Стоицизм. 
Религиоведение

Стоицизм — это учение о самоспасении человека от страдания и о достижении покоя. Стоическая этика свидетельствует о высоком нравственном усилии человека, но, в конце концов, эта этика пессимистическая, потерявшая смысл жизни, этика страха перед страданиями жизни и смерти. Нужно потерять чувствительность к страданию, стать равнодушным — вот единственный выход. Стоицизм внешне исповедует оптимистическую философию, он верит в мировой разум и хочет согласовать человека с ним для избежания страданий, верит как будто в благостность порядка природы.

В этом отношении Бердяев считал замечательной книгу Марка Аврелия «Наедине с собой»^[1] — один из самых волнующих человеческих документов, изобличающих внутреннюю природу стоицизма. Стоический оптимизм — искусственный. Но и буддизм, и стоицизм интересны тем, что они поняли — жизнь есть страдание (буддизм — прямо, стоицизм — косвенно). Вопрос о смысле страдания есть основной вопрос этики. Страдание есть основная тема христианства. Оно есть глубочайшая сущность бытия, основной закон всякой жизни. «Страдание связано не только с беспомощным животным состоянием человека, — отмечал Бердяев, — то есть с его низшей природой, но также с его духовностью, с его свободой, с его личностью, то есть с его высшей природой. Отказ от духовности, от свободы, от личности мог бы облегчить страдание, уменьшить боль, но это означало бы отказ от достоинства человека. Да, ввержение человека в низшее животное состояние ни от чего не спасает, потому что жизнь в этом мире не бережется и не охраняется…»^[2]

Современные версии страдания

С. Кьеркегор считал, что страдание человека связано с его одиночеством. По мнению М. Шелера, страдание — это опыт жертвовования частью во имя целого, низшей ценности во имя высшей. Сторонники психоанализа определяют страдание как изначальное, продиктованное уже травматизмом рождения. Человек, появляясь в этом мире, испытывает испуг и тоску. Индийский философ Ауробиндо отмечает, что страдание есть возражение всего, целого в противовес ложной попытке эго свести универсальное к границам возможности исключительно личной радости.

Мое собственное индивидуальное страдание конечно же взято из всеобщего опыта. Другие люди, как и я, в иных или даже сходных ситуациях тоже испытывали мучения. Как это все постигалось в истории человечества? Возможно, были целые эпохи, когда человек не ощущал хрупкости своего существования. Иерусалимский философ М. Бубер, размышляя о том, что порождает страдание в родовом опыте человечества, называет такие источники страдания, как распадение единой картины космоса, целостного представления о самом себе, атомизацию социума. Касаясь первой проблемы, Бубер отмечает, что в истории было немало периодов, когда человек чувствовал прочность его мира и то, что этот мир надежно размещен, как сказано в христианской аллегории, между хаосом и небесами.

Скажем, в эпоху языческой античности греки видели мир закрытым пространством, в котором соответствующее место отведено и человеку, который в восприятии греков был частичкой космоса. Он имел свой угол в мироздании. Это порождало безмятежное самочувствие: небо покровительствовало человеку. Разумеется, страдание возникает не только по причине бездомности. Однако в целом Вселенная казалась грекам благоустроенной: у них был свой дом.

Христианство, судя по всему, разрушило это ощущение земной тверди, заключенной в некое гармоническое единство. Оно показало, что дом этот может полететь в бездну. Таково возвещение апокалипсиса. Возможно, это переживание ужаса не согласуется с начальным духом данного учения. Однако именно христианство лишило людей чувства безмятежной гарантированности бытия.

Покуда индивид борется с собственными призраками, обнаруживается, что космос вовсе не служит надежным обиталищем для пего. Индивид послеренессансной эпохи ощущает себя одиночкой перед бесконечностью. Он открывает страшные просторы Вселенной, которые охватывают его со всех сторон. Он ощущает себя связанным в одном углу неизмеримой бесконечности, воспринимает себя, как тень, которая длится одно мгновение и никогда не возвращается. Человек вопрошает: «Кто меня создал? По чьему приказу и под чьим руководством определены для меня именно это место и это время?» Перед всемогущим величием природы, гор, морей, бесконечной звездной ночи к человеку приходит ощущение подавленности. Вечное молчание бесконечных миров ужасает его.

Первые замечания, связанные с современным пониманием страдания, находим у Гегеля. В знаменитом фрагменте из «Феноменологии духа» философ показал диалектику господина и раба. Господин победил раба и полагает, что может господствовать над ним. Однако, по Г. Гегелю, будущее принадлежит рабу, ибо он, в противоположность господину, познал страх и страдание.

• [1] Аврелий М. Наедине с собой / пер. С. Роговина. М., 1914.
• [2] Бердяев Η. Л. О назначении человека. М., 1993. С. 289.