Смутное время начала XVII века в сочинениях русских современников

В истории России немало сложных и трудных периодов для понимания и изучения. Одним из них является тридцатилетие с конца XVI в. по 20-е годы XVII в., ставшее переломным в судьбах страны.

Дореволюционные исследователи, используя термин, предложенный в XVII в. Г. Котошихиным, стали называть этот период Смутой или Смутным временем. Многие известные историки пытались дать свое объяснение событий Смуты и причин их вызвавших. Так, С. М. Соловьев полагал, что главная причина Смуты заключалась в столкновении старых дружинных начал с новыми государственными, которое выразилось в борьбе московских государей с боярством и противогосударственными устремлениями казачества1. Этой же точки зрения придерживался И. Е. Забелин2. Н. И. Костомаров основной причиной считал происки папской власти и польского короля, желавших подчинить себе Русское государствоЗ .

B. И. Ключевский видел причину Смуты в особенностях развития Российского государства, главная из которых состояла в том, что верховная власть имела аномалию — в ней объединялись два непримиримых начала: царь и вотчинник. Царь был не только верховным правителем (это атрибут государства), но и территориальным владельцем Русской земли (это особенность удела). В итоге государство до Смуты понималось не как союз народа, а как государево хозяйство, где закон нередко носил характер хозяйственного распоряжения. В Смуту, по мнению Ключевского, произошло отмирание удельных начал и Российское царство приобрело черты подлинного государства4 .

C. Ф. Платонов видел истоки Смуты в правлении Ивана Грозного, который неразумной внутренней политикой привел московское общество к разделению на враждующие группы. Предметом вражды стала земля — главный капитал страны. Неудачная Ливонская война усилила всеобщее недовольство и ускорила брожение, закончившееся Смутой5 .

Причину Смуты С. Ф. Платонов видел в нескольких факторах. Один из основных, по его мнению, заключался в особенностях формирования Российского государства, созданного как путем мирного присоединения удельных княжеств, так и путем насильственного захвата чужих территорий. Различия в политическом, экономическом и социальном устройстве различных частей государства и стали причиной потрясений Смутного времени. В изучаемом времени исследователь выделял несколько периодов: 1 — борьба за московский престол- 2 — разрушение государственного порядка, «смута социальная" — 3 —.

1 Соловьев С. М. История России с древнейших времен /Сочинения. Кн. IV. Т. 7. М., 1989. С. 376—381.

2 Забелин И. Е. Минин и Пожарский. М., 1901.

3 Костомаров Н. И. Повесть об освобождении Москвы от поляков в 1612 году и избрание царя Михаила. Исследования. Документы. М., 1988. С. 33—35.

4 Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1937. Ч. III. С. 15—16.

5 Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 246—248. попытки восстановления государственного порядка, «борьба за национальность"^ .

Результаты Смуты С. Ф. Платонов видел лишь в социальной сфере: полное поражение старой знати, образование новой дворцовой знати из средних слоев, разгром вольного казачества и установление крепостного строя7 .

Советские историки отвергли термин «Смутное время» как буржуазный и стали считать главной в этот период классовую борьбу крестьянства против крепостного строя, сосредоточив внимание на восстании И. Болотникова как определяющем событии этого периода. И. И. Смирнов развил термин «Первая крестьянская война под руководством Болотникова» 8, он стал активно использоваться в последующее время9 .

В последнее десятилетие отождествление Смуты с Первой крестьянской войной было подвергнуто критике. Р. Г. Скрынников восстановил старый термин «Смута». Суть ее, по мнению исследователя, в первой гражданской войне 10. Гражданской войной объяснял суть событий начала XVII в. и А. Л. Станиславский, исследовавший проблему казацких движений 11 .

В недавнее время теория крестьянских войн была подвергнута резкой критике в двух статьях зарубежных ученых, опубликованных в журнале «Вопросы истории».

Американский историк Д. Честер вслед за Скрынниковым склонен считать Смуту гражданской войной, но ее причину он видел не столько в сфере социальной, сколько в политической. Именно убийство царя Дмитрия было, по его мнению, главной причиной гражданской войны. Широкие народные массы с оружием в руках стали сражаться «за доброго царя Дмитрия». Так произошло «яростное вторжение народных масс в сферы высшей политики» 12 .

Немецкий историк Нольте Ганс-Гейнрих пришел к выводу, что в движениях Болотникова, Разина и Пугачева были общие черты: все они были восстаниями простонародья российских окраин, направленные против центрального правительства для получения большей самостоятельности. Крестьянскими войнами они были названы по недоразумению 13 .

Анализируя все концепции Смутного времени, можно отметить, что в каждой из них есть «рациональные зерна», позволяющие глубже понять сложные процессы проходившие в России в начале XVII в. Взятые же по отдельности они не позволяют представить «общую картину».

6 Он же. Смутное время. Пр. , 1924. С. 93.

7 Он же. Лекции по русской истории. С. 330—334.

8 Смирнов И. И. Восстание Болотникова. 1606−1607. Л., 1951. С. 493−495.

9 Большая советская энциклопедия. М., 1973. Т. 13. С. 398—400.

10 Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII в. Л., 1985. С. 7- он же. Россия в начале XVII в. Смута. М., 1988. С. 4−5- и др. работы.

11 Станиславский А. Л. Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории. М., 1990. С. 247.

12 Даннинг Ч. Была ли в России в начале XVII века крестьянская война ЦВИ. 1994. № 9. С. 21−31.

13 Нольте Г.-Г. Русские «крестьянские войны» как восстания окраин //ВИ. 1994. № 11. С. 36—37.

Несомненно был прав С. М. Соловьев, считавший, что в период формирования централизованного государства были столкновения старых начал с новыми. Прав был и Н. И. Костомаров, утверждавший, что виновниками Смуты были римский папа и польский король, правда, не главными. Ценным, на мой взгляд, является замечание В. О. Ключевского о том, что верховная власть царя до Смуты имела аномалию (с одной стороны, царь был верховным правителем, с другой — собственником территории государства), которая и привела к острому династическому кризису после смерти последнего представителя рода московских князей, давшему толчок к Смуте. Весьма ценны и многие выводы С. Ф. Платонова, видевшего истоки Смуты в правлении Ивана Грозного, создавшего социальную напряженность в обществе, и в особенностях формирования Российского государства (насильственное присоединение некоторых территорий).

Среди событий Смуты были и социальные войны (движение Болотникова), и гражданские войны (в период Тушинского лагеря), и борьба за национальную независимость (I и II ополчения). Все они, на мой взгляд, были составными элементами процесса развития государства, в ходе которого окончательно отмирали удельные пережитки (верховный правитель терял черты собственника территории, закон переставал быть его хозяйским распоряжением), люди перестали быть холопами государя и превратились в граждан своего отечества, ответственных за его судьбу.

В ходе гражданских, социальных и освободительных битв значительно возросла политическая активность всех слоев общества, повысилось их самосознание и самообразование. По велению сердца и души русские люди встали на защиту своей страны и отстояли ее независимость от многочисленных посягательств со стороны внешних и внутренних врагов. Если в конце XV — начале XVI вв. Российское государство строилось «сверху», усилиями великих князей, то после Смуты оно было восстановлено «снизу», самыми широкими общественными силами.

