Комсомол и самоидентификация молодежи в условиях «оттепели» 1950-1960-х гг

Актуальность исследования. В современной исторической науке все больше внимания уделяется изучению конкретных социальных групп, их положению в обществе, особенностям их участия в политической и культурной жизни. В частности, происходит переосмысление роли молодежи в различные исторические эпохи. События XX в. (появление молодежных субкультур, студенческие волнения 1960;х гг.) показали, что она может представлять собой активную силу, предлагающую альтернативные по сценарии общественных преобразований. Однако в силу меньшего социального опыта представители молодежи легче становятся объектами политических и иных манипуляций.

Выделение страты «молодежь» в структуре общества уже является инструментом управления значительным числом людей, объединенных возрастом и, отчасти, меньшей степенью включенности в общественные, экономические и политические процессы1. Представления о молодых людях как о неполноценных гражданах, не готовых вступить во «взрослую» жизнь, равно как навязывание им особых, «молодежных» интересов и занятий, являются инструментом вытеснения молодежи за пределы «взрослого» общества. «Представление молодежи в качестве единой и гомогенной группы, легко определяемой по внешним признакам и „особенностям“ поведения.» и основанная на этих представлениях дискриминация молодых людей получили в работах американского социолога Ф. Коэна наименование «юсизм"2. Для исследователя юсистские представления о молодежи опасны, не своим дискриминационным эффектом, но ложной унификацией молодежи и, как следствие, приписыванием всем ее представителям одинаковых свойств и признаков.

В европейских обществах новейшего времени традиционным является представление о молодежи как об одном из ресурсов развития общества. На формирование конкретных требований к новым поколениям, определение их роли См. напр.: Bourdieu P. La jeunesse n’est qu’un mot // Les jeunes et le premier emploi, Paris: Association des ages. 1978. P. 520−530- Омельченко E.O. Молодежные культуры и субкультуры. M. 2000.

2 Омельченко E.O. Идентичности и культурные практики российской молодежи на грани XX—XXI вв. Автореф. .док. соц. наук. М., 2005. С. 9. в общественном развитии направлена деятельность специализированных государственных и общественных организаций. В СССР, где жизнь большинства юношей и девушек организовывалась и контролировалась Всесоюзным ленинским коммунистическим союзом молодежи (ВЛКСМ), новые поколения также становились и объектом обязательного идеологического воспитания.

Обращение к периоду «оттепели» представляется актуальным, поскольку именно в 1950;1960;е гг. в СССР в условиях некоторого изменений политического курса государства усиление внимания к молодежи со стороны государства происходило параллельно с активным поиском самими молодыми людьми альтернативных вариантов идентичности. Рассмотрение самоидентификации молодежи Европейского Севера СССР 1950;1960;х гг. с точки зрения не только органов власти, но и представителей молодого поколения позволяет по-новому взглянуть на некоторые общественно-политические процессы, происходившие в период «оттепели» в изучаемом регионе.

Степень изученности проблемы.

Поскольку самоидентификация советской молодежи 1950;1960;х гг. не становилась предметом специализированного исследования, при подготовке диссертации были использованы выводы историков, занимавшихся близкими проблемами. Были проанализированы работы, посвященные формированию советской идентичности в 1920;1930;е гг., исследования по истории и социологии советской молодежи, статьи и монографии по истории советской политической системы (в т.ч. месту в ней ВЖСМ), работы, посвященные частным проблемам послевоенной истории Европейского Севера СССР.

Такие активно развивающиеся в настоящее время подходы в исторической науке, как новая социальная история и историческая антропология, подчеркивают важность для исследования исторических процессов самоидентификации представителей различных культурных и социальных групп. Одной из главных проблем истории СССР, таким образом, становится определение роли «советских людей» в установлении нового социально-политического порядка в 1920;1930;е гг. Основные теоретические положения этого историографического направления могут быть использованы и при изучении советского общества 1950;1960;х гг.

Продолжающейся по настоящее время дискуссии о степени и способах влияния граждан СССР на формирование их самоидентификации положили начало работы американского историка С. Коткина3. Изучение советскости (советской идентичности / советской субъективности) происходит по двум направлениям. Непосредственные последователи идей С. Коткина (И. Халфлин, Й. Хельбек, О. Хархордин) анализируют использовавшиеся гражданами СССР практики субъективации, гарантировавшие им безболезненную социализацию в советском обществе4. Альтернативой исследованиям советской субъективности являются работы приверженцев идей Ш. Фитцпатрик о первичности изменений структуры советского общества5. Поиск новой идентичности, по их мнению, был ответом на меняющиеся принципы пореволюционной социальной стратификации6.

Отдельно необходимо выделить изучение в рамках данного историографического направления проблем воспитания и образования. Для детей и молодых людей, родившихся и взрослевших после революции, процесс самоидентификации в меньшей степени был связан с ломкой устоявшейся идентичности — советскость воспринималась как наиболее доступный вариант идентичности7. В 1950;1960;е гг., когда, по мнению Ш. Фитцпатрик, советская идентичность была окончательно натурализована, то есть «.никто больше не.

3 Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley 1995; Коткин С. Говорить по-большевистски I I Американская русистика. Вехи историографии последних лет. Советский период. Антология. Самара. 2001. С. 250−328.

4 О современном состоянии исследовательской проблемы см. дискуссию в журнале Ab Imperio: Анализ практик субъективации в раннесталинском обществе // Ab imperio. 2002. № 3. С. 209—418- а такжs: Добренко Е. Советское прошлое: манифест нового ревизионизма // Новое литературное обозрение. 2007. № 85. С. 404−409.

5 Фитцпатрик Ш. Классы и проблемы классовой идентичности в Советской России 20-х годов // Вопросы истории. 1990. № 8. С. 16−32- Она же. Срывайте маски! Идентичность и самозванство в России XX века. М. 2011.

6 Смирнова Т. М. «Бывшие люди» в социальной структуре и повседневной жизни советского общества (1917;1936 гг.) Дисс.. док. ист. наук. М. 2010; Чуйкина С. А. Дворянская память: «бывшие» в советском городе (Ленинград, 1920;30-е годы). СПб. 2006.

7 Андреев Д. А. «Красное студенчество» в начале 1920;х гг. Дисс. .канд. ист. наук. СПб, 2007; Ке.пиК. «Маленькие граждане большой страны»: интернационализм, дети и советская пропаганда // Новое литературное обозрение. 2003. № 2 (60). С. 218−250- Она же. Товарищ Павлик. Взлет и падение советского мальчика-героя. М. 2009. задумывался над тем, что значит быть «советским человеком» «, — политическая социализация была направлена исключительно на молодых людей8.

При изучении проблемы самоидентификации молодежи Европейского Севера оказались значимыми общие и специальные работы по истории и социологии советской молодежи, изданные в советский и постсоветский периоды. Такая периодизация представляется обоснованной, поскольку вплоть до 1990;х гг. авторы большинства исследований относились к молодежи как к объекту политического влияния советской власти, меньше внимания уделяя самоидентификации молодых людей. Авторы 1990;2000;х гг., освободившись от идеологических стереотипов времен Холодной войны, предпочитают рассматривать частные проблемы истории советской молодежи, ограничивая рамки своих исследований несколькими регионами, в то время как для историографии 1950;1980;х гг. было характерно стремление построить глобальную объяснительную модель, написать «портрет поколения».

