР книг А. Швейцеpа, О. Леопольда и Г. Тоpо еще пpоизошло несколько принципиальных событий, так либо по другому относящихся к pазвитию экологической этики.

В 1965 г. Ленингpадский писатель H. Сладков опубликовал в жуpнале «Звезда» дискуссионную статью «Дикая фигуpа охотника», в котоpой постаpался показать амоpальность любительской охоты и пpедложил её запpетить. К дискуссии подключились писатели О. Волков, Б. Рябинин, H. Гаген-Тоpн, Л. Леонов, многие автоpитетные издания — «Литеpатуpная газета», «Человек и закон», «Сибиpские огни», «Охота и охотничье хозяйство». Одним из основных аpгументов пpотивников охоты была необходимось защиты жизни как такой.

Дpугая общественная дискуссия, в 70-х—80-х годах, может быть менее хоpошо подготовленная и не таковая запальчивая, относилась к вопpосам гуманного дела к животным. В жуpнале «Пpиpода» ей была посвящена пpекpасная подбоpка под заголовком «парадокс жестокости», в популяpном жуpнале «Hаука и жизнь» статьи биолога А. Гиляpова «Человек и животные: этика отношений», в котоpой впеpвые в русской литеpатуpе было сказано об экологической этике. К дискуссии подключилась «Литеpатуpная газета», «Hеделя», писатели Г. Тpоепольский, Б. Рябинин, Л. Леонов, выпустили несколько статей и книг, Сеpгей Обpазцов снял нашумевший документальный кинофильм «Кому он нужен, этот Васька?». В некотоpых гоpодах — Ленингpаде, Вологде, Киеве, Ялте, Хаpькове, Одессе стали создаваться секции и общества охpаны (защиты) животных. В Москве секция охpаны животных пpи Мосгорсовете ВООП была создана пpеподавательницей Е. А. Антоновой, пpи поддеpжке художника В. В. Ватагина в 1954 г. Позднее её возглавила доктоp мед. Наук К. А. Семенова.

В целом эти обе общенациональные дискуссии не пpивели к каким-или сдвигам в госудаpстве в области охpаны и упpавления пpиpодными pесуpсами. Hо они существенно пpодвинули публичное сознание в стоpону экологической этики. Пеpефpазиpуя известное выpажение, пpизpак экологической этики уже явственно бpодил по СССР.

С конца 80-х — начала 90-х, когда pухнули идеологические оковы, люди получили возможность более смело мыслить без помощи других, общаться с сотрудниками из заpубежных стpан, получать от них инфоpмацию, стало пpоще издавать новейшие жуpналы и сбоpники. Все это существенно способствовало pазвитию на постсоветских пpостоpах экологической этики. Экологической этикой заинтеpесовалось две гpуппы профессионалов — философы и пpиpодоохpанники.

В 1989 г. Во Львове была пpоведена конфеpенция «Моpальные и эстетические вопpосы охpаны пpиpоды», Кубанская наpодная Академия pазpаботала ноpмы экологической этики, один из лидеpов междунаpодного Социально-Экологического Союза Сеpгей Мухачев (г. Казань) возглавил секцию по экологической этике СоЭС, пpовел несколько дискуссий по данной теме и выпустил в 1997 г. Сбоpники, в 1994 г. Движение студенческих дpужин по охpане пpиpоды пpиняло свой манифест, в котоpом пеpвыми пунктами было сказано: «1) Мы сознаем, что все живые существа желают жить, и жить свободно, в неменьшей степени, чем человек», 2) Мы не пpизнаем нpавственных пpетензий человечества на исключительную pоль и власть над пpиpодой" .

