Процесс становления отношений России с новыми государствами Евразии в аспектах историко-культурной преемственности

В настоящее время научный мир внимательно и с большим интересом наблюдает и изучает процессы, происходящие в Евразии после распада СССР. Вполне очевидно, что они имеют глобальное значение, ибо по своим характеристикам территории бывшего советского государства представляют собой сложившуюся геосоциокультурную целостность мирового порядка (мир-систему).

После распада Османской и Австро-Венгерской империй и деколонизации нескольких десятков стран после Второй мировой войны не было в истории подобного случая, когда единовременно произошел распад супергосударства и в результате на его месте возникли новые независимые государства. Развал единой политико-государственной системы организации пространства Евразии поставил острейшую проблему возможных перспектив развития не только ее, но и соседних целостностей, а также мира в целом, ибо речь может идти об изменении существующей геосоциокультурной структуры глобальной системы.

Особое место в евразийском пространстве занимает Российская Федерация. Постсоветская Россия, хотя по своим характеристикам значительно отличается от предыдущих государственных образований — Российской империи и СССР, продолжает играть определяющую геополитическую роль в Евразии. В какой-то степени это вытекает и из ее экономического потенциала и сохраняющейся зависимости от нее других евразийских государств — бывших союзных республик. Могло бы показаться что это, а также продекларированные претензии на преемственость по отношению к бывшим Российской империи и СССР, должны были определять изначально всю постсоветскую внешнюю политику России — стремление к сохранению целостности Евразии. Но наблюдалось противоположное: дистанцирование от бывших союзных республик, активизация связей с западными государствами в ущерб евразийским. В то же время новые независимые государства или сами стали стремиться уменьшить существующую зависимость и искать новых союзников, или, видя потерю интереса к ним со стороны России, находили поддержку у других государств. Впоследствии Россия активизирует свою политику в Евразии, но к этому времени в евразийском пространстве сложилась противоречивая система международных отношений, перспективы развития которой весьма неопределенны. Одной из основных причин отмеченного является кризис российской системы национальной индентификации.

Таким образом, научная новизна диссертационного исследования определяется как ситуацией структурной геополитической перестройки евразийского пространства, так и постановкой задач исследования. В диссертации в центр исследования ставится развитие Евразии в соотношении с развитием России и ее внешней политикой. Автором впервые проводится анализ социально-политического процесса в периферийно-контаткных зонах Евразии, ибо эти процессы в свое время непосредственно определили ее контуры, а также границы России и ее идентичность, а в настоящее время определяют характер евразийских международных отношений и перспективы развития Евразии. В диссертации также впервые проведен анализ формирования архетипов национального сознания и их роли во внешней политике России. В теоретическом плане анализ современной ситуации в Евразии дает возможность сопоставить ее с подобными ситуациями в других регионах мира, переживавших процесс распада больших полиэтнических государств и образование на их месте новых.

Предметом исследования в данной диссертации является начальный этап становления международных отношений России с новыми независимыми государствами Евразии и процесс формирования внешней политики России в данном региональном пространстве в аспекте взаимосвязи безопасности и идентичности. Имеется в виду, что именно внешние опасности в прошлом заложили основы российской идентичности, а в настоящеее время российская идентичность влияет на становление межгосударственных отношений России в Евразии.

Цели исследования:

— дать характеристику процесса структурной трансформации евразийского пространства и становления отношений России с новыми евразийскими государствами на постсоветском этапе развития по соотвествующим геополитическим направлениям;

— определить роль внутренних и внешних политических факторов, влияющих на динамику и характер указанного процесса;

— выявить роль историко-культурного фактора и определить степень его влияния на политические процессы евразийского пространства в периферийно-контактных зонах;

— проанализировать формирование евразийской внешней политики России в постсоветское время на южном и западном направлениях.

Важнейшие положения диссертации, выносимые на защиту:

1 .Евразийское геосоциальное пространство сформировалось на определенных географических территориях как результат длительного исторического последовательного и параллельного взаимодействия целого ряда этнокультурных общностей (народов) и социально-политических образований (государств), а также под воздействием глобальных процессов культурного, экономического и политического характера. Контуры и основные харатеристики Евразии определяются в период становления и развития Российской империи и Советского Союза, которые выступили как конкретные формообразующие институты данного пространства. В геосоциальном плане Евразия сопоставима с другими пространствами мирового уровня и наряду ними является базовой структурной единицей глобальной системы.

На территориях Евразии сложилась самодостаточная культура с четко выраженными синтетичными характеристиками, что явилось результатом равнозначного воздействия на евразийское геосоциальное пространство суперсоциокультурных систем, обозначенных терминами «Запад» и «Восток» или «Европа» и «Азия». Основными составляющими евразийской социокультуры стали две религиозно-идеологические системы — христианство (восточный вариант) и ислам. При этом одна из них — христианство доминирует. В процессе формирования евразийского пространства у его составляющих элементов — социокультурных общностей (народов) складываются определенные архетипы, зафиксированные на подсознательном уровне и отражающие исторические этапы их социального и психологического развития.

Синтетические характеристики Евразии не имеют абсолютный характер и варьируются по всему ее пространству соотношением составлящих элементов и ориентацией во внутрь и вне евразийской системы, что особенно проявляется на южной и западной перифериях, где наиболее активно происходило и происходит непосредственное межрегиональное взаимодействие.

2.В настоящее время Евразия переживают новый этап развития, явившегося следствием распада единого государства — СССР и образования на части ее территорий — южной и западной перифериях — новых независимых государств. Полигосударственная система организации евразийского пространства сменяет моногосударственную, что сопровождается кризисом евразийской идентичности, поиском новых ориентиров, переосознанием консолидированных интересов. Все это простимулировало социально-политические и культурные процессы центробежного характера в Евразии.

Процесс становления новых независимых государств и их межгосударственных отношений с Россией в значительной степени определяется тем, что эти территории сложились как зоны контакта (взаимодействия) с соседними геосоциальными пространствами.

3.Социально-политические и культурные процессы, протекающие на южной и западной перифериях евразийского региона в постсоветский период, в значительной степени определяют его будущее развитие, в том числе и возможность изменения его контура. Смена культурных и геополитических ориентаций территорий контактных зон ведет (или способствует) к постепенному более тесному сближению их территорий с соседними регионами и в перспективе к возможному сужению пространства Евразии.

Новые независимые государства Средней Азии и Кавказа, проявляют тенденции к обособлению и развитию связей с регионом Среднего Востока. На западной периферии определенную тенденцию к интеграции в европейскую региональную систему проявляют страны Прибалтики, Украина, Молдавия и Белоруссия. Это происходит в тесном сопряжении со сложным и противоречивым по своей сути культурно-психологическом процессом формирования новых идентичностей. Возникает конфликт между архетипом, запечатлевшим процесс формирования евразийской наднациональной общности, и российской государственности, и теми архетипами, которые лежат в основе национального сознания народов периферийно-контактных зон.

4. Новые евразийские государства оцениваются в России не только с точки зрения их возросшей в постсоветский период геополитической значимости. Территории новых государств являются тем пространством, в котором проходило формирование и развитие России как исторического культурного феномена и конкретного социально-политического образования. На всем протяжении этого пространства существует русская этнокультура, представленная ее непосредственными носителями (русское и русскоязычное население), а также материальными и духовными историческими символамиориентирами самоидентификации. И в этом плане вся Евразия является культурным пространством современной России, по отношению к которому по-прежнему происходит ее самоидентификация.

Евразийские государства стали для России важнейшими ориентирами в процессе ее нового самоутверждения в евразийском и мировом пространствах. Отношения с независимыми государствами прошли этап трансформации прежних межреспубликанских отношений в межгосударственные. Первоначально они содержали в себе, по крайней мере, на психологическом уровне, прежнюю оппозицию по линии «Центр — Периферия». И это создавало определенные трудности в преодолении прошлого и в осознании новой реальности. Со стороны России, политическая элита которой фактически приняла на себя роль бывшего союзного Центра, изначально должны были быть и были проявления патерналистского подхода к бывшим союзным республикам, хотя бы в силу инерции, а главное — соответствующих архетипов. С другой стороны, элита бывших союзных республик стермилась преодолеть свой комплекс провинционализма по отношению к бывшему центру и утвердиться в новом качестве. Таким образом, противоречия начального периода были во многом связаны со встречным самоутверждением элитных групп.

