Политика Российской империи в польском вопросе в 1880-1890-е гг

Актуальность темы

исследования. Проблема реформирования системы управления национальными окраинами применительно к потребностям центра была и остается актуальной для многонациональных государств. В 70−90-е гг. XIX века региональные реформы такого рода проходили не только в Российской империи, но и в ряде европейских государств, в том числе в Пруссии и Австро-Венгрии. Данная работа посвящена изучению процесса интеграции польских земель в состав Российской империи, который осуществлялся в рамках общеимперского проекта унификации национальных окраин.

Время правления Александра III часто называется периодом контрреформ в Российской империи, основной направленностью которых был «пересмотр» или «исправление» реформ 1860−1870-х годов. Однако существует и альтернативная точка зрения (А. Н. Боханов и др.)1, согласно которой? политика Александра III была направлена не в пику преобразованиям его отца, а являлась корректировочной и проводилась с л целью упрочить единство империи. Как известно, в 1880-е годы самодержавию удалось провести ряд существенных мероприятий консервативного толка в сословном вопросе, в области просвещенияи печати, в сфере местного самоуправления.

Для жителей польских земель в составе Российской империи символом реакционной политики администрации Александра III стала деятельность И. В. Гурко на посту генерал-губернатора Привислинского края4 и командующего войсками Варшавского военного округа в 1883—1894 гг. и А. Л. Апухтина в роли попечителя Варшавского учебного округа с 1879 по 1897 гг. В историографии взгляды и деятельность обоих администраторов5 как правило объединяют6, хотя есть различия и в датах их службы в провинции, и во взглядах на ряд ключевых проблем.

После польского восстания 1863−1864 гг. традиционным стало соединение административных функций главы Царства Польского7 с военными, что означало одновременное назначение генерал-губернатора на пост главнокомандующего войсками, расположенными на польских землях. Этот факт сам по себе свидетельствовал о намерении властей империи усилить контроль над «мятежным краем», изменить региональную политику в Привислинском крае в сторону ее ужесточения.

Отдельный вопрос, остро беспокоивший жителей Царства Польского, был связан с положением польского языка в империи. Русификация образования — введение обязательного преподавания основных предметов в средней и высшей школе Царства Польского на русском языке — заставляла задуматься о судьбе родного языка. Не без оснований образовательная политика 1880−1890-х годов ассоциировалась с именем «энтузиаста о обрусения» (но при этом ученого-педагога) А. Л. Апухтина .

Стоит отметить, что все перечисленные мероприятия, как эпохи Александра II, так и правления Александра Ш как нельзя лучше соответствовали правительственному курсу по интеграции национальных окраин в составе Российскою империи. Интеграция Царства Польского в Империю была необходима российским властям для удержания данной-территории и обеспечения стабильности западной границы государства.* Сама логика существованияимперии предполагала ее расширение и рост ее могущества, и Российская империя, в этом смысле не отличалась от остальных держав — Англии, Пруссии и т. д. И чем полнее была бы интеграция, тем прочнее и сильнее империя: мировая история наглядно доказала, что государство прочнее, если оно едино, а различия в законодательстве и административном делении на местном уровне неизбежно ведут к сепаратизму на национальной или региональной основе. Однако интеграция требует подчинения новой территории всем требованиям империи. Присоединенным народам, в нашем случае полякам, предписывается отказаться от тех элементов устройства (административного, законодательного, военного и т. д.), которые противоречат общеимперским.

Впрочем, абсолютная унификация всего населения империи была бы не только невозможной, но даже ненужной: всегда5 существуют как различия, мешающие взаимопониманиюи взаимодействию, так и просто черты, составляющие национальное или местное своеобразие и никак не влияющие на безопасность и функционирование государства. Проблема заключается в том, что в ряде случаев не существует единого мнения по поводу того, к какой группе относится та или иная сторона жизни присоединенных народов.

Таким образом, предпринимавшиеся в годы правления Александра III меры по укреплению «русского начала» в Царстве Польском были частью более общей политики реформирования империи в ответ на вызовы все заметнее менявшейся ситуации в стране и мире. Изучение результатов этого проекта укреплениясплоченности многонационального государства имеет важное не только научное, но и практическое значение. Ведь Россия и сегодня не является мононациональным государством, ей и сегодня грозят сепаратистские проявления, особенно на Кавказе. Именно эти мотивы, наряду с чисто1 познавательными, обусловили выбор данной темы диссертационного исследования.

Историографическийобзор. Первые попытки проанализировать правительственный курс в Привислинском крае эпохи Гурко и Апухтина в историографическом ключе относятся к началу XX века. Интерес к данной теме был обусловлен возраставшим недовольством поляков жесткими действиями русских властей в западном регионе. Это недовольство проявлялось, в частности, в их активном участии в забастовочном и революционном движении (студенческая забастовка в Варшаве в 1905' году, поддержка многих требований первой русской революции). Понять и объяснить причины массового недовольства, определить возможные пути выхода из кризиса — именно такие задачи ставили перед собой первые исследователи интересующей нас проблемы.

В увидевшем свет в 1903 г. коллективном труде «Россия и ее западные окраины «Ответы на очередные вопросы в Царстве Польском» известные деятели польского консервативного лагеря в Петербурге В. Спасович и Э. Пильц обратили внимание на смену курса в системе образования после 1867 года (основное его содержание — обязательное преподавание на русском языке), а вместе с этим и общий поворот политической линии в сторону усиления контроля над регионом. Как отмечали Спасович и Пильц, после смены курса вместо рациональных политических и здравых педагогических целей в школах утвердилось «начало репрессии"10. Система управления, сложившаяся после 1864 г. вызывала у них отдельные возражения, хотя авторы и пытались найти оправдания жесткому курсу.

Русской политике в Привислинском крае посвящена и работа видного либерального историка A.A. Корнилова. Автор являлся противником насильственной русификации, как в культурной, так и в административной сфере. Он в целом позитивно оценил реформы 1860-х гг. в Царстве Польском, особенно в сравнении с последующим более жестким курсом и отсутствием всякого стремления к поиску политического компромисса в сложном западном регионе империи Романовых. Согласно Корнилову, любое сопротивление реформам, отмечавшееся в Царстве Польском в конце 1860-х годов, злило реформаторов, и они постепенно пришли к выводу, что полякам нельзя доверять, вследствие чего и началась борьба с «полонизмом"11.

Вопросы внутренней политики России в Привислинском крае нашли отражение и в обобщающих работах по истории XIX века. Из подобных сочинений стоит отметить «Историю России в XIX веке» издательства А. и И. Гранат12. Показательно, что информация о мероприятиях администрации Александра III приводится здесь в разделе о польском вопросе, в подразделе, посвященном русификации. Направление мысли авторов достаточно прозрачно^ - политика 1880−1890-х гг., по их мнению, была жестким навязыванием русских традиций и языка в нерусских губерниях и, в частности, в Привислинском крае.

Итак, для, российской историографии начала, XX века характерна если не откровенноотрицательная, то, покрайней мере, настороженнаяоценка внутренней политики администрации Александра III, которая, особенно у либеральных историков, ассоциировалась с курсом контрреформ и реакции и в центральных губерниях, а не только на национальных окраинах. Свое мнение они высказывают, имея в виду мероприятия предыдущего правления, когда были сделаны попытки достигнуть компромисса с населением западных окраин империи путем проведения административных и образовательных реформ.

В трудах же польских историков, издававшихся за пределами Российской империи накануне и в период Первой’мировой1 войны, политика Александра III неизменно оценивалась однозначно отрицательно. В. Студницкий, прямо называя русских врагами, утверждал, что «нейтральная» политика русских властей в 1860-е годы была временной мерой, а когда власти решили, что восстание уже не возродится, началась открытая;

1 ^ русификация. ИТ. Аскенази излагал краткую* историю Царства Польского таким образом, что главная тема" - русификация — находится! в центре повествования, и через, эту призму ведется-даже-рассказ о реформах 1860-х гг., которые, по нашему мнению, явно выбиваются из череды жестких мер российской администрации14.

Стереотипы о необоснованной жесткости внутреннейполитики российской администрации сохранились и укрепились в межвоенную эпоху.

Так, В. Неджведский занялся анализом образовательной политики времен.

Апухтина. Он обращал внимание на то, что даже во время разработки устава.

Варшавского университета центральные власти старались, прежде всего, расширить свое влияние на учащуюся молодежь путем все большего 8 внедрения русского языка и русской системы преподавания15. Эта политика соответствовала представлениям автора о насильственной культурной русификации национальных окраин. А. Войтковский в свою очередь рассматривал проблемы германизациипрусской части польских земель с точки зрения политики колонизации, проводимой германским правительством. Сосредоточившись вокруг проблем Герцогства Познанского, Войтковский указывал на чрезмерную жесткость режима Бисмарка16.

1 7.

В обобщающем труде 1929 г. Т. Мантейфеля по образовательной политике российских властей на польских землях проводится мысль о том, что в 1880-е — 1890-е гг. правительство последовательно проводило в жизнь меры, препятствующие поступательному развитию польской национальной культуры через усиление позиций русского языка.

Таким образом, польская историография межвоенного периода в основном продолжила историографические традиции начала XX века, последовательно проводила мысль, что притеснения со стороны* держав, разделивших Речь Посполитую, препятствовали успешному культурному и политическому развитию польских земель.

Советские историки-полонисты в основном интересовались проблемами экономического развития, а также изучением общественной мыслив польских земель в интересующий нас период. Мероприятия администрации Александра III рассматривались ими для демонстрации отсталости и реакционности политических структур царского режима, а соответственно, невозможности проводить здравую и рациональную внутреннюю политику.

А. Я. Манусевич в «Очерках по истории Польши» дал крайне негативную оценку действиям правительства Александра III. «Удушение национальной культуры"18, — таков, по мнению этого историка, общий лозунг проводимой политики. Аргументация автора строится на введении русского 9 языка сначала в местной администрации (в губернаторском управлении, затем в финансовых институтах), позже в сфере образования, что трактуется им как свидетельства жестокой, антинациональной политики. Примерно в том же духе строится концепция изложения внутренней политики в Привислинском крае и в трехтомной академической «Истории Польши"19, и в «Истории южных и западных славян», увидевшей свет в 1969 году .

Дополняют представление о концепции советских историков относительно внутренней политики Александра III фундированные и л | лл обстоятельные работы В. Г. Чернухи, Н. П. Ерошкина и П. А. Зайончковского, где, правда, лишь вскользь и в традиционном ключе упоминается о ситуации на польских землях. Основной упор в этих работах делается на общий отход от реформаторско-либеральных начинаний 1860-х гг. Характерными для работ заслуженных советских историков являются, например, утверждения такого типа: «Национальная политика в указанный период (1880−1890-е годы) характеризовалась решительной русификацией и угнетением нерусских национальностей [.] Великодержавный шовинизм находил свое проявление, с однойстороны, в гонении на национальную культуру, с другой — в. национальных ограничениях и преследованиях и, наконец, внасильственной русификации путем обращения в православие инаковерующих"24.

ВПНР количество исследований, нацеленных на анализ ситуации 1880−1890-х гг. именно в Царстве Польском, или Привислинском крае, было.

О ^ достаточновелико. Это касается1 как. обобщающих трудов, так и работ по конкретной тематике (среднее и высшее образование26, проблемы формирования национальной интеллигенции27, региональная административная политика в Варшаве28, экономическая политика российских властей29).

В статье И. Игнатовича очень подробно рассматривается положение.

Варшавского университета в системе высшего образования Российской ю империи. Исследователь также анализирует этапььпревращения. Варшавского университета в «русский университет», что было, по его мнению, частью политики правительства по< русификации Царства Польского30. В монографии того же автора, посвященной социальной структуре польского-общества конца XIXначала XX в., развивается мысль об изменении общественной структуры Привислинского края в результате проводимой в регионе политики русификации национальных меньшинств.

В 1950;1960;е гг. в Польше, как и в СССР, появляются монографии, написанные в идеологизированном ключе — причем для характеристики эпохи Александра III стереотипы межвоенной и даже дореволюционной эпохи менять было не нужно. Стоит отметить, что оценки работы К. Войчеховского 1954 г. по интересующей нас проблематике весьма похожи на мнения известных в межвоенную эпоху историков, а затем эмигрантов Вл. Побуг-Малиновского, М. Кукеля и Я. Кухажевского32. Кукель, к примеру, рассуждал в стереотипном ключе, не чуждом марксизму: «Царство Польское было для Российской империи завоеванной колонией, которую можно и.

