Представления о природе при дворе Фридриха II, 1200-1250 гг

Мы все имеем обыкновение вести исследование, сообразуясь не с самим предметом, а с возражениями тех, кто утверждает противоположное, и даже тот, кто иследует мысленно и в уединении, делает это до тех пор, пока ему больше нечего возразить самому себе. Поэтому для того, чтобы исследовать надлежащим образом, надо быть неистощимым на возражения, сообразные с родом исследуемого предмета, а это возможно только в результате изучения всех видовых отличий.

Аристотель. О небе, 294Ь 8 -14.

В стихотворной хронике, озаглавленной «Книга в честь Августа или О делах сицилийских», Пьетро да Эболи описал бурные события конца 12 в., связанные с переходом Сицилийского королевства от власти норманской династии Отвилей к германским Штауфенам. Южноитальянский поэт, начитанный в классической литературе, был хорошо принят при дворе прибывшего в Италию императора Генриха VI (1191−1197) и получил задачу восславить новую династию. Для выполнения поставленной задачи поэту нужно было очернить противников его новых покровителей — прежде всего графа Лечче Танкреда, незаконнорожденного сына РожераП. На протяжении всей хроники этот «тиран» и «узурпатор» описывается в самых карикатурных чертах, в частности, автор смеётся над его карликовым ростом. Среди этих наветов есть один, который вызывает особый интерес своей необычностью: за научным объяснением телесного уродства Танкреда Пьетро да Эболи обратился к прославленному тогда салернскому медику и натурфилософу Урсону Салернскому. Их диалог построен в форме разговора ученика и увителя. Согласно объяснению Урсона, физические недостатки норманского короля связаны со смешением благородных отцовских и неблагородных материнских кровей, не совпадающих по природным качествам. В результате мезальянса зародыш, аЬопЫиз был сформирован лишь за счёт «бедной материи матери» и мог назьшаться королём лишь по имени, но не по природе. Соответствующая миниатюра, созданная при непосредственном участии поэта, достаточно верно следует тексту, показывая и учёную беседу, и падающего с коня короля, «со стороны затылка мальчика, а лицом старика», и ужас матери, видящей перед собой своего несчастного ребёнка, и приводимый Урсоном пример из жизни животных (илл. 1).

Этот эпизод вводит нас в тот культурно-политический контекст, который бьш унаследован королём Сицилии и императором Священной Римской империи Фридрихом II Штауфеном от своих предшественников. Почему придворному поэту понадобился авторитет салернского философа для того, чтобы очернить политического противника? Почему natura становится под его пером тем аргументом, который позволяет говорить о том, что узурпатор не достоин престола? Пьетро да Эболи обладал определёнными медицинскими знаниями, которые он почерпнул в Салерно, скорее всего, у того же Урсона. Именно поэтому он вкладывает в его уста такое естественнонаучное объяснение, свидетельствующее о его знакомстве с натурфилософскими сочинениями Аристотеля, использование которых в системе преподавания современники считали одной из главных заслуг Урсона СалернскогоЛ.

Особенность культуры Южной Италии состояла не только в активности научной жизни, одним из ярких очагов которой был знаменитый на всю Европу центр медицины, но и «политизированность» этой научной жизни. Государство РожераП (1095−1154), именно при нём получившее от АнаклетаП статус королевства (ИЗО), стало образцом централизованной монархии. Унаследовав от мусульманских правителей богатую культуру и значительное арабоязычное население, норманские короли смогли воспользоваться этим наследием для укрепления своей власти и её международного престижа. Мусульмане работали в администрации, где делопроизводство велось на латинском, греческом и арабском Petrus de Ebulo. Liber ad honorem Augusti sive de rebus Siculis. Codex 120 II der Burgerbibliothek Bern. Eine Bildchronik der Stauferzeit aus der Burgerbibliothek Bern / Hg. von Kolzer T. und Stahli M. Sigmaringen, 1994, partVII — IX, foI.102v — 103v.

Л He случайно Пьетро да Эболи сравнивает медаищнский казус Танкреда с явлениями, наблюдаемыми в жизни овец. Такое сопоставление человеческой и животной природы было языках. Крупные учёные и переводчики, например, Генрих Аристипп и адмирал Евгений Палермский, состояли в ближайшем окружении (familiares) короля. Благодаря им в Палермо собирались рукописи, покупались сочинения античных и мусульманских мыслителей, из Константинополя был привезён такой фундаментальный для истории европейской науки текст, как «Альмагест» Клавдия Птолемея, здесь же впервые переведённый на латынь. Предпосланное этому переводу анонимное предисловие уже свидетельствует о новом понимании науки в светском обществе''.

Хотя важная роль сицилийских переводчиков 12 в. в европейской культуре часто подчёркивается в историографии, до сих пор не существует обобщающего труда о взаимосвязи научной и политической жизни в Сицилийском королевстве'*. Между тем, в данном контексте напрашивается именно такое направление исследования.

На быстрый рост могущества норманских королей многие европейские династии, в том числе и Штауфены, реагировали зачастую довольно резко, но богатая и в экономическом, и в культурном плане Южная Италия представляла для последних несомненный интерес. Когда в середине 90-х гг. 12 в. завоевание Сицилийского королевства, unio regni ad imperium было завершено, Генрих VI в своих дипломах не раз ссылался на своих норманских предшественников^ и эта традиция сохранилась в законодательных памятниках и дипломах Фридриха II. Его почерпнуто средневековыми physici из книг Аристотеля. См. об этом: Gianni M. — Orioli R. La cultura medica di Pietro da Eboli // Studi su Pietro da Eboli. Roma, 1978, pp.lOSss. л Ero текст издан Чарлзом Хаскинсом: Haskins Ch. Studies in the History of Medieval Science. Cambridge, 1924, pp.191 — 193. Впервые на научную жизнь Южной Италии в 12−13 вв. обратил внимание Ч. Хаскинс, посвятивший норманскому периоду главу в своих «Исследованиях по истории средневековой науки» (Haskins Ch. Op. cit., pp.155−193). Кроме этой работы следует упомянуть прекрасную монографию английской исследовательнищлЭ. Джэмисон: Jamison Е. Admiral Eugenius of Sicily, his Life and Work and the Authorship of the Epistola adPetrum and the Historia Hugonis Falcandi Siculi. L., 1957. OHO ставит гораздо более фундаментальные вопросы истории культуры, чем об этом можно судить по названию. Взаимосвязь науки и политики в норманский период исследуется также итальянским историком Пьеро Морпурго: Moфurgo Р. L’idea delia natura nell’Italia normanno-sveva. Bologna, 1993; Idem. L’armonia delia natura e l’ordine dei governi (secoli XII — XIV). Turnhout, 2000. ' «Aa imitationem autem Rogerii et Willelmifelicis memorie illustrium regum Sicilie «. Clementi D. Calendar of the Diplomas of the Hohenstaufen Emperor Henry VI concerning the Kingdom of Sicily // QFIAB. Bd.35,1955, nr.33, 34. '.

Мельфийские конститухщи" (1231г.) основывались на целом ряде источников, среди которых важнейшую роль играли норманские ассизыА.

Как и Отвили, Фридрих Ц делал всё возможное для сохранения централизованного управления в Сицилийском королевстве, в то время как германские князья получили от него большую независимость. Однако, не эта достаточно хорошо изученная особенность его политики будет интересовать нас в данной работе'. При всём обилии литературы о Фридрихе II гораздо менее изученными остаются представления о природе при штауфеновском дворе. Если бьша унаследована политическая модель норманского Сицилийского королевства, то следует задаться вопросом, можно ли говорить о той же преемственности и в отношении интереса к наукам о природе. Государственная политика и идеология Фридриха П отнюдь не бьша простым копированием начинаний Отвилей и их представлений о властиА. Коренное отличие очевидно: Штауфен был не только королём Сицилии, но и императором Священной Римской империи, то есть наследником всей восходящей к античности богатейшей культурно-политической традиции. К ней он обращался не раз во всех своих начинаниях: и в искусстве, и в праве, и в письменной полемике с Римской курией. Повлияло ли это двойное — местное и «имперское» — наследие на развитие наук о природе при дворе Фридриха II и в Южной Италии вообще? И если повлияло, то как? В какой форме соприкасались политические и интеллектуальные интересы самого императора, славившегося своей начитанностью, любознательностью и веротерпимостью? Как они воздействовали на работу научной элиты при дворе и, следовательно, на формирование её представлений об окружающем мире?

С методологической и источниковедче-ской точки зрения проблема может быть сформулирована иным образом. Какие именно книги читали при дворе и к, а к о законодательстве Фридриха II и его источниках см. фундаментальное исследование Германа Дильхера: Ditcher Н. Die sizilische Gesetzgebung Kaiser Friedrich II. Quellen der Constitutionen von Melfi und ihrer Novellen (Studien und Quellen zur Welt ICaiser Friedrich II. Bd.3). Koln — Wien, 1975. л В отечественной историографии работы М. Л. Абрамсон показали и действенность, и ограниченность этой централизаторской политики. Абрамсон М. Л. Законодательство Фридриха II и социальная практика в Сицилийском коррлевстве// ПИИ, 1987; Её же. Сицилийское королевство как особый вариант государственной структуры в Западной Европе // СВ. Вып.57, 1994.

Marongiu А. Uno «state modello» nel medioevo italiano. II regno normanno-svevo di Sicilia // Critica storica. Vol.2,1963, pp, 379 — 394. Английский перевод: А Model State in the Middle Ages: the Norman and Swabian Kingdom of Sicily // CSSH. Vol.6,1964. их читали? Вторая часть вопроса может показаться на первый взгляд странной и требует некоторого пояснения. Задача данной работы состоит не только в реконструкции представлений о природе прр дворе Фридриха II, но и в поиске новых методов для решения подобных задач. Выбранный сюжет интересен тем, что позволяет взглянуть на традиционную тему в новом ракурсе. Средневековый текст зачастую многое теряет при осуществлении современного издания, даже соответствующего всем нормам текстологической критики. Это связано не только с тем, что такое издание часто является реконструкцией не дошедшего до нас оригинала, а средневековый читатель был знаком с тем же текстом в несколько ином виде. Текст часто сопровождался миниатюрами, которые для читателя 13 в. значили отнюдь не меньше, а иногда и больше, чем слова. В Южной Италии традиции научного иллюстрирования имели глубокие корни, уходившие в эпоху Великой Греции и на протяжении всего раннего средневековья подпитывавшиеся постоянными контактами с Византией и, правда, в меньшей степени, с мусульманским ВостокомЛ Мог ли обладавший тонким эстетическим чувством Фридрих II не оценить дидактическую значимость изображений в рукописи, имея доступ к таким крупнейшим библиотекам своего времени, как Монтекассино или греческие и бенедиктинские монастыри Апулии и Сицилии? Судя по обилию дошедших до нас документов, которым посвящено это исследование, такие рукописи и работа с ними бьши методом научного поиска, как бы «исследовательской лабораторией», если выражаться современным языком. В их собирании и распространении он видел одну из целей своей культурной политики. В их чтении формировались и представления о природе при дворе.

Но что именно могут рассказать об этих представлениях книжные миниатюры? Для того, А чтобы правильно понять их смысл, мало анализировать их в неразрывной связи с текстом. Нужно постараться понять, не несут ли они свой.