Таким образом, Смуту можно считать завершающим этапом в создании Российского государства. В его ходе было окончательно покончено с пережитками удельного устройства общества, и необходимость государственного образования была осознана всеми слоями русского народа.

Рост политического самосознания общества выразился в создании большого числа сочинений о Смутном времени. На их страницах современники описали происходившие события, высказали к ним свое отношение, попытались дать оценку и вскрыть причины. Жанры этих произведений самые разнообразные. Это и летописцы, хронографы, истории и повести, сказания, и жития, плачи, видения и др. В яркой и образной форме с авторским отношением в них повествовалось о пережитом.

Казалось бы, все они дают историкам богатый материал для реконструкции событий далекого прошлого. Однако использование его крайне затруднено из-за противоречивости в описании одних и тех же фактов, их оценке, из-за различного отношения авторов к личностям Смутного времени, понимания сути происходящего.

Попытки исследователей объяснить все это разницей в политических пристрастиях писателей не всегда выглядят убедительными.

Например, в авторской редакции Сказания Авраамия Палицына Борису Годунову дана двойственная характеристика. В поздней Соловецкой редакции этого же произведения Борис всячески прославлен. Также положительно он охарактеризован в Латухинской степенной, появившейся через много лет после смерти царя Бориса.

Вызывает недоумение и крайне хвалебная характеристика Василия Шуйского в проромановской Рукописи Филарета.

Еще больше разнятся авторы в понимании причин Смуты. Одни искали ее истоки в правлении Ивана Грозного (Иван Тимофеев), другие считали виновником Бориса Годунова (Сказание о Гришке, Повести како, Иное сказание), третьи все объясняли грехами общества (Сказание Авраамия), четвертые винили во всем поляков (Новая повесть) и т. д. Как же разобраться, кто был прав?

К сожалению, исследователи памятников Смутного времени обычно на этом вопросе детально не останавливаются.

В итоге, в научных трудах о Смуте встречаются те же противоречивые оценки событий, отдельных фактов и личностей, что и в сочинениях современников. Используя без должной научной критики сведения источников, исследователи часто лишь повторяли версии, выдвинутые в них, не задумываясь о том, было ли это на самом деле.

Наиболее характерным примером является оценка деятельности и личности царя Федора Ивановича. Буквально во всех трудах о Смуте этот царь представлен слабоумным, крайне религиозным и абсолютно неспособным к управлению государством 14. На чем основаны данные представления историков? Основными источниками являются Сказания иностранцев, Флетчера, Петрея, польского посла Сапеги, папских нунциев. 15 Но можно ли доверять этим сведениям?

Известно, что в Речи Посполитой неоднократно возникал вопрос о возведении на ее престол Федора Ивановича. Естественно, что противники его избрания старались всячески его очернить, особенно сторонники шведской партии. В итоге, вместо Федора был избран сын шведского короля, ставший Сигизмундом III. Получается, что распространение в польско-шведских кругах сведений о слабоумии Федора могло быть лишь политической игрой. Вполне понятно и отрицательное отношение к Федору католического духовенства,.

14 Ключевский В. О. Курс русской истории. С. 18—19- Соловьев С. М. Сочинения. С. 191- Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XIV-XV и XVII вв. М., 1937; Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени». М., 1985. С. 13 и др.

15 Ключевский В. О. Курс русской истории. С. 18—19. ведь именно в его правление в России было утверждено патриаршество и русская церковь стала автокефальной.

Неспособность Федора управлять страной казалось бы доказывалась учреждением Иваном Грозным при нем регентского совета. Однако сам факт его официального назначения вызывает большие сомнения. Во-первых, нет никаких официальных документов о том, что умирающий Иван IV назначил его. Во-вторых, его наличие никак официально не зафиксировано. Например, лица, входящие в него, могли бы быть главными участниками церемонии венчания Федора. На самом деле этого нет. В Чине Федора указан лишь конюший боярин и казначей.

О назначении регентов известно из ранних иностранных и поздних русских источников. Однако сведения о составе совета в них крайне противоречивы. Это опять же заставляет усомниться в их достоверности. Вполне возможно, что сведения иностранцев были основаны на каких-то слухах и собственных домыслах. Дело в том, что еще со времен Ивана III при государе был некий совет (Ближняя дума), состоящий из четырех наиболее видных бояр. Такой же совет мог быть и у Федора. Можно предположить, что невключение в его состав Б. Вельского спровоцировало его мятеж. Б. Годунов, по всей вероятности, в нем был, поскольку во время венчания Федора он играл одну из ведущих ролей (нес скипетр и державу, по воспоминаниям Дж. Горсея).

Получается, что существование данного совета было лишь данью традиции, а не новшеством правления Федора и свидетельством его недееспособности.

Появление сведений о регентах Федора в поздних русских источниках можно объяснить как влиянием иностранных сочинений, так и борьбой за престол во время написания этих текстов. Ведь наличие имени претендента или его ближайшего родственника в регентском совете царя Федора обеспечивало ему большие преимущества в борьбе за престол.

Данный пример показывает, что к показаниям повествовательных источников надо относиться очень осторожно и обязательно исследовать обстоятельства их появления, цели написания и т. д.

К сожалению, далеко не все вопросы, связанные с происхождением сочинений современников о Смутном времени, ясны. Многие из них длительное время остаются предметом спора.

Наибольший интерес у исследователей всегда вызывало Сказание Авраамия Палицына. Многие видные ученые использовали его в качестве исторического источника при описании событий Смутного времени (В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, И. Е. Забелин, В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, С. Ф. Плато-нов и др.) 16. Этому способствовали многократные публикации его текста 17 и дискуссии о его происхождении.

16 Указанные сочинения С. М. Соловьева, И. Е. Забелина, В. О. Ключевского, Н. И. Костомарова и др.

17 Сказание Авраамия Палицына. СПб., 1784, 1822, 1909.

В 1842 г. на страницах «Москвитянина» возник спор между Д. П. Голохвастовым и А. В. Горским по поводу достоверности сведений Сказания и авторства первых шести глав 18. В 70-е годы прошлого столетия возникла полемика сразу между несколькими учеными (И. Е. Забелиным, Н. И. Костомаровым и С. Кедровым) о личности троицкого келаря, создателя Сказания 19 .

После издания Рукописи Филарета в 1837 и 1866 гг. вышла статья А. Кондратьева, в которой текст этого памятника был детально исследован. Сравнив его с текстом Хронографа Кубасова (ныне это произведение носит название Повесть Катырева-Ростовского), исследователь обнаружил сходные фрагменты. По его мнению, они свидетельствовали о вторичности Рукописи по отношению к Хронографу20 .

В течение XIX в. было опубликовано большинство сочинений о Смутном времени, что дало возможность исследователям с ними ознакомиться и использовать в своих трудах.

Так, в 1847 г. вышло в свет Сказание о Гришке Отрепьеве, в 1850 г. — Плач о пленении и конечном разорении Московского государства, в 1850 г. —• Новый летописец по списку Оболенского, в 1856 г. — Иное сказание, в 1862 г. — Повесть о видении некоему мужу духовну, в 1862 г. — Четыре сказания о царевиче Дмитрии, в 1868 г. — статьи о Смуте в хронографах II и III редакций, Карамзинский хронограф (в «Изборнике» А. Н. Попова), в 1881 г. — Повесть Катырева-Ростовского и, наконец, в 1910 г. — Новый летописец.