Первыми, кто обратился к изучению советской молодежи, были комсомольские работники и педагоги, уже в 1950;х гг. начавшие анализировать настроения молодых людей и девушек в интересах наиболее эффективного воспитания нового поколения советских граждан. В основном, работы данного периода являются комментариями к решениям КПСС и ВЛКСМ относительно «задач советской молодежи"9. Анализ несовпадения самоидентификации молодежи с предписанным образцом производился при рассмотрении взросления молодого человека внутри трудового коллектива, что особенно ярко отразилось в работах, посвященных участию молодежи в коммунистическом строительстве. Среди подобных текстов отдельно стоит выделить работы, посвященные комсомольским стройкам Европейского Севера СССР10.

8 Фитцпатрик Ш. Срывайте маски! С. 37.

9 Дударова З. Г. Каким должен быть комсомолец. Рекомендательный список литературы. М. 1958; Свадковский И. Ф. О культуре поведения советской молодежи. М. 1958; Солдатов В. А. XX съезд КПСС и задачи советской молодежи. Л. 1957.

10 Вшьвовская Е. Начало биографии. Архангельск. 1960; Илларионов В. Коряжма. Очерки о молодых строителях Котласского целлюлозно-бумажного комбината. Архангельск. 1959.

Более детальный анализ самоидентификации молодежи был предложен в 1960;е гг. отечественными социологами". Сейчас их работы, описывавшие советское общество как современный авторам феномен, превратились в ценнейший исторический источник. Впрочем, для его адекватного анализа необходим учет подходов и методов, которыми пользовались исследователи. Для советской общественной науки были характерны преимущественное использование методов опросной, количественной социологии, проведение масштабных, лонгитюдных исследований, заостренность на решении практических проблем, взгляд на молодежь сформулированный на основе государственных интересов12. Поэтому особого внимания заслуживают работы Б. А. Грушина, изданные в начале 2000;х гг., предлагающие читателю переосмысленные результаты социологических исследований первой половины 1960;х гг.13.

Исторические работы, посвященные советской молодежи периода «оттепели» появились лишь в 1970;1980;х гг. и, в основном, касались деятельности комсомольских организаций14. Особенное внимание при подготовке диссертации уделялось «очеркам истории» комсомольских организаций Европейского Севера СССР. Их деятельность представлялась как последовательность успехов в деле коммунистического строительства и Грушин Б. А., Чикин В. В. Исповедь поколения. М. 1962; Иконникова С. Н. Молодежь. Социологический и социально-психологический анализ. Л. 1974; Кон И. С. Юность — как социальная проблема // Бой идет за человека. Л. 1965. С. 3−25- Лисовский В. Т. Эскиз к портрету. Жизненные планы, интересы, стремления советской молодежи (По материалам социологических исследований). М. 1969.

12 Политическая ангажированность советской социологии позволила ряду современных исследователей считать социологические работы i960—1970;х нуждающимися в повторном анализе, или вовсе отказывать им в научной значимости. См. серию публикаций: Социология 1960;х как культурный феномен // Новое литературное обозрение. 2009. № 98. С. 105−135.

13 Груишн Б. А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина в 4-х книгах. Жизнь первая. Эпоха Хрущева. М. 2001; Он же. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. Жизнь вторая. Эпоха Брежнева. (Книга 1-я). М. 2003.

14 Ведерников В. П. Комсомол — помощник партии в развитии культурно-просветительной работы на селе (1946— 1950 гг.). (На материалах партийных и комсомольских организаций РСФСР). Дисс.. канд. ист. наук. Краснодар, 1985; Захарова Л. М. Комсомол Белоруссии — активный помощник партии в коммунистическом воспитании рабочей молодежи (1961;1965 гг.). Дисс.. канд. ист. наук. Минск, 1985; Катстратова Д. Н. Комсомол Казахстана в борьбе за освоение Экибазстузского угольного бассейна (1948—1961 гг.). Дисс.. канд. ист. наук. Алма-Ата, 1965 КононенкоЛ.Н. Развитие ВЛКСМ в 1945;1960 годах. М. 1988. воспитания молодого поколения15. В целом, для советской историографии характерны воспитательный пафос, идеологическая заостренность, представления о молодежи как о реально существующей социально-демографической группе16. Подчеркивалась преданность советской молодежи идеалам коммунизма. «Социально-политическая неоднородность» молодежи и наличие «конфликта отцов и детей» признавались характерными только для классово.

I 7 антагонистического буржуазного общества. Малейшие отклонения от норм поведения в советском обществе, не ставившие под сомнение идеологические основы советского строя, интерпретировались как проявления «политической близорукости», «демагогических выступлений», «аморального поведения».

С иных политических позиций советскую молодежь рассматривали зарубежные советологи18. Они также видели в новом поколении советских граждан однородную социальную группу, разделявшую коммунистические идеалы, но рассматривая СССР как тоталитарное государство, они считали молодежь одной из подневольных групп населения. К наиболее весомым западным исследованиям 1950;1980;х гг. относится монография американского советолога Р. Т. Фишера, анализирующего политическое воспитание советской молодежи на основе документов съездов ВЛКСМ19. Он определял комсомол как «главный инструмент индоктринации и контроля помимо системы общего образования"20.

Взгляд на советскую молодежь как на жертву коммунистической пропаганды характерен и для исследователей-эмигрантов, но в то же самое время новое поколение советских граждан рассматривалось ими уже как объект.

15 Бабкина К. Я., Булатов В. Н. и др. Комсомол — гордая юность. Архангельск. 1982; Литвинова Л. В. Деятельность комсомола по идейно-политическому воспитанию рабочей молодежи в 1946;1950 годах (на материалах Карело-финской ССР, Архангельской и Вологодской областей). Дисс. .канд. ист. наук. Л, 1983; Летопись комсомола Карелии. 1920;1980. Петрозаводск, 1980; Этапы большого пути. Сборник материалов по истории Архангельской областной комсомольской организации, /сост. В. Власов Архангельск. 1958.

16 Кон И. С. Молодежь // Большая советская энциклопедия, 3-е изд., T.16. М. 1974. С. 478−479.

17 Лисовский В. Т. Гражданственность — позиция молодежи. М. 1978. С. 6−7- 15- 21.

18 L’evolution de l’enseignement dans les democraties populaires. Paris: Universite en exil de l’Europe libre, 1956; Ploss S.I. Political Education in the Postwar Komsomol // American Slavic and East European Review, Vol. 15, No. 4 (Dec., 1956), P. 489−505.

19 Fisher R.T. Pattern for Soviet Youth. A Study of the Congresses of the Komsomol, 1918;1954. New-York. 1959.

20 Brmkley G. Controlling the Youth of the Soviet Union // The Review of Politics. 1960. Vol. 22. No. 3. P. 443. антисоветской агитации, проводимой политическими организациями Русского Зарубежья. Поэтому после XX съезда КПСС (1956г.) на место убежденности в идеологической монолитности советской молодежи на страницах эмигрантских изданий пришли преувеличенные представления о ее оппозиционности. В конце 1950;х гг. некоторые авторы настаивали на том, что «советской власти не удалось воспитать поколение Павликов Морозовых"21. Однако уже к началу 1960;х гг. представления о потенциальной революционности советской молодежи стали выражаться менее явно.

