Крестьянское повстанческое движение в Воронежской губернии в 1920-1921 гг

Исследование гражданской войны в России было и остается одной из важнейших задач отечественной исторической науки. Для нашей страны, прошедшей через социальную революцию, она стала своего рода моментом истины, раскрывшим во всей сложности тугой узел социальных проблем, накапливавшихся издавна и долгое время не находивших решения. Советские историки, а вслед за ними и большинство современных исследователей, рассматривали гражданскую войну как противостояние «красных» и «белых» — главных политических организованных сил, столкнувшихся в решительной, бескомпромиссной борьбе за государственную власть. К их противоборству сводилась в конечном счете история гражданской войны в России. Выступления же российского крестьянства как третьей силы войны изучались в отдельных конкретных проявлениях, которые интерпретировались лишь как эпизоды общего потока событий.

В советское время изучение российского крестьянства как самостоятельной движущей силы гражданской войны ограничивалось лишь исследованиями и публикациями о партизанском движении против белогвардейских и националистических режимов, о красно-партизанских советских республиках в тылу у А. В. Колчака, а также отдельными упоминаниями о крестьянских мятежах, об «антоновщине», «махновщине» и т. п., трактуя их как «кулацкие» и «бандитские». Исследование действительных событий в деревне того времени стало возможным лишь с открытием ранее секретных архивов и снятием идеологических запретов. Появились условия для постановки задачи целостного анализа крестьянского движения после 1917 г.

Начавшееся в последние два десятилетия переосмысление истории России неизбежно приводит к новому взгляду на роль крестьянства в гражданской войне 1917;1922 гг. Вследствие резкого расширения источниковой базы темы внимание многих современных историков сосредоточено на исследовании ранее неизвестных материалов по повстанческому движению российского крестьянства. Идет работа по изучению центральных и особенно местных архивов в районах наиболее крупных крестьянских движений, относящихся к практически неисследованному временному периоду — 1920;1922 гг. В связи с этим особый интерес у отечественных исследователей не может не вызывать повстанческое движение воронежского крестьянства в 1920;1921 гг. как пример одного из самых массовых и долговременных противоборств российского крестьянства и большевистской власти. Обстоятельно проведенное по данной теме исследование не только могло бы заполнить многие «белые пятна» в новейшей истории Центрального Черноземья России, но и своими выводами и фактическим материалом существенно дополнило бы общее представление отечественной науки о российском крестьянстве как третьей силе в гражданской войне 1917;1922 гг.

В советской и постсоветской историографии история крестьянского повстанческого движения конца 1917 — начала 1922 г. представлена главным образом в связи с изучением проблем установления Советской власти и Гражданской войны 1918 — 1922 гг. Первые попытки отразить в литературе повстанческое движение на заключительном этапе Гражданской войны начались уже в начале 1920;х годов — прямо по следам происходивших событий. Статьи и обзоры, написанные современниками повстанческого движения, носили черты публицистики, но вместе с тем они содержали и признаки исторических работ, были своеобразной попыткой обобщения опыта борьбы с повстанчеством и ее уроков.

Начать анализ литературы по повстанческой тематике, относящейся к 1920;м годам, следует с работ В. И. Ленина. Вождь большевиков в своих письмах, телеграммах, выступлениях периода 1920;1922 гг. не раз затрагивал проблему повстанчества (он почти без исключения пользовался не этим термином, а термином «бандитизм»). В этих документах можно найти определение «политического бандитизма», его движущих сил, анализ причин, указания на руководителей движения, на его отличие от «большой» гражданской войны и сходство с ней.

Ленин характеризовал Гражданскую войну как наиболее острую форму классовой борьбы «с оружием в руках одного класса против другого класса».1 «Политический бандитизм», согласно Ленину, тоже был вооруженной борьбой классов. Его целью было свержение советской власти и восстановление буржуазного строя. Наиболее полную оценку «политического бандитизма» и определение его причин В. И Ленин дал в отчете о политической деятельности ЦК РКП (б) на X съезде партии 8 марта 1921 г. В этом документе, в частности, содержались следующие высказывания: «Война приучила нас, всю нашу страну, сотни тысяч людей, только к военным задачам, и когда, после разрешения этих военных задач, большая часть армии застает неизмеримое ухудшение условий, застает в деревне невероятные трудности и не имеет возможности, в силу этого и общего кризисов, применить свой труд, получается что-то среднее между войной и миром. Положение, которое обрисовывается, таково, что о мире говорить опять-таки не приходится. Именно демобилизация, конец Гражданской войны означает невозможность сосредоточить все свои задачи на мирном строительстве, потому что демобилизация порождает продолжение войны, только в новой форме. Когда десятки и сотни тысяч демобилизованных не могут приложить своего труда, возвращаются обнищавшие и разоренные, привыкшие заниматься войной и чуть ли не смотрящие на нее, как на единственное ремесло, — мы оказываемся втянутыми в новую форму войны, в новый вид ее, который можно объединить словом: бандитизм». В. И. Ленин особенно подчеркивал, что «. мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин,.

1 Ленин. В. И. Поли. Собр. Соч. Т.34. С. 15.

2 Там же. Т.43. С. 9,10.

Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь, как' демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве"1.

Определяя «политический бандитизм» как особую «новую форму» продолжения войны, как «что-то среднее между войной и миром», указывая на его сходство с Гражданской войной в главных чертах, Ленин отметил и специфику этого движения: локальность, привязанность к определенному району, разрозненность его руководящих центров, высокую маневренность повстанческих отрядов, постоянное изменение их численности.

Ленинскаяточка зрения на повстанчество, или «политический бандитизм», разделялась и советскими военачальниками, «отличившимися» в подавлении крестьянских восстаний и мятежей. В 1920;е гг. ими был написан целый-ряд работ, посвященных ходу крестьянских выступлений и анализу причин, побудивших российских селян бунтовать против советской власти. Работы эти, несмотря на то, что их авторы акцентировали внимание читателя исключительно на своих заслугах в «классовой борьбе», поддерживали интерес к тематике крестьянского бунтарства. С одной стороны, подобного рода литература богата фактографическим материалом, свидетельствами очевидцев, огромным количеством документов, хроникой событий. С другой стороны, практически все работы 1920;х гг., опубликованные в Советской России, «страдают» предвзятостью как оценок участников крестьянских выступлений, так и выводов ^ в своих обобщениях не выходят за границы коммунистической доктрины. Именно в 1920;е гг. наблюдается тенденция характеризовать восстания как «кулацко-эсеровские мятежи» и «военно-политический бандитизм».2.

1 Ленин. В. И. Поли. Собр. Соч. Т.43. С. 24.

2 См.: Тухачевский М. Борьба с контрреволюционными восстаниями // Война и революция. 1926. № 8. С. З-15. Казаков А. Партия социалистов-революционеров в Тамбовском восстании 1920;21 гг. М., 1922 .- Бриммер К. Первый период ликвидации антоновщины в Тамбовской губернии: с августа по декабрь месяц 1920 г. Сборник трудов отделения Военно-научного общества при Военно-академических курсах высшего комсотава РККА. 1921;1922. Том второй. М., 1922. С.93−104. Леонидов Б. Эсеробандитизм в Тамбовской губернии и борьба с ним // Революция и война. 1922. С.153−182. Доможиров Н. Эпизоды партизанской.

Помимо военачальников, в 1920;е гг. интерес к теме проявляли и некоторые советские историки. Однако, в своих работах исследователи того периода так и не смогли вырваться из двухцветной событийной парадигмы (Гражданская война как противостояние исключительно белых и красных), но в ряде случае логика рассуждений непроизвольно выводила за рамки идеологических установок и содержание исследовательских работ наполнялось такими категориями как «повстанческое движение» и «крестьянское восстание».1.

Таким образом какого-либо существенного прорыва в изучении крестьянского повстанческого движения в 1920;е гг. не произошло. Сменившие их 1930;е годы, а также последующие 1940;е и первая половина 1950;х гг. что-либо существенное в изучение рассматриваемой темы не привнесли. Можно согласиться с мнением современного исследователя крестьянского повстанческого движения В. Л. Телицына, который утверждает, что в упомянутые года в официально одобренных публикациях историков фигурировала единственная версия — об окраинном характере крестьянских антибольшевистских выступлений, при непременной поддержке интервентов, белогвардейцев и представителей мелкобуржуазных партий. Из всего спектра крестьянского сопротивления упоминались лишь «кулацкие мятежи» в Сибири (так называемое Западно-Сибирское восстание), на Украине (махновщина) и в Тамбовской губернии (антоновщина).

Справедливо мнение и другого современного историка Д. А. Сафонова, согласно которому в официальных курсах истории гражданской войны о крестьянском бунтарстве не было сказано вообще ничего — этот вопрос из числа рассматриваемых проблем исчез напрочь. На войны // Военный вестник. 1922. № 5−6. С.39−43- № 12. С.45−48. На страже: Боевые действия Красной армии в Воронежской губернии. Воронеж, 1928.

1 Кубанин М. Антисоветское крестьянское движение в годы гражданской войны (военный коммунизм) // На аграрном фронте. 1926. № 1.

2 Телицын В. Л. «Бессмысленный и беспощадный»?. Феномен крестьянского бунтарства 1917;1921 гг. М., 2003.-С.23. смену вопросам крестьянского бунтарства пришла тема «военно-политического союза рабочего класса со средним крестьянством».1.

Таким образом, можно сказать, что за почти тридцатилетний период советской исторической науки (с 1920;х по начало 1950—х гг.) тема повстанческого движения так и не получила своего должного освещения в исторических исследованиях. Хотя стоит отметить, что фундамент для ее изучения был заложен практически сразу же после окончания Гражданской войны — трудами В. И. Ленина и работами военных деятелей того времени. Благодаря этим работам, в отечественной науке в 1920;е и последующие годы утвердилась главная, и, по сути, единственная тенденция трактовать повстанческое движение как «политический бандитизм», вызванный тяготами военной разрухи и являющийся неотъемлемой частью Гражданской войны.

