Священный хронотоп культурного ландшафта Русского Севера

Актуальность темы

исследования обусловлена тем, что в современных процессах: глобализации и унификации: культуры неизбежнои остро обозначается проблема защиты этнокультурного наследия, религиозно-этическое^{средоточие} которого: обеспечивает ВОЗМОЖНОСТЬУСТОЙЧИВОГО' развития культуры в трансформационном, пространстве российского социума. Маргинализация, и десакрализация мироустройствауничтожение всеединства: бытия представляют серьезную опасность для сохранения множественности «национальных образов мира» (Г.ДГачев), формируют профаническое общество потребления, и разлагают «симфоническую» (Л. П. Карсавин) или — соборную личность, утверждающую духовные основы и скрепы своего существования. Поэтому одной из актуальных задач современногорелигиоведенияявляется исследованиерелигиозной феноменологии уникальныхисторико-культурных и природных территорийхранящих священный духовный генофонд ¡-Россиисемиосфера которых насыщена мощной сакральной энергией-^^ открывающей человеку видение ИНЫХ' миров. V.

Русский Север — это «духовный континуум» (Ю.В. Линник) и одновременно дискретное пространство, разделенное на отдельные зоны, каждаяиз которых отмечена печатью «узнаваемого своеобычия». Реликтовым л оку сом Европейского Севера является историко-культурный ареал — Кенозерье, маркированный границами Кенозерского национального парка. Соборность форм религиозного, социального и хозяйственно-экономического уклада, симфония дохристианских автохтонных, воззрений с кругом^ православных, праздников и обрядов способствовали формированию особого религиозно-культурного универсума, которыйрепрезентируетсяв диссертации как целостная ' многоуровневаясемиосфера в* ее пространственных и временных измерениях.

Кенозерье — окраина этнокультурного ареала Обонежья, русско-карельское «пограничье». «Гений формы» (H.A. Бердяев) создал в Кенозерье уникальное священное пространство с предельной концентрацией сакральных объектов — монастырей, часовен, поклонных крестов, «священных» рощ и камней. Природные объекты или явления, пространственная структура поселений и угодий, устройство быта и хозяйства до настоящего времени одухотворяются, воплощаются в мифах и духовных традициях и наделяются сакрально-ценностным смыслом, определяющим функции и назначение соборной культуры локального сообщества.

Кенозерье хронотопично, наполнено символами разных эпох, но, главное, оно воплощено в феномене «народного православия» (A.A. Панченко), наиболее полно сохранившегося в своей животворной целостности на этой уникальной природной и историко-культурной территории.

Степень разработанности проблемы. Проблема священного хронотопа традиционного культурного ландшафта Кенозерья — локального ареала Европейского Севера, до сих пор не рассматривалась вконтексте философско-религиоведческого и культурологического знания. Концептуально-методологическим и категориально-терминологическим основанием диссертации являются труды классиков зарубежного религиоведения. В теоретическом осмыслении феноменологии «священного» определяющее значение имеют работы: П. Д. Шантепи де ла Соссе1, Жерар ван дер Лейва2, Р. Отто3, Ф. Хайлера4, М. Шелера5 Г. Меншинга1, В. Гантке2,.

1 Шантепи де ла Соссе П. Иллюстрированная история религии: в 2-х т. — М., 1992.

2 Окончательное становление феноменологии религии обычно связывают с именем Г. ван дер Лейва и его работами «Введение в феноменологию религии» (1925) и «Феноменология религии» (1933). После их выхода в свет и вплоть до 50-х годов XX в. голландский теолог и религиовед был бесспорным лидером в области феноменологии религии.

3 Отто Р. Священное. Об иррациональном в идее Божественного и его соотношении с рациональным — СПб., 2008.

4 Хайлер Ф. Религиозно-историческое значение Лютера / перевод, сост., общ. ред. и предисловие Винокурова В. В, Филиппова А. Ф. — М., 1991.

5 Шелер М. Избранные произведения / перевод с немецкого A.B. Денежкина., А. Н. Малинкина, А. Ф. Филиппова / под ред. A.B. Денежкина. — М., 1994.

Н. Зедерблома3, М. Элиаде4, Ю. Пентикайнена5, и др. Как известно, большое влияние на развитие феноменологии религии оказали феноменологическая философия Э. Гуссерля6 и экзистенциализм немецкого философа М. Хайдеггера7.

В феноменологическом дискурсе существуют разные типы понимания феномена святости. Термин «Sacrum» появился в религиоведческих исследованиях в начале XX века. По мнению философов Н. Зедерблома, В. о.

Бунда «святое» означает то, что предшествует понятию Бога. Проблему святого они рассматривают во взаимоотношении с феноменологией «табу».

Другое направление феноменологов религии, к которому принадлежит Г. Виденгрен и Р. Отто определяют понятие «святое» как первоначально чисто религиозное, относящиеся к божественной сфере и тем самым неприкосновенное и обособленное. Понятие «святое» становится категорией sui generis. Философы, представляющие эту феноменологическую традицию, ориентируют религиоведение на понятие «вера в Бога» в качестве первофеномена религии. Для целей диссертации значимым является определение предмета феноменологии религии, исследующей уникальности проявления святого в предметах, пространстве, времени, числах, словах, и, наконец, в. действиях, представлениях и переживаниях человека и общества.

Феноменологическое описание универсальной, сущностной структуры религиозного опыта, изложено в труде «Священное"9 выдающегося немецкого мыслителя Р. Отто, использующего термин «нуминозное» и определяющего религию как опыт встречи с ужасным и удивительным святым. Р. Отто признает существование «нуминозного объекта», однако.

1 Пылаев М. А. Западная феноменология религии. Теоретико-методологические основания и перспективы построения религиоведения как науки о святом. — М., 2006. — С. 59−61.

2Там же. — С. 68.

3 Василенко Л. И.

Введение

в философию религии. — М., 2009.

4 Элиаде М. Космос и история. — М., 1987.

5 Pentikainen Juha. The Values of Nature in the Mind of northern Man / Juha Pentikainen // Religion Clobal and Arctic Perspectives. — Tromso: University of Tromso. 1996. — P. 51−71.

6 Гуссерль Э. Собрание сочинений. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. — М., 1994.

7 Хайдеггер М. Вещь // Время и бытие /пер. с нем. В. В. Бибихина. — М., 1993; Хайдеггер М. Творческий ландшафт//Работы и размышления разных лет / пер. с нем. А. В. Михайлова. — M., 1993.

8Василенко Л.И.

Введение

в философию религии. Курс лекций для аспирантов. — М., 2003. — С. 80.

9 Отто Р. Указ. соч. главным предметом рассмотрения он делает те чувства и переживания, которые испытывает верующий при встрече с этим объектом. К этим выводам ученый пришел на основании собственного опыта, полученного при создании Религиозного собрания как коллекции письменных документов религий и «собрание ее культовых и ритуальных выразительных средств"1.

Сопоставима с книгой «Святое» Р. Отто монография немецкого исследователя религии, теолога, священника и проповедника Ф. Хайлера «Молитва — историко-религиозное и религиозно-психологическое л исследование». Структурирование первофеномена религии (священного), получившее название метода концентрических кругов, нашло отражение в построении текста настоящей диссертационной работы.

Мирча Элиаде признает заданную им модель священного универсальной для homo religiosus. Философ считает священным то, «что1 противопоставлено мирскому"3. Оттовская «совершенная инаковость» нуминозного наделяется у Элиаде онтологическим статусом. М. Элиаде считал столь жесткое разделение рациональных и иррациональных элементов в религии непродуктивным, поскольку это не дает возможности представить «священное во всей его полноте». Оппозиция «сакральное место — профанная область» здесь сближена с оппозицией «космос — хаос"4. X. Керлот5 определяя суть священного пространства, в противоположность Элиаде заметил, что пространства являются промежуточной зоной между хаосом и Космосом. Если воспринимать пространство в качестве царства всего потенциально сущего, то оно — хаотичноесли же рассматривать его в качестве сферы, где пребывают все структуры и формы, то оно ближе к Космосу.

1 Человенко Т. Г. Актуальные проблемы феноменологического анализа религиозных явлений. — Орел, 2006. -С. 36.

2 Там же. — С. 40- Пылаев М. А. Указ. соч. — С. 30−39.

3 Элиаде М. Священное и мирское. — М., 1994.

4 Забияко А. П. Сакральное как категория феноменологии религии М. Элиаде // Религиоведение, 2002. — № 3. -С. 133−138.

5 Керлот Х-Э. Словарь символов. — М., 1994.

В продолжение «дискуссии о святом» заметим, что проблема священного (святого) была поставлена в середине XX века в философии М. Хайдеггера1 в перспективе поиска онтологического смысла отношения Dasein к Священному, к Богу. В модусе создания экуменической теологии священного она рассматривалась Хайлером и Вахом. Наука о святом в трактовке герменевтиков П. Рикера2 и современного немецкого религиоведа В. Гантке3 перестала быть теорией религиозного опыта, т.к., по мысли философов, опыт не может служить масштабом измерения святого вследствие историчности и конечности человека. Для Рикера, как и Хайдеггера «лишь из истины Бытия впервые удается осмыслить суть Священного». В. Гантке концептуализирует священное в качестве герменевтического понятия. Немецкий религиовед указывает, что для классической феноменологии религии характерна неразрывная связь между вечностью, неизменностью и идентичностью, представленная в концепции священного времени, т. е. так называемая античнная конструкция времени!— «парменидово время», у истоков которой стоял Парменид. В. Гантке, рассматривая дихотомию «сакральное-профанное», приходит к пониманию, что профанное и сакральное время не исключают друг друга, а взаимно проникают сложным способом, т.к. затруднительно <�¦ предположить для религиозного сознания разделение вневременной (святой) и временной (профанной) сферы.

В проблемном поле феноменологии1 религии выразительно дискутируется понятие о «священном предмете», что ценно для осмысления проблематики настоящей диссертации. Согласно Ф. Хайлеру, основу священных предметов образуют объекты природы, которые в силу своей величины, формы или необычности и исключительности пробуждают в созерцающем их человеке благоговейный трепет и удивление4. Одним из.

1 Хайдеггер М Указ. соч.

2Рикер П Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. -М 1996.

3 Пылаев M.A. Указ. соч. — С. 68−82.

4 Пылаев М. А. Указ. соч — С. 57. излюбленных субъектов феноменологического анализа мира явлений святого становится священный камень, деревья, земля, гора, огонь, вода и др. Эту проблему исследуют Меншинг, Хайлер, Элиаде. По мнению М. Элиаде, каждый из «сакральных фактов» может рассматриваться как иерофания (священный, являть, показывать), которая может иметь локальный, мультивалентный или универсалистский характер1.