Л История средневековой научной иллюстрации вообще и южноитальянской в частности ещё не написана (Исключение составляет интересный, но не всегда хорошо откоментированный материал, собранный Джоном Мэрдоком: Murdoch J. Album of Science. Antiquity and the Middle Ages. N.Y., 1984). Греческие рукописи в этом плане изучены немрого лучше: Cavallo G. La trasmissione scritta delia cultura greca antica in Calabria e Sicilia. X — X V secoli // Scrittura e civilta. Vol.4, 1980, pp. l57 -245. Idem. La cultura italo-greca nella produzione librarla // I Bizantini in Italia. Milano,. 1982. Canart P. Le livre grec en Italie Meridionale sous les regnes normands et souabe: aspects materiels et sociaux // собственный текст. Каждая миниатюра должна рассматриваться отдельно, как законченное произведение, и, в то же время, в контексте всего комплекса иллюстративного ряда конкретной рукописи. Значение может иметь и её расположение на странице относительно других миниатюр, относительно текста, и стилистические отличия, и иконографические особенности. Иллюстрированные научные рукописи, связанные с двором Фридриха II, почти никогда не могут быть датированы и локализованы по иным критериям, кроме тех, которые традиционно входят в сферу компетенции искусствоведов. Вполне вероятно, что именно поэтому этот интереснейший пласт большей частью неизданных источников почти не привлекал внимания историков. В связи с этим, в процессе работе необходимо активно использовать и научный инструментарий, и опыт историков искусства, изучавших интересующие нас рукописи. Одной из основных задач предпринятого труда следует считать попытку одновременного применения анализа текстов и изображений.

Повествование разделено на три главы. В первой изучается формирование мировоззрения Фридриха II, его круг чтения, представления о науке и образований, интеллектуальные интересы и научные контакты. Вторая глава полностью посвящена всестороннему анализу принадлежащей перу Штауфена «Книги об искусстве соколиной охоты», ставшей Плодом всей его творческой деятельности и в наиболее яркой форме отразившей его представления о природе. Третья глава рассматривает литературу по scientia naturalis, связанную, с Великой курией (именно так. Magna curia, официально назывался двор Фридриха II). Всякое деление «науки о природе», отнюдь не совпадающей с современной физикой, на какие-либо отрасли следует считать в большой степени условным, что станет очевидно из анализа такого фундаментального, но до сих пор не изданного текста, как «Введение» Михаила Скота. Лишь главенствующая в этом комплексе роль астрономии, которую придавал ей Михаил Скот, позволяет в данном контексте рассматривать scientia naturalis как бы под её эгидой.

Scrittura е civilta. Vol.2,1978, pp.105 -162- Derenzini G. AH’origine delia tradizione di opere scientffiche classiche — vicende di testi e di codici tra Bisanzio e Palermo // Physis. Vol.18,1976.

1. источники. в данном обзоре мы рассмотрим сначала рукописные источники, а затем остановимся на опубликованных документах. Поскольку в силу характера исследования представляется целесообразным поместить историю и описание некоторых рукописей непосредственно в посвященные им разделы, здесь мы ограничимся лишь основными сведениями о них.

Для исследования мировоззрения Фридриха П используется рукопись, содержащая одну из многочисленных версий т.н. «Historia de preliis» или «Романа об Александре Македонском». Сегодня она хранится в рукописном отделе Университетской библиотеки в ЛейпцигеА". Она была создана в Южной Италии в третьей четверти 13 в., возможно, в одном из придворных скрипториев короля Манфреда (1258 -1266), сына Фридриха II. Существование ещё одной южноитальянской рукописи, содержащей такой же текст, но несколько иную иллюстративную программу и датируемой началом 13 в. АА, позволяет утверждать, что лейпцигская рукопись бьша скопирована с прототипа, принадлежавшего Фридриху II. На это указывает и ряд особенностей миниатюр, которые будут подробно рассматриваться.

Книга об искусстве соколиной охоты" была издана с учётом всех имеющихся рукописейАА, но изучение её без обращения к дошедшим до на1с иллюстрированным версиям невозможно. В работе будет проведён сравнительный анализ двух рукописей. Наиболее ранняя из них была создана в период правления Манфреда и, судя по изображениям государей на первых страницах, принадлежала ему самомуАА. Она максимально близко стоит к утерянному оригиналу Фридриха П. В начале 14 в. в Северной Франции с неё по заказу шампанской семьи Дампьеров-Сен-Дизье бьша сделана очень верная и качественная копия''*. Сравнительный анализ иллюстраций поможет поставить ряд вопросов о судьбе трактата.

Leipzig, Universitatsbibliothek, Rep. Il 143.

Paris, Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 174.

Friderici Romanonim imperatoris Secundi De arte venandi cum avibus. Edidit Willemsen CA. 2 Bde. Ijpsiae, 1942. Kaiser Friedrich II. Uber die Kunst mit Vogeln zu jagen. Kommentar zur lateinischen und deutschen Ausgabe von Willemsen C A. Frankfurt, 1970. лл Gitta del Vaticano. Biblioteca Apostolica del Vaticano, Pal. lat. 1071.

Фридриха II и восприятии штауфеновского культурного наследия в новом культурном контексте.

Для анализа содержания «Книги об искусстве соколиной охоты» используется.

15 * издание её полной версии, осуществлённое Карлом Виллемзенем. Для понимания спешдфики этого произведения целесообразно сопоставить его с другими трактатами об охоте, имевшими хождение в тот же период: «Ал-Гитриф», «Моамин», «Уход за соколами» Аделярда Батского, «Об искусстве охоты» Виценны’А. Фридрих II активно использует переведённые Михаилом Скотом 19 книг Аристотеля о животных («/)е аттаИЬиз»), куда вошли сборники его леищй «О частях животных», «История животных» и «О происхождении животных» 'А. Сопоставление этих текстов с «Книгой об искусстве соколиной охоты» свидетельствует не просто о заимствованиях оттуда отдельных мнений, но об определённой мировоззренческой близости между Стагиритом и Фридрихом II, который сумел увидеть в натурфилософии древнегреческого мыслителя своего рода творческую лабораторию. На той же философской основе вопросы, связанные с анатомией птиц, обсуждались между дорабатывавшим отцовский трактат Манфредом и профессором Неаполитанского университета, учителем Фомы Аквинского Петром Ибернийским’А.

Paris, Biblioitheque Nationale de France, fr. 12 400.

Friderici Romanorum imperatoris Secundi De arte venandi cum ayibus. Edidit Willemsen CA. 2 Bde. Lipsiae, 1942.

AI oitrif ihn Qudama al oassanl. Die Beizvogel (Kitab dawari at-tayr). Ein arabisches Falkenbuch des 8. Jahrhunderts. Ed. Moller D. und Vire F. Hildesheim — Zurich — New York, 1988 (в латинской версии этот трактат был известен именно как «Ал-Гатриф» или «Ал-Гитриф») — пространный пролог к «Моамину» издан Чарльзом Барнетом: Burnett Ch. Master Theodore, Frederick II’s Philosopher // Federico II e le nuove culture. Spoleto, 1995, pp.277 — 281- De cura accipitrum. A Medieval Latin Treatise by Adelard of Bath. Ed. Swaen A. Groningen, 1937; Guicennas. De arte bersandi. Le plus ancien traite de chasse de l’Occident / Ed. Tilander G. (Cynegetica 3). Uppsala, 1956.

Критическое издание этого перевода было завершено совсем недавно голландским филологом Афке Ван Оппенрай. Van Oppenraaij А. ed. Aristotle’s De animalibus. Michael Scot’s Arabic-latin translation. Part 3. Books XV-XIX. Generation of Animals (Aristoteles semitico-latinus 5.3). Leiden, 1992. Part 2. Parts of animals. Books XI-XIV (Aristoteles semitico-latinus 5.2). Leiden, 1998. Part3. History of Animals. Books 1 — Х. (Aristoteles semitico-latinus 5.1) Leiden, 2000.

Текст дискуссии издан Клеменсом Боймкером: Baeumker С Petrus de Hibernia der Jugendlehrer des Thomas von Aquino und seine Disputation vor Konig Manfred // Sitzungsberichte der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-philologische Klasse. Bd.8,1920.

Сочинение Михаила Скота «Введение» («Liber Introductorius») анализируется на основании трёх рукописей’А. Две из них — мюнхенская и оксфордская—А имеют лишь незначительные разночтения. Они обе бьши созданы в Италии, первая в середине 14 в. в Падуе, вторая была скопирована с неё в 15 в. Парижская рукопись наиболее ранняя из дошедших и может с большой долей вероятности датироваться концом 70-х гг. 13 в. Она бьша написана в Центральной или Южной Италии и содержит сокращённую версию «Введения», лишённую иллюстраций. Но в отличие от более поздних и более полных мюнхенской и оксфордской версий, в ней, правда, в неполном виде, сохранилась «Книга о частностях» .

Введение

" состоит из трёх частей и бьшо написано по заказу Фридриха П. Текстологическая традиция первой части — ." Книги четырёх дистинкций" («Liber quatuor distinctionum») — весьма запутана, что усложняет её анализ. Эта проблема будет рассматриваться специально в соответствующем разделе. Вторая и третья части — «Книга о частностях» и «Физиогномика» — сохранились полностью в рукописи Oxford, Bodleian Library, Canonicianus Misc. 555. Она была также скопирована в Италии во второй половине 13 в. Содержащаяся в ней версия «Книги о частностях» гораздо полнее парижской. Кроме того, в конце её находится скопированный другим писцом текст «Теории планет» Герарда Кремонского, который Михаил Скот, судя по мюнхенской и оксфордской рукописям «Введения», включил в состав «Книги четырёх дистинкций» .

Введение

" является наиболее ценным источником для реконструкции представлений о природе при дворе Фридриха II. Формально являясь введением в астрономию, оно касается самых широких проблем космологии, в чём Михаил Скот следовал непосредственно воле и специальным вопросам императора. Его состав и набор источников позволяет судить как о личной образованности автора, его интеллектуальных интересах, так и об интересах придворной элиты и примерном составе имевшихся в её распоряжении библиотек. В качестве одного из источников Михаила Скота в исследовании рассматривается написанная и проиллюстрированная в Монтекассино версия «Аратеи» — древнегреческой поэмы.

Paris, Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 1401- Munchen. Bayerische Staatsbibliothek, Clm 10 268- Oxford, Bodleian Library, Bodley 266.

Явления" Арата Солийского, переведённой на латынь Германиком Цезарем в 1 в. н.э. и посвященной описанию созвездий. Эта рукопись была создана скорее всего при просвещённом и интересовавшемся античными рукописями аббате Дезидерии в конце 11 в., а ныне хранится в Национальной библиотеке Испании в МадридеА. Обращение к западноевропейской иконографической традиции «Аратеи», в том числе к одному из самых совершенных созданий каролингского возрождения — лейденской «Аратее», написанной для Людовика БлагочестивогоА' — поможет по-новому взглянуть на формирование учёной картины звёздного неба не только при штауфеновском дворе, но и в последующие века, когда именно содержащая иллюстрации часть «Введения» будет копироваться и распространяться в университетских и придворных кругах всей Европы.

С Фридрихом II или его ближайшим окружением следует связать и необычную иллюстрированную астрологическую рукопись, содержащую «Книга об астрологии» некоего Георгия Зотора Запара Фендула, о котором нам ничего неизвестноАА. Это набор основных астрологических сведений о планетах, знаках Зодиака и их деканах, т. е. 36 десятиградусных сегментах неба и находящихся в них созвездиях. Текст восходит главным образом к «Большому введению» арабского астролога 9 в. Альбумасара, с текстом которого при дворе Фридриха П были знакомы. Рукопись необычна богатством своего художественного оформления: несколько десятков полностраничных миниатюр оттесняют на второй план текст, представляющий собой лишь пояснение к иллюстративному ряду. Этот важнейший памятник южноитальянского искусства первой половины 13 в. почти не изучался даже искусствоведами, не говоря уже об историках науки и культуры. Между тем, наряду с «Введением» Михаила Скота, он не только свидетельствует о новом значении астрономии для светского общества, но и позволяет ответить на некоторые поставленные выше вопросы, касающиеся книжной культуры: в частности, о том, как читались научные книги. Для этого понадобится анализ кодекса как единого целого, миниатюры будут рассматриваться в их связи с л Madrid, Biblioteca Nacional, 19.