5. «Открытие» Евразии изменяет характер межрегионального т-" и и о взаимодеиствия. В постсоветский период на южной и западной периферии Евразии вступили в сопряжение интересы целого ряда государств. Исторически и геостратегически важнейшее значение имеют для России ее отношения со странами, которые соседствуют с ней и другими евразийскими государствами и имеют с ними давние связи самого разного плана. В системе отношений с этими странами формировалась российская социально-политическая общность и ее национальное самосознание. «Открытие» Евразии повышает не только геостратегическую роль соседних государств, но и актуализирует национальные архетипы.

В центре процесса осознания российским обществом новой геополитической реальности находится архетипическая оппозиция «Россия — Запад», сыгравшая определяющую роль в становлении российского самосознания.

Особое место в евразийской внешней политике России занимают США. Они имеют знаковый характер для национального сознания. Гегемония США после окончания «холодной войны» поставлена под сомнение, в том числе и потому, что уже нет СССР как мобилизующего фактора. Чувствуя это, американская политическая элита теряет внутреннее равновесие и провоцирует себя на рецидивы прошлого, увлекая за собой своих партнеров и конкурентов по международным отношениям. Россия стремится выработать новую идеологию российско-американских отношений, в том числе и с учетом ситуации в Евразии.

6.Ситуация в Евразии во многом зависит от того, как в России произойдет переосмысление прошлого и в качестве каких ценностей это прошлое будет транспортировано в настоящее и будущее. Постсоветская Россия пытается восстановить (проблема культурной преемственности) частично потерянную в советский период историческую идентичность, одновременно интегрировать ее в советскую идентичность и построить на этом сопряжении перспективу последующего национального развития.

Универсальная для всех народов первичная оппозиция «МыОни» в российском национальном сознании оформляется как оппозиция «Россия — Запад», а концептуально находит свое выражение в идеологеме «Москва — Третий Рим» и доктрине панславизма, заложивших во внешнюю политику элементы мессианства и культуртрегерства. На всем протяжении российской истории архетипическая оппозиция «Россия-Запад» являлась важнейшим фактором национальной консолидации и стимулом внешней политики России. В современных условиях по-прежнему внешняя политика России в «ближнем» и «дальнем» зарубежье формируется под воздействием ее центрального архетипа.

7. Евразийская политика России формировалась на основе сопряжения двух подходов. Одна часть российской элиты придерживалась курса дистанцирования России от бывших союзных республик с целью сосредоточения усилий на собственных внутренних преобразованиях. Были расхождения и идеологического плана. Другая считала, что необходимо занять жесткую позицию, чтобы отстоять статус регионального центра силы и, возможно, сыграть прежнюю роль «собирателя земель» .

8. Формирование евразийской внешней политики России проходило в условиях кризиса российской идентичности. Архетипы российского сознания зафиксировали исторический процесс межрегионального взаимодействия, проходящий на южной и западной перифериях и в основном выражавшийся в предовращении Россией внешних военных опасностей и борьбы за выходы к мировым коммуникациям.

Прежде всего речь идет о том, что изменилась конфигурация исторической России: пространственно она уже не совпадает с евразийским регионом, а значит роль и место России в евразийском пространстве изменились. Теперь социально-политические процессы регионального уровня формируются и протекают в системе межгосударственных отношений России с другими евразийскими государствами и при активном участии государств других регионов. Кроме того, в настоящее время Россия находится в состоянии системного кризиса, что поставило под вопрос ее прежний статус мирового лидера. Выход из кризиса также связан с проблемой новой российской идентичности, которая еше только определяется. И в этой системе ориентаций новые независимые государства должны найти свое место в уже новом статусном качестве.

Соответственно становление отношений с государствами, находящимися на южной и западной перифериях Евразии, выходит далеко за рамки просто межгосударственных отношений и разворачивающегося здесь геополитического соперничества. Оно тесно переплетено с процессом развития российского национального сознания, его определенными этапами развития и кризисами идентичности, что и нашло cd. it отражение в архетипах.

Формирование современной внешней политики России на южном направлении происходит в естественном поле разнообразных взаимосвязей и диалога мировоззренческих систем соседствующих геосоциальных пространств Евразии и Ближнего-Среднего Востока, которые имеют свои внутренние и внешние ориентиры и символы. Несмотря на свои особые характеристики, различия и определенное самостоятельное значение, Кавказ и Средняя Азия представляют две составляющие единого геостратегического направления во внешней политике России. Соответственно это проявляется в становлении межгосударственных отношений со странами Средней Азии и Кавказа и коррекции отношений с другими государствами. Историческое двуединство взаимоотношений Ирана и Турции определяет их участие в становлении межгосударственных отношений России со странами южной периферии Евразии.

Центральной задачей внешней политики России на Кавказе и в Средней Азии является сохранение здесь своего стратегического и культурного присутствия, но уже во взаимодействии на конкрентной основе с новыми независимыми и другими государствами. Россия, сохранив на южной периферии Евразии свой исторический статус и повысив его социокультурный уровень в соответствии с требованиями конкуренции, сможет реализовать себя в пространстве мира Востока в качестве великой державы.

Западное направление внешней политики России в евразийском пространстве в постсоветское время формируется под воздействием социально-политических процессов, проходящих в новых независимых государствах западной периферии и их восприятием в самой России. С первых дней своего независимого развития новые государства проявили ту или иную степень ориентации на Запад при одновременном дистанцировании от Российской Федерации. С одной стороны, это объясняется их особым геополитическим расположением между западным миром и Россией и исторической и О 4 о традициеи этих стран или их отдельных территории. А с другой, -необходимостью найти экономические и политические или стратегические противовесы России как центру силы в евразийском пространстве. Причем для определенных кругов независимых государств Россия продолжала олицетворять прошлое — союзный.

Центр и Российскую империю и их политику. Иначе говоря, в совокупности объективного и субъективного внутренние процессы и внешняя политика независимых государств имели ту или иную и 1* т" степень контрроссиискои направленности. В свою очередь, это простимулировало актуализацию российского исторического сознания. Соответственно, факт создания новых независимых государств на территориях бывшие союзных республик оценивался в России как потеря ее исконных территорий. И это являлось тем фактором, который оказывал свое влияние на формирование внешней политики.

На западном направлении у российской внешней политики в постсоветский период обозначились два доминирующих культурно-психологических ориентира: государства Прибалтики и Украина. Территории этих государств имели историческую значимость для России как стратегический барьер против опасностей, исходящих с запада, и место «встречи» России с Европой. Причем Прибалтика являлась символом прямого взаимодействия с миром Западавозможности быть с ним вместе и одновременно ему противостоять. А Украина олицетворяла первичное пространство российской идентичности и национальный миф о славянской общности. В то же время российское восприятие несовпадало с восприятиями стран Прибалтики и Украины. И это в значительной степени определяло характер становления межгосударственных отношений в Евразии на западном направлении.

Отношения России с Белоруссией и Молдавией в какой-то степени были производными от ее отношений с Прибалтикой и Украиной и имели первоначально компенсаторный характер как реакция на неоправдавшиеся надежды на беловежский «союз славянских народов» и жесткую позицию элит Украины и Прибалтики по отношению к России.

В определенное время (после выбора второго по счету президента) отношения с Белоруссией приобрели особую значимость во внешней политике России на западном направлении и в целом в Евразии как возможность ответить на вызовы, связанные с политикой интеграции Украины и стран Прибалтики в военно-политические структуры Запада, а также продемонстрировать другим евразийским странам-членам СНГ выгоды тесной интеграции с Россией. Последнее имело также значение и для политического процесса в самой России. Политические круги России различной идеологической окраски не могли не учитывать наличия у российского общества ностальгии по распавшейся советской общности. Соответственно, пытались представить дело и так, что новый Союз двух государств может положить начало возрождению уже обновленного союза бывших советских республик. В какой-то степени они подпитывались и мифом о «братстве славянских народов» и панславистской доктриной. Но были и противники глубокой интеграции России с Белоруссией, которые считали, что еще не пришло время для такого рода объединения.

