«Аристократическая» оппозиция Великим реформам, конец 50-середина 70-х гг. XIX века

В последнее время в историографии наметился устойчивый интерес к процессу формирования внутренней политики самодержавия пореформенного периода. Представление о монолитности правящего лагеря ушло в прошлоевсе большее внимание уделяется сложной, полной противоречий борьбе внутри этого лагеря, борьбе, обусловившей колебания и зигзаги правительственного курса. Не меньшее значение для понимания специфики политической жизни страны этого времени, имеет анализ деятельности тех общественных сил, на поддержку которых опирались государственные деятели.

Начиная с конца 1850-х годов в России активно протекал типичный для переходного периода процесс становления политических группировок (современники часто называли их «партиями»), у каждой из которых было свое представление о будущем страны и программа действий. Невозможность организационного оформления и легального представительства различных интересов в условиях самодержавия определяла не только их размытость, но нередко и традиционный образ действий путем закулисных интриг, поиска «высокопоставленного покровителя» и т. п. С другой стороны, развитие политической печати, возможность использования в качестве своеобразной «трибуны» земских и дворянских собраний, различных обществ, ориентация на европейские формы партийной борьбы, — все это вело к становлению новой политической культуры и политического самосознания, определяло потребность в сформулированных, мотивированных программах действий не только у сторонников, но и у противников реформ. Открыто деструктивная позиция, отрицание необходимости преобразований становились анахронизмом.

Эти специфические условия во многом определяли и облик группировки, именовавшейся современниками «аристократической партией», «олигархами», «плантаторами» или «нашими доморощенными ториями». Подчеркнем, что эти названия отражали главным образом восприятие группировки ее политическими противниками.

Многочисленные упоминания «аристократической партии» впервые появляются в официальных и личных документах, относящихся к периоду разработки крестьянской реформы. Подготовка отмены крепостного права не только вызвала к жизни Губернские дворянские комитеты и обширную публицистическую литературу, в которой дворянство отстаивало свои права. В ходе острой и динамичной полемики /поместного дворянства с реформаторами апробировались новые идеи, понятия и методы политической борьбы.

Современники широко употребляли эпитеты «прогрессивный» и «реакционный», «крепостнический» и «либеральный». Крепостниками именовались и принципиальные противники эмансипации, и те, кто, признавая ее неизбежность, выступал за выкуп личности крепостного, и сторонники безземельного освобождения. Различное содержание могло вкладываться и в определение «либеральный». Был ли термин «аристократическая партия» наполнен столь же расплывчатым, ситуативным содержанием или его употребление отражало действительное существование некоей влиятельной группировки в среде высшего дворянства — прояснение этого вопроса позволило бы составить более полное представление об истории крестьянской реформы, и вместе с тем стало бы основой для анализа происхождения и дальнейшей эволюции программы, отстаивавшейся консервативным дворянством в 1860−70-е гг.

Эти задачи определили содержание первой главы данной работы. Основное внимание в ней обращается на то, какие аспекты реформы привлекали наибольшее внимание «оппозиционеров» (выкуп, размер надела, землепользование, устройство крестьянских обществ и местной власти) — можно ли говорить о сложившейся программе «оппозиции» — какое место занимала эта группировка в дворянском движении, вызванном подготовкой реформы.

Принятие Положений 19 февраля ознаменовало начало нового всплеска политической активности поместного дворянства. События первой половины 1860-х гг., выявив зависимость корпоративных дворянских учреждений от государства и их политическую беспомощность, еще более обнажили тот факт, что к середине XIX века дворянство очень мало походило на сколько-нибудь сплоченное сословие, осознающее свои традиции, цели и интересы.

Отсутствие в дворянском сословии сплоченности и единства неоднократно отмечалось в литературе. Нельзя не согласиться с выводом А.Дж.Рибера, что «после Крымской войны дворянство в целом или хотя бы значительная его часть не объединилось вокруг какой-то программы, чтобы защитить свои общие привилегии» На этом фоне особый интерес привлекают попытки добиться сплочения «охранительных сил» и организовать «консервативную партию», предпринятые частью дворянства (в основном теми, кого общественное мнение накануне 1861 г. относило к «аристократической оппозиции»).

В 1860−70-х гг. «аристократическая» группировка становится одной из наиболее заметныхвлияние ее на внутриполитический курс в силу близости к «высшим сферам» было хотя и неоднозначным, но постоянным и весьма значительнымдостаточно сказать, что идеи «аристократов» пользовались сочувствием таких государственных деятелей, как П. А. Валуев, гр. П. А. Шувалов, кн. А. И. Барятинский. Фактически, на протяжении всего рассматриваемого периода «аристократы» являлись едва ли не единственной силой, составлявшей оппозицию курсу реформ «справа» .

Роль этой группировки особенно усиливается после 1866 г., когда П. А. Шувалов приобрел решающее влияние в правительстве. Однако ни деятельность Шувалова, ни усилия поддерживавших его общественных сил не привели к каким-либо значительным результатам, которые можно было бы считать практическим воплощением программы консервативного дворянства, противостоявшего реформам. При всех колебаниях внутренней политики, «лицо» ее, по выражению л.

В.Г.Чернухи, в 1860−70-е гг. «определялось либеральными реформами». Причины фактического поражения «аристократической оппозиции» следует искать не только в перипетиях политической борьбы, но и в особенностях ее программы: необходимо проанализировать, почему она оказалась неприемлемой для самодержавия. Всем этим сюжетам посвящены вторая и третья главы диссертационного исследования.

Таким образом, в данной работе предпринята попытка изучить социальный облик, идеологические ориентиры и степень сплоченности поместного дворянства, составлявшего «аристократическую» оппозицию реформампроанализировать смысл и содержание программы оппозиционеровопределить место этой группировки в общественном движении конца 1850- середины 1870-х годоввыявить.

1 Рибер А. Социальная идентификация и политическая воля: русское дворянство от Петра I до 1861 г. // П. А. Зайончковский. 1904;1983 гг. Статьи, публикации и воспоминания о нем. М., 1998. С. 308.

2 Чернуха В. Г. Борьба в верхах по вопросам внутренней политики царизма (сер. 70-х гг. XIX в.)//Исторические записки. Т. 116. М&bdquo- 1988. С. 183. взаимоотношения ее представителей с правительственными деятелями и влияние «аристократов» на внутриполитический курс.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1857 г., т. е. со времени начала разработки крестьянской реформы, до 1875 г. — следующего после отставки П. А. Шувалова с поста шефа жандармов года, в течение которого политическое поражение «аристократической» оппозиции стало достаточно очевидным. После 1875 г. активность представителей этой группировки значительно снижается. Таким образом, совпадая с традиционным определением периода Великих реформ, временные границы работы обусловлены и внутренней логикой рассматриваемой темы.

Представляется необходимым сделать некоторые пояснения относительно употребляемых в работе терминов.

Понятие «партия» в контексте политической истории России пореформенного периода не может являться качественной характеристикой, говорящей о сплоченности и единстве какой-либо группировки. В употреблении современников этот термин был весьма многозначнымболее того, многие из них не раз подчеркивали, что ничего подобного партиям в европейском смысле в России не может существовать, причем не только потому, что их образования не допускает закон, но также из-за разъединения, раздробленности общественных сил.

Эпитет «консервативный» прочно вошел в российский политический лексикон именно в пореформенное время. Целый комплекс связанных с ним представлений быстро стал предметом идеологических спекуляцийполитический смысл самого понятия оказался в результате размытым, более того, в разное время «консервативными» считались совершенно различные идеи. Недостаточное внимание к этому ведет порой к не совсем обоснованному сближению программ, имевших разную направленность. (Особенно это касается соотношения развивавшихся «аристократами» идей и контрреформ 1880−90-х гг.).

Однако несмотря на то, что политические оппоненты «аристократов» не раз оспаривали правомерность применения к их программе этого эпитета, термин «консерватор» употреблялся очень часто, когда возникала необходимость определить политическую принадлежность какого-либо деятеля, развивавшего такую программу. Добавим, что сами идеологи «аристократической» оппозиции реформам безусловно считали себя консерваторами. В данной работе понятие «консервативный» употребляется главным образом в смысле «оппозиционный либеральным реформам или либеральной программе реформ» .

Наконец, следует отметить двойственный смысл понятия «аристократический». С одной стороны, оно отражает (и отражало в восприятии современников) социальное положение представителей консервативной дворянской оппозиции реформам, принадлежавших, как правило, к среде крупного поместного дворянства, близкого к правительственным и придворным сферама с другой — могло служить определением их идей, направленных на усиление в государстве роли крепкого и властного слоя крупных земельных собственников. Без кавычек данное понятие употребляется в работе в тех случаях, когда речь идет о принадлежности того или иного деятеля к слою высшего, придворного дворянства.

АЛЛ.

Историографию затрагиваемых в исследовании проблем можно условно разделить на несколько направлений: 1) работы по истории подготовки отмены крепостного права, авторы которых более или менее подробно рассматривали дворянскую оппозицию реформе- 2) исследования, посвященные внутренней политике 1860−70-х гг., в том числе те, в которых анализировалась деятельность общественных сил, являвшихся опорой консервативно настроенных государственных деятелей- 3) труды по общественному движению конца 1850-середины 1870-х гг.

Видный представитель либеральной историографии А. А. Корнилов был одним из немногих дореволюционных историков, кто, изучая крестьянскую реформу, уделил значительное внимание позиции поместного дворянства и попытался выявить причины, лежавшие в основе разделения его на различные общественно-политические группировки. По его мнению, сторонниками либеральной программы решения крестьянского вопроса были в основном помещики промышленных нечерноземных губернийкрепостники же, желая «превратить реформу в выгодную для дворянства аферу», в черноземных губерниях хотели лишить крестьян земли, а в промышленных — получить за их личность как можно больший выкуп 3. Вывод Корнилова об обусловленности требований дворянства конкретными материальными интересами был для своего времени чрезвычайно важен. Вместе с.

3 Корнилов А. А. Губернские комитеты по крестьянскому делу // Корнилов А. А. Очерки по истории общественного движения и крестьянского дела в России. Спб., 1905. См. также: Левандовский А. А. Из истории кризиса русской буржуазно-либеральной историографии. А. А. Корнилов. М, 1982. С. 49−74. тем, абсолютизируя этот фактор, историк так и не смог объяснить ни многообразия мнений в пределах одного хозяйственного региона, ни специфику позиции тех крупных помещиков, которые составляли так называемую «аристократическую оппозицию» Редакционным Комиссиям. Он лишь констатировал, что в их среде «крепостническая» точка зрения сосуществовала с «либерально-аристократической», причем представители последней (например, гр. П.П.Шувалов) не выступали за безземельное освобождение крестьян 4.

В целом, в либеральной концепции как самой реформы, так и общественного движения пореформенного времени весьма догматическая оценка политических процессов, в основе которых усматривалось противостояние абстрактных «либерально-прогрессивных» и «реакционных» тенденций 5, сочеталась с отдельными верными наблюдениями. Так, Н. И. Иорданский, справедливо полагая, что консервативное дворянство сосредоточило свое внимание на политической стороне крестьянской реформы, противопоставлял нуждам мелких и средних землевладельцев позицию крупных помещиков, которые «не нуждались во вмешательстве государства в ликвидацию крепостного права. Наоборот, всякое регулирование новых отношений. казалось даже вредным, так как оно ослабляло неизбежную зависимость труда от капитала». Средние же землевладельцы «стремились к компромиссу с бюрократией и нуждались в участии правительства» 6.

Крайне мало внимания дореволюционные авторы уделяли развитию консервативной идеологии в ее оттенках и конкретно-исторических особенностях. Анализ ими внутренней политики 1860−70-х гг. из-за естественной узости источнико-вой базы также был достаточно поверхностным. Вместе с тем, дореволюционной историографии принадлежит несомненная заслуга изучения деятельности земских учреждений и либерального общественного движения 1.

4 Корнилов А. А. Губернские комитеты. С.189−193- его же. Крестьянская реформа. Спб. 1905. С. 68−69.

5 См., напр.: Джаншиев Г. Эпоха великих реформ. М., 1900; Корнилов А. А. Общественное движение при Александре II (1855−1881). Исторические очерки. М., 1909.

6 Иорданский Н. И. Конституционное движение 60-х годов. Спб., 1906. С. 67, 105−108.

7 Веселовский Б. Б. История земства за сорок лет. Т. 1−4. Спб., 1909;1911; его же. Исторический обзор деятельности земских учреждений Санкт-Петербургской губернии (18 651 915). Пг&bdquo- 1917.

История изучения крестьянской реформы советскими учеными была предметом специальных статей П. А. Зайончковского, Л. Г. Захаровой и Д. Филда 8. Среди работ, посвященных генезису и смыслу правительственной программы реформы, следует выделить исследования Л. Г. Захаровой, в которых ее формирование показано как результат взаимодействия сторонников освобождения крестьянства с землей в бюрократических кругах и в обществе 9. Рассмотрев эту программу, Л. Г. Захарова выявила тесную взаимосвязь ее практической направленности с идейной ориентацией создателей Положений 19 февраля, тем самым продемонстрировав плодотворность изучения идеологической составляющей внутренней политики.

Отечественные историки, которые специально занимались участием дворянства в разработке реформы и общественным движением конца 1850-начала 1860-х гг., вплоть до последнего времени гораздо подробнее анализировали взгляды и деятельность либерального дворянства. Идеи консервативных оппонентов Редакционных Комиссий часто оценивались как реакционные и крепостнические, причем смысл, вкладывавшийся в эти понятия как современниками описываемых событий, так и самими исследователями, практически не раскрывался !0. Тезис о том, что программа либерального дворянства, предусматривавшая обязательный выкуп крестьянами земли, имела буржуазный характер, тогда как «крепостники» выступали за путь развития страны, связанный с сохранением феодальных пережитков, порой приходил в противоречие с анализируемым авторами конкретным материалом, который свидетельствовал, что связь политических пристрастий с хозяйственными интересами тех или иных помещиков не была столь однозначной «.В результате историки отмечали противоречивость идей консервативного.