33 нужно эксплуатировать при минимальных финансовых затратах.". Я. Войтасик, также в традиционном для советской историографии ключе, рассматривал эволюцию политического-строя Привислинского края в 18 801 890-е гг. сквозь призму классовой борьбы34.

Среди работ этого периода есть и такие, в которых приводится сравнение политических методов управления польскими землями в трех империях, участвовавших в разделе Речи Посполитой. С этой точки зрения о г интересна монография Э. Трынишевского, который, создавая биографическое описание жизни известного польского журналиста А.

Осуховского, попутно сравнивает условия жизни в Познани и Варшаве.

Основная угроза для поляков исходит со стороны западного соседа", констатировал автор, но при этом не забыл упомянуть о «курсе быстрой русификации в администрации, образовании и судах Царства Польского.

11 власти стремились к унификации краяс остальной империей". Тему сравнения условий развития польской государственности времен разделов в рамках трех империй продолжили Е. Фельдман38, С. Гродский39, К.

Гжибовский40, JI. Тшечяковский41. Заметим, что в указанных монографиях политика держав рассматривалась преимущественно с позиций усиления^ классовой и национальной борьбы за освобождение от имперского гнета, в таком же духе анализировались преобразовательные меры в Привислинском краев 1880—1890-е гг.42.

В работе эмигрировавшего в США польского историка М.

Бончковского присутствует идея, свойственная скорее американской историографии, о колонизаторских замашках имперского и советского правительств, чем и объяснялась, по мнению исследователя, жесткость административного управления на национальных окраинах, и не только в отношении польского меньшинства, но и в отношении украинцев, белорусов, литовцев, финнов и др.43.

В дальнейшем в польской исторической литературе наблюдается тенденция интерпретировать мероприятия имперского правительства в эпоху.

Александра III не столь односторонне. С. Кеневич в 1976 г. указывал на то, что политику 1880−1890-х гг. не стоит воспринимать стереотипно отрицательно. На примере Варшавы, этот авторитетный специалист показывает, что это был период сильных контрастов: с одной стороны, это время постоянного политического давления, подчинения всех сторон жизни города правительству Российской империи, с другой, — именно в этот период происходит экономический и демографический подъем Варшавы44.

Можно констатировать, что и при анализе польскими историками мероприятий имперского правительства в 1880—1890-е гг. в сфере образования господствующими были и до сих пор являются устоявшиеся представления о консерватизме внутренней политики правительства.

Например, Р. Врочиньский в своем обобщающем труде по вопросам.

12 просвещения выдвинул на передний план традиционный набор упреков: преподавание на русском языке препятствует развитию польской культуры, уровень знанийучениками средних школ общеобразовательного материала снижается, затрудняется! развитие начальногообразования, поскольку крестьяне не хотят отдавать своих детей в русские школы45. Однако здесь же автор добавляет, что политика русских властей волнообразна: попытки реформ в духе усиления национальной польской школы сменялись мероприятиями по усилению господства русского образования. В связи" с этим необходимо задаться вопросом, были ли эти изменения произвольным желанием центрального правительства или они обуславливались внутренней ситуацией на польских землях?

Итак, стоит отметить, что для историков эпохи ПНР было характерно внимание прежде всего к отрицательным сторонам внутренней политики царских властей, хотя к концу 1980;х гг. анализ материала становится более взвешенным по сравнению с предыдущим периодом. Больше внимания уделяется провалам и ошибкам собственно в польской среде в> период после восстания 1863−1864 года, что во многом и определило изменение политики имперского правительства в Привислинском крае в, последующий период.

Однако и в* 1990;х гг. встречаются/ субъективные и неоправданно резкие оценки имперской политики. Например, достаточно резки суждения^ Е. В.

Борейши: «Долгие десятилетия поколениям поляков жили в атмосфере безнадежности. Исключением были, пожалуй, только те польские земли, которые входили в Австрийскую империю, однако итам до конца XIX века не было возможности восстановить польскую государственность. Самые темные времена наступили на польских землях в Российской' империи, особенно это касается первого двадцатилетия после восстания. Изменения могла внести только война, тем временем, после франко-прусской войны.

1870−71 гг. в Европе в течение 44 лет не было открытого военного конфликта между великими державами"46. Автор рассматривал ситуацию в.

Привислинском крае с точки зрения возможности восстановления польской государственности, альтернативные же варианты развития польских земель Борейша расценивал крайне негативно.

С 1990;х годов в российской историографии появляется устойчивый^ интерес к проблемам функционирования империи и взаимоотношений центрального имперского аппарата с национальными окраинами. В современной российской историографии можно выделить два основных направления: изучение стереотипов в восприятии одного народа другим47 и исследование национальной политики России, проблемы русификации.

Правда, в «Краткой истории Польши» ситуация на польских землях в 1880—1890-х гг. рассматривается в русле традиционного советского подхода к истории — с точки зрения общественно-политической борьбы в л О.

Привислянском крае. Однако в более поздних учебниках мероприятия правительства, Александра III анализируются в новом ключе — с позиций имперских, интересов и эффективности национальнойполитики российских властей в, регионах49. В 1995 и .1998 гг. увидели свет два обобщающих исследования, посвященных национальной политике Российской империи, но интересующие нас проблемы не нашли у их авторов, сколько-нибудь новых решенийТакже к обобщающим трудам по интересующей нас проблематике можно отнести коллективную монографию под редакцией В.

В: Черкесова?0. В фундированной двухтомной работе прослеживается эволюция принципов регионального управления в Российской империи с начала XVIII до начала XX века. Труд охватывает всю историю института генерал-губернаторства, но носит скорее очерковый характер: приведено перечисление в хронологическом порядке руководителей всех регионов за указанный период и очерчивается основной круг проблем, которые решало правительство на региональном уровне. Институту генерал-губернаторства в.

Царстве Польском за весь период его существования посвящено всего семь страниц в первом томе (231−238). Личности И. В. Гурко посвящена всего.

14 одна фраза (он охарактеризован как «непопулярный в польском обществе».

51 52 чиновник), политика же 1880−1890-х гг. отсутствует как таковая .

Стоит заметить, что в большинстве монографий российская политика в Царстве Польском рассматривается исключительно через призму национальной политики в целом. Отечественные специалисты подхватили основной побудительный мотив исследования известного западного специалиста А. Каппелера — «создать общую картину России как многонациональной державы"53. В отечественной науке подобный подход начал реализовывать В. С. Дякин в своем незавершенном труде «Национальный вопрос во внутренней политике царизма».54.

Примечательно, что некоторые современные исследователи призывают пересмотреть устоявшееся негативное восприятие мероприятий российского правительства в 80-е — 90-е гг. XIX века. Например, в фундаментальном труде А. Н. Боханова об Александре IIIпрослеживается мысль о том, что смысл И' направление преобразований этого периода времени заключались в постепенном преодолении «отсталости и несуразностей». По его мнению, «в эпоху Александра III происходило формирование национально-государственного политического курса, преследовавшего цель защитить национальные, религиозные и культурные интересы^ и ценности основной» православной массы жителей империи, составлявших около 80%"55. А. Н. Боханов обращается и к вопросу о политике Александра ИГ на национальных окраинах, однако рассуждения исследователя о конкретных преобразованиях в Прибалтийских губерниях или в Привислинском крае не сопровождаются информацией о том, кто руководил в это время указанными регионами и как конкретные администраторы реализовывали правительственную программу. В случае с Привислинским краем это, возможно, связано с тем, что имена Гурко и Апухтина устойчиво ассоциируются с излишне агрессивными действиями властей в сфере национальной политики, а значит, не сочетаются с общей концепцией книги.

Рассуждения А. И. Миллера о политике властей эпохи Александра III в большей степени теоретизированы, однако, они в значительной степени созвучны, мнению А. Н. Боханова. МиЛлер указывает на то, что-политику на национальных окраинах при Александре III также нужно воспринимать в новом ключе — с позиций позитивных намерений' властей, и при этом не стоит пугаться имен Апухтина и Гурко, реализовавших правительственную программу. Автор ссылается на то, что часто нерусское население становилось активным участником процесса русификации, включалось в него по собственным соображениям. Таким образом, этот процесс становился обоюдным и выгодным для обеих сторон56.

Высоко оценивает имперскую политику в Царстве Польском, не.

СП называя при этом имен Апухтина и Гурко, и А. Ю. Бахтурина. Она отмечает такие ее’черты, как последовательность и успешность, особенно в сравнении с ситуацией начала XX в. Исследователь даже заключает, что «в целом с 1875 г. в распространении русского языка в Царстве Польском были достигнуты колоссальные успехи"58. В чем конкретно выразилась «колоссальность» успехов, в работе не раскрывается, а из дальнейшего изложения явствует, что это не вывод самой Бахтуринойа точка зрения, министра* юстиции И: Г. Щегловитова, озвученная ншзаседании Совета министров 5 ноябряТ914 г. 59.

Примечательно, что ни одной" польскоязычной работы в" разделе, посвященном польскому вопросу в империи, исследовательница, не использовала.

На современном этапе развития науки круг интересов историков широк.

— это и административная, и образовательная, и судебная, и финансовая деятельностью правительства Российской империи. Вопросы, связанные с просвещением, М. Е. Нигалатий (Корнаухова) рассматривает в смысле эволюции взглядов центрального правительства от убеждения в необходимости постепенного ослабления влияния польских традиций и костела на национальные меньшинства до целенаправленной политики.

16 усиления «русского начала» в преподавании на всех уровнях60. На уровне элементарного образования подобный поворот образовательной политики мог привести к тому, что крестьяне предпочли бы отдавать своих детей в нелегальные школы, организуемые священниками или просто грамотными польскими крестьянами. Однако, согласно выводам М. А. Крисань, подобные факты, если и имели место быть, то в незначительной степени61. В целом, деятельность Апухтина на посту попечителя Варшавского учебного округа рассматривается в контексте ограниченного использования национального языка и главенства во всех сферах общественной жизни языка русского62.

В работах Л. Е. Горизонтова интерес представляет, прежде всего, новый подход к оценке правительственной политики в польских землях в составе Российской империи. Автор призывал «отказаться от безоговорочного осуждения представителей власти на том лишь основании, что они руководствовались национально-государственными интересами в понимании своего времени. Реализовать последние могла система управления, ориентированная не на методы подавления, а на широкую реформаторскую перспективу, способную обеспечить параллельное развитие Центра и национальных окраин"63. Это можно трактовать таким образом, что жесткая политика времен Александра III — это новый этап во внутренней* политике российских императоров, начатый как альтернатива реформам, не имевшим ожидаемого успеха.

Интересно, что некоторые историки пытаются найти общие и различные тенденции в развитии западных окраин, включая и.

Привислинский край, как, например, авторы монографии «Западные окраины.

Российской империи"64. О том, как опыт управления Северо-Западным краем использовался при формировании программы мероприятий в других западных губерниях, подробно пишет в своей монографии А. А. Комзолова65.

По мнению автора, стремление к централизации и укреплению империи определяло действия правительства в западных губерниях после восстания.

1863−1864 гг. Этими же соображениями руководствовались имперские власти при назначении ключевых фигур в губернских администрациях66.

Таким образом, современные российские исследователи пытаются преодолеть устоявшиеся? концепции и перейти, на новый уровень анализа исторической ситуации в XIX столетии, характеризующийся комплексным подходом к фактам и событиям.

Для новейшей польской историографии свойственен более глубокий, чем у предыдущего поколения исследователей, подход к историческим' проблемам XIX столетия. Авторы обращаются к общеисторическому контексту, пытаясь выявить закономерности и тенденции.

Однако стереотипные подходы к истории конца XIX века все еще живы, что видно-по прочтении учебника по истории Польши, вышедшего в 2004' г. и переведенного на русский' язык. Настраницах издания читаем: «Уже с 1883 года начался период жестокойреакции. Генерал-губернатором в Королевстве Польском стал Гурко, который* вместе со своими приспешниками, в особенности при содействии попечителя. Варшавского учебного округа Апухтина, всячески способствовал процессу русификации» .

Еще дальше пошел польский исследователь А. Менцвель, чья работа увидела свет в сборнике «Поляки и русские: взаимопонимание и взаимонепонимание»: «Угроза утраты национального самосознания, которая. была реально и как нельзя более ощутима в*последней четверти.

XIX века. времен Хурки (так в тексте. — Е. Л.) и Апухтина. Потеря1 национального самосознания из-за чуждого образования, бывшего на самом.

68 деле невежеством, ужасна, и этот ужас был изведан в полной мере". Это уже не просто концепция врага, но врага ужасного и чудовищного. Характерно, что генерал Гурко усилиями переводчика и редакторов сборника А. В. Липатова и И. О. Шайтанова превратился в некоего «Хурку», идентифицировать которого в именном указателе не представилось возможным.

