Проблема развития западноевропейского средневекового города в послевоенной истории ФРГ

Тч U V U.

В современных условиях, когда перед российской историческои наукой встала проблема выбора путей своего дальнейшего развития, повышается значение историографии, теории и методологии исторического исследования. Присутствовавшие еще десятилетие назад стенания по поводу охватившего отечественную гуманитаристику кризиса сменились сегодня продуктивной работой в области расширения предметного поля эпистемологических поисков.

Констатация самой «болезни» заставляет максимально сосредоточиться на методах и способах ее излечения. В подобной ситуации не обойтись без обращения к достижениям мировой исторической мысли нашего столетия. Только их органичный синтез позволит применить имеющиеся наработки для решения наиболее важных и фундаментальных проблем. Обращаясь к опыту мировых образцов, мы получаем 'хорошую возможность избежать ошибки и преграды, что встречались на их пути. В то же время необходимо помнить о собственной научной исторической традиции, сделавшей чрезвычайно много, особенно в области изучения средневековой истории Европы.

Уже достаточно четко определились два подхода к проблеме научной преемственности советской и современной российской науки. С одной стороны, полное неприятие, обвинение историографии в догматичности, антинаучности, необъективности, оторванности от мировой общественной мысли1.

1 Колосов Н. Е. Советская историография, марксизм и тоталитаризм (к анализу ментальных основ историографии) // Одиссей. Человек в истории. 1992. М., 1994. С. 51−68.

С другой, традиционалистской, точки зрения — следует признание определенного вклада, который внес марксизм в разработку целого ряда аспектов исторического развития. По мнению традиционалистов, отечественная наука развивалась по тем же законам, что и западная гуманитарная мысль, а замкнутое существование марксистского и немарксистского направлений приводило к ущербности обеих сторон .

Резкое неприятие традиции, демонстрируемое со стороны многочисленных ниспровергателей, основывается на ошибочном мнении, что главным в науке является «непрерывное продуцирование нового знания г и отрицание сложившихся стереотипов мышления», а также «дух новаторства и перманентного научного прогресса, связанного с критикой и о отрицанием наличного знания». Объяснение научных достижений и открытий, исходя только лишь из творчества ученого — одиночки, без оглядки на предшествующее и наличное состояние знания, отказавшись при этом от разрешения проблемы соотношения старого и нового знания, революционности и консервативности в науке выглядит малоубедительно.

Стремясь обрести достойное место в мировом научном сообществе, необходимо постоянно соотносить сделанное в современной науке с собственными наработками. Только так возможно выявить степень новаторства или отсталости национальной исторической школы. Для того, чтобы двигаться вровень, или даже с опережением, требуется анализ глобальных проблем, где есть возможность сравнить и оценить собственный вклад. При этом не нужно бояться признавать свои ошибки и.

2 Ковальченко И. Д. Сущность и' особенности общественно-исторического развития (заметки о необходимости обновленных подходов) // Исторические записки. Теоретические и методологические проблемы исторических исследований. Вып. 1. (119). М., 1993. С. 23−53.

3 Зеленков А. И. Научные революции и стабилизирующие функции культурной традиции // ВФ. 1985. № 8. С. 80. использовать опыт ведущих специалистов, заимствуя и синтезируя все лучшее. '.

Одной из таких областей исследования, где в последнее время происходит апробация всех новейших достижений гуманитарной мысли, является проблема развития западноевропейского средневекового города. За последние 50 лет и без того немалый интерес к городской проблематике возрос неимоверно. Этот всплеск городских исследований объясняется как изменениями, происходящими в самой исторической науке, так и возросшим интересом общества к процессам урбанизации4.

Возникнув на заре цивилизации, город стал олицетворять собой разрыв со старым родовым обществом, являясь по сути образцом нового исторического мира, вечно развивающегося и изменяющегося. Залогом подобной динамичности стала полифункциональность городского организма, сосредотачивающего в себе все разнообразие свойств. Явившись результатом процесса всеобщего разделения труда, город постоянно его регенерирует, создавая тем самым необходимые условия для общественного прогресса. Присутствующая здесь полнота культурных обменов, повышенная плотность населения, как правило, многонациональной состав, способствуют возникновению каждый раз неповто.

11 римой социокультурной городской среды.

Город складывался там, где создавались необходимые для этого условия, где в нем испытывали объективную потребность. Но возникал он не сразу, а постепенно, выкристаллизовываясь из традиционного сельского окружения, вбирая в себя отделившиеся от земледельческой сферы структурные элементы. На всем протяжении существования города его социальная сущность, его функции менялись кардинальным образом. Подобные процессы затрагивали как внешний облик городов и I.

4 Город как социокультурное явление исторического процесса. М., 1995. их топографию, так формы и типы распространения урбанизма. Являясь, наряду с деревней, одной из основных форм существования человека в обществе, город изменялся не только сам, он трансформировал все, с чем вступал в контакт, урбанизируя в целом всю культуру.

