Калмыцкое ханство в составе России: проблемы политических взаимоотношений

Актуальность темы

Начало XXI в. характеризуется активным поиском путей становления новых форм российской государственности. Первостепенную роль в нем имеет глубокое изучение огромного исторического опыта образования и эволюции Российского многонационального государства. Существенно дополнить исследование процесса его образования и эволюции в новое время позволяет изучение истории калмыцкого народа, в начале XVII в. откочевавшего из степей Западной Монголии и появившегося на границах России в Западной Сибири. В середине столетия образовалась калмыцкая государственность в форме ханства.

Как известно, в советской историографии господствовала теория добровольного вхождения калмыков в состав России в начале XVII в. Но многочисленные калмыцкие шерти отражают продолжавшийся в течение 50 лет этап непростых переговоров о территории калмыцких кочевий и условиях подчинения калмыков Москве. При этом мирные контакты чередовались порою и более или менее значительными военными столкновениями. На наш взгляд, истинные причины и этапы вхождения калмыков в состав России пока еще недостаточно исследованы. Полагаем, что вхождение калмыков в состав Русского государства было реализовано в ходе нескольких последовательных этапов. Очевидно, что по прошествии 400 лет после начала установления русско-калмыцких отношений существует необходимость объективного анализа их истории с позиций современной методологии и с учетом всего спектра имеющихся источников.

Далее, на наш взгляд, необходимо обратить внимание на процесс становления калмыцкой государственности, который проходил в условиях одновременной интеграции калмыков в состав Российского государства. Здесь важно отметить определенную заинтересованность Москвы в сильной калмыцкой власти, так как в историографии до сих пор нет работы, в которой бы проблема образования Калмыцкого ханства изучалась с точки зрения влияния политики России.

В связи с указанным аспектом целесообразно рассмотреть вопрос о роли и месте Калмыцкого ханства во внешнеполитической системе России. Как известно, калмыки играли важнейшую посредническую роль при продвижении России на Северном Кавказе. Необходимо выделить характерные черты отношений калмыков с народами Северного Кавказа, которые создали противовес крымской агрессии и укрепили южные границы России и ее позиции в кавказском регионе. Самостоятельной сферой были и отношения калмыков с Китаем и Джунгарией. Данная проблема представляет интерес не только для истории калмыцкого народа, но и для истории внешней политики России в целом.

Образовавшееся государство калмыков стало, наряду с гетманской Украиной, одним из крупнейших национальных политических образований в составе Российского государства XVII—XVIII вв. В интересующей нас проблеме актуально выяснение эволюции национально-государственного положения (статуса) Калмыцкого ханства в составе России в условиях эволюции государственного строя последней от сословно-представительной монархии к абсолютизму, сравнение статуса ханства с положением аналогичных национальных и территориальных образований Дона и Левобережной Украины.

Этот блок проблем является частью истории внутренней (национальной) политики России и принадлежит к числу проблем, сравнительно мало изученных не только в калмыцкой, но и вообще в отечественной историографии. Специальных работ по данной проблеме не создано, но отдельные фрагменты ее освещаются в работах современных исследователей. Настало время более глубокого анализа политики российского правительства. На наш взгляд, ее узловыми проблемами были социально-политические вопросы, связанные с наследованием ханской власти, эволюцией улусной системы, христианизацией калмыков. Изучение этих проблем позволит осветить эволюцию института ханской власти и определить место наместничества в системе губернской власти.

Не менее важным является комплексный анализ политического и социально-экономического развития калмыцкого общества в 1760-е годы, который даст возможность показать причины и характер откочевки в 1771 г. большей части калмыцкого народа в Китай.

В целом, изучение указанного комплекса вопросов раскрывает не только место и роль калмыков в истории сложения многонационального Российского государства, но и важные черты его национальной политики, которая способствовала политической и экономической интеграции этносов в систему государства.

Историография. Анализ калмыковедной литературы по истории XVII—XVIII вв. свидетельствует, что изучение истории калмыцкого народа началось одновременно с решением проблемы его национально-государственного устройства в составе России.

Уже в XVII в. в работах европейских и восточных путешественников и дипломатов появились отрывочные сведения о появлении калмыков в Нижнем Поволжье и их отношениях с Москвой1. Основы научной историографии Калмыкии были заложены в следующем веке в работах Г. Ф. Миллера, И. Э. Фишера, где приведены сведения о появлении ойратов на границах ханства Кучума, здесь впервые рассматривались их отношения с ногаями. Значительная информация содержалась в работах П. И. Рычкова, С. Г. Гмелина, П. С. Палласа, И. И. Лепехина, И. Г. Георги и др., собиравших сведения о калмыках в ходе академических экспедиций2. Уже тогда, например, И. И. Лепехин признавал, что в калмыках «мы имеем, кроме других военных служб, хороших и многочисленных сберегателей наших пределов от набегов киргиз-кайсаков и кубанцев"3.

Особое место в историографии заняла работа В. М. Бакунина, основанная на широком круге документов и материалов Коллегии иностранных дел. Работая в 20−30-е гг. XVIII в. в администрации Астраханского губернатора, автор играл значительную роль в регулировании отношений с Калмыцким ханством. После перехода в Коллегию он продолжал заниматься калмыцкими делами. Автор, не стремясь к теоретическим обобщениям, построил работу как хронологическое описание истории калмыков с момента вхождения в состав России до 1741 г. В работе кратко описывается процесс вхождения, приводится содержание некоторых шертей, достаточно подробно описывается история взаимоотношений России и правителей ханства в первой половине XVIII в.4 Указанные работы сыграли значительную роль в процессе собирания информации по истории ханства, его отношений не только с Россией, но и соседними народами и государствами.

В историографии XIX в. расширилась проблематика исследований. Авторы разработали две точки зрения в оценке характера русско-калмыцких отношений. Преобладала близкая к официально-охранительному направлению концепция нашествия калмыков. У ее истоков стоит известный востоковед Н. Я. Бичурин (Иакинф). В основу его работ были положены редкие китайские источники (например, официальные цинские сочинения «Высочайше утвержденной описание Синьцзяна», «Описание виденного и слышанного о Западном крае»), а также материалы Полного собрания законов. Это позволило автору дать систематическое изложение истории ойратов (джунгаров) и калмыков XIV—XVIII вв. Но привлеченные исследователем источники определили не только достоинства, но и недостатки его трудов, для которых характерно чрезмерное доверие к сведениям официальных китайских и российских источников.

Н.Я. Бичурин доказывал, что в начале XVII в. правитель торгоутов Хо-Урлюк «оружием проложил себе путь» в Россию, которая в это время была занята «трудными обстоятельствами со стороны Запада». Последующие правители Калмыцкого ханства, по мнению Н. Я. Бичурина, продолжили этот курс. Поэтому всю вину за негативные моменты в русско-калмыцких отношениях автор возлагал на калмыков, описывая их поведение как сплошное неподчинение и постоянное нарушение принятых на себя обязательств. Лишь к концу XVII в. «страх неминуемого и строгого наказания», а также политика правительства ослабили агрессивность калмыков. Но при этом, исследуя военную службу калмыков по охране южных рубежей России, автор вынужден был признать, что калмыки оправдали надежды и оказали ей весьма сильную помощь. Впервые в историографии Н. Я. Бичурин исследовал процесс христианизации калмыков, считая, что в политике России главным было не привлечение кочевников к новой религии, а защита их после принятия христианства5.

Близкой к позиции Н. Я. Бичурина была точка зрения целого ряда авторов. Н. Нефедьев утверждал, что царское правительство старалось «содержать народ сей в зависимости мерами кротости». Оправдывая политику правительства, он подчеркивал, что правительство «всегда было заинтересовано благоденствием калмыков и занималось усовершенствованием постановлений для них». Своевольство тайшей Н. Нефедьев видел «в частных набегах, проистекавших от врожденной склонности к тому в сем народе». В особую заслугу ханам ставится тот факт, что они никогда не примыкали к народным движениям, происходившим в это время на юге государства6.

Другой исследователь, Ф. А. Бюлер, также полагал, что калмыки «были скорее плохие союзники, чем беспокойные подданные». В то же время автор признавал, что большая часть степей юга России была малозаселена, поэтому калмыки играли важную роль в их охране7. Ф. А. Бюлер полагал, что в XVIII в. правительство почти не вмешивалось во внутреннее управление калмыков, «которое представлялось то хану, то наместнику ханства, словом, их народному начальнику, и с ним уже вело переговоры — сношения скорее дипломатические, чем властелинские"8.

Исследователь отмечал ограничительные действия правительства, ущемлявшие интересы калмыцких владельцев — реорганизацию Зарго, увеличение военных поселений на Волге и Яике9.

Близок к нему был А. Попов. По его мнению, все договоры царского правительства с тайшами имели силу только на бумаге, а на деле никогда не выполнялись, потому что калмыки «подданство свое России считали не более, как союзничеством. Исходя из такого взгляда, нарушение своих шертей тайши не считали преступлением». Начиная с 1683 г., калмыки стали более послушными двору10.

К.И. Костенков также считал, что весь «период пребывания калмыков под покровительством России, с 1630 по 1771 гг., представляет разгул дикой свободы, необуздываемой правительством». При этом правительство не могло покорить калмыков силой оружия. Однако, по мнению автора, «на сколько они приносили пользу названной службой, на столько же вредили своими разбоями и грабежами». К. И. Костенков считал, что отношения правителей России с ханами не носили вассального характера, правительство не вмешивалось во внутренние дела калмыков11.

С этим был согласен A.M. Позднеев, отмечавший, что калмыки преднамеренно двигались к Волге «с общего ведома, одобрения и согласия всех ойратских поколений». При этом автор считал, что поведение калмыцких владельцев отмечалось злоупотреблением «добрым» отношением правительства. По его мнению, в XVII в. правительство не выработало и не проводило никакой определенной политики по отношению к калмыкам. Правда, оно заключало с тайшами многочисленные шерти, но кочевники никогда не придавали им значения, «потому что содержание этих шертей осталось им неизвестным», так как они писались на плоском или татарском языках, одинаково непонятных калмыкам"12.

