Символизм. 
История отечественной культуры

Все эти черты перенял от романтизма его младший брат — символизм рубежа XIX—XX вв.

В поэзии его лучших представителей -К. Д. Бальмонта (1867−1942), II. Ф. Анненского (1855−1909), В. Я. Брюсова (1873−1924), 3. Н. Гиппиус (1869−1945) и др. не только нарастает мотив отрешенности от действительности и томления по небесной красоте, но и усиливается тяготение к религии, мистике, оккультизму.

Бальмонт, не умея и не желая «жить… настоящим», устремляется «за пределы предельного, к безднам светлой Безбрежности», туда, где нет больше «грани тесной», «к неизвестной Красоте». И Красота эта — Христос.

Одна есть в мире красота.

Не красота богов Эллады, И не влюбленная мечта, Не гор тяжелые громады, И не моря, не водопады, Не взоров женских чистота.

Одна есть в мире красота — Любви, печали, отреченья И добровольного мученья За нас распятого Христа^[1].

У Брюсова на всем лежит печать экзальтированной «яйности»: он «желал бы рекой извиваться», «раскатиться дорогой веселой», но боится,.

… что в соленом просторе — Только сон, только сон бытия!

Я хочу и по смерти и в море Сознавать свое вольное «я»!²

То же и у Зинаиды Гиппиус:

Смеется хаос, зовет безокий:

Умрешь в оковах, — порви, порви!

Ты знаешь счастье, ты одинокий, В свободе счастье, — и в Нелюбви^[1].

Таким образом, и романтизм, и символизм устремлены к одной цели — освобождению сознания от законов необходимости, которыми управляется реальный мир, мир осязания и познания. «Но не в познании — „я“ подлинное», — замечает Андрей Белый. И далее он так характеризует сущность романтическо-символического искусства: «Художник не хочет видеть окружающего, потому что в душе его поет голос вечного; но голос — без слова, он — хаос души. Для художника хаос этот — „родимый“ хаос; в закономерности природы видит он свою смерть, там, в природе видимости — подстерегает его злой рок. Из глубины бессознательного закрывается он от природы завесой фантазии; создает причудливые образы (тени), не встречаемые в природе. Миром фантазии огораживается он от мира бытия»^[3]. Конечно, им движет при этом чувство вражды, неприятия реальной жизни, т. е., собственно, сатирическое мироотношение.

• [1] Бальмонт К. Д. Стихотворения. Л., 1969. С. 81.: Брюсов В. Я. Стихотворения. М., 1990. С. 76.? Гиппиус 3. Н. Живые лица. В 2 тт. Т. I. Тбилиси, 1991. С. 95.
• [2] Бальмонт К. Д. Стихотворения. Л., 1969. С. 81.: Брюсов В. Я. Стихотворения. М., 1990. С. 76.? Гиппиус 3. Н. Живые лица. В 2 тт. Т. I. Тбилиси, 1991. С. 95.
• [3] Белый Л. Символизм // Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. В 2 тт. Т. 1. М., 1994. С. 261,263. См. также: Эллис (Кобы-линскийЛ. Л.) Русские символисты. Томск, 1996.