8 Зайончковский П. А. Советская историография реформы 1861 г.// Вопросы истории. 1861. № 2- Захарова Л. Г. Отечественная историография о подготовке крестьянской реформы 1861 г. // История СССР. 1975. № 2- Field D. The reforms of the 1860-s // Windows on the Russian past. Essays on Soviet historiography since Stalin. Columbus, 1978.

9 Захарова Л. Г. Самодержавие и отмена крепостного права. М, 1984; ее же. Крестьянская община в реформе1861 г. // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1986. № 5- ееже. Самодержавие и реформы в России. 1861−1874. (К вопросу о выборе пути развития)// Великие реформы в России. 1856−1874. М., 1992.

10 См., напр.: Левин Ш. М. Общественное движение в России в 60−70-е гг. XIX века. М., 1958. С. 165−166. Как пишет в недавно вышедшей работе В. Я. Гросул, «мнение о том, что за сохранение привилегий дворянства ратовали лишь закоренелые крепостники, прежде всего из среды помещиков, не умевших приспособиться к процессу развития капитализма, не всегда дворянства, в требованиях которого, как считали, например, Н. Г. Сладкевич и Н. С. Баграмян, «олигархические», «узко-сословные требования» переплетались с «буржуазными», «либерально-конституционными» 12. Н. Г. Сладкевич выделял «два основных течения вокруг крестьянского вопроса в помещичьей буржуазной публицистике»: представители первого, крепостнического, стремились «сохранить за дворянством всю землю» — тогда как вторые выступали за наделение крестьян зем.

13 лей при условии значительного выкупа". С чисто экономическими факторами (кризисом старых форм ведения хозяйства), попытался связать происхождение либеральной дворянской программы в недавней статье И. П. Попов 14.

Своеобразной реакцией на этот подход можно считать некоторые новейшие исследования, в которых фактически отрицается правомерность разделения помещиков на «либералов» и «крепостников», а в борьбе дворянства с реформаторами подчеркивается значение, с одной стороны, политической тактики, а с другой — различных мифов и идеологем (например, представления о враждебности бюрократии дворянству) 15. «При одностороннем подходе к изучению разногласий внутри дворянства, — утверждает М. Д. Долбилов, — исследователь рискует преувеличить степень политической дифференциации высшего сословия. Категории и концепты самосознания, через которые дворянство пыталось представить и утвердить себя единым целым, плохо укладываются в классификационные схемы историков» 16. Вместе с тем, потребность в обобщении анализируемого материала приводит М. Д. Долбилова к широкому употреблению терминов «выкупщики», «олигархи», «либералы». Всякий раз беря их в кавычки, историк так и не проясняподтверждается при ознакомлении с некоторыми документами" (Гросул В.Я., Итен-бергБ.С., Твардовская В. А., Шацилло К. Ф., Эймонтова Р. Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 204).

12 Баграмян Н. С. Помещичьи проекты освобождения крестьян // Революционная ситуация в России в 1859−61 гг. М., 1962. С. 74- Сладкевич Н. Г. Борьба общественных течений в русской публицистике конца 50-хначала 60-х годов XIX века. JL, 1979. С. 51.

13 Сладкевич Н. Г. Борьба общественных течений. С. 24.

14 Попов И. П. Истоки и программа либерального движения в России в середине XIX века (по материалам Рязанской губернии)// Общественная жизнь в центральной России в 16-начале 20 в. Воронеж, 1995.

15 Долбилов М. Д. Политическое самосознание дворянства и отмена крепостного права в России// Общественное сознание в переходные и кризисные эпохи. М., 1996; его же.

Александр II и отмена крепостного права // Вопросы истории. 1998. № 10.

16 Долбилов М. Д. Политическое самосознание дворянства. С. 13. ет, идет ли речь о его собственной классификационной схеме или о реальном существовании в среде дворянства различных группировок.

В зарубежной историографии следует выделить книги Т. Эммонса и Д. Филда, посвященные в основном именно анализу позиции поместного дворянства на всех этапах разработки реформы 1861 г. В монографии Эммонса, кроме того, уделено значительное внимание реакции дворянства на утверждение и реализацию Положений 19 февраля, проанализирован ход дворянских собраний 1861−63 гг. Сосредоточившись главным образом на либеральном дворянском движении, автор в то же время сделал целый ряд общих выводов о смысле выступлений помещиков. Землевладельцы, считает Эммонс, конечно, руководствовались собственными экономическими интересами, однако не демонстрировали их отчетливого понимания 17. Полагая, что в конце 1850-начале 1860-х гг. в помещичьей среде существовали две основные политические программы, «аристократическая» и «либеральная», исследователь считает, что обе они были ответом на вмешательство бюрократии в жизнь общества. Большую популярность либеральной программы он связывает с тем, что она казалась землевладельцам, стремящимся противопоставить бюрократии представление о собственном политическом значении, более со- 18 ответствующеи этой цели .

В противоположность Т. Эммонсу, Д. Филд не склонен говорить о сложившихся программах и течениях в дворянской среде и тем более терминологически их квалифицировать. Находя в сфере политических спекуляций и мифов то общее, что объединяло все дворянство (включая самих реформаторов), он подчеркивает компромиссный характер реформы и ее уникальность, коренящуюся в особом отношении к социальным функциям самодержавной власти. «Аристократическая оппозиция» была, по его мнению, скорее изобретением Редакционных Комиссий, нуждавшихся в образе сильного врага |9.

Несмотря на различия подходов, исследования Эммонса и Филда объединяет скептическое отношение к возможности объяснить борьбу вокруг реформы хозяйственными интересами помещиков и обостренное внимание к ее политико-идеологическим аспектам.

17 Emmons Т. The Russian Landed Gentry and the Peasant Emancipation of 1861. Cambridge Univ. Press, 1968. P. 200−202.

18 Ibidem. P. 312−316.

19 Field D. The End of Serfdom. Nobility and Bureaucracy in Russia, 1855−61. Harvard University Press, 1976. P. 359−367.

В послереволюционной отечественной историографии тема внутренней политики 1860−70-х гг. стала серьезно изучаться лишь в 1950;е гг 20. Вехой на этом пути явилась монография В. В. Гармизы, в которой автор попытался увязать подготовку одной из важнейших реформ этого периодаземской — с общественным движением, в том числе с выступлениями консервативного дворянства 21.

Деятельность дворянских собраний представляла собой богатый материал для изучения общественно-политических настроений в русском обществе и обращение историков к ней было закономерным. В 1960;70-е гг. появляется целый ряд.

22 работ, затрагивающих эту тему. Взгляды помещиков, которые отрицательно относились к реформам, в них часто характеризовались как «крепостнические» и «олигархические». Подобные эпитеты широко употреблялись современниками, что отражало остроту идейной борьбы и противостояние сторонников различных путей развития страны. Используя их, современные историки порой не считали нужным подробно останавливаться на анализе того, каким конкретным смыслом наполнялись эти понятия. В результате даже в работах, специально посвященных деятельности «олигархов», встречаются не совсем внятные выводы. Так, В.А.Ско-роспелова, пишет: «Олигархические тенденции не сложились в направление дворянского оппозиционного движения. С проведением крестьянской реформы эти тенденции постепенно отживают, растворяясь в других направлениях дворянской общественной мысли» 23. Однако исследовательница не пытается определить ни причины, ни итог такой трансформации настроений высшего сословия.

Особо следует отметить монографию А. П. Корелина — первое в советской науке исследование, специально посвященное составу высшего сословия и деятельности дворянских корпоративных органов 24. Рассматривая весьма широкий круг проблем, связанных с судьбой дворянства на протяжении почти полувека, автор уделил некоторое внимание и дворянским собраниям и ходатайствам 1860−1870-х гг.

20 См., напр.: Зайончковский П. А. Военные реформы 1860−70 гг. в России. М., 1952.

21 Гармиза В. В. Подготовка земской реформы 1864 года. М., 1957.

22 Скороспелова В. А. Основание газеты «Весть» и ее программные задачи // Проблемы истории СССР. Вып. 3. М., 1973; ее же. Московское дворянское собрание 1865 г. и газета «Весть» // Вестник Московского ун-та. Серия 8. История. 1974. № 2- Сладкевич Н. Г. Об общественно-политических настроениях дворянства в 1861—1862 гг.// Проблемы истории общественной мысли и историографии. М., 1976; Нардова В. А. Законодательство об адресах на «высочайшее» имя в 60-е гг. XIX в. // ВИД. Т. IX. JL, 1977.

23 Скороспелова В. А. Московское дворянское собрание 1865 года. С. 42.

24 Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России. 1861−1904 гг. М., 1979.

Принципиально новый этап в изучении консервативной дворянской оппозиции реформам связан с исследованиями В. Г. Чернухи, много и плодотворно занимавшейся также изучением внутренней политики пореформенного периода. Уже в первой своей монографии она уделила значительное внимание выступлениям дворянства против общинытем самым была намечена возможность связать политические взгляды деятелей консервативной оппозиции с их представлениями о желательных изменениях в социальной структуре русской деревни. Однако исследовательница пошла по другому пути, усмотрев в спорах об общине различные подходы к проблеме обеспечения помещичьих хозяйств рабочей силой и связав взгляды противников общины с «утверждением буржуазных принципов частной собственности» 25.

В последующих своих работах В. Г. Чернуха не раз обращалась к некоторым аспектам деятельности «аристократической оппозиции», пожалуй, впервые в ис.

У с ториографии озвучив эту тему как достойную внимательного изучения. Нельзя не признать знаменательным, что интерес исследовательницы к такой тематике был, вероятно, вызван рассмотрением именно аграрно-крестьянского вопроса. Вместе с тем, в дальнейшем В. Г. Чернуха не возвращалась к специальному анализу этой ключевой в программе «аристократической оппозиции» проблемы. В результате ее выводы о смысле самой программы «аристократов» оказались не свободными от противоречий.

Рассматривая деятельность П. А. Шувалова в первой половине 1870-х гг., исследовательница приходит к заключению, что шеф жандармов выступал за создание представительных учреждений, однако никак не интерпретирует тот факт, что Шувалов стремился привлечь представителей общества именно к обсуждению вопроса об общине. Недостаточно конкретной представляется и такая оценка:

25 Чернуха В. Г. Крестьянский вопрос в правительственной политике 60−70-х гг. XIX в. Л., 1972.С. 204. Ср.: ее же. Правительственная политика в отношении печати в 60−70-е годы XIX века. Л., 1989.С.126.

26 Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978; ее же. Из истории государственных учреждений: Главный Комитет об устройстве сельского состояния. 1861−1882 // ВИД. Вып. 13. Л., 1982; ее же. Неизвестное публицистическое сочинение А.И.Васильчикова// ВИД. Вып. 16. Л., 1985; ее же. Петербургское собрание сельских хозяев (1860-е гг.) // ВИД. Вып. 17. Л., 1985; ее же. Создание Общества взаимного поземельного кредита // Монополии и экономическая политика царизма в кон. XIX-нач. XX вв. Л., 1987; ее же. Борьба в верхах по вопросам внутренней политики царизма (сер. 70-х гг. XIX в.) // Исторические записки. Т. 116. М., 1988.

Консерватизм Шувалова был консерватизмом буржуазной поры, когда направление движения — по капиталистическому пути — уже определилось, и речь могла идти о сохранении лишь некоторых остатков прежнего строя. П. А. Шувалов стоял за консервативный вариант буржуазных преобразований" 21. Такой вывод вполне перекликается с интерпретацией антиобщинных выступлений как «буржуазных» .

В более поздней своей работе В. Г. Чернуха связала программу «аристократапо ческой оппозиции» с программой контрреформ. Однако хорошо известно, что внутренняя политика 1880−90-х гг. была нацелена на укрепление общины и самодержавия, тогда как «аристократы», как показывает сама исследовательница, выступали за разрушение общины, дебюрократизацию власти и введение представительства. Наконец, в недавней коллективной монографии В. Г. Чернуха пишет, что «аристократическая партия» «не имела серьезных идеологов, ее позиция сводилась преимущественно к недовольству переменами» — тем не менее, уже в начале 1870-х гг. в ее недрах «сложился довольно отчетливый план преобразований» 29.

Тем не менее, следует подчеркнуть, что значение исследований В. Г. Чернухи, не ограничивается сделанными ею конкретными наблюдениями и источниковедческими открытиями. На наш взгляд, весьма плодотворен реализованный ею подход к изучению внутренней политики в связи с анализом деятельности тех групп, которые являлись общественной опорой правительственных деятелей 30.

Внутренняя политика в пореформенный период рассматривается также в работах И. В. Оржеховского, который на основе широкого круга источников, в основном неопубликованных, исследовал различные аспекты правительственного курса второй половины 1860- 1870-х гг., т. е. времени наибольшего влияния П. А. Шувалова. Основное внимание историк уделил политике усиления админист.

31 ративнои власти и репрессивного аппарата .

27 Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма. С. 74.

28 Чернуха В. Г. Борьба в верхах.С. 183−184.

29 [Чернуха В.Г.] Великие реформы. Попытка преодоления кризиса // Самодержавие и реформы. От самодержавной к советской России. Спб., 1996.С. 344−345.

30 Особо отметим, что В. Г. Чернуха — один из немногих авторов, кто оговаривет специфический смысл понятия «олигархический» в общественном сознании пореформенной России.

31 Оржеховский И. В. Третье отделение// Вопросы истории. 1972. № 2- его же. Комитет «общественного спасения» 1866 г. // Общественно-политическая мысль и классовая борьба в России в XVIII—XIX вв. Горький, 1973; его же. Администрация и печать между двумя революционными ситуациями (1866−78 гг.). Лекции по спецкурсу. Горький, 1973;

Отметим также недавнюю монографию О. В. Кузнецова, посвященную судьбе известного военного деятеля и публициста Р. А. Фадеева. Рассматривая программу Фадеева середины 1870-х гг., во многом соответствовавшую традиционным для «аристократической оппозиции» идеям, исследователь солидаризируется с выводами В. Г. Чернухи, полагая, что фиаско этой программы было обусловлено ее несоответствием курсу либеральных реформ, а также тем, что общественное мнение отрицательно относилось к идеям «аристократов» .