Вторая половина 1950;х гг. ознаменовалась определенным всплеском интереса к «повстанческой» тематике. В центре внимания в эти годы вновь ленинские подходы и оценки, его трактовка происходивших в годы гражданской войны крестьянских волнений. В. И. Ленин не отрицал сам факт антисоветских выступлений деревни, однако настаивал на единичности подобных случаев, на кулацком характере сопротивления, на «втягивании» в бунты обманутых середняков и даже бедняков. Согласно Ленину, подобные выступления необходимо было подавлять в зародыше, ибо кулацкая ненависть могла послужить причиной гибели сотен тысяч рабочих, выступающих опорой новой — советской — власти. Эти и некоторые иные положения легли в основу последующих научных обобщений, оценок и выводов.

Новым шагом было признание того, что со стороны Советской власти «все же имели место насилия в отношении крестьян, а также известные злоупотребления». Но стереотипные рассуждения о том, что.

1 Сафонов Д. А. Великая крестьянская война 1920;1921 гг. Южный Урал. Оренбург, 1999. СЛ.

2 Ленин В. И. Товарищи рабочие! Идем в последний и решительный бой! // Полн. Собр. Соч. Т.37- Заседание Петроградского Совета. 12 марта 1919 года. Ответы на записки // Там же. Т.38. злоупотребления продовольственных отрядов, их произвол есть явление частного и исключительного порядка, а также «происки классовых врагов» использовавших советский и партийный аппарат для «дискредитации диктатуры пролетариата"1, сводили на нет все попытки осуществить действительно исследовательский прорыв. В остальном все осталось на своих местах, даже терминология.

Таким образом, какого-то кардинального поворота или изменения в осмыслении формирующих аграрную тематику проблем не произошло (и уж тем более при рассмотрении антисоветских выступлений крестьянства).

Сохранили свои позиции все слегка подретушированные доктринальнокатегориальные определения, оставалась незыблемой предопределенность выводов и оценок о «кулацко-эсеровском» характере восстаний, непоколебимо доминировала точка зрения на обманное вовлечение середняка и бедняка в бунты".

О крестьянских протестных настроениях, их проявлении и борьбе с ними писали в основном региональные авторы, концентрирующие внимание, как правило, на локальных событиях. О каких-либо обобщающих исследованиях речи не шло. Но и региональные исследователи не стремились поломать сложившиеся парадигмы мышления научной общественности во взглядах на аграрную историю.2.

1960;е гг. отмечены появлением ряда интересных работ по повстанческой тематике. Среди них особняком стоит монография.

И.Я.Трифонова «Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа (19 217.

1923 гг.). Эта работа — скорее дань традициям 1920;1930;х гг.: тщательно отобранные и систематизированные факты «работают» на формулировку о «кулацко-эсеровском» заговоре и соответственной окраске крестьянских.

1 Шелестов Д. К. Из истории крестьянских восстаний в Западной Сибири осенью 1918 г.// Вест. МГУ, 1954. Вып.1. Сер. Обществ. Наук. № 1. С.57−66.

2 Беляшов М. Разфом контрреволюционного мятежа в Зауралье // На земле курганской: альманах. Курган, 1953; Поздников Н. Ф. Ликвидация контрреволюционных кулацких восстаний в Оханском уезде в 1918 году // На фронте и в тылу. Пермь, 1959.

3 Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа. (1921;1923 гг.). 4.1. Борьба с вооруженной кулацкой контрреволюцией. Л., 1964. выступлений. В этом отношении монография Трифонова в известной степени повторяла те исторические работы, что были опубликованы еще в 1920;е гг. Но учитывая тот факт, что результаты исследований тех лет не были обобщены и проанализированы в рамках полноценного научного исследования, можно сказать, что Трифонов заново «открыл тему». Он, в частности, предложил развести понятия «военно-политический бандитизм"1 и «вооруженная кулацкая контрреволюция"2. При этом историк не отождествлял «кулацкие мятежи» с крестьянскими выступлениями вообще, отмечая «искажения в раскрытии социально-политического характера контрреволюционных выступлений кулачества вплоть до попыток представить их в качестве крестьянского движения».3 Робкие попытки быть более разборчивым в вопросе типологии не трансформировались во что-то серьезное в общей оценке происходившего. Трифонов не отходил ни на йоту от догматических установок: кулацкий бандитизм — «чудовищное детище международного империализма», последствие «иностранного вмешательства».4 Интервенты вмешивались в события, как правило, на далеких — восточных и северных — окраинах России, а в случае выступлений в центральных районах страны во всем были виноваты «представители мелкобуржуазных партий, которые «блокировались с империалистами». В лучших традициях 1930;х гг. в отношении конкретных персоналий особо подчеркивалось, кто из них эсер, а кто — «кулак-мироед». Подобные оценки представляли собой все объясняющий факт. Заключительный вывод звучал категорическим образом: главной и движущей силой всех мятежей и политического бандитизма вообще выступали «кулацко-зажиточные слои деревни».5.

Не воспринимая антисоветские мятежи в деревне как сугубо крестьянские, Трифонов, тем не менее, писал о том, что «кулацкие банды.

1 Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа. С. 6.

2 Там же. С. 8.

3 Там же. С. 18.

4 Там же. С. 43.

5 Там же. С. 299. поставили себе на службу весь арсенал вековой крестьянской хитрости. а тактика банд строилась на внезапности нападения, стремительных передвижениях, коварстве и вероломстве".1 Не было проведено также серьезного анализа лозунга восставших. Все определяла «кратко-курсная» парадигма: «отсутствие у банд какой-либо положительной, творческой программы прикрывалось бессмысленной жестокостью и терроризмом» и «кулацкие банды всюду выглядели одинаково — как шайки отъявленных извергов, палачей, грабителей».

Помимо монографии И. Я. Трифонова обращают на себя внимание также работы советских историков М. А. Богданова, П. И. Рощевского, Ю. П. Титова. Считая, что главная причина крестьянского недовольствапродразвёрстка, эти исследователи особо подчёркивали, что крестьяне были не против развёрстки вообще, а только против ее чрезмерности. Не отрицая самих злоупотреблений при осуществлении советской продовольственной политики, историки тех лет утверждали, что они допускались большей частью «классово-чуждыми элементами», проникавшими в продовольственные органы. Но постепенно недовольство «отдельными перегибами» перерастало в недовольство властью как носительницей этой политики.

В те же годы выходят работы Ю. А. Полякова, ставшие серьёзным прорывом в изучении «повстанческого» движения.4 Данный автор смог, сохраняя веру в незыблемость марксистских традиций в истории, обозначить интересные нюансы в исследуемой теме и тем самым невольно, порой даже для самого себя, пренебречь догматическими штампами. Видимо, не случайно работы Полякова считались в те годы (да и гораздо позднее).

1 Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа. С. 112−113.

2 Там же. С. 121, 130.

3 Рощевский П. И. Гражданская война в Зауралье. Свердловск, 1966; Богданов М. И. Разгром контрреволюции на Горном Алтае в 1921;1922 гг. // Воен.- ист. журн. 1969. № 5. С.116−123- Титов Ю. П. Борьба советского государства с контрреволюционными мятежами (конец 1920;1921 гг.) // Сов. государство и право. 1967. № 5. С.85−87.

4 Поляков Ю. А. К вопросу о содержании и этапах аграрной революции в СССР // Вопр. истории. 1962. № 8- он же. Еще раз о некоторых вопросах истории аграрной революции // Там же. 1963. № 2- он же. Переход к нэпу и советское крестьянство. М., 1967. серьезным прорывом вперед и вызывали массу дискуссионных, полемических отзывов.1.

Ю.А.Поляков стремился не злоупотреблять «затертым» тезисом о «белогвардейских заговорах», «кулацких происках», и «иностранном вмешательстве», признавал массовость и неизбежность крестьянского протеста, его возможные последствия: «К весне 1921 г. стало ясно, что недовольство крестьян приняло самые широкие размеры, и только перемена экономической политики могла изменить положение».2 Исследователь оригинально объяснял, чем крестьянские протесты при Советской власти отличаются от бунташных проявлений при самодержавии: там надо было менять все, здесь причина — отдельные просчеты и ошибки.3 (Утверждение довольно спорное, но все равно требующее внимания.) Позиция Полякова типична для большинства исследований 1960;х гг., когда корень зла искали лишь в «негативных проявлениях и перегибах», а не в его первоосновах.

Именно поэтому автор не отказался от «организующей роли контрреволюции», которая, по его мнению, направляла настроения крестьян в русло антисоветской борьбы. Согласно Ю. А. Полякову, отрицательную роль сыграло и то, что «ряд контрреволюционных элементов, бывших ранее в белых армиях, начали антисоветскую борьбу иными методами».4.

Особо стоит подчеркнуть появление тезиса о том, что крестьянская борьба есть часть Гражданской войны. Ранее исследователи старательно обходили этот аспект, не стремясь оспаривать установку о бесспорности «рабоче-крестьянского союза» и «двухцветности» вооруженного противостояния 1918;1922 гг.

Поляков в своих работах обратил особое внимание на такие аспекты повстанческого движения как: 1) обширность территории,.

1 Телицын В. Л. «Бессмысленный и беспощадный»?. С. 26.

2 Поляков Ю. А. Переход к нэпу и советское крестьянство. С. 366.

3 Там же. С.364−365.

4 Там же. С. 375. непосредственно охваченной крестьянскими выступлениями- 2) значительная численность повстанцев- 3) длительность мятежей по времени.1 При всей спорности выводов и обобщений работ Полякова стоит отдать им должное: выдвинутые исследователем гипотезы побуждали интерес к дальнейшим поискам и размышлению над спорными и неоднозначными вопросами.

Подмена аргументированных дововодов откровенными попытками обоснования официальных схем исторического развития, развешивание ярлыков, «поиск врага» и прочее — все это стало отличительными чертами исторических работ 1960;х гг. Как следствие этого — индекс ссылок на данную литературу значительно уступает показателям по литературе 1920;х гг., идеологизированной не меньше, но, по крайней мере, свободной от изначально заданного схематизма.2.

