Общественный быт горожан Иркутской губернии во второй половине XIX века

Поиск нового видения истории и подходов к ее изучению, связанные с разрушением «великих объяснительных схем прошлого», преодолением тупиков и стереотипов традиционной событийной истории, превращенной в тусклую и безжизненную схему, обострили интерес и выдвинули на первый план задачу исследования человека как субъекта истории, созидателя определенного материального, социального и духовного мирачеловека, выражающего себя в реалиях каждодневного бытия. Все большее значение приобретает анализ повседневного уклада, форм общения, менталитета, образа жизни и быта, способствующий реконструкции прошлого с максимальной степенью полноты и жизненной конкретности, с учетом многообразия его сторон и оттенков. Органическим компонентом направления, масштабы которого чрезвычайно велики, представляется изучение общественного быта.

Особое значение исследование данной проблемы приобретает на примере города как одной из важнейших форм существования человека. Урбанистами доказано, что город, представляя собой своеобразный узел, где концентрируются различные виды деятельности и функциональные институты, выступает фокусом всего пространства общества, его экономического, политического и культурного прогресса, центром культивирования внепроизводственного, социального содержания человеческой жизнедеятельности. Интегрированное понимание и анализ города как культурно-исторического феномена становится необходимым условием воссоздания облика любой исторической эпохи. Существенное значение приобретает исследование вопросов городской культуры периода капитализма. Капиталистическое производство, сосредотачивая в городах население, капиталы и обмен, накапливало в этих центрах общественный и культурный потенциал, вырабатывало универсальные формы организации производственной и внепроизводственной жизнедеятельности, образа жизни и быта. Важной частью исследований данного феномена выступает характеристика его общественного быта, одного из сложных и многофакторных компонентов городской культуры.

Важное значение приобретает данная тематика в рамках исследований сибирских городов, обладавших спецификой исторического развития (удаленность от центра, особенности политики правительства по отношению к Сибири, малочисленность помещичьего дворянства, высокий процент чиновничества, устойчивое наличие верхушки потомственного купечества, отсутствие цеховой системы, достаточно обширный контингент ссыльных, в том числе политссыльных, многонациональный состав), позволяя полнее выявить особенности и общие закономерности развития общественного быта сибирского города периода капитализма.

В силу специфики общественного быта изучение его позволяет раскрыть ряд тех сторон городской культуры и общественных отношений, которые нередко выпадали из поля зрения историков, увидеть в новом аспекте уже достаточно известные явления его общественной и культурной жизниподойти к изучению горожан не только как объекту влияния социальных и культурных институтов, но и как субъекту, активно действующему в этих областях, выявить отношение горожан к достигнутому уровню и характеру общественной и культурной жизни города. В центре внимания оказываются процессы, охватывающие практически всех или большую половину его жителей. Первостепенное значение принадлежит выяснению вопросов участия горожан в органах местного самоуправления, в деятельности общественных и религиозных организаций, исследованию культурно-бытовых процессов, анализу общественного праздничного досуга. Подразумевая, что каждая из перечисленных сторон общественного быта могла бы являться предметом самостоятельного исследования, полагаем, что обращение к изучению общественного быта как единого явления позволяет приблизиться к более емкому и целостному представлению о жизни города, способствует оценке зрелости и особенностей развития городского строя в России периода капитализма, позволяет глубже представить масштабы, формы и результаты воздействия капиталистического строя на развитие городской жизни в России и особенности ее протекания в регионах. Более того, будучи глубоко интегрирован и взаимосвязан с самыми разнообразными общественными процессами и отношениями в России данного периода, общественный быт в той или иной степени отражает и несет их в себе, что открывает дополнительные возможности для более глубокого осмысления ключевых вопросов капитализма (социальных отношений, роли церкви в жизни общества, культуры, духовной жизни общества и др.).

Наконец, интерес к исследованию общественного быта периода капитализма диктуется необходимостью решения проблем общественной и культурной жизни современного города, задачами более эффективного управления и развития органов его местного самоуправления, общественной инициативы горожан, их благотворительной деятельности, происходящими модификациями общественного досуга, культурно-бытовых процессов, изменениями роли и соотношений социальных групп в жизни города. Подобная ситуация наряду с другими мерами требует для своего решения знания глубинных основ данных процессов, оценки позитивного и негативного опыта, накопленного в этих областях предшествующими поколениями. В этих условиях историческое осмысление общественного быта города, содержащего в силу своей внутренней природы в качестве пережитков и наслоений на вновь созданные традиции многие свои черты на протяжении длительного времени, перенося их без существенных изменений от эпохи к эпохе, приобретает особое значение.

Все это подготовило обращение к общественному быту горожан Иркутской губернии 2 половины X IX в. как самостоятельной теме исследования.

Объект и предмет исследования. Необходимым условием раскрытия темы, определения круга подлежащих изучению вопросов является точное определение объекта и предмета исследования.

В данном случае объектом изучения выступает население городов Иркутской губернии 2 половины XIX в.: Иркутска, Нижнеудинска, Киренска,.

Верхоленска, Балаганска, Илимска — тех пунктов, которые на протяжении 2 половины XIX в. официально носили статус города и являлись в большей или меньшей мере средоточием административной, экономической и культурной жизни района, его торгово-промышленного населения, выступали носителями специфически городского уклада жизни. Правомочность подобного подхода, учитывающего выводы идущих в настоящее время дискуссий в отечественном городоведении о типологии и критериях города, обоснована в многочисленных исследованиях по истории городов России 2 половины XIX в. (1). В силу ряда национальных особенностей жизнедеятельности горожан нерусского происхождения (что нуждается в особом изучении и может стать предметом отдельного рассмотрения), а также по причине малолюдности этого контингента жителей (на протяжении 2 половины XIX в. их число не превышало 15−10% общего числа населения губернии) основное внимание в работе уделяется русской части населения городов губернии.

Предметом исследования выступает общественный быт горожан Иркутской губернии во 2 половине XIX в. Многозначность определения и содержания понятия «общественный быт» вызвали необходимость его подробного рассмотрения (представлено в главе 1 «Понятие „общественный быт“ и его интерпретация в историографии»). В ходе анализа становления смыслового объема дефиниции в отечественной историографии и с учетом ее разработки в философских и социологических исследованиях было сформировано принятое в данной работе определение понятия «общественный быт», выявлены основные сферы общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в., сформулированы основные посылки его исследования.

Историографический очерк. Общественный быт горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. до сих пор не стал предметом специального изучения в отечественной историографии, хотя отдельные его элементы в большей или меньшей степени рассматривались специалистами, что обусловило необходимость привлечения заведомо широкого тематического спектра литературы.

Первые шаги в исследовании проблемы были предприняты дореволюционной литературой, главным образом, усилиями общественных деятелей, статистов, краеведов, представителей православной церкви, режеэтнографов и историков. Лишь в немногих случаях вопросы рассматривались в интересующем нас ракурсе и подвергались научному анализурезультаты исследований не всегда содержали значимые для данной проблемы выводы. Наличие общих историографических обзоров дореволюционной литературы в трудах Л. М. Горюшкина, Н. А. Миненко, В. Г. Мирзоева, М. Б. Шейнфельда, обзоров литературы по отдельным проблемам (2) позволяют в ряде случаев избежать подробного анализа выявленных работ.

Обращение литературы официального направления 2 половины XIXначала XX вв. к проблематике общественного быта горожан Иркутской губернии было обусловлено созданием обобщающих изданий по истории благотворительности в России, православной церкви на восточных окраинах Российской империиподготовкой биографических очерков крупных политических деятелей, связанных с Восточной Сибирьюв значительной степени вызвано потребностями переселенческого движения и строительством Восточно-Сибирской железной дороги, в связи с чем был аккумулирован значительный статистический материал, освещение получили вопросы историко-культурного развития городов Иркутской губернииистории и современного состояния благотворительности в сибирском обществерусской школы в Восточной Сибири и Приамурском краеистории Иркутской епархии (3). В представленных сюжетах (отношение горожан к благотворительности и образованию, состояние городского самоуправления и культурно-просветительских учреждений), главное место отводилось доказательству тезиса об определяющем влиянии правительственной политики и идеологии на жизнь провинциального города. Тема виделась односторонне: исследованию самого городского общества отводилось явно недостаточное внимание.

Хронологически одна из первых попыток рассмотрения фрагментов общественного быта горожан, прежде всего купечества, связана с освещением публицистикой демократического направления конца 50-х — начала 60-х гг. XIX в. (М.А.Бакунин, Н. А. Белоголовый, Л. В. Щелгунов, М.В.Буташевич-Петрашевский, Н.А.Спешнев) проблем общественной и культурной жизни Иркутска (4). Несомненное достоинство этой литературы — постановка ряда вопросов (специфика общественной жизни Иркутска, взаимодействие местного общества с администрацией и приезжим чиновничеством, роль купечества в сибирском обществе, уровень его социальной активностикультурно-бытовые запросы, характер проведения досуга, особенности благотворительности иркутского купечества), занявших центральное место в дореволюционной историографии темы общественного быта горожан. Однако в силу стоявших перед исследователями демократического крыла задач сформулированные ими выводы носили, главным образом, негативный характер.

Целостное рассмотрение с демократических позиций данный комплекс проблем находит в работе П. А. Ровинского (5), своеобразном социологическом анализе иркутского общества 70-х гг. XIX в. По мнению автора, в основе поверхностности и неорганичности жизни иркутского общества, ее общественно-бытовых характеристик, лежит ряд конфронтации: между «коренным» обществом и приезжим, между купечеством и администрацией с чиновничеством, между купечеством и всем остальным населением города, вызванный, с одной стороны, неспособностью купечества встать во главе местного общества и представлять его «насущные интересы», а с другой, -нежеланием «приезжего общества», стоящего во главе общественной жизни города, действовать сообразно его «истинным потребностям». Заключая в себе ряд верных догадок и интересных наблюдений, очерк П. А. Ровинского не выявил тем не менее всей глубины причин описанных явлений, выдавая порой последствия за истинные мотивы, отличался нигилизмом при оценке культурного и «общественного» потенциала Иркутска.

Оригинальное преломление интересующая нас тема нашла в физико-антропологической теории А. П. Щапова, в рамках рассмотрения вопроса о формировании особого умственного и нравственного облика городского населения согласно выявленного «европейско-сибирского» типа русского народа и соответствующих стереотипах общения и поведения. По мнению А. П. Щапова, «разносоставность» населения, «наличие замкнуто-изолированных сословных групп», «сильнейшее развитие буржуазного духа эксплуатации» исключают создание в Иркутске «органического общественного единства». В среде купечества отсутствуют «социально-нравственные инстинкты и интерес к удовлетворению высших потребностей». Большее чувство «солидарности» сохраняется лишь рабочими людьми города (6). Имея некоторое подтверждение в объективной реальности, выводы несли в себе черты умозрительности и излишней категоричности, что в определенной степени обуславливалось предвзятым отношением А. П. Щапова к Иркутску (7).

Наиболее разнопланово проблематика общественного быта горожан была представлена в буржуазной историографии, прежде всего, в работах областников (Н.М.Ядринцева, Г. Н. Потанина, В. Арефьева, П. Головачева, С. С. Пашкова, В.И.Вагина), связывающих события общественной и культурной жизни города с его социально-экономическим развитием, с общероссийским ходом общественно-политических процессов (8). В условиях накала идейной борьбы по вопросам о путях исторического развития Сибири выявленные сюжеты имели общественно-политическую направленность, концентрируя внимание на негативных сторонах. Оценочные выводы порой в ущерб объективности находились в зависимости от общественных взглядов авторов, в частности, оценка роли буржуазии, характера общественной и культурной жизни, специфики Сибири как колонии. Большинство работ носило публицистический характер, освещая, главным образом, жизнь Иркутска. Детальное изучение взглядов областников в отечественной литературе 60−90-х гг. XX в. (9) позволяет сосредоточиться лишь на наиболее ценных для настоящей темы выводах, не останавливаясь на причинах и процессе их выработки. Придерживаясь негативной оценки общественной жизни Иркутска, областники отметили ряд достаточно устойчивых ее особенностей, влияющих на состояние общественного быта города: деформирование общественной жизни и частичная ее деморализация в результате жесткого административно-чиновничьего давлениясохранение «городского начала» для отражения административного натискавсплеск «общественного оживления» в конце 50-х — начала 60-х гг. XIX в. и рост гражданской активности горожан в 1 половине 1880-х гг.- потеря купечеством во 2 половине XIX в. роли передового сословия города при одновременном росте влияния интеллигенции и разночинцев, затрудненном незначительностью их рядов в местном обществе и слабым притоком извнеположительное влияние политссыльных на общественную и культурную жизнь города.

Анализ областниками участия горожан в органах местного самоуправления, частично основанный на данных статистики выборов и текущей документации, позволил в целом констатировать низкий уровень социальной активности горожан, пассивность основной массы избирателей во время выборовглавенствующее положение купечества в органах самоуправленияпостепенное увеличение влияния интеллигенции и разночинцев в думе, активизацию позиций средних слоев городского населения в ней к конце XIX в.

Общая идейная направленность областничества как течения общественной мысли обусловила и характер рассмотрения благотворительности иркутского общества, сделав упор на вопросах мотивации и общественной значимости филантропической деятельности. Были сделаны выводы о преимущественно корыстных причинах благотворительности буржуазии, внесении в нее «осознанного» начала с 1880-х гг.- расширении сферы организационно оформленной филантропии, затрагивающей более широкие слои горожан.

В оценке культурно-бытовых процессов акцент делался на невысоком уровне запросов основной массы горожан, отсутствии или низкопробном характере проведения общественного досуга, стремлении купечества контролировать деятельность культурно-просветительных учреждений, используя их в частных интересах. Позитивные же черты культурно-бытового развития расценивались скорее как исключение из правил, нежели как норма. Последовательно проводился тезис об аморальном влиянии ссылки на жизнь города, выражающимся в росте проституции, нищенства, преступности.

