Переходность как философская проблема: феноменологический анализ опыта «пере»

Актуальность темы

исследования.

Социальная теория и философия выдвигают сегодня проблему переходности на одно из первых мест. Во многом это вызвано переходным характером самой наличной социальной действительности, конститутивной чертой которого является ярко выраженное состояние «от.к.» (от модерна к постмодерну, от общества индустриального к постиндустриальному или информационному, от реальности к симуляции, от «культуры к цивилизации», от локализ-ма к глобализму, от Эдипа к Нарциссу и т. п.). О переходности говорят на всех уровнях: от политиков и журналистов до представителей академической науки. Неслучайно в социальных науках возникло направление транзитологии, а понятие «Social Change» приобрело самостоятельный вес в научных дебатах. В особенности данные тенденции характерны для российского общества, находящегося в состоянии перманентной переходности, включая и нынешний его этап, так что понятие переходности входит даже в официальные государственные документы.

Общество, конститутивной чертой которого является трансформация, реформа, накладывает определенный отпечаток на своих членов или, по меньшей мере, апеллирует к их соответствующим способностям. Сегодня человек — а это и есть «человек перехода» — должен быть готов к кардинальным переменам, изменениям, должен уметь становиться, интенсивно расти, решаться на прорывы, результат которых никогда предсказать невозможно, на способ жизни в модусе «пере». Или, наоборот, должен оставаться собой, сохранять лицо, невзирая на коньюктуру времени. Но что значит «оставаться собой», является ли это «собой» субстанцией или само находится в состоянии становления? Проблема в том и заключается, что сама способность человека к перемене, к переходу от себя одного к себе другому, в своем фундаментальном, онтологическом аспекте почти не исследована.

В основном переходность исследовалась наукой с внешней стороны, то есть со стороны ее конкретных, исторических и институциональных форм. Например, в антропологии и этнологии есть достаточно много исследований, посвященных обществам, где различные обряды перехода занимали значительное место. Это переход из мира живых в мир мертвых, из детства во взрослое состояние, от болезни к здоровью и т. п. С другой стороны, социологи и историки выделяют все новые и новые черты переходных эпох со своими специфическими проблемами, персонажами и причинами. Кроме того, отдельно изучаются траектории и типы перемещения социальных агентов по социальной лестнице. Наконец, в психологии мы также видим, что проблема переходности оказывается в центре многочисленных дискуссий вокруг измененных состояний сознания, а также более традиционной проблематики переходного возраста и переходных этапов в жизни человека.

Вместе с тем любые дисциплинарные исследования переходности должны иметь определенный философский фундамент, то есть определенное понимание человеческого существования как такого. Конечно, неявно подобные штудии все же исходят из базового образа человека как существа переходного, способного к трансформациям, находящегося на пути к самому себе. Однако переходность пока не поставлена на фундамент опыта, не проанализирована в аспекте онтологических структур существования, то есть структур, необходимо присущих экзистенции как таковой. Эти структуры должны быть выявлены. Более того, они должны быть дескриптивно проанализированы и раскрыты на примере различных регионов опыта, как повседневных, так и неповседневных. Другими словами, должен быть проведен убедительный феноменологический анализ переходности как опыта «пере».

Европейская метафизическая традиция от Гераклита до Ницше, ставящая и решающая проблемы в «парадигме оп Не оп» (В.А. Конев), накопила целый ряд идей и наблюдений в отношении развития и становления как онтологических категорий. Понятие перехода сыграло одну из ключевых ролей в диалектике Гегеля. Однако переход в этих антиэлейских учениях остается отвлеченной, спекулятивной (логической или диалектической) конструкцией, разворачивающейся по ту сторону, как сказал бы Бахтин, моего единственного места в бытии, по ту сторону единственного и единого бытия-события. Иная про-блематизация перехода становится возможна только в XX веке, в рамках уже новой, постметафизической по своей сути парадигмы философствования, которая получает в разных источниках название антропологического, лингвистического или герменевтического поворота, либо «парадигмы ех1з1епг» (В.А. Конев). В этой связи актуальными становятся понятия события, транс-цендирования, экзистенции, поступка, переживания, временности, различия,.

Иного, — понятия, ориентирующие проблематику переходности на онтологически-экзистенциальное измерение. Однако и подобные идеи необходимо еще систематически и с опорой на опыт, проинтерпретировать в отношении феномена переходности, и применить полученные результаты в ходе исследования различных видов переживания.