Aratea. Kommentar zum Aratos des Germanicus Ms. Voss. lat Q 79. Bibliothek der Rijksuniversiteit Leiden. Hg. von Bischoff B. ua. Luzern, Faksimileverlag, 1989. лParis, Bibliotheque Nationale de France, lat. 7330. сопровождающими текстами, но и как серия, предполагающая особое её восприятие и собственный ритм чтения.

Важное место в южноитальянской научной литературе занимали иллюстрированные медицинские кодексы, сочинения по сига corporis, посвященные правилам личной гигиены, питания, распорядку дня, тому, что мы сегодня назвали бы «здоровым образом жизни». В той же мастерской, что и «Юнига об астрологии» Георгия Фёндула, была проиллюстрирована рукопись, озаглавленная «Древняя медицина» («Medicina antigua»), хранящаяся в Австрийской государственной библиотеке в Вене. Тогда же, в правление Фридриха II в другой мастерской была изготовлена точно такая же версия «Древней медицины», но более мелкого форматаА'*. Оба кодекса содержат различные медицинские тексты позднеантичного происхождения, прежде всего гербарии. Столь же богатый, что и в фендуловском «Введении в астрономию», иллюстративный ряд свидетельствует о том, что и здесь изображение является основным источником информации. Это особенное применение миниатюры в данном случае восходит к т.н. традиции Диоскорида, наиболее ранняя полная версия которого также хранится в Венской библиотекеАА. Как покажет анализ изображений, подобные кодексы в придворном контексте были предназначены на только для чтения, но и для рассматривания в качестве альбомов. Использование иллюстрированных медицинских кодексов такого характера свидетельствует о вкусе к античной книге — именно так должна была воспринимать «Древнюю медицину» придворная элита.

В Университетской библиотеке г. Марбурга сохранился скопированный в 14 в., но составленный примерно в середине 13 в. сборник различных текстов по медицине, сига corporis и астрологии, связанных с двором Фридриха II и Римской куриейАА. Там можно найти апокрифические письма Александра и Аристотеля, «Тайную тайных», приписывавшуюся в средние века Аристотелю. Там же л Wien, osterreichische Nationalbibliothek, 93. Л Firenze, Biblioteca Medicea Laurenziana, Pluteo 73:16. л В работе использовалось факсимильное издание роскошного пятитомного кодекса, выполненного в 6 в. для византийской принцессы Аниции Юлианы: Dioskurides. Codex Vind. Med. Gr. l der Osterreichischen Natioanlbibliothek. Faksimileausgabe von Gerstinger H. 5 Bde. Graz, 1970. л* Marburg, Universitatsbibliothek, lat.9. содержится сохранившееся только в марб) фгской рукописи сочинение Адама Кремонского «Кодекс здоровья, маршрут и цель паломников» («De regimine et via itineris et fine peregrinantium» АЛ. Жанр regimina появился в Европе в первой половине 13 в. и вскоре приобрёл самое широкое распросфанение, поскольку предназначался в первую очередь не для профессиональных врачей, а для читающей светской и церковной публики. Наиболее известный из таких кодексов здоровья, написанный по-арабски в первой половине И в. ибн-Бутланом, бьш переведён позднее при дворе Манфреда под названием «Tacuinum sanitatis» AA. Сочинение Адама Кремонского, посвященное Фридриху II, представляет собой едва ли не первый латинский памятник этого жанра. Оно было написано в связи с отправлением императора в крестовый поход в 1227 — 1228 гг.

Пьетро да Эболи принадлежит небольшая дидактическая поэма «Названия и достоинства целебных источников, или О целебных источниках Поццуоли и Вайя» («Nomina et virtutes balneorum seu de balneis Puteolorum et Baiarum»). Она I посвящена Фридриху II и снабжена миниатюрами. Исключительно популярная в позднее средневековье, она дошла более чем в двадцати рукописях, не считая десяти инкунабул. В работе этот до сих пор не изданный текст анализируется на основании двух рукописей. Одна из них принадлежала Манфреду и сохранилась лишь наполовинуАА, другая бьша создана при Анжуйцах в Неаполе в первой половине 14 в. и кроме всех миниатюр и латинского текста содержит ещё и перевод на старофранцузскийА". Взаимодополняя друг друга, эти рукописи позволяют реконструировать взаимосвязь текста и изображений в этом литературно-дидактическом памятнике, касающемся проблем медицины и насыщенном античными реминисценциями, столь дорогими Фридриху П. В работе привлекается также формально выходящая за установленные хронологические рамки, стихотворная хроника Пьетро да Эболи «Книга в честь Августа, или О делах Существующее на сегодняшний день издание этого текста изобилует неточностями, что i потребовало сверки его с рукописным оригиналом. Arztliche Verhaltungsma? regeln auf dem Heerzug J ins Heilige Land fur Kaiser Friedrich П., geschrieben von Adam von Cremona I Hg. von Honger F. Bornai Leipzig, 1913, S.l. j Л Sotres P.G. Les regimes de sante II Histoire de la pensee medicale en Occident. Vol.l. Antiquite et Moyen Age. Dir. Grmek M. P., 1995, pp.264 — 266. «» Roma, Biblioteca Angelica, 1474.

Paris, Bibliotheque Nationale de France, fr. l313. сицилийских". Как и поэма о целебных источниках, это сочинение требует обращения не только к тексту, но и к идеологически насыщенной иллюстративной программе, прекрасно сохранившейся в бернской рукописи'*А Отразившаяся в Атом написанном в конце 12 в. сочинении идеология уже во многих чертах отражает новое понимание природы при дворе Штауфенов. * *.

Кроме рукописных источников различных жанров, мы располагаем большим количеством опубликованных материалов, позволяющих изучить интересующие нас проблемы с различных точек зрения. Формирование мировоззрения Фридриха II в юношеском возрасте отразилось в анонимном письме неизвестного нам придворного, описавшего папе Иннокентию III, бывшему тогда опекуном Штауфена, характер молодого сицилийского короляАА.

Интересный материал содержат также хроники 13 в., как близкие к придворным кругам, так и не имеющие к ним отношения. Например, так называемая «Хроника Никколо де Ямсилла», написанная неизвестным нотарием Манфреда, работавшим уже при Фридрихе II, отражает идеологию Штауфенов и представлявляет официальную точку зрения на политические и культурные события в жизни Сицилийского королевстваАА. Подобные авторы, как и придворные поэты и (1Ша1оге$ вроде Петра Винейского, Генриха д’Авранша, Терризио де АтинаА'* и других, подчёркивают любовь императора в наукам, в чём можно видеть литературный топос. Однако в негативном ключе подтверждение таких оценок можно встретить иногда и у враждебно настроенных хронистов, например, у Салимбене ПармскогоАА. Он написал свою «Хронику» в 80-х гг. 13 в. Bern, Burgerbibliothek, 120 II. Petrus de Ebulo. Liber. op. cit. В этом издании рукопись воспроизведена полностью. Натре К. Aus der Kindheit Kaiser Friedrichs П. // MIOG. Bd.22,1901.

Nicolaus de Jamsilla. Historia de rebus gestis Friderici II imperatoris eiusque filionim Conradi et Manfred! // Cronisti e scrittori sincroni napoletani editi e inediti. / Ed. Del Re G. Vol.2. Napoli, 1868. Л Huillard-Breholles J.-L.-A. Vie et correspondence de Pierre de la Vigne. Paris, 1865- Drei Gedichte Heinrichs von Avranches an Kaiser Friedrich II. / Hg. von Winkelmann E. // Forschungen zur deutschen Geschichte, Bd. l8,1878- Schaller H. Zum «Preisgedicht» des Terrisius von Atina auf Kaiser Friedrich II. // Geschichtsschreibung und geistiges Leben im Mittelalter. Festschrift fur Heinz Lowe. Koln — Wien, 1978. Произведения провансальских трубадуров, имеющие отношение к истории Италии, в том числе, к Фридриху II собраны в антологии Винченцо Де Бартоломеис: Poesie provenzali storiche relative ail’Italia / А cura di De Bartolomaeis V. (Fonti per la storia d’Italia). 2 volumi. Roma, 1931. Salimbene de Adam. Chronica. MGH SS, Bd.32. Hannover — Leipzig, 1905;1912.

Фридриху II, врагу католической церкви, воспринимаемому иоахимитом Салимбене почти в апокалиптических тонах, уделено в ней большое внимание. Здесь можно найти и личные переживания автора: как ни странно, он питает к «эпикурейцу» жалость, смешанную даже с симпатией. Но главное, «Хроника» отразила достаточно широкий срез общественного мнения об императоре, чей образ продолжал волновать умы европейцев много лет спустя после его кончины в 1250 г. Некоторые его действия, в которых отразилось его мировоззрение, например, суд над обвинёнными в ритуальных убийствах младенцев евреями и их неожиданное для современников оправдание, отразились сразу в нескольких хроникахАА. Английский францисканец Матвей Парижский, получивший своё прозвище потому, что учился в Париже, был лчень хорошо осведомлённым о всех европейских событиях историкомА'. В своей хронике он приводит многочисленные королевские и императорские послания, папские буллы, отразившие перипетии идеологической борьбы между крупнейшими политическими силами. Не ограничиваясь этим, он высказывает собственную, часто очень взвешенную и продуманную точку зрения на характер Фридриха II и его мероприятия, лишённую страстности типичного для своего времени итальянца Салимбене. Обращение к такого рода памятникам позволяет увидеть личность императора в европейской перспективе, в восприятии современников.

Официальные дипломы Великой курии производят первое впечатление прежде всего литературным мастерством их составителей, подражавших цицероновской риторике Никколо де Рокка, Петра Винейского и других. Вошедшие в состав т.н. «Письмовника» Петра Винейского и других коллекций, а также в учебники по ars dictaminis, они стали, на многие десятилетия образцом для подражания в европейских придворных канцеляриях. «Письмовник» не раз издавался в эпоху Возрождения и в раннее Новое время’А. Современное критическое издание ещё не осуществлялось, но подавляющая часть дипломов.

Richen Gesta Senoniensis Ecclesiae // MGH, SS. Bd.25, Hannover, 1880, S.324- Annales Erphordenses // MGH, SS. Bd. 16, Hannover, 1859, S31- Annales Marbacenses // MGH, SS. Bd. 17, Hannover, 1861, S.178.

Mattheus Parisiensis. Cronicae majores // MGH, SS. Bd.28. Hannover, 1888.

CM. О нём исследования Ганса Шаллера, собранные в сборнике его работ: Schaller H. Stauferzeit. Hannover, 1993.

Фридриха II собрана в фундаментальной коллекции Жана-Луи-Альфонса Юйар-БреолляАА. Она используется на протяжении всей работы'*". Среди них мы найдём грамоты реформирования Неаполитанского университета, письмо о новых переводах с греческого и арабского, послания о нашествии монголов, в которых отразились географические представления при дворе, и другие важные сведения, напрямую касающиеся интересующих нас вопросов.