Важной вехой в исследовании памятников Смутного времени стало их целостное издание в 13 томе Русской исторической библиотеки. Первое издание — 1891 г., и переиздание в расширенном варианте — 1909 г. В этом же году было переиздано Сказание Авраамия Палицына по лучшим спискам с двумя редакциями первых шести глав.

В подготовке 13 тома РИБ большую роль сыграл С. Ф. Пла-тонов, который первым провел большую работу по выявлению и систематизации рукописей, составил перечень самих произведений, которых, по его мнению, было больше 30, подверг их научной критике и предпринял первичную систематизацию.

Труд С. Ф. Платонова «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник» был впервые опубликован в Журнале Министерства народного просвещения в шести выпусках за 1887, 1888 годы. В 1888 г. эта работа была защищена в качестве магистерской диссертации и опубликована в виде отдельной книги21 .

18 «Москвитянин». М., 1848.

19 Забелин И. Е. Минин и Пожарский. М. Д901- Костомаров Н. И. Повесть.- Кедров С. И. Авраамий Па-лицын как писатель //?А. 1886. № 7.

20 Кондратьев, А О так называемой рукописи патриарха Филарета //ЖМНП СПб., 1878. Ч. CXCIX. С. 23.

21 Платонов С. Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени. СПб., 1913. Изд. 2-е.

Одним из важных достижений Платонова является то, что он выдвинул очень ценное методологическое положение, касающееся изучения памятников Смуты. Суть его состоит в том, что все сочинения о Смуте представляют собой единый комплекс текстов, которые необходимо изучать целостно, путем сравнительного анализа, а не в виде отдельных произведений. Исследователь первым предпринял попытку провести некую систематизацию всего обширного материала и выделить в нем отдельные группы. В первую группу он включил произведения, составленные до окончания Смуты, во вторую — важнейшие, написанные в правление Михаила Федоровича, в третью — второстепен-ные22. Несомненно, что в таком делении есть некоторое рациональное зерно, т. к. памятники, созданные «по горячим следам событий», несомненно, составляют особую группу. Но деление на важнейшие и второстепенные, на мой взгляд, весьма тенденциозно, т. к. для него трудно выделить критерии. Возможно, более правомерным является выделение таких групп, как официальные произведения, созданные по заданию правительства, и частные, авторские сочинения-воспоминания.

Следует отметить, что группировка Платонова не только не совсем удачна, но к настоящему времени уже устарела. Этому способствовали как более углубленные исследования уже известных памятников, так и открытие новых. Хотя в целом, по широте охвата материала и комплексному подходу к его изучению труд С. Ф. Платонова до сих пор остается непревзойденным.

Издание монографии Платонова вызвало широкий отклик в научных кругах. Рецензии на нее написали В. О. Ключевский, С. А. Белокуров, В. С. Иконников. Они отметили не только достижения автора, но и указали на один существенный недостаток — отсутствие внимания к политическим мнениям и тенденциям в памятниках, которые автор считал только литературными творениями23 .

Особый интерес к памятникам Смутного времени возник в начале XX в. в связи с юбилейной датой — 300-летием дома Романовых. В это время выходит несколько статей П. Г. Васенко о редакциях Повести Катырева-Ростовского, о дьяке Иване Тимофееве как писателегруд В. С. Иконникова «Опыт русской историографии», рассматривающий в том числе и Сказания Авраамия, и многие другие исследования24 .

Особый интерес представляет статья А. И. Яковлева, в которой было прослежено складывание концепции Смуты в сочинениях современников. Исследователь отметил, что в Смуту произошел сложный психологический перелом в сознании людей, переродились все основные понятия, определявшие их от.

22 Там же. С. XII, XIX.

23 Ключевский В. О. Отзыв об исследовании г. Платонова // Отчет о присуждении наград гр. Уварова. СПб., 1890. С. 53—57- Иконников В. С. Новые исследования по истории Смутного времени Московского государства. Киев, 1889. С. 102- Белокуров С. А. Из духовной жизни московского общества XVII в. М., 1902.

24 Васенко П. Г. О редакции Повести кн. И. М. Катырева-Ростовского //Записки русского археологического общества. 1900. Т. XI. Вып. 1−2- Васенко П. Г. Дьяк Тимофеев, автор Временника //ЖМНП. 1908. № 3. ношения к государственному порядку: «Они вышли из Смуты с проясненным в их сознании понятием общего блага, отечества и государства. общественной ответственности и общественных прав"25. Анализируя содержание таких сочинений как Видение протопопа Терентия, Новая повесть, Плач о московском пленении, Временник Тимофеева, Сказание Авраамия Палицына, Грамоты народных ополчений и др., Яковлев проследил процесс формирования и прояснения у авторов важнейших общественных понятий и суждений. Он показал, как от традиционной формулы о том, что все бедствия — наказания за грехи, писатели пришли к пониманию собственной вины за Смуту. Так, автор Новой повести видел причину в шаткости боярства, в шаткости всего обществ^. Тимофеев полагал, что причина крылась в расстройстве отношений между правителями и подданными из-за грехов первых27. Окончательно подписал обвинительный акт Авраамий Палицын: «Безсловесного ради молчания». Раболепное общество не имело ни мужества, ни твердости для сопротивления правителям-тиранам и преступникам28 .

Грамоты народных ополчений поставили вопрос о путях выхода из кризиса: действовать в любви и соединении, быть ответственным за государство, помнить об общественном долге, заботиться об общем благе. «Любовь, совет и единачество» — стали лозунгами всего освободительного движения29 .

Анализ содержания источников позволил А. И. Яковлеву показать мощный переворот в общественном сознании русских людей. «Они сами назвали преступным свое вечное желание отмолчаться. Но почувствовав себя ответственным за политический порядок, они не могли не почувствовать себя и хозяевами его». В ходе Смуты они смогли преодолеть в себе основную причину: политическую незрелость, апатию, индифферентность, малодушие, вялость и бедность чувств, неразвитость общественных понятийЗО .

Работа А. И. Яковлева открыла новые пути в изучении комплекса памятников Смутного времени, которые получили дальнейшее развитие в трудах ли-тературоведов31 .

В целом, дореволюционные исследователи внесли большой вклад в изучение сочинений о Смуте: они выявили основное количество рукописей, опубликовали большую часть произведений по лучшим спискам, наметили пути их дальнейшего углубленного исследования.

25 Яковлев А. И. «Безумное молчание» (причины Смуты по взглядам русских современников ея) /'Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому. М., 1909.

26 Яковлев А. И. «Безумное молчание». С. 652.

27 Там же. С. 656.

28 Там же. С. 658.

29 Там же. С. 660.

30 Там же. С. 664.

31 Адрианова-Перетц В. П. Из истории русской повести XVII в. /Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963; она же. Исторические повести XVII в. и устное народное творчество /Труды Отдела древнерусской литературы. М.-Л., 1954. Т. IXЛазаревский А. А. Очерки из области русской исторической повести начала XVII века. Киев, 1958; Дробленкова Н. Ф. «Новая повесть о преславном Российском царстве» и современная ей агитационная патриотическая письменность. М.-Л., 1960 и др.