По сравнению с 1960;ми гг. значительный спад в исследованиях протестных настроений наблюдается в 1970 — первой половине 1980;х гг., что объясняется тем обстоятельством, что в науке долго бытовало мнение о ненужности изучения лагеря контрреволюции. Тематика работ по повстанчеству приглушалась, да и сами исследователи из-за остроты вопроса не очень охотно брались за нее. Но стоит отметить, что и в это время ряд историков пытаются аккумулировать обнаруженный ими архивный материал, ввести в научный оборот новые документы, озвучить ранее не известные факты, события и имена.3.

Показателем определённого «застоя» в исследовании темы служат характерные, повторяющиеся из названия в название единообразные фразы: «борьба трудящегося крестьянства», «кулацкий мятеж», «мелкобуржуазная контрреволюция» и т. п. Тем самым подчеркивалась первоочередность — во всех аспектах стержневого понятия — «классового подхода в исследовании».

1 Поляков Ю. А. Переход к нэпу и советское крестьянство. С.374−376.

2 Телицын В. Л. «Бессмысленный и беспощадный»?. С. 29.

3 Богданов М. А. Разгром антисоветских мятежей осенью 1920 года в Сибири // Вопр. ист. СССР. Ульяновск, 1974; Капцугович И. С. История политической гибели эсеров на Урале. Пермь, 1975; Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР: в 2 кн. М., 1986.

Ни с чем не сравнимый всплеск интереса к аграрной тематике вообще (и истории крестьянских волнений в частности) наблюдается со второй половины 1980;х гг., когда постепенно были ликвидированы стоявшие перед исследователями многочисленные идеологические преграды. Более свободный доступ к архивным источникам, отсутствие внешней и внутренней цензуры и многообразие исследовательских мнений дали возможность не только ввести в научный оборот огромное количество нового, ранее малоизвестного материала, выдвинуть и обосновать ряд принципиально новых гипотез, но и предложить на суд научной общественности оригинальные обобщения, выводы и оценки.1.

Конечно, как и раньше, огромная масса научных работ, в которых в той или иной мере рассматривается интересующая нас тема, была посвящена истории Гражданской войны и взаимоотношению в этой связи крестьян с властью. Стоит, однако, отметить, что ряд исследователей (легко подверженные конъюнктуре момента времени), придя к выводу о необходимости смены одного цвета на другой — «красного» на «белый», стремительно, отвергнув весь историографический багаж, принялись с чистого листа переписывать всю историю Гражданской войны, не оставив в стороне и роль крестьянства. Историческое «хамелеонство» преподносило крестьянство как самый сознательный класс, одну из движущих сил борьбы с большевистской идеологией, лишь по стечению обстоятельств проигравшую противостояние с властью. Те же, кто отстаивал ортодоксальные марксистские позиции, не желая принимать новые исторические открытия, остался не удел. По верному замечанию историка В. В. Телицына, «их о прежние работы забыты, новые просто не замечают».

По сути, эти две эти полярные стороны более спорили между собой, чем занимались скрупулезным исследованием, упуская уникальный шанс.

1 Михайлов И. В. Белое дело: зигзаги, тупики и перспективы историографического осмысления // Академик П. В. Волобуев. Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М., 2000. С.397−411.

2 Тормозов В. Т. Белое движение в отечественной исторической литературе (1920;е годы). М., 1989; Бордюгов Г. А., Ушаков А. И., Чураков В. Ю. Белое дело: идеология, основы, режимы власти: Историографические заметки. М., 1998.

3 Телицын В. Л. «Бессмысленный и беспощадный»?. С. 30. непредвзято, используя новейшие архивные и зарубежные наработки, подойти к различным аспектам Гражданской войны.

Третья группа историков стремилась удержаться на позициях историков-«шестидесятников» (согласно которой виновата не сама идея Советской власти, а ее нечистые на руку представители). Но благодаря введенным в научный оборот новым документальным материалам их выводы и оценки потребовали уже серьезного критического подхода. Так, в монографии П. С. Кабытова, В. А. Козлова и Б. Г. Литвака разногласия крестьян с Советской властью из-за разверстки названы «внутренним, семейным делом».1 В исследовании трех авторов особо подчеркивается, что участие средних слоев крестьянства в восстаниях чаще всего было чисто стихийным, — это «неадекватная» реакция не знавшего, кому «пожаловаться», среднего крестьянина. Бедняцкие масс крестьян требовали «от своей власти уменьшения продразверстки, упорядочения системы ее взимания, но не допускали и мысли о контрреволюционном вооруженном восстании».2.

Серьёзный вклад в разработку темы крестьянского бунтарства, как л считают современные исследователи, внесла Т. В. Осипова. Она выдвинула на обсуждение ряд ранее недостаточно разработанных проблем: отношение крестьянства к Гражданской войне, крестьянство и армии противоборствующих сторон, дезертирство из Красной и Белой армий как проявление крестьянской оппозиции, борьба крестьянства против первооснов «военного коммунизма», крестьянские восстания как составная часть Гражданской войны.

Осипова настойчиво подчеркивала, что до сих пор не поставлен вопрос о типологии крестьянских восстаний в условиях Советской власти: историки называют восстанием любое вооруженное выступление против большевиков. Однозначная и бескомпромиссная характеристика их как.

1 Кобытов П. С., Козлов В. А., Литвак Б. Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. М., 1988. С. 120.

2 Там же. С. 123.

3 Осипова T.B. Крестьянский фронт в гражданской войне // Судьбы российского крестьянства. М.: РГГУ, 1995; она же. Российское крестьянство в революции и гражданской войне. М., 2001. кулацких" (или «эсеровских») вообще, по ее мнению, не выдерживает никакой критики. Осипова характеризует восстание как «вооруженную борьбу крестьян против государственной политики».1 А потому насильственное разделение истории крестьянства на рубеже 1917 г. она считает совершенно неправомерным. Крестьянство и до и после этого периода боролось против государства — за лучшие условия существования. А раз так, то «первые периоды истории советской власти — это годы ее борьбы с крестьянством и крестьянства с государством». Однако Осипова тут же подчеркивает, что до сих пор подлинной истории крестьянских восстаний времен Гражданской войны не создано: «Вся историография крестьянской войны построена на фальшивом идеологическом фундаменте, исключавшем возможность войны между коммунистическим государством и крестьянством».3 Касаясь ставшего уже традиционного тезиса о врагах, пробравшихся во властные и партийные структуры, Осипова отмечает, что их действия вовсе не есть стремление умышленно дискредитировать диктатуру пролетариата, а лишь естественная реакция маргиналов, людей, оторванных от традиционных корней, вытолкнутых к власти начавшейся революцией. Особо выделяет Осипова 1920 г., характеризуя его как решающий момент крестьянского бунтарства: движение стало осознанее, организованнее, у крестьян появились авторитетные руководители, стали широко применяться партизанские методы борьбы, выдвигаться политические требования.4 Свое видение ситуации Осипова подкрепила богатым фактическим материалом, представленным в вышедшей в начале нашего века монографии, в которой, к сожалению, отсутствуют историографические и источниковедческие разделы.5.

До недавнего времени региональные исследования крестьянского повстанческого движения времен Гражданской войны были представлены.

1 Осипова Т. В. Крестьянский фронт в гражданской войне // Судьбы российского крестьянства. С. 91.

2 Там же. С. 95.

3 Там же.

4 Осипова Т. В. Там же. С. 141.

5 Осипова Т. В. Российское крестьянство в революции и гражданской войне. М., 2001. лишь отдельными работами местных краеведов. Однако, на сегодняшний день практически в каждом регионе России есть историки, специализирующиеся на изучении особенностей крестьянского бунтарства в своем крае в первые послереволюционные годы, и именно им по праву принадлежит «пальма первенства» в исследованиях последнего периода (со второй половины 1990;х гг. по настоящее время).

В северо-западных областях России аграрная история — одна из приоритетных тем исторических исследований. Работы питерского историка С. В. Ярова свидетельствуют о перспективности разработки этой темы на анализе местного материала.1 Именно Яровым предпринята интересная попытка типологизации выступлений крестьян, стремление по-новому взглянуть на причины, ход и последствия трансформации «бунташных» настроений на практике. По его мнению, генезис и типология крестьянского движения до 1917 г. изучались (на примере северо-западных губерний) весьма детально. Но в советских публикациях долгое время не допускался какой-либо сравнительный анализ повстанческих движений в деревне до и после Октября, хотя наличие их связи несомненно.

Опубликованные исследователем материалы дают возможность сравнить характер антисоветских выступлений на северо-западе России с аналогичными действиями крестьян в Поволжье, Сибири и на Украине, выявить общее и особенное.

Крестьянские выступления на северо-западе Советской России, конечно, резко отличались от потрясших страну Западно-Сибирского и Тамбовского восстаний. Несхожесть их заметна во всем: в масштабах и числе участников, в продолжительности и ожесточенности боев, в политических программах и карательных акциях. Здесь вполне можно говорить и о качественности различий, но с одной оговоркой: «большие» восстания — это.

1 Яров C.B. К вопросу об источниках и особенностях крестьянских восстаний на Северо-Западе России. Калининград, 1986; он же. Крестьянин как политик. Крестьянство Северо-Запада России в 1918; 1919 гг.: политическое мышление и массовый протест. СПб., 1999. все же форма развития тех самых мелких, кратковременных деревенских бунтов.

Непросто дать исчерпывающую характеристику механизма перерастания отдельных бунтов в крестьянскую войну, подмечает С. В. Яров, но ряд его особенностей отметить необходимо. Обычно историки прежде всего подчеркивали растущую усталость масс от бесконечных разверсток и многочисленных подрывающих хозяйство повинностей. В 1918 — начале 1919 г., когда они только начинались, к ним какое-то время пытались притерпеться, но с каждым месяцем это давалось все труднее и труднее, повсеместное недовольство в крестьянской среде накапливалось исподволь. Оно и оформило своеобразную психологическую готовность к крестьянской войне. Сельские восстания 1920 — 1921 гг. вспыхнули так не только потому, что иссякли всяческие надежды на кратковременность новой смуты и стало ясно, что экономические притеснения, возникшие как порождение российской междоусобицы, с нею не кончились. Перерастание спорадических выступлений в крестьянскую войну в значительной мере была спровоцирована и резким усилением военно-коммунистичеких тенденций в экономике со второй половины 1920 г.