На характер отношений России с Молдавией в значительной степени повлиял возникший военный конфликт в Приднестровье, что вытекало из его особых социально-политических и культурных характеристик территорий Приднестровья. Это предопределило прямое участие российской стороны в прекращении конфликта, предпринявшей для этого соответствующие дипломатические и военно-политические шаги. Возникновение и прекращение конфликта, участие в этом России связано прямо и опосредованно с фактом нахождения в этом районе Молдавии бывших частей советской армии, перешедшей под юрисдикцию России. Для российских элит приднестровский вопрос был связан и с более общей проблемой: необходимостью выработки наиболее рационального подхода к решению вопроса о военном присутствии в евразийском пространстве в постсоветский период с учетом имеющихся на данный момент ресурсов и стратегической перспективы развития. И в этом плане взаимоотношения политической и военной элит, сопряжения их ментальности приобретали особое значение.

В существующих отношениях между Россией и государствами западной периферии имеет место конфликт формирующихся новых и и ХЧ и и идентичностеи, представленных, с одной стороны, Россиеи, с другой, новыми независимыми государствами — бывшими союзными республиками.

9.Отношения России со странами «ближнего зарубежья» имеют еще одну особенность. Национальные интересы России в отношении государств ближнего зарубежья включают в себя необходимость принимать во внимание наличие в этих государствах значительного числа русских, которые пока еще не адаптировались к новой для них ситуации и не выработали стратегию поведения на перспективу. В то же время оно рассматривается в России как фактор ее присутствия в евразийском пространстве.

Очевидно, что для российской дипломатии «русский вопрос» являлся и является новым и сложным по всем параметрам. Он далеко не исчерпывается только политическими и экономическими аспектами, а включает в себя социально-психологические и культурологические. Для решения его требуется поиск оригинальных инновационных подходов и новых знаний и в целом новой социальной и политической культуры. Необходимо учитывать, что авторитет государства в системе международных отношений зависит и от того, как оно защищает своих граждан и соотечественников, проживающих в других странах. Общая ситуация кризиса в России не способствовала тому, чтобы, взяв на себя ответственность за всех русских в Евразии, государство могло бы выполнить такие обязательства. Проблема русских переплеталась с другими проблемами становления международных отношений политического и военно-стратегического, экономического и простого технического характера и оттесняло на второй план гуманитарные вопросы внешней политики России.

В то же время был поставлен под вопрос прежний статус русской культуры в евразийском пространстве. В перспективе вполне возможно, что ей составят конкуренцию другие культуры. Уже сейчас наблюдается экспансия американской культуры, способной потеснить русскую. Соответственно проблемы конкурентоспособности русской культуры, остающейся основой российской государственностии и одним из основных интегрирующих факторов евразийского пространства, приобретают особую актуальность как в аспектах национального и евразийского уровней, так и мирового.

10.Наряду с «русским вопросом» особое значение в политических процессах евразийского пространства в постсоветский период занимает «исламский фактор». В пространстве Евразии сложился исторический баланс православия и ислама — двух культурных религиозных систем общерегионального уровня. Роль исламской религии в политических процессах евразийского пространства возросла и в ряде районов оказывает воздействие на этническую мобилизацию населения, побуждает к более активному участию в политической жизни значительных масс населения. В то же время во внешней политике России заметно доминирование ценностной ориентации на православие. Это хотя и соответствует традиции и в ряде случаев способствует поддержанию авторитета России у ряда стран, но не способствует консолидации российского поликонфессионального общества и ограничивает возможность реализации ее национальных интересов в евразийском и мировом пространствах идеологическими рамками. Таким образом, перед внешней политикой России стоит задача осознания реальности возрастания исламского фактора в политических процессах евразийского пространства (включая Россию, особенно ее «исламские регионы») и выработки соответствующей тактической и стратегической линии.

11. Образование новых независимых государств объективно создает новую ситуацию в системе международных отношений, так как может изменить сложившийся культурный баланс и баланс сил и интересов в системе межрегионального взаимодействия Евразии и Европы, Евразии и региона Ближнего-Среднего Востока. Это побуждает ряд государств определиться со своей позицией.

Европейские государства являются активными участниками социальных процессов на западной периферии Евразии, что создает условия для более тесной интеграции государств Прибалтики и Украины, Белоруссии и Молдавии в европейское пространство. Данная тенденция рассматривается в России через призму национального архетипа «Россия — Европа». И это проявляется в том, что, с одной стороны, сама Россия стремится к интеграции в европейское пространство, но, с другой, с опасением наблюдает, как-то же самое делают бывшие союзные республики.

На южной периферии Евразии процесс становления межгосударственных отношений с бывшими союзными республиками происходит при активном участии Ирана и Турции, а также ряда других исламских государств. Все они стремятся задействовать в развитии связей с евразийскими государствами факт их общей принадлежности к одной культурно-цивилизационной системе и на этой основе реализовать представившейся им шанс повысить свой международный статус за счет использования потенциала стран Средней Азии и Кавказа. Здесь, так же как и на западной периферии, внешняя политика России формируется в системе сложного сопряжения национальных архетипов и интересов целого ряда акторов региональной и мировой политики.

Особое значение для евразийской политики России имеет фактор растущей активности в постсоветском пространстве США. И в данном случае надо говорить скорее не об антироссийской политике США, а о росте их общего влияния в Евразии и соседних регионах — Ближнем Востоке, Балканах и Европе, что ведет соответственно к уменьшению роли России и ее вытеснению из названных пространств. Россия пока не нашла оптимального варианта ответа на этоти внешние вызовы. По-прежнему в основу российско-американских отношений ставится геополитическое и военно-стратегического соперничество на глобальном уровне и отдельных регионах, которое возвращает Россия к прежней ситуации близкой к состоянию «холодной войны», что при ослабленной государственной мощи и отсутствии четких культурологических ориентаций во внешней политике ведет к потере ею многих позиций в мире и Евразии.

Методологической основой исследования является междисциплинарный подход, сочетающий использование культурно-цивилизационной и психоаналитической теории, теории регионализма и теорию «мир-систем». Выбор междисциплинарного подхода определяется тем, что ни одни из существующих теорий «не может быть признан в качестве универсального» 1. Поэтому комплексное использование названных выше теорий, имеющих, по мнению автора, между собой логическую связь и дополняющих друг друга, дает возможность для осуществления объемного анализа процессов, протекающих в настоящее время в Евразии.

Используя выбранный методологический подход, автор рассматривает Евразию как определенную самодостаточную целостность или систему (по Ф. Броделю — И. Валлерстайну, — «мирхКадымов Г. Г. О политологии междунаролдных отношений. — Евразийская политика. М,.ДАД993,С.8. систему»). С точки зрения теории регионализма 2(автор рассматривает ее как теорию геосоционального пространства, объясняющюю его формирование и развитие), Евразию можно определить как регион мирового уровня. Предполагая уточнить свое понимание региона как «мир-системы», автор опирается на культурно-цивилизационную теорию, имея в виду, что целостность формируется на определенной культурной основе, возникающей в результате длительного взаимодействия народов, проживавших и проживающих на определенных географических территориях. Каждая геосоциальная целостность имеет свою систему ценностной ориентации, по отношению к которой идентифицирует себя каждый народ. Соответственно, учитывая вышеизложенное, автор вводит в научный оборот категорию «геосоциокультурное пространство» для более точного выражения существа понятия «регион» .

Иначе говоря, в процессе социализации географического пространства — взаимодействия природной Среды и человека, а также взаимодействия человеческих коллективов между собой на определенных географических территориях формируется устойчивое геосоциокультурное образование — «самоорганизующуюся система» 3. В этом сформировавшемся образовании возникают и исчезают различные социальные общности, каждое из которых является одновременно его продуктом и участником его развития. В ходе этого развития вырабатываются определенные и разнообразные формы самоорганизации геосоциальных пространств. Государство (например, Российская империя или СССР) лишь одна из таких форм.