Средневековая эпоха в данном случае не является исключением. Город здесь являлся неотъемлемой частью феодальной общественной системы, неся в себе все характеризующие ее составляющие. Являясь наиболее динамичной структурой своего времени, средневековый город передал эту динамичность всей западноевропейской цивилизации. Самоуправляющийся город Западной Европы стал местом формирования европейской демократии, парламентаризма, именно здесь зародились представления о правах чёловека, ориентация на личную свободу, светскую культуру. Городская система Западной Европы легла в основу складывания национальных централизованных государств и представительных органов власти. Залогом подобного состояния стало сосредоточение в городе товарного производства и промыслов, а также товар 5 но-денежных отношении .

Но подобное состояние средневекового города не есть «вызов» феодальной формации: то, что сегодня неразрывно связывается с европейским городом, являлось составной частью феодализма. Антагонизм / же города и окружающей его сеньориальной действительности стал явью лишь в момент кризиса самой системы, подчеркивая собой итог ее развития. Классический город средневековья по своей социальной сущности являлся феодальным, в котором все выше перечисленные прогрессивные элементы были органично вплетены в живую ткань феодального общества.

5 Сванидзе А. А. Генезис феодального города в раннесредневековой Европе: проблемы и типология // Городская жизнь в средневековой Европе. М., 1987. С. 9.

Являясь неотъемлемой частью той социальной среды, в рамках которой он развивается, город функционирует по общим системным законам. Этим же законам подчинен и сам процесс развития города, процесс его трансформации. На протяжении своей многотысячелетней истории городская среда не оставалась чем-то неизменным: изменялось общество, изменялись и все его составляющие. Десять веков истории средневековой европейской урбанизации как нельзя лучше фиксируют изменчивый характер города и его социального окружения.

Изучение европейского средневекового города, закономерностей процесса урбанизации, характеристика особенностей его функционирования на разных этапах общественного развития, — все это стало составной частью современных социально-исторических исследований в медиевистике. Городские' исследования совершили тот же путь, что и вся историческая наука в целом, а их нынешнее состояние представляет собой своеобразную сумму и итог всех новейших достижений междисциплинарного гуманитарного знания. Совершенно новый облик изучению городов придало формирование так называемой «большой науки», характеризуемое прозрачностью границ внутри мирового научного сообщества.

Историки Англии, Франции, США сделали очень многое для пои Ч/ V/ г* знания такой историческои реальности, как средневековый городсобранный ими материал чрезвычайно обогатил наши представления6. Но первенство в области изучения развития западноевропейского города, по признанию многих, принадлежит немецкой историографической традиции. «Самое существенное по этому основному вопросу, — писал.

6 Тушина Г. М. Проблематика и методика исследований по средневековому городу в современной французской медиевистике (60−70-е гг. XX в.) // Актуальные вопросы истории и историографии всеобщей истории Х1Х-ХХ вв. Вып. 2. Горький, 1975. С. 81−104- Репина Л. П. История и социология: Основные тенденции в современной англо-американской урбанистике // История и историки. 1980. М., 1984. С. 88−112.

Д. М. Петрушевский еще в нач. XX в., — было сделано именно ее представителями как в смысле его научной постановки, так и в смысле методологической ценности усилий, направленных ими к его разрешению"7.

Развитие городских исследований в Германии отразило на себе весь ход эволюции немецкой историческои науки, со всеми ее «взлетами» и «падениями». Возникнув в XIX в., научное осмысление истории средневекового города не оставалось неизменным. Городским исследованиям Германии на всем протяжении их существования была присуща динамичность. Последним значительным подтверждением их подобного состояния стало формирование в 50-е гг. новой исторической дисциплины — медиевистической урбанистики. Подобная форма существования городских исследований Германии не была задана изначально. Реальная исследовательская деятельность есть нечто, более неопределенное, нечто порождающее каждый раз новые возможности, никогда не совпадающая ни с одной из них (бифуркация). Мы не можем представить себе развитие любой из научных дисциплин как итог целенаправленной деятельности, подчиняющейся неким единым правилам. Чтобы достигнуть своего нынешнего состояния медиевистика Германии, как и вся историческая наука, постепенно трансформировалась. Причем, в процессе этой трансформации, периоды плавного развития сочетались с поистине революционными изменениями, которые нельзя разрывать и рассматривать в отдельности. Являясь зеркальным отражением общественного сознания, историческая наука несет на себе отпечаток того социума, в рамках которого она функционирует и развивает.

7 Петрушевский Д. М. Возникновение городского строя средних веков. Очерк теорий // Белов фон Г. Городской строй и городская жизнь средневековой Германии. М., 1912. С. ЬХУП. ся, где наряду с целевыми установками и рациональными действиями присутствует ориентация на привычку, то есть традицию.

Предметом данной работы является изучение западноевропейского города немецкой послевоенной исторической наукой, рассматриваемое в динамике как составная часть более общих социокультурных и историографических процессов. I.

Несмотря на длительное существование немецкой историографии города, несмотря на возникновение в последние десятилетия нового образа её существования, новых форм и способов функционирования, она не стала предметом специального осмысления ни в отечественной, ни в зарубежной историографии.