Во второй половине XIX в. С. М. Соловьевым были введены в научный оборот материалы Московского архива МИД. Историк относил калмыков к последним представителям «движения среднеазиатских кочевых орд на запад, в европейские пределы», но движение их запоздало. Калмыки натолкнулись на сильную Россию и вынуждены были волей-неволей подчиниться ее власти. Однако подчиненность эта была довольно шаткой. Европейское государство, продолжает исследователь, наложило на калмыков свою руку. «Сильная Орда калмыцкая, — отмечал он, -зашедшая к Волге, охвачена была государством и понапрасну билась в его крепких объятиях». Калмыки не хотели смириться с подобным положением и старались освободиться из-под опеки. Поэтому калмыцкие владельцы, по словам автора, «рвались к своим или на восток к независимым от России калмыкам, или на запад, к Крыму"13. По мнению В. О. Ключевского, «калмыки не были побеждены силой русского оружия, но добровольно признали над собой государственную власть страны, где поселились"14.

Указанные авторы, давая политическую оценку русско-калмыцким отношениям, вынуждены были признать активное участие калмыков в войнах России. В этот период в историографии был накоплен значительный материал по истории участия калмыков в русско-турецких войнах (И.И. Голиков, П. Г. Бутков, В.Д. Смирнов), свидетельствовавший об их значительном вкладе в продвижении России на Кавказ15. Взаимоотношения калмыков с донским казачеством достаточно подробно исследовались в работах В. Б. Броневского, Н. А. Маслоковца, И. Ф. Богдановича, Е.П. Савельева16. В их работах основное внимание уделялось калмыцко-донским столкновениям, но практически не освещались совместные походы на Крым. В эти же годы академик П. Пекарский и Б. В. Долбежев впервые осветили ряд важных моментов истории откочевки калмыков в 1771 г., выявив лишь.

17 некоторые причины этого события .

В начале XX в. исследователи привлекли новые архивные источники. Архимандрит Гурий, изучив материалы Святейшего Синода, в фундаментальном труде по истории христианизации калмыков доказывал, что калмыки «шли в Россию не с целью мирной жизни возле русских границ, а с целью господства и завоевания тамошних русских городов, быть может, в надежде восстановить свое владычество там, где некогда сидели юртом потомки Чингис-хана, его внуки». Исследователь видел политическую историю ханства «крайне мятежной и беспокойной, в постоянной вражде и интригах с русскими». При этом он переоценивал связи Калмыкии с Джунгарией, подчеркивая стремление калмыков к 1 ft независимости. В труде М. К. Любавского приводится значительный фактический материал, свидетельствующий о противоречивом процессе одновременного встречного освоения нижневолжской и северокавказской степи калмыками и переселенческим крестьянством, причем основное внимание уделялось земельным конфликтам19. В ряде работ освещалась.

20 роль калмыков в русско-ногаиских и русско-туркменских отношениях .

Появление этих исследований несколько изменило оценку русско-калмыцких отношений. Но одновременно с этими исследованиями появились работы, отличные в своих оценках от официально-охранительного направления, и близкие к либеральному направлению. В них дана более объективная картина русско-калмыцких отношений. Так, М. Г. Новолетов исследовал отдельные материалы Астраханского калмыцкого архива, разделил время пребывания калмыков в России на несколько периодов. Первый из них пришелся на первую половину XVII в. (до 1655 г.) и характеризовался полной свободой калмыков от русского правительства. Во втором периоде (до 1725 г.) русско-калмыцкие отношения строились на особых договорных статьях, единственной реальной повинностью калмыков была военная служба. В третьем периоде (1725−1771 гг.) произошло постепенное ограничение власти калмыцких ханов, и правительство взяло на себя инициативу при их назначении. М. Г. Новолетов считал, что хан самостоятельно управлял народом, «чинил суд и расправу», воевал и сносился с иностранными государствами и народами. В основе действий калмыцких правителей не было интриг против России21.

Г. Н. Прозрителев, изучая военную службу калмыков, пришел к выводу, что русское правительство, искусно используя междоусобицы калмыцких владельцев, активно вмешивалось во внутренние дела ханства. Оно регулярно пользовалось военными услугами калмыков, прощая их мелкие повинности, грабежи и разорения. Кстати, в редактируемых Прозрителевым «Трудах Ставропольской ученой архивной комиссии», впервые появилось мнение о добровольном характере вхождения калмыцкого народа в состав России22.

Таким образом, историография Калмыцкого ханства достигла в XVIIIначале XX вв. определенного уровня. В центре изучения находились несколько узловых проблем. Среди них особое место занимала история русско-калмыцких отношений, через призму которой исследовалась собственная история ханства. Авторы официально-охранительного направления выделяли исключительно позитивную роль России в политической истории ханства. Несомненной заслугой дореволюционных авторов является накопление фактического материала и введение в научный оборот новых источников, что создавало базу для дальнейших более углубленных исследований. Но при этом огромная масса архивных источников, а также ряд опубликованных материалов остались вне поля зрения. Например, за исключением нескольких опубликованных летописей, не были привлечены собственно калмыцкие источники, мало использовались документы «Сборника Русского исторического общества».

История советского калмыковедения начинается с выхода в свет.

23 работ Н. Н. Пальмова. Автором впервые был исследован значительный круг источников Астраханского калмыцкого архива, позволивших осветить основные тенденции эволюции калмыцкой государственности. В «Этюдах по истории приволжских калмыков» исследователь соглашается с концепцией нашествия калмыков, считая, что в начале XVII в. тайши стремились разговаривать с московским правительством уже не языком «случайных забродников в приволжские степи», а языком победителей, «имевших все шансы обеспечить за собой наиболее выгодные условия на привольных степных кочевьях по соседству с русскими». До середине столетия калмыцкие правители считали себя не столько подданными, сколько союзниками России. Начало тенденции к подчинению автор относит к середине XVII в., когда по шертным грамотам 1655 и 1657 гг. правительство России предоставляло калмыкам полупустующие степные пространства Поволжья. С 1657 г. началась военная служба калмыков24.

Большое внимание в «Этюдах» уделено месту Калмыцкого ханства в системе международных отношений. Наиболее подробно исследуются связи калмыков с Джунгарским ханством и Цинским Китаем. По мнению автора, Аюка устанавливал дипломатические отношения с кубанскими и горскими владельцами, заключал мир и начинал войну исключительно по собственному усмотрению, не спрашивая разрешения на то у русских.

25 властей .

Н.Н. Пальмов отмечал, что для XVIII в. характерно ограничение возможностей экономического и политического развития калмыков со стороны царского правительства. Петровская эпоха положила конец усилиям калмыков сохранить за собой национальные права во всей полноте. В 20-х гг. XVIII в. экономические интересы калмыков столкнулись с интересами России в вопросе о праве свободного пользования рыбными ловлями по Волге и Ахтубе26.

Следующим шагом в историографии стала работа академика С. К. Богоявленского, в основу которой легли архивные материалы Посольского приказа. В ней впервые была подвергнута научной критике концепция преднамеренного и согласованного «наступления» калмыков на Россию. Автор подробно осветил процесс перекочевки калмыков в Приуралье, разгром ногаев и переговоры с Россией в Москве и Уфе27.

Из-за депортации народа исследования по истории Калмыкии XVII—XVIII вв. возобновились в начале 1960;х годов. После Великой Отечественной войны в советской исторической науке в целях укрепления дружбы народов, подчеркивания выдающейся прогрессивной роли России в отношении стран Востока получает распространение тезис о добровольном и мирном характере вхождения сибирских народов в состав Московского царства28. Он оказал огромное влияние на историографию Калмыкии. В исследованиях 60−80-х гг. история Калмыцкого ханства получила одностороннее освещение. Совершенно не исследовались вопросы взаимоотношений калмыков с местным населением — русскими, башкирами и ногаями. Анализ их позволил бы выделить изменения вектора движения кочевников: Западная Сибирь — Приуралье — Волга. Например, в работе П. С. Преображенской впервые был подробно исследован процесс шертования середины XVII в., приведен значительный материал по истории русских посольств к калмыкам. Но без должной аргументации оказалось мнение автора о стремлении калмыцких тайшей свести содержание шертей к заключению союзнического договора. П. С. Преображенская определяет шерть 8 июня 1661 г. военным договором, реально доказывающим вассальные отношения калмыцких тайшей к московскому царю. Выражением доверия к калмыкам и признанием их заслуг в несении военной службы Русскому государству явилась отправка в сентябре 1664 г. в калмыцкие улусы русского военного знамени29.

В 1964 г. вышла основанная на данных русских архивных документов и ойратских, монгольских и калмыцких летописей монография И. Я. Златкина по истории Джунгарского ханства. Отрицая великодержавные планы создания калмыками новой монгольской кочевой империи, автор объясняет процесс вхождения калмыков в состав России вынужденной мерой. Движение к Яику и Волге объяснялось стремлением выйти из экономического и внешнеполитического кризиса, охватившего ойратский мир на рубеже XVI—XVII вв. При этом обе стороны — и Россия, и калмыки были заинтересованы в установлении экономических и политических связей. Описывая процесс шертования, исследователь совершенно не упоминает калмыцко-ногайские отношения. Поэтому начало русско-калмыцких контактов в Западной Сибири и появление калмыков в Поволжье исследовано им как единый процесс30.

Взгляды И .Я. Златкина были развиты в работе M.JI. Кичикова, в которой впервые в советской историографии был подробно освещен вопрос об истории вхождения калмыков в состав России в начале XVII в., а также процесс образования ханства в середине века. Новым стал анализ автором причин откочевки торгоутов Хо-Урлюка в Приуралье и Поволжье. По мнению исследователя, торгоутским правителям не нашлось места в иртышских, ишимских и тобольских землях, к 30-м гг. XVII в. заселенных ясачными людьми Московского государства и отчасти джунгарскими, хошоутскими и дербетскими тайшами. Относительно редкая заселенность территории Приуралья и Поволжья, возникшая вследствие упадка Большой.

Ногайской орды, привлекла внимание калмыков и определила их движение к.

Волге. Автор отмечает, что в первой половине 1630-х годов Россия была против кочевания калмыков в Приуралье. Международная обстановка на западе и юге русского государства складывалась в то время неблагоприятно.

