Оценка жизни и деятельности Наполеона Бонапарта в отечественной историографии

Содержание Введение Глава 1. Оценка роли Луи Бонапарта отечественными историками Глава 2. Мнение западных историков о Луи Бонапарте. «Черная легенда» о Наполеоне III

Заключение

Список использованной литературы

Актуальность исследования жизни и деятельности Наполеона Бонапарта обусловлены необходимостью исследования основных вех жизни этого замечательного политика и государственного деятеля. Последние научные открытия и достижения в области исторической науки позволяют по новому проанализировать его деятельность и жизнь.

Приход к власти Наполеона (1769−1821) был связан с его блестящей военной карьерой (взятие Тулона в 1793, итальянский поход 1796−1797). В ноябре 1799 Бонапарт совершил государственный переворот (18 брюмера), в результате которого стал первым консулом, фактически сосредоточившим в своих руках всю полноту власти.

Исследование жизни и деятельности Наполеона является достаточно хорошо изученной в отечественной исторической науке.

С Наполеоном I связано историческое явление, получившее название «бонапартизм». Классики марксизма с большим вниманием останавливались на этом явлении, и их высказывания вполне гармонируют друг с другом и дополняют друг друга. Они, многократно останавливаясь на бонапартизме, имели в виду эпоху и Наполеона I и Наполеона III, справедливо признавая родоначальником этой политической системы именно первого французского императора. Но в то время как Наполеон I, стремясь утвердить диктатуру крупной буржуазии, боролся не только с якобинцами, но (особенно в начале своего правления) и с роялистами, желавшими реставрации полуфеодальной монархии, «старого режима» , — Наполеон III основывал свою империю именно как боевое орудие буржуазии (и преимущественно крупной буржуазии) против рабочего класса и против демократических течений мелкой буржуазии.

Пожалуй, первым трудом, посвященным жизни и деятельности Наполеона Бонапарта стал труд Л. Н. Толстого «Война и мир». Хотя данное произведение является художественным и не претендует на историческую достоверность, писатель тщательно изучал обстоятельства военной политики французского правителя. В оценке Л. Н. Толстого Наполеон представлен «маленьким человеком», всячески показывает его ничтожность.

Дореволюционная историография в отношении Наполеона характеризуется исследование, главным образом, роли Наполеона в Отечественной войне 1812 г. Отдельно стоит отметить 2 обзорных работы Н. И. Карсева, крупнейшего специалиста в области истории французского крестьянства в предреволюционные и революционные годы. В шеститомном издании «История Западной Европы в Новое время» (1892 — 1910) и «Общем курсе истории XIX века» он пытался определит значение Великой французской революции и наполеоновских войн для развития западноевропейской цивилизации.

Тема «Наполеон и Россия» до сих пор еще мало изучена отечественной и зарубежной историографией, хотя именно в России Бонапарт потерпел самое сокрушительное военно — политическое поражение, предопределившее падение его империи. Самобытная, во многом дискуссионная книга известного ученого, историка — франковеда В. Г. Сироткина объективно, на основе документальных свидетельств показывает отношение французского императора с Российским государством в 1801 — 1815гг., увлекательно повествует о загадках Отечественной войны 1812 г, по — своему трактует последствия похода армии Наполеона в Россию, исследует феномен изменения оценки его личности, анализируя творчество известных русских писателей — А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. С. Грибоедова и др. Издание иллюстрированоредкими фотографиями.

Научная новизна данной работы заключается в объединении и систематизации историографического анализа личности Наполеона Бонапарта и основных вех его творчества. В работе приведены и проанализированы материалы отечественных историографов, исследовавших жизнь и деятельность французского императора.

Цель работы — охарактеризовать оценку жизни и деятельности Наполеона Бонапарта в отечественной историографии.

Для выполнения поставленной цели нами были решены следующие задачи: определены особенности историографической оценки личности Наполеона в отечественной исторической науке первой половины ХХ века, а также проведен анализ изучения личности французского императора отечественными историками во второй половине ХХ века.

Источниковая база исследования. При написании этого исследования был использован широкий круг разнообразных источников: произведения самого Луи-Наполеона Бонапарта, опубликованные официальные документы, мемуары и частная переписка., работы зарубежных авторов.

Важным источником являются материалы французской прессы, а также французская и русская публицистика.

Глава 1. Оценка роли Луи Бонапарта отечественными историками

Советская историческая наука продолжила изучение темы Наполеона. Освоение этой темы в Советском союзе имело свои особенности, которые были продиктованы господством формационного подхода, марксистского понимания истории и политической аранжированности исторических исследований.

Изучение эпохи наполеона Бонапарта шло по двум основным направлениям:

— изучение личности и политической биографии (Е.В. Тарле, А.З. Манфред);

— исследование роли в формировании бонапартизма и политический режим Франции периода консульства империи (Д.М. Турган-Барановский).

Монография о Наполеоне Бонапарте, созданная выдающимся историком Евгением Викторовичем Тарле, не раз издана в нашей стране, переведенная на многие европейские языки, она принадлежит к лучшим образцам мировой и отечественной историографии о Наполеон. До сих пор не потерявшая научного значения, книга Е. В. Тарле отличается изысканным литературным стилем, увлекательностью изложения, тонкими психологическими характеристиками главного героя и его эпохи. Все это делает работу Е. В. Тарле привлекательной как для историков-профессионалов, так и для широких кругов читающей публики. Над этим изданием Е. В. Тарле работал практически 20 лет. Главной задачей автора было «дать возможно отчетливую картину жизни и деятельности французского императора, его характеристику как человека, как исторического деятеля, с его свойствами, природными данными и устремлениями», т. е. эта монография представляет собой попытку создания цельного, всеохватывающего образа Наполеона. Можно сказать, что автору это почти удалось. Им были привлечены источники разного характера, отражающие всю жизнь и деятельность первого императора Франции. Монография Е. В. Тарле повлияла на формирование взглядов на историю Европы многих историков-новистов, да и просто была популярна среди неспециалистов. «Наполеон» является наиболее цитируемым в любых исследованиях, посвященных периоду начала XIX в. в Европе.