Невзирая на антисоветский пафос эмигрантских работ, необходимо отметить достижения этой ветви историографии. Во-первых, уже на рубеже 19 501 960;х гг. были предложены различные варианты классификации молодежи относительно лояльности к режиму ее представителей, что стало существенным шагом вперед по сравнению с разделением советской молодежи на конформистское большинство и оппозиционно-настроенное меньшинство22. Сильным теоретическим положением эмигрантских исследований является обращение к концепту «поколение», понимаемому в духе работ немецкого социолога К. Мангейма как сообщество людей, не только основанное на возрастной общности, но и занимающие «одинаковое положение в историческом измерении социального процесса"23. Представитель политической эмигрантской организации «Народно-трудовой союз (российских солидаристов)» (НТС) А. Немиров предлагал для наименования нового советского поколения заимствованный из религиоведческого словаря термин «пятидесятники"24.

Как и советские авторы 1950;1980;х гг., зарубежные исследователи не сомневались в идейной однородности советской молодежи, расценивая ее, однако, как проявление несамостоятельности мышления молодых людей. Любые отклонения от предписанной идентичности интерпретировались как проявления.

21 Бург Д. Оппозиционные настроения молодежи в годы после «оттепели». Мюнхен. I960. С. 6.

22 Бург Д. Указ. соч.- Корин А. Советская Россия в 40−60 годах. Frankfurt-am-Main. 1968. С. 213- Молодежь Советского Союза. XIV конференция Института по изучению СССР (Мюнхен, 5−6 ноября 1962 г.). Мюнхен. 1962; Yuriev D. Youth in Quest // Youth in Ferment. Munich. 1962. P. 31−38.

23 Мангейч К. Проблема поколений II Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 18.

24 Немиров А. Молодежь. Ее искания и борьба. Б.м. 1958. политического протеста. На это влияли не только идеологические воззрения зарубежных авторов, но и скудная источниковая база их исследований (официально опубликованные документы ВЛКСМ, материалы советской прессы и устные свидетельства советских граждан). Взгляды на молодежь были несколько скорректированы только в 1960.

1970;е гг. с появлением альтернативных источников информации (самиздат, сообщения эмигрантов) и возможности с меньшими трудностями посещать СССР.

В 1970;1980;е гг. изучение советской молодежи периода «оттепели» получило на Западе развитие в контексте исследований инакомыслия в СССР. Общественно-политическая активность молодежи того времени представлялась предтечей диссидентского движения, активное участие в котором принимало поколение «детей XX съезда». Не менее важной является сформулированная в зарубежной и эмигрантской историографии проблема личного выбора и ответственности молодого человека, совершавшего диссидентский поступок, или остававшегося лояльным власти.

В целом, работы, опубликованные в 1950;1980;е гг. вне зависимости от места своего издания, стремились сконструировать образ молодежи, отвечающий тем или иным политическим целям, обусловленным Холодной войной. Авторы, вовлеченные в идеологическое противостояние, стремились не столько проанализировать и понять молодое поколение, сколько попытаться использовать его или, по крайней мере, определить его место в идеологической борьбе.

Второй период изучения советской молодежи (1990;2000;е гг.) отличается серьезной деидеологизацией исследований. Советская молодежь перестала восприниматься как социокультурный феномен, порожденный исключительно внутренней политикой и идеологией СССР. Многое в ее поведении и мировоззрении нашло свое объяснение в особенностях развития индустриального послевоенного общества (потребительские стратегиипоявление молодежных.

25 Alexeeva L. Soviet dissent: contemporary movements for national, religious, and human rights. Wesleyan University Press, 1987; Cutler R.M. Soviet dissent under Khrushchev: an Analytical Study // Comparative politics. 1980. Vol. 13. No. 1. P. 15−35- Амальрик A.A. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? Амстердам, 1970; Рождественский С. Р. (Иофе В.В.) Материалы к истории самодеятельных политических объединений // Память. Вып. 5, М&bdquoПариж, 1982. С. 226−283. субкультур)26. Тезисы советской пропаганды, направленной на молодежь, были.

27 проанализированы молодым немецким историком К. Уль. Детальный анализ послевоенного советского поколения содержит монография английского исследователя Дж. Фюрст. Автор отмечает в нем как черты, общие для всех стран, проходивших период восстановления после Второй Мировой войны, так и особенности, характерные только для социалистического общества. Исследования X. Пилкингтон и А. Юрчака показывают взаимосвязь жизненных стратегий молодежи 1950;1960;х и представителей следующих поколений29.

Еще одной особенностью постсоветской историографии является серьезное расширение источниковой базы, связанное, в первую очередь, с облегчением доступа к архивам партийных и комсомольских организаций. Первыми с открывшимися документами смогли познакомиться отечественные исследователи, представившие на основе их анализа идеологически нейтральные, взвешенные работы, равное внимание уделяющие лояльным, протестным и аполитичным формам самоидентификации молодежи30.

Характерной чертой историографии последних двух десятилетий является повышенное внимание к частным проблемам молодежной жизни 1950;1960;х годов. Достаточно подробно проанализированы субкультура стиляг, образовательная реформа конца 1950;х гг., роль молодежи в культурной жизни десятилетия, подготовка и проведение VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве31. Обращение к этим темам позволяет более тщательно.

26 Russia’s Sputnik Generation. Soviet baby-boomers talk about their lives / trans and ed. by D.J. Raleigh. Indiana UniPress, 2006; Tromly B.K. Re-imaging of Soviet intelligentsia: Student politics and University Life. 1948;1964. PhD dissertation. Harvard University, Cambridge, Massachusetts, 2007; ZhukS.I. Rock and Roll in the Rocket City: The West, Identity, and Ideology in Soviet Dnepropetrovsk, 1960;1985. Baltimore. 2010.

27 Уль К. Поколение между «героическим прошлым» и «светлым будущим»: роль молодежи во время «оттепели» // Антропологический форум. 2011. № 15. С. 270−326.

28 Furst J. Stalin’s Last Generation. Soviet Post-War Youth and the Emergence of Mature Social ism. Oxford 2012.

29 Pllklngton H. Russia’s Youth and its Culture. A Nation’s Constructors and Constructed. London, New-York. 1994; YurchakA. Everything Was Forever, Until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton. 2005.

30 Будник Г. А. Общественно-политические настроения студенчества Центрального района России в документах государственных архивов (середина 1950;х — 1960;е годы) // Отечественные архивы. 2003. № 2. С. 44−50- Герасимова О. Г. Общественно-политическая жизнь студенчества МГУ в 1950;х — сер. 1960;х гг. Дисс. канд. ист. наук. М. 2008; Догадаева М. Л. Социокультурный облик и общественно-политическая активность советской молодежи (1953;1964 гг.). Автореф. .канд. ист. наук. М. 2010; Силина JI.B. Настроения советского студенчества. 1945;1964 гг. М., 2004.