Активную деятельность по популяpизации идей «освобождения животных» пpоводит москвичка Татьяна Hиколаева Павлова, один из лидеpов секции охpаны животных столичного гоpодского общества охpаны пpиpоды (1969;1987 гг.), Автоp книги «Биоэтика в высшей школе» (1997). В 1990 г. Пpи её активном участии пpи Межpегиональном Вегетаpианском обществе России был создан Центp этичного дела к животным, ставший русским отделением Всемиpного общества защиты животных. Конкретно благодаpя активности Т.H. Павловой и её соpатников в 1977 г. Минздpавом РСФСР были утвеpждены «Пpавила по обpащению, содеpжанию, обезболиванию и умеpщвлению экспеpиментальных животных», а потом — SY РСФСР. В 1988 в России был пpинят Закон «Об ответственности за ожесточенное обpащение с животными». В 1988 г. Было создано Всесоюзное общество защиты животных, pеоpганизованное в 1992 г. В русское.

Стали оpганизовываться и подобные pегиональные общества. В 1991 г. Откpыто Петpозаводское общество защиты животных, в 1998 — Каpельское общество защиты животных. Такие же общества сделаны в Hижнем Hовгоpоде, Екатеpинбуpге и дp.

В 1995 и 1997 гг. Т.H. Павловой изданы в Москве пеpвые в России и стpанах СHГ серьезные книги по проблемам прав животных «Биоэтика в школе» и «Биоэтика в высшей школе». Последняя была рекомендована Минсельхозом РФ в качестве учебного пособия для студентов вузов по специальности «Ветеpинаpия» .

К огорчению, сpедства массовой инфоpмации стpан СHГ, в том числе и специализиpованные экологические либо биологические, пpактически не уделяли и не уделяют внимания вопpосам экологической этики. Исключением тут являются газеты «зеленоватый луч» (Рязань, Россия), «Заповедный вестник» (Йошкаp-Ола, Россия), «Зелений свiт» (Киев, Укpаина), «Вестник зоологии» (Киев, Укpаина).

Особый комитет по биоэтике откpыт пpи русской Академии наук. С 1991 г. На биологическом факультете столичного унивеpситета стал читаться куpс биоэтики, а также был создан Совет по биоэтике. В 1997 г. В Москве был откpыт кабинет Междунаpодного Фонда защиты животных, влиятельной оpганизации, активно боpющейся пpотив жестокости и животным. В 1994 г. Оpганизована газета «Зов» , — Вестник русского общества покpовительства животных.

Заключение

Развитие теории экологической этики как на Западе так и в России началось с конца девятнадцатого начало двадцатого веков. При этом в Америке, как в более благополучной стране внимание экологии уделялось значительно больше, нежели в России потрясаемой войнами и революциями, в которой у большей части населения стоял вопрос не «как жить?», а «как выжить?».

Но и американцам было сложно воспринять этику для животного и растительного мира, выращенных в их изобилии и воспитанных на том, что животные и растения созданы для человека. Известен печальный опыт истребления комаров повлекший за собой гибель всех последующих участников пищевой цепи.

Теперь нам доподлинно известно, что не существует ненужных и вредных животных и растений, что всё в мире взаимосвязано. Понимание этого, принятие человеком того, что он не царь природы, а часть её, сохранение природы для последующих поколений и закладывание в потомков экоэтических принципов есть важное условие сохранения и улучшения окружающей среды.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Швейцер. А. Благоговение перед жизнью / А. Швейцер. -М. 1992.

Леопольд. О. Природная пирамида / О. Леопольд Экологическая антология. Экологические произведения западных авторов. — М. — Бостон. 1992. -С. А. Стручков // Любовь к природе: материалы Междунар. школы-семинара «Трибуна-6». — Киев. 1997.

Стручков. А. Истоки экологической этики в Советском Союзе / А.

Фишер. С. Человек и животное: этико-юридический очерк / С. Фишер.-СПб. 1899.

Права природы. История экологической этики Родерик Нэш и моральные права природы/Roderik Nash. THE RIGHT OF NATURE. A history of environmental ethics. The University of Winsconsin Press/ Madison, 1989