После 1917 г. интерес к Смутному времени не ослаб. Вышло несколько статей С. Ф. Платонова об отдельных памятниках: о происхождении и авторстве Столярова хронографа (Карамзинско-го хронографа), о редакциях Повести Катырева-Ростовского. В первой статье исследователь приходит к выводу, что автором Карамзинского хронографа был арзамасский дворянин Баим Федорович Болтин, ставший в 1627 г. московским дьяком32. Во второй — поставил вопрос о первичности второй редакции Повести КатыреваЗЗ .

Важным моментом в изучении Сказания Авраамия Палицина стало обнаружение П. Г. Любомировым и П. Г. Васенко еще одного отдельного списка первых шести глав Сказания Авраамия Палицына. Это позволило исследователям поставить вопрос на более прочный научный фундамент существовавшее ранее мнение о том, что первые шесть глав были отдельным ранним публицистическим произведением. Спорным остался лишь вопрос о дате этого произведения и авторстве34 .

Существенные изменения в состав ранних памятников о Смуте внесла Е. И. Кушева. Проанализировав Строгановский сборник, содержавший грамоты и литературные произведения XVII в., расположенные в строгой хронологической последовательности, она пришла к выводу, что Повесть како восхити относится к 1607 г. и, значит, является отдельным публицистическим произведением, созданным для укрепления позиций Василия Шуйского, а не частью Иного сказания35 .

Кроме того, Кушева обнаружила еще один список Иного сказания, анализ которого показал, что это произведение было создано около 1623 г. на основе нескольких более ранних сочинений в противовес Сказанию Авраамия ПалицынаЗб. Этот вывод существенно нарушил группировку С. Ф. Платонова, который считал наиболее ранним и важным памятником именно Иное сказание.

Е. И. Кушева пересмотрела также вопрос о времени создания Сказания о Гришке Отрепьеве. В рукописных хранилищах она обнаружила ряд списков, дающих более правильные чтения, чем текст, опубликованный в 13 томе Русской исторической библиотеки. Проанализировав тексты полной и краткой редакций, она пришла к выводу о первичности краткой, которая, по ее мнению, являлась предвыборным памфлетом Василия Шуйского, созданным еще до восшествия его на престол (царевич Дмитрий в нем еще не назван святым, а сам Василий — царем). Новая датировка Сказания о Гришке и Повести како.

32 Платонов С. Ф. Столяров хронограф и его автор /^Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому. С. 23−24.

33 Платонов С. Ф. Старые сомнения Ц Сборник в честь М. К. Любавского. Пг., 1917.

34 Васенко П. Г. Две редакции первых шести глав «Сказания» Авраамия Палицына //Летопись занятий Археографической комиссии за 1919—1922 годы. Пг., 1923. Вып. 32- Любомиров П. Г. Новая редакция «Сказания» Авраамия Палицына Ц Сборник статей по русской истории, посвященный.

С. Ф. Платонову. Пг., 1922.

35 Кушева Е. И. Из истории публицистики Смутного времени XVII века //Ученые записки Саратовского госуниверситета. Педфакультет. Саратов, 1926. Т. V. Вып. 2. С. 36.

36 Там же. С. 39. восхити позволила исследовательнице поставить вопрос о том, что приход Василия Шуйского к власти сопровождался энергичной кампанией по обоснованию прав на престол и восхвалению личных заслуг в борьбе с самозванцем37 .

Следующим этапным моментом в изучении памятников Смуты стала работа JI. В. Черепнина «» Смута" «и историография XVII в. (из истории древнерусского летописания)». В ней главным объектом исследования стал Новый летописец.

JI. В. Черепнин полностью согласился с выводами С. Ф. Пла-тонова о том, что Новый летописец был авторским произведением, созданным приблизительно в 1630 г. по заданию патриарха Филарета. Кроме того, он предположил, что этот памятник стал плодом трудов Посольского приказа и патриаршего штата для идеологического обоснования законности новой династии Рома-новых38 .

Новым моментом в работе Черепнина явилось то, что он стал рассматривать летописец как историческое произведение с собственной исторической концепцией автора. В ней религиозное мировоззрение сочеталось с определенной политической тенденцией — прославлением самодержавия. Законность прав царя Михаила Федоровича Романова автор обосновывал божественным предопределением, родством с прежней династией, всенародным признанием. Причину Смуты он видел в насильственном пресечении прежней династии39 .

По мнению исследователя, предложенное С. Ф. Платоновым деление Смуты на три периода (борьба династическая, борьба социальная и борьба национальная), было взято из Нового летописца и являлось плодом исторической мысли его создателя40 .

Особое внимание Черепнин уделил источникам Нового летописца. Ими, по его мнению, являлись: Утвержденная грамота об избрании Михаила на царство, документы Посольского приказа (дипломатическая переписка, грамоты Сигизмунда, дела политического сыска и т. д.), литературные памятники: Повесть о честном житии Федора, Сказание Авраамия Палицына и др.41.

Сравнивая Новый летописец с Иным сказанием и Рукописью Филарета, исследователь обнаружил существенные различия в характеристике Василия Шуйского. Причина, по его мнению, заключалась в сложной политической действительности 20—30-х гг., вызвавшей дискуссии о личности царя Василия и сопровождавшейся выступлениями против новой династии42. Правда, фактов, подтверждающих это мнение, в работе нет.

Большим достоинством работы Черепнина явилось исследование значительного числа списков летописца и выделение нескольких редакций. Самой.

37 Кушева Е. К Из истории публицистики. С. 94−95.

38 Черепнин Л. В. «Смута» и историография XVII века (из истории древнерусского летописания) //Ш>. М., 1945. № 14. С. 81.

39 Там же. С. 83.

40 Черепнин Л. В. «Смута» и историография XVII века. С. 84.

41 Там же. С. 92−100.

42 Там же. С. 101. ранней он считал Никоновскую редакцию, т. е. тот текст, который был присоединен к Никоновской летописи и дошел в ее составе. Второй он считал редакцию Степенной книги, которая появилась в 1657—1659 гг. в связи с созданием новой редакции Степенной книги. Летопись о многих мятежах и список Оболенского Черепнин отнес к еще более позднему времени. Затем, по его мнению, появились поздние редакции в летописцах конца XVII в.43.

Предложенная JI. В. Черепниным схема редакций Нового летописца была принята большинством исследователей как наиболее верная и обоснованная.

В 50-е гг. появился ряд новых научных изданий уже известных памятников, а также были опубликованы ранее неизвестные источники. Так, в 1951 г. был переиздан Временник Ивана Тимофеева, в 1955 г. — Сказание Авраамия Палицына с учетом трех редакций первых шести глав, что позволило О. А. Державиной вновь поставить вопрос об авторстве Авраамия Палицына первых шести глав44 .

Настоящим открытием стала публикация О. А. Яковлевой Пискаревского летописца, в котором в заключительной части описывались события Смуты. Во вступительной статье исследовательница дала характеристику палеографических особенностей рукописи (РГБ. № 228/176), подробно описала ее состав. Согласно датировке филиграней, листы, содержащие статьи о Смуте, относились к концу первой четверти XVII в.45.