Е.В. Тарле видит в Бонапарте душителя революции, реакционера, деспота, узурпатора: «он изгнал всякое, даже отдаленное, представление о свободе из всего государственного и общественного быта своей империи — полнейшее безмолвие царило в течение всего его царствования в его необъятной империи. Он хотел всем руководить и всем повелевать». Здесь Е. В. Тарле очень близок к «черной легенде», однако, в чем же проявляется влияние коммунистической идеологии в подобного рода оценке?

На наш взгляд, тогда, в 30-ые годы, Е. В. Тарле и не мог по-другому оценивать или оправдывать Наполеона, так как он выступал выразителем интересов буржуазии, а не пролетариата, это противоречило бы господствующей тогда идеологии марксизма-ленинизма. И именно поэтому Е. В. Тарле положительно говорит о походах Бонапарта как о средстве разрушения феодализма в Европе, что стало еще одним шагом, в соответствии с Марксом и Энгельсом, к наступлению коммунистической — идеальной — формации: «Наполеон нанес феодализму такие непоправимые удары, от которых уже он никогда не смог оправиться, и в этом прогрессивное значение исторической эпопеи, связанной с его именем» .

В этом же направлении работал и А. З. Манфред. В 1971 г. вышла его монография «Наполеон Бонапарт». В предисловии к ней он пишет о том, что работа Е. В. Тарле оказала на него огромное влияние. Однако он считает необходимым вновь обратится к этой теме в связи с тем, что расширилась источниковая база. А. З. Манфред впервые за всю историю исследования жизни Бонапарта привлек его литературное наследие для изучения политических взглядов. В своих оценках он менее резок, чем Е. В. Тарле. Он уделяет большое внимание стремлению Наполеона к самообразованию, его таланту как полководца и человека, который в сложной ситуации может повести массы за собой. Особое место в построениях этого исследователя занимает происхождение Наполеона, его патриотизм и любовь к Корсике.

Анализируя его литературные сочинения 80 — 90-ых гг. XVIIIв., А. З. Манфред акцентирует внимание на некотором подражании Руссо. В тоже время, в процессе своей жизни, как замечает автор, он несколько отошел от республиканской идеи и осознал необходимость сильной власти монарха для Франции. По мнению А. З. Манфреда, Наполеон Бонапарт «воспринимается прежде всего как сын своего времени — переходной эпохи, эпохи перехода от старого, феодального мира к новому, медленно идущему ему на смену буржуазному. Его образ воплотил все противоречия той поры. Его имя ассоциируется с безмерным честолюбием, с деспотической властью, с жестокими и кровавыми войнами, с ненасытной жаждой завоевания. Но оно же напоминает о смелости и отваге, о таланте, умении дерзать, о феодальном деятеле, нанесшем сокрушительный удар старой, феодальной, рутинной Европе». Таким образом, А. З. Манфред видит в Бонапарте не только отрицательное, но и положительное, прогрессивное. И в данном случае можно говорить о том, что ему в большей степени, чем Е. В. Тарле удается создать цельный образ Бонапарта и, в тоже время, показать его противоречивость и неоднозначность. Вполне вероятно, что подобная трансформация отношения к личности французского правителя стала возможной лишь благодаря хрущевской «оттепели» конца 50-ых — начала 60-ых, отголоски которой были слышны и в начале 70-ых гг. XX в.

Из первого направления постепенно к концу 70-ых гг. выделяется и второе, связанное с исследованием бонапартизма, его истоков, хода формирования такого политического режима. Особо интересна для исследователей в данном случае роль Наполеона в перевороте 9 термидора и его деятельность как консула. В частности Д.М. Туган-Барановский считал, что действия Наполеона на этом этапе его политической биографии были продиктованы внутренним развитием революции и контрреволюции, когда он уничтожил всех радикалов и консерваторов, сохранив, таким образом, все ее главные достижения, которые могли погибнуть в результате борьбы между ними. Он пишет, что преобразования Наполеона создали саму систему бонапартизма, которая защищала бы интересы буржуазии. Однако в рамках коммунистической системы этот поступок Бонапарта был оценен отрицательно в связи с тем, что ущемлял интересы пролетариата.

Современная российская историография полностью сломала рамки двух этих направлений, внеся много нового в исследование темы. Сегодняшних историков в большей степени интересует дипломатия Наполеона (Сироткин В. Г. Наполеон и Александр I.М., 2003), военная история наполеоновских походов (интернет-сайты и форумы, посвященные армии Бонапарта), его психологическое состояние в разные периоды жизни. Значительно расширился круг применяемых методов при проведении исследования за счет контактов российских и зарубежных исследователей, после падения «железного занавеса» появилась возможность работы в европейских архивах. Однако продолжает вестись работа и в тех направлениях, которые существовали в советской историографии (Ревуненков В. Г. Взлет и падение Наполеона Бонапарта. СПб., 2001). Из последних работ особо хотелось бы выделить монографию 2001, автором которой является Земцов В. Н. (Земцов В. Н. Великая армия Наполеона в Бородинском сражении. Екатеринбург, 2001). Она интересна тем, что является первой попыткой российского историка использовать методы современной зарубежной исторической науки для проведения исследования армии Наполеона. В. Н. Земцов обращается к микроистории для того, чтобы исследовать психологическое состояние как солдат, так и офицеров французской армии во время похода в Россию и Бородинской битвы. Не оставляет он без внимания и Наполеона. Он пытается понять, чем был Бонапарт для своей армии. Для достижения своей цели автор проделал огромнейшую работу — им было проанализировано более 600 источников личного характера. Через метод микроистории В. Н. Земцов пытается понять, почему же Наполеон все же потерпел крах в России, завоевав всю Европу. В конце исследования он приходит к выводу, что важную роль в этом сыграло как раз психологическое состояние императора и его армии. В. Н. Земцов пытается создать «total history» одного исторического события, и мы не видим причин утверждать, что ему это не удалось.

Скорее всего, эта работа предопределила дальнейшее развитие исследования темы в российской историографии, когда историков будут интересовать конкретные события жизни Бонапарта, то есть намечается отход от традиции огромнейших исследования биографии и деятельности Наполеона к частным моментам его судьбы.

Глава 2. Мнение западных историков о Луи Бонапарте. «Черная легенда» о Наполеоне III

Человек, оказавшийся в центре исторического процесса неминуемо привлекает пристальное внимание современников. Если последние относятся к такому лицу негативно, его биография обрастает домыслами и слухами, порождающими так называемую «черную легенду», которая обладает удивительной живучестью, и часто со временем воспринимается как непреложная истина. Среди жертв подобных легенд оказался Наполеон III.