Важность переходов невозможно переоценить. Мы окружены переходами, подземными, наземными, воздушными, они располагаются между станциями, корпусами, этажами, мирами, смыслами, между главами книги или veb-страницами. Человек-пассажир (фp."passage" - «переход») только и делает, что перемещается с места на место, из пункта, А в пункт В, от чего-то к чему-то. Фольклор предлагает нам различные образы переправы между мирами жизни и смерти, детства и зрелости, предлагает различные мифологии пути, столь же разветвленные, как и тот предмет, о котором в них рассказывается, предлагает множество пословиц, запечатлевающих трудности и превратности перехода. Религия некогда проявила инициативу в плане управления переходом человека в мир иной, инициативу, которую, сегодня уверенно перехватила медицина. Администрации всех уровней используют переходы для управления людскими потоками. Переход можно закрыть на ремонт, перенести, совсем отменить и, конечно, назначить в качестве положенного. Нельзя пересекать границу вне особой, специально очерченной зоны перехода. Переход, таким образом, семиотически и эмпирически выделен, институциализирован, узаконен.

Функциональная сущность перехода, его топологическая необходимость не могла остаться в тени, ибо как бы мы еще попали из точки, А в точку В, если бы не он? Переход разделяет, различает пункты отбытия и прибытия и одновременно связывает их, он множит реальность и устанавливает ее единство. Самим своим «к.» он направлен на пункт В, абсолютно независимо от того помечен ли он на карте или еще только должен быть найден. Самим своим «от.» он ничтожит реальность, производит ее не-наличие, относительность, формирует требование ухода, постоянное задание движения. Однако нужно признать, что функционализация перехода, его инструментализация есть в определенном смысле забвение его собственной онтологической природы. В переходе мы обычно понимаем «ход», но не «пере». «Пере» заслонено целеустремленным, телеологически аранжированным «ходом», скрыто в нем. Все переходы в нашей повседневности носят служебный характер. Переходы нужно побыстрей пройти, надолго в них не задерживаясь. Они есть то, что связывает одну форму жизни с другой, но сами таковыми не являются. А что если все наоборот: не переход есть функция и средство начального и конечного пунктов движения, а пункты эти есть средство перехода, есть то, что важно лишь постольку, поскольку дает возможность переходу состояться? Что если переход есть особая, самоценная форма жизни, предполагающая особый модус «пере», его безотносительную, неслужебную ценность? Такой переход не будет сущим среди сущего, не будет инструментальной редукцией к функции пространственно-временной корреляции. Он будет формой бытия, способностью быть, осуществляющейся межу «от.» и «к.», на месте предполагаемого здесь дефиса, будет самобытной формой жизни. Воспользовавшись экзистенциалистской риторикой, мы бы сказали о подлинном переходе, не нуждающемся в санкционировании и регламентации, переходе, осуществляющемся ради самого «пере».

Такой переход знает литература, его пытается освоить психология, но еще недостаточно знает философия, которая чаще всего недооценивает самостоятельную, обжигающую реальность «пере», слишком поспешно ссылаясь на абстрактные принципы, логические и объективные закономерности. «Пере» как достояние человеческой экзистенции, как неотчуждаемый онтологический опыт перехода через «внутренние Альпы», открывается философии только в ее постметафизических поисках. И эти поиски еще не завершены.

Степень разработанности проблемы.

Достаточно продуктивно исследованы различные дисциплинарные аспекты феномена переходности. В психологии это проблематика измененных состояний сознания, «переходного возраста», психического трансцендирования (В.Джеймс, Э. Эриксон, В. Франкл, Р. Мэй, Г. Шихи, Ч. Тарт, С. Гроф, Э. Бургиньон, В. Жилек, М. Коллин, И. Кон, Д. Леонтьев) — в лингвистике — грамматическая категория переходности (А.Вежбицкая, Т. Гивон, П. Хоппер, С. Томсон, Д. Слобин) — в социологии и социальной теории — переходный характер социальной реальности вообще и современного общества, в частности (П.Сорокин, Ю. Хабермас, Ж. Бодрийяр, Р. Будон, С. Ларсен, Г. Ленски, М. Бэравуа, Е. Гайдар, Р. Рывкина, О. Астафьева, К. Пигров, В. Фуре, А. Могун) — в исторической антропологии — это тема «обрядов перехода» (А.ван Геннеп, М. Элиаде, К. Леви-Строс, Р. Кайуа, Е. Милетинский, В. Топоров) — в исторической науке — проблематика «переходных эпох» и «переходных периодов», возникшая в трудах представителей «классического историзма» от Кондорсе и Гердера до Маркса (современные авторы — В. Мальков, Ю. Яковец,.

