Православная традиция русского города в 1917-1930-е гг.: На материалах Вологды

Изучение религиозной жизни России в 1917;1930;е гг. находится в ряду весьма сложных и наиболее актуальных задач историко-этнографического изучения русского народа.

Сложность темы состоит в выявлении всей полноты религиозной жизни как особого социокультурного и духовного феномена российской истории. Религиозная жизнь этноса, будучи сложным комплексом вероучительных, мировоззренческих и ценностных ориентаций, церковно-государственных отношений, духовно-нравственных традиций, литургической и душепопечительской деятельности, специфических форм и норм поведения, общественно-значимого й индивидуально-личностного начал и пр., может быть изучена лишь при объединении усилий родственных наук — истории, этнографии, демографии, права, социологии ит. д.

Актуальность темы

применительно к 1917;1930;м годам определяется сложившимся тогда накалом противоречий между традициями и новациями, законами социальной статики и динамики, между охранительным и деструктивным началом. Религиозная жизнь, сама по себе являющаяся олицетворением традиционного, впервые оказалась под столь сокрушительным ударом и в некоторых из своих аспектов была вынуждена адаптироваться к новым социально-политическим условиям. Ее дальнейшее изучение поможет существенно дополнить картину того времени, до сих пор предстающую перед нами преимущественно в политическом ключе, образом живой повседневности во всем ее многообразии. Волна. развернувшихся ныне исследований государственно-церковных отношений, репрессивной политики властей, церковных расколов и иных сюжетов, по сути не выходящих из рамок общественно-политической проблематики, должна быть сбалансирована изучением этноконфессиональной повседневности.

Под этноконфессиональной повседневностью понимается жизненный распорядок, уклад, которому свойственны как устойчивые формы и нормы воцерковленного общественного и индивидуального поведения верующих, разнообразные поступки, события, так и новации, выходящие за рамки привычного, но не вступающие в противоречие с вероучением и каноном.

Объектом нашего изучения стал русский город, как особый этносоциальный организм, в период динамичных преобразований 1917;1930;х гг. Как известно, городская среда формировала свою этносоциальную общность, отличия в культурно-бытовых традициях, менталитете, более разнообразные, нежели в деревне, варианты воцерковленной повседневности, существующей в условиях модернизации и урбанизации общества. Несмотря на то, что историко-этнографическая наука имеет известный опыт в исследовании города, проблематика указанного периода, в том числе и его религиозная жизнь остается до сих пор слабо изученной. А между тем, именно город с начала XX века все более становился центром социальных потрясений, религиозно-обновленческих устремлений и революционных преобразований.

Обращение к локальному исследованию (в границах одного города) на данном этапе изученности представляется наиболее целесообразным. На наш взгляд, такой подход позволит более полно, исторически и этнографически конкретно, уяснить характер происходивших в то время перемен в церковной организации, этноконфессиональной повседневности, выявить закономерности и региональные особенности процесса трансформации религиозной жизни провинциального губернского русского города в условиях раннего советского времени.

Предметом исследования является бытование православной традиции в г. Вологде. Православная традиция рассматривается как устойчивое единство жизненного уклада, духовно-нравственных ценностей, форм и норм церковной жизни, а также индивидуального, и группового поведения верующих, оформившееся на основе вероучительных, канонических и мировоззренческих воззрений русского православия. За рамками исследования остаются формы религиозной жизни, существующие вне православной традиции, а также развитие и становление атеистического мировоззрения.

Отметим, что Вологда являлась весьма типичным старинным русским городом. С XV века она была крупным епархиальным центром Русского Севера. Это во многом определило раннюю укорененность православной традиции, глубокую религиозность ее населения, плотную православную топографию и внешний облик города в целом. В городе абсолютно преобладали русские. К началу исследуемого периода религия занимала весьма заметное место в жизни горожан. Город практически был моноконфессионален — православие исповедывали 97% ее жителей.

Хронологические рамки исследования охватывают период 19 171 930;е гг.

В августе 1917 года открылся Поместный Собор Русской Православной Церкви, решения которого (восстановление патриаршества, разработка приходской реформы и др.) имели большое значение для дальнейшей жизнедеятельности Церкви. С другой стороны, установление советской власти в октябре 1917 года положило начало разрушительным антицерковным тенденциям. Первые решительные перемены, затронувшие церковную организацию, связаны с началом реализации декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (январь 1918 г.). С этого времени стали складываться новые взаимоотношения государственных и церковных органов, наметились перспективы структурных изменений в Церкви. Для Вологды 1917 год стал последним, когда православная традиция могла, существовать во всем многообразии и неповрежденности.

Верхняя граница исследования приходится на конец 1930;х годов и обусловлена, главным образом, максимальным сворачиванием важнейшие структур Православной Церкви в СССР, упразднением Постоянной комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР. Это время значительных перемен в политической, социально-экономической и культурной системах страны, логическое завершение одного из этапов в жизни советского общества. В масштабах города к концу 1930;х годов завершилось разрушение церковно-административных структур, церковно-приходская жизнь была деформирована и стояла на грани полного уничтожения.

Цель исследования состоит в изучении конкретно-локального опыта адаптации православной традиции русского города к условиям беспрецедентной в истории России модели атеистического государства. В нашей постановке цель предполагает наличие двух аспектов: изучить эволюцию взаимодействия государственных и церковных институтов (исторический аспект) и проследить трансформацию повседневной жизни православных горожан (этнографический аспект). В этой связи представляется важным решить следующие исследовательские задачи:

— исследовать на городском уровне новые механизмы государственного регулирования деятельности религиозных организаций, духовенства и верующих;

— установить основные этапы вынужденного сворачивания или видоизменения важнейших канонических структур Православной церковной организации, и в первую очередь, изучить переход к новому формальному (de-jure) и реальному (de-facto) статусу прихода, как наиболее древнего этноконфессионального сообщества русского города, а также выявить изменения в традиционной внутриприходской организации;

— уяснить тенденции в обновлении семантики традиционной городской среды, как этнически значимого компонента русского города;

— проследить важнейшие направления эволюции форм и норм православной религиозной жизни, выявить их место в общественно-культурной атмосфере раннего советского городапроанализировать перемены в составе (количественные, демографические, социальные) воцерковленных православных горожан и воздействие их на трансформацию религиозной жизни города;

— оценить роль и место деструктивных внутрицерковных процессов в условиях Вологды (обновленческий раскол, «правые расколы», нестроения в церковной жизни и т. п.).

Решение этих задач обусловило следующую структуру диссертации. В первой главе в центре внимания находится общая эволюция православного компонента городской среды и основные этапы вынужденной трансформации церковно-организационной системы города в целом.

Специальное внимание характеристике градостроительной композиции и городской топографии Вологды обусловлено тем, что в них православная традиция получила весьма полное и выразительное воплощение: предметное, стилистическое, символическое, пространственное и т. п. Эти компоненты городской среды, в отличие, скажем, от состава и структуры городского социума были не только результатом многовековой живой православной традиции, но и сами создавали оптимальные условия для ее бытования. Их разрушение и переиначивание означало бы утрату одной из пространственных основ православной традиции города.

Во второй главе предметом исследования становится приход, как основное традиционное каноническое сообщество православных горожан. Представляется важным исследование прихода в единстве его пространственных, количественных, организационных и кадровых характеристик.

Вслед за этим (в третьей главе) открывается возможность историко-этнографического изучения разнообразных направлений воцерковленной жизнедеятельности православных горожан.

Проблемам обновленческого, и внутрицерковных расколов, как особой сфере православной церковной жизни города, отведена четвертая глава исследования.

На наш взгляд, такая структура позволяет увидеть православную традицию города в ее различных измерениях: в масштабах города, в рамках отдельного прихода, в жизнедеятельности прихожан, а также в круге церковных нестроений.

Историография.

Данная тема применительно к Вологде собственной историографии практически не имеет. Вместе с тем, раскрытие проблемы невозможно без использования разнообразного историографического наследия по общим вопросам церковной истории 1917;1930;х годов, которое формировалось в светской отечественной и зарубежной историографии, а также в церковно-исторической науке и публицистике.