Начиная со второй половины XIX в. последнего французского императора было принято представлять как жалкого, бесталанного, волею случая оказавшегося во главе одной из ведущих европейских держав авантюриста, тираническое правление которого закончилось грандиозной катастрофой.

Современники зло смеялись над особенностями внешности монарха — его непропорциональным телосложением, длинным носом и усами, всячески обыгрывая эти детали облика Наполеона III. В многочисленных карикатурах на принца, а затем на императора, его изображали с огромным, попугайеобразным носом, печально свисающими усами, неизменно одетого в форму Маленького капрала. Образ печального ряженого попугая стал распространенным и узнаваемым, как в 30-е гг. грушеобразный лик Луи-Филиппа.

Сравнивая портреты двух Бонапартов, современники указывали на их абсолютную несхожесть, и утверждали, что с великим человеком, племянником которого Луи Наполеон считается, его объединяет лишь фамилия, да и то носимая им без всякого права, поскольку де в нем нет ни капли корсиканской крови. Противники Наполеона III, считавшие, что отцом монарха был голландский адмирал Генри Вергюэлль, так же обвиняли императора в узурпации престола, на том основании, что в его жилах нет ни капли французской крови. Подобные заявления кажутся весьма курьезными, потому что человек, родственники которого по отцовской линии были корсиканцами, а со стороны матери доля французской крови была ничтожной, при всем желании не мог являться чистокровным французом. Непохожесть двух императоров, удивляющая и вызывавшая у многих подозрения, становится объяснима, стоит лишь сопоставить портреты молодого Луи-Наполеона и Евгения Богарне. Внешне Наполеон III был очень похож на своего дядю по материнской линии.

Известно, что щекотливый вопрос об отцовстве обсуждался и вскоре после рождения принца. «Королева родила ненастоящего Луи», — утверждалось в припеве одной народной песенки времен Первой империи. Duprat P. Les tables de proscription de Louis Bonaparte et ses complices. T. 1. Liege, 1852. P. 14 Молва перебирала кандидатов в потенциальные отцы новорожденного. Чаще всего упоминалось имя Деказа, секретаря короля Голландии Людовика Бонапарта, который в начале второй реставрации Бурбонов, занял пост министра полиции и впоследствии 1819−1820 гг., будучи фаворитом Людовика XVIII, возглавил кабинет министров. О голландском адмирале Генрихе Вергюэлле, которого во второй половине XIX в. объявили настоящим родителем, и долгое время это не оспаривалось, тогда не говорили.

В качестве «бесспорного» доказательства неверности матери Луи-Наполеона часто приводили оброненную кардиналом Фешем, дядей Бонапартов, ядовитую фраза: «Гортензия всегда путается в своих расчетах, когда речь заходит об отцах её детей». Christophe R. Napolйon III au tribunal de l’histoire. Paris. 1971. Р. 21 Другим, также «не менее весомым» подтверждением «низкого» происхождения являлось, по мнению молвы, поведение отца новорожденного. Получив радостную новость, Людовик не поспешил к жене, и, вообще, сообщение о рождении сына воспринял без всякого энтузиазма. Утверждается, что, якобы, узнав о благополучном разрешении Гортензии от бремени, он живо выразил протест Наполеону, заявляя, что не имеет никакого отношения к этому младенцу. Противники императора очень часто приводили это ничем неподкрепленное обвинение в качестве весомого аргумента того, что Наполеон III незаконно присвоил себе фамилию Бонапарт. Однако документального подтверждения такого выступления Людовика нет, зато есть его письмо к Гортензии, написанное 16 сентября 1816 г. в Риме, где помимо подробного описания неудачной семейной жизни и упреков, упоминается о тех трех относительно коротких периодах, когда они жили в добром супружестве. Claretie J. L’Empire, les Bonaparte et la cour. Documents nouveaux sur l’histoire du premier et du second Emhire d’apres les papiers imperiaux inйdits. Paris, 1871. Р. 32.

Идея о сомнительном происхождении Наполеона III, подкрепленная весьма неубедительными доказательствами (типа, письма, якобы, написанного Людовиком Бонапарт папе Римскому, в котором утверждалось, что Шарль-Луи-Наполеон не его сын) оказалась чрезвычайно живучей и твердо укоренилась в массовом сознании. Лишь в середине XX в. её подвергли серьезной критике и доказали всю абсурдность утверждения о незаконном происхождении последнего французского монарха.

Точку в споре о настоящем родителе Наполеона III поставил крупнейший специалист по истории Второй империи А. Дансетт, который пришел к выводу, что первым в списке вероятных отцов является, без сомнения, отец официальный — Людовик Бонапарт, и, следовательно, два французских императора действительно были связаны узами родства.

Сомнительное происхождение было лишь звеном в цепи слухов и домыслов, которые окружали имя Луи-Наполеона. Его считали членом революционной организации карбонариев, только потому что в 1831 г. он вместе с братом, которому это стоило жизни, участвовал в произошедших в Италии волнениях. Однако, историками не найдено никаких фактов, доподлинно подтверждающих это участие, как впрочем, и свидетельствующих об обратном. Идея о том, что Наполеон III начинал свою карьеру как убежденный карбонарий и террорист в группе Джузеппе Мадзини (последние утверждение представляется абсурдным), оказалась удивительно живучей. По мнению некоторых исследователей, вероятнее всего, карбонарием являлся старший брат будущего императора, который вступил в тайное общество в 14 лет под влиянием своего последнего наставника Пьера Дамиано Арманди. Desternes S. et Chandet H. Napolйon III homme de XX-e siиcle. Paris. 1961. P. 39 Впрочем, следует заметить, что дальнейшая деятельность Луи-Наполеона — две неудачных попытки свержения власти Луи-Филиппа в 1836 и в 1840 годах — только способствовали закреплению за принцем репутации «заговорщика».