Отметим, что" современные польские историки интересуются и новыми проблемами, ранее казавшимися1 неперспективными, — например, подробностями* жизни губернаторов и их ближайших подчиненных. Таким образом исследователи пытаются выяснить, кто же в действительности управлял польскими землями. Л. Химяк дает общую характеристику губернаторов Царства Польского и Привислинского края по следующим признакам: происхождение, социальная принадлежность, земельная собственность губернаторов, пенсии и привилегии, вероисповедание и происхождение предков. Автор приходит к выводу, что, подбирая кадры высшей администрации, «царские власти обращали^ внимание в основном на то, чтобы кандидат в губернаторы принимал политическую линию правительства. От кандидатов. не всегда требовалось знание реалий жизни Царства"69. Что касается образовательного уровня, то он, по мнению Химяка, был достаточно высок, однако «это не была задуманная линия царского правительства, такая ситуация— связана с тем, что в среде элитарных.

70 общественных кругов высшее образование было, все более популярно". Стоит отметить, что автор посвящает отдельную главу повседневной’жизни губернаторов: описывает резиденцию губернатора-и ее благоустройство^ его участие в общественной жизни, хобби и интересы, отдых, религиозную жизнь.

Интересный круг проблем рассматривает в своих монографиях А. Хвальба71. Он пишет об отношениях чиновников-поляков и чиновников-россиян к власти и между собой. Его рассуждения созвучны выводам А. И. Миллера об «обоюдной русификации», или частому содействию со стороны поляков мероприятиям по русификации региона. «Можно ли было полякам гордиться русскими мундирамиили, напротив, стыдиться своей причастности к русской администрации — это вопрос, который еще нужно.

19 исследовать. Почему поляки шли на службу к русским властям? — Одни говорили о трудностях нахождения какой-либо работы, т. е. это была вынужденная, с экономической точки зрения, мера. Другие прибегали к двоякому патриотическому объяснению, подчеркивая, что нужно удерживать управление в польских руках"72. Таким образом, часто знание русского языка и традиций позволяло продвигаться по службе и реализовываться в общественной жизни, что подвигало многих жителей Западных губерний по собственному желанию осваивать официальный язык Российской империи.

В монографии М. Дайнович продолжается анализ вопросов, связанных с глубиной и размахом административной русификации в Привислинском крае73. По мнению исследовательницы, именно административная русификация края была ключевой частью программы российского правительства на польских землях: «Центральные власти старались ускорить процесс деполонизации различных служб, что являлось частью политики административной русификации. насколько сильно два мира, польский и российский, подвергались взаимным влияниям, настолько бойкот россиян поляками' и наоборот был средством, защищавшим от русификации с одной стороны и от полонизации с другой"74. Автор подчеркивает, что два процесса.

— русификации-и полонизации — шли параллельно и могли быть одинаково-успешны в случае скоординированности действий со стороны администраторов, проводивших в жизнь преобразования в Привислинском крае.

Я. Козловский добавляет живости теме административной политики российских властей. Он расширяет портретные характеристики высших чиновников Привислинского края. Однако основная* мысль его исследования.

— анализ отношения власти к чиновникам-полякам: «Политические условия сформировали отношения царской власти к чиновникамполякам, служащим в Царстве Польском. Получение повышения, денежного вознаграждения или прибавки к жалованию зависели не столько от профессиональных навыков и.

20 знаний, сколько от лояльности по отношению к царским властям и усердия при выполнении программы центрального правительства. Впрочем, и в самой империи компетенция представителей администрации была на втором.

75 плане. Итак, Я. Козловский уже не первый исследователь, кто подвергает сомнению компетенцию высшего российского чиновничества, что могло быть одной из причин неудач административной политики российского правительства.

К вопросу о региональных особенностях губернского управления на рубеже Х1Х-ХХ вв. обращаются А. Гурак76 и К. Лятавец77 на примере.

Люблинской губернии. Исследователи подмечают интересные социальнополитические, демографические и экономические аспекты управления.

Люблинской губернией. Что же касается вопросов, касающихся организации управления Привислинским краем в целом, то авторы уделяют им гораздо меньшевнимания. В* частности, Лятавец обращается к проблеме положения россиян разных профессий в Люблинской губернии, на что и указывает во вступлении к своей монографии78. Рассуждения' об общем направлении имперской политики в Привислинском крае ограничиваются уже известными утверждениями, как, например: «Стало ясно, что после подавления'.

Январского восстания' школьная* система края стала, одним из орудий обрусения польских земель"79. В монографии Гурака также наряду с показательной информацией регионального характера присутствуют штампы, касающиеся периода управления Привислинским краем И. В.

Гурко, которого автор монографии не раз называет «самым решительным и умелым русификатором"80. Вопросу о положении чиновников в губерниях.

Привислинского края также посвящены статьи и монография Г. Смыка, где автор в русле известной традиции подчеркивает, что Гурко и Апухтин оо совместно проводили политику обрусения народов Российской империи .

Полицейскую сторону административного управления Привислинским краем затрагивает С. Вех83. Он пишет о реорганизации жандармерии, которая.

21 повлекла за собой изменения в системе управления Царством Польским и повлияла на стратификацию польского общества. По мнению исследователя, российские власти рассматривалипольское общество с точки зрения выявления потенциальных врагов и союзниковК первой категории онотносил католическое духовенство'- помещиков и революционеров, ко второй?

— крестьян, униатов, этнических русских. Именно исходя из социальной структуры Привислинского края, по мнению историка, строилась политика российских властей. Новейшая его работа посвящена политике П. Альбединского на польских землях85. В ней нашли отражение вопросы о концепции преобразований в Привислинском крае, в связи с изменением которой произошла смена руководства провинции. При этом автор отметил расхождение во взглядах на образовательную политику в Царстве Польском у Альбединского и Апухтинаобоснованное принципиально разными позициями, двух сановников на место и роль края в Российской империи86.

Отдельный вопрос, которым тщательно занимается польская историография на современном этапе — этоцензура и пресса в Привислинском крае, что представляет для? нас интерес в" плане характеристик, даваемых авторами относительно внутреннейполитики российских властейна польских землях. Исследователи снова активно оперируют термином1 «русификация», имея в виду культурное и политическое притеснение польского народа в Российской империи87. Показательна цитата о влиянии имперской политики в Привислинском крае на польскую публицистику. «Полным ходом шла русификация школ, символ которой А. Апухтин. Прессе нельзя затрагивать вопросы политические, национальные, поэтому до 1905 года трудно найти публицистические материалы по теме польской идентичности и проблемам, связанным с этим. Ограничения коснулись такжекатолического костела и польского по духовенства.» .В фундаментальном труде по истории газеты «Варшавский курьер» 3. Анцулевич также делает акцент на том, что темы и политическая.

22 ориентация газеты — это лакмусовая бумажка смены цензоров*" начальников.

89 края .

Значимая часть работ современных польских исследователей посвящена вопросам! образования и просвещения в Привислинскомкрае в конце XIX века. Обобщающий характер носит монография < Н. Томашевского90. Автор затрагивает вопрос эволюции национального самосознания поляков в исторических условиях отсутствия собственной государственности. Тему развития польского национального самосознания продолжают И. Шиллер91 и Е. Мизёлек92, которые рассматривают культурную русификацию в Привислинском крае как значимый фактор эволюции польского самосознания. «Русификация, в том числе русификация школ. была неотъемлемым фактором развития польских земель в этот период.» , — пишет Шиллер в своем, фундаментальном труде по истории Варшавского университета.

Кукульский в обобщающем труде по истории Царства Польского уделил значительное внимание проблемам административной — и культурной русификации польских земель, в XIX веке94. По его мнению, среди проблему осложнявших управление краем, было: «недостаточное развитие русской школы, в том числе из-за недостатка учителейпреданных своей профессии, а не стремящихся получить льготы на военнойслужбе. Более того. не хватает зданий для школ, не хватает средств. Польские крестьяне и униаты избегали отдавать своих детей в школы, с русским языком. Первые из-за опасения русификации, вторые — из-за боязни утверждения у молодого поколения православия"95. К числу же аспектов управления, эффективных в деле русификации, Кукульский относит военную службу: «.большей пользой в плане русификации была военная служба. По возвращении домой военные часто хорошо говорят и пишут по-русски и по-польски. Что касается школьного образования, то часто школу не посещают из-за плохой погоды, паводков, а также отсутствия теплой одежды. Если еще учитывать летние.

23 каникулы, то на учебу остается совсем мало времени. И даже те навыки, которые приобретаются в короткие месяцы зимней учебы, быстро забываются из-за отсутствия практики, книг и учебников. В семьях часто не говорят по-русски и не разрешают этого детям"96. Показательно, что Кукульский едва ли не единственный польский исследователь, который оценивает имперскую политику не только с точки зрения ее полезности для поляков, но и с позиций интересов других национальных групп Царства (русских, белорусов, литовцев.), а также рассматривает Российскую империю как державу с определенными обоснованными государственными интересами. Но такая позиция скорее исключение для польской историографии.

Как отмечалось, в современной польской исторической науке гораздо больше радикальных, не вполне обоснованных суждений об основах внутренней политики администрации Александра 1111 Например, Ю. Дыбец сводит свои рассуждения к тезису об основном направлении борьбы поляков — борьбы за сохранение языка, противостоянию германизации в Австрийской империи и Пруссии, русификации в Российской империи. При этом автор не пытается разобраться в позитивных тенденциях этих же процессов97. Напротив, профессор Варшавского университета А. Шварц упоминает ио тенденциях к примирению между властью и обществом во время правления Александра III98.

Радикализм суждений присущ и Е. Едлицкому, часть работ которого вышла на английском языке. Автор определяет негативное последствие русификаторской политики русских властей, состоящее в том, что она стала препятствием для успешной интеграции польской и западноевропейской интеллектуальных элит. «Русификация — это второе, после восстания 1863 года, несчастье, постигшее Царство Польское. Для польской интеллигенции это было угрозой материального благополучия в связи со сложностью нахождения работы, связанной с преподаванием на разных уровнях"99.

Едлицкий делает акцент на антипольскую политику властей в области культуры, образования и религиозного воспитания100. Конечно, формально процесс «деполонизации» в школах шел: все школы уже после 1873 г. были реорганизованы по единому образцу, принятому в Российской империи. С другой стороны, важно отметить, что польские историки относятся к этому процессу крайне негативно и в большинстве случаев не принимают к рассмотрению тезис о том, что обучение на государственном языке в пределах одного государства — это нормальное явление.

Политика администрации Российской империи также занимает значимое место в англоязычной и франкоязычной историографии.

Работы 1950;1970;х годов грешат однобокостью представлений о принципах управления* губерниями в Российской империи101. В работах Дж. Армстронга, например, присутствуют сравнения основ функционирования имперских институтов с основами организации управления советским государством в духе жесткого подчинения окраин центру в ущерб.

1П9 поступательному развитию губерний. Другой американский исследователь, Дж. Яни. делает такой вывод о сути имперской политики в западных регионах: «Российская социальная* политика была прогрессивной (например, крестьянская реформа) — образовательная же политика была антилиберальной. Русификация школ достигла апогея» при генерал-губернаторе Гурко и кураторе Апухтине"103. Глава о политическом развитии* Российской империи у этого автора начинается со слов: «Новый царь, АлександрIII, был убежденным автократом и радикальным консерватором"104. В духе антидемократизма административной политики на национальных окраинах Российской империи написана статья В. Конолли105, об антидемократизме по отношению к национальном меньшинствам в Империи писал еще один американский исследователь В. Аспатурян106.

Что касается современной западноевропейской и американской историографии, то центральным в изучении реформ администрации второй.

25 половины XIX века и последовавших затем контрреформ 1880-х годов является вопрос о причинах, характере и следствиях изменения системы административных институтов. Если суммировать, взгляды, большинства западных историков по данной проблеме, то можноконстатировать, что основной причиной этих преобразований- 1860-х годов они считают особенности процесса модернизации России, который носил догоняющий характер. На этой концепции строятся рассуждения М. Раева107, Д. Ливена108, Р. Роббинса109, во многом объясняющие характерные черты русской истории, дающие возможность по-новому подойти к интерпретации административных преобразований, перестройке институтов и учреждений. Канадский историк ДШиммельпеннинк еще в 1994 г. заявил, что «говорить о времени Александра III только как об* эпохе контрреформнеправильноэто был замечательный период в истории» российского, общества"110 (стоит заметить, что эта точка зрения во многом созвучна взглядам А. Н. Боханова).