В летописце исследовательница выделила две части: выписки из древних летописей, близких к Никоновской, и выписки, основанные на воспоминаниях москвича о событиях с 30-х гг. XVI в. по 1615 г. со вставками из различных документов. Исследовательница предположила, что автором был приказной человек, ведавший строительством и металлургией, хорошо знавший придворную жизнь. Еще одним важным наблюдением исследовательницы было то, что сведения Пискаревского летописца, оказывается, были известны историкам XVIII и XIX вв., но не из самого летописца, а из «Сокращенного временника» XVIII в., в который он был включен4б .

Вновь введенный в научный оборот Пискаревский летописец стал активно использоваться при изучении Смутного времени (в трудах Р. Г. Скрынникова, А. А. Зимина, В. И. Корецкого, A. JI. Станиславского и др.). В 1978 г. он был вновь опубликован в 34 томе Полного собрания русских летописей.

Важное значение имели новые находки в рукописных хранилищах. В. И. Буганов обнаружил «Сказание о смерти царя Федора Ивановича и воцарении Бориса Годунова"47, В. И. Корецкий — Вельский летописец48, ряд неизвестных ранее летописцев о событиях начала XVII в.49.

43 Там же. С. 107−116.

44 Иван Тимофеев. Временник. M.-JI., 1951; Сказание Авраамия Палицына. М.-Л., 1955.

45 Пискаревский летописец. Материалы по истории СССР (XV—XVII вв.). М., 1955. Вып. 2.

46 Там же.

47 Буганов В. И. Сказание о смерти царя Федора Ивановича и воцарении Бориса Годунова //Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки им. В. И. JIe-нина. М., 1957. Вып. 19.

Отрывки из многих сочинений о Смуте были опубликованы в сборнике документов о восстании И. Болотникова50 .

Новый момент в изучении ранних памятников Смуты внесло открытие и публикация «Повести како отмсти» — ранней редакции «Повести како восхити». Во вступительной статье к публикации В. И. Буганов, В. И. Корецкий и A. JI. Станиславский обстоятельно рассмотрели различия между редакциями и доказали первичность «Повести како отмсти» 51 .

Большой вклад в изучение периода Смуты внесло издание 34 тома Полного собрания русских летописей, в состав которого вошли: Пискаревский, Постниковский, Московский и Бельский летописцы52 .

Новые находки в рукописных хранилищах активизировали интерес историков и литературоведов к изучению памятников и творчеству авторов начала XVII в. Так, обнаружение новых списков Повести Катырева вновь поставило вопрос об авторстве этого сочинения53 .

Работа В. И. Корецкого о летописании XVII в., в частности, об Истории Иосифа, использованной, по его мнению, в Новом летописце и некоторых других сочинениях и потом в историческом труде В. Н. Татшцева54, заставили исследователей вновь поставить вопрос об источниках литературных сочинений, процессе их создания, достоверности и т. д.

В последнее время в работах некоторых ученых наметилась тенденция пересмотреть ряд устоявшихся мнений.

Так, Я. Г. Солодкин в серии статей о Сказании Авраамия Палицына попытался доказать, что все редакции первых шести глав Сказания принадлежат самому Авраамию. Различия же между ними он объяснил изменениями во взглядах самого Авраамия, при этом ранние редакции он счел более поздни-ми55. Новые дополнительные моменты внес он и в изучение Временника И. Тимофеева, Пискаревского летописца, Новой повести, Послания дворянина дворянину и др.56.

48 Корецкий В. И. Бельский летописец /ВИ. М., 1971. № 5.

49 Буганов В. И., Корецкий В. И. Неизвестный московский летописец XVII в. из Музейного собрания ГБЛ /'Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина. М., 1971. Вып. 32- Корецкий В. И. Летописец с новыми известиями о восстании Болотникова /ИСССР. 1968. № 4.

50 Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. М., 1959.

51 Буганов В. И., Корецкий В. И., Станиславский А. Л. «Повесть како отмсти» — памятник публицистики Смутного времени /Труды отдела древнерусской литературы. Л., 1974. Т. 28. С. 231—254.

52 Державина О. А. К проблеме поэтического стиля исторических повестей начала XVII в. /Труды отдела древнерусской литературы. М.-Л., 1958. Т. XIVГудзий Н. К. К вопросу о составе «Летописной книги», приписываемой И. М. Каты-реву-Ростовскому /Там жеПолосин И. И. Иван Тимофеев — русский мыслитель, историк, дьяк /Социально-политическая история России XVI—XVII вв. М. Д963. С. 58—63 и др.- Кукушкина М. В. Семен Шаховской автор Повести о Смуте /Памятники культуры. Новые открытия. М., 1975 и др.

53 ПСРЛ. М., 1978. Т. 34.

54 Корецкий В. И. История русского летописания конца XVI — начала XVII вв. М., 1986.

55 Солодкин Я. Г. О датировке начальных глав «Истории» Авраамия Палицына /Tpy-ды Отдела древнерусской литературы. М.-Л., 1977. Т. 32- он же. Редакции «Исто-рии» Авраамия Палицына /Источниковедение литературы Древней Руси. Л., 1980.

56 Солодкин Я. Г. К датировке и атрибуции «Новой повести о преславном Российском царстве» /Труды отдела древнерусской литературы. Л., 1981. Т. 36- он же. К истории создания «Иного сказания» /Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1982. Т. 13. С. 63—77 и др. работы.

В. Г. Бовина предприняла попытку пересмотреть вопрос о редакциях Нового летописца. Она оспорила мнение JI. В. Черепнина и других исследователей (Б. М. Клосс) о первичности Никоновской редакции и выдвинула мнение.

0 первичности редакции Степенной книги, основываясь на некоторых ее более правильных чтениях57 .

Даже краткий обзор обширной литературы, посвященной памятникам Смутного времени, показывает, что многие вопросы в их изучении остаются либо спорными, либо нерешенными и в том, что касается отдельных памятников, и всего комплекса в целом. Не изучена история появления всех произведений, их взаимосвязь, взаимовлияние, источники сведений, авторство и т. д. В итоге, так и остается непонятным, почему события Смуты освещались современниками по-разному, с различной, подчас противоположной, оценкой личностей государственных деятелей, отдельных событий и общим пониманием причин и сути происходившего.

Существующая тенденция объяснять все различными классовыми и политическими взглядами авторов представляется слишком однобокой (исходя из нее, к примеру, вообще невозможно понять различия между Рукописью Филарета и Новым летописцем, созданным по заданию того же Филарета). Еще более неубедительной выглядит попытка объяснить появление различных редакций произведения изменениями в политических взглядах его автора (например,.

1 и окончательной редакции Сказаний Авраамия).

Решение всех задач, на мой взгляд, возможно только путем изучения истории появления всего комплекса памятников в целом.

Несомненно, что данная задача представляется весьма сложной, поскольку в комплекс входят более 30 разножанровых произведений. Многие из них дошли в большом количестве списков с различными редакциями (например, Сказание Авраамия Палицына дошло более чем в 150 списках, Новый летописец — более 50 и т. д.). Объем целого ряда сочинений весьма значителен (Новый летописец — целый том ПСРЛ, Сказание Авраамия, Временник Тимофеева, Повесть Катырева — отдельные книги). Степень изученности их различна. История создания некоторых из них хорошо известна и не вызывает споров. Например, никто не сомневается в том, что Повесть о честном житии Федора написал патриарх Иов, что автором Временника был дьяк Иван Тимофеев, Словес дней и царей — Иван Хворостинин и т. д. Это существенно облегчает общую систематизацию, связанную с выделением групп взаимосвязанных произведений, и дает возможность воспользоваться выводами предшественников при источниковедческом исследовании каждого отдельного сочинения.