Серьезные разногласия по ряду освещенных вопросов содержал очерк Г. Н. Потанина «Города Сибири», включающий тезисы о «просвещенности» иркутской буржуазии, благотворном влияния «чиновничьей среды» на культурное и общественное развитие города, раннем появлении общественного мнения и духовных запросов среди иркутян. Важно отметить попытку теоретически осмыслить специфику жизни Иркутскавыявить типологию жизненного уклада горожан, исходя из социальной структуры населения города. Г. Н. Потанин приходит к мысли о влиянии особенностей хозяйственной деятельности горожан на ритм и характер городской жизниобосновании специфики бытия Иркутска переплетением в нем двух самостоятельных жизненных стилей, соответствующих буржуазному и бюрократическому типу городов.

В целом, заострив внимание на тесной зависимости характера жизни и быта горожан Иркутской губернии от существующей в стране и регионе общественно-политической и административно-правовой системы, областники настойчиво проводили мысль о невозможности преодоления пороков общественного и культурно-бытового развития в рамках сохраняющихся структур.

Наличие тесной зависимости характера жизни, быта и нравов города от уровня развития региона и «состояния» местного купечества (экономического, культурного, общественного) было отмечено и в исследованиях буржуазно-либерального направления, прежде всего, сборнике очерков «Иркутск. Его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири» (М., 1891 г.). Привлечение документов местного самоуправления, статистического материала, воспоминаний позволило выделить и обосновать положения, занимающие важное место и при изучении общественного быта, о влиянии золотопромышленности на «весь строй жизни» Иркутска, о наступлении в начале 1880-х гг. нового этапа развития города (причины этого явления не исследовались), о высоком культурном уровне Иркутска и исключительной роли купеческой благотворительности в его поддержании (10). Вместе с тем характеристика «быта и нравов» отличалась описательностью, оценка возможностей положительного влияния буржуазии «на строй жизни» города несколько идеализировалась.

За рамки мелкобуржуазного направления не выходили работы Д. Клеменца и Н. А. Автономова (11), затрагивающие вопросы культурной жизни сибирской окраины и роли интеллигенции в ее развитии.

Проблемы взаимоотношений русского и еврейского населения, места евреев в общественной и культурной жизни городов находились в центре внимания Ю. Островского, В. С. Войтинского и А. Я. Горншейна (12). Выводы Ю. Островского о беспочвенности еврейского вопроса в Сибири, «полезности» евреев и мирном их сосуществовании с нееврейским населением переходят в работе вторых авторов в апологетику роли евреев в жизни Иркутска. В исследовании помимо разнообразных источников активно использовались труды Н. М. Ядринцева, С. С. Шашкова, А. П. Щапова. По полноте фактического материала книга не имела равных в дореволюционной историографии.

В марксистской историографии, представленной, главным образом, работами политссыльных, интересующие нас вопросы практически не затрагивались. Определенный отклик получила успевшая утвердиться в литературе тема противоборства местного общества и администрации, однако внимание сосредотачивалось на истории городов Восточной Сибири начала XIX в. (13).

Значительный пласт дореволюционной историографии темы составляет краеведческая литература (14). Тематический ее спектр охватывает вопросы благотворительности в иркутском обществе, аспекты конфессиональной жизни города (Д.Гагарин, Д. Хрусталев, К. В. Данилов, П. Громов, А. Виноградов и др.), школьного образования (А.И.Линьков, В. Загорский, И. В. Щеглов и др.), деятельности ряда культурных и культурно-просветительных учреждений, общественных организаций (Н.Кузьмин, К. Грачев, Н. Бельдининов, Н. Соловьев и др.), календарных и официальных праздников (Д.Ларионов, Ольшанский и др.), менее — деятельность общественных учреждений (Собокарев, И. И. Серебренников, Д. Белкин) — особое место принадлежит работам Н. С. Романова и Н. С. Щукина, анализ работ Н. С. Романова в связи с содержащимися в них зарисовками общественного быта иркутян 2 половины XIX в. был проведен Н. И. Гавриловой (15). Основное внимание краеведов сосредотачивалось на Иркутске, литература по другим городам губернии практически отсутствовала. Имеется лишь ряд публикаций по отдельным вопросам народного просвещения и праздничного досуга Киренска и Илимска К. Кокоулина, Ашюлона (фамилия неизвестна — Н.Г.), Н. С. Щукина, М. М. Щуцкого (16).

Основанные на личных наблюдениях, устных рассказах или с привлечением небольшого круга письменных источников, данные публикации характеризуются отсутствием критического подхода к собранным фактам, незначительностью выводов, локальностью выбранного объекта рассмотрения, территории и временного отрезка, решением поставленных вопросов безотносительно хода общероссийских социально-экономических и общественно-политических процессов.

Тем не менее в рамках исследования общественного быта горожан краеведческая литература приобретает особую значимость. Несомненная ее заслуга — в той насыщенности фактического материала мелкими и разрозненными, но характерными подробностями городского быта и отдельных событий городской жизни, какой, пожалуй, нет ни в одной из других групп дореволюционной литературы.

В целом, в дореволюционной историографии общественный быт горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. как тема научного исследования осталась не сформулирована. Был накоплен значительный фактический материал, введены в оборот некоторые источники, в различном контексте намечен ряд крупных проблем, объективно затрагивающих темы: 1) об уровне и интенсивности общественной и культурной жизни города, последствиях административно-чиновничьего давления на нее- 2) связи социально-экономического развития с ритмом и «общим строем» городской жизни- 3) роли и степени влияния групп и социальных слоев города на характер и отдельные стороны общественного быта- 4) социокультурной обособленности и взаимодействии различных групп городского населения- 5) социальной активности горожан- 6) культурно-бытовых запросах и формах общественного досуга горожан- 7) причинах и характере благотворительности, ее влиянии на культурное развитие города. По отдельным вопросам были сделаны выводы, не потерявшие актуальности и сегодня, в подавляющем большинстве относительно Иркутска, и учтенные нами с необходимыми коррективами в настоящей работе.

Первый период советской историографии (1920;е — начало 1930;х гг.) незначительно продвинул изучение темы. С одной стороны, систематизация и осмысление ранее достигнутого в литературе по рассматриваемому вопросу, освоение метода ретроспективного анализа уже известных явлений и фактов, а с другой — утверждение новых направлений становящейся советской исторической науки, делающей акцент на проблемах классовой борьбы, изучении рабочего класса и крестьянства, — привели к концентрации внимания историков лишь на весьма ограниченном круге сюжетов, затрагивающих общественный быт горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. Тенденция рассмотрения «бытовой истории» как нечто второстепенного, за которой должна, по мнению исследователей, находиться подлинная реальность экономических связей и отношений, явилась причиной опосредованного характера поднятых тем.

Заостренность на проблематике общественно-политической жизни городов Восточной Сибири, роли политссыльных в ней обусловило присутствие в работах коротких зарисовок жизни Иркутска конца 50-х — начала 60-х гг. XIX в., общественного досуга купечества 60−70-х гг. XIX в., упоминаний о его благотворительной деятельности, росте самосознания буржуазии в 80-х гг. XIX в. (В.И.Николаев, Г. Круссер, Б. Кубалов, М. Константинов) (17). Основанные на данных демократической и областнической литературы, они во многом дублировали содержащиеся в них оценки. Проводилась мысль об исключительной роли политссылки в развитии общественной и культурной жизни городов Иркутской губернии, что подразумевало исключительное влияние политссыльных в модернизации их общественного бытазначение местных общественных сил принижалось, социальные и культурные характеристики буржуазии получили, главным образом, негативную оценку.

Важным для нас результатом систематизации материала в области исследований развития школьного дела в Сибири на протяжении XVII — начала XX вв., предпринятой Н. С. Юрцовским, стало исследование отношения горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. к просвещению и образованию, влияния государственной власти, городского и сословного самоуправления, благотворительности, деятельности частно-просветительских обществ, церкви на развитие школы (18). Однако каких-либо параллелей с общественным бытом установлено не былообработанные статистические данные под гаковым углом зрения не рассматривались.

Этнографическая литература традиционно сохраняла интерес к крестьянству, практически не затрагивая вопросов истории городов Иркутской губернии. Проблема этнографического изучения городского населения не была поставлена в качестве актуальной задачи и в обобщающей статье Н. Н. Козьм и на, проведшего анализ историко-этнографических исследований в Сибири XVIII — конца1920;х гг. (19).

Краеведческая литература сосредоточила внимание, главным образом, на отдельных аспектах культурной жизни Иркутска 2 половины XIX в. (П.П.Хороших, И.П.Субботовский) (20), отдавая предпочтение более раннему периоду истории Сибири. Выводы носили в основном локальный характер, не поднимаясь до сколько-нибудь существенных для нас обобщений.

В целом, в первый период советской историографии происходило теоретическое осмысление и критическая оценка сделанного ранее. Поставленные вопросы изучались на ограниченной источниковой и методологической базе.

На втором этапе советской историографии (середина 1930;х — середина 1950;х гг.) продолжилось изучение отдельных вопросов темы, прежде всего связанных с культурными аспектами жизни городов.

Глубокое влияние на последующее изучение истории культуры Сибири оказала работа М. К. Азадовского «Очерки литературы и культуры в Сибири» (Иркутск, 1947 г.), поставившая ряд крупных задач новаторского характера: исследование форм культурной жизни Сибири, их социального смысла и значения- «культурного своеобразия сибирских городов». Исследование, основанное на широком круге опубликованных источников, стало одной из первых попыток изучения культурной жизни региона на широком историческом фоне. Для нас важны выводы автора о сложности взаимодействия почвеннической культуры, развивающейся, главным образом, в среде купечества, и привносимых традиций приезжего чиновничествао создании третьим сословием уже во 2 половине XIX в. своей культуры быта, активно впитывающей элементы дворянской и конкурирующей с ней, о стремлении крупной буржуазии выполнить в Сибири ту роль, которую играло в остальной России дворянство.

Новое видение социально-культурного облика купечества, начавшееся изучение его в качестве элемента социальной структуры города нашло отражение и в рамках исследований (в основном литературно-краеведческого направления) Е. Д. Петряева, Г. Ф. Кунгурова, Б. Г. Кубалова (21). Представленный ими фактический материал позволил признать широту кругозора и культурных (литературных, прежде всего) интересов купечества, активность его общественной позицииположительные оценки получили отдельные стороны благотворительной деятельности купечества. Работы свидетельствовали также об усилении интереса ученых к изучению разночинной среды города. Заложенные исследователями идеи и направления требовали дальнейшего развития.

Появляются первые крупные труды по отдельным сторонам культурной жизни городов Сибири (22). А. Д. Фатьяновым было начато планомерное изучение истории Иркутского художественного музея (однако значение его в культурно-бытовой жизни горожан освещалось слабо) — П. Г. Маляревским обобщен значительный пласт материала по истории театральной культуры Сибири. Наряду с анализом основных этапов развития театрального дела в Иркутске, были рассмотрены вопросы борьбы в иркутском обществе вокруг театра и отношение к нему широких слоев иркутян.

Многообразие сюжетов, в большей степени иллюстративного характера, общественного быта иркутян 2 половины XIX в. отличало работу Ф. А. Кудрявцева и Г. А. Вендриха «Иркутск. Очерки по истории города» (23). Пожалуй, впервые в советской историографии отмечалось социальное своеобразие отдельных районов города (Рабочее, Знаменское предместье, центральная часть), специфика образа жизни основных групп его населения, в общих чертах — численность и социальный состав Иркутска, роль библиотек, театра, ВСОРГО в культурно-бытовом досуге иркутян, ведущая роль купечества в органах местного самоуправления. Превалировали отрицательные характеристики третьего сословия Иркутска, подкрепленные свидетельствами демократической и областнической литературы 2 половины XIX в.

Первые же работы по истории городов и районов губернии (В.В.Вдовин, И. П. Шарапов, В.А.Кротов) (24) отличали крайне узкая источниковая база, разрозненность исторических сведений. В. А. Вдовиным были сделаны замечания о жесткой зависимости жизни Киренска 2 половины XIX в. от состояния золотопромышленности и пароходства Ленско-Витимского района, низком росте численности его населения.

Глубокое историко-географическое исследование по истории формирования и развития сети городов Восточной Сибири было предпринято В. В. Воробьевым (25). Автор представил общую схему динамики и естественного движения населения городов Иркутской губернии 2 половины.

XIX в. (на основе статистики 1851 и 1897 гг.), сословный состав городского населения юга Восточной Сибири по данным 1875 г., занятость населения Иркутска по материалам переписи 1897 г.- характеристику малых городов (Илимска, Балаганска, Верхоленска). Работа мобилизовала значительный статистический материал, содержала интересные наблюдения, однако особенности изменения численности и социальной структуры городов в течение 1851−1897 гг. остались не раскрытыми, требовалось уточнение специфики «мелкого города».

На общероссийском материале началось изучение городского самоуправления 70−80-х гг. XIX в. (Э.А.Павлюченко), сословноклассовой структуры капиталистического города 2 половины XIX в. (А.С.Нифонтов) (26). Полученные данные закладывали основу для сравнения общего и особенного в развитии городов европейской России и восточно-сибирского региона, ряд выводов мог быть экстраполирован на города последнего.

В целом, данный период историографии был отмечен ростом, прежде всего, конкретных работ, обогащением фактического материала, постепенной детализацией проблематики поднимаемых сюжетов. Важным результатом явилась активизация исследований городоведческого направления, в рамках которого начинают затрагиваться и бытовые аспекты общественных и культурных процессов. При всей ценности накопленных данных литература не отличалась полнотою, была разновременна, носила описательный характер. Представления исследователей об общественном быте горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. оставались поверхностными и отрывочными.

Третий этап советской историографии (середина 1950;х — 1980;е гг.) был отмечен значительным увеличением количества работ по отдельным проблемам общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в., углублением ранее поставленных вопросов, расширением их тематики. Активизации разработок способствовало развитие исследований по историческому городоведению, в частности, изучение социально-экономических и культурных процессов в городах, эволюции духовного облика горожанина. Историографический анализ потребовал тематической группировки работ ввиду их многочисленности.

Одной из важных характеристик данного этапа историографии стало постепенное преодоление укоренившегося представления об истории бытовых сторон жизни общества как нечто второстепенном, приведшее в кон.70−80-х гг. к первым попыткам изучения общественного быта в качестве самостоятельной темы (М.Г.Рабинович, Л. А. Анохина, М. Н. Шмелева, Н. А. Миненко, А.И.Куприянов) (27).