31 Британишский В. К. Студенческое поэтическое движение в Ленинграде в начале оттепели // Новое литературное обозрение. 1995. № 14. С. 167−180- Кумель Л. Образование в эпоху Хрущева: «оттепель» в педагогике? // изучить различные варианты самоидентификации молодежи, которые нельзя свести к политической лояльности или нонконформизму. Также и взаимоотношение государственных органов с представителями молодого поколения не ограничивается дихотомией «индоктринация — политический протест».

Существенно изменились и принципы изучения политического протеста молодежи 1950;1960;х гг. Во-первых, в 2000;х гг. в отечественной историографии сформировалось новое направление, рассматривающее общественную жизнь СССР в качестве широкого поля возможностей выбора различных форм поведения, ни одна из которых не является заведомо лучше другой32. Во-вторых, появился ряд работ, посвященных непосредственно протестным выступлениям эпохи «оттепели», в которых анализируется, в том числе, и роль молодежи в этих событиях33. Отдельно стоит назвать работы Г. В. Кузовкина и Н. А. Митрохина, дающих представление не только о молодежном инакомыслии 1950;1960;х гг., но и о реакции на него внутри аппарата ЦК ВЛКСМ34.

Помимо этого для исследования оказался важен ряд работ, анализирующих политический смысл реформ Н.С. Хрущева35, а также позволяющих точнее л с очертить социокультурный облик эпохи «оттепели». Взаимовлияние политических событий, культурной жизни и повседневности эпохи оттепели анализируется в ставшем классическим эссе П. Л. Вайля и А.А. Гениса37. Связь.

Неприкосновенный запас. 2003. № 2. С. 76−81- Kommen P. Overcoming the Cold War Boundaries at the World Youth Festivals // Reassessing Cold War Europe / ed. by S. Autlo-Sarasmo, K. Miklossy. New-York, London. 2011. P. 175−192.

32 Козлова H.H. Советские люди. Сиены из истории. М. 2005; Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР/ сост. Козлов В. А., Эдельман О. В., Завадская Э. Ю. М 2005; Фирсов Б. М. Разномыслие в СССР. 1940;1960;е гг. СПб. 2008.

33 Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 — начало 1980;х гг.). М., 2010; StykalinA. The '56 Hungarian Revolution and Soviet Public Opinion // The 1956 Hungarian Revolution and the Soviet Bloc Countries: Reactions and Repercussions / ed. by J.M. Rainer and K. Somlai. Budapest, 2007.

34 Кузовкин Г. В. Партийно-комсомольские преследования по политическим мотивам в период ранней «оттепели» // Корни травы: сб. ст. молодых историков / под ред. JT.C. Ереминой и Е. Б. Жемковои. М. 1996 // URL: http://www.memo.ru/librarv/books/korni/chapterlQ.htm [4.07.2012]- Митрохин H.A. Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953;1985. М. 2005.

5 Аксютин Ю. В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР 1953;1964 гг. М. 2004; Пихоя Р. Г. Советский Союз. История власти 1945;1991. М. 1998.

36 Зубкова Е. Ю. Общество и реформы (1945;1964). М. 1993, Эггелинг В. Политика и культура при Хрущеве и Брежневе. 1953;1970. М. 1999.

37 Вайпь П. Л., ГенисА.А. 60-е. Мир советского человека. М. 1998. литературной жизни 1950;1960;х и общественных дискуссий эпохи отмечена в книге Г. Ц. Свирского38. Новые черты времени правления Н. С. Хрущева раскрывают монографии А. Прохорова и О. В. Хархордина, отмечающие наследование «оттепелью» канонов «большого стиля» сталинской эпохи и трансформацию инструментов и практик контроля в десятилетие после смерти И.В. Сталина39.

В названных исследованиях нашли отражение особенности самоидентификации в советском обществе, политическая и социокультурная ситуация «оттепели», отдельные вопросы истории и социологии молодежи, проблемы развития Европейского Севера СССР в 19 501 960;е гг., однако комплексного анализа самоидентификация молодежи Европейского Севера СССР 1950;1960;х гг. до настоящего времени произведено не было. Обозначив два аспекта самоидентификации молодежи (институциональный и личностный), они практически не анализировали механизмы из взаимосвязи. Сложившаяся историографическая ситуация определяет научную новизну представляемого к защите исследования, на региональном материале анализирующего взаимосвязь индивидуального самоопределения с нормами и воспитательными практиками, направлявшими и корректировавшими его. Такой взгляд на проблему самоидентификации молодежи в советском обществе 1950;1960;х гг. позволяет выделить объект и предмет исследования, сформулировать его цели и задачи.

Объектом исследования является молодежь Европейского Севера СССР 1950;1960;х гг.

Чтобы избежать унификации страты «молодежь», необходимо ввести ограничивающий концепт «поколение». Под ним понимаются не все люди, рожденные и жившие в одно и то же время, но те, кто обладает общим.

38 Свирский Г. Ц. На Лобном Месте.

Литература

нравственного сопротивления 1946;86 гг. М. 1998. URL: http://lib.ru/NEWPROZA/SWIRSKIJ/svirskyl.txt [4.07.2012].

39 Прохоров А. Унаследованный дискурс. Парадигмы сталинской культуры в литературе и кинематографе «оттепели» / Пер. с англ. Л.Семеновои. М. 2007; Хархордин О. В. Обличать и лицемерить: генеалогия российской личности. СПб. 2002. С. 363−465. социокультурным опытом, чье взросление происходило в сходных культурных условиях. Опираясь на работы немецкого социолога К. Мангейма, стоит различать поколение как таковое и его ядро — людей, осознающих свою поколенческую общность, а также своими поступками и взглядами определяющих отличие своей генерации от предшествующих и последующих поколений40. Все это можно отнести к наиболее активной части советской молодежи 1950;1960;х гг., в последствие названной шестидесятниками. Наиболее важными событиями, определившими их поколенческую самоидентификацию, были Вторая мировая война (именно — опыт жизни в тылу или эвакуации, пример старших родственников-фронтовиков), крупные политические события 1950;х гг. (смерть И. В. Сталина, XX съезд КПСС), а также события, важные непосредственно для молодежи (модные тенденции 1950;1960;х гг., VI Фестиваль молодежи и студентов в Москве)41.

Предмет исследования — история изменения самоидентификации советской молодежи в условиях «оттепели» 1950;1960;х гг.

Самоидентификация рассматривается в новой социальной истории как процесс соотнесения личной социальной идентичности с предписанным образцом. Под социальной идентичностью понимается результат выделения в личности определенных черт, позволяющих соотносить ее социальный опыт с опытом других индивидов или социальных групп42. Как правило, осознание собственной идентичности происходит в ситуации резкого несоответствия самоопределения тем условиям, в которых оно происходит (возрастные изменения социального статуса, политические реформы, ситуация языкового выбора)43. Поэтому особенное внимание в диссертации было уделено.

40 Мангеш/ К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 2 (30). С. 7−47.

41 Подробнее см.: Воронков В. М. Проект «шестидесятников»: движение протеста в СССР // Отцы и дети. Поколенческий анализ современной России / Под ред. Ю. Левады, Т. Шанина. М. 2005. С. 168−200- ЧудаковаМ.О. Заметки о поколениях в советской России // Новое литературное обозрение. 1998. № 30. С. 73−91.