Из теоретических вопросов особое место в англоязычной историографии занимает анализ понятия «русификация», который помогает разобраться в основах управления Российской империей. ЭТаден предложил свою? классификацию русификациии" выделил: спонтанную русификацию элит, свойственную" для более раннего периодаадминистративнуюрусификацию и насильственную культурную русификацию111. Т. Вике дополнил рассуждения: Тадена, добавив в этот ряд понятие национализма как: одной из неотъемлемых проблем многонациональных государств и их правительств112.

Отдельной' темой, представляющей интерес для": американских исследователей, является вопрос о том, — какие политические силы и государственные институты держали в своих руках реальную власть в государстве и как строились их отношения с императором. Например, X.

Хелан обращает внимание на взаимодействие при решении административных вопросов между Государственным Советом и.

26 императором. Он пишет, что «парадоксальная ситуация, в которой оказался Государственный Совет к концу XIX века состояла в том, что при сильном правителе [Александре III] с широкой программой контрреформ это государственное учреждение работало удивительно эффективно. Напротив, при слабом правителе [Николае II] без четкой программы действий Государственный Совет стал домом призрения для пенсионеров"114. Это утверждение позволяет сделать вывод о том, что, на взгляд американского исследователя, какие бы действия ни предпринимались местной администрацией при Александре III, то они были продуманными и шли от высшего чиновничества и от самого царя.

Практические исследования западноевропейской историографии концентрируются на вопросах уровня подготовки царских чиновников, степени готовности к исполнению своих обязанностей в столь, важных с точки зрения стабильности государственных границ-западных губерниях.

Материал, представленный в статье Роббинса, показывает, что в конце XIX века император назначал на посты губернаторов тех людей, которые были подготовлены образованием и предыдущей службой к исполнению столь ответственных обязанностей. Хотя фаворитизм еще продолжал существовать, образование и опыт становились более весомыми факторами при назначении на ответственный пост115.

Образовательный уровень царских управленцев постоянно возрастал в течение XIX века116. Продолжая эту мысль, интересное мнение высказывает.

Роббинс. С его точки зрения, назначение более компетентных чиновников в провинциальную администрацию не означало смягчения отношений между правительством и обществом, как и не гарантировало спокойного функционирования бюрократической машины. Напротив, казалось, достигался противоположный результат. Поскольку губернаторы становились более опытными в сфере государственного управления, они были более склонны идти на конфликт с земствами и городскими думами.

27 если речь идет о центрально-европейских губерниях Российской империи), которые также старались определять политическую линию, в своих областях. Более того, опыт и знания высших провинциальных управленцев снижал возможности Петербурга напрямую руководить их деятельностью в провинциях. Профессионализм губернаторов, по мысли Роббинса, скорее препятствовал, чем способствовал проведению основных преобразований в, русском обществе центральным правительством117. Напротив, о недостаточном, по его мнению, профессионализме русских чиновников по объективным причинам пишет В. Мосс118.

В обобщающих работах, посвященных высшей администрации в провинции119, образовательной120 и социально-экономической121 политике российских властей содержится мало конкретной информации о политике Апухтина и Гурко в Царстве Польском. Больше внимания уделяется рассуждениям на тему, какие политические силы игосударственные институты играли основную роль в определении внутренней политики Империи, каковы были их интересы, их прошлое и каковы, убеждения высших чиновников этих государственных институтов. Правда, в фундированной монографии-&tradeистории России122 содержатся’комментарии к вопросу о русификации национальных окраин Российской' империи в XIX веке: «Русификация окраин как способ сохранить империю. кончается .XIX век, а вместе с ним приходят в. упадок и все великие империи, и ищут любые возможности сохранить свое былое могущество. «политика систематической дискриминации населения» — лишь один-из. способов"123. Однако информация по интересующему нас региону здесь довольно скудна.

В отличие от польской историографии, западноевропейские исследователи оценивают преобразования в Привислинском крае не только с точки зрения их полезности для поляков, но и относительно интересов других национальных меньшинств Российской империи. Особенно часто западные историки обращались к вопросу сравнения положения поляков и.

28 евреев в Царстве Польском124. Но, как' и польские исследователи, их западноевропейские коллеги отнюдь не были склонны сравнивать положение национальных меньшинств Российской империи* с положением русского населения, к примеру, тех регионов империи, где русские не являлись большинством.

Таким образом, в последнее время и в западной историографии имеет место отход от сложившихся стереотипов межнациональных и межэтнических отношений в границах Российской империи. Авторы переосмысливают понятие русификации, но этот процесс еще далек от завершения125.

Суммируя все сказанное выше о состоянии историографии, можно констатировать, что стереотипное представление о реакционной и мрачной политике Гурко-Апухтина появилось в дореволюционный период в среде русских либеральных историков и польских исследователей, мечтавших о восстановлении независимого польского государства. В последующее время этот стереотип только усиливал свои позиции, поскольку был выгоден для объяснения исторических реалий в контексте советской идеологии. В этой связи как российских, так и польских историков интересовали мельчайшие антиправительственные кружки > и объединения, подтверждавшие развитие классового и национального движения, в то время как действительные цели и задачи правительства и средства их реализации оставались за кадром. Впоследствии не было сделано серьезных попыток преодолеть сложившие стереотипы в историографии.

В целом, правительственная политика в Привислинском крае в 18 801 890-е гг. в отечественной историографии исследована на данный момент далеко не в полной мере. Изучение этих вопросов в значительной степени оттеснено на второй план исследованиями, касающимися территорий современных Украины и Белоруссии, а также Прибалтики126.

Польскую историческую науку отличает гораздо более глубокая I разработка проблем административного управления, образования и экономики в Привислинском крае в интересующий нас период, однако, наряду с часто встречающейся субъективностью польских историков, следует отметить значительную поляризацию мнений в их исследованиях. Для большинства исследователей характерна, в большей или меньшей^ степени, антироссийская направленность повествования.

Англоязычная и франкоязычная историография обнаруживает некоторый набор разрозненных мнений — британских, американских и французских ученых больше привлекают общероссийские проблемы, и непосредственно Привислинский край лишь изредка попадает в фокус их исследований.

Исходя из состояния историографии, были определены предмет, объект и задачи исследования.

Предмет данного диссертационного исследования — система административных преобразований в Привислинском крае, изменивших основы провинциального управления краем, внесших коррективы в систему начальных, средних и высших учебных заведений региона, а также уточнивших положение католической церкви в Российской империи.

Объектом исследования является преобразовательный процесс в Привислинском крае и обусловленность этого процесса меняющейся ситуацией в империи и в регионе, а также пониманием властью государственных потребностей:

Особое внимание в работе уделено вопросу о социально-политических преобразованиях в Привислинском крае и русификации в провинциальной администрации, а также на всех уровнях системы государственного образования.

Задачи исследования включают в себя:

1) краткий сравнительный анализ основополагающих принципов управления польскими территориями правительствами государств, участвовавших в разделах Речи Посполитой;

2) на основе этого анализа — оценку возможностей российского правительства осуществлять необходимые реформы по проведению политики государственной унификации западных национальных окраин в составе Российской империи;

3) выяснение вопроса о том, насколько государственная законодательная база по провинциальному администрированию была продумана и подготовлена для реализации преобразований в крае;

4) исследование процесса преобразований в административном управлении Привислинского края с позиций соответствия системы управления краем единому общеимперскому образцу;

5) определение уровня согласованности преобразовательных решений администрации Привислинского края в вопросах провинциального управления, начального, высшего и среднего образования, а также в конфессиональном вопросе.

Хронологические рамки работы охватывают временной отрезок с 1879 по 1897 гг. Отправной-точкой исследования является назначение A. JI. Апухтина по пост попечителя Варшавского учебного округа, что стало началом преобразований в администрации и управлении польскими землями в составе Российской-империи. Хронология исследования завершается 1897 годом — отставкой Апухтина из администрации Привислинского края, что было формальным завершением этапа в управлении краем, который в историографии до настоящего времени называют «политикой Гурко-Апухтина».

Методологическая основа исследования.

Диссертация написана с учетом современных методик исторических исследований. Используемые методы исследования соответствуют целям и.

31 задачам работы. Ключевое значение имеют историко-генетический метод, дающий возможность проследить изучаемые явления в динамике, а также сравнительно-исторический, позволивший определить основные черты сходства и различия систем управления польскими. землями в трех империях, участвовавших в разделах Речи Посполитой, а также выделить основные аспекты развития системы провинциального администрирования в Царстве Польском в 1880—1890-е гг. Частично был использован метод лингвистической компаративистики, позволяющий проследить некоторые аспекты взаимовлияния национальных языков. Комплексный подход к изучению правительственной политики на польских землях позволяет пролить свет на цели и задачи русских властей в управлении национальными окраинами и на особенности их реализации в-условиях прессинга со стороны соседних держав и в условиях ограниченного финансирования — то есть ответить на основные вопросы, поставленные в работе.

Обзор источников.

Для написания работы был привлечён разнообразныйисточниковый материал. Его условно можно разделить на три группы: 1) источники документального характера — законодательные акты и официальная документация- 2) периодика и публицистика- 3) источники! мемуарно-дневникового и литературного характера.

Что касаетсязаконодательного массива источников периода правления Александра IIIто он весьма обширен. В связи с этим были выбраны наиболее важные и интересные документы, характеризующие основные направления административно-законодательной деятельности властей империи в регионах в указанный период.

Особую ценность представляют неопубликованные документы из российских и зарубежных архивов. Основной массив архивных документов по интересующей нас теме — это документы, связанные с деятельностью двух высших сановников в Привислинском крае — И. В. Гурко и А. Л. Апухтина.

Полезные для исследования избранной темы документы содержатся в.

Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге.

РГИА), Государственном. архиве Российской Федерации в Москве (ГАРФ), а также в Главном архиве древних актов в Варшаве (АСАХ)).

Основные массивы документов сосредоточены в РГИА, где есть целый ряд фондов, непосредственно связанных с особенностями управления.

Привислинским краем в 1880−90-е гг. («Комитет по делам Царства.

Польского" - фонд 1270, «Канцелярия министра внутренних дел» — Фонд.

1282, «Департамент народного просвещения» — Фонд 733, «Делянов Иван.

Давыдович" - фонд 1604 и др.). Дополнительные сведения, проливающие свет на административную деятельность генерал-губернатора и его ближайшего окружения, содержатся1 в ГАРФ, особенно в фонде «Канцелярия.

Варшавского генерал-губернатора" (фонд 215), и в АОАЕ), в фонде с аналогичным названием.

К числу документов, связанных с деятельностью варшавского генералгубернатора, относятся: запискио состоянии, дел в крае, заключения императора по поводу этих записок, дела о поступлении" наслужбу и перемещении чиновников Царства Польского^ разъяснение правил об особых преимуществах русских чиновников § вотдаленных губерниях, записки варшавского обер-полицеймейстерао внутренней ситуации’в крае, наимя генерал-губернатора. ^.

Документы, исходящие из центрального административного аппарата империи, использовались в работе не случайно. Именно' такой источник позволяет адекватно определить стратегию руководства имперской^ администрации в отношении региональной политики:

Важные для данного исследования документы хранятся в фонде ГАРФ.

Хозяйственный департамент министерства внутренних дел" - отчеты о реальных финансовых вложениях правительства в проект поддержки чиновников среднего звена в отдаленных губерниях Российской империи. В зз частности, значительный интерес представляет дело «О расходах на пенсии и единовременные выплаты пособия лицам, перешедшим на службу из империи в. Царстве Польском"127 (1878−1882 гг.). Информация, содержащаяся в документе, противоречит материалам другого дела, часто цитируемого в современной историографии — «О даровании чиновникам русского происхождения, служащих в Царстве Польском, прав на привилегии"128 (1883−1884 гг.) При тщательном изучении обоих документов и привлечении дополнительных материалов129 удалось выяснить, что факт активной финансовой помощи правительства региональным чиновникам русского происхождения явно преувеличивается в имеющейся историографии.

К числу документов, определяющих образовательную деятельность властей в Привислинском крае и связанных с личностью-А. Л. Апухтина, относятся письма попечителя Варшавского учебного округа на имя министра просвещения, отчеты об осмотре учебных заведений края, о наборе сотрудников на ключевые преподавательские позиции, дела о волнениях студентов. Варшавского университета. Большая часть документов по этим вопросам содержится в РГИА, в фонде «Департамент народного просвещения».