На сегодня в исследовании проблемы сложилось несколько историографических направлений.

Важное место в изучении церковной истории принадлежало светской отечественной историографии. В целом это направление можно представить в виде двух школ исследователей: советской и новейшего времени. Среди авторов первой школы были: П. А. Красиков, Б. П. Кандидов, В. Д. Бонч-Бруевич, П. В. Гидулянов, Н. Н. Фиолетов, Л. П. Дьяков, Н. Ф. Платонов, Н. М. Никольский, Б. В. Титлинов, В. Беляев, И. П. Брихничев, Р. Ю. Плаксин, Н. М. Лукин, Е. М. Ярославский, М. Горев, Е. Грекулов, Я. Шипов, Д. С. Артамонов, Н. Орлеанский, Г. В. Воронцов, В. Е. Лазоренко, Л. Н. Коновалов, М. М. Шейнман, Г. Р. Гольст,.

В. В. Клочков, Н. С. Гордиенко, П. М. Комаров, М. П. Новиков, А. А. Шишкин, В. Ф. Зыбковец, В. А. Куроедов, И. А. Крывелев и др.

Результатом их исследований стала следующая общая концепция. Революционные преобразования неизбежно поставили религию и церковные организации в кризисные условия, произошел отход масс от религии и Церкви, сокращалась сеть храмов. Считалось, что в полном соответствии с демократическим революционными принципами свободы совести Церковь лишилась прежней государственной поддержки и собственной материальной базы. В рамках указанной концепции предполагалось, что Церковь, несущая неверное мировоззрение и отражающая интересы разгромленных революцией эксплуататорских классов, объективно обречена на исчезновение. Признавалось, что лишь часть «демократически настроенного духовенства», занявшая позицию лояльности к советской власти, пыталась согласовать православие с коммунистической доктриной. В целом, разрушение организационной системы Русской Православной Церкви расценивалось как закономерное прогрессивное явление революционной эпохи, что являлось органической частью строительства нового общества, актом освобождения от иллюзорного мировоззрения, победой социалистического гуманизма. Роль государства в этих процессах, как правило, идеализировалась.

Деятельность же самой Церкви в 1917;1930;е годы сводилась к борьбе иерархов. Место народных масс во внутрицерковных процессах того времени глубоко не анализировалось, верующий православный человек не был ни объектом, ни субъектом исследований.

Таким образом, сложившаяся в советской историографии концепция церковной истории 1917;1930 гг. была скорее результатом выполнения определенного идеологического и политического заказа, чем осмыслением всего многообразия исторической действительности той эпохи.

Со второй половины 1980;х годов формируется новая школа, представленная ныне многочисленными работами самого разнообразного масштаба: от газетных и журнальных публикаций до весьма значительных обобщающих исследований (В. А. Алексеев, О. Ю. Васильева, П. Н. Кнышевский, М. И. Одинцов, А. Н. Кашеваров, А. Г. Латышев, А. Нежный, Н. А. Кривова, Н. Н. Покровский, С. Н. Савельев, М. В. Шкаровский, Н. И. Музафарова, Р. А. Набиев, А. И. Белкин, Н. Ю. Желнакова, Т. Н. Коголь, Е. С. Ревякин, О. В. Останина, Т. А. Чумаченко, Е. В. Мельников, С. П. Синельников, М. Л. Гринберг, Н. Е. Емельянов. В. К. Семибратов, М. А. Куцая, Е. Н. Чудиновских, Г. Н. Роговая и др.). Им свойственна большая масштабность в постановке проблем, углубление отдельных аспектов, многогранность исследовательских интересов. Показательно, что большинство авторов обращаются к изучению региональных проблем, что делает возможным по-новому оценить причины, ход и последствия внутрицерковных изменений 1917;1930;х годов. Отличительной чертой этой волны исследований может служить цривлечение обширного комплекса документов, не вводимых ранее в научный оборот, в том числе и рассекреченных материалов партийных организаций, ФСБ и пр.

Иное направление представляют церковные историки: обновленческий митрополит Александр Введенский, И. А. Стратонов, митрополит Вениамин (Федченков), митрополит Иоанн (Снычев), протоиерей о. Владислав (Цыпин), иеромонах Дамаскин (Орловский), М. Е. Губонин, архиепископ Иоанн (Поммер), протоиерей Владимир Зеньковский, М. Вострышев, В. Козлов, В. Рожков, Н. Ефремова, А. Свенцицкий, Г. М. и Л. П. Чельцовы, А. Мастеров, А. Журавский, Г. Митрофанов, В. Баделин и др.

Вплоть до конца 1980;х годов они были единственными работами, не совпадающими с официальной концепцией и содержащими критическое отношение (правда, в весьма осторожной или скрытой форме) к государственной церковной политике 1920;30-х годов. Отметим, что в светской историографии их выводы и оценки зачастую игнорировались, хотя фактические материалы включались в научный оборот.

Новая волна церковно-исторических исследований, поднявшаяся с конца 1980;х годов, ввела в науку массу неизвестных материалов о внутрицековной жизни послереволюционного десятилетия. В обобщающих работах историков (митрополит Иоанн (Снычев), протоиерей о. Владислав (Цыпин) и др.) постепенно оформляется концепция этого периода.

Довольно значительный пласт работ представлен русской зарубежной историографией, как светской (А. Валентинов, И. Лаговский, И. Стратонов, Н. Струве, П. Милюков, Н. Бердяев, А. Левитин-Краснов, В. Шавров, А. Боголепов, Л. Регельсон, Д. Поспеловский и др.), так и церковной — протоиерей о. Кирилл Зайцев, Г. Pap, митрополит Евлогий (Георгиевский), протоиереи о. Иоанн Мейендорф, М. Польский, Г. Граббе, протодиакон о. Владимир Русак (Степанов) и др. В силу отрыва от всего корпуса документального материала, данные исследования не претендуют на полноту освещения означенной темы. Между тем, именно они первыми сосредоточились на проблемах репрессивной политики государства, гонений на верующих в СССР, сущности «сергианства» и др.

Отдельное направление в историографии проблемы с конца 1960;х годов составили этнографические исследования реального состояния религиозности населения в период «насильственной атеизации общества» (Г. А. Носова, Л. А. Тульцева, Л. А. Анохина, В. Ю. Крупянская, Г. В. Жирнова, А. Н. Зорин, М. Н. Шмелева, О. Р. Будина, Т. Б. Щепанская, Н. В. Юхнева, Г. Н. Мелехова и др.). Именно здесь впервые сформулированы вопросы о характере религиозности населения и трансформации православной традиции, собран и систематизирован значительный этнографический материал.

Подводя предварительные итоги, отметим, что долгое время представленные направления существовали параллельно, значительно расходясь в видении проблемных сюжетов.

В целом, можно считать, что в исследовании темы определились две группы проблем: а) проблемы, имеющие давнюю историографическую традицию и свою концепциюб) проблемы, которые поставлены в научной литературе, предприняты попытки их изучении, однако концептуальное решение еще не оформилось.

Первая группа. Наибольшее развитие получил вопрос об эволюции церковно-государственных отношений 1917;1930;х годов. Впервые данная тема нашла свое отражение в работах современников: П. А. Красикова, Б. П. Кандидова, П. В. Гидулянова, Н. Н. Фиолетова, Л. П. Дьякова, Н. М. Никольского, Б. В. Титлинова, А. И. Введенского, Н. Ф. Платонова, Д. С. Артамонова1 и др. Они предназначались для широкого круга читателей и были призваны способствовать усилению атеистического воспитания населения. На характер и содержание многих работ влияла личная причастность авторов к тем или иным течениям религиозной жизни. Многие вопросы церковно-государственных отношений были фальсифицированы. Несмотря на это, исследования содержат полезный фактический материал, позволивший восстановить отдельные исторические сюжеты церковной истории 1917;1930;х годов. В них достаточно подробно анализируются вопросы нормативно-правовой базы, регулирующей государственно-церковные отношения после.