42 Подробнее см.: Social Identities: Multidisciplinary approaches. / ed. by G. Taylor andS. Spenser. London, New-York. 2004; Симонова O.A. К формированию социологии идентичности // Социологический журнал, 2008, № 3, С. 45−61.

43 Coulmas F. Sociolinguistics. The study of speakers' choice. Cambridge. 2005; Бахтин Н. Б., Головко E.B. Социолингвистика и социология языка. СПб. 2004. С. 100−109- Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М. 1996. конфликтным ситуациям, возникавшим в процессе социализации советской молодежи и проявлявшим различия в требуемой интерпретации советскости и теми моделями, которые предлагались самими молодыми людьми.

Осознанная самоидентификация структурирует поведение индивида, позволяет идентифицировать себя с микро- (семья, круг общения) или макрокод, класс, национальность) социальными общностями. Социальная идентичность человека сложно организована и допускает актуализацию той или иной своей составляющей (гендерной, профессиональной, национальной или иной), что, однако, не деформирует личность человека, а, напротив, делает ее более мобильной. Так, сложная структура советскости допускала такие интерпретации, как идеологическая категория, этническая солидарность, географический маркер, приверженность общечеловеческим ценностям, декларировавшимся комсомолом. Однако чрезвычайная политизированность концепта «советский» зачастую не оставляла возможности для альтернативной интерпретации советскости, переводя конфликт интерпретаций в регистр идеологического противостояния.

Целью исследования является проведение на материале Европейского Севера СССР в 1950;1960;е гг. анализа различных вариантов самоидентификации молодежи в условиях общественно-политических изменений периода «оттепели» и влияния на них органов ВЖСМ.

Задачи исследования:

— проанализировать деятельность аппарата ВЖСМ и первичных комсомольских организаций 1950;1960;х гг. с точки зрения их влияния на самоидентификацию молодежи;

— на примере молодежи Европейского Севера охарактеризовать реакцию молодого поколения 1950;1960;х гг. на общественно-политические изменения периода «оттепели», определив отношение молодого поколения к советским ценностям в протестном и политически-нейтральном поведении;

— выявить особенности конфессиональной, этнической и субкультурной самоидентификации молодых жителей Карельской АССР, Архангельской и Мурманской областей в 1950;1960;е гг.

Хронологические рамки исследования ограничены периодом «оттепели», крайними хронологическими точками которого являются смерть И. В. Сталина (1953г.) и отставка Н. С. Хрущева (1964г.)44. Хронологические рамки исследования ограничены периодом «оттепели», крайними точками которого являются смерть И. В. Сталина (1953г.) и отставка Н. С. Хрущева (1964г.). Отказ от массовых политических репрессий, изменение пространства приватной и публичной коммуникации, либерализация методов общественного контроля отличают период «оттепели» от сталинского времени. 1950;1960;е гг. отличаются от следующего исторического периода высоким уровнем общественной солидарности, самоидентификацией через советские ценности.

Сохранение сущностных черт советского строя не позволяет назвать период «оттепели» временем трансформации политической системы. В диссертации равное внимание уделено как неизменным чертам советского общества 19 501 960;х гг., так и изменениям, произошедшим в период «оттепели» в самоидентификации граждан Советского Союза и в инструментах, использовавшихся государством для ее коррекции. Более пристальное внимание уделено периоду 1953;1956 гг., поскольку именно резкая смена политических ориентиров, наступившая после смерти И. В. Сталина и достигшая пика к XX съезду КПСС, стала основной причиной, заставившей представителей поколения шестидесятников задаться вопросом собственной самоидентификации.

44 При всей условности такого определения хронологических рамок исследования, была выбрана наиболее традиционная периодизация, не только закрепившаяся в отечественной историографии, но и артикулируемая в мемуарной литературе, а значит повлиявшая на самоидентификацию «поколения «Оттепели» «. При этом необходимо учитывать точку зрения как историков, отмечающих истоки некоторых политических и социокультурных процессов хрущевского времени в 1940;х гг., так и тех, кто считает, что «оттепельные» тенденции в развитии страны окончательно были дезавуированы лишь в 1968 г.

Географические рамки исследования охватывают территорию Карельской АССР45, Архангельской и Мурманской областей. Несмотря на то, что выбранными регионами не ограничивается территория Европейского Севера СССР, их объединяют схожие социокультурные особенности, более серьезно влиявшие на самоидентификацию молодежи, нежели экономико-географическое районирование. Среди них особое внимание уделено приграничному статусу выделенных регионов, расширявшему возможности культурного потребления. Разнородный состав молодежи изучаемой территории позволяет учитывать разницу в самоопределении городской и сельской молодежи, студенчества и молодых рабочих. Соотнесение процессов, имевших место на Европейском Севере СССР, с событиями, происходившими в Москве и Ленинграде, дает представление об их типичности / уникальности. Территориальная база исследования представляется достаточной, для того чтобы реконструировать разнообразные формы самоопределения молодежи 1950;1960;х гг.

Теоретико-методологической основой исследования является новая социальная история — подход, перемещающий внимание с истории государственных и социальных институтов, на изменения, происходящие с человеком, вовлеченным в их работу46. В фокусе исследования находится повседневное взаимодействие общества и индивида. Особенное внимание уделяется конкретным случаям нарушения устоявшегося порядка, которые обнажают конфликты, возникающие при интерпретации общественной нормы институтами, устанавливавшими и поддерживавшими ее, и индивидами, призванными соответствовать ей.

45 До 1956 г. — Карело-Финская советская социалистическая республика.

46 Зидер Р. Что такое социальная история? Разрывы и преемственность в освоении «социального» // Альманах THESIS. Зима 1993. С. 163−178- Поришева О. С, Концепции и методы социологии в историческом исследовании // Вестник РУДН. 2006. № 2(9). С. 31−39- Репина Л. П. Социальная история и историческая антропология: новейшие исследования в современной британской и американской медиевистике// Одиссей. Человек в истории. 1990. С. 167−181.

Поскольку проблемы молодежи являются объектом изучения не только истории, но и социологии, психологии и педагогики, автору пришлось прибегнуть к методологическому аппарату смежных дисциплин, в первую очередь, -современной социологии. Теоретической основой исследования стали идеи об индивидуальной и предписанной социальной идентичности, развитые в трудах П. Бурдье, Э. Гидденса, П. Бергера и Т. Лукмана47. Междисциплинарность позволяет глубже понять как специфику самоидентификации молодежи 1950;1960;х гг., так и влияние на нее различных факторов политической, социальной и повседневной жизни. Теоретические разработки западных социологов успешно использовались как методологическая основа многих современных отечественных и зарубежных исторических работ48.

Особенно важна для исследования модель социализации, предложенная американскими социологами П. Бергером и Т. Лукманом. Понимая под социализацией установление «симметрии» между личностной и предписанной социальными идентичностями, индивида рассматривается не как объект, а как субъект социализации, уделяя должное внимание его собственной самоидентификации49. Такой подход отличается от взглядов на социализацию только как на усвоение норм и практик, характерных для конкретного общества50. То есть, для исследователя важно не приведение индивида к некоей норме, а признание того, что у него есть собственная идентичность, которая может не совпадать с одобряемым и требуемым образцом, и принципиальная возможность не участвовать в социализации. С другой стороны, данный подход не исключает возможности альтернативных вариантов интеграции в общество или возможности, противопоставив себя господствующей норме, отождествлять свое поведение с различными сообществами и субкультурами.