B.Журавлев).

Философское осмысление переходности можно разделить на два принципиально разных способа ее проблематизации: классический отвлеченно-спекулятивный или диалектический, с одной стороны (как в контексте онтологии, так и гносеологии), и проблематизация искомого феномена в рамках экзистенциальной онтологии или экзистенциально ориентированной философской антропологии, с другой. К первой традиции относятся, прежде всего, учения, Гераклита, Гегеля, Ф. Ницше и отчасти, А.Бергсона. Ко второй —.

C.Кьеркегора, К. Ясперса, М. Бахтина, М. Хайдеггера, Ж.-П.Сартра, Э. Левинаса, Ж. Делеза, М. Фуко, Ж. Батая, М. Мамардашвили и др. Разумеется, философские идеи этих мыслителей релевантны их собственным проблемным и тематическим контекстам, вместе с тем, идея переходности имплицитно в них присутствует.

Различное феноменологическое понимание опыта представлено в трудах Фр. Брентано, Э. Гусерля, М. Шеллера, М. Хайдеггера, Г. Марселя, Ж.-П.Сартра, М. Мерло-Понти, Э. Левинаса, Н. Лосского, С. Франка, Ж-Л.Нанси. Трактовка произведений названных авторов в контексте экспликации альтернативных феноменологических стратегий описания опыта опиралась на историко-философские работы Р. Ингардена, Г. Шпигельберга, Х.-Г.Гадамера, Ф.-В фон Хермана, Ж. Деррида, П. Прехтля, В. Больнова, И. Молчанова, А. Чернякова, В. Подороги, В. Губина, Н. Мотрошиловой, П. Гайденко, В. Слинина, В. Конева, И. Вдовиной, Д. Дорофеева, В. Калиниченко, Б. Маркова, Е. Борисова, В. Куренного, Н. Плотникова, А. Портнова, О. Шпараги, С. Ставцева, И. Михайлова, А. Шиян, И. Евлампиева и др.

Отдельным аспектам проблематики переходности, таким как событийность, респонзивность, переживание, опыт Иного, темпоральность и др., посвящены работы П. Тиллиха, Х-Г.Гадамера, Э. Левинаса, Б. Вальденфельса, Г. Хоружего, В. Бибихина, В. Конева, К. Пигрова, А. Грякалова, А. Секацкого,.

B.Губина, А. Алешина, С. Лишаева, Т. Щитцовой, В. Меласа, Б. Маркова, Л. Мардера, Ю. Разинова, С. Соловьевой, Ю. Шичаниной, Д. Орлова, Т. Горичевой, С. Смирнова, А. Родина, С. Голенкова, А. Серикова, В. Буданова,.

C.Гусева, Ф. Гиренка, А. Родина, В. Аршинова, Я.Свирского.

Исследование структур переходности в различных регионах опыта опиралось на следующих авторов. Регион художественного опыта и феномен черновика — П. Валери, Х. Ортега-и-Гассет, Ж. Делез, П-М де Биази, Ж. Бельмен-Ноэль, Ж. Левайан, М. Бахтин, Д. Лихачев, Н. Маньковская, Е. Синцов, Е. Петровская, Н. Рымарь, В. Виленкин, С. Бонди, К. Баршт, М. Айзенберг, Т. Казарина, И. Саморукова, С. Корневэкзистенциальная аналитика опыта спора учитывала работы П. Слотердайка, Р. Ленга, С. Поварнина,.

A.Штайнзальца, В. Библера, А. Ахутина, Д. Лакоффа, М. Джонсона, А. Ивинав исследовании опыта патологической боли на предмет структуры «пере» были задействованы работы Ж-П.Сартра, Э. Сиорана, Ф. Арьеса, М. Фуко, Р. Лериша, Г. Кассиля, Д. Мориса, Р. Рей, А. Клейнмана, Д. Михеля, В. Подороги,.