Для? нас имели значение документы, созданные в центральных имперских учреждениях, занимающихся вопросами начального, среднего и высшего образования, поскольку одной из задач исследования является рассмотрение особенностей школьной политики центрального правительства с точки зрения общей преобразовательной концепции в империи. Из знаковых документов этой серии можно выделить следующие: «Письма попечителя варшавского учебного округа Апухтина А. Л. Делянову И. Д», ш"Об осмотре учебных заведений Варшавского учебного округа" (Отчет.

1 Я?

А. Апухтина И. Делянову, 1883 г.), «О посещении их императорских.

Величеств некоторых учебных заведений варшавского учебного округа"133.

1884 год), «Переписка с МВД, начальником варшавской жандармерии и.

34 попечителем варшавского учебного округа о деятельности варшавского цензурного комитета, о вопросе преподавания на польском языке в начальных училищах Царства' Польского".134 При изучении данных дел удалось выявить интересную закономерность — противоречия между И. В. Гурко и А. Л. Апухтиным носили системный характер — это было одной из причин, ослаблявших позиции центральных властей в регионе. В имеющейся же историографии по вопросу исследования действия двух руководителей обычно объединяются. Они часто представляются единым целым, одной командой, работавшей согласованно по заранее намеченному центральными властями плану136. На наш взгляд, если и соединять эти фамилии в контексте событий конца XIX века, то с оговоркой, что каждых из названных сановников являлся самостоятельной^фигурой.

Дополнительно привлекались материалы по особенностям конфессиональной политики российских властей и по вопросам жандармского управления краем, исходящие из центральной администрации и служащие материалом для исследования имперской концепции урегулирования конфессионального вопроса в крае и способа осуществления контролирующих функций полицейских институтов в польском обществе.137.

Ценным для нас было то, что большая часть, документов, если и привлекалась исследователями для исторического анализа, то. для рассмотрения иных аспектов положения Привислинского края в составе Российской империи. Например, для исследования истории формирования и эволюции классового движения на польских землях, что, как известно, было популярно среди историков в 1950;1960;е гг., однако эта информация почти не привлекалась к анализу административной политики Российской империи в Привислинском крае в 1880—1890-е гг.

Крупнейшим комплексом опубликованных законодательных актов является «Полное собрание законов Российской империи"138. При написании работы использовалось 3-е собрание, освещающее законодательную деятельность эпохи Александра III.

Сборник циркуляров и распоряжений Министерства внутренних дел, относящихся до губернаторов."139 определяет компетенции высших чиновников местной администрации. Его составление было начато еще при Александре II, однако зафиксированные в документах постановления были актуальны и при Александре III. Особо интересными для раскрытия нашей темы стоит признать следующие циркуляры: «О пределах власти губернаторов» (12 октября 1866 г.), «О служебной деятельности и обязанностях губернаторов» (31 мая 1866 г.).

Рапорты варшавских обер-полицмейстеров" (1892−1913)"140 представляют собой ценный документальный источник, освещающий деятельность варшавских обер-полицмейстеров, призванных следить за порядком в столице Привислинского края. Во время правления Александра III Канцелярия Варшавского обер-полицмейстера была достаточно разветвленной — состояла из 7 отделов. Это позволяло царским чиновникам жестко контролировать польское общество. «Рапорты» являются ценным, хотя и субъективным5 источником по общественной, экономической и политической истории" города. Это были?1 отчеты, предназначенные для императора и его окружения, а следовательно, должны были в наилучшем свете представлять главу полицейских сил’города, его заботы о порядке и мероприятиях, проводимых в интересах центральных властей.

В работе также использовались, источники, связанные с административной деятельностью правительства, но не являющиеся в полном смысле слова законодательными актами — «Общий обзор деятельности Министерства внутренних дел за время царствования императора Александра III"141 и «Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения, 1802−1902"142.

В «Общем обзоре деятельности Министерства внутренних дел.» содержится ценная информация о внутренней политике центрального правительства, о ряде преобразований* и корректировок внутренней политики, предпринятых во время правления Александра III. Следующие положения касаются непосредственно Царства Польского: «Меры по полицейской части», «Духовные дела иноверцев», «Ограничительные t постановления для лиц польского происхождения на приобретение прав на недвижимость в западных губерниях"^ «О субсидии Варшавским правительственным театрам».

Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения, 1802−1902″ - это очерк C.B. Рождественского, содержащий биографические сведения о лицах, стоявших во главе министерства, обзор законодательства и перечень важнейших административных распоряжений по ведомству народного просвещения. В обзоре на основании официальных документов излагается суть мероприятий в образовательной сфере. Характерно, что в очерке отдельно говорится’о преобразованиях в регионах, и практически не содержится оценочных моментов.

Кроме того, в работе использовались официальные статистические данные о количестве учебных заведений в Привислинском крае, для характеристики видимых успехов и провалов политики российского.

1 4 7 правительства в регионе. Несмотря на возможные неточности, присущие? статистике как таковой, а официальным сведениям в особенности (возможны фальсификации в интересах властей), указанные данные признаны и.

144 используются историками .

Рассмотренный выше комплекс документов отражает ряд интересных вопросов: как функционировала региональная административная система, какими способами правительство Александра III пыталось унифицировать политику в отношении национальных окраин империи и как осуществлялся контроль за исполнением существующих законов. Тот факт, что в работе.

37 задействованы неопубликованные ранее материалы, которые, более того практически не использовались современными исследователями, позволяет по-новому интерпретировать, и* оценить политику российских властей в Привислинском крае.

Если на основании приведенных источников можно выявить основной вектор государственной политики в Привислинском крае, то в том, как реально работали эти законы, помогает разобраться массив источников мемуарного характера. — $.

В работе использовались как польские, так и русские дневники и воспоминания.

Из польских авторов в плане избранной* нами проблематики выделяются Каролина* Бейлин145, Фёрдинанд Хёсик146, Станислав Стемповский147, Кароль Микошевский!48, А. Залеский149 и Т. Червиньский, 150. Эти источники теминтереснее, что представляют точки зрения совершенно, разных людей — принадлежащих разным1 социальным группам, с разным образованием и жизненным опытом. Хёсик и Залеский, — варшавские интеллигенты, Бейлин — светская дама, имеющая знакомых по всей Варшаве, Стемповский — радикал, Микошевский и Червиньский — ксендзыВсе они были современниками Гурко и Апухтина, на их глазах разворачивались исторические события царствования Александра III, подробностями* которых авторы мемуаров делятся с читателями.'.

Микошевский и Червиньский делают акцент на, конфессиональных притеснениях католиков со стороны правительства, Стемповскийпишет о перспективе единения русских и^ поляков против несправедливого правительства. Стиль Бейлин на этом фоне достаточно нейтрален. Как пишет автор во вступлении, цель написания её книги — показать Варшаву и ее жителей с бытовой точки зрения, а также указать культурные и архитектурные достижения этого города151.

Примечательно, что точку зрения польских мемуаристов полностью разделил в своих мемуарах «Путь русского офицера» один из вождей Белого движения генерал А. И. Деникин. По мнению уроженца Варшавской губернии, полуполяка (по матери), во времена его обучения в реальном училище в 1880-е гг. проводилась «тяжелая, нелепая и обидная для поляков русификация».152.

Воспоминания Н. И. Кареева153 — известного историка и русского профессора Варшавского университета — по своей тональности противоположны всем предыдущим. Если польские мемуаристы склонны искать негативные последствия любых начинаний имперской администрации, то Кареев, напротив, указывает на то, что в череде образовательных мероприятий российской администрации можно и нужно найти здравое зерно. Точка зрения Кареева определяется, с одной стороны, либеральностью его политических взглядов, с другой — в целом благожелательным отношением к полякам.

Несколько особняком в ряду привлеченных к теме исследования мемуарных источников стоят работы Ориона154, Н. Дубровского155 и В.И. Гурко156: они помимо личных впечатлений предлагают и попытки анализа политики Александра III в Царстве Польском.

Очерки Дубровского и Ориона — своего рода памфлеты против fijJEgj?¦> царской власти на польских землях. Пшиый автор черпает негативные примеры из сферы высшего и среднегог^{разования,} второй- (характерно издание его работы в 1895 году в Львове на польском языке) обличает местную и высшую администрацию.

Во многом контрастной по сравнению с первыми двумя является работа Владимира Иосифовича Гурко — одного из сыновей И. В. Гурко, написана совершенно в другом ключе. В своем социально-политическом очерке Гурко-младший обозначает (задачи русской власти в Привислянье.

Этого мемуариста правильнее всего охарактеризовать как.

39 государственника". С его точки. зрения все сословные и классовые интересы в «русской Польше» должны быть подчинены общей задаче — обеспечению мощи и, процветания России в целом. ОтталкиваетсяГурко в своих рассуждениях от наблюдений* над «инородческой окраиной» империи, где ему довелось начать служебную карьеру, заставляющих задумываться над проблемами геополитического порядка. Автор дает высокую оценку профессиональным качествам своего отца, которому удалось добиться покорности поляков". По мнению автора очерка, проведение самой жесткой внутренней политики требует рациональности и благоразумия. Наряду с этим, по мысли В. И. Гурко, нужно усилить контроль над регионом, для чего поднять авторитет военной службы и усилить позиции армии.

При использовании мемуарных источников важно. принять во внимание тот факт, что-их не следует воспринимать прямолинейно, нужно учитывать субъективизм, присущий современникам тех или иных событий.

Если анализировать точки зрения сразу нескольких владеющих ситуацией наблюдателей, то можно составить мозаику различных мнений и более объективно оценить. исторические события.

К числу источников в стиле публицистикипривлекаемых длянаписания диссертационного сочинения, относится общественно1 политический роман Н. Ланской «Обрусители» и научные труды А. Л. Апухтина.

Роман Ланской^ интересен тем, что автор анализирует современную ей действительность (особенности «русского господства» в Привислинском крае) и в иносказательной форме — через посредство литературных приемов представляет видение проблем конца XIX века с точки зрения исконных жителей польских земель в составе Российской империи.

Научные (в плане стиля скорее научно-популярные) труды А. Л.

Апухтина полезны в том смысле, что по ним можно проследить взгляды автора как профессионального педагога. Результатом педагогической.

40 деятельности Апухтина, в течение нескольких лет возглавлявшего школу межевых топографов, а затем Константиновский Межевой институт, стали две книги: «Очерк истории Константиновского Межевого института"158 и «Описание некоторых учебных заведений Франции, Бельгии и Пруссии"159.

Очерк истории Константиновского Межевого института" был составлен по поручению попечителя института В. К. Ржевского к празднованию 100-летнего юбилея этого учебного заведения. Апухтин при составлении очерка использовал дела писцового архива Межевой канцелярии, протоколы совета института и устные свидетельства современников. Изложение истории сделано в хронологическом порядке, по годам, что, по мнению Апухтина, «нагляднее знакомит с жизнью заведения, чем изложение по отделам"160.

Описание некоторых учебных заведений Франции, Бельгии и Пруссии" было написано Апухтиным как отчет о заграничной командировке, целью которой было изучение административно-учебной части в учебных заведениях Германии, Бельгии и Франции. В конце XIX века это были страны с развитой* и современной системой образования, поэтому считалось необходимым познакомиться1 с их опытом и перенять лучшее.

На основании научных трудов Апухтина (исследователи к ним, кстати, практически не обращались) можноутверждать, что" будущий попечитель Варшавского учебного округа являлся разносторонним, человеком, получившим серьезное техническое и гуманитарное образование. Со знанием дела ив доступной форме он рассуждает о сильных и слабых сторонах европейского и отечественного инженерного образования и о том, как можно улучшить устройство российских учебных заведений технического профиля.

Наконец, в качестве одного из источников исследования привлекалась периодическая печать. Ее специфическое свойство — многоплановость. Это синтетический материал, включающий в себя самую разнообразную по жанру, происхождению и характеру информацию: официальные сообщения и.

41 документы, публицистику, письма, хронику, всевозможную газетную информацию (заметки-отчеты, репортажи, интервью и пр.), объявления, беллетристику, некрологи и т. д. Публицистика призвана выражать мнение какой-либо социальной группы, по общественно значимой проблеме.

Отличительной особенностью публицистики России является то, что ее значительная (подавляющая) часть разделяется на проправительственную и антиправительственную, в отличие, например, от европейской публицистики, представлявшей различные социальные силы, боровшиеся за политическую власть или, по крайней мере, за влияние на власть.

