Роль и участие Российских и зарубежных дипломатов в революционных событиях 1917 года

&# 171;Моей единственной же мыслью было — как удержать Россию среди воюющих" - писал в мемуарах английский посол. Действительно, помощь России была еще нужна Англии, ведь войска США еще не начали активных боевых действий на континенте. Итак, с позицией Великобритании и США все становится понятно, а что же с Францией? Тут нужно отметить, что французский посол Морис Палеолог являлся хорошим другом британского посла. Когда в конце 1916 г. по столице поползли слухи, что английский посланник является одним из основных противников монархии и работает на революцию, то посол Французской Республики, как свидетельствуют его дневниковые записи, горячо всеми силами протестовал. В решающие февральские дни, они появлялись часто вместе.

В разговоре 1 марта с М. Родзянко французский посол убеждал председателя Госдумы в необходимости сохранения династии Романовых, пусть и на конституционных началах и без императора Николая IIво главе, говоря «если бы царизм пал, будьте уверены, он увлек бы в своем падении русское здание». В целом, основные заботы посла занимала война и подготовка к апрельскому наступлению и русская армия должна быть к нему готова. &# 171;Итак, я желаю, чтобы влияние Революции было, по возможности, ограничено и чтобы порядок был поскорей восстановлен. Не забывайте, что французская армия готовится к большому наступлению и что честь обязывает русскую армию сыграть при этом свою роль." - вот главная мысль, которая проскальзывает через дневниковые записи М. Палеолога. Таким образом, можно смело утверждать, что дипломаты США, Великобритании и Франции не только знали о готовящихся революционных планах русской буржуазии, но и сами активно помогали им с целью поставить новую власть в свою зависимость и диктовать ей свои условия. Оперативно быстрое признание новой власти (Соединенными Штатами Америки 9 марта, Англией и Францией 11 марта 1917 г.) подтверждает это. Однако, очевидно, что без внутреннего участия все действия иностранных агентов были бы направлены в пустоту. Дело в том, что оппозиционные императору настроения поселились не только в здании Государственной Думы, но и среди некоторых великих князей (вл.кн.

Николай Николаевич, вл. кн. Кирилл Владимирович, вл. кн. Дмитрий Павлович и др.). Позже этот феномен войдет в историографию как «великокняжеская фронда». Действующие российские дипломаты не проявляли столь горячей активности, как их зарубежные коллеги, ограничиваясь либеральными разговорами в кабинетах.

В частности, советник посольства России в Великобритании К. Д. Набоков (в мае 1917 г. станет послом) и посол в Сиаме И. Г. Лорис-Меликов были известными либералами, поэтому оба дипломата с восторгом встретили Февральскую революцию и остались на своих постах. Были же и те, кто не принял революцию. Например, посол в США Г. П. Бахметев не принял идею республиканского правления, усмотрев в действиях Временного правительства затягивание приготовлений Учредительного собрания, он написал рапорт об отставке. Были и такие дипломаты, которые не приняли внутренне Февраль, однако продолжили работу во благо России, так как понимали ее. Ярким примером такого типа дипломатов был посол в Италии М. Н. Гирс. Б. Э. Нольде писал о нем так: «Он не ушел в отставку после февральского переворота 1917 г. и не замкнулся в досадующем отрицании». В заключении, также следует отметить тот факт, что один из главных оппозиционных лидеров, кадет П. Н. Милюков стал министром иностранных дел в первом составе Временного правительства.