С теоретико-методологической точки зрения данная литература была нами рассмотрена отдельно, в данном случае важен конкретный материал, позволяющий провести сравнительный анализ общественного быта городов Иркутской губернии 2 половины XIX в. и других городов страны этого и более раннего периода, установить общее и особенное в его развитии. Анализ вопроса на примере Западной Сибири 1800−1861 гг. позволил А. И. Куприянову сделать вывод о значительном воздействии социально-экономических и общественно-политических процессов, характерных для данного региона, на общественную жизнь и культурно-бытовое развитие. Относительно же капиталистического города исследователи были единодушны во мнении о существовании качественно иных процессов и явлений в его общественном быту (28), определяемых влиянием буржуазных отношений. Конкретизируя выдвинутое положение, Л. А. Анохина и М. Н. Шмелева на примере исследования общественного быта горожан средней полосы РСФСР 2 половины XIX в., пришли к выводам об оживлении и растущем многообразии форм общественного быта в условиях капитализма и в то же время ярко выраженном сословном и классовом его характере, устойчивости традиционных форм в среде средних слоев горожан, сохранении значения его религиозной стороны (29). Однако на материалах Восточной Сибири 2 половины X1X в. данные вопросы не освещались.

Результатом многочисленных исследований социально-экономического развития Сибири периода капитализма явилось нашедшее широкое подтверждение в литературе положение о сохранении сибирскими городами облика административного и торгово-ремесленного центра в условиях замедленного развития капитализма в Сибири, отягощенного значительным количеством феодальных пережитков (А.П.Бородавкин, А. А. Говорков, Г. Х. Рабинович, Л. Г. Сухотина, И. А. Асалханов, В. Ф. Борзунов, Л. М. Горюшкин и др.) (30). Однако комплексное и детальное изучение социально-экономического развития городов Иркутской губернии 2 половины XIX в. осталось по существу разработанным крайне слабо.

Заметные сдвиги произошли в изучении вопросов социально-демографического развития и сословно-классовой структуры городов капиталистической России. На общероссийском материале был раскрыт (31) общий характер процесса изменения состава и численности городского населения под влиянием развития капиталистических отношений, присущий в целом и городам Иркутской губернии. Среди исследователей по Сибири данная проблема рассматривалась в основном применительно к западно-сибирскому городу (Н.М.Дмитриенко, А. Д. Колесников, В.А.Скубневский) (32). В результате анализа социальной структуры населения отдельных городов региона, изменения численности их населения авторы пришли к выводам о доминировании процесса разложения феодальных городских сословий, незаконченности процесса формирования капиталистической структуры городов и недостаточности классового расслоения в них, замедленных темпах роста населения городов. На материалах же Иркутской губернии 2 пол. XIX в. вопросы не получили глубокого освещения, эпизодически затрагиваясь в исследованиях общесибирского характера (В.И.Пронин, В. А. Зверев, Л. М. Горюшкин и др.) (33). Более конкретную разработку они получили в монографии В. В. Воробьева (34). Автором были подчеркнуты информационные возможности переписей (общероссийской 1897 г. и локальных по Иркутску -1863, 1864, 1875, 1879 гг.), представлена общая динамика численности населения губернии за 1897−1916 гг., отмечены в качестве характерных черт формирования ее городского населения крайне низкий естественный прирост и значительный приток извне в Иркутске, Балаганске, Верхоленскедоминирование естественного прироста в Киренскеслабость развития городов Западного района Восточной Сибири, в том числе Нижнеудинска.

Среди вопросов развития сословно-классовой структуры городов Иркутской губернии 2 половины XIX в. получили освещение сюжеты, связанные с изучением источников и путей рекрутирования крупной буржуазии. Усилиями Г. Х. Рабиновича, Л. А. Солопий, Н. А. Троицкой, В. П. Бойко, В. А. Скубневского, Ю. П. Колмакова, В. Ф. Борзунова, успешно разрабатывающих историю буржуазии Сибири периода капитализма, были доказаны замедленность процесса ее становления в регионе, преобладание в Иркутске путей формирования буржуазии сверху (35). Было положено начало изучению персонифицированных характеристик крупного капитала на территории Иркутской губернии 2 половины XIX — начала XX вв. (Басовы, Бутины, Второвы, Громовы, Коковины, Немчиновы, Сибиряковы, Трапезниковы). Следует выделить работы Ю. П. Колмакова, сосредоточившего внимание на исследовании восточно-сибирского отряда буржуазии кон. XIXнач. XX вв., история же крупной буржуазии городов Иркутской губернии периода 1861−1897 гг. осталась освещена недостаточно.

В целом, достигнутые исследователями результаты способствовали разработке вопроса о влиянии социально-экономических условий на различные стороны жизни городского населения Иркутской губернии 2 половины XIX в., в том числе на его общественный быт. В дальнейшей конкретизации нуждалась демографическая картина, требовалось углубление знаний о сословно-классовой структуре городов Иркутской губернии. Возникла необходимость переноса частью историков внимания от рассмотрения вопросов состава и численности городского населения Сибири в рамках экономической истории региона к вопросам их связи с социокультурным развитием территории, с бытовой и духовной жизнью горожан, в том числе и их общественным бытом. Примером подобного подхода является статья В. А. Скубневского, проследившего влияние экономического развития, состава населения на облик, быт и духовную жизни Барнаула 2 половины XIX в. (36). Относительно городов Иркутской губернии данного периода таких исследований не проводилось.

Важный блок вопросов был затронут в связи с разработкой сибиреведами социально-культурных характеристик отдельных общностей. Особое значение приобретало обращение к проблеме социальной психологии. Исследование системы материальных и духовных потребностей определенных социальных групп и классов, их общественных настроений, социальных ценностей и ориентаций, находящих отражение в поведенческих стандартах, нравах и обычаях, вплотную подводило к изучению их общественного быта, состоящего в теснейшей взаимосвязи с различными звеньями общественного сознания, прежде всего, социальной психологией.

Благодаря усилиям М. М. Громыко и В. П. Бойко (37) данная тематика вошла в практику исследования сибирского купечества XVIII — начала XIX вв. и буржуазии 2 половины XIX вв. Социальная психология городской буржуазии Восточной Сибири указанного периода предметом отдельного рассмотрения не стала, однако выявленные историками характеристики с учетом необходимой корректировки могут быть применимы и к ней. Анализ основных черт социальной психологии сибирского купечества XVIII — начала XIX вв. привел М. М. Громыко к выводу о многослойности ее характеристик, включающих в себя традиционные представления богатого горожанинавлияние идеологии господствующего класса феодалов и зарождение элементов идеологии буржуазной (23). Свое продолжение на материалах 2 половины XIX в. тема нашла в работах В. П. Бойко, показавшего, что «консолидация крупной буржуазии Сибири в единую социальную группу со своими стереотипами поведения и системой собственно буржуазных ценностных ориентаций. протекала замедленно» (38). В работе был определен ряд характеристик досуга купечества, подчеркнуто наличие существенных различий между отдельными группами буржуазии в сфере духовных и культурных интересов, сделаны выводы о формировании духовных потребностей в соответствии с материальными запросами, излишней простоте нравов и вкусов буржуазии.

Определенные шаги в направлении изучения общественно-политического облика восточно-сибирской буржуазии и ее отдельных представителей были предприняты в работах Ю. П. Колмакова, И. Г. Мосиной, В. Н. Шульгина (39). В конце1980;х гг. в литературе была поставлена проблема изучения «культурно-исторического облика купечества, представлений и запросов, степени общей образованности, профессиональных знаний, уклада социальной, общественной и семейной жизни, воздействия купечества на материальные и духовные сферы культуры» (40), исследования его в рамках городской культуры. Думается, данная проблема органично включала в себя и изучение общественного быта купечества, однако в тот период практического воплощения в работах сибиреведов не получила.

Включенные в поле зрения исследователей вопросы социально-культурной характеристики сибирского дворянства и чиновничества получили освещение, главным образом, на материалах XVIII — 1 половины XIX вв. (М.М.Громыко, Г. Ф.Быконя) (41). Наиболее важным для нас оказался ряд статей И. Б. Марковой (42), сделавшей акцент на рассмотрении сибирского чиновничества в качестве важного элемента социальной структуры города, в силу своего положения и культурного уровня оказывающего заметное влияние на остальных его жителей. Предметом конкретного изучения стали характеристики досуга и читательских интересов чиновничества. Значительный пласт материала затрагивал культурно-бытовые аспекты жизни иркутских служащих. Было отмечено, что на протяжении 1 половины XIX в. в данном социальной слое шел процесс постепенного изживания традиционных форм досуга при сохранении их в среде низших и частично средних групп служащих, появление таких, которые свидетельствовали о росте общественной активности и самосознания. Обозначенная же И. Б. Марковой тема влияния чиновничества на отдельные слои общества ждала своей реализации. Характеристики социально-культурного облика сибирского чиновничества 2 половины XIX в. остались в литературе не раскрытыми.

Подобный круг вопросов применительно к ремесленникам и мещанству Сибири 2 половины XIX в. в известной нам литературе 1960;80-х гг. поставлен не был. Продвижение наблюдалось лишь в сфере изучения проблем изменения социального статуса данных сословий в Сибири на протяжении XVIII — начала XIX вв. (В.П.Шахеров, В. В. Рабцевич, Л. С. Рафиенко, Г. Ф. Быконя. Д. Я. Резун др.) (43). Предполагаемое нами освещение социально-демографических факторов развития общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. потребовало учета вывода историков о сближении статуса городских ремесленников в период позднего феодализма с производственной группой мещанского сословия, занятой в сфере ремесла.

Определенный материал, затрагивающий тему, был накоплен в литературе в связи с возобновившимся изучением истории городского самоуправления. Региональные исследования по Сибири затрагивали, главным образом, период позднего феодализма (В.В.Рабцевич, В. Е. Зуев, Л. С. Рафиенко (44). Знакомство с данной литературой было необходимо для более глубокого в хронологическом плане выявления характера поведения горожан в органах местного самоуправления 2 половины XIX в. Вопросы самоуправления городов Сибири периода капитализма оказались практически исключены из поля зрения сибирских историков. Сведения оставались весьма общими и отрывочными (45).

Среди общероссийских исследований следует прежде всего выделить монографию В. А. Нардовой (46) по истории городского самоуправления России 1860−90-х гг. Исследователю удалось ввести и широко использовать статистические данные по выборам в органы городского самоуправления Иркутска (на 1870 и 1882 гг.), представить характеристику выборных органов накануне реформы, обобщить результаты выборов 1870−80-х гг., данные по социальному составу городских голов и членов управ, что дает возможность выявить общее и особенное в развитии городского самоуправления Иркутской губернии как отдельного звена всей системы городского самоуправления России.

В рамках историко-юридического изучения ключевых вопросов развития государственных учреждений дореволюционной России Н. П. Ерошкиным (47) была представлена краткая характеристика органов городского самоуправления 2 половины XIX в., подчеркнута суть реформ 1870 и 1892 гг. Материалы по Сибири получили недостаточное освещениеподнятые автором сюжеты требовали конкретно-исторического рассмотрения.

Благодаря активному изучению вопросов общественно-политической жизни Восточной Сибири 2 половины XIX в. в значительной степени была решена проблема воссоздания той общественно-политической обстановки, в рамках которой протекал общественный быт горожан Иркутской губерниирешительно продвинуто вперед изучение места и роли различных социальных групп в общественной жизни города. Важное значение принадлежало исследованиям С. Ф. Коваля, Н. М. Матхановой, А. В. Даниленко, Л. Я. Подольской, Б. Г. Кубалова, М. Г. Сесюниной, В. К. Коржавина (48), представивших глубокий анализ общественной жизни Иркутска конца 50-х — 60-х гг. XIX в., роли в ней кружка Белоголовых, библиотеки Вагина и Шестунова, ВСОРГО, местной периодической печатиобозначивших социально-экономические причины либерально-реформистских настроений местной буржуазии, отдельные аспекты ее взаимодействия с областниками. Н. П. Матхановой был развит тезис об увеличении во 2 половине XIX в. роли купечества в общественной жизни, все более находящий подтверждение в историографии конца 1970;80-х гг. А. В. Даниленко пришел к выводу о значительном вкладе демократической интеллигенции в становление и развитие периодической печати, библиотечного дела, популяризации знаний о Сибири. В большей конкретизации нуждалось рассмотрение взаимосвязей демократической интеллигенции с местным купечеством, характеристика общественной жизни Иркутска 80−90-х гг. XIX в., уездных городов губернии на всем протяжении 2 половины XIX в. На новый уровень исследований вышло изучение политссылки в Восточной Сибири, ее влияния на общественную и культурную жизнь региона (В.Н.Андреев, Б. С. Шостакович, 3.С.Рудых, И. Ю. Харкеевич, Н. Н. Щербаков, Р. Г. Круссер,.

Н.П.Матханова, А.В.Дулов) (49). Для нас ценность представляет накопленный в литературе материал о просветительной, педагогической, научной деятельности политссыльных, активизировавшей культурно-бытовое развитие Иркутска. В поле зрения попали и данные по уездным городам губернии 2 половины XIX в. Несомненно положительным фактом явилось обращение исследователей к характеристике реальных взаимоотношений ссыльных с местным городским населением.

На рубеже 1970;80-х гг. историками актуализируются вопросы бытового православия как «функционирующей системы, как социально-культурного и социально-исторического явления», констатируется неразработанность его историко-типологических характеристик в региональном варианте (50). Применительно ко 2 половине XIX — началу XX вв. тема изучается на материалах крестьянства Сибири и средней полосы России. В то же время был выявлен ряд характеристик, важных для изучения конфессиональных аспектов общественного быта горожан 2 половины XIX в.: отмечено снижение роли и удельного веса аграрной обрядовости в бытовом православиивыдвижение на первый план собственно семейно-бытовых религиозных обрядов и концентрация всего разнообразия религиозной жизни в семьенаконец, преобладание религиозного индивидуализма и принципа личной веры и личного «спасения».