Всего в 1864—1918 гг. на территории Российской империи выходило 2419 польских периодических изданий, из них 1728 в Варшаве. В Австрийской империи выходило 1672 (в Львове и> Кракове), в Пруссии, 580, из них в Познани 271 161. В настоящем диссертационном сочинении использованыматериалы, из следующих польских периодических, изданий: «Курьер Варшавски», «Курьер поранны», «Газета Польска», «Глос» — (все издавались в Варшаве), «Час» (в Кракове), и «Край» (СПб). Газетные материалы послужили источником^ дополнительных сведений о томкак те или иные события, в Привислинском< крае интерпретировались общественностью. Большинство из этих изданий: представляли проправительственнуюточку зрения*, на происходившие преобразования. Исключениями, пожалуй, были газета «Глос», редакторы, которой допускали к печати аналитические статьи, негативно оттеняющие политику российских властей в вопросах условий-труда-, преобразований, в школах и др., а также газета «Час», издававшаяся в Кракове и, представлявшая интересы консервативного крыла польской общественности.

Среди периодической печати Царства Польского выделялся «Курьер

Варшавски", который с 1883 г. издавался крупным тиражом в 20 ООО экземпляров, в сравнении с 1868 г., когда печаталось только 4000 1 экземпляров. В газете поднимались вопросы о ситуации в мире (у газеты.

42 были собственные корреспонденты в Париже, Праге иВене) — об экономическом положении края, о культурных событиях. Для. нас наиболее важными1 были статьи-с комментариями по поводу образовательных реформ 1880−1890-х гг. и в связи с деятельностью.А. Апухтина и И. Гурко?63.

Аналогично проправительственного содержания были материалы в газетах «Курьер поранны» и «Газета Польска», где также печатались всякого рода сенсации бытового характера и был литературный раздел. Для нас представляли интерес статьи, связанные с тем, как сложившаяся система образования в Привислинском крае влияла на повседневную жизнь жителей региона164.

В газете «Глос» затрагивались вопросы, социально-политической и-общественно-экономической тематикипечатались, знаменитые фельетоны Поплавского. Материалы, данной газеты были либерального характера, а авторы статей защищали интересы широкого круга трудящегося населения: уделялось внимание вопросам организации труда" социальныхльгот, доступности образования165. Однакогазета была закрыта в 1894 году. Непосредственным поводом ее закрытия стало участие главного редактора К. Потоцкого в патриотической! манифестации, посвященной’сотой’годовщине восстания* Т. Костюшко. С 1895 г. «Глос» печатался, но в обновленном виде, уделяя внимание в основном теоретическим вопросам воспитания и образования.

Газета- «Час» являлась органом печати консервативного толка. В ней распространялись материалы, главная" идея которых — восстановление польского государства и борьба с имперскими замашками России, Пруссии и Австро-Венгрии. Что показательно, газета издавалась в Кракове, в Австрийской империи, чья политика в польских, землях, в Галиции, считалась наиболее либеральной, среди государств, участвовавших в разделах.

Наконец, «Край» — это польская газета консервативного направления, печаталась в 1882—1909 гг. в Санкт-Петербурге. Главными ее редакторами были В. Спасович и Э. Пильц, сама же газета — орган польской умеренной партии, стремящейся к сохранению и развитию польской национальности, согласованному с русской государственностью. Следовательно, статьи данного издания по своему содержанию были нацелены на поддержку всех ключевых мероприятий российского правительства в Привислинском крае. Хотя поверхностная критика неключевых преобразований или их отсутствия все же допускалась. В частности, критические высказывания по поводу отсрочек начала действия касс помощи семьям учащихся с низким доходам1б6.

В общем, можно утверждать, что в прессе не было высказано продуманного мнения по поводу политики российских властей в Царстве Польском, в большой степени из-за усиленного контроля над прессой в Привислинском крае. Аналитика по ключевым вопросам политического и социального характера представляет собой ряд разрозненных мнений. По мнению известного исследователя польской прессы, на наш взгляд, логичному, «не последнюю роль играло и желание [владельцев газет] получить коммерческую прибыль. Владельцы газет, пытаясь сделать бизнес как можно более прибыльным, избегали открытой критики властей, поскольку это могло повлечь за собой репрессии и даже закрытие».167.

В целом указанный комплекс источников можно считать релевантным при анализе реальных действий правительства в Привислинском крае, а следовательно, соответствующим целям и задачам данной работы. Архивные источники, многие из которых привлекаются нами к исследованию впервые в историографии, позволяют открыть новые грани в управлении.

Привислинским краем в 1880- 1890-е гг. Обширный комплекс официальных документов позволяет воссоздать формально-теоретическую базу преобразований в Привислинском краематериалы периодической печати и.

44 источники личного происхождения дают возможность нарисовать в общих чертах реальную картину происходившего.

Научная новизна исследования.

Данная работа является попыткой восполнить пробел, существующий в отечественной историографии по проблеме административного управления Привислинским краем в 1880—1890-е гг. Критический анализ польской национальной историографии, а также ряда источников как русского, так и польского происхождения, способствует формированию нового взгляда на данную проблему. Проведенное исследование позволяет внести вклад в создание объективной картины событий того времени, а также в новом ключе осветить проблемы польско-русских взаимоотношений конца XIX века, что стало основой дальнейшего взаимодействия впоследствии независимых государств и повлияло на современные межгосударственные отношения России и Польши. Той же цели служит соединение в рамках одного исследования анализа законодательной базы, источников личного происхождения и материалов периодической печати, а также привлечение архивных документов, не введенных ранее в научный оборот. Архивные источники позволили сделать вывод об условности определения «политика Гурко-Апухтина» и выявить не отраженные ранее в историографии серьезные противоречия между двумя известными имперскими администраторами.

Основные положения диссертации апробированы в ходе выступлений на международной научной конференции «Мир в Новое время» в Санкт-Петербурге, проходившей в марте 2009 года, а также на конференции в Краснодаре в начале 2009 года. Основные аспекты диссертационной работы представлены в ряде научных публикаций, в том числе в рецензируемом научном журнале «Родина», входящем в перечень ВАК Министерства л образования и науки РФ .

Практическая значимость исследования.

Материалы диссертационного сочинения могут быть использованы при подготовке общих и специальных курсов по истории Польши и по отечественной истории XIX века, особенно с уклоном в социально-политические аспекты. Также исследование может быть полезно для лингвистов, изучающих процессы русификации и взаимовлияния. русского языка и языков различных окраин Российской империи. Вместе с этим материалы диссертации могут быть использованы историками права для изучения правовых основ функционирования провинциальной администрации в национальных окраинах Российской империи в конце XIX века на примере Привислинского края.

Структура исследования.

Данное диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Во введении обозначается основной круг проблем, которые будут рассматриваться в исследовании. В первой главе анализируются особенности административного управления Привислинским краев фокусе второй главы правительственная политика в области образованиянаконец, в третьей главе рассматривается конфессиональная политика Российской империи на польских землях. В заключении даются основные выводы по теме исследования.

Выводы польских исследователей относительно конфессиональной политики в Привислинском крае сводились к обозначению основных ее целей, таких как: уменьшение земельного владения католической церкви, увеличение сборов в пользу государства389. «То, что напрямую интересовало российские власти — это получение полного контроля над доходами монастыря в плане пожертвований, безвозмездной передачи собственности"390. В том же стиле интерпретировалась локальная политика российских властей в Ченстохове: «С помощью аппарата контроли и репрессий удавалось ограничить распространение ясногорского культа. Еще одной попыткой начала идеологической войны с приверженцами культа Божьей матери Ченстоховской стали меры по основанию на Ясной горе центра православия. Это проявление общей тенденции, политики разделов,.

391 «-» цель которой — русификация польского народа" , — делает вывод польскии исследователь Владислав Палюс. По нашему мнению, идея примирения двух христианских традиций — католической и православной — с помощью ч.

Ясногорского культа — это разумный шаг, нацеленный на интеграцию и мирное сосуществование двух конфессий, с другой" стороны, это, конечно, затрагивало самолюбие более многочисленной в крае католической общины.

Неудивительно, что реакцией на проводимую в 1880-е годы политику в отношении костела были постоянные, скрытые или явные протесты католического духовенства. Поступали, различные жалобы от епископов, в частности, о несовместимости обязательных для выполнения католическими священниками канонических правил с некоторыми распоряжениями правительства392. На эти жалобы правительство неизменно отвечало таким образом, что в Российской империи «каноны католической церкви действительны постольку, поскольку они не противоречат государственным.

393 законам" .

Радикально антиправительственно настроенные жители польских земель интерпретировали конфессиональную политику администрации Гурко в духе ненависти к режиму и отрицания позитивной программы правительства в этом вопросе. Например, Орион в своем памфлете против русских властей писал о том, что притеснение католиков и главенство' православной церкви, осуществление церковного управления на русском языке являлось подтверждением господства духа деспотизма и произвола в.

394 политике .

На наш взгляд, подобные радикальные оценки деятельности российского правительства в регионе были, безусловно, преувеличены. Однако нельзя отрицать, что общее направление административных преобразований по отношению к костелу было выдержано в ограничительно-запретительном духе, что должно было ослаблять позиции католического духовенства, особенно той его части, в которой господствовали антиправительственные настроения, и это было безусловным раздражителем для католического религиозного большинства Привислинского края.

Помимо чисто административных рычагов регулирования конфессионального, вопроса, был еще один, казалось бы, не менее действенный инструмент влияния на настроения в среде людей католического вероисповедования — это школа.

§ 2. Преподавание религии в государственных школах Привислинского края.

Связь религии и образования в XIX веке была несомненна. Особенно явно эта связь прослеживалась в начальном образовании, где значимая часть учебного времени приходилась на занятия по Закону Божьему.

В соответствии с программой общего образования, действовавшей в центральных губерниях и положенной в основу школьного преподавания в.

142 национальных окраинах, на Закон Божий приходилось 6,5% учебного времени395. В то время как «на русский язык с церковнославянским и словесностью — 12% учебного времени, на латинский язык — 24%, на греческий язык — 17%, на математику — 18%, на историю — 6%, на географию -5%, на французский и немецкий языки — 9%, на чистописание — 2%, на основания логики — 0,5%"396. В Царстве Польском за счет сокращения часов преподавания латинского и греческих языков шло обучение польскому языку, что по количеству часов сравнимо с преподаванием французского или немецкого.

Таким образом, религиозному воспитанию уделялось значимое время, большее, чем географии или истории. Более того, в центральных губерниях в сфере начального образования в 1880-е гг. начался переход народных школ в ведомство православного исповедания, или, иначе, Священного Синода. В 1884 году изданы правила о церковно-приходских школах и школах грамоты, замененные подробными правилами 1891 года. В 1894 году образовано Высшее управление церковными школами при Синоде. В состав местной организации входили епархиальные училищные советы и-уездные отделения. В’связи* с этими изменениями увеличилось «финансирование начальных школ. «Ассигнования государственного казначейства. на! начальные школы, состоящие в ведении духовенства, достигли 4,9'млн. руб., а с 1 января 1900 т. к этой сумме добавлено еще 1,8 млн руб."397. Показательно, что из этой' суммы на финансирование начальных школ в западных губерниях.

398 приходилась минимальная доля .

В Привислинском крае важным аспектом учебного процесса в начальных школах был вопрос об участии, ксендзов в" преподавании. В том числе и по инициативе А. Л. Апухтина, в 1880-е гг. ксендзы отстранялись от преподавания в связи с подозрениями в антирусской и антиправительственной агитации со стороны католического духовенства в школе.

Комментарий И. В. Гурко, данный в отчете о своей деятельности на посту генерал-губернатора Привислинского края, состоял в следующем. «Обращаясь к делу народного образования, в местностях с чисто польским населением, остановлю внимание научастии в нем. римско-католического' духовенства. Отстранение ксендзов от преподавания' Закона Божьего в народных школах следует допускать лишь в самых исключительных случаях. ксендзы, не допущенные до школы, вредят ей гораздо более ксендза, которому вверено преподавание в ней своей веры, поскольку они всячески пытаются если не открыто восстать против нее, то при случае бросить в нее камень, что достаточно, чтобы вселить недоверие к ней со стороны темного сельского люда"399.

Но за последнее время, — продолжал отчет Гурко, — учебное ведомство систематически удаляет ксендзов от преподавания в народных школах. в девяти десятых из них преподавание Закона Божьего поручено светским лицам, иногда не католического вероисповедания. Это сказалось на посещении школы детьми — с каждым годом все менее."400. В' итоге генерал-губернатор предлагал «.насколько возможное допущение римско-католического духовенства к обучению правилам веры в народных сельских училищах"401. Однако эта мера не была полностью реализована, поскольку вопрос об антирусской агитации ксендзов в школе был деликатным, и российские власти предпочитали использовать запретительные меры. Сам же Гурко, будучи генерал-губернатором Царства Польского, с опаской говорил о возможном влиянии католического духовенства, на местное население: «Нужно продолжать контролировать духовенство, т.к. оно может отрицательно влиять на умы прихожан"402.