Анализируя крестьянские выступления на северо-западе России в 1918;1919 гг., С. В. Яров отмечает следующую их отличительную особенность — они были короткими и не переросли в крестьянскую войну, как это случилось на Тамбовщине или в Западной Сибири в 1920;1921 гг.

Сибирь — еще один регион, не обойденный вниманием историков во второй половине 1980;1990;х гг. Хотя большая часть исследований посвящена так называемому Западно-Сибирскому крестьянскому восстанию, появились и труды, в которых интересующая нас тема представлена гораздо полнее и в хронологическом, и в пространственном измерениях, порой довольно нетрадиционно и оригинально.1.

1 См.: Журов Ю. В. Гражданская война в сибирской деревне. Красноярск, 1986; Лагунов К. Я. Двадцать первый. Хроника Западно-Сибирского крестьянского восстания (1921 г.) Свердловск, 1991; Он же. И сильно падает снег. Тюмень, 1994.

Серьезный задел в освещении темы принадлежит новосибирскому историку В. И. Шишкину. В его работах1 представлена событийная канва практически всех крупных антисоветских выступлений, произошедших в Сибири в 1920 г. Привлекая огромный массив архивных материалов, Шишкин достаточно полно и доступно освещает такие вопросы, как численность и состав повстанцев — руководителей и рядовых участников восстаний, лозунги и умонастроения восставших. В последние годы этим же автором опубликовано несколько томов документов (снабженных серьезными аналитическими вводными статьями и комментариями), объединенных одним названием — «Сибирская Вандея» и посвященных истории сопротивления сибирского крестьянства Советской власти.

Документы, извлеченные исследователем из центральных и местных архивов, раскрывают мозаичность Гражданской войны, особенно на окраинах России, где переплетались и доктрина, и традиции, а также этнонациональные, демографические и даже природно-климатические особенности. Сборники документов и качественно составленные комментарии вводят в научный оборот множество свидетельств, относящихся к наиболее крупным антисоветским выступлениям второй половины 1919 — самому началу 1921 г.: роговщина (Причернский край) — Народно-повстанческая армия (Степной Алтай) — Вьюнско-Колыванский мятеж (Среднее Приобье) — Бухтарминский мятеж (Сибирское Беловодье) — Лубковщина (Мариинский уезд) — Зеледеевское и Сережское восстание (Енисейская губерния) — Ока-Голуметский, Ангарский и Верхоленский «фронты» (Иркутская губерния).

На страницах сборников представлено описание боевых столкновений, портреты руководителей и участников вооруженных антисоветских выступлений и их противников — партийных и государственных советских деятелей, чекистов, красных командиров и.

1 Шишкин В. И. Социалистическое строительство в сибирской деревне (ноябрь 1919 — март 1921 гг.). Новосибирск, 1985; он же. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 году. Новосибирск, 1997.

2 Сибирская Вандея: Документы: в 2 т. Т.1. 1919;1920 / Составитель В. И. Шишкин. М., 2000. красноармейцев, милиционеров и чоновцев, характеристика крестьян и их хозяйства, быт и мораль городских жителей и многое другое.

Но, главное в опубликованных документах и статьях В. И. Шишкина дана характеристика свойственных только Сибири повстанческих феноменов, порожденных догматизмом и беспринципностью Советской власти, таких, как, например, «красное партизанство».

Всем известно, что Сибирь в годы Гражданской войны отличилась массовым «красным» партизанским движением, направленным против белогвардейских сил под командованием адмирала A.B.Колчака. Однако, важно заметить, что в конце весны — начале лета 1920 г., буквально через несколько дней после установления Советской власти (кое-где через неделю, месяц), бывшие красные партизаны повернули свое оружие против недавних союзников по «антиколчаковской коалиции» — большевиков, пришедших в Сибирь из восточноевропейских губерний, а также против их местных «коллег». Причем взбунтовались самые авторитетные и талантливые вожаки партизан — Г. Ф. Рогов, М. В. Козырь, П. К. Лубков и другие. Гражданская война, таким образом, плавно перетекла в иную форму.

Антисоветские выступления крестьян представляли для большевистской диктатуры опасность гораздо большую, чем колчаковские армии.

Во-первых, борьба шла уже не против «классовых врагов» и «обманутых или мобилизованных темных крестьян и обывателей», а против вчерашних союзников, разочаровавшихся в идеях большевизма.

Во-вторых, Гражданская война на территории России еще продолжалась и вооруженные восстания оттягивали на себя так необходимые силы и средства.

В-третьих, сочувствие обывателей было явно на стороне восставших — им помогали, их срывали, вооружали, кормили, одевали, всячески препятствуя большевикам нанести сокрушительный удар по «внутреннему» противнику.

В-четвертых, все попытки доказать преимущество своих идей о «социальном равноправии» разбивались о подобного рода выступления. Большевикам оставалось лишь одно средство — насилие.

По мнению В. И. Шишкина, лишь создав мощный аппарат подавления недовольства физически и морально, подкрепив его напористой агитацией и пропагандой, большевикам удалось подавить все выступления сибиряков. Отчасти виноваты в своем поражении были и сами повстанцы. Как известно, очень распространенным лозунгом восставших был «За Советы, но без коммунистов». Бесспорно, у крестьян Советы ассоциировались с образом деревенского схода, способного решить крестьянские неурядицы исходя из деревенских традиций. Большевики уловили и полностью использовали эту особенность: Советы на время становились беспартийными, отвечали чаяниям крестьянской массы Сибири. Однако по мере подавления и успокоения волостей и уездов все возвращалось на круги своя: коммунисты держали местные сельские органы власти под жестким контролем.

Помимо прочего, главной особенностью работ Шишкина является то, что подавляющее большинство использованных в исследованиях материалов принадлежит большевистскому лагерю. Материалы самих восставших представляют в этом комплексе незначительную долю, и к тому же они достаточно фрагментарны. Таким образом, особенность фактографического корпуса работ автора заключается в том, что основной поток информации содержится в материалах противоположной восставшим стороны.

Немало интересных работ представлено историками «волжских» губернских центров — Нижнего Новгорода, Казани, Саратова, Самары и других российских городов.1 Однако последние носят фрагментарный и.

1 Кондрашин В. В. Крестьянское движение в Поволжье в 1919;1921 тт. II Крестьяне и власть. М.- Тамбов, 1996. С. 132−152- Якубова Л. Кулацкие мятежи и крестьянская война (1918;1920) //Татарстан. 1992. № 78. С.26−31- Посадских А. В. Крестьянство и власть: возможности диалога в 1918;1921 гг.// Клио: Журнал для поверхностный характер, свойственный исследованиям 1970;1980;х гг. и, наоборот, в иных работах «повстанческие» аспекты темы порой вырваны из общей канвы событий тех лет и «повисают в безвоздушном пространстве».

Крестьянскому восстанию на Тамбовщине, так называемой антоновщине, посвящено наибольшее количество работ.1 Что и понятно, так как это — одно из крупнейших выступлений крестьянства в первые послереволюционные годы. Местным историкам удалось осуществить исследования и в плане поиска и публикации архивного материала, учета и анализа выходившей в предшествующие годы научной литературы, и в плане создания собственных работ, базирующихся на прекрасном знании изучаемого вопроса.

Начало кардинальному пересмотру отношения к антоновскому восстанию положил воронежский историк В. В. Самошкин, опубликовав в декабре 1988 — марте 1989 года в тамбовской районной газете «Знамя труда» документальный очерк «Антоновщина». В 1990 году этот же документальный очерк, но уже под названием «Антонов огонь» появился на страницах выходящего в Воронеже регионального журнала «Подъём». 3.

Анализируя антоновское восстние 1920;1922 гг. В. В. Самошкин отмечает следующие его характерные черты.

Во-первых, оно имело длительную временную продолжительность и внушительный территориальный размах.

Во-вторых, для «антоновщины» было характерно наличие тщательно разработанной повстанческими вожаками эсеровской политической программыв этом проявилась достаточно высокая политическая культура местного крестьянства. ученых. № 1. 1999. С.127−132- Суслов Ю. П. Социалистические партии и крестьянство Поволжья (октябрь 1917;1920 гг.) Саратов, 1994, Андреев B.M. Российское крестьянство: навстречу судьбе. 1917;1920. М., 1997.

1 См.: Дементьев В. Д., Самошкин B.B. Восстание крестьян на Тамбовщине в 1920;1921 гг. (Обзор материалов) // Ист. СССР. 1990. № 6- Соболева A.A. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии (19 201 921 гг.): Библиогр. указ. Тамбов, 1993; Шадский О. Зарубежная историография российского крестьянства и крестьянских движений в 1918;1921 годах: историографический обзор. Тамбов, 2000.

2 Самошкин В. В. Антоновское восстание. М., 2005. С. 11.

3 Самошкин В. В. Антонов огонь//Подъем. 1990. № 11. С. 121−143.

В—третьих, для антоновского восстания примечательна высокая боевая организация его участников и широкое применение ими различных форм борьбы (начиная с открытых антикоммунистических мятежей и заканчивая хорошо организованной партизанской войной).

В-четвертых, нельзя сказать, что острие восстания было направлено исключительно против Советов и советских учреждений. Во многом действия повстанцев можно оценить как противодействие непопулярной политике «продовольственной диктатуры». Здесь практически не видно конструирования новых политических институтов — как, впрочем и замены советов прежними или новыми формами управления.

В-пятых, несмотря на противоречия различных слоев деревни, антоновское восстание имело преимущественно общекрестьянский характерназвание «кулацкое» оно приобрело исключительно по идеологическим мотивам. Это отчетливо указывает на глубинные основания крестьянского сопротивления и позволяет видеть в нем выражение массового недовольства местного населения.