Вопросы благотворительной деятельности купечества Иркутской губернии 2 половины XIX в. получили освещение в контексте исследований по истории театра, библиотечного дела, музеев, архитектуры, здравоохранения (51). Бытовавшая в советской историографии оценка благотворительности как негативного явления, определила избирательность и тенденциозность представленных фактов, показ их вне исторического контекста, отказ от глубокого и всестороннего анализа филантропии местного общества. Поставленная в конце 1980;х гг. А. Н. Бохановым проблема исследования феномена отечественной благотворительности как особого социального явления (52) не нашла в тот период решения на материалах Восточной Сибири, однако стала определяющей на настоящем этапе историографии вопроса. С проблемой общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. вопросы благотворительности в период 1960;80 гг. не связывались.

В конце 1970;х гг. А. Д. Степанским был актуализирован вопрос по истории общественных легальных организаций в дореволюционной России (53), дана характеристика источниковой базы проблемы. Работа была построена на общероссийском материале, специфика деятельности легальных обществ в Сибири не отмечалась. Широкий круг вопросов был рассмотрен в связи с изучением истории культуры Сибири. В общеметодологическом плане важным представлялось сформулированное М. Г. Рабиновичем, О. Р. Будиной и М. Н. Шмелевой положение о городской культуре как части традиционной народной культуры, впитывающей, перерабатывающей и обогащающей последнюю (54).

Результаты конкретных исследований сводились к следующему. Комплексный анализ культурной жизни Сибири XVII — начала XIX вв., включающий значительный материал по Иркутску, был осуществлен А. Н. Копыловым (55). На основе широкой историографической и источниковой базы, привлечения новых архивных материалов автору удалось доказать многоаспектность и насыщенность культурных процессов региона, опровергнуть сохранявшиеся представления о культурной отсталости Иркутска. Некоторое освещение получили вопросы восприятия культуры широкими слоями горожан, характеристика форм ее бытования в различных социальных средах города.

Назревшая же проблема изучения культурной жизни городов Восточной Сибири периода капитализма самостоятельного целостного решения не получила. Исключение составляла работа Г. Ф. Кунгурова (56), представившая страницы летописи общественной и культурной жизни восточно-сибирского города 2 половины XIX в., прежде всего Иркутска, обобщив часть накопленного литературой материала.

Освещались отдельные сюжеты культурной жизни городов Восточной.

Сибири 2 половины XIX в. С. В. Ивлевым было начато изучение роли ВСОРГО в культурной жизни Сибири конца XIX — начала XX вв. (57) — А. Д. Фатьяновым продолжены исследования художественной культуры дореволюционного Иркутска (57). История иркутской сцены середины XIX в. нашла освещение в краеведческой статье Т. Стеркина (59), данные же 2 половины XIX в. остались вне поля зрения сибирских историков. Некоторое представление о театральной жизни региона этого периода формируют исследования общероссийского плана (60). И. Ф. Петровской был проведен анализ зрительских запросов, изучены общие особенности театральной жизни провинции, выявлены роль и место театра в публичной жизни русского города. Н. И. Савушкиной и.

A.Ф.Некрыловой подчеркнута роль балаганов, райка, театра Петрушки, вертепа, кукольного театра как неотъемлемых компонентов театральной культуры широких слоев городского населения.

И.Ю.Харкеевич была впервые в советской историографии предпринята попытка сквозного анализа музыкальной культуры дореволюционного г. Иркутска (61). Исследование носило преимущественно искусствоведческий характер, главное внимание автор уделила изучению музыкально-общественной, музыкально-театральной, концертной жизни и музыкального образования города, активизировав значительный фактический материал. Освещение получили характеристики зрительских интересов и симпатий, праздничного досуга горожанотношение горожан к артистам.

Исследованию вопросов бытования и распространения книги среди населения Иркутска XVIII — начала XX вв. были посвящены работы.

B.С.Манассеина, А. Г. Боннер, Ф. М. Полищук, авторов «Очерков русской литературы Сибири» (62).

Исследование праздничной культуры горожан в литературе 1960;80-х гг. нашло отражение, главным образом, на материалах Западной Сибири кон. XVIII I половины XIX вв. (А.И.Куприянов, Е.А.Зуева) (63). Сделанные авторами выводы об эволюции праздника на протяжении 1 половины XIX в. от традиционного к собственно городскому, сохранении им сословной обособленности, замедленности изменения форм праздничного досуга в малых городах важны для нас как характеристики процессов предшествующего этапа. Применительно ко 2 половины XIX в. вопрос освещался преимущественно на общероссийском материале. А. Ф. Некрыловой и А. М. Конечным были охарактеризованы основные черты проведения календарных праздников, отмечена праздничная атмосфера проведения ярмарок, выявлена особая роль городской площади, общедоступных садов среди главных мест проведения досуга и общественных развлечений, гуляние определено в качестве основной формы праздничного досуга и необходимой части городского уклада жизни (64).

Развивалось теоретико-методологическое исследование праздника. В рамках работы ценность представляет положение А. И. Мазаева (65) о празднике как важном социально-культурном акте проявления общественной жизни, имеющим социальную природу и в качестве такового выполняющего функции социализации человека.

В целом, третий этап советской историографии значительно продвинул вперед изучение отдельных аспектов характеристики общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в.: была расширена источниковая и историографическая база исследований, повышен теоретико-методологический уровень работ, достигнуты существенные результаты в исследовании социально-экономических и общественно-политических условий, в рамках которых протекал общественный быт городов губернии. Благодаря начавшемуся исследованию социально-культурного облика купечества и чиновничества историки вплотную подошли к характеристикам их общественного быта.

Вместе с тем накопленный опыт остался распыленным и достаточно отрывочным, требующим дальнейшего изучения и серьезной координации. Вопросы праздничной культуры горожан, их участие в городском самоуправлении оставались глубоко интегрированы в труды общесибирского и общероссийского характера. В более тщательной проработке нуждались вопросы истории театральной и художественной культуры 2 половины XIX в., весьма поверхностными оставались знания о культурной жизни уездных городов губернии. Достаточно слабо был освещен культурно-бытовой аспект проблемы. Существенный круг вопросов социально-демографического развития городов, городского самоуправления, культурной жизни, в частности, праздничной культуры оказался глубже исследован на материалах Западной Сибири 1 половины XIX в., создавая существенную диспропорцию в степени изученности соответствующих вопросов в территориальном и хронологическом планах. В качестве проблемы остались характеристики конфессиональных аспектов быта горожан, благотворительной деятельности буржуазии. Вопросы редко рассматривались в связи с бытовым аспектом.

С другой стороны, важно отметить, что эпизодически встречающийся на протяжении 1960;80-х гг. подход историков к рассмотрению интересующих нас сторон бытия сибирского города 2 половины XIX в. не только как к закономерному, объективному процессу, но и как к проявлению и результату жизненной активности самого его населения в конце 1980;х гг. все более начинает осознаваться исследователями в качестве важной проблемы, требующей длительного и серьезного рассмотрения. Сформулированные в этот период задачи изучения городской культуры как многопланового явления (66), исследования культуры в более тесном взаимодействии с бытовыми процессами, анализ историко-культурных характеристик отдельных социальных общностей, несомненно, позволили бы историкам сосредоточить более пристальное внимание на характеристиках общественного быта горожан.

На современном этапе историографии (конец 1980;х — начала 2000;х гг.) изучение общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. ведется как в рамках ранее сформированных направлений исследования Сибири, так и новых, вызванных стремлением историков сделать человека центром исследовательских изысканий, раскрыть человеческое содержание истории во всех без исключения проявлениях общественного человека. Анализ исследований проведен на основе их тематической дифференциации.

Представления об общественном быте горожан как одной из сфер городской культуры, рассматриваемой в качестве социально-культурного феномена определили принципиальное значение для настоящей работы активизировавшихся на современном этапе историографии исследований типологии городской культуры (Д.Я.Резун, Д. А. Алисов, А. И. Куприянов, Г. В.Оглезнева) (67). Базисными ее характеристиками на протяжении 2 четверти — конца XIX в., существенно влиявшими на общественный быт, определены «разнои многоуровенность» в связи с формированием отдельных субкультур, «соответствующих полупролетарским слоям населения, крестьянству, мещанству, купечеству, чиновничеству и дворянству" — «появление сибирской интеллигенции" — постепенное изменение материальной среды городского пространства, в том числе городского сада, гостиниц, публичных домов (68). Поставлена проблема изучения формирования и развития городской культуры в условиях начальной урбанизации и индустриализации 1880-е — 1916 гг.- отмечено, что данный этап развития городской культуры характеризовался резким ускорением процессов интернационализации культурной жизни губернских центров Сибири, формированием различных систем межкультурных коммуникаций, появлением первых признаков зарождения массовой культуры» (69). Характеристики общественного быта горожан 2 половины XIX в. остаются еще достаточно глубоко интегрированы в общие вопросы исследования городской культуры. Попытка же самостоятельного исследования вопросов методологии и историографии общественного быта горожан Сибири периода капитализма была предпринята Н. И. Гавриловой (70).

Настоящий этап историографии отмечен активным обращением исследователей к социальной, культурной и экономической истории малых городов Сибири. В ходе анализа социального потенциала уездных городов Иркутской губернии 2 половины XIX — начала XX вв. Г. В. Оглезневой был сделан вывод о «переходном характере их культурной жизни, сочетании элементов традиционной и массовой городской культуры», о «ведущей роли в распространении массовой культуры общественной инициативы» (71).

Среди исследований социально-экономического развития Сибири 2 половины XIX в. обращает на себя внимание исследование С. Ф. Хроленка, отметившего значительное воздействие золотопромышленности на развитие городов региона (72).

Д.Я.Резуном, О. Н. Бесединой, В. П. Шахеровым (73) выделены основные направления эволюции ярмарки в Восточной Сибири, выступающие базой для характеристики основного вектора трансформации ярмарочного общественного досуга.

Процесс воссоздания социально-демографических условий функционирования общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. был продолжен в рамках демографического развития Сибири. Данные переписи городского населения губернии 1897 г. стали предметом внимания В. А. Скубневского (74). Приведенные им материалы, а также анализ средних показателей сословного и классового состава населения городов Сибири 1897 г. в сравнении с европейской Россией не вызывают возражений, что позволяет их использовать в соответствующем разделе работы. Вместе с тем задача создания цельной картины социально-демографического развития городов Иркутской губернии 2 половины XIX в. еще далека от своего разрешения, хотя изучение «демографических процессов по узким территориальным районам» (75) поставлена как проблема (1991 г.). Недостаточно исследована связь указанных процессов с социально-культурными характеристиками городов.

В ряду исследований общественно-политической жизни Сибири 2 половины XIX в. обращают на себя внимание работы Н. М. Пирумовой, В. А. Маркина, А. С. Маджарова, А. В. Дулова (76), продолживших изучение роли общественных деятелей в жизни региона. Поставленный А. В. Дуловым вопрос взаимоотношений петрашевцев с населением Сибири, к сожалению, не получил широкого освещения, будучи подчинен другой тематике. Определенный материал о жизни политссыльных в Верхоленске в конце XIX в. был собран Н. Г. Бубис (77), однако в аспекте их влияния на общественный быт местного населения вопрос не ставился. М. В. Шиловским (78) в ходе изучения истории сибирского областничества 2 половины XIX в. была затронута тема участия купечества в данном общественном течении, приведены характеристики купцов Н. Н. Пестерева и С. С. Попова как общественно-политических деятелей.

Несомненно положительным фактом явилось обращение сибиреведов к истории городского самоуправления 2 половины XIX в. (79). А. В. Литягиной начат анализ хозяйственной деятельности городских дум Томской губернииС.Н.Труфонова попыталась выявить роль самоуправления Иркутска в социальной и культурной жизни города последней трети XIX в. Вопросы участия широких масс горожан в деятельности иркутского городского самоуправления 2 половины XIX в., роли органов городского самоуправления в общественном быту горожан Иркутска 2 половины XIX в. были подняты в статье Н. И. Гавриловой.

Общие тенденции развития городского самоуправления в России конца XIX — начала XX вв., проявившиеся с учетом региональных особенностей и в деятельности городских дум Иркутской губернии, стали предметом глубокого исследования В. А. Нардовой (80). Однако в данном случае автор ограничил тему рамками европейской России: данные по Иркутской губернии использовались лишь в качестве иллюстраций.

Известная нам литература историко-юридического направления (81), представив краткие характеристики Городских положений 1870 и 1892 гг., не вышла за рамки предложенных ранее разработок Н. П. Ерошкина.

В целом, несмотря на достигнутый к настоящему времени уровень изученности различных сторон общественной жизни региона, ее исследование крайне слабо связывается с проблемами общественного быта, в частности, практически неразработанным остается вопрос о роли общественной жизни в бытовом укладе горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. (82).

Отличительной чертой современного периода историографии стало повышенное внимание специалистов к широкому комплексу историко-культурных характеристик отдельных социальных общностей, прежде всего, купечества и буржуазии. На общероссийском материале интерес для нас представляют работы Н. В. Козловой, О. Е. Ниловой, А. Н. Боханова (83). Анализ эволюции самосознания российского купечества XVIII в. позволил Н. В. Козловой прийти к выводу, что «затянувшийся процесс консолидации гильдейског о купечества в единое сословие определили одну из существенных особенностей российской буржуазии, проявившуюся уже в период становления ее как класса. Формирующаяся буржуазия и в XIX в. продолжала чувствовать себя сословием, противостоящим другим сословиям, со своими особенностями и характерными чертами» (84). В монографии А. Н. Боханова изучен значительный спектр социальных и социально-экономических характеристик крупной российской буржуазии 2 половины XIX — начала XX вв., позволяющий выявить общее и особенное в развитии буржуазии Сибири и европейской части России.

Среди региональных исследований по Сибири выделенная тематика также получила заметное развитие. Исследования социальной психологии сибирского купечества конца XVIII — XIX вв. (В.П.Шахеров, В. Н. Разгон, Е. А. Зуева, В.П.Бойко) (85) создают базу для более глубокого изучения последующих этапов и особенностей развития его менталитета.