B.Савчука, Г. Хайдаровой, А. Тхостова, Б. Юдина, В.Жирнова.

Объект исследования.

Объектом исследования является бытийная конституция человека в единстве ее структурно-онтологических характеристик.

Предмет исследования.

Предметом исследования является переходность как онтологический опыт, необходимо присущий бытийной конституции человека. Как возможен опыт «пере», как он структурирован, какими сущностными характеристиками обладает, в чем его онтологический смысл, наконец, как он реализуется в различных регионах жизни? — вот основные вопросы диссертационного исследования.

Цель и задачи исследования

.

Целью исследования является феноменологическая экспликация переходности как онтологической возможности экзистенции или фундаментальной способности быть, как базового, онтологического опыта, фундирующего многообразие онтических реализаций. Заявленная цель предполагает решение следующих задач: 1 рассмотрение дисциплинарных контекстов проблемы переходности (психологического, лингвистического, социального) и демонстрация необходимости ее онтологического фундирования- 2) рассмотрение различных стратегий феноменологического описания опыта для выбора наиболее релевантной- 3) выявление основных онтологических характеристик переходности в ходе интерпретации ключевых философских текстов, принадлежащих «парадигме ех181епг», явно или неявно содержащих концепт переходности- 4) феноменологическое описание темпоральной и топологической структуры переходности и приведение к очевидной данности ее сущностной структуры- 5) применение полученных результатов в ходе исследования структур переходности в регионах повседневного и неповседневного опыта.

Методология исследования.

Методологической основой исследования является «экзистенциальная аналитика» человеческого бытия (М.Хайдеггер), по существу являющаяся «критикой способности быть» (Конев). Экзистенциальная аналитика — хай-деггеровская разновидность феноменологической методологии, разработанной Э. Гуссерлем и провозгласившей как «первый методический принцип» следование максиме «к самим вещам», приведение к очевидной данности феноменов, заслоненных как различными теориями, так и повседневными стереотипами, то есть, достижение такого модуса данности вещей, когда они показывают сами себя. При этом экзистенциальная аналитика, разделяя общую феноменологическую платформу, уходит от менталистского анализа и апеллирует к экзистенции в целом. «Второе методическое правило», касающееся организации доступа к предмету феноменологического исследования, в экзистенциальной аналитике осуществляется в единстве редукции, конструкции и деструкции. Редукция обеспечивает исход из сущего и перевод взгляда на его бытие, конструкция — набрасывание сущего в направлении его бытия, деструкция — критическое прохождение сквозь исторически осуществленные или только возможные искажения искомого феномена.

Следует подчеркнуть, что анализ опыта ведется в феноменологии только с опорой на сам опыт, поэтому феноменологию называют философией «с эмпирической точки зрения» (И.Молчанов). Основным моментом феноменологического метода является признание приоритета дескрипции. Но описание феномена должно быть аналитическим, то есть различающим принципиальные компоненты в сфере опыта.

Крайне важной в плане методологии данного исследования является критика, которую осуществил М. Бахтин по отношению к «роковому теоретизму», ошибкой которого оказывается отвлечение от единого и единственного бытия-события, то есть моего единственного места в бытии. Ориентируясь на экзистенциально значимое знание, Бахтин возвращает практическую ценность философии, основанную на анализе предметности, исходящем из презумпции «действительно переживаемого мира».

Кроме того, в ряде своих решающих положений диссертация опирается на принципы респонзивной феноменологии, разработанной Б.Вальденфельсом.

Материал исследования.

В качестве эмпирического материала исследования привлекаются различные произведения искусства XX века (литературы, живописи и кино), черновики Пушкина, автонарративы пациентов.

Основные положения, выносимые на защиту.

1 .Распространненые и ныне активно функционирующие дисциплинарные представления о переходности (психологические, социальные, лингвистические) имплицитно исходят из образа «человека перехода», но понятие переходности остается здесь критически не осмысленным. Необходима, следовательно, фундирующее позитивные науки философская критика «переходности».