Итак, контролирование на государственном уровне католического духовенства в школьном вопросе было серьезным поводом для недовольства ксендзов.

Еще один вопрос в преподавании, который болезненно воспринимался польским обществом — вопрос о чтении предклассных молитв, которые для большего удобства регламента учебного процесса читались для всех одинаково — как для православных. Только в середине 1890-х гг. по инициативе генерал-губернатора было издано следующее предписание:

1) Прекратить обязательное посещение учениками-иноверцами православного богослужения по табельным дням;

2) Общую для всех учеников-христиан предклассную молитву в тех открытых учебных заведениях гражданского ведомства, где имеется* значительное число иноверцев, заменить отдельной молитвой по.

403 исповедям .

Комментарии со стороны генерал-губернатора были следующие: «Эти два пункта должны действовать и в Царстве Польском, однако там остается в силе прежний порядок чтения молитвы. Такое промедление в исполнении закона вызвало в польском обществе серьезное недовольство, которое готово перейти в громкий протест. Мне ежедневно поступают жалобы частных лиц на «угнетение» их детей низшими органами учебной администрации, якобы игнорирующей даже распоряжения верховной власти. Польская пресса выступила с целым рядом статей, написанных в том же протестующем тоне. Статьи не допущены мною к печати. Вспыхнувшее в польском обществе брожение может принимать крайне нежелательные формы, прежде всего отражаясь самым пагубным образом на воспитании подрастающего поколения. Попечитель Варшавского учебного округа ответил, что исполнение п. 1 и п. 2 встретило массу практических трудностей, следовательно, исполнение закона может затянуться на неопределенное.

404 время" .

Новый генерал-губернатор, кн. Имеретинский, продолжал ратовать за проведение данного преобразования, и подкреплял свою мысль логичными, на наш взгляд, рассуждениями. «Предклассная молитва, — писал.

Имеретинский взаписке на имя министра просвещения, — не должна читаться на русском языке. Предклассная молитва, как и всякая молитва вообще, входит в область религиозных верований человека, и следовательно, не может быть рассматриваема как элемент преподавания, которое происходит и, конечнодолжно происходить только на языке русском"405.

Этот же вопрос обсуждался на страницах польских газет. Для польской общественности было, несомненно, важно чтение предклассной молитвы именно по католическому образцу и на родном языке. Автор статьи в газете «Глос», утверждал, что этот технический момент может быть легко изменен одним распоряжением попечителя Варшавского учебного округа. Тот же факт, что все остается на своих местах, свидетельствует о пренебрежительном отношении российских властей к национальному и религиозному чувству польского населения.406 Похожая мысль прослеживается у автора статьи по вопросам образовательной политики в крае в «Курьере Варшавском».407 А именно, невнимание властей к небольшим, но важным вопросам школьного дела, затрагивающим религиозные чувства польских жителей, может пагубно сказаться на посещаемости школ и на эффективности школьного дела в регионе в.

408 целом.

Таким образом, школьный вопрос становился еще более серьезным и запутанным, когда к нему примешивалась религия. Как видим, раскоординированность действий, высших сановников Привислинского края только осложняла решения вопросов первостепенной важности. Громоздкость бюрократической машины Российской империи и медлительность в решении даже, казалось бы, бытовых вопросов, как, например, о порядке чтения молитв, оказывались несовместимыми с успешной реализацией целей российского правительства в Привислинском крае и лишний раз раздражали жителей региона.

Однако, возможно, положение православной церкви в Привислинском крае в 1880−90-е гг. улучшилось настолько, что дополнительные меры по стабилизации конфессионального вопроса в польских землях Российской империи уходили на второй план?

§ 3. Положение православной церкви в Привислинском крае и политика правительства по отношению к униатам.

В действительности положение православной церкви в Привислинском крае было не столь устойчивым, как это хотели бы видеть власти. Чтобы привлекать на свою сторону верующих, в том числе из числа униатов, было необходимо демонстрировать мощь православной церкви. При этом вопрос о положении униатов рассматривался отдельно.

Униаты, как известно, — это последователи Брестской церковной унии, заключенной в 1596 году409. Согласно унии, происходило слияние исповеданий православного и католического, причем, с одной' стороны, признавалось главенство папы, чистилище, нахождение Св. Духа от Сына, с другой — допускался брак белого" духовенства и богослужение на родном языке, с сохранением византийских обрядов410. Хотя в феврале 1839 года состоялся собор в Полоцке во главе с епископом Иосифом Семашко, на котором униаты Западных губерний были «воссоединены» с православием, в некоторых районах Привислинского края и на территории австро-венгерской Галиции униатские общины продолжали существовать в том же режиме, как и было до собора 1839 года. При этом униаты Царства Польского не спешили переходить в лоно православной церкви.

Конечно, на польских землях Российской империи традиции православия исторически не были сильны. Во-первых, позиции православной церкви были изначально слабы, и количество православных верующих было невелико (497 000 -«незначительный процент», по словам Имеретинского411),.

147 а более или менее сплошные массы* православных проживали только в Седлецкой, Сувалкской и Люблинской губерниях (показательно, что на эти же регионы, приходилась основная доля униатов): Во-вторых, финансовые вложения, которые были в первую очередь необходимы дляусиления позиций православия, если и осуществлялись, то менее необходимого объема. Использование же административного ресурса для привлечения верующих было, безусловно, недостаточным фактором для укрепления православия.

Центральным властям ничего не оставалось, как снова действовать запретительными мерами. При Александре III на территории Российской империи закрыли двадцать костелов и пять часовен в «целях ограждения русской народности» от влияния католицизмаПо мнению1 властей, католичество наиболее опасно в районах православно-католического пограничья, где распространено униатство’и возможен массовый переход в.

412 католицизм при умелом! воздействии ксендзов .

Вопрос о послаблении надзора за теми униатами, которые посещали католический костел и постепенно переходили в католичествоесли и ставился, то не имел решающего значения для жителей Привислинского края. «Народ к послаблениям? никак не относится, — писал русский-, служащий • в’Привислинском^крае, — ибо не замечает их, а если и замечает, что его уже не так остро преследуют, когда он * идет в костел, то объясняет это темчто, видно, стражникам надоело его караулить. На мой^ вопрос о послаблениях чаще всего отвечали недоуменным взглядом и не понимали, в чем дело? Оказывается, что волнения, происходившие на поверхности моря, еще не дошли до глубины пучины — там все спокойно. и обстоит благополучно».413.

Возможной мерой воздействия на детей униатов в плане мотивации принятия православия была школа, что могло быть особенно действенным в районе под названием русское Забужье, где число униатов было наибольшим. Отчет И. В. Гурко, написанный в 1890 году, содержал такую.

148 мысль. «Цель политики в Русском Забужье — присоединить к православной церкви бывших униатов. Здесь обязательное обучение детей школьного возраста- - наш якорь спасения, для окончательного искоренения унии. Однако школа эта должна быть обязательно светская, лишь с участием в ней православного священника, но отнюдь. не духовная, могущая лишь обострить положение униатского дела и явиться? таким пугалом для народа, каким? являются некоторые наши миссионеры"414.

И. В. Гурко предлагал и способы решения этого вопроса: «Необходимые меры, — писал он, — введение всеобщего обязательного обучения в русском Забужье с постепенным распространением его на другие части края"415. Еще. одной мерой, которую активно предлагал Гурко для усиления мотивации униатов переходитьв православие — назначать на административные исудебные должности в Сувалкской и Люблинской губерниях «только» исключительно православных"416.

Однако планируемые результаты были с трудом достижимы. Как читаем в отчете Гурко, написанным вскоре после его назначенияна должность генерал-губернатора: «Состояниеправославия: малоутешительно. Бывшие^ униаты— не исполняют, духовных требпо православному обряду. Почтитреть униатов не желает духовно слиться с православными"417. Мы видим, генерал-губернатор констатировал^ что? успешных результатовпо привлечению на сторону православия' униатовдобиться не удалось.

Одним из важных моментов демонстрации финансовой силы православной церкви было строительство православных храмов, однако даже вопросо- строительстве православной церкви вВаршаве откладывался в долгий ящик по причине отсутствия финансирования. Князь Имеретинский напрямую? говорил об убогости православных храмов, и необходимости строить церкви в Привислинском крае418.

В отчете А. К. Имеретинского, написанном сразу после его назначения на должность генерал-губернатора, читаем следующее: «До 1890 года ежегодно из казны выделялись по 100 ООО на церковно-строительные нужды, которые обеспечивались под руководством генерал-губернатора. С 1890 года духовное ведомство выделило всего 211 000 на последующие 6 лет"419.

В том же отчете Имеретинский упоминает о судьбе православного храма в Варшаве. «Храм в Варшаве, задуманный Гурко. Первые два года собраны около 500 000 пожертвования от крестьян и мещан со всей России плюс ежегодно выделялось по 50 000 из казны. Но этого. мало"420. Хотя, согласно выводам польского исследователя А. Шварца, интенсивное строительство православных церквей шло в течение всего XIX века. Например, новые церкви возводились в Люблине и в Калише. В 1894—1912 гг. был воздвигнут собор св. Александра Невского на Саксонской площади (р1ас 8аБк1421) в Варшаве422.

Наконец, один из русских служащих в Привислинском крае констатировал неутешительное положение православной церкви в Царстве Польском и невозможность какого бы то ни было соперничества православной церкви с костелом за униатскую паству. «Мало-помалу благодаря усилиям католического духовенства православный элемент стал слабым и, наконец, слился с католичеством в так называемой унии, причем униатская церковь сделалась достоянием исключительно только крестьянского населения. Шляхта же, которая исповедовала ранее православную веру, приняла католичество"423. Более того, продолжает свою записку чиновник, «православные церкви по-прежнему пусты, а католические по-прежнему полны"424. В данном случае мы снова видим, что успехи российского правительства по усилению позиций православия были минимальны.

Таким' образом, конфессиональная политика российских властей в Царстве Польском, нацеленная на усиление позиций православия в регионе, была малоэффективной. Основными причинами таких неутешительных результатов были традиционная сила католицизма на польских землях, громоздкость бюрократической машины Российской империи, переоценка финансовых и миссионерских возможностей православия.

В данном аспекте правительственной политики в Привислинском крае, осуществляемой генерал-губернатором И. В. Гурко и попечителем Варшавского учебного округа А. Л. Апухтиным, мы видим, что объединение усилий этих двух сановников если и имело значение, то не решающее. Этому было несколько причин. Во-первых, вклиниваться во внутреннюю структуру католической церкви правительственным органам было невозможно. Следовательно, приходилось действовать, опосредованными методами — посредством школ, а также административными приемами. Но ввиду ограниченности этих методов быстрыйуспех конфессиональной политики изначально был маловероятен. Во-вторых, не было скоординированности в проведении в жизнь задумок центрального правительства Российской империи, что тормозило реализацию принципиальных преобразований не только в Привислинском крае, но и в других регионах Империи.'.

Надо признать, что перед российскими властями в 1880—1890-е гг. стояли задачи, ' трудновыполнимые в короткий промежуток времени. Двадцатилетний период был недостаточен для структурных изменений в управлении национальными окраинами, в том числе Царством Польским. Преобразовательная работа велась на долгую перспективу.

Как, следует из сказанного выше, просматривались позитивные тенденции в вопросах преобразований в школе, в администрации, в реорганизации униатской церкви и в вопросах изменений позиций православной церкви в Привислинском крае. В центре и на местах принимались логичные и правильные решения, исполнение которых, однако,.

151 часто тормозилось медленностью и непоследовательностью их реализации. Предпосылки этому были заложены в неповоротливости и разветвленности структуры бюрократического аппарата Российской империи, которые не могли быть преодолены в короткий промежуток времени и которые не способствовали энергичному ходу преобразовательных процессов в империи.

Заключение

.

Исследование административной, образовательной и конфессиональной политики^ правительства Российской империи в Привислинском крае в 1880—1890-е гг. позволяет сделать следующие выводы. Идея слияния Царства Польского с империей, проводившаяся в жизнь с 1864 года, продолжала реализовываться центральным правительством и в 18 801 890-е гг. Политика унификации Привислинского края выражалась в системе административных, социальных, кадровых, конфессиональных и других преобразований.