В то же время, в комплекс входит целый ряд памятников, история происхождения которых либо до конца не ясна, либо вызывает споры. К их числу.

57 Бовина В. Г. Новый летописец. Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Л., 1988. относится Новый летописец, Повесть Катырева в двух редакциях, Рукопись Филарета, две редакции первых шести глав сказания Авраамия и т. д. Им в работе уделяется наибольшее внимание.

Несомненно, что решить все проблемы в изучении более 30 достаточно обширных памятников невозможно в одной работе. Поэтому такие произведения как Пискаревский летописец, Иное сказание, Карамзинский хронограф, Вельский летописец и некоторые другие, привлекаются только как дополнительные источники и самостоятельному разбору не подвергаются (Пискаревский летописец охватывает всю историю Русского государства до Смуты, поэтому его следует изучать целостно, Иное сказание — хорошо изучено, Карамзинский хронограф и Вельский летописец носят местный характер и требуют изучения с привлечением местных источников).

Цель настоящей работы состоит в том, чтобы проследить историю складывания комплекса сочинений о Смуте путем выяснения обстоятельств создания каждого конкретного произведения и его взаимосвязей с остальными. При этом главное внимание уделяется памятникам центрального происхождения. Это позволяет проследить процесс складывания различных концепций событий Смутного времени и возникновения, в итоге, официальной.

Главный принцип систематизации — хронологический. Он позволяет проследить взаимосвязь между происходящими событиями и их отражение на страницах различных сочинений, обнаружить временные различия в трактовке того или иного факта, выявить заимствования и взаимовлияние между произведениями.

При выделении групп использовались уже известные сведения об истории возникновения того или иного памятника. Поэтому в первую группу вошли сочинения, созданные в ходе событий Смутного времени. Это: Повесть о честном житии Федора, написанная Иовом в 1598 г., Сказание о кончине царя Федора и воцарении Бориса Годунова, ряд сочинений, созданных во время прихода к власти Василия Шуйского (Сказание о Гришке, Повести како, Житие Дмитрия и связанные с ним поздние сочинения, Повесть о видении некоему мужу, Новая Повесть, Сказание киих ради грех, I редакция первых шести глав Сказания Авраамия, Плач о московском пленении и некоторые др.).

Во вторую группу вошли произведения, написанные различными писателями после воцарения Михаила Романова. К ним относятся: Временник Тимофеева, Хронограф II редакции, Сказание Авраамия и др.

В третью группу входят памятники, созданные по заданию Филарета: сочинения Хворостинина, Рукопись Филарета, две редакции Повести Катырева, являющиеся сочинениями разных авторов, сочинения С. Шаховского и, наконец, Новый летописец, в котором официальная концепция Смуты представлена в наиболее завершенном виде.

При анализе содержания каждого конкретного произведения привлекались дополнительные источники: разрядные книги разных редакций, самый различный актовый материал, сочинения иностранцев, боярские и записные книги и т. д. Они позволили выявить источники сведений того или иного автора и уточнить сведения о нем самом.

Таковы вкратце основные цели и задачи настоящей работы.

Выводы А. Кондратьева полностью поддержал С. Ф. Плато-нов. Он также считал, что Рукопись являлась официальной летописью патриарха Филарета, в основе которой труд Катырева-Ростовского, ставший первым стройным изложением «Смуты», При сравнении с Новым летописцем он отмечал общность источника, но находил много различий и противоречий, которые объяснял изменениями политических взглядов в кругах патриархаЗЗб .

Советские исследователи приняли точку зрения А. Кондрать-ева о том, что Рукопись Филарета — переделка Повести Катырева-Ростовского и была официальной летописью Филарета. Е. Н. Ку-шева, правда, полагала, что это произведение являлось частью подготовительной работы по созданию Нового летописца337, а Л. В. Черепнин видел в ней иной вариант патриаршей летопи-си338 .

В итоге изучения Рукописи Филарета традиционными источниковедческими методами были сделаны следующие выводы: памятник возник в канце.

334 Сборник П. Муханова. СПб., 1866.

335 Кондратьев А. О так называемой рукописи патриарха Филарета^ЖМНП. СПб., 1878. Ч. CXCIX. С. 23.

336 Платонов С. Ф. Древнерусские сказания. С. 283—291.

337 Кушева Е. Н. Из истории публицистики. С. 65—70.

338 Черепнин Л. В. «Смуты» и историография XVII века. С. 65—70. лярии патриарха Филарета, вторичен, так как является переделкой одного из первых сводных трудов о Смуте — Повести Катырева-Ростовского.

Однако оставались некоторые недоумения: почему такие памятники как Повесть Катырева-Ростовского, Рукопись Филарета, Иное Сказание и Новый летописец редакции 1630 г., считающиеся официальными произведениями, возникшими в одних и тех же кругах патриарха Филарета приблизительно в одно время, так сильно отличались и в характеристике Бориса Годунова, и Василия Шуйского, и в трактовке ряда событий. Попытки объяснить их дискуссиями в политических кругах кажутся мало убедительными. Причину этих различий, думается, следует искать в обстоятельствах создания данных памятников и источниках их сведений.

Для решения вопроса о первичности того или иного сочинения необходимо сравнить текст Рукописи с Повестью в двух редакциях и другими сочинениями о Смуте, описывающими тот же хронологический период (с 1606 по 1613 гг.). Повести Шаховского не были взяты, поскольку они охватывают более ранний хронологический период, чем Рукопись. Для сравнения использовались: Иное сказание, Хронограф 1617 г., Повесть Хворостинина, Сказание Авраамия, Временник Тимофеева, Пискаревский и Вельский летописцы, Ка-рамзинский хронограф.

Согласно количественной методике, тексты были разбиты на погодные отрывки, подсчитаны их объемы и выписаны символы-информанты: даты, имена и географические названия, святыни, ссылки на источники. Далее были подсчитаны величины коэффициентов близости339 .

Рассмотрим полученные результаты.

Заключение

.

Разработанные в данной работе методики позволили решить сложнейшую источниковедческую проблему — провести сравнительный анализ около 30 объемных историко-публицистических произведений о событиях конца XVI — начала XVII вв., названных Смутой. В итоге проведенных исследований удалось на конкретны^ примерах подтвердить мнение С. Ф. Платонова о том, что все сочинения о Смуте тесно взаимосвязаны между собой и представляют единый комплекс. Оказалось, что все ранние памятники создавались «на злобу дня» с конкретными общественно-политическими целями. При этом они заимствовали друг у друга и хронологическую схему, и фактуру, и литературные приемы. Источниками служили и официальные грамоты, и разрядные записи, и документы Посольского приказа. Никаких летописных произведений, которые могли бы быть использованы в публицистических сочинениях, не существовало. Поздние памятники являлись многослойными компиляциями, созданными на основе компоновки самых разнообразных текстов: ранних публицистических произведений, официальной документации, разрядных книг и т. д. Авторскими были лишь их интерпретации и композиционное построение.