47 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М. 1995; Бурдьё П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдьё П. Социология политики. М. 1993. С. 53−98- Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М. 1996; Bourdieu P. La jeunesse n’est qu’un mot // Les jeunes et le premier emploi, Paris. 1978. P. 520−530.

48Обзор состояния проблемы см. напр.: Bourdieu and Historical Analysis / ed. by P. S. Gorski. Duke UP. 2013.

49 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. M. 1995. С. 263.

50 Ковалева И. А. Социализация // Социология молодежи. Энциклопедический словарь М. 2008. С. 442⁴⁵- Лисовский В. Т. Эскиз к портрету. Жизненные планы, интересы, стремления советской молодежи (По материалам социологических исследований). М. 1969. С. 7.

Для решения конкретных исследовательских задач использовались общенаучные принципы проведения исследования и специальные методы исторической науки. Автор придерживался принципов историзма, системности и научной объективности, что позволило последовательно, объективно и разносторонне проанализировать проблему общественно-политической самоидентификации молодых жителей Европейского Севера СССР эпохи «оттепели» и влияние на этот процесс органов ВЛКСМ. Основными специальными историческими методами, использованными в работе, были проблемно-хронологический и сравнительный. Проблемно-хронологический метод использовался при разделении исторического материала на проблемные комплексы, анализ которых производился в хронологической последовательности. Сравнительный — при сопоставлении сходных общественно-политических процессов, происходивших в регионах, составивших географическую базу исследования. Использование метода case study позволило за счет детального анализа отдельно взятых случаев (кейсов, казусов) придти к выводам и обобщениям, характеризующим исследуемый процесс на более широком уровне. Для обобщения результатов исследования использовался метод построения модели, учитывающей различные варианты самоопределения молодежи, классифицированные относительно предписанной советской идентичности. Кроме того, при подготовке диссертации были применены методы работы с устными источниками (интервьюирование и интерпретация аудио-материала).

Источниковую базу исследования составил комплекс опубликованных и неопубликованных документов семи центральных, областных, ведомственных архивов, двух частных собраний, материалов прессы, мемуаров, расшифрованных интервью.

Поскольку самоидентификация молодежи не может быть проанализирована вне контекста предписанной социальной идентичности, основными источниками для работы стали те документы, в которых не только раскрывается, но и оценивается социальная идентичность молодых людей. Этой характеристике в наибольшей степени соответствуют партийные и комсомольские документы, как опубликованные, так и впервые вводимые в научный оборот в данной работе. При подготовке диссертации использовались материалы партийных и комсомольских организаций, хранящиеся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Государственном архива Архангельской области (ГААО), Отделе документов социально-политической истории ГААО (ОДСПИ ГААО)51. По задачам, которые они были призваны выполнять, этот класс источников можно разделить на несколько групп.

К первой относятся директивные документы. постановления, инструктивные письма, резолюции съездов, пленумов и конференций партийных и комсомольских организаций различного уровня. Эти документы формулировали требования, предъявляемые к советской молодежи. Многие из них повторялись из года в год и, после озвучивания на уровне ЦК партии или комсомола, воспроизводились нижестоящими организациями, что, с одной стороны демонстрирует четкую иерархичность партийно-комсомольского аппарата, а с другой стороны, позволяет предположить отсутствие действенных механизмов контроля над их выполнением.

Вторую группу источников составляют записи обсуждений, предшествовавших принятию директив — стенограммы и протоколы партийных и комсомольских собраний, в том числе опубликованные материалы съездов КПСС и ВЛКСМ. Несмотря на то, что зачастую эти обсуждения носили ритуальный характер, отдельные выступления представляют альтернативный взгляд на проблемы внутри комсомольской организации. В связи с эти наиболее ценным, хотя и менее всего сохранившимся источником являются документы первичных ячеек ВЛКСМ, дебаты внутри которых отличались особой остротой.

51 Несмотря на то, что порядок передачи документов комсомольских организаций в архивы и их хранения там был четко регламентирован (См. напр.: Перечни комсомольских документов, подлежащих хранению в партийных архивах. М. 1978), по факту, чем ниже был уровень организации, тем менее полно отражена ее деятельность в фондах бывшего партийного архива.

Третью группу партийно-комсомольских документов составляют информационные материалы (справки, докладные записки, «информации»), направляемые от нижестоящей комсомольской организации вышестоящей, или от органов ВЛКСМ партийным. Особенностью этого вида документации является опосредованность текста понятийно-ценностным полем, в котором он создавался. Справки содержат не только описание исторического факта, но и дают его определенную оценку, при этом описание событий зачастую дается схематично. Более подробные сведения об общественных настроениях изучаемого периода содержат информационные документы управлений КГБ, подготавливавшиеся для региональных комитетов партии. В основном, диссертант пользовался опубликованными в 1999 году докладными записками, справками и информациями Комитета госбезопасности Карелии52. Кроме того, к исследованию были привлечены документы Архангельского УКГБ, обнаруженные в Государственном архиве Архангельской области и ряд биографических справок, составленных по запросу специалистами архива РУФСБ по Архангельской области53.

Для анализа политического протеста молодежи Европейского Севера СССР к исследованию были привлечены материалы судебно-следственной документации, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации и Архиве РУФСБ по Архангельской области54. При работе с показаниями обвиняемых и свидетелей, протоколами судебного заседания учитывались особенности этого класса источников. Подозреваемые и свидетели могли под влиянием следствия формулировать своим взгляды в терминах, предлагаемых следователем, предоставлять искаженную и неполную информацию. Свидетельские показания использовались и для реконструкции общественной и культурной жизни молодежи 1950;х гг., поскольку вопросы следователей.

52 Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики. 1941;1956 гг. Петрозаводск. 1999.

53 Информация в Архангельский обком КПСС о связях архангелогородцев с иностранными моряками. 9.03.1951 // ОДСПИ ГААО. Ф. 296 (Архангельский обком КПСС). Оп. 2. Д. 1088. Лл. 28−29- Справка в Архангельский обком КПСС о факте массового крещения жителей пос. Ворошиловский 12 августа 1956 года // ОДСПИ ГААО. Ф. 296. Оп. 3. Д. 32. Лл. 79−80.

54 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 8131. Оп. 31 (Надзорные производства Прокуратуры СССР) — Следственное дело Пирогова С. К. и Тарасова O.A. 1957;1958 гг. // Архив РУФСБ России по Архангельской области. Ф. 7. Ед. хр. П-17 578. Тт. 1−3. касались не только деталей уголовного процесса, но и сведений о жизни подозреваемых до ареста.