Предметом пристального внимания и опорной точкой' философских построений стало рассмотрение сакральных действий (богослужений и религиозных обрядов). Основная мысль М. Шелера, одного из влиятельных феноменологов и антропологов XX века, состоит в том* что путь к Богу проходит через постижение внутреннего мира человека, занимающего центральное место в сотворенном мире, во всецелой совокупности бытия2. А на пути к Богу, как открыл Шелер, не миновать особого мира ценностей, открывающихся личности на пути ее духовного возрастания. Шелер обратил основное внимание на «сверхрациональные» ценности и святыни и сделал их основным предметом феноменологического рассмотрения. Философ должен, по Шелеру, описать и осмыслить также и личностный духовный опыт восприятия Бога как Святыни. Феноменолог описывает это как феномен, открывающийся, в опыте молитвы. Это — переживание высшего Присутствия, когда Бог открывается как Ты (нем. йи). Ощутимая форма естественного контакта со святым — участие в культе, который объединяет в себе три ритуала — очищения, созерцания, или просветления, единения1, или обожествления. Действие обретает смысл, реальность исключительно в той мере, в какой оно возобновляет некое прадействие, совершенное изначально богами, героями или предками. Такая модель и лежит, согласно М. Элиаде, в основе ритуалов.

С точки зрения неофеноменологии религии категория «священное» не утрачивает свою актуальность в современном религиоведении и дискуссии.

1 Элиаде М Очерки сравнительного религиоведения / пер. с анг, отв ред В Я Петрухин — М, 1999.

2 Шелер М Указ соч продолжаются на тему «сакральное в современном обществе». Понимание данного вопроса представим философскими размышлениями Ж.-Л. Нанси, современного французского философа, мыслящего в области метода деконструкции. Феноменологическая модель «святого» Жан-Люка Нанси i заключается в утверждении об абсолютном различии, религиозного и священного: «Священная вещь не есть религиозная вещь. Весь дискурс церкви и вся совокупность идей и мыслей являются атрибутом религиозного. Религии и религиозному нужно учиться. Священному вокруг нас не нужно обучаться, или мы «учимся» ему, поскольку мы живем в обществе, и поэтому повседневно связаны со священным. Священное — это то, что не мирское. Из абсолютной ценности одного из существований можно-вывести другие фигуры и аспекты священного. Например, возьмем любовную клятву, она священна без всякойфелигии. Опыт священного бесконечен, он намного превышает нас"1.

Из наследия православного богословия и русской религиозно-философской мысли для исследования < религиозной* феноменологии Кенозерья1 наиболее значимы труды П.А. Флоренского2, С.Н. Булгакова3, В.Н. Лосского4, А.Ф. Лосева5, ВЮ. Ключевского6, В.В. Розанова7, H.A.

8 9.

Бердяева, Г. П. Федотова, в которых ученые выстроили смысловое средоточие русской православной святости. Для православных природа святого неотделима от идеи «овеществленной святости». Но само понятие «святое» выходит за рамки идеала «овеществленной святости». Для Бердяева «делание святого есть прежде всего самоустроение"10. В. В. Розанов обращает внимание на юродство и связь со страданием, как на особенность русской.

1 Подорога В. А., Ж.-Л. Нанси. Сакральное в современном обществе. URL hup // www vpodoroga ru> disput.html.

2Флоренский П. А. Оправдание Космоса / сост., вступ. ст. и прим. К. Г. Исупова. — СПб., 1994.

3 Булгаков С. Н. Тихие думы / сост., подгот. текста и коммент. В. В. Саиовапослесл. К. М. Долгова — М, 1996.

4 Лосский И. О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. — М., 1998.

5 Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития: в 2-х кн. — Книга 1. — М., 1992.

6 Ключевский B.O. Древнерусские жития святых как исторический источник. — М., 2003.

7 Розанов В. В. Религия и культура. — T 1. — М, 1990.

8 Бердяев Н. А, Смысл творчества. — М., 1989.

9 Федотов Г. П. Святые древней Руси. — M., 1991.

10 Бердяев H.A. Смысл творчества. — М., 1989. — С. 392. святости1. JI.П. Карсавиным сформулировано положение о вере и религиозности, в котором философ определяет религиозность, как веру, взятую с субъективной стороны и «по особому» эмоционально о окрашенную". Им также сформулировано определение «религиозного фонда сельской среды"3, складывающегося под сильным влиянием русских народных представленийоснованных на персонажах низшей мифологии, связанной с крестьянской усадьбой.

Существенный вклад в раскрытии идеи «святости» в истории и феноменологии русской культуры внесли исследователи круга «тартусско-московской' школы семиотики культуры» (В.Н. Топоров4, Вяч. Вс. Иванов5, Ю.М. Лотман6, Б.А. Успенский7, В.М. Живов8, A.M. Панченко9 и др.). В. Н. Топоров раскрывает трехчленную структуру священного космоса русской жизни (священство, царство и земство)10. По мнению автора, «преимущественный носитель святости' - «священство» как одна' из важнейших частей старой русской социальной структуры и святые как заступники и царства, и земства (мира), и представители за них перед Богом"11.

Особое место в концептуально-теоретических основаниях диссертации занимают труды, современных российских религиоведовИ .Я Кантерова12 и Е.И. Аринина13, принявших непосредственное участие в развитии.

1 Розанов В. В. Указ. соч. — С. 423−424.

2 Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности в XIIXIII веках. — СПб., 1997. — С. 22.

3 Там же. — С. 29.

4 Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исслед. в обл. мифопоэтического: Избранное. — М., 1994; Топоров В. Н. Мировое дерево: Универсальные знаковые комплексы. — Т.1. — М., 2010; Топоров В. Н. О ритуале.

Введение

в проблематику И Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. — M., 1988; Топоров В. Н. Праздник // Мифы народов мира: Энциклопедия / отв. ред. С. А. Токарев. — Т. 2. -М., 1980.-С. 329−331.

5 Иванов Вяч. Вс. Семиотика культуры, искусства, науки. — M., 2007; Иванов Вяч. Вс. Мифология и фольклор. — M., 2009; Успенский Б. А. Крестное знамение и сакральное пространство. — М., 2004.

Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек. Текст. Семиосфера. История. — М., 1996.

7 Успенский Б. А. Семиотика искусства. — М., 1995.

8 Живов B.M. Святость. Краткий словарь агиографических терминов. — М., 1994.

9 Панченко A.M. Смех в Древней Руси. — Л, 1984.

10 Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. — Т. 1,2. — М., 1995.

11 Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. — Т. 1. — М., 1995. — С. 440.

12 Кантеров И. Я. Философия религии и религиоведения // Философия социальных и гуманитарных наук. Учебное пособие для вузов / под общ. ред. С. А. Лебедева.- M., 2006.

13 Аринин Е. И. Религиоведение (Введение в основные концепции и термины). — M., 2004; Аринин Е. И. Философия религии. Принципы сущностного анализа. — Архангельск, 1998. международного сотрудничества ученых в области религиоведения и философии культуры стран Баренцева-Евро-Арктического региона. Феноменология святости как объекта специального философско-культурологического исследования представлена в фундаментальной монографии С. М. Климовой, которая исследует святость как пограничное состояние ментальности, отраженное в художественных, теоретических, и народных текстах и утверждает концепт святости как смыслоорганизующее и ключевое состояние русского религиозного сознания1.

Для, цели’работы, посвященной исследованию священного универсума Кенозерья, большое значение1 • имеет концепция> семиосферы, сформулированная1 Ю.М. Лотманом2. Семиотическое пространство, по определению автора, это не сумма отдельных языков, а условие1 их существования' и работы, в определенном отношении, предшествует им и постоянно, взаимодействует с ними. Наполнение концепта семиосфера пространственно-ландшафтным смыслом, создающим многоуровневую семантическую сеть на земной поверхности1, принадлежит O.A. Лавреновой3. В ракурсе исторической ретроспекции отметим работы русских философов «космистов», размышлявших над проблемами бытия и мира исключительно^ в контексте пространственных категорий разного^ уровня — от Вселенной’до географической оболочки нашей планеты. Наиболее интересными с точки зрения диссертационного исследования представляются концепции ноосферы В.И. Вернадского4 и пневматосферы П. А. Флоренского, где провозглашался примат культуры и человеческой деятельности не только над ландшафтом, но и географической оболочкой в целоми как результат — возникновение некого культурно-пространственного единства, охватывающего планету5.

1 Климова С. М. Феноменология святости и страстности в русской философии культуры. — СПб., 2004.

2 Лотман Ю. М. Семиосфера. — СПБ., 2000.

3 Лавренова O.A. Пространства и смыслы: Семантика культурного ландшафта. — М., 2010.

4 Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста. — М., 1988.

5 Лавренова O.A. Семантика культурного ландшафта: автореф. дис. доктора философ, наук. — М., 2010.

Центральным для диссертации является концепт «священный хронотоп». Разработанное М. М. Бахтиным1 учение о хронотопе определило обращение к анализу категории пространства и времени в сакральных текстах культуры. Представленный в гуманитарном дискурсе хронотоп — это культурно обработанная устойчивая позиция, из которой или сквозь которую человек осваивает пространство топографически объемного мира. Впервые этот термин был введен и обоснован на почве теории относительности Эйнштейна в математическом естествознании. «Для нас не важен тот специальный смысл, который он имеет в теории относительности, мы перенесем его сюда — в литературоведение — почти как метафору (почти, но не совсем) — нам важно1' выражение в нем неразрывности пространства и времени (время как четвертое измерение пространства)», — писал М. Бахтин2. Согласно автору, «приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп"3. Введенное М. М. Бахтиным понятие хронотопа соединяет воедино пространство и время* что дает неожиданный поворот теме художественного пространства и раскрывает широкое поле для дальнейших исследований. Пространство хронотопа является отражением реального пространства, поставленного в связь со временем.

Помимо учения о хронотопе существенное значение имеет Бахтинская идея диалога культур, развитая впоследствии в трудах B.C. Библера4. В этой связи следует отметить плодотворность идеи В.Н. Назарова5 о диалоге православного богословия и русской религиозной философии, как важного методологического принципа, реализованного в диссертации, при исследовании сложного комплекса проблем диалога автохтонной шаманистской парадигмы финно-угорского этнокультурного мира с.

1 Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе Очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М Литературно-критические статьи — М., 1986.

2 Там же — С. 121.

3 Бахтин М. М. Указ. соч. — С. 122.

4 Библер B.C. Культура. Диалог культур (опыт определения) // Вопросы философии, 1989 — № 6. — С 31 -42.

5 Назаров В. Н. Феноменология мудрости. — Тула, 1993 догматическим богословием Православной Церкви, породившем на территориях Северной Руси феномен «народного православия». Бахтинские концепции «Хронотопа», «Карнавала», «Народной смеховой культуры» получили плодотворное развитие в трудах выдающихся российских исследователей средневековой' религиозно-мифологической картины мира (Ю.М. Лотмана1, А .Я. Гуревича2, Д.С. Лихачева3, A.M. Панченко4,* Вяч. Вс. Иванова5, В.Н. Топорова6 и др.). В частности, идея, А .Я. Гуревича о том, что географическое пространство вместе с тем представляет собой и религиозно-мифологическое пространство, является для диссертационной работы одной из. ключевых7.