1 Артамонов Д. С. Северные монастыри на службе у царизма. Архангельск, 1940; Введенский А. И. За что лишили сана бывшего патриарха Тихона. М., 1923; Он же. Церковь и государство: Очерк взаимоотношений церкви и государства 1918;1922. М., 1923; Он же. Церковь патриарха Тихона. М., 1923; Гидулянов П. В. Церковь и государство по законодательству РСФСР. М., 1923; Дьяков Л. П. Советские законы о церкви. Л., 1926; Кандидов Б. П. Легенда о Христе и классовой борьбе. М., 1929; Он же. Монастыри-музеи и антирелигиозная пропаганда. М., 1929. Он же. Октябрьские бои в Москве и церковь. М., 1931; Он же. Религиозная контрреволюция 1918;1920 и интервенция. М., 1930; Он же. Церковь и Октябрьская революция. М., 1933; Красиков П. А. На церковном фронте. М., 1923; Никольский Н. М. История Русской Православной Церкви. М., 1931; Платонов Н. Ф. Православная церковь в 1917;1935 годах // Ежегодник Музея истории религии и атеизма. Т. 5. М, — Л., 1961; Титлинов Б. В. Борьба за мир в церкви. Самара, 1926; Он же. Новая церковь. М., 1923; Он же. Смысл обновленческого движения в истории. Самара, 1926; Он же. Церковь во время революции. Л., 1927; Фиолетов Н. Н. Церковь и государство по советскому праву. Саратов, 1923. принятия декрета СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» .

Параллельный процесс изучения вопросов отношения Русской Православной Церкви и государства шел и за рубежом. При общей схожести поставленных задач работы историков зарубежья отличаются, прежде всего, многогранностью тематики. Так, анализу проблем церковной организации и советской власти посвящены работы И. Лаговского, К. Зайцева, Н. Бердяева, М. Польского2. Ряд работ содержали конкретные факты гонений на Церковь со стороны советской власти в 1917;1930 годы. В исследовании Г. Papa впервые в исторической литературе был выделен в качестве рубежной даты в истории Русской Православной Церкви 1940 год. Автор объясняет это тем, что к концу 1930;х годов произошло качественное изменение общецерковной ситуации: фактически изжило себя обновленческое движение, прекращена деятельность Союза воинствующих безбожников, отмечен рост авторитета Церкви («церковности» и «религиозности» населения) и т. п.

В 1960;начале 1980;х гг. отечественная историография продолжала развивать известную марксистскую точку зрения (Г. В. Воронцов, Г. И. Эзрин, Н. П. Новиков, И. А. Крывелев, В, А. Куроедов и др.)4, однако в ряде работ церковная история XX века уж: е не разрывается 1917 годом, а рассматривается как единый процесс.

2Лаговский И. Коллективизация и религия. Париж: ИМКА-ПРЕСС, 1932; Зайцев К. Православная церковь в советской России. Шанхай, 1947; Бердяев Н. Церковная смута и свобода совести // Путь. 1926. № 5- Он же. Христианство и классовая борьба. Париж, 1953; Польский М. Положение церкви в советской России. Иерусалим, 1931; Он же. Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и за границей. Джорданвиль, 1948.

3 Боголепов А. Церковь под властью коммунизма. Мюнхен, 1958; Pap Г. Плененная Церковь: очерк взаимоотношений между церковью и властью в СССР. Франкфурт-на-Майне, 1954.

4 Эзрин Г. И. Государство и религия. М., 1974; Воронцов Г. В. Ленинская программа атеистического воспитания в действии (1917;1937). Л., 1973; Он же. Массовый атеизм: становление и развитие. М., 1975; Новиков Н. П. Кризис современного православного богословия. M., 1979; Крывелев И. А. Православная церковь в первой четверти XX века. М., 1982; Куроедов В. А. Религия и церковь в советском государстве. М&bdquo- 1984.

Своего рода итогом достижений советской историографии явилось коллективное исследование «Русское православие: вехи истории» 5. В главе, посвященной исследуемому периоду, предпринята попытка отойти от традиционных точек зрения и представить свое видение проблемы. Здесь впервые было признано, что Православная Церковь была подвержена гонениям и запретам со стороны советской власти.

Весьма многогранно рассматривает проблему новейшая историография. Исторические и историко-этнографические исследования последних лет отличаются более детальным изучением вопросов церковно-государственных отношений и внутрицерковной жизни означенного периода, привлечением в качестве источниковой основы рассекреченных материалов.

В исследованиях В. А. Алексеева6 наиболее полно освещены вопросы реального положения Русской Православной Церкви в период начавшихся гонений и запретов. Автор обосновывает свою позицию, используя ранее неизвестные архивные материалы, одним из первых он попытался доказать, что церковно-государственные отношения в период первых лет советской власти были лишены какой-либо концепции.

Церковной политике государства, деятельности органов ВЦИК, СНК, ОГПУ, НКВД и пр. посвящены работы М. И. Одинцова. Автор не только проследил взаимоотношения государства и Церкви, но выделил основные этапы их эволюции (1918;1924, 1924;1929, 1929;1934, 1934;1938 гг.), дал анализ конституционно-правовой базы этих отношений. Исследователь ввел в научный оборот огромный, ранее неизвестный источниковый материал — документы партийных и советских органов власти.

5 Русское православие: вехи истории. М., 1989.

6 Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991; его же. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992; его же. Была в СССР «безбожная пятилетка?» // Диспут. 1992. № 2. С. 12−23 и др.

7 Одинцов М. И. Государство и церковь: история взаимоотношений 1917;1938. М., 1991; Он же. Государство и церковь в России. XX век. М., 1994; Он же Государственно-церковные отношения в России (на материалах отечественной истории XX века). Автореф. дисс. д. и. н. М., 1996.

Большой интерес в плане использования широкого круга документов по истории Русской Православной Церкви в 1920;1930;е годы представляют публикации О. Ю. Васильевой. В них автор обращает свое внимание на наиболее сложные вопросы внутрицерковной жизни, объясняя многие противоречивые явления политической ситуацией в высших структурах власти. Истории взаимоотношений советской власти и Русской Православной Церкви посвящено исследование А. Н. Кашеварова9.

Значительный прорыв в понимании характера и содержания политики местных органов власти в отношении религиозных организаций осуществлен в цикле диссертационных исследований, проводившихся в 1990;е годы10. Данная группа работ не только существенно расширила имеющийся фактический материал, но и открыла вариативность как репрессивной политики на местах, так и опыт скрытой солидарности с верующим населением.

Среди работ общего плана следует назвать исследование «История Русской Православной Церкви. От восстановления патриаршества до наших дней», в котором актуальные проблемы церковной истории новейшего времени рассматриваются в контексте общегражданской истории с широким привлечением документальных материалов. В такой.

8 Васильева О. Ю. Русская православная церковь и Советская власть в 1917;1927 годах // Вопросы истории. 1994. № 8. С. 40−54. Она же. Русская православная церковь в 1927;1943 годах // Вопросы истории. 1994. № 4. С. 35−46- Русская Православная Церковь и коммунистическое государство 1917;1941. М., 1996.

9 Кашеваров А. Н. Государство и церковь: из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви, 1917;1945 гг. СПб., 1995; Он же. Некоторые аспекты взаимоотношений Советского государства и Русской Православной Церкви в конце 20-х — начале 30-х годов // Первые Дмитриевские чтения. СПб., 1996.

10 Музафарова Н. И. Политика советского государства в религиозном вопросе 1917;1937 (на материалах Урала). Дисс. д. и. н. Екатеринбург, 1992; Набиев Р. А. Политика советского государства по отношению к религии и церкви в 20−30-е годы (на материалах национальных республик Поволжья и Приуралья). Дисс. д. и. н. Казань, 1992; Белкин А. И. Государственно-церковные отношения в Мордовии в 20-х-начале 60-х годов XX в. (на материалах русского православия). Автореф. дисс. к. и. н. Саранск, 1995; Желнакова Н. Ю. Государственная политика по отношению к Русской Православной Церкви в 1920;30-е гг. Дисс. к. и. н. М., 1995; Коголь Т. Н. Русская православная церковь и государство: 1917;1927 (на материалах Западной Сибири). Дисс. к. и. н. Томск, 1995; Ревякин Е. С. Политика государственных партийных и общественных организаций в отношении религии и церкви в 1929;36 гг. (по материалам Ивановской Промышленной области). Дисс. к. и. н. Иваново, 1995; Михайлов С. В. Государство и Церковь: отношения органов власти, религиозных организаций, верующих на Архангельском Севере в 1918;1929 гг. Дисс. к. и. н. Архангельск, 1998 и др. постановке вопроса данный труд создает целостную картину духовного пути православного русского народа" .

