Особенности западнохристианской традиции в ее отношении к труду и эксплуатации природных систем. «Великая распашка»

Аскетизм: отличия Запада от Востока

Один из крупнейших социологов и историков-экономистов XX в. Макс Вебер считал, что экономический образ мышления, ставший отличительной чертой христианского Запада, уходит корнями в бенедиктинскую аскезу. Проведя сравнительный анализ хозяйственной этики мировых религий по критерию сотериологии (от греч. " сотерио"  — «спасение, избавление») — жизненных ориентиров верующего, определяющих поведение в стремлении обрести спасение души, Вебер противопоставил два крайних типа религиозной аскезы (от греч. " аскезис"  — «упражнение»): нацеленность на проникновение в «предельный смысл», переживание непосредственного «единения» с Богом в экстазе (от греч. " экстазис"  — «исступление») и направленность на методичную преобразовательную активность. В нервом случае человек является сосудом божественной воли, обретающим спасение души в уходе от мира в созерцательную мистику (от греч. " мистикос"  — «таинственный»). Во втором случае человек является орудием божественной воли, обретающим спасение души в обуздании мира во славу Всевышнего.

Пророки мировых религий утверждали свою миссию через обладание харизмой (от греч. " харисма"  — «благодать») — особым даром, позволяющим наставлять на путь истинный и заповедовать правила душеспасительного жизненного поведения. Но богодухновенные заповеди придавали двойственный характер религиозному настроению: с одной стороны, отречение от мира; с другой — утверждение господства над миром с помощью обретенных духовных сил. Отсюда и двойственность аскетизма. Избегающее мира мистическое созерцание требовало, чтобы аскет, монах, сосредоточенный на заботах об обеспечении спасения, существовал только на то, что доставляла ему природа (местные коренья и плоды) и добровольно жертвовали люди (подаяние). Но последовательное соблюдение этого условия при массовом распространении религии оказывалось невозможным. Аскеза превращалась в более активную; храмы и монастыри становились опорой религиозных общностей и братств, создавая обладание повседневными благами — материальное богатство, отрицаемое религиозным же неприятием мира.

Раннее христианство породило такие исключительные формы аскетического отречения от мира, как отшельничество и столпничество в пустынях восточного афро-азиатского Средиземноморья: Ливийской, Египетской (Фиваиде), Сирийской. Но на западе Европы пустынь не было. Там христиан окружали дремучие лесные пространства. И это обстоятельство придало аскезе не созерцательный возвышенно-мистический, а более деятельный топорнопрактический характер. С топорами католические монахи, а за ними — окрестные поселяне, врубались в широколиственные леса, расчищая их под жилище и пашню.

Углубление в леса было исходным пунктом характерного именно для западного религиозного сознания положительного отношения к физическому труду и техническим нововведениям. Но оборотной стороной этого отношения стал дух агрессивной территориалъной экспансии, к которой подтолкнул Западную Европу ее первый демографический подъем (табл. 5.1) после прекращения вторжений кочевников: удвоение населения за XI—XIII вв.

Таблица 6.1

Рост населения Европы по регионам XI-XIII вв.

Экспансия была двоякой: 1) крестовые походы, инициированные папой Урбаном II для отвоевания Гроба Господня в Святой Палестине (Иерусалиме) у мусульман-сарацин (от греч. саракинос — «восточные люди»), и 2) " великая распашка" , ведомая орденом (от лат. ordo — «порядок, разряд») цистерцианцев (от латинизированного названия Cisterdum бургундского аббатства Сито?) и сомкнувшаяся с крестоносной экспансией в расширении ее направления на балтийский северо-восток Европы.