В последние годы исследователи проявляют все большее внимание к консервативным течениям общественной мысли, судьбе и взглядам консервативных государственных деятелей 33. Авторы новейших работ по этой тематике обращались и к пореформенному периоду.

Для таких исследований характерны стремление к концептуальным обобщениям, попытки выявить и сформулировать то общее, что объединяло российских консерваторов на протяжении всего 19 века. Между тем, столь закономерное желание порой приходит в противоречие с недостаточной изученностью конкретного исторического материала. Это проявляется и в оценках программы консервативного дворянства в 1860−70-е гг. Так, по мнению Т. А. Филипповой (автора политического портрета П. А. Шувалова, занимающейся и теоретической постановкой проблемы российского консерватизма), одной из «конкретных программ в рамках консервативного типа реагирования» был в это время «дворянский конституционализм». Он «ставил целью ограничение самодержавия сословно-представительными учреждениями традиционного типа и, таким образом, восстановления допетровской традиции сопричастности правящей элиты к высшей власти в государстве. Этот путь ярче всего. был персонифицирован в личности и политической программе П.А.Шувалова» 34. «Конституционные» идеи Шувалова, пишет Т. А. Филиппова, были «любопытным примером сочетания патриархально-консервативных убеждений с заботой о. представительном начале» 35. его же. Из истории внутренней политики самодержавия в 60−70-х гг. XIX в. Горький, 1974.

32 Кузнецов О. В. Р. А. Фадеев — генерал и публицист. Волгоград. 1998. С. 84.

33 Российские консерваторы. М., 1997; Гросул В .Я., Итенберг Б. С., Твардовская В. А., Шацилло К. Ф., Эймонтова Р. Г. Указ. соч.

34 Филиппова Т. А. Мудрость без рефлексии. (Консерватизм в политической жизни России) // Кентавр. 1993. № 6. С. 52.

35 Филиппова Т. А. Петр Андреевич Шувалов // Российские консерваторы. М., 1997. С. 214.

С приведенной оценкой трудно согласиться. Западник и англоман, представитель высшего общества, в котором симпатии к британскому социально-политическому устройству были очень устойчивы, Шувалов, как и его союзники, ориентировался отнюдь не на допетровские традиции. Убежденный противник общины и «заигрывания» с крестьянством, он не был и приверженцем патриархально-консервативных ценностей. Вывод Т. А. Филипповой, вероятно, обусловлен представлением, что в основе консерватизма должно лежать в первую очередь «охранение традиций». Между тем, тот тип консерватизма, который проявился в деятельности Шувалова и «аристократической» оппозиции реформам, имел весьма специфический характер, отражая острейшее противостояние сторонников различных путей развития страны.

Следует отметить, что в западной литературе последних лет озвучивается точка зрения, что традиционная политическая терминология не применима для России. «Политический язык, — пишет А.Дж.Рибер, — использовавшийся как в XIX веке, так и большинством историков. сформирован на основании опыта западноевропейских стран. Если его применять в контексте русской истории, то это лишь сбивает с толку и уводит в сторону от истины. Если речь идет о требовании конституционного представительства и защите частной собственности, тогда „либералами“ нужно объявить дворян. Или, например, можно ли рассматривать бюрократическую централизацию и великорусский шовинизм как явные признаки реакционности? Тогда братьев Милютиных следует причислить к сторонникам именно этого лагеря. Едва ли удовлетворительным решением будет назвать подобных деятелей либерально-консервативными. Точно так же невозможно прийти к какому-либо определенному суждению по этому поводу на основе абстрактных, „объективных“ критериев.» .

Точку зрения американского историка можно считать симптомом наметившегося в историографии процесса переосмысления общепринятой терминологии. И все же, на наш взгляд, нельзя согласиться с выводом, что «для описания поли.

37 тической жизни России требуется совершенно иная терминология". Сами современники пореформенной эпохи часто выражали сомнение в адекватности политических определений в условиях, когда «все переворотилось и только уклады.

36 См.: Рибер А. Дж. Групповые интересы в борьбе вокруг Великих реформ // Великие реформы в России. 1856−1874. М., 1992. С. 50−51.

37 Там же. С. 51. вается". «При нашей запутанности понятий в отношении политических партий, -утверждал А. А. Киреев в 1870 г., — не знаешь, кто друг, кто недруг, консерваторы перемешались с прогрессистами, красные с белыми, все это вышло так пестро и все так меняется со дня на день, что никакого мерила нельзя приложить к тому,.

1Q что происходит у нас". Однако традиционный политический лексикон не только оставался общеупотребительным, но и был важнейшим способом осмысления политических процессов.

Дальнейшее изучение социально-политических программ, отстаивавшихся «консерваторами» и «либералами», как представляется, способно наполнить эти понятия конкретным содержанием. В отношении «либеральной бюрократии», во многом определившей основные черты реформ, подобная задача ставится и разрешается как в отечественной, так и в зарубежной литературе, в результате чего сам этот термин употребляется историками достаточно широко. Взгляды же и деятельность основных оппонентов реформаторов изучены недостаточно, что обуславливает серьезные проблемы в выборе адекватной терминологии. В литературе не получила должного объяснения и парадоксальная ситуация, когда либеральная бюрократия отстаивала общину и прерогативы самодержавной власти, а «консерваторы» выступали под знаменем либерализма и настаивали на мерах, некоторые из которых могут показаться предвосхищением идей Витте и Столыпина. Рассмотрев происхождение этих мер, то, какое место занимали они в программе «аристократической оппозиции», чем были обусловлены и к чему вели, мы сможем приблизиться к ответу на вопрос, представляли ли они реальную альтернативу курсу либеральной бюрократии. * *.

Большая часть источников, использованных при написании работы, не опубликована, а многие впервые вводятся в научный оборот. В то же время, даже те из них, которые использовались исследователями при рассмотрении различных проблем, зачастую содержат крайне ценный материал, до сих пор мало востребованный из-за слабой изученности темы.

В числе официально-делопроизводственных материалов следует выделить, с одной стороны, документы правительственных учреждений, а с другой — сословных и земских органов, а также различных общественных организаций. Для пе.

38 ОР РГБ.Ф. 126. Оп. 1.Д. 6.Л. 17 об. риода подготовки крестьянской реформы большое значение имеют документы Секретного и Главного Комитетов по крестьянскому делу, Редакционных Комиссий, МВД и Государственного Совета.

В 1859−60 гг., по мере окончания работы Губернских дворянских комитетов, литографировались составленные ими проекты (в том числе проекты комитетских меньшинств) и «обзоры оснований», а также замечания губернаторов и (иногда) своеобразные рекомендации комитетам, составлявшиеся на уездных совещаниях дворянства. Все эти документы составили редкое издание «Трудов Губернских.

•2Q комитетов" .

Журналы заседаний комитетов передавались в Главный Комитет по крестьянскому делу и сохранились в его архивном фонде 40. Они содержат ценные сведения о дискуссиях в дворянской среде, о том, как помещики интерпретировали те или иные аспекты готовящейся реформы. К журналам приложены отдельные мнения членов комитетов. Подобная документация о некоторых из комитетов сохранилась и в составе личных фондов В. А. Черкасского, Д. А. Милютина, В.П.Орлова-Давыдова (ОР РГБ. Ф. 327, 169, 219), Н. А. Милютина (РГИА. Ф. 869).

Многие землевладельцы, в том числе те, кто играл видную роль в дворянской оппозиции реформе, составляли различные проекты и записки от своего имени и передавали их в частном порядке различным сановникам, а порой и самому императору. Большое число таких документов отложилось в фонде Главного Комитета, а также в фондах С. С. Ланского (РГИА. Ф. 982), Бобринских (РГАДА. Ф. 1412) и в упомянутых фондах Черкасского, Милютиных и Орлова-Давыдова. Содержание их весьма разнообразно — это могли быть и конкретные предложения по организации выкупа и местной власти, и своеобразные политические памфлеты, близкие к публицистике.

В многотомном издании «Материалов Редакционных Комиссий» 41 следует особо отметить Приложения, содержащие полностью опубликованные письменные отзывы Губернских дворянских комитетов первого и второго призывов на доклады Комиссий, а также отдельные мнения членов Комиссий, разошедшиеся с.

39 Труды губернских комитетов по улучшению быта крестьян. Б.м., б.г. Т. 1−15.

40 РГИА. Ф. 1180. Этот фонд включает и материалы Редакционных Комиссий.

41 Первое издание материалов Редакционных комиссий для составления положений о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости. Ч. IXVIII. Спб., 1859−1860- Второе издание материалов Редакционных комиссий для составления положений о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости. Т. 1−3. Спб., 1859−1860 (не законченное). позицией большинства 42. Систематизации и критике депутатских отзывов были посвящены изданные в составе «Материалов» специальные доклады Отделений Комиссий.

Ценнейшим дополнением к «Материалам» является трехтомное издание «Освобождение крестьян в царствование императора Александра II. Хроника деятельности Комиссий по крестьянскому делу», составленное на основе записей Н. П. Семенова, которые тот делал во время заседаний Комиссий. В приложениях к книге опубликован целый ряд записок и особых мнений членов Комиссий, их председателейЯ.И.Ростовцева и кн. В. Н. Панина, министра внутренних дел С. С. Ланского, представителей дворянской оппозиции и т. д. 43 Кроме того, некоторые важные записки, в которых реформаторы анализировали требования и деятельность дворянства, опубликованы в качестве приложений к запискам М. А. Милютиной и к книге кн. О. Н. Трубецкой 44.

Наконец, журналы Главного Комитета и Государственного Совета позволяют выявить смысл противостояния в этих учреждениях сторонников и противников программы Редакционных Комиссий, и определить, насколько позиция последних соответствовала требованиям дворянства 45. Ряд важных документов, касающихся создания контрпроекта на труды Комиссий, обнаружен нами в фонде П. А. Валуева (РГИА. Ф. 908).

Анализ всех этих источников, дополненный данными дневников, мемуаров и периодики, позволяет создать достаточно полное представление о том, что из себя представляла так называемая «аристократическая оппозиция» отмене крепостного права.

В отношении 1860-х-первой половины 1870-х гг. особое место среди официальной документации занимают различные записки и проекты консервативно на.

42 Приложения к трудам Редакционных комиссий. Отдельные мнения первого и второго периода занятий. Спб., 1860- Приложения к трудам Редакционных комиссий по крестьянскому делу. Отзывы членов Губернских комитетов. Т. 1−3. Спб., I860.

43 Семенов Н. П. Освобождение крестьян в царствование императора Александра II. Хроника деятельности Комиссий по крестьянскому делу. Спб., 1889−1892. Т. 1−3.

44 Милютина М. А. Из записок// Русская старина. 1899. №. 1−4- Трубецкая О. Материалы для биографии кн. В. А. Черкасского.Т. 1. Кн. 1−2. М., 1901;1904.

45 Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу. Т. 1−2. Пг., 1915; Приложения к журналу Главного комитета по крестьянскому делу. Пг., 1915; Журналы и мемории Общего собрания Государственного Совета по крестьянскому делу с 28 января по 14 марта 1861 г. Пг., 1915. строенных министров — П. А. Валуева, гр. П. А. Шувалова, А. Е. Тимашева. В их числе выделим проект П. А. Валуева об организации территориальных округов (вытей), составленный в 1863−64 гг. В отличие от идей министра по организации земств и реформе Государственного Совета, этот проект фактически остался вне поля зрения историков, хотя его появление не было случайным и, отражая взгляды Валуева на одну из важнейших проблем пореформенной эпохи (организацию местной власти), находилось в тесной связи с предложениями консервативного дворянства. Обширное дело, содержащее сам проект, объяснительную записку к нему и ряд документов, связанных с его судьбой, находится в фонде Земского отдела МВД (РГИА. Ф. 1291).

Несколько официальных записок, имевших программный характер, опубликовано 46. Другие сосредоточены в архивных фондах П. А. Валуева (в т.ч. записка 1866 г. о необходимости упразднения Главного Комитета, записка 1871 г. о создании министерства сельского хозяйства и др.), управляющего делами Комитета Министров Ф. П. Корнилова (ОР РНБ. Ф. 379), Комиссии по преобразованию губернских и уездных учреждений (РГИА. Ф. 1316).

Из материалов Комиссии для исследования положения сельского хозяйства, опубликованных сразу по окончании ее деятельности, исследователи использовали в основном статистические данные, собранные комиссией. Между тем, анализ идей, которые отстаивались в ней П. А. Валуевым, некоторыми членами Комиссии и приглашенными в нее лицами, свидетельствуют об очередной попытке консервативного дворянства добиться пересмотра Положений 19 февраля 47.

46 Незабвенные мысли незабвенных людей [Записка П. А. Шувалова. 1866 г.]// Былое. 1907. № 1- Предложения и проекты П. А. Валуева по вопросам внутренней политики. Публикация В.В.Гармизы// Исторический архив. 1958. № 1- Записка П. А. Валуева Александру II о проведении реформы 1861 г. Публикация О.Н.Шепелевой// Исторический архив. 1961. № 1- Записка П. А. Валуева Александру II о земских учреждениях. Публикация В. Г. Чернухи // Советские архивы. 1971. № 4- [Васильчиков А.И., Самарин Ю.Ф.] Русский администратор новейшей школы: Записка псковского губернатора Б. Обухова и ответ на нее. Берлин, 1868.

47 Доклад высочайше учрежденной комиссии для исследования положения сельского хозяйства и сельской промышленности. Журналы комиссии. Спб., 1873. Приложения. 1. Свод сведений о современном положении сельскохозяйственной промышленности вообще. 2.-5. Свод сведений о недостатках современного положения сельскохозяйственной промышленности. Свод мер, предложенных для устранения недостатков современного положения сельскохозяйственной промышленности. Общие статистические таблицы.