Систематическое изложение церковной истории 1917;1930;х годов, с оценкой взаимоотношений Русской Православной Церкви с государством, внутрицерковных изменений в период жизнедеятельности патриарха Тихона в более поздние годы было предпринято протоиереем В.

Цыпиным .

Другой ряд проблем связан с изучением формирования правовой базы и правоприменительной практики.

Важным для своего времени был сборник Н. Орлеанского «Закон о религиозных объединениях» 13. Оставаясь в рамках принятых в партийно-политической литературе оценок, эта работа в определенной степени отражает историю приспособления Русской Православной Церкви к новым социально-экономическим и политическим условиям. Автор предложил классифицировать действующее законодательство о религиозных культах за 12 лет по следующей схеме: 1) действующее законодательство (декрет СНК от 23 января 1918 г.- постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г.) — 2) действующее законодательство, не вошедшее в новый закон (ведомственные постановления, инструкции) — 3) законодательство союзных республик.

Продолжила эту тему монография М. М. Персица14, в которой предпринята попытка критически осмыслить церковную политику государства. Определенное значение для развития темы государственно-правового регулирования имели сборники «Законодательство о религиозных культах» и «О религии и церкви» 15. Дополняют эти издания.

11 История Русской Православной церкви. От восстановления патриаршества до наших дней. Том 1: годы 1917;1970. Спб., 1997.

12 Цыпин В. История Русской Православной Церкви. 1917;1990: Учебник для православных духовных семинарий. М., 1994; Он же. Церковное право. Курс лекций. М., 1994; Он же. Русская Церковь. 19 171 925. М., 1996. ь Орлеанский Н. Закон о религиозных объединениях. М., 1930.

14 Персиц М. М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР в 1917;1918 гг. М.-Л., 1958.

15 Законодательство о религиозных культах. М., 1969; О религии и церкви. М., 1977, 1981.

16 17 монографии Г. Р. Гольста и В. В. Клочкова. Последняя работа определенно вписывает советское законодательство о религиозных культах в мировую систему прав человека.

На современном этапе исследований большое внимание уделяется источниковедческому анализу ранее неизвестных документов партийных и силовых структур. Впервые в отечественной историографии данный вопрос был поднят и существенно исследован Н. Н. Покровским18. В этом же направлении работают О. Ю. Васильева, М. И. Одинцов, Н. А. Кривова и др.

С 1920;х годов широко звучит тема обновленческого раскола. В связи с этим значительный интерес представляют работы, освещавшие начальный период развития обновленчества в Русской Православной Церкви19. Данный цикл работ способствовал восприятию патриаршей Церкви как антисоветской и контрреволюционной. Этим же вопросам посвящен ряд статей Е. Ярославского, М. Горева, Б. Кандидова, П. Красикова, Е. Грекулова, П. Гидулянова, Б. Титлинова, Я. Шипова и др. Между тем, уже в 1920;е годы стали появляться материалы, резко расходившиеся с такой точкой зрения. В центре данных исследований.

9П находится работа И. А. Стратонова. Автор крайне негативно характеризует деятельность обновленцев, отошедших от принципа соборности.

16 Гольст Г. Р. Религия и закон. М., 1975.

17 Клочков В. В. Закон и религия: От государственной религии в России к свободе совести в СССР. М., 1982.

18 Покровский Н. Н. Политбюро и Церковь. 1922;1925. Три архивных дела // Новый мир. 1994. № 8. С. 186−213- Он же. Источниковедение советского периода. Документы Политбюро первой половины 1920;х гг. // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996. С. 18−46- Он же. Время публиковать источники // Вестник Российского Гуманитарного научного фонда. М., 1996. С. 11−21- Он же. Документы Политбюро и Лубянки о борьбе с Церковью в 1922;1923 гг. // Ученые записки. Российский Православный университет ап. Иоанна Богослова. Вып. 1. М., 1995. С. 125−173- Он же. Архивы Кремля. Политбюро и Церковь 1922;1925. Вступительная статья. М. — Новосибирск, 1997. С. 3−109.

9Лунин А. О делах тихоновских. М., 1922; Рожицин П. Тихоновцы, обновленцы и контрреволюция. М., 1926; Степанов И. О Живой церкви. М., 1922; Бонч-Бруевич В. Живая церковь и пролетариат. М., 1927; Титлинов Б. В. Новая церковь. М., 1923; Он же. Смысл обновленческого движения в истории. Самара, 1926.

20 Стратонов И. А. «Русская церковная смута 1921;1931» // Из истории христианской церкви на родине и за рубежом в XX столетии. М. 1995. С. 29−172.

Тема обновленчества была продолжена через много лет. В 1966 году М. М. Шейнман21, дал общий обзор обновленческого движения, его социальной базы, программных установок. Для своего времени наиболее полное изложение эволюции обновленчества предпринято А. А. Шишкиным. Автором проведен исторический анализ проблемы, собран большой источниковый материал. Для нас важно, что в работе приводятся отдельные факты по церковной истории Вологды. Критическому анализу идеологии и политической практики обновленцев посвящены работы П. К. Курочкина, И. Я. Трифонова, Ф. И. Гарковенко, Н. С. Гордиенко23.

Взаимоотношения обновленцев и тихоновцев в Петрограде рассматриваются в работе митрополита Иоанна (Снычева)24.

В исследовании А. Левитина-Краснова и В. Шаврова восстановлен материал по наиболее сложным и запутанным вопросам обновленческого движения в Церкви, в том числе различные проявления внутрицерковного реформаторства: проблемы богослужения, церковного календаря и пр.

В 1980;1990;е годы тема обновленческого раскола получила новое развитие. Можно выделить две группы исследований: к первой относятся работы общего плана26, к другой — исследования, выполненные на материалах отдельных регионов страны, вычленяющие локальные.

21 Шейнман М. М. Обновленческое течение в Русской Православной Церкви // Вопросы научного атеизма. Выпуск 2. М., 1966.

22 Шишкин A.A. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола русской православной церкви. Казань, 1970.

23Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. M., 1971; Трифонов И. Я. Раскол в Русской Православной Церкви (1922;1925) // Вопросы истории. 1972. № 5. С. 64−77- Гарковенко Ф. И. Внутрицерковная и междуцерковная борьба в православии в период социальной революции // Религия и идеологическая борьба. М., 1974; Гордиенко Н. С. Современное православие. М., 1968; Он же. Эволюция русского православия 20−80 гг. XX столетия. М., 1984.

24Митрополит Иоанн (Снычев). Митрополит Мануил (Лемешевский). Биографический очерк. СПб., 1993.

23 Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996.

26 Алексеев В. А. Иллюзии и догмы.- Русак (Степанов) В. Свидетельство обвинения. В 3-х т. M., 1993; Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995; Цыпин В. История Русской Православной Церкви 1917;1990. Он же. Русская Церковь (1917;1925).- Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви 1917;1945. Париж: ИМКА-ПРЕСС, 1977, М., 1996; Васильева О. Ю. Русская православная церковь и Советская власть в 1917;1927 годах.- Она же. Русская православная церковь в 1927;1943 годах.- История Русской Православной Церкви. От восстановления патриаршества.- Останина О. В. Обновленчество и реформаторство в Русской Православной церкви в начале XX века. Дисс. к. ф. н. Л., 1991; Куцая М. А. Место обновленческого движения в эволюции Русской Православной Церкви. Дисс. к. ф. н. СПб., 1993. особенности этого крайне противоречивого явления. Отличительной чертой данного круга работ является детальное изучение вопроса распространения обновленчества в отдельных епархиях и отношения к ним православного населения.

Большое внимание уделяли исследователи всех направлений изучению вопроса о сущности внутрицерковных расколов, нестроений и смут в Русской Православной Церкви. Главным образом, речь идет о внутрицерковных расколах 1920;1930;х годов, связанных с оппозицией.

Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию.

Страгородскому).

Тщательный богословско-канонический анализ внутрицерковных расколов (Григорианского, Ярославского, Иосифлянского и.

Викторианского) представлен в трудах митрополита Иоанна (Снычева). Автор одним из первых (работа, посвященная расколам 20−30-х годов XX века, была защищена в 1966 году в качестве магистерской диссертации в Московской Духовной Академии) наиболее квалифицированно оценил сущность деструктивных изменений в церковной организации, используя обширный материал из личных архивов видных российских иерархов.

В диссертационном исследовании Т. Н. Коголь, проведенном на материалах Западной Сибири, автор делает вывод и том, что волна внутрицерковных колебаний и расколов второй половины 1920;х годов была следствием Декларации 1927 года, расцениваемой внутренней оппозицией как отход от канонической сущности Православной Церкви.

Среди второй группы проблем ведущее место занимают вопросы конфискационной политики государства в 1920;30-е годы. Несмотря на то, что означенная тема была поставлена еще в работах первых послереволюционных лет (И. П. Брихничев, Н. М. Лукин, Н. Ф. Платонов,.

27 Белкин А. И. Указ. соч.- Коголь Т. Н. Указ. соч.- Свенцицкий А. Воспоминания. Они были последними? // Путь православия. 1995. № 3−4- Чудиновских Е. Н. Обновленческий раскол на Вятке в 20-х годах XX века // Религия и Церковь в культурно-историческом развитии русского севера. Киров, 1996. С.356- Кривова Н. А. Власть и церковь в 1917;25 гг. М., 1997.

П. Б. Кандидов и др.29), однако полной и достоверной оценки деятельности государства в этой сфере получено не было. Например, в отношении изъятия церковных ценностей в историографии того времени утвердилась версия о том, что церковь изначально отказалась помочь бедствующим от голода людям и целенаправленно сопротивлялась любому изъятию церковных и богослужебных предметов. Вопросы ликвидационной политики государства в отношении Церкви вообще не ставились. Похожая схема была положена и в основу работ более позднего времени.

На новом этапе исследованийв 1980;1990;х гг. произошел прорыв в целостном видении проблемы конфискационной политики государства. При общем усилии всех направлений историографии (светской, зарубежной, церковной) были заложены основы качественно иного объяснения антицерковной политики властей в отношении бывшей собственности Церкви30. Конкретный материал о проведении ликвидационной политики государства и реакции на нее верующих продолжила серия диссертационных исследований по церковной истории о 1.

1920;30-х годов. Проблемы конфискационной политики государства получили свое развитие и в церковной историографии (В. Козлов, М. Вострышев, Н. Ефремова и др.)32. На современном этапе значительно активизировалась деятельность региональных исследователей, работающих по данной проблеме33.

28 Иоанн (Снычев). Церковные расколы 20−30-х годов XX столетия. Сортавала, 1993; Он же. Стояние в вере (очерки церковной смуты). Дополненное изд. СПб., 1995; Он же. Митрополит Мануил (Лемешевский).

29 Брихничев И. Патриарх Тихон и его церковь. М., 1923; Лукин Н. М. Революция и церковь. М., 1924; Кандидов Б. П. Указ. соч.- Платонов Н. Ф. Указ. соч. л0 Алексеев В. А. Иллюзии и догмы.- Русак (Степанов) В. Указ. соч.- Поспеловский Д. В. Указ. соч.- Цыпин В. История Русской Православной Церкви. 1917;1990. Он же. Русская Церковь. 1917;1925. и др.

31 Музафарова Н. И. Указ. соч.- Набиев Р. А. Указ. соч.- Коголь Т. Н. Указ. соч.- Михайлов С. В. Указ. соч.

32 Козлов В. Ф. Свидетельствуют документы II Журнал Московской Патриархии. 1993. № 9- Вострышев М. 1922 год постановили: обобрать и расстрелять // Там же. 1993. № 12.

33 Мельников Е. В. Голод 1921;1922 гг. в Вятской губернии // Религия и Церковь в культурно-историческом развитии Русского Севера. Том 1. Киров, 1996. С. 352−356- Синельников С. П. «Великий перелом» в борьбе советской власти с Русской Православной Церковью и верою в 1929;1930;х гг.: снятие колоколов (по материалам Сталинского округа Нижне-Волжского края) // Там же. С.366−370- Он же. «Великий перелом» в борьбе советской власти с Русской Православной Церковью и верою в 1929;1930 гг.: закрытие церквей // Там же. С. 371−375 и др.

Из всего спектра представленной литературы особо следует отметить монографию Н. А. Кривовой34. Автор полагает, что названная кампания явилась реализацией хорошо спланированной программы партии и правительства по разрушению и ликвидации экономической самостоятельности Церкви. Н. А. Кривовой же приведен значительный статистический материал и по Вологодской епархии.

Предприняты первые попытки восстановить картину закрытия храмов и изъятия церковных ценностей в Вологде35. Однако можно говорить о том, что сделаны лишь первые шаги в историографии темы на локальном уровне, до полной: системной реконструкции картины проведения конфискационной политики государства в вологодских храмах их явно недостаточно.

Довольно большое распространение в последнее время получила тема репрессий и гонений на верующих в период 1918;1930;х годов. Возможность постановки данной темы в наши дни определена открытием новой, ранее недоступной источниковой базы. До того анализ антицерковной политики государства и связанных с ней насильственных гонений был предпринят в зарубежной историографии (М. Польский, Г. Pap, А. Боголепов)36.

На современном этапе исследований ведущее место в изучении жизненных подвигов духовенства и православных христиан, невинно пострадавших в первые годы советской власти, занимают работы иеромонаха Дамаскина (Орловского), А. Журавского, Г. Митрофанова, В. Цыпина, H. Е. Емельянова JI. Регельсона, В. Русака, (Степанова), В. А. Алексеева и др., на материалах вологодского регионаЕ. Р. Стрельниковой37.

34 Кривова H. А. Указ. соч.

35 Миров А. А., Мухин А. В. Как закрывали храмы // Лад. 1994. № U.C. 58−63- Мухин А. А. Лазаревская Горбачевская церковь. Вологда, 1992; Кожевникова И. А. Опустошение церквей // Лад. 1994. № 11. С. 5458- она же. Здесь стоял Спасо-Духов монастырь // Вологодские новости. 21 ноября. 1996. С. 7.

36 Польский M. Новые мученики российские. В 2-х томах. Репр. Изд. 1949;1957; Он же. Положение церкви в советской России.- Pap Г. Указ. соч.- Боголепов А. Указ. соч.

37 Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетия. Кн.1. Тверь, 1992; Кн.2. Тверь, 1996. Журавский А. Жизнеописания новых.

Изучение православной традиции и религиозной повседневности в целом в период 1917;1930;х гг. сегодня заметно отстает от исследования вопросов политического характера. Вместе с тем становление данной проблемы в науке произошло уже на начальном этапе исследований. Конечно, вопрос о религиозности населения рассматривался через призму идеологии того времени, в качестве так называемых «религиозных пережитков». В то же время уже в 1930;е годы были предприняты первые попытки комплексного изучения вопроса религиозной повседневности и праздничной культуры русского населения означенного периода (Н. М. Маторин, Н. Невский, Н. В. Румянцев и др.)38.

Новая волна в изучении данных вопросов приходится на 19 601 970;е годы. Внимание исследователей вновь было обращено к изучению религиозности в народной среде. Значительная роль отводилась исследованиям социологической направленности (А. С. Ворошилов, В. И. Лебедев, А. А. Лебедев, В. Г. Пивоваров, Н. П. Алексеев, В. Ф. Елфимов и др.)39. Работы отличались большим статистическим материалом, что позволило представить лишь общие и формальные тенденции в изменении религиозности населения.