Отдельные ярые противники Наполеона III ведут отсчет его конспираторским подвигам чуть ли не с пеленок. Так, например, согласно «черной легенде», в 1831 г., когда Луи-Наполеон, скрываясь от австрийской полиции после провала революции в папских землях, прибыл с матерью в Париж, то незамедлительно приступил к составлению заговоров против Луи-Филиппа. В то время, когда Гортензия общалась с королем, принц посещал вождей республиканской партии, предлагая изыскать средство для свержения существующей власти. Aumale duc. Lettre sur l’histoire de France. Paris-Berlin, 1861. Р. 13. Это утверждение, содержащееся в работе сына Луи-Филиппа герцога Омальского, как не требующее никакого подтверждения часто приводится в биографиях Наполеона III.

5 мая 1831 г., в годовщину смерти императора Наполеона, на Вандомской площади состоялась манифестация, в которой, согласно официальной версии, деятельное участие принял племянник императора. Гортензия в своих воспоминаниях уверяла, что её сын, страдавший от лихорадки, в то время находился в номере отеля.

Опасаясь народных волнений связанных с пребыванием в столице членом семьи Бонапартов, правительство приказало родственниками императора покинуть территорию Франции.

Согласно «черной легенде» принц остался в Париже для вербовки людей, готовых участвовать в свержении существовавшей власти. По одной версии, плетя сеть интриг против короля, принц оказался без финансовой поддержки и поэтому продал драгоценности своей матери за 30 000 франков, купила их… супруга Луи-Филиппа Мария-Амелия. Вслед за этим принца выслали из страны. Chenu A. Le mйmorial de Napolйon III. Paris. 1872. Р. 7

Вторая версия, признаться, откровенно абсурдная, приведена в мемуарах префекта парижской полиции Второй империи Клода. Следует отметить, что это произведение не представляет никакой ценности как свидетельство очевидца, поскольку приводимые в нём факты демонстрировали лишь недюжинную фантазию автора. Мемуарист не сомневался, что Луи-Наполеон уже в 1831 г. был закоренелым конспиратором. «ЛуиНаполеон был всю свою жизнь заговорщиком по ремеслу, по призванию, из любви к искусству. Он не перестал быть таким до последних лет своей жизни, как на ступенях трона, так и в изгнании; всю свою жизнь он провел, плетя интриги, предназначенные поразить его врагов, друзей и сообщников», — заявлял Клод. Claude. Mйmoires de monsieur Claude (chef de la police de suretй sous le Second Empire).T. 1. Paris. 1881. Р. 56−57, 99, 102−107,183. В течение двух месяцев, которые принц провел в Париже в поисках верных и надежных приверженцев, с ним произошло множество приключений. Так, Клод утверждал, что Луи-Наполеон часто посещал в сопровождении вождей бонапартистской партии трущобы столицы. И во время одной полицейской облавы принца арестовали. Это произошло, согласно рассказу Клода, в кабаке «Белый кролик», завсегдатаем которого молодой Бонапарт являлся. Из префектуры Луи-Наполеона препроводили в тюрьму Сен-Пелажи, откуда благодаря заступничеству влиятельных знакомых, вскоре выпустили. Оказавшись на свободе, принц поспешил покинуть столицу.

Обе версии, без сомнения, являются мало правдоподобными. Был ли в тот период Луи-Наполеон настолько сконцентрирован на реставрации императорского престола, чтобы, оказавшись в Париже, после того, как он пережил глубокое психологическое потрясение, избежав австрийских казематов, и будучи ослабленным физически после болезни, незамедлительно приступить к реализации своих политических планов? И следует так же отметить, что в начале 30-х гг. Луи-Наполеон при всем желании не был претендентом на французский престол. Во-первых, настоящий наследник Наполеона I еще находился в добром здравии, племянник же по-прежнему оставался лишь одним из многих Бонапартов. Во-вторых, французы не знали Луи-Наполеона, а если и вспоминали о нем, то исключительно как о сыне королевы Гортензии. Крайне маловероятным представляется утверждение, что Луи-Наполеон, прибыв в столицу после шестнадцатилетнего отсутствия, незамедлительно стал привлекать на свою сторону республиканскую партию. Принцу нечего было предложить республиканцам, ведь в тот момент он фактически ничего собой не представлял.

После событий в Страсбурге и Булони Июльская монархия приложила все силы, чтобы бонапартистский претендент предстал в глазах общества жалким и нелепым искателем престола, вообразившим, что Францию можно покорить, лишь появившись на публике, в костюме императора Наполеона. В 1836 г. и 1840 г. Европа потешалась над действиями Луи-Наполеона, неизменно одевавшегося в военную форму, которая, вопреки устоявшемуся мнению, ничем, однако, и отдаленно не напоминала костюм его великого дяди.

Итогом двух неудачных попыток захвата власти явилось презрительное отношение высших классов к Луи-Наполеону, изображение его человеком с крайне низким уровнем умственных способностей, в своем роде, ограниченным.

Недоброжелатели находили черты убежденного заговорщика в его поведении и привычках. «Когда он говорит, то лжет, когда молчит, он замышляет», — утверждали злые языки. Brezot G. et Croziиre A. Napolйon le nйfaste. Paris. 1892. P. 20 Представителей парижского высшего света, привыкших к непринужденным и часто пустым беседам, к красноречию политиков, удивляла немногословность и замкнутость Бонапарта. Сдержанность в словах и постоянно отрешенное выражение лица императора не позволяли окружавшим людям догадаться, о чем он думает, и что намеревается предпринять. Из-за скрытности и непроницаемости его заслуженно называли «тюильрийским сфинксом» и «загадкой». Кузен же императора принц Наполеон-Жером так объяснял поведение своего родственника: «Он скрытен, но вовсе не лжец. Когда он не желает говорить, что думает, то молчит, но никогда не скажет того, что говорить не собирался. У него есть способность к молчанию, которое ошеломляет. Однако если он говорит что-либо, в ту минуту в его мыслях всегда именно то, что сказал».