Политические интересы Великой курии бьши настолько тесно переплетены с интеллектуальными, с представлениями об окружающем мире, что сохранившиеся документы подчас не просто отнести к определённому жанру. Например, апокрифическое письмо о Гоге и Магоге, написанное от лица арабского учёного и мага ал-Кинди (9 в.) и адресованное придворному астрологу Феодору Антиохийскому, с одной стороны, свидетельствует о картине мира при шггауфеновском дворе, с другой — является политическим манифестом, ответом на обвинения в пособничестве монголам в порабощении христианского мира'*'. «Мельфийские конституции», важнейший памятник законодательной мысли Фридриха II, опубликованный в 1231 г. может также изучаться с точки зрения идеологии, но в нём же содержится интересная информация, касающаяся истории медицины, а также интереснейший для истории философии пролог'*А.

Определённые политические задачи преследовали, возможно, и научные контакты с мусульманским миром, налаженные во время и после крестового похода. Они отразились во многих арабских источниках. Многие исторические сочинения, собранные и переведённые на итальянский язык арабистом Микеле Амари, наряду с формулами восхищения по поводу просвещённости «короля.

Huillard-Breholles J.-L.-A. ed. Historia diplomatica Friderici 11.8 volumes. Paris, 1852 -1861.

Наряду с этим собранием следует также учитывать публикацию Эдуарда Винкельмана: Acta imperii inedita / Ed. Winkelmann E. Bd. l 2. Innsbruck, 1880 — 1885.

OHO дошло в составе упоминавшегося выше марбургского сборника и в других рукописях и было издано Чарлзом Барнетом: Burnett Ch. An Apocryphal Letter from the Arabic Philosopher Al-Kindi to Theodor, Frederick II’s Astrologer, concerning Gog and Magog, the Inclosed Nations, and the Scourg of the Mongols//Viator. Vol.15,1984.

Использовалось последнее критическое издание Вольфганга Штюрнера (Die Konstitutionen Friedrichs II. fur das Konigreich Sizilien. Hg. Sturner W. MGH. Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. T. II Supplementum. Hannover, 1996), a также снабжённое глоссами средневековых юристов издание Антонио Червони: Constitutionum regni Siciliarum libri Ш. Cum commentariis veterum jurisconsultorum. Ed. Antonius Cervonius. Neapoli, 1773. франков" дают важные сведения об этих контактах. Он же издал французский перевод переписки между Фридрихом II и шейхом ибн-Сабином, в которой обсуждались различные научные и философские проблемы. Они дошли в единственной рукописи, где фигурируют под названием «Сицилийские вопросы» '*''. Учёная переписка с мусульманами стала, видимо, важной составляющей придворной жизни: Э. Видёман обнаружил и издал ещё ряд вопросов Фридриха II по оптике, астрономии и медицине'*А. Познакомившись с известным математиком Леонардо Фибоначчи, Фридрих II несомненно заинтересовался его знаниями в области арабской науки. Результатом этого знакомства стали как устные дискуссии, так и переписка между Леонардо с одной стороны, и Великой курией и лично Фридрихом II — с другой. Это отразилось в сочинениях пизанского математика" А.

Во всех вопросах императора, в том числе в тех, которые он задавал своему придворному астрологу Михаилу Скоту («Книга о частностях»), широта интеллектуальных интересов императора выступает со всей рельефностью. Однако чтобы объективно проанализировать их, определить степень новизны и связь с философскими течениями рубежа 12 -13 вв., их следует рассматривать в контексте обсуждавшихся в то время в университетских и других кругах проблем и текстов, прежде всего libri naturales Аристотеля, комментариев Аверроэса и других.

Наконец, для анализа научных трактатов, связанных с двором Фридриха II привлекались философские, естественнонаучные и богословские сочинения, с которыми придворные интеллектуалы бьши знакомы, а также те написанные или распространённые в 13 в. сочинения, которые представляют интересные аналогии с рассматриваемыми текстами. Из салернских трактатов следует упомянуть «Книжку о смешении элементов» Урсона Салернского, написанную во второй половине 12 в. и представляющую собой описание функционирования мироздания на основе л Biblioteca arabo-sicula / Ed. Amari M. Vol.2. Torino-Roma, 1881. Appendice / Ed. Aman M. Torino, 1889. л Amari M. Questions philosophiques adressees aux savants musulmans par l’empereur Frederic II // JA, V ser. Vol.1, 1853. Арабский текст: Ibn Sabin. Correspondance philosophique avec l’empereur Frederic II de Hohenstaufen. Texte arabe publie par Yaltkaya C. P., 1943.

Wiedemann E. Fragen aus dem Gebiet der Naturwissenschaften, gestellt von Friedrich II. dem Hohenstaufen//AIK. Bd. 11,1914. аристотелевских и галеновских трактатов. Огфеделённую преемственность между научным поиском при штауфеновском дворе и в Салерно можно видеть также на примере так называемых «Прозаических салернских вопросов» — такое название было дано издателем принадлежащему перу неизвестного английского автора списку вопросов и ответов по различным вопросам медицины и естествознания. Записанные около 1200 г., они отражают интеллектуальную атмосферу в Салерно в 12 в.''* Из сочинений античных авторов особое внимание уделялось трудам Аристотеля, платоновскому «Тимею», «Альмагесту» и «Четверокнижию» Клавдия Птолемея, «Явлениям» Арата. Из средневековых богословских сочинений привлекаются трактат псевдо-Дионисия Ареопагита «О небесной иерархии», его латинский перевод, осуществлённый в 9 в. Иоанном Скотом Эриугеной''А, опирающееся на него сочинение Алана Лильского «Иерархия» (12 в.)А", «О презрении к миру» Лотарио де Сеньи (Иннокентия Uif Для анализа содержания бесед между христианами и иудеями при дворе Фридриха II используется французский перевод «Путеводителя колеблющихся» еврейского мыслителя Моисея Маймонида, написанный изначально на арабском, но вскоре, в конце 12 в., переведённого на еврейский его другом ибн-ТиббономАА. Как и другие богословские тексты, обсуждавшиеся в окружении Фридриха II, «Путеводитель колеблющихся» послужил материалом не только для решения проблем scientia naturalis, но и для разработки политической идеологии. Именно здесь, в Великой курии, западные христиане впервые познакомились с этим текстом, сыгравшим значительную роль в развитии схоластики, прежде всего в творчестве Фомы Аквинского.

Из средневековой традиции сочинений о природе в данной работе используются лишь самые основные, хорошо знакомые, например, Михаилу Скоту: «Этимологии» Исидора Севильского, «О природе вещей» Беды Достопочтенного,.

Scritti di Leonardo Pisano matematico del secolo decimoterzo. A cura di Boncompagni B. 2 volumi. Roma, 1857 -1862.

Urso von Salerno. De commixtionibus elementorum ubellus. Hg. von Sturner W. Stuttgart, 1975. '** The Prose Salernitan Questions. Ed. by Lawn В. L., 1979.

Joannes Scotus Erigena. Versio operum Sancti Dyonisii. PL. Vol.122. л° Alain de Lille. Textes inedits / Ed. d’AIverny M-Th. P., 1965. «Innocentius Ш. De contemptu mundi, Ш, 1. PL. Vol.217.

Moise Maimonide. Le guide des egares. P., 1979.

О природах вещей" или «О мире» Рабана Мавра, в том числе самая ранняя дошедшая до нас иллюстрированная версия из монтекассинской библиотеки, «Философия мира» Гийома КоншскогоАА. Определённое влияние на формирование научных взглядов Скота оказало сочинение толедского переводчика Доминика Гундисальво «Разделение философии» а'*. В работе приводятся также сочинения 13 в.: Винцента из Бовэ, Роджера Бэкона, Брунетто Латини и Ресторо д’АреццоАА.

Isidoins Hispalensis. Etymologiae. PL. Vol.82. Beda Venerabilis. De natura rerum Uber. PL. Vol.90. Rabanus Maurus. De rerum naturis // PL. Vol.111. De universo. Montecassino. Biblioteca abbaziale, lat.132. Этот роскошный кодекс in folio был доступен мне в факсимиле, поступившем без каких-либо выходных данных в отдел рукописей Французской Нахщональной библиотеки. Сочинение Гийома Коншского цитируется по изданию аббата Миня, где оно приписывается Гонорию Августодунскому: Honorius Augustodunensis. De philosophia mundi. PL. Vol.172. л Dominicus Gundissalinus. De divisione philosophiae / Hg. von Baur L. (Beitrage zur Geschichte der Philosophie des Mittelalters. Texte und Untersuchungen. Bd.4, Heft 2 — 3). Munster, 1903.

Lusignan S. Preface au Speculum Malus de Vincent de Beauvais: refraction et diffraction (Cahiers d’etudes medievales. Vol.V. Institut d’etudes medievales, Universite de Montreal). Paris, 1979; Roger Bacon. Opus mains / Ed. Bridges J. 3 volumes. Oxford, 1897 -1900; Li livres dou Tresor de Brunetto Latini. Ed. Carmody F. Berkeley, 1947; Restoro d’Arezzo. La composizione del mondo. A cura di Morino A. Parma, 1997.

2. ИСТОРИОГРАФИЯ.

Представления о природе при дворе Фридриха П ещё никогда не рассматривались во всей полноте как специальный объект исследования. Однако по отдельным аспектам этой темы существует значительное число работ. Такие работы, часто очень специальные, будут подробно разбираться в соответствующих разделах. Поэтому в данном разделе будут обрисованы лишь основные направления исследования наук о природе при штауфеновском дворе.

Литература

о Фридрихе И достаточно обширна, она гораздо более обширна, чем литература по истории Южной Италии как таковойАА. Это связано, конечно, с тем восхищением, которое вызывал у историков этот необычный персонаж. Это восхищение механически передавалось на всё его окружение. В многочисленных биографиях можно встретить утверждения о «ренессансности» штауфеновского двора, о новой картине мира, созданной работавшими здесь учёными, во многом отличной от традиционной средневековой и якобы предвещающей будущие достижения европейской науки. Эта традиция восходит к работе Якоба Буркхардта «Культура Возрождения в Италии», появившейся в 1860 г. В то время, вслед за новаторскими работами по истории культуры Жюля Мипше и Георга Фойгта, культура Возрождения резко противопоставлялась средневековой. Тем очевиднее вставала необходимость поиска предшественни ков. Кто-то, как Генри Годе, искал их в религиозно напряжённой атмосфере Италии времён Франциска Ассизского, иные же, как Буркхардт— в Сицилийском королевстве под управлением «первого современного человека на троне» А'. Хотя знания швейцарского историка о государственной политике Фридриха П были весьма поверхностны, его идея о коренном отличии Сицилийского королевства как особой политической модели, предвестии ренессансного «государства как произведения искусства» в дальнейшем имела большое влияние на многих исследователей.

Для её наиболее полного обзора отсьшаю к библиографии, составленной Карлом Виллемзеном, требующей, однако дополнения: Willemsen С. Bibliographie zur Geschichte Kaiser Friedrichs II. und der letzten Staufer. MGH, Hilfsmittel 8. Munchen, 1986.

Буркхардт Я. Культура Возрождения в Италии. М., 1996, с. 9 — 10.