Отличительной чертой того времени было появление потребности в этнографическом изучении церковной жизни, многообразных ее проявлений и особенностей. Определилась тенденция к охвату максимально широкого круга сторон повседневной религиозной практики. мучеников казанских. Год 1918;й. М., 1996; Регельсон Л. Указ. соч.- Русак (Степанов) В. Указ. соч.- К канонизации новомучеников российских. М., 1991; Алексеев В. А. Иллюзии и догмы.- Емельянов Н. Е. Оценка статистики гонений на русскую Православную Церковь в XX веке // Культура. Образование. Православие. Ярославль, 1996. С. 248−252- Стрельникова Е. Р. Новомученики и исповедники белозерские. Монастыри Кирилловского уезда в XX веке // К свету. Край Кирилла Белозерского. 1996. № 15. С. 121−171.

38 Маторин Н. Религия и борьба с нею в северном крае. М., 1930; Маторин Н. М., Невский Н. Программа для изучения бытового православия. Л., 1930; Румянцев Н. В. Православные праздники, их происхождение и классовая сущность. М. 1936.

39 Алексеев Н. П. Характер религиозности в среде колхозного крестьянства и основные факторы ее преодоления. Автореферат к. ф. н. М., 1966; Он же. Методика и результаты изучения религиозности сельского населения // Вопросы научного атеизма. Вып. 3. М., 1967; Пивоваров В. Г. Опыт монографического исследования религиозной группы прихожан в системе церковного прихода. Дисс. к. ф. н. М., 1968; Он же. Религиозность: опыт и проблемы изучения. Йошкар-Ола, 1976; Ворошилов А. С. Религиозность как предмет социологического исследования. Автореферат к. ф. н. Ростов-на-Дону, 197- Елфимов В. Ф. О причинах и условиях существования религиозных пережитков в СССР. Вологда, 1971 и др.

Большое внимание вопросам религиозной жизни 1920;1930;х годов уделено в работах Г. А. Носовой и Л. А. Тульцевой40. Именно ими был сформулирован этнический аспект религиозности и определены основные направления, по которым предстояло изучать воцерковленную повседневность. Исследователям удалось не только выявить разнообразие имевших место в 1920;30-е гг. благочестивых православных обычаев и ритуалов, но и на основе полевых материалов попытаться установить характер и время бытования последних в отдельных регионах.

Попытка выявления отдельных проявлений религиозности в жизни горожан в исследуемый период была предпринята группой исследователей, занимающихся изучением этнографии города (Л. А. Анохина, В. Ю. Крупянская, М. Н. Шмелева, О. Р. Будина, Н. С. Полищук, Г. В. Жирнова и др.)41.

На современном этапе этнографического исследования религиозности русского населения 1917;1930;х годов, помимо дальнейшего сбора эмпирического материала, происходит и теоретическое осмысление, формирование концептуальных основ проблемы (М. М. Громыко)42.

Характерной чертой этого направления становится существенное расширение спектра вопросов и методологических подходов. В частности поставлен и частично решен вопрос о церковном приходе в период 19 171 930;х годов (Е. В. Фоминых, М. Л. Гринберг, Н. Ю. Желнакова)43;

40 Носова Г. А. Бытовое православие на материалах Владимирской области. Дисс. к. и. н. М., 1969; Тульцева Л. А. Религиозно-бытовые пережитки у русского сельского населения (на материалах Рязанской области). Дисс. к. и. н. М., 1970.

41 Анохина Л. А., Шмелева М. Н. Культура и быт колхозников Калининской области. М., 1964; Крупянская В. Ю., Будина О. Р., Полищук Н. С., Юхнева Н. В. Культура и быт горняков и металлургов Нижнего Тагила (1917;1970). М., 1974; Будина О., Шмелева М. Этнографическое изучение города в СССР // СЭ. 1977. № 6- Они же. Город и народные традиции русских. М., 1989; Жирнова Г. В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем. М., 1980.

42 Громыко М. М. Этнографическое изучение религиозности народа: заметки о предмете, подходах и особенностях современного этапа исследований // ЭО. 1995. № 5. она же. Православие в жизни русского крестьянина // Живая старина. 1994. №. 3- она же. Православие у русских: проблемы этнологического исследования // Православие и русская народная культура. Кн. 6. М., 1996.

43 Фоминых Е. В. Проекты церковных преобразований в России в начале XX века. Дисс. к. и. н. Л., 1987; Музафарова Н. И. Указ. соч.- Гринберг М. Л. Жизнь и деятельность архиепископа Андрея (князя Ухтомского). Из истории Русской Православной Церкви. Автореф. Дисс. к. и. н. М., 1995; Желнакова Н. Ю. Указ. соч. изучены отдельные стороны религиозной жизни населения и механизм трансформации православной традиции в целом (Г. Н. Роговая, Е. С. Ревякин, Н. И. Музафарова)44. Традициям духовного освоения пространства и характеристике некоторых проявлений религиозности в локальных группах русских, в том числе и в исследуемое время, посвящена работа Т. Б. Щепанской45. Диссертационное исследование Г. Н. Мелеховой, использующее в своей основе обширный полевой материал, позволило представить структуру православного устроения жизни и определение разных сторон бытования православия у русских в первой трети XX века на примере Каргополья46. Особое внимание на данном этапе исследований уделяется накоплению первичного материала, систематизации и анализу. В этой связи большое значение имеют работы А. Свенцицкого, И. В. Клюшкиной и др.47.

Таким образом, разные аспекты нашей темы имеют различную степень изученности. На общем фоне наиболее изученными представляются вопросы, носящие общественно-политическую направленность: эволюция государственно-церковных отношений, механизмы репрессий, история церковных расколов и пр. Менее изучена тема религиозной жизни населения, особенно, горожан. Диссертационные и монографические работы, в которых православная традиция русского города 1917;1930;х годов стала бы предметом специального исследования, нам не известны. Эта проблема была и остается одной из самых сложных и наименее изученных.

Источники.

Источниковая основа работы прежде всего представлена законодательными и нормативно-распорядительными актами,.

44 Роговая Г. Н. Состояние религиозности и процесс секуляризации женщин (на материалах Молдавской ССР). Дисс. к. ф. н. Кишинев, 1990; Ревякин Е. С. Указ. соч.

45 Щепанская Т. Б. Кризисная сеть (традиции духовного освоения пространства) // Русский Север. СПб., 1995. С. 110−176.

46 Мелехова Г. Н. Православные традиции в Каргополье. Дисс. к. и. н. Москва, 1997. исходящими от органов советской власти, регулировавших церковную политику в целом. Среди них основополагающими являются декрет СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (1918), Постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» (1929). В последнее время предпринята попытка публикации новых материалов, ранее находившихся под запретом48. Большой комплекс источников представляют материалы Поместного Собора 1917;1918 гг.49, а также обширный документальный материал, непосредственно отражающий деятельность патриарха Тихона и его преемников по сохранению православия в России50.

Основную же массу источников по изучению конкретно-локального состояния православной традиции составили архивные документы. В диссертации используются материалы шести архивохранилищ: Государственного архива Вологодской области (ГАВО) — Вологодского областного государственного архива новейшей политической истории (ВОАНПИ) — управления ФСБ по Вологодской областиотдела письменных источников Вологодского государственного историко-архитектурного художественного музея-заповедника (ОПИ ВГИАХМЗ) — Государственного архива Архангельской области (ГААО) — Государственного архива общественно-политических движений и формирований Архангельской области (ГАОПДФАО).

В целом все используемые источники можно классифицировать в соответствии с характером извлеченной из них информации.

47 Свенцицкий А. Указ. соч.- Клюшкина И. В. Закрытие Оптиной пустыни и создание музея в отчете Л. В. Защук (монахини Августы) за 1922 год// Православие и русская народная культура. Кн. 6. М., 1996.

48 Русская Православная Церковь в советское время (1917;1991): Материалы и документы по истории отношений между государством и церковью: в 2 кн. / Сост. Г. Штриккер. М., 1995.

Русская православная Церковь и коммунистическое государство.- Архивы Кремля. Политбюро и Церковь 1922;1925. М. — Новосибирск, 1997.

49 Собрания определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви. Вып. 1−4. М., 1918; Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917;1918 гг. В 6-ти т. М., 1994;1996.