Современники, плохо знавшие монарха, подсмеивались над его умственными способностями и отзывались о нем, не иначе, как об «идиоте и кретине», считая его индюком возомнившим себя орлом, в то время как по своему образованию он был неизмеримо выше многих из них — Луи-Наполеон прекрасно разбирался в военном деле, точных науках, имел глубокие познания в истории, владел тремя языками, серьезно изучал политические и социально-экономические проблемы. Его же произведения были написаны хорошим правильным языком, с использованием красочных метафор и вопреки мнению недоброжелателей, содержали рациональное зерно. Так, в 1843 г. на суд общественности он представил план преобразования военной системы страны. Луи-Наполеон полагал, что состав, принцип комплектования и устройство французской армии, после падения империи подвергшейся серьезному реформированию, не соответствовали духу нации и в случае необходимости, ей не удастся защитить интересы страны и подтвердить репутацию одной из мощных военных держав. Будучи сторонником всеобщей воинской повинности, принц задумал перестроить французскую военную систему по прусскому образцу, считаю её идеальной для своей страны. Прусская система, по мнению Луи-Наполеона, могла не только обеспечить в военное время хорошо обученную армию, но также позволяла стереть границу между гражданином и солдатом и поднять на небывало высокий уровень боевой дух нации. После прихода к власти, принц не смог воплотить в жизнь разработанную им реформу. Потерпев неудачу, он, тем не менее, продолжал внимательно изучать и защищать столь, по его убеждению, выгодную систему. В статье с заголовком «Плохая экономия» написанной императором незадолго перед франкопрусской войной, но так и не опубликованной, проводилось подробное сравнение армии французской и армии северогерманского союза. Из этого текста ясно, что Наполеон III не разделял ура-патриотических настроений, царивших тогда во Франции. Он знал о недостатках французских вооруженных сил и был прекрасно осведомлен о численном и техническом превосходстве немецкой армии, которая в случае мобилизации могла составить 895 000 солдат. «Зачем сравнивать военное состояние северогерманского союза и наше, зачем осуждать тех, кто желает еще более сократить наши национальные силы, при этом будучи прекрасно осведомленным об истинных интересах страны?» — спрашивал в заключении император. Gurйiot P. La captivitй de Napolйon III en Allemagne (septembre 1870 — mars 1871). Paris. 1926. P. 256.

Современников так же поражала и удивляла ничем непоколебимая вера Луи-Наполеон в его высокое предназначение. До вступления на престол он не скрывал своих мыслей об императорской короне. Часто повторяемая им фраза «когда я буду императором» вызывала у собеседников сомнения в его психической нормальности. «Буйно помешанным» назвал Луи-Наполеона американский поэт Фитц Грин Холлек, с которым принц общался в начале 1837 г.

Он был убежден, что станет правителем Франции. В биографиях императора часто приводятся анекдоты, в которых утверждается, что эта мечта появились у него с детства. «Я буду императором!» — якобы заявлял маленький Луи-Наполеон окружающим. Так ли это было на самом деле? В своих официальных заявлениях, сделанных им в качестве главы дома Бонапартов, которым он считался после смерти в 1832 г. сына Наполеона I, до 1848 г. принц призывал лишь к реставрации во Франции империи, никоим образом не указывая, что должен её возглавить. Однако, в приватных беседах, он не скрывал этого. Так, в феврале 1848 г. узнав о свершившейся во Франции революции, Луи-Наполеон заявил своей кузине герцогине Гамильтон, у которой тогда гостил, что срочно уезжает в Париж, где была провозглашена республика, потому что именно он должен стать её главой. «Я не принадлежу себе, я принадлежу моему имени и моей стране. Так как удача изменила мне дважды, моя судьба не определилась еще точно. Я жду», — говорил принц. Bertaut J. 1848 et la Seconde Rйpublique. Paris. 1937. P.221

Отчасти благодаря этой вере в своё высокое предназначение и благоприятному стечению обстоятельств, Луи-Наполеон добился желаемого, в то время как большинство окружающих его людей, недооценивавших племянника французского императора, не верили в возможность реставрации империи.

Особое место в «черной легенде» о Наполеоне III занимают рассказы о его личной жизни. В многочисленных работах, появившихся во второй половине XIX в., императора представляли, как сексуально одержимого мужчину, ведущего беспорядочную жизнь, постоянного посетителя публичных домов, отца многочисленных отпрысков в разных концах Европы. Анекдоты о любовных похождениях принца кочевали из книги в книгу, причем большинство из них не имело никаких подтверждений, а некоторые откровенно противоречили действительности. К примеру, Г. Флейшман, П. Везинье, Л. Стели — авторы сочинений с сугубо специфическим уклоном, заголовки которых говорят сами за себя: «Наполеон III и женщины», «Любовные страсти Наполеона III», «Ночи и женитьба Цезаря», смакуя подробности, описывали двухмесячное пребывание Луи-Наполеона в Соединенных Штатах в 1837 г. как время самого бесшабашного разгула. Оказывается, Луи-Наполеон кутил, устраивал оргии, дебоширил, конфликтовал с властями, и — о, как низко пал Бонапарт! — был сутенером одной девицы легкого поведения, у которой проживал. «Зная ум и характер Луи-Наполеона, как я был удивлен, когда прочёл несколько лет спустя — он был уже императором — некую хронику касательно его жизни в Нью-Йорке, а так же в Новом Орлеане, где он никогда не был. Там его представляли как бродягу, неразборчивого в связях и не следящего за собой», — с возмущением писал преподобный С. Стюарт, один из знакомых принца, с которым он общался во время пребывания в США. Duval G. Napolйon III. Enfance-Jeunesse. Paris. 1894. P. 205. Впрочем, согласно тем же произведениям, ничто не могло заставить ЛуиНаполеона изменить своего разнузданного образа жизни — и в Швейцарии и в Англии, и даже, оказавшись в заключение после провала заговора в 1840 г. с целью свержения существовавшей власти, он продолжал распутничать, а, добившись, наконец, власти дал полную волю своим пагубным наклонностям.

Луи-Наполеон, несомненно, нравился женщинам, и сам был неравнодушен к слабому полу, но при этом он никогда не смешивал государственные дела и чувства: на протяжении двадцати лет ни одна из близких ему женщин не имела влияния на проводимую им политику. А слово супруги — Евгении Монтихо приобрело для него вес лишь в конце существования Второй империи, когда болезнь серьезно истощила силы Наполеона III и он начал отходить от дел.

Образ Наполеона III, созданный его противниками, пугал и отталкивал. Император являл собой в их интерпретации настоящее скопище пороков. Он был представлен субъектом, попиравшим всякие моральные нормы, презиравшим людей, нечистоплотным в отношениях с женщинами, коварным, скрытным и трусливым человеком.