Воронежского исследователя поддержали коллеги из Москвы и Санкт-Петербурга, вписавшие в историю антоновщины ряд новых страниц, основанных на изысканиях в центральных архивах и библиотеках. В. В. Самошкин и столичные историки ввели в оборот ранее не известные материалы высшего руководства Красной армии, карательных и судебных структур.1 В процессе исследовательской работы была значительно расширена по сравнению со всеми предыдущими годами источниковая база рассматриваемой темы, наглядным подтверждением чему служит вышедший в 1994 году в Тамбове сборник «Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919;1921 гг.». Сборник содержит 377 самых различных.

1 Фельдман Д. Крестьянская война // Родина. 1989. № 10- Фатуева Н. В. Крестьянские волнения и восстания в Тамбовской губернии (1918 -1921 гг.). М., 1995; Аптекарь П. А. Крестьянская война // Воен.-ист. Журн. 1993. № 1,2- Павлюченков С. А. Почему вспыхнула «антоновщина»? Дополнительные штрихи к истории восстания \ Неделя. 1989. № 44.

2 Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919;1921 гг. «Антоновщина. Документы и материалы. Тамбов, 1994. документов и до сих пор является самым большим собранием опубликованных материалов об антоновском восстании.

Повстанческая тематика подымалась и в работах историков Орловщины, Брянщины, Владимрщины и Рязанщины.1 Пожалуй, трудно найти региональное исследование, посвященное Гражданской войне, в которой в той или иной степени не упоминались бы выступления крестьян. Все многочисленные статьи, монографии, обзоры, рецензии, публикации документов дополняют картину представленную в специальных трудах, воссоздают общий фон событий, их хроники, способствуют более полному и глубокому погружению в проблему. Однако большей части российских историков свойственен своеобразный исследовательский уклонизмстремление превращать в фетиш чью-либо точку зрения и неспособность критически подойти к ее осмыслению и на этом стоит акцентировать внимание.

На современном этапе развития науки отечественные историки — в первую очередь из регионов, — исследуя глубинные корни крестьянского протеста (или «крестьянской революции»), разделяют точку зрения «.

В.П.Данилова, считающего, что суть его — в конфликте государства и крестьянства, продолжавшемся с 1902 г. до 1922 г., и не воспринимающего 1917;й как переломный. По мнению Данилова, расхождение революции в городе и деревне начинается с посылки продовольственных отрядов. А в итоге форму повседневного и всеохватывающего насилия стали принимать отношения деревни с «внешним» миром, и это сыграло самую важную роль в трансформации крестьянской революции в крестьянскую войну против большевистского режима.

Точку зрения В. П. Данилова разделяет и Д. А. Сафонов, считающий, что меняются условия и сама власть, но суть проблемы остается прежней:

1 Фефелов C.B. Большевики и российская деревня весной — осенью 1919 года (На материалах губерний Центрального Черноземья). М., 1998; Акульшин П. В., Пылькин В. А. Бунтующий пахарь. Крестьянское движение в Рязанской и Тамбовской губерниях в 1918;1921 гг.- Крашенинников B.B. Брянский концентрационный лагерь в 1920;1922 гг.// Страницы истории города Брянска. Брянск, 1997. С.113−120.

2 Данилов В. П. Крестьянская революция в России. 1902;1922 гг.// Крестьяне и власть. Тамбов, 1996. длительный процесс конфликта государства и крестьянства, борющегося за свою экономическую самостоятельность.1.

Стоит, однако, заметить, что относительно 1902 — 1917 гг. анализ комплекса архивных данных дает возможность констатировать почти абсолютное отсутствие антирежимных настроений в крестьянской среде. Критика существующих порядков со стороны крестьян всегда исключительно локализована и персонифицирована, ее объектами всегда являются конкретный представитель власти (помещик, священник, земский начальник, волостной старшина).2.

В 1918 -1920 гг. ситуация изменилась — среди крестьянских «врагов» не только местные исполкомовцы, но и «вожди пролетариата» -В.И.Ленин, Л. Д. Троцкий и другие. Д. А. Сафонов развивает свою мысль далее: «Возможно говорить о наличии в России в эти годы очередной крестьянской войны, так как события 1920 — 1921 гг. попадают под это определение в равной степени и с точки зрения марксисткой историографии, и с позиций современного крестьяноведения. Налицо массовость участия, значительность территории, охваченной движением, существование программы действий у восставших. Следует отказаться от жесткой схемы российской историографии, согласно которой крестьянские войны жестко связывались с феодальным строем. Надо смотреть на проблему шире и видеть в крестьянских войнах протест против государства, а в действиях крестьян — стремление к созданию условий для свободного существования. .Крестьянская война 1920 — 1921 гг. отличалась от предыдущих. тем, что в ней не было единой лидирующей силы. .Зато в отличие от других войн мы наблюдаем выступление крестьян практически повсеместно. И хотя организованное единство между ними в большинстве случаев отсутствовало, зато есть единство причин, единства требований — в общем,.

1 Сафонов Д. А. Великая крестьянская война 1920;1921 гг. С.3−5.

2 Вронский О. Г. Государственная власть России и крестьянская община в годы «великих потрясений» (19 051 917). М., 2000. С. 23. единонаправленность протеста. Именно уникальный размах крестьянского протеста позволяет говорить о «Великой крестьянской войне».1.

С В. П. Даниловым и Д. А. Сафоновым согласны тамбовские исследователи С. А. Есиков и В. В. Канищев, которые заключают, что российская деревня выступала против государства, лишь когда последнее:

1) чрезмерно вторгалось в сферу интересов крестьян;

2) явно не оправдывало их социальных ожиданий;

3) показывало крестьянам некоторую слабость.2.

Сочетание этих трех моментов и наблюдалось в интересующий нас период", считают современные исследователи.

Думается, что эти три пункта применимы не только к событиям 1917 — 1921 гг. (или более узко: 1920 — 1921) но и к любому периоду российской истории, характеризуемому социальным кризисом, в том числе крестьянскими восстаниями, или попытками осуществить радикальную аграрную реформу.

Н.П.Носова считает, что крестьяне не стремились отказаться от своего идеала — быть свободным хозяином на вольной земле. И там, где не считались с реальной оценкой настроения крестьян, дело оборачивалось не только серьезнейшими осложнениями, но и «временными успехами контрреволюции». «Все это, а главное — насильственное отчуждение продукта крестьянского труда неизбежно вступало в противоречие с крестьянскими представлениями о социальной справедливости. Вековая мечта крестьянбыть хозяином на своей земле и свободно распоряжаться продуктами своего труда — не сбылась. На этой основе возникает политический и экономический кризис».3.

С.А. Павлюченков в своей работе «Военный коммунизм в России: власть и массы.», уделяя российской деревне особое внимание, подчеркивает,.

1 Сафонов Д. А. Великая крестьянская война 1920 -1921 гг. С.3−5.

2 См.: Есиков С. А., Канищев В. В. Специфика антигосударственного протеста крестьян // Крестьяне и власть. Тамбов. 1995. С. 29.

3 Носова Н. П. К вопросу о менталитете сибирского крестьянства в период гражданской войны // Тез. докл. Всерос. науч.конф. посвящ. 75-летию Зап.-Сиб. крестьянского восстания 1921 г. Тюмень, 1996. С. 43. что крестьянство в годы Гражданской войны шло своим, третьим путем. Причину массовых крестьянских восстаний он видит в том, что деревня была фактически лишена права и возможности легально и законно отстаивать свои, жизненно важные интересы.

Крестьянское движение исследователь объясняет во-первых, эгоизмом крестьян, отказавшихся от выполнения своих «обязанностей по отношению ко всему обществу» и спровоцировавших, таким образом, его отрицательную реакциюво-вторых, неспособностью большевиков «гибко подойти к крестьянству» вследствие своей убежденности в праве на монопольное обладание властью и идеологией. Крестьянский эгоизм стал следствием действий левых радикалов, переманивших на свою сторону крестьянство демагогическим «Декретом о земле», который создал иллюзию, что «земля принадлежит не всей нации, а лишь ее крестьянской части». Данная иллюзия оказалась чревата многолетней и кровопролитной Гражданской войной.1.

Как видно из приведенного обзора, крестьянские выступления времен Гражданской войны на советской территории не были обойдены вниманием отечественной историографии. Правда, литература о них имеет ряд особенностей. Специальных исследований по данной теме крайне мало, и посвящены они, как правило, изучению крупнейших восстаний. О рядовых деревенских выступлениях иногда вскользь, а иногда и подробно упоминается в общих работах о Гражданской войне и аграрной истории России. Но и они, по преимуществу, составляют как бы исторический фон эпохи, иллюстрируют противоречия между крестьянами и властями и редко оказываются в центре внимания историков.

Во многих отношениях отечественной историографической традиции противостоит зарубежная литература, которая занимает в историографии. крестьянского бунтарства особое место. Свободные от идеологического прессинга исследователи пытались изложить ситуацию.

1 Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997. С.110−1111. такой, какой она представлялась именно им, а не кому-нибудь другому. Намеренное невнимание советских историков к «повстанческой» проблематике имело следствие столь же намеренное обращение к ней зарубежных историков.

Первый в русскоязычной историографии крестьянских восстаний Гражданской войны как самостоятельной проблемы исследования коснулся М. Френкин1, который аргументировано доказывал, что крестьяне защищали свои собственные интересы. Анализируя причины активного крестьянского сопротивления властям, исследователь пришел к выводу об их идентичности для российских регионов: например: непереносимое увеличение налогового бремени на крестьянское хозяйство, несбалансированность торговых взаимоотношений между городом и деревней, процесс политической централизации, подрывающий влияние крестьян в местных властных структурах. Френкин считал термины «кулацкие мятежи» и «политический бандитизм» откровенно изжившими себя и не подходил к крестьянскому движению тех лет как к составной части Белого движения. По мнению исследователя, разойдясь с большевиками из-за их экономической политики, крестьяне выступили и против А. Колчака и А. Деникина с их мобилизацией.

Другой западный историк, Э. Карр в своей знаменитой работе «История Советской России» так и не смог выйти за рамки характеристики крестьянских восстаний в России как «зелёного движения». Причины роста его численности в 1920;1921 гг. он усматривал в развернувшейся после разгрома Белого движения демобилизации.