2. Философской методологией, возвращающей переходности ее собственный смысл и отвечающей на вопрос, как вообще возможно «пере», должна быть феноменология, придающая переходности характер опыта (переживания) и исследующего его с опорой на сам опыт. Феноменология знает три стратегии описания опыта — на «языке сознания» (опыт — это сознание), на «языке тела» (опыт — это тело) и на «языке философии жизни и аналитики Dasein» (опыт — это существование в целом). Последняя стратегия более релевантна, поскольку не дробит опыт на «этажи» и «уровни», а берет его в его целом, в его исходном единстве, придающем ему онтологический статус. Переходность, таким образом, понимается как целостный экзистенциальный опыт «пере».

3. Целый ряд ключевых философских текстов «парадигмы existenz», то есть ставящих и решающих проблемы с учетом «единого и единственного бытия-события» или «действительно переживаемого мира» (М.Бахтин), могут и должны быть проинтерпретированы на предмет содержащихся в них ин-туиций переходности. Типологически, то есть по типу проблематизации искомого феномена, можно в результате проведенной реконструкции обобщить эти тексты в четыре разновидности. «Пере» осмысляется как а) совокупность конкретных практик и техник «заботы о себе" — Ь) как этическая основа бытия человекас) как онтологическая структура экзистенции- <1)как существо художественного опыта, явленное в произведении искусства.

4. Анализ типологически репрезентативных философских концептуализа-ций переходности выявил такие ее характеристики, как как событийность, респонзивностъ («бытие-в-ответе»), пассивность (страдательность), незавершенность (возобновляемость) и амбивалентность (подлинного/неподлинного, данного/заданного). Также отмечается предстояние как темпоральная структура переходности.

5. Систематизация данных, полученных в ходе историко-философской реконструкции, и их дальнейшее феноменологическое прояснение потребовало введения понятия переживания, отчетливо истолковывающее переходность в горизонте ее эмпирического и экзистенциального характера, но являющегося более «богатым», чем понятие экзистенции, поскольку в отличие от последнего прямо относится к человеческому опыту, к единственности занимаемого мной места в бытии. При этом переживание трактуется не психологически, а онтологически, как жизнь в модусе «пере». Пере-ходность как опыт есть пе-ре-живание или жизнь в модусе «пере». В пере-живании пере-ходит, таким образом, сама жизнь.

6. Феноменологическая дескрипция переживания как жизни в модусе «пере», с учетом проведенной историко-философской реконструкции, выявила ее основную онтологическую структуру как структуру респонзивную или структуру вопроса-ответа, описание которой возможно на основе принципов рес-понзивной феноменологии Б.Вальденфельса. Респонзивная структура переживания имеет на одном своем полюсе событие патоса, то есть событие вторжения" в твое существование Иного, вносящего различие в «я», ставящего твое бытие под вопрос, а на другом полюсе — событие ответа на этот вызов, ответа, который с необходимостью не может быть завершен и неуклонно требует своего возобновления. При этом в роли Иного в различных регионах опыта могут выступать «голос Бога», «голос совести», сакральное, невыразимое («голос Музы»), конечность собственного существования, боль, Лицо, судьба и т. п. «Пере» понимается, таким образом, как место и время выработки онтологически значимого ответа, где при твоем же участии происходит событие твоего преображения, это время «перехода через внутренние Альпы». Бытие-в-переходе или жизнь в модусе «пере» — это интервал, «промежуток», перерыв в бытии, в котором оно заново приходит к себе, это способ бытия на границе самого себя, открытый, рисковый, ответственный и неизбывный способ жизни.

7. В качестве репрезентанта неповседневного опыта в диссертации рассматривается опыт художественный. «Пере» художественного опыта обусловлено опытом невыразимого, выступающего в роли Иного, вторгающегося в бытие и настоятельно требующего выражения. «Пере» реализуется здесь как актуальное смысловое становление, как жизнь становящимся, незавершенным смыслом, как длящееся в «вечном теперь» перетекание смысловых целостностей художественного из потенциального состояния в актуальное присутствие и обратно. Незавершенность художественного пере-живания феноменологически показывает себя в черновике, значимость которого заслонена исторической иллюзией чистовика. Власть чистовика в культуре (прежде всего в литературе) вызвана потребностями текстологии, педагогики и требованиями книгоиздательской машины. Онтологически художественный опыт как опыт «пере» имеет черновую природу и реализуется в соответствующей «поэтике черновика», ставшей программной в искусстве XX века.