Российская урбанистика, долгое время находившаяся в тени истории аграрных отношений, своим рождением обязана собственно интересу к немецкой историографии города. Д. М. Петрушевский, интересуясь проблемами аграрного развития Европы эпохи средневековья, и, формируя общую концепцию генезиса феодализма, не мог пройти мимо такого интересного сюжета европейской истории, как средневековый город и его изучение8.

Октябрьская революция первоначально не сыграла большой роли в развитии отечественной медиевистики. Разрыва со старой традицией не произошло. Мы можем констатировать наличие все того же круга проблем и использование старых методов их изучения. Многие из историков продолжали напряженные поиски, что нашло отражение в их работах, посвященных эпистемологическим проблемам истории. В трудах медиевистов 20−30-х гг., прошедших дореволюционную школу, можно наблюдать повышенный интерес к новым веяниям в западной историо.

8 Петрушевский Д. М. Указ. соч. графии. Рассматривая теории М. Вебера9, Г. Белова, К. Бюхера10, советские историки «избегали прямо противопоставлять свои взгляды воззрениям историков буржуазного толка, многие из которых были их учителями и вплоть до начала 30-х гг. стояли в стороне от острой идейной борьбы"11.

Создание собственной марксистской концепции западноевропейского феодализма и осознание необходимости продуктивной полемики с буржуазной исторический наукой позволило в 50−60-е гг. вновь обратиться к изучению западной историографии города. Именно в таком полемическом духе написаны статьи Б. И. Рыськина, С. М. Стама, Т. С. Никулиной. Внимание данных авторов сконцентрировано либо на отдельных немецких историках, либо на отдельных проблемах, связанных с историей средневековых городов, рассматривавшихся ими.

Б. И. Рыськин, рассматривая в ряде научных статей западногерманскую урбанистику, строил свои выводы преимущественно на основе анализа теории «топографического дуализма». Но, увидев основу этой концепции в континуитивизме и приверженности формально-юридическим схемам, он счел уместным распространить ее на подавляющее большинство западногерманских урбанистов, сведя воедино совершенно противоположных по взглядам историков. Оценивая данную концепцию как «новую», он, в то же время, видел и сохранение «старых», во многом, по его мнению, реакционных теорий, одной из ко.

19 торых, как он считает, была вотчинная.

9 Неусыхин А. И. Социологическое исследование Макса Вебера о городе // Макс Вебер. Избранное. Образ общества. М, 1994. С. 658−692.

10 Стоклицкая-Терешкович В, В. Очерки по социальной истории немецкого города в XIV—XV вв.еках. М., Л., 1936.

11 Гутнова Е. В. Пятьдесят лет советской медиевистики // СВ. 1967. Вып. 30. С. 3.

12 Рыськин Б. И. Вопросы происхождения средневекового европейского города в современной западногерманской буржуазной историографии // СВ. 1963. Вып. 23. С. 238−245- он же. Топографический метод и попытки возрождения вотчиной теории происхождения средневековых городов Германии // СВ. 1964. Вып. 26. С. 155−162.

Аналогичным образом построено исследование С. М. Стама, посвященное проблеме возникновения городского строя в Западной Европе. Являясь сторонником признания раннесредневекового этапа феодализма безгородским периодом, С. М. Стам с этих же позиций освещает работу немецкого историка Э. Эннен — сторонницы континуитета. Определение «континуитивист» в отечественной исторической практике было синонимом всего самого реакционного, антинаучного и, поэтому, заслуживающего забвения13. Констатируя в мировой послевоенной науке положительные сдвиги, саратовский историк считает, что они в наименьшей степени коснулись немецких авторов14. По его мнению, вся немецкая медиевистика второй половины XX в. стоит на позициях «допшианства», что свидетельствует о методологической несостоятельности и отсталости западногерманской исторической науки.

Советская исследовательница Т. С. Никулина свое внимание сосредоточила на истории средневековой Ганзы и на ее изучении в современной немецкой урбанистике. Констатируя изменения в западногерманских городских исследованиях, она связывает их исключительно с влиянием марксистской, 'в частности восточногерманской историографии. Но даже эта единичная фиксация положительного сводится на нет признанием антимарксистской направленности работ лидеров ганзейской историографии А. фон Брандта и К. Фридланда15. Подобная оценка родилась, прежде всего, в ходе анализа политических событий сред.

13 См. свидетельство А. Роловой: Ролова А. Д. Деревня и город средневековой Италии в освещении Л. А. Котельниковой // СВ. 1991. Вып. 54. С. 184.

14 Стам С. М. Некоторые тенденции в современной буржуазной историографии средневекового города // СВ. 1975. Вып. 38 т, С. 72−83.

15 Никулина Т. С. А. фон Брандт — историк Любека // Историография социально-экономической и политической борьбы в зарубежных странах. Куйбышев, 1982. С. 3−17- она же. Историк ФРГ о ганзейском городе в позднее средневековье // Проблемы историографии внутренней и внешней политики зарубежных стран. Куйбышев, 1987. С. 16−31. невековой городской истории, проделанного Т. С. Никулиной на примере немецкой историографии восстаний XIV в. в г. Любеке.