Н.Верт ассоциировал крестьянское сопротивление с «настоящей» Гражданской войной, но сводил последнюю к возобновлению военного конфликта между двумя общественными составляющими, на которые делился российский социум: деревня повернулась против города, а город против деревни.3.

1 Френкин М. С. Трагедия крестьянских восстаний в России 1918;1921 гг. Иерусалим, 1987.

2 Kapp Э. История Советской России. Кн.1. Т. 1−2. Большевистская революция. 1917;1923. М., 1990.

3 Верт. H. История Советского государства. 1900;1991. M., 1992.

Достаточно оригинальную точку зрения на украинское повстанческое движение выдвигает в своем исследовании зарубежный историк А.Грациози. Согласно ему, «конфликты между украинскими крестьянами и различными государственными образованьями, пытавшимися утвердиться на Украине 1917 и 1920 гг., являются частью общего противостояния крестьянства бывшей Российской империи сначала царскому государству, а затем — советскому», повторяя тем самым, основные положения В. П. Данилова и Д. А. Сафонова. Грациози утверждает, что уже к концу 1918 г. в крестьянском движении определились два основных направления, которые станут более очерченными в следующем году: настоящие крестьянские восстания (стихийные и кратковременные) и многочисленное, более активное партизанское движение — не только сорганизованное, но ещё и разнообразное и неоднородное. Именно аграрная политика сыграла определяющую роль в эскалации ненависти к советскому правительству крестьянского движения.

Украинские события 1917 -1922 гг., по мнению автора, — предтеча, наглядный пример, первый опыт социального противостояния между «старыми» и «новыми» социально-этническими структурами. Можно согласиться и с оценкой автора 1917 г. как пикового состояния украинского общества, которого оно достигло благодаря экономико-политическому кризису, развившемуся в России.1.

Характеристика внешних атрибутов, наиболее ярких моментов крестьянского сопротивления — вот основное содержание работ большинства зарубежных исследователей. Преодоление узости подхода и отказ от «смиренного умиления» по отношению к крестьянству позволили историкам «разблокировать» целый ряд вопросов: крестьянское движение эпохи революционных потрясений ныне рассматривается в качестве последствия резкого ухудшения материального положения селян, подвергнута критике концепция «классовой борьбы» в российской деревне. Важно отметить, что.

1 Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917;1933. М., 2001. зарубежными исследователями достаточно аргументировано представлен тезис о консервативности крестьянского бунтарства. Однако, наряду с этими очевидными достижениями, в стороне от внимания заграничных историков остались тысячи случаев «рядовых» крестьянских выступлений. Не раскрыта причинно-следственная связь выступлений, основной упор делается на продразверстку, трудгужповинности и произвол властей. Тогда как в совокупности с этими фактами стоит рассмотреть влияние на умонастроения крестьян бытовых условий, традиций, модернизаторских изменений на селе, вызванных глубоким кризисов в обществе и государстве.

Крестьянское восстание на территории Воронежской губернии или «колесниковщина» является до сих пор одной из малоизученных страниц Гражданской войны. Первоначально данная тема разрабатывалась в общих исторических работах по истории Гражданской войны в Центральном Черноземье, выходивших по горячим следам событий, написанных участниками или свидетелями событий. Такие работы появляются в Воронежской губернии в 1920;х годах. Нужно отметить что изучение истории губерний Черноземного Центра в 1920;е гг. направлялось истпартами. Заметно активизировалось деятельность местных истпартов в связи с десятилетним юбилеем Октябрьской социалистической революции. В связи с этим событием местными краеведами были опубликованы два сборника исторических очерков — «На страже: Боевые действия Красной Армии в Воронежской губернии» (1928 г.) и «Октябрьская революция и гражданская война в Воронежской губернии (1928 г.). Авторами этих сборников предпринималась попытка осветить основные вехи истории Гражданской войны в Воронежской губернии. Хотя история местного крестьянства и не являлась специальным предметом данных работ, однако авторы затрагивали основные моменты положения крестьянства, его роли в гражданской войне, продовольственный вопрос. Определенное место в этих сборниках было отведено и колесниковскому восстанию. В статье Лебедева.

В.Д. «Ликвидация банд Колесникова» и статье Юзефовича А. Н. «Бандитизм"1 впервые в воронежском краеведении была предпринята попытка на основе большого массива фактического материала показать наиболее важные вехи истории повстанческого крестьянского движения 1920;1922 гг. на территории Воронежской губернии. Однако, несмотря на определенные достоинства данных работ, все же нужно признать, что они чрезмерно перенасыщены идеологическими штампами и трактовками, свойственными подавляющему большинству исторических работ того времени.

1930;е гг. явились периодом значительного усиления внимания к исторической науке, ее преподаванию в высших учебных заведениях и школе. Одними из самых злободневных и актуальных были вопросы истории классовой борьбы в период Гражданской войны. Однако, повстанческая тематика по-прежнему оставалась за рамками исследований советских историков. При этом надо отметить, что в это же время в центре и на местах велась научная систематизация архивных материалов. В числе прочих тщательному отбору и систематизации были подвергнуты и документы воронежских архивов, касающиеся борьбы местной власти с повстанческим движением. В 1932 году эти документы были выделены в особый раздел «Крестьянское движение» и включены в структуру местного партархива. В систематизированных материалах нашли отражение многие факты и события по истории работы уездных и сельских партийных организаций среди крестьянства, проведения аграрной политики Советской власти, борьбы с повстанческим движением.2.

В период Великой Отечественной войны и послевоенные годы резко сократились возможности исследовательской и публикаторской работы. Причиной тому стали не только чрезвычайные условия борьбы с фашистскими захватчиками. Во многом процесс развития местного.

1 Лебедев В. Д. Ликвидация банд Колесникова // На страже: Боевые действия Красной армии в Воронежской губернии. Воронеж, 1928; Юзефович А. Н. Бандитизм // Октябрьская революция и Гражданская война в Воронежской губернии. Воронеж, 1928.

2 Историография крестьянства Центрального Черноземья 1917;1980 гг. Воронеж, 1980. С. 32. краеведения был остановлен гибелью и безвозвратной потерей большой части местных архивных фондов вследствие ведения боевых действия на территории области и оккупации части ее территории в 1942;1943 гг.

Исследовательская краеведческая работа оживляется только к концу 1950;х гг: выходят сборники статей и документов, посвященные различным аспектам Гражданской войны в Черноземье., в том числе и крестьянскому.1 Однако, изучение заключительного, «повстанческого», этапа гражданской войны в регионе было затруднено отчасти тем, что многочисленные сборники документов и воспоминаний по истории Октябрьской революции и Гражданской войны в крае, как правило, заканчиваются временем освобождения его от армии Деникина — весной 1920 г. Сборники документов по восстановительному периоду (1920 — 1925 гг.), имеющие целью отразить процесс восстановления хозяйства, с точки зрения их составителей, вполне законно по Гражданской войне включали лишь отдельные документы. Произошло как бы выпадение заключительного этапа Гражданской войны из истории региона. А она продолжалась здесь, то усиливаясь, то затихая, в форме «политического бандитизма», который временами определял политическую жизнь губернии не только в 1920 — 1921 гг., но и в последующее время.

В 60−70 гг. серьезно обогатилась источниковая база по периоду истории гражданской войны в Центральном Черноземье, и в Воронежской губернии в частности. Исследователи получили в свое распоряжение большое число не публиковавшихся раньше документов, извлеченных из разнообразных архивных фондов. Среди них ряд документов по истории крестьянства, и в том числе и по истории колесниковского восстания. В этой связи стоит упомянуть работу И. Т. Филиппова, в которой на основе архивного материала предпринята попытка проанализировать причины.

1 Историография крестьянства Центрального Черноземья 1917;1980 гг. С.ЗЗ. возникновения широкого антикоммунистического повстанческого движения в Воронежской губернии в 1920 г. 1.

В конце 80-гг. прошлого века, после почти 60- летнего перерыва появляется серия исследовательских работ, так или иначе связанных с восстанием воронежских крестьян в 1920; 1921 гг. В 1987 году выходит в свет монография воронежского историка А. Я. Переверзева «Великий Октябрь и преобразование деревни». В ней, в частности, затрагивается и восстание Колесникова. Главное внимание в этой работе отводится анализу деятельности ЦК РКП (б) и советского правительства, местных советских и партийных организаций, а также действий Красной армии, ЧОН, ВЧК, милиции по разгрому очагов «колесниковщины». Согласно точки зрения А. Я. Переверзева, «колесниковщина» — антисоветский мятеж, принявший форму обычного бандитизма. Автор не отказался и от идеи об организующей-роли кулачества, которое направляло настроение крестьян против советской власти.

В конце 80-х гг. в разных уголках СССР появляются ряд локальных исследований, посвященных повстанческому движению на заключительном этапе Гражданской войны. В череде этих исследований появляются работы, авторы которых пытались выйти за рамки административного деления края, преодолеть географические границы исследований и рассматривать ход повстанческой борьбы в пределах территорий, отличавшихся общими чертами. Наиболее значительный вклад в разработку темы крестьянского бунтарства на территории Центрального Черноземья в это время внёс воронежский краевед В. В. Самошкин. Свои архивные находки, наблюдения, обобщения и выводы, касающиеся «антоновщины» в целом и восстания Колесникова в частности, В. В. Самошкин смог объединить и представить не только в серии журнальных статей, но и в недавно вышедшей монографии.3 В этой работе воронежский исследователь характеризует восстание.

1 Филиппов И. Т. Ленинская программа борьбы за хлеб и ее осуществление в Черноземном центре (19 181 920 гг.). Борисоглебск, 1971.

2 Переверзев А. Я. Великий Октябрь и преобразование деревни. Воронеж, 1987.

3 Самошкин В. В. Антоновское восстание. М., 2005.

Колесникова как вооружённую борьбу крестьян против государственной экономической политики. Восстание Колесникова, согласно В. В. Самошкину, имело общекрестьянский характер, название кулацкое оно приобрело по идеологическим мотивам. Восстание Колесникова, по мнению В. В. Самошкина, обладает одной отличительной особенностью — оно было коротким и не переросло в крестьянскую войну, как это случилось на Тамбовщине.