8. Спор, являющийся повседневным опытом, несет в себе онтологическую структуру переходности. Именно поэтому он не случайный опыт, могущий быть или не быть. Это экзистенциал, и в качестве такового спор необходимо присущ экзистенции, реализуя ряд ее онтологических возможностей. Экзистенциальное измерение опыта спора знает несколько модусов: а) спор как ответ на вызов или Homo polemicusЬ) спор как бытие другимс) транс-спор или спор супрематическийd) спор как автополемос, спор с самим собой. Последний модус спора фундирует все предыдущие, а также внушительное многообразие переживаний: от сомнения до раскаянья, от чувства вины и долженствования до борьбы с искушением, от аскезы до самоубийства, от рефлексивности как таковой до преодоления собственных пределов. Спор с самим собой есть чистое «пере», он не может быть завершен, поскольку сам фундирован в амбивалентной структуре подлинного/неподлинного, присущей экзистенции.

9.Боль (болезнь) — тот повседневный опыт, где структура патоса-ответа, сущностно определяющая переходность, показывает себя наиболее очевидно в силу принуждающего к ответу вторжения Иного (самой боли и конечности собственного существования). Проблема экзистенциального смысла патологической боли сегодня особенно остра, если учесть историческую ситуацию: тотальную медикализацию жизни, процесс производства тела-без-боли, сдвиги в медицине, все чаще обращающейся к субъективным смыслам патологического. Феноменологически опыт боли есть опыт радикальной вопроситель-ности в отношении собственного существования и бытия вообще, боль с необходимостью ввергает человека в подвешенное состояние бытия-под-вопросом. Кроме того, переходность проявляется в нередуцируемой амбивалентной структуре болевого опыта: это опыт потери себя, растворения в том, что причиняет боль, вплоть до полного отключения субъекта (болевой шок), и одновременно, это опыт дистанции и разрыва со всем окружающим. Или иначе: это опыт чужого, чужеродного, пришедшего извне и одновременно это опыт своего собственного, наиболее подлинное чувство собственного существования.

Новизна исследования состоит в следующем:

— По-новому поставлена проблема переходности. Если для классики проблема переходности существовала как проблема спекулятивной онтологии и гносеологии, то в диссертации она ставится в контексте антропологического поворота философии, в рамках экзистенциально ориентированной философской антропологии.

— Впервые обобщены и критически осмыслены многие аспекты проблемы переходности, присутствующие в различных позитивных науках: социологии и социальной теории, антропологии, психологии, лингвистике. Обосновано их фундирование на путях прояснения переходности как опыта «пере».

— Систематизированы и аналитически различены три ведущие стратегии описания опыта в феноменологической философии, в компаративистской перспективе определены их методологические принципы и исследовательские тенденции.

— Установлена типология проблематизации переходности в экзистенциально ориентированной философии XX века.

— Проведена историко-философская реконструкция типологически репрезентативных по проблеме переходности философских текстов XX века в горизонте выявления характерных черт переходности как онтологического опыта.

— Впервые проведена феноменологическая дескрипция опыта «пере», выявлена его сущностная структура (респонзивная структура патоса-ответа), а также ряд его онтологических характеристик: событийность, амбивалентность, незавершенность (возобновляемость).

— Осуществлена феноменологическая дескрипция художественного опыта как опыта «пере». Показана связь переходности, заключенной в художественном опыте, и явления черновика, вызванного «задетостью» невыразимым. Черновик рассмотрен в горизонте переходности. Феномен черновика впервые получил философское осмысление, поставлена задача его реабилитации и разоблачения властных стратегий чистовика в культуре.

— Впервые проведена экзистенциальная аналитики опыта спора и выявлены его экзистенциальные модусы. Диссертационное исследование предлагает оригинальную концепцию базового опыта автополемоса, коррелятивного фундаментальному дуализму бытия человека, амбивалентности подлинного и неподлинного существования.

— Поставлена проблема экзистенциальной альгодицеи. Впервые в отечественной философии феноменологически выявлена онтологическая структура опыта патологической боли.

Теоретическая значимость данного исследования заключается в том, что оно подводит философскую базу под научное осмысление переходности в различных дисциплинарных аспектах. Диссертация содержит ряд новых продуктивных интерпретаций многих ключевых философских текстов XX века и методологических стратегий феноменологической аналитики опыта. Исследование открывает новые перспективы в изучении фундаментальных структур бытийной конституции человека, а также различных регионов опыта, как повседневных, так и неповседневных.