Поражение в войне с Пруссией, ответственность за которое было возложено современниками на императора, добавило черной краски в его портрет. Никогда прежде страна не знала такого позорного разгрома, как при Седане. Он стал национальной катастрофой, забыть которую было невозможно. В отличие от него, поражение при Ватерлоо было трагедией, но трагедией, воспринятой с достоинством и гордостью, и не повредившей памяти о Наполеоне I. В этом же случае, виновником поражения был безоговорочно признан Наполеон III и созданная им политическая система. К образу клятвопреступника, покусившегося на свободу 2 декабря 1851 г., добавились черты предателя, приведшего родину к позорной войне и невиданному дотоле унижению. Французская общественность пришла в негодование, узнав, что Бонапарт предпочел смерти на поле брани возможность сдаться на милость победителя. Императора, стремившегося умереть достойно, как подобает воину, но огражденного от вражеских пуль проведением (под ним было убито несколько лошадей), гневно упрекали в малодушии. Свести счеты с жизнью, будучи истинно верующим человеком, он не мог.

Сложившейся во второй половине XIX века негативный образ Наполеона III распространился далеко за пределы Франции. Так, например, в России последнего французского император считали человеком бездарным, но хитрым, склонным к авантюрам, прожженным интриганом, обещавшим спасти Францию, но приведшим её к позору Седана, который российской общественности представлялся законной расплатой за совершенные им преступления. Книги, издаваемые во Франции и в других европейских странах, обычно читали в России на языке оригинала, лишь малая толика из них была переведена. И показательным в этой связи является то, что из моря негативной литературы о Наполеоне III, хлынувшей после франко-прусской войны, печатались именно те работы, в которых последний французский император изображался со злой иронией в самом непривлекательном свете. При этом произведения восхвалявшие императора, отмечавшие его позитивную деятельность, не переводились и, следовательно, оказывались недоступными широкому кругу читателей. Созданные на русском языке работы о последнем монархе были немногочисленны и ничем не уступали французским творениям «антинаполеоновского» характера.

Однако не всем россиянам последний французский монарх казался «ловкой бестией». Особое видение Наполеона III и его дяди, было у одного из лидеров славянофилов И. С. Аксакова. Внимательно наблюдая за происходящими во Франции событиями, он высказывал свои суждения о них в российской прессе. Бонапарты, согласно его утверждению, олицетворяли собой революционный элемент, который извращает естественный, привычный, медленный ход исторического развития, а проводимая последним императором внешняя политика бесцеремонно нарушала старый западноевропейский уклад политической жизни. Но в отличие от Наполеона I, которого Аксаков считал энтузиастом и мечтателем, артистом в истории, даже в своем роде поэтом, что впрочем, не мешало ему быть деспотом, племянник являлся человеком расчета. Уже в середине 60-х гг. Аксаков настойчиво предсказывал скорое падение империи во Франции. Пребывание Бонапартов на французском престоле как правящей династии невозможно, ибо, возведенный в императорское звание роковым стечением обстоятельств, государь должен постоянно оправдывать необычность своего происхождения, такой монарх непременно должен быть, по мнению Аксакова, талантлив и удачлив. «Воплощенная венчанная революция, государь из семьи Наполеонидов всюду носит с собою революцию; его призвание и историческое оправдание — революция; весь его смысл во внесении в мир новых исторических начал (что и совершено Наполеоном III) и в нарушении обычного течения исторической жизни; мириться с этими обычным течением для него все равно, что отречься от самого себя, от всяких своих прав на историческое бытие. В этом значении вся его сила и как скоро нет в ней больше исторической надобности, как скоро водворяется порядок вещей, для которого может быть пригоден какой-нибудь Бурбон или Орлеан, то Наполеониды падают, должны пасть».

До 2 декабря лидеры правой любили говорить о Луи Бонапарта: «Это идиот». Они ошибались. Конечно, это расстроенный мозг, в нем имеются провалы, однако, в нем можно различить несколько последовательных мыслей, и довольно связных. Это книга с вырванными страницами. У Луи Бонапарта есть навязчивая идея, но навязчивая идея — еще не идиотизм. Он знает, чего хочет, и добивается своего. Наперекор справедливости, закону, разуму, наперекор честности и человечности — наперекор всему, но он добивается своего.

Это не идиот. Это человек другого, не нашего времени. Он кажется нелепым и безумным потому что таких теперь больше нет. Перенесите его в XVI в. в Испанию, и Филлип II признает его; в Англию — и Генрих XVIII улыбнется ему; в Италию — и Цезарь Борджиа бросится ему на шею", — утверждал французский писатель. Гюго В. Наполеон Малый. Соб. соч. Т.5. М., 1957. С. 23−24. «…Это француз, родившийся голландцем и принявший швейцарское подданство; это помесь Бонапарта с Верхюлем, он знаменит только той наивностью, с которой принимал позу императора; а вырви у него орла — и в руках у тебя, пожалуй, останется перо гусиное» «, — безапелляционно заявлял Виктор Гюго в своем известном произведении «История одного преступления». Гюго В. История одного преступления. Соб. соч. Т.5. М., 1957. С. 226

Тема клятвопреступления Луи-Наполеона так же развита в сборнике сатирических стихов «Возмездие», потому что, по мысли поэта, памфлетом он поджарил негодяя с одной стороны, теперь же его следовало перевернуть на сковороде.

«Возмездие», состоящие из семи разделов, беспощадно обличало установленный во Франции политический режим и в полной красе показывало истинное лицо творца Второй империи и его мамелюков. Названия разделов пародировало торжественные заявления Луи-Наполеона. «Общество спасено», но чем же? Глубоким падением Франции, массовыми расстрелами, трупами убитых 4 декабря 1851 г. «Порядок восстановлен» благодаря тому, что ребенок получил две пули в голову. «Семья укреплена» оргиями правящей клики и любовными похождениями императора. «Религия прославлена» смешанными комиссиями и клерикальными писаками. «Власть освящена» коронованием преступника состоявшейся 2 декабря 1852 г. и, наконец, «устойчивость обеспечена». Представляющий собой ряд сатир этот сборник пронизан страстным лиризмом и эпическим величием, каждый стих которого полон убийственного яда, праведной мести и неистового гнева. Гюго не пощадил никого из покорившихся наполеоновскому режиму — ни солдат, ни банкиров, ни крестьян, ни духовенство. Но более всего достало от поэта виновнику переворота и его приближенным, на которых щедро сыпались проклятья и ругательства.