Решающую роль в формировании геосоциокультурных целостностей сыграли мировые империи. Они, сменяя друг друга или.

2 см.: Рудницкий А. Ю. Австралийский регионализм. Дисс. на соиск.д.и.н.М., 1994; Регионализм и внешняя политика. Научные труды к-дры Внешней политики и международных отношений ДА., М., 1998; Регионализм как мировая тенденция.М., 1993.

3 см.:Кадымов Г. Г. О политологии международных отноешний. — Евразийская политика. М., 1993. взаимодействуя между собой на определенных территориях, инкорпорировали и интегрировали существовавшие до них разрозненные очаговые, локальные геосоциокультурные образования. Например, соответственно исторические и гидравлические цивилизации4. Активную роль в формировании геосоциокультурных суперпространств сыграли также мировые религии, которые провели универсализацию первичных отдельных культур, то есть способствовали созданию относительно однородной социокультурной системы коммуникаций. Таким образом, сформировалась геосоциокультурная структура мира, состоящая из самодостаточных геосоциокультурных пространств — структурных единиц.

Государство или несколько государств по отношению к геосоциальному пространству выступают лишь как организующие институты или формы его самоорганизации. Основные регионы мира складывались в течение длительного исторического времени. Их относительно устойчивые контуры определились в 19 в. Но это не означает, что региональная мира сложилась окончатльно и не может претерпевать каких-либо изменений. В настоящее время как раз наблюдается очередной этап пространственнго развития мира, который характеризуется с одной стороны, интенсификацией интеграционных процессов на глобальном и региональных уровнях, а также структурной перестройкой одного из регионов — Евразии.

Человеческое сознание запечатлело на генетическом уровне исторические этапы освоения, социализации пространства, что нашло свое выражение в соответствующих национальных архетипах. Последние на подсознательном уровне сохраняют в определенных символах восприятие первичного пространства — Среду зарождения той или иной этносоциальной общности. Естественно, что первичное пространство, отраженное в национальных архетипах, не совпадает с.

4 Тойнби А. Постижение истории.М., 1991;Flannery K.V. The Cultural Evolutoin of Civilizations. -Annual Review of Ecology and Systematics.Vol.3,1972 реальным пространством, что при определенных обстоятельствах приводит к внутреннему конфликту. Это происходит тогда, когда начинает разрушаться существующая система ценностной ориентации, которая консолидировала на определенных территориях человеческие коллективы.

Теория регионализма или теория пространственного развития мира, дает возможность по-иному посмотреть на международные отношения. Автор считает, что прежний подход к развитию международных отношений как только отношений между государствами исчерпал себя после крушения региональных империй и возникновения на их месте «нацио-государств». Последние, возникнув как альтернатива имперским монархиям, хотя и подняли на более высокий уровень интересы непосредственно человеческих коллективов — граждан, но не смогли их реализовать во всем их культурном и пространственном разнообразии. Более того, распад имперских региональных (или субрегиональных) образований и процесс формирования нацио-государств привели к человеческим катастрофам — войнам, геноциду, массовым переселениям. Кризис нацио-государства проявился с наибольшей очевидностью в Европе еще в 19 в. Последующий опыт использования этой модели организации геосоциальных пространств в других регионах Ближнем-Среднем Востоке, Балканах и Евразии лишь подтвердил это. Европа опять возвращается к единой суперполитической системе. Но в отличии от империи, она не имеет жесткой вертикали управления.

В этой связи автор лишь отчасти согласен с теми учеными и политиками, которые считают, что по-прежнему в международных отношениях определяющую роль играют баланс сил. Современная реальность — взаимозависимость стран и регионов в экономическом, экологическом и информационном отношении, при одновременном все возрастающем разнообразии — ставит проблему организации международных отношений на основе сохранения и поддержания баланса интересов на региональном и мировом уровнях.

Касательно самой теории «политического реализма» необходимо отметить, что у нее есть аспекты, которые, в плане перспектив глобального развития, ограничивают ее использование, так как в центр любой международной политики ставят прежде всего интересы данного нацио-государства — его выживание, борьбу как минимум за поддержание равновесия сил. Все перечисленное вступает в противоречие с главным условием развития. А именно — устойчивым неравновесием, которое возможно только в системе. Кроме того, это же противоречит основным тенденциям развития: растущему разнообразию и структурной взаимозависимости. Перечисленное, как представляется, выдвигает проблему не поддержания баланса сил, которое грозит уже сейчас перейти в состояние второй «холодной войны» и нового витка гонки вооружений, а проблему согласования национальных интересов и их оптимальной организации на различных уровнях мирового социального пространства.

Теория «политического реализма» более применима к разработке внешнеполитических курсов государств — центров силы, оставляя другим играть роль подчиненных составляющих баланса сил между центрамиили, по крайне мере, применима лишь к разработке внешнеполитической тактики. Стратегическая установка на поддержание баланса сил, хотя и дает традиционные гарантии национальной безопасности, но в современных условиях могут стать и катализатором возникновения негативных для мирового регионального сообщества процессов. Собственно это можно сейчас и наблюдать в отношении США. Последние, ориентируясь на поддерждание баланса сил, но являясь сверхдержавой, фактически поставили мир в зависимость от своего понимания национальных интересов и национальной безопасности.

Соответственно возникает вопрос и для России насколько продуктивно исходить в разработке стратегического внешнеполитического курса, руководствуясь только концепцией баланса сил в ее узком понимании, то есть идти в русле американской внешней политики. Такой подход дает выигрыш лишь временного порядка, но потребует для поддержания все более нарастающих ресурсных затрат, отвлекаемых непосредственно от жизненных потребностей наций. В то же время еще столетие назад именно Россия поставила вопрос о контроле над силой. Являясь сторонником такого подхода, автор рассматривает силу и баланс сил как нечто подчиненное культурным формам самоорганизации человечества, а не самодостаточное, и тем более не как главное средство организации человеческого сообщества.

Регион (геосоциокультурное пространство) является основной категорией, которой оперирует диссертант. И это понятие рассматривается в свете общей теории систем и разработанного на этой основе метода системного анализа международных отношений. Методологической сложностью является разночтение в общественных науках определения данной категории международных отношений и в описании конкретных регионов. Так, совершенно неприемлемо отождествление регионов с историческими названиями частей света: Европа, Азия и т. д. Диссертант считает, что регионы мирового уровня, такие, как Ближний-Средний Восток, Евразия, (Западная)Европа и другие, составляют основную структурную единицу мирового пространства.

С точки зрения общей теории систем, регион выступает как система (или строго говоря, — подсистема, имея ввиду, что мир уже сложился как глобальная геосоциальная система). Сложность определения контуров регионов заключается в том, что регионы, будучи открытыми системами, имеют расплывчатые границы, периферию как лимитрофную зону контакта.

Региональные системы сопрягаются своими перифериями. Это создает особое геосоциальное пространство контакта или контактную зону. В этом пространстве происходит пересечение/взаимодействие различных культурных, идеологических, социальных и политических систем, представленных определенными государствами, религиями, этническими группами со своим укладом жизни и хозяйствования. Это проявляется во взаимной диффузии региональных периферий и их подвижности.

В этом плане современная ситуация в евразийском пространстве характеризуется такой неопределенностью, ибо взаимодействие резко возросло и регион-система потеряла устойчивость. В силу этого возможен сценарий измения конфигурации Евразии — «откола» части ее периферийных территорий и интегрирование их в другие соседние регионы или образования самодостаточных региональных пространств.

Процесс формирования внешней политики России автор анализировал с позиций прежде всего культуро-цивилизационного подхода, более близкого европейской и российской ментальности. То есть, имея в виду, что каждая культура, цивилизация обладает своей самоценностью. Соответственно общество и государство живут в своем мире ценностей, который и определяет их поведение и политику на соответствующем этапе эволюции и является условием их существования. Конфликт возникает тогда, когда государство как институт, регулирующий внутренние и внешние взаимосвязи, не учитывает или плохо учитывает цивилизационный фактор, тормозит или форсирует процесс внутренней культурной трансформации.