Это касается прежде всего тех, кто посвятил себя истории культуры. Но тогда же — в последние десятилетия 19 в. и первые десятилетия 20 в. — под влиянием Огюста Конта и его ученика Поля Танри начинает складываться как самостоятельная дисциплина история науки — первая кафедра была создана в Колеж-де-Франс в 1892 г. Первые фундаментальные труды, посвященные истории европейской науки, уделяют большое внимание средневековому этапу в её развитии, не обесценивая его, но, напротив, утверждая идею прогресса в развитии человеческого знания, соответствующего поступательному развитию исторического процесса в целом. Такой окрашенный в религиозные тона оптимизм бьш свойственен бельгийскому учёному Жоржу Сартону, во время Первой мировой войны эмигрировавшему в Америку, и французскому физику Пьеру ДюэмуА*. Их деятельность оказала решающее воздействие на становление новой дисциплины, истории «Науки» как истории всего позитивного знания. Для Сартона, ратовавшего за гуманизацию науки, речь шла об истории всей человеческой мыслиА'.

Великие классики не уделили почти никакого внимания двору Фридриха ПА. Однако в связанном с их именами контексте переоценки средневекового этапа в развитии человеческой мысли появляются первые исследования по интересующему нас вопросу. В 20-х гг. 20 в. Чарлз Хаскинс, известный американский историк средневековой науки и культуры, автор понятия «ренессанс 12 века», стал первым исследователем представлений о природе при дворе Фридриха II, посвятив этому вопросу раздел в книге «Исследования по истории средневековой науки» А'. Отличие его от многих историков науки состояло в том, что он реконструировал интеллектуальную жизнь не в некоем «безвоздушном» .

Duhem Р. Le systeme du monde. Vol.1 — 8. Paris, 1913 -1958.

См. об этом его програмную статью в основанном им первом журнале по истории науки: Sarton G. L’Histoire de la Science // Isis. Vol. l, 1913, pp.3 — 46. 0 зарождении истории науки как академической дисциплины: Butterfield H. The History of Science and the Study of History // Harvard Library Bulletin. Vol.13, 1959, pp.329 — 347- Grmek M. Prolegomenes a une histoire generale des sciences // Annales E.S.C. Vol.20,1965, pp. 138 -146.

Пьер Дюэм упоминает о Михаиле Скоте как переводчике, сыгравшем определённую роль во внедрении на Западе аристотелевских натурфилософских сочинений и комментариев Аверроэса, но он не знает о существовании «Введения», не говоря уже о других сочинениях. Duhem Р. Ор. cit. Р., 1958, р.242 — 244. Haskins Ch. Studies in the History of Medieval Science. Cambridge, 1924, pp.242 — 326. пространстве, в котором наука якобы развивается по собственным независимым от окружающей действительности законам, но в определённом историко-культурном контексте. Ч. Хаскинс был хорошо знаком и с норманским периодом южноитальянской культуры, хотя вопрос о преемственности между 12 и 13 вв. его к сожалению не занимает. На основании широчайшего пласта источников, не только трактатов и переводов, но также хроник и других литературных свидетельств, он реконструирует судьбы людей и текстов: Фридриха II, Михаила Скота и их сочинений. Его интересуют интеллектуальные диспуты при штауфеновском дворе не меньше, чем содержание трактатов или переводческая деятельность. Многие представленные им рукописи были дотоле фактически неизвестны, поэтому зачастую историку приходилось ограничиваться лишь упоминанием сочинений и фактов, не делая из них никаких выводов. Кроме того, вне исследования остаётся почти весь пласт медицинской литературы. Его «Исследования» не представляют собой концептуальной монографии по истории европейской науки 12−13 вв., но лишь очерки, призванные привлечь внимание учёных к доселе остававшимся в забвении важнейшим фактам культуры. Этой цели его работа, несомненно, достигла, став классической в своём жанреА’А. Но в оценке научных достижений придворных учёных, прежде всего самого Фридриха II и Михаила Скота, Хаскинс, как и многие его современники исходит из представлений о предвозрождении, что влекло за собой и некоторую «модернизацию» идей и высказываний, принятия на веру многих распространённых в 13 в. слухов об «эпикурействе» и неверии императора и его приближённых.

Такие утверждения восходили к первому исследованию европейского аверроизма, принадлежащему перу французского историка-эрудита Эрнеста РенанаА''. В нём определённое внимание уделяется переводам, выполненньпА! Михаилом Скотом, на основании чего делаются выводы о культурной атмосфере при дворе, свидетельствующей о религиозной индифферентности императора.

О влиянии, оказанном этой и другими монографиями Чарлза Хаскинса на дальнейшие исследования по истории культуры свидетельствуют материалы проведённой в конце 70-х гг. в его память конференции. Её результатом стал замечательный сборник: Renaissance and Renewal in the Twelfth Century / Ed. by Benson R. and Constable G. Cambridge, 1982.

Такая модернизация представлялась, видимо, вполне приемлемой и привлекательной историкам рубежа 19−20 вв., искавшим в прошлом истоки обмирщённого европейского сознания Нового времени. Это отразилось на появившейся в те годы небольшой, но обобщающей работе Ганса Низе «К истории духовной жизни при дворе Фридриха П» А. Здесь упоминаются многие работавшие при дворе учёные и их произведения, но анализ их полностью отсзпгствует. Хотя оценки Г. Низе более осторожны, чем у Э. Ренана или позднее у Э. Канторовича, он также модернизирует эмпиризм мировоззрения Фридриха II и преувеличивает его приверженность к арабской литерат) фе. Такая модернизахщя в историографии тех лет часто была связана с незнанием научной литературы 12−13 вв., тогда ещё доступной лишь в рукописях. Как и Э. Канторович, Г. Низе не обращается к рукописям «Введения», поэмы «О целебных источниках», не говоря уже об иллюстрированных астрологических и медицинских кодексах. Астрологические рукописи тогда лишь начинали изучаться исвсусствоведамиАА.

С модернизаторской точкой зрения вскоре полемизировал кардинал Мартин Грабман, крупный неотомист и историк схоластикиА. Признавая новаторство изысканий в области scientia naturalis при дворе Фридриха II, особенно введение в научный оборот новых арабских и античных текстов, он рассматривает их в контексте общего развития философии и рецепции аристотелизма. Однако несмотря на прекрасное знание средневековых научных рукописей, политического.

Renan Е. Averroes et l’Averroisme. Essai historique. P., 1866. «Niese H. Zur Geschichte des geistigen Lebens am Hofe Kaiser Friedrichs Ц. Darmstadt, 1967 (первое издание: HZ. Bd. 108, 1912, SS.473 — 540). f.

Первое специальное исследование Георга Тиле появилось в конце 19 в., но долгое время оставалось не оцененным: Thiele G. Antike Himmelsbilder. Mit Forschungen zu Hipparchos, Aratos und seinen Fortsetzern und Beitragen zur Kunstgeschichte des Sternhimmels. Berlin, 1898. Лишь ученики новатора в междисциплинарных подходах Аби Варбурга Фриц Заксль и Эрвин Панофски начали систематическое их изучение и каталогизацию, тем самым наметив одно из основных направлений деятельности престижного научно-исследовательского учреждения, каким является сегодня Институт Аби Варбурга при Лондонском университете. Saxl F. Verzeichnis astrologischer und mythologischer illustrierter Handschriften des lateinischen Mittelalters in romischen Bibliotheken // Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-Historische Юasse, 6.7. Abhandlung 1915. Teil 3. London, 1953; Panofsky E. und Saxl F. Classical Mythology in Medieval Art // Metropolitain Museum Studies. Vol. IV, 1933. Их концепция будет предметом специального рассмотрения в третьей главе. л Grabmann M. Kaiser Friedrich П. und sein Verhaltnis zur aristotelischen und arabischen Philosophie // Stupor mundi. 2. Auflage / Hg. von Wolf G. Darmstadt, 1982, SS.32−75 (статья была впервые опубликована во втором томе «Духовной жизни средних веков»: Grabmann M. Mittelalterliches Geistesleben. Abhandlungen zur Geschichte der Scholastik und Mystik. 3 Bde. Munchen, 1926 -1956). контекста и схоластики, М. Грабман в своём анализе мировоззрения Фридриха II совершенно упускает из поля зрения такой важнейший памятник, как «Книгу об искусстве соколиной охоты», что приводит к прискорбным ошибкам в толковании восприятия аристотелевской натурфилософии в Южной Италии. Всё же данная работа в своё время имела большое значение, в частности, вскрыв несостоятельность многих выводов по интересующему нас сюжету, содержащихся в известной биографии Фридриха II, написанной в 20-х гг. Эрнстом Канторовичем, много раз переиздававшейся и переведённой на многие европейские языкиА'. Его сведения об интеллектуальной жизни при дворе были взяты главным образом из вторых рук — у тех же Э. Ренана, Ч. Хаскинса и Г. Низе, — а суждения об общем состоянии европейской философии в первой половине 13 в. вьщают нежелание понять закономерности её развития. Из книги Э. Канторовича, безусловно талантливой, топосы о «коронованном султане» кочевали по исследованиям предвоенных и послевоенных ле/А. Антонино де Стефано, автор единственной обобщающей монографии о культуре Южной Италии в правление Фридриха Даа, опирается на более солидную документальную базу, будучи хорошо знаком и с духовными и философскими исканиями в Европе 13 в. Он упоминает интересующие нас сочинения, но воздерживается от их анализа.

Из работ первой половины 20 столетия остаётся упомянуть лишь фундаментальный труд американского историка науки Линна Торндайка «История магии и экспериментальной науки» &trade-. Прекрасный знаток и первый систематизатор

Kantorowicz Е. Kaiser Friedrich П. Berlin, 1927. Erganzungsband: Quellennachweise und Exkurse. Berlin, 1931. 06 истории этой книги см.: Эксле О. Г. Немцы не в ладу с современностью. «Император Фридрих П» Эрнста Канторовича в политической полемике времён Веймарской республики // Одиссей 1996. М., 1996. л Сам автор, эмигрировав в США и зная об определённой дискредитации его первой научной монографии популярностью её в высших кругах руководства НСДРП, больше никогда на неё не ссылался, продолжая изучать историю идеи государственного суверенитета, используя идеи немецкого правоведа Карла Шмитта о «политическом богословии» (ШмиттК. Политическая теология. М., 2000; немецкое издание: Berlin, 1934). Результатом стала не менее популярная, особенно в последнее время, работа «Два тела короля»: Kantorowicz Е. The King’s Two Bodies. A Study in the History of Political Theology. Princeton, 1957 (я пользовался посйедним переизданием:). Своей междисциплинарной методологией эта книга во многом предвосхищает современные историографические искания такиу направлений, как микроистория, школа «Анналов» и историческая антропология.

De Stefano А. La cultura alia corte di Federico II imperatore. Bologna, 1950 (первое издание: Palermo, 1938). Thorndike L. A History of Magical and Experimental Science. Vol.2. N.Y., 1923 -1958. средневековых научных рукописей, он посвятил отдельную главу, а затем и небольшую монографию «Введению» и другим приписывавшимся Михаилу Скоту сочинениям’А. В этих работах содержится единственное на сегодняшний день достаточно систематическое изложение содержания «Введения» с особым акцентом на упоминания в нём магии, поскольку именно магическая практика, в понимании Торндайка, лежит в основе становления новоевропейской экспериментальной науки и новых взаимоотношений человека природы. Такая точка зрения стала достаточно популярной в послевоенное время’А. Но не в этой спорной позиции состоит основной минус работ Торндайка, а в том, что представления о природе Михаила Скота рассматриваются вне контекста двора Фридриха II и южноитальянской традиции.