Нацеленность на слияние центральных областей империи с национальными окраинами была вызвана беспокойством правительства Александра III относительно степени благонадежности жителей окраинных областей и, в частности, Привислинского края. Варшавский обер-полицмейстер в отчете за 1892 год приводит такие соображения. «Исключительное положение вверенного моему управлению города, как ближайшего к западноевропейским государствам торгового4 и промышленного центра, в коем деятельность полицейских органов значительно осложняется, с одной стороны, известной склонностью сплотившегося еврейского населения к нарушениям1 законного порядка, а с другой — вследствие разнообразия национальностей в составе прочего населения с преобладающим в нем польским' элементом, сохранившим поныне традиции своей народности и готовым при малейших осложнениях послужить источником возникновения не только отдельных беспорядков административного характера, но и народной смуты в здешнем крае, вызвало необходимость согласования всех мероприятий и распоряжений со всеми этими разнообразными условиями"425. В масштабе всего Привислинского края проблемы, отмеченные варшавской жандармерией, усиливались.

С точки зрения безопасности империи было необходимо выработать эффективную государственную программу по управлению окраинными областями. Первые попытки в этом направлении делались еще в конце XVIII века, когда польские земли только вошли в состав Российской империи. Именно в конце XVIII — начале XIX века появились первые проекты по обеспечению взаимодействия Российской империи и польских земель в рамках одного государства (заключение личной унии, предоставление Конституции Царству Польскому). Однако с течением времени механизмы унификации имперских окраин менялись.

По мнению JI. Е. Горизонтова, сущность польского вопроса во внутренней политике России заключалась «во всеобъемлющей интеграции бывших земель Речи Посполитой в имперский, организм и превращении поляков в верноподданных правящей династии. Воплощение в жизнь этих установок, принимало разные формы — от серьезных уступок во имя обеспечения политической лояльности поляков до не менее серьезных w «426 т т поползновении к ассимиляции миллионов людей». На наш взгляд, такая точка зрения представляет процесс излишне обобщенно, необходимы более конкретные подходы к политике Российской империи* впольских землях, в частности, в последние десятилетия XIX столетия.

Так" называемая* «политика Гурко — Апухтина» в Привислинском крае была направлена на воплощение в жизнь государственных интересов втом смысле, как это понималось в конце XIX века. А именно, как следует из официальной документации, правительство считало необходимым максимально приблизить окраинные регионы к исконно русским областям в плане административного управления и в культурно-образовательном смысле при условии принятия факта национального и сословного разнообразия регионов Российской империи.

Стереотипным в историографии является представление о национальной политике эпохи Александра III как о политике «русификации».

154 в негативном смысле,, то есть как насаждении элементов русскости вопреки желанию местных элит и в ущерб местной национальной культуре. Под этим углом зрения анализировалась и «политика Гурко-Апухтина» в Привислинском крае.

Известную новизну в исследования по проблеме управления* национальными окраинами внесли работы А. И. Миллера427, который предложил определить критерии формирования оценочных суждений, связанных с понятием «русификация», и ясно различать, когда оцениваются интенции властей, а когда предполагается изложение «объективного» содержания процесса. В этом случае будет возможно выделять как позитивные, так и негативные аспекты правительственной политики.

Итак, политика российской администрации в, регионах была направленана развитие основ имперской государственности во имя слияния окраин с «коренной Россией» и укрепления государственного единства. Следить за исполнением правительственной программы в, сферах гражданского и военного управления в Привислинском крае должен был генерал-губернаторза образовательную, «политику в регионе нес ответственность попечитель Варшавского учебного округа.

Однако< в такой системе разделения полномочий' между главными представителями власти в, 1 регионе были заложены противоречия. Как показала практика, нельзя было осуществлять общее управление краем" без реального участия в решении-вопросов образования в регионе. Тем не менее, на законодательном уровне было предложено осуществлять управление именно таким способом. Как указывалось в работе, было оформлено нечеткое распределение функций между генерал-губернатором и попечителем учебного округа, а именно региональная вертикаль власти была как бы раздвоена — с одной стороны, шло подчинение по линии министерства внутренних дел, с другой — по линии министерства просвещения.

Возможно, в. идеальном варианте: две структуры: должны были дополнять друг друга и осуществлять согласованное управление территорией, однако на практике в условиях Привислинского края конца XIX века такая структура провинциального управления создавала предпосылки для внутреннего соперничества, между высшими представителями центральной власти в регионе. Как видим, в случае с И1 В. Гурко и A. JIАпухтиным так и происходило. Безусловно, это было слабым моментом в организации региональной администрации в Российской империи.

Что касается реальных действий администрации Гурко — Апухтина, то в течение 1880-х — начала 1890-х гг. были приняты и проведены в жизнь следующие меры властей: ограничение прав на владение землей в Западном регионе лицам польского) происхожденияльготы жителям внутренних областей Российской империи, решившим переселиться в Привислинский край с целью укрепления «русских основ» в регионесервитутное правоограничение влияния католической"церкви — законодательно ограничивалась деятельность католических гимназий и «латинских» религиозных братств^ вводился" надзор за? расходованием, денежных средств католической церкви натерриторииРоссийскойимперии-. В то же времяпринимались законы, упрощавшие административное: функционирование католической церкви и ее сношения с панской курией.

Политика в: области образованиям быланаправлена на: подчинение образовательной сферы Привислинского края общеимперской системе. С этой целью основные положения университетского устава 1884 годабыли перенесены и в Варшавский университет, «Правила о студентах» 1885 года признавали студентоб «отдельными посетителями университета» и не разрешали легально организовывать студенческие организации, не носящие научного характера. Система средних учебных заведений, уже подчиненная общим уставам гимназий и реальных училищ, подвергалась некоторым изменениям в сторону улучшения материального обеспечения и привлечения.

156 в среду преподавания как можно большего числа русских. Также было проведено в жизнь постановление об увеличении денежных средств Варшавского университета для улучшения материального благосостояния наиболее достойных его профессоров.

Для 1880-х годов характерно усиление контроля над деятельностью учебных заведений — в 1885 году введен пост инспектора начальных школ для выполнения надзорных функций. В остальном политика правительства относительно начального образования осталась прежней, соответствующей указу «О начальных училищах в Царстве Польском» 1864 года. Это означало запрет на преподавание в народных школах католическим священникам, привлечение в качестве учителей политически благонадежных, т. е. прорусски настроенных кандидатов, возможность получения начального образования на родном языке.

Итак, политика, проводимая. Гурко и Апухтиным, по своей общей' направленности являлась сочетанием мер запретительного характера с мерами, дающими некоторую свободу действий гражданским и духовным администраторам. Однако в обязанности властей входило не только составить качественные программы преобразованийно и проследить за их надлежащим* исполнением. Огромную, роль, играл профессионализм чиновников на местах. И мы видцм, что в данном аспекте позиции провинциальной администрации времен Александра III были заведомо слабы, поскольку, как указывалось в диссертационном исследовании, не было создано эффективно работающего класса среднего и низшего чиновничества. Даже в большей степени это касалось провинциального чиновничества, поскольку добросовестный чиновник центральной России, у которого были все возможности для получения повышения по службе, никогда не решился бы перевестись в отдаленную губернию, которая к тому же слыла недоброжелательным отношением к русским. Требовалась дополнительная мотивация со стороны правительства. Как указывалось выше, она была недостаточной.

Красной нитью в мероприятиях администрации Привислинского края в эпоху Александра III проходят постановления, связанные с расширением сферы применения русского языка в общественной жизни региона. Этот факт можно использовать для подтверждения тезиса о насильственной русификации региона, если вкладывать в него смысл, связанный с нивелированием польской национальной культуры, языка и традиций. Однако, как следует из официального направления региональной политики имперской администрации, расширение применения русского языка в делопроизводстве, соответственно, усиление его преподавания в высшей и средней t школе было обусловлено снижением издержек и соображениями эффективности работы бюрократии, то есть подчинялось государственным интересам.

Свободное владение официальным языком империи было практическим навыком, который позволял продвигаться по службе и реализовываться в общественной жизни. Поэтому те жители национальных окраин, которые хотели «найти себя» в масштабах империи, осваивали русский язык и общеимперские культурные модели. Причем, это не приводило^ к смене национальной идентичности, а напротив^ скорее культурно обогащало — это верно даже в отношении такого политического деятеля, как лидер национал-демократов Роман Дмовский, который, как известно, именно при Александре III окончил в Привислинском крае русскую гимназию и русский университет. Но говорить вслед за министром юстиции И. Г. Щегловитовым о «колоссальных успехах русского языка в Царстве Польском» следует крайне осторожно — можно вспомнить хотя бы слова I мемуариста Т. Червиньского, утверждавшего, что Апухтин «обещал, что через 10 лет польские няньки будут петь новорожденным русские песни. А тем временем, и через 18 лет польские дети и их няни кем были, тем и.

158 остались.". Как утверждалось выше, А. Л. Апухтина скорее можно упрекать в том, что он не слишком усердно насаждал русское начало в образовании, чем обвинять его в самых страшных грехах, на самом деле не существовавших.

Территория-Привислинского края была составной частью Российской империи. Культурный уровень польского народа вполне позволял воспринимать не только элементарные сведения, как чтение или счет, но и другие языки, науки, и, в конечном счете, знакомиться с культурой других народов. Отсутствие же каких бы то ни было сведений об империи в целом неминуемо создавало у ученика, а впоследствии и взрослого подданного империи, ощущение принадлежности исключительно региональной. Целью же российских властей было воспитание лояльности населения Царства, и необходимым условием для этого было наличие в самосознании населения элемента принадлежности к более обширному образованию — Российской империи в целом.

На наш взгляд, вполне логичен вывод М. Е. Нигалатий (Корнауховой), определяющий закономерности использования политики! унификации и русификации в Царстве Польском с 1860-х гг. Как указывает исследовательница, «историческая практика показывает, что существование двойного» самосознания — принадлежности^ государству и одновременно к какому-либо более узкому административному образованию, например, к одной из республик в составе федерации, — вполне может быть основой лояльности. Другое дело, что местный, региональный элемент самосознания обычно преобладает над общегосударственным, что чревато сепаратистскими устремлениями. Именно поэтому полной гарантией территориальной целостности государства может быть только полная идентичность самосознания (относительно государственной принадлежности) всех граждан"429. С этой точки зрения политика русификации и унификации окраин в Российской империи напрямую связана.

159 с сохранением целостности государства как одногоиз стратегических приоритетов.

Таким образом, несмотря на то, что в течение всего XIX века не было выработано единой и последовательной имперской> политики в Царстве Польском, прослеживается закономерность и конструктивность мер, осуществляемых в эпоху Александра III в Привислинском крае, явившихся продолжением политики 1860−1870-х гг. Это были меры в духе усиления «русского начала» на западных окраинах империи.

Если говорить об эффективности политики, проводимой в эпоху Гурко и Апухтина, то, как известно, стабильность той или иной административно-политической системы определяется тем, насколько она способна в экстремальных условиях реформ или корректировочных преобразований избежать конфликта, организовать консенсус или даже добиться сотрудничества с обществом в лице его просвещенных слоев. В конечном счете, это во многом определяет успех или неуспех проводимых преобразований.

Как видим, конструктивность идей, заложенных в основу политики" времен Александра III, сводилась на нет нечеткостью, заложенной в законодательстве Российской империи, отсутствием эффективной финансовой системы, противоречиями между представителями центральной власти в регионе, й, как следствие, не стихала критика российской администрации со стороны польской просвещенной общественности. Это и снизило результативность проводимой при Александре III политики, а наступившая после 1897 г. и особенно после 1905 г. очередная корректировка имперского курса в «русской Польше» еще больше ослабила эффект от рассмотренных нами преобразований.

Однако в рамках данного исследования ключевое значение имел следующий аспект, совершенно обойденный вниманием в предшествующей историографии. А именно, политика в Привислинском крае времен Гурко и.

Апухтина не была жесткой и мрачной по своей сути, в чем нас пыталась убедить имеющаяся на сегодняшний день историография. Суть в том, что ее реализация проходила в условиях слабой законодательной базы в части определения функций высших провинциальных администраторов, недостаточного финансирования и непрофессионализма чиновников на местах. Это давало в руки козыри тем оппозиционным силам, которые по разным причинам хотели представить в негативном свете политику российского правительства в конце XIX века, а отнюдь не объективно проанализировать всю сложность преобразовательного процесса в административном управлении национальными окраинами Российской империи. Более того, вряд ли возможно говорить о «политике Гурко-Апухтина» как таковой, поскольку между генерал-губернатором Привислинского края и попечителем Варшавского учебного округа существовали противоречия по ключевым вопросам управления краем, а следовательно, вся система предпринимаемых в крае мер носила ситуативный и несистемный характер.