В этой связи важно понимать природу культуры евразийских народов и ее архетипической основы. «Понимание психопроективной сущности» 5 политических процессов современного этапа развития Евразии будет способствовать преодолению национальных комплексов и рационализации процесса формирования внешней политики России. Важной методологической основой исследования являлись научные работы психоаналитического направления. Причем автор разделяет мнение тех, кто считает, что европейская школа более предпочтительна для комплексных иследований, так как имеет значительно глубокую основу и обладает более изощренной культурной интуицией, чем американская школа6. Касательно исследований по внешней политике и международным отношениям, европейцы в последнее время все больше обращают внимание на изучение влияния культуры, культурно-психологических аспектов на внешнюю политику и международные отношения7. Добавим от себя, что европейская научная традиция более близка российской.

Таким образом, теория регионализма приобретает особую актуальность и затребывается самой практикой международных отношений. Представляется, что основываясь на этой теории и развивая практику федерализма и автономизации в организации геосоциокультурных пространств, можно снимать напряжение в противоречиях архетипов и реальности, что часто становится причиной международных конфликтов.

5 Зеленский В. В. Политическое как психологическое: когда карта становится территорией. — В кн.: Одайник В. Психология политики. М. Д996, С. 368.

6 см.: Ирхин Ю. В. Политология.М.Д996,С.262.

7 Урибес Санчес Э. Современная французская историография происхождения Первой мировой войны (методология и проблематика).- Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории.М. Д994, С. 45.

При работе над диссертацией был использован широкий круг источников и литературы:

Учитывая, специфику междисциплинарного подхода, источниковедческой базой исследования являлись: официальные документы8- информационные материалы зарубежных учреждений России и других евразийских государств, заявления и выступления политических деятелейисторические и другие произведения, фиксирующие восприятие социальными общностями соответствующего времени и этапа своего развитияматериалы многочисленных научных конференций, семинаров, симпозиумов и т. п., давших возможность зафиксировать современное восприятие политической и интеллектуальной элитами современного этапа развития Евразииматериалы социологических опросов и исследований. Автор также использовал возможности преподавательской работы для анализа восприятия своего прошлого и настоящего развития представителями евразийских государств, обучающихся в Академии. Эта полевые исследования, проводившиеся в течение 8 лет, хотя и не могут претендовать на классические социологические иследования, но в сочетании с соответствующими социологическими материалами и профессионально-педагогическим опытом уточняли многие аспекты сознания носителей тех или иных культур9.

Важным источником являлись статьи в периодической печати, которая дает богатейший материал для анализа национального сознания России в условиях смены системы ценностной ориентации. Несмотря на приверженность тех или иных изданий различным.

8 IMF Economic Review. KazakhstanIMF Economic Revierw. Kyrgyz RepablicIMF Economic Review. TurkmenistanДипломатический вестник МИД РФСб. документов и материалов по вопросам экономической интеграции Республики Казахстан, Киргизской Республики, Республки Узбекистан. Алматы, 1995; Россия — Украина. 1990;1993. Сб.документов. М., 1996; Документы Содружества Независимых Государств.М., 1996 и др.

9Задохин А. Г. Процесс рационализации внешней политикшеодержание и методика. М., 1994. идеологиям, они не могут не отражать национальные стереотипы и аутостереотипы. Причем автор особое внимание уделял работам публицистического характера, так как именно этот жанр дает возможность зафиксировать архетипическое, ибо предполагает не столько изложение научных или политических идей, сколько личную самореализацию или стремление воздействовать соответствующим образом на читательскую аудиторию.

Прежде всего необходимо говорить о российской научной школе. Хотелось бы отметить, что при всех перипетиях отечественной науки ученые смогли сохранить и приумножить потенциал дореволюционных российских исследователей. Речь в данном случае идет не о каких-то конретных оценках и подходах, официозно-формальных ссылки на те или иные положения и труды, а о том высоком интеллектуальном эвристическом начале, присущем в целом российской культуре и, к сожалению, не реализованном в конкретной практике и результатах. Можно отметить в этой связи исследования, которые помогли лучше понять основные тенденции и проблемы развития. Это работы Е. П. Бажанова, А. М. Барга, Ю. В. Борисова, А. Д. Бурсова, А. М. Васильева, Б. С. Ерасова,.

A.Б.Зеленцова, Г. Г. Кадымова, И. Н. Кравченко, И. Н. Кузьмина,.

B.Ф.Ли, Ю. М. Мельникова, JI.H. Нежинского, B.C. Мясникова, Е. М. Примакова, Л. И. Рейснера, В. Г. Сироткина, В. М. Татаринцева, М. Л. Титаренко, А. М. Хазанова, Г. С. Хозин, М. А. Чешкова, Е. Б. Шестопал, Г. С. Яскиной и целый ряд других.

Современным проблемам, стоящим перед Россией в настоящее время уделяется много внимания как со стороны ученых, так и публицистов, политических и общественных деятелей. Это находит свое отражение в многочисленных конференциях и симпозиумах, различного рода публикациях, которые дают возможность представить во всем разнообразии постсоветский период развития России и других евразийских государств10.

Особое внимание автор уделил изучению публикаций по проблемам внешней политики России таких исследователей, как Е. П. Бажанов, А. Загорский, А. Караганов, В, Ф. Ли, B.C. Мясников, JI.H.Мясников, В. В. Разуваев, А. Ю. Рудницкий, Д. Тренин, Д. Фурман и другие. Особое внимание диссертант обратил на работы, посвященные анализу современной ситуации в России, процессу формирования ее внешней политики именно в аспектах отношений России со новыми независимыми государствами. СоответственноК.С.Гаджиева, А. М. Малашенко, Г. Г. Кадымова, В. И. Умнова, А. М. Хазанова, А. Д. Шутова и других.

Автор также имел возможность участвовать в ряде научных и общественных конференциях и форумов, посвященных евразийской проблематике, которые проходили в институтах РАН и академий наук новых государств, в ведущих университетах России, таких, как МГУ, УДН, СПбГУ, Дипломатической академии, МГИМО, в других институтах России, а также других стран. Выводы, теоретические положения и различного рода гипотезы, обмен мнениями оказали большую помощь в понимании процессов, протекающих в странах Евразии и аппробации основных положений данного диссертационного исследования.

В настоящее время изучению культурно-психологических факторов, влияющих на политический процесс, уделяется особое внимание. Причем особую актуальность приобретает изучение особенностей восприятия реальности через систему национальных арехетипов. Это дает возможность рассмотреть международные отношения не только как сопряжение реально существующих.

10Исламские страны и регионы. История и современность.М., 1994; Западная Азия, Центральная Азия и Закавказье. Интеграция и конфликты. М., 1995; Россия, Украина, Белоруссия.М., 1997; Центральная Азия и Кавказ.М., 1997; Украина и Россия: общества и государства.М., 1997 и другие. национальных потребностей-интересов, но и как взаимодействие национальных идентичностей. В этой связи в своей работе автор опирался на работы авторов, которые в своих публикациях рассматривают роль культурно-психологического фактора в политическом процессе. Это соответственно: Б. С. Ерасов, Ю. В. Ирхин, Г. Г. Кадымов, Р. Г. Ланда, А. В. Малашенко, В. В. Разуваев, М. Т. Степанянц, В. Е. Чертихин и другие.

Обращаясь к исследованию современного этапа развития Евразии и международных отношений России с другими евразийскими государствами, автор внимательно изучил соответствующие работы, посвященные этой проблематике.