После Второй мировой войны внимание историографии к Фридриху II несколько угасло, что бьшо связано, видимо, с теми ассоциациями, которые вызывала в сознании учёных и их аудитории имперская идеология. Лишь в 1962 г. появилась статья немецкого историка Августа Ничке, имеющая для данной работы определённое методологическое значение'''. В ней проводится интересное сопоставление сугубо неполитической придворной поэзии на вольгаре, «Книги об искусстве соколиной охоты» и законодательства Фридриха П. Три совершенно разных жанра исторических источников используются автором для того, чтобы под новым ракурсом взглянуть на проблему средневековой власти, в данном случае власти Штауфена. Выявив связь его естественнонаучных интересов с салернской традицией, исследователь пишет о том, что наука, наряду с поэзией и законодательством стала основой представлений об идеологическом оправдании государства. Если в «Книге об искусстве соколиной охоты» достоинство человека, сокольничего состоит в том, чтобы познавать природу птиц, с тем чтобы научиться ей управлять, то «Мельфийские конституции» с необычной для того времени строгостью регулируют жизнь рыцарей. Ибо рыцарь имел возможность влиять на.

Idem and Kibre P. A Catalogue of Ihcipits of Medieval Scientific Writings in Latin. L., 1963.

Idem. Michael Scot. S. L, s.d. [London — Edinbourgh, 1965].

См., например, известную работу английской исследовательницы, сотрудницы Института Аби Варбурга Фрэнсис Йейтс: Джордано Бруно и герметическая традиция. М., 2000 (английское издание 1964).

Nitschke А. Friedrich П., ein Ritter des hohen Mittelalters // HZ. Bd-194,1962, SS. l — 36. жизнь других людей и его достоинство как «образа и подобия Божия» должно соответствовать законам, исходящим от центральной власти, единственной законной светской власти на земле. Так, считает А. Ничке, прослеживается вневидимая связь между миром людей, политическим обществом, миром Бога и природой.

Такой новаторский подход разрабатывался Августом Ничке на более широком западноевропейском материале в книге «Изучение природы и политика в средние века. Тела — движение — пространство» 'А, где сопоставляются описания природы в важнейших космологических трактатах с политическими принципами и представлениями о власти в зерцалах государей, государственных дипломах и частных письмах. Такой параллельный анализ позволил выявить общие ментальные принципы в осмыслении природы и в построении человеческого гобщества. Эта интересная линия исследования была в дальнейшем продолжена учеником А. Ничке Вольфгангом Штюрнером, который сконцентрировал своё внимание на идеях средневековых натурфилософов о силе и связи этих представлений с политической идеологией’А. В последнее десятилетие этот исследователь, кроме образцового критического издания «Мельфийских конституций», опубликовал фундаментальную биографию Фридриха II, которая является на сегодняшний единственной, в которой наукам о природе в придворной культуре отведено важное место и в которой они анализируются на основании рукописей". Ему же принадлежит очень обстоятельный историко-философский анализ пролога к «Мельфийским конституциям». Будучи хорошо знаком с салернской научной литературой, он высказал также ряд интересных соображений.

Idem. Naturerkenntnis und politisches Handeln im Mittelalter. Korper — Bewegung — Raum. Stuttgart, 1967.

Sturner W. Natur und Gesellschaft im Denken des Hochund Spatmittelalters. Naturwissenschaftliche Kraftvorstellungen und die Motivierung politischen Handelns in Texten des 12. bis 14. Jahrhunderts.

Stuttgart, 1975. Idem. Friedrich II. Teil 2. Der Kaiser 1220−1250. Darmstadt, 2000.

О зависимости от неё придворных учёных Фридриха II и его самого. Впервые этот вопрос рассматривался историком медицины Йоханнесом Цальтеном’А.

Возрождение в 80-х гг. политической истории проявилось в разных формах: одна из них представляет собой сочетание изучения наук о природе, картины’мира со всей богатейшей проблематикой власти, прежде всего её идеологии. Изучается сложная диалектика взаимоотношений интеллектуалов и монархов, циркуляция научных текстов, переводов с арабского и греческого. Каковы были принципы отбора, применявшиеся властителями в каждом конкретном контексте? Что значили для репрезентации власти, для её диалога с обществом учёные дискуссии, устраивавшиеся при королевских дворах? Что мы, современные историки, можем узнать о природе средневековой власти и, шире, о мировоззрении людей из имеющейся у нас на данный счёт информации? Как саморефлексия власти отразилась в связанной с ней научной литературе и наоборот — сумела ли политическая мысль почерпнуть что-то нетривиально новое для себя из поступавших в её распоряжение новых или хорошо забытых старых текстов? Одним словом, что в 1З в. побуждало сильных мира сего содействовать развитию науки или же навязывать свои представления о принципах науки, автивно вмешиваться в жизнь возникавших по всей ЕвАюпе университетов?

Такими вопросами задаются сегодня многие историки, сочетающие изучение.

ЯП ментальности с политической историей. Наиболее характерны статьи и книги итальянского историка, работающего в Швейцарии, Агостино Паравичини Бальяни. Он концентрирует своё внимание на Римской курии в 13 в., когда она стала одним из важнейших в Европе очагов научной жизни, одновременно достигнув апогея своего политического могущества и авторитетаА'. В.

Idem. Kerum necessitas und divina provisio. Zur Inteфretation des Prooemiums der Konstitutionen von Melfi (1231) II DA. Bd.39, Heft 2,1983; Idem. Kaiser Friedrich IL, sein Gelehrtenkreis und die Schule von Salerno II Forschungen zur Reichs-, Papstund Landesgeschichte. Festschrift fur Peter Herde I Hg. von Borchardt K. und Bunz E. Stuttgart, 1998. Zahlten J. Medizinische Vorstellungen im Falkenbuch Kaiser Friedrichs II. II SA. Bd.54,1970. Idem. Zur Abhangigkeit der naturwissenschaftlichen Vorstellungen Kaiser Friedrichs II. von der Medizinschule von SalernoIISA. Bd.54,1970.

06 историографическом контексте см.: Бессмертный Ю. Л. Некоторые соображения об изучении феномена власти и о концепциях постмодернизма и микроистории. II Одиссей. 1995. М., 1995.

См. сборник его статей разных лет: Paravicini Bagliani, А Medicina e scienze delia natura alla corte dei papi nel Duecento. Spoleto, 1991. методологическом плане его концептуальная монография «Тело папы» имеет для моего исследования особое значение. Кроме того, вместе с Пьером Тубером он организовал конференцию, посвященную наукам о природе при дворе Фридриха П. Её результатом стали две публикации, одна из которых осуществлена в рамках созданного А. Паравичини Бальяни семинара «Micrologus», посвященного институциональному, политическому и культурному контексту развития наук о природе в средневековой Европе. На этой конференции впервые были представлены результаты систематических исследований некоторых южноитальянских научных рукописей. Подробно статьи Чарлза Барнетта, Пьеро Морпурго и других историков науки, участвующих в этом проекте, будут рассматриваться в соответствующих разделах.

Работы Пьеро Морпурго в методологических позициях во многом схожи с исследованиями А. Паравичини Бальяни. На рубеже 70−80 гг. он начал под руководством Рауля МанселлиА изучение рукописей Михаила Скота, направленное на подготовку вфитического издания «Введения», однако в силу ряда причин такое издание на данном этапе изучения текстологической традиции невозможно. За двадцать лет научной деятельности П. Морпурго издал несколько отрывков из «Введения», проанализировал различные аспекты творчества Михаила Скота в связи с культурно-политическим контекстом, в котором этот мыслитель ос работал. Итогом этих исследований стала монография «Гармония природы и.

Idem. Il согро del papa. Torino, 1994. Воздерживаясь от подробного разбора этой замечательной книги, позволю себе отослать в рецензии, помещённой в журнале «Одиссей» за 1999 г., сс.319 — 328.

Federico II е le scienze I, А cura di Paravicini Bagliani4.

Раулю Манселли принадлежит небольшая работа о Михаиле Скоте и дворе Фридриха II, которая, правда, не предлагает никакого нового материала по сравнению с исследованиями Хаскинса: Manselli R. La corte di Federico II e Michele Scoto II L’averroismo in Italia. Convegno internazionale dell’Accademia nazionale dei Lincei. Roma, 1979.

Moфurgo P. Fonti di Michele Scoto II Rendiconti dell' Accademia dei Lincei, vol.38,1983, pp.59 -71 — Idem. Michele Scoto e la circolazione dei manoscritti scientifici in Italia Meridionale: la dipendenza della Scuola Salernitana dalla Scuola Parigina di Petit Pont II Atti del Congresso sulla diffusione delle Scienze Islamiche nel Medioevo Europeo (2−4 Ottobre 1984). Roma, 1987, pp. l67−191- Idem. L’idea della natura nell’Italia normanno-sveva. Bologna, 1993; Idem. Philosophia naturalis at the Court of Frederick II: From the Theological Method to the ratio secundum physicam in Michael Scot’s De Anima II Intellectual Life at the Court of Frederick II I Ed. Tronzo W. Washington, 1994, pp.241 — 250- Idem. «Tuum Studium sit velle regnare diu»: la sovranita fondata sulla 'nuova' filosofia e suUe 'nuove' traduzioni II Federico II e le nuove culture I A cura di Menesto E. Spoleto, 1995, pp.173 -224- Idem. L’ordine della Natura e l’armonia dei Governi II Il teatro della natura. Micrologus IV. Tumhout, 1996, pp. 179 -205. t порядок власти. XII—XIV вв." Хотя, судя по названию, она охватывает достаточно широкий период и формально не ограничена географическими рамками, основной используемый автором материал относится именно к Южной Италии времён Отвилей и Штауфенов. Как и А. Паравичини Бальяни, П. Морпурго, независимо от работ А. Ничке и В. Штюрнера, использует тот же метод сопоставления законодательных памятников и политических манифестов, исходивших из Великой курии, с трактатами по проблемам космологии и некоторыми медицинскими сочинениями, правда, поэма Пьетро да Эболи игнорируется. Зачастую в противовес историографической традиции П. Морпурго хочет представить «Введение» Михаила Скота как явление ретроградное, ориентирующееся на давно известные на Западе тексты. В то же время, именно двор Фридриха II представлен в его книге как первый в средневековой Европе политический институт, сделавший науки о природе настоящей опорой трона и всячески стимулировавший научные дискуссии, в том числе между христианами и иудеями. Этой интересной теме в книге уделяется особое внимание. Отчасти автор опирается на работы гебраистов Джузеппе Сермонета и Колбтт СираA', отчасти он основывается на прочтении рукописи Paris, Bibliotheque de la Sorbonne, lat.601. В ней содержатся некоторые переводы Михаила Скота и анонимный перевод «Путеводителя колеблющихся». В начале этой рукописи есть запись устных бесед, в которых обсуждались притчи Маймонида (fol. lr — 20v, De par abolis Maimonidis). Как считает автор, беседЬ! эти происходили именно при дворе Фридриха II, что представляется пока что лишь весьма спорной гипотезой, поскольку связь рукописи или её прототипа с Великой курией не очевиднаAA. Работа П. Морпурго в целом очень богата новьпл материалом и интересными идеями по истории науки, но, как и большинство работ по данному сюжету, грешит тем же недостатком — полным невниманием к иллюстративному материалу, в том числе к рукописям.

Idem. L’armonia delia natura e l’ordine dei govern! (secoli XII — XIV). Turnhout, 2000.

Sermoneta G. Federico II e il pensiero ebraico nell’Italia del suo tempo II Federico II e l’arte del Duecento italiano I A cura di Romanini A Vol.2. Galatina, 1980, pp. l83 -197. Idem. Un glossario filosofico ebraico-italiano del XIII secolo (Lessico intellettuale europeo. 1). Roma, 1969; Sirat C. La filosofia ebraica alia corte di Federico II II Federico II e le scienze. op. cit.- Eadem. Les traducteurs juifs a la cour des rois de Sicile et de Naples II Traductions et traducteurs au Moyen Age I Ed. Contamine G. Paris, 1989.