Историографический анализ литературы по истории повстанческого движения воронежского крестьянства на заключительном этапе Гражданской войны выявил, что ряд аспектов этой темы уже получили научное освещение в сборниках, брошюрах и монографиях. Это аграрная политика Советской власти в отношении воронежского крестьянства и борьба советских властей с «колесниковщиной».

Однако есть и такие вопросы, которые не нашли себе должного освещения в воронежском краеведении. В первую очередь, это вопросы, касающиеся причин возникновения, развития и угасания крестьянского повстанческого движения на территории Воронежской губернии, его хронологических рамок и периодов, движущих сил и лозунгов, а также его особенностей.

Таким образом проведенный историографический анализ показал, что по представленной теме до сих пор не проведено ни одного обстоятельного специального научного исследования.

Исходя из всего вышеизложенного, целью данной диссертации является исследование крестьянского повстанческого движения на территории Воронежской губернии в 1920;1921 гг.

Задачи данного исследования состоят в следующем:

1. На основе ранее неизвестных документов осветить неисследованные вопросы и проблемы поставленной темы.

2. Проследить причинно-следственную связь крестьянского сопротивления с общеисторической событийной канвой и свойственными только «колесниковщине» особенностями.

3. Решить проблему типологизации и систематизации проявлений крестьянского недовольства, используя все разнообразие методических подходов.

4. Выявить и объяснить наиболее важные и существенные аспекты как крестьянского сопротивления, так и политики властей, направленной на его подавление.

События, освещенные в данном исследовании, охватывают значительный временной промежуток — с лета 1920 г. по декабрь 1921 г. Центральное место в данной работе отведено колесниковскому восстанию как главному событию в истории воронежского повстанческого движения периода гражданской войны.

Исследование носит конкретно-исторический характер: отбор, классификация, сравнительный анализ и авторская интерпретация всего комплекса источников. Методологической основой исследования стали такие научные принципы как историзм и объективность. Принцип объективности дал возможность избежать политической и идеологической предвзятости, изучить историю повстанческого движения воронежского крестьянства на основе всей совокупности достоверных фактов, раскрыть закономерности развития этого движения. Принцип историзма привел к пониманию конкретных особенностей повстанческого движения воронежского крестьянства как взаимосвязанных и изменяющихся с течением времени.

Характеристику источников по рассматриваемой проблеме целесообразно дать, разбив весь аналитический материал на следующие группы: 1) архивные документы, 2) документы советских органов государственной власти и управления, опубликованные в различных изданиях- 3) работы В. И. Ленина и советских военачальников.

Первую и наиважнейшую часть источниковой базы диссертации составили архивные документы и материалы. Основная часть данной работы написана на основе материалов Государственного архива Воронежской области (далее — ГАВО) и Государственного архива общественно-политической истории Воронежской истории (далее — ГАОПИВО). Материалы ГАВО представлены фондами уездных исполкомов (Ф.Р-12, Ф. Р-483, Ф. Р-602.), ревкомов и военкоматов (Ф.Р-461, Ф. Р-539), а также документами штаба командующего войсками Воронежской губернии и главного штаба войск Воронежской губернии (Ф.Р-10, Ф. Р-529). Значительную часть приводимых материалов этого фонда составляют административные приказы, хозяйственные справки уездных волостных исполкомов, боевые донесения красных частей, отчёты советских инспекций.

В ГАОПИВО наиболее важен фонд губернского комитета большевистской партии (Ф.5), в котором отложились многочисленные документы, дающие возможность осветить исследуемые события с точки зрения партийных структур, причем различного уровня — от низовых до центра. В этом же фонде сохранились материалы эпистолярного жанра, могущие многое рассказать о том, чем жила и «дышала» воронежская деревня в 1920;1921 гг. Абсолютное большинство приводимых в данном исследовании документов происходит из лагеря большевиков. Значительную их часть составляют приказы, справки волисполкомов, донесения красных частей, отчёты советских инспекций и карательных органов. Кроме этой группы источников, в диссертационной работе использованы также документы крестьянского антибольшевистского лагеря, представленные приказами штаба Колесникова и крестьянскими жалобами. Их крайне мало, но они составляют важную часть документального материала исследуемой проблемы.

Часть источниковой базы диссертационной работы составляют документы, извлеченные из фондов Российского государственного военного архива (далее — РГВА) и Российского государственного архива социально-политической истории (далее — РГАСПИ). В подавляющем большинстве это информационные сводки ВЧК и парторганизаций, составлявшиеся по сообщениям с мест. Именно эти документы наиболее оперативно, полно и достоверно представляли высшему руководству страны реальные настроения различных слоев населения, экономическое положение и деятельность всевозможных учреждений и организаций.

Главная особенность документов и материалов указанных архивов состоит в том, что практически все они принадлежат большевистскому лагерю. Вследствие этого ряд документов содержат заведомо недостоверную информацию, тенденциозные обобщения, оценки выводы, поскольку советские власти нередко прибегали к фальсификациям в форме пропагандистских обращений и оперативных сводок. Большевики в предвзятом виде трактовали причины и цели колесниковского восстания, состав его участников и руководителей, взаимоотношения восставших и населения, последствия повстанческой деятельности. Однако, при этом следует заметить, что большая часть использованных в диссертации документов носит характер объективной информации. К данным архивным материалам прежде всего относятся донесения штабов красных частей, губернские экономические сводки, а также отчеты и постановления советских властей. Именно при опоре на эти источники в диссертации были рассмотрены такие малоизвестные вопросы истории «колесниковщины» как продовольственная политика губернской власти по отношению к воронежскому крестьянству, силовая и экономическая борьба советских властей с «колесниковщиной», боевые действия повстанческих формирований, их деятельность в отношении местной власти и крестьянства.

Вторую группу источников данной работы составляют документы советских органов государственной власти и управления, опубликованные в двух сборниках: «Внутренние войска Советской республики. 1917 —1922 гг."1.

1 Внутренние войска Советской республики. 1917;1922 гг.: Документы и материалы. М., 1972. и «Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919;1921 гг. «Антоновщина"1.

Для первого сборника характерно то, что абсолютное большинство приводимых в нем документов происходит из одного лагеря — большевиков. Значительную их часть составили директивы, постановления, циркуляры, докладные записки о том, какие шаги предпринимались командованием внутренних войск по борьбе с повстанческим движением по всей Советской России, в том числе и по Воронежской губернии. Часть представленного в сборнике массива сведений составляют данные, почерпнутые в периодических изданиях.

Основную массу документов сборника «Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919;1921 гг. «Антоновщина» составляют материалы, практически и сегодня не доступные исследователю, извлеченные из фондов Центрального архива ФСБ РФ, а также Российского государственного военного архива (РГВА). В подавляющем большинстве это информационные сводки ВЧК и парторганизаций, составлявшиеся по сообщениям с мест. Именно эти документы наиболее оперативно, полно и достоверно представляли высшему руководству страны реальные настроения различных слоев населения, экономическое положение и деятельность всевозможных учреждений и организаций.

К третьей группе источников относятся статьи, распоряжения и выступления В. И. Ленина, а также работы советских военачальников, непосредственно руководивших подавлением крестьянских восстаний в Центральном Черноземье. Данные источники позволяют понять суть проводимой большевиками политики в отношении российского крестьянства.

1 Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919;1921 гг. «Антоновщина. Документы и материалы. Тамбов, 1994.

2 Тухачевский М. Борьба с контрреволюционными восстаниями // Война и революция. 1926. № 8. С.3−15. Казаков А. Партия социалистов-революционеров в Тамбовском восстании 1920;21 гг. М., 1922. Бриммер К. Первый период ликвидации антоновщины в Тамбовской губернии: с августа по декабрь месяц 1920 г. Сборник трудов отделения Военно-научного общества при Военно-академических курсах высшего комсотава РККА. 1921;1922. Том второй. М., 1922. С.93−104. Леонидов Б. Эсеробандитизм в Тамбовской губернии и борьба с ним // Революция и война. 1922. С.153−182. Доможиров Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. № 5−6. С.39−43- № 12. С.45−48. в годы Гражданской войны, выявить особенности борьбы советских властей с местным повстанчеством.

Помимо рассмотренных источников, следует особо отметить статью воронежского журналиста-краеведа А. Разинькова «Правда о крестьянском восстании и красном терроре"1. В этой публицистической по своему характеру работе содержатся документы, касающиеся малоизвестных страниц «колесниковщины».

Оценивая состояние источниковой базы в целом по заявленной теме, стоит отметить, что при серьезном анализе всей исходной информации вполне можно рассчитывать на осуществление достаточно полного исследования.

1 Разиньков А. Правда о крестьянском восстании и красном терроре // Воронеж. 2002. № 3. С. 43.

Заключение

.

В истории повстанческого движения на территории воронежской губернии на заключительном этапе гражданской войны можно выделить несколько стадий. Первая из них охватывает период Февральской революции. На данном этапе содержание крестьянского движения составила борьба за землю. Окончательно она прекращается только с введением в жизнь главных статей «Основного закона о социализации земли», принятыми и опубликованными местными властями в феврале 1918 г. Вопреки ожиданиям значительной части крестьянства, передел земли на принципах «социализации» не улучшил экономического положения селян. Ориентация большевистской власти на максимальное уравнение крестьянства привела в итоге к обострению продовольственной проблемы, выход из которой власти нашли в политике «продовольственной диктатуры».

Прведение политики продовольственной диктатуры в таких хлебопроизводящих губерниях как Воронежская, обернулось для большевистской власти новым подъемом местного крестьянского движения, основным содержанием которого теперь явлась борьба за свободное распоряжение производимой сельхозпродукцией. Однако, ни 1918 г, ни тем более в 1919 г. крестьянское движение на территории Воронежской губернии так и не вышло за рамки отдельных локальных мятежей. Причина томувторжение в пределы губернии окупационных австро-германских войск и белогвардейских частей.