Как и прежде всем историографическим работам, было свойственно одно — выяснить, какой «теории» симпатизирует тот или иной германский историк. Сам факт отказа немецкой урбанистики от создания схем, подобных тем, что бытовали в XIXн. XX вв., не рассматривался.

Начавшаяся в 80-е гг. переориентация отечественных медиевистов (от разоблачения «буржуазных фальсификаторов» в сторону конструктивного сотрудничества с ними) была ускорена изданием в самом конце 70-х гг. научных сборников, составленных преимущественно из рефера I тов статей западных авторов. Одно из таких изданий было посвящено проблемам средневекового города, немецким историкам здесь отводилось весьма значительное место16.

Современное состояние изучения западной урбанистики отражено в цикле статей А. JL Ястребицкой17, в концентрированном же виде взгляды исследователя представлены в докторской диссертации18. Яст-ребицкая одна из первых обратила внимание на имеющиеся в западной медиевистике крупные научные достижения, особенно в области городской истории. Оценивая сегодняшнее состояние урбанистики, автор сочла возможным констатировать не только увеличение конкретно-исторического материала и тематики исследований, но также и значительные изменения методологического инструментария. Здесь фигури.

16 Проблемы методологии истории средних веков: Европейский город в системе феодализма. М&bdquo- 1979. Ч. 1,2.

17 Ястребицкая А. Л. Основные проблемы ранней истории средневекового города в освещении современной западной медиевистики // СВ. Вып. 43. М., 1980. С. 248−275- она же. Малые города как проблема сравнительно-исторического изучения европейского средневекового города // СВ. Вып. 51. М., 1988. С. 58−79.

18 Она же. Европейский город (средние века — раннее Новое время).

Введение

в современную урбанистику. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1992. она же. Европейский город (средние века — раннее Новое время).

Введение

в современную урбанистику. М., 1993. руют работы французских, американских, чешских авторов, не забывает она и западногерманскую урбанистику.

В своей работе А. Л. Ястребицкая рассматривает очень большой промежуток времени, который прошла урбанистика начиная с XIX в. (работы Мишле, Тьери, Гизо), и, заканчивая исследованиями 70-х гг. XX в. Ставя себе целью «реконструировать, точнее «промаркировать», линию поступательного движения историографического процесса"19, автор настойчиво проводит мысль, что те постепенные и по началу незаметные изменения исследовательской мысли, начавшиеся еще с конца XIX в. с работ Лампрехта и позитивистов, привели с запрограммированной необходимостью к революционному результату к тому, что мы называем «новой городской историей». Но в таком случае остается непонятным: почему становление урбанистики растянулось на столь продолжительное время, несмотря на «заинтересованность» всех без исключения историков, и почему «новая история города» родилась в 50-е гг. XX в., а не в начале столетия. Кроме того, если сравнивать городские исследования прошлого века и конца нынешнего, то революционный характер последних можно обнаружить без особого труда.

Здесь налицо действие кумулятивистского принципа, когда происходит переложение содержания знания в его историческом развитии. /.

На передний план здесь выдвигается некая целеустремленность, линейность, векторность развития, и именно этот аспект сегодняшней действительности постоянно обнаруживается исследовательницей. Но такая рациональная деятельность с четко заданной целью есть не что иное, как порождение нашего сознания. Исторические явления, в данном случае работы медиевистов XIX — XX вв., вырываются из их историческо.

19Ястребицкая А. Л. Европейский город (средние века — раннее Новое время).

Введение

в современную урбанистику. Автореферат. С. 3. го контекста и включаются в систему представлений, созданную автором.

Именно поэтому в работах А. Л. Ястребицкой на первый «план выступает анализ прежде всего таких работ и таких научных направлений, / в которых наиболее полно и последовательно заявляет о себе именно поступательная динамика». Из работ немецких авторов А. Л. Ястре-бицкая считает необходимым привлечь лишь те, которые фиксируют итоговое состояние медиевистической урбанистики. Более продуктивным, как нам кажется, является точка зрения Е. А. Косминского, считавшего, что «изучение такой проблемы, как историография, всегда легче вести по ведущим фигурам крупнейших историков той или иной эпохи. Но такой подход часто не позволяет дать полную картину развития исторической науки., Дастроения, господствующие в исторических журналах, в исторических статьях эпохи, часто наиболее отчетливо выражаются отнюдь не в крупных произведениях того или иного большого писателя"21. Кроме того, сводя вместе все исторические школы, не делая никаких национальных различий, Ястребицкая отказывается от признания определенных особенностей, присущих каждому из направлений, развивающихся в рамках собственной исторической традиции.

Если обратиться к зарубежной историографии западногерманских городских исследований, то можно аналогичным образом констатировать отсутствие должногб научного интереса к данной проблематике. Для историков ГДР, шедших после Второй мировой войны в русле марксистской парадигмы, обращение к этому вопросу было обусловлено, в первую очередь, идеологическими потребностями. Желая показать отсталость западногерманской исторической науки, её зависимость от за.

20 Ястребицкая А. Л. Европейский город (средние века — раннее Новое время).