Своеобразным источником для изучения деятельности консерваторов и состояния общественного мнения являются донесения жандармских агентов и наблюдательных офицеров корпуса, сосредоточенные в фонде III Отделения с.е.и.в.к. (ГА РФ. Ф. 109). В фондах III Отделения и МВД отложились и материалы сословных дворянских учреждений — копии журналов, постановлений и ходатайств губернских собраний, мнений и проектов их участников, стенографические отчеты некоторых заседаний.

В фонде Канцелярии министра внутренних дел (РГИА. Ф. 1282) сосредоточены главным образом дела, посвященные наиболее важным, с точки зрения правительства, дворянским съездам, и относящиеся ко времени пребывания П. А. Валуева на посту министра. Это связано как с особым вниманием, которое Валуев уделял деятельности дворянских органов, так и с тем, что именно 1861−68 гг. были периодом наибольшей активности сословных учреждений, ознаменовавшимся многочисленными оппозиционными и конституционными выступлениями. Наиболее полно представлены здесь документы, относящиеся к 1861−63 гг.- впрочем, важные данные содержатся и в более поздних делах. В качестве примера можно привести всеподданнейший адрес, проект которого был предложен псковскому дворянству в 1868 г. редактором «Вести» В. Д. Скарятиным, отвергнут собранием, но затем передан Валуеву вместе с личным письмом Скарятина, которое является одним из редких свидетельств связи министра с «Вестью» .

Несколько иной характер имеют дела Департамента общих дел МВД (РГИА. Ф. 1284), куда передавались копии дворянских ходатайств и постановлений по различным, в основном малозначительным предметам. В числе большого количества такого рода документов можно обнаружить и весьма ценные, например, дело по ходатайству гр. В.П.Орлова-Давыдова 1873 г. о создании «губернских хозяйственных советов», в составе которого сохранились отзывы Валуева и А.Е.Тима-шева, говорящие о крайне осторожном отношении министров к инициативе видного представителя консервативного дворянства.

Материалы III Отделения, посвященные дворянским выборам, в ряде случаев дополняют канцелярски сухие данные делопроизводства МВД. Агентура и наблюдательный состав жандармского корпуса наиболее активно работали в Москве и Петербургехарактер донесений из провинции в значительной степени зависел.

Частные записки и заметки членов комиссии и других лиц. 6. Стенографические ответы лиц, приглашенных в комиссию. от добросовестности и инициативы жандармских офицеров. Уникальными в этом отношении являются отчеты представителя корпуса в Пскове Н. В. Ходкевича, который, не ограничиваясь формальным исполнением своих обязанностей, регулярно составлял подробные аналитические записки о состоянии умов в губернии и о ходе дворянских и земских собраний. Наиболее значительные дела сосредотачивались в так называемом «секретном архиве» III Отделения, где можно найти данные о самых громких выступлениях дворянства (здесь, например, был обнаружен стенографический отчет заседаний московского собрания 1865 г.).

Некоторые из проектов постановлений и адресов дворянских собраний, черновики протоколов и т. п. сохранились в личных архивных фондах деятелей, в разное время исполнявших должность дворянских предводителей — Шуваловых (РГИА. Ф. 1092- РГАДА. Ф. 1288), Мещерских (РГАДА. Ф. 1379), В.П.Орлова-Давыдова. Кроме того, в последнем сосредоточены многочисленные документы о деятельности Комиссии петербургского дворянского собрания по составлению проектов всесословной волости (1873−75 гг.): сами проекты (предварительные и окончательные), объяснительные записки, черновики, тексты речей (ОР РГБ. Ф. 219. Картон 83).

В отличие от дворянских съездов, чьи журналы и постановления публиковались крайне редко, аналогичные документы земских собраний опубликованы и гораздо более доступны. Особое значение для данного исследования имели материалы земств петербургской и московской губерний, где гласными были многие представители аристократических кругов, тесно связанные с правительством и двором 48.

В числе материалов общественных организаций особое место занимает издание «Заседания Петербургского собрания сельских хозяев». В основанном в.

1864 г. сельскохозяйственном клубе, членами которого было более 400 известных общественных и государственных деятелей, крупных помещиков и ученых, обсуждались не только специальные агротехнические, но и общие проблемы, имевшие политический подтекст. Доклады и дискуссии стенографировались и распростра.

49 нялись .

48 Журналы Московского губернского земского собрания. М., 1865 — 1880- Стенографический отчет заседаний Санкт-Петербургского губернского земского собрания. Спб.,.

1865 — 1880.

4 Это издание достаточно редкоенаиболее полная коллекция отдельных выпусков «Заседаний» находится в РНБ в Санкт-Петербурге.

Особо следует отметить некоторые документы, которые могут быть лишь условно отнесены к официально-делопроизводственным. В их числе — сохранившиеся в фонде Мещерских протоколы нескольких частных секретных совещаний 1865−67 гг., на которых московские дворяне пытались выработать единую тактику и программу оппозиционных выступлений.

К этой же категории источников могут быть причислены, например, записки гр. П. П. Шувалова 1862−63 гг. о правительственном проекте земской реформы (РГИА. Ф. 1092), записка В.П.Орлова-Давыдова о положении крупных собственников, представленная Александру II в 1867 г., программные письма В.А.Краинс-кого к П. А. Валуеву и кн. В. А. Долгорукову 1862 г. (ОР РГБ. Ф. 219), записка Р. А. Фадеева 1872 г. о природе русского самодержавия (ГАРФ. Ф. 109. Секр. арх.). Эти документы исходили (за исключением записки Фадеева) от лиц, занимавших официальное положение предводителей дворянствав то же время, они направлялись помимо официальных каналов и не оставили следа в делопроизводстве правительственных учреждений.

Трудно переоценить значение для данного исследования воспоминаний, дневников и частной переписки. Многие аспекты деятельности и программы «аристократической оппозиции» известны только по личным документам. Контакты представителей консервативного дворянства друг с другом, характер их взаимоотношений с правительственными деятелями, то, как они оценивали ситуацию в стране и перспективы воплощения своих замыслов, сам облик «аристократической оппозиции» как политической группировки и влиятельного общественного течения — составить корректное представление обо всем этом немыслимо без анализа дневников и писем, многие из которых до сих пор находились вне поля зрения исследователей.

Важнейшее значение при написании работы имели данные дневника гр. В.П.Орлова-Давыдова за 1860−81 гг. (РГАДА. Ф. 1273). Поскольку этот источник в литературе практически неизвестен, охарактеризуем его подробнее. На протяжении всего пореформенного периода граф принимал активное участие в общественной жизни, поддерживал постоянные контакты со многими влиятельными сановниками и представителями петербургского и московского высшего общества. Его дневник представляет собой 23 пронумерованные тетради объемом от 90 до 160 листов каждая. Первая из них имеет авторский порядковый номер 12- местонахождение предыдущих записей за 1840−50-е гг., к сожалению, неизвестно. Записи подневные, значительные временные лакуны отсутствуют, к каждой тетради приложено составленное самим Орловым-Давыдовым оглавление. Следов правки или изъятий дневник не содержит, что, учитывая откровенность оценок, еще более повышает его ценность. В целом, дневник позволяет проследить почти день за днем деятельность активнейшего из представителей «аристократической оппозиции» .

Дневник адъютанта вел. кн. Константина Николаевича А. А. Киреева (ОР РГБ. Ф. 126) гораздо больше известен историкам. Вместе с тем, та его часть, которая относится к 1862−75 гг., использовалась очень мало, тогда как деятельность Ки-реева в это время (особенно в 1865−69 гг.) была исключительно широкой и разноплановой. Автор дневника был близок не только к великому князю, но и к М. Н. Каткову, и к наиболее политически активным представителям московского дворянства (Д.Д.Голохвастову, кн. П. А. Васильчикову, гр. И.И.Мусину-Пушкину), а также был своим в петербургских правительственных и придворных сферах. В середине 1860-х гг. Киреев был сторонником усиления роли поместного дворянства, введения представительства и негативно относился к «демократической» стороне реформ. В 1866 г. он стал одним из организаторов Общества взаимного поземельного кредита, а затем принял активное участие в попытке гр. А.П.Боб-ринского создать «консервативную партию» и привлечь на ее сторону великого князя. Уникальны приводимые Киреевым данные об этом аспекте деятельности «аристократов», а также его яркие оценки настроений дворянства обеих столиц.

Рукописный дневник чиновника МВД А. И. Артемьева за 1858−60 гг. (ОР РНБ. Ф. 37) содержит много информации о деятельности петербургской дворянской оппозиции Редакционным Комиссиям. Дневник Н. Ф. Фан дер Флита (ОР РНБ. Ф. 806), который в 1872−73 гг. являлся членом Комиссии для исследования положения сельского хозяйства, позволяет сделать важные выводы о характере работ Комиссии, о противостоянии в ней «консерваторов» и «либералов». Использовались нами и некоторые данные из неопубликованных дневников А. А. Половцова за 1860−70 гг. (ГАРФ. Ф. 573), кн. А. Д. Оболенского (ОР РНБ. Ф. 1000), воспоминаний А. Н. Куломзина (РГИА. Ф. 1642), записок А. В. Головнина (РГИА. Ф. 851), и еще неизданной части воспоминаний Д. А. Милютина (ОР РГБ. Ф. 169).

Весьма обширен корпус опубликованных мемуаров и дневников, в которых содержатся сведения, относящиеся к теме данного исследования. Поскольку почти все они более или менее известны в литературе, упомянем лишь самые значительные из них. По отношению к периоду 1857−61 гг. важная информация о деятельности и программе дворянской оппозиции почерпнута из дневников П.А.Валуева50, кн. Е.А.Черкасской51 и одного из депутатов первого призыва кн.

С.В.Волконского — из воспоминаний П.П.Семенова-Тян-Шанского и П.Д.Стре-моухова, записок М. А. Милютиной, Я. А. Соловьева, А. И. Кошелева 53.

Хорошо известно значение дневника П. А. Валуева за 1861−76 гг. как неоценимого источника по истории внутренней политики пореформенного периода54. Отметим, что этот дневник, в частности, позволяет составить более определенное представление об убеждениях и действиях гр. П. А. Шувалова (тем более, что документов, принадлежащих перу самого шефа жандармов, сохранилось крайне мало) и его группировки в правительстве. Данные Валуева о переговорах вел. кн. Константина Николаевича с А. П. Бобринским в 1866 г. дополняют дневник А. А. Киреева. Важны также оценки Валуевым представителей высшего общества, составлявших «аристократическую оппозицию». Сведения о деятельности Шувалова в 1873−74 гг. содержатся также в дневнике Д. А. Милютина 55.

Воспоминания бар. А. И. Дельвига, кн. В. П. Мещерского, К. А. Скальковского, Е. М. Феоктистова, Б. Н. Чичерина важны яркими характеристиками как общественного мнения в целом, так и отдельных представителей консервативного лагеря 56. Во многом неизученная деятельность кн. А. И. Барятинского и ген. Р. А. Фадеева отразилась в книге А. Л. Зиссермана и записках В. А. Инсарского, под.

50 Русская старина. 1891. № 4−11.

51 Фрагменты этого дневника опубликованы в кн. О. Н. Трубецкой.

52 Труды Рязанской ученой архивной комиссии. 1905. Т. 20. Вып. 2. Рязань, 1905.

53 Семенов-Тян-Шанский П. П. Эпоха освобождения крестьян в России в воспоминаниях бывшего члена-эксперта и заведовавшего делами Редакционных комиссий. Спб., 19 111 913. Т. 1−2- Стремоухов П. Д. Заметка одного из депутатов первого призыва // Русская старина. 1900. № 4- Соловьев Я. А. Записки // Русская старина. 1881. № 2, 4−5- 1882. № 1, 3−5, 10−11- 1883. № 2−3- 1884. № 2−3- Кошелев АИ. Записки (1812−1883 годы). Берлин, 1884.

54 Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 1−2. М., 1961.

55 Милютин Д. А. Дневник. T.l. М., 1949.

56 Дельвиг А. И. Мои воспоминания. Т. 3−4. М., 1913; Мещерский В. П. Мои воспоминания. Ч. 1−2. Спб., 1897−1898- Скальковский К. А. Воспоминания молодости. (По морю житейскому). 1843−1869. Спб., 1906; Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы (1848−1896). Воспоминания. М., 1991; Воспоминания Б. Н. Чичерина. Московский университет. М., 1929; Воспоминания Б. Н. Чичерина. Земство и Московская дума. М., 1934. чиненных Барятинского, а также в воспоминаниях знакомого Фадеева, журналиста П. С. Усова и племянника генерала С. Ю. Витте 57.

Еще более многочисленны и разнообразны использованные нами эпистолярные источники. Почти все они не опубликованы. Помимо отдельных писем, насыщенных различными деталями и подробностями, которые позволяют более полно представить деятельность оппозиционного реформам дворянства, следует особо выделить целые подборки писем, содержащие ценнейшую и отсутствующую в других источниках информацию.

В их числе — обширная коллекция писем, которые на протяжении 1865−75 гг. посылал М. Н. Каткову Б.М.Маркевич, писатель, журналист и чиновник, близкий к петербургскому высшему обществу (ОР РГБ. Ф. 120- копии писем за это время составляют более 1 тыс. листов). Большинство из них передавалось с оказией и не могло быть перлюстрировано, поэтому Маркевич информировал своего покровителя о событиях в правительственных, журналистских и общественных кругах очень откровенно и подробно 58. Письма служат одним из основных источников анализа деятельности «аристократов» .