Следует признать, что темы стихов Гюго не отличались разнообразием: сравнение племянника с дядей, противопоставление ночному бандиту героя Тулона. Поэта возмущало, что узурпатор власти считает себя продолжателем дела Наполеона. «Нахал! Склепался ты, раб и слуга порока, Отродье случая с великим сыном рока! Ты свой бесстыжий лоб воткнул в его венец! Рукою шутовской ты взял тот бич, наглец, Что королям грозил, меняя ход столетий. И запрягаешь ты, наклеив номер третий, — Маренго, Аустерлиц, Йену, Сен-Жан-Д' Акр — Квадригу солнца — в свой ободранный фиакр» Гюго В. Собрание сочинений. Т. 12. М., 1956. С. 175. («Наполеон III», пер. Г. Шенгели) Гюго уверен, что кара неизбежно настигнет «сумрачного злодея» и ненавистный режим, основанный дьявольской силой, обагривший страну кровью её детей, в ближайшем будущем падет в бездну. В своих стихах, например, в «Игре в карты», поэт утверждал, что 2 декабря Бог забыл о Франции и позволил темной силе одержать вверх. Себя же Гюго представлял не только действующим лицом событий, их непосредственным свидетелем, но и судьей, верховным гласом, на которого возложена миссия — возвестить всему миру правду об империи и преступлениях Бонапарта. «Не смехом кончишь ты, а исступленным воем. Преступник, негодяй, хотевший стать героем!

Хоть гнусный свой триумф и вздумал ты справлять. Ты у меня в руках. Прими на лоб печать! Ты стал посмешищем, добычей грязи, пыли. Когда тебя к столбу позора пригвоздили, Когда ошейник сжал тебя до хрипоты, И от одежд одни остались лоскуты, Когда История клеймит тебя, злодея, Еще смеешься ты, час от часу наглея? Ну что ж! Ты в ярости утопишь гнев потом. Щипцы раскалены. Я жгу тебя живьем! («Ему смешно», пер. Вс. Рождественского) Там же Язык «Возмездия» шокирует. Не скупясь на ругательства, порой переходя на площадную брань, поэт неистово поносил и клеймил избранного себе противника. Этот сборник заслуженно считается самой гневной книгой французской поэзии XIX в., в нем более шести тысяч стихотворных строк, и свыше половины из них — это неистовые обвинения, язвительные нападки, подчиненные строгой четкости александрийского размера.

Большой интерес представляет характеристика, данная последнему французскому императору известной писательницей Жорж Санд. «В гамские времена, его письма и мысли обличали молодого неэнергичного человека, находящегося во власти энергического образа, видения, сложившегося с детства и поддерживаемого всем окружающим его; давление этого образа он переносил с покорной усталостью; затем — отсутствие истинного образования, понимания, — элементы и даже искры гения более литературного, чем философского, более философского, чем политического. Потерянное здоровье, колеблющаяся, неровная жизненность, временами точно прерывающаяся, с приливами откровенности и вновь болезненного замыкания в себе.

Но все-таки ни горечи, ни враждебности, отсутствие гнева; слишком созерцательный, чтобы быть страстным, любезный, любящий, созданный, чтобы быть любимым в тесном кружке, бескорыстный по отношению к самому себе и все-таки — видите какие ужасные противоречия! — способный на самые великие политические преступления… Ловкости не было никакой. Этот человек был наивен при всем своем сдержанном и рассудительном виде. Он не рисовался как его дядя. Он не научился драпироваться в античную тогу. Он был маленький, сгорбленный, изношенный и не старался казаться величественным. … Он не был трусом, в нем было истинное холодное мужество, и я не думаю, чтобы он дорожил жизнью. Он почувствовал себя раздавленным, разочарованным в своей роли, может быть надоевшим самому себе", — написала Санд Каренин Вл. Жорж-Занд и Наполеон III. По неизданным документам// Вестник Европы 1904. кн. 6 С. 536- 539. вскоре после падения империи.

В произведениях К. Маркса и Ф. Энгельса умственные способности и моральные качества французского правителя получили крайне низкую оценку. Для создателя марксистского учения Наполеон III являлся прошедшим сквозь огонь и воду прожигателем жизни, итальянским заговорщиком-карбонарием, швейцарским артиллерийским офицером, знатным бродягой обремененным долгами и специальным констеблем, но всегда и, прежде всего, претендентом на французский престол. Мечта «пошлой» и «грязной личности» смогла осуществиться исключительно благодаря вере французского крестьянства в то, что человек по имени Наполеон вернет им все утраченные блага и восстановит в стране порядок. «И вот нашелся индивидуум, выдающий себя за этого человека, потому что он носит имя Наполеон на основании Наполеоновского кодекса, который предписывает: „La recherche de la paternitй est interdite“ [запрещено искать настоящего отца незаконного ребенка]. После двадцатилетнего бродяжничества и целого ряда нелепых приключений сбывается сказка, и человек становится императором французов. Навязчивая идея племянника осуществилась, потому что она совпадала с навязчивой идеей самого многочисленного класса французского общества», — подметил Маркс в своей знаменитой работе Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. Т. 8. М., 1957. С. 208. «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Однако, по его мнению, «орла» из нового главы рода Бонапарта не получилось, потому что тот скорее походил на ворону и был жалкой пародией на старого Наполеона.

Заключение

Прискорбным является тот факт, что в отечественной историографии ничтожно мало исследований по политической истории Франции середины XIX в. Практические нет биографических работ о ведущих политических деятелях Июльской монархии и Второй империи.

Приходиться с сожалением признать, что выводы, к которым пришли зарубежные историки, пожелавшие развенчать «черную легенду» о Второй империи и её основателе, не получили широкого распространения и в сознании многих Наполеон III остается попрежнему «Малым».

Разницу в отношении Франции к двум Бонапартам иллюстрируется продолжительностью существования «черных легенд» о дяде и племяннике. Негативный образ Наполеона I господствовал менее десятилетия, а точнее шесть-семь лет, и, по сути, являлся плодом творчества нескольких известных писателей, их упражнениями по оттачиванию стиля (Шатобриан, мадам де Сталь), совпавшим в то тяжелое для страны время с чувствами народа. «Черная легенда», существовавшая в первое десятилетие XIX века, сменилась наполеоновской легендой, культом императора, сложившимся во Франции, а затем распространившимся по всему континенту.