В этих условиях обострение отношений с кочевниками Сибири и прилегающих к ней земель было для России нежелательно. Учитывая это, московское правительство в большинстве случаев прибегало к мирным средствам решения спорных вопросов с кочевниками. В 1636—1637 гг., учитывая готовность калмыков воевать с противниками России, правительство разрешило им кочевать по Волге и Яику. Вслед за этим русские власти стали добиваться «прямого холопства» калмыков с выдачей заложников, то есть полного подчинения. По мнению M.JI. Кичикова, шертная грамота 1655 г. юридически закрепила состояние «вечного послушания» калмыков и частично решила территориальную проблему, с.

1657 г. начинается военная служба калмыков .

В общих чертах взгляды П. Преображенской и M. JL Кичикова были отражены в «Очерках истории Калмыцкой АССР». В результате в историографии утвердилось мнение о движении калмыков в пределы России как вынужденного шага32.

В советской историографии появились работы, в которых освещались лишь отдельные аспекты, связанные с ролью Калмыцкого ханства во внешней политике России, недостаточно полно оценен вклад калмыков в осуществление ее политики на Северном Кавказе и в Центральной Азии. В работах Т. И. Беликова были рассмотрены отдельные вопросы военной истории калмыков, выявлен значительный круг источников о совместных походах на Крым, впервые была признана существенная роль калмыков в отношениях России и Крыма в XVII в. Заметим, что участие калмыков в войнах России автор напрямую связывал с шертями 50−80-х гг. XVII в.33.

К.П. Шовунов, изучая историю участия калмыков в войнах России, рассматривал военную службу как основную государственную службу. На наш взгляд, исследователь недостаточно аргументировано доказывал, что с середины XVIII в. преобладающими стали методы директивных указаний государственных и военных ведомств империи по отношению к ханской власти. Главным звеном в правительственной политике по отношению к калмыкам стала идея постепенного перевода их военной силы в составную часть русской армии. Частое привлечение калмыков к участию в войнах России способствовало принятию решения об уходе 1771 г. 34 В Кабардино-Балкарии в эти годы были проведены значительные исследования по истории совместной службы калмыков и кабардинцев в русской армии XVII—XVIII вв. В монографиях Л. Б. Заседателевой и И. Л. Омельченко был оценен вклад калмыков в осуществление политики России на Северном Кавказе35. Лишь в исследовании Г. А. Санина впервые в историографии была признана существенная роль калмыков в отношениях России и Крыма в период русско-польской войны36.

В работах Б. П. Гуревича, B.C. Мясникова, Ш. Б. Чимитдоржиева, А. И. Чернышева дан общий анализ ситуации в центрально-азиатском регионе, показана роль в ней ойратов и калмыков. Авторы показали вынужденную природу откочевки ойратов в пределы Русского государства и добровольный характер шертования37.

В эти годы внимание уделялось также изучению внутренней политики России в отношении калмыков. В ряде работ оно проходило через освещение истории взаимоотношений Калмыцкого ханства с соседними народами. Мы находим отдельные сюжеты, свидетельствующие о калмыцко-донских связях, а также о достаточно противоречивом отношении калмыков к социальным движениям на Дону и в Поволжье. Исследователи выявили значительный круг источников о земельных конфликтах, но при изучении истории крестьянско-казачьих и городских движений основное внимание уделялось участию в них отдельных групп калмыков. При этом полностью замалчивался факт выступления Аюки на правительственной стороне38.

Некоторое освещение получили калмыцко-башкирские отношения. Например, Н. В. Устюгов, затем И. Г. Акманов и Р. Г. Буканова уделили значительное внимание контактам калмыков с сыном Кучума Ишимом, а также подробно рассмотрел их отношение к башкирскому восстанию 16 621 664 гг.39.

Изучение отдельных проблем взаимоотношений калмыков и казахов мы обнаруживаем в работах Н. Г. Аполловой и В. Я. Басина. Особое внимание исследователи уделили переговорному процессу с калмыками во второй трети XVIII в., то есть в период вхождения Младшего жуза в состав России. Причем авторы показали взаимный интерес к примирению как со стороны элиты обоих кочевых народов, так и со стороны оренбургских властей40. Кстати, уже в эти годы Н. Г. Аполлова отмечала, что в XVIII в. главной экономической задачей правительства в Калмыкии было хозяйственное освоение через развитие скотоводства41. В историографии получили освещение также отдельные стороны взаимоотношений калмыков с туркменами и каракалпаками42.

Значительное влияние на развитие историографии оказал «круглый стол» на тему «Присоединение народов к России и его объективно-исторические последствия» (Звенигород, 1989 г.). Материалы стола продемонстрировали начавшийся отказ историков от прежней господствовавшей трактовки присоединения народов к России, как, безусловно, добровольного и мирного процесса, участники стола отметили сложность и неоднозначность процесса присоединения той или иной территории к России43.

В новейшей литературе, опубликованной в конце XX — начале XXI вв., первым комплексным очерком социально-экономического и политического строя калмыков стала работа М. М. Батмаева. Автор склоняется к тому, что финал движения калмыков — приход на Волгу и поселение в приволжских степях — был предопределен логикой развития событий, а не был логическим завершением заранее задуманного плана. Образованию же калмыцкой феодальной государственности в составе России способствовали следующие факторы: планы правительства по привлечению военных сил калмыков, благоприятное решение территориальной проблемы, стабилизация населения и т. д. Во второй половине XVII в. Россия была вынуждена вести ряд тяжелых войн, в том числе с Турцией и ее вассалом — Крымским ханством. В такой обстановке была значительной нужда и в помощи калмыцкой конницы.

М.М. Батмаев отмечает противоречивость политики России в XVIII в. С одной стороны, опасаясь чрезмерного усиления власти ханов или наместников, царское правительство не давало им полной воли над прочими владельцами, а иногда и прямо противопоставляло им кое-кого из числа последних. С другой стороны, не желая чрезмерного разброда и своевольства нойонов, ввиду необходимости проведения через калмыцкую центральную власть нужных мероприятий, царизм в определенные моменты старался ее усилить. После Северной войны и активизации российской политики в.

Средней Азии и на Кавказе усилилось давление на автономию Калмыцкого ханства. В послепетровскую эпоху Россия не вела крупномасштабных войн, потребность в коннице снижалась, начался курс ужесточения, местные астраханские власти пытались осуществить всеобъемлющий контроль за деятельностью хана. Эта тенденция объективно отвечала интересам абсолютизма, в рамках которого не находилось места самостоятельным автономным правителям. Основным средством стало использование разногласий среди знати ханства, уменьшение власти и силы хана путем поддержки тайшей, по тем или иным причинам отделившихся от основной массы улусов44.

Истории становления национально-государственного статуса Калмыцкого ханства посвящена работа К. Н. Максимова. По мнению исследователя, в начале второй половины XVII в. ханство было признано властями России как этнополитическое образование в статусе политической автономии45. Значительный круг источников XVIII в. был введен в научный оборот А. Г. Митировым. Историк основное внимание уделил политике российского правительства в отношении калмыков46. Религиозная политика России в отношении калмыков рассмотрена в работах Г. Ш. Дорджиевой и Э.П. Бакаевой47.

В посвященной истории откочевки 1771 г. работе Е. В. Дорджиевой отмечается, что вызванные петровскими реформами первой четверти XVIII в. серьезные социально-экономические сдвиги в России оказали существенное воздействие на калмыцкое общество, что выразилось, в частности, в сокращении кочевий, распространении земледельческих работ, первых попытках перейти к оседлости и развитию товарно-денежных отношений. Эти изменения подрывали устои общества, на которых покоились власть и привилегии калмыцкой элиты. Именно она задумала откочевку с целью сохранить традиционные формы хозяйствования, а вместе с ними и свое господствующее положение. Понятно, что указанные изменения сопровождались ухудшением экономического положения простого народа и даже вымиранием бедняцких слоев. Ситуация усугублялась необходимостью участвовать в войнах, которые вела Россия. Все это вызвало недовольство простолюдинов, которым воспользовалась знать, обманом и принуждением вынудив их покинуть Россию. Указанные автором тенденции являлись лишь частью причин откочевки48.

Впервые в историографии истории Калмыкии XVII—XVIII вв. в работе В. И. Колесника вхождение начала XVII в. и откочевка 1771 г. были освещены как единый процесс, как этапы развития кочевой цивилизации калмыков, что едва ли можно признать бесспорным. Автор полагает, что царское правительство не располагало в XVII в. в регионе достаточным военным и административным потенциалом для того, чтобы надежно оборонять его от внешних врагов и контролировать здесь своих собственных подданных. По мнению В. И. Колесника, основным содержанием калмыцко-донских отношений являются не совместные походы на Крым и Кубань, а «постоянные, по сути своей грабительские набеги вместе на кого-то или друг на друга"49. Исследователь полагает, что для первой половины XVIII в. целесообразно говорить не столько о реальном ограничении суверенитета калмыцких властителей, сколько об отчетливом выявлении угрозы такого ограничения в перспективе. Церен-Дондук получил и удерживал власть исключительно путем соглашательства. Он стал последним калмыцким ханом, которому удалось добиться формального признания своего статуса от Далай-ламы, но это обстоятельство лишь подчеркнуло ненадежность его положения. Для него малейшая попытка дистанцирования от России, не говоря уже об откочевке, была равносильна потере власти. Усобица первой половины 1730-х годов показала, что Калмыцкое ханство во главе с полностью зависимым и управляемым ханом утратило свое значение в качестве сильного военного партнера. Более того, Россия была поставлена перед необходимостью держать здесь собственные крупные военные силы не только для обороны юго-восточных границ, но и для защиты хана от его же подданных. По мнению исследователя, государственный интерес России заключался все-таки в том, чтобы иметь на своих границах с исламским миром надежного в стратегическом плане и по-настоящему сильного союзника, а не нуждающийся в защите марионеточный режим. Дондук-Омбо добился власти путем жесткого отстаивания своей независимости, но он также получил ее из рук царской администрации, которая в его интересах совершила государственный переворот, поправ при этом волю Далай-ламы50.

Удачной попыткой продолжить дискуссию конференции 1989 г. и обобщить исторический опыт проведения национальной политики России стала коллективная монография, посвященная становлению системы управления национальными окраинами, значительная часть одной из глав которой посвящена Калмыцкому ханству51. Заметным явлением стало обращение к истории взаимоотношений России с Украиной и другими народами, вошедшими в состав России52.