Необходимо отметить, что для отечественных и зарубежных специалистов по внешней политике и международным отношениям новейшего времени евразийские государства являются новым объектом изучения. И это вполне объяснимо, учитывая, что ранее Евразия являлась внутренним пространством России/СССР. Кроме того, история развития евразийского региона изучалась как история возникновения, становления и развития России и российской государственности. Соответственно внешняя политика России рассматривалась прежде всего с позиций уже определенной заданности: показать как возникло это образование. Само собой подразумевалось, что Россия неизбежно должна была возникнуть и возникнуть с целью организовать или «собрать» земли Евразии, внести в них определенный цивилизационный порядок. Альтернативы, хотя и могли рассматриваться, но только в негативном плане. Таким образом, российская версия евразийского развития была возведена в абсолют. И это вступало в конфликт с версиями евразийских периферий.

Впервые проблему евразийского пространства как вполне определенного и самодостаточного явления поставили ученые в начале 20 в. Это представители, так называемого, направления евразийцев. Первоначально речь шла о попытках дать характеристику культуры России, выделить ее из соседних миров Востока и Запада. После распада Российской империи и возникновения на ее месте СССР пространство бывшей России переосмысливается евразийцами как определенная самоценная геосоциокультурная целостность. Соответственно Россия уже выступает как продукт развития евразийского пространства.

Можно говорить о том, что евразийцы были одни из тех в мировой науке, кто заложил основы научного направления, центральным объектом исследования которого является геосоциальное пространство.

В постсоветское время евразийская тема опять привлекает внимание исследователей. Исчезновение советского государства как одного из важнейших ориентиров в системе самоидентификации евразийских народов актуализирует внимание к дальнейшему изучению евразийского пространства. Во второй половине 80-х годов идеи первых евразийцев опять актуализируются, в связи с процессом распада единого советского государства. И встала проблема идентификации территорий и соответствующих общностей в пространстве бывшего СССР не по отношению к тому или иному государству и его названию, а к тому пространству, в котором эти общности существуют и развиваются.

Все чаще территории бывшего Советского Союза и Российской империи обозначают термином «Евразия». Представляется, что это вполне приемлемо, ибо по своим характеристикам и особенностям развития эти территории являются региональным пространством. Соответственно для его обозначения более логично использовать терминологию, не связанную с официальным названием государства. Последние (например, как российское государство), хотя и могут оказывать существенное влияние на формирование культурных систем и даже совпадать с региональными границами, но образуются они всегда в уже существующем региональном пространстве. Государство лишь может «поглотить», то есть организовать под своим началом регион, может исчезнуть или изменить название или выйти за рамки региона, или значительно уменьшить свои территории. Таким образом, предпочтительно использовать термин евразийский регион.

Термин «Евразия» отражает процесс взаимодействия различных культурных и геополитических начал (например, как в случае с феноменом культуры эллинизма11). Такое вполне возможно. Примером этого являлась средиземноморская общность, описанная упомянутым Ф. Броделем. Термин «евразийство» или «евразийцы» использовался уже в 19 в. в отношении этнически смешанных групп в Индии, создавших оригинальную культуру12. Впоследствии понятие «евразийство» использовали представители особой исторической русской школы в отношении определения места России и ее территорий в мировой социокультурной системе. Причем стимулом к созданию этого направления в какой-то степени явилось исчезновение той привычной для них России и даже названия этого государства. Это хорошо известная школа «евразийцев» 20-х годов.

Начало возрождению школы российских евразийских исследований положил Л. Н. Гумилев. Точнее, он сохранил традицию. А восстановление этой школы началось в ряде академических институтов РАН, а также усилиями Академии естественных наук. Соответственно диссертант при анализе евразийских процессов опирался на исследования авторов: Б. С. Ерасова, Г. Г. Кадымова, псм.: Ранович А. Восточные провинции Римской империи в 1-Ш вв. М.-Л., 1949.

12 см.: Кочнев, Седловская А. П. Европейцы в Южной Азии и образование «евразийских» групп.

М., 1992.

Э.С.Кульпина, В. Ф. Ли, В. И. Пантина, А. С. Панарина,.

А.Ю.Рудницкого, А. Я. Флиера и других13.

Проблемы влияния культурно-цивилизационного фактора на региональное развитие и соответствующее устройство государственных систем рассматриваются в ряде отечественных изданий: в первом и втором сборниках «Цивилизации и культуры» под редакцией Б. С. Ерасова.М., 1994,1995; Евразийская перспектива.М., 1994, в сборнике «Россия и Восток: проблемы взаимодействия.М., 1993. Важно отметить, что здесь также территории Российской империи и СССР рассматриваются как целостность цивилизационного порядка со своей особой культурной структурой.

Важным интегрирующим элементом Евразии является русский язык как универсальная система коммуникации, которая обеспечивает не только функционирование политического пространства региона, но и историческую преемственность, а также взаимосвязь с внешним миром. В этой связи диссертант затрагивает проблемы развития русского языка в аспектах так называемого «русского вопроса» во внешней политике России. Опираясь на цивилизационый подход, диссертант исходит из того, что каждое общество и государство живут в своем мире устойчивых ценностей, которые и определяют их поведение в той или иной ситуации. Язык является той знаковой системой, которая и обеспечивает эту устойчивость как в плане сдерживания внешней экспансии, так и внутренней консолидации. Языковой вопрос всегда занимал и занимает важное место в политике и международных отношениях. Ряд специалистов считают, что именно актуализация языковой проблемы простимулировала центробежные процессы в бывшем.

13 см.: Евразийская политика НИБ ДА.М. 1992;1996; Регионализм как мировая тенденция. М., ИМЭМО, 1993; Регионализм и внешняя политика. Научные труды кафедры Внешней политики и международеных отношений ДА. 1998.

СССР. Рассматривая эту проблему в международно-политическом аспекте диссертант опирался на труды по социолингвистике, семиотике и лингвокультурологии, касающихся развитию русского языка. Это целый ряд авторов: В. Н. Белоусов, В. В. Воробьев, Т. М. Дридзе, Ю. Н. Караулов, Ю. М. Лотман, Ю. С. Степанов и другие. Большую помощь в этом оказала кафедры русского и славянских языков Дипломатической академии и УДН.

В рамках цивилизационного подхода рассматривается роль культурно-религиозного фактора в развитии различных регионов России. С этой целью автор изучил соответствующие работы. Например, такие: Ислам и проблемы межцивилизационного взаимодействия (М., 1992) — Малашенко A.B. Мусульманский мир в СНГ (М., 1996) — Кадымов Г. Г. Геостратегический императив христианско-православной цивилизации (Славянские культуры в иноязычной среде. Кишинев, 1995) — Ланда Р. Г. Ислам в истории России (М., 1995) и другие.

Рост значимости культурного фактора не дает оснований для абсолютных утверждений, что перспектива мирового развития связана обязательно с драматическим сценарием. Культуры и цивилизации так или иначе и в той или иной форме, но всегда находились в постоянном противоречии между собой, хотя бы в силу своей изначальной самобытности и оригинальности. На этой почве возникали конфликты. Но с другой стороны, это в конечном итоге и стимулировало развитие. Соответственно проблема видится не в существовании различий культурного и религиозного плана, а в том, как продуктивно разрешать противоречия. Одним из механизмов разрешения противоречий и предотвращения конфликтов являлись государства, которые в той или иной степени регулировали соответствующим для своего времени и конкретной ситуации образом межцивилизационное взаимодействие. Опыт накапливался столетиями. Еще нет полного ответа на существующие острые вопросы, но есть и определенный позитивный результат. В любом случае можно утверждать, что когда государства учитывают в своей политике культурный (этнический и религиозный) фактор, удается достигнуть более позитивного результата международного взаимодействия.

В связи с отмеченным встает вопрос о форме организации региональных пространств в плане их стабилизации и стабилизации развития мирового пространства. Данная проблема рассматривается автором в конктексте возможности использования федералистской концепции. Соответственно в диссертационном исследовании уделяется внимание процессу становления федеративных отношений в России как в аспектах проблемы согласования интересов различного уровня и их отражения во внешнеполитической практике государства, так и политической ситуации по периферии российского государства (Северноый Кавказ).