Применительно во 2 половине XIX в. вопросы общественно-политической и благотворительной деятельности купечества, особенности его менталитета и быта нашли освещение лишь в рамках комплексного исследования купечества Алтая (В.А.Скубневский, А. В. Старцев, Ю.М.Гончаров). Представляет интерес сделанные авторами выводы об «усложнении культурных и интеллектуальных запросов» предпринимателей Алтая во 2 пол. XIX в., выработке ими своих социальных и ценностных ориентиров, норм поведения и образа жизни, формировании своей субкультуры. В то же время было подчеркнуто, что до 1917 г. купечество «не освободилось от стремления подражать в общественном поведении дворянству и чиновничеству. Сильны были также остатки крестьянской и мещанской психологии» (86). Исследование же общественного быта купечества было представлено лишь фрагментарно. Внимание сконцентрировано на месте праздника в общественном быту предпринимателей, их участии в религиозных обрядах и общественных объединенияхотмечено влияние особенностей социальной структуры населения городов Сибири и приоритетных источников формирования купечества на характер его общественного быта (87).

Исследование культурных характеристик восточно-сибирского купечества 2 половины XIX в. практически не вышло за рамки изучения отдельных персоналий (88). Обширное исследование А. Д. Фатьянова общественной и культурной деятельности В. П. Сукачева интересно богатством собранного материала, однако ряд оценок (благотворительной деятельности купечества, роли В. П. Сукачева в работе городской думы, трактовки «Трапезниковского дела») требует большей объективности. Значительный объем сведений об общественной, благотворительной и культурной деятельности купечества Иркутской губернии 2 половины XX в. аккумулирован благодаря работе авторского коллектива «Краткой энциклопедии по истории купечества и коммерции в Сибири» (89). Вместе с тем исследования социально-культурного облика купечества Иркутской губернии еще достаточно слабо связываются в литературе с изучением его общественного быта, образа жизни, повседневных условий.

Развернувшееся изучение благотворительной деятельности сибирского купечества 2 половины XIX в., вызвавшее массу публикаций и зарисовок жизни и деятельности предпринимателей-меценатов, описания отдельных актов благотворительности (90), характеризуется активизацией сбора фактического материала, доминированием исследования причин и мотивов филантропической деятельности. Ученые единодушны в понимании благотворительности как характерной черты психологического склада формирующейся русской буржуазии, как наиболее распространенной формы ее участия в общественной жизни региона. Предприняты шаги в изучении роли правительственной политики в активизации филантропии предпринимателей 2 половины XIX в. (91).

Разработка проблемы по сути только начинается. Научная картина развития благотворительности в дореволюционном сибирском городе не создана, вопросы редко связываются с характеристиками общественного быта, недостаточное внимание уделяется изучению деятельности благотворительных обществ и их роли в публичной жизни города.

Характерной чертой современной историографии вопроса стало обращение к исследованию общественных добровольных объединений и их роли в общественной и культурной жизни, общественном быту горожан. Тема разрабатывается на фоне активизировавшихся исследований общественных легальных объединений в общероссийском масштабе (Г.П.Ульянова, А. Линденмейер, Э. Кимбэлл) (92).

Важным шагом в изучении общественных объединений в городах Иркутской губернии 2 половины XIX в. является диссертация Е. В. Севостьяновой «Общественная инициатива и культурная жизнь Восточной Сибири во 2 половине XIX — начале XX вв.» (Иркутск, 1998). Диссертантом представлены сведения о 13 научных и культурно-просветительных обществах, действовавших во 2 половине XIX в. в городах Иркутской губернии. Констатируется, что «интерес разных социальных слоев к мероприятиям научно-культурных и просветительных обществ (НКПО) возрастал, но об эффективности деятельности обществ и степени освоения распространяемых культурных ценностей можно судить лишь приблизительно. Развитие общественной инициативы способствовало разрушению социальных, групповых, сословных перегородокравноправному взаимодействию, установлению горизонтальных связей» (93). Автором отмечен преимущественно благотворительный характер обществ, возникающих в середине 1870-х — середине 1890-х гг.- дискретность, аритмия, дробность, сохранение сословной замкнутости. Доказана обусловленность развития общественной инициативы и НКПО социально-экономическими и культурными факторами, правительственной политикой на местном и центрштьных уровнях. Отмечены роль НКПО в качестве единственной возможности удовлетворения потребности в общественной организационной работе, стремление интеллигенции к просвещению простого народа в условиях отсутствия какого-либо поприща для легальной общественной деятельности. Важное значение имело исследование вопросов влияния общественной инициативы на организацию досуга жителей городов Восточной Сибири 2 половины XIX — начала XX вв., что вплотную приближало к изучению культурно-бытовых характеристик общественного быта горожан Иркутской губернии. Выбранная проблема получила дальнейшее освещение в совместной статье Е. В. Севостьяновой и Г. В. Оглезневой «Общественная инициатива и организация досуга жителей губернских центров Восточной Сибири во 2 половине XIX — начала XX вв.» (94).

Заметно увеличилось внимание исследователей к социально-культурным характеристикам чиновничества Восточной Сибири. А. А. Кузнецовым сделан акцент на роли иркутских служащих в культурной жизни города, в частности в деятельности театра и обществ любителей музыки и литературы (95). Е. Кузнецовой (96) впервые приведен социальный, возрастной и классный состав служащих Главного Управления Восточной Сибири сер. XIX в. Н. П. Матханова обратилась к теме социального облика восточно-сибирского чиновничества середины XIX в. Однако бытовой аспект представленной характеристики остается раскрытым недостаточно.

Впервые на материалах Восточной Сибири 2 половины XIX в. был проведен комплексный анализ образа жизни интеллигенции (98). Попытка исследования роли интеллигенции в модернизации общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. была предпринята Н. И. Гавриловой (99).

Изучение средних слоев населения 2 половины XIX в. начато лишь на материалах Западной Сибири (100).

В рамках активизировавшихся на современном этапе исследований истории Иркутской епархии 2 половины XIX в. поставлена важная для настоящей работы задача изучения «местных (в рамках Иркутской губернии. — И.Г.) особенностей бытования веры» (101). Среди таковых выделены «большое количество крестных ходов в Иркутске" — широкое распространение культа Св. Иннокентия Кульчицкогопоявление в конце XIX — начале XX вв. новых форм религиозной деятельности (духовных чтений, православных обществ, съездов духовенства). Тезис A.B. Дулова об Иркутске «как центре православия в Сибири» (102) делает особо актуальным изучение обозначенных и других вопросов бытового православия на примере именно этого города Сибири 2 половины XIX в. Думается, что представленные характеристики нуждаются в дальнейшем изучении и конкретизации. Одной из попыток приблизиться к рассмотрению характеристик конфессионального быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. стали тезисы Н. И. Гавриловой (103).

Современный этап выявил интерес исследователей к истории приходской общины сибирского города. Объектом внимания Н. Д. Зольниковой стала конфессиональная жизнь XVIII в. (104), была поставлена задача анализа истории приходской общины XIX в. (105). Однако материалы по городам Иркутской губернии 2 половины XIX в. остаются включены в исследования сибирских историков еще крайне слабо. Отрывочные сведения содержат последние работы Н. Ю. Ваниной и О. Е. Наумовой (106).

Усилилось внимание историков к изучению культурных процессов в городах Иркутской губернии 2 половины XIX в. Положено начало исследованию интенсивности их культурной жизни, анализу общественной активности учителей, чиновничества, мещан и служащих, рассмотрению культурной среды (107). Однако культурно-бытовой аспект проблемы остается исследованным недостаточно.

Общие исследования культурно-бытового облика русского провинциального города XIX в. показали необходимость целостного подхода к изучению культурного процесса в провинции, что позволяет «выяснить важнейшую для культуры провинции зависимость творческого действия не только от господствовавших в искусстве канонов и стилей, но и от исторического момента, социальных условий» (108). Исследователями отмечены активный рост самосознания российской провинции во 2 половине.

XIX в., формирование условий для ее культурной самодостаточности, новизна формирования культуры общественного действия.

Тематика изучения художественной культуры Иркутска 2 половины XIX в. была расширена благодаря исследованию А. Д. Фатьяновым (109) характера ее функционирования в широких слоях городского населения (рассмотрены интенсивность проведения художественных выставок в течение 1836−1922 гг., распространенность коллекционирования художественных произведений среди жителей города).

В рамках исследования бытования книги в Сибири Г. В. Оглезневой предпринята попытка освещения развития библиотечного дела в уездных городах Иркутской губернии конца XIX — начала XX вв., проведен анализ читательской аудитории Иркутска во 2 половине XIX — начала XX вв. (110). В. Н. Волковой сделан значительный шаг вперед в изучении сибирского книгоиздательства 2 половины XIX в. (111). Серьезная аргументация позволила автору доказать существенную степень распространения книги в Сибири, служащую показателем развития общей культуры краязначительную роль купечества и интеллигенции в деле распространения и сохранения книги. История Иркутской публичной библиотеки 1861−1917 гг., характеристика сословного состава посетителей, их читательских интересов, состав и деятельность библиотечного совета оказались в центре внимания Ф. М. Поли щук, продолжившей изучение книжной культуры Иркутска XVIIIначала XX вв. (112).

Изучение общественных праздников как элемента общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. было начато Н. И. Гавриловой (113). Однако в целом исследование праздничной культуры на материалах Восточной Сибири 2 половины XIX в. не получило заметного развития.

В результате предпринятого историографического обзора считаем возможным сделать вывод, что в отечественной исторической литературе назрела необходимость и в целом созданы весомые посылки для исследования общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в.

Достигнуты существенные результаты в исследовании социально-экономических и общественно-политических условий, в рамках которых протекал общественный быт городов Иркутской губернии, намечен ряд важных положений относительно роли общественной жизни в бытовом укладе горожан. Обозначены задачи исследования социально-демографических особенностей развития общественного быта на протяжении 2 половины XIX в. Выделены основные характеристики культурных процессов в городах Иркутской губернии, отмечен ряд существенных элементов культурной среды. Однако культурно-бытовой аспект проблемы остается исследованным недостаточно. В ходе начавшихся активных исследований историко-культурных характеристик отдельных социальных общностей (прежде всего, купечества, буржуазии, чиновничества и интеллигенции), историки вплотную подошли к характеристикам их общественного быта. Однако, в качестве проблемы данный аспект остался не обозначен. В связи с этим интересные замечания сделаны в результате анализа жизни и деятельности отдельных персоналий, наиболее типичных представителей отдельных социальных групп. Начались исследования роли общественной инициативы в культурной жизни и досуге горожан Иркутской губерниипоставлен вопрос и ведется активная разработка вопросов благотворительности в Иркутской губернии 2 половины XIX в., выделен ряд ее существенных особенностей, однако вопросы редко связываются с характеристиками общественного быта, имеются пробелы в изучении деятельности благотворительных обществ и их роли в общественном быту горожан.

Открытыми остаются вопросы праздничной культуры горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в., бытование в различных социальных средах календарных и государственных праздниковмало внимания уделено изучению конфессиональных аспектов общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в., не получили должного освещения вопросы участия горожан в деятельности самоуправления.

Общим недостатком является глубокая интегрированность вопросов.

РОГ—" «» д^.

41 госудп. ял^ Бивднотащ общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. в общие вопросы истории Сибири, отсутствие комплексного подхода к поднятой нами проблеме, концентрация внимания на материалах губернского центра в ущерб исследованиям уездных городов.

Работа над диссертацией потребовала использования ряда источниковедческой и методологической литературы, справочного и библиографического материала.

Классификация источников сделала необходимым обращение к исследованиям А. П. Пронштейна и Л. Н. Пушкарева (114). Предложенная Л. Н. Пушкаревым схема классификации письменных исторических источников взята нами за основу как наиболее детально разработанная и учитывающая специфические черты отдельных групп источников.

Проведенный рядом специалистов (Б.Г.Литвак, Н. П. Дятлова, Г. А.Ноздрин) (115) анализ информационных возможностей годовых отчетов губернаторов за 1833−1897 гг., достоверности содержащихся в них сведений и возможных путей совершенствования методики изучения этих документов был использован нами при рассмотрении отчетов иркутского губернатора в течение 2 половины XIX в. Использование статистических данных переписей населения отдельных городов губернии и общероссийской 1897 г. повлекло необходимость привлечения статей, рассматривающих проблему достоверности учета населения эпохи капитализма (В.М.Кабузан, Л. Н. Цепляев, Б.П.Шипитов) (116).

Ряд статей, останавливающихся на характеристике идейной направленности местной периодической печати конца 50-х — 90-х гг. XIX в., участия в ней политссыльных, а также методики изучения периодической печати, анализе прессы как источника по истории городов России (117) были приняты во внимание при использовании ряда периодических изданий Иркутска 2 половины XIX в.

Анализ и применение источников личного происхождения проводился с учетом достигнутого в этой области источниковедами уровня (О.Р.Рыкова,.

Н.П.Матханова, Л. Я. Подольская, С. С. Минц, Е.И.Мокряк) (118).

Выбор оптимальных методов исследования конкретного материала потребовал учета работ, освещающих место системного подхода, вопросы методологии и методики изучение социальных групп в исторической науке.

119). Современное понимание сущности и характера культуры заставило обратиться к работам по социологии культуры и нормативности культуры.

120). Была использована разнообразная справочная литература (121).

Цели и задачи исследования. Актуальность и уровень изученности темы определили цели и задачи исследования. Целью настоящей работы является комплексное изучение основных сторон общественного быта горожан Иркутской губернии и выявление ведущих тенденций его развития в период утверждения капитализма в качестве господствующей системы общественных отношений 2 половины XIX в.

Достижение цели предполагает решение следующих конкретных задач:

— проследить в динамике социально-демографические условия развития общественного быта;

— проанализировать конкретные формы и уровень социальной активности горожан в рамках городского самоуправления, общественных добровольных объединений, конфессиональных институтов;

— исследовать содержание и тенденции развития общественно-культурного досуга горожан;

— рассмотреть место праздничного досуга в общественном быту горожан;

— раскрыть особенности протекания общественного быта в губернском и малых (уездных и заштатном) городах, выявить специфику характеристик общественного быта в среде различных социальных групп. Многозначность определения и содержания понятия «общественный быт» вызывают необходимость анализа становления смыслового объема дефиниции в отечественной историографии, определения самого понятия «общественный быт», выявления основных сфер общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в.

В виду новизны и неразработанности проблематики данная работа носит постановочный характер.

Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину XIX в., период, характеризующийся утверждением в России, и в частности в Сибири, капитализма в качестве господствующей системы общественных отношений. Будучи доминантой развития социально-экономических, политических и культурных процессов, буржуазные отношения определяли и магистральное направление трансформации общественного быта.