Сравнительный анализ объемного текстового материала стал возможен только с помощью разработанной автором методики макротекстологии, подробно описанной в первой главе работы. Суть ее заключается в том, что многослойная текстовая информация памятников превращается в некую систему кодов или символов-информантов и в дальнейшее их сравнение происходит уже на формальном уровне. Поскольку основная информация сочинений о Смуте заключается в том, что они в хронологической последовательности описывают происходившие события в конце XVI — начале XVH в. в России, то символами-информантами были выбраны следующие: объем каждой годовой статьи — географическое название упомянуто в тексте места., дзз? а, имя исторического деятеля,.

Сравнение символов-информантов всех текстов между собой позволило выявить группы наиболее тесно связанных между собой произведений и проводить традиционные текстологическое исследование уже внутри них. Это существенно снизило масштабы источниковедческого анализа и придало ему целенаправленный характер.

В итоге удалось восстановить историю возникновения всей публицистики Смутного времени в целом, атрибутировать большинство анонимных сочинений и дать им оценку в качестве исторического источника.

Выяснилось, что родоначальником всего жанра публицистики Смутного времени была Повесть о честном царе Федоре, написанная в 1598 г. патриархом Иовым для обоснования права на престол Бориса Годунова. Именно ее хронологическая схема была повторена почти на всех остальных сочинениях. Из нее были взяты многими авторами такие литературные приема, как прославление одного персонажа на фоне рассказа о другом, представление самого творца в виде одного из главных действующих лиц, вольная интерпретация реальных событий и т. д. Идеальная характеристика пассивного царя-богомольца Федора Ивановича и активная правительственная деятельность при нем Бориса Годунова, представленная в Повести, стали хрестоматийным не только для последующих авторов-публицистов, но и для многих историков прошлого и настоящего.

В 1606 г. непосредственно под влиянием труда Иова было создано сразу несколько произведений, обосновывающих законность воцарения Василия Шуйского. Сказание о Гришке Отрепьеве, якобы повествующее о самозванце, на самом деле прославляло В. И. Шуйского, как борца с ним. Повесть како отмсти, и ее редакция Повесть како восхити, хотя и пытались доказать, что появление Лжедмитрия стало божьим мщением царю Борису $а убийство настоящего царевича Дмитрия, на самом деле обосновывала богоизбранность царя Василия. Несомненно, что и Сказание, и Повести создавались по официальному заказу, поэтому имена их авторов не были обозначены в заголовках. Однако проведенное в работе исследование позволило сделать предположение, что автором Сказания о Гришке Отрепьеве был известный дипломат и царедворец окольничий М. И. Татищев, принимавший участие в заговоре. В. Шуйского против самозванцу. До этого в литературе существовало мнение, что автором Сказания был неизвестный выходец из Речи Посполитой. Повести, как и считалось раньше, вероятно, были написаны троицкими книжниками.

Но Повести не помогли царю Василию укрепиться на трое. Жители северских городов сочли его права на трои сомнительными и поддержали новую самозванческую авантюру. Быстро меняющаяся обстановка требовала нового объяснения. Осенью 1606 г., когда в Москве двинулась армия И. Болотникова, появилось Житие царевича Дмитрия, которое пыталось убедить читателей в том, что истинный сын царя Ивана Грозного погиб в Угличе много лет назад и, как невинно убиенный, был прославлен Богом и стал новым святым мучеником. Новый же самозванец появился в качестве наказания за грехи всего русского общества. В молитвах к новому чудотворцу автор видел путь к спасению. Но бедное фактами моралистическое житие, видимо, не произвело желаемого впечатления на широкие народные массы. Поэтому, когда Москва оказалась окруженной болотниковцами, царский духовник Терентий написал Повесть о видении некоему мужу духовну, в которой смело, заявил, что греховны не только простые люди, но и сам царь Василий, и патриарх Гермоген. За всеобщие грехи Бог послал наказание в виде полчищ разбойников и «кровоядцев». Только во всеобщем покаянии выход из создавшейся ситуации.

Появление нового Лжедмитрия сняло из публицистики тему. о преступлениях царя Бориса и небесной каре за них. Она сохранилась только в поздних литературных творениях, таких как Житие царевича Дмитрия в редакции Милютина и Сказании о Федоре Иоанновиче, созданных для повседневного занимательного чтения через много лет после Смуты.

Повесть о видении дала толчок к появлению сразу нескольких аналогичных произведений о видениях в разных городах, авторы которых пытались на основе чудесных явлений дать свое объяснение событиям в стране.

После свержения летом 1610 г. царя Василия, когда казалось, что государство вновь на краю гибели, вновь стала актуальной тема греховности всего русского общества. Ярко и образно она была развита в анонимном Сказании киих ради грех, появившемся, судя по всему, в стенах Троице-Сергиева монастыря. Имя его автора не сохранилось потому, что позднее оно вошло в состав Сказания о Троицкой осаде в качестве исторического предисловия. Можно только предположить, что оно было написано книжником Дорофеем, помогавшим архимандриту Дионисию писать знаменитые троицкие грамоты и умершим от изнурительных постов в 1613 г. Источниками для Сказания стали и Повесть о честном житии Федора, и Сказание о Гришке Отрепьеве, и Повести како, и документальные материалы.

Но Сказание киих ради грех лишь констатировало тяжелейшее положение в стране во второй половине 1610 г. и пыталось вскрыть его причины. Выхода оно не называло, поскольку проект избрания на престол королевича Владислава еще был в стадии обсуждения. Новая повесть уже отражает иную ситуацию, сложившуюся после того, как король Сигизмунд арестовал русских послов и вознамерился захватить страну силой. Автор прямо называет поляков интервентами, короля — коварным обманщиком и призывает всех патриотов на борьбу с ними. Автором этого произведения, «подметного письма», был москвич, приказной человек, предположительно, Семейка Евдокимов, известный своими патриотическими грамотами в разные города еще в июле 1610 г. Сходные грамоты в это время рассылал и другой дьяк Иван Яфамов. Точно назвать, кто из них написал Новую повесть, видимо, невозможно.

После разорения Москвы поляками в марте 1611 г., когда народные ополчения готовились к решающей битве с интервентами, появился Плач о московском пленении. Он должен был рассказать простым людям о преступлениях короля Сигизмунда и его сторонников. Но автор — не москвич, а житель какого-то провинциального города. Поэтому при описании общерусских событий он активно пользовался всевозможными источниками: Повестью како восхити, Сказание киих ради грех, Сказанием о Гришке и др.

Анализ произведений, написанных «по горячим следам событий» и в ходе них, показывает, что они теснейшем образом были связаны с быстроменяющейся обстановкой, пытались ее объяснить и своим толкованием повлиять на умы читателей. Ни одно из ранних сочинений нельзя назвать беспристрастным повествованием очевидца. Каждый автор занимает активную политическую позицию и описываемое представляет только в собственной интерпретации, исходя из целей, которые заставили его взяться за перо. При этом авторы крайне редко полагались на собственную память и воспоминания. Всю фактическую основу они, как правило, брали из трудов предшественников, официальных документов, всевозможного актового материала. Поэтому между многими сочинениями обнаруживается текстологическая близость при значительном отличии в содержании.

Создание большинства ранних произведений было насущной потребностью дня: для обоснования законности воцарения того или иного претендента на корону, для объяснения широким народным массам происходящего, для призыва их на борьбу с врагами Веры и Отечества и т. д. В зависимости от целей сочинения, сложившейся ситуации и взглядов авторов истолковывались события Смутного времени, действия его героев, создавая, в целом, крайне противоречивую и запутанную картину.