Отчасти этот коренной недостаток всей рассмотренной здесь историографии восполняется такими междисциплинарными публикациями, как вьт) Щ1енный в юбилейном для изучения Фридриха II 1994 г. Вашингтонской Национальной галереей том «Интеллектуальная жизнь при дворе Фридриха II Гогенштауфена» АА, собравший под одной обложкой труды историков и искусствоведов. Среди них стоит отметить статью искусствоведа Джулии Орофино, которая едва ли не единственная сегодня изучает южноитальянские иллюстрированные научные рукописиА’А. Активно использует иконографический анализ иллюстративного ряда также немецкий историк Йоханнес Фрид, руководящий в настоящее время исследовательским проектом, посвящённьпА! наукам о природе при дворе Фридриха ПА'. В результате детального анализа рукописной традиции «Моамина», трактата об уходе за соколами, переведённого для Фридриха II, а также её иллюстративного ряда удалось прояснить некоторые особенности научного метода императора, использования им изображений при написании «Книги об искусстве соколиной охоты». Географические представления при дворе Фридриха II рассматриваются в статье Фолькера РайхертаАА. Автор обращается к рукописным источникам: «Роману об Александре», «Введению» Михаила Скота, но его анализ этих памятников нельзя считать исчерпывающим. Во «Введении» его интересуют лишь те пассажи, в которых говорится именно о географии земли. Но в сознании Михаила Скота и его современников земная география была неразрывно связана с небесным миром, миром Бога и ангелов. В таком несколько условном разделении автор следует традиции, заложенной ещё видным историком географии Джеймсом.

Вопрос о рукописи из библиотеки Сорбонны будет рассмотрен отдельно в третьем разделе I главы.

Intellectual Life at the Court of Frederick II Hohenstaufen / Ed. Tronzo W. Washington, 1994.

Orofino G. II rapporto con Tantico e rosservazione della natura nell’illustrazione scientific-! di eta sveva in Italia meridionale // Intellectual Life. op. cit., pp.129 — 149- Badem. Gli erbari di eta sveva // Gli erbari tra scienza, simbolo, magia. Atti del VII CoIIoquio medievale. Palermo, 5−6 maggio 1988 (Schede medievali. Vol.19). Palermo, 1990, pp325 — 346- Eadem. II contributo di Federico II all’iconografia profana. Le illustrazioni del Romanzo di Alessandro // Federico II e le nuove culture, op. cit.

Fried J. .Correptus est per ipsum imperatorem. Das zweite Falkenbuch Friedrichs П. // MGH Texte. Uberlieferung — Befunde — Deutungen / Hg. von Schieffer R Hannover, 1996; Idem. Kaiser Friedrich II. als Jager oder Ein zweites Falkenbuch Kaiser Friedrichs П. // Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. I. Philologisch-historische Klasse. 1996. Проект, осуществляемый под эгидой Франкфуртского университета им. И. Гёте, должен в скором времени завершиться критическим изданием трактата «Моамин» и материалов прошедшей в октябре 2001 г. во Франкфурте конференции по теме проекта.

Райтом, который также черпал материал в сочинении Михаила Скота, не предлагая его детального рассмотрения^. * *.

В отечественной науке традиция изучения представлений о природе в средние века существует не одно десятилетие, она была заложена ещё школой И. М. Гревса. О.А.Добиаш-Рождественская, хорошо знавшая и хронистику, и географическую литературу средневековья, уделеляла определённое внимание картине мира средневекового человека в лекционных курсах в Ленинградском университете, в своих работах о крестовых походах и паломничествахА'*. Другой ученик Гревса, Л. П. Карсавин, касается представлений о природе в небольшой концептуальной работе об «идее миропорядка», написанной на материале'12.

13 вв., а также в обобщающей «Культуре средних веков» АА. П. М. Бицилли, не принадлежавший к школе И. М. Гревса, но использовавший опыт историков этого круга, написал монографию, во многом предвосхитившую современные методы истории ментальностей и исследования представлений о природе — «Элементы средневековой культуры «АА.

Традиции, заложенные первыми русскими историками культуры, бьши продолжены в историографии последующих лет. Представления о природе изучались отчасти в рамках истории культуры — в работах А. Я. Гуревича, С. С. Неретиной, В. П. Даркевича, Е.А.МельниковойА', отчасти — истории науки, в частности, географии. Обобщающую книгу В. П. Гайденко и Г. А. Смирнова о средневековой науке следует рассматривать в контексте достижений английской и.

Reichert F. Geographie und Weltbild am Hofe Friedrichs II. // DA, Bd.51, Heft 1,1995, SS.433 — 491.

Райт Дж. Географические представления в эпоху крестовых походов. Исследование средневековой науки и традихщи в Западной Европе. М., 1988 (английское издание: N.Y., 1925).

Добиаш-Рождественская O.A. Западные паломничества в средние века. Пг., 1924.

Карсавин Л. П. Символизм мышления и идея миропорядка в средние века (XII — XIII вв.)// НИЖ, 1913, 2, сс. Ю — 28- Его же. Культура средних веков. Киев, 1995 (первое издание: Пг, 1918).

Бицилли n.M. Элементы средневековой культуры. СПб, 1995 (первое издание: Пг., 1919).

Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984; Неретина С. С. Образ мира в «Исторической библии» Гийара де Мулэна// Из истории культуры средних веков и Возрождения/ Под ред. Карпушина В. А. М., 1976, сс.106 — 141. Даркевич В. П. Аргонавты средневековья. М., 1976. Итогом многолетних исследований Е. А. Мельниковой следует считать её недавно вышедшую книгу: Образ мира. Географические представления в Западной и Северной Европе. V — XIV вв. М., 1998.

Магидович И.П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий. Т.1. Античность и средневековье. М., 1982. Гайденко В. П., Смирнов Г. А. Западноевропейская наука в средние века. американской истории науки, связанной с именами Алистэра Кромби, Джона Мэрдока, Эдварда Гранта, Эдварда Муди, Дэвида ЛиндбергаАА. В. П. Гайденко и Г. А. Смирнов рассматривают сам «стишь на) лчного мышления», «систему координат», философскую основу средневековой науки. Важным принципом их анализа является убеждение в том, что к средневековой науке не следует применять те же оценки, что и к естествознанию, сформировавшемуся в 16 — 17 вв., поскольку «весь круг проблем», волновавших средневековых учёных, бьш в значительной мере иным, чем в последующий период" '°°. Такое нюансированное, историческое понимание средневекового этапа в развитии науки опирается во многом на труды Александра Койре, В. П. Зубова, Аннелизе Майер'°'. Интересные идеи относительно изучения самого понятия «природа» в его историческом развитии высказывались в работах философа А. В. Ахутина. Он подчёркивает, что «природа» древнегреческого мыслителя, «природа» римского натуралиста, «природа» естественной магии 16 в. и «природа» физика-теоретика 17 в. — это не просто разные понимания одного и того же предмета, но совершенно разные предметы, которые следует различать субстанциально.

Однако, культура Южной Италии в эпоху Фридриха II вообще привлекала очень мало внимания отечественных исследрвателей, а представления о природе при штауфеновском дворе как специальный объект исследования даже не формулировался" АА. Исключением следует считать небольшую работу.

Общие принципы и учение о движении. М., 1989. Знание за пределами науки: мистицизм, герметизм, астрология, алхимия, магия в интеллектуальной традиции I — XIV вв. 2 тома. М., 1996.

Гайденко В.П., Смирнов Г. А. Западноевропейская наука в средние века. Общие принципы и учение о движении. М., 1989; Science in the Middle Ages / Ed. Lindberg D. Chicago, 1978; Grant E. Studies in Medieval Science ans Natural Philosophy. L., 1981; Crombie A. Styles of Scientific Thinking in the European Tradition. The History of Argument and Explanation especially in the Mathematical and Biomedical Sciences and Arts. 3 volumes. L., 1994; Moody E. Studies in Medieval Philosophy, Science and Logic. Collected Papers. Berkeley, 1975.™ Гайденко В. П., Смирнов Г. А. Указ. соч., с. 23.

Койре A.B. Очерки истории философской мысли. О влиянии философских концепций на развитие научных теорий. М., 1985; Maier А. Metaphysische Hintergrunde der Spatscholastischen Naturphilosophie. Roma, 1955. мл Ахутин A.B. Понятие «природа» в античности и в Новое время («фюсис» и «натура»). М., 1988, сс. З — 11. Его же. История принципов физического эксперимента от античности дoXVП в. М., 1976. Правда, средневековые источники используются автором из вторых рук.

В работе В. Н. Лазарева «Искусство Проторенессанса» (М., 1956) некоторое внимание уделяется памятникам Южной Италии, связанным с заказом Фридриха II, но его личная роль в истории культуры оценивается как «слабая», «эпизодическая», поскольку новая культура, по мнению исследователя итальянского Ренессанса, родилась на демократической почве северо-итальянских.

Е.Ч.Скржинской о поэме «О целебных источниках», где сожержание этого памятника рассматривается в связи с литературной традицией средневековой Италии. И.Н.Голенищев-Кутузов в книге «Средневековая латинская литература Италии» из всей литературной и на) Аной прод) лщии Южной Италии первой половины 13 в. упоминает лишь эту поэму. Он приводит несколько пересмотренных сегодня сведений о её датировке и считает это сочинение свидетельством «господствовавшего в окружении сихщлийских владык свободомыслия и религиозного скептицизма». Заимствуя оценку Е. Ч. Скржинской, он пишет, что поэма отличается «рационализмом и совершенным отсутствием теологического элемента.а. Такое понимание поэмы, распространённое исследователем на всю культуру Сицилийского королевства при Фридрихе II на сегодняшний день представляется весьма спорным. В статье Г. А. Ртищевой «Официальная субкультура норманской Сицилии» поднимаются некоторые вопросы культуры Сицилийского королевства в 12 в., однако интеллектуальную жизнь Южной Италии автор не затрагивает. Работы М. Л. Абрамсон посвящены вопросам социально-экономической и демографической истории Южной Италии в 12−13вв.'°' Одна из её работ — «Фридрих II Сицилийский и его эпоха» — отчасти касается вопросов культуры Сицилийского королевства, но в связи с тем, чтобы большинство сочинений остаются неопубликованными, автор также берёт.

1 ЛЯ информацию из литературы. Исследовательница склонна трактовать культзфу Сицилийского королевства как явление экстраординарное, а широту коммун, в «Истории византийской живописи» он пирет, что сицилийская живопись сохранила в «чистом виде великие традиции византийской культуры». Лазарев В. Н. История византийской живописи. М., 1986, с. 148. Краткие, отчасти неверные сведения о культуре двора, взятые из литературы, можно найти в статье Л. В. Евдокимовой и А. В. Топоровой: История литературы Италии. Том 1 Средние века / Под ред. Андреева М. Л., Хлодовского Р. И. М., 2000, сс.149 — 154. '** Скржинская Е. Ч. Об одном средневековом курорте // Средневековый быт. Л., 1925, сс.260 — 271. '" л Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972, сс.183 -184.

Ртищева Г. А. Официальная субкультура норманской Сицилии // Средневековая городская культура. Тверь, 1991.