Нижняя линия исследования определена гранью 50−60-х гг. XIX в. Тенденция рассматривать данное время в качестве рубежа в изучении истории того или иного вопроса в отечественной историографии традиционна и вполне оправдана. Полагаем ее полную обусловленность и при изучении общественного быта горожан отдельных регионов Сибири. По мнению специалистов (122), начавшиеся в это время крупные социально-демографические перемены, введение нового городового положения, активизация общественной и культурной жизни, начало действия положения о приходских попечительсгвах повлекли за собой существенные изменения в сложившихся моделях общественного быта горожан дореформенной эпохи, привели к потере его устойчивости и однородности, достигнутой к середине XIX в.

Что же касается верхней границы исследования, то выделение конца 90-х гг. XIX в. в качестве таковой обусловлено переломным характером данного времени. Глубокие социально-экономические процессы, прежде всего связанные с введением в строй Сибирской линии Транссибирской магистрали, активизацией переселенческого движения, ускорением роста монополий, углублением процесса классового расслоения, повлекли за собой серьезную эволюцию всех сторон жизни городов губернии, прежде всего губернского центра. Последующее становление современных урбанистических процессов, ускорение хода интернационализации культурной жизни и развитие массовой культуры вызвали существенные изменения основных параметров и уровня общественного быта.

Данные обстоятельства позволяют выделить предполагаемый этап для самостоятельного исследования. С началом XX в. основная линия развития общественного быта, подчиняясь набирающим силу процессам модернизации, урбанизации и индустриализации, идет в рамках характеристик уже иной эпохи, хотя и сохраняя, в качестве наслоений, ряд черт предыдущего периода.

Территориальные рамки исследования охватывают Иркутскую губернию в границах административного деления 2 половины XIX в.

Выбор обусловлен как современным состоянием изученности проблемы и самой спецификой темы, так и тем конкретно историческим положением, которое занимала Иркутская губерния в составе Восточной Сибири 2 пол. XIX в.

Достигнутый уровень разработки проблемы требует продолжения исследований не только в целом, на примере крупных городов отдельных территорий, но диктует задачу включения в сферу изучения темы малых городов, обусловленную необходимостью создания цельной и системной картины развития общественного быта города определенного периода как одного из элементов характеристики городской культуры в целом. Практическое же осуществление сплошного обследования городов предполагает введение некоторой территориальной локальности, позволяющей максимально приблизиться к всестороннему и многогранному освещению предмета исследования.

В основу одного из возможных вариантов установления территориальных рамок, дающих возможность в сравнении и взаимосвязи рассматривать общественный быт как относительно крупных, так и мелких городов, может быть положено ограничение по границам губерний, отличающихся внутренним своеобразием развития городской инфраструктуры, обладающих определенной степенью типичности развития последней, будучи подчиненными общим закономерностям развития городов в России в целом.

Думается, применительно к такому обширному региону как Восточная Сибирь 2 половины XIX в. изучение поставленных в диссертации вопросов весьма репрезентативно может быть осуществлено на примере Иркутской губернии, занимавшей внутри региона видное место по показателям социальноэкономического и культурного развития. Будучи административной единицей с прочными внутренними связями (административными, социально-экономическими, культурными и т. д.) и спецификой развития (демографического, социального, экономического и т. д.), Иркутская губерния во 2 половине XIX в. являлась цельным территориально-хозяйственным и социокультурным комплексом, особенности функционирования которого находили отражение и в сфере общественного быта ее городов. Интеграционные процессы 2 половины XIX в., связанные с утверждением капиталистических отношений в качестве основных, способствовали укреплению внутренних связей.

Рассмотрение характеристик общественного быта Иркутска, крупнейшего города Восточной Сибири, центра Восточно-Сибирского, позже — Иркутского генерал-губернаторства, отличающегося значительным уровнем модернизированности и динамичности своего развития в совокупности и в сравнении с уездными и заштатным городами дает возможность лучше понять основные тенденции развития общественного быта городов губернии в целом, глубже представить его (общественного быта) особенности и специфику на данной территории. С другой стороны, будучи составной частью сибирского региона и Российской империи Иркутская губерния сочетала в себе как общие закономерности развития, характерные для всей страны 2 половины XIX в., так и специфику удаленной от центра окраины, территории преимущественного развития капитализма вширь. Вследствие чего изучение общественного быта города на локальном материале Иркутской губернии выступает важной составной исследования общественного быта сибирского и российского города 2 половины XIX в. в целом.

Методологическую основу исследования составили, во-первых, весьма обширная, внутренне непротиворечивая совокупность теоретико-методологических положений изучения общественного быта города, обоснованная в имеющейся литературе и ставшая исходной в дальнейшей разработке данной проблемыво-вторых — круг современных теоретических разработок о месте самоуправления в политической системе буржуазного общества, о празднике как явлении социальном, концепция роли города в развитии цивилизацииряд положений формирующегося в отечественной исторической урбанистике учения о городской культуре (123) — значительно дополнивших и скорректировавших наше видение теоретико-методологических основ изучения общественного быта горожан. Основные выводы рассмотрены нами в ходе анализа предмета исследования и историографического обзора. Специфика проблематики исследования обусловила особую значимость неоднократно подчеркиваемого в литературе положения о необходимости «постоянного соотнесения историком проявлений в историческом процессе диалектики объективной (истории как естественно исторического процесса) и диалектики субъективной (истории как мира представлений о ней)» (124), идущего в русле концепции единства исторического процесса, материалистического и диалектического понимания общественных процессов.

Методы исследования. Поставленные задачи исследования и характер используемых источников обусловили отбор и порядок применения различных принципов и методов, получивших неоднократное освещение в литературе (125).

Необходимость рассмотрения предмета исследования в исторической динамике, с выделением периодов и тенденций его развития, с одной стороны, и в сложной функциональной взаимосвязи его структурных элементов, образующих сложную систему, с другой, — потребовала сочетания историко-генетического и структурно-функционального методов. Была предпринята попытка осуществления комплексного подхода к анализу предмета исследования, синхронного и диахронного изучения присущих ему характеристик и отношений.

Обработка количественных характеристик проводилась на основе статистического метода с использованием группировки и вычисления средних величин, выявления разницы между максимальным и минимальным показателями.

Типолог ический метод был применен для выделения определенных типов социальной и культурной активности отдельных социальных групп. В данном случае под «типом» понимался некий прообраз, обладающий единой основой, но в то же время допускающий отклонения.

Преодоление имеющихся в источниках временных и пространственных пробелов по ряду вопросов потребовало обращения к методике их восполнения. Практическая его реализация выразилась, с одной стороны, в пространственной экстраполяции известных свойств и состоящий аналогичных явлений на явления исследуемые. Допустимость данного средства научного познания неоднократно обоснована в литературе (126). Существенным критерием корректности при этом являлась непротиворечивость восполняемых данных имеющимся фактам, определенное знание о структуре изучаемой системы. Метод применялся с учетом признания приблизительности получаемых результатов ввиду возможности существенной вариативности свойств даже однотипных явлений и объектов. С другой стороны, была предпринята попытка применения метода ретросказания. «Суть метода — в вероятностной научно-обоснованной оценке ретроспективы от настоящего к прошлому, от менее далекого к более далекому прошлому» (127).

Данные методы способствовали проведению исследования в проблемном ключе.

Источииковая база исследования. Поставленные задачи потребовали привлечения широкого круга архивных и опубликованных источников, часть которых была введена в научный оборот впервые.

Количественные характеристики социальной и культурной активности горожан, той социально-демографической ситуации, в рамках которой протекал их общественный быт, зафиксировали статистические материалы. Были использованы документы Центрального Статистического Комитета МВД (РГИА, Ф. 1290), архивные и опубликованные материалы Иркутского.

Губернского Статистического комитетастатистика отдельных ведомств, общественных организаций и частных лиц.

Весьма разнообразный и наиболее достоверный материал о населении городов Иркутской губернии (состав населения по сословиям и вероисповеданию, количество пришлого населения, возрастной состав населения, грамотность населения, степень образования, состав населения по занятиям, численность пригородных слобод и селений), содержат данные Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г.

Динамику численности и состава населения городов за рассматриваемый период позволяют выстроить статистические сведения, помещенные в ежегодных губернских отчетах, но Иркутской губернии и приложениях к ним (опубликованных «Обзорах по Иркутской губернии» за 1891−1896, 1899 гг. и «Памятных книжках» издания 1861, 1863, 1863, 1870, 1875, 1877, 1881, 1887, 1891 гг.). К сожалению, в течение 50−60-х гг. XIX в. данные в отчетах суммировались по всей губернии, статистика по отдельным городам появляется с начала 1870-х гг.

Возможность дополнить и частично выверить данные представляется благодаря наличию первичной статистики городов губернии, однодневных переписей Иркутска, статистических и экономических описаний городов Иркутской губернии. В нашем распоряжении находятся собранные органами полиции и местного управления Киренска ведомости сословного и конфессионального состава населения за 1852−1855, 1868 гг., данные по возрастному составу на 1885−1886 гг., подворная перепись г. Киренска 1873 г. (ГАИО, фф.7, 728, 435, 455, 472) — списки обывателей за 1855−56, 1865, 1896 гг. и подворный список г. Илимска 1879 г. (ГАИО, ф.763) — отчет о состоянии г. Балаганска за 1895 г. со сведениями о численности и составе населения (ГАИО, ф.37).

Комплекс данных о численности населения городов Иркутской губернии за 1825, 1856, 1897 гг., национальном и сословном составе за 1897 г. содержат «Статистические сведения о населении городов Иркутской губернии» за 1913 г.

РГИА, ф.1288).

Высокая степень достоверности информации о составе и численности населения отличает однодневные переписи Иркутской (учтены переписи августа 1864 г. (ГАИО, ф.37) — марта 1875 г. и октября 1879 г. (опубликованы)). Это один из немногих источников, содержащий данные о сословном и конфессиональном составе населения по отдельным районам города.

Часть статистических сведений была мобилизована и прошла первичную обработку в опубликованных статистических и экономических описаниях городов Иркутской губернии за 1862, 1876, 1882 гг.

Одним из важных показателей социальной активности горожан в рамках общественного самоуправления является представленная Хозяйственным департаментом МВД статистика выборной кампании. Незаменимым документом подобного рода выступают данные выборов на 1 и 3 четырехлетия деятельности городского самоуправления по Положению 1870 г., содержащие сведения о количестве имеющих право голоса на выборах, действительно принявших участие в них, общем и по разрядам числе избранных в думы, избранных в думы каждым избирательным собранием, числе гласных прежних дум, вошедших в состав новыхтот же круг данных по городской управе. Данные по выборам Иркутска на 2-е четырехлетие по Положению 1870 г. содержатся в сборнике «Иркутск. Его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири» (М., 1891 г.), однако приводятся нами как ориентировочные в связи с невозможностью их перепроверить.

Возможность выявить некоторые черты праздничного времяпрепровождения части горожан дают данные (более 400 анкет) о ремесленных заведениях по Иркутской губернии за 1893 г. (с выделением сведений по городам), включающие в себя рубрику о характере проведения праздничного досуга живущих при ремесленных заведениях учеников (РГИА, ф. 1290).

Статистика благотворительных и общественных организаций, содержащаяся в их отчетах, представлена данными о количестве и сословном составе членов обществстатистикой нуждающихся в помощи и получивших таковую, необходимыми для решения вопросов о популярности обществ среди населенияэффективности их деятельности. Материал еще не привлекал внимание специалистов и остается не введенным в научный оборот, использование его сопряжено с рядом трудностей: во-первых, остается открытым вопрос о достоверности сведений. Не исключено, что часть цифр, приведенных в отчетах ряда обществ, прежде всего находившихся под непосредственным покровительством властей, могли быть завышены в целях более благоприятной картины деятельности. Во-вторых, следует отметить крайнюю эпизодичность отчетов (подавляющая часть приходится на 2 половину 1870-х — начало 1880-х гг.) и наличия в них нужной нам статистики при отсутствии на сегодня иных источников, которые позволили бы выверить и дополнить имеющиеся цифровые данные. Вместе с тем полагаем, что в сочетании с другими материалами представленная статистика позволяет в достаточной мере осветить роль общественных и благотворительных организаций в общественном быту горожан. Из статистических материалов, собранных частными лицами, следует отметить данные протоиерея К. Кокоулина об уровне образования жителей Киренска за 1885−1894 гг. и Илимска за 1894 г., численности населения этих городов за 1894 г. (128).

Законодательные материалы зафиксировали те формально-юридические нормы, которые служили внешними рамками социальной и культурной активности горожанопределяли основные направления политики самодержавия в области местного самоуправление, благотворительности по отношению к сословиям. Использованные источники подразделяются на документы, отразившие законодательную основу деятельности а) органов городского самоуправления («Городовое положение», входящее в «Учреждения для управления Сибирских губерний» 1822 г.- «Городовое положение 16 июня 1870 г.» и его переиздания с дополнениями (изд. 1873, 1881 гг.) — «Городовое положение 11 июня 1892 г.» и его переиздания (изд. 1897, 1899 гг.)) — б) сословного самоуправления («Сборник узаконений правительственных и судебных разъяснений о мещанских и ремесленных управлениях» 1887 г.- в) приходских попечительств («Положение о приходских попечительствах при православных церквах» 1864 г.) — г) документы, отразившие законодательную базу благотворительной деятельности горожан («Свод учреждений и уставов об общественном призрении» 1857 г., «Устав об общественном призрении» 1892 г.).

Круг поставленных темой вопросов потребовал привлечения актовых материалов. Незаменимым источником для изучения целей, задач, сфер и характера деятельности общественных и благотворительных организаций, состава их участников представляют Уставы обществ (большинство их были опубликованы в газете «Иркутские губернские ведомости», «Памятных книжках», отдельными брошюрами), отразившие формально-юридическую сторону вопроса. Следует учесть, что утверждаемые властями и зачастую составленные по спущенным свыше типовым образцам, они в целом слабо отражали нюансы во взглядах инициативной группы того или иного общества на предмет их будущей деятельности.