На рубеже XX—XXI вв.еков философско-культурологический подход к проблеме культурного ландшафта стал развиваться более активно. Основоположником* нового научного направления в области сравнительного религиоведения, этносемиотики, сакральной географии! коренных народов Арктики и Субарктики является философ, этнокультуролог и археолог Н.М. о.

Теребихин. Его исследования в области сакральной географии открыли целое научное направление в отечественном религиоведении. В философско-культурологическом^ аспекте он развивает концепцию «геософии», зародившуюся в геопоэтике Н. С. Гумилева и развитую в трудах евразийцев.

Осмысляя феноменологию Кенозерья в терминах сакральной географии необходимо обратиться к анализу соотношения мифа и религии, исследование которого имеет сложившуюся научную традицию, как в западной, так и российской философии культуры. В западной философии в настоящее время существует множество подходов к мифотворчеству, среди которых наибольший интерес для диссертации представляют: юнгианский.

1 Лотман Ю. М. Указ. соч.

2 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. — М, 1972.

3 Лихачев Д. С. Смех в Древней Руси — Л, 1984.

4 Панченко, А М. Указ соч.

5 Иванов Вяч Вс. Указ соч.

6 Топоров В. Н. Указ. соч.

7 Гуревич А. Я Указ соч — С 62.

8 Теребихин Н. М. Метафизика Севера — Архангельск, 2004.

1 О о.

К.Г. Юнг', М. Элиаде), ритуально-мифологический (Дж. Фрезер, Б. Малиновский4), структуралистический (К. Леви-Строс)5. Наряду с исследованиями указанных авторов для диссертанта представляют интерес труды современного немецкого философа Курта Хюбнера. В труде «Истина мифа"6 и ряде статей ученый рассматривает проблемы существования мифологического сознания человека в период господства научного миропонимания. Научная эпоха — „сверхрационализация“, по мысли автора ведёт к опустыниванию жизни, которое всё более воспринимается как невыносимое. Соотношение мифологии и религии российскими учеными (Л.Я. Штернберг7, A.M. Золотарев8, И.И. Толстой9 и др.) исследовалось преимущественно в, рамках этнографии и филологии. Современным философом В.П. Римским10 соотношение мифа и религии изучается в культурно-исторической перспективе. Автор развивает мультидисциплинарную» концепцию культуры, основанную на синтезе философских и социально-гуманитарных стратегий, позволяющих проводить комплексный анализ социокультурных явлений на социально-историческом и онтологическом уровнях.

Религиозно-мифологическое пространство• как предмет исследования входит в содержание проблемного поля междисциплинарного научного направления «культурная география» или «гуманитарная география», введенного географом и культурологом Д.Н. Замятиным11. Предметная сфера «гуманитарной географии» включает такие направления исследования как сакральная география, имажинальная география, семиотика культурного ландшафта. Проблемное поле «гуманитарной географии» включает базовую.

1 Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов. — Киев-М., 1997.

2 Элиаде М. Аспекты мифа. — М., 2001.

3 Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии / пер. с англ.- 2-е изд. — М., 1986.

4 Малиновский Б. Магия. Наука. Религия / пер. с англ., вступ. статьи Р. Редфилда и др. — М., 1998.

5 Леви-Стросс К. Структурная антропология / пер. с фр. Вяч. Вс. Иванова. — М., 1985.

6 Хюбнер К. Истина мифа / перевод с нем. И. Касавина. — М., 1996.

7 Штернберг Л. Я. Первобытная религия. Материалы по этнографии. — Том IV. — Л., 1936.

8 Золотарев A.M. Родовой строй и первобытная мифология в свете этнографии. — М., 1964.

9 Толстой Н. И. Оползание и опоясывание храма // Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. — М., 1995. — С. 91−112.

10 Римский В. П. Миф и религия. — Белгород, 2003.

11 Замятин Д. Н. Гуманитарная география: пространство и язык географических образов. — СПб., 2003. для цели диссертации концепцию уникальности культурного ландшафта как объекта наследия. Статус культурного ландшафта как ценного природного и историко-культурного комплекса, феномена культуры и объекта наследия, включающего в себя материальный и нематериальный (духовный, информационный) компоненты был зафиксирован в документах ЮНЕСКО в 1992 году. Актуальность данной проблематики способствовала разработке в последней четверти XX века новых концептуальных идей в области исторического и этнокультурного' ландшафтоведения. Выделим ряд теоретико-методологических концепций, которые стали ключевыми для исследования религиозной феноменологии культурного ландшафта Кенозерья: культурного ландшафта как феномена культуры, категории наследия (Ю.А. Веденин, М.Е. Кулешова)1- территориально-культурных комплексов (Ю.В. Бромлей2, В.Л. Каганский3, Б.Б. Родоман¹, В.Н. Калуцков)3- Калуцков)5- фольклора как способа отраэ/сения культурного ландшафта (Н.М. Ведерникова)6- монастырского ландшафта как типа культурного наследия (М.Е. Кулешова, В.П. Столяров) — культурно-ландшафтного районирования (Ю.А. Веденин) — информационной парадигмы культурного ландшафта (Ю.А. Веденин)9. Особо необходимо выделитьразработку проблематики уникальных территорий на локальном материале Кенозерья^ в.

1 Культурный ландшафт как объект наследия // сост.: Веденин Ю. А., Кулешова М. Е., Ведерникова Н. М и др. -М-СПб., 2004.

2 Бромлей Ю. В. Очерки истории этноса. — М., 1988.

3 Каганский В. Л. Ландшафт и культура // Общественные науки и современность, 1997. — № 2. — С.'160−169.

4 Родоман Б. Б. Территориальные ареалы и сети, — Смоленск, 1999.

5 Калуцков В. Н. Топологическая организация традиционного культурного ландшафта // Культурный ландшафт как объект наследия / сост. Веденин Ю. А., Кулешова.М.Е., Ведерникова Н. М. и др. — М-СПб., 2004.-С. 116−132.

6 Ведерникова Н. М. Фольклор как способ отражения культурного ландшафта: по материалам экспедиционных выездов 2000;2002 гг. // Культурный ландшафт как объект наследия / сост.: Веденин Ю. А., Кулешова М. Е., Ведерникова Н. М. и др. — М-СПб., 2004.

7 Столяров В. П., Кулешова М. Е. Анализ практики управления особо ценной исторической территорией (Соловецкий архипелаг) // Наследие и современность. — Вып. 3. — М., 2004.

8 Веденин Ю. А Введение в проблему культурно-ландшафтного районирования // Культурный ландшафт как-как объект наследия / сост.: Веденин Ю. А., Кулешова М. Е., Ведерникова Н. М. и др. — М.-СПб, 2004. — С. 335 338.

9 Веденин Ю. А. Информационная парадигма культурного ландшафта // Культурный ландшафт как объект наследия / сост.: Веденин Ю. А., Кулешова М. Е., Ведерникова Н. М. и др. — М-СПб., 2004. — С. 68−81- Веденин Ю. А. Очерки по географии искусства. — СПб., 1997. статьях М.Е. Кулешовой1, Д. В. Тормосова, A.B. Козыкина2. В диссертационной работе важное место уделено исследованию монастырского ландшафта' Кенозерья, представляющего собой преимущественно «утраченные обители». Поэтому в исследовании локального монастырского ландшафта соискатель опирается на концепцию информационной парадигмы культурного ландшафта, сформулированную Ю. А. Ведениным: «при рассмотрении культурного ландшафтакак объекта наследия' в качестве основной ценности рассматривается не1 сам объект, как некое материальное тело, а информация, которую данный объект несет в себе». «Именно информация подчас определяет истинную щенность ландшафта"4, выступая в в качестве важнейшей определяющей и созидающей силы в вопросах сохранения и развития культурного ландшафта. Семантике культурного ландшафта, в основе которого лежат знаковые системы культуры, напрямую связанные с географическим пространством в целом и его отдельными объектами посвящены исследования ' O.A. Лавреновой3. В ее работах рассматривается сакральная семантика ландшафта, исследуется процесс превращения ландшафта или географического пространства в целом в выразителяархетипов человеческого сознания. Bs философско-культурологическом дискурсе «образ наследия» рассматривается в работах Гастона Башляра6, В. А. По дороги7 и др.

Проблемы «гуманитарной географии» рассматриваются внаучном и культурно-просветительском альманахе «Гуманитарная география», издаваемом с 2004 года Российским НИИ культурного и природного.

1 Кулешова М. Е. Реликтовый крестьянский ландшафт Русского Севера // Культурный ландшафт как объект наследия / сост.: Веденин Ю. А., Кулешова M.E., Ведерникова Н. М. и др. — М-СПб., 2004. — С. 246−285.

2 Веденин Ю. А., Кулешова М. Е., Козыкин A.B., Тормосов. Д. В. Программа сохранения культурных ландшафтов Кенозерья // Культурный ландшафт как объект наследия / сост.: Веденин Ю. А., Кулешова М. Е., Ведерникова U.M. и др. — М-СПб., 2004. — С. 532−549.

3 Веденин Ю. А. Информационная парадигма культурного ландшафта // Культурный ландшафт как объект наследия / сост.: Веденин Ю. А., Кулешова M.E., Ведерникова Н. М. и др. — М-СПб., 2004. — С. 68.

4 Там же. — С. 78−79.

5 Лавренова O.A. Пространства и смыслы: семантика культурного ландшафта. — M., 2010.

6 Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства / пер. с франц. — М., 2004.

7 Подорога В. А. Выражение и смысл. Ландшафтные миры философии. — М., 1995. наследия им. Д.С. Лихачёва1. Ценным в сборниках для диссертанта является раздел «Материалы к словарю гуманитарной географии». В рамках феноменолого-культурологического подхода Д. Н'.. Замятиным разрабатывается проблематика моделирования географических образов, позволившая изучать взаимодействие культуры и пространства на новой методологической ступени. Теория моделирования географических образов взаимодействует с мифогеографией Европейского Севера. Диссертант, на примере территории Кенозерья рассматривает определенную Д. Н. Замятиным проблематику экзистенциально-географических образов, формирующихся в ходе паломничества3. Термином «Паломничество», как одним из понятий «гуманитарной! географии» означается многотрудное движение верующих к сакрально значимому объекту с последующим отправлением предписанных ритуалов, связанных с определенными постулатами" исповедуемой веры4. Паломничество является объектом исследованияособого направления в западной науке — pilgrimage studies или peregrinology, теоретический фундамент которой был заложен английским социальным антропологом В. Тернером5. Ученый определял впаломничестве паломничестве ритуальный процесс, связанный с переходом из одного места в другое. Симон Коулмэн и Джон' Элснер предложили считать паломничество продуктом соединения, разных элементов — ритуала, путешествия, объектов поклонения и дрб. По-, мненикь И. П. Глушковой, автора термина «паломничество» к словарю гуманитарной географии, «в связи с тем, что эти элементы существуют где-то еще, паломничество трудно.