В новейшей работе В. В. Трепавлова рассмотрены отношения с ногаями ойратов и калмыков в XVI — первой половине XVII вв. Автор рассматривает через призму взаимоотношений калмыков и ногаев историческую судьбу Ногайской Орды. Массовый уход Больших ногаев на волжское побережье приходится на конец 1633 — начало 1634 г. Этот факт исследователь объясняет не единовременным катастрофическим поражением, а многолетними ударами с востока и насилием со стороны русских астраханцев. Автор аргументировано доказывает, что нет оснований полагать, будто полное вытеснение ногайцев являлось целью Хо-Орлюка и прочих калмыцких вельмож. Им нужны были пространства для кочевания и покорные подданные. Первое они получили, количество вторых мечтали увеличить, различными посулами и угрозами привлекая беженцев обратно на Ногайскую сторону. Русские же власти не допускали самостоятельного, за их спиной, примирения кочевников53.

Сложные взаимоотношения калмыков, ногаев, башкир, казахов и яицких казаков в XVII в. показаны в работах И. Г. Акманова, Н.Е.

Бекмахановой, В. Д. Пузанова. Авторы полагают, что основным в этих отношениях стал вопрос о контроле над южно-уральскими степями54. В эти же годы в ряде монографий Б. К. Мальбахова и К. Ф. Дзамихова большое внимание стало уделяться истории взаимоотношений калмыков с кабардинцами55, в работе А. С. Шмелева исследованы многочисленные контакты калмыков с Эндиреевским княжеством кумыков56. В новейшей коллективной монографии по истории Астраханского края, где значительное внимание уделяется роли калмыков в процессе социально-экономического освоения края, вновь появилась концепция нашествия калмыков57.

Отдельные вопросы взаимоотношений калмыков с Джунгарией и fO.

Тибетом освещены в работах E. JL Беспрозванных. И. В. Вишнякова, используя материалы Государственного архива Омской области, значительно дополнила историю движения калмыков в 1771 г. в Китай, особое внимание было уделено действиям казахов Младшего и Среднего жузов59. Итак, авторы выявили широкий спектр взаимоотношений: конфликты и столкновения, посольские связи и военные союзы.

В зарубежной историографии основное внимание уделено историко-этнографическому изучению Калмыкии. В работе французского историка М. Курана русско-калмыцкие отношения определены как мирные. Полуторавековое пребывание торгоутов в инородном окружении представляется ему вынужденным, но терпимым до тех пор, пока усилившаяся Российская империя не начала планомерную экспансию на юг. Вокруг торгоутов сжималось кольцо крепостей и укрепленных линий, немецких колоний на Дону и Волге, народ подвергался христианизации. Автор объясняет это тем, что, «организуясь на европейский лад и продвигаясь к югу, Россия становилась все более чуждой своим кочевым подданным и все более подавляла их"60.

В середине XX в. мы отмечаем возросший интерес к истории ханства в американской историографии. Первой в историографии процесса вхождения калмыков в состав России стала работа Г. В. Вернадского. В ней автор отмечает, что «если бы калмыки определенно поставили себе целью покорить Западную Сибирь, хотя бы с тем, чтобы восстановить под своим верховенством татарское царство Кучумовичей, то возможно, что это им удалось бы, хотя бы и временно, сокрушить владычество русских в Западной Сибири». Далее он пишет, что «большой войны» между русскими и калмыками не произошло в силу ряда следующих причин: у калмыков на тот период не было единого вождя ввиду междоусобицк тому же будучи степным народом, калмыки не расположены были предпринимать большие походы вглубь лесной полосы Сибири, где находились главные русские поселениятакже их отвлекало и международное положение, то есть опасность со стороны урянхайских монголов (Алтын-ханов), с одной стороны, и казахов — с другойрусские и калмыки были заинтересованы в развитии торговли между собой. Г. В. Вернадский выделил еще одно немаловажное обстоятельство, затруднявшее русско-калмыцкие отношения первой половины XVII в., а именно — неподготовленность русских к сношениям с монголами в языковом отношении. Историк остановился на причинах многолетних усобиц. К усилению раздробленности прямо вел, по его мнению, рост числа владельцев улусов61.

История откочевки 1771 г. подробно исследована в работе К. Баркмана, ставшей первой специальной работой, основанной на китайских источниках. Автор справедливо отмечает, что «маловероятно, что торгоуты предварительно (то есть во время визита 1756 г.) договорились об их возвращении в Китай в 1771 году"62.

Заметным событием западной историографии стала книга JI. Кредера, посвященная общественному строю кочевых народов. Хотя политической истории ханства в ней уделено незначительное место, автор совершенно четко определил одну из предпосылок раздробленности в Калмыцком ханстве: согласно принципу наследования отцовский (ханский) домен делился между всеми наследниками. При этом младшие подчинялись старшему сыну, к которому переходила власть63.

В исследовании П. Рабел «Калмыки-монголы» большое место уделено истории русско-калмыцких отношений. По мнению автора, конец правления хана Аюки ознаменовался действительной независимостью и началом политических усобиц. К середине XVIII в. значительно усилилось вмешательство России во внутренние дела ханства64.

Современный американский историк М. Ходарковский свою монографию посвятил истории развития русско-калмыцких отношений с 1600 по 1771 гг. В основу работы легли русскоязычные и турецкие опубликованные архивные материалы и литература. Наибольшую ценность имеют привлеченные автором турецкие летописные источники, в которых помещена переписка ханов Аюки и Церен-Дондука со Стамбулом и Бахчисараем в 1670—1720-е годы. В работе признано, что перемещения ойратских племен в конце XVI и в начале XVII веков происходили под давлением казахов на юге и монголов на востоке. Прибытие на Волгу калмыков и их масштабные набеги нарушили существующий баланс сил в районе и стали заметным толчком в обороне южных российских границ. После ухода отсюда ногаев российская граница оказалась незащищенной от калмыков.

Принципиальной целью российского правительства в течение XVII—XVIII вв. был перевод калмыков в статус «верных российских подданных, состоящих на военной службе взамен государственных выплат. Российское правительство пыталось узаконить такое подданство через традиционный ритуал клятвы верности». Для этого правительство решило, что наиболее выгодным будет поддерживать одного сильного лидера. Но политика поддержки одного сильного лидера дала трещину и привела к отрицательному результату. В 1720—1730-х годах российская политика по отношению к калмыкам также начала меняться, правительство начало политику «разделяй и властвуй». По мнению автора, правительство «достигло цели ослабления силы хана, но в результате уменьшило способность калмыков защищать границы и обеспечивать людьми армию России». М. Ходарковский считал, что «калмыки со времен их прихода в прикаспийские степи воспринимали отношения с Россией как военно-политический альянс двух равных сил». Калмыки воспринимали российского императора только военным лидером и защитником, не имевшим право распространять свою власть на административные и экономические дела калмыков, а также их отношения с иностранными властями. Калмыки ожидали, что им разрешат управлять независимо, хотя они рассчитывали на выплаты России и защиту65.

Известный европейский историк А. Каппелер много внимания уделил истории проведения национальной политики в дореволюционной России. Его работы посвящены сравнительному анализу истории политики России в Калмыкии, Казахстане, на Дону, в Кабарде. Автор ошибочно полагает, что в XVII и XVIII вв. калмыки, как и крымские татары и другие кочевники, а также украинцы воспринимались имперским центром как ненадежные народы, считались бунтовщиками и потенциальными предателями. Их элите были гарантированы привилегии и определенные права самоуправления, однако они не признавались полноценными, равноправными с русскими дворянами, и потому, за исключением некоторых высокопоставленных вельмож, не были кооптированы в дворянство империи66.

Работы китайских историков, известные нам по переводам, содержат разнообразные сведения по истории ойратов, но значительно меньше о калмыках. Необходимо указать, что многие зарубежные авторы оперируют, как правило, кругом известий из китайских сочинений, которые не могут быть признаны аутентичными, и обладать правами документальных свидетельств. Сравнительно полный и детальный анализ этих сочинений дан в известной книге Дж. Бэдли67. Например, Циший, писавший очерк о переходе торгоутов в Россию, отмечает, что они не могли противостоять «великой силе зюнгаров», которые «угнетали» их и «хотели поработить». По этой причине торгоуты оставили пределы Джунгарии и удалились в Россию, «присоединившись к числу ее подданных». Бегство калмыцкого хана Убаши с большей частью своих подданных Циший расценивает как «безрассудный побег из России в Зюнгарию». По мнению автора, русско-турецкая война стала причиной откочевки большей части калмыцкого народа в Китай. «По прошествии нескольких лет, — писал автор, — возгорелась опять война, у России с турками, для которой потребовались от тургутов новые пожертвования, но тургуты, считая их для себя отяготительными, решились в том отказать"68.

Значительные сведения мы обнаруживаем в известном компилятивном труде китайского автора XIX в. Хэ Цютао, известного в Китае как «Полная летопись Шофан Северного района» и «Собрание документов о событиях на северной границе». Автор использовал исторические данные о расселении калмыцких улусов в низовьях Волги, которые свидетельствуют, что Хо-Орлюк откочевал в Россию и поселился на реке Волге вследствие нежелания подчиняться джунгарскому хунтайджи69. Известный вклад в изучение истории Калмыцкого ханства.

7Л внесла монография Ма Дачжэна и Ма Рухана .

Таким образом, в XVIII — начале XX в. основное внимание исследователи уделяли анализу личных взаимоотношений правителей России и Калмыцкого ханства. В советской и современной отечественной историографии достаточно полно изучены социально-экономический и политический строй ханства. Предпочтение отдается изучению отдельных периодов и проблем: русско-калмыцким отношениям в начале XVII в., военной истории калмыков во второй половине этого столетия, истории ханства в начале XVIII в., откочевке большей части калмыцкого народа в Китай в 1771 г. Отдельные сюжеты, связанные с проведением внутренней политики России, трактуются как факторы, негативно влиявшие на традиционное устройство кочевого общества. Между тем носившая противоречивый характер социально-экономическая и политическая интеграция калмыков в состав российской государственности имела широкий спектр позитивных результатов, связанных с модернизационным рывком России.

Основной целью работы является выяснение эволюции взаимоотношений России и калмыков со времени их вхождения в состав России до откочевки в Джунгарию и влияние этих взаимоотношений на социально-политическое развитие Калмыцкого ханства.