При анализе отмеченной проблемы автор обращался к работам авторов, которые в своих исследованиях рассматривают отмеченные аспекты как в методологическом, так и практическом ключе: Гаджиев К. С. (Национально-территориальные перспективы российской государственности. Цивилизации и культуры.М., 1995) — Лебедева Э. Е. Развивающиеся страны и Россия: проблемы федерализма (Россия и Юг в меняющемся мире.М., 1994)-Львова Э.Л., Нам И. В., Наумова Н. И. Национально-персональная автономия: идея и воплощение (ПОЛИС, 1993,№ 2) — Ненароков А. П. Регионализм-федерализм-сепаратизм (Межнациональные отношения в России и СНГ.М., 1995) — Пастухов В. Б. Новый федерализм для России: институциализация свободы (ПОЛИС, 1994, № 3), а также целого ряда других.

Обращение к опыту других стран, переживших подобное (распад многонационального государства по географическим параметрам и взаимосвязанности народов, представляющего целый регион), представляется целесообразным для более точного определения возможного развития и неповторения каких-то ошибок и просчетов.

Опыт ряда стран и история развития региональных пространств вполне может дать определенный материал для сопоставления и соответствующих выводов. На глобальном историческом уровне процессы в Евразии и Ближнем-Среднем Востоке, на Балканах при всем своем отличии по ряду показателей и во времени имеют одну типологию. Это социальная, политическая трансформация регионального пространства и высокая культурная динамика (активизация процесса национального самосознания).

В данной работе не ставится цель провести анализ совпадения или несовпадения характеристик национальных и региональных ситуаций. Задачей исследования, с использованием в том числе историко-компаративного метода, является обобщение фактического материала на определенном уровне. Очевидно, что выход на более высокий уровень обобщения и сопоставления способствует преодолению тех неизбежных для современника субъективных оценок и исторической «близорукости» .

Постсоветский период, хотя и характеризуется насыщенностью материала и обладает высокой динамикой социальных процессов, но еще недостаточно историчен, чтобы можно было на основе имеющихся фактов делать вполне убедительные выводы. Тем не менее изучение этого периода определяется необходимостью зафиксировать происходящие события и провести первичный анализ.

Структура исследования определяется поставленными задачами и выбранной методологией исследования. Диссертация состоит из введения, двух частей, включающих каждая в себя по две главы,.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Распад СССР и последующая политическая перестройка системы организации пространства Евразии сопровождается кризисом идентичностей евразийских народов. Возникает конфликт между архетипом, запечатлевшим процесс формирования имперской государственности и российско-евразийской наднациональной общности, и теми архетипами, которые лежат в основе национального сознания народов периферии Евразии. Этот конфликт оказывает свое воздействие на формирования политических процессов в евразийском пространстве, на характер становления межгосударственных отношений России и новых независимых государств.

Политика России на южной и западных перифериях Евразии в постсоветское время переживает этап трансформации. Это определяется возникновением новой геополитической ситуациейобразованием новых евразийских государств. После некоторых колебаний, вызванных неготовностью воспринять новую реальность, Россия видела задачей своей внешней политики на южном и западном направлениях сохранение своего присутствия в евразийском пространстве. Это обусловливалось не только геополитической целесообразностью — обеспечением национальной безопасности, но и тем, что евразийские межгосударственные отношения включают в себя важные аспекты культурного и психологического плана, то есть того, что по сути характеризует российскую идентичность. Необходимо принимать во внимание, что в прошлом включение периферийных территорий Евразии в состав России завершило этап ее формирования. Присоединение к России Средней Азии и Кавказа, территорий Западной Евразии явилось закономерным следствием процесса ее саморазвития: освоения восточных территорий Евразии и взаимодействия России с соседними геосоциальными пространствами.

Особенности пространственного и структурного развития российской социально-политической общности определили его самосознание и восприятие окружающего его мира, что нашло свое выражение в соответствующих архетипах и стереотипах. Они в свою очередь оказывали обратное воздействие на развитие российского общества. Завершение пространственного оформления российской социально-политической общности совпало с важным этапом развития общественного сознания — осознанием своей российской национально-государственной идентичности как геосоциокультурной особости, отличной от мира Востока и мира Запада, и в то же время имеющей с каждым из них определенные культурные взаимосвязи.

Политическая динамика актуализировала национальные архетипы и стереотипы. В силу этого новая реальность на южной и западной перифериях Евразии воспринимается Россией как угроза не только ее стратегической безопасности, но и ее идентичности. Иначе говоря, перед российским обществом встал вопрос: сможет ли оно остаться в настоящем своем культурном качестве.

Современная внешняя политика России в Евразии решает сегодня две главные задачи: обеспечение национальной безопасности и сохранение национальной идентичности. То и другое реализуется в в условиях изменяющейся реальности.

Международные отношения России со странами Средней Азии и Кавказа имеют сейчас сложный и глубоко эшелонированный характер, сочетающий в себе проникающее внешнее и внутреннее взаимодействие. Поэтому России приходится учитывать интересы и деятельность не только новых независимых государств Средней Азии и Кавказа, но и бывших автономных советских республик. Эти субъекты в настоящее время пересматривают свои отношения с центральной властью и претендуют на большую самостоятельность. Неопределенность их статуса и ориентация на внешние силы создает перенапряжение в системе межгосударственных отношений, ведет к разного рода конфликтам.

Для России становление взаимоотношений с государствами западной периферии еще более актуализирует традицию геополитического и культурологического диалога с Европой. В настоящее время речь идет о новом его этапе, когда в нем активно участвуют Белоруссия, Украина, Молдавия и государства Прибалтики. Тяготение к европейской культурной системе евразийских государств западной периферии объясняется всем их историко-культурным опытом, системой ценностей и менталитетом, практикой общения с соседними западными странами и привлекательностью их уровня жизни. Одновременно существует оцениваемый отрицательно опыт отношений с Россией. Западная ориентация приобретает определенную силу в правящих кругах стран Прибалтики, в Украине и Молдавии, стремящихся к самоутверждению по отношению к России как бывшей метрополии. В то же время часть населения этих государств по-прежнему положительно идентифицирует себя по отношению к бывшему советскому пространству. Таким образом, можно двойственной ориентации обществ перечисленных государств.

Наиболее концентрировано проблема двойственной ориентации проявляется в ряде локальных конфликтов: в Молдавии — проблема урегулирования взаимоотношений элит Кишинева и Тирасполя, в Украине — проблема политического статуса Крыма и Севастополя, в странах Прибалтики — проблема социального и политического статусов русскоязычного населения и граждан Российской Федерации.

Во всех этих конфликтах задействована Россия. Для нее это не только решение каких-то стратегических задач, связанных с национальной безопасностью, но и стремление к сохранению своего исторического культурного пространства, по отношению к которому российская общность продолжает себя идентифицировать. То и другое — взаимосвязано.

Проведенный анализ нового этапа развития Евразии дает возможность сформулировать следующие выводы:

1 .Евразийский регион, сформировавшийся под началом России/СССР как определенная геосоциокультурная целостностьсистема, представляет собой одну из основных структурных единиц мирового пространства, наряду с подобными ему.

Взаимодействие евразийского региона с другими регионами осуществлялось и осуществляется через особые геосоциальные пространства контакта — периферийно-контактные зоны. Здесь происходит пересечение/взаимодействие различных культурных, идеологических, социальных и политических систем, представленных определенными государствами, религиями, этническими группами со своим укладом жизни и хозяйствования.

Периферийно-контактная зона несет важную коммуникационную функцию — обеспечивает взаимодействие, а значит развитие региональных систем (точнее, — подсистем) и глобальной системы в целом. Пространство контактной зоны может быть организовано одним (преимущественно одним) государством или двумя и несколькими государствами. В международнополитическом плане контактная зона — это точка сопряжения национально-государственных интересов. Баланс групповых интересов в контактных зонах способствует устойчивости и продуктивности взаимодействия всех субъектов международных отношений. Нарушение этого баланса вызывает дестабилизацию одной или более региональных систем.

Периферийность положения территорий контактных зон предопределяла возможность их подчинения региональным центрам силы. Социальные группы контактной зоны могут ориентироваться на центры силы двух или более соседствующих регионов, участвовать в политической жизни разных государств и соответствующим образом использовать их поддержку или противоречия между ними в своих интересах.