1 Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах / отв. ред И. И. Митин, сост. Д. Н. Замятин. — М., 2004; 2010.

2 Замятин Д. Н. Моделирование образов историко-культурной территорииметодологические и теоретические подходы/отв. ред. Д. Н. Замятин. — М., 2008.

3 Замятин Д. Н. Феномен паломничества: географические образы и экзистенциальное пространство // Поморские чтения по семиотике культуры. — Вып. 3. — Архангельск, 2008. — С. 38−53.

4 Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах / отв. ред. И. И. Митин, сост. Д. Н. Замятин. — Вып. 5. — М., 2008. — С 257.

5 Тэрнер В. Символ и ритуал. — М., 1983.

6 Глушкова И. П. Паломничество. Гуманитарная география: Научный и культурно-просветительский альманах / отв. ред. И. И. Митин, сост. Д. Н. Замятин. — Вып. 5. — М., 2008. — С. 258. выделить в самостоятельный феномен"1. В> русской литературе огромное значение в понимании паломнической традиции имеет повесть И. С. Шмелева «Богомолье"2.

Подводя итог изучения исследователями уникальности культурного ландшафта отметим, что понятие «культурный ландшафт» в гуманитарном дискурсе рассматривается на современном этапе как реальная географическая территория и как географическое пространство, которое, по мнению Д. Н. Замятина «можно «разворачивать», «сворачивать», «искривлять» вполне сознательно, с целью получения его определенных свойств и эффектов. Этот процесс может происходить, естественно, не в реальности, но в подготовленном виртуальном поле.

Для исследования" атрибутивного уровня религиозной феноменологии Кенозерья особое значение имеют труды классиков1 русской философии, богословияцерковной* археологии, православного культа и иконописи о. П." Флоренского3, E.H. Трубецкого4, С.Н. Булгакова5, В.Н. Лосского6. Содержание их работ связаны с учением о теургии, выявлением взаимосвязей культа^ религиии< культуры с разработкой «богословия образа», с «метафизикой» иконописи, стремлением’понять.ее символическую образность. В' контексте древнерусского миросозерцания. Икону, как семиотическую систему рассматривает в своих трудах выдающийся русский культуролог-семиотик Б.А. Успенский7. о.

Современным исследователем-религиоведом I A.M. Лидовым в научный оборот введена концепция, иеротопии, в основу которойположено изучение деятельности человека по созданию рукотворной сакрально-пространственный среды для* общения с высшим миром. В работах.

1 Там же. — С. 259.

2 Шмелев И. С. Лето Господне. — М, 1991.

Флоренский П. А, Иконостас. Избранные труды по искусству. — СПб., 1993.

4 Трубецкой Е, Н. Три очерка о русской иконе: Умозрение в красках. Два мира в древнерусской иконописи. Россия в ее иконе. — М., 1991.

5.Булгаков С. Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. — М., 1994.

6 Лосский И. О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. — М., 1998.

7Успенский Б. А. Семиотика искусства. — М., 1995.

8 Лидов A.M. Иеротопия. Сравнительные исследования сакральных пространств. — М., 2008. исследователя определяется важнейшая роль церковных и монастырских комплексов в организации конкретных сакральных пространств. В рамках концепции иеротопии рассматривается понятие «пространственная икона», которое предполагает, что иконный образ не изображается в виде традиционной фигуративной композиции на плоскости, а представляется пространственно, как своего рода видение1.

Диалогическое пространство встречи народных верований и канонического Церковного) православия раскрыто в монографии A.A. Панченко". В науке для обозначения религиозно-обрядововой практики русского народа, построенной* на синкретизме христианских и языческих верований, принят термин «народное православие». Под язычеством, вероятнее всего, надо понимать не древнюю мифологию, а определенную культурную модель, котораяразвиваясь, обретая черты современного народного мифотворчества, все же сохраняет (может быть в глубинах коллективного бессознательного) некоторые свои исконные, идущие из глубины веков, верования. Феноменология религиозного уклада северных территорий России раскрывается в трудах отечественных историков и этнографов1. М.М. Богословский4 исследовал историю' земского самоуправления на севере, который, по мнению автора, проявлялся в триаде волость-община-приход. Н.Ф. Яницкий5 является автором первой работы, посвященной особой роли часовенных приходов в жизни северного крестьянства. Среди современных исследователей данной проблематики для г <7 нас показательны работы Т. А. Бернштам, Н. П^ Лютиковой. К феномену.

Лидов A.M. Пространственные иконы как перформативный феномен // Пространственные иконы. Текстуальное и перформативное: материалы международного симпозиума / редсост.А. М. Лидов. — М., 2009.

2 Панченко, А А. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. — СПб., 1998.

3 Коноваленко С. Г1. Философско-культурологический анализ феномена святости и образа русского святого в в народном православии: Диссертация кандидата философских наук. — Бел1 ород, 2008.

4 Богословский М. М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII веке. — Ч. 1−2. — М., 1909;1912.

5 Яницкий Н. Ф. Севернорусская часовня в конце XVII века (по переписи 1692 года) // Юбилейный сборник историко-этнографического кружка при Императорском университете св Владимира. — Киев, 1914.

6 Бернштам Т. А. Приходская жизнь русской деревни. — СПб., 2007.

7 Лютикова II.П. Часовни в жизни северного крестьянства (по архивным материалам) // Небеса и окрестности Кенозерья. Расписные потолки, иконы, деревенские часовни и церкви, составляющие историкорусской религиозной жизни обращаются М.М. Громыко', И.А. Кремлева2, К.В. Цеханская3, Т.А. Бернштам4, Т.Б. Щепанская5, И.И. Шангина6, А.В. Фролова7, О.В. Кириченко8, Бузин9 и др. Значима для осмысления традиционного универсума Кенозерья проблема «ритуал как культурный феномен», исследованная А.К. Байбуриным10. Соотношение* мифа и религии в культурно-исторической перспективе и генезис религиозной философии исследует В.П. Римский11. Современные направления исследований этноконфессиональной жизни северного крестьянства второй половины XIX — первой четверти XX века представлены ведущими столичными научными центрами России. (Институт этнологии и антропологии РАН, Российский этнографический музей, Музея антропологии и этнографии РАН, РГГУ, РНИИ культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева). На рубеже ХХ-ХХ1 веков лидерские, позиции в изучении данной проблематики, концептуальности и теоритическом. осмыслении эмпирического материала стали занимать региональные школы (Поморская, школа семиотики культуры, Институ т языка и литературы Карельского центра РАН, Центр изучения традиционной культурьгЕвропейского Севера).

Особыйинтерес для целей диссертации представляют исследования в области иконописного и архитектурного и наследия Кенозерья. В конце 1950;х — начале 1960 годов специалистов привлекла самобытная живопись Северо-Западного региона, определенная позднее термином «северные культурный ландшафт Национального парка «Кенозерский» / отв. ред И. Остаркова, Е. Шатковская. — М., 2009. С. 52−60.

1 Громыко M.M. Мир русской деревни. — M., 1991.

2 Кремлева И. А. Обеты в народной жизни // Живая старина, 1994. — № 3. — С. 15−17.

3 Цеханская К. В. Икона в жизни русского народа. — М., 1998.

4 Бернштам Т. А. Приходская жизнь русской деревни: очерки по церковной этнографии. — СПб, 2007.

5 Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX—XX вв. — М., 2003.

6Шангина И. И. Русский народ. Будни и праздники: Энциклопедия. — СПб., 2003.

7 Фролова A.B. Русский праздник. Традиции и инновации в праздниках Архангельского Севера в XXначала XXI века. — М., 2010.

8 Святыни и святость в жизни русского народа, этнографическое исследование / отв. ред. и сост. Кириченко OB — М., 2010.

9 Бузин B.C. Традиционная погребальная обрядность Кенозерья // Историческая этнография: Русский Север и Ингерманландия. — СПб., 1997. — С. 153−164.

10 Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семиотический анализ восточнославянских обрядов. — СПб., 1993.

11 Римский В. П. Миф и религия. — Белгород, 2003. письма". Наряду с работами известных московских искусствоведов Э.С.

1, л.

Смирновой, М. А. Реформатской признанным исследователем иконописного иконописного наследия Кенозерья и, прежде всего, монументальных расписных потолков — «небес», является 4 Т. М. Кольцова3. Искусствоведческое исследование иконографических памятников кенозерских монастырей (иконописи, предметов литургической утвари) нашло отражение в статьях Л.М. Евсеевой4, Т.Н. Нечаевой5, И.Ю. Спажевой6,.

6 7 8.

Спажевой, И. Д. Соловьевой и О. В. Клюкановой, М. Н. Мелютиной. Памятники церковной архитектуры Кенозерья исследовались архитекторами A.B. Ополовниковым9, F.B. Алферовой10, Ю.С. Ушаковым11, Н.Ю. Варшавской12, искусствовед ами И.Н. Шургиным13 и Е.Б. Заручевской1.

1 Смирнова Э. С. Живопись Обонежья XIV—XVI вв.еков. — М, 1967.

2 Реформатская М. А. Северные письма. — M, 1968.

3 Кольцова T.M. Небеса и иконы Кенозерья // Небеса и окрестности Кенозерья. Расписные потолки, иконы, деревенские часовни и церкви, составляющие историко-культурный ландшафт Национального парка «Кенозерский» / отв. ред И Остаркова, Е. Шатковская. — М., 2009.

4 Евсеева Л. М. Иконы и иконостасы храмов Пахомиева Кенского монастыря // Кенозерские чтения — 2009. Этнокультурный ландшафт Кенозерья: на пересечение гуманитарных и естественных наук: материалы 4 Всерос. науч. конф. / отв. ред. Е. Ф. Шатковская, сост. М. Н. Мелютина. — Архангельск, 2011. — С. 282−296.

5 Нечаева Т. Н. Группа северных икон из Почозера // Кенозерские чтения — 2009. Этнокультурный ландшафт Кенозерья: на пересечение гуманитарных и естественных наук: материалы 4 Всерос. науч. конф. / отв. ред. Е. Ф. Шатковская, сост. М. Н. Мелютина. — Архангельск, 2011. — С. 342−348.

6 Спажева И. Ю. К вопросу об источниках иконографии некоторых кенозерских «небес» последней четверти XIX века // Кенозерские чтения — 2009. Этнокультурный" ландшафт Кенозерья: на пересечение гуманитарных и естественных наук: материалы 4 Всерос. науч. конф. / отв.1 ред. Е. Ф. Шатковская, сост. М. Н. Мелютина. — Архангельск, 2011. — С. 381−387.