Введение

в современную урбанистику. Автореферат. С. 4.

21 Косминский Е. А. Историография средних веков. М., 1963. С. 10. падных соседей, ученые ГДР стремились всячески снизить как степень новизны предлагавшихся методологических решений, так и самостоятельность исторической науки ФРГ вообще.

В. Бертольд, правильно считая основой нового состояния медиеви-стической урбанистики в Западной Германии обращение ее к структурной истории, в тоже времк объясняет это не иначе как влиянием американской социологии и французской школы Анналов. Кроме того, немецкий историк понятие «социально-структурная» трактует его «узком» смысле, как обозначение, а соответственно, и изучение социальной сферы общества (групп, слоев, страт, классов). Из такого неполного трактования социальной истории ФРГ проистекает то, что Бертольд рассматривает в своей статье только анализ западногерманской исторической наукой городского общественного устройства, не обращая внимание ни на его экономическую структуру, ни на его политическую ис.

22 торию, ни на понимание его развития .

В самой исторической науке ФРГ историографии данного вопроса не сложилось. Имеющиеся работы, так или иначе описывающие пройденный урбанистикой путь, и ее нынешнее состояние, ничем не отличаются от библиографических обзоров, где, кроме перечисления книг, статей и их авторов ничего больше нет23. Но, в связи с тем, что данные описания происходят из среды самих историков средневекового города, то они вовсе небезынтересны, так как позволяют выявить тот круг проблем, на который медиевисты Западной Германии обращают наибольшее внимание. Так же, в подобного рода обзорах присутствует оценка.

22Bertold B. Zur Rolle der Strukturforschung in der mediavistischen Stadtgeschichtsschreibung der BRD//Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft. 25. 1977. S. 156−172.

23 Ennen E. Neues Schrifttum zur Stadtgeschichte des Mittelalters // Rheinische Vierteljahresblatter. Jg. 17. 1952. S. 233−242- Keyser E. Neue deutsche Forschungen uber die Geschichte der Pest // VSWG. Bd. 44. 1957. S. 243−253- Haase C. Neue Untersuchungen zur fruhen Geschichte der europaischen Stadt // VSWG. Bd. 46. 1959. S. 378−394- собственного вклада, внесенного в разработку городской проблемати-ки24.

Предмет диссертационной работы определил и наше обращение к анализу в мировой историографии пути, пройденного исторической наукой Германии после Второй мировой войны. В отличие от городских исследований, собственно историография ФРГ изучается сегодня более обстоятельнее как в России, так и на Западе. Развитию послевоенной западногерманской историографии в мировой исторической практике уделялось всегда самое пристальное внимание. Именно благодаря этому научному интересу удалось создать четкое представление об общей эволюции исторической науки ФРГ в 40−90-е гг. Стержнем данной эволюции признана трансформация немецкого идеалистического историзма, приверженность к которому, вплоть до последнего времени, считалась главной отличительной особенностью немецкой исторической традиции.

На сегодняшний день вполне четко сложилось представление о трех этапах развития историографии ФРГ после.

1945 г.. Первый этап, длившийся вплоть до середины 50-х гг., признается в качестве логического продолжения довоенной исторической традиции. Несмотря на незначительные косметические новшества, в основном в это время сохранилась приверженность индивидуализирующим принципам историопи-сания. Изменениям подверглись лишь некоторые наиболее одиозные.

24 Keyser Е. Erforschung und Darstellung der deutschen Stadtegeschichte 1945;1965 II Beitrage zur Wirtschafts-und Stadtgeschichte. Festschrift fur H. Ammann / hrsg. von H. Aubin. Wiesbaden, 1965. S. 1−28.

25 Могильницкий Б. Г. К характеристике современного этапа кризиса буржуазной историографии ФРГ // МИВИН. Томск, 1980. Вып. 14. С. 3−21- Смоленский Н. И. Немецкий идеалистический историзм XIX в. и буржуазная историография ФРГ // МИВИН. Томск, 1982. Вып. 16. С. 41−53- Schulze W. Deutsche Geschichtswissenschaft nach 1945. Munchen, 1989. 366 S. моменты историко-научной практики, а также организационные, совершенно замкнутые формы существования науки26.

Начавшиеся в сер. 50-х гг. изменения, характеризуемые часто как «методологическая революция», оцениваются, по преимуществу в выражениях крайнего противостояния со стереотипами предыдущего этапа. Формирующаяся на немецкой почве парадигма «социальной истории» зачастую объявляется реакцией на требования и влияния со стороны западных историографий. Признание внешней обусловленности рождения этого направления исторической мысли ограничивалось констатацией факта взаимосвязи социально-экономических и политических процессов в ФРГ с развитием западногерманской историографии27. Внутринаучные потребности такого рода трансформаций упускались из виду. Именно в этот период городские исследования Германии приобрели свой новый статус, с этого момента развитие социальной истории и урбанистики связаны неразрывно.