Важные данные содержатся также в письмах Н. А. Безобразова к А. П. Платонову (ОР РНБ. Ф. 124), В. А. Краинского к В.П.Орлову-Давыдову (ОР РГБ. Ф. 219), кн. Н.А.Лобанова-Ростовского к гр. А. А. Бобринскому (РГАДА. Ф. 1412), Р. А. Фадеева к гр. И.И.Воронцову-Дашкову и Ю. Ф. Самарину (РГИА. Ф. 919- ОР РГБ. Ф. 58, 265), В. В. Комарова к Воронцову-Дашкову, в переписке П. А. Шувалова с П. П. Альбединским и П. А. Валуевым (ОР РНБ. Ф. 16- РГИА. Ф. 908). В упомянутой книге А. Л. Зиссермана опубликована переписка А. И. Барятинского, в т. ч. его программные письма по поводу общины к А. Е. Тимашеву и Александру II, а также письмо к фельдмаршалу П. А. Шувалова (1871 г.), свидетельствующее об их совместных планах.

Использовались нами также материалы перлюстрации корреспонденции, собранные в «секретном архиве» III Отделения. Особенно много сохранилось здесь.

57 Зиссерман А. Л. Фельдмаршал кн. А. И. Барятинский. Т.З. М., 1891- Инсарский ВА. Записки // Русская старина. 1906. № 2−4- Усов П. С. Воспоминания о Р. А. Фадееве // Исторический вестник. Т. 15. № 2. 1884- Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. М., 1960.

58 Переписка на несколько лет прервалась в 1875 г. после скандала, связанного с тем, что Маркевич, игнорируя поручение Каткова вести переговоры о передаче тому в аренду «Санкт-Петербургских Ведомостей», за взятку способствовал переходу этой газеты в руки биржевого дельца Баймакова. копий писем за период 1857−62 гг., когда правительство внимательно следило за настроениями дворянства. Отдельные важные письма относятся и к более позднему времени, например, В. Д. Скарятина к А. П. Бобринскому (1866 г.), А. С. Зеленого к Скарятину, Р. А. Фадеева к М. Г. Черняеву и П. А. Шувалову.

Широко использовались при написании работы публицистические материалы. В фонде III Отделения сохранились копии известных памфлетов, распространявшихся в рукописном виде в период подготовки крестьянской реформы — так называемого «письма Гизо к Александру II» и записки С. И. Мальцева. Консервативная публицистика этого времени достаточно обширна и была предметом внимания историков 59.

Анализ публицистики 1860−70-х гг. позволил выявить в идеях представителей консервативного дворянства взаимосвязь общих ценностных ориентиров с конкретными предложениями по переустройству социальных, политических и административных порядков в стране. Особое значение имели отдельные книги, авторы которых формулировали достаточно целостную концепцию желаемых изменений, а также сочинения их оппонентов, посвященные критике этой программы 60. Некоторые неопубликованные публицистические произведения были найдены в архивных фондах. Среди них — рукописи В. А. Краинского о выкупе надельных земель и «о демократическом движении в России» (1860−62 гг.) — В.П.Орлова-Давыдова- «о состоянии общественного мнения в России» (1861 г.) и «о различных видах поземельной собственности» (1870 г.) — записка Д. Д. Голохвастова о правах русского дворянства (1868 г.).

59 Безобразов Н. А. Две записки по вотчинному вопросу с предисловием и общим замечанием. Берлин, 1859- Безобразов Н. А. По вотчинному вопросу мнение и развязка. Берлин, 1860- Бланк Г. Б. Русский помещичий крестьянин // Труды императорского вольного экономического общества. 1856. Июнь. Т. 2. № 6- [Орлов-Давыдов В.П.] Положение о крестьянах Эстляндской губернии // Журнал Министерства внутренних дел. 1857. Кн. 6. Отд. Неофиц.- [Орлов-Давыдов В.П.] Reflexions prealables sur les bases proposees au mode de 1'emancipation des serfs en Russie, par un depute d’un comite provincial. Paris, 1859- [Орлов-Давыдов В.П.] Lettre d’un depute de comite a monsieur le president de la Commission de Redaction, Aide de camp general Rostovtzoff. Paris, 1859- P.C.T., З.Н. П. Три партии. Мы на перепутье. Берлин, 1860.

60 Европеец [Н.А.Лобанов-Ростовский]. Молодая Россия. Штутгарт, 1871- П.Л. [ П.Ф.Ли-лиенфельд-Тоаль] Земля и воля. Спб., 1868- Орлов-Давыдов В. П. Земледелие и землевладение. Спб., 1873- Самарин Ю., Дмитриев Ф. Революционный консерватизм. Берлин, 1875 и др.

В числе периодических изданий особое внимание было уделено содержанию газет, отстаивавших программу консервативного дворянства — «Русского листка» (1862−63 гг.), «Вести» (1863−70 гг.) и «Русского мира» (1871−79 гг.). Поскольку создание и судьба этих печатных органов находилась в непосредственной связи с деятельностью «аристократической оппозиции» реформам, их история и содержание будут подробно проанализированы в основной части работы.

Были использованы также материалы «Журнала землевладельцев», «Московских Ведомостей» и «Русского вестника», «Санкт-Петербургских Ведомостей», «Голоса» и некоторых других периодических изданий как консервативной, так и либеральной направленности.

Очерченный круг источников, как представляется, дает возможность рассмотреть все аспекты сформулированной темы исследования.

Делать выводы о смысле предложений Шувалова достаточно сложно, поскольку речь шла об идее, так и не оформившейся в конкретный проект. «Конституционные» проекты Валуева и вел. кн. Константина Николаевича предполагали реформирование высшего государственного органа (Государственного Совета), тогда как идея Шувалова была гораздо скромнее и имела вполне конкретный ситуативный смысл: предполагалось привлечь представителей общества к разработке определенных законов, а не законов вообще.

104 РГИА. Ф. 1642. On. 1. Д. 192. Л. 47−53.

105 Дневник П. А. Валуева. Т. 2. С. 300.

106 Там же. С. 301.

Решить важнейшие из проблем, затронутых валуевской комиссией — об общине, абсентеизме, реформе местного управления и податной системе — в обычном бюрократическом порядке было едва ли возможно как из-за инерции государственной машины, так и из-за принципиальных политических разногласий в правительстве. Шувалов был совершенно прав, когда говорил Маркевичу, что правительство неспособно к этому «в настоящем своем составе» |07. Прекрасно знакомый с бюрократическими порядками А. Н. Куломзин сформулировал итоги работы комиссии таким образом: «В частных беседах. Валуев не скрывал своей твердой уверенности, что поднятые вопросы будут разработаны в высшей, под его председательством, коллегии из представителей местных общественных учреждений. Но тут-то выразилась немощь существующего строя, заключавшаяся в постоянном междуведомственном антагонизме, коренным образом мешавшем всякому движению вперед, если только не было на то ясно выраженной и настойчиво проведенной воли монарха. Все свелось к указаниям на необходимость предварительного изучения этих вопросов в отдельных ведомствах. На жаргоне канцелярии, привыкшей к подобным решениям это называлось — распихали по ящикам» 108.

Вряд ли шеф жандармов мог уповать на деловитость и профессионализм призванных местных деятелей. Но с их приглашением он получил бы средство давления на своих противников и возможность обойти традиционную процедуру принятия законов. Именно в это время он был озабочен и необходимостью воздействовать на общественное мнение, добившись оживления консервативных сил. Любой, даже не самый важный шаг в этом направлении воспринимался как значимый симптом определенного правительственного курса. В качестве примера можно привести изданный благодаря Шувалову рескрипт 25 декабря 1873 г., передававший наблюдение за народными училищами предводителям дворянства 109. На одном из заседаний совещания с участием ряда предводителей, обсуждавшего реализацию этой меры, шеф жандармов, по сообщению А. И. Георгиевского, вы.

107 Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма. С. 86.

108 РГИА. Ф. 1642. On. 1. Д. 192. Л. 46−47.

109 «Поводом были обнаруженные в разных местах попытки революционной пропаганды чрез посредство училищ» , — писал Валуев. О заседании Совета Министров, обсуждавшем проект рескрипта, который, по-видимому, был составлен М. Н. Катковым, см.: Дневник П. А. Валуева. Т. 2. С. 285−286- Милютин ДА. Дневник. Т. 1. М., 1949. С. 115−116. Именно после этого заседания вел. кн. Константин Николаевич выразил желание сблизиться с Шуваловым. ступил «с речью, в которой содержался прямой намек на будущую, более значительную роль, к которой должно быть призвано дворянство» мо. Ознакомившись с рескриптом, А. А. Киреев записал в дневнике: «Но стоило ли сочинять этот рескрипт, из него ничего не выжмешь! Он — un discours academique. Многие находят, что было бы лучше сделать что-нибудь, чем говорить» '". Рескрипт, очевидно, имел не столько практический, сколько демонстративный смысл, и вызвал благодарственные адреса дворянских собраний. Подобным образом, широкий резонанс, который неизбежно сопровождал бы призыв местных деятелей в законодательные комиссии, мог быть использован как катализатор общественной активности, как средство направить внутреннюю политику в определенное русло.

Такой вывод объясняет удивительное, на первый взгляд, невнимание шефа жандармов к формальной, организационной стороне своего предложения. Будут ли призванные эксперты разрабатывать законопроекты или обсуждать уже составленные, какова будет при этом роль правительства, окажется ли численный перевес на стороне представителей земских или дворянских собраний — эти вопросы могли не иметь принципиального значения, коль скоро Шувалов надеялся, что возглавлять комиссию будет многоопытный П. А. Валуев, а сочувственное внимание к ее деятельности проявят представители и консервативных, и либеральных кругов. Поскольку новый совещательный орган должен был заниматься вопросами, уже сформулированными в сельскохозяйственной комиссии, то тематика, если не тональность, его выводов была заранее определена, а инициатива в любом случае находилась бы в руках Шувалова и Валуева 112.

Нельзя утверждать, что призыв местных деятелей имел для шефа жандармов столь же большое значение, как, например, реформа Государственного Совета для П. А. Валуева. Когда выяснилось, что большинство Комитета Министров относится к ней или с опаской, или однозначно отрицательно, он с видимой легкостью отказался от своей затеи, позволив свести ее, как того и добивались Милютин и.

110ОР РГБ. Ф. 120. Папка 27. Д. 4.Л. 3.

Там же. Ф. 126. Оп. 1.Д. 6. Л. 77 об.-78.

112 Именно такой вывод сделал А. А. Киреев: «Думаю, что граф Шувалов рассчитывает так: если призыв будет благонамеренный, то я его буду всячески поддерживать, ежели же будет неблагонамеренный, то я. добьюсь отрицательным путем того, чего не добьюсь положительным» (там же. Л. 79). Сам Шувалов, сообщая Валуеву о полученном от императора согласии на обсуждение своего предложения, выделял как важнейшее условие успеха то, что «дело останется в наших (его и Валуева. — И.Х.) руках» (Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма. С. 88).

Рейтеры, к традиционному призыву «экспертов». «.Разрешился наконец вопрос о „комиссиях“ гр. Шувалова, — записал Валуев 26 февраля. — И как легко и дешево на этот раз! Моя редакция принята единогласно и почти без всяких предварительных прений!» «Конец был миролюбивее, чем можно было ожидатьгора родила мышь.» — заметил после заседания Д. А. Милютин 113.

Отметим также позицию такого проницательного наблюдателя, как Ю. Ф. Самарин. А. А. Киреев записал в дневнике о затее Шувалова: «Впрочем, едва ли «on est serieux». Самарин, которого сейчас видел, полагает, «que c’est un blague» ««4. Самарин никогда не был склонен недооценивать угрозы, исходящей от «шува-ловцев», и чуть позднее открыт©и горячо выступил против программы «аристократов». Но суть ее он справедливо видел в попытках пересмотреть земскую и крестьянскую реформы, а не в робких «конституционных» притязаниях.

Уже через месяц после заседания Комитета Министров Маркевич сообщал Каткову, что в очередной беседе с ним Шувалов, очевидно, не обескураженный неудачей, заявил: «Надо организовать консервативные силы на местах, надо возбудить потребность и дать возможность самоохранения тем консервативным элементам, которые реформы начала царствования попрали ногами. Реформа образования первый и величайший шаг к нашему спасению, но надо и в стране подготовить почву, куда бы могли пойти те добрые семена, которые мы вправе ожидать от этой реформы. Я уже вам не раз писал об идеях Шувалова относительно этой организации консервативных сил. Как некую программу его воззрений следует видеть в статьях Русского Мира „Чем нам быть“, которые пишет теперь Фадеев, „переговоривший предварительно относительно их не только с гр. Шуваловым, но и с наследником“, уверял он меня» 115.

Статьи публиковались в «Русском мире» с конца марта по конец июня, а в октябре 1874 г. были опубликованы отдельным изданием под названием «Русское общество в настоящем и будущем. (Чем нам быть?)». Содержание и обстоятельства появления этого сочинения, а также развернувшаяся вокруг него бурная полемика заслуживают внимательного рассмотрения именно потому, что многие современники воспринимали это выступление отставного генерала и сподвижника.

113 Дневник П. А. Валуева. Т. 2. С. 301- Милютин Д. А. Дневник. Т. 1. С. 142.

114 ОР РГБ. Ф. 126. On. 1. Д. 6. Л. 78 об.-79. «Едва ли это серьезно». «это чепуха» .

115 Там же. Ф. 120. Папка 27. Д. 4. Л. 19−20.

А.И.Барятинского, как и дворянские проекты всесословной волости, в связи с деятельностью Шувалова и его группировки в правительстве.

Произведение Фадеева сильно отличалось от статей «Вести» и сочинений Ли-лиенфельда, Лобанова и Орлова-Давыдова. Принадлежа перу несомненно талантливого писателя и оригинального мыслителя, оно было лишено той монотонности изложения и предсказуемости, заданности выводов, которые составляли слабую сторону произведений «аристократов» 116. Автор не обрушивал на читателя поток жалоб, обвинений и предложений, подкрепленный для убедительности цифровыми выкладками и ссылками на европейские авторитеты, а как бы призывал его совместно проанализировать состояние неустойчивости и разъединения, в котором оказалось русское общество, и постепенно, исподволь подводил увлеченного читателя к нужным выводам. При этом Фадеев старательно избегал столь характерных для сочинений «аристократов» прямолинейных обвинений либералов и реформаторов в желании ниспровергнуть собственность и государственный строй. Но наиболее разительно его произведение отличалось от публицистики «Вести» общей идеологической ориентацией: безоговорочно отвергались попытки применить ценности и модели, позаимствованные из западной действительности, хотя Россия и признавалась европейской по сути страной.