50 Акты Святейшего патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти 1917;1943. Сост. М. Е. Губонин. М., 1994; Сосуд избранный. История Российских духовных школ в ранее не публиковавшихся трудах, письмах деятелей РПЦ, а также секретных документах руководителей советского государства. 1888−1932. Сост. М. Д. Склярова. СПб., 1994.

К первой группе источников нами отнесены законодательные, подзаконные и нормативные акты государственного и местного значения. Последние были необходимы для изучения практической реализации законодательства о культах, а также для уяснения регулирующей деятельности нижестоящих подведомственных единиц.

Большинство материалов, используемых в диссертационном исследовании, относятся ко второй группе — делопроизводственная документация.

В этом ряду значительное количество источников относится к организационно-распорядительному виду документации. Сюда вошли многочисленные инструкции, циркуляры, распоряжения, договоры и др., то есть документы, регулирующие отношения органов государственной власти с церковными организациями.

Выявленные материалы представляют большой исследовательский интерес прежде всего потому, что позволяют проследить основные направления в деятельности местных исполнительных органов по отношению к Церкви, определить этапы ее развития. Многие из этих документов являются уникальными (например, распоряжения о закрытии храмов, постановления органов власти об изъятии церковных и богослужебных предметов и др.), так как дают возможность детально реконструировать картину сворачивания видимых церковно-административных структур.

Особой строкой выделим докладную (контрольную) документацию (отчетные рапорты, доклады с мест, отчеты осведомителей ОГПУ, сведения о деятельности комиссий по изъятию церковных ценностей, закрытию храмов, акты обследования храмов и т. п.). Как правило, данные источники позволяют реконструировать все происходящие изменения в традиционной самоорганизации Церкви, а также помогают представить повседневную деятельность местных органов власти на разных временных этапах. С другой стороны, подобного рода материалы имеют большое значение для уяснения атмосферы в среде верующего населения в ходе проведения антирелигиозного законодательства. Из всей массы докладной документации важно выделить те, которые направлялись в вышестоящие церковные и государственные инстанции от священников, старост, членов приходских советов и пр. Именно в них, мы наблюдаем непосредственное отношение верующих к тем или иным действиям государственных органов. Однако следует признать, что в условиях того времени многие проблемы этноконфессиональной повседневности города оставались за пределами данного документа.

Следующую группу источников составляет протокольная документация, становившаяся тогда все более распространенной. Изучить механизмы внутриприходской жизнедеятельности, а также ее основные направления позволяют протоколы общих собраний членов религиозных общин города. Весьма ценными представляются сведения о некоторых новациях в приходской самоорганизации: избрание настоятелей храмов, формирование приходских советов, выборы кандидатов в епархиальные архиереи и др. К этой группе мы относим и журналы общегородских съездов, собраний духовенства и мирян, где сохранились уникальные сведения о наиболее важных событиях в жизни епархии (о выборах архиерея, о проблемах обновленчества в епархии и пр.) Важно и то, что данный источник позволил выявить значительный круг верующих, активно участвовавших в религиозной жизни города.

Учетно-статистическая документация представлена: а) материалами по личному составу — списками членов религиозных общин, приходского актива, священнослужителей и др., штатными расписаниями, сведениями о продвижении по службе, анкетами, клировыми ведомостями, исповедными ведомостями, брачными обысками и пр.- б) статистическими сведениями о количестве культовых зданий, описями церковного имущества, финансовыми ведомостями и пр.

Широкое распространение в исследуемое время получили «Списки членов религиозных общин» и «Списки членов приходских советов». Именно этот источник представляется самым, пожалуй, информативным в решении проблем динамики православного населения города в 1920;1930;е годы (общее количество, половозрастные изменения, выявление приходского актива и пр.). Нами выявлены более 400 «Списков» за 19 231 933 годы, однако абсолютное их большинство приходится на 1923, 1926, 1930, 1931, 1933 годы. Они охватывают все зарегистрированные общины города, хотя по ряду общин сохранились со значительными временными разрывами. Несмотря на это, массовый характер «Списков», уникальность и разнообразие заложенной в них информации, относительная длительность периода составления позволяют отнести их в разряд ценных источников для изучения религиозной жизни Вологды.

Другим, не менее значимым источниками стали разнообразные материалы по личному составу причтов вологодских церквей и духовенству города в целом. Большого внимания заслуживают анкеты священнослужителей, ежегодно сдаваемые в местные исполнительные органы. С их помощью появилась возможность проанализировать реальный состав пастырей на протяжении двух послереволюционных десятилетий. Ценно то, что наряду с общестатистическими сведениями, содержащимися в подобного рода источниках, последние позволяют восстановить многие исторически важные факты в жизнедеятельности вологодского духовенства.

Исповедные ведомости и брачные обыски в исследуемый период относятся уже к довольно редким, но весьма информативным источникам. Сам факт, что подобного рода отчетность велась приходскими священниками на протяжении длительного времени после того, как официально это было прекращено, говорит об укоренненности традиции и силе обычая даже в годы запретов. Оба этих источника полностью сохранили формуляр XIX века и, что не менее показательно, составлялись на листах с грифом «Его Императорского Величества». Эти материалы представляют собой весьма репрезентативные источники, позволяющие решить такие вопросы историко-этнографического характера как выявление круга благочестивых прихожан, наиболее воцерковленных семей, проанализировать степень религиозности горожан и пр.

Отдельную группу источников составляет текущая деловая и личная переписка: служебные письма и телеграммыличные письма, заявления, прошения, жалобы, ходатайства и пр.

Личные письма заметно отличаются от всех приведенных выше источников, главным образом, особенностью происхождения. Как правило, выявленные нами письма частного характера представляют собой перехваченную органами ОГПУ переписку верующих мирян, духовенства и др., длившуюся иногда долгое время. Для нас представляет интерес переписка многочисленных корреспондентов с Вологодским архиереем — архиепископом Сильвестром (Братановским) по вопросам о поминовении митрополита Сергия (Страгородского). Имеются и письма священников, в которых обсуждаются насущные вопросы церковной жизни и, что крайне интересно, выражается личное отношение ко многим процессам, происходящим в епархии. Эти и другие материалы позволяют восстановить некоторые скрытые стороны религиозной жизни горожан в исследуемый период.

Самостоятельную группу источников составляют материалы местной периодической печати: журнал Вологодские' епархиальные ведомости и губернская (областная) газета «Красный Север» за 1918;1940 гг.

Ценный историко-этнографический материал для исследуемой темы содержат письменные воспоминания современников51. «Воспоминания» Никифора Александровича Ильинского, преподавателя Вологодской духовной семинарии, активного общественного деятеля того времени, составляют два тома рукописных записей и содержат уникальные сведения о жизни и быте Вологодской духовной семинарии, ее педагогах и учащихся, церковной жизни вологжан конца XIX — начала XX вв. Многие сюжеты сопровождаются фотографиями автора с надлежащими комментариями. Автором «Летописи Вологодской епархии с 1930 по 1940 годы» является протоирей Алексей Резухин, служивший в 1930;х годах иподиаконом у правящих архиереев. В «Летописи» содержатся подробные сведения о пастырской деятельности священнослужителей вологодских церквей, ярко представлены многие проявления религиозной праздничной культуры (крестные ходы, церковное пение и др.).

Особый пласт историко-этнографической информации получен в результате опроса жителей города Вологды с одновременной ее фиксацией. В ходе свободных бесед в 1995;1998 гг. было опрошено 7.

52 человек. Информаторами стали представители старшего поколения вологжан: Р. А. Андреева (1928 г. р.), Г. П. Дудникова (1925 г. р.), 3. А. Еремина (1926 г. р.), Е. С. Палтусова (1919 г. р.), И. С. Полянская (1923 г. р.), Н. И. Федышин (1928 г. р.), протоиерей о. Василий Чугунов (1919 г. р.). Как правило, это коренные вологжане, потомки известных священнослужителей Вологды 1920;1930;х годов. Для большинства из них характерно непрерывное участие в религиозной жизни в течение всего жизненного опыта.

Несмотря на широту источниковой базы, ряд вопросов все же не получил в ней должного освещения. Так, материалы не позволяют в должной степени оценить осмысление социальных процессов в русской провинции с точки зрения православного миропонимания, какие-либо изменения в богослужебной практике, выявить в полной мере религиозную повседневность в семье, православное сознание верующих и т. п. Как правило, подобного рода сведения являются фрагментарными. В.