Для реализации поставленной цели решались следующие задачи:

— изучить становление русско-калмыцких посольских отношений в системе внешнеполитических действий России в ходе присоединения Сибири;

— выделить основные этапы вхождения калмыков в состав Русского государства;

— определить место Калмыцкого ханства во внешней политике России, проанализировав роль вооруженных сил ханства в русско-турецких войнах и исследовав историю его посольских связей с соседними народами и государствами;

— выявить процессы становления и эволюции калмыцкой государственности в условиях интеграции в состав Российского государства;

— рассмотреть влияние России на внутреннюю политику калмыцких ханов и выявить сущность противоречий между различными правящими группировками Калмыкии;

— показать отношение населения, в том числе правящей элиты, к процессу ассимиляции в единое российское государствораскрыть влияние калмыцкого фактора на процесс административного и социально-экономического освоения Россией Приуралья и Поволжья;

— провести комплексный анализ политического и социально-экономического развития калмыцкого общества в 1760-е годы, показать причины и характер откочевки 1771 г.;

— проследить формирование и постепенное изменение национально-государственного статуса Калмыцкого ханства в условиях эволюции государственного строя России от сословно-представительной монархии к абсолютизму, сравнить статус ханства с положением аналогичных национальных и территориальных образований Дона и Левобережной Украины.

Объектом исследования является процесс складывания российского многонационального государства в XVII—XVIII вв.

Предмет исследования — история политических взаимоотношений Калмыцкого ханства и России. В системе русско-калмыцких отношений необходимо выделить внешнеполитические проблемы, связанные с вхождением калмыков в состав России, и проблемы внутриполитические, направленные на интеграцию новых подданных в политическую, правовую, социальную, экономическую и культурную систему страны.

Хронологические рамки исследования. Нижняя грань обусловлена началом образования Калмыцкого ханства в середине XVII в. На наш взгляд, именно в период правления Дайчина и Мончака (середина 1640-х — 1660-е годы) произошел процесс образования калмыцкого государства. Мы не ставили задачу специально рассмотреть историю русско-калмыцких отношений в доханский период, в первой половине XVII в. Но считаем необходимым обращение к этому периоду, так как именно в это время появились предпосылки обособления улусов Хо-Урлюка и обозначился процесс политогенеза.

Верхняя грань исследования — откочевка большей части калмыцкого народа в 1771 г. в Китай, ставшая фактической самоликвидацией ханства. Таким образом, рамки исследования охватывают XVII — XVIII вв. (до 1771 г.), что позволяет достаточно четко выделить основные тенденции и закономерности русско-калмыцких отношений на протяжении весьма значительной по времени исторической эпохи.

Методологической основой работы являются требования современной исторической науки и научной методологии, включающие общефилософские принципы (историзм, объективность), предполагающие рассмотрение фактов, событий, явлений в их развитии и взаимодействии с другими явлениями окружающей действительности. Применялись также т общенаучные (анализ, синтез) и специальные исторические методы исследования (историко-генетический, сравнительно-исторический, проблемно-хронологический), которые позволили выявить общие закономерности в истории проведения национальной политики России и особенности в истории взаимоотношений с ней Калмыцкого ханства.

Под объективностью мы понимаем отсутствие тенденциозности в подборе фактов, их освещении и анализе, стремление рассматривать отдельные явления в совокупности всех факторов, влиявших на их развитие, щ во взаимосвязи и взаимозависимости друг от друга. Принцип объективности позволил избежать политической и идеологической предвзятости, рассмотреть исторические события на основе всей совокупности известных нам достоверных фактов.

Мы исходим из того, что суждения, оценки и выводы, содержащиеся в исследовании, должны строиться только на основе исторических источников изучаемой эпохи. Историзм предполагает рассмотрение каждого отдельного явления, начиная от причин его возникновения, основных этапов развития, до того момента, чем данное явление стало в изучаемый период. Конечно, щ существенную черту историзма, как принципа исторического исследования, составляет принцип осторожной, то есть весьма ответственной, оценки эпохи по ее внутренним законам, а не категориям другого века. В частности, для оценки русско-калмыцких отношений целесообразно применение таких понятий современной исторической и историко-юридической науки, как протекторат", «автономия», которые наиболее точно передают содержание описываемых событий.

Неотъемлемой частью научно-исторического подхода является метод системного рассмотрения, позволивший установить причинно-следственные связи событий, то есть изучить историю русско-калмыцких контактов в системе международных отношений с участием ведущих стран этого времени и в системе региональной политики Российского государства.

Применяемый сравнительный анализ позволяет определить место Калмыкии в ряду других автономий этого периода — Дона, Украины, показать закономерности и особенности общероссийской политики.

Источниковую основу диссертации составляют как опубликованные, так и впервые вводимые в научный оборот неопубликованные документы центральных и местных органов власти России XVII—XVIII вв. На сегодняшний день наиболее значимыми для нашего исследования остаются Национальный архив Республики Калмыкия, Российский государственный архив древних актов и Архив внешней политики Российской империи МИДа Российской Федерации.

В советское время глубокое изучение архивных материалов провел B.JI. Котвич. Однако содержание этих материалов за первую половину XVII в. стало широко известно только благодаря С. К. Богоявленскому, который создал свод сведений по истории калмыков в первой половине.

71 этого столетия. Анализ историографии показывает, что в исследовании отдельных периодов истории Калмыкии мы обнаруживаем явные пробелы и ошибочные суждения. Это связано не только с уровнем профессионализма или мировоззренческой позицией исследователей, но и с состоянием источниковой базы.

Архивные документы XVII в. содержат богатейший материал, который позволяет восстановить историческую картину движения калмыков на запад, эволюцию системы русско-калмыцких отношений и процесс образования ханства в составе России. Царская администрация пристально следила за действиями кочевников и активно развивала с ними различного рода отношения. Калмыки при движении из Джунгарии на северо-запад приходили в непосредственное соприкосновение с различными административными органами Сибири, а затем юга России. Широкое развитие канцелярского делопроизводства в русских местных и центральных учреждениях XVII в. порождало обширную переписку воеводских управлений как между собой, так и с Москвой, а также с правителями различных калмыцких улусов. Поэтому официальное делопроизводство сосредоточивалось как в Москве, так и на местах.

Широкий круг источников можно разделить на несколько видов:

К первому виду источников относятся законодательно-актовые материалы: царские наказы и грамоты XVII в., статейные списки воевод и посланников, императорские указы астраханским воеводам и губернаторам, грамоты калмыцким ханам и тайшам, шертные записи и договоры. Эти материалы позволяют рассмотреть процесс интеграции Калмыцкого ханства в состав Российского государства, а также подготовки и проведения мероприятий правительства по реформированию системы управления в Калмыкии.

Большая часть архивного материала РГАДА по истории взаимоотношений России и Калмыцкого ханства была опубликована в Полном собрании законов Российской империи (1-е издание). Здесь мы находим калмыцкие шерти второй половины XVII в., договорные статьи начала XVIII в., императорские грамоты и указы, всего более 60 документов72. Документы и материалы Полного собрания законов долгое время оставались основной базой источников дореволюционной историографии.

В XX в. значительный круг актового материала был представлен в «Материалах по истории русско-монгольских отношений 1607 — 1636 годов», подготовленных JI.M. Гатауллиной, М. И. Гольманом и Г. И. Слесарчук под редакцией И. Я. Златкина и Н. В. Устюгова. Первая книга этого сборника содержит ряд исключительно важных документов, которые в значительной мере раскрывают картину движения калмыков на запад вплоть до Эмбы и Яика (Урала), показывают отношение к этому.

73 русского правительства .

Актовые материалы XVII в. о политических связях калмыков с Россией, представленные шертными записями, отложились в результате деятельности Посольского и Сибирского приказов и сохранились в Российском государственном архиве древних актов в соответствующих фондах, а также в фонде 119 «Калмыцкие дела"74.

С XVIII в. в Коллегии иностранных дел отложились материалы, затрагивавшие основополагающие проблемы взаимоотношений России с Калмыцким ханством (назначения правителей, военная служба, христианизация беглых калмыков, их обустройство вблизи русских оседлых поселений и т. д.). Наибольшую важность имели императорские указы Астраханскому и Оренбургскому губернаторам, а также переписка правителей Российской империи с калмыцкими ханами и наместниками. Их содержание имеет важное значение для сравнительного анализа грамот к калмыкам, так как в них раскрывались истинные цели и подробные планы правительства.

Отдельные материалы петровского периода опубликованы в.

7S.

Письмах и бумагах императора Петра I" и других сборниках. Более обширная коллекция документов этого столетия представлена в «Сборнике Русского исторического общества», где опубликованы важные документы императорской канцелярии и Сената об отношениях с Калмыкией. Большинство указанных материалов «Сборника» опубликованы в конце XIX — начале XX в. Как заметил А. Б. Каменский, в силу ряда причин они мало использовались в советской историографии Калмыкии. Поэтому одной из задач является расширение источниковой базы проблемы путем привлечения материалов «Сборника». В целом ряде томов также опубликованы протоколы заседаний Верховного тайного совета, Кабинета министров, Конференции при высочайшем дворе за 3060-е гг. XVIII в. Наиболее значимыми стали публикации о ходе столкновений в ханстве в первой половине 1720-х годов, о судьбе поселения крещеных калмыков77.

Из документов Правительствующего Сената наиболее полными публикациями стали «Сенатский архив. Журналы и определения Правительствующего Сената"78, в которые вошли материалы 1732, 1735, 1737, 1738 и 1739 гг. о взаимоотношениях с Дондук-Омбо, и работа А. Н. Филиппова «Журналы Правительствующего Сената за 1737 г."79. Последняя содержит богатый материал о судьбе крещеных калмыков княжны А. Тайшиной и о решении вопроса об отводе калмыкам мест для рыбной ловли. Анализ опубликованных нормативно-актовых источников XVIII в. предполагает обращение к фонду 119 «Калмыцкие дела» Архива внешней политики Российской империи. В работе впервые в научный оборот были введены императорские указы и грамоты 1725−1771 гг.80.