Начиная с 70-х гг., но ярче всего в 80-е гг. наблюдается новый поворот от характерного ддд социальной истории сциентизма и структуризации к историзму «новой волны», в форме исторической антропологии и истории повседневности. Желание последних подчеркнуть свою независимость привело к открытому противостоянию и конфронтации «старых» и «новых» путей историописания внутри исторического сообщества ФРГ, хотя на городских исследованиях это отразилось меньше всего. Они продолжали развиваться в русле социальной исто.

26 Данилов А. И. Теоретико-методологические проблемы исторической науки в буржуазной историографии ФРГ // СВ. 1959. Вып. XV. С. 91−113.

27 Патрушев А. И. Неолиберальная историография ФРГ: Формирование, методология, концепции. М., 1981.

28 Kocka J. Sozialgeschichte zwischen Strukturgeschichte und Erforschungsgeschichte // Sozialgeschichte in Deutschland. Entwicklungen und Perspektiven im internationalen Zusammenhang / hrsg. von W. Schieder u. V. Sellin. Bd. 1: Die Sozialgeschichte innerhalb Geschichtswissenschaft. Gottingen, 1986. S. 67−88. рии, всякий раз подчеркивая, что «подлинная сила немецких исследований. — сосредоточена не в сфере исторической антропологии, а в социально-исторической науке"29. Несмотря на кажущуюся революционность каждого нового этапа, в сравнении с предыдущим, несмотря на стремление показать свою оригинальность и большую продуктивность, мы можем констатировать тесную взаимосвязь соседствующих этапов генезиса исторической науки Западной Германии. Рождение новых взглядов, оценок, направлений, новых способов исторического анализа невозможно вне существующей традиции, вне рамок объективных потребностей общества. '.

Таким образом, можно сделать вывод, что не только в отечественной исторической науке, но и в западной, фактически не уделялось внимания развитию и становлению такой исторической дисциплины, существующей в ФРГ, как медиевистическая урбанистика. Отсутствие обобщающего анализа того пути, что проделала западногерманская историография в изучении средневекового города определило цели и задачи данного исследования. Целью диссертации является анализ изучения западноевропейского города средневековья урбанистикой ФРГ в общем контексте эволюции немецкой исторической науки. Данная цель реализуется путем решения следующих задач: реконструировать историографическую ситуацию сложившуюся в германской исторической науке после Второй мировой войныпроследить развитие социально-исторического направления в историографической практике Германии, определив при этом соотношение традиционного и революционного в процессе генезиса структурной историивычленить основные этапы и соответствующие им формы существования городских исследований в.

Дюльмен Р. ван. Историческая антропология в немецкой социальной историографии // Thesis. 1993. Т. 1. Вып. 3. С. 209.

Германии, продемонстрировав степень новизны и консервативности в каждый момент развития, соотнося их одновременно с общим ходом эволюции социальной историографии Западной Германиивыявить основные направления в изучении средневекового города, существовавшие в ФРГ в 40−80-е гг., и их качественное наполнение в виде предлагаемых решений основных урбанистических проблемпроанализировать не только вводимый немецкими историками новый конкретно-исторический материал, но и дать представление об изменениях, затронувших методологические аспекты исследования.

Основными проблемами, которым будет уделяться первостепенное внимание, станут те, что позволят выявить отношение историков /.

ФРГ к самому факту развития города в эпоху средневековья, а именно: проблема раннесредневековой урбанизациипроблема возникновения классического средневекового городаосновные формы существования урбанизма в период с V в. по XV в.- видоизменение городских форм жизни при переходе к Новому времени. Наконец, главным вопросом, стоящим в центре внимания современной урбанистики Западной Германии, и потому интересующим нас, станет вопрос о сущности городского феномена в средневековой Европе и степени соответствия городской системы феодализму.

Хронологическими рамками исследования являются 40-е гг. нашего столетия с одной стороны, и н. 90-х с другой. Вторая мировая война и связанное с ней стремление к обновлению всего гуманитарного знания, причем не только в Германии, должны быть признаны событием эпохальным как в развитии исторической науки вообще, так и урбанистики в частности. В свою очередь, объединение Германии знаменует собой начало нового этапа в развитии немецкого обществоведения, выразившегося в поисках оснований для совместного существования некогда враждебных идеологий30. Хотя при сравнении современного состояния городских исследований с предшествующими этапами автор выходит за указанные хронологические рамки.

Говоря о методологической базе данной работы, нужно признать ее неоднородность. Она включает в себя традиционные методы историографического исследования, ориентированные на анализ содержательной стороны научного знания, ее когнитивного и концептуального аспектаобщие методы исторического исследования, такие как проблемно-хронологический и историко-сравнительный. Но при проведение подобной рациональной реконструкции развития науки возникают существенные трудности, отворачиваться от которых сегодня просто невозможно. Систематизация прошлых знаний предполагает их переосмысление в свете современных представлений, в свете новых норм, принципов, понятий. Знания по необходимости вырываются из старого контекста и включаются в новый, а это меняет их исходное содержание. Да историк и не способен полностью вырваться из сферы притяжения современной ему культуры, языка, науки. Как пишет Н. И. Смоленский: «у историка нет и не может быть иной отправной точки анализа, кроме о 1 его собственной эпохи» .