Для решения вопроса о мотивах благотворительной деятельности различных групп населения, понимание ее роли и целесообразности были привлечены среди других видов источников духовные завещания, содержащие отчисления на благотворительные нужды (более 10 документов). Большая часть использованных текстов содержится в фонде Иркутской городской Управы или опубликованы в «Известиях Иркутской городской Думы" — ряд собран в фонде краеведа Н. С. Романова, а также опубликован в «Сибирском архиве» или издан отдельными брошюрами.

Ценным источником для исследования социальной активности горожан в органах местного самоуправления, благотворительной деятельности, культурно-бытовых сферах выступают уже упомянутые нами в связи с обзором статистического материала Обзоры губернаторов о состоянии Иркутской губернии. Записи рубрик «выборы», «думы и ратуши», «городское общественное управление», «благотворительность», «нравственность», образование и воспитание", представленные по сходным схемам за многие годы, дают возможность проследить динамику параметров на протяжении длительного периода. Однако ряд особенностей источника: повторение одного текста на протяжении ряда лет, краткость изложения вопросов (более развернутые характеристики даются лишь с конца 1870-х гг.), значительная доля зависимости характера отчета от личности губернатора — снижают его информативность, требуя критического отношения и сопоставления с другими материалами.

Чрезвычайно информативна в плане освещения различных сторон общественного быта горожан делопроизводственная докум ентация, представленная отчетами, рапортами, разъяснениями, запросами, протоколами, журналами, перепиской и т. д. Использованные источники можно классифицировать по происхождению и предмету содержащейся в них информации на документы центральных и местных органов управления, полиции и местного самоуправления, деятельность которых охватывала различные стороны общественной, публичной, культурно-бытовой и повседневной жизни горожандокументы фонда Департамента Герольдии Сената, использованные для изучения благотворительной и общественной деятельности купечествадокументы общественных и благотворительных организаций: учреждений культурыделопроизводственную документацию институтов православной церкви.

Исключительную роль материалы делопроизводства играют при рассмотрении участия горожан в органах местного самоуправления. Документальная обеспеченность различных аспектов вопроса и хронологических отрезков не одинакова. Большая устойчивость отличает источниковую базу исследований участия горожан в деятельности местного самоуправления по реформам 1870 и 1892 гг. Различная степень полноты источников присуща и комплексу документов по общественному самоуправлению уездных городов. Более весомо представлен блок материалов по Киренску (в значительной мере благодаря неплохо сохранившемуся архиву города), в меньшей степени — Верхоленску. В связи с этим ряд выводов, полученных в ходе исследования общественного самоуправления Киренска лег в основу обобщающих заключений по данному вопросу относительно всех уездных городов губернии (с учетом имеющихся данных по ним).

Исследование участия горожан в органах сословного самоуправления потребовало привлечения источников, позволяющих судить о его значении для горожан, социальной активности населения в этой области, престижности выборных должностей. Весьма информативны с этой точки зрения приговоры о принятии или непринятии отдельных лиц в мещанское общество, приводящие порой интересную мотивировку «полезности» лица для обществаприговоры об избрании в общественные и мещанские службы, содержащие данные о количестве пришедших на выборы, обоснования к назначению лица на должность, мотивировку отказов от служб или замены избранного другим лицом, сведения о ранее исполняемых избранными службах. Мы располагаем подобным материалом по Иркутску — за 1855−1859, 1863−1864, 1872−1873 гг.- по Киренску за 1859−1860, 1862, 1871−1874 гг.

Интерес для исследования общественного управления в городах Иркутской губернии начала 1860-х гг., анализа представлений горожан о его целях и задачах, настоящем положении и ожидаемом представляют ответы городских обществ губернии на предложенную в ходе подготовки реформы 1870 г. анкету (из 10, для Иркутска — 13 пунктов) по преобразованию общественного управления в городах Иркутской губернии 1862 г. (РГИА, ф. 1287, оп.37, ф.2154).

Самую разнообразную информацию, позволяющую судить об отношении населения к городскому самоуправлению 70−90-х гг. XIX в., его роли в общественном быту различных социальных групп, престижности должностей городского головы и членов думы заключают разнохарактерные документы, собранные в трех сборниках дел «О разъяснениях по вопросам введения Городового положения.» (РГИА, ф.1287, оп.38, дд.1255, 1256, 1517).

Богатый материал для анализа состава избранных в состав дум горожан представляют дела «О личном составе городского общественного управления по Иркутской губернии» за 1893−1897 и 1902 гг. (РГИА, ф.1287, оп.38, дд.3208, 3840), содержащие данные о вероисповедании, сословии, чине и звании, возрасте, имуществе, занимаемых главных должностях в прежних думах, по городским и сословным выборам. Такую же информацию о городском голове и членах управы мы имеем за 1870−1872 и 1873−1877 гг.

Не менее ценным источником являются Журналы Иркутского губернского по городским делам присутствия, содержащие жалобы на неправомочные выборы для действия представителей городского самоуправления, ревизии Дум, данные о числе состоявшихся и несостоявшихся заседаний, отдельные протоколы дум уездных городов, отчеты городских голов за отдельные годыряд документов по вопросам функционирования сословного самоуправления. Были просмотрены журналы 1884, 1888, 1889 гг. Дополнением к ним служит блок разрозненных делопроизводственных документов разных лет той же направленности, находящихся в фондах Хозяйственного департамента МВД, иркутского губернского управления, киренского общественного управления, личном фонде В. И. Вагина.

Определенную ценность для исследования участия горожан в местном самоуправлении, других аспектов общественного быта города (проведение праздниковоткрытие и функционирование благотворительных и общественных организаций, акт частной благотворительности, общественная и культурная деятельность отдельных горожан) представляют опубликованные «Известия Иркутской городской думы» (1886−1900 гг.), составленные на основе протоколов и журналов заседаний. Тот же перечень вопросов характерен для сохранившихся за ряд лет конца 1880-х гг. — начала XX вв. протоколов и журналов заседаний дум уездных городов губернии.

Интересный материал для изучения отдельных характеристик праздничного досуга и роли праздника в общественном быту содержат циркуляры, предписания, переписка о порядке проведения официальных праздников и торжеств, запросы дум о возможности празднования годовщин, юбилеев, памятных дат, отложившиеся в фондах Иркутского губернского управления, Иркутской городской управы.

Делопроизводственная документация, отразившая развитие частной и общественной благотворительности населения, деятельность горожан в рамках общественных организаций, представлена следующими группами источников. Сводки данных «О принятии пожертвований» или «Приглашения к пожертвованиям», регистрировавшие фамилию, сословную принадлежность дарителя и размер взноса, являются немаловажным источником для выявления основного контингента участников благотворительных акций, отношения к ним населения, массовости этого явления (просмотрены ведомости за 1889−1892, 1898−1899 гг.). Сходный материал представлен в Отчетах Приказа Общественного призрения (РГИА, ф. 1287). Отсутствие полного комплекта за 2 половину XIX в. позволили просмотреть дела только за 1858, 1862, 1864, 1868, 1871, 1875, 1877, 1899, 1900 гг.

Для изучения внутренних механизмов и мотивов благотворительных актов весьма показательны дела (заключают переписку, запросы, разъяснения, рапорты и т. д.) о принятии пожертвований, содержащие обоснования волеизъявления дарителей, условия приема дара и т. д.

Суммированный материал о благотворительности отдельных представителей купечества с оценками таковой со стороны властей, поройгородской общественности, содержали документы, подаваемые в Департамент Герольдии Сената (РГИА, ф.1343, оп.39, 40) для рассмотрения вопроса о получении потомственного почетного гражданства. Использование их требует некоторой осмотрительности: порой деятельность лица, претендующего на причисление к сословию, идеализировалась.

Блок делопроизводственной документации, отразившей работу общественных и благотворительных организаций, сохранился значительно хуже и представлен в основном годовыми и юбилейными отчетами, рапортами о проведении отдельных мероприятий, докладами об открытии обществ, сосредоточенными в местной периодике или отдельно изданных брошюрах.

Некоторое исключение составляют сохранившиеся небольшие фонды обществ для оказания пособий учащимся Восточной Сибири и распространения народного образования (ГАИО, фф. 197, 304), представляющие в наше распоряжение ряд журналов и протоколов заседаний за отдельные годы.

Материал такого рода был собран о деятельности более чем 15 общественных и благотворительных организаций, существовавших в разное время на протяжении 2 половины XIX в. в городах Иркутской губернии.

Конфессиональные проблема общественного быта нашли наиболее полное отражение в материалах делопроизводственных источников институтов православной церкви. Важную информацию о состоянии благочиния в народе, благотворительности на нужды церкви, назидании пастве, позволяющие отметить изменения этих характеристик на протяжении 2 половины XIX в., содержат годовые отчеты о состоянии Иркутской епархии, просмотренные за 1859−1901 гг. с периодичностью через 2 года (в ряде случаев — через 3−4 года в связи с неполнотою сохранившегося комплекта). Источник требует проверки в виду зачастую совместной характеристики сельского и городского населения, эпизодичности рубрик «состояние приходов», «исповедь и причастие" — повтора информации из года в годобщей краткости изложения вопросов (более развернутая информация приходится начала 50 — начала 70-х гг. и конца 80-х гг. XIX в.).

Использованные в диссертации судебно-следственные материалы (доносы, речи, решения суда) касаются конфликтных ситуаций, возникавших, главным образом, по поводу функционирования органов городского самоуправления, незаконного использования городом завещанных капиталов. Источники требуют определенной осторожности как зафиксировавшие события, выходящие за рамки принятых норм, порой дающие противоречивые сведения, однако важны как запечатлевшие подоплеку человеческих взаимоотношений, протест населения против произвола царских чиновников, противоборство выборных и бюрократических институтов, растущее самосознание городского общества.

Особое место занимает местная периодическая печать 2 половины XIXначала XX вв. — сложный по составу и многообразный по форме источник, позволяющий проследить динамику общественных и культурно-бытовых процессов в городах Иркутской губернии, изменения публичной и конфессиональной жизни. Были использованы подшивки официальных изданий: «Иркутские Губернские Ведомости» (ИГВ) за 1857−1900 гг. (отсутствуют подшивки за 1859, 1861, 1881, 1883) — «Иркутские Епархиальные Ведомости» (ИЕВ) за 1863−1900 гг., частных изданий — «Восточное Обозрение» (ВО) за 1882−1900 гг.

Неоднократный анализ общественно-политической и идейной направленности иркутской прессы 2 половины XIX в., источниковедческие характеристики газет позволяют избежать повторного их обзора, выделив моменты, необходимые в рамках настоящей темы.

Прочтение материалов ИГВ проводилось с учетом характера данного издания, зафиксировавшего официоз публичной, общественной и культурной жизни в распоряжениях начальства, хрониках и сообщениях о текущих событиях. Интерес представили материалы официальной части: благодарности губернского и духовного начальства за общественную и благотворительную деятельность, списки баллотирующихся на общественные должности, результаты выборов в городскую думу Иркутсканеофициальной частиотчеты благотворительных и общественных организаций, их уставы, сообщения о благотворительных акциях, концертах, выставках, спектаклях и т. д.- публикации разделов «Хроника» и «Смесь», некрологи именитых граждан.

Богатую и разнообразную информацию по конфессиональным аспектам быта содержат ИЕВ. Ценность представляют материалы о деятельности приходских попечительств, назначении церковных старост, списки жертвователей, нравоучения и речи священников, содержащие в себе данные об особенностях конфессионального поведения прихожаннекрологи священников и именитых граждан, отзывы церкви на общественные и культурные события, хроника церковной жизни.

Идейная направленность ВО определила характер и содержание статей, критических заметок, фельетонов. Особый интерес имеют отклики на злободневные проблемы местного самоуправления, образования, культурной жизни региона, развития частной благотворительности, общественных и благотворительных организацийповседневной жизни городов.

Разнообразный источниковый материал о бытовых и культурно-бытовых процессах в городах Иркутской губернии 2 половины XIX в. содержат сборники «Сибирский архив» 1911;1916 гг. и «Сибирская летопись» 1916;1917 гг. По видовой принадлежности это актовые (духовные завещания иркутского купечества) и повествовательные источники (записи рассказов очевидцев об отдельных сторонах жизни города, быте и общественной деятельности купечества, автобиографии). Весьма ценные сведения содержат стихи и эпиграммы на отдельных лиц и события. Заключенная в них информация, обличенная в гротесковую форму, весьма специфична, однако предоставляет порой уникальные возможности для изучения отношения горожан к работе городского самоуправления, благотворительной и общественной деятельности отдельных лиц, к определенным событиям. Как источник для исследования рукописной традиции Иркутска XIX в. эта группа публикаций неоднократно (129) попадала в сферу внимания специалистов, однако случаи ее использования для рассмотрения вопросов общественного быта горожан нам неизвестны.

Блок повествовательных источников включает переписку ряда лиц, воспоминания, городские хроники и летописи. Материалы эпистолярного и мемуарного жанров требуют осторожной источниковедческой оценки, делающей скидку на субъективность и особенности восприятия событий их авторами, возможную фальсификацию отдельных фактов, в то же время являясь весьма перспективной разновидностью повествовательных памятников, заключающих в себе интересую информацию о видении того или иного предмета с точки зрения интересов определенного социального слоя, подробности повседневной жизни или определенных событий, которые в силу их специфики не зафиксированы источниками другого вида и типа.

Корпус эпистолярных источников почти целиком принадлежит общественным деятелям, ряд писем — купечеству. В нашем распоряженииопубликованная выборка писем Н. А. Белоголового конца 50-х — начала 60-х гг. XIX в. (130), 5-томное издание писем Г. Н. Потанина 1860-х гг. — начала XX в. (131), содержащие характеристики отдельных личностейоценку общественной и благотворительной деятельности купечестваотзывы об общественной жизни и настроениях в Иркутске.

Особый интерес вызывает переписка разных лиц с А. М. Сибиряковой (РГИА, ф .1102), позволяющая полнее представить мотивы ее благотворительной деятельности, отношение к ней со стороны просителей.