Следующий вид источников — делопроизводственная документация центральных органов власти и местной администрации. К ним относятся документы и материалы XVII в. — отчеты и доклады («статейные списки») почти всех русских посольств и служилых людей, ездивших к калмыкамрасспросные речи (различные показания пленных, беженцев и торговых людей) — отчеты и донесения («отписки») царских воевод различных городов Сибири, Приуралья и Поволжьязаписи приема калмыцких послов в различных русских городах и в Москвепереписка калмыцких тайшей и ханов с правительственными учреждениями России. Данные материалы позволяют изучить картину русско-калмыцких отношений, ход переговоров по проблемам привлечения калмыцких войск в войны России.

Большое число документов из Посольского и Сибирского приказов XVII в. опубликовано в сборниках «Акты исторические», «Дополнения к Актам историческим». В 5-томных «Актах исторических» интерес представляют материалы Астраханской приказной избы об участии.

34 81 калмыков в башкирском восстании 1662−1664 гг. и разинском движении .

12-томные материалы «Дополнений к Актам историческим» представлены в основном источниками Астраханского губернского архива, а также архива Г. Миллера. Первые сведения о калмыках в «Дополнениях» относятся к середине 30-х гг. XVII в. и свидетельствуют о появлении калмыков в Низовьях Волги. Особую значимость также имеет отписка астраханских воевод за 1648−1654 гг. Многочисленные документы затрагивают историю участия калмыцких войск в освободительной борьбе украинского народа второй половины XVII в., дают сведения об отношении калмыков к восстанию под предводительством С. Разина, о калмыцко-ногайских отношениях, важные материалы о кризисе 1682 г., а также дипломатические переговоры России и Польши, в ходе которых.

82 обсуждался вопрос о привлечении калмыков. Эти же вопросы освещены в материалах, опубликованных в «Актах, касающихся истории Юго.

Западной России" .

Ряд документов опубликован в «Русской исторической библиотеке» и «Актах археографической экспедиции», содержащих сведения о взаимоотношениях с Джунгарией, о движении калмыков к Волге в 20−30-е гг. XVII в. Сведения о контактах калмыков с донскими казаками помещены в сборнике «Донские дела"84.

В XX в. наиболее ценные публикации архивных документов появились во второй половине века. Безусловный интерес вызывает второй том «Материалов по истории русско-монгольских отношений. Русско-монгольские отношения. 1636−1654 гг.». Опубликованные материалы свидетельствуют о событиях, связанных с передвижением больших масс ойратов на северо-запад, в район Приуралья, о сохранявшихся между торгоутами и джунгарами в 30−40-е гг. XVII в. вассальных отношениях. В этот период торгоуты проявляли активность в Западной Сибири, внутри ойратского союза усиливаются противоречия между владельцами улусов85.

Материалы по истории русско-монгольских отношений. 1654−1685 гг.", посвященные связям джунгаров и хошоутов с Россией, содержат несколько важных документов об их контактах с волжскими калмыками, о о/появлении на Яике тайши Аблая00. В последнем томе «Материалов по истории русско-монгольских отношений. 1685−1691 гг.» имеются важные документы о приходе на Волгу в 1687 г. улусов Цаган-Батора и.

87 обострении отношений между Аюкой и Галданом .

Отдельные сюжеты по истории калмыцко-китайских контактов, связанные с посольством Тулишена, отражены в имеющихся публикациях документов по истории русско-китайских отношений, а также в сборниках документов, посвященных истории взаимоотношений России с Китаем и.

QQ государствами Центральной Азии. Необходимо отметить, что опубликованы важные материалы по истории взаимоотношений калмыков.

OQ с казахами и роли России в их урегулировании .

В советской историографии значительная работа была проведена по сбору и публикации материалов по истории крестьянских войн XVII—XVIII вв., в которых мы находим обширные сведения об отношении к ним калмыков90. На Северном Кавказе были изданы сборники документов, посвященные истории взаимоотношений ряда народов с Россией. В них приведен значительный материал, свидетельствующий о роли калмыков в политике России. Материалы по истории русско-кабардинских отношений содержат значительную переписку Посольского приказа с К. М. Черкасским о походах калмыков в 1670-е годы91.

В ряде фондов Российского государственного архива древних актов выявлены не публиковавшиеся ранее материалы. По мнению В. В. Трепавлова, с конца первой четверти XVII в. в ногайской истории все более проявляется калмыцкий фактор. Под ударами калмыков ногаи отступали на запад, и, в конце концов, основная их масса перебралась на правобережье Волги. Смена степных гегемонов проявилась, в частности, в «переквалификации» воеводских отписок (донесений). Если во второй половине XVI — первой трети XVII в. рапорты астраханских наместников подшивались в «ногайские столбцы» и затем переписывались в ногайские же посольские книги, то с середины 1630-х годов они стали числиться уже в Калмыцких делах. Между тем в Ногайских делах были выявлены материалы о взаимоотношениях калмыков с астраханской воеводской.

92 администрацией за 40−50-е гг. XVII в. Значительный интерес представляют обобщающие по своему характеру «Выписка учиненная в архиве из калмыцких дел о всех обстоятельствах, касающихся до кочевья калмыков» и серия выписок о Дербетском улусе93. В большом количестве документы о калмыках встречаются в монгольских, зюнгарских, особенно ногайских, кабардинских и других делах94. В фонде «Донские дела» отложились документы о взаимоотношениях калмыков с ногаями, башкирами и донским казачеством во второй половине XVII в.95.

В источниковую базу работы вошли делопроизводственные материалы Астраханской губернской администрации по вопросам взаимоотношений с калмыками. Некоторое число документов губернской администрации отложилось в фондах Государственного архива Астраханской области. В фонде «Астраханской приказной избы» сохранилась грамота Казанского приказа в Астрахань, свидетельствующая о реакции России на появление калмыков на Волге в 30-е гг. XVII в. В фондах губернатора имеется небольшое количество указов из Коллегии иностранных дел по вопросам взаимоотношений с калмыками, а также переписка наместника Убаши с Астраханью в 60-е гг. XVIII в.96.

В Архиве внешней политики Российской империи в фонде 119 «Калмыцкие дела"97 отложилась переписка по калмыцким делам Коллегии иностранных дел с Сенатом, Военной коллегией (по поводу подготовки калмыцкой конницы к походам в составе русской армии, о действиях калмыков на Дону и Яике), а также с Коммерц-коллегией (о выплатах жалованья калмыкам). К этим материалам, носившим, как правило, справочный характер, близки составленные в Коллегии иностранных дел справки, промемории, экстракты и доклады для императоров, Верховного тайного совета, Кабинета министров и др.

Наиболее значимую информацию сохранили доношения Астраханского губернатора, а также других представителей местной администрации. В них включались отчеты, рапорты от лиц, посылавшихся в Калмыцкую степь с различными поручениями. Обращение к данному источнику объясняется тем, что именно в доношениях отражена ежедневная информация, поступавшая из степи.

О взаимоотношениях калмыков с соседними народами и государствами имеется немало дел в других фондах архива. В фонде 112.

ПО.

Дела татар едиссанских, ембулуцких и буджацких" интерес представляет «Выписка обстоятельная о эдисане и энбулуках татарах из доношений А. П. Волынского, фельдмаршала М. М. Голицына, подполковника Беклемишева и грамот из Верховного тайного совета и из рескриптов и из реляций г-на Неплюева» (1723−1728 гг.)99. Отдельные сведения о калмыках отложились в других фондах архива100.

Значительное место среди источников занимают документы специальных представителей Коллегии иностранных дел при ханах. Они составили фонд 36 «Состоящий при калмыцких делах при астраханском губернаторе» Национального архива Республики Калмыкия (к интересующему нас периоду относятся 423 дела). Уникальность этого фонда в том, что здесь отложились материалы, исходившие от органов власти и управления Российской империи и поступавшие из степи от калмыцких правителей, нойонов и простых калмыков. Здесь же копии документов отчетного характера от лиц, исполнявших в улусах различные поручения астраханской администрации, переписка с органами управления на Дону, Яике, в соседних губерниях. Кроме того, интерес вызывают материалы фонда 35 «Калмыцкая экспедиция при Астраханской губернской канцелярии», в которых имеются сведения по истории ханства в конце 60 — начале 70-х гг. XVIII в.101 Анализ фондов НАРК позволяет выделить наиболее значимые группы документов и материалов. Прежде всего, это отчеты лиц астраханской администрации, находившихся с различными заданиями и поручениями в улусах. В основе этих документов, отложившихся в основной массе в НАРК, свидетельства непосредственных очевидцев событий. На основе перечисленных выше материалов составлялись ко двору доношения астраханских губернаторов, а также лиц, имевших специальные задания от Коллегии иностранных дел. Нужно сказать, что ценность этих русскоязычных документов огромна, так как они содержали ежедневную информацию, поэтому позволяют показать наиболее детальную картину событий. Существенным недостатком материалов НАРК является их неполная сохранность.

Большой пласт информации содержат написанные на зая-пандитской письменности письма калмыцких ханов, нойонов и простых калмыков. В них мы находим объяснения тех событий, которыми была богата история XVII—XVIII вв. Наиболее значимые послания адресовались ко двору и зачастую дублировались в Астрахань. Недостатком этих документов была предвзятость авторов, относившихся порой к противоборствующим.

1Л9 лагерям и сообщавших противоположные сведения. Перекрестный анализ калмыцких писем не всегда позволяет добиться реальной картины. В этом случае большое значение приобретает группа русскоязычных документов, носивших отчетный характер.

Кроме того, в Архиве востоковедов Санкт-Петербургского отделения Института востоковедения РАН в фонде A.M. Позднеева сохранились выписки из архивных документов Астраханского калмыцкого архива за 1708−1712 гг., описание китайского посольства Тулишена103.

Важную информацию по теме содержат калмыцкие, среднеазиатские и китайские летописи. Еще B.JI. Котвич отмечал, что «у самих ойратов мы находим очень мало сведений об их жизни в XVII и XVIII вв. Испытанные ими превратности судьбы не способствовали сохранению исторической литературы, которая, несомненно, у них существовала, и теперь о степени ее развития можно судить лишь по немногим фактам"104.