Другой обширной категорией источников являются материалы прессы изучаемого периода. Можно выделить три основные группы периодики, использованные диссертантом: это центральные советские газеты и журналы («Известия», «Журнал Московской патриархии», «Комсомольская правда», «Правда», «Советская Россия») — региональная пресса, в первую очередь издания комитетов ВЛКСМ (газеты «Комсомолец» (Карельская АССР), «Комсомолец Заполярья» (Мурманская обл.), «Северный комсомолец» (Архангельская обл.)) — эмигрантская публицистика («Вестник Российского студенческого христианского движения» (Париж-Нью-Йорк) — «Посев» (Франкфурт-на-Майне). Вне зависимости от своих идеологических убеждений, авторы периодической печати 1950;1960;х гг. имели свое, обусловленное идейным противостоянием времен Холодной войны, представление о том, что такое «советская молодежь». Эти представления влияли на отбор поводов для написания статей, вынесение авторских оценок, стиль подачи материала — пресса не только анализировала, но и формировала самоопределение молодежи.

Для реконструкции региональных особенностей повседневной жизни молодежи использовались источники личного происхождения: мемуары и интервью жителей Европейского Севера 1950;1960;х гг.55 В этом типе источников наиболее полно отражается рефлексия авторов о собственной идентичности: уточняются подробности автобиографии, раскрывается самоощущение автора, определяется влияние на личность тех или иных событий. Анализируя источники личного происхождения, необходимо принимать во внимание эмоциональность автобиографического нарратива, возможные искажения исторических фактов, обусловленные авторской интерпретацией событий, особенностями памяти рассказчика.

55 Беляев А.

Литература

и лабиринты власти: от «оттепели» до перестройки. М. 2009; Гидони А. Солнце идет с Запада. Книга воспоминаний. Торонто. 1980; Ирха Е. Ты любишь буги-вуги?! / интервью с В. П. Пановым // Правда Севера. 2009. 20 января. С. 7- Корчагин A.B. Воспоминания // Сульфат. История повседневности. 1930;1960;е годы. Архангельск. 2010.

К исследованию также были привлечены воспоминания представителей независимого общественного движения и творческой интеллигенции Москвы и Ленинграда 1950;1960;х гг.56 Это позволило более полно реконструировать общественные настроения изучаемого периода, сравнить процессы, происходившие на Европейском Севере СССР, с тенденциями, характерными для центральных городов. Важным источником при подготовке диссертации стали некоторые личные документы С. К. Пирогова (переписка, черновики статей, записи), хранящиеся в историческом архиве Исследовательского института Восточной Европы при Бременском университете, архиве НИЦ «Мемориал» (Санкт-Петербург) личных архивах А. Г. Пироговой (Мюнхен) и Г. Г. Суперфина (Бремен)57.

Дополнительные сведения были почерпнуты из бесед, интервью и переписки с участниками событий того времени. В силу особенной субъективности этих источников, они использовались, в первую очередь для проверки фактов других источников и для получения дополнительных деталей, отсутствующих, например, в партийно-комсомольских документах.

Источниковая база исследования представляется достаточно репрезентативной, для того чтобы произвести на ее основе анализ различных вариантов самоидентификации молодежи Европейского Севера 1950;1960;х гг.

Научная новизна исследования заключается в самом обращении к проблеме самоопределения молодежи Европейского Севера СССР, до этого комплексно не изучавшейся. Исследование проведено на базе обширного массива источников, многие из которых введены в научный оборот впервые. Продемонстрирована степень влияния политики ВЛКСМ не только на воспитание молодых людей и девушек в духе коммунистических идей, но и на формирование альтернативных идентичностей и моделей поведения. Серьезное внимание уделено возникновению.

Ь6Аксенов В.А. В поисках грустного бэби: книга об Америке. М. 1991',.Алексеева Л. М., Гольдберг П. Поколение «оттепели». М. 2006; Вайль Б. Б. Особо опасный. Харьков. 2005; Козлов A.C. «Козел на саксе» — и так всю жизнь. M. 1998; Кудрова И. В. Накануне // Звезда. 2010. №. 2 С. 131−158- Пименов Р. И. Воспоминания. В 2 т. М. 1996.

57 Forschungsstelle Osteuropa an der Universitat Bremen. Historisches Archiv. F. 185 (Сергей Пирогов) — Архив Научно-информационного центра (НИЦ) «Мемориал» (Санкт-Петербург). Ф. Б-2. Д. «Пирогов С.К.» политического протеста в молодежной среде, проанализировано место ценностей западной культуры в самоопределении советской молодежи. На основе анализа деятельности комсомольских организаций периода «оттепели» выявлены некоторые причины угасания общественных инициатив в следующую историческую эпоху.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно восполняет некоторые пробелы в изучении общественно-политической жизни в СССР 1950;1960;х гг., по-новому смотрит на роль в ней молодежи. Ранее самоидентификация молодежи Европейского Севера СССР не была предметом специального исследования, оставаясь в тени работ, посвященных истории комсомольских организаций и образовательных учреждений, участию молодежи в коммунистическом строительстве. К анализу взглядов, общественных настроений и поступков молодых людей периода «оттепели» привлечен методологический аппарат современной социологии, что позволило придти к более глубоким выводам относительно самоидентификации советской молодежи указанного периода.

Практическая значимость работы. Материалы исследования могут быть использованы в разработке общих и специальных лекционных курсов по истории советского общества 1950;1960;х гг., развития советской молодежной политики и высшего образования в СССР, для написания общих и специальных работ по обозначенным в диссертации проблемам.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования представлены в научных публикациях, докладах и сообщениях на трех международных (Москва, 2011; Санкт-Петербург, Ювяскюля (Финляндия), 2012) и четырех всероссийских (Архангельск, 2010, 2011; Ясная Поляна, 2010; Санкт-Петербург, 2012) научных конференциях. Содержание диссертации отражено в 11 научных публикациях общим объемом 5,1 п.л., в том числе — в трех научных изданиях в соответствии с перечнем ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Диссертационное исследование, ставившее своей целью анализ различных форм самоидентификации молодежи в условиях общественно-политических изменений периода «оттепели», было проведено путем сопоставления идеальной советской идентичности (советскости), сформированной органами ВЛКСМ с ее интерпретациями, предлагавшимися отдельными молодыми гражданами Советского Союза в 1950;1960;х гг.

Деятельность комсомола по формированию предписываемой советской идентичности проанализирована на основе требований, предъявлявшихся комсомолу высшими партийными и государственными органами и транслируемых по нисходящей номенклатурной иерархии непосредственно до молодежи, и на примерах повседневных практик политико-воспитательной работы, в которые были вовлечены члены ВЛКСМ. Идеальная идентичность, соотносить с которой свое самоопределение требовалось от молодежи, была сконструирована в 1920;1940;х гг. и не подвергалась существенным изменениям в послевоенное время. Не будучи зафиксированной в виде корпуса конкретных требований, она включала в себя жертвенность, патриотизм, поддержание коммунистических идей и другие черты, свойственные комсомольцам времен Гражданской войны.

Сравнение себя с этим образцом являлось одной из основной практик, обеспечивающих трансляцию советскости от поколения к поколению, что было призвано поддерживать идеологическую монолитность советского общества. Помимо этого советскость подразумевала приятие базовых общечеловеческих ценностей, включенных в идеальную советскую идентичность (идеи взаимопомощи, ответственности, товарищества). Наиболее ярким примером сочетания идеологических и неполитических составляющих советскости можно считать Моральный кодекс строителя коммунизма, включенный в 3-ю программу Коммунистической партии Советского Союза и в Устав ВЛКСМ.