7 Соловьева И. Д., О. В. Клюканова. Серебряный реликварный крест из Пахомиева Кенского монастыря // Кенозерские чтения — 2009. Этнокультурный ландшафт Кенозерья: на пересечение гуманитарных и естественных наук: материалы 4 Всерос. науч. конф. / отв. ред. Е. Ф. Шатковская, сост. М. Н. Мелюгина. -Архангельск, 2011. С. 357−363.

8 Мелютина М. Н. Монастырский ландшафт Кенозерья: культовые комплексы церковных интерьеров (по письменным, литературным и изобразительным источникам) // Культурное и природное наследие Европейского Севера: материалы 3 Всерос. науч. конф. / отв. ред. Н. М. Теребихин, Е. Ф. Шатковская, сосг • П. С. Журавлёв, М. Н. Мелютина [и др.]. — Архангельск, 2008. — С. 252−269- Мелютина М. Н. Иконы с образом Преподобного Кирилла Челмогорского как источник для изучения истории и культуры Кирилло-Челмогорской пустыни // Православие в Карелии: материалы III региональной научной конференции, посвященной 780-летию крещения карелов / отв. ред. В. М. Пивоев. — Петрозаводск, 2008. — С. 228−239.

9 Дудина Т. А. Обзор материалов по Кенозерыо в собрании музеев имени A.B. Шусева // Культурное и природное наследие Европейского Севера: материалы 3 Всерос. науч. конф / отв. ред. Н. М. Теребихин, Е. Ф. Шатковская, сост.: П. С. Журавлёв, М. Н. Мелютина [и др.]. — Архангельск, 2009. — С. 169−178.

10 Алферова Г. В. Каргополь и Каргополье. — М., 1973.

11 Ушаков Ю. С. Ансамбль в народном зодчестве Русского Севера. Пространственная организация. Композиционные приемы. Восприятие. — Л., 1982.

12 Варшавская Н. Ю. Археологическая модель Кирилло-Челмогорского монастыря И Культурное и природное наследие Европейского Севера: материалы 3 Всерос. науч. конф / отв. ред. Н. М. Теребихин, Е. Ф. Шатковская, сост.: П. С. Журавлёв, М. Н. Мелютина [и др.]. — Архангельск, 2009. — С. 123−157.

13 Шургин И. Н. Часовни Кенозерья // Старообрядческая культура Русского Севера. Тезисы докладов и сообщений Каргопольской научной конференции / ред.-сост. Н. И. Решетников. -М.-Каргополь, 1998. — С. 117−120.

Проблема самобытности этнокультурного ландшафта Кенозерья представлена в различных отраслях гуманитарного и естественнонаучного знания. Большой вклад в развитие религиоведения, философии религии и философии культуры Севера внесли труды Н.М. Теребихина", Ю.В. Линника3, Д.А. Несанелиса4, В.Э. Шарапова5, В.М. Пивоева6 и др. В историографическом аспекте данная проблематика представлена работами.

7 R Q историков В. Н. Булатова, A.A. Куратова, H.A. Макарова. Расширяют данный список, опубликованные результаты археологических изысканий в районе Кенозерья и сопредельных территорий (И.С. Поляков10, М.Е. Фосс" ,.

10 1 11 1 г.

С.З. Чернов, А. Я. Мартынов, C.B. ©-шибкина', А. Г. Едовин и др.). Начало научного историко-статистического описания кенозерской земли связано" с деятельностью Императорского Русского Географического.

1 Заручевская Е. Б. Храмостроение Кенозерья и Лекшмозерья. Предисловие к «Своду памятников» // Небеса и окрестности Кенозерья. Расписные потолки, иконы, деревенские часовни и церкви, составляющие историко-культурный ландшафт Национального парка «Кенозерский» / отв. ред. И. Остаркова, Е. Шатковская.- М., 2009. — С. 82−87.

2 Теребихин Н. М. Сакральная география. Русского Севера (Религиозно-мифологическое пространство северорусской культуры). — Архангельск, 1993.

3 Линник Ю. В: Кенозерье в моей картине мира // Кенозерские чтения: материалы-1-й Всероссийской науч. конференции / отв. ред. Е! Ф.< Шатковскаяред.-сост. A.A. Куратов: — Архангельск, 2003. — С. 164−168- Линник Ю. В. Поэтика Почозерского ансамбля // Культурное и природное наследие Европейского Севера / отв. ред. Н. М. Теребихин, Е. Ф. Шатковская, сост.: П. С. Журавлёв, M.H. Мелютина [и др.]. — Архангельск, 2009. — С. 197−201- Линник Ю. В Озеро Кено: морфология и семиотика // Кенозерские чтения -2009. Этнокультурный ландшафт Кенозерья: на пересечение гуманитарных и естественных наук: материалы 4 Всерос. науч. конф. / отв. ред. Е. Ф. Шатковская, сост. М. Н. Мелютина. — Архангельск, 2011. — С. 196−201.

4 Несанелис Д. А. Символические формы поведения в традиционной культуре народов Севера. -Архангельск, 2006.

3 Шарапов В. Э. Традиционное мировоззрение в обрядах и фольклоре современных коми: автореф. дис.канд. ист. наук. — Ижевск, 2006.

6 Пивоев В. М. Этнос и нация: проблемы идентификации. — Петрозаводск, 2006.

7 Булатов В. Н. Русский Север. — T.1−3. — Архангельск, 1997;1999.

8 Куратов А. А. Православные святыни и святые в истории Архангельского Севера. — Архангельск, 2002.

9 Макаров H.A. Церковные приходы и монастыри Кенозерья и Среднего Поонежья. — Архангельск, 2007,.

10 Поляков И. С. Три путешествия по Олонецкой губернии / вст. ст., под. текста., прим. Е. М. Эпштейна. -Петрозаводск, 1991.

11 Фосс М. Е. Неолитические культуры Севера Европейской части ССР // Сов. Археология. — 'Г. 9. — M.-J1., 1947.-С. 29−46.

12 Чернов С. З. Изучение Кенского волока // Археолгические открытия 1979 года. — М., 1980. — С. 38.

13 Мартынов А. Я. Археологическое изучение микрорайона Кенозерья // Разработка научной документации для проектируемого национального парка на Кенозере Плесецкого района Архангельской области. — T.3. Архангельск, 1982. Научный архив ФГУ НП «Кенозерский». КНП н/а № 173. — С. 4−14.

14 Ошибкина C.B. Неолит Восточного Прионежья. — М., 1978.

15 Едовин А. Г. Археологическое наследие Кенозерья // Кенозерские чтения: материалы 1-й Всероссийской науч. конференции / отв. ред. Е. Ф. Шатковскаяред.-сост, A.A. Куратов. — Архангельск, 2003. — С. 65−82. общества, в частности, с трудами антрополога и этнографа И.С. Полякова1. В В работе автора впервые излагаются сведения о быте населения Кенозерья. Исследования этнографов и филологов XIX — первой четверти XX веков: П.Н. Рыбникова2, А.Ф. Гильфердинга3, Е.В. Барсова4, И.С. Шайжина5, H.H. и ч.

H.H. и В. Н. Харузиных, Б.М. и Ю. М. Соколовых значительно дополняют материалы ученых XIX века. Этнографические сведения, собранные «Этнографическим бюро» князя В. Н. Тенишева на территории Олонецкой губернии, и опубликованные Российским этнографическим музеем, значительно расширяют представления о православно-религиозной жизни о крестьянского сообщества в конце XIX века. Репрезентативный корпус источников для изучения «православной этнографии» (Т.А. Бернштам) представляют статьи в дореволюционных периодических изданиях общероссийского и регионального уровней: «Христианское чтение»,.

Олонецкая неделя", «Олонецкие епархиальные ведомости», «Олонецкие губернские ведомости».

Важное место в изучении источниковедения Кенозерья принадлежит Ю.М. Критскому9. Будничный цикл жизни локального сообщества Кенозерья Кенозерья^ представлен в работах Г. М! Мелеховой10, А.Н. Давыдова'1. Важное источниковедческое значение имеет фольклорное наследие.

1 Поляков И. С. Кено и Кумбас-озеро И. С. Поляков // Известия Императорского Русского географического обществ. — Т. VII -№ 71 -СПб., 1871.-С. 349−350.

2 Песни, собранные П. Н Рыбниковым. В 3-х т Т. 2. Былины / под ред. Б. Н. Путилова. — Петрозаводск, 1990.

3 Гильфердинг А. Ф Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 г. — Изд 4-е. — Т. 1−3 -М.-Л., 1949;1951.

4 Барсов Е. В. Памятники народного творчества в Олонецкой губернии. — СПб, 1873.

5 Шайжин H.C. Олонецкий край (По данным местного фольклора) // Памятная книжка Олонецкой губернии на 1909 год.-Петрозаводск, 1909 — С 192−229.

6 Харузин H.H. Из материалов, собранных среди крестьян Пудожского уезда Олонецкой губернии. — М, 1889.

7 Бахтина В. А. Неизданные материалы экспедиции Б.М. и Ю. М. Соколовых. 1926;1928 — М., 2007, Онежские былины / подбор былин и ред текстов Ю. М. Соколова, В. И. Чичерова. — М, 1948.

8 Русские крестьяне Жизнь Быт Нравы Материалы «Этнографического бюро» князя В. Н. Тенишева. — T 6 6. СПб., 2008.

9 Критский Ю М. Кенозерье: история и культура: (очерки, материалы, исследования) / подг. текст. В H Матонин. — Архангельск, 2005.

10 Мелехова Г. Н, Носов H.H. Традиционный уклад Лекшмозерья. — Ч. 2. — М., 1994.

11 Давыдов А. Н. Этнографическая проблематика изучения Кенозерья // Разработка научной документации для проектируемого национального парка на Кенозере Плесецкого района Архангельской области. — Т. 2. -Архангельск, 1982. Научный архив ФГУ НП «Кенозерский». КНП н/а№ 173. — С. 116.

Кенозерья, опубликованное современными исследователями: Ю.И. Смирновым1, Н.М. Ведерниковой2, А.Б. Морозом3, Н.В. Дранниковой4.

Теоретическую и методологическую значимость для разработки темы диссертации имеют труды, в которых рассматривается тематика русского православного подвижничества и различные аспекты отечественной агиологии и агиографии. Данная проблематика активноисследовалась в дореволюционный период. Определяющее значение имеют труды церковно-исторической школы по истории Русской Православной церкви Амвросия (Орнатского)5, П.М. Строева6, Н. Барсукова7, В.В. Зверинского8, Е.Е. Голубинского9, Е.В. Барсова10, епископа св. Никодима (Кононова)11 и др. В досоветской историографиинепреходяшугсьнаучнующенность имеют работы К.А. Докучаева-Баскова, написанные на основе подлинных и по большей части не дошедших до нас источников, хранившихся в архиве Спасо-Преображенского Каргопольского? монастыря. Истории монастырей Кенозерья, написанные К.А. Докучаевым-Басковым, по полноте сведений не.

1 7 имеют себе равных Отечественная1 агиография и агиология* представлена как работами дореволюционных историков В.О. Ключевского13, И.