Кочевой образ жизни, отсутствие городов как культурных центров, междоусобные войны, а также столкновения с казахскими, ногайскими, башкирскими и другими феодалами, а также события, связанные с откочевкой большей части калмыцкого народа в 1771 г., привели к тому, что на территории России практически не сохранились национальные письменные источники. Например, в 1736 г. A.M. Черкасский спросил бывшего хана Церен-Дондука, проживавшего в Санкт-Петербурге, о существовании книг по истории и религии калмыков. Бывший правитель ханства лишь обещал посмотреть их среди вещей умершего к тому времени Шакур-ламы105. Лишь спустя 30 лет И. Кишенсков отыскал в улусах часть «древней калмыцкой истории», которую он обещал отправить в Коллегию иностранных дел106. В 1776 г. П. С. Паллас, широко используя калмыцкие источники, опубликовал исторические сведения о волжских калмыках. Автор сделал справедливый вывод, что последний калмыцкий хан-наместник Убаши и окружавшее его высшее духовенство во время ухода большей части своих подвластных в Джунгарию увезли с собой летопись «Древняя история» («Chondschin taka»), которая, как.

107 полагает исследователь погибла в пути .

Уцелевшие калмыцкие источники сохранились благодаря записям и переводам Г. С. Лыткина. В работе было использовано более полное.

1ЛО издание в переводе А. В. Бадмаева. Одним из интереснейших образцов национальной литературы является сочинение «Лунный свет — история рабджамба Зая-Пандиты», более известное под названием «Биография Зая-пандиты» (краткое название: «Сарин герл»). Оно было написано примерно в 1691 г. Раднабадрой, одним из лучших учеников и последователей известного буддийского проповедника Зая-Пандиты (1599−1662 гг.). Биография содержит краткое изложение истории распространения ламаизма среди калмыков и ряд других важных исторических сведений. Раднабадра излагает события в хронологической последовательности, год за годом, сообщая о деятельности Зая-Пандиты, о.

109 его разъездах по оиратским и калмыцким кочевьям .

Содержание анонимной «Истории калмыцких ханов» представляет краткую историю волжских калмыков с момента прихода их в Россию и до 1771 г. В ней приведены важные сведения о деятельности Хо-Урлюка, Дайчина, Мончака, Аюки, Дондук-Омбо, Дондук-Даши, Убаши. Составителю «Истории калмыцких ханов» были известны источники монгольские, ойратские и, по всей вероятности, русские110. Летопись Габан-Шараба «Сказание об ойратах» (1737 г.) описывает историю прихода калмыков на Волгу111. В «Сказании о дербен-ойратах» (1819 г.) Батур-Убаши Тюменя дана достаточно полная родословная калмыцких правителей, что позволяет значительно дополнить сведения об административном устройстве ханства112.

Большое значение имеют «Материалы для истории ойратов» Г. С. Лыткина, в которых автор сконцентрировал различные сведения XVII и XVIII веков, почерпнутые из указанных выше калмыцких сочинений, устных рассказов и из «Истории монгольских и туркменских ванов и гунов"113.

Уделяя серьезное внимание изучению калмыцких источников, нельзя забывать и источники восточного происхождения. В работах знаменитого хивинского хана и историка Абу-л-Гази (1603−1664) «Шаджара-йи тюрк» (Родословная тюрок) и «Шаджара-йи таракима» (Родословная туркмен), написанных в 1659—1664 гг., имеются краткие сведения о ногайско-калмыцких отношениях114.

Таким образом, значительный пласт новых архивных источников позволяет представить более полную и последовательную картину событий. Опубликованные русскоязычные материалы содержат обширную информацию по истории XVII—XVIII вв. Характерной чертой этих документов стало преобладание сведений о русско-калмыцких г РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ' отношениях. Выявленные в архивах документы и к озволяют уточнить или изменить картину событий. Указанный круг источников является на сегодняшний день достаточным для изучения узловых проблем социально-политической истории ханства и развития русско-калмыцких отношений.

Научная новизна исследования. В диссертации проведено теоретическое обобщение истории политических взаимоотношений Калмыцкого ханства и России. Для достижения этой цели использован широкий круг как опубликованных, так и впервые вводимых в научный оборот источников, в том числе архивных документов и материалов. В результате проведенного исследования впервые:

— создана авторская концепция истории взаимоотношений Калмыцкого ханства и России, включающая в себя установление русско-калмыцких посольских отношений (первая половина XVII в.), вхождение в состав России (вторая половина XVII в.) и политическую и социально-экономическую интеграцию в состав Российской империи (XVIII в.);

— установлено, что в первой половине XVII в., когда русско-калмыцкие отношения были связаны с поиском калмыками территории кочевий в Западной Сибири, произошло юридическое решение вопроса вхождения калмыков в состав России;

— сделан вывод о том, что фактическое вхождение калмыков произошло во второй половине столетия, когда калмыки получили кочевья в междуречье Дона, Волги и Яика, в эти же годы процесс вхождения дополнялся присоединением калмыцких кочевий на востоке от Эмбы;

— показано, что важным фактором русско-калмыцкого сближения стала в первую очередь внешняя угроза Крымского ханства, в ходе совместной борьбы против которого был создан сначала военно-политический союз, а затем началась прямая военная служба калмыков России;

— разработана концепция образования Калмыцкого ханства, согласно которой становление национальной государственности происходило на основе развития традиционных институтов кочевого общества;

— при этом освещена роль политики России, как внешнего фактора, ускорившего политогенез калмыцкого общества в XVII в. и прямо влиявшего на переход от ханской власти к институту наместничества в XVIII в.;

— прослежены обширные связи Калмыцкого ханства с народами Северного Кавказа, свидетельствовавшие о важнейшей посреднической роли калмыков при продвижении России в этом регионе, и с соседними народами и государствами на востоке, прежде всего, с Китаем и Джунгарским ханством, которые не противоречили внешнеполитической стратегии России;

— показано, что основные социально-экономические проблемы взаимоотношений ханства и России, возникшие в период хозяйственного освоения Нижнего Поволжья и побережья Яика, привели к сокращению территории кочевий и ограничению рыболовства калмыков;

— сделан вывод о том, что калмыцкое общество в 1760-е годы находилось в состоянии социально-экономического и политического кризиса, выходом из которого национальная элита ошибочно считала откочевку на территорию бывшего Джунгарского ханства;

— политико-правовой анализ актовых источников позволил осветить формирование и изменение национально-государственного статуса Калмыцкого ханства от покровительства к политической, а затем к административной автономии. В целом, этот путь соответствовал истории становления национальных и территориальных образований Дона и Левобережной Украины и знаменовал собою постепенное, но неуклонное вытеснение элементов своеобразного федерализма в пользу унитаризма рождавшейся Российской империи.

Практическая значимость работы заключается в возможном применении результатов данного научного исследования при разработке широкого круга вопросов, как истории России, так и истории отдельных народов. Основные положения его могут быть использованы при подготовке новых исследований по истории Калмыкии. Результаты исследования легли в основу соответствующих разделов «Истории Калмыкии», «Калмыцкой энциклопедии», а также использованы при подготовке общих и специальных курсов, постановке семинарских занятий, научно-популярных и краеведческих изданий.

Объективная оценка событий прошлого крайне важна и для корректировки геополитических интересов Российской Федерации и проведения ее региональной национальной политики на современном этапе. Выводы и обобщения могут способствовать совершенствованию процесса национально-государственного строительства и гармонизации национальных отношений в определенной исторической перспективе.

Выводы.

На протяжении первой — третьей четверти XVIII в. ханы и нойоны постоянно обращались к идее ухода в Центральную Азию. Планы откочевки начинали разрабатываться в моменты кризиса в отношениях с Россией. Но с таким же постоянством они не осуществлялись. Эта идея не была реализована, так как в степях Западной Монголии существовало Джунгарское ханство. Надеясь, что откочевка позволит создать самостоятельное государство в Азии, калмыцкие правители сознавали вероятность подчинения их новому сюзерену — джунгарскому хунтайджи. Возвращение калмыков в Азию неминуемо поставило бы калмыцких нойонов в подчиненное по отношению к джунгарам положение. Ситуация изменилась только после 1758 г., когда Цинским Китаем было разгромлено последнее ойратское ханство в Азии. В результате у калмыцкого нойонства появилась цель — занять свободную территорию и создать новое ойратское государство.

Источники свидетельствуют, что недовольство среди калмыков появилось впервые во время участия в русско-турецкой войне 1768−1774 гг. Известно, что участие калмыцких войск в военных кампаниях России против Турции и Персии приносило доход как нойонам, так и простолюдинам в виде захваченного скота и пленных. На этот раз ситуация изменилась. Военные походы не приносили уже былую добычу калмыкам. К тому же они были сопряжены со значительными затратами в момент подготовки. Именно крайняя степень перенапряжения общества стала причиной откочевки 1771 г. В конце 60-х гг. из-за участия калмыков в русско-турецкой войне обострился и экономический кризис.

Определяющими причинами ее стали противоречия в системе российско-калмыцких отношений. Политические противоречия были связаны с попытками российского абсолютизма реформировать традиционные государственно-политические институты Калмыкии, поставить их под свой контроль и даже управление. Одним из самых острых стал вопрос о правовом регулировании общественного устройства и системы русско-калмыцких отношений. В результате реформы традиционного суда Зарго наместник Убаши потерял значительный объем судебной власти, получив равный по статусу представительный орган власти.

К тому же под давлением правительства Убаши перешел к формам и методам осуществления власти, не свойственным кочевым обществам. В кочевом государстве стали вводиться институты и система отношений, характерная для земледельческих государств. То, что имело смысл и приносило пользу в земледельческой цивилизации, привело к краху скотоводческую.

Выявленные материалы позволяют несколько по-иному взглянуть на обстановку, в которой зарождались причины откочевки 1771 г. В литературе уже долгое время к причинам ухода относят, прежде всего, события внутриполитической истории ханства, а также внешнеполитические события, связанные с историей России, Китая и Джунгарии. В результате откочевка подается в историографии как «злая воля» хана Убаши и небольшой группы калмыцких нойонов. Между тем эти события имели под собой и предпосылки, связанные с экономическим положением. В общих чертах мы определяем состояние экономики ханства как кризисное. Во второй половине 60-х гг. значительно осложнились условия функционирования кочевого уклада. Сокращение территории кочевий, рыболовных и лесных угодий, ужесточение налогового бремени привели к росту недовольства широких масс народа.

Сфера хозяйственных взаимоотношений местного оседлого и кочевого калмыцкого населения долгое время оставалась областью постоянных конфликтов. В этой связи более подробно остановимся на основных тенденциях развития кочевого хозяйства. В общих чертах сущность экономического кризиса сводилась к сокращению территории кочевий, рыболовных и лесных угодий, которыми ранее пользовались калмыки, вследствие расширяющегося освоения переселенческим крестьянством нижневолжского региона. Кризис проявился и в сокращении географии и масштабов торговли.