После избрания на престол Михаила Романова по мере нормализации ситуации в стране стали выходить первые авторские сочинения, охватывающие весь период Смуты. Наиболее ранним можно считать Йременник дьяка Ивана Тимофеева. Он давно привлекал внимание исследователей и довольно хорошо изучен. Однако никто из ученых не ставил вопрос о том, почему это произведение столь критично в оценке многих русских царей, начиная с Ивана Грозного. В данной работе дается на него ответ. Временник создавался в Новгороде в период его оккупации шведами с целью обосновать создание гт/.: Новгородского государства во главе со шведским принцем Карлом-Филиппом. Поэтому многие московские государи были представлены тиранами и узурпаторами, угнетавшими и разорявшими свой народ. Отделение Новгорода в этих условиях выглядело вполне обоснованным. Однако после воцарения Михаила Федоровича ситуация изменилась. План отделения Новгорода был похоронен, и надобность во Временнике отпала. Более того, его содержание оказалось даже крамольным, поэтому Тимофеев, видимо, неоднократно пытался его переделать. В итоге его сочинение дошло до нас в единственном черновом экземпляре. Однако некоторые современники дьяка, судя по всему, были знакомы с Временником. Следы его использования есть в Хронографе 1617 г., в сочинениях Хворостинина, Шаховского, Катырева и др.

В официальных кругах, близких новому царю Михаилу, также была предпринята попытка создания обобщающего сочинения о Смуте, в котором доказывалась закономерность прихода к власти новой династии. Этим произведением стал Хронограф 1617 г. В нем отмечено, что дед Михаила был ближним боярином царя Федора, отец, двоюродный брат царя, получил от того скипетр, символ власти, но из-за происков Б. Годунова не смог им воспользоваться, *. 6о версии Хронографа, получалось, что Михаил был единственным законным наследником прежней династии. Тенденциозное освещение в данном произведении деятельности таких видных патриотов, как патриарх Гермоген и Д. Пожарский, дало право предположить, что он создавался под началом братьев Салтыковых, двоюродных братьев Михаила по линии матери. По своему составу Хронограф — сложное компилятивное произведение, созданное путем соединения данных из Повести о честном житии Федора, Сказания о Гришке Отрепьеве, Повести како восхити, Сказания киих ради грех и актового материала. В нем много хронологических ошибок, свидетельствующих об отсутствии у автора точных данных даже о важнейших событиях.

Еще более обширным повествованием о Смуте стало Сказание о Троицкой осаде Авраамия Палицына. Цель этого произведения состояла, главным образом, в прославлении Троице-Сергиева монастыря, самого автора и подробном описании возведения на престол царя Михаила, поскольку Авраамий принимал в нем участие. Оно также не является воспоминанием очевидца, хотя троицкий келарь был активным участником многих событий. В качестве исторического предисловия использовался переработанный текст Сказания киих ради грех, для описания осады — записи троицких старцев, всевозможные грамоты, записи о чудесах и т. д. Даже при описании Костромского посольства источником стала Утвержденная грамот, а не собственные воспоминания Авраамия. Работа над Сказанием была завершена к 1620 г., но некоторые главы, видимо, переделывались позднее, поскольку их содержание не удовлетворило вернувшегося из польского плена Филарета.

Одновременно со Сказанием Авраамия Палицына, вероятно, создавался Пискаревский летописец. Можно предположить, что в его составлении принимал участие князь А. А. Голицын, ставший потом пострижеником Кирилло-Белозерского монастыря. Именно йс этому монастырю относятся последние записи этого сочинения. В основе его обширный актовый материал, следственные дела, посольские книги, но возможно привлечение и Повести о честном житии, Сказания о Гришке, Сказания киих ради грех и других ранних памятников. Позднее Пискаревский летописец стал основой (с точки зрения хронологии и композиции) для Нового летописца.

Новый этап в создании сочинений о Смутном времени начинается после возвращения из польского плена отца Михаила Филарета, рукоположенного в патриархи.

Разобравшись с делом об исправлении Требника, он отправил в ссылку Авраамия Палицына и поручил троицким книжникам создать иную версию (по сравнению со Сказанием о Троицкой осаде) основных событий. Так появилось Иное сказание, скомпонованное из прошуйских сочинений (Сказания о Гришке, Повестей како, Жития Дмитрия) и актового материала. Возможно, на основе этой компиляции планировалось создать новую редакцию Хронографа 1617 г.

Постепенно вокруг Филарета сформировался кружок талантливых писателей. А. Хворостинину было поручено написать произведение, обеляющее деятельность патриарха Гермогена. В итоге появились Словеса дней и царей. Для обоснования готовящейся русско-польской войны сразу несколько авторов занялись созданием соответствующего сочинения. В его основе был некий общей текст, возможно, незаконченное обширное повествование рано умершего Хворостинина. В 1626 г. после грандиозного московского пожара дьяки Посольского приказа начали трудиться над произведением, названным потом Рукописью Филарета. Бывший зять Филарета И. М. Катырев написал свой вариант, известный ныне как первая редакция Повести Катырева, С. И. Шаховский — свой (ныне он называется второй редакцией Аовести Катырева). Все варианты появились приблизительно в одно время и были тесно текстологически связаны. Отличалась лишь интерпретация отдельных фактов и отношение к ряду исторических деятелей. Но война с Речью Посполитой в то время не возникла, поэтому Рукопись осталась незавершенной, а сочинения Катырева и Шаховского стали жить своей жизнью — распространяться в списках среди читателей.

После пожара 1626 г. в Москву было привезено множество всевозможного документального материала из провинции для восстановления центрального делопроизводства. В числе его мог быть Карамзинский хронограф арзамасского дворянина Б. Болтина, Пискаревский летописец и многочисленный актовый материал. На его основе по заданию Филарета новый крутицкий митрополит Киприан начал работу по созданию обширного летописного повествования, рассказывающего о воцарении новой династии и показывающего все события Смуты через призму официальной концепции. В основу его были положены самые разнообразные источники: Повесть о честном житии Федора, Сказание о Гришке, Повести како, Пискаревский летописец, Сказание Авраамия Палицына, Хронограф 1617 г., Карамзинский хронограф, разрядные книги, грамоты, посольская документация, актовый материал. В итоге появилась грандиозная компиляция с весьма значительным количеством ошибок — Новый летописец. По своему содержанию он не является хроникой событий, это, скорее, исторический труд с достаточно четко выраженной авторской концепцией Смуты. Именно она была воспринята и повторена потом такими известными историками, какН.М. Карамзин, С. Ф. Платонов и др.

Таким образом, можно сделать основный вывод о том, что сказания, повести, истории, жития и даже летописцы и хронографы, созданные во время Смуты и после нее, не являются ни хроникой событий, ни воспоминаниями очевидцев. Это авторские публицистические произведения, созданные с определенной целью и с использованием многочисленных источников (документального материала и произведений предшественников). Поэтому текстологически все они тесно взаимосвязаны. Использование! их в качестве исторических источников невозможно без тщательного источниковедческого исследования. Это наглядно показано в настоящей работе. Думается, что полученные в ней выводы, будут полезными всем, кто интересуется эпохой Смутного времени.