Проанализировав повседневную деятельность комсомольских организаций (разбор персональных дел, индивидуальная и коллективная воспитательная работа, деятельность комсомольских дружин) были сформулированы следующие выводы. Советскость должна была проявляться не путем артикуляции тех или иных ценностей, входивших в ее структуру, а в процессе коллективной деятельности. Наиболее явно это демонстрировала воспитательная работа комсомольской ячейки. Этот процесс цементировал коллектив, артикулировал советскую идентичность его членов и корректировал девиантное самоопределение провинившегося комсомольца. Однако рутинизация и ритуализация деятельности ячеек, с одной стороны, и консервативность высших органов ВЛКСМ, с другой, приводили к разочарованности советской молодежи в комсомольской работе как таковой. Это закрепляло идеологический, возрастной разрывы между руководящим аппаратом (от райкома до ЦК ВЛКСМ) и рядовыми комсомольцами.

Принципиальная возможность взаимоисключающих трактовок советскости приводила к тому, что юноши и девушки Европейского Севера СССР могли не сомневаться в ней, подразумевая под советскостью исключительно общечеловеческие ценности либо принадлежность к советскому народу, в то время как от них требовали согласие с идеями коммунистического строительства или официально одобряемого поведения внутри коллектива. Опираясь в своих действиях на уставные комсомольские документы, они пытались расширить сферу общественно-политической самодеятельности. Однако требования большей самостоятельности для первичных комсомольских организаций, поиски новых форм комсомольской активности, критика на страницах официальных и самодеятельных изданий зачастую игнорировались или пресекались партийно-комсомольским начальством.

Это объясняется тем, что перечисленные инициативы предпринимались в официальном публичном пространстве, коммуникация в котором подразумевала полное согласие с принятыми внутри него правилами. Особенности официальной советской коммуникации определялись дискурсивным сдвигом, произошедшим в 1950;1960;х гг.: легитимность вариантов общественно-политической самодеятельности, предлагавшихся молодыми жителями Европейского Севера, проверялись не по их идейному содержанию, а по той форме, в которой они были представлены.

Возможность быть наказанным за проявление инициативы укрепляла разрыв между верхушкой и рядовыми членами ВЛКСМ и приводила к появлению сомнений в основах современной политики. В то же самое время, на развитие критических настроений советской молодежи влияли и действия, предпринимавшиеся самой советской властью. Определяющее влияние на развитие инакомыслия в 1950;1960;х гг. оказало выступление Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС. Осуждение политики И. В. Сталина на уровне Политбюро ЦК КПСС возродило веру в возможность апелляции к советским законам, укрепило надежду на позитивные либеральные преобразования, политизировало общественное сознание. В то же время, непоследовательность реализации антисталинских реформ давала повод высказывать сомнения в политике правительства Н. С. Хрущева.

Критические выступления северной молодежи в изучаемый период, в основном, не выходили за рамки социалистических идей, развивая антисталинские интенции Н. С. Хрущева, либо предлагая в качестве альтернативы политике 1950;1960;х гг. проекты, основанные на переосмысленном наследии В. И. Ленина и К. Маркса, либо почерпнутые у восточно-европейских неомарксистов. Методы, к которым прибегали инакомыслящие молодые люди, являлись частью официальной политической культуры (письменные обращения в органы власти и прессу) либо черпались из истории революционного подполья XIX—XX вв. (создание кружков, расклейка листовок). Тем самым критически настроенная молодежь не ставила под сомнение собственную советскость, расширенно понимая ее как следование идеям социализма. Интерпретация партийными и государственными органами проанализированных взглядов и поступков в качестве антисоветских подтверждает вывод о том, что оценка самоидентификации молодежи происходила не путем анализа взглядов ее представителей, а соответствия поступков (перформативных актов) общепринятым образцам.

Разочарование в разрешенных и нелегальных общественно-политических начинаниях приводило к нежеланию части советской молодежи, в том числе и на Европейском Севере, производить свое самоопределение на основе политических убеждений. Ядром идентичности могли стать национальные традиции, религиозная вера или субкультурные ценности. Преследования верующих и репрессии, которым подвергались некоторые национальные меньшинства, приводили к появлению закрытых сообществ единомышленников. Такие сообщества, существовавшие по всему Советскому Союзу, связывала сеть неформальных контактов, относительно свободных от контроля со стороны советской власти. Деятельность этих сообществ происходила в приватно-публичном пространстве — новой сфере советской общественной жизни. Встречи дружеских компаний, сеть распространения самиздата использовались для формулирования и трансляции альтернативных общественно-политических идей, высказывание которых было невозможно в мононормативном пространстве официальной советской публичности.

По тому же принципу существовали и молодежные субкультуры, однако, их конфронтация с официальной системой ценностей не была столь острой. На примере субкультуры стиляг было продемонстрировано взаимопроникновение официальных и альтернативных ценностей, лежащих в основе самоопределения молодежи. Если в сталинское время уже само обращение к образцам западной массовой культуры считалось политическим проступком, то к середине 1960;х гг. официальная советская культура активно ассимилировала элементы зарубежной. В то же время преследуемые за свой внешний вид и круг интересов представители субкультуры осваивали методы социальной мимикрии, проявляя свою субкультурную идентичность только в определенных условиях и демонстрируя лояльность в прочие моменты.

Таким образом, вместо представления советской молодежи в качестве единой идеологически монолитной социально-демографической группы представляется более целесообразным признать существование в советском обществе 1950;1960;х гг. разнообразных моделей самоидентификации, к которым обращались различные представители молодого поколения. Различая в советскости констативное содержание (комплекс идей, на различном уровне признававшихся советскими) и перформативное выражение (участие в легитимирующих практиках), можно следующим образом классифицировать варианты самоидентификации молодежи Европейского Севера СССР:

• приятие предписываемой советской по форме и содержанию (активное участие в комсомольской жизни);

• согласие с совесткостью на констативном уровне при критике тех или иных советских практик (критические выступления на страницах печатиинициативность, расходившаяся с планами комсомольской работыполитическая критика режима, не ставившая под сомнение его идеологические основы);

• «социальная мимикрия» — отрицание собственной советскости на констативном уровне, при участии в легитимирующих советских практиках (поведение стиляг, верующих, политических инакомыслящих, не склонных к гласности протеста);

• отсутствие явной рефлексии собственной политической идентичности (апатия и разочарование в комсомольской работеуход в частную жизнь);

• отрицание советскости на перформативном и констативном уровнях (редкое для Европейского Севера явление, представленное в попытках нелегального пересечения государственной границы). Появление возможности многовариантной самоидентификации отличает период «оттепели» от предшествовавшей исторической эпохи. Этот процесс, во многом, поддерживавшийся самой советской системой социализации, вел к расщеплению советского общества на множество разнородных деполитизированных субкультур, сообществ и групп. Однако в отличие от периода «застоя» (1968;1985 гг.) для «оттепели» характерны не только общественная пассивность и социальная мимикрия, но и другие формы самоидентификации, подразумевающие артикуляцию собственной общественно-политической позиции.