Именно поэтому современная методология свое внимание переводит с готового для потребления обществом знания, на моменты его зарождения, становления и на моменты конкурентной борьбы со старым знанием. Само готовое знание стало рассматриваться через призму деятельности, по его изобретению. На передней план выступает деятельность ученого и сообщества ученых по получению знания. Ситуация.

30 Borgolte M. Der mi? lungene Aufbruch. Uber Sozialgeschichte des Mittelalters in der Zeit der deutschen Teilung // HZ. Bd.260. 1995. S. 365−393.

31 Смоленский H. И. Ступени развития исторических понятий // Проблемы исторических понятий. Горький, 1984. С. 75. сосуществования множества научных традиций повышает роль личностного выбора ученогоэто обуславливает, с одной стороны, внимание к личности историка, а с другой, интерес к интеллектуальному и социокультурному контексту его творчества.

Только изображение научной работы, открытия, да и просто собы I тия как некоего «фокуса», в котором соединились идеи, содержание и цели предшествующих событий, а также культурные и социальные условия жизни того времени, когда это событие произошло, только такое изображение, которое принимает во внимание и изучает все это, действительно будет в состоянии дать информацию о том новом, что дало науке данное открытие или научная работа. Только такой подход способен действительно описать как развивался новый взгляд, каким путем и какими средствами он вошел в мировую историографию или, напротив, не вошел.

• I.

Такой тип исследования получил в методологии науки обозначение метода «ситуационного исследования» (кейс-стадис). Это «такой тип исторического анализа, когда в центре внимания оказывается не временная последовательность событий прошлого, а ситуация научного открытия со всеми привходящими сюда социальными, социально-психологическими, культурологическими обстоятельствами». Несмотря на кажущуюся новизну данного подхода, который позволяет сочетать два уровня рассмотрения историографического процесса: внутренний и внешний, он давно присутствует в исторической науке. Смысл любой аналитической работы как раз в том и состоит, чтобы выявить пути и формы взаимозависимости этих исследовательских ориентаций. И если раньше подобное взаимодействие в отечественной практике оценивалось через понятие «классовой борьбы», то сегодня на первый.

32 Маркова Л. А. Наука. История и историография Х1Х-ХХ вв. М, 1987. С. 178.

33 Гутнова Е. В. Историография истории средних веков. М., 1974. С. 7. план выступает проблема соотношения традиции и новации в исторической науке и роль культурного контекста в их смене.

Источниковой базой диссертации являются работы немецких историков 40−90-х гг., посвященные развитию средневекового европейского города. Понимая невозможность охватить весь объем публикаций по городской проблематике (библиографический указатель 1969 г. составленный Э. Кейзером насчитывает 4738 работ по указанной теме)34, автор счел нужным остановиться лишь на тех, где анализируется общая эволюция европейского города средневековья без указания региональных особенностей. Если же такие работы и присутствуют, то только для того, чтобы подчеркнуть общую линию развития как города, так и его изучения в рамках немецкой исторической науки. Наряду со статьями и монографиями были использованы материалы конференций, дискуссий, отчеты о деятельности многочисленных научных объединений и урбанистических сообществ.

34 Bibliographie zur Stadtegeschichte Deutschlands / hrsg. von E. Keyser. Koln, Wien, 1969.

Заключение

.

Заканчивая рассмотрение процесса развития западногерманских городских исследований40−80-х гг. XX в., необходимо заключить, что в послевоенном обществознании Западной Германии проблемы городской истории заняли одно из важнейших мест. Увеличился не только объем и конкретная проблематика городских исследований, само изучение города стало все более комплексным и разносторонним.

Сформировавшись ещё в средние века осмысление городской истории лишь в XIX в. получило научный статус и жёстко закрепленную исследовательскую «нишу». Но нельзя забывать, что идеологический момент в урбанистических штудиях долгое время соседствовал с научным' и стимулировал его. Выход на историческую сцену в XVIII — XIX вв. «третьего сословия» предопределил на долгие годы и генеральную линию развития средневековой урбанистики не только в Германии, но и на Западе вообще.

Резкая политическая конфронтация с аристократией, имевшая место в прошлом веке стала составной частью любого сочинения, посвященного проблеме городского развития. Городской феномен стал восприниматься носителем наиболее активных, революционных черт общественной жизни, начиная с эпохи глубокой древности и заканчивая г" '' современностью. В глазах немецких исследователей прошлого века, город был явлением константным, находившемся, как бы вне пространственно-временного континуума, а следовательно не имевшим ничего общего с окружающей его исторической реальностью, а чаще всего мыслился противостоящим ей.

Несмотря на проходившие в конце XIX — начале XX вв. дискуссии, несмотря на наличие множества «теорий», по разному объясняющих возникновение города в средневековой Европе, мы можем констатировать их формальное родство, закрепившееся в основных теоретико-методологических подходах. Развиваясь в русле социально-хозяйственной истории/ городские исследования не претендовали на комплексный анализ взаимосвязей и различных составляющих городского пространства. Следуя во всём за традиционным политико-юридическим направлением и сознавая свою «ущербность» и второстепенность социальные историки прошлого и начала нынешнего века втиснули в эти рамки и историю средневекового города.