Специфические условия среды обитания способствовали тому, что у населения контактных зон сформировалась своя особая психология и культура поведения и восприятия мира.

В контактной зоне остро стоит вопрос существования и развития этнических групп в политических системах. Здесь часто этническая группа имеет свое продолжение в соседнем государстве или регионе и по своей общей численности хотя бы только компактно проживающего населения, может превосходить титульный этнос. Попытки отрегулировать это противоречие в рамках статуса «этнического меньшинства» в зоне контакта, как правило, малопродуктивны. Ибо эти «меньшинства» внутренне не соглашаются с фактически навязанным им статусом и претендует на большее. В свою очередь, пограничные этнические связи создают потенциальную угрозу государственной целостности, предпосылки для территориальных международных споров и конфликтов.

Конфликты в периферийно-контактных зонах имеют сложную структуру и неизбежно приобретают международный характер.

2.Распад единого государственно-политического пространства Евразии и сложный процесс становления новых независимых государств дестабилизировали сложившийся этно-политический баланс на южной и западной евразийских перифериях.

Социально-политические и культурные изменения, происходящие в контактных зонах южной и западной перифериях евразийского геосоциального пространства в постсоветский период, в решающей степени определяют его будущее развитие. Отмеченное создает условия для изменения контура Евразии как сложившегося региона мирового уровня и постепенной интеграции его периферийных территорий в другие регионы или образования новых самостоятельных регионов.

Южные контактные зоны — Кавказ и Средняя Азия, проявляют тенденции к развитию связей с региональными пространствами мира Востока. Особенно это демонстрируют государства Средней Азии, а также Азербайджан и некоторые северокавказские республики Российской Федерации. Произошло определенное обособление территорий Средней Азии и Кавказа и дистанцирование от России.

На западной периферии Евразии имеет место процесс дистанцирования и обособления от России Украины и государств Восточной Прибалтики и территорий приднестровско-прикарпатской контактной зоны. Оба указанных субрегиональных пространства переживают этап становления новой системы самоорганизации. Прибалтийские страны активно развивают связи между собой и восстанавливают разнообразные связи с европейским регионом. Пространство приднестровско-прикарпатского субрегиона находится в состоянии переходного периода, когда существуют два возможных варианта его развтия. Один вариант — это укрепление молдавского государства, но уже на федеративной основе. Другой возникновение двух самостоятельных молдавских государств, возможно организующих свои отношения на конфедеративных началах.

3. Неустойчивая социально-политическая ситуация в периферийно-контактных зонах Евразии усиливает взаимосвязь между безопасностью и идентичностью. Для современных народов, проживающих в контактных зонах, актуализируется архетипическая оппозиция «мы — немы». Одни народы и их элиты стремятся использовать изменившуюся политическую сиуацию для утверждения формально заявленного еще в советский период статуса национального государства. Одновременно для других — это вызов их культурной самодостаточности.

Кризис евразийских идентичностей и нарастующие между ними противоречия ведут к тому, что культурная идентичность становится предметом и причиной конфликтов в контактных зонах. В постсоветское время вопросы безопасности рассматривается народами контактных прежде всего через призму сохранения идентичности.

4.Современная политика новых государств осуществляется под знаком национального возрождения и имеет в определенной степени контрроссийскую психологию с элементами культурного и политического «реваншизма». В ряде случаев ставится вопрос и о несоответствии русской этнокультуры местным обычаям. Изменение статуса представителей русской этнокультуры в евразийском пространстве есть новая реальность. Сложности адаптации русских к новым условиям жизни в государствах СНГ и Прибалтики и закономерности развития исторической ситуации ведут к уменьшению их числа по периферии евразийского пространства.

5.Развитие российской социально-политической общности характеризуется сменой хозяйственного уклада, общественного строя и политического режима. В то же время при всем этом сохраняется устойчивая система ценностной ориентации, базирующейся на национальных архетипах и символах, закрепленных на генетическом уровне. Архетипическое с той или иной степенью интенсивности влияет на формирование современного национального сознание и поведение. Современный характер становления межгосударственных отношений России с новыми независимыми государствами и ее внешняя политика также детерминированы национальными архетипами и национальными ценностями, сложившимися в ходе освоения евразийского геосоциального пространства.

Центральное место в этой системе национальной ориентации России играет Запад и страны, с которыми он отождествляется. Исторический диалог России и Запада, отраженный в сознании российской национальной элиты в виде двух мировоззренческих направлений западников и славянофилов, имеет под собой глубокую архетипическую основу. Это вытекает из того, что универсальная для всех народов первичная оппозиция «Мы — Они» в российском национальном сознании оформляется как оппозиция «РоссияЗапад». На концептуальном уровне она нашла свое выражение в идеологеме «Москва — Третий Рим» и доктрине панславизма, заложивших во внешнюю политику элементы мессианства и культуртрегерства. На всем протяжении российской истории оппозиция Россия-Запад являлась важнейшим фактором национальной консолидации и стимулом развития и в значительной степени определяла психологию российской внешней политики.

5.Для России становление взаимоотношений с государствами западной периферии является переходом к новому этапу геополитического и культурологического диалога с Европой. При этом российская внешняя политика на западной периферии Евразии решает не только задачи геополитического и экономического характера, но и защищает и реализует национальную идентичность. В частности, это проявилось в подходах России к планам расширения НАТО — вступлению в эту организацию восточноевропейских и прибалтийских государств. Беспокойство вызывает сотрудничество с НАТО Украины и Молдавии. Объективно все это ставит Россию в неблагоприятное геополитическое положение, в каком она находилась на этапе формирования своих западных рубежей. Но она не может ответить на такой вызов как во о о «» и о времена «холодной воины — увеличением своей военной мощи или демонстрацией силы. Современная политическая обстановка в Европе, а прежде всего культура и психология европейского общества предполагает, что Россия должна искать ответ на вызов в иной плоскости.

Становление отношений России с новыми государствами Средней Азии и Кавказа и формирование ее внешней политики происходит в естественном поле взаимосвязей соседствующих геосоциальных пространств — Евразии и Ближнего-Среднего Востока.

Отношения с государствами, находящимися на южной периферии России, выходят далеко за рамки просто межгосударственных отношений и геополитического соперничества/конкуренции. Они тесно переплетены с процессом развития национального сознания, его определенными этапами и кризисами идентичности. В национальном сознании российской общности запечатлелись те опасности, которые исходили от южной периферии, что определяет современную реакцию на политические и культурные процессы, протекающие в пространствах Средней Азии и Кавказа.

6. Сохранения прежнего статуса России в евразийском пространстве не в последнюю очередь связывается с решением «русского вопроса». Вопрос о положении русских и русскоязычных на южной и западной перифериях Евразии является одним из ключевых в политике России. Это определяется тем, что в новых независимых государствах изменилось отношение к русскому населению как со стороны официальной власти, так и нерусского населения, и фактически поставлен вопрос об их вытеснении. Россия стремится препятствовать этому, но в настоящее время пока не удалось найти оптимального подхода к разрешению «русского вопроса» .

7.В постсоветское время резко возрастает роль внешнего фактора в социально-политическом и культурном развитии Евразии. Особое значение для России приобретает расширяющаяся деятельность соседних государств на южной и западной перифериях евразийского протранства.

Традиционные отношения России с Турцией и Ираном приобретают и нечто новое, выходящее за рамки прежней советской внешней политики. Турция и Иран восстанавливают свои культурные и политические связи со странами и народами Средней Азии и Кавказа, тем самым способствуя изменению культурного лица и геополитических ориентаций этих стран. Это имеет значение и для самой России, учитывая наличие в России значительного числа мусульмано-тюркского населения. С другой стороны, возрастание роли южного ближнего зарубежья России в мировой и региональной политике изменяет баланс взаимотношений России с восточными странами. От того, сможет ли Россия сохранить свое присутствие и в каком качестве на юге Евразии зависит и ее место и роль в региональной системе международных отношений Востока.