Практическая значимость. Результаты проделанной работы могут быть использованы в программах философских дисциплин (философская антропология, социальная философия, онтология, эстетика), других гуманитарных специальностей (психология, литературоведение, социальная теория). Кроме того, они могут быть задействованы в практических тренингах полемических навыков, а также в сфере теоретической и практической биоэтики, в современных медицинских практиках, стремящихся к учету субъективных смыслов, присутствующих в переживаниях пациентов.

Апробация работы.

Важнейшие положения диссертационного исследования докладывались автором на 31 научной конференции и конгрессах: а) международного уровня: «Писатель. Власть. Права человека». Всемирный конгресс ПЕН-Клубов (Санкт-Петербург, май 2000 г.) — «Философия В. Дильтея и проблемы современного гуманитарного знания» (Москва, октябрь 2001 г.) — «Коммуникация в современном глобализирующемся мире» (Минск, июль 2004 г.) — «Современная коммуникативная философия и коммуникативные стратегии в преподавании философии» (Киев, март 2005) — «Морфология страха» (Самара, апрель 2005 г.) — Современные проблемы герменевтической философии (Киев, декабрь 2005) — «Коммуникативный поворот современной философии и задачи современных курсов» (Литва, Друскининкай, июль 2005 г.) — «Россия и феноменологическая традиция». Феноменологический Конгресс (Санкт-Петербург, сентябрь 2005 г.) — б) всероссийского уровня: «Пушкин и современное художественное самочувствие (Самара, июнь 1999) — «Философия Канта и проблемы культуры» (Самара, сентябрь 1999 г.) — «Философия XX века и ее отражение в преподавании философии» (Самара, октябрь 2000 г.) — «Методологический потенциал качественной социологии» (Самара, июль.

2000 г.) — «Бренное и вечное: Проблемы функционирования и развития культуры» (Великий Новгород октября 2000 г.) — «Человек. Культура. Цивилизация на рубеже II и III тысячелетий» (Волгоград, октябрь 2000 г) — Выражение и смысл: контроверзы современного гуманитарного знания (Самара, ноябрь*.

2001 г.) — «Дело философии в постклассическую эпоху» (Самара, сентябрь.

2002 г.) — «Человек в культуре России» (Ульяновск, ноябрь 2002 г.) — «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия»: III Российский Философский конгресс (Ростов-на-Дону, сентябрь 2002 г.) — «История философии и герменевтика» (Москва, декабрь 2002 г.) — «Литературоведение и актуальные методологические различия» (Самара, май 2003 г.) — «Трансформация субъективности в постклассическую эпоху» (Самара, сентябрь 2003 г.) — «Дни петербургской философии» (ноябрь 2003 г.) — «История философии в социокультурном контексте» (Москва, декабрь 2003 г.) — «XXI век: новые горизонты гуманитарных наук» (Самара, декабрь 2004 г.) — «Образ гуманитарных и социальных наук в XXI веке» (Новосибирск, декабрь 2004 г.) — «Постклассические исследования в философии» (Самара, февраль 2005 г.) — «Современные проблемы методологии социогуманитарного знания» (Самара, май 2005 г.) — IV Российский философский конгресс «Философия и будущее цивилизации» (Москва, май, 2005 г.) — «Идея университета и топос мысли» (Самара, октябрь 2005 г.) — «Классическая и неклассическая философия: разрывы и связи» (СаГА, март 2006 г.) — «Личность в культуре» (Самара, июнь 2006 г.) — Дни Петербургской философии-2006. «Мир философии — Мир человека» (Санкт-Петербург, ноябрь 2006 г.).