Данное положение фиксируется и на всем протяжении первой половины XX в. Существовавшее разнообразие концепций и схем было лишь различными вариациями одного и того же. Господствовавшие.

11 общинные, вотчинные, рыночные теории сменились «предпринимательскими». Конечно здесь не обошлось без влияния теории А. Пиренна, но корни подобного состояния необходимо искать все-таки в немецкой почве, в том состоянии социально-исторических исследований, что были характерны для Германии 30−50-х гг. Ф. Рериг, К. Фрелих, Г. Планиц строя свои концепции развития европейского средневекового города, стремились, прежде всего, доказать главенствующую роль крупной заморской торговли и ее носителя купца в этом социальном процессе. Купечество явилось, для них, своего / рода «локомотивом» средневековой истории вообще, и городской в частности.

Наряду с ориентацией на моноказуальность, в историко-городских исследованиях Германии присутствовало и локально-региональное направление, видевшее своей главной задачей изучение местных особенностей европейского урбанизма. Но, представляя процесс познания кумулятивистики, Э. Эннен, Г. Амман, Г. Йехт, Р. Хэпке не смогли зафиксировать всю целостность, глобальность и значимость в развитии такого феномена, как средневековый город.

Трагедия фашизма, пережитая немцами, подвигла социальную историю, долгое время дремавшую, к активным действиям. Настал её «золотой час». Политическая история могла прекрасно описать произошедшее с Германией, могла придать этому личностный, идейный характер. Проникнуть же в реальные механизмы, случившихся с Германией потрясений она была не в состоянии. Не случайно именно на немецкой почве, такое, весьма продуктивное историческое направление, как «история общества», «социально-структурная история» достигло своих классических черт. Историки-медиевисты: О. Бруннер, К. Босль Г. Геймпель, Г. Аубин сделали очень много для теоретического обоснования этого эпистемологического направления, и, что самое главное/ для переноса его на область городских исследований.

Подобного рода изменения не могут родиться вдруг, тем более это не результат неких внешних влияний и заимствований, трансформация немецкой исторической науки и историографии средневекового города стала результатом эволюции реальной научно-исследовательской практики. Несоответствие традиционных схем новым историческим условиям заставило их пересматривать, при этом отталкиваясь от них, но не отвергая. Вопросы, рожденные в недрах старых теорий и концепций не остались без ответа, им было дано новое объяснение, в соответствии с изменившимся образом исторической науки.

Западногерманская медиевистическая урбанистика, как область междисциплинарного синтеза и комплексного подхода, своим возникновением обязана именно этим процессам. Сегодня историки ФРГ все более интенсивно занимаются городом, разными сторонами урбанизационных процессов, причем в периоды от античности до наших дней. Медиевистами создано подавляющее большинство локальных и общегерманских центров по изучению города эпохи складывания европейской городской системы.

Современные урбанистические исследования принципиально привержены межи полидисциплинарному подходу к анализу.

11 историко-городских проблем. Методы и достижения экономической истории, социологии, демографии, географии используются немецкими авторами в том неразрывном единстве, которое всегда отличало «социальную историю» с начальных моментов её существования. В итоге город предстает в качестве достаточно сложной системы, сводящей воедино разнообразные воздействия макросистемы общества.

Средневековый город в представлениях западногерманских урбанистов стал развивающимся явлением, изменявшимся параллельно со своим социальным окружением. Отказываясь понимать.

11 средневековое общество, а вместе с ним и феодальный город, как нечто застывшее и консервативное, не подверженное изменениям, историки ФРГ акцентировали свое внимание на эволюционной стороне этого развития. Игнорирование скачкообразного характера процессов изменения городских форм жизни, невнимание к революционным сдвигам III, XI, XV вв. были характерными чертами западногерманской медиевистической урбанистики. Пережив в XX в. слишком много революционных потрясений, задевавших самые основы человеческого существования, немецкие историки постарались хотя бы прошлому придать мирный характер. В их понимании переход к новому качеству совершается лишь посредством накопления различных изменений, но в рамках существующей системы.

Проблема рождения второй «нефеодальной» сущности средневекового города не решена, а практически даже не поставлена не только в немецкой, но и в отечественной историографии. Исследования последних лет российских ученых, а также работы немецких авторов не позволяют согласиться с утверждениями «саратовской школы» об изначальной оппозиционности города и феодализма. Подобное противостояние родилось как итог складывания не только города, но и всей феодальной формации, исчерпавшей возможности дальнейшего функционирования.

Переживаемый сегодня «социальной историей» кризис, меньше всего коснулся урбанистических исследований. Настаивая на возможности научного изучения надличностных, объективных структур в рамках городского пространства, историки Германии, в тоже время, ищут новые пути и возможности для сочленения внешнего давления с внутренней мотивацией деятельности горожан.

Но надо надеяться, что в своем поступательном развитии урбанистика ФРГ не бЬтановится на достигнутом и, происходящая трансформация социально-исторических исследований станет залогом приобретения ею нового качества.