В то же время, достаточно широко используя некоторые славянофильские идеи и термины, Фадеев отказывался признать реалистичность политической доктрины славянофильства с ее идеалом бессословности и политического равноправия. Исходной посылкой для публициста была мысль о том, что «воспитательный (петербургский) период» русской истории породил «культурное сословие русских европейцев», но лишил его самостоятельности, поскольку единственной организованной силой было государство, а единственным средством взаимодействия власти и обществабюрократическая опека. Итогом такого полуторавекового развития стало состояние бесформенности, бессвязности образованного слоя, которое еще более усугубилось с началом реформ, проводимых под девизом бессословности.

Наиболее слабым местом многих построений «аристократов», несомненно, была неукорененность их программы в российской действительности, отсутствие социальной основы для ее осуществления. В отличие от них, Фадеев признавал:

6 «Они (статьи. — И.Х.) очень блестящи, — утверждал Маркевич, — но курьезно, что он выведет как окончательный вывод?» (Там же. Л. 20).

Наш консерватизм есть самое заносное из заносных" - «нашей правой в ее чистом виде, нашему охранительному направлению нет покуда никакого дела. Проиграв сражение в начале шестидесятых годов. Через несколько лет. охранители поднялись вновь, но проницательные из них поняли, что на перепаханном русском поле нет уже старых корней и нет еще новых всходов» «7. Ход рассуждений приводил автора к утверждению, что бесперспективно и опасно ожидать, когда в недрах общества сами собой возникнут начала, которые приведут к его сплочению. Почин должен принадлежать верховной власти и правительствутолько они способны создать новые формы, воспользовавшись которыми, дворянство приобретет значение руководящей силы. Самодержавие признавалось, таким образом, не только абстрактной ценностью, но и главной структурирующей, руководящей силой русской истории, дворянство же — «творением верховной власти, а не самостоятельным сословием». Необходимо воссоздание дворянства как «государствен.

I 152 ного сословия, поголовно обязанного к срочной земской службе" .

Фадееву нельзя было отказать в логической последовательности. Поскольку именно верховная власть должна организовать «правильно привилегированный слой сообразно современным потребностям», то неизбежным был вывод, что власть может требовать от своего детища исполнения возложенных на него задач. Едва ли есть смысл обсуждать реалистичность введения в пореформенной России принципа обязательной службы: если бы Фадеев всерьез на это рассчитывал, то его умозрительные конструкции были бы еще большей утопией, чем все идеи критиковавшихся им западников и славянофилов.

Традиционалистская ориентация, диссонировавшая с последовательным европеизмом «аристократов», обуславливала соответствующую постановку не только дворянского, но и крестьянского вопроса. Автор признавал «благонадежность русского народа как охранительного устоя». Образованное сословие должно «развивать крестьянское самоуправление, а не замещать его собой». Очень бегло и туманно говорил Фадеев об общине.

Впрочем, когда он переходил от общих рассуждений к изложению конкретных мер, которые должны были вести к восстановлению дворянства, выяснялось, что они почти тождественны требованиям «аристократов». Чиновничество не спо.

117 Фадеев Р. Русское общество в настоящем и будущем. (Чем нам быть?) Спб., 1874. С. 199−200.

1,8 Там же. С. 201,214,229. собно руководить местной жизнью. Вся власть в уезде должна находиться «исключительно у лиц, избранных дворянством», быть «дешевой, несложной и ограничиваться наименьшим числом лиц». Предлагалось объединить обязанности волостного попечителя и мирового судьи, наделив ими местного помещика, выбираемого на эту должность дворянством. Съезд таких волостных начальников, проходящий под председательством предводителя, должен был стать главным уездным органом, а бюрократический аппарат — подвергнуться радикальному сокращению. Поскольку каждый дворянин должен стать служилым человеком, государство может отказаться от своих прерогатив в пользу землевладельцев, ведь последние «будут в глазах верховной власти теми же офицерами и чиновниками» !19. Чем же помещик будет отличаться от чиновника? Земская служба должна быть безвозмездна, отвечал Фадеев.

Таким образом, автор фактически ратовал за устранение правительственной администрации и передачу помещикам всей полноты местной власти на уездном и волостном уровне. Традиционализм оказывался лишь спекуляцией, идеологическим маневром, который помимо воздействия на общественное мнение имел, на наш взгляд, и вполне конкретную цель — убедить наследника престола, с которым.

Фадеев якобы советовался при написании статей, если не поддержать эту прог.

120 рамму, то, по крайней мере, не препятствовать ее реализации. Антипатия цесаревича к претензиям дворянства на независимую роль, к «космополитизму» «Вести» и Шувалова была хорошо известна современникам. Сочинение же Фадеева смягчало откровенно западнический смысл программы «аристократической партии» .

Выступление Фадеева пришлось на то время, когда комиссия столичного дворянского собрания составляла проекты всесословной волости, а Шувалов все более открыто заявлял о своем желании предоставить дворянству больший вес в государстве. Существовала ли между этими событиями прямая связьможно ли ут.

1,9 Фадеев Р. Ук. соч. С. 100−110, 249−250.

120 Встревоженный распространявшимися слухами о том, что его воспитанник сочувствует идеям, изложенным в вышеупомянутых статьях, К. П. Победоносцев в письме к наследнику 20 марта 1875 г. (в самый разгар дебатов в столичном дворянском собрании по поводу проектов волостной реформы) счел необходимым посоветовать ему ознакомиться с книгой Самарина, и высказал свое собственное отрицательное к ним мнение: «.там, где автор (Фадеев. — И.Х.) принимается сочинять основания новых рекомендуемых им порядков, предположения его, равно как и основания новых проектов, обсуждаемых ныне дворянами, оказываются очень слабыми». (См.: Письма Победоносцева Александру III. Т. 1. М., 1925. С. 36.) верждать, что консерваторы в правительстве и обществе наконец смогли скоординировать свои усилия?

Подтверждением тому, что Фадеев по крайней мере консультировался с Шуваловым, является одно из его писем И.И.Воронцову-Дашкову. Летом 1874 г., призывая графа не дать погибнуть «Русскому миру», генерал писал: «При разброде наших понятий не только внизу, но и вверху, влиятельный орган с направлением, принятым „Русским миром“, обещал самые благотворные последствия: он не только собирал вокруг себя группу рассудительныхи/^дей, многочисленную, но рассеянную. но кроме того, он давал еще программу почину власти, т. е. помогал этому почину именно с самой слабой его стороны. „Русский мир“ стал почти достигать цели. Доказательство — слова, сказанные почти официально двум лицам разом, мне и Черняеву: „во внутренней политике направление Русского мира восторжествует непременно и скоро“ .». Здесь же Фадеев, сетуя на отсутствие денег на издание статей «Чем нам быть» отдельной книгой, делал важное признание: «Приступая к последнему своему труду в соглашении с пятью министерствами, я полагал, что буду обязан только умственным трудом, а не материальною жертвой. а потому прямо спросил казенного пособия на издания книгимои высокопоставленные благоприятели отвечали, что несмотря на самое искреннее желание, на такой предмет нельзя сделать никакой выдачи из экстраординарных сумм» 12.

Тон работе дворянской комиссии задавали Лобанов-Ростовский и Орлов-Давыдов. Из дневника последнего явствует, что весной 1874 г., в пору активных совещаний комиссии, граф поддерживал контакты с Шуваловым и Валуевым и разговаривал с ними о составлявшихся проектах, хотя ни тот, ни другой не обна.

199 деживали его никакими конкретными обещаниями. Еще более тесные связи должны были существовать между министрами и кн. Лобановым — близким зна.

123 комым Шувалова и бывшим членом валуевской комиссии.

121 РГИА. Ф. 919. Оп. 2. Д. 2707. Л. 9−10, 1. По мнению бар. А. П. Николаи, Фадеев в статьях «исполнял данный ему заказ» (там же. Ф. 851. On. 1. Д. 18. Л. 70 об.). Еще более определенно высказывался бар. А. И. Дельвиг: «Книга Фадеева заключает в себе программу реформ. кажущихся полезными только для кружка, получившего название „партии яхт-клуба“, задавшегося мыслью образовать у нас могущественный класс богатых людей, по образцу английской аристократии, и захватить власть в свои руки». (Дельвиг А. И. Мои воспоминания. Т. 4. М., 1913. С. 473−474).

122 РГАДА. Ф. 1273. Оп. 1.Д. 18. Л. 19, 50, 59.

123 Не вызывает никаких сомнений и связь Фадеева с Лобановым, как и близкое знакомство его с Орловым-Давыдовым.

Вместе с тем, нет оснований предполагать, что Шувалов рассчитывал на какой-либо практический эффект от трудов дворянства. Обстоятельства говорят скорее об обратном. Именно в это время в правительстве заканчивалось растянувшееся на годы составление проекта, который предусматривал упразднение мировых посредников и создание вместо них губернских присутствий. По соглашению с вел. кн. Константином Николаевичем Шувалов в последний момент внес существенные изменения в проект МВД, даже не поставив в известность А. Е. Тимашева 124. Резонно предположить, что если бы шеф жандармов желал использовать проекты дворянской комиссии, он стремился бы не форсировать, а затянуть принятие нового Положения, поскольку внести в недавно утвержденный закон существенные изменения было бы крайне затруднительно.

Такая позиция Шувалова имеет единственное объяснение: он понимал, что проекты, подобные тем, что составлялись дворянством, не имеют шансов на одобрение правительства и, возможно, не предполагал торопить события. Впрочем, о планах Шувалова можно говорить только предположительно — его отставка, несомненно, похоронила не только его собственные расчеты, но и надежды консерваторов на его содействие 125.

Назначение Шувалова послом в Лондон сделалось гласным именно в тот момент, когда в «Русском мире» заканчивалась публикация статей Фадеева, а петербургские дворяне продолжали работать над своими проектами. Общее убеждение.

124 См.: Дневник П. А. Валуева. Т. 2. С. 304−305, 308.

125 Мы не можем согласиться с мнением В. Г. Чернухи, которая склоняется к выводу, что главной причиной отставки шефа жандармов стал его «конституционные» идеи (см.: Чернуха В. Г. Внутренняя политика царизма. С. 113−115). Едва ли императора могла настроить против Шувалова столь робкая попытка обратиться к содействию общества. Гораздо более вероятной представляется причина, на которую чаще всего указывали современники: Александр II стал тяготиться опекой Шувалова и его стремлением вмешиваться во все дела. Император не мог не чувствовать, что влияние графа нарушает «баланс сил» между различными правительственными группировками и сводит на нет ту роль арбитра между ними, которую стремился играть он сам. Примечательно, что отставка последовала вскоре после того, как наметилась реальная перспектива сближения между Шуваловым и вел. кн. Константином Николаевичем («Я еще не знаю, следует ли радоваться его удалению» , — заявил великий князь А. А. Кирееву. См.: ОР РГБ. Ф. 126. On. 1. Д. 6. Л. 89 об. По свидетельству А. В. Головнина, в начале 1874 г. «вел. кн. горячо защищал и хвалил Шувалова». См.: РГИА. Ф. 851. On. 1. Д. 14. Л. 3 об.-4). Реальная солидарность правительства угрожала власти самодержца в гораздо большей степени, чем квазипредставительство, которое не имело бы действительного веса. в могуществе шефа жандармов было таким твердым, что далеко не все поверили в столь неожиданное окончание «эпохи Петра IV». В обществе начали циркулировать слухи о грядущем «возвращении» Шувалова. «Шувалов удаляется конечно временно, с тем, чтобы вернуться Государственным Канцлером иностранных и внутренних дел и опять взять в свои руки бразды правления» , — считал Головнин 126.

Особенно активно распространял эти слухи Р. А. Фадеев. «Гр. Шувалов, уезжая в Лондон, уверял меня клятвенно, что политическая программа, проводимая предложенною Вам книгою, восторжествует скоро и непременно., — писал Фадеев М. Н. Каткову. — Посольство его в Лондоне кончается и он остается в Петербургечем — это пока еще неизвестно, но вероятно председателем Комитета Министров и неофициальным, но de facto заведывающим государственной полицией, т. е.

1 'У! шефом над шефом". Тогда же, в ноябре 1874 г. Фадеев сообщал Самарину: «За программу, изложенную в моей книге, идет теперь сильное течение в официальном круге. В будущем. успех почти обеспечен, но даже ныне, т. е., говоря пра.

19 X вильно, завтра — он весьма вероятен, при некоторых ожидаемых переменах.''''.

Оба письма Фадеев написал, посылая адресатам только что вышедшую книгу «Русское общество в настоящем и будущем». Сложно сказать, действительно ли публицист верил, что удаление шефа жандармов от дел было временным, или его надежды являлись лишь средством привлечь внимание к книге. В противоположность Фадееву, многие наблюдатели считали, что Шувалов уже не сможет влиять на внутреннюю политику. «Кажется, что Шувалов действительно надоел Государю постоянной своей опекой. — утверждал Киреев. — Едва ли ему что-либо обещано впредь. Ежели он действительно сделается со временем министром иностранных дел. и тогда ему не иметь своего прежнего влияния». «Он не теряет надежды действовать на внутренние дела России через людей, с которыми он в связи, — записал после «продолжительного разговора» с Шуваловым Орлов-Давыдов. — Хотя он говорит о своем назначении как очень блестящем, многие ду.

1 лл мают, что Государь желает удалить его от дел под благовидным предлогом" .

126 РГИА. Ф. 851. Оп. 1.Д. 14. Л. 25.