В течение ряда лет основные идеи и выводы диссертации апробировались на теоретических семинарах кафедры философии гуманитарных факультетов СамГУ, на ежегодных межвузовских научных конференциях, проводимых на базе этой кафедры, в рамках базовых курсов по социальной философии и спецкурсов для студентов гуманитарных специальностей СамГУ, в ходе открытой лекции на философском факультете Киевского государственного университета им. Тараса Шевченко. На разработку идей диссертации на конкурсной основе были получены персональные гранты: Грант РГНФ, № 03−03−474а (2003;2004) «Спор как опыт в перспективе экзистенциальной аналитики (феноменологический взгляд на Homo polemicus)" — Грант ИОО № HSA217 от 18.11.2002. Присужден за победу в конкурсе «Молодые преподаватели российских регионов" — Грант AHO ИНО-Центра в рамках программы МИОН, № КИ 234−2-02 от 15 мая 2003 г. «Проблема влияния феноменологии Ф. Брентано и Э. Гуссерля на интуитивизм НЛосского и философскую психологию С. Франка" — Грант 94Г1.3П 2004 г. «Феноменология опыта: экзистенциальная аналитика переходности» (Присужден за победу в конкурсе грантов для студентов, аспирантов и молодых ученых Самарской области 2004;го года. Поисковый проект). Идеи диссертации апробировались в рамках международного трехлетнего проекта «Коммуникативная философия и коммуникативные стратегии преподавания философии» (Open Society Institute, Higher Education Support Program, Европейский Гуманитарный Университет, Институт Европейской Культуры. Минск, Беларусь, 2003;2006).

Структура работы. Структура работы соответствует логике решения поставленных задач и включает «Введение», пять глав, заключение и список использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проследив превратности «пере» в области позитивных наук, предложив систематический онтологический анализ переходности как опыта «пере» — в ходе истолкования типологически репрезентативных по данной проблематике текстов постметафизической философии, мы пришли к формулировке опыта «пере» как страдагпельно-респонзивного, амбивалентно-незаверешенного события экзистенциальной перемены. Каждая составляющая этого определения была далее дескриптивно проанализирована и предъявлена в ходе продумывания искомой событийности. Событие «пере» раскрыло себя в своих существенных топологических и темпоральных характеристиках, в различении и вместе с тем связывании таких ключевых феноменов, как Иное и повседневность, патос и респонс, соблазн и угроза, травма и 1еЬпе, сингулярное событие, случающееся «вдруг» («обострение» первичного хроноса), и «абсолютное событие» моей фактичности. Акцент на опытном и вместе с тем исходно-целостном экзистенциальном статусе переходности (такой статус придает опыту экзистенциальная аналитика) обусловил ее трактовку как пере-живания, взятого онтологически, то есть как жизни в модусе «пере». Этот специфический и одновременно фундаментальный способ жизни был затем эксплицирован в рамках аналитики художественного опыта с присущими ему заданностью собственной идентичности, событийной задетостью Невыразимым, актами умного непонимания, спасающей драматургией триалога и онтологическим первенством черновикав опыте спора, все переходные модусы которого в конечном итоге фундированы в никогда не завершаемом автополемосе, бытии-в-переходе между своими основными и противоположными онтологическими возможностями (подлинного/неподлинного) — в опыте патологической боли, наиболее наглядно демонстрирующем вторжение Иного, патетически учреждающем принудительную респонзивную диалектику конечности и фактичности, радикальную амбивалентность и вопросительность существования и неумолимо бросающем вот-бытие в воронку «пере», в очередной поход через «внутренние Альпы» для обретения подлинной топологичности и онтологичности.

Разумеется, подобное исследование не может быть окончательным. Реализовав одну из ответных стратегий, произведя смысл как ответ на патос, как ностальгическое, репетиционное удержание «пере» при помощи философских понятий, само исследование обречено на возобновляемость и незавершенность, поскольку, как утверждается в работе, любое событие не может быть исчерпано ни в одной его интерпретации, поскольку заданность, а в данном случае (в случае данности события «пере») это заданность для исследования, не может быть никогда снята. И дело не только в том, что многие аспекты переходности остались не проясненными, как, например, те мотивы, которые конститутивны для контропыта, превращающие «пере» в «про», возвращающие вот-бытие к его обычной жизни, прагматичному самообману, по поводу чего Бодрийяр говорил, что истиной жить невозможноили соотношение сингулярности «пере» и его исходной событийности. Просто онтологическая значимость опыта «пере» настолько существенна, его эмпирическое сингулярное испытание настолько интенсивно и радикально, что вопро-сительность, связанная с ним, не может быть теоретически устранена. «Пере» всегда будет взывать к пониманию, исчерпанию, движимое волей к чистовику как последнему, все проясняющему и окончательному смыслу, но, как и чистовик, оно обречено на очередное вероятностное перечеркивание, на дальнейшее черновое существование в рамках тематических концептуализа-ций. Поэтому оно задано нам как горизонт «предстояния» (Бахтин), предстоящей работы, подстегиваемой незатухающим практическим интересом.