1 Сказки Кенского Волочка / вступительная статья, подготовка текстов и примечаний Ю. И. Смирнова. -Архангельск, 2004.

2 Кенозерские сказки, предания, былички /вступительная статья, составление, примечания H.M. Ведерниковой. — M., 2003.

3 Каргополье: фольклорный путеводитель (предания, легенды, рассказы, песни и присловья) / Сост. М. Д. Алексеевский, B.A. Комарова, Е. А. Литвин, А. Б. Мороз и др. — М., 2009.

4Дранникова Н. В. Мифологический ландшафт Кенозерья // Поморские чтения по семиотике культуры: Вып 3: Сакральная география и традиционные этнокультурные ландшафты народов Европейского Севера: сб. научных статей. — Архангельск, 2008. — С. 125−131.

5 Амвросий. История Российской иерархии. — T. XVII, 1810.

6 Строев П. М. Списки иерархов и основателей монастырей российских. — СПб., 1877.

7 Барсуков Н. П. Источники русской агиографии. — СПб., 1882.

8 Зверинский B.B. Православные монастыри в Российской империи. — СПб., 2005.

9 Голубинский Е. История канонизации святых русской церкви. — М., 1903.

10 Барсов Е В. Преподобные обонежские пустынножители: материалы для истории колонизации и культуры Обонежского края // Памятная книжка Олонецкой губернии за 1868−1869. — Петрозаводск, 1869. — С. 1−68.

11 Никодим, архимандрит. Олонецкие святые: Их жизнь и церковное чествование: Пахомий Кенский: Агиографический очерк//Олонецкие епархиальные ведомости, 1903. -№ 13.

12 Докучаев — Басков К А. Подвижники и монастыри Крайнего Севера Кенский монастырь, Пахомьева пустыня // Христианское чтение. 1887- Докучаев-Басков К. А. Подвижники и монастыри Крайнего Севера Хергозерская, Макарьевская пустынь // Христианское чтение, 1890. — № 11/12.: Докучаев-Басков К А. Подвижники и монастыри Крайнего Севера. НаглимозерскаяАртова пустыня //Христианское чтение, 1895 № 7/8. — С 166., Докучаев — Басков К. В. Подвижники и монастыри Крайнего Севера. Челмогорский пустынник, преподобный чудотворец Кирилл и его пустынь // Христианское чтение, 1889. — № 3.

13 Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. — М., 1871. Репринт. — М.: Наука, 1988.

Яхонтова1, Н. Барсукова2, так и современных исследователей (JLA. л.

Дмитриев). Большую теоретическую значимость для, диссертации имеет книга В.М. > Живова. «Святость. Краткий словарь агиографических терминов"4. Существенными источниками для изучения агиографии устроителей кенозерских обителей являются литературные произведения о преподобном Пахомии Кенском (XVIII в.), выявленные A.B. Пигиным5, а также «Сказание о чудесах чудотворного образа преп. Макария Желтоводского и Унженского в Хергозерской пустыни обретаемой"(ХУН в.), и «Житие Кирилла Челмогорского» (XVII в.), включенные в журнал «Христианское чтение» К.А. Докучаевым-Басковым6. Редкие документы, в частности, «Царские грамоты Кенскому монастырю» опубликованы в Олонецком сборнике И.И. Благовещенского7. К этой группе материалов примыкают нарративные источники, знакомящие с традициями кенозерского богомолья и религиозной практикой. Несомненный интерес для1 данного исследования имеет публикация паломнического путешествия в Кирилло-Челмогорский монастырь Н. Токмакова, созданная в популярном в этот о период стиле «ученого путешествия». Особенная группа путевых заметок — описание крестных ходов в обители9 и «паломнические экскурсии» учеников учеников Каргопольского Духовного училища в монастыри10.

1 Яхонтов И. Жития святых северно-русских подвижников Поморского края как исторический источникКазань, 1881.

2 Барсуков Н. Источники русской агиографии. — СПб., 1882.

3 Дмитриев Л. А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы XIII—XVII вв. — Л, 1973.

4 Живов В. М. Святость. Краткий словарь агиографических терминов. — М, 1994.

5 Пигин A.B. Литературные произведения о преподобном Пахомии Кенском, Каргопольском чудотворце // Вестник церковной истории. — № 1−2 (13−14), 2009. — С. 100−120.

6 Докучаев-Басков К. А. Сказание о чудесах в Каргопольской Хергозерской пустыни от иконы преп. Макария Макария Унженскаго и Желтоводскаго // Чтения в Имп. О-ве истории и древностей Рос., 1902. — Кн 3. — Отд 4.

7 Благовещенский И. И. Олонецкий сборник. Материалы для истории, географии, статистики и этнографии Олонецкого края. — Петрозаводск, 1902.

8 Токмаков И. Историко-статистическое и археологическое описание Челмогорской мужской пустыни — М, 1896.

9 Регов М. Торжественное несение иконы пр. Серафима Саровского Чудотворна из г. Каргополя в монастырь монастырь пр. Кирилла Челмогорского / Олонецкие епархиальные ведомости, 1910. — № 13. — С. 401−404, Мардарьев И. Кирилло-Челмогорская пустынь (Впечачления богомольца) /Олонецкие епархиальные ведомости, 1910 — № 14. — С. 320−324.

10 Сергиевский Г. П. Паломничество учеников Каргопольского духовного училища в Кирилло-Челмогорский монастырь // Олонец епарх. вед., 1912. — № 23. — С. 405−408.

Источниковедческую основу диссертации составляет значительная группа неопубликованных архивных материалов, выявленных автором в российских архивах, и экспедиционных: артефактов, собранных соискателем с целью наиболее полного философско-культурологического осмысления ареалаКеиозерья. В результате обследований фондов центральных и региональных архивов выявлен: комплекс документов, церковных институций, представленных, прежде всего, делопроизводством Олонецкой духовной консистории: середины XIX — начала XX века1. Наиболее ценными историческими свидетельствами являются документыотражающие роль часовенных приходов" в формированиисакральной: географии Кенозерья и источники, свидетельствующие об утраченных культовых комплексах кенозерских монастырей-, Данные материалы, позволили? наиболее точно реконструировать картину религиозного/ устройства территории и. ее сакральной топографии.. 4 ./,• «'.

• Нам представляется важным, чтовоссоздание событий', и процессов локальной ¡-истории? Кенозерья может строиться, не только* на официальных источниках, но и на индивидуализированном? восприятии их местными жителями-/: Особую группу архивных материалов представляют фонодокументы — аудиозаписи: интервью' со старожилами Кенозерья, полученные в ходе полевых экспедицийа- также большой корпус устных этнографических свидетельства, о: территории, записанных в полевых дневниках исследователей. Оригинальные. материалы соискателясобранные.

1 В процессе исследования • выявлены материалы следующих архивохранилищ: Государственного архива Архангельской области,. Национального архива, Республики Карелия, архива Всероссийского художественного научно-реставрационного центра им: академика И. Э. Грабаря, Российского государственного архива литературы и искусстваНационального парка «Кенозерский».

2 Значительный корпус документов, фиксирующих этнографические свидетельства локального сообщества, стал складываться в 1980;е годы, когда происходил процесс научного проектирования национального парка на территорииКенозерья. С самого начала основания (1991 г.) Кенозерский национальный парк стал осуществлять исследовательскую программу «Паспортизация деревень», в рамках которой собрано на сегодняшний день записей бесед со ста. тридцатью информантами 1909;1955 г. р. Ценные документы, представляющие устную историю Кенозерья, хранятся в архивах Института языка и литературы Карельского научного центра РАН, Института этнологии и антропологии РАН, Государственного историко-архитектурного и этнографического музея-заповедника. «Кижи», Государственного музея деревянного зодчества и народного искусства «Малые Корелы», Архангельского областного краеведческого музея, Петрозаводской государственной консерватории им. А. К. Глазунова, Центра изучения традиционной собранные в процессе экспедиционной работы на территории Кенозерья на протяжении пяти лет (2006;2011 гг.), также введены в диссертационную работу.

Большую ценность для настоящего исследования представляют изобразительные источники. В*настоящей работе использован значительный визуальный ряд: монастырская картография, иконы с образами1 преподобных, церковные памятники — иконы, предметы богослужения часовен, приходских храмов и монастырей, фотоматериалы с видами монастырей и памятников церковной архитектуры1. Иллюстративные материалы опубликованы в каталогах и научных изданиях2.

Исходя из анализа степени разработанности проблем феноменологии религиозно-культурного ландшафта локальных территорий в трудах зарубежных и отечественных ученых — религиоведов, представляющих различные области" философско-религиоведческого знания (феноменология религии, философия, религии, история' религии), а также результатов исследований в области культурологииискусствознания, этнологии, этики и эстетики, семиотики культуры и этносемиотики, мифологии и фольклористики и др. в диссертационной^ работе формулируется целостная целевая программа’исследования. культуры Европейского Севера, в фольклорном архиве лаборатории фольклористики РГГУ, фольклорном архиве филологического факультета МГУ и дру1их ор1анизаций.

1 Изобразительные источники хранятся в собраниях Государственного архива Архангельской области, Национального архива Республики Карелия, Всероссийского художественного научно-реставрационного центра им. академика И. Э. Грабаря, Российского государственного архива-литературы и искусства, Музея архитектуры им. Щусева, Государственного музейного объединения «Художественная культура Русского Севера», Каргопольского историко-архитектурного и художественного музея, Музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева, Музейного фонда и архива Национального парка «Кенозерский», Архангельского областного краеведческого музея, Государственного Русского музея, Института истории материальной культуры РАН, Российского этнографического музея, Карельского государственною краеведческого музея, а также в частных архивах.

2 Северные письма. Собрание Архангельского музея изобразительных искусств. Каталог / сост. О. Н Вешнякова, Т. М. Кольцова. — Архангельск, 1999. — Кат. 171. — С. 93- - Кат. 193. — С. 102. Кольцова ТМ Небеса и окрестности Кенозерья. Расписные потолки, иконы, деревенские часовни и церкви, составляющие историко-культурный ландшафт Национального парка «Кенозерский» / отв. ред. И. Остаркова, Е. Шатковская. — М., 2009, Святые каргопольской земли (живопись, графика). Из собраний музеев Архангельской области: Каталог // сост. Кольцова Т. М., Рягузова МЛ. — Архангельск, 2002. — Кат. № 25- // Небеса ручной работы. Расписные потолки и иконы из храмов Кенозерского национального парка: каталог выставки / сост.: Т. М. Кольцова, М. Н. Мелютина. — М, 2010; Ступени мастерства. Каталог икон, реставрированных студентами Российской академии живописи, ваяния и зодчества 1997;2007 юды. — М, 2007.-С. 144−153.

Объектом) — исследования диссертационной работы является традиционный-культурный ландшафт Русского Севера.

Предметом диссертационной работы. ' выступает религиозно-мифологическаяi семиосфера традиционного культурного ландшафта Кенозерского национального парка: «.