127 ОР РГБ. Ф. 120. Папка 20. Л. 199 об.-200.

128 Там же. Ф. 265. Папка 205. Д. 18. Л. 3−3 об. Выделено нами.

129 Там же. Ф. 126. On. 1. Д. 6. Л. 89.

130 РГАДА. Ф. 1273. On. 1. Д. 19. Л. 98.

Однако своей цели Фадеев добился — его книга получила широкое распространение и вызвала многочисленные полемические отклики 13Наиболее значительным среди них была опубликованная в 1875 г. в Берлине брошюра «Революционный консерватизм», которая объединяла «письмо» Фадееву Ю. Ф. Самарина и критический очерк проектов петербургских дворян, принадлежавший перу правоведа проф. Ф. М. Дмитриева.

Фадеев разослал свое произведение очень многим более или менее влиятельным людям, однако отклик Самарина волновал его, пожалуй, более всего. Известие, что тот готовит обширный ответ, генерал воспринял с энтузиазмом и тут же предложил для публикации ожидаемой полемики страницы «Русского мира» 132. Самарин имел громадный авторитет не только в общественных, но и в правительственных кругах, и генерал рассчитывал, что дискуссия лишь добавит популярности и его сочинению, и газете, испытывавшей серьезные финансовые трудности. Ожидания не оправдалисьзапланированную дискуссию не удалось направить в нужное Фадееву русло: Самарин не только не принял главного тезиса книги — о расстроенном состоянии русского общества — но и подверг уничтожающей критике те исходные положения, на которые опирался Фадеев.

Дворянство никогда не стояло во главе народаболее того, именно оно составляло беспокойную стихийную силу, умеряемую устойчивостью и консерватизмом масс. Чиновничество — не отдельная сила, а часть самого дворянстварассуждения же Фадеева проникнуты той же слепой верой в «плодотворность формы» и слепым отрицанием действительной жизни, которые составляют принадлежность типичного чиновника.

Разочарование и раздражение Фадеева более всего вызвало то, что Самарин квалифицировал его как идеолога «партии», на протяжении полутора десятилетий пытающейся противодействовать реформам и стремящейся сделать Россию полем.

IJ-J для применения собственных абстрактных и небескорыстных идей. «Неужели.

131 См.: Кошелев А. Общая Земская Дума в России: дополнение к книжке «Наше Положение». Берлин, 1875- [Кавелин К.Д.] Чем нам быть? Ответ редактору газеты «Русский мир» в двух письмах. Берлин, 1875- Мещерский В. П. Речи консерватора. Спб., 1876. Вып. 1. Об этой полемике см.: Чернуха В. Г. Борьба в верхах по вопросам внутренней политики царизма.- Кузнецов О. В. Ук. соч.

132 ОР РГБ. Ф. 265. Картон 205. Д. 18. Л. 4.

133 Самарин Ю., Дмитриев Ф. Революционный консерватизм. Берлин, 1875. С. 5, 72. Именно эти прозрачные намеки на Шувалова делали невозможной публикацию «письма» Самарина в России.

Вы серьезно думали, что книга моя была внушена какою-то партией. что в душе я заботился исключительно об интересах дворянства и т. п., — утверждал генерал в письме Самарину в сентябре 1875 г.- Если б у нас существовала такая партия, способная единодушно обдумать стройную программу, то я не имел бы причины писать о русском разброде. У наших консерваторов, как и у наших либералов есть только вкусы, а не систематические планы. Действительно я писал Вам в то время, когда падение гр. Шувалова не было еще делом решенным, что книга моя при известных условиях может оказать влияние, но я писал это потому только, что имел в ту пору причину надеяться образовать вкусы в пользу своей программы, а вовсе не потому, чтоб эти вкусы диктовали мне программу. Ни разу даже я не имел систематического разговора с каким-либо официальным лицом об этой программе, пока она не была напечатанатогда, действительно, пошли разговоры" 134. Таким образом, уже через год после отставки Шувалова Фадеев счел возможным практически полностью дезавуировать свою программу и собственные утверждения о сочувствии ей в верхах.

В столичном обществе письмо Самарина распространялось в рукописи в феврале-марте 1875 г., т. е. накануне и ходе губернского дворянского собрания, на котором обсуждались проекты всесословной волости. Как и следовало ожидать, прения здесь были поначалу достаточно острыми. В ходе их в очередной раз проявилось разделение дворянства на две враждующие «партии». Либеральная часть собрания использовала против проектов знакомые доводы, обвинив их авторов в крепостничестве и «защите отживших феодальных прав» и доказывая, что «образованный элемент» не нуждается в предоставлении ему полицейских и судебных прав, что необходимость преобразования не доказана никакими фактическими данными. Лобанов-Ростовский и Орлов-Давыдов в своих эмоциональных.

1 о с выступлениях отвергали обвинения в крепостничестве. Однако вскоре выяснилось, что ни сами авторы проектов, ни их противники не настроены углублять дискуссию 136. Почти единогласно было принято решение «воздержаться от даль.

134 ОР РГБ. Ф. 265. Картон 205. Д. 18. Л. 9−9 об.

135 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1875 г. №№ 67−69, 72, 76, 78−80, 82.

136 Орлов-Давыдов, ссылаясь на проекты Валуева о волостелях и вытях, заявил, что «если не осуществились. соображения лиц столь высокопоставленных, то мы, члены комиссии, должны утешиться, если и мы. не успели заслужить одобрения дворянского собрания» (там же. № 79). нейших обсуждений преобразования сельских учреждений" ш. «Этим покончены все наши труды, — записал в дневнике Орлов-Давыдов, — но я думаю, что проект мой не останется без влияния на будущие суждения о волостном управле.

1 -з о нии.". Таким образом, мысль об усилении дворянства фактически была признана несвоевременной.

А.И.Дельвиг пересказывает в своих воспоминаниях интересный разговор с М. Х. Рейтерном, состоявшийся в это время: «Рейтерн. отзываясь о письме Самарина с величайшим уважением, заметил. что Самарин приписывает ему (правительству. — И.Х.) такие намерения, которых оно в виду не имеет. На его вопрос: кто же между правительственными лицами эти крепостники. я отвечал, что представленные в петербургском дворянском собрании три проекта о всесословной волости ясно указывают на дух времени. [Рейтерн] полагал, что если проекты не провалятся в самом собрании (что уже и случилось), то будут представлены в правительственные учреждения, которыми они будут отклонены, т.к. главные деятели в этих учреждениях те же, которые были ив 1861 г. Рейтерн. сказал между прочим, что в бытность гр. Шувалова в силе можно было ожидать от его влияния сильных реакционных мер, но с его назначением послом в Лондон никто не пользуется влиянием на Государя, достаточным для приведения таких мер в исполнение» 139. Еще более определенно министр финансов высказался в письме А. В. Головнину по прочтении рукописи Самарина: «Основная мысль, выраженная внизу стр. 135 140, не верна. Такого периода вовсе не наступает и никто серьезно не думает о ломке» 141. П. А. Валуев в брошюре «Русские заграничные публицисты», изданной в том же году, также счел необходимым опровергнуть слухи о поддержке правительством «программы Фадеева» и вынужден был согласиться с резкой критикой Ф. М. Дмитриевым проектов петербургского дворянства 142.

В истории очередной попытки консерваторов добиться реализации своих идей была поставлена точка. Ставшее очевидным уже с отставкой П. А. Шувалова, политическое поражение «аристократической партии» было закреплено. Вместе с.

137 РГИА. Ф. 1284. Оп. 91-Б. 1875 г. Д. 80. Л. 3.

138 РГАДА. Ф. 1273. On. 1. Д. 20. С. 76.

139 Дельвиг А. И. Мои воспоминания. Т. 4. С. 474.

140 «Итак, наступает новый законодательный и вместе общественный кризис, надвигается новая историческая напраслина сверху» , — утверждал Самарин в отмеченном месте.

141 РГИА. Ф. 851. On. 1. Д. 18. Л. 68.

142 Русский [П.А.Валуев]. Русские заграничные публицисты. Берлин, 1875. С. 8, 11. тем, едва ли можно утверждать, что уход Шувалова с политической сцены роковым образом повлиял на осуществление программы «аристократов». Достаточно сравнить ситуацию 1872−74 и 1866−67 гг. В то время также не было недостатка в речах о «консервативных началах», укреплении дворянства, реформировании местной власти и даже о политическом представительстве. Но как и позднее, Шувалов так и не смог перейти от общих деклараций к каким-либо конкретным мерам в этом направлении из. С успехом проводилась лишь политика усиления административной власти.

В чем же заключалась причина очевидного бессилия консерваторов, их неспособности добиться хотя бы частичного осуществления своих планов? По мнению В. Г. Чернухи, «резкий поворот в правительственной политике, подготавливавшийся в правящих кругах П. А. Шуваловым, в 70-е гг. был невозможен. Консервативная линия в то время могла существовать только как второй план правительственной политики, лицо которой определялось либеральными реформами» 144. В концепции исследовательницы такой вывод закономерно перекликается с мыслью, что «программа контрреформ», сформулированная, в частности, Фадеевым, все же была осуществлена, но в иных исторических условиях, в 1880-е гг.

Однако проведенный анализ этой программы позволяет утверждать: ее воплощению помешали не внешние обстоятельства, а присущие ей самой особенности, которые и делали ее неосуществимой. Два ключевых пункта идей «аристократов» — возрождение поместного дворянства как организованной силы, чья политическая роль должна разыгрываться преимущественно на местах, и разрушение традиционной социальной структуры в русской деревне находились в тесной связи и взаимообуславливали друг друга.

Идеальная схема выглядела таким образом: во-первых, достаточно снять некоторые законодательные ограничения, и многие крестьяне, воспользовавшись предоставленными возможностями, превратятся в рациональных фермеров и арендаторов, и во-вторых, если помещикам дать определенные права и полномочия, то они с энтузиазмом примутся за благоустройство местной жизни и будут исполнять роль своеобразных культуртрегеров, не претендуя на материальное.

143 Примечательно, что оба периода ознаменовались в плане усиления политической роли дворянства лишь изданием декларативных рескриптов, причем по сравнению с рескриптом П. П. Гагарина от 13 мая 1866 г., близкий документ на имя Д. А. Толстого имел гораздо более узкое содержание.

144 Чернуха В. Г. Борьба в верхах по вопросам внутренней политики царизма. С. 183. вознаграждение. Произвольность таких допущений была настолько очевидной, а положение в стране признавалось настолько бедственным, что и Лилиенфельд, и Лобанов, и Орлов-Давыдов — каждый по-своему — на деле приходили к заключению, что недостаточно дать простор «естественному» становлению чаемых порядков, что государство должно безотлагательно принять решительные меры, которые устранили бы нежелательные последствия реформ. Фактически, это было равносильно признанию несостоятельности тех общественных сил, которые, по их мнению, должны были составлять консервативную опору правительства.

Но лишь Р. А. Фадеев озвучил такой вывод, тем самым невольно обнажив глубокую противоречивость построений идеологов консервативного дворянства. Как верховная власть может уповать на «высшее сословие», отказываться в его пользу от собственных прерогатив, передавать в его руки местное управление, если само поместное дворянство не способно к исполнению той роли, которую консерваторы призывали на него возложить — ответа на этот вопрос никто из них дать не мог.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

С самого начала подготовки отмены крепостного права некоторые представители крупного поместного дворянства сосредоточили свое внимание на социально-политических последствиях реформы и на роли государственной власти в ее проведении. Крестьянская реформа воспринималась ими как повод к постановке гораздо более общих, политических по звучанию вопросов — о значении и будущем «высшего сословия» в государстве, о необходимых изменениях в политическом устройстве и в системе местной власти. Прекрасно осведомленные о происходившем в «верхах» в последние десятилетия, представители столичных аристократических кругов еще до того, как основные начала преобразования были сформулированы самим правительством, критиковали представление о том, что каждый крестьянин должен быть наделен землей и настаивали на расширении власти помещиков за счет правительственной администрации. Стремясь обеспечить крупным землевладельцам доминирующее положение в государстве на основе их преобладания в местной жизни, некоторые из них (например, В.П.Орлов-Давыдов и А.П.Платонов) считали возможным как можно скорее развязать путы, прикреплявшие крестьян к помещикам и «снять все преграды к свободному труду». Другие (С.П.Шипов, М.А.Безобразов) настаивали на медленном, постепенном переходе к новым отношениям и на сохранении патриархальной опеки над крестьянством. Однако и те, и другие полагали, что помещики должны не только сохранить в своих руках собственную землю, но и получить возможность приобретать казенную, распространив свое влияние на государственных крестьян. Полагая, что государство должно как можно меньше вторгаться в сферу, регулируемую гражданскими законами, представители так называемой «аристократической партии» противопоставляли правительственной опеке доктрину экономического либерализма, и в то же время крайне резко высказывались против стремления сделать опорой самодержавия народные массы.

Правительственную программу реформы, целью которой было превращение крестьян в мелких земельных собственников, «аристократы» оценивали как утопическую. Они считали, что реформаторы, передавая землю в руки общины и устанавливая над ней правительственный контроль, объединяют «социалистические» идеи, направленные против принципа частной собственности, с традиционным для России стремлением проводить социальные реформы, опираясь исключительно на государственную власть.

Их собственная программа решения крестьянского вопроса базировалась на принципе добровольных сделок, не регламентируемых государствомсоответственно, отрицался общегосударственный выкуп земли крестьянами. Однако такие идеи оказались неприемлемыми не только для правительства, но и для большинства помещиков. В основной своей массе землевладельцы были озабочены тем, чтобы пережить реформу с наименьшими экономическими потерямипри этом всю ответственность за компенсацию убытков дворянство стремилось возложить на правительство. Последовательное применение принципа laissez faire к эмансипации означало для них громадные материальные потери и хозяйственное расстройство. Таким образом, политические амбиции крупных помещиков оказывались в противоречии с экономическими интересами дворянства.