Сокращение территории кочевий происходило, прежде всего, в самом центре территории ханства: Волга со временем стала труднопреодолимой преградой для сезонных перекочевок. На наш взгляд, данное обстоятельство являлось наиболее важным проявлением социально-экономического кризиса традиционного калмыцкого общества, хозяйство которого было организовано в соответствии с годовым природным циклом. Это обстоятельство затронуло интересы большинства калмыков-кочевников.

Кризис 50−60-х гг. охватил и сферу экономики, проявившись в сокращении территории кочевий, рыболовных и лесных угодий, масштабов торговли. В этой связи кризис затронул интересы широких масс народа.

Вследствие этого мы можем говорить об исторической обусловленности откочевки большей части калмыцкого народа из России на свою историческую прародину.

Источники свидетельствуют об остроте вопроса о возвращении беглых крещеных калмыков. В то же время участившиеся случаи возвращения калмыков в улусы являются свидетельством того, что уход в российские города уже не был выходом из глубочайшего кризиса, охватившего улусы в 60-е гг. Можно предположить, что для простого народа выход из кризиса уже в меньшей степени стал связываться с Россией.

Планы откочевки появились уже в 1769—1770 гг. Особое внимание уделялось нормализации отношений с казахами, через земли которых пролегал маршрут движения. Много делалось для сохранения в тайне от астраханских властей истинных намерений Убаши.

Мы показали маршрут откочевки на восток, а также отношение правителей различных жузов казахов. Правитель Младшего жуза Нурали до конца выполнил приказ императрицы, преследуя калмыков. Хан Аблай вынужден был исполнять приказ Китая, пропустив калмыцкие улусы без боя. Источники свидетельствуют, в январе 1771 г. начали движение на восток около 300 тыс. человек. Наибольшие потери были понесены в пустыне на Балхаше. В ходе откочевки калмыцкий народ потерял более половины начавших движение, то есть около 200 тыс. человек.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Процесс вхождения, сочетавший в себе элементы доброй воли и вынужденной необходимости, был крайне сложным и противоречивым. На начальном этапе отношений с Москвой (первая четверть XVII в.) основными формами русско-калмыцких отношений являлись дипломатические и торгово-экономические связи.

Политические интересы Москвы в это время были тесно связаны с курсом на хозяйственное освоение Сибири. Россия не стремилась к насильственному увеличению своих территорий за счет владений появившихся у границ Сибири кочевников-калмыков и преследовала главную цель — обеспечить безопасность своих восточных границ. Поэтому правительство постоянно рекомендовало сибирским воеводам не вмешиваться во внутриойратские конфликты, заботясь, прежде всего, о создании условий для развития мирных взаимосвязей.

В середине 20-х — 30-е гг. XVII в. произошел раскол единого ойратского союза, толкнувший калмыков к дальнейшему движению на Запад. В результате калмыки захватили ногайские степи и подошли к междуречью Яика и Волги. Если в начале XVII в. вхождение калмыков было оформлено юридически, то во второй половине столетия оно состоялось фактически. При этом за калмыками долгое время сохранялась территория на восток от Яика и Эмбы, до современного Семипалатинска и Усть-Каменогорска. Поэтому процесс вхождения переплетался с чертами присоединения калмыцких кочевий.

Для России, пытавшейся укрепить южные границы системой буферных полузависимых военно-государственных образований Украины и Дона, появление в Поволжье калмыков было, как нельзя, кстати. Калмыки, располагавшие в это время значительной военной силой и сложившейся военной организацией, в этой системе должны были заменить ногаев. Активные наступательные действия калмыцкой конницы на крымском направлении позволили московскому правительству использовать главные вооруженные силы на западном направлении, одновременно вынуждая Крым держать крупные силы под Азовом и на Кубани. Для Москвы это событие имело стратегическое значение, поскольку была решена одна из важнейших задач приобретения столь важного звена в системе внешней политики России.

Уже во второй половине XVII в. правительство Москвы безуспешно пыталось взять под контроль политику калмыцких ханов в отношении Крыма и максимально ограничить их контакты. Крупнейшим направлением в политике России постепенно становится административное регулирование отношений калмыков с башкирами, донскими казаками, ногаями. В результате формируется внутриполитический курс России в отношении Калмыцкого ханства.

Формы государственной интеграции Калмыцкого ханства в состав России были разнообразны. Калмыки имели национальные институты власти и управления, традиционное сословное деление. Но в условиях политической зависимости от России институты политической организации калмыков постепенно видоизменялись. Отношения России и Калмыцкого ханства неминуемо эволюционировали в сторону все большей зависимости ханства и уменьшения сферы политической власти его правителей. В первой половине XVII в. мы выделяем черты института покровительства России над калмыками, который включал в себя элементы вассалитета. Во второй половине столетия калмыки получили территорию кочевий между Доном и Волгой. Естественно, в новых условиях покровительство постепенно перерастает в политическую автономию, аналогичную широкой автономии в области суда и внешних сношений, которой пользовались донское казачество и Украинское Гетманство.

Внутренняя политика Российской империи в отношении ханства не оставалась неизменной. В первой половине XVIII столетия она диктовалась общей сложной обстановкой на международной арене, носила импульсивный и противоречивый характер, связанный с тем, что, принимая активное участие в военных кампаниях России, калмыки продолжали играть определяющую роль в расстановке политических сил на Северном Кавказе. Поэтому, когда мы говорим о российской политике, надо иметь в виду, что в период войн царская администрация была заинтересована в сильной ханской власти, способной мобилизовать вооруженные силы (первая четверть столетия, вторая половина 1730-х годов).

В период прекращения Россией активной политики на Кавказе правительство перестает считаться с национальными интересами калмыков и всеми средствами пытается слить их с коренным населением империи. В результате отмечается попытка включения института ханской власти в имперскую систему административного управления губернией, введение института наместничества. Назначение калмыцких наместников, их подчинение власти астраханских губернаторов обозначили начало перехода от политической автономии к административной. При этом правительство, совершенствуя в отношении калмыков судебное законодательство, не стремилось изменить их традиционную социальную организацию.

Появившихся в Поволжье калмыков и соседнее русское население разделяла религия. В то же время в сознании представителей местных российских властей религиозная принадлежность калмыков определяла их поступки и мораль. Поэтому государственная политика России в данном вопросе была достаточно осторожная и гибкая. В течение всего периода неизменно отмечаем определенную веротерпимость в политике России, которая отличалась от попыток насильственной христианизации некоторых других народов. Но политика предоставления убежища беглецам естественным образом вела к конфликту между национальной элитой и простым народом. Тем самым правительство стремилось ослабить владельцев и увеличить свое влияние среди местного населения.

С середины столетия внешнеполитические проблемы постепенно отошли на второй план, доминирующими теперь стали экономические интересы царизма в Калмыкии, основное внимание было уделено последовательному втягиванию кочевников не только в систему бюрократически организованного государства, но и в хозяйственный комплекс Юга России. Впервые четко сформулированная программа этой политики была начата при Петре I, продолжена его соратником В. Н. Татищевым. России необходимо было удовлетворить потребности зарождавшейся промышленности в сырье, государственной казны — в денежных средствах. Страна нуждалась в расширении внутренних и внешних рынков, в удобном транзите, вовлечении иностранных купцов в сферу российской внешней торговли, защите интересов российского купечества.

Дальнейшая эволюция политики России отмечается в рамках реформ просвещенного абсолютизма и в связи с ее широким выходом на международную арену. Анализ исторического материала здесь будет более корректным, объективным, если будет учитываться и такая специфическая тенденция российской государственности, как постоянное слияние власти и управления, как подчинение государственного и местного управления задаче усиления централизованной власти. Чем больше правительство добивалось успехов на путях проведения политики централизации и унификации управления, тем меньше в ее политике оставалось гибкости. Органы власти становились неповоротливыми, неспособными эффективно и адекватно реагировать на быстро меняющуюся политическую и социально-экономическую конъюнктуру.

В 1760-е годы увеличившееся военное присутствие России на Кавказе, приток колонистов в Астраханскую губернию, а также необходимость прекращения наследственных споров из-за улусов привели к попыткам изменить принцип формирования и функционирования национального суда Зарго. Изменения в структуре управления ханством, связанные с указанной реформой, определялись целенаправленной политикой царского правительства, которое стремилось максимально приблизить ее к губернской. Реформа отвечала интересам российского абсолютизма и стала после изменения системы назначения калмыцких наместников наиболее важным шагом в политике России. При этом реформа не предполагала еще использование общегосударственного законодательства империи, а также отмену института наместничества. Из органа, подчинявшегося непосредственно наместнику, он превратился в судебный орган, в котором были пропорционально представлены все крупные нойонские владения, часть из которых не входила в ханский домен. В итоге правитель потерял значительный объем судебной власти, получив равный себе по статусу представительный орган власти.

Российские власти постоянно использовали в пограничных регионах вооруженные силы Калмыцкого ханства, которые приняли участие практически во всех войнах России XVII—XVIII вв. Объективно эта тенденция являлась проявлением военно-политической интеграции калмыков в состав России. Но в период русско-турецкой войны 1768−1774 гг. в политике России наметилась тенденция их тотального привлечения, что грозило введением фактической всеобщей воинской повинности. Военные походы калмыцкой конницы в составе русской армии в конце 1760-х годов сформировали атмосферу глухого народного недовольства, выходом из которой могла быть, в частности, откочевка калмыков из России. К тому же военные походы были сопряжены для всего населения, а не только для простолюдинов, со значительными затратами в момент подготовки.

Именно крайняя степень перенапряжения общества стала причиной откочевки 1771 г. Определяющими причинами откочевки калмыков стали противоречия в системе русско-калмыцких отношений. Они накапливались на протяжении первой — третьей четверти XVIII в. Но идея откочевки не сразу была реализована, ибо в степях Западной Монголии существовало Джунгарское ханство. Возвращение калмыков в Азию неминуемо поставило бы калмыцких нойонов в подчиненное по отношению к джунгарам положение. Реальные контуры откочевка получила только после гибели Джунгарского ханства в конце 1750-х годов.