Использованные мемуары принадлежат: а) представителям дворянства и высшего чиновничества: Н. Л. Синельникову, Л. Ф. Львову, Б. А. Милютину, Б. С. Струве, В.П.Быковойб) мелкому чиновничеству и купечеству: Н. Сивкову, И. Калашникову, Ленскому (псевдонимимя не установлено. -Н.Г.), К.А.Авдеевой-Полевой, К. В. Салиной, Н.С.Романовув) декабристам и женам декабристов: Д. И. Завалишину, Н. В. Басаргину, М.Н.Волконскойг) путешественникам: И. А. Гончарову, В. А. Обручеву, М. Александрову, Ю.М.Прайсуд) общественным деятелям и политссыльным: Г. Н. Потанину, Н. М. Ядринцеву, И. И. Попову, В. И. Вагину, Н. А. Белоголовому, Шелгуновым и М. Л. Михайлову, Л. Ф. Пантилееву, A.M. Григорьевой, А.Корнилову. В отдельную группу выделены воспоминания о детстве, проведенном в Иркутске в начале XX в., ветерана комсомола и партии Л. И. Тамм (р. 1907 г.).

Источниковедческий анализ данного типа повествовательных памятников, в том числе и большинства использованных нами, был проведен Н. П. Матхановой, Л. Я. Подольской, С. С. Минц, О. Р. Рыковой, Е. И. Мокряк, что освобождает нас от повторного их обзора.

Определенную группу составили городские летописи и хроники: «Иркутская летопись» П. И. Пежемского и В. А. Кротова, охватывающая период 1652—1856 гг. (интерес представляли записи за 1850-е гг.) — «Иркутская летопись.

1857−1880 гг.", «Летопись г. Иркутска 1881- 1901 гг.», «Летопись г. Иркутска 1902;1924 гг.» Н.С.Романова- «Хронологический перечень важнейших событий из истории Сибири. 1032−1882 гг.» В.И.Щеглова- «Памятная с 1867 г.» К. А. Антонова. Использование данных источников предполагает выявление способа получения занесенной в летопись информации, целей ее составления, знания личных особенностей и социального положения ее автора, отразившихся на подборе и направленности подачи материалов. Ряд подобных комментариев был осуществлен Н. В. Каликаускене, А. В. Дуловым, А. А. Преображенским (132).

С точки зрения поставленных в работе вопросов летописи представляют интерес возможностью проследить за значительный период времени динамику культурно-бытовой и публичной жизни города: частной благотворительности, деятельности горожан в рамках благотворительных и общественных организаций, бытования праздника, расширения сети культурных и просветительных учрежденийзначительное место уделено освещению происшествий, светской хроники, конфессиональным аспектам быта.

В целом представляется, что привлеченные источники, взаимодополняя и взаимопроверяя друг друга, позволяют достаточно репрезентативно осветить поставленные в диссертации проблемы общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в., хотя использование в ряде случаев разнохарактерных источников, содержащих отрывочные сведения об освещаемых нами вопросах создают определенные трудности в ходе их использования, позволяя по ряду вопросов составить лишь общее представление. Более глубоко проникнуть в тему позволит расширение круга источников.

Научная новизна работы определена впервые проведенной комплексной разработкой общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. как самостоятельной темы исследования, не нашедшей до сих пор должной реализации в отечественной историографиипредпринятой попыткой дальнейшего методологического анализа категории «общественный быт» с учетом достигнутого дореволюционной и послеоктябрьской историографией уровня разработки данного термина. Поставлен ряд проблем, которые еще не являлись предметом специального изучения — участие горожан в органах местного самоуправления, отдельные аспекты религиозной жизни города, деятельность общественных организаций, вопросы культурно-бытового развития городов Иркутской губернии 2 половины XIX в., роль праздника в общественном быту горожанвыявляется специфика общественного быта малых и губернского городов. Показано влияние социально-демографического фактора на характер общественного быта.

В орбиту исследования вводится ряд не привлекавшихся ранее специалистами архивных документов.

Практическая значимость состоит в том, что диссертация содействует расширению научного знания об исторической социальной действительности, о взаимозависимости общественной н культурной деятельности человека с его бытовым существованием. Материалы и выводы работы могут быть использованы в обобщающих трудах по истории Сибири, сибирского города, отдельных работах по истории городов Иркутской области, соответствующих спецкурсах. Данные диссертации могут быть востребованы при составлении музейных экспозиций.

Апробация работы. Результаты работы изложены в материалах пяти научных конференций (г.Иркутск, 1994;2000 гг., г. Уссурийск, 1995 г.), четырех Всероссийских научно-практических конференциях и семинарах (г.Омск, 19 951 996 гг., г. Ишим, 1997 г.) и одной Международной конференции (г.Иркутск, 1995 г.). По теме диссертации опубликовано 22 работы.

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры Истории России Иркутского государственного университета.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, примечаний, библиографического списка, приложений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Изложенный материал позволяет сделать следующие выводы. Исследование общественного быта горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в выступает органическим компонентом реконструкции развития сибирского города периода капитализма, способствует определению особенностей и общих закономерностей его развития как составной части русского города. Анализ характеристик общественного быта позволил подойти к изучению горожан не только как объекту влияния социальных и культурных институтов, но и как субъекту, активно действующему в этих областях, выявить отношение горожан к достигнутому уровню и характеру общественной и культурной жизни города.

Выделенные нами содержательные характеристики, основные элементы и посылки изучения общественного быта позволили достаточно репрезентативно представить его основные характеристики применительно к городам Иркутской губернии 2 половины XIX в. Приоритетные стороны общественного быта концентрировались вокруг органов местного самоуправления, конфессиональной сферы, добровольных общественных объединений и благотворительной деятельности, области общественно-культурного досуга.

Вторая половина XIX в. стала периодом роста многообразия форм и процессов общественного быта, их большей подвижности по сравнению с предшествующим периодом, более тесного взаимопроникновениявременем расширения самого пространства рассмотренных сфер. Менялось соотношение между областями общественного быта с точки зрения их значения для горожан. Значительно увеличилось по сравнению с 1 половиной XIX в. пространство общественного быта, формирующееся в связи с развитием сети добровольных общественных объединений, благотворительной деятельностью. Важно отметить, что добровольные общественные объединения стали практически единственной формой общественной самоорганизации различных групп городского населения в рассматриваемый период. Принципиальному изменению подверглись основы участия горожан в органах городского самоуправления, сохранивших в губернском центре высокий престиж среди горожан. Процесс сопровождался увеличением светскости и социальной направленности общественного быта на фоне наметившейся тенденции снижения роли его конфессиональных сторон в ряду других, рассмотренных нами, хотя именно эта сфера оставалась наиболее демократичной и стабильной.

Данные тенденции нашли подтверждение и в общественно-культурном досуге горожан. Расширяются и социально усложняются функции общественного досуга горожан. Досуг становится средством реализации культурно-творческой активности городского населения, возрастают его культурно-просветительные функции. Важной чертой периода выступает доминирование профессиональной культуры. К концу XIX в. заметен переход к массовой профессиональной культуре.

Изменения были обусловлены активным воздействием социально-демографических, общественных и экономических процессов периода роста капиталистических отношений в регионе и формирования раннеиндустриального типа городасменой правовой базы изучаемых процессов и их административного регулирования со стороны государства. Активное влияние на формы и содержание общественно-культурного досуга оказывала также насыщенность культурной среды города, образовательный уровень горожан, изменения в городской культуре, все более противостоящей деревенской Важную роль играла активизация общественной инициативы, уровень которой в отдельно взятых городах губернии влиял на конкретный объем рассмотренных областей общественного быта в этих населенных пунктах. Рассматриваемый период был отмечен снижением роли государства и повышением значения общественной инициативы в организации общественно-культурного досуга горожан Иркутской губернии 2 половины XIX в. Фиксируется активизация позиции органов городского самоуправления в вопросах формирования качественного пространства общественно-культурного досуга города. Анализ показал, что горожане перестают довольствоваться тем объемом досуга, который предлагали им власти. Наблюдается постепенная трансформация «потребительского», «казенного» характера общественно-культурного досуга в инициативный, зависящий от общественной активности, что в целом соответствовало характеру развития городской культуры во второй половине XIX в. Периоды оживления социально-демографического развития, подъема общественной и экономической жизни сопровождались активизацией процессов общественного быта горожан.

Принципиальное значение имел распад сословных перегородок и становление капиталистической структуры городского общества, сопутству ющее этому «вымывание» собственно городских сословий мещан и купцов, увеличение в городах численности мигрантов, прежде всего, крестьян. Сильный удар был нанесен по отношениям общинного типа. В течение периода уменьшается роль приходских и сословных общин в общественном быту горожанпадает значение сословных интересов в органах городского самоуправления, в сфере создания и функционирования общественных объединений, в благотворительной деятельности, снижается роль и место сословных праздников в общественном быту. Постепенное снижение «сословности» вело к формированию «внесословного» пространства общественного быта, внутренне неоднородного по своим классовым, профессиональным и еще сохраняющимся сословным характеристикам. Соответственно возрастала дробность и мозаич-ность общественного быта, увеличивалась амплитуда его насыщенности у различных социальных слоев городского населения. Каждая из групп формирующегося буржуазного общества «осваивала» это пространство на своем, присущем ей как носителю определенной субкультуры, уровне.

Наибольшее разнообразие и приверженность к инновациям отличали общественный быт верхушки городских обществ: крупного купечества и чиновничества, обуржуазивающейся части мещанства и цеховых. Существенное место в их общественном быту принадлежало участию в добровольных обществах и на поприще благотворительности, в рамках городского самоуправления. В данной социальной среде большей трансформации подверглись конфессионально-бытовые черты, отмечено наибольшее разнообразие и насыщенность форм досуга. Данные социальные слои выступали и главными потребителями профессиональной культуры. Причем в Иркутске, как и других сибирских городах наблюдался процесс постепенного сглаживания особенностей досу! а верхов торгово-промышленного населения и чиновничества.

Менее насыщенными и разнообразными были рассмотренные стороны общественного быта формировавшихся средних слоев городского общества, главным образом, мелкого чиновничества, мещанства, зажиточной части цеховых и крестьян, не оформившихся в самостоятельные и социально активные группы горожан, способные представлять и отстаивать свои интересы. Общественный быт данной группы в большей степени тяготел к традиционным началам. Существенное значение сохраняло участие в сословном самоуправлении, во внутриприходской жизни и, в целом, в конфессиональной сфере.

Практически отстранены как активно действующие субъекты от участия в местном самоуправлении, благотворительной деятельности и деятельности в рамках общественных объединений оставались городские низы, полупролетарские слои населения. Их участие в данных сферах носило крайне опосредованный характер, нередко ограниченный лишь фиксацией событий. Более открытой для городских низов была сфера, концентрирующаяся вокруг церкви. Общественно-культурный досуг низших и, частично, средних слоев городского населения отличали относительная ограниченность и низкая насыщенность, длительное сохранение традиционных форм, замедленное проникновение профессиональной культуры. На протяжении рассматриваемого периода для значительной части простолюдинов стремление к культурному досугу было не характерно.

Важным моментом явилось отражение в общественном быту роста общественной роли интеллигенции и политссыльных в городах Иркутской губернии. Именно эти группы к началу XX в. становятся «движущей силой» трансформации рассматриваемых сторон общественного быта, задавая границы инноваций и обеспечивая их внедрение.

Данные группы взяли на себя роль «активного мобильного меньшинства» в деле создания большей части добровольных общественных объединений, расширения форм благотворительной деятельности. Существенная зависимость от общественной инициативы наблюдалась в области организации досуга горожан. Значительным было их влияние на формирование в среде горожан нового стиля нормативно-религиозного поведения, отличающегося усилением роли внешних, формальных сторон религиозных верований, постепенным обесцениванием ряда его форм. К концу XIX в. доминирующие позиции в идеологическом отношении дворянско-интеллигентское крыло заняло в органах городского самоуправления, способствуя становлению в обществе нового отношения к думе как общественно-политическому органу. Наибольшее влияние данные группы оказывали на формирующуюся буржуазию городов. В то же время, роль купечества как сословной группы, в значительной степени задававшей в предшествующий период ценностные ориентиры, основные стандарты и формы поведения в рассмотренных сторонах общественного быта городов Иркутской губернии несколько снижается, хотя влияние третьего сословия оставалось высоким.

Характерной чертой периода стало расширение традиционных рамок участия в общественном быту женщин, принадлежащих, прежде всего, к купечеству, крупному чиновничеству, профессиональной интеллигенции, верхушке мещанства. Широкое бытование получило их участие в различных добровольных общественных объединениях и на поприще благотворительности. Возможностью приобщения к общественно-культурной жизни города выступала сфера досуга в качестве пространства творческо-культурной активности. Процесс был обусловлен общей тенденцией активизации роли женщин в общественной жизни, сменой нормативных воззрений в общественном сознании и психологи на роль женщины в семье и производстве.

Замедленное социально-демографическое и экономическое развитие малых городов, меньшая насыщенность их общественной и культурной жизни по сравнению с губернским центром, особенности правительственной политики в области самоуправления по отношению к ним обусловили замедленность протекания процессов общественного быта в уездных и заштатном городах Иркутской г убернии 2 половины XIX в. На всем протяжении периода большее значение сохраняли традиционные начала, внедрение инновационных черт было заторможено, само пространство рассмотренных сторон общественного быта несравнимо уже.

Незначительное развитие получили сферы, связанные с участием горожан в добровольных общественных объединениях и на поприще благотворительности. Меньшей по сравнению с губернским центром была насыщенность конфессиональных аспектов. Незначительное место в общественном быту заняло участие в органах местного самоуправления. Престиж высших выборных должностей оставался на протяжении периода невелик. Существенную роль продолжал играть межличностный аспект. Общественно-культурный досуг протекал в условиях трансформации культурной жизни, тесного сочетания в ней элементов традиционной и профессиональной культуры, характеризовался относительной однородностью форм в различных социальных средах.

Большей подвижностью отличались анализируемые стороны общественного быта Кире иска и Нижнеудинска, приближаясь по своим показателям к характерным для Иркутска. Изменения рассмотренных сторон общественного быта Илимска, Балаганска и Верхоленска по сравнению с 1 половиной XIX в. были незначительны, «усваиваясь» жителями этих городов крайне медленно.

В целом, процессы, характерные для рассматриваемых сторон общественного быта, несмотря на специфику, вызванную особенностями социально-демографического, экономического, общественного и культурного развития в регионе, имели общий вектор с общероссийскими, будучи направлены на формирование и утверждение буржуазных черт в общественном быту.