Цель диссертации состоит в изучении пространственно-временных измерении религиозно-мифологической семиосферы ' традиционного культурного ' ландшафта (на материалах Кенозерского национального парка). ¦-'•,. '. •.

Исходя?из поставленной цели? диссертации сформулированы следующие задачи: «V ¦ •.

• исследовать генезис, структуру исемантику священного пространства Кеиозерья, как знаковую (семиотическую) систему- .

• исследовать знаковые элементы священного универсума Кенозерья;

• проанализировать особенности иеротопии Кенозерья;

• «исследовать священный календарь Кенозерья. как: целостную' религиозно-мифологическую'систему- ' • раскрыть специфику локальной агиографии и агиологии-'. • выявить семантику сакральныхатрибутов1 монастырского ансамбля Кенозерья* символикуг богослужебного круга: таинств и обрядов в их каноническом и народно-православном контексте. Теоретико-методологическим основаниемдиссертации послужили труды философов, представляющих европейскую ш отечественную феноменологические традиции. Феноменологический метод применялся для исследования формы религиозной активности, (ритуалы, символы, мифы, иконографические: объекты и: др.). Особое внимание вдиссертации уделено концепции: «сакрального», рассмотренной в рамках феноменологических и онтологических исследованийфилософской антропологии (работы П. Д! Шантепи де ла Соссе, Г. ван дар Леува, К. Ю. Блеекера, Р. Отто, Ф. Хайлера, М. Элиаде, М. Шелера, Г. Меншинга, В. Гантке, В. Вундта, Н. Зедерблома, X.

Керлота, Г. Башляра, Ж. Делеза, Э. Кассирера, В. А. Подороги, М. Хайдеггера и др.).

Важное место в методологическом инструментарии диссертации занимает структурно-семиотический метод (Ю.М Лотман, Б. А. Успенский, Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров и др.), сложившейся в рамках тартусско-московской школы семиотики. Структурно-семиотический метод применялся для выявления семантики сакральных объектов.

Диссертация имеет междисциплинарный характер, и поэтому в контекст исследования включены методологические аспекты и эмпирические данные целого ряда наук гуманитарного цикла: этнографии, фольклористики, искусствоведения, церковной археологии, истории РПЦ.

Для изучения семиосферы традиционного ландшафта применяется методология моделирования географических образов (Д.Н. Замятин), которая позволяет картографировать индивидуальные или коллективные представления о культурном ландшафте в целом или отдельных сакральных природных или искусственно созданных объектах.

В диссертации реализован системный подход, рассматривающий Кенозерье как целостный сакральный ансамбль произведений религиозно-культурного и природного происхождения. 1.

Научная новизна диссертации заключается в целостном религиоведческом исследовании сакрального ансамбля Кенозерского национального парка — реликтовой природной и историко-культурной территории:

• исследование основано на реализации феноменологического подхода, позволившего реконструировать всю полноту священного универсума Кенозерья;

• изучены ритмы сакрального времени Кенозерья как Великого Миротворного Круга, определяющего жизнедеятельность локального этнокультурного сообщества;

• раскрыты особенности монастырского устроения и локальной агиографии, территориии, картографированы пути кенозерских паломников;

• выявлена семантика предметно-атрибутивного мира монастырского ансамбля Кенозерья;

• введен в научный оборот широкий круг новых письменных и изобразительных источников.

Основные положения, выносимые на’защиту:

1. В диссертационной' работе на основе применения и введения в исследовательское поле методологии синтеза гуманитарного* и естественно-научного знания (концептов хронотопа и семиосферы, характерных для тезауруса гуманитарных дисциплин и моделирования геокультурных образов), выявлена уникальность природной и историко-культурной территории Кенозерского национального парка, представляющей собой сложный религиозно — культурный, исторический, естественно-природный феномен. Диссертация основана на синтезе различных областей знания, включающего, дисциплинарные блоки религиоведения (философия, феноменология и история религии) — гуманитарной географии (философическая география, геофилософия, теософия, сакральная география, имажинальная или образная география, семиотика культурного ландшафта), ландшафтоведение и скансенология.

2. Нами установлены особенности сакральной натурфилософии Кенозерья, которая определена как религиозно-этическая основа традиционной культуры севернорусского «м1ра» (земского, народного самоуправления и м1роустроения), в его тринитарной (троичной) ипостаси «прихода — волости — общины», построенной на реализации, трехфункциональной схемы архаических индоевропейских обществ Ж. Дюмезилем, и структуре триединого «священного космоса русской жизни» — «святость, царство, земство» (В1Н. Топоров), в иерархии которой святость пронизывает и царство и земство. Это тринитарное «богословие для земли». 3., В диссертационном исследовании выявлены структуры и семантики сакральной? топографии Кенозъръя, что позволило установить специфику иеротопии локального* ареала,. определить понимание священного календаря Кенозерья как целостной религиозно-мифологической! системы, существенной составляющей которой является Часовенный, Миротворный Круг — народный православный календарь.

4. Определена локальная агиография, агиология, паломнические? пути кенозерских богомольцевреконструирован монастырский' ландшафт Кенозерья:

5: В! диссертационном? исследовании" представлен корпус письменных и изобразительных источников, выявленных автором, что позволило проанализировать. семантику и символику важнейших сакральных атрибутов монастырского ансамблям Кенозерьякоторые? использовались в богослужебном круге церковных таинстви обрядов в каноническом, и народно-православном контексте.

6: В1 диссертационном^ исследовании подчеркивается" актуализация этнокультурного? наследия Русского Севера? как памятника русской и мировой культуры, показано, что духовно-религиозные основы традиционного1 универсума Кенозерьявыявленные, Впроцессе диссертационного исследования-представлены, как. методологическая" база для дальнейшего развития памятников национальной культуры.

Теоретическая и практическаязначимость исследования;

Теоретические положения диссертации в определенной степени дополняютконцепцию сакральной географии северных территорий-, активно развиваемую в работах Н. М. Теребихина и его школы. Содержание и теоретические данные работы могут служить основанием конструирования ^ локальных моделей семиосферы Поморья — родины М. В. Ломоносова. В современной ситуации активного развития процессов урбанизации изучение, интерпретация и актуализация образов особо ценных региональных территориальных комплексов, хранящих уникальные мифоритуальные традиции, может способствовать сохранению религиозно-культурного ландшафта коренных и старожильчиских народов Севера — поморов, ненцев, вепсов, саами, коми, карел. Прикладной аспект результатов диссертационного исследования состоит в возможности их использования в системе подготовки молодых специалистов высшей квалификации в области религиоведения, культурологии, богословия с целью их закрепления в науке и учебно-образовательной деятельности, в том числе на отделении теологии, которое планируется создать по предложению Патриарха Кирилла в САФУ. Помимо этого, результаты диссертации могут быть использованы в деятельности органов государственной власти^ и управления в сфере социально-культурного развития и модернизации традиционных форм арктического природопользования. Наиболее эффективно и оперативно результаты исследования могут быть внедрены в научно-организационную деятельность национальных парков (Кенозерского и Водлозерского), историко-культурных музеев-заповедников по сохранению этнокультурного наследия, развитию этнографического, сельского и событийного туризма. Материалы исследования будут использованы в разработке УМТК и рабочих программ фундаментальных и специальных курсов по истории религии, феноменологии религии, церковной археологии, сакральной географии Русского Севера, а также при разработке программ по музейной педагогике, тематико-экспозиционных планов выставок с целью актуализации и интерпретации религиозно-культурного наследия Кенозерья, как заповедного хранилища архетипов, образов и символов гиперборейской цивилизации.

Апробация результатов исследования. Ключевые* положения и тезисы диссертации отражены в 18 публикациях, в том числе 3 из них в журналах, рекомендованных ВАК РФ для публикации материалов кандидатских и докторских диссертаций.

Отдельныеположения и основные выводы исследования получили апробациюна научно-практических конференциях «Кенозерские чтения» (Кенозерский национальный, парк, 2007, 2009, 2011 гг.), «Поморские чтения по семиотике культуры» (Архангельск, 2007, 2009; 2011 гг.), «Традиционная культура Русского Севера: истоки и современность» (Архангельск, 2010 г.), «Православие в Карелии» (Петрозаводск, 2007 г.), «Уездные города России» (Каргополь, 2009; г.), «Сельская Россия: Прошлое и настоящее» (Водлозерский национальныйшарк, 2008 г.).

Проблематика диссертационногоисследования отражена: в каталоге выставки «Небесаручнойработы» (Москва, 2010* г.), научных концепциях экспозиций «Под небом Кенозерья» (Архангельск, 2006) — «Мост» (Кенозерскийнациональный парк, 2008 г.), научной разработке экологической тропы «Монастырская тропа» и других.

В исследованиевведеныоригинальные полевые этнографические материалы, автора, собранные в процессе экспедиционной работы на территории" — Кенозерья на протяжении пяти лет (2006;2011 гг.). Во время 12 экспедиций выявлен корпус. уникальных документов и фотографий? Х1Х-ХХ веков, предметы, крестьянского быта, литургическаяутварь, произведения иконописщ поступившие в музейный фонд Кенозерского национального: парка.

Материалы исследования апробированы в учебном процессеСоискателем подготовлены курсы: лекций, проводятся семинарские занятия для студентов* и магистрантов отделений религиоведения и культурология в институте социально-гуманитарныхи политических наук САФУ и студентов отделения «История русской» культуры" Архангельского филиала Санкт-Петербургского университета культуры. и искусств по дисциплинам «Художественная культура Русского Севера» и «Музееведение».

Диссертация обсуждена на заседании кафедры, культурологии и религиоведения Северного (Арктического) федерального университета и рекомендована к защите диссертационного совета.

Заключение

.

Представленный в диссертации философско-антропологический и философско-культурологический анализ семиосферы природно-культурного ландшафта Кенозерья имеет большое значение для разработки стратегии устойчивого развития северных территорий и развернутых сценариев их мироустройства, опирающихся на базовые эталонные религиозно-культурные ценности, сохраняемые кенозерским преданием и заповеданием.

Кенозерский национальный парк занимает важное положение в системе международного сотрудничества в. области сохранения и интерпретации культурного и природного наследия, Северных стран и территорий, входящих в Баренцево-Евро-Арктический" регион1. В. рамках этого сотрудничества сложилось новое исследовательское направление, объединенное программой «Экология духа"2, и имеющее значение для репрезентации ландшафта Кенозерья на международном уровне.

Выдающейся русский ученый Д. С. Лихачев ввел в научную лексику понятие «экология культуры», означающее, что каждаякультура имеет собственную среду обитания — культурный ландшафт. Культурный ландшафт представляет собой семиосферу — область соприкосновения культуры и географического пространства, в которой культурные, природные, социальные слои находятся в системной взаимосвязи. Кенозерье i в силу исторических и географических причин явилось примером североевропейского культурного ландшафта. Вся полнота древнерусского мироустройства, для которого характерны установки на сакральность и даже гиперсакральность мирского устроения, представлена в локальном геокультурном образе Кенозерья. В условиях господства традиций местного.