51 Воспоминания Н. А. Ильинского. В 2-х т. Рукописьпрот. А. Резухин. Летопись Вологодской епархии с 1930 по 1940 годы. Памятные записки. Машинопись. 1984 (архив автора) — Воспоминания Н. А. Ропаковой. Машинопись (архив автора). целом период 1930;х годов слабее представлен в источниковом плане в отличие от периода 1920;х годов.

Тем не менее, можно утверждать, что представленные материалы составляют информативно-богатый корпус источников по этноконфессиональной истории Вологды 1917;1930;х годов. Дополняя друг друга, они составляют вполне репрезентативную источниковую базу для реализации поставленных в диссертационном исследовании задач.

52 Воспоминания Е. С. Палтусовой, И. С. Полянской, Р. А. Андреевой, 3. А. Ереминой, Г. П. Дудниковой, Н. И. Федышина, протоиерея о. Василий Чугунова (архив автора).

Заключение

.

Локальное исследование православной традиции русского города в период двух послереволюционных десятилетий выявило ее гибкость и вариативность в зависимости от этапов развития советского общества и динамики государственно-церковных отношений.

На первом этапе (1918;1921 гг.) произошла принципиальная замена социально-политического контекста православной традиции. Состоялся официальный разрыв Церкви и государства. Более того — в деятельности власти появились первые признаки антицерковной направленности, что не имело прецедента в истории города. Уже в 1918 году был нанесен удар по таким значимым единичным объектам православной организации города, как монастырские корпорации, духовные учебные заведения, домовые церкви. Были предприняты и первые шаги по ограничению формального и реального статуса церковных структур: национализирована церковная собственность, заключены договоры на пользование церковными зданиями, проведена государственная регистрация приходских объединений, реорганизация епархиальных органов управления и др. Между тем на этом временном отрезке в неповрежденном виде сохранялась насыщенная православная семантика городской среды и воцерковленная повседневность вологжан, не испытавшая сколько-нибудь значительных внешних или внутренних толчков.

На следующем этапе (1921;1922 гг.) наступление на Церковь приобрело яркий конфискационный характер. Правовая незащищенность религиозных общин сделала возможным открытое вмешательство органов местной власти во внутрицерковную и внутриприходскую деятельность. На состояние православной традиции Вологды в сильной степени повлияли решительные меры по изъятию церковных ценностей и опустошению православных храмов — основной ячейки православной жизни города. Чуть позднее (1922;1924 гг.) состоялось очередное изменение юридического статуса приходских объединений, вызвавшее повторную их регистрацию и создавшее предпосылки постепенного ограничения религиозной жизни лишь рамками приходской общины и храма. В среде православных вологжан ощущались разнообразные формы открытого и скрытого сопротивления, складывалось несвойственное прежде православному сознанию восприятие власти как богоборческой. Произошла внутренняя перегруппировка в традиционной самоорганизации Церкви: проведены учредительные собрания религиозных общин, сформированы приходские советы, прошли выборы настоятелей и др. Состоялось и первое «нестроение» в канонической и богослужебной сфере православной традиции: шесть приходов встали на путь обновленчества, в городе и епархии установилось иерархическое двоецентрие. Разномыслие между патриаршей Церковью и обновленческой в Вологде, как и в целом по стране, искусственно усиливалось органами ОГПУ, что придавало ему политическую окраску. Вместе с тем, на путь раскола встала лишь незначительная часть православных горожан, в целом религиозная жизнь города сохранялась в рамках традиции.

1924;1925 годы отмечены закрытием известных и почитаемых среди вологжан храмов на Сенной площади, кафедрального Софийского собора, Горнего Успенского монастыря, церкви Сошествия Святого Духа в Свято-Духовом монастыре и др. Результатом данного наступления явилось вытеснение действующих храмов из центральной части, по-особому значимой в православной топографии города. Параллельно происходила и смена идеологически-маркированных ориентиров: рядом с закрываемыми храмами Сенной площади устанавливался памятник В. И. Ленину, в Софийском соборе — антирелигиозный музей и пр. Так нарастали целенаправленные усилия по выведению городской среды из сферы православной традиции. В условиях нового наступления на церковную организацию в Вологде наблюдается все возрастающая вовлеченность в приходскую жизнь значительного количества прихожан: от 12 до 14% взрослого населения города являлись официально-зарегистрированными членами приходских общин. Прецедент ликвидации православных центров стимулировал усилия прихожан по сохранению жизнедеятельности прихода: нарастало ощущение соборной собственности, православной солидарности, закреплялся опыт жертвенности во благо храма и духовенства и т. п. Православная традиция сконцентрировалась на сохранении самого института прихода: складывались надежные механизмы адаптации к новым условиям, прихожане закрываемых храмов все чаще практиковали создание межприходских объединений (межобщинных конфедераций) при сохранении приходской автономии (материальное содержание прежнего клира, сохранение самоназвания общины, почитания приходских святынь, память о приходе и др.). Вообще после 1923 года в Вологде наступает время наивысшей приходской активности верующего населения. Удалось сохранить социальную значимость православной традиции, включая публичные формы ее проявления: общегородские и приходские крестные ходы. Это характерно и для 1925;1928 годов, когда в рамках города в церковно-государственных отношениях наступил период временной стабилизации.

К 1929 — началу 1930 года относится период массового закрытия храмов в Вологде, ставший наиболее разрушительным в эволюции церковно-государственных отношений: за 15 месяцев были закрыты 32 храма, к 1930 году 5 храмов разрушено, запрещен колокольный звон. Таким образом, лишь через 12 лет, когда в антицерковную деятельность удалось вовлечь входящее в жизнь послереволюционное поколение вологжан, ликвидационная политика в основном завершилась. Стала деформироваться православная семантика городской среды, бывшие храмы пытались включить в новую идеологическую систему, в пафос социалистического строительства.

В первой половине 1930;х годов в Вологде произошел распад традиционного сообщества — прихода. В 1930 годы литургическая жизнь православных горожан — духовное средоточие православной традициибыла вытеснена на окраины города и сконцентрирована в четырех храмах.

Тогда же становился очевидным дисбаланс социального, профессионального и половозрастного состава воцерковленного православного населения Вологды. На неработающую и пожилую часть прихожан (главным образом — женщин) легла основная доля ответственности за сбережение православной традиции. Активность прихожан, свойственная 1920;м годам, сменилась тенденцией к сворачиванию общественно-значимой, социокультурной сферы православной традиции. Доминирующей становится установка на выживание. Резкое постарение приходских общин в 1930;е годы превращало Церковь в глазах власти в малоопасный институт, своего рода анахронизм, и в какой-то степени защитило ее от дальнейших репрессий.

К 1940 году в Вологде произошло почти полное сворачивание церковной организации. Все верующие вологжане объединялись вокруг одного храма. Фактически была упразднена кафедра.

Православная традиция к 1940 году подошла к той рубежной черте, после которой могли начаться необратимые последствия. Остановилось воспроизводство священнослужителей, прекратилось богословское образование, стал труднодоступным храм, произошел сбой календарного ритма церковной жизни и православной седмицы, какие-либо публичные проявления религиозной жизни пресекались. Вместе с тем, можно утверждать, что в это время православная традиция не лишилась своей духовной основы — в единственном храме сохранялся полный литургический круг тайносовершительства, уставное богослужение, нормы христианской этики и церковное благочестие в среде верующих. Гарантом сохранения традиции были сами православные горожане. Глубокая укорененность православной традиции сохранила следы православной топографии как в образе Вологды (остались видимыми зрительными доминантами города храмы, соборы, монастыри и др.), так и в памяти горожан (на бытовом уровне сохранялась православная топонимика). Очевидно, что внутреннего кризиса православной традиции не произошло, резко сократилась лишь сфера ее бытования. Несмотря на сворачивание внешних форм церковной жизни, православная традиция продолжала существовать, концентрируясь вокруг литургии и перенося нормы религиозной повседневности в «домашнюю церковь», в семью.