Аристократы" совсем не желали вернуться к порядкам николаевской эпохинапротив, они решительно требовали изменений в традиционной социальной структуре русской деревни и в политическом устройстве страны. Закономерно, что в центре внимания оппозиционеров оказались два аспекта реформы, олицетворявшие в их глазах курс правительства на ущемление частной собственности и на бюрократизацию управления. Они выступали против признания общины владельцем отчужденной у помещика земли и против введенного реформаторами местного управления, в котором общинные органы стали независимыми от помещиков и вместе с тем были поставлены под контроль государства.

После принятия Положений 19 февраля, в 1860−70-е годы деятельность представителей «аристократической» группировки развивалась в двух направлениях. С одной стороны, они пытались консолидировать консервативные силы в обществе, широко используя новые для России формы политической борьбы (основание газет, публичные выступления, полемику с оппонентами на страницах книг и журналов) — с другой — не отказывались и от традиционных, закулисных способов политического влияния. Но правительство относилось с подозрением к любым формам несанкционированной общественной деятельности, а общественное мнение — к контактам «аристократов» с властью. Кроме того, консервативно настроенные министры, сочувствовавшие их идеям, сталкивались с противодействием своих политических противников, занимавших прочные позиции в правительстве. Решающий голос всегда принадлежал императору, который отрицательно относился к попыткам скорректировать курс реформ и предоставить дворянству политические права. Одновременно Александр II сознательно препятствовал установлению в правительстве политического единства, полагая, что это может угрожать его власти.

Однако помимо внутриправительственной борьбы, проведению осмысленной политики препятствовало отсутствие у консервативно настроенных министров серьезной общественной опоры. После отмены крепостного права русское дворянство не демонстрировало желания охранять и укреплять свои корпоративные традиции или поддерживать государственную власть. Напротив, большинство и провинциального, и столичного дворянства, тесно связанного с двором, готово было отказаться от привилегированного положения. Лишь немногие консерваторы полагали, что отказ от традиций и разрыв «союза» дворянства и самодержавия угрожает социальной и политической стабильности в стране, однако и они крайне скептически относились к способности правительства проводить последовательную «охранительную» политику.

Общественное мнение далеко не однозначно оценивало идеи об усилении роли поместного дворянства. В среде самого высшего сословия было распространено восприятие их как «олигархических» и «крепостнических». Достаточно очевидной была и неукорененность программы «аристократов» в российской действительности, отсутствие социальной основы для ее осуществления. Полагая, что крестьянская реформа подорвала неприкосновенность частной собственности, а земскаяобщественно-политическое значение высшего сословия, идеологи «аристократической» оппозиции оказывались в противоречии с настроениями российского общества, связывавшего свои надежды с реформами.

Наибольшая активность «аристократической» оппозиции была связана с двумя попытками добиться пересмотра внутриполитического курса. Одна из них была предпринята в 1865−67 гг., когда консерваторы в очередной раз попытались создать своеобразную партию и, воспользовавшись озабоченностью императора оппозиционными выступлениями земских собраний, добиться изменения Земского Положения и введения представительных учреждений, которые состояли бы из крупных землевладельцев.

Оживление активности консервативных кругов в начале 1870-х гг. также не было случайным. Конец 1860—1870-е гг. стали для правительства и общества временем подведения первых итогов крестьянской и земской реформсоответственно, вставал вопрос о возможности их корректировки. К этому времени гр. П. А. Шувалову удалось сильно укрепить позиции своих сторонников в правительстве. Кроме того, идеологами «аристократической» оппозиции (в частности, гр. В.П.Орловым-Давыдовым, кн. Н.А.Лобановым-Росгов-ским, П.Ф.Лилиенфельд-Тоалем) была сформулирована достаточно отчетливая программа действий. В центре бе были две проблемы, связанные самым непосредственным образом: они настаивали на разрушении общины и на передаче местной власти в руки помещиков, причем не как чиновников, а как независимых от государства землевладельцев, естественным следствием доминирования которых на местах стало бы предоставление им политических прав. В основе этой программы было восприятие общинного крестьянства как перманентной социальной угрозы.

Таким образом, на протяжении двух десятилетий лидеры крупного поместного дворянства пытались консолидировать охранительные силы и добиться от сочувствовавших их идеям правительственных деятелей реализации своих планов. Но чем более настойчивыми были эти усилия, тем отчетливее обнаруживалось, что отстаивавшаяся «аристократами» программа предполагает коренную ломку социально-политического устройства страны и потому неосуществима. В результате, несмотря на то, что деятельность столь влиятельных министров как П. А. Валуев и П. А. Шувалов во многом была ориентирована (особенно в первой половине 1870-х гг.) на проведение этой программы, так и не была осуществлена ни одна из предложенных «аристократами» мер по разрушению общины, ограничению крестьянского самоуправления, предоставлению помещикам доминирующего положения в местной жизни и в местных органах власти.

Облик «аристократической» оппозиции как политической группировки был достаточно противоречив. «Аристократы» были не сплоченной и сильной сознанием своих целей «партией», а скорее совокупностью людей определенного социального положения, объединенных единством образа мыслей, симпатий и антипатий, т. е., в конечном счете — единством идеологии. Отметим, что сами лидеры консервативного дворянства считали организационную размытость «охранительных» сил и отсутствие единства в среде ч" 242 высшего сословия важнейшими причинами собственных неудач. «Вообще нельзя не признать, — утверждал уже в начале 1880-х гг. представитель нового поколения петербургской „золотой молодежи“, один из активных деятелей „Священной Дружины“, флигель-адъютант гр. П. П. Шувалов, — что в консервативной среде всякие соглашения более затруднительны, нежели в оппозиционной вследствие глубокого отвращения целой категории охранителей, сторонников личной собственности, ко всякому даже малейшему признаку коллективизмазатруднительны они еще потому, что друзья законности и порядка представляют из себя в России разрозненные единицы, лишенные всякой между собою связи.» 1.

В начале 1880-х гг., особенно в ту пору, когда направление внутриполитического курса нового царствования еще не определилось достаточно отчетливо, но осведомленным современникам уже было ясно, что попытки пересмотра реформ неизбежны, представители петербургского высшего общества вновь стали озвучивать идеи, характерные для программы «аристократической» оппозиции предшествующих десятилетий. Через полгода после убийства императора, в июле 1881 г., гр. А. А. Бобринский, шурин бывшего шефа жандармов и друг Н.А.Лобанова-Ростовского, в одной из своих записок подводил итог минувшему царствованию таким образом: «Я не хочу спорить о том, нужно ли в России представительство или нет, но, во всяком случае, не нужно безначалия, а мы погружены по шею в самую полную анархию, не французскую или немецкую анархию, но настоящее славянское безначалие, анархию в особенности правителей, анархию крестьянской толпы среди гнилого болота общинного пользования, анархию, прославляемую газетами во всевозможных видах и выражениях. Надо быть слепым, чтобы не понять, что во всем, что происходит в России в последние годы, настоящий виновник есть правительство, которое само потрясло и продолжает потрясать вопрос о собственности. Те из нигилистов, которые шли в народ, ничего другого не говорили, как-то, что можно найти в основании всех правительственных мер, предпринятых по почину В[еликого] К[нязя] Константина] Николаевича], Милютиных, Жуковского, Зеленого и всех их последователей. Суть дела в том, что царствование покойного Императора основало в России две соб.

1 РГАДА. Ф. 1288. On. 1. Д. 3319. Л. 2. Черновик записки «Состояние общественного мнения». ственности: собственность частную и собственность общинную и, породив вражду между этими двумя видами собственности, сочло нужным опираться на собственность общинную или социалистическую" 2. Возлагая на правительство всю ответственность за общественно-политический кризис, автор записки возвращался в привычный для идеологии «аристократической оппозиции» круг рассуждений. Истоком всех неурядиц вновь оказывалась крестьянская реформа, а отказ от поддержки общины вновь признавался необходимым условием движения в нужном направлении.

Процитированная записка является одним из многочисленных свидетельств того, что представители столичного высшего общества и в 1880-е гг. придерживались прежних убеждений. Однако в это время, как и ранее, способность «аристократов» чего-либо достичь крайне скептически оценивалась не только их принципиальными противниками, но и потенциальными союзниками. В этом отношении характерно одно из писем Б. М. Маркевича. 16 января 1881 г. он сообщал М. Н. Каткову, что «некоторые лица высшего общества» (в том числе гр. П.А.Шувалов) желают основать (в который раз!) консервативную газету и через посредство Д. М. Бутурлина предлагают ему, Маркевичу, стать ее редактором. Свой отказ Маркевич объяснил Бутурлину тем, «что всех этих Ваших лиц знаю наизусть и что с ними никакого серьезного дела делать нельзя». «Желаю им, — добавлял он в письме Каткову, — полного, само собою, успеха, но сомневаюсь, чтобы эта аристократическая 'орава', как выражается тот же Бутурлин, способна была даже такое простое дело устроить без разногласий и всяких недоразумений.» 3.

Деятельность «аристократов» в это время заслуживает специального анализа, который выходит за рамки данной работы. Хотелось бы лишь подчеркнуть закономерность того факта, что эта группировка в 1880-е гг. не исчезла с политической сцены, не растворилась в других направлениях общественного движения. Во многом являясь порождением столь своеобразной социальной среды, как столичный beau monde, большинство представителей которого было связано родственными узами или близким знакомством, идеология «аристократов» отражала характерные для этого круга и, по-видимому, весьма устойчивые представления и стереотипы.

2 РГАДА. Ф. 1288. On. 1. Д. 3356. Л. 1 об.-З.

3 ГА РФ. Ф. 1718. On. 1. Д. 10. Л. 89. w 244.

Критики их идей — В. А. Черкасский, А. И. Васильчиков, Ю. Ф. Самарин и др. — неоднократно и настойчиво подчеркивали, что они неприменимы к российской действительности и чужды русскому обществу, в том числе основной массе дворянства. В 1880-е гг. это несоответствие обозначилось еще более отчетливо. Уже гр. П. П. Шувалов, несомненно, разделявший симпатии других представителей высшего общества к «консервативному представительству» и их отрицательное отношение к общине, вынужден был в упомянутой записке признать «верхоглядство, искусственность и нерусское, беспочвенное отношение к государственному делу» отличительной чертой «конституционалистов консервативного происхождения», которые, как он писал, «высказываются (почти без исключения) в пользу замены общинной собственности личною» 4.

Хорошо известно, что в основе аграрно-крестьянской политики периода контрреформ 1880−90-х гг. лежало стремление законсервировать обособленность крестьянского землевладения, изъять его из сферы действия рыночных механизмов. Исследователи не раз отмечали, что курс на укрепление общины был поддержан обществом: земскими собраниями, публицистикой всех направлений, поместным дворянством5. В этих условиях выступления тех консервативных деятелей, которые продолжали оставаться убежденными противниками общины, например, близких к высшему обществу государственного секретаря А. А. Половцова и публициста К. Ф. Головинаб, выступления, сильно напоминавшие доводы «аристократов» в 1860−70-е гг., используя выражение Е. М. Брусникина, «тонули в целом потоке заявлений и требо.

4 РГАДА. Ф. 1288. On. 1. Д. 3319. Л. 1−1 об.

5 См.: Брусникин Е. М. Крестьянский вопрос в России в период политической реакции (80−90 гг. XIX века) // Вопросы истории. 1970. № 2- Степанов В. Л. Государственная власть и община во второй половине XIX — начале XX века // Система государственного феодализма в России. Вып. 2. М., 1993. Как пишет В. Л. Степанов, «многие прежние поборники частной крестьянской земельной собственности в этот период перешли в лагерь сторонников общины» (Степанов В.Л. Н. Х. Бунге: судьба реформатора. М., 1998. С. 248).

6 См.: Дневник государственного секретаря А. А. Половцова. М., 1966. Т. 2. С. 221 222, 402−403- Головин К. Ф. Сельская община в литературе и в действительности. Спб., 1887. См. также: Твардовская В. А. Царствование Александра III // Гросул В. Я., Итенберг Б. С., Твардовская В. А., Шацилло К. Ф., Эймонтова Р. Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 343, 346−350. ваний о необходимости оградить надельные земли от опасного превращения их в предмет купли-продажи" .

Уже поэтому едва ли можно однозначно утверждать, что в период контрреформ осуществилась программа, сформулированная «аристократической» оппозицией7, хотя внутренняя политика 1880−90-х гг., несомненно, была направлена на пересмотр либеральных реформ и на укрепление позиций поместного дворянства. Обсуждение поднятого в это время вопроса о преобладании дворянства в местной жизни и в местных органах власти закончилось принятием закона о земских начальниках 8. Однако при несомненном сходстве того, как определялась власть земского начальника и «опекуна» крестьянского сословия в проектах «аристократов», перед ними ставились прямо противоположные задачи. Задачей правительственной политики периода контрреформ, осуществить которую и был призван земский начальник, была консервация общинного строямежду тем, ни о каком независимом положении дворянства при наличии сельской общины не могло быть и речи. Земский начальник, таким образом, неизбежно должен был стать не проводником влияния землевладельцев, а агентом администрации (хотя бы и избираемым из среды помещиков).

Важнейшей чертой идеологии «аристократической оппозиции» была ее ориентация на европейские началапопытка определить на их основе роль крупного поместного дворянства вела не только к соответствующему решению крестьянского вопроса, но и к претензиям на независимую от государства социальную и политическую роль. Программа же консервативного дворянства 1880-х гг., в основе которой лежали традиционалистские, «национально-исторические» ценности, потому и была воспринята правительством, что она ни прямо, ни косвенно не посягала на прерогативы самодержавия и на сословный строй.

7 См.: Чернуха В. Г. Борьба в верхах. С. 171.

8 См.: Зайончковский П. А. Закон о земских начальниках 12 июля 1889 г. // НДВШ. Исторические науки. 1961. № 2- его же. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970; Захарова Л. Г. Земская контрреформа 1890 г. М., 1968.