1 Норвежско-российское сотрудничество по охране культурного наследия 1995;2008 / на англ. и русском языках / сост. Dag Mayklebust. — Осло, 2008. 2.

Ovsyannikov О. V., Terebikhin N. M. Sakred space in the culture of the Arctic region // Sakred Sites, Sakred space. — London and New York, 1997. P. 44−82- Pentikainen Juha. The Values of Nature in the Mind of northern Man // Religion Clobal and Arctic Perspectives. — Tromso, 1996. — P. 51−71- Roald E. Kristiansen. An Agenda for the Ecology of Spirit // Ecology of Spirit. Conference. Cultural Plurality and Religious Identity in the Barents Region. — Umea, 1988. — P. 15−25- Terebikhin N. M. Etnos Religion and Cultura // Religion Clobal and Arctic Perspectives. — Tromso, 1996. — P. 87−94. земского) самоуправления и самодостаточности здесь сохранялось мировоззрение, основанное на синтезе дохристианских и христианских верований. Сохранению уникального этнокультурного резервата с устойчивыми архетипами сознания способствовала и географическая изолированность территории.

Кенозерский историко-культурный ареал представляет собой священное1 пространство Европейского Севера"с доминированием объектов природного ландшафта (озера, острова, горы, камни, деревья, рощи), народной иеротопии (поклонные кресты, часовни), топографических реалий монастырского ландшафта. Особенность кенозерского священного хронотопа заключена как в топографии часовен, так и семантике их посвящений, связанных с кругом I православных праздников" В’почитании часовен’каноническое православное богословие и литургига преломлялись сквозь, призму автохтонной картины мира локального этнокультурного сообщества, сложившегося^ под мощным влиянием местного фино-угорского субстрата. Так рождался* пласт особых традиций, в которых соединялись сакральное и бытовое, христианское и языческое. Часовенные традиции связаны с периодом христианского освоения северных территорий и «деконструкции» их инородческого и иноверческого космоса. Предельная концентрация часовен в Кенозерье дает возможность осмыслить многозначность ш многомерность этого феномена, указывающего на Богоизбранность территории, полноту воплощения здесь идеалов народного православного Собора — «мира». Часовня являлась сакральным центром деревни (мира) и одновременно могла принадлежать частному лицу. В строительстве собственных храмов (часовен) отчетливо проявилось «языческое по своему происхождению, но весьма созвучное православному миросозерцанию стремление к личной, персональной встрече с' Богом"1. Традиционный крестьянский уклад, просуществовавший до середины XX века, сохранил уникальный «Часовенный месяцеслов», следы которого на многих других территориях практически утрачены.

Особое положение имеет монастырская сеть Кенозерья: Концентрация легендарных нарративов народной агиографической прозы, зафиксированная на этой территории, является устойчивым, элементом местного историко-культурного текста. В упраздненных в разное время и реорганизованных в приходские храмы монастырях сохраняются мощи родоначальников: монастырских поселений, основанных в XIV — XV веках. Культурный ландшафт Кенозерья, сополагаясь с понятием «намоленное место», свидетельствует о наличии сильного слоя пневматосферы. Уничтожение традиций^ религиозной и иноческой жизни В1 России в начале XX века не привело к полному разрушению ландшафта. «Образ места» кенозерских святынь остается:^ памятнымнапримертерриторииупраздненных, монастырей: продолжают сохранять, прежние названия* обителей: «деревня Кенский монастырь», «Макарьевская* пустынь», «Кирилло-Челмогорский монастырь" — Культурно-ландшафтные комплексы образуются: как при помощи памятниковявляющихся топографическими реалиями ландшафта, так и объектами»: «ландшафтнойпамяти», сохранившимися в письменных или изобразительных источниках. Этиматериалы" дополняет информационную лакуну и ' создает наиболее целостное представление о ландшафтных реликвиях изучаемого ареала.. Исследование архивных документов, редчайших памятников церковной культуры, легендарных нарративов, документальных фотографий «одухотворяют ландшафт» и сообщают ему особую ценность. •: -'••¦

Культурный ландшафт Кенозерья является! национальным достоянием. Историко-культурный ареал изучали дореволюционные и советские историко-этнографические экспедиции. Первооткрывателями' территории стали русские ученые И.С. ПоляковГШ. Рыбников и А. Ф. Гильфердинг, собравшиев XIX веке в приозерных деревнях прекрасные образцы северорусского фольклора. Вторая волна открытия Кенозерья связана с 19 701 980;ми годами. Архитекторы, ученые, художники писали о значимости.

V • уникальноголокуса для культуры России. В 1991 году Кенозерье было возведено в статус заповедности, маркировано территорией Кенозерского национального парка, и вошло в единый заповедный государственный и общенациональный комплекс.

В результате сотрудничества национального парка с Российским научно-исследовательским институтом культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева была разработана классификация культурных ландшафтов Кенозерского национального парка как объектов наследия. Естественночто I ландшафт претерпевает изменения, адаптируется к общим цивилизационным процессам. Поэтому важно сохранить его ключевые структуры, формы и функции, которые определяют его индивидуальность и мировое признание. Для этих целей на территории Парка выделены 7 приоритетных культурно-ландшафтных комплексов, представляющих наибольшую ценность по международным критериям.

Представления о^ культурномландшафте как природном и историко-культурном комплексе, феномене культуры и объекте наследия акцентирует внимание сообщества на проблеме сохранения, возрождения и интерпретации ландшафта. Актуальность и* глубокое понимание проблемы сохранения культурных ландшафтов продемонстрировал Российско-Норвежский проект «Развитие традиционных ландшафтов в^ Баренц-регионе на примере Кенозерского национального парка». Сотрудничество Кенозерского Парка с Директоратом по* культурному наследию Норвегии базировалось на принципах взаимосвязи и единства культурного наследия с окружающей природной средой. Наследие рассматривается и оценивается в широком понимании пользы для общества, поэтому в рамках сотрудничества одним из условий соглашения являлось обязательное участие коренных жителей в деятельности по реставрации памятников архитектуры. Произошло переосмысление общественного и социального значения сохранения наследия и роли местного сообщества в этом процессе. В результате процесс реставрации памятников органично вошел в жизнь территории, возрождено 10 значимых памятников Кенозерья, включая уникальный храмовый ансамбль-«тройник» Почезерского погоста XVIII века.

Культурное и природное и наследие Кенозерья — это активный творческий феномен, обладающий огромными научными, рекреационными, образовательными возможностями. Важнейшим событием в научно-исследовательской деятельности Парка является Всероссийская научно-практическая конференция «Кенозерские чтения». В' ее работе принимают участие ученые и специалисты в области изучения и сохранения культурного и природного наследия, представляющие российские и зарубежные научно-исследовательские учреждениявысшие учебные заведения, органы государственной власти, общественные организации, государственные музеи, природные заповедники и национальные парки. На основе материалов конференции’издаются сборники научных трудов «Кенозерские чтения».

Кенозерский национальный парк — единственный среди национальных парков) России, имеющий в своей структуре музейный фонд, в составе которого образцы материальной и духовной культуры коренного населения. На территории' Кенозерского национального парка сохранилось 16 комплексов «небес». Это самая большая коллекция в России памятников культовой монументальной живописи ХУШ-Х1Х веков, созданных для декорирования деревянных храмов.

На основе коллекций фонда в парке представлен ряд музейных экспозиций. В одной из крупнейших хозяйственных построек Кенозерья создана экспозиция «Рухлядный амбар. Открытый показ фондов». Открытие в старинном амбаре XIX века музея «Азбука древодела», представляющего посетителям плотницкое ремесло, положило начало проекту «Амбарный ряд». В воссозданных амбарах образца XIX века открыты экспозиции «Гефестово подворье» и «Китоврасово подворье», посвященные кузнечному и гончарному ремеслам территории. Коллекция иконописи из наиболее значимых храмов Кенозерья послужила основой для открытия музейного зала «Мастерская изографа». Новый масштабный проект паркаархитектурно-ландшафтная экспозиция «Архитектурный парк «Кенозерские бирюльки». Основной идеей экспозиции стало представление утраченных памятников архитектуры Кенозерья в уменьшенных бревенчатых копиях (½), построенных по всем канонам плотницкого мастерства1.

Важная часть эколого-образовательной программы парка — экологические тропы и маршруты. К проектированию троп определен подход как к важнейшему элементу целостного историко-культурного и природного пространства. Развитие сети экологических троп обеспечивает взаимодействие между культурой и «природой, экологическую безопасность территории, сохранение культурно-ландшафтной среды. В"Парке обустроено 14 экологических троп, наибольшей популярностью пользуются тропы «Система пяти озер», «Тропа* раздумий», «Транскенозерская тропа», экскурсионные маршруты «Реликтовая Русь» и другие.

Новой формой деятельности Парка стала «Программа развития устойчивого (экологического) туризма на территории Национального парка „Кенозерский“ на 2011 — 2015 годы». Целью программьгявляется повышение социальной! и экономической значимости наследия Кенозерского> национального парка посредством представления и творческой интерпретации природных и историко-культурных ценностей территории. Управленческие и организационные действия по развитию устойчивого туризма сконцентрированы на опорных и периферийных туристско-информационных центрах парка.

На территории Кенозерья сохраняется подлинная культурно-ландшафтная среда с ее обращенностью к созерцательности, чувственности, духовности. На генетическом уровне в глубинах национального сознания.

1 Шатковская Е Ф., Шатковская А. В «Международный проект КенАрт — европейский культурный мост» // Международный семинар «Россия — Европейский Союз, знаки на дорожной карте культурною сотрудничества» (Москва, 8 декабря 2009 г) / под ред. Е. Л. Селезневой, Т В Ершовой — М., 2010. — С 4359. коренного населения сохраняются правила жизни по заветам предков. Именно такой человеческий опыт способен сегодня противостоять засилью массовой культуры, несущей девальвацию ценностей, дефицит подлинности, обрыв традиций. В социокультурных условиях современной России роль национальных парков, комплексно сохраняющих природное и культурное наследие, является особенно значимой. Формируется новый взгляд на наследие как ресурс развития территорий. Национальные Парки становятся не только хранителями биологического и ландшафтного разнообразия, но и обретают значение образовательно-воспитательных институтов, активно принимающих участие в формировании экологического, исторического и культурного самосознания новых поколений нашей страны.

Исследование священного хронотопа семиосферы традиционного ландшафта Кенозерья является не только важным знаком возвращения к исторической памяти, но и ценным источником для сохранения и интерпретации наследия Европейского Севера. Деятельность Кенозерского национального парка показывает, что сохранение наследия в структуре национального парка является прогрессивной, цивилизованной и корректной формой, способствующей формированию полноценной среды обитания человека.