Наполеон Бонапарт, при жизни бывший для многих тираном и деспотом, стал после смерти национальным героем, великим символом славы и французского могущества. А для народа он навсегда остался Маленьким Капралом, покровителем и защитником. С приходом к власти Луи-Филиппа началось всеобщее поклонение Наполеону. Новый монарх принял в возрождении культа императора непосредственное участие. В апреле 1831 г. он вместе с женой и детьми посетил диораму, представлявшую могилу на Святой Елене. «Монитёр», орган правительственной прессы, описывая этот визит, отзывался о Наполеоне как герое столетия, гиганте, титане. В том же году король приказал отпечатать коллекцию из 165 медалей, представлявших памятные события из истории империи. А в 1831 г. согласно королевскому распоряжению статуя Наполеона была возвращена на вершину Вандомской колонны. Так же было решено возобновить необходимые работы по сооружению Триумфальной арки. Памятник торжественно был открыт в 1836 г.

бонапарт личность политик консульство

1. Эйдельман Н. Я. Мгновенье славы настаёт. Год 1789-й. — Л.: Лениздат, 1989. С. 189

2. Гумилёв Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Лев Гумилёв. — М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2007. С. 269

3. Шибутани Т. Социальная психология. Сокращённый перевод с английского В. Б. Ольшанского. Общая редакция и послесловие профессора Г. В. Осипова. — М.: «Прогресс». — 1969. — с. 105; Шибутани Т. Социальная психология. Сокращённый перевод с английского В. Б. Ольшанского. — М.: Астана: Ростов-на-Дону: Феникс. — 1999. — с. 108.

4. Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. — Т. 7. — С. 5−110

5. Генон Рене. Пародия, или духовность наизнанку / в кн.: Царство количества и знамения времени // Генон Рене. Избранные произведения: Традиционные формы и космические циклы. Кризис современного мира. — пер. с фр. — М.: НПЦТ «Беловодье», 2004. — 304 с. — С. 289−296.

6. Крылов Б. А. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Большая Советская Энциклопедия (в 30 томах). Гл. ред. А. М. Прохоров, 3-е изд. — М.: «Советская Энциклопедия», 1971. — Т. 5 Вешин-Газли. — 1971, 640 с. — С. 375−376.

7. Ленин В. И. Из какого классового источника приходят и «придут» Кавеньяки? // Соч., изд. 4-е. — Т. 25. — С. 75−78

8. Ленин В. И. Начало бонапартизма // Соч., изд. 4-е. — Т. 25. — С. 199−202.

9. Ионин Л. Г. Понимающая социология: историко-критический анализ. — М.: Наука, 1979. — 207 с.

10. Кромвель (Cromwell) Оливер // Советский энциклопедический словарь. Издание третье. — М.: «Советская энциклопедия», 1984. — 1600 с. — С. 656.

11. Ленин В. И. Из какого классового источника приходят и «придут» Кавеньяки? // Соч., изд. 4-е. — Т. 25. — С. 75−78

12. Крылов Б. А. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Большая Советская Энциклопедия (в 30 томах). Гл. ред. А. М. Прохоров, 3-е изд. — М.: «Советская Энциклопедия», 1971. — Т. 5 Вешин-Газли. — 1971, 640 с. — С. 375−376

13. Зиновьев А. Зияющие высоты. М., 1992.

14. Генон Рене. Пародия, или духовность наизнанку / в кн.: Царство количества и знамения времени // Генон Рене. Избранные произведения: Традиционные формы и космические циклы. Кризис современного мира. — пер. с фр. — М.: НПЦТ «Беловодье», 2004. — 304 с. — С. 289−296.

15. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта//Маркс К., Энгельс Ф. — Соч., 2 — е изд. — т.9. — С. 199−207

16. Масаев М. В. Символический интеракционизм и марксизм. К вопросу о роли символа как категории философии истории // Перспективы. — 2006. — № 1 (33). — С. 111−117

17. Крылов Б. А. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Большая Советская Энциклопедия (в 30 томах). Гл. ред. А. М. Прохоров, 3-е изд. — М.: «Советская Энциклопедия», 1971. — Т. 5 Вешин-Газли. — 1971, 640 с. — С. 375−376.

18. Масаев М. В. Карл Маркс и символический интеракционизм и марксизм. К вопросу о роли символа как категории философии истории // Культура народов Причерноморья. — 2006. — № 85. — С. 141−146

19. Duprat P. Les tables de proscription de Louis Bonaparte et ses complices. T. 1. Liege, 1852. P. 14

20. Christophe R. Napolйon III au tribunal de l’histoire. Paris. 1971. Р. 21

21. Claretie J. L’Empire, les Bonaparte et la cour. Documents nouveaux sur l’histoire du premier et du second Emhire d’apres les papiers imperiaux inйdits. Paris, 1871. Р. 32.

22. Desternes S. et Chandet H. Napolйon III homme de XX-e siиcle. Paris. 1961. P. 39

23. Aumale duc. Lettre sur l’histoire de France. Paris-Berlin, 1861. Р. 13.

24. Chenu A. Le mйmorial de Napolйon III. Paris. 1872. Р. 7

25. Claude. Mйmoires de monsieur Claude (chef de la police de suretй sous le Second Empire).T. 1. Paris. 1881. Р. 56−57, 99, 102−107,183.

26. Brezot G. et Croziиre A. Napolйon le nйfaste. Paris. 1892. P. 20

27. Gurйiot P. La captivitй de Napolйon III en Allemagne (septembre 1870 — mars 1871). Paris. 1926. P. 256.

28. Bertaut J. 1848 et la Seconde Rйpublique. Paris. 1937. P.221

29. Duval G. Napolйon III. Enfance-Jeunesse. Paris. 1894. P. 205.

30. Гюго В. Наполеон Малый. Соб. соч. Т.5. М., 1957. С. 23−24.

31. Гюго В. История одного преступления. Соб. соч. Т.5. М., 1957. С. 226

32. Гюго В. Собрание сочинений. Т. 12. М., 1956. С. 175.

33. Каренин Вл. Жорж-Занд и Наполеон III. По неизданным документам// Вестник Европы 1904. кн. 6 С. 536- 539.

34. Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. Т. 8. М., 1957. С. 208.