Абрамсон М. Л. Законодательство Фридриха II и социальная практика в Сицилийском королевстве // ПИИ, 1987; Её же. Сицилийское королевство как особый вариант государственной структуры в Западной Европе // СВ. Вып.57, 1994; Её же. Супруги, их родные и близкие в южноитальянском городе высокого средневековья // Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала Нового времени / Под ред. Бессмертного Ю. Л. М., 1996.

Абрамсон М. Л. Фридрих II Сицилийский и его эпоха // Средневековая Европа глазами современников и историков. Часть П. М., 1994. интеллектуальных интересов Фридриха II и его окружения — как феномен, не имеющий аналогов в Европе 13 в.

Обрисованная здесь общая картина развития исследований по интересующему нас сюжету сввдетельствует о том, что науки о природе при дворе Фридриха II не только не являются для историков terra incognita, но и продолжают привлекать к себе внимание исследователей разных специальностей и направлений. Однако нерешённых вопросов попрежнему гораздо больше, чем ответов. В связи с этим, новизну предлагаемого исследования и его задачи можно сформулировать следующим образом:

1. Разработка междисциплинарных подходов к исследованию рукописных документов, отражающих представления о природе при дворе Фридриха П. Такой подход возможен при активном использовании опыта историков науки, историков искусства для анализа иллюстративного ряда рукописей, вспомогательных дисциплин, в частности, палеографии, кодикологии и текстологии для изучения циркуляции научных текстов в Южной Италии и реконструкции трактатов, зачастую подвергавшихся изменениям. Такой междисциплинарный поиск должен основываться на обращении к достаточно обширной специальной литературе по названным дисциплинам. Её анализ и полемика с ней также составят важную часть исследования.

2. Комплексное изучение представлений о природе с помощью междисциплинарных методов как неотъемлемая часть истории культуры должно проводиться в неразрывной связи с принципами социально-политической истории. Поэтому большое внимание будет уделено общеисторическому и институциональному контексту, в которых формировались представления о природе при дворе Фридриха П. Следует задаться вопросом, насколько чётко в них отразились политические перипетии бурной жизни итальянского общества первой половины 13 в. Политическая и научная жизнь штауфеновского двора должна исследоваться во всей сложности взаимовлияний и взаимозависимости, что делает абсолютно невозможным и в корне неверным отдельное рассмотрение законодательства и государственной политики Фридриха II и интеллектуальной.

37 жизни при дворе. Являясь особо благодатной почвой для подобного комплексного подхода к ключевым вопросам истории культуры, южноитальянский материал первой половины 13 в. призван продемонстировать возможности дальнейших исследований в данном направлении.

3. С помощью предлагаемых методов и подходов, на основании известной на сегодняшний день документащш будут реконструированы представления о природе при дворе Фридриха II. «Представления о природе» в данном случае следует понимать как «картину мира» или «интеллектуальные интересы» придворной элиты Сицилийского королевства. Под эгидой «науки о природе», «scientia naturalis», Фридрих II и его придворные рассматривали как самые специфические, технические вопросы гигиены или ухода за охотничьими птицами, так и глобальные проблемы устройства вселенной. Поэтому в поле зрения окажутся богословие, медицина, психология, сига corporis, орнитология, биология, философия. Однако не следует забывать, что под этими названиями скрывается современное понимание этих дисциплин, пользоваться ими в предлагаемом исследовании следует со всей осторожностью. Для детального иззАчения достижений в данной области зАёных, работавших в Южной Италии, будзпг рассмотрены все сведения о том, какие вопросы обсуждались в Великой курии, какие тексты читались, цитировались, переводились, копировалиськак эти тексты и научные споры отразились в оригинальных научных трактатах, созданных придворными интеллектуалами. е.

ЗАКЛЮЧЕЦИЕ.

1. В работе был проведён анализ всех рукописных и опубликованных документов, которые позволяют реконструировать представления о природе и интеллектуальную жизнь при дворе Фридриха П. Некоторые из них уже становились предметом специальных исследований — это относится прежде всего к неоднократно издававшейся «Книге об искусстве соколиной охоты». Однако обращение к двум ранним рукописям и подробный разбор их иллюстративного ряда позволил под новым углом зрения взглянуть как на содержание трактата, так и на мировоззрение его автора, Фридриха II, на особенности научных методов, применявшихся учёными из его окружения. Книжная миниатюра зАаствовала в формировании картины мира наравне с переводами античных и арабских сочинений. Такое значение изображений в светской литературе было унаследовано двором Фридриха II от восходящей к поздней античности рукописной традиААии, широко представленной в южноитальянских библиотеках, прежде всего монастырских.

Активное использование и копирование этих рукописей подтверждает живой интерес интеллекгуальной элиты Сицилийского королевства к античному наследию. Для решения первой поставленной в начале работы задачи — поиска новых междисциплинарных подходов к источникам, эти кодексы были подробно рассмотрены в работе. Тексты анализировались в тесной связи с иллюстрациями. В ходе исследования был высказан ряд предположений относительно возможного применения таких иллюстрированных альбомов, в которых текст в сравнении с миниатюрами зачастую играл второстепенную роль. При дворе несомненно существовал вкус к миниатюре как специфическому способу подачи информации. Художник, иллюстрировавший «Книгу об искусстве соколиной охоты», должен был в определённой степени следовать принципу «показывать вещи’такими, какие они есть», за который ратовал Фридрих П. ДлА создания картины звёздного неба Михаил Скот обратился к иконографии «Аратеи», использовал схемы и чертежи для отображения сложных взаимосвязей элементов и движения планетных сфер. Медицина также представлена кодексами, где миниатюра является одновременно комментарием к тексту, но и несёт собственную смысловую нафузку. Не следует забывать и о том, что богато иллюстрированный манускрипт был знаком социального и политического престижа его обладателя. Он должен был приносить эстетическое наслаждение при его перелистывании или демонстрировании. Поэтому наряду с информативной функцией большое значение имела и функция, которую мы обозначили как репрезентативную.

2. В нашей работе междисциплинарные методы использовались для того, чтобы с разных точек зрения обосноврь необходимость историко-политического прочтения фундаментальных вопросов истории культуры. Эстетическое восприятие классики сочеталось у придворных учёных с интересом к scientia naturalis, в которой мыслители древности признавались неоспоримыми авторитетами. Даже когда Фридрих II с гордостью заявляет о своей независимости от Аристотеля, это не значит, что в «Книге об искусстве соколиной охоты» и во всей культурной политике просвещённого императора не следует искать следов перипатетической философии. Напротив, аристотелевская натурфилософия была воспринята им как рабочая лаборатория, как методологическая основа поиска новой картины мироздания. Способствуя распространению его сочинений, штауфеновский двор преследовал и политические цели, поскольку шёл в этом против политики папства. Появление всякого нового латинского текста Аристотеля и арабских комментариев на его сочинения воспринималось как событие европейского масштаба. В этом культурная жизнь Великой курии чутко реагировала на основные тенденции развития науки и философии в крупнейших университетских центрах.

Интеллектуальную жизнь двора Фридриха II можно считать очередным витком возрождения античности — одним из тех многочисленных средневековых «ренессансов», о которых столь много спорят со времён появления знаменитых книг Чарлза Хаскинса и Эрвина Панофски. Каждый такой «ренессанс» обладал своей спецификой, своей социальной основой. Он мог исходить от светской власти или от Римской курии, мог становиться выражением политического противостояния между империей и папством. Средневековые политические мыслители, разрабатывавшие идеологию власти, очень хорошо чувствовали притягательность классического наследия, поскольку в нём идея всемирной власти сочеталась с воспоминанием о совершенном христианстве апостольского века. Именно поэтому Рим в постоянном поиске реформы столь часто на протяжении многих веков обращается к классической форме в искусстве. Фридрих II в своём возрождении античности был столь же последователен: очередная renovatio imperii, воспринятая от Штауфенов, осзчцествлялась Фридрихом II в совершенно новых культурно-политических условиях. По сравнению со своими предшественниками он располагал гораздо более богатым культурным потенциалом как благодаря личным качествам, так и благодаря постоянному пребыванию в Италии. Поиск древних научных трактатов сопровождался активным использованием античных сполий в многочисленных архитектурных памятниках и их скульптурном убранстве, коллекционированием и копированием античных камей, возведением светских зданий, которые в силу явной ориентации на архитектуру времён Константина воспринимались современниками как символы могущества императора.

Эти особенности использования искусства как языка социальной коммуникации важны для нас потому, что они дают ключ к толкованию не просто научных текстов, созданных при дворе Фридриха II, но именно кодексов, которые читали, листали, рассматривали, демонстрировали самому императору, его приближённым, его гостям. Безусловно, находимые исследователями параллели между античным или готическим натурализмом в южноитальянском искусстве первой половины 13 в., с одной стороны, и эмпиризмом мышления Фридриха II, отразивншмся в «Книге об искусстве соколиной охоты» , — с другой, могут показаться по меньшей мере требующими обстоятельных объяснений, ибо критерии сравнения слишком нечётки. Но несомненно то, что использовавшиеся при дворе рукописи должны рассматриваться в рамках политики империи, её интеллектуального противостояния с папством, поиска «новой» науки о природе как в повседневном жизненном опыте, так и через обращение к древним. Достижения этой науки должны бьши стать достоянием Апирокой общественности. Поэтому по мусульманскому миру рассылались вопросы, иногда общефилософского характера, иногда очень конкретные. И те, и другие свидетельствовали о широте мировоззрения государя и создали ему ту славу, которая отразилась в многочисленных свидетельствах современников — как христиан, так и мусульман и иудеев, участвовавших в придворных диспутах. Можно видеть в этих спорах и культурных начинаниях проявления личного характера.

Фридриха II, но мы не должны забывать, что он был не только интеллектуалом,' но и воплощением государства, являл собой образ власти.

3. Не следует излишне «политизировать» рассматриваемые в работе проблемы, а историю научной мысли и книжной культуры считать проекцией интересов мецената и стоящего за его спиной государства. Нельзя отрицать за мыслителем и писателем 13 в. интеллектуальной свободы: приводилось немало примеров того, как Михаил Скот спорил со своим могущественным покровителем. Картина мира шотландского учёного, основанная на огромной начитанности в христианской и античной литературе по космологии и богословию, может показаться традиционной, не опирающейся на опыт, в чём она так разительно отличается от орнитологии в «Книге об искусстве соколиной охоты». Не следует, однако, забывать, что сочинение Фридриха II посвящено гораздо более узкому сюжету, чем «энциклопедическое» сочинение Михаила Скота, и что сам император, когда выходил за рамки своей излюбленной науки о птицах, становршся таким же «вопрошателем», как и многие его современники. Когда автор 13 в. пишет об «опыте», используя термины, однокоренные «'experimentum», к таким сообщениям следует относиться с подозрением — они отнюдь не всегда означают, что опыт действительно имел место. Несмотря на растущую авторитетность experientia в па^ах о природе, в 13 в. опыт ещё далеко не стал основным критерием истинности. Михаил Скот ссылается на него наряду со всей богатой научной, литературной, философской традицией, и в этом его творческий метод сопоставим с методами авторов других энциклопедических сочинений той эпохи, аналогичных «Введению» по жанровым особенностям.

Для решении третьей задачи — реконструкции представлений о природе, интеллектуальных интересов Великой курии, мы проанализировали весь дошедший до нас пласт доступной им научной литературы. На основании комплексного анализа, можно констатировать, что и собственные представления императора, и идеи его придворных об окружающем мире соответствовали стереотипам мышления, свойственным образованным людям той поры, открытым для новых вопросов, новых идей, но всегда согласующих их с определёнными неизменными для них категориями ориентации в пространстве и времени. ,.