Как показали события, и оккупационная и «белая» власть оказалась совершенно не приемлима для местного крестьянства. Восстановление дореволюционной системы власти на местах, попытки пересмотреть итоги социалистического передела земли, продовольственные реквизиции и жестские мобилизационные меры — все это вкупе заставило воронежское крестьянство отставить в сторону все своии прежние разногласия с.

Советской властью и выступить единым фронтом на ее защиту. Таким образом крестьянское движение на территоии Воронежской губернии вступает в следующую фазу своего развития — повстанческую.

К началу 1920 г. повстанческое движение воронежского крестьянства меняет свою направленность — из антибелого оно повстепенно становится антикоммунистическим. Вызвано это было прежде всего борьбой местных властей с дезертирством, принявшим в указанное время огромные масштабы. Ход и содержание этой борьбы во многом определялось проводившейся в это время политикой продовольственной диктатуры. Нужно отметить, что продовольственный вопрос был «камнем преткновения» в отношениях между воронежским крестьянством и Советской властью с самого начала гражданской войны. Однако наибольшую остроту он получил именно в 1920 г. И связано это было прежде всего с голодом, охватившим практически все хлебопроизводящие районы губернии. Недород хлебов поставил местного крестьянина в чрезвычайно тяжелое положение. В сложившейся ситуации губернская власть должна была «смягчить» проводимую в это время политику продовольственной диктатуры. Но этого сделано не было. Более того, в условиях все непрекращающейся гражданской войны был продолжен экономический нажим на все категории местного крестьянства без различия их имущественного положения. Естественно, это создало в губернии напряженную обстановку. Продразверстка в сочетании с голодом поставила на грань выживания значительное количество хозяйств как середняков так и бедняков. За короткое время глухое недовольство крестьянства проводимой продовольственной политикой переросло в открытые выступления против советских властей. В значительной мере этому способствовало дезертирство, ставшее, по сути, главной формой выражения своего неприятия существующей власти. По мере ухудшения экономического положения крестьянства отдельные шайки дезертиров переформировываются в настоящие партизанские отряды, со своей особой структурой и организацией. Постепенно меняется и характер деятельности дезертиров. От местных стычек с продотрядами они переходят к открытому вооруженному противостоянию с советской властью. Первоначально местной власти удается с помощью военной силы подавить ряд антисоветских выступлений дезертиров. Однако это только обостряет повстанческую борьбу. В итоге, недовольство местного крестьянства своим положением доходит до своего максимума и при активной поддержке дезертиров выливается в колесниковское восстание, начавшееся в конце октября 1920 года в слободе Старая Калитва Острогожского уезда.

Колесниковское восстание, по сути, открывает, новый этап в повстанческой борьбе местного крестьянства. В считанные дни мятеж, поднятый в Старой Калитве охватывает весь юг Воронежской губернии. Под знамена повстанческой дивизии Ивана Колесникова становятся тысячи воронежских крестьян. Восставшие не выдвигают никакой политической программы, их единственный лозунг- «против грабежей и голода».

Размах, который приняло восстание воронежских крестьян к середине ноября 1920 года, всерьез обеспокоил губернскую власть. Вскоре в уезды, охваченные повстанческим движением, стали прибывать фронтовые части красных, которым в начале декабря 1920 года удалось наголову разбить объединенные силы Ивана Колесникова и ликвидировать основные очаги антисоветской борьбы на юге губернии.

Спасаясь от преследования частей противника, Иван Колесников вместе с небольшим отрядом уходит на Украину, в Харьковскую губернию. Но и за пределами родного края вожак воронежских повстанцев продолжает вести борьбу с коммунистической властью. В начале февраля 1921 года Иван Колесников во главе полутысячного отряда появляется в пределах Богучарского уезда Воронежской губернии. Возвращение командира местных повстанцев на родную Черноземщину совпало по времени с выходом отряда Нестора Махно на юго-западные границы губернии и активизацией действий антоновских частей на ее севере. Примечательно, что Иван Колесников, решил повторно поднять земляков на антикоммунистическую борьбу именно в тот момент, когда местные советские власти были заняты борьбой с украинскими и тамбовскими повстанцами. Это обстоятельство обусловило то, что в течение первой половины февраля 1921 года колесниковцы без особых усилий взяли под свой контроль весь юг губернии. Под прежним лозунгом «против грабежей и голода» повстанцами на занятой территории уничтожались ревкомы и советы, проводились расправы над советскими служащими и продармейцами, вместе с местным населением разграблялись ссыпные пункты и государственные склады.

Советские местные и центральные власти не сразу придали разгоравшемуся восстанию должное значение. Долгое время действия колесниковцев ими рассматривались как проявление бандитизма, а не как выражение широкого крестьянского недовольства. Остановить рост колесниковщины местным властям удалось лишь с помощью военной силы. В охваченные «колесниковщиной» районы губернии, также как и в ноябре 1920 года, перебрасываются многочисленные и хорошо вооружённые воинские контингенты. В считанные дни район оперирования «дивизиона» Колесникова окружается кольцом красноармейских частей.

На тот момент и для Колесникова и для его соратников было очевидно, что выстоять в условиях неравной борьбы можно только с помощью сильного союзника. Исходя из этой позиции, Иван Колесников принимает решение об объединении своих сил с повстанческой армией Антонова. Для выполнения намеченной цели он совершает недельный рейд по трем воронежским уездам. Ведя ожесточенные бои с красными частями, Иван Колесников в конце февраля 1921 года выводит наиболее боеспособную часть своих сил на Тамбовщину.

С уходом Ивана Колесникова на Тамбовщину, основные силы воронежских повстанцев распадаются на небольшие отряды, которые переходят от открытого протвостояния коммунистической власти к партизанской войне. Голод, вспыхнувший на почве непродуманной продовольственной политики местных коммунистов, приводит только к обострению повстанческой борьбы. С возвращением Ивана Колесникова в Воронежскую губернию в апреле 1921 г. деятельность местных мятежников на некоторое время принимает прежний размах. Однако внезапная гибель Ивана Колесникова окончательно меняет весь характер местной повстанческой борьбы и открывает в ее истории новый этап.

Расколовшись на ряд формирований, с лета 1921 г. воронежские повстанцы ведут против местных властей широкомасштабную партизанскую войну. Отныне деятельность каждого такого отряда территориально «привязана» к определенной волости или уезду губернии. Действия повстанцев в целом сосредотачиваются на организации засад на красноармейские отряды, на проведении неожиданных налетов на сельские и волостные советы и продорганы, на совершении расправ над совслужащими и коммунистами.

В свою очередь, губернская власть, чтобы завоевать поддержку крестьянства и преломить ход борьбы с колесниковцами, заменяет продразверстку продналогом. Но при проведении продналога в жизнь, советскими работниками был опять допущен ряд ошибок и «перегибов», превративших, по сути, продналог в ту же продразверстку. Как и прежде ради достижения поставленных планов были проигнорированы интересы и нужды воронежских крестьян. Нескончаемыми продовольственными поборами советские власти ставили замученных от голода земледельцев на грань выживания.

В создавшихся условиях повстанческое движение получает новый импульс к своему развитию. Повстанцы не выдвигают никаких политических лозунгов. Основное содержание их деятельности — борьба за достойные условия жизни и труда воронежского крестьянина. На данном этапе повстанческой борьбы военные акции колесниковцев не являлись глубоко продуманными операциями и носили во многом спонтанный характер. Это были небольшие, но ощутимые для местной власти удары: стремительные налеты, неожиданные засады, ожесточенные стычки.

В свою очередь, советские власти старались подавить поднявшуюся волну повстанческого движения главным образом репрессивными мерами. Взятие заложников, показательные расстрелы повстанцев и их родственников, зачистки лесов — все эти мероприятия, по замыслу их организаторов, должны были стать эффективным противодействием повстанческому движению. Но подобные меры, не подкрепленные никакими экономическими шагами, могли только на время ослабить повстанческое движение, но не искоренить его окончательно.

С наступлением осени 1921 года повстанческое крестьянское движение на территории Воронежской губернии вступает в заключительную стадию своего развития. И обусловлено это было рядом факторов: 1) внедрение в жизнь села таких экономических составляющих нэпа, как фиксированный продналог, свободный товарообмен, повсеместное кооперирование- 2) отказ местного крестьянства от разорительной для него в хозяйственном отношении поддержки повстанческого движения- 3) деятельность некоторых повстанческих формирований принимает явно уголовный оттенок, вследствие чего симпатии значительной части крестьянства переходят на сторону советской власти- 4) применение на практике метода тотального уничтожения повстанческих формирований путем внедрения в их состав чекистских отрядов. В совокупности все эти факторы в скором времени дали ощутимый результат: к исходу 1921 года советским властям удалось разгромить основные повстанческие формирования и усмирить наиболее мятежные районы Воронежской губернии. На этом период «колесниковщины» в истории повстанческого крестьянского движения на территории Воронежской губернии завершается.

В заключение, необходимо отметить, что колесниковское восстание имело ряд особенностей, выделяющих его из целого ряда повстанческих движений заключительного периода Гражданской войны. Прежде всего, следует заметить, что ход колесниковского восстания был прерывист: периоды особой активности повстанческих сил резко сменялись периодами сравнительного затишья. Наибольший размах «колесниковщина» принимает в ноябре 1920 г., а также в феврале и апреле 1921 г. Именно в эти месяцы главные повстанческие возглавлял Иван Колесников, сумевший создать из разрозненных крестьянских отрядов организованную и боеспособную силу. Помимо этого, у колесниковского восстания была еще одна особенность — оно не носило политическую окраску. Даже в периоды наибольшего размаха «колесниковщины» требования повстанцев имели исключительно экономический характер («против грабежей и голода», «даешь 50% продналога»). Лозунги о необходимости смены существующей, советской власти колесниковцами не выдвигались. Антикоммунистический характер колесниковского восстания («советы без коммунистов») был обусловлен общим, негативным отношением воронежского крестьянства к коммунистам исключительно как к организаторам и проводникам грабительской продовольственной политики, а не как к представителям новой, социалистической власти.